Минский (Виленкин) Николай Максимович родился в бедной еврейской семье. В 1875 году окончил Минскую гимназию, в 1879 - юридический факультет Петербургского университета. В дальнейшем занимался литературной деятельностью. Его первые стихотворения были написаны на «гражданские темы». В 1882 г. Минский перед заключением брака с писательницей Ю. Яковлевой принял православие. С 3.04.1886 стал присяжным поверенным в Санкт-Петербурге. В 1889 Минский выпустил книгу «При свете совести», где изложена его «теория» мэонизма, провозглашающая, что самое главное для человека «небытие», «внежизненная правда», «внесуществующее и непостижимое» (мэ он значит по-гречески не сущий).

В 1900 , Минский, В. Розанов и другие основывают в Петербурге Религиозно-Философское Общество, ставившее целью сблизить русскую интеллигенцию с церковью.

В 1905 Минский, как и большинство интеллигентов, сочувствовал революции и социал-демократии. Вместе с возглавлял легальную большевистскую газету «Новая Жизнь», в которой, в частности, в тот период была напечатана известная статья В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература». Минский как редактор и издатель был арестован, однако затем выпущен под залог. С 1906 жил за границей в Париже, став одним из вождей русского декадентства и символизма, проповедовавшим культ красоты и наслаждения и объявившим войну общественным тенденциям в искусстве, как наносящим вред «чистоте» художественного творчества.

Вернулся в Россию в 1913 после амнистии, но с началом Первой мировой войны в 1914 эмигрировал окончательно. В начале 20-х годов жил в Берлине, основал там в 1921 «Дом искусств», затем переселился в Лондон, где был сотрудником советского полпредства. С 1927 жил в Париже.

Развивал учение о двух путях добра - эмпирико-рациональном и мистическом. Религиозно-философская концепция изложена в трактатах «При свете совести» (1890) и «Религия будущего» (1905).

Раннее творчество Минского (киевский период), наряду с романами Иеронима Ясинского, Виктора Бибикова относят к неоромантической ветви предсимволизма.

Дмитрий Мережковский оценивал поэзию Минского как пролагающую пути в будущее. Его философские и мистические воззрения он возводил к герметически-гностической традиции. Характеристика поэзии Минского Мережковским выявляет в ней именно те черты, которые вообще типичны для «декадентства» (пессимизм, патология, тоска по смерти, ирония, склонность к рефлексии и др.)

Возводил Минского в ранг основного, хотя и не первоклассного представителя раннего символизма. Особенно высоко он оценивал стихотворение «Город смерти», в котором сконцентрированы все существующие признаки «диаволического» мира.

