17 ноября 1896 года родился Лев Семенович Выготский, первый – во всех смыслах первый – российский психолог.
- В вечной недовершённости – твоё величие.
Гёте
Свой последний программный доклад Выготский завершил следующей метафорой:
Наше слово в психологии: от поверхностной психологии – в сознании явление не равно бытию. Но мы себя противопоставляем и глубинной психологии. Наша психология – вершинная психология (определяет не «глубины», а «вершины» личности).
Это высказывание в полной мере характеризует как творческий путь самого Льва Семеновича – путь к вершинам, так и сущность его психологии – действительно вершинной психологии.
После смерти Выготского его школу стали называть «культурно-исторической», между тем сам создатель школы никогда не оперировал оборотами вроде «культурно-историческая психология» или, скажем, «марксистская психология». По верному замечанию М. Г. Ярошевского, «указанные обороты стали обиходными в советской психологии после Выготского, выражая теоретические ориентации его бывших сподвижников и учеников. Именно ими была создана версия о единой школе Выготского-Леонтьева-Лурия как особом направлении в советской психологии.
Достоверность этой версии не выдерживает испытания фактами истории… поиски Выготским новой психологии имели собственный уникальный «маршрут».
Называя свою психологию «исторической» или «инструментальной» в том или ином контексте, Выготский лишь подчеркивал отдельные аспекты ее методологии, не более того.
По свидетельству А. Р. Лурии, «Л. С. Выготский любил называть свою теорию «инструментальной», «культурной» или «исторической» психологией. Каждый из этих терминов отражал различные черты предложенного им нового подхода к психологии. Каждый из них подчеркивал различные источники общего механизма, при помощи которого общество и его история создают структуру тех форм деятельности, которые отличают человека от животных».
Общую же теорию своей психологии, какой она ему виделась – виделась скорее в грезах, чем в конкретных теоретических разработках – он назвал именно так – вершинной психологией.
Для Выготского всегда был характерен интерес к вершинным – по большей части, трагическим – пределам человеческой души. В юности он зачитывался пушкинскими «Моцартом и Сальери» и «Пиром во время чумы», среди героев Достоевского его внимание привлекали князь Мышкин и Николай Ставрогин – образы, которые позднее он назовет «гамлетовскими», в поэзии Блока он ценил стихи о личности, обреченной на одиночество в «страшном мире» – мотив, восходящий к самому значимому для него художественному произведению – к «Гамлету» Шекспира.
Свидетель его юношеских дерзаний Семен Добкин приводит строки из стихотворения «Шестое чувство», которое Выготский повторял особенно часто:
Прекрасно в нас влюбленное вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться,
Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?
И кончалось стихотворение словами:
Так век за веком, – скоро ли, Господь? –
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.
«Все те годы, – продолжает Добкин, – Выготский продолжал любить Блока. «Роза и крест» стали для него чрезвычайным явлением: «Всюду – беда и утраты. Что тебя ждет впереди? Ставь же свой парус косматый, меть свои крепкие латы знаком креста на груди!..» Мне часто казалось, что читая эти строки вслух он думал и о своем будущем, о своей судьбе».
Такое трагическое мироощущение было обусловлено душевным опытом Льва Выготского, о котором сейчас можно только догадываться.
О переживании этого опыта – бессознательного в своей сущности – Выготский признавался в одном из писем своей ученице Н. Г. Морозовой, находившейся в тот момент в тяжелом душевном кризисе:
Мне хорошо знакомы (да каждому в равной мере) эти минуты и часы бессилия, обморочного состояния души и воли, глубокой горечи – почти отчаяния, – когда остатки воли направлены на то, чтоб уйти от этого состояния, избавиться от него, почувствовать себя хотя бы мысленно, в волевом решении вне жизни, расстаться – как Вы пишете – со всеми. Я в жизни обмирал, и чувство это знаю, как у Фета говорится про другой психологический вариант этого состояния. Состояния эти идут в своем развитии от детства, собственно – от его конца и начала отрочества и юности, – и как все пройденные ступени в свернутом виде сохраняются в нас (сноска Выготского: «И в этом свернутом виде, образуя подпочвенный слой нашей жизни, где скапливаются и очищаются воды, они являются питательной средой, где берут начало корни многих глубочайших решений. Там они нужны. Худо, если они обнажаются и выходят наружу, пользуясь всякой трещиной сверху», – Д.С. ), чтоб в минуту бессилия, слабости духа, безволия отщепиться от целого душевной жизни и отбросить нас далеко назад, глубоко в прошлое – к еще неразумной и несвободной, а потому стихийной, сильной, покоряющей печали наших отроческих лет.
Травматическое переживание, о котором пишет Выготский, нам неизвестно, но очевидно, каким образом он смог преодолеть это «обморочное состояние души и воли».
В искусстве слова он нашел не только выражение своих бессознательных переживаний, но и способ овладеть собственной психикой. Здесь берут начало позднейшие прозрения Выготского о слове – и, шире, знаке, – организующем психику и поведение человека.
