Княжнин Яков Борисович

К няжнин Яков Борисович - известный драматург (1742 - 1791), сын псковского вице-губернатора. Поступил в гимназию при Академии Наук, выучился языкам: французскому, немецкому и итальянскому. Еще в гимназии читал Метастазия, Расина, Галлера, Геснера и написал оду. Служил в коллегии иностранных дел, затем поступил на военную службу и был адъютантом при дежурных генералах. В 1769 году была поставлена в эрмитажном театре, в присутствии императрицы , первая трагедия Княжнина "Дидона", не сходившая потом с репертуара 40 лет. При постановке "Дидоны" в Москве Княжнин сошелся с и женился на его старшей дочери. Дружба с богачом и кутилой втянула Княжнина в жизнь не по средствам: он потерял все свое состояние и растратил около 6000 рублей казенных денег, за что определением военного суда приговорен к разжалованию. Екатерина II помиловала его и вернула ему капитанский чин. До катастрофы Княжнин написал трагедию "Владимир и Ярополк", комедию "Скупой" и комическую оперу "Несчастие от кареты". Вынужденный катастрофой искать средств к жизни, Княжнин принялся за переводы (Вольтера, Корнеля, Кребильона, идиллий Геснера). В 1781 году Княжнин получил место секретаря по управлению Смольным институтом, конторой о строении садов и домов и воспитательных домов (устав последнего был редактирован Княжниным). Княжниным редактированы все деловые бумаги Бецкого. С 1781 года Княжнин давал уроки русского языка в Сухопутном Шляхетном корпусе. вспоминает о Княжнине как о хорошем преподавателе. В 1783 году Княжнин избран в члены Российской академии. В 1784 году с громадным успехом поставлена вторая знаменитая в свое время трагедия Княжнина "Росслав", с участием . За нею последовали "Софонизба", "Владисан", "Вадим", комедии "Хвастун", "Чудаки", "Неудачный примиритель", "Траур, или Утешенная вдова", "Притворно сумасшедшая", комическая опера "Сбитенщик". В 80-х годах XVIII столетия Княжнин пользовался славой "российского Расина". Ему поручают написать "Титово милосердие" для придворного спектакля. К тому же времени относится ряд мелких произведений Княжнина: сказки и басни, "Стансы к Богу", письмо в стихах "Ты и Вы", "Исповедание жеманихи", "От дяди стихотворца Риемоскрыпа", послания княгине и пр. Незадолго до смерти трагедия "Вадим", в которой усмотрена была политическая неблагонамеренность, чуть было снова не вызвала бури в жизни Княжнина: восхваление политической свободы напуганному французской революцией правительству показалось чуть не призывом к бунту, и Княжнин поспешил взять обратно "Вадима". Пьеса не получила распространения. Княжнин целиком подражателен, "переимчив", как метко определил его . Пьесы Княжнина в значительной степени - переделки и позаимствования у французских и итальянских писателей: в трагедии "Владисан" образцом для Княжнина послужила вольтеровская "Меропа", "Владимир и Ярополк" - подражание "Андромахе" Расина, "Софонизба" заимствована у Триссино и у подражателя его Лоре, "Хвастун" - у Детуша и т.д. Подобные заимствования и подражания не были недостатком в глазах современников Княжнина; пьесы его пользовались неизменным успехом. Главная заслуга Княжнина - выработка отличного, по тому времени, слога и, сравнительно с Сумароковым, легкого, красивого стиха. Трагедии Княжнина имели воспитательное значение; они проникнуты идеями нравственного долга, духом патриотизма, гражданской свободы. Многие выражения из трагедий и комедий Княжнина были в свое время ходячими, общепринятыми. Комические оперы "Сбитенщик" и "Несчастие от кареты" (последняя была любимой комической оперой Екатерины II) любопытны по своему народническому колориту. "Сбитенщик" подал мысль об устройстве в Петербурге театра для народа; он и был основан, но просуществовал недолго, за отсутствием подходящего репертуара. В опере "Несчастие от кареты" дана очень яркая бытовая картина; основная тенденция пьесы не проступает отчетливо, но картина крепостнических ужасов обрисована не менее ярко, чем в "Путешествии" . Политическое свободомыслие Княжнина, его понимание главного социального зла того времени - крепостничества, его симпатия к "почтенным питателям рода человеческого" (слова Княжнина), отвращение к "деревенским угнетателям" не подлежат сомнению. "Деревенских угнетателей", и в весьма непривлекательном свете, Княжнин вывел в комедии "Хвастун" - в лице Простодума. Политическое свободомыслие Княжнина ясно выражено в трагедии Княжнина "Вадим" (борьба республиканца Вадима с самодержцем Рюриком; тирады в духе Руссо) и в рукописи "Горе моему отечеству", как она изложена в "Записках" Глинки (требование политических и социальных реформ). Некоторые персонажи Княжнина стали прототипами: Честон (комедия "Хвастун") напоминает старика Гринева из "Капитанской дочки" Пушкина, "общий друг" Трусим в "Чудаках" - грибоедовского Репетилова. Ложноклассик в своей драматургии, Княжнин в лирике не чужд нового направления - сентиментализма. Он один из первых приветствовал "Письма русского путешественника" Карамзина; характерны также идиллии Княжнина, его переводы Галлера и Геснера. Сочинения Княжнина были изданы четыре раза: лучшее издание 1817 года, с биографией. - См. "Записки" С.Н. Глинки; биографию в издании 1817 года; статьи в "Библиотеке для Чтения" (1850, № 5 - 7) и в "Ист. Вестн." (1881, № 7 - 8), в "Отеч. Зап." (1850), М. Логнинова в "Русском Вестнике" (1860, № 4 - 10), "Русский Архив" (1863 - 1866). И. Е.

Другие интересные биографии:

Первым последователем и своеобразным оппонентом императрицы в сценической разработке темы древнего Новгорода явился Я. Б. Княжнин (1742—1791). Плодовитый драматург и переводчик, автор многих трагедий, комедий и комических опер, Княжнин вошел в историю русской литературы главным образом как автор «мятежной трагедии» «Вадим Новгородский» (1789).

Тираноборческий пафос пьесы, насыщенность ее необычайно смелыми тирадами, обличающими деспотизм самодержавной власти, в условиях разразившейся Великой французской революции явились причиной резко отрицательного отношения к пьесе со стороны официальных властей после выхода ее из печати в 1793 г. Последовало личное указание Екатерины II об изъятии и сожжении всего тиража трагедии.

Судьба трагедии «Вадим Новгородский» и легенда, возникшая вокруг имени Княжнина, сделали это произведение на несколько десятилетий своеобразным знаменем оппозиционного свободомыслия. Тема Вадима, борца за вольность древнего Новгорода, стала одной из излюбленных тем романтизма, в особенности вольнолюбивой поэзии декабристов.

Ей отдали дань Рылеев, молодой Пушкин, позднее Лермонтов. Сохранились известия о восторженном отношении к трагедии Княжнина со стороны молодежи 1810—1820-х гг. В результате Княжнин стал нередко рассматриваться в ряду идеологических предшественников декабристов, как один из представителей русской просветительской мысли XVIII в.