Есть город мировой, земным прослывший раем,
Где наслаждение всевластно, как закон,
Где гордый вольностью народ стал управляем
Искусством поваров и сладострастьем жен.
Привлечены молвой о таинствах разврата,
В тот город с давних пор за счастьем люди шли,
Там золото и стыд губили без возврата,
Чтоб разнести порок по всем концам земли.
А город процветал. Потоком все растущим
Он разливался вдаль, шумнее с каждым днем,
Все ближе подходил к предместиям цветущим,
Все выше к небесам. И стало тесно в нем.
Тогда народ взглянул с тревогой на кладбища:
К чему такой простор для праздных мертвецов?
Не все ль равно, где спит бездушный прах отцов?
И было решено встревожить их жилища.
Под шумным городом, глубоко под землей,
Прорыли тихий ад, объятый вечной мглой,
Все кости грудами свезли на новоселье
И вместе заперли, навеки разлучив
С землей родных могил, с корнями грустных ив.
Раз в месяц вход для всех свободен в подземелье.
И любопытные, за провожатым вслед,
Со свечками в руках, толпою похоронной,
Вступают медленно в обитель смерти сонной,
Где ждет их наяву ужасный сон иль бред.
Далеко под землей зияют переходы,
Сплетаясь, расходясь, как длинный ряд гробов.
Оттуда веет ночь удушьем погребов.
А там, где наверху течет река, чрез своды
Сочатся капли слез на позабытый тлен,
На кости желтые, лежащие вдоль стен.
Тем грудам нет числа. Их строй однообразный
Поднялся с двух сторон, как в просеках у нас
Дрова в поленницы слагают про запас.
И груду каждую пестрит крестообразно
Узор из черепов. Чреда забвенных лет
На них кидает пыль - единственный свой след.
К стенам прикреплены, там надписи повсюду
Ведут ненужный счет изгнанникам гробов.
Порою проводник укажет вам на груду,
Где вместе сложен прах героев и бойцов.
Вот пришлые враги, вот витязи отчизны,
Здесь спят мятежники, а там их палачи.
Казалось, их вражда сильнее самой жизни,
Весь мир дрожал, когда стучали их мечи.
Теперь они - друзья. Их вечному досугу
Соседство не грозит. Обращены друг к другу,
Их черепа глядят, слепые, в мрак слепой,
Смеясь беззвучно друг над другом и собой.
Другие надписи, но полные значенья,
Темнеют вдоль пути на мраморных досках, -
О смерти, о судьбе стихи иль изреченья
Всех мудрецов земли, на разных языках, -
(Затея зодчего, кто строил эти своды).
То вечный плач людей о бренности природы,
О том, что под луной все - суета сует,
Что всех счастливей тот, кто не родился в свет.
При жизни тем словам беспечно все внимали,
Как грому дальнему, как ропоту валов.
Теперь взирает смерть на скорбные скрижали,
Безмолвно вопия о правде страшных слов.
Но посетители, проводнику внимая,
Проходят мимо них, не глядя, не читая.
Спешат, чтоб облегчить и мысль, и взор, и грудь.
Случалось, тишины не выдержав и страха,
Вдруг песню резвую затянет кто-нибудь.
Ей эхо вторило, дробясь о груды праха.
Все ускоряли шаг, спеша от мертвецов
К сиянью дня, где смерть - лишь слово между слов.
Однажды в этот ад, средь прочих, в день урочный
Спустился юноша с подругой молодой, -
Художник наших дней, усталый и порочный,
Лишь необычное считавший красотой.
Увидев смерть кругом, дыша сырой могилой,
Он в ужасе умолк, но, победив испуг,
С улыбкою шепнул:
«Здесь холодно, мой друг.
Сильней прижмись к руке своею грудью милой.
Как хорошо теперь… Не странно ль! Смерти вид
Не испугал меня, а будит и живит…
Как за стеной мятель возобновляет сладость
Привычной комнаты и ласку камелька,
Так, может быть, и смерть рождает жизни радость.
Кто знает, не ее ль холодная рука,
Желая оборвать, натягивает струны
Страстей и разума, и грезы вечно юной?
На черном ужасе перед могильным сном,
Как звезды в тьме ночной, невидимые днем,
Сильней горит любовь, мерцает светоч веры.
Быть может, нужно так, чтоб смерть была без меры
Страшна, уродлива. Не то бы замер смех,
Исчезла б праведность, а вместе с ней и грех.
Представь: здесь, под землей, цветной альков открытый.
Лампадки скудный луч… Я спал, проснулся вдруг
И вижу - этот свод и стены… Склад забытый
Костей и черепов, грозящих мне вокруг.
Молчанье вечности над ним отяготело…
А рядом - ты! Блестит твое нагое тело,
Как теплый мир любви, в который Бог вдохнул
Стыдливость и соблазн, обвеяв ароматом…
О, как бы жадно я к тебе в тот миг прильнул!
И тишина, и мрак, и праха каждый атом, -
Все гнало бы меня в объятия твои,
И я бы скрылся в них, бежал в забвенье счастья.
Во след за нами смерть замкнула б рай любви,
И стала бы сама на страже сладострастья…»
Так юноша сказал. Потом, замедлив шаг,
Стал надписи читать:
«Взгляни на доски эти
И письмена прочти. Печальный бред столетий!
Над грудами костей приличный скорбный стяг!
Та лож, что все твердим, как мертвецов хороним, -
Про суету земли, страдание и зло.
Послушай… Кровь мою желание зажгло…
Дадим толпе пройти, - мы после их догоним.
Хочу средь этих стен прильнуть к твоим устам,
Хочу прославить жизнь любви лобзаньем звучным,
Хочу счастливым быть назло всем мудрецам
С их изреченьями и опытом докучным!»
Так говоря, они отстали от других.
И проводник с толпой ушли, не видя их,
И скрылись за углом. Тогда он, дерзновенный,
Прижавши грудь к груди, уста с устами слил,
И жгучим, медленным лобзаньем возмутил
Безмолвье катакомб и смерти сон священный.
Кругом молчало все. Бесплотные уста
Сливали на стене две трепетные тени.
И надпись древняя гласила в отдаленьи:
«Суетствие сует и все есть суета».
Подруга первою очнулась от объятья.
Пригладив волосы, поправив складки платья,
Воскликнула: «Стыдись!» - и бросилась вперед.
Но на распутьи ждал их случай и в проход
Извилистый повел неверною дорогой.
Сначала шли они, смеясь, рука с рукой.
Но, долго никого не видя пред собой,
Насторожили слух и стали звать с тревогой.
Ответа не было. И кинулись назад
Они к распутию, но в сторону попали.
И каждый шаг их вел все глубже в темный ад,
Все дальше от людей. Они на миг привстали,
Вперив друг в друга взор, в надежде на совет.
Но каждый на лице другого, как ответ,
Увидел ужас свой. И первый крик испуга
Чужими сделал их. Как молния стрелой
Два деревца сразит, расцветших друг близ друга,
И, почернев, лежат, разлучены землей,
Когда-то в воздухе сплетенные вершины, -
Так ужас, налетев, развеял в миг единый
Их долгую любовь. Бежать, догнать скорей!
И оба ринулись, но он бежал быстрей
И вскоре был один. Прикрыв свечу рукой,
Крича и голоса пугаясь своего,
Он мчался в дальний мрак. И все вокруг него
Преобразилось вдруг и связью роковою
Глубоко с ним срослось. То был не прежний свод,
Теперь давил он грудь. И мрак висел не тот,
Он пленника сжимал в объятиях тлетворных.
Напрасно он бежал по сети склепов черных,
Метался в стороны. Бежал во след за ним
Подземный лабиринт и с злобным постоянством
Дороги все вели к распутиям глухим,
И разбегались вновь, смеялись над пространством.
Как выход отыскать? Как различить пути?
И мысль мелькнула в нем: по надписям идти.
Он первую прочел и отшатнулся с криком:
«С надеждою простись, вступающий сюда!»
И снова он бежал, слабея иногда
И силу черпая в своем порыве диком.
На перекрестке двух проходов он задел
За шаткий холм костей и грохнул прах истлевший.
И, кинувшись к свече, на землю полетевшей,
«О счастье!» - крикнул он: огонь еще горел.
Там, лежа на земле, очнулся он впервые.
В ушах носился звон, и круги огневые,
Рождаясь, расходясь, пестрили темноту.
И молот бил в груди, и желчь была во рту.
Он закрывал глаза, желая впасть в забвенье,
Но ужас, вглубь души ныряя на мгновенье,
Опять всплывал на ней - и снова в сердце стук
И вихорь в голове. И он, обняв колени,
По-детски всхлипывал и бился в исступленьи,
И сам себе грозил…
Но вот неясный звук
Послышался вдали… Припев ли песни странной
Иль смех раскатистый… С надеждою нежданной
Он шел, уставясь в мрак. Все ближе, все слышней…
Он повернул в проход и подошел - к подруге.
Ни разу до сих пор не вспомнил он о ней.
С улыбкой на лице она сидела в круге
Разбросанных костей.
«Не тронь! Мои, мои!»
И смехом залилась и крикнула: «Уйди!
Ты сделался седой… Когда мы были дети,
Ты погубил меня… Бери игрушки эти…»
Он слушал бред ее и бредил сам, шепча.
Вдруг сделалось темней. Из двух одна свеча
Погасла, зашипев, другая догорала.
И долго тот огонь боролся с темнотой,
Метался, вспыхивал и чуть мерцал звездой.
Казалось, то душа, страдая, умирала.
И тени черные, родной почуя мрак,
Зареяли кругом бесшумными крылами.
И человек глядел безумными очами
На страшный спор, и знал, что одолеет враг.
Вот пламя пред концом взметнулося высоко.
Так, пригвожден к одру болезнию жестокой,
Больной, завидя смерть, остаток сил сберет,
Поднимет голову, всех взором обведет
И грузно падает, покорствуя недугу.
В последний раз огонь и человек друг другу
Послали долгий взор, бессильные помочь.
В последний раз они с томленьем несказанным
Упились зрелищем - увы - теперь желанным.
И вот огонь погас и воцарилась ночь.
И в тот же миг в тиши могилы непробудной
Раздался сдавленный, протяжный, долгий крик.
То юноша кричал - теперь уже старик.
Он силы все напряг в надежде безрассудной,
Что к людям, через свод, дойдет призывный стон.
Но не достиг земли призыв из подземелья.
А если б и достиг, то был бы заглушен
Немолчным грохотом столичного веселья.
Весенний день тогда на небе догорал
И сыпал золото на площади и зданья.
Прощаясь, низкий луч фронтоны озарял,
Вливая кровь зари в немые изваянья.
Про Божий храм твердил призыв колоколов.
Но слитный гром колес, бичей и голосов,
И ранние огни, и светлые наряды
В двойном сиянии зари и фонарей,
Улыбки женских лиц и вкрадчивые взгляды -
Все предвещало ночь соблазна и страстей.
И город мировой, тревожный и порочный,
Перестилал альков для оргии порочной…
Чрез день в подземный мир служители вошли
И там безумную и рядом труп нашли.
По бреду женщины и жалобам смущенным,
По виду юноши, по следу ног в пыли
И по чертам лица, от крика искаженным,
Ищейки новостей страданья их прочли.
Два дня об их судьбе газеты все вещали,
И любопытные тот угол посещали,
Где юноша погиб. И был на месте том
Воздвигнут столб с доской и надписью поэта,
В том крае славного:
«Таинственным путем
Судьба нас привела в обитель тьмы из света.
Нам дан был проводник - мы от него ушли.
Подруга нам дана - ее мы развратили.
Два ярких светоча сияют нам вдали,
Но сами - прах, они лишь прах нам осветили.
Безумец бредит вслух, и, населяя тьму
Детьми своей мечты, во тьме не жаждет света,
А мудрый вопиет неведомо к кому.
Но глух нависший свод - и нет ему ответа».

