М.В. Ломоносов
О СОХРАНЕНИИ И РАЗМНОЖЕНИИ РОССИЙСКОГО НАРОДА
Записки моих мыслей, к приращению общей пользы.
Может быть, найдется в них что-нибудь, поправлению российского света служащее, что к подлинному исполнению приведено быть может.
Все мысли подведены быть могут, под следующие главы:
1. О размножении и сохранении российского народа.
2. О истреблении праздности.
3. О исправлении нравов и о большем народа посвещении.
4. О исправлении земледелия.
5. О исправлении и размножении ремесленных дел и художеств.
6. О лучших пользах купечества.
7. О лучшей государственной экономии.
8. О сохранении военного искусства во время долговременного мира.
Самым главным делом: сохранением и размножением российского народа, в чем состоит могущество и богатство государства, а не в обширности, без обитателей. Божественное дело милосердия и человеколюбия избавлять подданных от смерти. Но много есть человекоубивства, народ умаляющего, коего указами, без исправления или совершенного истребления некоторых обычаев и некоторых узаконений истребить невозможно.
1) В обычай вошло, что малых ребят, к супружеской должности неспособных, женят на девках взрослых, и часто жена могла бы по летам быть матерью своего мужа. Первые после женитьбы лета проходят бесплодны, следовательно, такое супружество вредно размножению народа.
Мальчик, усиливанием себя прежде времени портит и впредь в к детородию не будет способен, а когда достигнет мужеский возраст, то жена скоро выйдет из тех лет, в кои к детородию была способнее.
Хотя она и в малолетство мужнее может обрюхатеть непозволенным образом, однако, боясь попреку и побоев, может поступить на детоубийство в своей утробе. Довольно примеров, что, гнушаясь малым мужичком, спознавается жена с другим и, чтоб за него выйти, мужа убивает, а после изобличена предается казни.
Второе нepaвeнство, когда мужчина в престарелых летах женится на молодой девушке, однако приращению народа вредно, и хотя непозволенною любовию недостаток может быть наполнен, однако сие подозрения, беспокойства и тяжеб в наследстве причиною бывает. Для сего вредное приумножению и сохранению народа неравенство супружества запретить.
Невеста должна быть старее только двумя годами, жених старее может быть 15 летами. Женщины скорее старятся, а особливо от частой беременности.
Женщины родят едва 45 лет, а мужчины и до 60 лет плодородию способны. Всего сходнее, ежели муж жены старее от 7 до 10 лет.
2) Неравному супружеству подобно насильное: ибо где любви нет, ненадежно и плодородие.
Несогласия, споры и драки вредят плоду зачатому и бывают причиною безвременному и незрелому рождению.
Для того должно венчающим священникам подтвердить, чтобы они, услышав о невольном сочетании, оного не допускали и не венчали под опасением лишения чина. Жениха бы и невесту не только для виду спрашивали, когда они уже приведены в церковь к венчанию, но несколько прежде.
3) Хотя больше одной жены иметь в нашем законе не позволяется, однако четвертая после смерти в наших узаконениях не заказана, кроме того, что некто Арменопул, судья солунский, заказал приватно, положась, на слова Назианзиновы: «Первый брак - закон, второй - прощение, третий - пребеззаконие».
Он сие сказал как проповедник, а не как законодавец; и, церковь святая третий брак благословляет, а четвертого запрещение пришло.
Сие обыкновение много воспрещает народному приращению. Много видал я вдовцов от третьей жены около 30-лет. Было б законам не противно, если бы для размножения народа четвертый по и пятый брак был позволен. Правда, иногда не без сомнительства бывает, все ли происходило натурально, когда кто в третий овдовеет, и не было ли злодейства? Для сего лицо, требующее четвертого или пятого брака, должно представить в свидетели соседей или родственников по первым супружествам, что в оных поступки его были незлобны, а у кого окажутся вероятные знаки неверности или свирепости, тем лицам не позволять четвертого брака.
4) Вошло в обычай, что вдовых молодых попов и дьяконов в чернцы насильно постригают, чем приращению народа немалая отрасль пресекается.
Не позволяется священнодействовать, женясь вторым браком законно и благословенно. Возможно ли подумать, чтобы человек молодой, живучи в монашестве без всякой печали, довольствуясь пищами и напитками и по всему виду здоровый, сильный и тучный, не был бы плотских похотей стремлениям подвержен, кои всегда больше усиливаются, чем крепче запрещаются.
Молодым вдовым попам и дьяконам надобно позволить второй брак и не постригать прежде лет пятидесяти или позволить быть мирскими чинами. Сюда ж надлежит и пострижение молодых людей в монахи и монахини.
Взгляды и прочие поступки показывают, что монашество в молодости не что иное, как черным платьем прикрытое блудодеяние и содомство, наносящее ущерб размножению человеческого рода, не упоминая о бывающих детоубивствах, когда законопреступление закрывают злодеянием. Надобно клобук запретить мужчинам до 50, а женщинам до 45 лет.
5) Следующее надлежит до сохранения рожденных. По разным случаям быть тому невозможно, чтобы непозволенным сластолюбием или насильством обременная женщина, не хотя быть обесславлена, не искала бы способов утаить своего несчастия, отчего иногда в отчаянии матери детей своих убивают.
Для избежания злодейства и для сохранения жизни младенцев надобно учредить нарочные богоделенные домы для невозбранного зазорных детей приему, где старушки могли бы за ними ходить вместо матерей или бабок; но о сем особливо в письме о исправлении и размножении ремесленных дел и художеств.
6) Младенческие болезни, изнуряющие и в смерть пове-ргающие. Первое и лютейшее мучение самое рождение. Страждет младенец не менее матери. Проходя болезненный путь в свет, часто нежный человек претерпевает великие повреждения, тем, что в самое свое рождение лишается жизни и дух испускает, либо несколько часов или дней с настоящею смертию борется.
Сие первое страдание, которым нередко на весь век здравие повреждается. Сего можно отвратить или хотя несколько облегчить, как искусством повивальных бабок и осторожностью беременных.
Потом следует болезнь при выходе зубов, младенцам часто смертоносная. Также грыжи, оспа, сухотка, черви в животе в другие смерти детской причины, требуют знания, как лечить те болезни.
Для умаления зла советую в действие произвести следующее:
Выбрать книжки о повивальном искусстве и, самую лучшую положив за основание, сочинить наставление на российском языке, к чему необходимо присовокупить приемы российских повивальных искусных бабок, для сего, созвав выборных, долговременным искусством дело знающих, спросить каждую и всех вообще и, что за благо принято будет, внести в оную книжицу.
Для излечения детских болезней, положив за основание великого медика Гофмана, который через 60 лет в докторском звании, при конце жизни писал наставления о излечении младенческих болезней, и присовокупив из других лучшее, соединить с книжкою о повивальном искусстве, притом не позабыть, что наши бабки и лекари с пользою вообще употребляют.
В сих искусствах в одну книжку наблюдать то, чтобы способы и лекарства не трудно было сыскать везде в России, затем что у нас аптеками так скудно, что и в знатных великих городах и поныне не устроены, о чем давно бы должно было иметь попечение.
Оную книжку во множестве распродать во все государство по всем церквам.
По исчислению умерших по приходам, умирают в первые три года столько же младенцев, сколько в прочие до ста считая. Положим, что в России мужска полу 12 млн., из них состоит один миллион в таком супружестве, что дети родятся одни в два года. Посему на каждый год будет рожденных полмиллиона, из коих в три года умрет половина или еще больше, так что на год достанется смерти в участие по 100 000 младенцев не свыше трех лет. Не стоит ли труда и попечения нашего, чтобы хотя 10 тысяч, можно было удобными способами сохранить в жизни?
7) Об обстоятельствах, младенцам вредных; остается упомянуть о повреждениях, от суеверия и грубого упрямства происходящих.
Попы крестят младенцев зимою в воде холодной, иногда и со льдом, указывая на предписание в требнике, чтобы вода была натуральная и вменяют теплоту за примешенную материю. По своему недомыслию не знают, что и в холодной воде еще теплоты очень много.
Невеждам попам физику толковать нет нужды, довольно принудить властию, чтобы всегда крестили водою, что холодная исшедшему недавно из теплой матерней утробы младенцу.
Одно погружение в умеренной воде не без тягости младенцу, когда мокрота вливается. Когда ж холодная вода со льдом охватит члены, то часто бывают признаки падучей болезни, и хотя от купели жив избавится, однако в следующих болезнях, а особливо при выходе первых зубов, оная смертоносная болезнь удобнее возобновится. Таких упрямых попов, почитаю я палачами, затем что желают после родин и крестин вскоре и похорон для своей корысти. Много есть несчастливых родителей, кои до 10 и 15 детей родили, а в живых ни единого не осталось.
8) Бедственному младенческому началу жизни следуют приключения, нападающие на здравие человеческое. Во-первых, невоздержание и неосторожность. Паче других времен пожирают у нас масленица и святая неделя великое множество народа одним только переменным употреблением питья и пищи. Готовясь к воздержанию великого поста, много людей так загавливаются, что и говеть времени не остается.
Мертвые по кабакам, по улицам и по дорогам и частые похороны. Разговенье тому ж подобно. Кроме невоздержания в заговенные дни питием и пищею, стараются многие на весь великий пост удовольствоваться плотским смешением и так себя до чистого понедельника изнуряют, что здоровья своего никоею мерою починить не могут, употребляя грубые постные пищи, которые и здоровому желудку тягостны.
Вскоре следует начало весны, когда все скверности, освобождаются и наполняют воздух, мешаются с водою и с мокротными и цинготными рыбами в желудок, в легкое, в кровь, в нервы и во все строение жизненных членов человеческого тела вливаются, рождают болезни в здоровых, умножают в больных и смерть ускоряют в тех, кои бы еще могли пожить долее.
После приближается светлое Христово воскресение - всеобщая христианская радость.
Иной представляет себе приятные и скоромные пищи; иной представляет, как будет веселиться с родственниками и друзьями; иной ожидает, прибудут ли запасы из деревни. Наконец, как накопленная вода с отворенной плотины, - рвут, ломят, валят, терзают; там разбросаны разных мяс раздробленные части, разбитая посуда, текут напитки, там лежат без памяти отягченные объядением и пьянством недавние постники. Между тем бедный желудок, привыкнув за долгое время к пищам малопитательным, вдруг принужден принимать тучные и сальные брашна в сжавшиеся и ослабевшие проходы и, не имея довольства жизненных соков, несваренные ядения по жилам посылает: оно спираются, пресекается течение крови, и душа из тесноты тела улетает.