Для решения вопроса об идеологической позиции Княжнина в его последней трагедии следует учитывать как обстановку, существовавшую в России в конце 1780-х гг., так и те традиции, которые драматург развивал в своей пьесе.

Преувеличенное представление о степени оппозиционности автора «Вадима Новгородского» проистекало во многом от того, что анализ трагедии производился зачастую в идеологическом контексте периода формирования идей декабризма. Необычайная судьба пьесы заслоняла от исследователей остальные произведения автора, и «Вадим Новгородский» объективно был вычленен из общего процесса творческих поисков драматурга 1780-х гг., завершением которых он по существу являлся.

Княжнин писал своего «Вадима Новгородского» до начала Великой французской революции. Он создавал высокую трагедию, следуя тем традициям, которые сложились в данном жанре со времен Сумарокова. С другой стороны, Княжнин был не чужд тенденциям, имевшим место в творчестве просветительски настроенных французских драматургов второй половины XVIII в., последователей Вольтера, таких как Б. Сорен, автор трагедии «Спартак» (1760), как А. Лемьерр, создавший трагедию «Вильгельм Телль» (1776), и в особенности Ж. Ф. де Лагарп, трагедии которого «Граф Уорик» (1763), «Кориолан» (1784), «Виргиния» (1786) являли собой своеобразную школу гражданской и республиканской добродетели.

Поэтому не случайно центральной фигурой в трагедии Княжнина оказывается не Рюрик, а мятежный республиканец Вадим. Драматическая коллизия, в которую был облечен подсказанный пьесой Екатерины II исторический сюжет, не является оригинальной. В структурном отношении «Вадим Новгородский» Княжнина восходит к сумароковской «Семире». По своему пафосу утверждения духовной стойкости гибнущих героев эти пьесы также родственны.

Но при всем внешнем сходстве структурного облика трагедий проблематика пьесы Княжнина несла в себе принципиально новое качество. Оно заключается в новом решении традиционной для жанра трагедии XVIII в. проблемы. Долг, определяющий нравственную норму поведения трагического героя, утрачивает обязательную связь с утверждением идеи монархической государственности, как это было у Сумарокова.

Следование долгу подданного в трагедиях Княжнина все чаще перестает осознаваться как высшая общественная добродетель, ибо сама идея государственности приобретает национально-патриотическую окраску. Высшую ценность представляют интересы отечества, перед которыми должны быть равны все. И соответственно сыны отечества, а не просто подданные монарха, становятся носителями этого высшего долга.

Такое решение проблемы прослеживается уже в трагедиях Княжнина 1770-х гг., таких как «Владимир и Ярополк» (1772) и «Титово милосердие» (1778). Но особенно отчетливо это выразилось в трагедии «Росслав» (1784). В лице главного героя Росслава драматург попытался создать образ идеального представителя русской нации. Главным мотивом всех его поступков является не верность долгу подданного, а любовь к отечеству, вмещающая в себя и верность чести, и верность уставам добродетели:

Чтоб я забыв в себе Российска гражданина,

Порочным сделался для царска пышна чина!

Отечество мое чтя выше и тебя,

Могу ль его забыть я, троны возлюбя... —

восклицает Росслав в ответ на предложение своей возлюбленной Зафиры разделить с нею шведский трон. Во втором действии российский посол Любомир излагает Росславу план, предложенный великим князем для его освобождения из плена. Для этого князь готов возвратить шведам отвоеванные ранее тем же Росславом русские города. В ответ герой чуть ли не упрекает князя в измене отечеству:

О стыд отечества! Монарх свой долг забыв

И сан величия пристрастьем помрачив,

Блаженству общества себя предпочитает

И вред России всей в очах вельмож свершает.

...................

Но князь за что меня, за что так мало чтит,

Что в дар отечеству мне жизнь отдать претит?

Подобная патриотическая самоотверженность граничит с полным забвением героем его чувств подданного. В этом отношении «Росслав» наиболее показательная трагедия Княжнина.

Итоговым произведением не только для Княжнина, но, пожалуй, для всего развития жанра русской классицистической трагедии XVIII в., каким он сложился со времен Сумарокова, явилась трагедия «Вадим Новгородский». Тот факт, что сюжет трагедии был подсказан Княжнину пьесой Екатерины II, дает основание рассматривать идейное содержание «Вадима» в соотнесенности с хроникой императрицы «Из жизни Рюрика».

Какова же была позиция Княжнина, если оценивать ее в соотношении с пьесами автора конца 1780-х гг. и исходить из того, что заключено в самой пьесе? При всей тираноборческой окраске фразеологии «Вадима Новгородского» вряд ли оправданно видеть в трагедии прямую оппозицию екатерининским установкам.

В осмыслении главной фигуры трагедии — Вадима Княжнин отказывается от одного новшества Екатерины II — от мнимого родства Вадима с Рюриком. Но так же, как и в пьесе императрицы, Вадим — одиночка, лишенный поддержки народа, за вольность которого он хочет отдать свою жизнь. И соответственно, Рюрик — это не узурпатор, а законно призванный народом, справедливый и мудрый властитель, установивший порядок и спокойствие в уставшем от раздоров Новгороде.

Княжнин своеобразно сталкивает две правды, две идеологические концепции: искреннюю восторженность республиканскими добродетелями Вадима, которому он несомненно сочувствует, и столь же искреннюю, сколь и незыблемую для него веру в концепцию просвещенного абсолютизма. Рюрик и воплощает в себе тот идеальный образец монарха, выведение которого в жанре русской трагедии XVIII в. стало привычным явлением со времен Сумарокова.

Жизненность данной традиции в условиях русской действительности объясняется популярностью идей просвещенной монархии, столь характерной для литературы классицизма. Идеи эти не утрачивали своего значения вплоть до начала XIX в., ибо они подкреплялись исторической масштабностью достигнутых на протяжении XVIII в. успехов русской государственности, начало которым положили преобразования Петра I.

Коллизия столкновения двух равноценных в сознании автора, хотя и противоположных политических идеалов, предложенная Княжниным в «Вадиме Новгородском», по-своему предвосхищала ситуацию, запечатленную Карамзиным в его исторической повести «Марфа Посадница» (1805).

В демонстрации добродетельности и бескорыстия Рюрика Княжнин идет даже дальше Екатерины II. В заключительной сцене трагедии, когда побежденный Вадим предстает перед Рюриком, победитель снимает с себя корону и изъявляет согласие воздеть ее на главу пленника, если таково будет желание народа:

Теперь я ваш залог обратно вам вручаю;

Как принял я его, столь чист и возвращаю.

Вы можете венец в ничто преобразить

Иль оный на главу Вадима возложить.

Но народ хочет видеть своим правителем Рюрика. Тем самым участь Вадима предрешена. Помилованному Рюриком, ему ничего больше не остается, как заколоть себя, что он и делает.