Николай Максимович Минский

Минский Николай Максимович (Виленкин) (1855/1937) - русский писатель, поэт, философ. На пути творческого становления интересовался различной тематикой (народной, социальной). Однако впоследствии выбрал мистическое направление, созвучное многим идеям русской философии конца XIX - начала XX в. («Город смерти» и др.).

Гурьева Т.Н. Новый литературный словарь / Т.Н. Гурьева. – Ростов н/Д, Феникс, 2009, с. 174.

Минский Николай Максимович (наст. фам. Виленкин) – русский поэт, философ, публицист. Окончил юридический факультет Петербургского университета (1879). В начале творчества выступал как продолжатель некрасовских традиций, был связан с народничеством. После цензурных гонений в мировоззрении Минского произошел перелом. В 1884 он подверг критике теорию «утилитарного» искусства, «поднял мятежное знамя индивидуализма, самообожествления, эстетизма». Выдвинул теорию «несуществующих святынь» – меонов, которая подверглась критике со стороны различных философских направлений. Материалисты усматривали в ней «самый несомненный дуализм , но только прикрытый псевдоромантической терминологией» (Плеханов Г.В. Избр. философские произведения, т. 3. М., 1957, с. 428), идеалисты – «наивнейший реализм и поверхностнейший эмпиризм» (Волынский А. Критические заметки.– «Северный вестник», 1890, № 2, отд. 2, с. 104). Однако идейные искания Минского, оригинальная форма его произведений (синтез религиозно-философского трактата и поэтической фантазии) нашли отклик у молодого поколения символистов. В первые послереволюционные годы он пишет статьи об опасности, грозящей творческому духу, хранителям интеллекта, создает философскую мистерию «Кого ищешь?» (1922). В «Манифесте интеллигентных работников» (1923) критикует К. Маркса за принижение роли интеллигенции, дает свою квалификацию общественных групп, согласно которой общество всегда распадается на класс творцов материальных и духовных ценностей и класс «властодержавцев».

Л.А.Сугай

Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин , А.А. Гусейнов , Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. II, Е – М, с. 575-576.

Минский Николай Максимович (наст. фам. Виленкин) (15(27).01.1855, Глубокое Виленской губ. - 2.07.1937, Париж) - поэт, философ, публицист, переводчик, один из зачинателей рус. символизма. Окончил юридический ф-т Петербургского ун-та (1879). После ун-та служил домашним учителем, присяжным поверенным, архивариусом в банке, но служба мало интересовала Минского, с юношеских лет посвятившего себя литературе. В начале творчества выступил как певец «народной скорби», продолжатель некрасовских традиций, был непосредственно связан с народничеством. Его первый сборник стихотворений был изъят цензурой и уничтожен (1883). После цензурных гонений в мировоззрении Минского произошел перелом. В 1884 г. он публикует статью «Старинный спор», которая считается первым в России литературным манифестом декадентства и в которой Минский подверг критике теорию «утилитарного» искусства, поставившую русскую музу на службу публицистике. Главным критерием художественности он признал искренность художника, творческая личность которого обожествлялась. Мысль о художнике - творце новой реальности - становится ведущей в эстетике символистов. В кн. «При свете совести. Мысли и мечты о цели жизни» (1890) в противовес отечественной традиции народолюбия, самопожертвования, которая, по Минскому, ведет к растворению личности в массе, отречению от индивидуальности и творчества, Минский «поднял мятежное знамя индивидуализма, самообожествления, эстетизма» (Новая русская книга. Берлин. 1922. № 8. С. 40). Здесь М. выдвинул теорию «несуществующих святынь» - меонов (от греч. me on - небытие, несуществующее). Меоны находятся вне мира явлений, их нельзя ни понять, ни даже помыслить в рештьной жизни, но душа, ненавидя действительность, жаждет прорваться к ним. Стремление познать непознаваемое, невозможное, несуществующее, растворенное во Вселенной («абсолютное небытие», Бога), практуется автором как высшая цель человека, единственный путь осознания им полноты бытия. В меонизме Минского нетрудно увидеть соединение различных идеалистических учений (от вост. мистики и Платона до непознаваемой Кантовой «вещи в себе» и совр. М. богоискательских теорий). Идеи меонизма Минский пытался воплотить в произведения различных жанров: в лирике («Два пути», 1900), в драматургии («Альма», 1900), в критике и публицистике («О двух путях добра», 1903 и др. статьи). В качестве трибуны для пропаганды своей теории Минский активно использовал Религиозно-философские собрания (1901-1903), одним из организаторов которых являлся. Цель собраний он видел в том, чтобы повернуть русскую интеллигенцию лицом к религиозным вопросам. Уверенность, что «можно создать религиозное мировоззрение не вопреки разуму и не тайком от него, а при его участии», легла в основу книги Минского «Религия будущего (Философские разговоры)» (Спб., 1905). Убежденный в неразрывной связи философии и религии («связь эта теснейшая, как между стеблем и цветком»), Минский призывал предпринять «последний крестовый поход мысли, для того чтобы овладеть святыней» (Там же. С. 1- 2). Ведущий тезис книги: отношение к Богу, новую религию «нужно строить не на вере, а на другом, более глубоком основании - на уверенности» (Там же. С. 4). Правда, автор не уточнял, в чем конкретное различие противопоставляемых понятий. Философские соч. М. лишь условно можно назвать «трактатами»: границы научно-теоретического изложения и художественного творчества здесь размыты. Сам он признавал, что «всегда мечтал об идеальной метафизике, которая, начинаясь теорией познания, завершалась бы легендой и молитвой» (Там же. С. 2). «Меоническая легенда» и «молитва» о едином божестве, добровольно умирающем из любви к множественному миру, явно превалировала над «теорией». Темы, образы, стилистические приемы указанных книг Минского имели непосредственные связи с его стихотворными произв. Идейные искания Минского, оригинальная форма его произв. (синтез религиозно-философского трактата и поэтической фантазии) нашли отклик у молодого поколения символистов, А. Белый в статье «Отцы и дети русского символизма» (1905) назвал Минского среди своих учителей. Революция 1905 г вновь обратила Минского к общественной деятельности и «гражданской» поэзии. Основанная им газ. «Новая жизнь» по существу явилась первой легальной большевистской газетой. Здесь Минский опубликовал «Гимн рабочих» («Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»). Свой недолгий союз с социал-демократами он пытался впоследствии оправдать стремлением придать революционному движению религиозный характер. После закрытия газеты (декабрь 1905 г.) Минский был арестован, а потом эмигрировал. В книге «На общественные темы» (Спб., 1909) он резко критиковал «догматы политиканствующего марксизма», не менее враждебные «идеальным стремлениям интеллигенции, чем тирания бюрократии и насилия реакции» (На общественные темы. С. 198). Полемизируя с М. Горьким об интеллигенции и мещанстве, Минский отстаивал идеи надклассового социал-гуманизма, обратился к проблеме личности в русской истории. Деспотизм в России и подавление личности государством Минский объяснял геополитическими причинами: «отсутствие естественных границ и тысячелетний кошмар» войн за их обретение породили тиранию и не позволяли личности чувствовать себя в безопасности, начать расти и развиваться как живой творческой клетке культуры. Но «под историческим гнетом, - утверждал он, - в русском сознании образовалось новое чувство, новый свет, новый идеал» - социально-гуманитарной любви (Там же. С. 34). Как противоречащую рус. психологии, Минский призывал «выкинуть за борт» теорию исторического материализма (Там же. С. 62). В 1913 г. Минский на короткое время вернулся в Россию, а затем (уже навсегда) уехал за границу. В первые послереволюционные годы он пишет статьи об опасности, грозящей творческому духу, хранителям интеллекта, о союзе между работниками умственного и физического труда в борьбе против всякого партийного властолюбия, В «Манифесте интеллигентных работников» (1923) он критикует К. Маркса за игнорирование специфики умственного труда и принижение роли интеллигенции, дает свою квалификацию общественных групп, согласно которой общество всегда распадается на класс творцов материальных и духовных ценностей и класс «властодержавцев». В современном мире, по Минскому, капиталисты и политиканы находятся по одну сторону баррикады, а «умственные работники вместе с пролетариями должны бороться против всех господствующих классов и партий» (Современные проблемы. Париж, 1923. С. 136). В этот же период Минский написал философскую мистерию «Кого ищешь?» (1922), в которой отстаивал идеи меонизма. В эмиграции после революции Минский жил сначала в Берлине, где возглавлял «Дом искусства», затем в Лондоне - работал в советском полпредстве, в последнее десятилетие вел уединенную жизнь в Париже. 