Из стремления понять самого себя юный Лев Выготский взялся за изучение «Гамлета». Разумеется, поначалу он читал трагедию Шекспира из безотчетной внутренней потребности – в ней он находил выражение собственных мыслей и чувств. Но постепенно – и далее в течение всей своей жизни – Выготский познавал «Гамлета» из стремления познать самого себя.
По словам М. Г. Ярошевского, «на «Гамлете» сосредоточились духовные искания Выготского еще в гимназические годы – время, когда пробуждается самосознание личности. Он завел тетрадь, куда заносил мысли, навеянные изучением трагедии, ставшей для него средством постижения собственного Я, собственной судьбы… Когда Выготского увозили в больницу, он взял с собой любимого «Гамлета», мысли по поводу которого (…) стали своеобразным пожизненным дневником. В одной из записей о шекспировской трагедии было помечено, что главное состояние Гамлета – это готовность. «Я готов» – таковы, по свидетельству медицинской сестры, были последние слова Выготского».
Это стремление Выготского постичь самого себя через познание Другого выразилось в одном из основополагающих принципов его психологии:
Мы познаем себя, потому что мы сознаем других, и тем самым способом, каким мы сознаем других, потому что мы сами в отношении себя являемся тем же самым, что другие в отношении нас.
Здесь берет свое начало такое внимание Выготского к диалогу. Именно из диалога с Другими создается его психология. В ее основе лежит не абстрактная теория, не оригинальный эксперимент и не собственный уникальный внутренний опыт. Она основывается на постоянном диалоге Выготского со своими предшественниками и современниками – на диалоге с Ахом, Бюлером, Штерном, Келлером, Фрейдом, Павловым, Бехтеревым, Коффкой, Левиным, Пиаже.
Диалогичность его психологии выражалась в самом способе общения Выготского с коллегами и учениками.
По словам Д. Б. Эльконина, Лев Семенович любил поговорить по-гречески. Это означало зайти в кафе и в одном из его уголков, «выпивая по несколько чашек кофе (скорее, чая, – Д.С. ), разговаривать о науке».
Даниил Борисович отмечал, что для Выготского было весьма характерно «это чрезвычайное умение поддержать, найти за каждой мыслью что-то новое здоровое, прогрессивное, поправить, иногда совершенно незаметно. Мы долго не замечали, каким образом он облекал недостаточно еще сформулированные и продуманные наши мысли… и преподносил, возвращая эту идею как нашу творческую мысль. Я пожалуй не встречал ни одного человека, который бы не был, я бы сказал, таким приверженцем своего собственного авторства, как Лев Семенович. Это была чрезвычайная идейная щедрость и размах такой личности, которая всем все раздавала. Идеи (…) вулканом били из него, меня это поражает до сих пор».
Сравните этот диалогизм Льва Выготского с железобетонным монологизмом Зигмунда Фрейда.
Диалогизмом вершинной психологии объясняется и то противоречивое отношение к ней, что характерно для психологов различных теоретических направлений. В ней нет некой концептуальной монолитности, свойственной, например, монологичной психологии С. Л. Рубинштейна, создававшейся в одно время с исканиями Выготского.
Создателя вершинной психологии несложно уличить в противоречивости высказываний, несостыковках, концептуальной аморфности.
Поэтому, с одной стороны Выготский оценивается как наиболее крупный психолог ХХ века (высказывание Стивена Тулмина, назвавшего Выготского «Моцартом в психологии»), а перспективы его прозрений сравниваются с расшифровкой генетического кода (Бэзил Бернстейн).
С другой же стороны его вклад в гуманитарные науки представляется весьма сомнительным («Когда мне говорят о «культурно-исторической теории Выготского», то я не могу добиться хотя бы краткой формулировки того, в чем эта теория заключается», – подчеркивает Р. М. Фрумкина).
Ранняя смерть не позволила Выготскому создать психологическую теорию в, так сказать, каноническом виде. Он лишь указал нам путь к ней – «Где та тропа, что ведет к вершине?» – вопрошал в свое время Данте, прошедший сквозь бездну преисподней, – и сделал по этому пути первые очень важные шаги.
Выготский вполне отдавал себе отчет в незавершенности своих идей.
«Делая первый шаг, – писал он, – мы не можем избежать многих серьезных, быть может, ошибок. Но все дело только в том, чтоб первый шаг был сделан в верном направлении. Остальное приложится. Неверное отпадет, недостающие прибавится».
Вместе с тем он прекрасно сознавал и перспективу открывавшегося нового пути.
В одном из писем за 1929 г. Выготский отмечал:
Путь-дорога далека… Вы начинаете осознавать огромность пути, открывающегося перед психологией… Это новая страна (…) мне до сих пор кажется удивительным то, что при данных обстоятельствах и неясности многих очертаний люди, выбирающие только дорогу, встали на этот путь. Чувство огромного удивления пережил я, когда А. Р. (Лурия, – Д.С.) в свое время первым стал выходить на эту дорогу, когда А. Н. (Леонтьев, – Д.С. ) вышел за ним и т. д. Сейчас к удивлению прибавляется радость, что по открытым следам уже не мне одному, не нам троим, а еще пяти людям (Л. И. Божович, А. В. Запорожец, Р. Е. Левина, Н. Г. Морозова, Л. С. Славина, – Д.С. ) видна большая дорога. Чувство огромности и массивности современной психологической работы (мы живем в эпоху человеческих переворотов в психологии) – мое основное чувство. Но это делает бесконечно ответственным, в высшей степени серьезным, почти трагическим (в лучшем и настоящем, а не жалком значении этого слова) положение тех немногих, кто ведет новую линию в науке (особенно в науке о человеке). Тысячу раз надо испытать себе, проверить, выдержать искус, прежде чем решиться… Это очень трудный и требующий всего человека путь.
