ЭПИГРАММА. Слово «эпиграмма» по-гречески означает «надпись». Так древние греки называли стихотворные надписи, которые высекались на надгробных памятниках (в этом случае эпиграмма являлась эпитафией), на постаментах скульптуры, на чашах, на любом предмете, приносимом в дар богам. Как и многие другие жанры античной поэзии, эпиграмма восходит к устному народному творчеству, а конкретно – к кратким стихотворениям нравоучительного характера – сентенциям. Как сложившийся жанр древнегреческой письменной поэзии, эпиграмма начинает существовать с 7–6 в.в. до н.э. Обычная форма тогдашней эпиграммы элегический дистих – двустишье, в котором первый стих – гекзаметр (шесть стоп), а второй – пентаметр (пять стоп).

Позже эпиграммой стали именовать любое лирическое стихотворение, написанное элегическим дистихом. Первым классиком жанра стал лирик Симонид Кеосский (5 в. до н.э.). Ему приписывалось множество эпиграмм на темы Греко-персидских войн, в том числе и надгробная надпись над павшими спартанцами:

Путник, пойди, возвести нашим гражданам в Лакедемоне,

Что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли.

Первая антология греческой эпиграммы, составленная в 1 в. до н.э. и дополненная уже в новое время, включает около 4000 эпиграмм, распределенных по темам, – любовные, надгробные, застольные, сатирические и пр. Среди авторов – Платон, Сапфо, Эзоп, Эсхил, Менандр, Феокрит, Алкей, Мелеагр, Диоген Лаэртский и многие другие поэты.

В латинскую литературу жанр эпиграммы переходит во 2–1 вв. до н.э.. Первый ее мастер – Катулл. Вот одна из его эпиграмм:

Милая мне говорит: лишь твоею хочу быть женою,

Даже Юпитер жалеть стал бы напрасно меня.

Так говорит. Но что женщина в страсти любовнику шепчет,

В воздухе и на воде быстротекущей пиши.

Исключительно жанру эпиграммы посвятил себя древнеримский поэт Марциал, у которого впервые становится ведущей сатирическая тема. «Высоким» жанрам, эпосу и трагедии эпиграмма противостоит у него как изображение жизни.

Ты читай, о чем жизнь может сказать: «вот мое».

Ни кентавров ты здесь, ни горгон не отыщешь, ни гарпий,

А человеком одним пахнет страница моя.

Этот лозунг сближает эпиграмму с комедией и сатирой, то есть насмешливыми жанрами. Эпиграмме нужны «соль» и «желчь». В отличие от «высокого» стиля, здесь допускается любая непристойность. Многие эпиграммы Марциала посвящены литературным темам: полемике с ученой поэзией, насмешкам над бездарностями и плагиаторами.

Традиции античной эпиграммы продолжают развиваться в латинской литературе средних веков (главным образом – надписи на гробницах, зданиях и предметах церковного обихода) и у пишущих на латыни поэтов Возрождения.

В европейской литературе Нового времени термин эпиграмма закрепляется за малой формой сатирического жанра (традиция Марциала). Отличительный признак эпиграммы – конкретность повода («стихи на случай»). Основной композиционный прием – противоположность начальных строк и заключительной краткой «остроты» («пуанта») также восходит к Марциалу. Эпиграмма такого рода сложилась во французской литературе 16 в. и приобрела устойчивую форму как «малый жанр» классицизма в 17– нач. 19 вв. (Расин, Лафонтен, Вольтер, Руссо и др.) и из Франции распространилась в другие европейские литературы (Лессинг, Бернс и др.).

Вот пример сатирической эпиграммы Р.Бернса с неожиданной концовкой:

Нет, у него не лживый взгляд,

Его глаза не лгут.

Они правдиво говорят,

Что их владелец – плут.

С ослаблением позиций классицизма эпиграмма утрачивает свое положение в литературе – романтизм почти не обращается к эпиграмме.