Л.А.Сугай

Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина . Сост. П.П. Апрышко , А.П. Поляков. – М., 2014, с. 379-380.

Сочинения: При свете совести. Мысли и мечты о цели жизни. Спб., 1890; О свободе религиозной совести. Спб., 1902; Религия будущего; (Философские разговоры). Спб., 1905; Полн. собр. стихотворений: В 4 т. 4-е изд. Спб., 1907: На общественные темы. Спб., 1909; «Меонизм» Н. М. Минского в сжатом изложении автора // Русская литература XX века, 1890-1910. М., 1915. Т. 2. С. 364-368 (М„ 2004. С. 218-221); Кого ищешь? Мистерия. Берлин, 1922; Ответ на вопрос: «Как вы пережили войну и революцию?» // Новая русская книга. Берлин, 1922. № 8. С. 39-42; От Данте к Блоку. Берлин, 1922; Манифест интеллигентных работников // Современные проблемы. Париж (1922). С. 135- 187.

Литература: Соловьев В. С. По поводу сочинения Н. М. Минского «При свете совести» // Собр. соч. 2-е изд. Спб., 1912. Т. 6 С. 263-268; Михайловский Н. К. О совести г. Минского // Полн. собр. соч. 2-е изд. Спб., 1909. Т. 6. С. 723-747; Плеханов Г. В. О так называемых религиозных исканиях в России // Избр. филос. произв.: В 5 т. М„ 1957. Т. 3. С. 326-437; Блок А. А. Н. М. Минский. Религия будущего: (Философские разговоры) // Собр. соч.; В 8 т. М.; Л., 1962. Т. 5. С. 593-598; Айхенвачъд Ю. И. Минский // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М., 1994; Полонский Г. Поэзия Минского // Русская литература XX века. 1890-1910. М„ 2004. С. 221-241; Радлов 3. Л. Философия Н. М. Минского // Там же. С. 241-244; Мейлах Б. С. Символисты в 1905 году // Литературное наследство. М., 1937. Т. 27-28. С. 167-195; Пайман А. История русского символизма. М„ 1998; Сапожков С. Поэзия и судьба Николая Минского // Ранние символисты: Н. Минский, А. Добролюбов. Спб., 2005. С. 7-87.

Минский (псевдоним; настоящая фамилия Виленкин), Николай Максимович – русский писатель. Окончил юридический факультет Петербургского университета (1879). Начал печататься с 1876 (с 1877 – в «Вестнике Европы»). Стихи М., во многом подражательные и рассудочные, в эти году сочувственно воспринимались народниками. В № 1 подпольной газеты «Народная воля» (сентябрь 1879) опубликована поэма М. «Последняя исповедь», сюжет которой использовал И.Е.Репин в картине «Отказ от исповеди перед казнью» (1879-1885). В 1883 году цензура уничтожила сборник М. «Стихотворения». Находясь в общем русле «поэзии народной скорби», стихи М., однако, далеки от ненависти к угнетателям. В 1884 году М. выступил со статьей «Старинный спор» - первой в России программой «декадентов», декларирующей индивидуализм, доходящий до «самообожествления личности в делании, в творчестве». Стремление человека к идеальному, невозможному, несуществующему, как желание познать бога, растворенного во Вселенной и, следовательно, непознаваемого, даже несуществующего для человека, - парадоксальная основа философской теории М., - меонизма (от платоновского μή όν – несуществующее). Эта теория подвергалась резкой критике и марксистов (Г.В.Плеханов), и идеалистов (В.С.Соловьев, Н.А.Бердяев). Эклектичность философии М., вера в наивный «социал-гуманизм», «равноправный союз интеллигенции и рабочих» объясняют и организацию им «Религиозно-философских собраний», и издание большевистской газеты «Новая жизнь» (1905), фактически руководимой В.И.Лениным. М. печатает здесь «Гимн Рабочих» («Пролетарии всех стран соединяйтесь»), создает сокращенный перевод «Интернационала». В «Новой жизни» были опубликованы статья Ленина «Партийная организация и партийная литература», программа социал-демократов, «Заметки о мещанстве» М.Горького и др. Вскоре М. (как редактор) был обвинен в «призыве к ниспровержению существующего строя» и арестован; после этого поэт уехал за границу. В Париже он написал драматическую трилогию: «Железный призрак» (1909), «Малый соблазн» (1910) и «Хаос» (1912) – о неодолимой власти вещей, полностью подчиняющих себе человека, убивающих его идеалы. После революции М. жил в Берлине, Лондоне (работал в советском полпредстве), Париже. М. перевел «Илиаду» Гомера (1896), произведения П.Верлена, П.Б.Шелли («Королева Мод», «Аластор»), Дж.Байрона, Г.Флобера («Саламбо», 1913). В 1922 году написал философскую драму «Кого ищешь?».