Неравное течение жизни и круто переменное питание тела смертоносно, так что строгих постников, притом усердных и ревностных праздниколюбцев, самоубийцами почесть можно. Ежели кто на масленице приуготовляется к посту житием умеренным, в пост не изнуряет себя излишно и говеет больше духом, нежели брюхом, на святой неделе радуется великого поста в истинных добродетелях, в трудах, обществу полезных и богу любезных,-тот, конечно, меньше почувствует припадков от нездорового времени, хоть то постными, то скоромными пищами, однако равно умеренными.
В Севере, сие по концам тучное, а в середке сухое время – самая праздная часть года, когда крестьяне не имеют большой работы и только посеянные, пожатые, измолоченные и смолотые плоды полевые доедают. Купцам, за распутицами, почти нет проезду из города в город с товарами; нет кораблям плавания и морским людям движения; военные люди стоят в походах по зимним квартирам, а дома то для морозов, то для слякоти не могут быть удобно. Итак, большая часть народа должна остаться в праздности, которая дает причину к необузданной роскоши, а в пост, с худыми прошлогодними пищами и с нездоровым воздухом соединенная, портит здоровье и жизнь коротит.
Посмотрите, что те российские области многолюднее, где скотом изобильнее, во многих местах, где скотом скудно, и в мясоед по большей части питаются рыбою или пустыми щами с хлебом. Если б масленица положена была в мае месяце, то великий пост был бы в полной весне и в начале лета, а святая неделя около Петрова дня, то, кроме новых плодов земных и свежих рыб и благорастворенного воздуха, 1-е, поспешествовало бы сохранению здравия движение тела, в купечестве - дальнею ездою по земле и по морю, военным -походами; 2-е, ради исправления таких нужных работ меньше бы было праздности, матери невоздержания, меньше пьянства, неравного жития и прерывного питания, надрывающего человеческое здравие.
Хотя бы кто и напился, однако, возвращаясь домой, не замерз бы на дороге, и не провалился бы под лед.
К вам обращаюсь, великие учители и расположители постов и праздников, что вы о нас думали, когда святой великий пост поставили в сие время? Вы скажете: «Располагая посты и праздники, жили мы в Греции и в земле обетованной. Поспевают ранние плоды, в пищу, в прохлаждение и в лекарство служащие. Пению нашему для славословия божия соответствовали журчащие ручьи, шумящие листы и сладкогласные птицы: а про ваши полуночные стороны мы рассуждали, что там нет и не будет христианского закона, но ниже единого словесного обитателя ради великой стужи.
Расположите, как разумные люди, по вашему климату; употребите на пост другое время или в дурное время пользуйтесь умеренно здоровыми пищами. Для толь важного дела можно в России вселенский собор составить: сохранение жизни великого множества народа того стоит. Сверх того, ученьем вкорените всем в мысли, что богу приятнее, когда имеем в сердце чистую совесть, нежели в желудке цинготную рыбу, что посты учреждены не для самоубивства вредными пищами, но для воздержания от излишества, что грабитель, неправосудный, мздоимец, вор прощения не сыщет, хотя бы он вместо обыкновенной постной пищи в семь недель ел щепы, кирпич, мочало, глину и угодье и простоял на голове вместо земных поклонов.
Чистое покаяние есть доброе житие, бога к милосердию, к щедроте к люблению нашему преклоняющее. Сохрани данные Христом заповеди: «Люби господа бога твоего всем сердцем (сиречь не кишками) и ближнего как сам себя (т. е. совестию)». Исправлению сего недостатка обстоят препятствия, однако не больше опасны, как заставить брить бороды, носить немецкое платье, сообщаться обходительством с иноверными, заставить матрозов в летние посты есть мясо, уничтожить патриаршество и вместо их учредить Правительствующий Сенат, Святейший Синод, новое регулярное войско, перенести столицу на пустое место и новый год в другой месяц!
9) Впадает великое множество людей и в другие разные болезни, о излечении коих весьма еще мало порядочных есть учреждений, и только по большей мере простые, безграмотные мужики и бабы лечат наугад, соединяя часто натуральные способы с вороженьем и шептаниями, и тем не только не придают силы своим лекарствам, но еще в людях укрепляют суеверие, больных приводят в страх и умножают болезнь, приближая их скорее к смерти. Много есть из них, кои действительно знают лечить некоторые болезни, а особливо внешние, как коновалы и костоправы, что иногда и ученых хирургов в некоторых случаях превосходят, однако лучше учредить по правилам, медицинскую науку составляющим.
Требуется по всем городам довольное число докторов, лекарей и аптек, удовольствованных лекарствами.
От такого непризрения многие умирают. Сего недостатка ничем не можно скорее наполнить, как для изучения докторства послать российских студентов в иностранные университеты и учрежденным и учреждаемым внутри государства университетам дать власть производить достойных в доктора.
Медицинской канцелярии подтвердить, чтобы как в аптеках, так и при лекарях было довольное число учеников российских, коих бы они в определенное время своему искусству обучали.
Стыдно и досадно, что ученики, будучи по десяти и больше лет в аптеках, почти никаких лекарств составлять не умеют.
Затем что аптекари держат еще учеников немецких, а русские при решете и до старости доживают и учениками умирают, а немецкими всего государства не наполнишь. Недостаточное знание языка, разность веры, несходные нравы и дорогая плата препятствуют.
Значение ЯДРИНЦЕВ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии
ЯДРИНЦЕВ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ
Ядринцев (Николай Михайлович) - известный сибирский публицист, общественный деятель и путешественник-археолог. Родился в Омске, в 1842 г.; не окончив курса в томской гимназии, поступил вольнослушателем в Санкт-Петербургский университет и, сблизившись с Г.Н. Потаниным (см.) и другими земляками, уже тогда принял решение служить по мере сил и возможности развитию Сибири. Литературную деятельность начал в 1862 г. в "Искре". В 1863 г. вернулся в Омск и до весны 1865 г. работал по устройству первых публичных лекций, явившись горячим пропагандистом Сибирского университета. В мае 1865 г. Ядринцев вместе с Потаниным, С.С. Шашковым (XXXIX, 236) и другими был арестован по делу о "сибирском сепаратизме", названному сибирской администрацией "делом об отделении Сибири от России и образовании республики, подобно Соединенным Штатам". Ядринцеву пришлось просидеть 3 года в омском остроге и отправиться на жительство в город Шенкурск. Там он занялся разработкой вопроса о сибирской тюрьме и ссылке, результатом которой была очень горячо написанная книга "Русская община в тюрьме и ссылке" (СПб., 1872), составленная из ряда статей в "Деле", "Неделе" и "Отечественных Записках" за 1868 - 1871 годы. Основные ее положения: арестант требует полной гуманности; одиночное заключение - вредный анахронизм; широкому общению с товарищами и общинному началу суждена видная роль в будущем. В 1873 г. Ядринцев усиленно сотрудничает в "Камско-Волжской Газете" (XIV, 222), заявив себя правоверным областником, горячим противником централистов всякого рода. В декабре 1873 г. был восстановлен в правах и, приехав в Санкт-Петербург, поступил домашним секретарем к графу В.А. Соллогубу, председателю комиссии по устройству тюрем (XXXIV, 360). Летом 1874 г. Ядринцев женился на А.Ф. Барковой, бывшей до смерти (1888) верным другом и помощником. Усиленно и с увлечением сотрудничая по самым разнообразным сибирским вопросам в "Голосе", "Неделе", "Деле", "Сибири" и других изданиях, Ядринцев в 1876 г. был приглашен на службу в управление западносибирского генерал-губернатора Казнакова и очень энергично работал по крестьянскому, инородческому и другим местным вопросам. В 1876 г. Ядринцев совершил экспедицию на Алтай для изучения колонизационного движения и этнографических и экономических исследований и констатировал высыхание озера Чаны. После экспедиции (1880) к инородцам Томской губернии Ядринцев оставил навсегда государственную службу. В 1882 г., к 300-летию присоединения Сибири, Ядринцев выпустил капитальный труд "Сибирь, как колония", самое заглавие которого показывает взгляд автора на роль своей родины. Здесь нашли место прошлое и настоящее Сибири и все ее насущные вопросы и нужды, разрешение и удовлетворение которых было поставлено в связь с безусловной необходимостью заменить, наконец, исконную административную опеку широкой общественной самодеятельностью. 1 апреля того же года в Санкт-Петербурге вышел 1-й номер основанной Ядринцевым газеты "Восточное Обозрение" (см.), вполне компетентного и сибирского органа. С 1886 г. Ядринцев энергично работал в только что открытом обществе содействия учащимся в Санкт-Петербурге сибиряками, являясь истинным другом молодежи. В 1889 г. Ядринцев поехал к верховьям реки Орхона и окончательно установил место столицы древней монгольской империи - Каракорума (см.). В 1891 г. Ядринцев выпустил книгу: "Сибирские инородцы, их быт и современное положение", указав, как важна немедленная перемена политики в этом остром сибирском вопросе. Поселясь в Санкт-Петербурге и не принимая деятельного участия в "Восточном Обозрении", Ядринцев в 1893 - 1894 годах много работал в "Русской Жизни" и "Русских Ведомостях", обращая особенное внимание на переселенческий вопрос, который решал путем полной свободы переселений и широкой помощи переселяющимся (XXIII, 271, 279, 280); очень энергично работал в обществе для вспомоществования нуждающимся переселенцам. В 1894 г. Ядринцев принял место заведующего статистическим бюро при управлении Алтайским горным округом, но приехав в Барнаул, скоро умер. Сибирская интеллигенция справедливо называет Ядринцева лучшим из своих сынов, всю свою жизнь самоотверженно отдавшим на службу обожаемой родине. См. М. Лемке "Н.М. Ядринцев" (СПб., 1904; издание ред. "Восточного Обозрения"; Ядринцев "К моей автобиографии" ("Русская Мысль", 1904, VI); "Сибирский Сборник" (1895, III, IV и 1896, II). М. Лемке.