Видение Выготским будущего психологии как науки о развитии свободной личности – свободной во всех отношениях – было чуждо руководству нарождающегося советского государства. Сталину нужна была психология влияния, подобная американскому бихевиоризму, способная создать человека новой формации – homo soveticus , но никак не психология развития личности.
Школа Выготского подверглась многочисленным нападкам и, по сути, разгрому. Сам он избежал преследования только потому, что «вовремя умер».
Создается впечатление, что Лев Семенович по-гамлетовски спокойно пошел навстречу смерти, чтобы отвести из-под удара своих учеников и семью. Так, Б. В. Зейгарник отмечала: «У Выготского была очень тяжелая жизнь. Он был гениальный человек, создавший советскую психологию. Его не понимали… Если хотите, Выготский фактически убил себя, или, я так бы сказала: он сделал все, чтобы не жить. Он намеренно не лечился».
Выготский сознательно пошел на смерть, полагая, что только так он оставит после себя свое Слово – «слово, делающее человека свободным». В этом смысле Выготский – безусловно христологическая фигура. В психологии он – наш Христос.
Работы Выготского находились под запретом, но Слово его продолжило жить в его учениках и в учениках его учеников. Сегодня новое поколение учеников Выготского продолжает идти его дорогой. Кто-то, впрочем, топчется на месте, кто-то ищет обходные пути, но большинство все же продолжает трудное восхождение. И хочется надеяться, что когда-нибудь мы достигнем той вершины, путь к которой нам указал Лев Семенович Выготский.
Посвященный идеям великого ученого. В этой ситуации неудивительно, что мы захотели обратиться к мыслям Льва Семеновича, чтобы вспомнить, а может быть, заново их осознать.
Из книги «Психология искусства»:
Как совершенно правильно формулировал Гумбольдт: всякое понимание есть непонимание, то есть процессы мысли, пробуждаемые в нас чужой речью, никогда вполне не совпадают с теми процессами, которые происходят у говорящего. Всякий из нас, слушая чужую речь и понимая ее, по‑своему апперципирует слова и их значение, и смысл речи будет всякий раз для каждого субъективным не в большей мере и не меньше, чем смысл художественного произведения.
Из книги «Мышление и речь»:
Существо, которое является вполне приспособленным к окружающему миру, такое существо не могло бы ничего желать, ни к чему стремиться и, конечно, ничего не могло бы творить. Поэтому в основе творчества всегда лежит неприспособленность, из которой возникают потребности, стремления или желания.
Из книги «Психология развития человека»:
Имея конец пути, можно легче всего понять и весь путь в целом, и смысл отдельных этапов.
Пусть мышлению смелых теоретиков дан закон стремиться ко «всему или ничему» в попытках объяснения; осторожным же исследователям в виде мудрого противовеса приходится принимать во внимание упорство фактов. Ведь стремиться объяснить все и значит: не объяснить ничего.
Человек всякую минуту полон неосуществившихся возможностей.
Из книги «Воображение и творчество в детском возрасте»:
Как электричество действует и проявляется не только там, где величественная гроза и ослепительные молнии, но и в лампочке карманного фонаря, так точно и творчество на деле существует не только там, где оно создает великие исторические произведения, но и везде там, где человек воображает, комбинирует, изменяет и создает что-либо новое, какой бы крупицей ни казалось это новое по сравнению с созданиями гениев.
Из книги «Воображение и творчество подростка»:
Фантазия ребенка - это диалог с вещами, фантазия подростка - это монолог с вещами. Подросток осознает свою фантазию как субъективную деятельность. Ребенок не отличает еще своей фантазии от вещей, с которыми он играет.
Самой существенной чертой фантазии в переходном возрасте является ее раздвоение на субъективное и объективное воображение. Строго говоря, впервые только в переходном возрасте и образуется фантазия.
Очевидно, конкурс проводится для педагогов, компетентных в вопросах цитирования классиков образования. Увы, таковым не являюсь, и не могу даже претендовать на адекватность знакомства с творчеством Л.С. Выготского. Поэтому мой вопрос как бы дополняет конкурс:
на экзаменах для одаренных детей предлагается задача типа
***Найди решение уравнения
х^3 - 3х^2 + 2x = 0
В учебно-методических материалах для экзаменаторов и экзаменуемых приводится ответ:
Ответ: х=1
Что мог бы сказать Лев Семенович об образовании, поднявшемся на такие высоты?
***
Небывальщина нужна ребенку лишь тогда, когда он хорошо утвердится в бывальщине.
