Виды сокращений (план, тезисы, конспект, тематический конспект, выписки, реферат).
Виды оценки текста (рецензия, аннотация, отзыв).
План и тезисы
Тезисы - это краткое изложение основных положений статьи, книги, доклада; это выводы, обобщения, которые читатель выписывает в виде цитат или в собственной формулировке, если они имеют характер утверждения.
Чтобы правильно составить тезисы готового текста, надо научиться находить главное в тексте, в каждой его части. Составление тезисов какого-либо текста целесообразно начинать с составления плана этого текста. Каждый тезис в отличие от соответствующего пункта плана не просто называет ту или иную часть текста, озаглавливает ее, а очень коротко излагает мысль, основное положение, заключенное в этой части.
Тезисы - один из наиболее сложных видов сокращения текста. Правильно составленные тезисы облегчают работу над докладом, рефератом.
Упражнение 1. Составьте сложный план и тезисы отрывка из воспоминаний А.Ф. Кони о Л.Н.Толстом. Разделите страницу тетради на две части: в левой, значительно меньшей, записывайте пункты плана, в правой - тезисы.
Мне трудно припомнить все наши разговоры и все узоры той роскошной ткани мыслей, образов и чувств, которыми было полно все, что говорил Толстой. Во время долгих послеобеденных прогулок он обращался часто к своим воспоминаниям, и тут мне приходилось сравнивать технику его речи с техникой других мастеров литературного слова, которых мне приходилось слышать в жизни. Я помню Писемского. Он не говорил, а играл, изображая людей в лицах,- жестом и голосом. Его рассказ не был тонким рисунком искусного мастера, а был декорациею, намалеванною твердою рукой и яркими красками. Совсем другою была речь Тургенева с его мягким и каким-то бабьим голосом, высокие ноты которого так мало шли к его крупной фигуре. Это был искусно распланированный сад, в котором широкие перспективы и сочные поляны английского парка перемежались с французскими замысловатыми стрижеными аллеями, в которых каждый поворот дороги и даже каждая тропинка являлись результатом целесообразно направленной мысли. И опять иное впечатление производила речь Гончарова, напоминавшая картины Рубенса, написанные опытною в своей работе рукою, сочными красками, с одинаковою тщательностью изображающею и широкие очертания целого и мелкие подробности частностей. Я не стану говорить ни про отрывистую бранчливость Салтыкова, ни про сдержанную страстность Достоевского, ни про изысканную, поддельную простоту Лескова, потому что ни один из них не оставлял цельного впечатления и в качестве рассказчика стоял далеко ниже автора написанных им страниц. Совсем иным характером отличалось слово Толстого. За ним как бы чувствовалось биение сердца. Оно всегда было просто и поразительно просто по отношению к создаваемому им изображению, чуждо всяких эффектов в конструкции и в распределении отдельных частей рассказа. Оно было хронологично и в то же время сразу ставило слушателя на прямую и неуклонную дорогу к развязке рассказа, в которой обыкновенно заключались его цель и его внутренний смысл. Рассказы Толстого почти всегда начинались с какого-нибудь общего положения или афоризма и, отправляясь от него, как от истока, текли спокойною рекою, постепенно расширяясь и отражая в своих прозрачных струях и высокое небо, и глубокое дно...
Вспоминая общее впечатление от того, что говорил в 1887 году Лев Николаевич, я могу восстановить в памяти некоторые его мысли по тем заметкам, которые сохранились в моем дневнике и подтверждаются во многом последующими его письмами. Многое из этого, в переработанном виде, вошло, конечно, в его позднейшие произведения, но мне хочется привести кое-что из этого в том именно виде, в котором оно первоначально выливалось из уст Льва Николаевича. «В каждом литературном произведении,- говорил он,- надо отличать три элемента. Самый главный - это содержание, затем любовь автора к своему предмету и, наконец, техника. Только гармония содержания и любви дает полноту произведению, и тогда обыкновенно третий элемент - техника - достигает известного совершенства сам собою». У Тургенева, в сущности, немного содержания в произведениях, но большая любовь к своему предмету и великолепная техника. Наоборот, у Достоевского огромное содержание, но никакой техники, а у Некрасова есть содержание и техника, но нет элемента действительной любви.
Выписки
Наиболее простой вид записи - выписка (выдержка), дословная или документально точная запись частей текста.
Необходимость в выписках возникает в тех случаях, когда интересующему нас вопросу посвящено не все произведение, а лишь какая-то часть, отдельные фрагменты его или когда мы знакомимся с несколькими текстами по данному вопросу. Выписки из текстов применяются при работе с любой книгой, статьей для подготовки доклада, реферата, сочинения.