Краткая биографическая энциклопедия. 2012
Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое ЯДРИНЦЕВ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:
- ЯДРИНЦЕВ в Словаре русских фамилий:
Первоначальное значение — “сын ядринца”, т. е. отчество от именования отца по месту жительства. В XVI—XVII вв. город Ядрин на … - НИКОЛАЙ в Библейской энциклопедии Никифора:
(победа народа; Деян 6:5) - родом из Антиохиян, обращенный вероятно из язычества в Христианскую веру, один из диаконов Церкви апостольской, … - НИКОЛАЙ в 1000 биографий знаменитых людей:
Николаевич, великий князь (1856-?). - Окончил военную академию в 1876 г. Участвовал офицером в русско-турецкой войне. В период от 1895 … - НИКОЛАЙ
Николай - Мурликийский архиепископ, святой, высокочтимый на Востоке и Западе, иногда даже мусульманами и язычниками. Его имя окружено массой народных … - НИКОЛАЙ в Большом энциклопедическом словаре:
(4 в.) архиепископ Мирликийский (г. Мир в Ликии, М. Азия), христианский святой-чудотворец, широко почитаемый в Восточной и Западной церкви. В … - ЯДРИНЦЕВ
(Николай Михайлович) — известный сибирский публицист, общественный деятель и путешественник-археолог. Род. в Омске, в 1842 г.; не окончив курса в … - НИКОЛАЙ ИМЯ 5 ПАП в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
имя 5 пап. Н. I (858—867), римлянин знатного рода, был избран под влиянием императора Людовика II. Отличаясь твердой волей и … - НИКОЛАЙ ЕПИСКОП НОВОМИРГОРОДСКИЙ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
(Иван Григорьевич Заркевич) — епископ новомиргородский, духовный писатель (1827— 885). Учился в СПб. духовной академии; до принятия монашества состоял священником … - НИКОЛАЙ ЕПИСКОП АЛЕУТСКИЙ И АЛЯСКИНСКИЙ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
I (в мире Михаил Захарович Зиоров, род. в 1850 г.) — епископ алеутский и аляскинский (с 1891 г.); образование получил … - НИКОЛАЙ ДУХОВН. ПИСАТЕЛЬ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
(в мире Петр Степанович Адоратский) — духовный писатель (1849—96). Воспитанник Казанской духовной академии, Н., по принятии монашества, пробыл 4 года … - НИКОЛАЙ ГРЕЧ. РИТОР в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
(Nikolaos) — греч. ритор из Мир-Ликийских, жил в конце V в. по Р. Хр., автор "Progymnasmata" — введения в стилистические … - НИКОЛАЙ НАЛИМОВ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
(в мире Николай Александрович Налимов, род. в 1852 г.) — экзарх Грузии, архиепископ карталинский и кахетинский, воспитанник спб. духовной академии. … - НИКОЛАЙ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
Николай - архиепископ мирликийский (города Мир в Ликии), великийхристианский святой, прославившийся чудотворениями при жизни и посмерти, "правило веры и образ … - НИКОЛАЙ в Современном энциклопедическом словаре:
- НИКОЛАЙ в Энциклопедическом словарике:
I (1796 - 1855), российский император (с 1825), третий сын императора Павла I. Вступил на престол после внезапной смерти императора … - НИКОЛАЙ
НИКОЛ́АЙ САЛОС, псковский юродивый. В 1570 во время похода Ивана IV на Псков встретил царя у ворот города, обличая его … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ НИКОЛАЕВИЧ (Старший) (1831- 1891), вел. князь, третий сын имп. Николая I, ген.-фельдм. (1878), поч. ч. Петерб. АН (1855). С … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ НИКОЛАЕВИЧ (Младший) (1856- 1929), вел. князь, сын Николая Николаевича (Старшего), генерал от кавалерии (1901). В 1895-1905 ген.-инспектор кавалерии, с … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ МИХАЙЛОВИЧ (1859-1919), вел. князь, внук имп. Николая I, генерал от инфантерии (1913), историк, поч. ч. Петерб. АН (1898). Монографии … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ КУЗАНСКИЙ (Nicolaus Cusanus) (Николай Кребс, Krеbs) (1401-64), философ, богослов, учёный, церк. и полит. деятель. Ближайший советник папы Пия II, … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ ДАМАССКИЙ (64 до н.э.- нач. 1 в. н.э.), др.-греч. историк. Из соч. дошли во фрагментах: "История" (в 144 кн.), … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ II (1868-1918), последний рос. император (1894-1917), старший сын имп. Александра III, поч. ч. Петерб. АН (1876). Его царствование совпало … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ I (1796-1855), рос. император с 1825, третий сын имп. Павла I, поч. ч. Петерб. АН (1826). Вступил на престол … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ I (?-867), папа Римский с 858; при нём произошёл разрыв с Вост. … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ из Отрекура (Nicolas d"Autrecourt) (ок. 1300 - после 1350), франц. философ, предст. номинализма. Преподавал в Париже. Критиковал схоластич. аристотелизм, … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ (в миру Бор. Дорофеевич Ярушевич) (1892-1961), церк. деятель. В 1922-24 в ссылке. В 1942-43 замещал местоблюстителя патриаршего престола митрополита … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ (в миру Ив. Дм. Касаткин) (1836- 1912), церк. деятель, с 1870 глава Рус. правосл. миссии в Японии, основатель Япон. … - НИКОЛАЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
НИКОЛ́АЙ (4 в.), архиепископ Мирликийский (г. Миры в Ликии, М. Азия), христ. святой, широко почитаемый в Вост. и Зап. … - МИХАЙЛОВИЧ в Большом российском энциклопедическом словаре:
МИХ́АЙЛОВИЧ Дража (1893-1946), серб. генерал (1942), в 1941-45 глава формирований четников. В 1942-45 воен. мин. югосл. эмигрантского пр-ва. Казнён по … - ЯДРИНЦЕВ
(Николай Михайлович) ? известный сибирский публицист, общественный деятель и путешественник-археолог. Род. в Омске, в 1842 г.; не окончив курса в … - МИХАЙЛОВИЧ в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
(Евстафий) ? сербский писатель начала XIX в., автор романа "Цвет невинности, или Добривой и Александра" (Будин, 1827 г.) и книги … - НИКОЛАЙ
Басков, Рыбников, … - НИКОЛАЙ в Словаре для разгадывания и составления сканвордов:
Последний царь … - НИКОЛАЙ в словаре Синонимов русского языка:
имя, … - НИКОЛАЙ в Полном орфографическом словаре русского языка:
Николай, (Николаевич, … - НИКОЛАЙ
(4 в.), архиепископ Мирликийский (г. Мир в Ликии, М. Азия), христианский святой-чудотворец, широко почитаемый в Восточной и Западной церкви. В … - МИХАЙЛОВИЧ в Современном толковом словаре, БСЭ:
Драгослав (р. 1930), сербский писатель. В сборниках рассказов «Фред, спокойной ночи» (1967), «Ухвати падающую звезду» (1983), романах «Когда цвели тыквы» … - НИКОЛАЙ в Большом современном толковом словаре русского языка:
м. Мужское … - СЫЧЕВ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Сычев Николай Михайлович (1871 - после 1940), ктитор. В базе данных ПСТБИ значится … - СОКОЛОВ ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Соколов Василий Михайлович (1872 - 1937), протоиерей, священномученик. Память 27 ноября, … - ОРНАТСКИЙ ИВАН МИХАЙЛОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Иоанн Михайлович Орнатский (1811 - 1875), священник. Иван Михайлович Орнатский родился в 1811 году … - МАСЛЕННИКОВ ГАВРИИЛ МИХАЙЛОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Масленников Гавриил Михайлович (1871 - 1937), священник, священномученик. Память 5 ноября и … - БЕНЕВОЛЕНСКИЙ ДМИТРИЙ МИХАЙЛОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Беневоленский Дмитрий Михайлович (1883 - 1937), протоиерей, священномученик. Память 14 ноября и в … - АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Алексей Михайлович, второй царь из дома Романовых. Родился 10 марта 1629 года, царствовал с 13 июля 1645 года по 29 … - АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Александр Михайлович, великий князь, генерал-адъютант, вице-адмирал, четвертый сын великого князя Михаила Николаевича и великой княгини Ольги Федоровны, супруг великой княгини …
ВЕЛИКИЙ ПАТРИОТ СИБИРИ (Жизнь и деяния Николая Михайловича Ядринцева)
Сегодня, наверное, далеко не каждый может ответить, кто такой Николай Михайлович Ядринцев, хотя в ряде сибирских городов (Новосибирск, Омск, Иркутск, Барнаул) есть улицы, названные его именем. Но в последней четверти XIX это был один из известнейших людей Сибири. Ученый, путешественник, публицист, прозаик, поэт, литературный критик, фельетонист, он очень много выступал в российской печати. Несмотря на то, что подписывался часто при этом под разными псевдонимами, читающая публика сразу угадывала его авторство по той смелости, искренности и прямоте, с которыми писал он о проблемах и нуждах своего многострадального края. Крупнейший общественный деятель Сибири своего времени Н.М. Ядринцев исключительно много сделал для улучшения ее жизни и в первую очередь для развития культуры и литературы.
Н.М. Ядринцев - коренной сибиряк. Родился он 18 (30 по н. ст.) октября 1842 года в Омске, в купеческой семье (мать его была из крепостных).
В 1851 году семья Ядринцевых переехала в Томск. Здесь Николай Михайлович учился сначала в частном пансионе, затем в гимназии. Не окончив ее, уезжает семнадцати лет в столицу, где поступает вольнослушателем на естественный факультет Петербургского университета.
Будучи студентом, Ядринцев знакомится с Григорием Николаевичем Потаниным - в будущем крупнейшим ученым и просветителем, отцом сибирской «областнической идеи». Их сближение коренным образом повлияло на всю дальнейшую судьбу Ядринцева. Потанин вовлекает его в политическую борьбу, знакомит с деятелями тайного общества «Земля и воля». Ядринцев участвует в студенческих волнениях и вместе со своим старшим товарищем он создает «сибирское землячество».
Со студенческой скамьи начинается и активная литературная деятельность Ядринцева. Первые его публикации появляются в петербургском сатирическом журнале «Искра». Это был орган революционных демократов, а сотрудничали в нем, в частности, такие сибирские писатели, как И.В. Омулевский, Н.Н. Наумов, С.С. Шашков, с которым Ядринцев быстро сошелся. В «Искре» он опубликовал серию фельетонов из сибирской жизни, в которых резко осуждал колониальную политику самодержавия, разоблачал алчность местных толстосумов, их невежество.
Тяготение Ядринцева к обличительной сатире не случайно. Этому способствовали особенности его таланта. Кроме того, с юных лет он близко к сердцу принимал передовые идеи и общественные настроения своей эпохи, запоем читая Герцена, Огарева, Чернышевского, Белинского…
В 1863 году Ядринцев вернулся в Сибирь.
Сначала жил в Омске. Работал домашним учителем. И выступал перед молодежью города с обличающими самодержавие лекциями. У местных властей вызывали они бурное негодование, и в 1864 году Ядринцев вынужден покинуть родной город и перебраться в Томск, где проживал в это время его друг Григорий Потанин.
В омских и томских газетах Ядринцев публикует острые публицистические статьи о состоянии общественной жизни в Сибири, в которых ратует за всестороннее развитие края, распространение просвещения, создание полноценной печати и журналистики. Ядринцев, однако, не замыкается только на внутренних и сиюминутных проблемах региона. Освещая сибирскую действительность в исторической перспективе, он стремится осмыслить ее в целом.