В русской поэзии эпиграмма появляется у поэтов-классицистов 18 в. (Кантемир, Ломоносов, Капнист, Богданович, Херасков и др.) Особенно любил этот жанр Сумароков. Им же сформулированы и основные принципы эпиграммы:

Рассмотрим свойства мы и силу эпиграмм:

Они тогда живут красой своей богаты,

Когда сочинены остры и узловаты;

Быть должны коротки, и сила их вся в том,

Чтоб нечто вымолвить с издевкою о ком.

Наивысшего расцвета русская эпиграмма достигает в первую треть 19 в. в творчестве И.Дмитриева, В.Л.Пушкина, Вяземского, Баратынского, а также молодого А.С.Пушкина. В это время эпиграмма зачастую представляет собой отклик на конкретные события литературной или политической жизни, на того или иного литератора или общественно-политического деятеля. Такие эпиграммы обычно не доходили до печатного станка, а распространялись изустно и в рукописях. Такова, например, известная эпиграмма А.С.Пушкина на графа М.С.Воронцова:

Полу-милорд, полу-купец,

полу-мудрец, полу-невежда,

Полу-подлец, но есть надежда,

Что будет полным наконец.

Многие крупные литераторы 19 в. (Некрасов, Тургенев, Фет, Тютчев, Майков и др.) в той или иной степени отдавали дань жанру эпиграммы. Так, широкую известность получила эпиграмма Некрасова Автору «Анны Карениной» :

Толстой, ты доказал с терпеньем и талантом,

Что женщине не следует «гулять»

Ни с камер-юнкером, ни с флигель- адъютантом,

Когда она жена и мать.

Больше всего эпиграмм (если они не распространялись устно) печаталось в юмористических журналах. Здесь мастерами жанра были Д.Минаев и В.Курочкин, которые часто использовали эпиграмму как средство в литературной полемике и политической деятельности. Такова эпиграмма Д.Минаева Пушкину, после его вторичной смерти :

Гоним карающим Зевесом,

Двойную смерть он испытал;

Явился Писарев Дантесом // И вновь поэта расстрелял.

Не чуждались эпиграммы и деятели Серебряного века (Брюсов, Бальмонт, Иванов, Сологуб).

В 1920-е получила распространение бесцензурная устная эпиграмма, имеющая автора, но функционировавшая как фольклорный текст, зачастую фривольного содержания. Например, эпиграмма А.Луначарского на Демьяна Бедного (распространялась без имени автора, с различными вариациями):

Демьян, ты хочешь стать советским Беранже.

Ты Бэ, ты Жэ,

Но ты не Беранже.

«Не презирали» эпиграмму и официальные советские поэты (Д.Бедный, А.Безыменский, С.Васильев и др.) Писал эпиграммы и Маяковский, иногда с элементами центона (перефраз известных фраз, выражений, строк):

Подмяв моих комедий глыбы,

Сидит Главрепертком Гандурин.

– А вы ноктюрн сыграть могли бы // на этой треснувшей бандуре?

Множество эпиграмм у поэтов-сатириков и пародистов, в частности у А.Архангельского:

Все изменяется под нашим зодиаком,

Но Пастернак остался Пастернаком.

Маршак написал книгу Лирические эпиграммы в духе античных эпиграмм, сатирические миниатюры чередуются в ней с краткими сентенциями. Например:

Дорого вовремя время.

Времени много и мало.

Долгое время – не время,

Если оно миновало.

Современные поэты также не забывают об эпиграмме, которая распространяется как типографски, так и изустно. Вот получившая распространение в литературных кругах неопубликованная эпиграмма В.Лапина на поэта Вс.Некрасова:

Сева Некрасов.

Образование пять классов.

Плюс институт.

Таким образом эпиграмма – один из немногих жанров, зародившихся в глубокой древности и доживших до наших дней.