Особенно прозрачен этот тезис тем, кто строил дома или хотя бы имеет представление о строительстве. Кто сомневается, может попробовать сначала построить дом, потом подвести под него фундамент. В отличие от многих знатоков образования, у меня все основано на практическом опыте. В частности, самому пришлось однажды подводить фундамент под дом, поставленный в войну 16-летними пацанами нижними венцами прямо в землю. И что интересно, справился без посторонней помощи. Если не считать другом помогавшего мне Домкрата, потомка Архимеда.
Василий Пастушенко,
***
Небывальщина нужна ребенку лишь тогда, когда он хорошо утвердится в бывальщине.Этот тезис Л.С. Выготского претендует на звание чемпиона мира по емкости, глубине и разнообразию возможных применений.
Первая мысль, не сразу, но все же пришедшая на эту тему: это мог бы быть самый ёмкий тезис, охватывающий главную суть моей образовательной концепции. Меня много спрашивали, в чем её суть, хотя бы тезисно. Ответить было непросто, так как мне самому надо около года, чтобы изложить наиболее существенные стороны. Отсюда вытекает и другое приложение тезиса Выготского.
Не пытайтесь сводить суть дела к нескольким тезисам. Это чрезвычайно опасное занятие, поскольку в итоге можно остаться с корытцем, в котором ребёночка уже не будет. Если есть желание возражать – попробуйте из тезиса Выготского восстановить содержание образовательной концепции.
Широкий философский контент этого тезиса понятен каждому, если понимать его в широком смысле: бывальщина - прошлое, небывальщина - будущее.
Особенно прозрачен этот тезис тем, кто строил дома или хотя бы имеет представление о строительстве. Кто сомневается, может попробовать сначала построить дом, потом подвести под него фундамент. Даже если фундамент бетонный, ему дают целый год на то, чтоб "хорошо укрепился". Именно по этой причине в образовании домашние задания играют особо важную роль. Это было нащупано эмпирическим способом, но в наше время тому имеются и научные обоснования.
В отличие от многих знатоков образования, у меня все основано на практическом опыте. В частности, самому пришлось однажды подводить фундамент под дом, поставленный в войну 16-летними пацанами нижними венцами прямо в землю. И что интересно, справился без посторонней помощи. Если не считать другом помогавшего мне Домкрата, потомка Архимеда.
Наконец, не зря этот тезис фигурирует на здешнем конкурсе на первом месте. Видимо, это символическое прорицание того, что именно он победит в конкурсе Рыбаков фонда. Таким образом, у этого тезиса Выготского обнаружена еще и предсказательная сила в области мотивов образовательного процесса.
176641
***Как совершенно правильно формулировал Гумбольдт: всякое понимание есть непонимание, то есть процессы мысли, пробуждаемые в нас чужой речью, никогда вполне не совпадают с теми процессами, которые происходят у говорящего. Всякий из нас, слушая чужую речь и понимая ее, по‑своему апперципирует слова и их значение, и смысл речи будет всякий раз для каждого субъективным не в большей мере и не меньше, чем смысл художественного произведения.
А мне казалось, что я один понимаю этот нюанс речевого общения. Именно он лежит в основе всех трагедий на почве межгосударственных конфликтов. Даже развалить СССР, и то не сумели, чтобы не вляпаться в эту ловушку, которую понимал еще Гумбольдт. Надо непременно подсказать Путину и Трампу, чтобы они обеспечили надежные меры против взаимных недоразумений такого рода между Россией и США
***Имея конец пути, можно легче всего понять и весь путь в целом, и смысл отдельных этапов.
Именнно такой метод решения задач прививал ученикам наш учитель физики Аркадий Исаевич Квантов, преподававший в школе №12 г. Орша, а также в ряде других школ. Изначально его фамилия была Гельфгат, что означает “готовый помогать”. По-моему, это уже была очень благозвучная фамилия. Жил он в центре города, примерно там же, где и Л.С. Выготский. Он дожил всего до 52 лет – сердце.
Считаю его величайшим педагогом. У него была потрясающая физическая лаборатория: например, лабораторные работы по калориметрии были организованы выше уровня многих технических ВУЗов. Он стимулировал собственные усилия учеников по отысканию решения каждого парадокса науки, каждого практического затруднения, продвинувшего физику по мере ее развития. Именно он привил мне интерес и любовь к физике, хотя изначально мне нравилась только астрономия.
Аркадий Исаевич учил искать решение задач обратным ходом от требуемого ответа. О том, что это общеизвестный метод с древних времен, повествует древняя легенгда о нити Ариадны, выведшей Тесея из лабиринта Минотавра. Но до сих пор нигде не встречал систематического подхода к логическому обоснованию этого принципа в естественных науках. Тем не менее, он имеет обоснование в рамках теории информации. Впрочем, именно в таком ключе построена моя концепция образования.
Воображение (определение)
Способность на "материале" образов (и/или их частей), сформировавшихся на основе собственного жизненного опыта, путём их агглютинации ("склеивания"), гипо- и гиперболизации ("уменьшения" и "увеличения"), создавать новые образы.