Выписки необходимо делать точные, заключая в кавычки подлинные слова автора, т. е. оформляя их как цитаты и указывая (лучше в скобках) название произведения, главу, часть, параграф, страницу.
Постоянно при чтении интересующих вас книг делайте выписки, постепенно накапливая и распределяя их по темам, и при необходимости используйте их.
Упражнение 2. О Л.Н. Толстом и его творчестве писали многие литературоведы, критики, писатели, общественные деятели. Сделайте выписки из фрагментов статьи В. Лакшина «Черты великого эпоса («Война и мир»)». Старайтесь выписывать то, что расширяет, углубляет ваши представления о Толстом и его романе «Война и мир». Полностью прочитать эту статью вы сможете в книге В. Лакшина «Пять великих имен».
«Без ложной скромности - это, как «Илиада»,- говорил Толстой о «Войне и мире» Горькому.
Толстой не тешит свое тщеславие, он просто определяет жанр. Большой эпос, народная эпопея - вот что стоит перед его глазами образцом для сравнения.
Смелое воображение и точное знание, живое предание и интуиция художника, пережитый сердцем опыт и огромное наследие культуры потребны были, чтобы возник этот литературный феномен - «Война и мир».
Толстой говорил, что, прежде чем начать работу, ему важно, чтобы под ногами у него выросли подмостки. Кроме первостепенных жизненных впечатлений, душевных поисков и дум, всегда важны подмостки литературные.
Готовясь к созданию «Войны и мира», Толстой открыл для себя Гомера. «Вот оно! чудо»,- записал он в дневнике. Это было в конце 50-х - начале 60-х годов. Реже отмечают, что в круге его чтения в годы, прямо предшествовавшие созданию «Войны и мира», оказались и русские былины. В 1862 году, занимаясь с крестьянскими детьми в яснополянской школе, Толстой читает им вслух народные песни, былины, сказки, отрывки из древних летописей, старается объяснить ребятам красоты народной поэзии и сам восхищается вместе с ними. «Я заметил,- пишет Толстой в одной из педагогических статей того времени,- что дети имеют более охоты, чем взрослые, к чтению такого рода книг; они перечитывают их по нескольку раз, заучивают наизусть, с наслаждением унося на дом и в играх и разговорах дают друг другу прозвища из древних былин и песен». (...)
Толстой эпичен и оттого, что он подкупающе серьезен. Он поднимается сам и поднимает нас от быта, от мелочи и пыли дня тому, что определяет содержание всей жизни человека, составляет тайный смысл истории и мерит всякое живое существо в масштабе вечности.
О Толстом можно повторить то, что сам он, как величайшую похвалу, высказал о Лермонтове: «У него нет шуточек... Шуточно не трудно писать, но каждое слово его было словом человека власть имеющего». Его совесть болит, потому что везде и всюду он видит уклонение от того, как надлежало бы людям жить, чувствовать и понимать жизнь. Порой он будто ступает по раскаленной земле - его ступни палит, жжет это несоответствие поступков и речей, какие слышатся в повседневности, его идеалу правды и оттого он так хмурит свои густые брови на поздних фотографиях, придирчиво сверлит глазами своих собеседников.
Огромно его недовольство собой, внутренний счет к своей душе. Этой напряженной духовностью он вернее любых проповедей обращает нас, читателей, к главному - вопросу о смысле свое жизни, не потакает безволию души и запрещает человеку измельчиться, пойти в обход, растратиться на пустяки. Мерой серьезности, крупности духовных забот, какими он обременяет своих любимых героев, он напоминает о чем-то важнейшем и порою вызывает стыд за себя.
Пьер Безухов, князь Андрей - это правдоискатели, и только оттого они и могли стать главными героями толстовской эпопеи.
Но рядом с суровым началом совести, покоряющей серьезностью интонации, есть у Толстого - и в «Войне и мире» это, может быть, высказалось особенно ярко - жадное, природное, нерассуждающее жизнелюбие и как часть его - стихия юмора, смеха.
«Война и мир» - эпос нового времени потому, что сам взгляд художника на людей лишен античной высокой бесстрастности Его объективное изображение то глубоко уходит в психологию, то окрашивается в тона сдержанной иронии. Картина как бы «подсвечена» авторским отношением, ненавязчивым, но ровно разлитым на полотне, так что ни на мгновение не разрушается иллюзия самостоятельного существования лиц.
