Про ЭТО. В женской тюрьме.

В колонию на встречу с женой Сергей готовится к встрече в колонии с женой Галиной. Он уже закупил все, что нужно для 30-килограммовой передачи. Осталось приобрести каких-нибудь сладостей на время трехдневного свидания - ягод, фруктов, мороженого.

На встречи в колонию Сергей ездит уже третий год. Еще через три года закончится и срок наказания. Приговор, который получила Галина, - девять лет лишения свободы. Столько же получил и ее первый муж, с которым они проходили по одному делу. На сегодня Галина отсидела шесть лет. Первый ее брак дал трещину еще до ареста. Через пару лет, когда супругов уже распределили по разным зонам, стало ясно, что им даже и писать друг другу не о чем.

Сергей - второй Галинин муж. Умудрились как-то познакомиться на этапе. Молодой мужчина получил тогда два года лишения свободы. Начали переписываться. Если письма идут из зоны в зону, это всегда проблематично. Но наладили связь через волю. После отсидки Сергей приехал к Галине на короткое свидание. Вскоре расписались. Муж старается всячески поддерживать жену, как морально, так и материально. «Когда наши близкие за решеткой чувствуют, что они нужны на свободе, то и время в неволе летит намного быстрее», - говорит он. В свою очередь, Галина почти в каждом письме к мужу пишет, какая она счастливая, ведь, наконец, поняла, что значит жить.

Для тех, кто далек от тюремных реалий, эта короткая история - якобы из сериала «Санта-Барбара». Однако каждый, кто сидел, скажет вам, что в тюрьмах случается и не такое. Хотя и редко.

На свидания с осужденными женщинами приезжают, как правило, их матери, реже - отцы. Более редко - супруги, тем более с детьми. Согласно опубликованной несколько лет назад статистике, показатель посещения родственниками заключенных женщин составляет максимум 7-8%, в то время как в мужских колониях он раз в 10 выше.

«Зачем им свидания, зачем?" «Если супруги чаще всего ждут мужей, то мужчины - намного менее терпеливы, - искренне говорит Сергей. - Чем дольше срок, тем значительно меньше шансов сохранить отношения». Он объясняет это тем, что мужчины долго без секса не могут, а потому, когда жена сидит за решеткой, чаще всего они заводят себе новых спутниц жизни.

Сергей убежден, что длительные тюремные свидания должны быть все же гораздо чаще, чем раз в полгода. Также он считает, что право на длительное свидание с близкими людьми должны иметь и так называемые холостяки.

Правозащитники ссылаются на опыт шведской пенитенциарной системы, где заключенные, независимо от того, в браке они или нет, могут каждую неделю встречаться в тюрьме со своими близкими. «Если говорить про наши длительные свидания до трех суток (один-два-три раза в год), - это абсолютно недостаточно. Здесь же возможность еженедельно встречаться со своими семьями. Прямо говоря, есть возможность какой-то физиологической разрядки, что тоже важно. Человек таким образом постоянно ощущает связь со своими родными. К тому же родственники не должны думать, как и за что собрать очередную посылку для сидельца. Здесь, в Швеции, где заключенные обеспечены буквально всем, такой проблемы просто нет». Подобное ограничение свиданий, а также вынужденный отказ от секса в фертильном возрасте ведет к нарушениям гормонального цикла, сказывается на психическом состоянии, создает в тюрьмах атмосферу значительного сексуального напряжения.

Лесбийской любовью охвачено больше половины сидящих женщин Согласно исследованиям психологов Московского научно-исследовательского центра психического здоровья, проводимым в учреждениях российской тюремной системы, женщина в тюрьме по причине отсутствия необходимых тактильных контактов с близкими и эмоциональных связей «ломается» еще гораздо быстрее, чем мужчина. Психика у женщин не выдерживает уже после 2-х лет принудительного отрыва от дома, родных, семьи, у мужчины же это происходит после 3-5-ти лет. Нередко в таких условиях вместо настоящего чувства женщина, нуждающаяся в нем, начинает искать некий суррогат чувства.

Как утверждают исследователи, вынужденной лесбийской любовью в России охвачено больше половины женщин в тюрьме. Подобная картина характерна для большинства женских исправительных учреждений, объясняет бывшая осужденная Мария, которая два года отсидела в колонии.

Мария: «Многие имеют такого рода связи. Особенно среди тех, кто повторно долго сидит. Те, кто имеет короткие сроки, могут только слегка попробовать подобную любовь. Некоторые обходятся и вообще без секса. Однако среди сидящих долгие сроки такие связи имеют больше половины. Все подобные отношения возникают абсолютно добровольно. Никого никто не насилует». Как рассказывает Мария, в женских тюрьмах распространены 2 вида подобного партнерства. Мария: «1 - это так называемые "половинки", они себя идентифицируют как женщины и, выглядят соответственно по-женски. 2-й вид связи - когда женщины выполняют уже мужскую и женскую роль. Первые из них похожи очень на мужчин. Я когда первый раз увидела подобную женщину в СИЗО, подумала, что ошибочно в камеру посадили какого-то парня. Таких женщин называют "коблы" либо "ковырялки". Лица у них в шрамах, волосы короткие, грубый голос. Не знаю, как получается так, что женщина изменяется полностью. "Коблы" оказывают знаки внимания некой девушке. У них это как на самом деле настоящая семейная пара. Так называемый мужчина будет оберегать свою любовницу, ревновать ее. Причем сцены ревности происходят конкретные, нередки драки-споры. После освобождения из тюрьмы "коблы" иногда делали все, чтоб обратно вернуться. Ведь там осталась так называемая жена. Настолько сильная любовь была. Если обе женщины на свободе, то очень часто они продолжают и на воле жить вместе. Иногда пара воспитывает ребенка одной из них совместно. Бывает, что даже рожденного в тюрьме».

«Откуда берутся дети?" По словам Марии, характерные для общества демографические проблемы ничуть не коснулись женских зон. Зечки рожают совсем нередко. Но откуда в колонии берутся дети, от кого? Как говорит Мария, женщины беременеют еще на свободе, как раз перед СИЗО. Некоторые становятся беременными еще в колонии после длительных свиданий с супругами. Бывают и другие варианты. Мария: «Сексуальные связи с мужчинами также у нас на зоне случались. Например, с вольнонаемными рабочими. Когда шла где-то стройка. Но, правда, подобные случаи чаще пресекались. В результате тех рабочих увольняли, женщины получали различные штрафные взыскания. Самый последний момент: когда при мне строилась поликлиника, то девушкам запрещалось даже близко подходить к тем рабочим, надевать короткие юбки и таким образом провоцировать мужчин. Насколько знаю от самих девушек, пытаются вступить в контакт на фабрике с так называемыми "химиками". Пытаются организовать звонок, чтобы встретиться в каких-то подсобных помещениях. Но в последнее время на фабрику набрали очень молодых и напуганных, которые от этих девушек буквально бегут. Раньше, как мне рассказывали зечки со стажем, в отдельной камере можно было встретиться с мужчиной-узником 50 "у.е.". Сейчас это практически невозможно - все под видеонаблюдением».

Вспоминая кормящих женщин в тюрьме, Мария говорит, что далеко не каждой из них знакомы материнские чувства. Девушка считает, что большая часть этих осужденных рожает ребенка по конъюнктурным причинам, ради различных привилегий. Это прогулки без ограничений на свежем воздухе, улучшенное питание - молочные продукты, больше свежей фруктов, овощей. Плюс регулярное медицинское обслуживание. Такое, правда, можно сказать о зоне. В СИЗО же беременным гораздо труднее - они живут, как все остальные.

Мария: «Кроме того, некоторые такие женщины, как матери младенцев, могут даже рассчитывать получить условно-досрочное. Они получают при освобождении определенную материальную помощь - деньги, игрушки, вещи. Сами же, когда из тюрьмы выходят, нередко просто берут и бросают своих детей... Чаще на вокзалах. Такое случается в первые часы после освобождения».

Как отмечают в своих исследованиях российские эксперты-психологи, очень редкие истории тюремного материнства имеют счастливый конец. Сама система в бывших советских республиках построена так, что для человека, который освободился из тюрьмы, нет никаких условий, чтобы найти себе хоть какое-либо место в жизни. Поэтому обычно бывшие осужденные женщины, у которых развиты материнские чувства и которые никому не собираются отдавать своего рожденного в тюрьме ребенка, с ностальгией вспоминают на свободе то время, проведенное вместе с малышом в колонии. Пусть это была несвобода, но в их маленькой семье было все необходимое для существования. Существуют в условиях российской пенитенциарной системы также дома для детей осужденных матерей. Рассчитаны они на малышей от нуля до трех лет. Насколько целесообразно удерживать детей с самого их рождения в тюремном «доме малютки», не лучше ли это делать в таком же учреждении на свободе, пока не выйдет из тюрьмы мать?

Знакомый журналист, побывавший в женской колонии несколько лет назад на Дне открытых дверей, отметил, что тюремный дом напоминает частный детский сад. Стены комнат разрисованы сказочными персонажами, в комнатах - деревянные детские кроватки. Есть музыкальный зал и помещения для игр, детский дворик с беседками, клумбы с цветами, площадка с качелями. Все проблемные дети, которые унаследовали от матери те или иные болезни, а таких большинство, - под пристальным вниманием невролога, педиатра, медсестры, воспитателей. Их состояние здоровья потихоньку восстанавливается. Тогда журналисту удалось пообщаться и с некоторыми мамами. Одна из них, осужденная Алла, в разговоре с коллегой очень переживала, как ей больно видеть своего ребенка за «колючкой». Алла забеременела в колонии во время свидания с мужем. Сначала тот очень ободрял ее, писал, приезжал. А потом исчез. Говорят, у него появилась новая пассия. Ни дня, говорила Алла, ее не покидали мысли, что жизнь дочери начинается с зоны. Женщина, однако, была уверена, что все же поставит дочь на ноги, даст ей и воспитание, и образование. Она надеялась, что такого опыта у нее в жизни больше не будет. Однако и скрывать его от дочери, говорила, она не станет. Интересно, как сложилась судьба этой мамы и ее дочери? И вместе ли они теперь?

Мария: «Разумеется, бывает по-разному. Есть случаи, когда женщины в колонии дрожат над своими детьми, а потом выходят и могут пропить все детские вещи. Ведь если мать с ребенком освобождают из колонии, то обеспечивают ребенка и коляской, и одеждой, и питанием на первые недели. Бывают такие матери, которые сразу пропивают это. Однако в основном, подчеркиваю это слово, матери очень любят своих детей. Ребенок очень стимулирует на то, чтобы стать ответственной за его судьбу, ведь другого хорошего, как этот малыш, у них нет».

Однако вернемся к исследованиям психологов Центра психического здоровья. По их выводам, после двух-трех лет заключения у многих женщин, в том числе и у женщин-матерей, в сознании происходят определенные метаморфозы. Вопреки здравому смыслу и врожденной жажде свободы, ощущение наказания исчезает, блекнет - и уже им кажется тюрьма домом, единственно приемлемым для их существования, из которого им страшно да и нет нужды выходить в этот мир, где никто тебя не ждет. Кто-то, осознавая это, примиряется и начинает внедряться в эту привычную уродливую среду, приспосабливается, лукавит, а кто-то впадает в безразличие, отчаяние, тоску, злость на все и всех...

2 Декабрь 2016

Любовь в тюрьме. Секрет старого каторжанина

... Но вот у него появилась цель – Санек влюбился.

В Калининградской тюрьме, как я уже рассказывал, все могли друг с дружкой общаться. Тюрьма представляет собой четырехугольный колодец, где все камеры выходят во внутренний двор. По ночам в тюрьме стоял такой дикий гул и крик, что представить себе трудно. Около 160 хат, за ночь каждая по крайней мере несколько раз выходит эфир. А иногда диалог может продолжаться до часу – больше вряд ли - долго не покричишь. Тем более пупкари хоть номинально, но бодрствовали (чтобы получить рапорт, надо было за ночь хорошенько им надоесть).

Санек по голосу вычислил старую подружку по тюремному общению, которая за время его последнего пребывания в тюрьме, успела освободиться и снова сесть. Поболтали, он закинул им пару раз чай, сигареты, сала. Потом та ушла – вероятно на этап – и на связь вышла Она.

Санек, услышав голос, был очарован. Начали переписываться. Я подозреваю, он за всю свою жизнь не исписал столько бумаги, как за этот период. За ночь 4 – 5 относительно небольших писем, затем весь день он писал - однажды исписал целую школьную тетрадку – вечером, как только налаживались дороги, отправлял этот опус и снова... Она тоже ответила взаимностью и писала не меньше.

Бабы частенько ради развлечения вступали в переписку, извлекая из этого для себя материальную выгоду – кавалеры ухаживали по полной программе, высылая им все, что было в наличии в хате. А по калининградским дорогам можно было и кабана при желании перегнать.