Когда мне было лет шесть, мы в детсаду учили песню про Пограничника, который охраняет границы СССР, не пропуская к нам сюда всякую сволочь: "Лес дремучий снегами покрыт. На посту пограничник стоит. Ночь темна и кругом тишина. Спит советская наша страна... Но каких бы не встретил врагов, дать отпор пограничник готов!"
Однажды мама оставила меня в д/саду ночевать. Были тогда и такие бесплатные услуги. Мама по ночам вынуждена была подрабатывать в больнице. Так вот, в тот вечер мои детсадовские сотоварищи спели такой вариант песни: "Лес дремучий блинами покрыт! На посту чёрт с бутылкой стоит. Ночь темна и кругом тишина. Можно выпить бутылку вина." Помню, что в полный восторг привела меня именно первая строчка. Впервые представил лес, покрытый не листочками и травкой с грибками, а кем-то старательно и аккуратно застланный свежевыпеченными блинами! И яркий такой образ появился. Где-то в районе над теменно-затылочной областью (там как-раз, насколько помню, находится зрительная кора...)
Зона ближайшего развития (пояснение Л.С. Выготского - в цитатах)
Есть какие-нибудь отличия обучения в зоне ближайшего развития (по Л.С. Выготскому) от обучения, скажем, исходящего из познавательных интересов детей и их представлений об окружающем мире? Почему когда говорят о первом, обязательно приплетают второе (+ довеском ещё и про творчество обязательно что-нибудь наговорят)?
Приведу пару наиболее характерных, однако, практически никем не замечаемых, не цитируемых мест из основных работ Льва Семёновича.
Вот, например, из работы "Проблема возраста", гл. 3 "Проблема возраста и динамика развития" (Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6-и т. 1982 г.и., Т. 4; с. 262-265):
"/.../ Поясним на примере, как определяется зона ближайшего развития. Допустим,
в результате исследования мы установили в отношении двух каких-либо детей, что они однолетки по умственному развитию и возрасту. Скажем, оба восьмилетки. Это значит, что оба они самостоятельно решают задачи по степени трудности, которая соответствует стандартному возрасту 8 лет. Тем самым мы определили реальный уровень их умственного развития. Но мы продолжаем исследование. С помощью особых приёмов мы испытываем, насколько оба ребёнка способны к решению задач, выходящих за пределы стандартов для 8 лет
*
. Мы показываем ребёнку, как нужно решить задачу, и смотрим, может ли он, подражая показу, выполнить решение. Или мы начинаем решать задачу и предоставляем ребёнку закончить её. Или мы предлагаем ребёнку решать задачи, выходящие за пределы его умственного возраста, в сотрудничестве с другим, более развитым ребёнком, или, наконец, мы объясняем ребёнку принципы решения задачи, ставим наводящие вопросы, расчленяем для него задачу на части и т.д. Короче говоря, мы предлагаем ребёнку решать в том или ином виде сотрудничества задачи, выходящие за пределы его умственного возраста, и определяем, насколько далеко простирается такая возможность интеллектуального сотрудничества для данного ребёнка и насколько далеко она выходит за пределы его умственного возраста.
Оказывается, что один ребёнок решает в сотрудничестве задачи, приуроченные стандартами, скажем, к 12-летнему возрасту. Зона ближайшего развития опережает его умственный возраст на 4 года. Другой ребёнок в состоянии продвинуться в сотрудничестве лишь до 9-летнего стандартного возраста. Его зона ближайшего развития охватывает только один год.
Одинаковы ли оба ребёнка, оказавшиеся однолетками по достигнутому ими реальному уровню развития? Очевидно, сходство их ограничивается областью уже созревших функций. Но в отношении созревающих процессов один ушёл в 4 раза дальше по сравнению с другим.
Мы пояснили принцип диагностики несозревших процессов и свойств на примере умственного развития ребёнка. /.../"
На эту же тему столь же развёрнуто и доступным языком можно посмотреть
с. 246-255
во 2-м т.
СС ЛСВ 1982 г.и.
("Мышление и речь", гл. 6 "Исследование развития понятий в детском возрасте", раздел 4.)
_____________________________
*
какого рода эти приёмы, ЛС поясняет не только далее по тексту, но и во многих других местах, скажем, в работе "Мышление и речь":
"...Ребёнок так заканчивает предъявленную ему неоконченную фразу: "В СССР возможно вести хозяйство по плану, потому что... в СССР нет частной собствености - все земли, фабрики, заводы, электростанции в руках рабочих и крестьян." Ребёнок знает причину, если он хорошо занимался в школе, если этот вопрос был проработан по программе. Но знает он, правда, и причину того, почему затонул корабль, или того, почему велосипедист упал /выше ЛС говорит о том, что подобные же задания, связанные с т.н. "житейскими понятиями", этот ребёнок выполнить уже не может, вследствиие недоступности произвольного употребления житейских слов в иной, неспонтанной ситуации; Д.З./. Что же он делает, когда отвечает на вопрос по обществоведению? Нам думается, что операция, которую производит школьник при решении этих задач, может быть объяснена так: эта операция имеет свою историю, она не сложилась в тот момент, когда был проделан опыт, эксперимент является как бы заключительным звеном, которое может быть понято только в связи с предшествующими звеньями. Учитель, работая с учеником над темой, объяснял, сообщал знания, спрашивал, исправлял, заставлял самого ученика объяснять. Вся эта работа над понятиями, весь процесс их образования прорабатывался ребёнком в сотрудничестве со взрослым, в процессе обучения. И когда ребёнок сейчас решает задачу, чего она требует от него? Умения по подражанию, с помощью учителя решить задачу, несмотря на то что в момент решения мы не имеем актуальной ситуации сотрудничества. Она лежит в прошлом. Ребёнок должен на этот раз самостоятельно воспользоваться результатами прежнего сотрудничества.
