Сатирические пьесы маяковского. Сатирические произведения в. маяковского. Набор сатирических средств

Жизнь богаче вымысла, поэтому реальные события часто ложатся в основу художественных произведений. Иногда история оказывается настолько захватывающей, что написанная по ней книга превращается в фильм или театральную постановку.

Так, например было с судом над обвиненным в гомосексуализме Оскаром Уайльдом или с арестом простого американца Билли Миллигана, непостижимым образом вмещавшего 24 личности.

Давайте посмотрим список из 10 художественных книг, написанных по следам громких судебных разбирательств, за которыми в свое время затаив дыхание следил весь мир.

«Король жизни»: Оскар Уайльд обвинен в безнравственности
Книга польского писателя, мастера биографической прозы, Яна Парандовского об Оскаре Уайльде написана в 1930 году. «Король жизни» – история человека, который само свое существование превратил в произведение искусства, был верен себе до конца и жестоко за это поплатился. Знакомство с юным Альфредом Дугласом обернулось для Уайльда - 37-летнего успешного литератора и отца семейства - публичным скандалом. Отец Альфреда маркиз Куинсбери подал на Уайльда в суд, обвинив его в неприличном поведении.

Еще в 1885 году к британскому уголовному законодательству была принята поправка, запрещающая «непристойные отношения между взрослыми мужчинами». А в 1895 году Уайльд был приговорен к двум годам тюрьмы, испортившим его репутацию и необратимо подорвавшим здоровье. Эта история отражена не только в книге Парандовского, но и в фильме «Уайльд» (1997), где писателя сыграл британский литератор, открытый гомосексуалист и борец за права ЛГБТ Стивен Фрай.

«Множественные умы Билли Миллигана»: суд над 24 людьми в одном

Билли Миллиган (справа)

История Билли Миллигана, рассказанная Дэниелом Кизом, слишком безумна, чтобы быть правдой. И тем не менее, эта книга полностью документальна. В конце 1970-х в американском штате Огайо начался судебный процесс, который потряс общество: обвиняемый в нескольких ограблениях и трех изнасилованиях Миллиган оказался носителем уникального по масштабу расстройства личности: в нем уживались 24 человека разного пола и возраста, действующие независимо от его воли. Это алиби всем казалось неубедительным, но многочисленные исследования подтвердили: Миллиган о совершаемых его субличностями преступлениях даже не знал.В 1988 году после десяти лет лечения в психиатрической клинике Миллиган был признан выздоровевшим и освобожден, а в 2014 году скончался от рака в возрасте 59 лет.

«Хладнокровное убийство»: расследовательский роман Трумена Капоте

Книга Трумена Капоте выросла из журналистского расследования, которое он провел в поселке Холкомб, штат Канзас, в конце 1959 года. На это писателя подвигла прочитанная в The New York Times заметка об убийстве семьи фермера-методиста. В ноябре 1959 года на ферме были убиты четверо: отец, мать и двое детей. Исследуя дело, Капоте набрал около 8 000 страниц информации.

Книга раскрывает природу насилия как сложного социального и психологического феномена.

Убийц нашли спустя полтора месяца в Лас-Вегасе, оба они были повешены 14 апреля 1965 года в городе Лэнсинг, штат Канзас, после пяти лет, проведенных в камере смертников.

«Замурованная. 24 года в аду»: хроника семейного насилия в австрийской провинции

В 2008 году вся Австрия была потрясена арестом электрика из небольшого тихого городка Амштеттен. Благодаря случайности выяснилось, что местный житель Йозеф Фритцль в 1984 году заманил свою 18-летнюю дочь Элизабет в подвал их собственного дома, заковал в наручники и продержал в плену 24 года, избивая и насилуя. Официально Элизабет считалась пропавшей без вести, а затем Йозеф инсценировал получение от нее письма о том, что она вступила в секту и просит ее не искать. За эти годы девушка в бункере родила 7 детей, один из которых умер, трое были заточены в подвале с матерью, а еще трое воспитаны Йозефом и его женой как подкидыши.

Найджел Кауторн в книге «Замурованная. 24 года в аду» рассказывает историю Элизабет и ее отца. 73-летнего Фритцля, кстати, приговорили к пожизненному заключению в специальной лечебнице для душевнобольных.

«Она же "Грейс"»: история жестокой служанки

(Маргарет Этвуд)

Роман Маргарет Этвуд описывает громкую историю преступления, совершенного в июле 1843 года в Канаде. Иммигрантка из Ирландии Грейс Маркс была арестована по обвинению в убийстве 43-летнего зажиточного фермера, у которого она работала служанкой, и его 37-летней беременной экономки-любовницы. На момент убийства Грейс было всего 15 лет, она была влюблена в конюха, который служил на той же ферме - 20-летнего ирландца Джеймса МакДермотта. После того как Джеймса уволили, девушка стала дерзить хозяевам, а вскоре их обоих нашли мертвыми в подвале: фермер был застрелен, его любовница избита и задушена.Грейс и Джеймс оказались главными обвиняемыми. Молодой человек отправился на виселицу, а его сообщница 29 лет провела в сумасшедшем доме. Криминалисты до сих пор не пришли к единому мнению по поводу доказанности ее вины, и писательница Маргарет Этвуд попыталась по-своему разобраться в запутанной истории убийства.

«Кровавая шутка»: дело Бейлиса в зеркале антисемитизма

(Бейлис на суде)

В начале XX века в Киеве проходил громкий судебный процесс, поднявший волну антисемитизма и общественного возмущения по всему миру. Еврея Менахема Менделя Бейлиса обвиняли в ритуальном убийстве 12-летнего ученика приготовительного класса Киево-Софийского духовного училища Андрея Ющинского. Тело мальчика нашли в марте 1911 года неподалеку от завода, где Бейлис работал приказчиком. Через 4 месяца Бейлис был арестован и провел под стражей 2 года.(Пещера, где нашли тело Андрея)

Суд начался в Киеве 23 сентября 1913 года и продлился до 28 октября. Он сопровождался мощной антисемитской компанией и крупными общественными протестами. В итоге Бейлис был оправдан, а истинные обстоятельства убийства до сих пор не выяснены до конца.

В январе 1913 года, еще до начала судебного процесса, один из величайших еврейских писателей XX века Шолом-Алейхем завершил работу над романом «Кровавая шутка», сюжетом для которого послужила эта скандальная история.Газета («Двуглавый орёл», 11.03.1912 г.: «Христиане, берегите своих детей!!! 17-го марта начинается жидовский пейсах»)

«Дело корнета Елагина»: убийство, вошедшее в историю благодаря речи Плевако

Для того чтобы послушать Плевако, в залы суда набивались толпы народа: каждая его защита превращалась в спектакль
фото из архива А.В. Саблина

«Это странное, загадочное дело произошло 19 июня 19.. года. Корнет Елагин убил свою любовницу, артистку Марию Сосновскую», - так начинается рассказ Ивана Бунина «Дело корнета Елагина», написанный по следам истории об аресте гусара Александра Бартенева, которого в 1890 году обвинили в убийстве артистки Марии Висновской.