Главное, что создало «Вадиму Новгородскому» репутацию бунтарской пьесы, были рассеянные по всем действиям декларации против тирании, вроде, например, известного восклицания Пренеста из 4-го явл. 2-го действия:

Кто не был из царей в порфире развращен?

Самодержавие повсюду бед содетель,

Вредит и самую чистейшу добродетель

И невозбранные пути открыв страстям,

Дает свободу быть тиранами царям.

Именно подобные тирады больше всего напугали Екатерину II. Но следует помнить, что между временем написания трагедии и моментом ее опубликования пролегло четыре года. И за это время произошло событие, коренным образом изменившее обстановку в Европе. Началась французская буржуазная революция.

Смелость Княжнина в насыщении трагедии антисамодержавными тирадами основывалась на действиях самой русской императрицы. Княжнину была, по-видимому, известна история, связанная с постановкой в Москве в феврале 1785 г. трагедии Н. П. Николева «Сорена и Замир». Главнокомандующий Москвы граф Я. А. Брюс, ознакомившись с трагедией, приказал приостановить постановку пьесы, послав Екатерине II донесение с просьбой о запрещении трагедии.

Брюс прямо указывал на содержавшиеся в пьесе выпады против самовластья высших правителей. На это Екатерина II ответила рескриптом следующего содержания: «Удивляюсь, граф Яков Александрович, что вы остановили представление трагедии, как видно принятой с удовольствием всею публикой. Смысл таких стихов, которые вы заметили, никакого не имеет отношения к вашей государыне. Автор восстает против самовластья тиранов, а Екатерину вы называете матерью».

После 1789 г. положение резко изменилось. Назначенная к постановке трагедия «Вадим Новгородский» в том же году была взята автором из театра. Публикация «Вадима» имела место уже после смерти автора, в 1793 г. К этому времени от былого либерализма Екатерины II не осталось и следа.

Был сослан в Сибирь приговоренный первоначально к смерти Радищев, в Шлиссельбургскую крепость был заточен Новиков. Екатерина II жестоко расправилась с лидерами русского просветительства. И трагедия Княжнина оказалась в числе жертв этих нараставших политических репрессий. На основании сенатского указа весь тираж трагедии был сожжен.

Еще до того, как Сенат своим решением санкционировал сожжение трагедии Княжнина, к разработке темы мятежного Вадима Новгородского обратился другой русский драматург конца XVIII в. П. А. Плавильщиков (1760—1812). В начале 1790-х гг. им была написана трагедия «Рюрик». Ее сюжет во многом повторял коллизию, положенную в основу пьес Екатерины II и Княжнина. Выступление Вадима Новгородского против правителя Новгорода, монарха Рюрика, составляет центральный мотив содержания пьесы.

Однако в идейном плане трактовка образа Вадима у Плавильщикова носит по отношению к трагедии Княжнина подчеркнуто полемический характер. Здесь нет и намека на своеобразное возвеличение Вадима как носителя идеи новгородской вольности, защитника республиканских традиций предков, для которого интересы отечества превыше всего.

Вадим у Плавильщикова представлен «вельможей Новгородским», движимым единственной страстью — воцариться на троне. Коварный и хитрый, Вадим пытается вовлечь в свои замыслы дочь Пламиру и начальника стражи Вельмира, играя на чувствах последнего к своей дочери. И когда Пламира мешает отцу совершить убийство монарха, Вадим выдает дочь Рюрику, представив ее злоумышленницей против власти, и требует казни дочери.

Для Вадима в его честолюбивых устремлениях нет ничего святого. Все окружающие, включая и собственную дочь, рассматриваются им лишь как орудия в достижении власти. Острие пафоса трагедии оказывалось, таким образом, направленным на обличение пагубного властолюбия вельмож.

О властолюбие! души моей ты бог!

Я гласу твоему единому внимаю,

И для тебя на все злодействия дерзаю,

Не ставлю ничего священным в естестве,

Чтобы взойти на трон во славе, в торжестве... —

восклицает Вадим во втором действии трагедии, когда остается наедине с самим собой. Но в столкновениях с добродетельным и мудрым Рюриком Вадим неизменно терпит поражения. В финале пьесы после неудавшегося покушения обезоруженный Вадим окончательно признает моральную победу Рюрика. Вместо наказания монарх прощает его, и Вадим смиряется:

Ты победил меня; свою я вижу бездну.

Владей, ты можешь дать славянам жизнь небесну.

В сей миг лишь начал я себя достойно чтить,

Но тем, что начал я тебя боготворить.

Ко времени создания «Рюрика» Плавильщиков был уже достаточно хорошо известен в театральных кругах Петербурга. Выходец из купеческой среды, Плавильщиков всю свою жизнь посвятил театру, выступая и как актер, и как теоретик театра, и как драматург. Напомним хотя бы, что Плавильщиков принимал участие в первой постановке фонвизинского «Недоросля», исполняя роль Правдина.

Им было написано также несколько комедий, комическая опера, ряд трагедий, и в том числе один из первых опытов на русской сцене исторической драмы в духе традиций Ф. Шиллера — трагедия «Ермак — покоритель Сибири» (1803).

С именем Плавильщикова связано нарастание тех тенденций демократизации художественного сознания в области сценического искусства, которое в итоге вело к разрушению классицизма. Внешне Плавильщиков оставался зачастую последователем традиций Сумарокова.

Но, пожалуй, впервые в русской драматургии XVIII в. функции жанра трагедии начинают рассматриваться им с позиций утверждения идеологических интересов третьего сословия. Отстаивание приоритета общественных интересов продолжает составлять основу проблематики и в его трагедиях. Однако носителем этих интересов для Плавильщикова становится весь «народ российский», понятие, объединяющее всю массу населения обширной страны.

Причем источник могущества государства Плавильщиков видит в тех ценностях, которые создаются трудящимися слоями населения. Сама незыблемость традиционного признания дворянства в качестве единственной опоры монархии начинает казаться сомнительной в свете той трактовки своеволия «вельмож», какую мы видим в образе Вадима в трагедии «Рюрик». На идейном содержании этой трагедии явственно сказалось воздействие революционных событий во Франции.

Образом идеального правителя Рюрика автор фактически утверждал идею благодетельности монархии в условиях России. Подобное проявление монархических симпатий со стороны демократически настроенного Плавильщикова свидетельствовало о настороженности, с которой некоторые представители русского третьего сословия начинали оценивать плоды дворянской оппозиционности в свете общественных потрясений, вызванных французской революцией.

Не исключено также, что полемический пафос трагедии Плавильщикова питался тем общим критическим отношением к творчеству Княжнина, которое разделяли с автором «Рюрика» и другие члены кружка демократически настроенных авторов, группировавшихся вокруг журналов «Зритель» и «Санкт-Петербургский Меркурий», в частности И. А. Крылов и А. И. Клушин.

История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.