По мысли Ядринцева, в силу географического положения и этнического состава населения, Сибирь стала ареной встречи двух цивилизаций - европейской и азиатской. А результатом такого сближения должно быть взаимопонимание и братство между народами. Таким образом, Ядринцев не только не пытался обособить Сибирь, выделить из общемирового процесса, но, напротив, стремился четко обозначить ее место в нем. К несчастью, полагал Ядринцев (и не уставал повторять это в публицистических выступлениях), развитие Сибири очень мешает отношение к краю, как к отсталой колонии, лишенной политической и общественной жизни.
Позиция Ядринцева явно расходилась с официальной точкой зрения, поэтому встретила негативную реакцию властей, которая еще больше усугублялась тем, что наряду с публицистической деятельностью Ядринцев вместе с Потаниным устраивали чтения нелегальной литературы на тайных собраниях передовой томской молодежи, организовывал сбор средств в пользу ссыльных. Следствием всего этого стал арест Ядринцева и Потанина в 1865 году по обвинению в попытке создания независимой Сибири. Ядринцева отправляют сначала в омскую каторжную тюрьму, а в 1868-м этапом высылают в город Шнекурск Архангельской губернии.
Но и в ссылке творческая деятельность Ядринцева не угасает. Николай Михайлович продолжает много думать и писать о Сибири. Он активно сотрудничает с «Камско-Волжской Газетой», журналом «Дело», где публикует очерки и статьи о сибирской каторге и ссылке, которые лягут в основу его будущей книги.
В конце 1873 года Ядринцев был освобожден и уехал сначала в Петербург, где служил секретарем председателя комиссии по устройствам тюрем, а потом в Омск, где с 1876 по 1880 год служил в управлении Западно-Сибирского губернатора и энергично работал по крестьянским, инородческим и другим местным проблемам.
Годы, проведенные в неволе, дали Николаю Михайловичу богатую пищу для размышлений и послужили фундаментом к созданию его первой книги «Русская община в тюрьме и ссылке». Изданная в Петербурге в 1872 году, она стала выдающимся историческим исследованием русского тюремного быта.
В работе над этой книгой Ядринцев во многом ориентировался на Достоевского, последователем которого он не без оснований себя считал. За пятнадцать лет до него в тех же стенах, фактически в таких же условиях томился и Федор Михайлович. Трагическая участь великого русского писателя не раз ассоциировалась у Ядринцева с собственной судьбой и впечатлениями тюремной жизни. Поэтому вполне естественно, что за образец Ядринцев взял книгу Достоевского «Записки из Мертвого дома». Обе роднит автобиографизм и гуманистическая позиция их создателей, изображение острожного мира как мира безысходного горя и страданий.
Вместе с тем «Русская община в тюрьме и в ссылке» - произведение не только сугубо научное, но и художественно-публицистическое, в котором ярко проявился самобытный литературный талант Ядринцева. Органичное сочетание научности и художественности, глубокого анализа жизненных явлений и поэтической образности стали главной отличительной чертой этой книги, а в будущем и всего литературного творчества Ядринцева.
Ну а главной задачей в освещении сибирской жизни Николай Михайлович считал разрушение в сознании читателей традиционного представления о Сибири лишь как о стране снегов, морозов и острогов. Ядринцев отстаивал принципы глубоко правдивого изображения Сибири. Подчас и нелицеприятного. Чему свидетельство и его многочисленные фельетоны, высмеивающие отрицательные явления в самых различных слоях сибирского общества.
Ту же задачу всестороннего и глубоко правдивого изображения родного края ставил Ядринцев и в другой, самой крупной и значительной своей книге «Сибирь как колония».
Впервые изданная в Петербурге в 1882 году, она представляла собой, по определения самого автора, «обозрение всех главнейших местных общественных вопросов». И действительно охватывала самый широкий круг проблем Сибири, касавшихся и ее народонаселения, и ссылки, и природных богатств, и культуры с образованием, и административного управления… Приуроченная к 300-летию присоединения Сибири к России, она носила в какой-то мере итоговый характер. Ядринцев справедливо полагал, что такая книга нужна будет не только сибирякам, но и всей России.
Много внимания в книге «Сибирь как колония» уделено так называемому «областному типу» русской народности на Востоке, или, в современном нашем понимании, «сибирскому характеру», споры о котором ведутся и по сей день, а также связанной с ним проблеме взаимоотношений русского населения и аборигенов. С гневом и болью пишет Ядринцев о «расхищении естественных богатств» Сибири «наезжими людьми»:
«В настоящее время много говорят о вывозе сибирских богатств, о сбыте их вне ее пределов путем улучшения путей сообщения, но не мешает подумать и о том, к чему послужит этот вывоз при нерациональных и хищнических способах эксплуатации - к чему, как не к окончательному расхищению, истреблению и истощению последних запасов и произведений природы. Истощение это замечается на каждом шагу: это видно в выгорании лесов, в истреблении зверя, в вывозе сырья и в истощении почвы».
Сказано более ста тридцати лет назад, но как актуально звучит и сегодня!
В прямую зависимость развитие восточных окраин Ядринцев ставит от уровня просвещения и культуры, от запаса знаний: «Если бы знания и наука воодушевляли первых открывателей, если бы они обладали знанием природы, то борьба в девственной стране доставалась легче и не стоила бы многих жертв». И не случайно именно Ядринцев был в числе главных инициаторов открытия в Томске первого сибирского университета.
Большое место в книге «Сибирь как колония» уделено вопросам управления огромным регионом, особенность которого определялась, по мнению Ядринцева, тем, что: правительство во взгляде на Сибирь руководствовалось завоевательными соображениями», а сибирские наместники смотрели на вверенный им край, как «на место наживы». «Страна эта не имела и тени гражданского полноправия», - на многих примерах доказывал в своей книге Ядринцев и уповал на реформы, которые связывал с «земскими силами», способными, по его разумению, привести к благоприятному разрешению административного вопроса Сибири.
Книга «Сибирь как колония» буквально пронизана «областнической идеей». «Областничество» часто отождествляли с сепаратизмом, искусственным обособлением от единого государственного организма. В понимании же Ядринцева суть этой идеи в том, чтобы заставить обратить более пристальное внимание Центра на бедственное положение российских окраин и дать им свободно и плодотворно развиваться. Поэтому и отстаивая «областничество», Ядринцев выступал, по существу, как истинный патриот своего края, являющегося неотъемлемой частью великой России.
Вторая половина 1870-х годов в жизни Ядринцева была отмечена его активным участием в работе комиссии по тюремному вопросу и Российского географического общества. В 1878 и 1880-м годах Николай Михайлович как член Западно-Сибирского отделения РГО участвовал в двух комплексных экспедициях, с которыми посетил почти все районы Алтая, включая высокогорные. Изучал переселенческое движение, жизнь аборигенов, собирал этнографический, антропологический, ботанический материал, составлял географические карты Телецкого озера, реки Чуи и ее притоков. Позже, в 1886, 1889 и 1991 годах Ядринцев совершил новые путешествия - на этот раз в Минусинский край, где открыл развалины древней монгольской столицы Каракорум. Деятельность Ядринцева в качестве ученого-путешественника получила высокую оценку: в 1881 году Николай Михайлович был награжден золотой медалью Императорского русского географического общества.
Восьмидесятые годы девятнадцатого столетия стали для Ядринцева и едва ли не самыми плодотворными в творческом отношении. Он активно публикуется в журналах «Вестник Европы», «Русское богатство», «Отечественные записки». А в апреле 1882 года создает собственное периодическое издание - газету «Восточное обозрение», которая два десятилетия была самым передовым и авторитетным печатным органом Сибири, объединявшим вокруг себя крупные культурные и литературные силы. Правда, до 1887 года базировалась газета в Петербурге.
На страницах «Восточного обозрения» в полной мере раскрылся публицистический и литературно-художественный талант самого Николая Михайловича. Одних только его фельетонов здесь было опубликовано около двухсот! А, кроме того, еще множество очерков, рассказов и даже стихов.
Серьезное внимании Ядринцев уделял истории и проблемам сибирской словесности. Это видно из таких, например, его литературоведческих статей, как «Начало печати в Сибири», «Сибирь перед судом русской литературы» или «Судьба сибирской поэзии и старинные поэты».
И все-таки преобладающим жанром в многообразном творчестве Ядринцева был не фельетон или, скажем, рассказ, а путевой очерк. И это естественно, поскольку большую часть жизни Николай Михайлович провел в странствиях. Кроме Сибири, он объездил еще полмира: от Европы до Китая и Америки. И практически все его путешествия нашли отражения в путевых очерках, которые он подписывал «Сибирский странник» или «Странствующий корреспондент».
Литературное творчество Ядринцева вообще автобиографично. Крупицы собственной жизни и судьбы рассыпаны по многим его произведениям. Впрочем, и к «автобиографии» как к литературному жанру Николай Михайлович тоже несколько раз подступался, о чем свидетельствуют его «Детство», «Воспоминания о Томской гимназии» или «Сибирские литературные воспоминания», составляющие, по сути, главы одной честной и искренней повести о формировании юной романтической души, повести о тех обстоятельствах и условиях, которые способствовали воспитанию и бунтарского характера самого Ядринцева и его передового для своего времени мировоззрения.
Очень много в произведениях своих Ядринцев рассказывает о Григории Николаевиче Потанине - организаторе сибирского землячества в Петербурге, ученом-путешественнике, идеологе «областничества» да и просто большом своем друге, с которым на почве верности любви к Сибири надолго свела их судьба.
В 1888 году из-за финансовых трудностей и чтобы приблизить газету к сибирскому читателю Ядринцев решил перевести «Восточное обозрение» в Иркутск, куда и сам вскоре переехал. А в 1891 году он опять в Омске. В это же время вышла его третья большая работа - «Сибирские инородцы, их быт и современное положение», ставшая своего рода продолжением книги «Сибирь как колония».
Драматично, с тюрьмы и ссылки, начиналась сознательная жизнь Ядринцева, но и последние его годы оказались очень нелегкими. Николай Михайлович переживал в эту пору сильнейший идейно-психологический кризис и череду жестоких разочарований. Обнаруживается беспочвенность некоторых его надежд, связанных прежде всего с просвещением и образованием, мучает сознание собственного бессилия перед лицом общественного зла и невежества. Подливает масла в огонь и личная трагедия - в 1888 году умирает его жена, верный друг и помощник многие годы. Утрату эту переживал он особенно тяжело.
В начале 1894 года Ядринцев перебрался в Барнаул, где вступил в должность заведующего Алтайского статистического бюро, но вскоре - 7(19 по н.ст.) июня того же года Николая Михайловича не стало (есть сведения, что он покончил с собой, отравившись опиумом).