Людмила Поликовская

Эпигра́мма (др. -греч. ἐπίγραμμα «надпись») - небольшое сатирическое стихотворение, высмеивающее какое-либо лицо или общественное явление. В античную эпоху эпиграммой называлась посвятительная надпись на изваяниях, алтарях и других предметах, посвящаемых богам, и на надгробиях. Постепенно формировались тематические разновидности эпиграмм сентенциозно-дидактических, описательных, любовных, застольных, сатирических, торжественных. От эпических форм поэзии эпиграмму отличала краткость и ярко выраженное субъективное отношение к событию или факту. Писалась эпиграмма элегическим дистихом, позднее ямбом и другими размерами. В форме эпиграмм выражались размышления Платона, Сафо писала эпиграммы о горечи ранней утраты, Анакреонт - о веселье на пиру. К мастерам эпиграмм относят Симонида Кеосского, Асклепиада, Мелеагра. Расцветом эпиграммы в греческой литературе было творчество эллинистических поэтов III века до н. э. - I века н. э. (составившее ядро так называемой «Палатинской антологии» в 15 книгах) , в римской - сатирическое творчество Марциала (I век н. э.) . Традиции античной эпиграммы продолжались в византийской литературе и в латинской литературе средних веков и Ренессанса, позднее возрождались изредка («Венецианские эпиграммы» Эпиграммы Марциала были тематически близки сатирам Ювенала. К наследию Марциала восходит современное понимание эпиграммы как короткого насмешливого стихотворения, обычно построенного на контрасте постепенной экспозиции и неожиданного завершения, заключительной «остроты» (пуант) . Такого рода эпиграмма сложилась во французской поэзии XVI - XVII веков. Временем расцвета эпиграммы в европейской литературе считается XVIII век (Вольтер, Ж. Б. Руссо, Г. Э. Лессинг, в России - А. П. Сумароков) . Параллельно развивалась эпиграмма, представляющая собой непосредственный отклик на злободневные события, часто политические. Помимо названных, к мастерам острых сатирических эпиграмм относят Ж. де Лафонтена и П. Д. Э. Лебрена во Франции, Р. Бёрнса в Англии, Г. Гейне в Германии


УМОЛЧА́НИЕ — термин русской поэтики, стилистическая фигура, заключающаяся в том, что начатая речь прерывается в расчете на догадку читателя, который должен мысленно закончить ее. Стилистический эффект У. заключается иногда в том, что прерванная в волнении речь дополняется подразумеваемым выразительным жестом.
Пример У. у Пушкина в «Скупом рыцаре»:

А этот? Этот мне принес Тибо —
Где было взять ему, ленивцу, плуту?
Украл, конечно, или, может быть ,
Там на большой дороге, ночью, в роще ...

подразумевается: «убил и ограбил». Или в «Бахчисарайском фонтане»:

Но слушай: если я должна
Тебе ... кинжалом я владею,
Я близ Кавказа рождена.

Соответствующим жестом заканчивается басня Крылова «Гуси»:

Баснь эту можно бы и боле пояснить —
Да чтоб гусей не раздразнить...
подразумевается: «лучше помолчим».

Но иногда У. бывает настолько сложно, что читателю трудно догадаться о действительном продолжении фразы, например:

Хотя страшился он сказать,
Нетрудно было б отгадать ,
Когда б ... но сердце, чем моложе,
Тем боязливее, тем строже,
Хранит причину от людей
Своих надежд, своих страстей.
(М. Лермонтов)

Нет, вам красного детства не знать,
Не прожить вам спокойно и честно.
Жребий ваш ... но к чему повторять
То, что даже ребенку известно.
(Н. Некрасов)

На У. основан редчайший в практике поэтов стилистический оборот у В. Маяковского: фраза прервана на полуслове, на рифме, состоящей из трех кратких слов, которые вне контекста были бы совершенно бессмысленны:

И эту секунду
бенгальскую,
громкую
Я ни на что б не выменял, —
я ни на ...
Из сигарного дыма
ликерной рюмкою
вытягивалось пропитое лицо Северянина.
(«Облако в штанах»)

Близка к фигуре У. прерванная на рифмующемся полуслове фраза в стихотворении М. Светлова «Гренада»:

Я видел: над трупом
Склонилась луна
И мертвые губы
Шепнули: — Грена ...

Или в поэме П. Антокольского «Сын»:

Какой итог, какой душевный опыт
Здесь выражен, какой мечты глоток?
Итог не подведен, глоток не допит.
Оборвалась и подпись: «В. Анток ...»