Княжнин, Яков Борисович

— известный драматург, род. 23 октября 1742 г., ум. 14 января 1791 г. Происходил из дворян Псковской губернии, до 15 лет воспитывался дома, потом был привезен своим отцом в Петербург и отдан на воспитание к адъюнкту академии наук Карлу Фридриху Модераху; одновременно Княжнин посещал и пансион Лави, где изучал французский, немецкий и итальянский языки. По окончании учения, Княжнин в 1764 г. вступил в Иностранную коллегию юнкером; благодаря знанию языков он был скоро произведен в переводчики. Сухая канцелярская работа была, однако, совершенно не в натуре Княжнина; он перешел на службу в канцелярию о строений домов и садов к известному И. И. Бецкому; но и здесь служба показалась ему скучна и неинтересна. Тогда он задумал поступить в военную службу, и благодаря протекции фельдмаршала графа К. Г. Разумовского был назначен, с чином капитана, адъютантом при дежурных генералах. Тут, попав в круг богатой военной молодежи, Княжнин увлекся карточной игрой и в скором времени половину имения проиграл, а остальное расстроил. Между тем написанная им в 1709 г. трагедия «Дидона» сблизила его с А. П. Сумароковым и на младшей дочери его, Екатерине, Княжнин женился. После свадьбы Княжнин зажил открытым домом и в 1773 г. с ним случилось несчастье: он растратил 5773 руб. казенных денег, не мог их заплатить и попал под суд. Военная коллегия приговорила его к разжалованию в солдаты. Княжнин числился солдатом до 1777 г., когда Екатерина II помиловала его и приказала вернуть ему капитанский чин, с которым Княжнин и вышел в отставку в том же 1777 году. Четыре года прожил он в уединении, занимаясь исключительно литературой. После того Княжнин, по приглашению Бецкого, поступил к нему секретарем. Несмотря на множество канцелярских дел по обширному управлению своего начальника, Княжнин находил время и для литературных занятий и, кроме того, по приглашению известного графа Ф. Е. Ангальта, преподавал кадетам Сухопутного Шляхетного кадетского корпуса уроки «российского штиля». В 1783 г. Княжнин, избранный в члены Российской Академии, много потрудился над составлением ее «Словаря», сотрудничая в то же время в «Собеседнике любителей российского слова». В 1787 г. Княжнин издал собрание своих сочинений и поднес императрице, за что получил от нее благодарность и богатый подарок.

Начало литературной деятельности Княжнина относится еще к школьному периоду его жизни, когда им была написана «Ода к Икару», которая, однако, в печати не появилась; первым напечатанным произведением Княжнина была написанная им в 1769 г. трагедия «Дидона». Затем он сотрудничал в «С. — Петербургском Вестнике» 1778 г., в «Собеседнике любителей российского слова» 1783 и 1784 гг. и в «Новых Ежемесячных Сочинениях» 1787 г.

В русской литературе Княжнин известен, главным образом, своими драматическими произведениями. Он написал семь трагедий в стихах: «Дидона», в 5 д. (СПб. 1769 г. и М. 1801 г. и в «Российском Театре», часть XXXII. 1790 г.), «Владимир и Ярополк» (в 5 д., СПб. 1772 г. и М. 1801 г. и в «Росс. Театре», ч. ХХХIV, 1790 г.), «Росслав» (в 5 д. СПб. 1784 г. и в «Росс. Театре» ч. VI, 1787 г.), «Титово милосердие» (в 4 д., СПб. 1790 г. и в «Росс. Театре», ч. XXXII, 1790 г.), «Софонисба» (в 5 д., СПб. 1790 г. и в «Росс. Театре», ч. XXXIV, 1790 г.), «Владисан» (в 5 д., СПб. 1786 г. и М. 1789 г. и в «Росс. Театре», ч. XXXII, 1790 г.), «Вадим Новгородский» (в 5 д. СПб. 1793 г. в «Росс. Театре», ч. XXXIX, 1793 г. и в «Русской Старине», 1871 г. т. 3, No 6, стр. 723); затем, им написаны четыре комедии: «Хвастун» (в стихах, в 5 д., СПб. 1786 г., изд. 2-е, СПб. 1829 г. и в «Росс. Театре», ч. X, 1787 г.), «Чудаки» (в стихах, в 5 д., СПб. 1793 г. и в «Росс. Театре», ч. XLI, 1794 г.), «Траур или утешенная вдова» (в прозе, в 2 д. СПб. 1794 г.) и «Неудачный примиритель или без обеда домой поеду» (в прозе, в 3 д.. СПб. 1790 г., изд. 2-е, СПб. 1803 г. и в «Росс. Театре», ч. XXXIII, 1790 г.); наконец Княжнину принадлежат еще пять комических опер: «Несчастье от кареты» (в 2 д., СПб. 1779 г. и в «Росс. Театре», ч. ХХIV, 1788 г.), «Сбитенщик» (в 3 д., М. 1788 г. СПб. 1790 г. и в «Росс. Театре», ч. XXX, 1789 г.), «Скупой» (в 1 д., СПб. 1778 г., М. 1801 г. в «Росс. Театре», ч. XXX, 1789 г. и без даты в Москве), «Притворно-сумасшедшая» (в 2 д. М. 1801 г.) и «Мужья женихи своих жен» (в 2 д.), Княжнин написал еще одну мелодраму «Орфей».

По характеру своих произведений Княжнин принадлежит к ложноклассической школе и является как бы преемником Сумарокова, которого он превзошел лишь чистотой и правильностью языка, стройностью и звучностью стиха. В остальном трагедий Княжнина ниже трагедий Сумарокова: между тем как в последних, при всех их недостатках, все-таки заметно некоторое одушевление, видно драматическое движение, в первых эти достоинства почти отсутствуют: монологи Княжнина полны риторического шума и напыщенности, его герои больше говорят, чем действуют. Существенным недостатком трагедий Княжнина является также их подражательность, приближающаяся местами к простому переводу. Так «Дидона» написана по образцу одноименной французской трагедии Лефранка Помпиньяна, с некоторыми заимствованиями из одноименной же итальянской драмы Метастазио. «Титово милосердие» почти целиком является переделкой драмы последнего. «Владимир и Ярополк» есть подражание Расиновой «Андромахе» и до того близкое, что некоторые явления просто переведены с французского, «Софонисба» — вольный перевод Вольтеровой «Софонисбы», «Владисан» — подражание «Меропе» Вольтера, «Росслав», несмотря на кажущуюся оригинальность, написан по образцам французских трагедий вообще. Пушкин был вполне прав, назвав Княжнина переимчивым. Однако, при всех своих недостатках, трагедии Княжнина имели воспитательное значение: ими вводилась в общее сознание патриотическая идея государственности, из которой определялся долг человека и гражданина. Из всех трагедий Княжнина наибольшей популярностью у современников пользовались «Дидона» и «Росслав». С художественной точки зрения первая, бесспорно, лучшая трагедия Княжнина, «Росслав» же стоит очень невысоко. Попытка нарисовать идеал гражданина, выше всего ставящего благо и славу отчизны, не удалась Княжнину. Росслав — герой только на словах; его поступки совершенно не соответствуют высокопарным монологам и он, поэтому, вышел более похожим на хвастуна, чем на идеального героя. Из остальных трагедий Княжнина особенную известность приобрел «Вадим», но не столько своими достоинствами, сколько особыми обстоятельствами, сопровождавшими появление его в печати: «Вадим» был написан и приготовлен к постановке на сцене еще в 1789 г., но, ввиду разразившихся в Западной Европе событий, Княжнин счел представление этой трагедии несвоевременным и взял ее из театра обратно. По смерти автора «Вадим» попал к книгопродавцу Глазунову. Глазунов доставил трагедию княгине Дашковой, которая разрешила ее напечатать в 39 части «Российского Театра»; но в трагедии этой были усмотрены революционные тенденций и по сенатскому указу «Вадим» был сожжен рукой палача. История эта наделала много шума и «Вадим» очень долго был в числе запрещенных книг.