Более столетия минуло со дня смерти Ядринцева, но его подвижническая судьба великого патриота Сибири и сегодня может служить нам вдохновляющим примером.
А. Горшенин
Книги Н.М. Ядринцева:
Ядринцев Н. Художественные и публицистические произведения. Воспоминания. // «Литературное наследство Сибири». - Новосибирск, 1979. Т. 4.
Ядринцев Н. О литературе. Стихотворения. Письма. // «Литературное наследство Сибири». - Новосибирск, 1980. Т.5.
Ядринцев Н. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом положении. - Новосибирск, 2003.
О Н.М. Ядринцеве:
Раппопорт Е. Н.М. Ядринцев. // Литературная Сибирь. Писатели Вост. Сибири. - Иркутск, 1971.
Очерки русской литературы Сибири в 2 т. - Новосибирск, 1982. Т. 2.
Яновский Н. Проза и поэзия Ядринцева. // Н. Яновский. Писатели Сибири. - М., 1988.
Кудинов И. Окраина. Роман. - М., 1980.
Кудинов И. Последняя любовь Ядринцева. Очерк. // «Сиб. огни», 2004, №5.
Зеленский В. Великий радетель Сибири.. // «Сиб. огни», 2008, №1-3.
Николай Ядринцев родился в Омске, в купеческой семье. В 1851 году переехал вместе с родителями в Томск. Учился с 1854 года в Томской мужской гимназии. В возрасте 17-ти лет уехал в Санкт-Петербург, где стал вольнослушателем университета. Там познакомился с Г. Н. Потаниным и С. С. Шашковым. Принимал активное участие в основании и деятельности землячества студентов-сибиряков, в среде которых зародились идеи сибирского патриотизма. В 1862 году печатался в «Искре» и «Русском слове».
В 1863 году Ядринцев вернулся в Омск, работал учителем, совместно с Потаниным был организатором литературных чтений.
Вслед за Потаниным в 1864 году переехал в Томск, где сотрудничал в газете «Томские губернские ведомости». Опубликовал там же статьи «Сибирь перед судом русской литературы», «Этнологические особенности сибирского населения».
Арест по делу «Общества Независимости Сибири»
В 1865 году вместе с Г. Н. Потаниным, Е. Я. Колосовым, А. П. Щаповым был арестован по делу «Общества Независимости Сибири» (делу о злоумышленниках, имевших целью отделить Сибирь от России и образовать в ней республику по образцу Северо-Американских Соединенных Штатов). 2 года провёл в Омской тюрьме. Находясь в заключении, не прекращал литературных работ. Позднее написал книгу «Русская община в тюрьме и ссылке». В 1868 году был признан виновным в намерении отделить Сибирь от России и сослан в Шенкурск, Архангельской губернии.
В 1874 году получил помилование и переехал в Санкт-Петербург, где устроился секретарём к местному председателю комиссии по тюремному надзору. В 1876 году переехал в Омск, где состоял на государственной службе до 1880 года.
Экспедиции на Алтай
В 1878 году совершил первую комплексную экспедицию на Алтай как член Западно-Сибирского отдела Русского географического общества, изучал постановку переселенческого дела, собрал этнографический и ботанический материалы. В 1880 году в результате его второй экспедиции были составлены географические карты Телецкого озера, реки Чуи и её притоков, проведено много антропологических исследований. В 1881 году был награждён золотой медалью Императорского русского географического общества. Ядринцев посетил почти все районы Алтая, включая центральную и высокогорную области. Его статьи «О мараловодстве на Алтае», «Поездка по Западной Сибири и в Горно-Алтайский округ» и другие представляют научную ценность и в наши дни.
В Петербурге
В 1881 году вернулся в Петербург, где в 1882 году вышел самый значительный и актуальный труд Ядринцева «Сибирь как колония». 1 апреля 1882 основал в Петербурге газету «Восточное обозрение». В 1888 году по причине финансовых затруднений перевёл газету в Иркутск.
В литературных сочинениях тяготел к лирико-публицистическим жанрам, в частности, к путевым очеркам, которые нередко носили обличительный характер. Выступал как критик и литературовед: статьи «Судьба сибирской поэзии и старинные поэты Сибири», «Начало печати в Сибири», о творчестве Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Н. И. Наумова, С. Я. Елпатьевского и др.
Экспедиция в Минусинский край
Во время экспедиций (1886, 1889, 1891) в Минусинский край и к верховьям Орхона открыл развалины Хара-Балгаса и древней монгольской столицы Каракорума, а также памятники древнетюркской письменности с дублированием тюркского текста китайскими иероглифами, что сделало возможным их расшифровку В. Томсеном.
Конец
В 1894 году, по личной просьбе, Ядринцев был назначен заведующим статистическим отделом Управления Алтайского горного округа. Прибыв в Барнаул, 7 июня из-за безответной любви будучи в состоянии аффекта, он покончил жизнь самоубийством - принял яд в доме купца Сулина. Похоронен на Нагорном кладбище в Барнауле, гранитный памятник изготовлен на Колыванской шлифовальной фабрике по проекту архитектора Шулева.
О нём
Последние дни писателя отражены в документальной повести И. П. Кудинова «Шесть дней в июле».
Родственники
Жена - Ядринцева (Баркова) Аделаида Федоровна, дочь - Доброва-Ядринцева Лидия Николаевна.
Память
Именем Ядринцева названы улицы в Омске, Новосибирске (ул. Ядринце?вская), Иркутске, Барнауле. Его имя носит село Увало-Ядринцево (Любинский район, Омская область).
Труды
- Ядринцев Н. М. Женщина в Сибири в XVII и XVIII столетиях. Исторический очерк. //Женский вестник. 1867. № 8. С. 104-123.
- Ядринцев Н. М. Из путевых писем о Сибири //Восточное обозрение. 1882. № 2. С. 47-50.
- Ядринцев Н. М. Культурное и промышленное состояние Сибири. СПб., 1884.
- Ядринцев Н. М. Общественная жизнь наших городов //Томские губернские ведомости. 1865. № 19.
- Ядринцев Н. М. Русская народность на востоке //Дело. 1874. № 11. С. 297-340.
- Ядринцев Н. М. Сибирь перед судом русской литературы //Томские губернские ведомости. 1865. № 9.
- Ядринцев Н. М. Сочинения. Т. 1. Сибирь как колония: Современное положение Сибири, её нужды и потребности. Её прошлое и будущее. Тюмень, 2000. 480 с.
Николай Михайлович родился в Омске 18 октября 1842 г. в семье небогатого купца – Михаила Яковлевича Ядринцева (по происхождению крестьянина). Он много читал, а в его библиотеке были – Карамзин, Державин, Пушкин, Гоголь, Булгарин, Кукольник; выписывал журналы – "Сын Отечества", "Библиотеку для чтения", "Современник", в том числе и редкие на тот момент для тогдашнего Омска – "Отечественные записки". Ядринцев писал в своих воспоминаниях: "Отец мой отличался умом и любил литературу. Он имел порядочную библиотеку и выписывал все новые книги. В детстве я познакомился по иллюстрациям со многими деятелями. Помню, что меня занимал Суворов. Книги ранее привлекали моё внимание, я увлекался рассказами и стихами".
Мать – Февронья Васильевна – бывшая крепостная. Её рассказы о жестокости крепостничества привили у четырнадцатилетнего мальчика ненависть к несвободе. Именно в этом возрасте он пишет свою первую повесть.
Свои первые воспоминания Николай Михайлович соотносит с Тобльском, куда уже в 1843 г. переезжает его семья. Затем была Тюмень и, наконец, Томск. Именно с Томском он связывает свои лучшие воспоминания своего детства: "Золотое беспечное детство. Игры в саду и прочее миновали скоро. Меня отдали в новый пансион для подготовления в гимназию". Здесь основные знания он получил только по французскому языку. Об этом светском пансионе у Ядринцева остались самые ужасные воспоминания: "Для болезненного, впечатлительного ребёнка этот палочный институт мог быть могилой. Я трепетал в этом пансионе ежеминутно. Так я пробыл в нём три года".
О своём здоровье, Ядринцев писал, что оно не было крепким: "Хилое сложение моё и слабый организм много раз заставили родителей опасаться за моё здоровье в детстве". Для того, чтобы поправить свое здоровье он занимался физическими упражнениями: верховой ездой и прогулками по горам.
С беззаботным детством у Николая Михайловича были связаны первые трагические воспоминания. Особенно тяжело он воспринял раннюю смерть своей младшей сестры: "Смерть неповинного святого младенца, только что распускавшейся жизни всегда глубоко загадочна".
В 1854 г. Ядринцев попал во второй класс Томской губернской гимназии. Основной контингент – дети бедных чиновников, купцов, дьяков. Публицист вспоминал: "Разнообразное демократическое общество из разных слоёв города, сидевшие вокруг меня на скамьях, имело ещё и своё взаимодействие влияние. Впечатления жизни, круг понимания его выносился из среды низших классов и среднего общества, стало быть, отличался плебейским складом. Жизнь этих детей народа была богата опытом, они видели многое. Это была жизнь грубой среды, но, тем не менее, цельная жизнь с её нуждами, страданиями, радостями и печалями".
Образ учителя, который сложился в сознании Ядринцева во время прибывания его в гимназии, напоминает больше беспощадную карикатуру: "Слабый, неподготовленный персонал педагогов с университетских скамеек явился в глухую неприветливую жизнь провинции и обстановку 40-х гг. Это были люди, случайно занесённые в Сибирь из старого педагогического института и из старых университетов. Не успевшие ознакомиться с жизнью, люди без всяких идеальных стремлений". "Что можно ожидать от такого контингента. Сибирь издавна была глухой страной, куда ехали люди по нужде и безвыходности. И часто такие люди, которым нигде в России не находилось места, то есть, как и во многих других случаях Сибирь получала брак. Явившись в местную среду со своим казённым запасом знаний, без всякой силы и веры в своё призвание, они могли только затеряться и опуститься". Положение же образованного человека в сибирском обществе было невыносимо тяжело: "среди невежественной среды, полной грубых недостатков, он являлся одиноким, не имел почвы, не было даже небольшого кружка людей, к которым он мог бы примкнуть и признать в них своё отечество. Он не находил себе поддержки и сочувствия".
Ядринцев приводит не один пример, когда "одна часть опускалась и сходила с ума; оставались люди, примерившие с обыденной обстановкой, они переженились на кухарках или простых бабах и погрузились в довольно прозаическую жизнь".