Краткая литературная энциклопедия в 9 томах. Государственное научное издательство «Советская энциклопедия», т.4, М., 1967.

Минский Николай (настоящее имя Николай Максимович Виленкин) - поэт, драматург, переводчик, публицист.

Родился в небогатой еврейской семье.

В 1875 окончил с золотой медалью минскую гимназию. В том же году поступил на юридический факультет Петербургского университета; успешно завершив курс в 1879, получил степень кандидата прав. Но карьера юриста не прельщала Минского. Печататься начал в 1876, опубликовав стихи в «Журнале русских романов и путешествий», в газете «Новое время» («Сон славянина»).

Характеризуя творческую судьбу Минского, Блок отмечал: «...стихи его захватывают несколько эпох, в них отразилось безвременье не только восьмидесятых и девяностых годов, но и годы русской революции, а душа поэта прошла как будто путь еще длинней и радостней - от "гражданских песен" до "песен любви", от Надсона до Вл.Соловьева» (Блок А. СС: в 8 т. Т.5. С.277). Влияние «скорбной музы» С.Надсона на раннего Минского не вызывало сомнений у критиков.

Народнические мотивы, связанные более всего с поэзией Некрасова и Плещеева, нередки в ранней лирике Минского (поэма «На родине», стихи «Наше горе», «В деревне», «На чужом пиру» и др.), но в определенной мере прав был критик С.А.Андреевский, утверждая, что либерализм молодого поэта носил скорее общечеловеческий характер. Оценивая позднее свои первые произведения, Минский писал, что в них выразилась боль «сгорания... на костре любви - к народу, к человечеству...» («О себе», 1922). Довольно широкую известность обрела напечатанная в подпольной газ. «Народная воля» драматическая поэма Минского «Последняя исповедь» (1879), которая нашла отражение в картине И.Репина «Отказ от исповеди перед казнью» (1879-85). Поэма написана в форме диалога между приговоренным к казни юношей-революционером и священником, пришедшим в каземат со словами прощения и утешения. «Не отвергай последний дар любви - / Земной залог Господня примиренья. / Покайся, сын, в грехах...» - просит священник. Осужденный в ответ «кается» в том, что он горячо полюбил «бедных и голодных», что не считал добро «несбыточною сказкой», что «к врагам народным всю жизнь пылал священною враждой», что, «родившись меж рабами», хочет умереть свободным. Гневно обличая «Божьих слуг», которые «с сильнейшими в союзе», он отказывается просить прощения у Всевышнего. Потрясенный священник уходит, уступая место палачу. Поэма, естественно, вызвала резкое недовольство властей.

Тираж первого сборника Минского «Стихотворения» (1883) был почти полностью уничтожен по требованию цензуры за «тенденциозное содержание» (книга вышла в 1887). Также была запрещена к распространению поэма «Гефсиманская ночь» (1884) (за искаженное изображение последних дней жизни Христа).

В середине 1880-х в мировоззрении поэта произошел перелом. В 1884 он опубликовал в киевской газете «Заря» (29 авг.) статью под названием «Старинный спор», ставшую едва ли не первой декларацией русского модернизма. Минский выступил решительным поборником «вечного и чистого» искусства, творимого свободным от злобы дня художником. Эта статья во многом предваряла идеи нарождавшегося в России символизма: культ эстетики, индивидуализма, «мысль об искусстве как преображении мира» (3.Г.Минц). В эти годы в сознании Минский постепенно начинает складываться его философская доктрина «мэонизма» (от греч. «мэон» - «несуществующее», «небытие»). В основе ее лежали мистические идеи постижения тайны Бога, которая остается вечной загадкой, стремления к «невозможному», бесконечному миру (ср. в одном из ранних стихов 3.Гиппиус: «Мне нужно то, чего нет на свете...»). Тяготение личности к «несуществующему», запредельному обусловлена, по мистическим представлениям Минский, не только разочарованием в реальной жизни и земных идеалах, но и тем, что человек подспудно стремится преодолеть бытие во имя призрачного инобытия. Своеобразное поэтическое выражение эти идеи получили в стих. «Как сон, пройдут дела и помыслы людей...» (1887), которое, по мнению Блока, может быть поставлено наряду с лучшими стихами современников Минского,- Фофанова, Мережковского, 3.Гиппиус: «ведь "жажда святынь, которых нет" - лозунг целой большой эпохи...» (Блок А. СС: в 8 т. М.; Л., 1960-63. Т.5. С.284). Заключительные строки этого стих, можно считать программными для Минского: «Но всех бессмертней тот, кому сквозь прах земли / Какой-то новый мир мерещился вдали - / Несуществующий и вечный, / Кто цели неземной так жаждал и страдал, / Кто силой жажды сам мираж себе создал / Среди пустыни бесконечной». По словам Блока, эти стихи «полны глубокой и успокоенной грусти, полной разочарованности в земном и тоски по неземному» (Там же. С.283). Новое, идеалистическое миросозерцание Минского нашло философское обоснование в его книге «При свете совести. Мысли и мечты о цели жизни» (1890): «Пусть бесконечности нет, но стремление души вырваться из оков конечного - это стремление бесконечно». «Мэонизм» Минского был вызван, по сути, неутолимой духовной жаждой, которая почти постоянно томила его. Это были, по позднейшему признанию М., поиски «храма над пустотой». Д. Мережковский истолковал трактат Минского как свидетельство «глубоко современного перерождения, хорошо знакомого людям 80-х годов». То, что происходило в творчестве поэта на рубеже 1880-90-х, он декларативно выразил в стих. «Посвящение»: «Я цепи старые свергаю, / Молитвы новые пою». В это время определилась позднейшая репутация Минского как «отца русского декадентства». «...Для молодежи 90-х годов имя Минского, как и его сверстника и соратника Д. Мережковского, было бранным кличем,- вспоминал В.Брюсов.- Минский и Мережковский первые попытались сознательно усвоить русской поэзии те темы и те принципы, которые были отличительными чертами получившей в то время известность и распространение "новой поэзии"» (Брюсов В.- С.278).

В 1890-е Минский - автор и сотрудник журнала «Северный вестник», где были напечатаны его поэмы «Свет Правды» (1892), «Город смерти» (1894). Поэмы В.Брюсов относил к лучшим произведениям Минского, отмечая оригинальность замысла, сжатость, стройность построения.