Сюжет прост - поклонник застрелил артистку, в которую был безнадежно влюблен. Однако в историю это дело вошло благодаря защитной речи великого адвоката Федора Плевако, который выступал на стороне Бартенева. Проведя тщательный анализ улик и не подтасовывая факты, он доказал, что изначально влюбленные планировали уйти из жизни вместе, но Бартенев не довел дело до конца.

Гусара приговорили к восьми годам каторги, но позже император заменил приговор разжалованием в рядовые.

«В конце концов»: Борис Полевой о Нюрнбергском процессе

Нюрнбергский процесс - пожалуй, самое известное судебное разбирательство в истории. О нем снято немало фильмов, по его мотивам поставлен как минимум один спектакль, историки продолжают публиковать посвященные ему работы.

Одной из первых русскоязычных книг о суде над лидерами поверженного фашистского режима стал роман Бориса Полевого «В конце концов», опубликованный в 1969 году в Москве. В предисловии автор пишет: «На процессе я был корреспондентом «Правды». То, что вы прочтете, это репортерские записи, сделанные мною еще в те давние дни. Готовя их к печати, я не модернизировал их, а лишь литературно обрабатывал, стараясь сохранять дух того времени и мое тогдашнее восприятие происходившего. Как это удалось – судить не мне. Судите об этом вы – читатель».

«Пожнешь бурю»: пьеса о педагоге, который пошел против системы

(Джон Скоупс в 1925 г.)

В 1925-26 годах американские газеты наперебой писали о деле, которое вошло в историю как «Обезьяний процесс». Так журналисты называли суд над школьным учителем из Теннесси Джоном Скоупсом, которого обвинили в нарушении так называемого «акта Батлера» – закона, запрещающего преподавать в государственных образовательных учреждениях Теннесси «любую теорию, которая отвергает историю Божественного Сотворения человека, которой нас учит Библия, и учит вместо этого о том, что человек произошел от животных низшего порядка».
Дадли Малоун, Джон Нил и Клэренс Дэрроу, адвокаты Джона Скоупса, на пресс-конференции в Чикаго, 1925 год. Фото: AP)

Сторонник эволюционной теории Скоупс не рисковал жизнью или свободой - даже после признания его вины ему грозил штраф в пределах 500 долларов.
(Продажа книг Антиэволюционной Лиги в Дейтоне во время процесса над Джоном Скоупсом, 1925 год. Фото: Tropical Press Agency / Hulton Archive / Getty Images / Fotobank.ru)

Однако возникшая вокруг дела общественная дискуссия достигла такого накала, что годы спустя «Обезьяний процесс» лег в основу двух одноименных голливудских фильмов (1960, 1999) и фильма «Предположение» (Alleged) (2010). Но самым известным произведением стала пьеса Джерома Лоуренса и Роберта Эдвина Ли «Пожнешь бурю», написанная в 1955 году. Ее экранизировали четырежды.

«Истина шествует»: Эмиль Золя о деле Дрейфуса

Публичное разжалование Альфреда Дрейфуса (илл. А. Мейера в «Le Petit Journal » от 13 января 1895 года)

Суд над офицером французского Генштаба Альфредом Дрейфусом упоминается во многих литературных произведениях начала XX века: у Марселя Пруста, Леонида Андреева, Анатоля Франса. Общество буквально раскололось, обсуждая историю еврея-военного, обвиненного в передаче немецкому военному атташе секретных документов.
(Бордеро)

Дрейфуса приговорили к разжалованию и пожизненной ссылке, после чего начался политический кризис во Франции. Военный министр назначил пересмотр дела Дрейфуса; офицер, совершивший подлог, был арестован и покончил с собой, и его соучастник покинул Францию.
(Заседания суда в Ренне)

В 1906 году Апелляционный суд полностью оправдывает Альфреда Дрейфуса. Во многом это повлияло на принятие в 1905 году во Франции закона об отделении церкви от государства.
Открытое письмо Золя «Я обвиняю»)

Историю Дрейфуса подробно описал Эмиль Золя - сборник его статей под общим названием «Истина шествует» был опубликован в 1901 году.
Карикатура Каран д"Аша «Семейный ужин», 14 февраля 1898 года. Вверху: «И главное, давайте не говорить о деле Дрейфуса!» Внизу: «Они о нём поговорили…»)

Это странное, загадочное дело произошло 19 июня 19.. года. Корнет Елагин убил свою любовницу, артистку Марию Сосновскую.

Елагин словно родился офицером – десять поколений его предков служили. Когда его лишили офицерского звания, он зарыдал. Происходил Елагин из родовитой и богатой семьи. Его мать, весьма экзальтированная женщина, умерла очень рано. Отец был человеком суровым и строгим, внушал страх.

Вопреки общему низкому мнению о Елагине, его полковые товарищи отзывались о нем самым лучшим образом.

Сосновская была чистокровная полька. Отец, мелкий чиновник, покончил жизнь самоубийством, когда ей было три года. Семья Сосновских была среднего достатка. Мария училась в частном пансионе очень хорошо. Иногда она выписывала на клочках бумаги мысли и изречения, которые ей нравились. Например, “Не родиться – первое счастье, второе же – поскорее возвратиться в небытие”.

Восемнадцати лет она уехала во Львов, без труда попала на сцену и вскоре приобрела известность среди публики и в театральных кругах. В ее жизни появился “негодяй”, очень богатый галицийский помещик. С ним она ездила в Константинополь, в Венецию, в Париж, была в Кракове, Берлине. Другой негодяй приучил ее к гашишу и вину.

В городе и в театре она стала притчей во языцех. Она очень настойчиво искала сердце, способное любить, и постоянно говорила: “Моя главная цель – жить и пользоваться жизнью”. Сосновская жаждала славы, людского внимания. Ей было двадцать восемь лет. Она была очень красива. Ее постоянное занятие было – играть, дразнить. Так вела себя она с Елагиным. То распаляла его, то обливала холодной водой.

Она страдала приступами тоски, отчаяния, мучилась сильным нервным расстройством, потерей памяти, галлюцинациями. У нее начиналась чахотка.

На допросах Елагин упорно твердил, что оба они были в трагическом положении, и, убивая Сосновскую, он лишь исполнил ее приказание. В найденной на ее груди визитной карточке Елагина было написано ее рукой по-польски: “Человек этот поступил справедливо, убивая меня, …умираю не по своей воле”.

Отец Елагина никогда не позволил бы ему жениться на Сосновской. Жить с Елагиным без брака было невозможно – польское общество никогда не простило бы открытую незаконную связь с русским офицером. Ее недаром называли “женщиной легкого поведения”, а католическая церковь отказала ей в христианском погребении, “как личности дурной и распутной”.