В умении проникнуть в человеческую душу, удержавшись от острой субъективности, новизна и сила реализма Толстого. Он, конечно, резко пристрастен в отношении главных мыслей, идей своего творения. Но, заглянув в чужую душу, чувствует себя не вправе быть тенденциозным: его задача - взять характер изнутри, в его логике, в его психологии. Ведь любой человек строит свой внутренний мир по своим осям координат, часто с изощренной системой самооправдания. И как воспроизвести в искусстве это строительство вторично, не дать воли своеволию, оставаясь неравнодушным. Победить субъективность - вот задача художника.
Наглый Долохов, с его холодным взглядом в упор, по-человечески неприятен, когда выхватывает за столом у Пьера афишку и провоцирует его, обманутого им мужа, на дуэль. Он ненавистен нам, когда обчищает в карты молоденького Николая Ростова, а потом еще предлагает простить ему карточный долг за то, чтобы тот отступился от понравившейся ему Сони. Герой-подлец как будто ясен до конца. Но вдруг мы узнаем, что раненный на дуэли Долохов в отчаянии от мысли о том, как огорчится его мать. Оказывается, он нежнейший сын и брат, и кто мог бы догадаться, как любит этот холодный, злой человек свою одинокую мать и горбатенькую сестру!
А Анатоль Курагин? Этого мерзейшего светского хлыща Толстой приведет на Бородинское поле и покажет нам его в санитарной палатке, где ему, тяжко раненному, будут ампутировать ногу. Не только его соперник, князь Андрей, простит его в эту минуту,- кто из читателей не испытает к нему чувства сострадания, жалости?
Так обходится Толстой с «отрицательными», условно говоря, персонажами. Но и положительных героев он не щадит. Мечты князя Андрея о славе - почти смешны своим открытым, яростным детским тщеславием. И Толстой безжалостно отметит к тому же слабость героя быть на виду: он любит парить и действовать в «высших сферах». Но Болконский человек воли. А стоит ли говорить, что мучительное безволие, даже слабодушие Пьера делает его порой, как в сцене сватовства к Элен, почти комедийным персонажем. Полнота изображения движущегося характера, однако, такова, что в конечном счете и это не роняет героя в глазах читателя. Нам говорят правду - так долой всякую романтическую брезгливость!
Нам остро интересно у Толстого познание людей, не подмятых авторской идеей. Художник сам отдается процессу счастливого воображения, постижения человека в творчестве, и мы благодарно следуем за ним. Он дает нам радость понимания незнакомых прежде людей, постижения их характеров, идеалов, привычек и причуд - и оставляет иллюзию, что все это делается не по его авторской воле, а нами самими, свободно и самостоятельно, как в жизни. А это и есть искусство. (...)
В философско-исторических отступлениях, в «Эпилоге» к роману Толстой задирист, полемичен: ему важно было показать значение народной войны, массы, которая в историческом действии увлекает за собой или подминает под себя вождей и героев.
«Стихийность», защищаемая Толстым, как исконное доброе свойство души и чувств, сказалась и в психологическом строе романа, в изображении «частных лиц». «Стихийное» - главная прелесть Наташи Ростовой,- ее искренность, близость к природе, родной почве. Толстой считал важнейшим психологическим «узлом» романа порыв страсти Наташи к Анатолю Курагину. И не оттого лишь, что героиня получает нелегкий жизненный урок. Здесь вырвалась наружу сила жизни - непредсказуемой, незапланированной наперед. Наташа объясняет брату свою антипатию к Долохову: «У него все назначено, а я этого не люблю». Она не терпит в людях сухого расчета, заранее навязанного взгляда,- ее чувство открыто навстречу жизни. В этом ее незащищенность, но и ее сила. (...)
В художественных сценах «Войны и мира» - ощущение единственного мига, свершающегося сейчас, переживаемого и не отгоревшего. Не воздыхание, не элегия, а страсть. Не воспоминание, а живое переживание и действие.
«Ну, как можно спать! - взывает Наташа к Соне, забравшись на подоконник в лунную ночь в Отрадном...- Да проснись же, Соня... Ведь эдакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало!» (...)
Героев Толстого молодое счастье жить, чувствовать заполняет до краев, порой до слез, до судороги в горле. Толстой - это величайшие метания духа и огромное здоровье натуры художника. Это радость, как норма бытия.
Возрождается убитая, казалось, горем и стыдом Наташа Ростова, и улыбка на ее лице медленно проступает навстречу Пьеру, «как отворяется заржавленная дверь». Но, может быть, еще ярче другое толстовское сравнение оживающей души Наташи с молодой травой, победной силой природы. «Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные, молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и незаметно. Рана заживала изнутри».