Часто практиковались «сексовки» – малявы эротического содержания, которые девки писали на заказ за чай, сигареты, конфеты. Я долго хранил несколько таких – как шедевры тюремной прозы. Где-то на этапах их потом отшманали. Было их у меня несколько десятков – тюремных маляв, сексовок, объяв, просьб помочь с курехой и т.п. – с массой невинных грамматических ошибок типа «как слышится, так и пишется», и написанных, к тому же, на таком колоритном языке, что Бабель просто выходной. До сих пор жалею, что не удалось сберечь. Помню дословно начало одной из таких сексовок:

«Ты задергиваеш чторы и падходиш ка мне. Растегиваеш пугавицы и гладиш мою грудь. Я стану и лезу рукой к тебе в штаны…» – ну и так дальше.

Однажды кто-то из парней закрутил роман, переписываясь с бабской камерой. Страстные письма, любовь, секс по переписке. Они трахали друг дружку на бумаге по три раза за ночь. На толчок подрочить пацан бегал, по крайней мере, каждую ночь. Но что в этом деле интересно, что свою возлюбленную он, конечно, не видит. По голосу же, вроде, как ничего определенного сказать было нельзя.

Через некоторое время девок начали на прогулку водить мимо нашей хаты. Рядом была локалка, т.е. металлическая решетчатая дверь, перед которой они останавливались пока конвойный открывает замки. В щелочку кормушки видно кусочек коридора.

Вот женские голоса, затем - «Милый, Толичек (уж не помню точно, как его звали), ты где?» Парень летит к кормушке – «я здесь!!!» Слышим, как бабы аж надрываются от хохота. Толик начинает материться. Все по очереди рвутся к щелке и падают тут же со смеху. Я тоже прикладываюсь – прямо перед дверьми стоит беззубая тетка лет не менее 60, и килограмм не менее 120, с наружностью поправившейся бабы-яги и ржет, что кобыла, приговаривая «где ж ты мой красивый, иди ко мне, давай поцелуемся» и изображая страстный поцелуй. Бедный Толян дня два ни с кем не разговаривал. А поводов для приколов было ему, наверное, до окончания сроку.

Так вот, про Санька. У него же все было не так. Все по настоящему. Первое время его тоже мучили сомнения...

С большинством пупкарей Санек был в хороших отношениях и частенько по ночам проводил время в беседах с кем-нибудь из них. Не положено им с зэками общаться, но, что поделаешь – ночи длинные, скучно... Тем более уж третий год, как Санек здесь парится, а кой-кого и из предыдущих ходок помнит – волей-неволей познакомишься.

Во время похода в баню перетирает с сержантом и договаривается на следующий раз, чтобы нас провели мимо женских хат – а они как раз в конце коридора, перед лестницей, что ведет в подвал. Идти можно несколькими путями – сначала по этажу и затем вниз, или сначала вниз, а затем по этажу - сержанту, в принципе, все равно.

Стукачи стучат не только на зэков, но и на ментов – поэтому те ведут себя осторожно и договориться с ними о чем-то не всегда просто. Но, с другой стороны, они тоже знают, кто куда ходит и как стучит.

И плюс – не все то, что запрещено, действительно запрещено. Что бы дать зэку некоторое чувство удовлетворения от того, что он якобы "обувает" ментов, на некоторые вещи смотрят сквозь пальцы. Это часть игры "Я знаю, что ты знаешь, что я знаю...", целью которой является тонкое и незаметное управление массами. Что, в общем, удается.

Таким образом зэк, не имеющий ничего – ни прав, ни вещей, получает иллюзию обладания чем-то для него ценным - якобы кусочком свободы - небольшим чувством превосходства над ненавистными ему ментами. И ему уже есть, что терять. А значит им уже можно управлять, и так просто он теперь на амбразуру не полезет.

Так делается не только в тюрьме... Опыт и последствия движения тех, кому в 17-м году нечего было терять, кроме своих цепей, был учтен.

Санек, значит, тихонько договаривается. Вся неделя до следующей бани для него тянется дольше всего предыдущего срока. Она тоже ждет. Со всей хаты ему собирают модный прикид, он моется на дальняке еще до бани, мажется дезодорантами, бреется и перебривается... Попавший под горячую руку Воха едва спасается бегством в свой угол...

Идем. Сержант чуть дольше обычного возится с замком локалки. Несколько зэков прикрывают спереди, несколько сзади, закрыв обзор по коридору на случай непредвиденного появления кого-то из начальства.

Санек открывает кормушку и видит свою любимую. Я стою рядом и все тоже вижу. Девки с той стороны все выстроились в ряд и стоят открыв рты.

Она в нарядном легком халатике, прическа, губы накрашены - весь арсенал, который можно ухитриться иметь женщине в тюрьме. Вся взволнованная. Они что-то стараются сказать друг дружке – все невпопад... Там уже сержант давно открыл все замки и начинает подгонять. Страстный поцелуй в губы, рука в руке и надо идти... На обратном пути еще 30 секунд на встречу – и снова неделя ожиданий.

Санек почти перестал спать и есть. Если не пишет, то просто лежит на шконаре и смотрит вверх. Как-то во время ночного разговора сказал мне, что такого у него еще не было...

Она из пристойной обеспеченной семьи. Единственный ребенок. 28 лет. Попала за хранение наркотиков. Говорит, взяла на себя делюгу мужа, который к ней потом только раз пришел на свиданку и исчез. Родители наняли хороших адвокатов, заплатили, где надо – все должно было закончиться хорошо – около года в тюрьме, затем условно-досрочно. Как раз прошел суд, она уже практически знала точно, когда ей на свободу – месяца через три после Санька.

Предложила ему жить и ждать ее в ее же однокомнатной квартире в центре Калининграда. Начала дело о разводе. Санек в полнейшем шоке – жизнь начинала приобретать новую окраску. Вы не видели эти перемены – стены камеры больше не вмещали его. Он весь был где-то на небесах... Всю жизнь он был никому не нужен, не имея даже собственного угла...

Ее родители были в шоке, когда она им все рассказала. Еще не успели отделаться от одного, а тут уголовник, большую часть сознательной жизни проведший по тюрьмам. Но она им сказала, что это ее твердое решение и обсуждению оно не подлежит.

Он часто рассказывал мне обо всем этом, советовался... и не мог поверить своему счастью.

На день рождения, незадолго до того, как нас раскидали, я подарил ему свою дорогую кожаную куртку. Его поздравили по радио – на весь город – получилось организовать ему еще и такой сюрприз. Он слушал и не верил своим ушам – диджей так и прочитал: "пацаны хаты 105 поздравляют Санька с 35-летием и желают скорейшего освобождения".

Еще один паренек (не знаю, как описать – вы мне не поверите – 22 года, не по годам взвешенный и добрый, просто классный парень, о котором ни за что не скажешь, что он имеет в "послужном списке" труп с отрезанными ушами и еще несколько "шалостей" в общей сумме на 20 последующих лет сроку) – подарил практически новые модные туфли. Еще было несколько дорогих, даже не по тюремным меркам, подарков – и мы увидели на его глазах слезы... Те, кого он сдавал, полюбили его. Даже Воха подарил фирменный набор для бритья. Мне кажется, что-то в нем в тот момент переменилось.

Как сложилось дальше, не знаю. Меня перебросили в колхоз (так называют там большие хаты, в отличие от маленьких, где мы тогда находились – кубриков). Мы еще немного переписывались, затем я ушел на этапы. Думаю, что все у них сложилось хорошо. Может быть, если буду в Калининграде, зайду в гости. Там уже, наверное, и детишки подрастают.

Мне Санька было жалко - при внешней браваде он был глубоко несчастен и одинок, не понимая, зачем судьба награждает его такими поворотами. Но эта любовь...

Санек также поделился со мной своим секретом, который, как он говорил, помог ему выжить в тюрьмах и сохранить при этом не только здоровье, но и молодость. Основным его принципом было "ни к чему не привыкай".

Никогда не живи по распорядку - ешь, ложись спать, когда хочется или когда придется, но только не по графику, не привыкай к комфорту, людям - ни к чему. Если у тебя не будет привязаностей, не будет и страданий. Он никогда не читал книг по буддизму - он вообще ничего не читал, не верил ни во что, но, тем не менее, повторил основную буддийскую истину о возникновении страданий и пути избавления от них.

В этом я с ним согласен - и как врач, в том числе. Все советы современной медицины, психологии, диетологии рекомендуют четкий график жизни, упражнений, процедур и т.п., как основу всех своих методик. Это дает неплохой эффект в тактическом плане, но в стратегическом - это бомба, которая рано или поздно взрывается. И чем позже, тем хуже. Как только система нарушается - обстоятельствами, ленью - организм и эмоции, приспанные и детренированные четким размеренным темпом жизни, выходят из-под контроля с огромной разрушительной силой.

Но на сегодня это стало характерной чертой и жизни, и медицины - ущерб стратегическим интересам души в угоду сиюминутным тактическим интересам тела. Поэтому мой вам совет - поменьше слушайте советов, имейте поменьше правил и живите собственной жизнью. А в реальной жизни вообще нет графиков, принципов, правил и повторов - она неуловима.

Разведывательная миссия в Турцию

Терновый венец генерала А. Н. Куропаткина

Генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин оставил после себя значительное литературное наследство и богатейший личный архив, который передал на государственное хранение. Среди материалов выделяются мемуарные записки "Семьдесят лет моей жизни", написанные во время первой мировой и гражданской войн на основе дневниковых записей.