Существенным отличием между первой задачей на житейские понятия и второй на общественные понятия является то, что ребёнок должен решить её с помощью учителя. Ведь когда мы говорим, что ребёнок действует по подражанию, это не значит, что он глядит в глаза другому человеку и подражает. Если я сегодня видел что-нибудь и завтра делаю то же самое, следовательно, я делаю это по подражанию. Когда ученик дома решает задачи после того, как ему в классе показали образец, он продолжает действовать в сотрудничестве, хотя в данную минуту учитель не стоит около него. С психологической точки зрения мы вправе рассматривать решение второй задачи по аналогии с решением задач дома как решение с помощью учителя. Эта помощь, этот момент сотрудничества незримо присутствует, содержится в самостоятельном по внешнему виду решении ребёнка.
Если мы примем, что в задаче первого рода - на житейские понятия - и в задаче второго рода - на научные понятия - от ребёнка требуются две по существу разные операции, т.е. один раз он должен сделать произвольно нечто такое, что он спонтанно легко применяет, а другой раз он должен уметь в сотрудничестве с учителем сделать нечто такое, чего он сам не сделал бы даже спонтанно, то нам станет ясно: расхождение в решениях одних и других задач не может иметь другого объяснения, кроме данного нами сейчас. Мы знаем, что в сотрудничестве ребёнок может сделать больше, чем самостоятельно. Если верно, что решение обществоведческих задач есть в скрытом виде решение в сотрудничестве, то становится понятным, почему ЭТО РЕШЕНИЕ ОПЕРЕЖАЕТ РЕШЕНИЕ ЖИТЕЙСКИХ ЗАДАЧ."
big_us
Возможно, я и не права, но всю жизнь разводила так: обучение из интересов детей - это хочется ребенку про вулканы - занимаемся вулканами, хочет слонов - слонами. А зона ближайшего развития - это не столько то, что ребенок хочет (может, он вообще не знает, что такое бывает), а то, что он "почти может": может, если сильно постарается, если немножко помочь, следующий шаг по его дороге.
Дело в том что сам Выготский дал ясное определение введённому им понятию. Наиболее важные выдержки из его работ, иллюстрирующие его позицию по этому вопросу, я и привёл в посте. Лев Семёнович полагал, что ситуация обучающего эксперимента, которую он описывает в труде "Мышление и речь", хотя и приводит ребёнка поначалу к бессмысленному повторению слов учителя*, впоследствии, якобы, даёт ему возможность овладеть и смыслом этих слов, как бы заполнить эти пустые словесные оболочки-"топики" соответствующими представлениями о мире, системой живых образов, а значит и овладеть способностями. Гипотеза была у него такая. Основана она в некоторой степени и на том факте, что дети в своём развитии проходят этап т.н. "отражённой речи" (один из первоначальных этапов развития эгоцентрической речи, в терминологии Выготского). Однако, этот закономерный этап ничего общего с функциональным резонёрством не имеет. Он лишь внешне походит на этот процесс. Если последовательно, по Выготскому, начинать реализацию предложенного им подхода, с самого раннего детского возраста, то ребёнок ещё более основательно уходит в патологию. Отсюда такое количество сейчас детей с ОНР, функциональными нарушениями, в т.ч. функциональной задержкой психического развития и т.д. У ребёнка развивается уже не только функциональное резонёрство, но и функциональные эхолалия и эхопраксия... Скорректировать это состояние (до определённого возраста) возможно лишь при условии понимания психотравмирующих ребёнка факторов, неизбежных при таком общении с ним и характере познания им окружающего.
Познавательный интерес, на мой взгляд, необходимо дифференцировать от элементарного ориентировочного рефлекса на всё новое (в т.ч. на какую-нибудь картинку или фильм, скажем, про того же слона или про вулкан). Интерес этот связан с предметом реальной, а не абстрактной (будущей) потребности ребёнка. Он связан, если хотите, с "зоной" незнания, которая ребёнка заинтересовала, в которую он имеет возможность реально погрузиться для самостоятельного её предметного, эмпирического обследования-изучения. Зона эта - следующий, более сложный аспект окружающего мира, который возможно изучить, опираясь на предыдущие способности, полученные ранее, а не на подсказку и помощь со стороны взрослого. Это принципиальное отличие обучения традиционного (в ЗБР) и обучения, строящегося на основании внутренней мотивации ребёнка (инновационное)... ИМХО.