На суде Елагин рассказал о событиях 19 июня. Они встретились на квартире, в которой происходили их свидания. Во втором часу ночи она сказала, что хочет уехать домой, но не может, что Елагин ее рок, ее судьба, божья воля: “Убей меня, ради нашей любви!”. Елагин обнял ее левой рукой, держа палец правой руки на спуске револьвера. Потом как-то сам собой дернулся палец…

Он не застрелился потому, что забыл все в мире. Им овладело полное безразличие. “Он виноват перед людским законом, перед богом, но не перед ней”.

(No Ratings Yet)

Краткое содержание рассказа Бунина “Дело корнета Елагина”

Другие сочинения по теме:

Отец рассказчика занимает очень важную должность в губернском городе. Человек он тяжелый, угрюмый, молчаливый и жестокий. Невысокий, плотный, сутуловатый, темный...
После женитьбы доктор Уотсон редко видит Шерлока Холмса. Однажды вечером великий сыщик приходит к своему верному другу и рассказывает о...
Деревенская девочка Танька просыпается от холода. Мать уже встала и гремит ухватами. Странник, ночевавший у них в избе, тоже не...
Рассказчица вспоминает о женихе. Он всегда считался в семье своим человеком: его покойный отец был другом и соседом отца. В...
В одиннадцать часов вечера скорый поезд Москва-Севастополь останавливается на маленькой станции. В вагоне первого класса к окну подходят господин и...
Ы Железнодорожная станция возле степного села Грешное совсем новая. Через нее проезжают великолепные поезда, везущие богатых людей на Кавказ. Генералы,...
Шорник Илья по прозвищу Сверчок работает вместе с Василием у помещика Ремера. Они живут в старом флигеле, где вместе с...
Ы Это было давно, в той жизни, которая “не вернется уже вовеки”. Рассказчик шел по большой дороге, а впереди, в...
Дорога из Коломбо идет вдоль океана. На водной глади качаются первобытные пироги, на шелковых песках, в райской наготе, валяются черноволосые...
В осенний ненастный день грязный тарантас подъезжает к длинной избе, в одной половине которой размещается почтовая станция, а в другой...
Ы Госпожа Маро, родившаяся и выросшая в Лозанне, в строгой честной семье, выходит замуж по любви. Новобрачные отправляются в Алжирию,...
Тридцать лет назад все молодые люди уездного города Стрелецка были влюблены в Саню Диесперову, дочь заштатного священника. Из всех поклонников...
Рассказчик, запущенный длинноволосый толстяк не первой молодости, решает учиться живописи. Бросив свое имение в Тамбовской губернии, он проводит зиму в...
Спускаясь к замерзшей реке от своего поместья, студент Воронов видит возле моста незнакомого маленького человечка. Он стоит, положив обе руки...

Марина Хлынова отзывы: 7 оценок: 8 рейтинг: 0

Ошалелый и бесноватая. Нет - влюблённый и возвышенная!

«Дело корнета Елагина» - своеобразная и трагичная история любви скандально известной актрисы и молодого корнета.

Действие представлено как судебный процесс.

Перед нами обвиняемый, прокурор, защитник, следователь.
Герои вместе со зрителями пытаются понять, почему обвиняемый корнет Елагин застрелил актрису Марию Сосновскую, вызывают по очереди свидетелей, узнают новые подробности расследования.
Во время следствия мы постоянно как бы возвращаемся в прошлое, до инцидента убийства, и видим вживую воспоминания героев.

Защитник осужденного пытается доискаться правды в таинственном происшествии, создавая перед нами атмосферу той эпохи.

Сосновскую играет очень яркая и красивая актриса, ее героиня – роковая женщина времен декаданса.
Женщина с одной стороны с трагичной судьбой, а с другой прекрасная, изящная, раскрепощённая, сводящая с ума мужчин. Толпы её поклонников оставались завороженными и околдованными ею, не смотря на её одержимость темой смерти и тщетности существования.

Елагин – молодой, искренний и честный, жаждущий простого человеческого счастья. Он не замечал «странностей» в поведении своей возлюбленной, которая давно перестала различать, где надо играть, а где надо быть собой, где смерть, а где жизнь.

История взята из лирического произведения Ивана Алексеевича Бунина. Оказывается, оно было основано на материалах реального уголовного дела корнета Бартенева, убившего в 1890 году артистку Марию Висновскую. Судебный процесс хорошо знаком юристам, ведь именно на нем знаменитый адвокат Плевако Федор Никифорович произнес свою легендарную речь, вошедшую в историю юриспруденции и нередко цитируемую в современных учебниках.
Плевако говорил о том, как два не похожих, разделенных судьбой и не способных свить общее гнездо человека на свою беду полюбили друг друга. Бартенев был неопытен и слаб, Мария Висновская его завораживала. А она, не раз обманувшаяся в любви, обладательница мятущейся души и расстроенных нервов, была одержима мыслью о смерти. Молодой офицер стал игрушкой в ее руках и сделал то, что она ему приказала.

«Дело корнета Елагина» проходит на старой сцене театра «У Никитских ворот». Эта часть театра в советских интерьерах, помещения со множеством фотографий на стенах узких коридоров, компактным кафе с плюшевым конём у потолка и миниатюрной сценой. Для меня маленькая сцена является только плюсом, потому что именно небольшие залы и пространства обычно создают необычайный уют и ощущение сопричастности к происходящему, когда к концу спектакля актеры становятся тебе как родные люди.
В зале вполне удобные кресла и хороший уклон, впереди сидящие зрители не мешают просмотру.

Спектакль поставлен выдающейся личностью, Марком Розовским, заслуженным деятелем искусства и народным артистом России со множеством премий и наград.
Команда актеров и их костюмы великолепны, каждая роль важная, как деталь в пазле.

Очаровательная Виктория Корлякова – это убитая актриса Сосновская, молодой и талантливый Никита Заболотный – корнет Елагин, его защитник – народный артист Валерий Шейман, а прокурор, настаивающий на виновности осужденного – заслуженный артист Андрей Молотков.
Заузе - Владимир Давиденко, следователь - Иван Власов, ротмистр - Юрий Голубцов, Лисовский - Денис Сарайкин, Шкляревич - Антон Бельский, Залесский - Александр Панин, граф - Николай Захаров, доктор - Юрий Шайхисламов.

Marylyn отзывы: 105 оценок: 141 рейтинг: 84

Были недавно в Театре "У Никитских ворот" на спектакле "Дело корнета Елагина" по Бунину.

Меня просто потрясла актриса Виктория Корлякова, такой талант! Невероятно красивая, с изумительным профилем, тонкими коленями и точеными плечами. С макияжем смоки-айс и декадентской своей ролью она напоминала фотографии Зинаиды Райх и Лили Брик, а по энергетике - Настасью Филипповну Достоевского и Катерину Ивановну Леонида Андреева. И всё же она совсем другая. Такой яркий образ женщины, играющей в смерть, со смертью и заигравшейся до смерти... Я ещё долго буду под впечатлением от увиденного. Обязательно пойду сюда еще, чтобы увидеть эту актрису снова. Пока даже представить не могу ее в другой роли - настолько она жила в ней, что кажется, что это и есть она настоящая...