Имя А. Н. Куропаткина, имевшего придворное звание генерал-адъютанта, в отечественной истории связывают прежде всего с русско-японской войной 1904-1905 гг., в ходе которой русская армия под его командованием потерпела сокрушительное поражение. Историки и публицисты не скупились на нелестные характеристики в адрес генерала. Долгие годы тень позорного поражения не давала возможности объективно оценить эту неоднозначную историческую фигуру. А. Н. Куропаткин прослужил в русской армии почти 60 лет, участвовал во всех войнах, которые вела Россия в конце XIX -- начале XX века, был четыре раза ранен. Добивался он своего положения не путем придворных интриг, а только трудом, пройдя последовательно все ступени военной службы. А. Н. Куропаткин родился 17 марта 1848 года в с. Шешурино Холмского уезда Псковской губернии. Его отец Николай Емельянович Куропаткин, капитан-геодезист, преподавал в 1-м кадетском и Морском корпусах в Петербурге. Накануне крестьянской реформы 1861 года Куропаткин-старший вышел в отставку и после женитьбы поселился в деревне, где занялся земской деятельностью: был гласным, председателем земской управы и местным мировым судьей. Мать будущего генерала Александра Павловна, урожденная Арбузова -- мелкопоместная помещица, получившая в приданое 1 500 десятин земли. Начало биографии Алексея Николаевича типично для русского дворянина средней руки: домашнее воспитание, 1-й кадетский корпус в Петербурге и Павловское военное училище в которое он поступил в 1864 году. На духовное становление и формирование гражданской позиции юноши, по его собственному признанию, сильнейшее влияние оказала русская литература того времени. В 1864-1866 гг. среди юнкеров Павловского училища большое распространение получили статьи Н. Г. Чернышевского, Д. И. Писарева, Н. А. Добролюбова, а также произведения И. С. Тургенева и Л. Н. Толстого. "В произведениях этих авторов, -- писал много лет спустя А. Н. Куропаткин, -- наиболее сильное впечатление и влияние имели "Отцы и дети" Тургенева, дополнявшие в наших суждениях "Что делать?" Чернышевского "Война и мир" Толстого" 1 . В 1918 году на вопрос анкеты о политических взглядах он ответил, что "до 1866 года был народником старой школы" 2 , хотя, по его собственному признанию, "сердцем тянуло вдаль, в неизвестность риска, полную приключений и разнообразия" 3 . Окончив в 1866 году Павловское военное училище 18-летний подпоручик Куропаткин отправляется на службу в Туркестан и сразу попадает в боевую обстановку. Он становится свидетелем и участником присоединения к России Семиреченской области. В 1871 году молодой офицер поступает в Николаевскую академию Генерального штаба, которую успешно заканчивает и в качестве поощрения направляется в заграничную командировку в Алжир. Здесь участвует в боевых действиях французских войск в Сахаре. Итогом пребывания в Северной Африке стала первая большая научная работа А. Н. Куропаткина "Алжирия" опубликованная в 1877 году. Конференция Академии Генерального штаба оценила этот труд как диссертацию на право занятия профессорской кафедры. Блестяще окончивший академию, капитан Куропаткин имел право выбора вакансий. Перед ним открывалась заманчивая перспектива службы в столице, в одном из привилегированных гвардейских полков, но он вновь выбирает Туркестан. Здесь судьба свела офицера с уже хорошо известным тогда в России генералом М. Д. Скобелевым 4 . Вскоре Алексей Николаевич становится начальником штаба у него в отряде. Вместе они участвуют в покорении Ферганы. Во всех делах Куропаткин проявил себя как храбрый офицер. Так, в январе 1876 года, командуя штурмовой колонной в ночном бою под Уч-Курганом, он первым взобрался на крепостную стену, за что был отмечен орденом св. Георгия 4-й степени. В 1876-1877 гг. в качестве главы русской дипломатической миссии выполнял ответственное поручение правительства при дворе правителя Кашгарии Якуб-хана по установлению пограничной линии между Туркестанским генерал-губернаторством и Кашгарией. Переговоры завершились успешно, и затраченное на них время было засчитано Куропаткину как участие в военном походе. После Туркестана Алексей Николаевич уезжает на Дунай, где началась русско-турецкая война 1877-1878 гг. Участвует в сражениях под Ловчей, Плевной и в переходе русской армии через Балканы. Вновь получает ранение и тяжелую контузию. После войны в чине полковника А. Н. Куропаткина назначают начальником Азиатской части Главного штаба. Одновременно он читает лекции по военной статистике в качестве адъюнкт-профессора Академии Генерального штаба. Но эта деятельность не удовлетворяла честолюбие офицера, и он в третий раз отправляется в Туркестан. Здесь принимает Туркестанскую стрелковую бригаду, в которой начинал службу в 1866 году. Под его командованием она участвует в Кульджинском походе. Возглавив в 1880-1881 гг. Туркестанский отряд, ведет его завоевывать Ахал-Текинский оазис. 12 января 1881 года возглавляемая им главная штурмовая колонна ворвалась в крепость Геок-Тепе, за что Алексей Николаевич был награжден орденом св. Георгия 3-й степени. В период с 1882 по 1890 год генерал Куропаткин служил при начальнике Главного штаба Н. Н. Обручеве. Здесь он занимался разработкой мобилизационных планов русской армии, совершал многочисленные инспекционные поездки в приграничные округа, а также за границу. В период пребывания в Петербурге Алексей Николаевич читал лекции и вел практические занятия по тактике в Академии Генерального штаба, но из-за разлада с ее начальником М. И. Драгомировым вынужден был прервать их. Очередным этапом военной карьеры Куропаткина стал пост начальника Закаспийского края и командующего войсками, расквартированными здесь. На этих должностях полностью раскрылись способности его как администратора. За 8 лет своего руководства он основал несколько городов и русских поселков, проложил дороги, способствовал расширению посевов хлопчатника. В 1898 году по высочайшему указу А. Н. Куропаткин назначается военным министром России. Деятельность его на этом посту была сопряжена с попытками реформирования армии, которые, как правило, воспринимались настороженно в высших бюрократических кругах. Начавшаяся в 1904 году война с Японией круто изменила судьбу Алексея Николаевича. Он назначается в феврале 1904 года командующим Маньчжурской армией, а затем с октября того же года главнокомандующим вооруженными силами на Дальнем Востоке. Надо прямо сказать, полководца из него не вышло. Чрезвычайно осторожный и нерешительный в сложной обстановке, он в решающие моменты сражений приказывал войскам отступать. Участник этой войны Б. А. Энгельгардт отмечал: "Он (Куропаткин. -- В. А.) может быть умел многое обстоятельно рассчитать и подготовить, но за все время войны ни разу не проявил ни упорства, ни решительности, без которых невозможно довести дело до победы" 5 . После поражения под Мукденом Куропаткина сняли с должности и заменили генералом Н. П. Линевичем, под команду которого он теперь поступил в качестве командующего 1-й армией. Уже тогда Куропаткин начал составление "Отчета" о своем пребывании в Маньчжурии. Не успел он с офицерами своего штаба завершить эту работу, как получил 14 февраля 1906 года высочайшее повеление передать командование своему заместителю и "выехать по железной дороге... с первым отходящим эшелоном". Ему предписывалось "не останавливаться в Петербурге и его окрестностях, проживать в своем имении, в Шешурино... воздержаться от всяких интервью, от оправданий и высказываний в печати" 6 . Так опальный генерал оказался не у дел. Здесь, в имении, он наконец-то закончил "Отчет", который составил четыре солидных тома. Прочтя два из них, Николай II принял решение, "что отчеты ген[ерала] Куропаткина никоим образом не должны сделаться достоянием всех, пока не появится в печати официальная история русско-японской войны" 7 . И царь, и Военное министерство боялись негативного влияния на армию содержащихся в них мыслей. "Если отчет появится в войсках и обществе, то вред его будет огромен", -- писал генерал H. С. Ермолов. А генерал А. З. Мышлаевский даже отметил, что в "настоящее время, когда со стороны врагов порядка делаются постоянные усилия революционизировать армию, сочинение генерал-адъютанта Куропаткина в случае его распространения сыграет этому в руку. Оно будет гибельно для духа многих войсковых частей и даст богатый материал для грязной полемики" 8 . Тем не менее просто отмахнуться от записок Куропаткина было уже нельзя. Содержавшаяся в них критика армейских порядков и действий высших начальствующих лиц в Маньчжурии требовала расследования. Поэтому отчет был разослан ряду генералов и командиров войсковых частей для тщательного изучения опыта войны. В конечном счете документ все же попал в открытую печать. В 1909 году без ведома автора его напечатали в Германии под названием "Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Итоги войны". В ноябре 1906 года в Шешурино приехал флигель-адъютант императора князь А. П. Трубецкой с разрешением для Куропаткина проживать, где тот пожелает, и одновременно с приглашением Николая II прибыть на прием в Зимний дворец. 21 декабря опальный генерал предстал перед императором. Их беседа длилась более часа. Бывший командующий Маньчжурской армией и главнокомандующий вооруженными силами на Дальнем Востоке проинформировал царя о недостатках, выявленных войной в русской армии. В конце аудиенции Куропаткин попросил Николая II простить и себя, и армию за то, что "мы в данный нам срок не доставили России победы". Император ответил: "Бог простит, но помните, что победители всегда возвращаются с венком лавровым; побежденные с венком терновым. Несите его мужественно" 9 . Опала была снята, рассматривался вопрос о назначении Куропаткина на Кавказ, но оно так и не состоялось. Видимо, слишком тяжким оказался терновый венец. Газеты не скупились на критику неудачливого главнокомандующего, и чтобы как-то защитить свою честь и достоинство, Куропаткин шесть раз вызывал на дуэль своих обидчиков, в числе которых были С. Ю. Витте и М. О. Меньшиков. Большую часть времени проводя в своем имении, Алексей Николаевич активно занимался общественной деятельностью и научной работой. На свои средства открыл сельскохозяйственную школу и библиотеку. Находясь под впечатлением русско-японской войны, он создал значительный труд "4 задачи русской армии", в котором пытался обосновать мысль о необходимости для России проводить внешнюю политику, отвечающую ее национальным интересам, осуждал западноевропейское влияние, которое, по его мнению, с особой силой проявилось в России в начале XIX века: "Русские западники, убежденные в полезности скорейшей европеизации России, проникнув в высший правительственный слой, вместе с инородцами и иноземцами ослабили к концу XIX века русское национальное самосознание и в то же время, применяя к России западную школу и западные экономические системы, привели русское племя не к усилению, а к ослаблению как в духовном, так и в материальном отношениях" 10 . Книга вызвала живую полемику в печати. Несмотря на формальный отход от дел, А. Н. Куропаткин оставался желанным гостем во многих влиятельных домах Петербурга. В свою очередь в Шешурино его часто навещали бывшие сослуживцы и общественные деятели. Поэтому он постоянно находился в курсе дел армии и следил за внешней политикой страны. Как член Государственного совета (с 1898 г.) напрямую направлял докладные записки многим министрам по вопросам, касающимся военного ведомства. Начавшаяся в 1914 году первая мировая война взволновала старого служаку. Он стремился на фронт, неоднократно отправлял послания императору, но они оставались без ответа. В одном из них Алексей Николаевич писал: "Поймите меня! Меня живого уложили в гроб и придавили гробовой крышкой. Я задыхаюсь от жажды дела. Преступников не лишают права умирать за Родину, а мне отказывают в этом праве" 11 . Просьба его наконец была доложена царю военным министром В. А. Сухомлиновым. Но Николаи II согласия не дал. Только после прихода в Ставку генерала М. В. Алексеева пожелание Куропаткина удовлетворили. "Жаль старика, -- как-то сказал новый начальник штаба Ставки, -- да и не так он плох, как многие думают: лучше он большинства наших генералов" 12 . В сентябре 1915 года Куропаткина назначили командиром Гренадерского корпуса. За время летней кампании это соединение понесло значительные потери и не могло дальше вести боевые действия. Здесь во всем блеске проявился организаторский талант старого генерала. Благодаря заботам нового командира корпус быстро восстановил боеспособность. В начале 1916 года Алексей Николаевич получил назначение командующим 5-й армией, а вскоре ему был доверен Северный фронт. Как и всегда, Куропаткин заботился о подчиненных. Правда, следует сказать, на полководческом поприще он вновь не проявил себя, но и избежал позора, чего не скажешь о некоторых других генералах. В июле 1916 года в Средней Азии вспыхнуло восстание местного населения, отказывавшегося ехать на тыловые работы. В связи с этим А. Н. Куропаткина назначили генерал-губернатором и командующим войсками в Туркестане. На этом посту и застала его Февральская революция. Старый генерал встретил ее с оптимизмом. 8 марта он записал в дневнике: "Чувствую себя помолодевшим (ему в это время было 69 лет. -- В. А.) и, ловя себя на радостном настроении, несколько смущаюсь: точно и неприлично генерал-адъютанту так радоваться революционному движению и перевороту". Как и большинство в России, Куропаткин понимал, что самодержавие изжило себя. "Но так плохо жилось всему русскому народу, -- далее пишет он, -- до такой разрухи дошли правительственные слои и так стал непонятен и ненавистен государь, что взрыв стал неизбежен" 13 . Тем не менее ташкентский Совет все же решил арестовать царского генерал-губернатора, но вскоре освободил его и разрешил выехать в Петроград. Здесь Куропаткин получил свое последнее назначение в военном ведомстве -- в Александровский комитет о раненых. В отставку Алексей Николаевич был отправлен при Советской власти 24 января 1918 года. Таким образом, в офицерских чинах он прослужил 52 года. Вместе с народом А. Н. Куропаткин пережил ужасы и лишения гражданской войны. 8 сентября 1918 года был арестован в Шешурино и доставлен в Петроградскую ЧК, но уже 25 сентября освобожден с разрешением проживать на родине. А еще через некоторое время получил охранную грамоту за подписью председателя Петроградской ЧК Г. И. Бокия. С тех пор Куропаткин почти безвыездно жил в деревне. Французский посол Нуланс предлагал ему покинуть Россию, но Алексей Николаевич отказался, как и от предложения примкнуть к "белому движению". Остаток жизни он посвятил общественной и педагогической работе среди своих земляков. Советская власть сохранила за ним родовой дом с богатой библиотекой. Умер А. Н. Куропаткин 16 января 1925 года, а летом 1964-го ученики основанной им сельскохозяйственной школы поставили на могиле мраморное надгробие с надписью "Куропаткин Алексей Николаевич. 1848-1925. Основатель сельскохозяйственной школы".