Комедии и комические оперы Княжнина также не отличаются самостоятельным творчеством, но они все-таки выше его трагедий: несмотря на отсутствие истинного комизма, в них много неподдельной веселости, видно отражение современной автору жизни, написаны они языком более естественным, чем трагедии. Лучшая комедия Княжнина «Хвастун», в которой осмеивается тщеславие, есть переложение французской комедий де Брюйэ «L"important». Она также не чужда значительных недостатков: помимо утрировки характеров, искусственности развязки и отчасти завязки, комедия страдает отсутствием серьезно-сатирического взгляда на осмеиваемый порок. Комедия «Чудаки», оригиналом для которой послужила французская комедия Детуша «L"homme singulier», есть собственно не комедия, а собрание портретов, которые являются в отдельных сценах, не имеющих внутренней связи. Все внимание автора посвящено здесь обрисовке комических лиц, чем и объясняется плохая постройка плана, бедность действия и длинноты. Хотя портреты молодого щеголя и сантиментального юноши, взятые из современной русской жизни, и написаны удачно, но главный персонаж, чудак Лентягин, вышел неестественным, так как почти целиком заимствован из французской комедии и совершенно чужд русской жизни.

Из комических опер обращает на себя внимание «Несчастье от кареты». В ней автор, с одной стороны, нападает на господствовавшую тогда в русском обществе французоманию и на нравственную неустойчивость русского дворянства, с другой — показывает, как жалка может быть участь крестьян-рабов, находящихся во власти таких господ. Эта пьеса имеет историческое значение, служа выражением тех понятий, которые впоследствии легли в основу истинного просвещения и внесли новые отношения между сословиями. Кроме того, она замечательна тем, что в ней автор воздержался от заимствований. В остальных комедиях и комических операх Княжнина, написанных в подражание французским образцам, рассеяно много прекрасных мыслей о важности воспитания, о необходимости образования для женщин, об истинном благородстве, на каждом шагу встречаются нападки на общественные недостатки и пороки: испорченность большого света, невежество, внешний лоск при умственной и нравственной пустоте, испорченность и тщеславие дворянства, французоманию и презрение ко всему родному.

Кроме драматических произведений Княжнин написал много мелких стихотворений и четыре прозаические статьи: 1) «Отрывок Толкового Словаря» — перевод из французской книги «Dictionnaire des gens du monde». «Отрывок» — произведение сатирического характера: словам дается значение, противоположное прямому их смыслу и тем указывается на злоупотребления; 2) «Отрывки из Риторики» — часть руководства, написанного им для своих учеников-кадет на основании французских руководств; 3) «Речь о пользе воспитания и о соединении талантов с благонравием, произнесенная в публичном собрании Академии Художеств, при выпуске из нее питомцев в 1779 г.» — в ней автор высказывает горячее сочувствие к просвещению и рисует заслуги Екатерины II в деле воспитания и 4) «Речь, говоренная кадетам Сухопутного Шляхетного кадетского корпуса, об употреблении времени в пользу» (СПб. 1786 г.) — содержит мысли, извлеченные из сочинения Ролленя «Traite des etudes».

Из стихотворений Княжнина «Вечер» и «Письмо к Г. Д. и А.» знакомят с философическими воззрениями автора: он смотрит на жизнь, как на поприще наслаждений чистых и честных; условием наслаждений поставлена умеренность. Взгляд Княжнина на искусство вообще и поэзию в частности выражен в двух «Посланиях». В одном из них («Послание к российским питомцам свободных художеств») говорится, что питомцу искусства для приобретения славы мало одного таланта, а нужно еще просвещение и, главное, «исправленные нравы». «Послание к трем грациям», как бы в pendant к предыдущему, развивает мысль, что одно искусство, без дарования, не может восхищать и пленять; для достижения этой цели надо отбросить все «риторические бисеры», которых, заметим кстати, сам автор далеко не чужд. «Письмо к княгине Дашковой на случай открытия Академии Российской», восхваляя деятельность Екатерины II на пользу просвещения, содержит сатирическую выходку против сочинителей торжественных од. Одописание Княжнин осмеивает также в стихотворении «От дяди стихотворца Рифмоскрипа», в басне «Меркурий и Аполлон, согнанные с небес» и в сказке «Волосочесатель-сочинитель». В «Исповедании жеманихи» и в сказке «Живописец в полону» автор нападает на щегольство, кокетство, подражание французским обычаям и употребление французского языка. Сказка «Судья и вор» представляет собой сатиру на взяточничество и судейскую бессовестность, сказка «Добрый совет» — на чванство людей, добившихся дворянства.

После смерти Княжнина, в его бумагах найдены были начатые произведения: поэма «Петр Великий», трагедия «Пожарский» и поэма «Попугай».

Кроме всех вышеупомянутых произведений, Княжнину принадлежит много переводов: он перевел белыми стихами «Генриаду» Вольтера (СПб. 1777 г. и М. 1790 г.), несколько трагедий Корнеля (Трагедии Петра Корнелия, ч. I. Смерть Помпеева, Цинна, Сид. СПб. 1779 г. — переводы белыми стихами; Родогуна, трагедия Петра Корнелия в 5-ти д. M. 1788 г. перевод белыми стихами), роман в прозе («Несчастные любовники, или истинные приключения графа Коминжа, наполненные событий жалостных и нежные сердца чрезвычайно трогающих», с франц. СПб. 1771 г.), несколько идиллий Гесснера (в «С. — Петербургском Вестнике» 1778 г.) и «Записки историографические о Морее, покоренной оружием венецианским, о царстве Негропонтском, и о прочих близлежащих местах, также и о тех, которые в Далмации и в Эпире приведены под власть Венеции, с начала турецкой войны, наставшей 1681 году и продолжавшейся до 1687 г., с описанием крепостей Кастель-Ново и Хнина», с итальянского, 2-я ч. СПб. 1769 г. Первое собрание сочинений Княжнина было издано самим автором в 4-х ч., СПб. 1787 г.; издание 2-е, в 5-ти частях, М. 1802—1803 гг.; издание 3-е, в 5-ти ч., СПб. 1817—1818 гг., с биографией. Новое издание Смирдина, в 2-х ч. СПб. 1817 г.