__________________________________
* "В СССР возможно вести хозяйство по плану, потому что... в СССР нет частной собствености - все земли, фабрики, заводы, электростанции в руках рабочих и крестьян."
В становлении и развитии дефектологии – науки об особенностях развития детей с физическими и психическими недостатками и закономерностях их воспитания и обучения – с подлинно научных позиций большую роль сыграл Л.С. Выготский. Его идеи не потеряли своей новизны и актуальности и в настоящее время, продолжают развиваться в психолого- педагогических исследованиях.
На основе фундаментальных исследований Л.С. Выготский выдвинул задачу – найти то здоровое, незатронутое, сохранное, что есть у аномального ребенка и опираться на эти здоровые стороны в целях осуществления коррекционно-педагогической работы.
Л.С. Выготский положил начало динамическому подходу к изучению своеобразия развития личности аномального ребенка, что, с его точки зрения, формируется в процессе взаимодействия биологических, социальных и педагогических факторов. Смысл организованного педагогического воздействия он видел в содействии развитию личности.
Самым ценным, на наш взгляд, является то, что Л.С. Выготский обосновал учение о большом резерве здоровых задатков у аномального ребенка, неравномерное распространение дефективности на разные стороны деятельности. И это открывает широкие возможности для развития аномального ребенка.
Но для превращения потенциальных возможностей ребенка в необходимые условия его жизнедеятельности нужно, в первую очередь, знать те возможности ребенка, которые находятся в зачаточном состоянии и еще не стали его достоянием. Последние при благоприятных условиях обучения и воспитания, при умелом руководстве взрослых его деятельностью стали бы перспективными возможностями ребенка, что Л.С. Выготский назвал зоной ближайшего развития.
Имеет большую ценность заключение Л.С. Выготского о том, что педагоги и психологи рассматривают слепоту, глухоту, интеллектуальную недостаточность только как дефекты физические и психические и не видят главного – их социальной сущности. В этой связи, он справедливо подчеркивает: "Всякий телесный недостаток – будь то слепота, глухота или врожденное слабоумие – не только изменяет отношение человека к миру, но, прежде всего, сказывается на отношениях с людьми. Органический дефект или порок реализуется как социальное ненормальное поведение" .
Подчеркивая, что по отношению к ребенку с нарушениями в развитии перестают действовать традиционные способы решения образовательных задач, Л.С. Выготский основной задачей воспитания считает его "вправить в жизнь", исправить социальный вывих, т.е. преодолеть те отклонения в поведении, которые определяют социальное лицо человека. В этой связи он отмечает: "Вероятно, человечество победит раньше или позже и слепоту, и глухоту, и слабоумие. Но гораздо раньше оно победит их социально и педагогически, чем медицински и биологически" .
Таким образом, Л.С. Выготский выдвигает социальную компенсацию дефекта как первоочередную задачу педагогики в воспитании детей с нарушениями в развитии, утверждая, что в каждом ненормальном ребенке имеется колоссальный резерв здоровых потенциалов. Далее Л.С. Выготский видит задачу специальной педагогики в том, "чтобы связать педагогику дефективного детства с общими принципами и методами социального воспитания, найти такую систему, в которой удалось бы органически увязать педагогику дефективного детства с педагогикой детства нормального" . В процессе работы с аномальными детьми Л.С. Выготский считает необходимым ориентировать ее "на пуды здоровья, а не на золотинки болезней", которые имеются у каждого ребенка.
На основе анализа эмпирического опыта мы вполне солидарны с его утверждением, что если кардинально не изменить подход к проблемам коррекции личности учащихся с отклонениями в развитии, с "особыми" образовательными потребностями в обществе, то результаты могут стать тревожными .
В последние годы в системе специального образования произошли определенные позитивные изменения, в основе которых находятся идеи Л.С. Выготского. С целью обеспечения доступности образования различным категориям детей с ОВЗ и индивидуализации образовательного процесса, школы стремятся к обновлению технологий обучения; реализуется опыт организации адекватной коррекционно- образовательной среды для детей с ОВЗ; реализуются программы раннего выявления и ранней специальной помощи детям с отклонениями в развитии и т.д.
Вместе с тем в системе специального образования остается ряд проблем, которые требуют концептуального решения: недостаточная разработанность нормативно-правовой базы; проблема подготовки и повышения квалификации специалистов для проведения коррекционной психолого-педагогической работы с детьми; формальный характер индивидуальных программ реабилитации ребенка, направленной на получение полноценного образования.
В связи с этим появляется острая необходимость в организации новых гибких психолого-педагогических условий, при которых сами учащиеся становятся активными участниками образовательного процесса, способствующего активизации интереса к школьной жизни, формированию ответственности за свои дела и действия в комфортных условиях образовательного учреждения.
Распространение в нашей стране процесса инклюзии – включения детей с ограниченными возможностями психического и физического здоровья в образовательные учреждения вместе с их обычными сверстниками – является не только отражением времени, но и представляет собой реализацию прав детей на образование в соответствии с законодательством РФ. Инклюзивная практика в образовании предполагает повышение качества жизни особого ребенка и его семьи, не ухудшая, в то же время, качества жизни других участников образовательного процесса, и создание необходимых условий для достижения успеха в социальной адаптации и образовании всеми без исключения детьми независимо от их индивидуальных особенностей, учебных достижений, языка, культуры, их психических и физических возможностей.