Публикация В. А. АВДЕЕВА, кандидата исторических наук

РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ МИССИЯ В ТУРЦИЮ

События на Балканском полуострове в 1885 году доказали бессилие России отстоять тот порядок вещей, который был установлен как на основании победы над турками в 1877-1878 гг., так и на основании обязательств по отношению к Турции, принятых на себя европейскими державами по решению Берлинского конгресса 14 . Поворот в национальной политике, произошедший в царствование Александра III, требовал от России более определенной позиции по отношению к Балканским государствам и Турции. Отстаивать русские интересы на Балканском полуострове только дипломатическими средствами из-за соперничества других держав (не только Германии и Англии, но и Греции, Сербии, Болгарии и Румынии) стало очень затруднительным. Воздействие на Турцию или на Балканские государства путем выставления армии в Молдавии и Волыни, как то практиковалось в XVIII и XIX столетиях до 1877 года включительно, было теперь весьма проблематично вследствие враждебного к нам отношения со стороны Румынии (после отторжения от нее в 1878 г. части Бессарабии), а также в виду вступления Австрии в состав Тройственного союза 15 , направленного и против России. Поэтому обычный для русских путь на Балканский полуостров через Румынию стал опасен. Морские силы России на Черном море в 1886 году еще были незначительны, и для нее было естественным стремиться занять здесь такое положение, которое давало бы возможность при отстаивании своих интересов иметь первенствующий голос. Старая задача -- сделать Черное море внутренним морем, несмотря на ряд проведенных с Турцией войн, не только не решилась в XIX столетии, но и отодвинулась назад. Кроме турецкого флота на владение военными судами в Черном море стали претендовать Румыния и Болгария, освобожденные из-под турецкого ига русской кровью. Все более и более приходилось сожалеть, что в 1878 году, стоя под стенами Константинополя, русcкая армия не заняла позиций на Босфоре. В моем труде "Россия для русских. Задачи русской армии" (т. II) довольно подробно изложены соображения, почему нам не следовало добиваться занятия Константинополя и Дарданелл, а надо было ограничиться занятием оборонительной позиции, закрывающей вход в Черное море. Если бы в 1878 году русские войска утвердились на Босфоре, то России не пришлось бы переживать позора Берлинского конгресса 16 . События на Балканском полуострове в 1885 году показали, сколько здесь накоплено "горючего материала". Деятельность Германии в Константинополе и в Малой Азии тоже обязывала Россию готовиться к различным неожиданностям, например, разрыву между Германией и Турцией, после того как перед последней открылись бы истинные цели немцев -- эксплуатировать турок. Возможен был такой случай, при котором турки просили бы помощи России, причем позиции на Босфоре могли бы достаться нам без войны. Все эти соображения понудили быстрее двинуть вперед все приготовления в Одесском военном округе на случай отправки десанта на тот или другой пункт Черноморского побережья и на Босфор. Были ассигнованы и кредиты на значительное усиление Черноморского боевого флота. Сведения о Босфорских позициях в Главном штабе были недостаточны. Работа для пополнения их и определения, какими минимальными силами можно ограничиться при занятии нами Босфора, по воле государя была поручена мне, но она требовала большой тайны, поэтому пришлось принять на себя "для пользы службы" роль секретного агента или попросту шпиона. Работы можно было производить только переодетым, с фальшивым именем. Поимка такого лица с чертежами турецких укреплений привела бы в Турции к быстрой расправе -- виселице. Заступничества нашего посла в Константинополе не следовало ожидать: он даже не должен был знать о моей командировке. Я мог надеяться (и то не на защиту в случае поимки, а на помощь при работах) на нашего военного агента в Константинополе генерала Филлипова 17 и его помощника подполковника Чичагова 18 , к тому же с первым можно было видеться только секретно. В Петербурге мне выдали заграничный паспорт на имя коллежского ассесора Александра Николаевича Ялозо, помеченный 17 марта 1886 года и подписанный петербургским градоначальником генерал-лейтенантом Треповым 19 . Прибыв в Одессу, я получил по выбору начальника штаба Одесского военного округа Протопопова 20 в провожатые секретного агента турецкого подданного Ахмета Заирова. (Для того чтобы оградить меня от возможной измены с его стороны, семья Ахмета, проживавшая в Феодосии, была с его согласия арестована.) На Босфоре я должен был появиться в качестве скупщика скота. Переодевшись в штатское платье и вооружившись парой револьверов (по одному в каждом из карманов), я отправился на небольшом пароходе с целью высадиться на Босфоре в Буюк-дере 21 -- летней резиденции нашего посольства, еще не занятой в марте месяце. Когда пароход отошел от пристани, я вышел на палубу, стал прогуливаться и столкнулся с капитаном. Он бросился ко мне с распростертыми объятиями: "Дорогой Алексей Николаевич! Какими судьбами вы здесь?". Около нас никого не было. Я быстро схватил его за горло и прошипел на ухо, чтобы он замолчал. Мое инкогнито раскрыли, но опасности пока не было. Тем капитаном парохода был отставной морской офицер Максимов, в русско-турецкую войну корреспондент в отряде Скобелева. Это был хороший человек, неглупый, образованный, храбрый, но с мятущейся душой, бросался в поисках своего дела во все стороны и нигде не находил удовлетворения. Выйдя в отставку, работал в редакциях газет, был отправлен редакцией "Нового времени" во время войны корреспондентом. Писал сердечно и правдиво, не так красиво, как другой корреспондент при отряде Скобелева -- Немирович-Данченко 22 , но без преувеличений, которые последний допускал иногда неумеренно. После войны Максимов поступил на частную службу в Русское общество пароходства и торговли и снова начал тяготиться своей деятельностью. Вечером мы с ним долго беседовали, вспоминая Михаила Дмитриевича Скобелева, а также Ловчу, Плевну, Шипку... Задержавшись перед входом в Босфор до восхода солнца, мы с первыми лучами вошли в пролив. В 1875 году, т. е. 11 лет тому назад, я уже проходил здесь при возвращении из Алжирии, но все же не мог оторвать глаз от чудной панорамы, развертывающейся перед глазами по мере движения парохода. Сердце у меня замирало от восторга, от мысли, что когда-нибудь часть Босфора станет русской. Вся длина пролива около 30 верст, ширина от 250 сажен до 3 верст, глубина в узком месте достигает 60 сажен, но не менее 25, что делает его удобным для судоходства. Берега очень возвышены (до 700-900 футов над уровнем воды) и извилисты, беспрестанно меняют свои очертания: то опускаются почти отвесно вниз, оставляя близ воды лишь узкую полоску земли, то образуют несколько террас. Со стороны моря базальтовые скалы делают берега около входа в Босфор негостеприимными. Северная его часть примыкает к местности, изрезанной глубокими оврагами, имеющими падение к проливу. Редкое население этой части прибосфорского района ютилось главным образом по берегам: то у самой воды, то по террасам. Растительность очень разнообразная: кипарисы, платаны, вечнозеленые лавровые деревья, дубы, много садов с виноградниками, персиковыми и абрикосовыми деревьями. Яркая разных оттенков зелень ласкала глаз. Но особую оригинальность и красоту Босфору придавали оставленные на его берегах следы деятельности человека в течение нескольких тысячелетий. Остатки древних культур -- греческой и римской -- сохранились в виде развалин грандиозных замков, монастырей, дворцов, частью приспособленных турками как укрепления старого типа, частью запущенных и постепенно разрушающихся. Вместе с замковыми стенами с бойницами, еще служащими для обороны, турки уже настроили в северной части Босфора по обоим берегам батареи современного типа с довольно сильной артиллерией. На северном берегу было построено и несколько богатых вилл, почти дворцов, они резко выделялись белизной стен на фоне окружающей их растительности. Хотя селения турок по Босфору довольно бедны, но и они очень живописны. Главнейшие из них в северной части Босфора -- Буюк-дере, где выстроено летнее помещение нашего посла и расположен городок Бейкос. Оживление по проливу большое: паровые суда разной величины, парусные шхуны, турецкие фелюги и рыбачьи лодки. Я со своим спутником Ахметом высадился в Буюк-дере и разместился в скромной сакле одного из его знакомых. Остаток дня употребили на осмотр местности, наем лошадей и на расспрос хозяина и его соседей, где бы я мог осмотреть скот, предназначенный для продажи. Затем несколько дней подряд вместе с Ахметом верхом объезжал европейскую часть прибосфорской местности в районе Терания, Белградский лес на юге и от него до села Чифтала на западе. Когда я получил общее представление о том месте, где находился, начал под видом охоты обходить его пешком и намечать пункты, которые должны были войти в линию русских укреплений на южном и западном фронтах. Проработав более недели на европейской части побережья, я отправился в Константинополь, повидался с Филлиповым и возвратился в сопровождении Чичагова, с которым мы, переправившись через Босфор, начали от Бейкоса ознакомление с азиатской частью прибосфорской местности с целью выбора позиций и на этой стороне. У Чичагова было разрешение от турецких властей на охоту, и мы с ружьями пешком, делая в день по 20-30 верст, исходили участок между Босфором и р. Гивой, ограниченный с юга селением Инжир-Кной. Поработав несколько дней, мы вернулись на европейскую часть побережья, а в следующие два дня я обошел с Чичаговым намеченные мной позиции. Спорили мы много, но все же пришли к соглашению. С отъездом Чичагова я еще более двух недель продолжал работу один. Трудность ее заключалась в том, что надо было быть постоянно настороже, делать шифром много записей, не иметь с собой карты и не делать никаких рисунков или чертежей, которые могли бы выдать меня в случае ареста. Местность благоприятствовала скрытному производству работ: мало населения, дорог, селений, много зарослей дубняка. Кроме того, при следовании береговой дорогой по краю высот отлично были видны все турецкие сооружения и легко запоминались не только фигуры батареи или сомкнутого укрепления, но и число орудий и даже приблизительный их калибр. По вечерам надо было делать сводку виденного и все старательно прятать в чемодан с двойным (секретным) дном. Для лучшего ознакомления с Босфором я подружился со старым турецким рыбаком. Глубины пролива затрудняли ловлю, но все же мы становились на якорь и с небольшой лодки закидывали донные удочки. На концах лес были привязаны свинцовые грузы, а выше по 10-15 крючков с наживкой. Другие концы держали в руках. Несмотря на быстрое течение, нам наощупь чувствовалось, когда попадалась рыба. Таким образом мы в несколько дней прошли всю северную часть Босфора. Трижды положение мое было довольно скверным. Первый раз, когда мы с Ахметом возвращались верхом из Ерли-Кная в Буюк-дере. Близ одного из селений по обеим сторонам от дороги стояли довольно высокие глиняные заборы, за которыми паслись стада баранов. Несколько овчарок очень крупных, перепрыгнув через забор, с яростью бросились на нас, и как мы ни прибавляли шагу, они прыгали около наших ног, порываясь укусить или даже стащить с лошадей. Я вынул револьвер и готовился выстрелить. Ахмет, скакавший позади, громко умолял меня не стрелять. Но все же опасность от одной из овчарок была так велика, что, когда она подпрыгнула почти до высоты седла (лошади у нас были турецкие, не высокие), я выстрелил ей в разинутую пасть и убил. Несколько пастухов бежали по другую сторону дороги и пытались отогнать собак. А после выстрела послышались грубая ругань и угрозы. Мы ускакали благополучно, и, когда можно было пустить лошадей шагом, Ахмет рассказал мне, что два месяца тому назад в этих же местах охотился помощник итальянского военного агента. На него также бросились овчарки. Защищаясь, он убил одну из них, но сам стал жертвой свирепых пастухов. У него отняли ружье, сломали, а самого убили. Все посольства подняли тревогу, и трое наиболее виновных в этом происшествии были повешены. Другой раз, работая с Чичаговым на азиатском берегу пролива, мы, забравшись в песок около укрепления Фим-Бурну, закусывали по-походному. В этот момент нас окружили четыре сарбаза (пехотинца), вооруженные ружьями. Старший из них объявил нас арестованными по подозрению в шпионаже. По-видимому, за нами следили, и охотничьи наши занятия показались подозрительными. Чичагов предъявил бумаги, где была проставлена его должность помощника военного агента и разрешение из Константинополя на охоту. Я предъявил свой паспорт. После долгих препираний нас отпустили, но произвели тщательный обыск. Третий случай был самый неприятный. Заканчивая оценку западного фаса проектируемого мной плацдарма на северном Босфоре, я остановился на высотах в версте от берега против крепостцы Килии, отлично видимой во всех подробностях с пункта наблюдения. Эта старинная крепостца с высокими, но тонкими стенами с бойницами и башенками была очень живописна и могла оказать серьезное сопротивление при штурме без артиллерии, но с моря легко поддавалась разрушению современной, в те времена, морской артиллерией. Я не утерпел и сделал чертеж ограды и небольшой ландшафтный рисунок общего вида крепостцы. Только я успел уложить эти рисунки глубоко за голенище, как был окружен тремя пехотинцами с ружьями, которые объявили меня арестованным. На вопрос, что я около крепостцы делаю, показал на пароход, потерпевший крушение близ Килии, и потребовал лодку, чтобы меня туда отвезли. (Западнее крепостцы Килии, менее чем в версте от нее, виднелся довольно большой пароход, врезавшийся в песок, около которого суетилось несколько лодок и действовал буксир, тщетно старавшийся стащить пароход с мели. Надпись различить было трудно, но по типу можно было предположить, что это русский пароход. -- Примеч. авт.) Эта мысль пришла внезапно и выручила меня. После долгого совещания мне объявили, что нас рассудит английский полковник, проживавший в Килии. Без обыска меня повели в крепостцу, в помещение англичанина, как потом оказалось, начальника "лоций" (лоцманов. -- В.А.) на Черном море. Вышел высокий, худой характерного вида англичанин, очень подозрительно на меня смотревший. Мы заговорили по-французски, я и ему упорно повторял просьбу дать мне лодку, чтобы добраться до парохода, потерпевшего крушение. После некоторого раздумья англичанин отпустил мою стражу и пригласил меня в соседнюю комнату, где на столе была разложена карта части Босфора и южного побережья Черного моря большого масштаба. Многочисленные линии и различные отметки покрывали ее. Подведя меня к карте, англичанин прочел лекцию о двойных течениях вод Босфора в верхних слоях из Черного моря в Мраморное и в нижних слоях из Мраморного моря в Черное. Он объяснил мне сложности течения из нижних слоев в Черное море, что это течение в иных случаях идет с довольно большой силой вдоль берега и может замедлять движение судов, следующих вдоль берега. На основании собираемых им в течение 15 лет данных, полковник стал защищать капитана судна, севшего на мель. Накануне ночью был шторм. Капитан верно рассчитал поворот под прямым углом, чтобы войти в Босфор, но не принял в расчет силу встречного течения и ошибся на 9 верст пути. Нам принесли по одному, а потом и по второму стакану горячего крепкого грога, и мы расстались дружески. Мне приготовили катер англичанина, и, прощаясь, он вручил свою визитную карточку, а я в ответ передал перчатку, на которой можно было прочесть "Александр Николаевич Ялозо". На пароходе я очутился в довольно глупом положении. Судно Русского общества пароходства и торговли было грузовым, но везло и нескольких пассажиров. Начиная с капитана, на меня все посматривали вопросительно. К счастью, по названию парохода я припомнил, что он числится в списке судов, которые должны быть переданы военному ведомству в случае производства десантной операции. Обменявшись по этому поводу с капитаном несколькими словами и назвав начальствующих лиц Общества, в котором он служил, я приобрел его доверие. Полученные от англичанина сведения относительно течений были приняты им с благодарностью, ибо облегчали его оправдание. Когда прибыл второй буксирный пароход, стаскивание с мели пошло успешнее. Я дождался окончания работ и доплыл на пострадавшем пароходе до Буюк-дере. Берег, куда он врезался, был песчаный, без камней, и никаких повреждений не оказалось. Когда, возвратившись в Одессу, я рассказывал вице-адмиралу Жандру 23 , стоявшему во главе правления Русского общества пароходства и торговли, случай у Килии, он, смеясь, ответил мне, что англичанин принял меня за агента Общества. При каждой значительной аварии они посылали двух агентов для производства расследования: одного -- гласного, другого -- тайного, так как были случаи умышленного потопления груза, застрахованного на большую сумму, чтобы получить страховую премию... При изучении местности, выбираемой для русского плацдарма, мое внимание привлекли два старинных памятника. Первый -- акведук (водопровод) времен владычества Рима, по которому в Константинополь из ключей и пресноводных озер подавалась вода, грандиозные развалины его встречались на значительном протяжении Белградского леса (в 20 верстах к западу от Буюк-дере и верстах в 25 к северу от Константинополя). Другой памятник относился, как мне говорили, к первым столетиям христианской эры. Это массивный из гранита монастырь, скорее крепостца или замок, находящийся на азиатском берегу недалеко от села Анатоли-Кавок на крутой скалистой возвышенности. Попав внутрь этого здания, я убедился, что его можно использовать в качестве обсервационного пункта, а также нетрудно было приспособить как редюит (внутреннее укрепление. -- В. А.). К недостаткам его можно отнести отсутствие воды. К тому же стены, неприступные в течение пятнадцати столетий, в конце XIX века вряд ли смогут выдержать огонь артиллерии, несмотря на свою массивность. Я окончательно остановил свой выбор на плацдарме, очерченном таким образом, что по фронту, разделенному Босфором, приходилось около 20 верст, а по флангам, упиравшимся в берег моря -- по 10. Центральная часть фронта определялась двумя пунктами: Буюк-дере в западной части пролива и Бейкосом -- в восточной. Левый фланг плацдарма упирался в море около устья р. Гивы, правый -- в 10 верстах по берегу от входа в Босфор. Самыми сильными укреплениями турок в то время были батареи Румели-Кавок и в особенности Анатоли-Кавок, а также укрепления пролива Маджар на азиатском берегу. Кроме того, батареи были выстроены на европейском берегу в Сары-Таш, Мовро-Мало и Буюк-лиман, а на азиатском -- Кичели и Фим-Бурну. При форсировании Босфора батареи эти могли представить в 1886 году известные препятствия, но не особенно серьезные. Орудия были расположены открыто и в амбразурах и легко могли быть подбиты судовой артиллерией. При высадке на берегу моря и по овладении высотами на берегах Босфора батареи эти брались с тыла. При проектировании укреплений приходилось намечать значительные работы по расчистке экспланады, вырубке виноградников, сносу некоторых зданий. Местность внутри плацдарма, ненаселенная, дикая, прорезанная глубокими расщелинами, маловодная, была очень затруднительна для сообщения, но позволяла создать ряд последовательных позиций. Значительная часть территории плацдарма была покрыта мелкой порослью дубняка. При затрате значительных сил и средств выбранные мной позиции можно было сделать очень сильными, требующими для овладения ими серьезных осадных работ. Но и для обороны участков на обоих берегах Босфора я рассчитывал по корпусу из трех пехотных дивизий и бригады конницы. В мирное время в качестве гарнизона этой русской Босфорской крепости достаточно было дивизии пехоты с артиллерийской бригадой и полка конницы. С течением времени по указаниям германских инструкторов укрепления пролива становятся все сильнее, и через 25 лет после моей работы на Босфоре овладение позициями, мной намеченными, значительно затруднилось. В самой узкой части Босфора, между Анатоли-Кавоком и Румели-Кавоком, выстроены к 1911 году две минные станции. Батарея Анатоли-Кавок вооружена 16 орудиями 24- и 15-сантиметровых калибров. На батарее Румели-Кавок поставлено вооружение 28-сантиметрового. Возведено очень сильное сомкнутое укрепление на горе Мадор (между Бейкосом и Анатоли-Кавоком), вооруженное 17 орудиями 28- и 15-сантиметровых калибров. Усилены и другие батареи. Так, форт Килия, около которого я был арестован, вооружен 7 орудиями 15-сантиметрового калибра и пр. И при всем том я верю в возможность мирного соглашения с Турцией, по которому намеченные мной позиции с частью Босфора будут переданы под охрану России и составят русский Гибралтар. России не нужен ни Константинополь, ни Дарданеллы. Став покровительницей Турции, она может подать голос за то, чтобы Константинополь стал вольным, неукрепленным городом, а укрепления на Дарданеллах были срыты. Получив ключ от Черного моря на Босфоре, Россия не будет больше нуждаться в охране северного его побережья: укрепления Николаева, Севастополя, Керчи, Батума могут быть упразднены. Развитие военного флота на Черном море тоже может быть приостановлено. Последние несколько дней моего пребывания в Турции прошли в Константинополе в квартире нашего военного агента Владимира Николаевича Филлипова и его жены. Я привел в порядок свои заметки и отдохнул после скитаний. Посетил Принцевы острова и в последних числах апреля выехал в Одессу. В моем паспорте, явленном генералом Филлиповым в нашем Генеральном консульстве, имеется пометка: "N 182. В Российское генеральное консульство явлен и помечен для следования в С.-Петербург. Константинополь. 21 апреля 1886 года. За генерального консула Сухотин" 24 . В Одессе я прожил несколько дней, дожидаясь присылки военной формы... 25 апреля я уже был в Севастополе, где на меня возложили осмотр всех укреплений, возводимых с сухого пути. В конце апреля или первых числах мая 1886 года прибыл в Севастополь государь Александр III и произвел осмотр исполненных работ по укреплениям. Сопровождал его военный министр генерал от инфантерии Рооп 25 и местные начальственные лица. При осмотре государь пожелал, чтобы прислуга и офицеры были при орудиях, и произвел проверку их заряжания. Для этого на одной из батарей орудий 10-дюймового калибра требовалось тяжелый боевой снаряд вложить в "кокор" (род открытого металлического лотка. -- В.А.), поднять особой лебедкой до высоты казенной части орудия и затем продвинуть его в канал ствола. Артиллерийская прислуга так неумело действовала, что снаряд, уже поднятый на значительную высоту, вывалился из "кокора" и упал на твердую землю, но не боевым винтом, а казенной частью. Все растерялись. Заведующий артиллерией Севастопольской крепости побледнел, как мертвец. У всех на уме одна мысль: а если бы снаряд взорвался. Государь остался совершенно спокоен и приказал повторить. В севастопольской бухте государь присутствовал в тот же день на испытании подводной лодки. Она была ничтожных размеров, а погружение в воду и обратное появление на поверхности происходило с большими трудностями. Но все же это был первый опыт с подводными боевого значения средствами в России. Государь внимательно относился ко всему осматриваемому, задавал много весьма серьезных вопросов и своим спокойствием и простотой производил на всех чудесное впечатление. Петр Семенович Ванновский 26 , выслушав мой подробный доклад об исполненной командировке на Босфор, одобрил выводы, а 5 мая сказал, что моя работа уже доложена государю, который поручил благодарить меня. Более ничего Петр Семенович не прибавил. По-видимому, то, что государь видел в Севастополе по морской и сухопутным частям, убедило его в нашей неготовности для выполнения десантной операции в сколько-нибудь серьезных размерах.