Геннади, «Справочный словарь»; М. Н. Лонгинов, «Я. Б. Княжнин и трагедия его Вадим» в «Русск. Вестн.» 1860 г., No 4, февраль, кн. 2-я, стр. 631—650; В. Я. Стоюнин, «Еще о Княжнине и его трагедии Вадим». — «Русск. Вестн.» 1860 г., No 10, май, кн. 2-я, стр. 103—108; «Из розыскного дела о трагедии Княжнина Вадим». «Русск. Арх.", 1863 г., вып. 5—6, стр. 467; «Из записок С. Н. Глинки» — «Русск. Вестн.", 1866 г., No 1; Сенатский указ о сожжении книги «Вадим» — «Русск. Стар.", 1871 г., No 7, стр. 91—92; «Материалы для полного собрания сочинений некоторых известных писателей. Княжнин» — «Русск. Арх.", 1866 г., No 11—12, стр. 1770»; «Поправка о Княжнине» — «Русск. Арх.", 1873 г., кн. 2-я, стр. 1796 и стр. 02297; В. Я. Стоюнин, «Княжнин-писатель» — «Историч. Вестн.", 1881 г., т. V, No 7, «Полное собрание сочинений кн. П. А. Вяземского». СПб. 1878 г., т. I стр. 30, т. V, стр. 130.

Русский биографический словарь (1896-1918, изд. Русского исторического общества, 25 тт., неоконч.; издание осуществлялось вначале под наблюдением А. А. Половцова [Половцева; 1832-1909], который был председателем Общества с 1978 г.)

Княжнин, Яков Борисович

— известный драматург прошлого столетия. Род. 3 октября 1742 г. в Пскове, в дворянской семье; воспитывался дома до 16 лет, а затем был отвезен в Петербург, в гимназию при академии наук, под руководство профессора Модераха; здесь он пробыл семь лет. Языкам французскому, немецкому и итальянскому К. научился у содержателя пансиона Лови. Еще на школьной скамье К. начал литературную деятельность, писанием од и мелких стихотворений. По окончании курса К. поступил в иностранную коллегию юнкером, был назначен переводчиком, служил в канцелярии о строении домов и садов, но скоро перешел в военную службу и был адъютантом при дежурном генерале. В 1769 г. он выступил со своей первой трагедией, «Дидоной», шедшей сперва в Москве, а потом на придворном театре, в присутствии императрицы Екатерины. Благодаря этой трагедии К. сошелся с А. П. Сумароковым и женился на его старшей дочери (см. Княжнина). В течение трех лет он написал трагедию «Владимир и Ярополк» и комические оперы «Несчастие от кареты» и «Скупой» и перевел роман графа Коминжа «Несчастные любовники» (СПб., 1771). В 1773 г., за совершенную по легкомыслию растрату (около 6000 руб.), К. был отдан под суд военной коллегии, которая присудила его к разжалованию в солдаты; но императрица простила его, и в 1777 г. ему вернули капитанский чин. За это время К. перевел «Генриаду» Вольтера и несколько трагедий Корнеля и Кребильона, белыми стихами. В 1781 г. его пригласил к себе на службу И. И. Бецкий, настолько доверявший ему, что ни одна бумага не миновала его редакции; ему же принадлежит редакция записки об устройстве воспитательного дома. В 1784 г. была поставлена в СПб. его трагедия «Росслав», принятая публикой с восторгом. Зрители непременно хотели видеть автора, но скромный К. не вышел на сцену и за него изъявлял благодарность публике Дмитриевский, отличившийся в первой роли. С этих пор дом К. становится литературным центром, сам К. попадает в члены российской академии и приобретает благосклонность княгини Е. Р. Дашковой. Императрица Екатерина заказывает трагедию К., и он в три недели пишет «Титово милосердие». Затем в течение одного года (1786) появляются трагедии «Софонисба» и «Владисан» и комедия «Хвастун». В то же время К. успевает давать уроки русского языка в сухопутном шляхетском корпусе. В дальнейших работах для театра К. сосредоточился на комедии и комической опере («Сбитенщик», «Неудачный примиритель», «Чудаки», «Траур, или Утешенная вдова», «Притворно сумасшедшая»), и только в 1789 г. написала трагедия «Вадим Новгородский». Но французская революция и вызванная ею реакция при русском дворе подсказали К., что выступать с таким произведением, где основатель русского государства трактуется как узурпатор и восхваляется политическая свобода — было бы несвоевременно, и он отказался от мысли видеть своего «Вадима» на сцене. О трагедии знали только близкие к К. люди, и поэтому он не лишился благоволения императрицы, которая приказала отпечатать собрание сочинений его за казенный счет и отдать автору. В 1791 г. 14 января К. скончался от простудной горячки; похоронен в СПб. на Смоленском кладбище. Смерть К. избавила его от крупных неприятностей, какие ему угрожали за его трагедию «Вадим». Трагедия эта, вместе с другими бумагами К., попала к книгопродавцу Глазунову, а от него к княгине Дашковой. Княгиня была в это время не в ладах с императрицей и не без умысла напечатала «Вадима» (1793). Опасность трагедии заметил И. П. Салтыков. В результате «Вадим» был уничтожен как в отдельном издании, так и в 39-й части «Российского Феатра». Разошедшиеся экземпляры в течение нескольких лет конфисковались у книгопродавцев и публики.

За К. утвердился меткий, данный ему Пушкиным, эпитет «переимчивого». Не ограничиваясь подражанием европейским образцам, он часто заимствовал целые тирады, преимущественно из французских классиков, а иногда просто переводил их пьесы, без указания источника. В русской литературе XVIII в. это считалось, однако, почти достоинством, и К. стяжал прозвище «российского Расина». Современники не ставили ему в упрек даже оперу «Сбитенщик», хотя это копия с Аблесимовского «Мельника». Наиболее оригинальным К. является в пьесах «Вадим» и «Росслав», хотя и в последней трагедии, по замечанию Мерзлякова, Росслав (в 3 явлении 3 акта) «как молотом поражает Христиерна высокими словами, заимствованными из трагедий Корнеля, Расина и Вольтера». В «Дидоне» К. подражал Лефран-де-Помпиньяну и Метастазию; «Ярополк и Владимир» — копия с «Андромахи» Расина; «Софонисба» заимствована у Вольтера; «Владисан» повторяет Вольтерову «Меропу»; «Титово милосердие» — почти сплошной перевод из Метастазия; «Хвастун» — почти перевод комедии де Брюйе «L"important de cour»; «Чудаки» — подражание «L"homme singulier» Детуша. Вся эта широкая система заимствования отнюдь не лишает пьес К. серьезного историко-литературного значения. К. является хронологически вторым русским драматургом после Сумарокова. «Отец российского театра» несомненно превосходил К. драматическим талантом, но зато К. ушел далеко вперед в выработке сценического языка и в фактуре стихов. К. больше Сумарокова страдает наклонностью к риторике, но вместе с тем обладает большой технической виртуозностью; целый ряд его стихов становился ходячими цитатами: «Тиранка слабых душ, любовь — раба героя; коль счастья с должностью не можно согласить, тогда порочен тот, кто счастлив хочет быть»; «Исчезнет человек — останется герой»; «Да будет храм мой — Рим, алтарь — сердца граждан»; «Тот свободен, кто, смерти не страшась, тиранам не угоден» и т. п. Еще важнее внутреннее достоинство трагедий К. — построение многих пьес преимущественно на гражданских мотивах. Правда, герои К. — ходульные, но они пылают благородством и в своих сентенциях отражают философию века просвещения. Лучшие комедии К., «Хвастун» и «Чудаки», также не лишены достоинств. Несмотря на заимствования, К. удалось придать им и много русских черт. Так как здесь риторика была не нужна, то язык, которым говорят действующие лица комедий, вполне простой, разговорный, несмотря на рифмованные стихи. Комедии главным образом направлены против французомании, тщеславия, желания «казаться, а не быть», отчасти против сословных предрассудков и проч. Сочинения К. имели четыре издания; 3-е изд. (СПб., 1817—18) снабжено биографией; 4-е изд. (1847 г.) — Смирдина.