Минский, однако, не довольствовался отвлеченным философствованием и «чистым искусством». Он хотел действовать. Его влекло к тому, что тогда называли «религиозной общественностью».

В 1901 он выступил одним из инициаторов петербургских Религиозно-философских собраний (1901-03), призванных обсудить с духовенством важные религиозные вопросы, способствовать одухотворению общества. Минский принял также близкое участие в журнале Д.Мережковского и 3.Гиппиус «Новый путь» (1903-04), тесно связанном с Религиозно-философскими собраниями.

В 1905 в судьбе Минского произошел «внезапный обрыв», когда им целиком завладели текущие события. Он пережил всплеск революционных настроений, мечтая об органичном «союзе интеллигенции и рабочих». Он сделался «бардом социал-демократии» (Ю.Айхенвальд), вновь обратившись к «гражданской» поэзии. Наибольшую известность получил его призывный «Гимн рабочих» («Пролетарии всех стран, соединяйтесь!..»), который Блок назвал «безвкусной и трескучей рабочей Марсельезой» (Блок А. СС: в 8 т. М.; Л., 1960-63. Т.5. С.281). Примечателен отклик Д.Мережковского в письме к жене поэта, Л.Н.Вилькиной: «"Гимн рабочих" меня огорчил: "из развалин, из пожарищ ничего не возникнет, кроме Грядущего Хама» (Ежегодник РО Пушкинского Дома, 1991. СПб., 1994. С.232). Сблизившись с социал-демократами, Минский стал редактором-издателем большевистской газете «Новая жизнь». Объясняя позднее этот эпизод своей биографии, он, в частности, писал: «Союз между символизмом и революцией - явление внутренне необходимое. Художники с наиболее утонченными нервами не могут не оказаться наиболее отзывчивыми на голос правды <...> Что касается меня, то союз между практическим и теоретическим идеализмом всегда казался мне неизбежным. Для меня не было и нет сомнения, что, для того чтобы русская личность очнулась от оцепенения, в которое ее повергла наша ненормальная государственность, ей одинаково необходим как внешний простор политической свободы, так и внутренний простор религиозной истины» (На общественные темы. СПб., 1909. С.195). В связи с запрещением газеты «Новая жизнь» Минский в дек. 1905 был арестован, началось следствие. После месячного пребывания в тюрьме (в это время написан цикл стихов «В одиночном заключении») он был отпущен на свободу под залог. Суд не состоялся, поскольку Минский вскоре уехал за границу.

Жил он в основном в Париже. Испытал «рабство случайного труда». В эмиграции им были созданы пьесы «Железный призрак» (1909), «Малый соблазн» (1910), «Хаос» (1912). Две первые посвящены теме власти мира вещей над человеком, в драме «Хаос» отразились события первой русской революции. Между тем в 1907 в Петербурге вышло 4-томное Полное собрание стихотворений Минского. Многие критики особо выделяли 4-й том, куда вошли произведения из сборника «Новые песни» (1901). В.Брюсов отметил, что в наиболее характерных стихах Минского («Нет двух путей добра и зла...», «К Тебе, Господь, моя душа пришла...» и др.) «мысль стоит на первом месте и оригинальность мысли часто искупает неоригинальность формы» (Брюсов В.- С.279). Впрочем, Брюсов признавал, что некоторые лирические творения Минский довольно непосредственны, своеобразны, лишены рассудочности («Волны», «Шелест листьев», «Мертвые листья» и др.).

В Россию Минский возвратился после амнистии в 1913, но прожил на родине недолго.

В 1914 он снова оказался за границей, некоторое время был военным корреспондентом во Франции. После событий 1917 проживал в Берлине, Лондоне (здесь до 1927 служил в советском полпредстве), Париже.

Творческая деятельность Минского была многообразной. Он писал стихи, поэмы, драмы (помимо указанных, пьеса «Альма» (1900) - мелодрама с декадентскими идеями и мотивами), публицистические и критические статьи, философские трактаты («Религия будущего», 1905; здесь Минский развивал свои идеи мэонизма), много переводил («Илиаду» Гомера, произведения Байрона, Шелли, Верлена, Флобера и др.). И все же художественные достижения Минского были достаточно скромными - видимо, не в последнюю очередь потому, что часто он «не знал, за кем ему идти: за эпохой или за самим собою» (Ю.Айхенвальд). И тем не менее прав был Брюсов, утверждавший, что из стихотворений Минского можно «образовать небольшой томик», который был бы желанным для всех, кому дорога поэзия (Брюсов В.- С.279-280).

В.Н. Быстров

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 2. З - О. с. 563-565.

Далее читайте:

Русские писатели и поэты (биографический справочник).

Сочинения:

Полное собрание стихотворений, 4 изд., т. 1-4, СПб, 1907;

При свете совести. Мысли и мечты о цели жизни, 2 изд., СПб, 1897;

Генрих Ибсен. Его жизнь и литературная деятельность, СПб, 1897;

Религия будущего (Философские разговоры), СПб, 1905;

На общественные темы, СПб, 1909;

Малый соблазн. Пьеса, СПб, 1912;

Из мрака к свету… Избранные стихотворения, Берлин-Петербург-М., 1922;

От Данте к Блоку, Берлин, 1922.

Поэты 1880-1890-х. Л., 1972. С.84-138. (Б-ка поэта. Б. серия).

Литература:

Брюсов В. Поэзия Н.Минского // Брюсов В. Среди стихов. 1894-1924. М., 1990. С.275-280;

Брюсов В.Я., Сапожник, пекущий пироги, «Весы», 1906, № 12;

Блок Л. Письма о поэзии (1. «Холодные слова») // Блок А. О литературе. М., 1980. С.127-133;

Блок А.А., Холодные слова, «Золотое руно», 1908, № 7-9;

Куприяновский П.В. Из истории раннего русского символизма (Символисты и журнал «Северный вестник») // Русская литра XX в.: Дооктябрьский период. Калуга, 1968. Сб.1;

Минц 3.Г. Статья Н.Минского «Старинный спор» и ее место в становлении русского символизма // Биография и творчество в русской культуре начала XX в.: Блоковский сборник IX. Ученые записки Тартуского университета. Вып. 857. Тарту, 1989;

Айхенвальд Ю. Минский // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М., 1994.