Алексей Николаевич Куропаткин родился в Витебске 17 (29) марта 1848 года. Однако детство и вся последующая жизнь, в той или иной степени, были связаны с селом Шешурино Наговской волости Холмского уезда Псковской губернии (по современному территориальному делению – Торопецкий район Тверской области).

В 1844 году его отец, сын крепостного Екатеринославской губернии, Николай Емельянович Куропаткин заслужил офицерское звание и право на дворянство. Получив образование в школе топографов, он всю жизнь, до выхода в отставку служил в Военно-топографическом депо, преподавал топографию и географию в Полоцком и Санкт-Петербургском кадетских корпусах, в Петербургском морском корпусе. Н. Е. Куропаткин автор учебных пособий по топографии, кавалер орденов Святой Анны и Святого Станислава 3-й степени, бронзовой медали в память Крымской войны 1855-1856 гг. Длительное время Николай Емельянович проводил топографическую съемку в Псковской губернии. В 1845 г. он познакомился с Александрой Павловной Арбузовой. Она происходила из древнейшей дворянской семьи Псковщины. Её отец, Павел Петрович Арбузов, был морским офицером, в 1803-1806 гг. служил лейтенантом на корабле «Нева», в 1803 г. впервые в истории Российского флота этот корабль пересек экватор, обогнул мыс Горн, держа курс на Русскую Америку, как тогда называли Аляску. Вместе с легендарным Александром Барановым Павел Арбузов штурмовал редут Ситха, захваченный пиратами.

В 1861 г. Николай Емельянович вышел в отставку, поселился с семьей в селе Шешурино. О своих родителях Алексей Николаевич всегда отзывался с уважением. «Отец мой, по выходе в отставку с чином капитана, до своей смерти в течение 14 лет жил в Холмском уезде Псковской губернии, занимаясь хозяйством в родовом имении моей матери сельце Шешурине. … Он занимал должность почетного мирового судьи и долгое время был председателем Холмской уездной управы, в каковом звании и умер». Александра Павловна скончалась в 1908 г. «При её похоронах местные крестьяне устранили нас, близких, и сами несли гроб. За свою жизнь мама не посадила ни одного крестьянина».

В 1866 году Куропаткин окончил Главное военное училище, произведен в подпоручики и направлен в 1-й Туркестанский стрелковый батальон. В 1867-1868 гг. он лично участвовал в сражениях против бухарцев под Яны-Курганом, штурме Самаркандских и Зирабулакских высот, во взятии Самарканда и других боевых операциях. В 1869 г. «за отличие в делах» он получил свою первую награду – орден Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, в том же году получил и второй орден – Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом. В 1871 г. штабс-капитан Куропаткин зачислен в Академию Генерального штаба, за отличные успехи в 1874 г. произведен в чин капитана. В том же году он окончил академию и, как лучший из окончивших курс, причислен к Генеральному штабу (назначен в штаб Туркестанского военного округа). В том же году Куропаткин командирован с научной целью на 8 месяцев за границу, побывал в Германии и Франции. После продления зарубежной командировки еще 4 месяца участвовал в экспедиции французских войск под началом генерала Лавердо в Алжире, в походе в Большую Сахару. За участие в военной экспедиции в Алжире маршалом Мак-Магоном награжден кавалерским крестом ордена Почетного Легиона. В 1877 г. в Петербурге вышел первый научный труд А. Н. Куропаткина «Алжирия». В нем содержится подробный военно-статистический обзор, сведения о пище французских войск в Алжире, верблюжьем обозе, торговле, промышленности, путях сообщения, войнах, положении женщин в этой стране.

С декабря 1875 г. начинается служба Алексея Николаевича в Туркестанском военном округе. По распоряжению командующего войсками в 1876 г. его отправляют начальником посольства в Кашгарский оазис (современный город Кашгар на западе Китая) для переговоров о проведении пограничной линии между оазисом и Туркестанским генерал-губернаторством. Миссия Куропаткина завершилась успешно. О ее сложности и значении свидетельствует тот факт, что время, проведенное в посольстве, приравнено к военному походу. После возвращения из Кашгара Куропаткин постоянно участвовал в боевых операциях (у Янеиз-Бека, Мир-Рабата, Андижана, Чимганских высот и других). Так, 27 января 1876 г., он «начальствовал штурмовою колонной при взятии кишлака Уч-Курган против 5 тысяч конницы и 700 сарабазов. Отбито 5 орудий». Командование отмечало его отвагу, мужество, выдержку. В июне того же года он ранен в правую руку. В декабре 1876 г. «за отличие в делах против кокандцев» награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.