Остальные актеры тоже были хороши - все, все без исключения! Однако Виктория Корлякова - такая звезда между ними, такое средоточие действия и зрительского внимания, что они все волей-неволей отступают на задний план...

Спектакль произвел на меня сильнейшее впечатление, и мне захотелось прочитать рассказ Бунина, легший в его основу. И я с удивлением должна заметить, что спектакль гораздо сильнее книги! И внутренний мир героини у Марка Розовского и Виктории Корляковой получился глубже, богаче, интереснее, чем у Бунина. У писателя - довольно плоская и несимпатичная истеричка, у сценариста же раскрываются причины такого поведения этой дамы. Актриса великолепно покашливанием, жестами, взглядами мимоходом объясняет нам трагедию своей героини: тут и чахотка, и растление в ранней юности... И настолько эта женщина тонка и прекрасна, что понимаешь, почему эти толпы ее поклонников оставались завороженными и околдованными ею, несмотря на нелепое и демонстративное "застревание" на теме смерти.

Tatyana Lipina отзывы: 44 оценок: 43 рейтинг: 4

Дело актрисы Сосновской

Театр, по-моему, воздействует на человека по двум «направлениям»: влияет на эмоциональную сферу и способствует расширения кругозора. Я обычно читаю (или перечитываю) то произведение, по которому поставлен спектакль, или узнаю побольше о главных героях, или о самом писателе. Причем это практически не зависит от того, понравился мне спектакль или нет) Конечно, пьесы лучше читать до просмотра, чтобы образ, созданный режиссером «не мешал» собственному восприятию. Но иногда бывает и наоборот, и приходится «отключаться» от того, что я видела в театре. В этот раз я читала произведение Бунина «Дело корнета Елагина», которое сам Бунин назвал почти бульварный роман, в котором, по сути, речь идет о убийстве актрисы ее любовником гусаром. Банальность, но оказывается, что не все так просто. Но лучше самим прочитать этот роман, о сюжете я рассказывать не буду, только о своих впечатлениях. И тут надо сказать, что мое восприятие романа несколько не сошлось с задумкой режиссера. На мой взгляд, у Марка Розовского получилось «Дело актрисы Сосновской». Сосновскую играет очень яркая и красивая актриса Виктория Корлякова, и ее героиня - женщина времен декаданса. Этим все сказано: это стремление к внешним эффектам, стилизация, тема смерти. И на ее фоне все мужчины, окружающие ее, смотрятся довольно плоско. А у меня, по прочтении книги, сложилось впечатление, что Елагин очень глубокая и трагическая фигура, но это был бы совсем другой спектакль. Почитайте Бунина и сходите в театр у Никитских ворот, интересно, какая история получится у вас, возможно «История судебного Защитника», пытающегося доискаться правды в этом таинственном происшествии)

Костюмы… О, о костюмах, созданных Евгенией Шульц, надо сказать отдельно. Я только к концу спектакля поняла, что все они решены в черно-белой гамме. И мундиры гусар, и сюртук доктора, и платья Сосновской, и пиджак следователя. Герои как будто сошли со старых фотографий. Вот они рядом, на сцене, так близко. И в то же время далеко, больше века назад.

Актерская игра выше всех похвал. Все мужские роли сыграны отлично. Такое впечатление, что ты не пьесу смотришь, а ты находишься рядом с этими людьми в зале суда, в театре, в квартире. Но Виктория Корлякова в единственной женской роли – это не просто хорошая игра. Это уже сродни гениальности. Роковая женщина как она есть.

Минусы.
Я понимаю, что нынче модно осовременивать текст и общаться со зрителями. Но когда сослуживцы, характеризуя Елагина сказали, что он качается… Я влетела из эпохи тут же и минут 5 понадобилось на то, чтобы снова сказалось волшебство бунинского текста. Не портите хорошую вещь.
Я всегда говорила, что не знаю что такое головные боли. Ха! Оказывается, голова может болеть и у меня. Достаточно использовать такие световые эффекты, как что-то типа зеркального шара, когда по всей сцене блики бегают. Глаза мои тут же сложились в кучку, голова нещадно заболела. Господа, пожалейте зрителей. У вас отличный спектакль, если убрать эти блики, он хуже не станет.

ОБЗОР ГАЗЕТНЫХ РЕПОРТАЖЕЙ ОБ УБИЙСТВЕ МАРИИ ВИСНОВСКОЙ («Северный вестник», 1891, № 3)

от составителя сайта:

Мы помещаем обзор и комментарий к материалам дела корнета Бартенева, убившего в 1890 г. артистку М. Висновскую. Как известно, это дело послужило сюжетной основой рассказа И. Бунина «Дело корнета Елагина».

Как жутко и стыдно читать, например, в варшавских газетах отчёт по делу об убийстве артистки Висновской офицером Бартеневым, жутко вовсе не по одному только ужасному, заключительному концу этого дела, а по всей его обстановке, по духу той среды и тем понятиям, какие окружали покойную, постоянно оскорбляли нравственное чувство и прямо влекли её к погибели, толкали в ужаснейшую помойную яму, из которой трудно выкарабкаться и в виду которой легко могла приходить мысль о смерти как о средстве спасения. По общим отзывам, она была девушка талантливая, даровитая, умная, много читавшая и думавшая. Употребляя довольно остроумный приём для защиты своего клиента (Бартенева), г. Плевако говорить, что она в умственном отношении стояла выше его, что она не только более начитана, но и «щедрее одарена от природы душевными качествами», вследствие чего не могла любить его так сильно и безраздельно, как он её любил. Её, действительно, сильно тянуло к артистической деятельности, и она постоянно мечтала о громкой славе, которой могла достигнуть. «Талант её не подлежал сомнению,- говорить главный её начальник, председатель варшавского театрального управления, генерал Палицын, - его оценила вся Варшава; при этом она была, бесспорно, интеллигентной женщиной. Стремление к известности и жажда славы были в ней широко развиты: ей хотелось, чтобы имя её гремело по всему миру»… Как же относятся к ней окружающие и что она встречает в жизни? Отношения к ней носят общий тон, который следующим образом охарактеризовал г. Плевако:

«В нашем обществе, вообще не умеющем уважать женщины, не умеют отличить женщины от актрисы. Наше общество требует, чтобы артистка служила ему не на сцене, но и за кулисами. Оно, не давая ей отдыха, преследует её и дома. Она жаловалась с горечью на тех молодых людей, которые аплодируют ей на сцене и считают, что за это они получают право вторгаться в её будуар, чтобы надругаться над ней, которые видят, что только в этом заключается вся суть и цель жизни артистки. В первое время такое положение мучило Висновскую. Ещё десять лет тому назад она жалуется уже на судьбу, плачет, мечтает о смерти, хотя смерть эту идеализирует, и выражает желание умереть в цветах. Рукоплескания не удовлетворяли её. Ей нужно было сердце, которое любило бы её, нужен был человек, который понял бы её ».