Еще более разительный пример У. в сочетании с ретардацией у Маяковского в «Стихах о советском паспорте»: начав в конце первой строфы фразу «Но эту... », поэт оборвал ее и повел на протяжении девяти строф повествование о паспортах других, несоветских государств, затем — о советском паспорте, и лишь в конце десятой строфы он повторил оборванную фразу, закончив ее великолепным в своей выразительности агитационным восклицанием. Здесь Маяковский повторил и развил прием, примененный А. Пушкиным в поэме «Граф Нулин»:

Он входит, медлит, отступает,
И вдруг упал к ее ногам,
Она ... Теперь, с их позволенья,
Прошу я петербургских дам
Представить ужас пробужденья
Натальи Павловны моей
И разрешить, что делать ей?
Она , открыв глаза большие,
Глядит на графа — наш герой
Ей сыплет чувства выписные...

В научной литературе наблюдается смешение понятий «стилистический прием» (риторический прием) и «стилистическая фигура» (риторическая фигура», «фигура речи»). Так, например, в статье Л.А. Новикова «Противоречие как прием» рассматриваемое им явление противоречия названо и «фигурой речи», и «тропофигурой», и «приемом» [Новиков 1995: 331]. Необходимость же разграничения стилистического приема и стилистической фигуры неоднократно подчеркивалась исследователями (например, [Бернацкая 1988: 101; Пекарская 1995: 90]. Предпринимаются и попытки разведения этих двух понятий. На основе анализа существующих работ Г.А. Худоногова в своей статье «О соотношении понятий «стилистический прием», «стилистическая фигура», «стилистическое средство» предпринимает попытку определить свое понимание данной проблемы [Худоногова, 1999: 114-119].

В «Экспериментальном системном толковом словаре стилистических терминов» С.Е. Никитиной и Н.В. Васильевой стилистический прием трактуется как «способ организации высказывания / текста, усиливающий его выразительность» и отмечается, что фигуры речи «употребляются как стилистический прием», при этом стилистический прием и фигура речи рассматриваются как родовидовые понятия [Никитина, Васильева 1996: 131, 141].

Аналогично рассматривается соотношение этих двух понятий в диссертационном исследовании В.Я. Пастуховой: «Стилистический прием мы понимаем как способ, который сознательно, с определенной целью используется поэтом, писателем для более точного выражения своей мысли, для усиления образно-выразительной функции речи. Он выступает как общее, родовое по отношению к частному, видовому - троп, фигура» [Пастухова 1980: 10].

Г.Я. Семен, исследуя парадокс, утверждает, что «появление непредсказуемых элементов для создания выразительности, усиления внимания читателя - нормативно с точки зрения стилистики, предметом изучения которой являются средства создания выразительности, образности, пути воздействия этой образности на читателя. Прием не является отклонением от нормы в стилистике…» [Семен 1985: 53].

Стилистическим приемом может быть только мотивированное стилистическим заданием и организацией контекста отклонение от нормы. Если же отклонение от нормы не мотивированно, перед нами не стилистический прием, а речевая ошибка [Худоногова 1999: 114-119].

Так, В.А. Маслова пишет: «Приемы - это способы использования средств языка, это система организации языковых средств в момент производства текста…» [Маслова 1992: 278-279].

И.В. Арнольд, отмечая, что, по мнению некоторых исследователей (в частности И.Р. Гальперина), основным признаком приема является намеренность и целенаправленность его употребления, пишет: «…нельзя не признать, что и в слове «прием», и в слове «средство» есть свой компонент целенаправленности». Поэтому отличительным признаком приема она называет «…типизированность того или иного поэтического оборота, а не его целенаправленность» [Арнольд 1982: 54].

Исследователь И.Р. Гальперин (1954), отождествляя стилистический прием и стилистическое средство, основным признаком стилистического приема считает именно типизированность, не только целенаправленность: «Чем же отличается стилистическое средство (или, что то же самое, стилистический прием) от выразительных средств, наличествующих в литературном языке? Стилистический прием есть обобщение, типизация , сгущение объективно существующих в языке фактов, средств для выражения мысли. Это не простое воспроизведение этих фактов, а творческая их переработка. <…> Любое выразительное средство языка может быть использовано как стилистический прием, если оно типизировано и обобщено для определенных целей художественного воздействия» [Гальперин 1954: 114-119].