Соловьев В.С., По поводу сочинения Н.М.Минского «При свете совести», «Вестник Европы», 1890, № 3;

Плеханов Г.В., Литература и эстетика, т. 1-2, М., 1958;

Айхенвальд Ю., Минский, в его книге: Силуэты русских писателей, в. 3, 2 изд., М., 1913;

Полонский Г., Поэзия Минского, в книге: Русская литература ХХ века, под ред. С.А.Венгерова, т. 1, М., 1914;

Радлов Э.Л., Философия Минского, там же;

Фомин А., Н.Минский (Библиография), там же, т. 2, М., 1915;

Евгеньев-Максимов В. и Максимов Д., Из прошлого русской журналистики. Статьи и материалы, Л., 1930;

Десницкий В., В.И.Ленин и М.Горький (По воспоминаниям), в его книге: М.Горький. Очерки жизни и творчества, Л., 1935;

История русской литературы конца XIX – начала ХХ века. Библиографический указатель, под. ред. К.Д.Муратовой, М.-Л., 1963.

Минский - псевдоним даровитого поэта Николая Максимовича Виленкина. Родился в 1855 г. в Виленской губернии, в обедневшей еврейской семье.


Окончил курс на юридическом факультете Петербургского университета. Состоит присяжным поверенным округа Петроградской судебной палаты. В начале 1900-х годов, вместе с Мережковским, Гиппиус, Розановым и другими "богоискателями", основал "Религиозно-философское общество". В 1905 г. стал, вместе с Г

орьким, во главе "большевистской" социал-демократической газеты "Новая Жизнь" и написал "Гимн рабочих" на тему: "Пролетарии всех стран соединяйтесь". За первые же № "Новой Жизни" Минский подвергся кратковременному аресту и был предан суду, который, в виду крайней резкости тона газеты, грозил ему не

одним годом тюрьмы. Минскому удалось пробраться за границу, где он оставался до амнистии 1913 г. Почти все время своего эмигрантства Минский провел в Париже, откуда писал корреспонденции в "Утро России". Приехав в 1914 г. на короткое время в Россию и прочитав ряд лекций в столицах и провинции, Минс

кий вернулся во Францию и продолжает корреспондировать в "Утро России". - Минский выступил в печати в 1876 г., в "Новом Времени", стихотворениями, в которых отразилось охватившее тогда все общество сочувствие к восставшему южному славянству. В "Вестнике Европы" (1877, № 1) он поместил большую поэму

"На родине", посвященную страданиям Болгарии. Большой успех выпал на долю поэмы "Белые ночи" (1879). До середины 1880-х годов литературная деятельность Минского шла, в общем, под флагом "гражданственности". В "Белых ночах" отразилась двойственность той части поколения 1870-х годов, которая сознавала

необходимость активной борьбы, но не могла примириться с ее путями и средствами. Сборник стихотворений Минского, напечатанный в начале 1880-х годов, был уничтожен цензурой; выпустить его в свет, в измененном виде, удалось лишь в 1887 г. В 1890 г. Минский печатает философско-поэтический трактат: "Пр

и свете совести". Здесь изложена философско-религиозная система "меонизма", позднее разработанная Минским также в трактате: "Религия будущего" (1905). "Меонизм" исходит из того обаяния, которое имеет для человеческой души несуществующее и непостижимое. Истинной "святыней" может быть только "внежизне

нная правда", только небытие - "меон" (греч. me on - не существующее: термин Платона) или "меоны", так как всякая категория нашего ума, а также все нравственные категории - совесть, инстинкт самопожертвования, вера - имеют свою противоположность в понятии о их небытие. Только мысль об абсолютном неб

ытии и об абсолютной невозможности, как основе всего существующего может служить источником истинной, бескорыстной религии. Представляя собой причудливую смесь научного мышления и поэтической фантазии, "меонизм" не был усвоен ни публикой, ни критикой; Владимир Соловьев назвал меонизм "абракадаброй"

Большая публика просто не заметила "меонизма", и все внимание ее сосредоточилось на двух первых частях книги, отрицающих альтруистические чувства и сводящих все человеческие побуждения, даже тогда, когда совершается подвиг, к тщеславию. В 1890-х годах Минский был одним из воинствующих главарей рус

ского декадентства и символизма. Культ наслаждения, вакхическое восприятие мира, красота превыше всего, впредь, нанесенный интересом к общественности русскому художественному творчеству - вот лозунги этой поры забвения великих заветов русской литературы. Их защитником выступал Минский в "Новостях",

в "Мире Искусства". Главное "меоническое" произведение минского - драма "Альма", с ее устремлением к уничтожению в человечестве материнского инстинкта и всяких вообще привязанностей, чтобы создать инстинкт радостного приближения к небытию. Меоническое по авторским заданиям известное стихотворение "К

ак сон, пройдут дела и помыслы людей" бесспорно принадлежит к лучшим произведениям русской философской лирики, но определенно "меонична" в нем только одна туманная строка "и жажда жгучая святынь, которых нет". Проникающая элегию "тоска не ясная о чем-то неземном, куда-то смутные стремленья" представ

ляет собой превосходно выраженное, но старое, как мир, сетование о том, что "забудется герой, истлеет мавзолей, и вместе в общий прах сольются и мудрость, и любовь, и знанья, и права, как с аспидной доски ненужные слова рукой неведомой сотрутся". На рубеже двух периодов своих настроений минский напи

сал несколько вещей, чуждых специфической "гражданственности" и производящих впечатление просто сочувствием к человеческому страданию и преклонением перед самопожертвованием; такова небольшая поэма "Прокаженный", такова и принадлежащая к числу лучших стихотворений Минского поэма "Гефсиманская ночь".

Запрещенная цензурой, "Гефсиманская ночь" в печати появилась только в 1900 г., но в рукописных списках была широко распространена в 1890-х годах. Центральная мысль поэмы: "награды нет для добрых дел. Любовь и скорбь - одно и то же. Но этой скорбью кто скорбел, тому всех благ она дороже". И даже сре

ди произведений второго периода всего удачнее вещи, свободные от щеголяния аморализмом. Такова, например, его поэма "Город мертвых", с ее осуждением "языческого" отношения к жизни; такова поэма "Свет правды", где автор пытается сгладить разницу между правдой и ложью, но впечатление производит только

порыв к правде. Минский - поэт мысли по преимуществу; выработка мировоззрения, стремление уяснить себе высшие тайны жизни, преобладают в нем над поэзиею непосредственных ощущений. Отсюда неизбежная приподнятость тона, подчас переходящая в риторику и крикливость. Хорошо владея новыми и древними язык

ами, Минский перевел две главные поэмы родственного ему по духу Шелли ("Королева Мод" и "Аластор"), ряд пьес Шекспира и Мольера (в "Библиотеке великих писателей", под ред. С.А. Венгерова), и всю "Илиаду" (Москва, 1895, 3-е изд. 1912). Интересна трилогия Минского: "Железный призрак" ("Русская Мысль"

1909, № 2), "Малый соблазн" (Альманах "Шиповника", 1910) и "Хаос" ("Новая Жизнь", 1912, № 12), посвященная изображению огромной "власти вещей" в жизни современного человечества. Полное собрание стихотворений Минского вышло в 1907 г. в 4 томах. Литературно-публицистические его статьи собраны в книг

МИНСКИЙ (настоящая, фамилия -Виленкин), Николай Максимович родился в бедной еврейской семье - писатель.