Она очень дорожила всяким проблескам искренне любви. Иной раз ей казалось, что наконец она нашла то, что искала, но вскоре же ей приходилось убеждаться, что «все окружающие её искали не любви, а только победы». Вот почему в её записной книжке и встречаются такие, по-видимому, противоречия: сегодня она восторгается и считает чуть не героем того, о ком завтра же выражается более чем нелестно. За нею постоянно все ухаживают, начиная с товарищей-актёров и кончая офицерами и гимназистами, но ухаживают дурно, в известном только смысле. Её преследуют любовью, за нею бегают по пятам, разыскивают, когда она уезжает отдохнуть к матери, подмигивают, вращают зрачками, умоляют и угрожают, но она отлично видит, что это вовсе не любовь, которая ей нужна как душевное упокоение. Она становится нервной: «она была ужасно нервная женщина, – говорит генерал Палицын, – и в этом отношении очень напоминала ребёнка: её так же легко, как и ребёнка, можно было заставить плакать, расстроить, утешить и успокоить». У неё стали являться галлюцинации. Эта всеобщая погоня за девушкой просто возмутительна. Охотно допускаем, что во всём этом была и её доля вины, что она сама позволяла себе иногда кокетничать с некоторыми из своих поклонников; но, во-первых, мы не знаем, в какой мере она кокетничала и была искренна, во-вторых, мы видим, как чистосердечно и глубоко раскаивается она в таких случаях (с Бартеневым), и, в-третьих, нисколько это не оправдывает её поклонников. Никто из них даже жениться на ней не хотел. Предложение чуть ли не все делали, но как только дело доходило до серьёзного шага, так оказывалось, что это почему-то ниже их достоинства. Свидетельница Юлия Крузевич рассказывает, что во время службы Висновской на сцене в Кракове публика любила её, что она была принята «во многих хороших домах», и что ходили слухи, что на ней не прочь был жениться какой-то «Абрагамович, который с этой целью посещал её довольно часто», но слухи эти оказались неверны. Г. Крживошевский сам заявил на суде, что он просил руки Висновской «только в шутку» и что самый разговор с нею о найме квартиры также считал «шуткой». Актёр Мышуга говорит, что он был близким другом Висновской и одно время собирался жениться на ней, что он её любил и что она его также любила. Это было в 1884-1885 гг., но это нисколько ему не помешало в 1885 г. жениться на другой, а когда семейная жизнь оказалась неудачной, – снова начать ухаживать за Висновской и ревновать её к Бартеневу. Свидетельница Орловская говорит, что Висновская дала ему снять с пальца кольцо (подаренное ей Бартеневым, которое она должна была носить как обручальное и которое Мышуга сломал) «только из боязни, что он иначе мог бы сломать ей палец»; а другой свидетельнице, Эмме Штенгель, покойная показывала на шее знаки, происшедшие от пальцев Мышуги, когда он, отнимая кольцо, схватил её за горло. Появляется наконец на сцену Бартенев. Скромный и очарованный её красотой, он не высказывает сначала никаких желаний, а только слушает её, смотрит на неё и любуется ею, как картиной. Ей начинает казаться, что он искренне её любит, что в лице его судьба посылает ей наконец счастье. Одно уже это невольно располагает её к нему, и она отвечает ему вниманием. А ему становится всё более и более необходимым её общество, он учащает визиты и, наконец, просит у неё руки. Она «польщена», и это только еще более усиливает её расположение. Между тем она вскоре же начинает замечать, что и он не лучше других, что и он так же, как другие, смотрит на неё. Это её огорчает и производит разлад в душе. Относительно свадьбы, по словам Бартенева, за одним только была задержка: он должен был сначала испросить разрешения и благословения у своего отца, для чего и поехал в деревню; между тем отцу он даже не заикнулся об этом, а, возвратясь в Варшаву, сказал Висновской, что отец не согласен на их брак. Г. Плевако говорит, что он был уверен в том, что отец откажет, и что это будто бы всё равно – говорил он с ним или нет. Нет, это не всё равно: может быть, отец, зная какие-нибудь примеры или представив себе нечто подобное тому, что вскоре произошло, дал бы иной ответ; наконец, когда взрослые люди действительно любят, то разве они спрашивают у родителей, как им быть. Бартенев сам не знал: жениться ему или нет и, по всей вероятности, сам считал такую женитьбу для себя мезальянсом, а если не мезальянсом, то во всяком случае рискованным шагом, который мог поставить его в неловкое положение относительно родных и общества. Другое дело так жить с Висновской или иметь её содержанкой: это - шик, по понятиям той среды, в которой он вращался, и никоим образом компрометировать его не могло. Это наполняло бы только сердца мужчин завистью, а сердца женщин - ревнивым любопытством. Однако он любил Висновскую. Любовь эта была дикою, чисто животною, подозрительною, которая только усилилась, когда он заметил в Висновской некоторое охлаждение к себе: ты должна принадлежать мне или никому – вот несложный и мрачный смысл этой любви. «Я не могу без тебя жить, я убью себя», - говорит такой влюбленный, а возлюбленная слышит откуда-то продолжение этого голоса: «но тебя также убью, и убью тебя сначала». Бартенев однажды сказал у неё в гостиной, что застрелится, и взял в рот или приставил себе к виску дуло револьвера. Она на коленях умоляла его не делать этого. При её нервности случай этот произвел на неё очень сильное впечатление. Ей и впоследствии всё казалось, что он может застрелиться, причем она, по видимому, совсем не подумала, что если бы он серьезно решился застрелиться, то мог бы исполнить это всегда и в другом месте, что человек, который ставит другому человеку свое требование, под условием самоубийства, приставляет к виску револьвер, и посматривает, и ждет, чтобы ему скомандовали «Пли!», обыкновенно бывает уверен, что не услышит этой команды. Гораздо чаще такие люди заменяют револьвер вином, т. е. попросту пьют с горя, как это и делал Бартенев. То, что у неё не было таких соображений в голове, относится, конечно, только к её чести. В другой раз он приставил револьвер уже к её виску. При каких условиях и вследствие чего это было - вопрос невыясненный, потому что из действующих лиц только одно осталось, но зато другой вопрос, что Бартенев принадлежал к разряду людей, которые, по мотивам чисто личным, могут убить любимого человека, выяснился вполне. Есть люди, у которых поднимется рука на врага, на себя наконец, но ни за что не поднимется на слабейшее любимое существо, и есть люди, у которых рука гораздо свободнее действует. Объявив, что отец не согласен на свадьбу и что свадьба не может состояться, Бартенев, как ни в чем не бывало, продолжал бывать у Висновской, по-прежнему ухаживал за нею, ревновал, требовал, чтобы она носила его кольцо, и т. д. «Ему казалось, - говорит г. Плевако, - что их взаимная любовь не только не будет компрометировать ее, но, наоборот, принесет ей даже пользу». Еще бы: уже одним тем принесет пользу, что разгонит остальных поклонников. А «если он хотел и требовал, - продолжает г. Плевако, - чтобы она отдалась ему и принадлежала ему, то исключительно как человеку, который питает к ней глубокую, чистую и горячую любовь». Может быть, это и очень хорошо в защитительной речи, но как объяснение действий - никуда не годится.