Всё сводилось к тому, что "отсутствие внутренней общественной жизни и равнодушное отношение к своему существованию отражалось даже на учреждениях, которые были призваны просвещать, распространять образование и наставлять общество. Окружающая апатия парализовала их деятельность и развращала её. Администраторы, церковнослужители, учителя, педагоги, медики, закинутые в Сибирь, не могли быть в невежественной среде на высоте своего призвания. Кругом шла нажива, совершались злоупотребления, уголовщина, у населения повсюду царила апатия и полное равнодушие к духовным и умственным интересам". Такую критическую оценку дал Ядринцев сибирскому обществу за всякое отсутствие гражданских интересов, полное равнодушие и "неподвижное положение". Не имея общественной поддержки и внутренних сил, многие образованные люди находили единственным спасением бегство из Сибири, и лишь немногие решались отдать свои силы краю. И на долю этих зародышей местной интеллигенции выпадало самое трагическое положение. Публицист заключал, что "между местной интеллигентной личностью и обществом образовывался тот антагонизм и та грань нетерпимости, которые не приносили пользы ни той, ни другой стороне. Они обе страдали недостатками и ошибками.
Общество в силу своего непонимания, не пользовалось способностями и талантами человека, который мог принести ему большую пользу; человек же интеллигентный под влиянием раздражения презирал это общество, а с ним и местные общественные вопросы. Таким образом, нарушалась та связь, которая необходима для гармонического развития ". Впечатления о гимназии были связаны у Ядринцева с тем, что "расправа была жестокая, грубая. Секли учеников до 7-го класса, и секли, так как секут крестьян. Со стиснутыми зубами и с сжимающимся сердцем я прислушивался к гулу этих экзекуций, но эта расправа не устрашала нашей демократии". Именно гимназия стала для Ядринцева первой школой жизни. Здесь он впервые получил опыт формирования социального общественного союза: "Здесь были свои законы, обычаи, свои подвиги и герои, даже свои мученики. Мир жизни слагался совершенно своеобразно, под влиянием внутренних наклонностей, общих интересов среди демократических и спартанских прав". Эти права явились своего рода закалкой для жизни и придавали ей некоторое направление, вспоминал впоследствии Ядринцев. "При видимой разрозненности никто не смел, выдать товарища. Никто не смел жаловаться и переносить дело на аппеляцию инспекции и начальства, зная, что здесь найдёт только "шемякин суд"". Главное, что он вынес из этого общественного союза – "для товарищества должны быть приносимы всевозможные жертвы". "Старый забытый образ патриархальной гимназии был близок моему сердцу", – вспоминал Николай Михайлович ещё и потому, что он под влиянием физических экспериментов над ним товарищей, приобрёл себе и защитника.
Несмотря на аракчеевский дух гимназии Ядринцев приобрёл в ней чувство товарищества, равенства. В гимназии без влияния педагогов образовалась бурсацкая республика. Богатство и общественное место родителей не играли в ней никакой роли. Ядринцев пишет, что "простота и бедность пользовались правом первенства. Мы научились уважать в этой среде только собственные достоинства и нравственные качества. Хороший товарищ, хороший ученик уважался, к какому бы сословию он ни принадлежал. Вторая стадия нашего развития заставила понять и полюбить душевные качества, ум и отдавать честь способностям".
Старая гимназия, как ни суровы были её нравы, заложила инстинкты равенства, уважение честной бедности и поклонение труду и таланту, откуда бы он ни выходил, облегчила впоследствии восприятие общечеловеческого идеала.
Смерть отца – Михаила Яковлевича в 1858 г. поменяла судьбу семьи Ядринцевых. Николай Михайлович помнил желание отца – видеть его студентом университета. Ядринцев вспоминает: "Я думал уже об университете, но меня тянула внешняя сторона его жизни. Грезилось товарищество, какая-то весёлая буршская жизнь". Нарушил гимназическую умеренность Н. С. Щукин, которому Ядринцевы сдали комнату. Это заставило тревожно биться его сердце: "как, студент из Петербурга и будет жить у нас, расскажет, что меня ожидает, откроет некую прелесть будущего", так с предвосхищением ожидал встречи со студентом в Ядринцев. Образ студента Щукина произвёл на Ядринцева сильное впечатление: "подвижная фигура, энергетическая речь, пламенная проповедь, его резкие приговоры всему отживающему, запас новых общечеловеческих идей, который он вынес из тогдашнего университетского круга, тех надежд, с которыми он познакомил нас и которыми жила тогда Россия, ждавшая освобождения крестьян и своего обновления". Он был "героем юношества", "замечательным самородком".
Не сдав окончательных экзаменов после седьмого класса гимназии. Ядринцев спешит в Петербург, чтобы вступить в число вольнослушателей университета. Одновременно с ним в столицу приехали и другие сибиряки А. и Н. Лосевы, А. Нелетов, А. Красиков, Н. Павлинов, А. Шешуков. Щукин дал рекомендательное письмо, чтобы Ядринцев мог познакомиться с Г. Н. Потаниным, сыгравшем впоследствии значительную роль в судьбе публициста. "Потанин так хорошо меня принял, сообщал Ядринцев Щукину в письме от 6 сентября 1860 г., – и мы сошлись как сибиряки, стремящиеся к одной цели. Он хочет собрать кружок сибиряков", – вспоминал Ядринцев.
Так началась дружба этих двух разных по характеру людей, продолжавшаяся до самой смерти Николая Михайловича в 1894 г. На тот момент Г. Н. Потанин, уже печатался в "Современнике", "Русском богатстве", был знаком с петрашевцами и М. А Бакуниным. Ядринцева и его товарищей увлекали лекции историка-областника Н. И. Костомарова. "Блестящий и талантливый состав профессоров" составил яркий контраст тому образу учителя, который сложился в сознании Николая Михайловича.
Землячество и университетская жизнь явились отдельной яркой страницей в жизни Ядринцева. "Университет соединял всех нас – и томичей, и тобольцев, и красноярцев, и иркутян – в одну семью. Перезнакомившись, мы стали жить как братья, мы почувствовали стремление соединиться в группу; до тех пор закинутые в столицу сибиряки жили разрознено, они затеривались, исчезали, многие погибали". В Петербурге картина сближения разных представлений окраины имела нечто особенное.
Н. М. Ядринцев сразу же попал под обаяние личности Григория Николаевича, подержал его мысль сгруппировать сибиряков в Петербурге и направлять их занятия на пользу родине. В беседах с Потаниным Ядринцев не только сходился, но и увлекался его умом, его планами, и он был для него первым ментром, наставником.
Студенты-сибиряки с наслаждением читали, свежую периодику, выискивая всё новое. Им удалось объединить около 20 человек. В состав кружка вошли Н. И. Наумов, три года отслуживший юнкером в Омске и Томске и приехавший в Петербург для обучения в университете; Ф. Н. Усов, казачий офицер из Омска; Налетов из Забайкалья; студенты-юристы А. Красиков, Н. М. и Е. Н. Павлиновы. Собрания посещал И. В. Фёдоров-Омулевский, студент-бурят И. Пирожков, В. И. Перфильев, В. М. Березовский, художник П. П. Джогин и др.
Первые собрания проходили на квартире Джогина. Их организаторами выступали Г. Н. Потанин и Н. М. Ядринцев. В дальнейшем центром деятельности стала квартира Потанина. Формирование мировоззрения происходило в результате знакомства с западными социологами П. Ж. Прудоном, Ф. Лассалем. В трудах каждого из них находились параллели с русской действительностью.
Связей с Сибирью было мало. "Слыша страстные речи о народе, о долге гражданского служения, мы не могли не перенестись мыслями к нашей родине и не задуматься о её будущем", – констатировал Ядринцев в своих воспоминаниях.
Важнейшей составляющей патриотического мировоззрения областников стало обязательное возвращение молодого сибиряка в Сибирь – на родину, прибивание в её границах и служение её интересам, что впоследствии было представлено идейными противниками – как мечта об отделении Сибири от России, учреждение в крае суверенной демократической республики. Впервые на этих собраниях раздался вопрос о значении в крае университета и необходимости его в Сибири. В дальнейшем же этой идее Николай Михайлович посвятит свою жизнь. Здесь же в товарищеских разговорах, развивалась мысль о необходимости подготовки к будущей деятельности в Сибири, о необходимости изучать край, читать о нём сочинения, являлась мысль составить библиографию книг сибирских.
Постепенно руководящая роль в объединении перешла к Н. М. Ядринцеву. "Я почувствовал, – свидетельствует Потанин, – что он пойдёт во главе сибирского движения, которым уже веяло в воздухе, и что мне придётся сделаться его помощником". Несомненно, Ядринцев был старше Потанина на семь лет, но он обладал организаторскими способностями и литературным талантом.
В Петербурге в 1861 г., начавшиеся студенческие волнения, привели к закрытию университета. Многим не удалось закончить университет и пришлось вернуться на родину. В числе последних были Потанин и Ядринцев. Сибирское землячество распалось само собой, но идеи его, сыгравшие значительную роль в формировании мировоззрения Николая Михайловича Ядринцева заложили основу сибирского областничества.
Литературная деятельность Н. М. Ядринцева началась в 1862 г. в сатирическом журнале "Искра", но свои первые сатирические памфлеты он начал писать ещё в гимназии. До "Искры" он пытался публиковаться в "Эпохе", но там его рукопись не была принята.
Сам Ядринцев осознаёт себя писателем только во время литературной деятельности в Сибири, куда он уезжает в 1863 г. В Сибири, по словам Ядринцева, – "Явилась потребность скорее публично высказаться. Пробудить, и заставит думать общество. Важнейшим бы практическим делом было бы основание сибирского патриотического органа печати".
Деятельность Ядринцева в эти годы разнообразна. Как отмечает сам публицист, "главной задачей было тогда направлять молодёжь в университеты". В городе Омске вместе с Потаниным они организуют публичные лекции, литературные вечера, концерты, используя их для пропаганды своих взглядов. В декабре на одном из литературных вечеров он произносит речь о необходимости открыть в Сибири университет. О Сибири Ядринцев пишет, что на тот момент она "представляла то редкое и в высшей степени прискорбное зрелище, что учрежденные в ней среднеобразовательные заведения вместо того, чтобы обогащать её достаточно образованными людьми, служат как бы средством для отвлечения из неё свежих живительных умственных сил в Европейскую Россию. Сибирь вообще нуждается в людях с высшим образованием, и удовлетворить этой нужде не могут высшие учебные заведения империи, куда учащиеся должны следовать за пять-шесть, а иногда и более тысячи вёрст; словом, предоставляется ныне настоятельная возможность возвысить уровень образования в Сибири, дать местным её уроженцам средства развивать и оберегать свои умственные силы на пользу самой Сибири, что может быть достигнуто только учреждением университета в этом крае". По инициативе молодого деятеля было тогда же приступили к собранию пожертвований на местный университет и, благодаря энергичной проповеди и общему сочувствию сибиряков, средства в конце концов, были собраны. И в 1888 г. задача фактически была исполнена – университет был построен в Томске. "С момента появления в Омске и до последнего своего издыхания Николай Михайлович являлся самым горячим проповедником университетской идеи в Сибири. Он первый после Сперанского, начал пропагандировать эту идею, её проводил он красной нитью во всех своих статьях, благодаря ему были собраны громадные суммы на основание университета", вспоминает Глинский.