В 1877 г. Алексей Николаевич назначен в число четырех генералов, положенных по штату Главного штаба, с зачислением по Генеральному штабу. В июле этого же года он получил назначение на обер-офицерскую должность по особым поручениям при главнокомандующем действующей армией на Балканах великом князе Николае Николаевиче. В годы Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. А. Н. Куропаткин руководил укреплением высот перед рекой Ловчей, после овладения ими отрядом генерал-майора М. Д. Скобелева, участвовал во взятии приступом г. Ловча отрядом князя А. К. Имеретинского, в перестрелке на Плевненском шоссе, в боях под Плевной, атаке у Зеленых Гор, в многочисленных стычках с неприятелем. Под Плевной Куропаткин был ранен в голову и был вынужден на время оставить передовые позиции русской армии. Подлечившись, Куропаткин участвовал во взятии Плевны и пленении Османа-паши. Во время перехода русских войск через Балканы Алексей Николаевич Куропаткин был начальником штаба легендарного «белого генерала» М. Д. Скобелева, участвовал в боях, был вновь тяжело ранен.

В ноябре 1877 г. Куропаткин произведен в чин подполковника, за участие в атаке у Зеленых Гор ему пожалована сабля с надписью «За храбрость». В июне 1878 года получил чин полковника, ему разрешено принять и носить, пожалованные князем Сербским за храбрость, офицерский крест ордена Такова и золотую медаль.

В 1878 г. Куропаткин назначен заведовать Азиатской частью Главного штаба. В том же году последовало назначение его адъюнкт-профессором военной статистики Николаевской академии Генерального штаба, затем – командующим Туркестанской стрелковой бригадой в Закаспийской области. С июля по октябрь 1880 г. кроме командования бригадой, он начальствовал северным авангардом Кульджинского отряда. При штурме крепости Геок-Тепе «проявил мужество, храбрость и распорядительность». За взятие этой крепости награжден серебряной медалью и орденом Святого Георгия 3-й степени, ему присвоено звание генерал-майора. Персидский шах пожаловал Куропаткину орден Льва и Солнца. В 1881 г. его отряд присоединился к отряду генерал-лейтенанта М. Д. Скобелева и участвовал в боевых действиях под его началом, в том числе во взятии Ашхабада. В 1882 г. генерал-майор А. Н. Куропаткин по повелению Александра III откомандирован в Петербург для рассмотрения описания Ахалтекинской экспедиции, составленного генералом Гродековом. Алексей Николаевич участвовал в коронационных торжествах императора Александра III. В 1883 г. назначен членом распорядительной комиссии по постройке крепостей, командирован для выбора места строительства форта-заставы у Дубно. А еще была командировка во Францию на маневры французских войск, исследование военных позиций на Балтийском побережье, участие в составлении проекта Положения по управлению Туркестанским краем, Правил об особых преимуществах гражданской службы в отдаленных краях империи. Он был членом комиссий по составлению мобилизационных планов для войск, разработки вопросов минной и береговой обороны, по пересмотру положений о полевом управлении войск, о хозяйстве в артиллерийских батареях. В 1886 г. генерал-майору Куропаткину пожалованы орден Святой Анны 1-й степени и Командорский крест французского ордена Почетного Легиона. В 1890 г. генерал-лейтенант Куропаткин назначен начальником Закаспийской области, командующим войсками и заведующим Закаспийской железной дорогой. Начальником Закаспийской области А. Н. Куропаткин оставался до 1 января 1898 г. В 1891 г. он принимал участие в разработке проекта преобразования Государственного ополчения. В 1894 г. Алексей Николаевич Куропаткин назначен начальником чрезвычайного посольства для объявления персидскому шаху о вступлении на престол императора Николая II. С 1 января 1898 г. он назначен управляющим Военным министерством, а с 1 июля того же года – военным министром. 12 (24) августа 1898 г. послам иностранных держав была зачитана нота о сокращении вооружений. Россия первая предложила положить предел росту вооружений и созвать мирную конференцию. Современники связывали эти действия с именем министра Куропаткина. Для переговоров с лидерами европейских государств о сокращении вооружений и участии в работе конференции были посланы министр иностранных дел М. Н. Муравьёв и военный министр А. Н. Куропаткин. Ему удалось получить согласие Франции на участие в конференции. Подводя итоги своей заграничной командировки, он докладывал императору: «Народы отнеслись восторженно, правительства – недоверчиво». Первая мирная конференция состоялась в Гааге 18 мая – 29 июля 1899 г., в ее работе приняли участие 110 делегатов из 26 стран. Конференция приняла конвенции о мирном решении международных споров, о законах и обычаях войны на суше, о применении к боевым действиям на море Женевской конвенции 1864 г., а также декларации о запрещении применения разрывных пуль, метания взрывчатых веществ с воздушных шаров и употребления снарядов с удушливыми газами. Однако русской делегации не удалось добиться ограничения вооружений и сокращения военных бюджетов. В 1902 г. генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин был пожалован в генерал-адъютанты к императору, в больших маневрах под Курском командовал так называемой «Западной армией». По поручению императора Николая II совершил поездку в Японию.

С 1 января 1898 г. до 7 февраля 1904 г. генерал-адъютант А. Н. Куропаткин был военным министром России.

До начала ХХ века в России не было четкой организации контрразведывательной службы. В июне 1903 г. по предложению военного министра А. Н. Куропаткина в Главном штабе было образовано разведочное отделение, положившее начало формированию центрального органа контрразведки. Его задачей было охранение военной тайны от иностранных военных атташе как главных центров шпионажа на территории России.

Военный министр Куропаткин был против войны с Японией, однако поддержала его только вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. «…22 августа я долго разговаривал … с государыней Марией Федоровной. Тут я встретил полное сочувствие и полное представление об опасности, которая угрожает России, если политика ее станет чрезмерно одностороннею и все интересы внутренние и внешние будут принесены в жертву новому Молоху – Дальнему Востоку и предприятиям на Ялу».

7 февраля 1904 г. Куропаткин назначен командующим Маньчжурской армией. «Это известие в общем произвело тогда благоприятное впечатление», - писал в своих воспоминаниях А. И. Деникин, - «Над Куропаткиным веял еще ореол легендарного Скобелева, у которого он был начальником штаба; ценилась его работа по командованию войсками и управлению Закаспийской областью; наконец, и то обстоятельство, что к высоким постам он прошел, не имея никакой протекции, по личным заслугам. Широкие круги, и военные и общественные, при обсуждении кандидатур на командование армией, называли имя Куропаткина. В то время, перед самой войной, Куропаткин подавал в отставку и был в немилости. И если Государь назначил командующим именно его, то только подчиняясь общественному настроению».

С 13 октября 1904 г. по 3 марта 1905 г. Куропаткин являлся главнокомандующим вооруженными силами на Дальнем Востоке.

После неудачных для русской армии боёв под Мукденом Куропаткин послал телеграмму Николаю II с просьбой оставить его в любой должности в Действующей армии. Ему было предоставлено командование 1-й армией. В советское время была принята отрицательная оценка действий русского командования в годы войны, в том числе и Куропаткина. Однако современники не были столь единодушны в очернении действий генерала. Д. И. Менделеев считал, что «…лучше всего было действовать именно так, как вел дело А. Н. Куропаткин. Его преемник удержал с должным благоразумием ту же систему, и если Портсмутский договор вышел успешным, а главное, своевременным, то первую причину должно искать в А. Н. Куропаткине». Советский маршал Б. М. Шапошников писал о необходимости как следует изучать личность Куропаткина, «чтобы не рубить сплеча головы полководца». Священник Митрофан Серебрянский, бывший с нашими воинами с первого до последнего дня войны, отмечал: «…условия для ведения войны были для нас невыразимо тяжелы, и только русское мужество и терпение сделали то, что мы более года могли воевать и армии не потеряли. Ведь каждое сражение – это Бородино, а потери японские всегда превышали наши, кроме Мукдена, где они равны… Россия была не готова: на месте не было ни войска, ни снарядов, а у генерала Куропаткина в апреле самое большое было девяносто тысяч с порт-артурским гарнизоном, да и потом японцы всегда превосходили нас численностью. Затем, японцы от своей базы были в пяти-шести днях пути, а мы имели только один путь, связывающий нас с базой, до которой от театра войны восемь-десять тысяч вёрст, причем каждый эшелон шел не менее тридцати дней (а японский не более шести дней)… в Японии есть патриотизм, ободряющий войска благими вестями с родины, а у нас во время войны завели беспорядки, разные стачки, что все время страшно угнетало дух армии».

Самое главное, решимости вести войну не было и у правительства. Кроме того, в полном объеме властью главнокомандующего Куропаткин обладал 4,5 месяца из 16. Современные историки отмечают, что Алексей Николаевич, не смотря на слабую пропускную способность железных дорог в Сибири, сумел наладить отличное обеспечение армии продовольствием и медикаментами. Благодаря его заботам, наша армия во все время военных действий была сыта и одета, использовались местные средства. Эвакуация больных и раненых была крайне затруднительна, но санитарная часть в армии была хорошо поставлена, умерших от болезней в госпиталях впервые за все войны, которые вела Россия, было меньше, нежели убитых и умерших от ран. После окончания войны А. Н. Куропаткин назначен членом Государственного Совета. В 1906 г. им издан «Отчет генерал-адъютанта Куропаткина» в 4-х томах. В книге содержится глубокий анализ причин войны, её хода и завершения.

В 1896 г. А. Н. Куропаткин с сыном Алексеем внесен в дворянскую родословную книгу Псковской губернии.

В годы Первой мировой войны генерал Куропаткин вновь на фронте. Он командовал Гренадерским корпусом, затем 5-й армией, с февраля 1916 г. – главнокомандующий армиями Северного фронта. С его приездом в действующую армию была налажена работа врачебных отрядов, развернута сеть бань, моечных пунктов, солдаты регулярно стали получать письма из дома и писали домой. В июле 1916 г. вспыхнуло восстание в Туркестане, возглавлявшееся Амангельды Имановым. Кроме отказа от тыловых работ, в ряде мест поголовно уничтожалось русское население. 22 июля 1916 г. Куропаткина, как знатока Туркестанского края, обычаев местного населения, император Николай II назначил Туркестанским генерал-губернатором и командующим войсками Туркестанского округа. Принятые им меры позволили успокоить население: он жестко преследовал руководителей восстания, одновременно отменил смертные приговоры в отношении сотен рядовых участников восстания, разогнал местную русскую администрацию, которая, по его мнению, своими действиями способствовала недовольству населения. В Туркестане его застала февральская революция, Временным правительством он был отстранен от должности, арестован и отправлен в Петроград. В мае 1917 г. Куропаткин был освобожден, некоторое время работал в Санкт-Петербурге в правлении Семиреченской железной дороги и Александровском комитете о раненых.

Русский офицер Алексей Николаевич Куропаткин оставил след в русской военной истории не только как отважный воин, но и как талантливый администратор, дипломат, ученый, педагог. Его научные сочинения, к сожалению, после 1917 г. не переиздавались: «Алжирия» (1877), «Ловча, Плевна» (1885), «Кашгария» (1897), «Завоевание Туркмении» (1899), «Россия для русских» (1910). В настоящее время некоторые его сочинения издаются, переиздан его «Дневник», вернее, тенденциозная выборка из его дневников, публиковавшаяся в журнале «Красный архив» в 20-х годах XX века. Детище Алексея Николаевича в Холмском уезде – Наговская низшая сельскохозяйственная школа первого разряда, построенная на его средства. Созданная им в 1908 году, до 1917 года школа носила имя генерала Куропаткина. Для нее он пожертвовал 100 десятин земли и капитал в 27 тысяч рублей, проценты с которого шли на нужды школы. Школа была прекрасно оборудована – кабинеты, наглядные пособия, различные стипендии. Питомцы этой школы многие годы работали в Великолукском, Торопецком, Холмском районах агрономами, животноводами, полеводами, мелиораторами. Первый выпуск состоялся в 1911 году. На каждом курсе ежегодно обучались 15-20 человек. Наговская школа была своего рода домом культуры для окрестных сел: на праздничные мероприятия сюда приходили до 400 человек, здесь проходили литературно-музыкальные вечера, ставились спектакли, инсценировки литературных произведений, отмечались памятные даты в истории России, проводились вечера декламации, пения, играли балалаечники, устраивались танцы. Гостям предлагали чай, фрукты, сладости, холодный ужин. В 1922 г. школу преобразовали в Наговский сельскохозяйственный техникум, который существовал 3 года. Здание школы не сохранилось – в конце 20-х годов оно сгорело от шалости учеников. В 1920 г. стараниями Куропаткина была по соседству открыта Лебедевская общеобразовательная школа 2-й ступени. Алексей Николаевич был в этой школе преподавателем, консультантом.