А Висновская между тем переживала в это время поистине страшный душевный процесс: увидев, что Бартенев такой же, как и другие, она разочаровалась в нем и убедилась, что не может любить его так глубоко, как бы хотела, и в то же время сильно мучилась и раскаивалась, что позволила так далеко развиться в нем чувству любви, что поощряла это чувство. Она серьёзно боялась, как бы он не застрелился: страх иметь его смерть на своей душе и сознание своей виновности перед ним повергали её в глубокое отчаяние и заставляли всё больше и больше думать о смерти. Сначала она собиралась было уехать, думая что Бартенев забудет её, брала отпуск и уезжала на время в Краков и Закопаное, но, во 1-х, это было слишком близко, а, во 2-х она была связана контрактом с варшавскою сценою, следовательно должна была скоро возвратиться оттуда, хотела она потом совсем оставить Варшаву и перебраться на лондонскую сцену. Нервы её в это время были так расшатаны и здоровье так плохо, что, выражаясь служебным языком г. Палицына, в таком виде она «не могла быть полезной для варшавской сцены». Поэтому он сам предлагал ей поехать в отпуск и полечиться, предлагал даже расторгнуть контракт с театром и оказать ей содействие в Лондоне. Последние две вещи очень ее обрадовали, но когда Бартенев, узнав об этом, объявил, что и он в таком случае тоже переберется в Лондон, она увидела, что ей от него не уйти. Она стала бояться его, стала инстинктивно избегать его, и этот безотчетный страх всё увеличивался. Оставалось одно – уехать в Америку, но для этого надо было больше средств, на руках у неё была старуха-мать, да и вообще это было гораздо труднее, а, с другой стороны, опять являлись опасения, как бы не случилось чего с Бартеневым... Она говорила г. Палицыну, что жизнь ее связана с жизнью другого человека, что она кокетничала с ним и зашла в кокетстве слишком далеко, что она «так сильно виновата перед этим человеком, что не знает, чем искупить свою вину», она говорила, что боится этого человека и что «единственный исход и единственная развязка – это смерть». Она не называла имени, но говорила, что ее страшит мысль, что этот человек может лишить себя жизни и что перед нею всё более и более вырастает необходимость двойного, совместного с ним самоубийства. Г. Палицын не расспрашивал ее по этому поводу, потому что имел «правило» - не вмешиваться во внутреннюю жизнь артистов, и потому, что самая мысль о таком самоубийстве казалась ему просто «продуктом болезненной работы расстроенного воображения». А Бартенев между тем продолжал свои ухаживания и посещения, или, вернее говоря, преследования. По городу стали ходить в изобилии разные слухи и сплетни; на нее начали нападать с насмешками окружающие и даже близкие; как нарочно, в это время обострились и её хорошие отношения с печатью, которая прежде превозносила её, а теперь стала бранить, смеяться и делать разные намеки. Кто знает, как грубо и бесцеремонно отзывается обыкновенно наша печать об игре артистов, как подобное отношение, ведущее свое начало из крепостной эпохи, может оскорблять деликатное женское чувство (рецензенты разбирают, например, в самых непристойных выражениях красоту женских форм, называют игру бессмысленной, исполнителей – ничего не понимающими и т.д.), тот поймет, как всё это должно было действовать на полубольную Висновскую. Она просит наконец Бартенева нанять для их свиданий отдельную квартиру, находя это и для себя, и для него удобнее. Квартира нанимается. Но сообразить, что это может повести к сближению, она чувствует, что хоронит таким образом свои мечты о славе, и в ней снова загорается страсть к сцене. Публика, несмотря на газетные отзывы, по-прежнему встречает ее хорошо. Она по-прежнему играет с увлечением и старательно изучает роли. Ей наконец становится жаль расстаться с товарищами. Она говорит Бартеневу: «пожалей меня и пощади... Дай мне еще немного послужить искусству, которому я отдала всю свою прошлую жизнь. Погоди немного – и потом я буду твоя». Он по-видимому, не прекословит, но когда она возвращается к мечте о поездке на 11 месяцев за границу, которую ей обещал устроить г. Палицын, то и он начинает собираться вслед за нею. За несколько дней до ее смерти он передает ей ключ от квартиры. Она говорит: «теперь уж поздно». Он неправильно понимает это выражение: относит его не ко времени дня, а к квартире и вообще к себе, начинает пить, пишет ей письмо и возвращает ее вещи. И вот она летит к нему ночью в казармы, рискуя окончательно уронить свою репутацию; затем проводит с ним два часа в новой квартире, дает обещание и завтра явиться и сдерживает слово. Кажется, для Бартенева цель обладания достигнута. Он говорит, что еще раньше, в день обмена кольцами (26 марта 1890 г.), она уже всецело принадлежала ему (этому обстоятельству и следствие, и защита, словом все, уделяют почему-то особенное внимание). Кажется, Висновская, по выражению г. Плевако, «исполнила долг совести», кажется, тут бы и конец треволнениям и можно было начать жить–поживать да добра (или детей) наживать, а между тем тут-то именно и разыгралась готовившаяся катастрофа. Как всё происходило, мы не знаем, а знаем только, что произошло: Висновская оказалась убитой Бартеневым, для прекращения начавшихся мучений от принятого ими совместно яда, а сам он благополучно переварил яд и остался жив. Явившись в полк, он сказал товарищам, что убил Маню; затем явился к начальству и сам снял с себя погоны, как непригодные уже более для человека, который офицером не будет.

Г. Плевако объяснял дело так, что Висновская,

Отправляясь на свидание, хотела уверить его, что устранены уже все поводы, заставлявшие его думать о самоубийстве. Она взяла с собой револьвер и яд, чтобы возвратить ему и чтобы доказать этим, что она не опасается более за него, что он достиг всего, к чему стремился, что она уверена в прочности установившихся отношений и взаимной любви. Сначала они вели веселый разговор, его небогато одаренная натура совершенно была поглощена счастьем данной минуты. О будущем он не думал, жил только настоящим. Достаточно было, чтобы из сотни сказанных ею приятных слов одно оказалось неприятное, чтобы он пришел в дурное настроение. Висновская, более начитанная, щедро одаренная от природы душевными качествами, не могла отдаться всем своим существом, подобно Бартеневу, упоению этой ночи. Она скорее чувствовала, что исполняет только долг совести. Она начинала думать о завтрашнем дне. Сегодня счастье, сегодня человек этот любит ее, боготворит, но что будет завтра? Завтра опять будет так же мрачно, как всегда. Он начнет анализировать и присматриваться к этому черному пятну, омрачающему ее прошлое. Он натура узкая и простая. Он не понимает ее души, не понимает ее мрачного настроения и объясняет всё это тем, что ей с ним скучно, что она недовольна этой ночью. Вследствие этого и он сам впадает в мрачное настроение духа.