См. статьи Стоюнина в «Библиотеке для Чтения» (1850, NoNo 5—7) и в «Историческом Вестнике» (1881, NoNo 7—8), А. Галахова в «Отечественных Записках» (1850), M. Лонгинова в «Русском Вестнике» (1860 NoNo 4—10), «Русский Архив» 1863—1866 гг., «Русская Поэзия» С. А. Венгерова (вып. IV). «Вадим Новгородский» перепечатан в «Русской Старине» (1871 г., т. III).

Большой Энциклопедический словарь, изд. Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона (1890-1907 гг., 82+4 тт. [точнее - полутомов, но чаще всего указывается № полутома как том, например т. 54; правильнее томов 43, из них 2 дополнительных.])

Княжнин, Яков Борисович

— один из главных представителей ложноклассицизма в русской литературе; оперный либреттист, род. 3 октября 1742 в Пскове, ум. 1791. После военной и гражданской службы, К. поступил сначала в секретари к И. Бецкому, а затем преподавателем в кадетский корпус. К. написал либретто 8 опер: «Несчастье от кареты», СПб. 1779, «Притворно сумасшедшая» — 1789, «Мужья женихи жен своих» — 1784, «Сбитенщик», СПб. (1789, пользовался крупным успехом), «Скупой», «Трое ленивых», «Рыбак и дух», «Добродетельный волшебник», мелодрама «Орфей».

(Ф. ).

Гуго Риман (Hugo Riemann), "Музыкальный словарь" ("Musikalische Syntaxis. Grundriss einer harmonischen Satzbildungslehre", 1882 г., русский перевод 1901 г.)

Я́ков Бори́сович Княжни́н (3 (14) октября 1740 (1742?), Псков - 14 (25) января 1791, Санкт-Петербург) - один из крупнейших драматургов русского классицизма. В 1780-е и 1790-е княжнинские пьесы, как оригинальные, так и переводные, составляли основу репертуара русских театров. Его произведения проникнуты пафосом патриотизма, а в последней пьесе «Вадим Новгородский» заявлена тема тираноборчества. Это произведение стало одной из мишеней екатерининской реакции 1790-х.

Детство и юность

Княжнин родился в дворянской семье псковского вице-губернатора Б. И. Княжнина. Воспитывался дома до 16 лет, а затем был отвезён в Петербург, в гимназию при Академии наук, под руководство профессора Модераха, где пробыл семь лет. Содержатель пансиона — Лови учил его французскому, немецкому и итальянскому языкам. Ещё в школьном возрасте Княжнин начал литературную деятельность, сочиняя оды и мелкие стихотворения.

По окончании курса поступил в Иностранную коллегию юнкером, был назначен переводчиком, служил в канцелярии, занимавшейся строением домов и садов, но скоро перешёл на военную службу и был адъютантом при дежурном генерале.

Первые опыты

В 1769 году Княжнин выступил со своей первой трагедией «Дидона», поставленной сначала в Москве, а затем в придворном театре в присутствии самой императрицы Екатерины II. Благодаря этой трагедии Княжнин близко познакомился с А. П. Сумароковым и женился на его старшей дочери - для тех времён весьма незаурядной личности, ставшей первой русской писательницей, опубликовавшей свои произведения в печати. В течение трёх лет Княжнин написал трагедию «Владимир и Ярополк» и комические оперы «Несчастие от кареты» и «Скупой» (музыка Василия Пашкевича, поставлены на сцене театра Карла Книпера). Тогда же он перевёл роман Мадам де Тансен «Несчастные любовники, или Истинные приключения графа Коминжа» (СПб., 1771).

Падение и новый взлёт

В 1773 году за совершённую по легкомыслию огромную по тем временам растрату почти в 6000 рублей Княжнин был отдан под суд военной коллегии, которая присудила его к смертной казни, заменённой разжалованием в солдаты. Однако императрица простила его, и в 1777 году ему вернули капитанский чин. За это время Княжнин перевёл «Генриаду» вольнодумца Вольтера и несколько трагедий Корнеля и Кребийона.

В 1781 году Княжнина пригласил к себе на службу И. И. Бецкой, настолько доверявший ему, что все бумаги проходили через руки его нового секретаря. Среди прочего Княжнину принадлежит редакция известной записки Бецкого об устройстве Воспитательного дома.

В 1784 году, когда в Санкт-Петербурге была поставлена его трагедия «Росслав», публика пришла в такой восторг, что непременно хотела видеть автора. Однако скромный Княжнин не решился выйти на сцену, и за него изъявлял благодарность публике исполнитель главной роли Иван Дмитревский.

Успех

С этих пор дом Княжнина становится литературным центром, а сам Княжнин - членом Российской Академии (1783) и приобретает благосклонность княгини Е. Р. Дашковой. Когда императрица Екатерина заказывает трагедию Княжнину, тот в три недели пишет «Титово милосердие» - намёк на прощение его растраты. Затем в течение 1786 года появляются трагедии «Софонисба» и «Владисан», а также комедия «Хвастун». В то же время Княжнин успевает давать уроки русского языка в Сухопутном шляхетском корпусе.

В дальнейших работах для театра Княжнин на долгое время сосредоточился на комедии и комической опере («Сбитенщик», «Неудачный примиритель», «Чудаки», «Траур, или Утешенная вдова», «Притворно сумасшедшая»).

«Вадим Новгородский»

Только в 1789 году Княжнин снова пишет трагедию - «Вадим Новгородский», но не решается отдать его на сцену по политическим мотивам. Французская революция и вызванная ею реакция при русском дворе подсказали Княжнину, что выступать с произведением, где основатель русской государственности трактуется как узурпатор и восхваляется политическая свобода, было бы в такой ситуации неуместно. О трагедии знали только близкие к Княжнину люди, и поэтому он не лишился благосклонности императрицы. Более того, она приказала отпечатать собрание сочинений Княжнина за казённый счет и отдать автору.