На свои средства для крестьян построил больницу, почтово-телеграфное отделение. Первоначально Куропаткин за 2000 рублей построил здание фельдшерского пункта, затем дом для врача. В последующем вместо фельдшерского пункта стала действовать больница. Она до сих пор используется по своему назначению. Открытие почтово-телеграфного пункта в селе Шешурино состоялось 14 июня 1913 г. На торжества собрались крестьяне окрестных деревень, помещики, землевладельцы. Из Петербурга прибыл член Государственной Думы от Псковской губернии князь К. М. Шаховской. На строительство этого здания Куропаткин затратил из своих средств 4000 рублей, оно также сохранилось до наших дней, в настоящее время в нем живут люди.

А. Н. Куропаткин составил план зарыбления ряда Холмских озёр: из Юрьева (ныне Тарту) с казенного завода завозили икринки сига, из Жижицкого озера завезли судака. До 1917 г. департамент земледелия ежегодно выделял средства на рыборазведение.

Благодаря Куропаткину в Туркестане была открыта первая сельскохозяйственная школа: Ашхабадская школа садоводства и шелководства, которой в 1899 г. повелением Николая II присвоено имя генерала Куропаткина. Помнят ли об этом в тех краях?

После 1917 г. он старается спасти ценности (библиотеки, мебель, старинные, мемориальные предметы, картины и др.), которые находились в имениях, создает Холмский уездный народный музей, читает в уезде лекции.

Алексей Николаевич много времени отдает краеведению (он называл «родиноведение»). Последняя занимаемая им должность – консультант при Холмском краеведческом музее, который был им создан в г. Холме Псковской губернии. Им разработан «Проект основания Холмского народного музея» и его устав. В музее были собраны ценные документы дореволюционных учреждений и организаций, книги, художественные ценности из бывших усадеб. При музее были устроены метеостанция, селекционная станция, лаборатория по анализу почв, склад сельхозмашин, библиотека с читальным залом и сельскохозяйственное общество. В эти годы он читал лекций по географии, истории, экономике губернии («Первые обитатели Псковской земли», «Значение Сибири для России», «Исторический очерк землевладения и земледелия в Холмском уезде», «Призыв на помощь голодающим» и др.). С августа 1919 г. состоял консультантом Псковского губернского земельного отдела. В печати появляются его «Очерки экономического быта вольных городов Новгорода и Пскова», написана монография «История народного образования в Холмском уезде от древнейших времен до наших дней», до последних дней ведет дневниковые записи.

Свой архив Куропаткин еще при жизни передал государству, ныне он хранится в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), уникальную библиотеку открыл для пользования населения, часть книг им была завещана научным учреждениям и организациям. Однако судьба библиотеки оказалась печальной: после его смерти, уже в июне 1925 г. были отмечены факты расхищения книжных богатств. Сегодня в разных местах хранятся лишь некоторые книги из библиотеки А. Н. Куропаткина, библиотека не сохранилась.

В 1924 году в стране развернулась кампания по выселению «прежних владельцев» из своих имений. Неоднократно поднимался вопрос о выселении старого генерала. Отмечалось, что «в открытой агитации против советской власти, дискредитировании ее и подрыве авторитета не замечался, но где только угодно старается подорвать авторитет, называя распоряжения власти глупыми и необдуманными, человек весьма тонкий». И все же, его не выселили, оставили. По воспоминаниям председателя Холмской ЧК И. Г. Рубельта, Куропаткин не скрывал монархических убеждений, считал, что развитие России, ее целостность возможны в единении церкви и царской власти с опорой на хозяйственных, сметливых людей, «уездная ЧК через своих осведомителей следила за генералом».

Алексей Николаевич был женат дважды. Первый, бездетный, брак с соседкой по имению Кларой Эрнестовной фон Прюссинг был расторгнут указом Синода в 1890 году. От второго брака с Александрой Михайловной Щербинской, урожденной Тимофеевой, также разведенной со своим первым мужем, камергером, действительным статским советником Щербинским, 29 февраля 1892 г. родился сын Алексей.

Сын генерала, инженер Алексей Алексеевич Куропаткин, был женат, имел двоих детей, расстрелян ЧК в 1919 г. Генерал после ареста сына обратился с просьбой к Ленину освободить сына ради двоих его малолетних детей, которым тогда было 2 года и 10 месяцев, но тот не ответил старому человеку. Из опубликованных документов не понятно, в чем заключалась вина Алексея. Судьба внуков и невестки Алексея Николаевича неизвестна.

Скончался Алексей Николаевич Куропаткин 16 января 1925 г. в своем доме в селе Шешурино. Врач, лечивший его с 1911 по 1925 гг., свидетельствовал, что Алексей Николаевич с конца декабря 1924 г. был болен гриппом, его старое сердце не выдержало заболевания. Смерти он не боялся, до последнего часа сохранял ясную память и умер в полном сознании. Еще накануне он много говорил о Германии, о сохраняющейся с ее стороны угрозе России. Похоронили его по церковному обряду рядом с родителями в селе Наговье, в 3-х километрах от села Шешурино. Ученики Наговской сельскохозяйственной школы несли его гроб из дома до церкви. Во время отпевания было много народа. Могила сохранилась, в 1998 г. на ней, благодаря усилиям администрации Торопецкого района, работников Торопецкой центральной районной библиотеки, воинов местного гарнизона, установлен новый памятник. Первый памятник был поставлен благодарными учениками Наговской школы на их средства. На памятнике были выбиты слова, которые А. Н. Куропатки не уставал повторять ученикам: «Высокая честь любить землю и научно уметь трудится на ней». Благодаря его ученикам могила и сохранилась: они дали друг другу слово, что пока будут живы, они будут ухаживать за этой могилой. Имя Алексея Николаевича Куропаткина присвоено Шешуринской сельской библиотеке Торопецкого района.

Алексей Николаевич Куропаткин не забыт.

Н. В. Коломыцева,
начальник отдела Государственного архива Псковской области

Куропаткин Алексей Николаевич (17.03.1848-16.01.1925) - генерал от инфантерии (1901), генерал-адъютант (1902), почетный член академий: Императорской Николаевской военной, Михайловской артиллерийской, Александровской военно-юридической и Императорской военно-медицинской; почетный старик и почетный казак многих станиц казачьих войск: Семиреченского, Сибирского, Оренбургского, Донского, Амурского и Терского; почетный гражданин города Плевны. Кавалер всех российских орденов - до Св. Александра Невского, с бриллиантовыми знаками включительно, в том числе Св. Георгия 3-й и 4-й степеней и многих высоких иностранных наград. Родился в Холмском уезде Псковской губернии (ныне Торопецкий р-н Тверской обл.) в дворянской семье - его отец был отставной капитан. Воспитывался в 1-м кадетском корпусе, затем поступил в Павловское военное училище, которое окончил в 1866 году с производством в подпоручики. В 1866-1871 годах служил в Туркестане, участвовал в завоевании Средней Азии. За отличие при штурме Самарканда и в других сражениях награжден орденами Св. Станислава и Св. Анны 3-й степени с мечом и бантом и произведен в чин поручика. В 1869 году назначен ротным командиром, а в 1870-м за отличия по службе произведен в штабс-капитаны.

В 1871-м поступил в Николаевскую академию генерального штаба, которую окончил в 1874 году первым, получив научную командировку в Германию, Францию и Алжир. Находясь в Алжире, принял участие в экспедиции французских войск в Большую Сахару и за отличия награжден кавалерским крестом ордена Почетного легиона. В 1875-1877 годах снова служил в Туркестане, участвовал в Кокандском походе, при взятии Уч-Кургана во главе небольшого отряда ворвался в укрепление противника, за что награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

Во время Русско-турецкой войны 1877-1878 годов - офицер для поручений при штабе действующей армии, а затем начальник штаба 16-й пехотной дивизии, где стал ближайшим помощником М. Д. Скобелева. Отличился в сражениях под Ловчей, Плевной и при переходе через Балканы. В бою под Плевной получил сильную контузию, его посчитали убитым. Газета «Московские ведомости» в № 220 даже опубликовала некролог. В ноябре 1877 года А. Н. Куропаткин был произведен в подполковники. За боевые отличия в эту кампанию его наградили орденами Св. Станислава и Св. Анны 2-й степени, Св. Владимира 3-й степени с мечом и следующим чином полковника, а также золотой саблей с надписью: «За храбрость».

В 1879-1883 годах он снова служил в Туркестане, где, участвуя во 2-й Архангельской экспедиции, являлся одним из ближайших помощников ее руководителя генерала М. Д. Скобелева. В январе 1882 года за отличия в боевых действиях против текинцев 34-летнего А. Н. Куропаткина произвели в генерал-майоры с утверждением в должности начальника Туркестанской стрелковой бригады.

В 1883-1890 год служил при Главном штабе. В 1886 году был отмечен царем Александром III за «особые труды» по разработке проектов «Об особых правах и преимуществах гражданской службы в отдельных краях Империи» и «Об устройстве управления в Туркестанском крае». В 1888 году успешно командовал сводной дивизией в лагерном сборе Одесского военного округа и в Варшавском округе - отрядом войск во время маневров. В марте 1890 года произведен в генерал-лейтенанты.

В 1890- 1897 годах Алексей Николаевич являлся начальником Закаспийской области. За время его управления этот пустынный край, не имевший ни дорог, ни городов, со слабыми зачатками промышленности, с полудиким кочевым населением, промышлявшим более всего грабежом и разбоем, стал более благоустроенным, здесь успешно развивалось земледелие, торговля и промышленность, появились крупные селения и города. Возникли школы, проведена реформа судебной части, привлечены многочисленные переселенцы из внутренних губерний. В 1895 году Куропаткин был послан во главе чрезвычайного посольства в Тегеран для сообщения персидскому шаху о вступлении на престол Николая II.

С января 1898-го до февраля 1904 года Куропаткин возглавлял военное министерство. Со второй половины XIX века русская армия значительно отстала в боевой готовности от армий европейских стран. Переустройство армии, начатое еще Д. А. Милютиным, требовало колоссальных денежных средств, выделить которые в короткий срок не представлялось возможности из-за проводимых одновременно широких неотложных реформ всего государственного строя страны. Ко времени, когда Куропаткин стал военным министром, Россия по росту затрат на оборону государства шла впереди других держав. Однако и эти значительные ассигнования являлись далеко не достаточными для устранения долголетней запущенности русской армии, тем более что и соседние государства продолжали непрестанно развивать свои вооруженные силы.

При отпуске кредитов военному ведомству незадолго до Куропаткина начал применяться так называемый предельный бюджет, по которому средства на расходы военного ведомства не отпускались ежегодно, но распределялись по смете на 5 лет. Последняя в своем окончательном виде неизбежно урезывалась по финансовым соображениям. Так, на пятилетие (1899-1903) сверхсметный расход на наиболее неотложные мероприятия исчислялся предшественником Куропаткина генералом Ванновским в 455 млн рублей, а было отпущено всего 160 млн рублей.

Став военным министром, Куропаткин нашел много начатых и незаконченных мероприятий, а также новых, вполне подготовленных, но не проведенных из-за недостатка средств. Таким образом, собственно по военной части имелась масса ценного материала, достаточного для составления плана дальнейшей деятельности военного министра. С другой стороны, общей политической программы для согласования с ней деятельности военного министерства не существовало; напротив, между военным министром и его коллегами по другим ведомствам имелись существенные разногласия во взглядах на очередные задачи военного ведомства. Общности программ военного и морского министерств также не было.

При таком положении Куропаткин решил при постановке задач для дальнейшей работы министерства опереться на исторические исследования деятельности русских вооруженных сил в XVIII и XIX веках, определив, как выводы из этого исследования, задачи русской армии в XX столетии. Сделанные таким образом выводы легли в основание составленного в министерстве плана мероприятий по дальнейшему усилению армии в 1899-1903 годах. Ввиду недостаточного ассигнования на сверхсметные расходы этого пятилетия (всего 160 млн рублей) военное министерство должно было проявить особую осторожность при удовлетворении многочисленных нужд армии, и поэтому естественно, что удовлетворение многих потребностей первостепенной важности не могло подвигаться с желаемой быстротой.

Военный министр Куропаткин был убежденным сторонником системы своих предшественников, ставя на первый план скорейшее усиление нашего военного положения на западной границе. Однако до этого генерал Ванновский не мог не считаться с новой обстановкой, сложившейся на Дальнем Востоке после Японско-китайской войны (1894-1895), последствием чего явилось усиление военного положения России на дальневосточной окраине. Усиление это вошло и в план мероприятий на 1899-1903 годы.