Что его ожидает? Жениться он не может; она уедет за границу. А если и останется здесь на сцене, то должна будет идти навстречу целому ряду затруднений, которые создались их связью. Если она останется с ним, то чем они будут жить? Если она уедет за границу, то они расстанутся надолго. Но как она-то несчастна: она может получить право уехать в отпуск не иначе, как под условием двухнедельного пребывания против воли в другом месте. «Любишь меня, не желаешь со мной расстаться? – говорит Висновская, так убей меня». Очень вероятно, что она хотела только погрузиться в этот мрачный тон, может быть, она насыщалась струями любви и смерти, но она забыла, с кем имеет дело и зашла слишком далеко. Он ее раб, он слепо верит ей и слепо повинуется ей, он дает ей яд и сам принимает его.

Всё это, повторяем, только предположения г. Плевако. Может быть, всё так и действительно было, а может быть, и несколько иначе, менее выгодно в нравственном смысле для его клиента. В предсмертных записочках Висновской ни слова не говорится о том, что она добровольно умирает, что она самоубийца, а напротив, попадаются слова: «ловушка», «западня», «он правосудие»… Но допустим предположение г. Плевако, что всё это она написала для того, чтобы быть погребенной по христианскому обряду, в качестве убитой, а не самоубийцы, для того, чтобы вдвойне не огорчить любимую мать, отличавшуюся религиозностью. Согласимся также, что он, как военный человек, не был трусом и не боялся смерти, что не застрелился он только потому, что был в такой власти у Висновской, что являлся только слепым исполнителем ее приказаний, а насчет его она никаких приказаний не сделала. «Пожелай она умереть после него, прикажи она ему застрелиться раньше, чем она умереть – он беспрекословно пустил бы себе пулю в лоб», а когда она умерла без распоряжений, то он уж и «не знал, что дальше, - некому было им распорядиться», и потому весьма резонно рассудил жить. Далее г. Плевако продолжает: «она выпила яда больше, он – меньше. Может быть, яд действовал медленно, она мучилась, извивалась в судорогах. Он не мог перенести ее страданий, он принял эти страдания за предсмертную агонию и спустил курок». Выходит, что спустил курок чуть ли не из сострадания. Многие не только допускают, но и понимают такое сострадание, и оно сплошь и рядом, в той или иной форме, имеет место в жизни; но мы его совсем не понимаем, точно так же как не понимаем, как могут вязаться с понятиями о любви и храбрости такие действия, когда сам человек принимает яда меньше, а другому дает больше. Если он делает это даже бессознательно, в силу инстинкта самосохранения, то мы и тогда скажем: не велика его любовь и слишком целесообразна храбрость. Ужасы смерти, какие видел Бартенев, все-таки не тяжелее самой смерти. Хотя я никогда еще не умирал, но думаю, что это так; между тем г. Плевако делает такое сопоставление того и другого, что можно, пожалуй, подумать обратное: «смерть представлялась Висновской такою, - говорить он, - какою она привыкла видеть ее на сцене, о какой мечтала своей поэтической душой. Это не была та страшная, отвратительная смерть, которой она боялась». Я не берусь описывать всего пережитого покойною Висновскою и не намерен вовсе быть вторым прокурором для Бартенева, не могу излагать и всего хода этого злополучного дела, несмотря на весь общественный и психологический интерес. Это завлекло бы слишком далеко, да и не входит вовсе в нашу задачу. Нас интересует главным образом в данную минуту открывшаяся картина наших нравов и тех диких понятий и взглядов, какие в великом изобилии живут и циркулируют в обществе. Мы так привыкли и сжились с этими взглядами, что совсем даже не замечаем их дикости. Висновская мне вовсе не представляется какою-нибудь необыкновенною героинею или человеком высшего порядка, но в ней есть очень хорошие и симпатичные черты, благодаря которым она и гибнет. Избери она иное поприще или поведи дело иначе – она могла бы выйти преблагополучно замуж и зажить, как все живут; но ее постоянно что-то тянет вперед и вперед, ей хочется взлететь выше обыкновенного, вздохнуть более широкою грудью, увидеть более обширный горизонт. Это несомненный признак силы. Что вышло бы из этой силы – неизвестно, но во всяком случае это была некоторая величина. Затем мы видим, что она усиленно работает над собой, думает, читает; у нее очень хорошее сердце: она любит мать, товарищей и верит в людей и людям, пока не разубеждается в их порядочности; она хочет искренней и глубокой человеческой любви и на иную любовь не согласна, хотя и кокетничает с некоторыми из поклонников и дорого за это расплачивается; душевные мучения ее о Бартеневе говорят лучше всего об ее большой совестливости и душевной мягкости. Если бы она была похуже, то могла бы жить как другие актрисы, вечно окруженная толпою соискателей ее благоволения, или перейти на положение содержанки; но она не могла быть содержанкой. Все эти черты привлекали к ней людей, наверное, не меньше ее красоты, и любопытно, что в чисто животной погоне за ее красотою расходившиеся грубые инстинкты более всего остервенялись именно около этих светлых точек, точно стремясь их уничтожить и залить своим нечистым потоком. Эта погоня целым стадом за Висновскою, это преследование её Бартеневым и другими, происходившее у всех на глазах, являются положительным позором для нашего времени. Если бы г. Плевако и не столь усердно и искусно обелял Бартенева, мы всё равно согласились бы с ним, что Бартенев вовсе не какой-нибудь особенный изверг, что Бартеневых немало и что многие в аналогичных ситуациях могли бы поступить так же, как он. Но это-то и худо. Плохо воспитанный Бартенев есть именно один из многих, один из полукультурной толпы, не имеющий прочного внутреннего содержания, нагруженный Бог знает какими понятиями и живущий самыми низменными интересами. Он только выскочил из этой толпы, благодаря своей прямолинейности, он только оступился в уголовщину (подвернулась такая скользкая доска), благодаря лишнему градусу животного экстаза, а не то, чтобы делал внутреннее различие между поступками. Полукультурное общество, к которому он принадлежит, делает ежедневно массу дурных поступков, сплошь и рядом граничащих с уголовными, причём более осторожные люди избегают только последних, и мало кто сознаёт, что и не предусмотренные уложением действия могут быть очень дурными. Посмотрите, что происходит: Бартенев жениться не хочет, потому что боится скомпрометировать себя таким браком и ещё более боится, вероятно, будущего, но требует, чтобы Висновская принадлежала ему, не думая, что это также может её компрометировать; видит, что она его не любит, но в то же время не имеет столько самолюбия, чтобы оставить её в покое, а напротив, преследует её своею любовью; имеет несомненно известный, принятый в его среде кодекс чести, но в то же время не понимает, что бесчестно обманывать любимую женщину, говорить что отец не позволяет жениться и т.