Учитывая рассмотренные выше точки зрения исследователей на проблему соотношения понятий «стилистическая фигура» и «стилистический прием», мы вслед за Г.А. Худоноговой стилистический прием определяем как способ организации стилистически значимого высказывания (текста) при помощи тех или иных средств языка с целью определенного воздействия на читателя (слушателя).

Под стилистическим средством понимается языковая единица, обладающая стилистическим значением и в силу этого служащая материалом для построения того или иного стилистического приема.

Стилистический прием и стилистическая фигура рассматриваются нами как родовидовые понятия.

Настоящее исследование посвящено изучению стилистического приема умолчания как одного из компонентов общения, который рассматривается в контексте масс-медиального дискурса.

Умолчание - важный элемент человеческой коммуникации. К нему прибегают, когда говорящий не желает выйти за рамки этикетных или социальных норм, когда он щадит собеседника, когда слово или выражение осознается личностно важным и потому трудно вербализуемым, либо когда умолчание выступает в качестве намека на невыразимое, несказанное.

Умолчание привлекало и активно привлекает внимание русистов. Термин умолчание рассматривался в русской поэтике [Квятковский 1966: 200]. В отечественной лингвистике умолчание было исследовано, прежде всего, в стилистике, где рассматривалось как фигура речи такими авторами, как И.Б. Голуб, В.П. Москвин, А.П. Сковородников, в риторике Е.Н. Зарецкой.

Умолчание как «изобразительная эллиптичность» было предметом интереса В.В. Виноградова. Ученый соотносил умолчание с полисемантичностью художественного слова, его способностью к отражению ассоциативно связанных с ним образов. Академик полагал, что умолчание как прием поэтики имеет различные формы выражения. В.В. Виноградов на материале произведений А.С. Пушкина анализирует такое умолчание, которое предполагает «изображение предмета, действия посредством называния сопутствующих явлений или сразу результатов событий» [Виноградов, 1941: 114-119].

В современной лингвистике по-разному понимается умолчание. Одни исследователи полагают под умолчанием недоговоренность фраз, слов, отражающую высокую эмоциональность речи, апозиопезис [там же].

Другие учёные считают, что при умолчании говорящий сознательно обрывает высказывание и предоставляет адресату догадаться о недосказанном, а при апозиопезисе говорящий не может продолжать речь из-за наплыва чувств (например, О.В. Пузанова, Д.Э. Розенталь, Е.В. Джанджакова, Н.П. Кабанова, М.А. Шелякин). Существует понимание умолчания как элемента фабулы, композиции художественного произведения, например детектива (такими авторами, как В.И. Гусев, 1972, С.М. Козлова, 2000). Умолчание рассматривается как форма проявления подтекста художественного текста (О.Н. Емельянова, 2003, Л.Д. Ржевский, 1990). С синтаксических позиций значение умолчания исследовалось в работах (Е.М. Галкина-Федорук, 1982, А.П. Сковородников, 1981, М.А. Шелякин, 2001).

А.И. Гальперин рассматривает умолчание как одну из характерных особенностей живой разговорной речи, используемых как стилистический прием. В речи умолчание обычно является следствием сильного наплыва чувств, мешающего закончить речь, или иногда - нежелания продолжить мысль. Автор приводит пример:

If you continue your intemperate way of living, in six months" time….

В данном случае умолчание является результатом нежелания продолжить мысль. Из придаточного предложения условия становится более или менее ясным, что должно быть высказано в главном предложении. Умолчание здесь смягчает силу приговора.

С другой стороны, в таком предложении, как

You just come home and I"ll… (сказанном рассерженным отцом по телефону своему сыну), умолчание является результатом наплыва чувств, сильного возбуждения, которое мешает говорящему логически закончить мысль. Для говорящего самого мысль не совсем ясна. Но можно сказать, что основное содержание этого сильно эмоционально-окрашенного высказывания - угроза.