Смерть Княжнина 14 января 1791 года от простуды избавила его от крупных неприятностей, которые угрожали ему за его последнюю трагедию. Эта пьеса вместе с другими бумагами Княжнина попала к книгопродавцу Глазунову, а от него к княгине Дашковой. Княгиня Дашкова была в это время не в ладах с императрицей и не без умысла напечатала в 1793 году «Вадима». Вольнодумство трагедии тут же заметил И. П. Салтыков, в результате чего пьеса была уничтожена как в отдельном издании, так и в 39-й части «Российского Феатра». Разошедшиеся экземпляры в течение нескольких лет конфисковывались у книгопродавцов и читателей.

В эпоху романтизма смерть Княжнина было принято объяснять переживаниями по поводу постигшей его опалы. «Радищев был сослан в Сибирь, Княжнин умер под розгами, и Фонвизин не избегнул бы той же участи», - полагал Пушкин. Похоронен он в Санкт-Петербурге на Лазаревском кладбище.

Оценка творчества

За Княжниным утвердился данный ему Пушкиным меткий эпитет «переимчивого». Не ограничиваясь подражанием европейским образцам, Княжнин часто заимствовал целые тирады, преимущественно из французских классиков, а иногда просто переводил их пьесы без указания источника. В конце 1780-х Крылов резко критиковал Княжнина за этот плагиат.

Следует однако помнить, что в русской литературе XVIII века заимствование из других литератур считалось не просто обычным делом, но даже почти достоинством, поэтому Княжнин стяжал прозвище «российского Расина». Современники не ставили ему в упрёк даже оперу «Сбитенщик», хотя это в сущности копия с аблесимовского «Мельника».

Наиболее оригинальные пьесы Княжнина - это «Вадим Новгородский» и «Росслав», хотя и в последней трагедии, по замечанию Мерзлякова, Росслав (в 3 явлении 3 акта) «как молотом поражает Христиерна высокими словами, заимствованными из трагедий Корнеля, Расина и Вольтера».

В «Дидоне» Княжнин подражал Лефран-де-Помпиньяну и Метастазио; «Ярополк и Владимир» - копия с «Андромахи» Расина; «Софонисба» заимствована у Вольтера; «Владисан» повторяет «Меропу» Вольтера; «Титово милосердие» - почти сплошной перевод из Метастазио; «Хвастун» - почти перевод комедии де Брюйе (англ.) «L’important de cour»; «Чудаки» - подражание «L’homme singulier» Детуша.

Хронологически Княжнин является вторым русским драматургом после своего тестя Сумарокова. Княжнин больше Сумарокова страдает склонностью к риторике, но вместе с тем обладает большой технической виртуозностью. Целый ряд его стихов становился ходячими цитатами у современников: «Тиранка слабых душ, любовь - раба героя; коль счастья с должностью не можно согласить, тогда порочен тот, кто счастлив хочет быть»; «Исчезнет человек - останется герой»; «Да будет храм мой - Рим, алтарь - сердца граждан»; «Тот свободен, кто, смерти не страшась, тиранам не угоден» и т. п.

Ещё важнее внутреннее достоинство трагедий Княжнина - построение многих пьес преимущественно на гражданских мотивах. Правда, герои Княжнина - ходульные, но они пылают благородством и в своих сентенциях отражают философию эпохи Просвещения.

Лучшие комедии Княжнина, «Хвастун» и «Чудаки», также не лишены достоинств. Несмотря на заимствования, Княжнину удалось придать им много русских черт. Так как в них риторика была не нужна, то язык, которым говорят действующие лица комедий, вполне простой, разговорный, несмотря на рифмованные стихи. Комедии были главным образом направлены против французомании, тщеславия, желания «казаться, а не быть», отчасти против сословных предрассудков и т. д.

Семья

Княжнин был женат на одной из первых русских писательниц, Екатерине Александровне Сумароковой (1746-1797), дочери драматурга А. П. Сумарокова. В браке имели трёх сыновей:

Владимир Яковлевич (176. -1837), занимался литературой вместе со своим родственником В. Д. Философовым, под псевдонимами «В. Вофосолиф и В. Нинжянк»; перевел роман Жорж Санд «Симон» (опубликован в 1838 году).

Александр Яковлевич (1771-1829), генерал-лейтенант; драматург и поэт.

Борис Яковлевич (1777-1854), генерал от инфантерии, сенатор.

С поэзией Якова Борисовича Княжнина можно ознакомиться

Княжнин Яков Борисович , поэт и один из крупнейших драматургов второй половины XVIII века, автор патриотических, тираноборческих трагедий, сатирических комедий и комических опер, пользовавшихся большим успехом у современников. Сын высокопоставленного чиновника. Учился в Академической гимназии, где в совершенстве овладел французским и немецким языками. Изучив также итальянский язык, Княжнин в 1757 г. определился переводчиком в Канцелярию от строений. В 1762-1772 гг. - на военной службе в должности секретаря при генерал-адьютантах. Обвиненный в растрате казенных денег, был судим (1773), лишен дворянского звания, уволен со службы. В 1778 г. был прощен, работал секретарем главного попечителя просветительских и воспитательных учреждений И. И. Бецкого. В 1783 г. выбран членом Российской Академии.

Литературная деятельность Княжнина началась в годы его учения. По свидетельству Н. И. Новикова , до 1771 г. Княжнин написал множество стихотворных произведений (достоверно атрибуировать их не удается). В 1763 г. была поставлена мелодрама Княжнина «Орфей и Эвридика» на музыку Торелли со знаменитыми актерами И. А. Дмитревским и Т. М. Троепольской в главных ролях (опубликована в 1781 г. под заглавием «Орфей»). После смерти Княжнина новую музыку к «Орфею» написал выдающийся русских композитор Е. И. Фомин.

Деятельность Княжнина-драматурга разнообразна. Он написал восемь трагедий («Дидона» , 1767 или 1769; «Росслав» , 1784; «Вадим Новгородский» , 1789; и др.), четыре комедии («Хвастун» , 1785; «Чудаки» , 1790; и др.), пять комических опер («Несчастье от кареты» , 1779; «Сбитенщик» , 1783; и др.) и первую русскую музыкальную трагедию «Титово милосердие» (1777).

«Комедии и комические оперы» Я. Б. Княжнина (СПб.: Гиперион, 2003) публикуются с любезного согласия редакторов, Александры Юрьевны Веселовой и Николая Александровича Гуськова. РВБ выражает глубокую благодарность издательству «Гиперион» и его директору Сергею Владимировичу Смолякову за предоставленный макет.

Биография, критика и исследования

• Л. И. Кулакова. Жизнь и творчество Я. Б. Княжнина // РВБ
• А. Ю. Веселова, Н. А. Гуськов. Комедии Я. Б. Княжнина // РВБ
• В. А. Западов.