п. и ещё бесчестнее убивать её. Следствием выяснено, что в желудке Висновской было лишь незначительное и недостаточное для отравления количество опия, что она в день смерти была весела, заказывала ужин, приглашала к себе гостей и вообще была далека от мысли об самоубийстве; наконец в одной из записок она прямо говорит, что умирает не по своей воле. Вод подстрочный перевод этих ужасных коротеньких записок, написанных по-польски: 1) «Человек этот угрожал мне своею смертью - я пришла. Живой не даст мне уйти» 2) «Итак, последний мой час настал: человек этот не выпустит меня живой. Боже, не оставь меня! Последняя моя мысль-мать и искусство. Смерть эта не по моей воле». 3) «Ловушка! Мне предстоит умереть. Человек этот является правосудием!!! Боюсь… Дрожу! Боже, спаси меня, помоги… Вовлекли меня. Это была ловушка.» Г. Плевако говорит, что это было писано нарочно: для матери и христианского погребения. Не имея данных, мы не оспариваем г. Плевако, но думаем, что это совсем неверно психологически и мало согласуется с ходом дела. Письмо Бартенева, после которого Висновская поехала в казармы и на вновь нанятую квартиру, действительно, оканчивалось заявлением, что он лишит себя жизни. Затем он сам говорит, что Висновская несколько раз собиралась уйти домой, но сама или по просьбе его оставалась (сама ли и по просьбе ли только?). После одной из таких просьб она опять легла и задумалась: «какая тишина, - сказала она через некоторое время, - мы точно в могиле». Сам он говорит, что ему особенно было тяжело то, что Висновская сказала ему, что через несколько дней думает ехать на год в Англию и Америку и что свидание это будет последним, что он сильно ревновал её. Даже в самом письме её к матери мы не усматриваем того, что усмотрел г. Плевако. Там тот же вопль о жизни: «жаль мне жизни... Мать бедная, несчастная, но прошу прощения, так как умираю не по собственной воле. Мать - мы еще увидимся там вверху. Чувствую это в последний момент. Не играть любовью»... Всего вероятнее, что Висновская решилась умереть под влиянием хлороформа; никакой агонии и извиваний тела, каких наизвивал г. Плевако, не было, потому что сам Бартенев показал следователю, что когда она легла на диван и, положив на лицо два намоченных хлороформом платка, пришла через некоторое время в забытье, то он присел на край дивана, обнял её левой рукой, а правой приложил к её обнажённой груди револьвер и спустил курок. Посмотрите теперь, что говорят свидетели после такой ужасной драмы, чем они интересуются и что считают, по-видимому, наиболее важным. Мы отчасти уже видели показания мужского персонала; затем не явившийся в суд г. Крум говорит в письменном показании, что Бартенев воображал себя неотразимым красавцем и был уверен, что может покорить всякую женщину. Он рассказывал, что влюблён в Висновскую и не прочь на ней женится. Весною он стал значительно спокойнее и стал круто обрывать разговоры товарищей о Висновской. Это заставило предполагать , что он добился своего. Корнет Носов, также ухаживавший за Висновской, возвратившись из отпуска, нашел, что она охладела к нему и перестал у неё бывать. Председатель спрашивает его, был ли он в интимных отношениях с Висновской? Он просит не спрашивать его об этом и поверить его первоначальному показанию. Применяясь к этим удивительным понятиям, и г. Плевако тоже высказывает не менее удивительные взгляды. Например, он совершенно свободно и без всяких оговорок высказывается об умственных способностях своего клиента: он был человек узкий, менее развитой и даровитый, чем Висновская, «жил не своим умом» и т. д.; но когда заходит речь об успехе его у женщин, то добавляет: «да простит меня подсудимый, но я не верю, чтобы он имел успех у женщин. Нам неизвестно до сих пор, чтобы у него в жизни был какой-нибудь роман; а если, может быть, и был, то, вероятно, он мог похвастать успехом только у женщин низшего разряда. Я думаю поэтому, что роман с Висновской был его первый серьезный роман, где он впервые в жизни увидел - или, может быть, ему показалось, - что им заинтересовалась умная и красивая женщина. Естественно, что он дорожил её вниманием» и т. д. Затем по поводу Висновской г. Плевако разводит тоже самую удивительную психологию. Во-первых, он не считает Висновскую падшею женщиною, а только «полупадшею». Мы не назовем этого слишком снисходительным, потому что большинство свидетелей не характеризуют так Висновскую, а некоторые подвергают сомнению даже её сближение с Бартеневым. Затем, во-вторых, вот как тонко г. Плевако изображает душевное состояние покойной, объясняя почему она не могла быть счастливой, не могла выйти замуж за порядочного человека:
«В прошлом у неё есть что-то такое, что омрачает это прошлое. Женщина, которая когда-то жила идеалами, не могла не мечтать, что пойдет когда-нибудь рука об руку с мужчиной, в груди которого заложено чистое сердце, которого она полюбит и которому отдаст себя в девственной чистоте. Но её терзала мысль, что первые же минуты счастья будут омрачены, что ей придется иметь тяжелое и грустное объяснение. Но вот вопрос: что она скажет ему? Как примет он её признание? Не будет ли он сравнивать этой любви, которою она будет окружать его, с теми чувствами, которые отравили первые дни её молодости? Он и она могут и не говорить о прошлом, он может дать клятву, что не вспомнит о нём, но она, как умная женщина, сознает, что проступки молодости можно простить, но забыть их совсем - невозможно. Разбитое прошлое всегда будет лежать на ней тяжелым бременем, камнем на душе и не будет давать ей покоя. Её будут вечно и неотступно преследовать призраки. Жизнь её разбита».

Побывав на спектакле «Мораль пани Дульской» в Театре у Никитских ворот, я поняла, что «надо брать», поэтому вчера пошла в тот же театр на спектакль «Дело корнета Елагина». Поставлен он по рассказу Бунина, написанному в 1925 году.

Действие в рассказе и спектакле происходит в России и, похоже, до первой мировой войны. Идет суд. Прокурор, адвокат следователь, свидетели, все как обычно. Герои вместе с зрителями пытаются понять: почему корнет застрелил актрису Марию Сосновскую. Что это? Бульварный роман? Детектив? История первой любви? Наверное, каждый зритель поймет это по-своему. Могу сказать, что Марк Розовский поставил великолепный спектакль. Бунинская проза и стихи поэтов серебряного века. Декорации, показывающие то зал суда, то гарсоньерку Елагина, то квартиру Сосновской.

За приглашение спасибо