В живой речи умолчание часто сопровождается жестом и мимикой. Кроме того интонация тоже в значительной степени раскрывает содержание той части высказывания, которое остается невысказанной. Ни мимика, ни интонация не могут быть изображены средствами письменной литературной речи. Да это и естественно. Само умолчание, как было указано выше, является характерной чертой устного типа речи, где лишь ситуация способна раскрыть содержание высказывания. Однако, умолчание может выступить в качестве стилистического приема, сильно повышающего эмоциональную напряженность высказывания. Обычно умолчание проявляется в авторской речи и в стихах.

Например:

And oh! if e"er I should forget, I swear - But that"s impossible, and cannot be. (Byron)

Характерно, что как стилистический прием, умолчание чаще всего употребляется после придаточных предложений условия. Это вполне объяснимо. Само условие бывает настолько ясным и четким с точки зрения возможностей его реализации, что нет необходимости его уточнять.

Умолчание не следует смешивать с теми случаями, когда, в реальных условиях общения двух лиц, речь одного из них оказывается незаконченной из-за того, что собеседник его перебивает. Так, например:

А - I shall never

В - You always «shall never»

Умолчание не обязательно реализуется в сложноподчиненных предложениях. Конечно, придаточные условия создают наиболее благоприятную обстановку для использования этого стилистического приема, в особенности, когда сама формулировка подсказывает, хотя бы приближенно, содержание результативной части. Но бывают такие формы умолчания, которые ничего не подсказывают. Раскрытие содержания возможно только при привлечении очень широкого контекста. Так одно стихотворение Шелли называется «То -». Здесь умолчание может быть расшифровано только узким кругом людей, для которых содержание самого стихотворения подскажет адресат.

В разговорной английской речи обособилось фразеологическое сочетание good intentions but, построенное на умолчании, значение которого выявляется в противительной функции but. Таким образом, характерная черта живой разговорной речи - незаконченность высказывания - будучи типизированной, оседает в словарном составе языка в качестве фразеологической единицы, являющейся выразительным средством языка

По мнению И.В. Арнольд [Арнольд 1981: 229], в стилистике текста следует различать не только умолчание, но и близкий к нему апозиопезис. Оба эти средства состоят в эмоциональном обрыве высказывания, но при умолчании говорящий сознательно предоставляет слушателю догадаться о недосказанном, а при апозиопезисе он действительно или притворно не может продолжать речь от волнения или нерешительности:

* Now look here, Anson… (The Rich Boy)

* It was more than the question of… of… (The Bridal Party)

* Did you say «Kismine» or… (The Diamond as Big as the Ritz)

Рассмотрим трактовки данного понятия предлагаемых интернет-словарями.

«Словарь литературных терминов» (URL:http://litterms.ru/u/311) предлагает следующее определение:

УМОЛЧАНИЕ - стилистический прием, при котором выражение мысли остается незаконченным, ограничивается намеком, начатая речь прерывается в расчете на догадку читателя; говорящий как бы объявляет, что не будет говорить о вещах, не требующих подробного или дополнительного объяснения. Нередко стилистический эффект умолчания заключается в том, что неожиданно прерванная речь дополняется выразительным жестом.

Иную трактовку данному явлению даёт «Словарь лингвистических и литературных терминов» (URL:http://do.gendocs.ru/docs/index-364182.html? page=5):

Умолчание (aposiopesis, Gr.aposiopan хранить молчание) - стилистический прием внезапной паузы, обрыва в речи из-за невозможности или нежелания говорящего продолжать говорение.

В словаре «Академик» (URL:http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/276801) находим следующее толкование:

Умолчание - намеренный обрыв высказывания, передающий взволнованность речи и предполагающий, что читатель догадается о невысказанном. Умолчание широко используется при манипулировании сознанием, но проводится скрытно. Литератор, пользующийся этим стилистическим приёмом, ограничивается намёком.

«Новый толково-словообразовательный словарь русского языка» (Автор Т.Ф. Ефремова) (URL:http://poiskslov.com/word) предлагает следующее определение: умолчание ср. 3) Служащий для усиления выразительности речи стилистический прием, при котором выражение мысли остается незаконченным, ограничивается намеком; фигура умолчания (в литературоведении).