В 1875 с золотой медалью закончил Мин­скую гимназию.

В 1879 - юридический факультет Петербургского университета, получив сте­пень кандидата.

Около полутора лет провел в Италии и Париже в качестве учителя детей барона Г. О. Гинцбурга.

В 1882 принял православие и вступил в церковный брак с Ю. И. Яковлевой (ав­тором повестей и рассказов под псевдоним Юлия Безродная).

С середины 80-х гг. числился присяжным поверенным окру­га Санкт-Петербургской судебной пала­ты, не уделяя, впрочем, службе много времени. В конце 80-х гг. Николай Максимович - архива­риус в Русском для внешней торговли банке.

К началу 1876 относятся первые публи­кации произведений Минского (несколько сти­хотворений в «Журнале русских романов и путешествий»). Летом, в разгаре пан­славистских настроений, был напечатан «Сон славянина» в оппозиционном тогда «Новом времени» (под псевдонимом Н. Валевский.

Крайне риторичная поэма Минского «На родине» о турецких зверствах в Бол­гарии привела в восторг И. А. Гончарова и была напечатана в первом номере «Ве­стника Европы» за 1877. Писатель становится постоянным автором «Вестника Европы». Гражданственная поэзия Николая Максимовича этих лет очень сочувственно воспринимается читателями. Запрещенная духовной цензурой поэма «Гефсиманская ночь» (1884) широко рас­пространяется в списках, в подпольной газете «Народная воля» (1879), печатается стихотворение «Последняя исповедь» , тема ко­торого использована Репиным в картине «Отказ от исповеди перед казнью» (1879 - 85).

В 1883 по приказу министра внут­ренних дел был уничтожен первый сбор­ник стихотворений Минского.

Будучи певцом народного горя, писатель да­лек от ненависти к угнетателям. Печаль, бессилие и любовь - вот главные темы его творчества. В основном его гражданская ли­рика ходульна, подражательна.

В 1884 во взглядах Николая Максимовича происходит рез­кий перелом. Ясно понимая ограничен­ность поэтики и позиции поэтов - «пе­чальников горя народного», он видит выход в индивидуализме, доходящем до «самообожествления личности в делании, в творчестве». Эта первая в России «дека­дентская» декларация («Старинный спор» , газете «Заря», 1884, № 183) в большей степени отвечала творческим склонностям Минского: сти­хи его (особенно философская лирика) становятся гораздо более индивидуаль­ными («Как сон, пройдут дела и помыслы людей...», «Нет двух путей добра и зла» ), хотя некоторая рассудочность и холод­ность остаются характерными чертами поэзии Минского. Особенно интересно последнее стихотворение:

Нет двух путей добра и зла:

Есть два пути добра.

Меня свобода привела

К распутью в час утра.

То, что доныне средь людей

Грехом и злом слывет,

Есть лишь начало двух путей,

Их первый поворот.

Проклятье в том, что не дано

Единого пути.

Блаженство в том, что все равно,

Каким путем идти. . .

Философская теория Минского - меонизм (от платоновского «меон» - несуществующее) не встретила поддержки ни у марксистов (Плеханов), ни у идеалистов (Владимир Соловьёв , Бердяев). Стремление человека к идеальному, невозможному, несущест­вующему как желание познать бога, ра­створенного во вселенной и, следователь­но, непознаваемого, даже несуществующего для человека,- основа философского уче­ния Минского. Осознание этого парадокса сможет изменить человеческие взаимоотношения и должно стать религией будущего.

После прекращения работы «Религиозно-философских собраний», одним из ор­ганизаторов которых был писатель, в 1904 было получено разрешение на издание газеты «Новая жизнь». Эклектичность филосо­фии Минского, вера в наивный «социал-гуманизм» объясняют многое в его дальнейшей по­литической деятельности. После неудачи переговоров с П. Б. Струве, а потом с П. Милюковым, которых он хотел привлечь в качестве политических руко­водителей создаваемой газеты, было за­ключено соглашение с социал-демократами. М. Ф. Андреева становилась соиздателем газеты, разграничивались «зоны влияния». Первый же номер (единственный подпи­санный редактором-издателем) показал не­совместимость идеалистических концеп­ций Минского с ленинской программой газеты. Но он не снимает своей подписи (новое разрешение, да еще социал-демократам, было получить практически невозможно), пишет «Гимн рабочих», переводит «Интер­национал». Статья Ленина «Партийная организация и партийная литература», программа социал-демократов, «Заметки о мещанстве» Максима Горького были напечатаны в «Новой жизни».

Вскоре Минскому как редактору было предъявлено обвинение в «призыве к ниспровержению существующего строя»; после недолгого ареста поэт был выпущен под крупный залог и эмигрировал. В Париже Николай Максимович, кроме корреспонденций в мос­ковскую газету «Утро России», пишет демо­кратическую трилогию:

«Железный приз­рак» («Русская мысль, 1909, № 2),

«Малый соблазн» (альманах, изд. «Шиповник», № 12, 1910),

«Хаос» («Новая жизнь», 1912, № 12).

Основная тема трилогии - всеподавляющая власть вещей (к тому же пришел в своем «вещизме» Ален Роб-Грийе). Вещи, их существование и история оказывают­ся гораздо более важной категорией в жизни общества, чем существование са­мого человека. Трилогия Минского прошла поч­ти не замеченной, отдельной книгой была издана только одна пьеса, да и она так и не привлекла внимания исследователей.

Не нужно преувеличивать значения про­веденных сопоставлений. Существуют и весьма ощутимые расхождения между творческими концепциями экзистенциали­стов и Минского. Важнее то, что он, всецело ос­таваясь в рамках буржуазной культуры XX в., сумел поставить целый ряд воп­росов, которые позднее стали кардиналь­ными для культуры, не приемлющей за­воевания социалистического реализма, В то же время недостаточная литературная одаренность Минского не позволила ему найти ху­дожественные формы, адекватные идеям, опережавшим развитие литературы. По­жалуй, самый начальный, народоволь­ческий период творчества Минского - единствен­ный, когда отсутствие синтеза содержа­ния и формы проявляется не так заметно.

В 1922 вышли его последние книги, в од­ной из которых - драме «Кого ищешь?» - поэт как бы перечеркивает все свои преды­дущие идеалистические устремления. Для продолжения жизни гораздо важнее ока­зывается мало рассуждающий, но физи­чески сильный человек, который может поднять шкаф с книгами, чем философ, написавший все эти книги.

Последние пятнадцать лет Николай Максимович не писал. После революции, оставаясь в эмиграции, жил в Берлине, потом в Лондоне, где работал в советском полпредстве. После разрыва Англией дипломатических от­ношений с СССР, как и остальные со­трудники посольства, вынужден был уехать в Париж.

Умер - , Париж.