Омск представлял собой довольно большой, но преимущественно чиновничий город, имевший когда-то военное и административное значение. Находясь в стороне от главного сибирского тракта, он угрожал сделать университет пустым. Наконец, город был наполнен населением приезжим, временным. Омск, пришли к такому выводу Потанин и Ядринцев, не является подходящим местом для развёртывания их публицистической и общественной деятельности. Город напоминал военный лагерь, в нём не было даже официальной газеты, но даже имеющаяся интеллигенция мало интересовалась общественной жизнью. Выступление Ядринцева на литературном вечере 11 ноября 1864 г. привлекло внимание лишь молодёжи, особенно кадетов Омского корпуса, призывом к пополнению, знаний, к поездке в университеты.
Он покидает Омск, вслед за Потаниным. Уже в Томске они пытаются найти поддержку и сочувствие своим планам, Потанин и Ядринцев пытаются сблизиться с томской интеллигенцией (особенно учителями гимназии), приказчиками, местными чиновниками. Им удаётся объединить вокруг себя круг людей, состоящих из отставных офицеров Е. Колосова, А. Сапожникова, купца А. Пичугина и учителей Д. Кузнецова, Е. Парамонова. Среди них велись разговоры о необходимости всестороннего изучения Сибири, о её нуждах (в областническом понимании).
Сотрудничая с "Томскими Губернскими Ведомостями", Ядринцев делает первые шаги выяснения местных вопросов. Активизируется деятельность Томского кружка: тайные собрания, сбор средств в пользу беглых ссыльных, попытки приобрести литографию для печатания. В 1863 г. появляется прокламация "Патриотам Сибири". Прокламация призывала сибиряков отделиться от России, создавши своё государство, на началах народного самоуправления объединив всю Россию. Около двух лет власти ничего не знали о прокламации, хотя она была распространена не только среди студенчества, но и среди некоторых военных и штатских кругов. Экземпляр хранился у бывших казачьих офицеров – братьев Усовых. Один из них, Гавриил Усов взял её с собой на службу. Дежурный офицер кадетского корпуса случайно обнаружил её у шестнадцатилетнего А. Д. Самсонова. Весной 1865 г. возбуждается уголовное дело с громким названием "Дело об отделении Сибири от России и образование республики подобно Соединённым Штатам". Начались повсеместные аресты в Уральске, Томске, Красноярске, Петербурге, Москве. 44 арестованных привезли в Омск, среди них был и Ядринцев. Потанина и Ядринцева обвиняли в публикации статей о необходимости университета в Сибири с косвенной критикой правительства. "В нашем сознании было желание мирного блага нашей забитой Родине, нашей мечтой было её просвещение, гражданское преуспевание. Мы отвечали, что желаем нового гласного суда, земства, большей гласности, поощрения промышленности, больших прав для инородцев. Что тут было преступного? Что было преступного в горячей любви к наше Родине?".
Впоследствии Ядринцев вспоминал об этом фрагменте своей биографии: "Более всех обвиняли меня, Потанина, Шашкова и Щукина; остальные юные товарищи считались совращёнными", вспоминает Ядринцев. Потанин, Ядринцев и Шашков сначала были приговорены к 12 годам каторги, но затем наказание было смягчено, последовало долгое заключение и ссылка. "Это была обратная ссылка из Сибири: кажется, единственный случай, когда Сибирь была признана чьим-то отечеством и из него нужно было выдворить. Множество ссыльных пожелали бы этого выдворения".
Находясь в ссылке в Шенкурские, Ядринцев не мог оставаться без дела, без книг, без занятий. Он начинает ряд журнальных статей в "Деле" о сибирской тюрьме и ссылке. "В связи с этим я начал интересоваться уголовным вопросом и выписывал много иностранных книг. Но главная цель была разоблачить несостоятельность сибирской ссылки". Таким образом, всё время ссылки он готовился к публицистической деятельности, изучая европейскую историю и историю колоний.
В 1872–1873 гг. после освобождения из Свеаборгской крепости Потанина, начинается оживлённая переписка с Ядринцевым. "Обрадовавшись возвращению своего друга, я ожил. Масса сибирских тем вертелась в голове".
В своих письмах Потанину, Ядринцев указывал на инертность сибирской интеллигенции: "Наша интеллигенция ничем не связана с народом, у неё нет ещё почвы, на которой бы она могла сойтись с ним". Главным теперь для Ядринцева видится создание образцов поведения для сибирской интеллигенции, придание её деятельности конкретного деятельного направления, и наконец, объединение общих сил.
Непременными атрибутами провинциальной жизни, по его мнению, должны стать периодическая печать, театр и университет. Газета должна стать той самой объединяющей силой интеллигентных сил области, органом интеллигенции края, а не печатною справкою для торговых контор; она должна представлять собой общественное явление, умственную работу края. "Театр, как и университет, должен стать областным учреждением. А не колонией столицы в провинции, как это теперь. Он должен быть наполнен актёрами. Уроженцами края, он должен давать в изобилии пьесы, рисующие местную жизнь, написанными местными авторами". И особые требования предъявлялись к университету, который должен органически срастись с Сибирью. Именно реализацией этих установок должна заниматься местная интеллигенция. В 1873 г. начинается их сотрудничество в "Камско-Волжской газете". "Потанин познакомился с её редактором К. В. Лаврским в ссылке. Видя бедность газеты, он предложил примкнуть к ней и пригласить сибиряков сотрудничать. Помещая статьи о Сибири, в то же время я предпринял ряд статей по областному вопросу. Каждая русская область могла иметь свои интересы, и воззрения провинциала были особые от столичного централизатора. Вот какова была исходная точка", – вспоминает Ядринцев. Сам публицист работал много и плодотворно, печатает в ней свои статьи: "В ожидании реформ на Востоке" и "Цивилизация на Востоке". Готовя обозрение провинциальной газет, он формулирует задачи, которые, по его мнению, должны стоять перед органами местной печати. Первая – знакомить общество и местное население с чисто местными вопросами и нуждами, которые сама жизнь ставит на очередь. Вторая – быть посредником между литературным и провинциальным читателем.
По совету А. И. Деспота-Зеновича, члена Совета внутренних дел В. А. Сологуба, Ядринцев 17 сентября 1873 г. отправляет "всеподданнейшее прошение" о помиловании к управляющему III отделением его Императорского величества отделением графу Шувалову, написанное в форме раскаяния о помиловании.
Ядринцев пробыл в ссылке 6 лет, с тюрьмой около 10 лет – "10 лучших лет своей юности". И для публициста это не могло пройти бесследно. В Петербург Николай Михайлович вернулся "измождённый, усталый, нервный, измученный ссылкой". Начались его поиски работы, он писал в "Деле", "Неделе", и в этом же году прекратила своё существование "Камско-Волжская газета". Литературная работа поначалу давалась ему туго. Он работал у графа Сологуба и получал поддержку. Точками соприкосновения между ними стала – сибирская ссылка. Через него Ядринцев узнаёт о всех проектах, воззрениях разных административных лиц и учёных по вопросу о ссылке. Он расширяет свои знакомства в административных кругах и учится быть представителем сибирских интересов.
По приезде в Петербург по поручению Потанина, Николай Михайлович познакомился с корреспонденткой этой газеты, Аделаидой Фёдоровной Барковой. "Это была чрезвычайно задушевная, отзывчивая, добрая и приветливая девушка. Неудивительно, что Ядринцев нашёл в ней именно ту подругу жизни, которую так искало его любящее, нежное сердце. Молодые люди полюбили друг друга, и союз их явился воистину редким в наше время золотым семейным счастьем", – вспоминал о ней Глинский.
Аделаида Фёдоровна оказалось для своего мужа любящей женой и ценным помощником. Женившись на ней в 1874 г. он нашёл в ней товарища, друга и сотрудника.
Её перу принадлежали отдельные хроники в и статьи в "Восточном Обозрении", посвящённые вопросам образования в Сибири, а также организация известных сибирских вечеров.
Тяжело и мучительно воспринял Николай Михайлович смерть жены: "Я осиротел и почувствовал себя ужасно тяжело, одиноко. Страшная тоска сокрушала меня, и я не находил уже таких неизменных друзей, такой нравственной поддержки. Я не мог отдаваться так деятельности, как прежде. Неприятности и ухудшившиеся обстоятельства убивали дух мой, в эти трудные минуты я не находил близ себя людей, которые бы меня поддержали. Я понял, как важно жить в родной семье, когда окружён попечениями". Для него это была серьёзная потеря. Живя уже в Петербурге, после ссылки Ядринцев в то же время учился быть представителем сибирских интересов и ходатаем за Сибирь. "Мы разумели обобщение и пробуждение интеллигентной жизни в провинции".
Он приходит к выводу, что в столице, в столичной печати, была самая неблагоприятная почва возбуждать вопрос о провинции. Для столичного жителя провинция была глушью, образцом застоя, невежества, а провинциальная печать – убожество. Уверившись, что русская провинция совсем не имеет представителей в столице, и что она не сгруппировалась, не созрела, не выработала программ, Ядринцев обратился снова к сибирским делам.
Ядринцев остаётся верным своей родине и начинает тем усиленнее проводить сибирские вопросы в столичную печать. Он посвящает свои статьи сибирской ссылке, протестуя против неё, вопросам золотопромышленности, университета.
В сентябре 1875 г. он узнаёт, что губернатором в Сибирь назначается новый генерал-губернатор Н. Г. Казнаков. Знакомство с ним вызвало у Николая Михайловича восторг. В нём он увидел настоящего патриота, хорошо осознававшего вред ссылки и настоятельную надобность университета. И Ядринцев с усердием принялся составлять для него записки и проекты по главным вопросам, о ссылке, с программой какие необходимо собрать сведения о современном положении ссылки и по истории сибирского университета. Казнаков передал Ядринцеву радостную весть, что по его докладу государь дал согласие на создание университета в Сибири.
"Для Сибири начиналась новая заря". Николай Михайлович писал в это время ряд статей в "Голосе" по поводу назначения нового генерал-губернатора и тех ожиданий, какие наполняют Сибирь. Он напоминал, как ждала Сибирь Сперанского, как ждёт она давно правосудия.