В нашей работе мы вслед за И.В. Арнольд [Арнольд 1981: 229] рассматриваем умолчание как стилистический прием, когда говорящий сознательно предоставляет слушателю догадаться о недосказанном.

Таким образом, стилистический прием и стилистическая фигура рассматриваются нами как родо-видовые понятия. Стилистический прием определяем как способ организации стилистически значимого высказывания (текста) при помощи тех или иных средств языка с целью определенного воздействия на читателя (слушателя).

Стилистическая фигура - также способ организации стилистически значимого высказывания, но это способ, в основе которого лежит модель, заданная в языке и построенная по принципу отклонения от нормы.

Стилистическим приемом может быть только мотивированное стилистическим заданием и организацией контекста отклонение от нормы.

Умолчание, апосиопеза, апосиопезис это стилистическая фигура, заключающаяся в намеренном опущении существенных деталей выражения; недосказанность, незавершенность речи. Согласно с традиционной классификацией стилистических приёмов умолчание относится к фигурам мысли.

Происхождение

Традиция использования приёма умолчания проистекает из античной риторики. Экспрессивные выражения с незаконченной мыслью в форме угрозы свойственны поэзии Древней Греции и Древнего Рима. Апосиопезу содержит известная латинская фраза из эпического произведения Вергилия «Энеида» (І в. до н. э.) «Quos ego!» («Я вас!»), которой Нептун укрощал ветры.

Умолчание в художественной речи

В художественном языке умолчание заключается в умышленном прерывании автором своей речи с целью избегания слов, которые по эмоциональным причинам он не желает произносить. Умалчиваются обычно явные понятия, которые легко определяются контекстом, т. е. недосказанность такого рода предполагает домысел читателя, способность самостоятельно закончить мысль с помощью намёка.

Таким образом, опущение заключительной части высказывания, скрытие его смысла, концентрирует внимание на конкретном понятии.

Умолчание употребляется как в поэтических, так и прозаических текстах с целью усиления выразительности, экспрессивности речи, акцентирования основных идей и активизации читательского мышления. В классической русской поэзии приём использовался также как способ обойти цензуру. Примечательно, что письменным выражением фигуры умолчания зачастую является знак многоточия.

Умолчание в русской литературе

Приём умолчания использовали мастера классической русской литературы – А. С. Пушкин, И. А. Крылов, М. Ю. Лермонтов, Н. В. Гоголь, А. А. Блок, Н. А. Некрасов, В. В. Маяковский, И. А. Бунин, Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов и др.

Апосиопеза преобладает в русских стихотворных жанрах , что подчёркивает таинственность, недоговорённость поэтического языка. Особое место фигура занимает в творчестве А. С. Пушкина, умолчания содержит ряд сочинений поэта – «Ненастный день потух…» (1824 г.), «Граф Нулин» (1825 г.), «Бахчисарайский фонтан» (1827 г.), «Станционный смотритель» (1831 г.), «Борис Годунов» (1831 г.), «Скупой рыцарь» (1836 г.).

Пример использования умолчания:

Никто её любви небесной не достоин.
Не правда ль: ты одна… ты плачешь… я спокоен;
…
Но если …
(А. С. Пушкин «Ненастный день потух…», 1824 г.)

В русской поэзии умолчание также может быть представлено в виде намеренного нарушения рифмы.

Умолчание в ораторском искусстве

Приём умолчания широко употребляется в публичных выступлениях ораторов для привлечения внимания слушателей, развитие их творческого воображения; распространён в языке дипломатии.
Нарочито незаконченные выражения часто встречаются в разговорной речи: «Если это не будет сделано, то…» и т. д.

Связь с другими приёмами

С апосиопезисом схож эллипсис – риторическая фигура убавления, состоящая в пропуске элемента высказывания, легко подразумеваемого слова.

Приём, противоположный умолчанию – просиопеза.

Фигура умолчания сохраняется в современной литературе при развитии форм её воплощения.

Слово апосиопезис произошло от греческого aposiopesis, что в переводе означает умолчание, недомолвка.