Современная государственная система образования, опираясь на исследования Л.С. Выготского, предполагает создание таких условий, при которых особый ребенок со специальными образовательными потребностями получит возможность реализации своих возможностей. Включение таких детей в социально- культурную и общеобразовательную среду представляет на настоящий момент актуальную проблему.
В рамках настоящего исследования было проведено мониторинговое исследование, с целью выявления отношения будущих педагогов к инклюзивному образованию и готовности работы с детьми с ОВЗ.
· 72% студентов понимают инклюзивное образование, как совместное обучение детей с разными
способностями, детей с нарушениями в развитии и обычных детей. Однако, 28% студентов затрудняются в определении сущности инклюзивного образования;
· 92,4% студентов хотели бы работать в инклюзивной школе. 6,6% дали отрицательный ответ, что может говорить об их неготовности к реализации инклюзивного образования;
· выбор студентами для обучения детей с ОВЗ массовых образовательных учреждений в виде инклюзивной (66%) преобладает над выбором специальных (коррекционных) образовательных учреждений (6,6%). В зависимости от нарушений - ответили 6,6%; и то, и другое хорошо – 13,2%;
· 59,4% студентов хотели бы оказывать тьюторскую помощь в инклюзивном образовании. 39,6% пока не готовы выполнять роль тьютора;
· несмотря на положительное отношение к инклюзии, 92,4% студентов считают важным сохранение специальных (коррекционных) школ, где будут получать образование дети со сложной структурой дефекта;
· 100% студентов вуза считают, что ребенок с ОВЗ, обучаясь в общеобразовательной школе, способен получить такой же уровень знаний, что и здоровые дети, за счет особых условий, созданных для ребенка;
· как будущие родители, 93% студентов высказали положительное отношение к обучению в классе с его здоровым ребенком детей с ОВЗ;
· как будущие педагоги, у кого классе может обучаться ребенок с ОВЗ обозначили следующие пути работы: - создание благоприятного психологического климата, помощь в обучении – 60% студентов; - создание условий для успешного обучения и освоения специальных образовательных программ – 27%; - ничего не предприняли – 13% студентов.
Таким образом, результаты анкетирования позволили оценить знания, отношения студентов – будущих педагогов к инклюзивному образованию, выявить потребности в получении специальных знаний.
Анализ психолого-педагогической и специальной литературы позволил нам определить и условия, необходимые для эффективности самого процесса инклюзии. В первую очередь, на наш взгляд, – это принятие философии инклюзии; готовность лидера и педагогического коллектива к изменениям и трудностям; существование поддержки со стороны педагогического сообщества и руководства; наличие законов и нормативных актов, регламентирующих инклюзивное образование.
Необходимы и определенные организационные условия:
Сотрудничество с Управлениями образования, ПМПК;
Взаимодействие с другими инклюзивными и специальными учреждениями вертикали или сети (школа, сад, техникум и т.п.), в том числе, взаимный обмен технологиями, материалами, информацией и документами;
Преемственность в работе учреждений разных ступеней инклюзивной вертикали;
Наличие кадров для реализации задач инклюзивного образования; разработка приемов, методов и форм повышения профессиональной компетентности специалистов;
Наличие команды специалистов сопровождения (координатор по инклюзии, психолог, специальный педагог, социальный педагог, тьютор и др.);
Психологическая подготовка нормально развивающихся детей и их родителей к образовательной инклюзии.
Среди необходимых средовых условий выделяются: архитектурные преобразования, включая безбарьерную среду; специальное оборудование и средства, модулирующие образовательное пространство класса /группы.
Как отмечает Л.А. Воденникова, сфера специального образования активно развивается и внедряется в систему общего образования в рамках инклюзивного обучения . Безусловно, большинство проблем развития инклюзивной практики в образовании не может быть решено в рамках только экспериментальной деятельности. Эти задачи должны решаться значительно более системно, на федеральном уровне при поддержке Правительства, поскольку это касается изменений в системе образования в целом.
Таким образом, понятно лишь одно – социальная и образовательная инклюзия нужна не только, а, порой, и не столько особому ребенку, как считал Л.С. Выготский, сколько самому образованию и обществу в целом.
Список литературы
1. Воденникова, Л.А. Значение профессионально-ценностных ориентаций в подготовке компетентных педагогов-дефектологов / Л.А. Воденникова // Современная высшая школа: инновационный аспект.- 2013.- №2.- С. 84-86.
2. Выготский, Л.С. Проблемы дефектологии. - М.: Просвещение, 1995.
3. Гончарова, Е.Л. Реабилитация средствами образования: особые образовательные потребности детей с выраженными нарушениями в развитии / Е.Л. Гончарова, О.И. Кукушкина // Сб. науч. тр. и проектных материалов ИПН РАО «Подходы к реабилитации детей с особенностями развития средствами образования». - М., 1996.