В Европейской России увеличение армии ограничилось завершением начатой Ванновским организации резервных войск. А военное министерство при Куропаткине занялось улучшением личного состава и быта армии, увеличением ее мобилизационной готовности, переустройством некоторых органов управления, развитием материальной части в пределах отпущенных на это средств.

Главные мероприятия, проведенные Куропаткиным, сводились к следующему. Были поставлены задачи улучшения командного состава армии, а также условий его службы и быта: значительно увеличено денежное содержание строевым офицерам, возросли квартирные оклады; улучшена работа офицерских собраний и экономических обществ; приняты меры к омоложению армии установлением пределов возраста для строевых офицеров и для кандидатов на высшие должности; введены новые правила чинопроизводства, что внесло большую справедливость и равномерность прохождения службы; значительно расширены права офицеров на отпуска. Для поднятия общего уровня образования офицерского корпуса двухлетний курс юнкерского училища был преобразован в трехлетний; открыто 7 новых кадетских корпусов; учреждены курсы для подготовки офицеров-воспитателей для кадетских корпусов; переработано положение об Академии генерального штаба с обращением ее в специальную Школу офицеров генерального штаба (прежде она занималась комплектованием офицеров генерального штаба и выполняла роль военного университета), внесены изменения в ее программу; переработан штат академии и возведены новые здания. Увеличены сроки прикомандирования офицеров генерального штаба к строевым частям. В общем все меры по улучшению укомплектования и быта офицерского состава поглотили более половины всей 160-миллионной прибавки к пятилетнему бюджету.

Имя Куропаткина, командовавшего русской армией в войне с Японией, для многих ассоциируется с образом "бездарных царских генералов". Подобный схематизм, далекий от объективного подхода, многие военные историки признают унизительным для генерала, имевшего несомненные военные заслуги перед Россией и являвшегося сподвижником знаменитого генерала М.Скобелева.

Генерал от инфантерии

Родился Алексей Николаевич в семье мелкопоместного дворянина, капитана в отставке, в Псковской губернии. С детских лет он был отдан в военную службу, воспитывался в 1-м кадетском корпусе, в 1864 г. поступил в Павловское военное училище, через два года стал офицером (подпоручиком) и был назначен в один из туркестанских линейных батальонов. В 1867 - 1868 гг. Куропаткин в составе своего батальона участвовал в походе на Бухару, в штурме Самарканда и многих других боевых делах в Средней Азии. За отличия был награжден орденами святого Станислава и святой Анны 3-й степени и чином поручика, с 1870 г. - штабс-капитан.

В условиях беспокойной туркестанской службы Куропаткин готовился к поступлению в Академию генерального штаба, куда ежегодно принималось всего около 50-ти офицеров. В 1871 г. он успешно сдал экзамены в академию и учился блестяще, закончив учебу первым в списке выпускников. Алексей Николаевич был поощрен научной командировкой в Германию, Францию и Алжир, принял участие в экспедиции французских войск в Сахару, получил от французского правительства кавалерийский крест ордена Почетного легиона. По возвращении домой написал книгу "Алжирия". В дальнейшем каждый этап своей жизни, связанный с походами и войнами, он отражал в научных трудах, неизменно вызывавших большой интерес.

В 1875 - 1877 гг. капитан генерального штаба Куропаткин вновь служил в Туркестане, участвовал в Кокандском походе войск генерала Кауфмана. При взятии Уч-Кургана он первым ворвался в крепостное укрепление, командуя полуротой и сотней казаков, за этот подвиг был награжден орденом святого Георгия 4-й степени. В период Кокандского похода Алексей Николаевич сблизился с М.Скобелевым, который быстро оценил его организаторские способности и личную храбрость.

Возвратясь в Петербург, Куропаткин состоял при Главном штабе, но с началом русско-турецкой войны добился назначения его в Дунайскую армию. В августе 1877 г. под Ловчею он был начальником штаба отряда князя Имеретинского; вместе со Скобелевым, фактически руководившим операцией, обеспечил подготовку атаки Ловчи и ее взятие.

Затем он стал начальником штаба сводного отряда Скобелева при третьем штурме Плевны; при атаке плевненских редутов был контужен взрывом зарядного ящика, чудом остался жив (в "Московских ведомостях" № 220 его имя числилось в списке погибших героев штурма). 6 сентября произведен в подполковники. После капитуляции Плевны Алексей Николаевич в должности начальника штаба 16-й пехотной дивизии Скобелева участвовал в переходе через Балканы, организовывал движение колонны через зимние горы. В конце перехода через Иметлийский перевал, на пути кШейново, Куропаткин получил тяжелую сквозную рану в плечо и выбыл из строя. За боевые отличия в кампании, завершившейся победой русской армии, он был награжден орденами святого Станислава и святой Анны 2-й степени, чином полковника и золотой саблей с надписью: "За храбрость".

В сентябре 1878 г. Куропаткин был назначен руководить азиатским отделением Главного штаба и адъюнкт-профессором Академии генерального штаба, но в следующем году местом его службы вновь стал Туркестан, где он принял под свое начальство стрелковую бригаду. Вскоре в Туркестан прибыл генерал-лейтенант Скобелев, которому было поручено возглавить Ахалтекинскую экспедицию, и они встретились в походе русского отряда под Геок-Тепе. В очередной раз став начальником штаба "белого генерала", Куропаткин проявил свои превосходные организаторские качества в переходе через пустыню и подготовке штурма Геок-Тепе. С началом приступа крепости он командовал главной штурмовой колонной, ворвался по минному обвалу в крепость, положив начало победе русских войск. Был награжден орденом святого Георгия 3-й степени и произведен в генерал-майоры. Ахалтекинский оазис Туркмении вошел в состав Закаспийской области России.

С 1883 г. Куропаткин вновь состоял при Главном штабе, занимался вопросами военного управления в отдаленных областях Российской империи, выезжал командовать соединениями на различные маневры и учения. В 1890 г. он был произведен в генерал-лейтенанты с назначением начальником Закаспийской области и командующим расположенными там войсками. Приступив к исполнению должности, развернул большую административную и хозяйственную деятельность. За восемь лет его управления областью, ранее пустынной. Закаспийский край преобразился, здесь получили развитие промышленность и торговля, появились новые города и селения, созданы учебные заведения, привлечены переселенцы из разных губерний страны, с полной нагрузкой работала Закаспийская железная дорога.

Активная деятельность Куропаткина не осталась незамеченной Николаем II, и в январе 1898 г. царь назначил его управляющим Военным министерством, а с 1 июля - военным министром. В 1901 г. Алексей Николаевич стал генералом от инфантерии, с 1902 г. - генерал-адъютант. В должности военного министра ему досталось тяжелое наследие. Планы преобразования русской армии, осуществлявшиеся в 70- 80-е гг. Александром II и Д.Милютиным, в последующие годы имели весьма вялое продолжение, и Куропаткин скоро убедился, что Николай II мало что хочет менять. На обеспечение и развитие армии в 1899 - 1903 гг. Куропаткин запросил 455 миллионов рублей, но получил лишь 160. Тем не менее под его руководством были проведены в жизнь многие неотложные меры: повышены оклады денежного содержания офицерам, сохранявшиеся с 1859 г., произведено омоложение командного состава, преобразован ряд военных округов, расширены юнкерские училища и кадетские корпуса, укреплена полевая артиллерия и начато внедрение в войска пулеметов.

Однако всего этого оказалось явно недостаточным, чтобы русская армия подошла к войне с Японией обновленной. К тому же военный министр не придавал особого значения дальневосточному региону, считая войну с японцами маловероятной и ограничившись постройкой крепости Порт-Артур. Посетив в 1903 г. Дальний Восток, Куропаткин доложил Николаю II: "Мы можем быть вполне спокойны за участь Приамурского края и мы вполне надеемся отстоять северную Маньчжурию". По плану военных мероприятий на 1904- 1909 гг. из 130 миллионов рублей, отпущенных Военному министерству, на укрепление Дальнего Востока Куропаткин определил израсходовать лишь 7 миллионов. Не было у военного министра и взаимопонимания с царем: строго военное воспитание генерала, отсутствие светского лоска делали его чуждым в придворной среде, и часто он наталкивался на стену равнодушия. В августе 1903 г. Алексей Николаевич попросился в отставку со своего поста, но Николай II не принял ее.

Ошибки российской дипломатии, повлекшие за собой начало войны с Японией, поставили перед русской армией трудные задачи. Ее стратегические резервы были удалены от театра военных действий, мобилизация запаздывала, главнокомандующий на Дальнем Востоке адмирал Е.Алексеев действовал нерешительно. Малоудачное начало войны потребовало изменений в командном составе действующей армии, и 8 февраля 1904 г. последовало назначение Куропаткина командующим Маньчжурской армией. Перемещая его с поста военного министра на Дальний Восток, Николай II сопроводил это назначение рескриптом, где говорил: "Расставаясь с Вами и желая выразить Вам мою глубокую признательность за шестилетний просвещенный труд Ваш на пользу моей дорогой армии, жалую Вам бриллиантовые знаки ордена святого благоверного князя Александра Невского... Напутствуя Вас на Дальний Восток в действующую армию, поручаю Вам передать моим доблестным войскам мой Царский привет и мое благословение. Да хранит Вас господь!"

Назначение Куропаткина командующим у многих вызвало скептицизм. "А кто же будет при нем Скобелевым?" - иронизировал генерал М-Драгомиров. Исполнение Куропаткиным должности командующего Маньчжурской армией, а с 13 октября - главнокомандующего вооруженными силами на Дальнем Востоке не принесло ему лавров, хотя в генерала, озаренного лучами скобелевской славы, многие поначалу верили. Разочарованный своей деятельностью на посту военного министра и неуверенный в силе русской армии, Алексей Николаевич оказался неспособным компенсировать недостатки армии личными качествами полководца и военачальника. Неудачи в бою под Вафангоу, в сражениях под Ляояном, у реки Шахэ и сдача Порт-Артура показали, что России трудно рассчитывать на успех в войне. Подрывал силы армии и малопонятный смысл этой войны. Проявляя большую заботу о тыле войск и отдавая множество боевых распоряжений, Куропаткин не умел сосредоточиться на главных вопросах организации операций, на решительном проведении своих замыслов в жизнь. Под влиянием неудач главнокомандующий склонился к мысли о ведении оборонительной войны "на истощение". Но нового Кутузова Россия так и не увидела. Храбрый и неустрашимый по существу, командующий избегал объезда позиций перед сражениями для ободрения войск, а его письменные приказы мало воздействовали на солдат. Бесплодная атака Сандепу (январь 1905 г.), поражение в Мукденском сражении (март) и победа японского флота в Цусимском сражении (май) вынудили Россию признать бесперспективность дальнейшей борьбы и пойти на мирные переговоры с Японией.

После войны Куропаткин был назначен членом Государственного совета и поселился в своем родовом имении в Псковской губернии. Забвение от волны безжалостной критики в свой адрес он находил в литературных трудах. К ранее изданным исследованиям об Алжире, Туркмении, русско-турецкой войне 1877 - 1878 гг.. Ахалтекинской экспедиции он прибавил четырехтомный труд о русско-японской войне, где отчасти попытался оправдаться от выдвинутых против него обвинений. В 1910 г. вышло его новое трехтомное сочинение "Россия для русских. Задачи русской армии", в котором Алексей Николаевич осмысливал исторические пути России, прошлое и будущее ее армии. В 1913 г. он издал свою последнюю работу - "Русско-китайский вопрос".

С началом первой мировой войны генерал Куропаткин изъявил желание участвовать в ней, добиваясь назначения в действующую армию. Лишь в конце 1915 г. желание 67-летнего генерала было удовлетворено, и он был назначен командиром гренадерского корпуса. С февраля 1916 г. он командовал Северным фронтом, крупных неудач не испытывал, но и значительных побед не достиг.

В июле 1916 г. Куропаткин был направлен в хорошо знакомый ему Туркестан на должность генерал-губернатора края. После февральской революции 1917 г. по требованию Ташкентского Совета рабочих и солдатских депутатов он подвергся аресту за "антинародную политику" в крае. Доставленный в Петроград, он вполне отчитался за свои действия и был освобожден Временным правительством. Затем, как и после русско-японской войны, удрученный Алексей Николаевич уехал в свое имение - село Шешурино. В период гражданской войны он отклонил предложение французского посла эмигрировать на Запад, отказался и от участия в Белом движении. Преподавал в средней школе и основанной им сельскохозяйственной школе, организовал народный музей в городе Холме. После своей смерти (1925 г.) Куропаткин оставил большой архив, в том числе более 150 дневников, которые он вел около 50-ти лет.