В 1876 г. Ядринцев получает приглашение на службу от Казнакова. Для него это означало опять увидеть родину. Он продал всё своё имущество, уютную квартиру в Петербурге, где так покойно жилось, взял жену, ребёнка и кормилицу и повёз в Сибирь.
В Омске пробыл около 5 лет, где писал проекты для генерал-губернатора – о положении ссылки, стал бессменным членом Западно-Сибирского отдела географического общества. Совершил две экспедиции на Алтай. Этнографическая деятельность хотя и увлекала, но его не оставляла мысль о создании газеты для "Сибири". Тем более, что стало известно о закрытии газеты "Сибирь", издателем которой был его соратник по шестидесятым годам Нестеров. Г. Н. Потанин советует ему просить помощи у Н. Г. Казнакова. Но с уходом генерал-губернатора в 1881г., Ядринцев оставляет государственную службу и уезжает в Петербург. Здесь он публикует свой многолетний труд "Сибирь как колония" к трёхсотлетию освоения края. Это глубокое исследование массой конкретного материала, статистических данных, исторических очерков. Одновременно с выходом книги публицист хлопочет о выходе бесцензурной газеты в Петербурге. Влияние Н. Г. Казнакова и А. И. Деспота-Зеновича помогло ему получить разрешение. И 1 апреля 1882 г. выходит первый номер газеты "Восточное обозрение". Это была первая, не считая "Азиатского сборника" столичная газета, посвящённая исключительно сибирским вопросам. В номере было заявлено, что предварительной цензуры не будет. Программа предполагала печатать телеграммы, важные правительственные распоряжения, статьи, обзоры, касающиеся жизни русских областей и интересов населения восточных окраин, также вопросов русской политики на Востоке.
Публицист вёл активную переписку со своими корреспондентами на местах, в результате отдел корреспонденции из Сибири был одним из наиинтереснейших.
Ядринцевы тогда являлись центром, объединяющим всю сибирскую молодёжь, которая помимо изучаемых в разных учебных заведениях предметов, интересовались общественной жизнью, общественными вопросами вообще и сибирскими в частности. "Ядринцевские четверги" совпадали с учебным временем, так как главный контингент посетителей состоял из учащейся молодёжи, которая весной разъезжалась из Петербурга, а сенью опять собиралась. Желающие могли читать свежие номера "Восточного обозрения", "Недели", толковать по поводу разных сибирских вопросов. "Двери этого дома были настежь открыты для всякого сибиряка, и все шли к Ядринцевым: кто с просьбой приискать работу, кто посоветовать насчёт занятий, а кто и просто поговорить, узнать сибирские новости", – вспоминал о нём Левин.
Даже представители сибирской администрации, приезжая из Сибири или уезжая туда, считали нужным заехать к Ядринцеву с визитом.
В качестве редактора "Восточного обозрения" Николаю Михайловичу приходилось часто переживать горькие минуты. Дела шли всё хуже и хуже. Ядринцеву приходится работать и на другие издания. В это время закрываются иркутская "Сибирь" и томская "Сибирская газета". Редакция "Восточного обозрения" лишается важных источников информации. В 1886 г. осталось всего 150 подписчиков. Чтобы спасти газету, публицист пытается перевести её в Иркутск, что ему удаётся после многочисленных хлопот.
Оставив жену с тремя детьми в Петербурге, он переезжает в Иркутск.
Бывшие подписчики газеты, привыкли к её петербургскому облику и нынешние выпуски, не такие резкие и меткие, не удовлетворяли их. Сделать газету другой не было возможности из-за цензуры. Острота тона могла привести к запрещению издания вообще. Сложными были отношения Ядринцева с сотрудниками "Сибирской газеты". Они привыкли к иной подаче своей корреспонденции в "Восточное обозрение". Сглаженный тон критики их не устраивал.
Николай Михайлович решает оставить журналистику. Он передаёт "Восточное обозрение" члену комитета Иркутского переселенческого общества В. А. Ошуркову.
Весной 1889 г. он занимается изучением истории урало-германских племён, едет в Монголию, разыскивает мифическую столицу Каракорум. Его открытие привлекает внимание всего учёного мира. Он публицист, а не учёный, сделав доклад в Географическом обществе, он передаёт дело другим.
С приездом в Петербург начинаются хлопоты по расширению "Восточного обозрения". У него появляется мысль вновь вернуть газету в Петербург. Главное управление по делам печати потребовало согласовать это решение с сибирскими властями, те отказали. Перед публицистом стал вопрос: либо вернуться в Иркутск, либо забыть о газете. Он решается на последнее. Замыслив новое издание в Петербурге. Однако разрешение на него выхлопотать не удалось. В начале 1891 г. "Восточное обозрение" выходит снова благодаря докладной записке Николая Михайловича министру внутренних дел. И второй номер нового года как главный редактор подписывает уже Ошурков.
Ядринцев в это время посещает Париж, где читает доклад. По прежнему много работает, готовит второе издание книги "Сибирь как колония", пишет стать по переселенческому вопросу для "Вестника Европы", выпускает книгу "Сибирские инородцы их быт и современное положение", посылает свои статьи в "Восточное обозрение".
Статьи публициста появляются в 1892 г. в "Русском богатстве". В газете "Русская жизнь" он заведует сибирским отделом, который вскоре закрывают. Ему предлагают стать ответственным редактором газеты, но он отказывается, так как ему не нравится внутренний климат в редакции.
В 1893 г. он посещает Всемирную выставку в Чикаго. Часть своих впечатлений он публикует в "Русской жизни". Всё это время Ядринцев продолжает неуклонно и пристально следить за своим детищем "Восточным обозрением", судьба которого ему небезразлична. Конечно же, он расстроен, что газета потеряла своё направление, особенно с приходом в неё И. Г. Шешунова. У неё очень трудное материальное положение. В начале 1894 г. он договаривается о продаже её ссыльному народовольцу И. И. Попову, по представлению Николая Михайловича, только лишь истинный патриот должен руководить газетой.
Но сам публицист остаётся без дела. Ему надо как-то содержать троих детей. Он соглашается на должность заведующего статистическими исследованиями на Алтае. По пути в Барнаул заезжает к другу В. И. Семидалову и передаёт ему для публикации "Автобиографию".
Публицист скоропостижно скончался 7 июня 1894 г. от паралича сердца. Смерть великого человека осталась загадкой. Ходили версии об умышленном самоотравлении, кто-то считал, что он умер от одиночества.
О смерти публициста немедленно объявили в Сибири и по всей России. Во многих периодических изданиях появились некрологи с элементами его биографии. В Иркутске, Томске, Омске, Барнауле, Москве и т.д. служили панихиды.
Можно ли говорить о жизненном пути Ядринцева, расценивая его как "осмысленную" биографию, придания многим поступкам знаковости и символизма? Уместным будет рассмотрение "поступков" в сфере общественной и частной жизни.
Общественная деятельность: ставя перед собой цели самопознания, самоопределения и погружаясь в свою жизнь, своё сознание, свои эмоции и ощущения интеллигент узнавал нечто новое об окружающей жизни. Эти знания превращались в активный фактор провинциального культурного пространства, объединявший мыслящую часть общества. Исходя из этого Ядринцев как сибиряк-"патриот" в процессе общественной и профессиональной деятельности побуждал в обществе идею сознательного служения краю. Формируя свою идентичность, он стремился организовать групповые общности – вступал в землячества, литературные кружки. Идентичность всегда ориентирует на определённый стиль жизни, "вбирая" который индивид формирует свою тождественность с определённой группой, образом жизни, ценностями. В этом ключе суд и ссылка символизировали биографию публициста, а уникальность мотива возвращения дополнялась не менее уникальным прецедентом обратной ссылки в Европейскую Россию.
Какую же тогда роль играла частная жизнь? Уделяя такое большое внимание общественным делам, организаторской деятельности – сфера приватного нередко оставалась неудел.
Образ сибиряка – "патриота", можно выделить следующие этапы в формировании этого образа.
1) Гимназические годы явились первой ступенью в формировании образа сибирского интеллигента.
Во-первых, потому, что публицист приходит к заключению о том, что "внутренние образованные силы" (сибиряки) видят единственный свой выход в бегстве из Сибири. Он, в частности, писал по этому поводу: "Понятен тот вопль и негодование, которые вырвались у человека образованного, с развитым умом и сердцем, вернувшегося на свою родину. Он не находил в этом обществе здоровых инстинктов гражданской жизни и нравственных идеалов. Положение Сибири составляло тем более яркий контраст, что в Европейской России уже пробуждалась жизнь и являлись новые требования. Гражданские стремления при отсутствии интеллигентного и образованного класса отсутствовали, сибирское общество не разобралось со своими местными вопросами, не выдвигало их. Оно было тупо, равнодушно к вопросу о ссылке, не разбирая, вредна она или полезна, безучастно к переселениям, живя промышленною жизнью, оно, однако, не создавало экономических вопросов, не чувствовало потребностей саморазвития, самосовершенствования и гражданского преуспеяния".
Во-вторых, гимназия для Ядринцева – это ещё и первый опыт в общественном единении.
2) Студенческая жизнь, университет, землячество определяют уже практические задачи, рождают у сибиряка – "патриота" идею возвращения на родину, и полезного ей служения. Мысли о будущем своей родины приводят к необходимости подготовки будущей деятельности: изучать родной край, читать о нём, готовить образованные кадры.
3) Публицистическая деятельность Николая Михайловича приводит к выводу о необходимости создания сибирского патриотического органа печати, который консолидировал бы всю местную интеллигенцию и университета, который обогатил бы образованными людьми Сибирь, поднял бы уровень её образования. Он ставит задачу проведения местных вопросов в столичную печать. Таким образом, газета и университет должны были явиться трансляторами образцов и эталонов поведения для местной интеллигенции.
4) Впоследствии он убедился, как слабо проявлялась вообще областная идея и областное единение в Европейской России. Для себя же он сделал печальное заключение: "Областник или окраинец сторонится от централистов – интеллигентов, замыкается в себе или продолжает свою деятельность в провинции, видя непонимание чувств, наклонностей, стремлений местных и нужд".
Образ сибирского интеллигента в "прочтении" Н. М. Ядринцева противоречив. Во-первых, он оформлялся в результате собственного жизненного опыта, во-вторых, являлся воплощением индивидуального или коллективного воображаемого конструкта. В качестве идеальной модели интеллигента выступала биография самого публициста. Начать с себя, а затем транслировать этот образ на других – этот способ предполагал мирный путь преобразования общества в глазах Николая Михайловича Ядринцева. Сибирская интеллигенция являлась не такой, какой бы хотел её видеть Ядринцев. В конечном счёте, невозможность соответствовать смоделированному образу заставляет публициста оборвать публициста свой жизненный путь.