Сама погибель, потеря, смерть, по ощущению Толстого, не ужас бездонный, а тоже часть жизни, переход к чему-то иному, и тяжел лишь момент прощанья и изживанья прошлого, а жизнь не перечеркнута никогда. (...)
Великий эпос - «Война и мир», напоминает человеку всегда, человеку, вдруг поникшему под ношей обстоятельств или безрадостных впечатлений дня, будничной усталости: жизнь огромна, ее проявления и дары неожиданны, завтра может случиться нечто хорошее, о чем и не ведаешь сегодня. Даже в дурном часто есть смысл, сразу нами не разгаданный, от которого идет дорога к добру. И вообще - дар жизни есть радость. Радость любви, семьи, победы, высокой думы, природы, воздуха, неба над головой в голубой день...
С таким чувством расстаемся мы с героями Толстого в этой великой, нестареющей книге.
Конспект
Умение сокращать текст важно не только для составления плана и тезисов, но и для составления конспекта. В чем отличие конспекта от других видов сокращения текста? План - это самая короткая форма изложения текста, его логическая схема в виде кратких формулировок; тезисы - основные положения текста, в них коротко, но четко выделены и сформулированы главные мысли автора по тому или иному вопросу.
Конспект - это краткое письменное изложение содержания текста. Это особый вид текста, который создается в результате систематизации и обобщения первоисточника. Конспект ближе к полному, исходному тексту, он занимает больше места, чем тезисы и тем более план.
Конспект - это последовательная фиксация информации, отобранной или обдуманной в процессе чтения. Конспекты бывают четырёх типов: плановые (каждому вопросу плана соответствует определенная часть конспекта); текстуальные (состоящие из цитат); свободные (сочетающие выписки, цитаты, тезисы); тематические (содержащие ответ на поставленный вопрос по нескольким источникам).
Кроме конспекта, составленного по отдельному тексту (параграфа, статьи, доклада, брошюры, главы книги или ее части), иногда бывает необходим конспект по нескольким источникам, посвященный одной теме,-
Поурочные разработки по русскому языку: 5 класс
УрокВлодавская Е. А. Поурочные разработки по русскому языку : 5 класс : к учебнику Т. А. Ладыженской и др. «Русский язык . 5 класс » / Е. А. Влодавская. ... 5. Состав слова. § 5 ……………………………………………………………………...10 УРОК 6. Орфограмма. § 6 ……………………………………………………………………… ...
Поурочные разработки по русскому языку: 7 класс
Тематическое планированиеГорашова Н.Г. Поурочные разработки по русскому языку : 7 класс : к учебнику М. Т. Баранова и др. «Русский язык : 7 класс » / Н. Г. Горашова.- 3-е изд., перераб. - М.: Издательство « ... из учебника литературы для седьмого класса 10 предложений, в которых бы...
Поурочные разработки по русскому языку Канакиной 4 класс
ДокументПоурочные разработки по русскому языку Канакиной 4 класс Урок 1. Знакомство с учебником. Какая бывает... В)___________________ 9. Запиши слова, поставь ударение. 10 . Запиши полученное слово. 11. Запиши...
Рабочая программа по русскому языку 9 класс (3)
Рабочая программаВладения письменной и устной формами литературного языка ; 10 ) совершенствование навыков подробного и сжатого... учителя Для ученика Горшков Л.И. Русская словесность. М.,1996. Егорова Н.В. Поурочные разработки по русскому языку : 9 класс . – М.:ВАКО,2005. ...
Рабочая программа по русскому языку для V ix классов создана на основе федерального компонента государственного стандарта основного общего образования.
Рабочая программа... по русскому языку 10 -11 класс . – М., 2011 г. Егорова Н.В., Дмитриева Л.П., Золотарёва И.В. Поурочные разработки по русскому языку . 10 класс . – М., «ВАКО», 2006 г. Рабочие программы по русскому языку . 5-11 классы ...
Мне трудно припомнить все наши разговоры и все узоры той роскошной ткани мыслей, образов и чувств, которыми было полно все, что говорил Толстой. Во время долгих послеобеденных прогулок он обращался часто к своим воспоминаниям, и тут мне приходилось сравнивать технику его речи с техникой других мастеров литературного слова, которых мне приходилось слышать в жизни. Я помню Писемского. Он не говорил, а играл, изображая людей в лицах, - жестом и голосом. Его рассказ не был тонким рисунком искусного мастера, а был декорациею, намалеванною твердою рукой и яркими красками. Совсем другою была речь Тургенева с его мягким и каким-то бабьим голосом, высокие ноты которого так мало шли к его крупной фигуре. Это был искусно распланированный сад, в котором широкие перспективы и сочные поляны английского парка перемежались с французскими замысловатыми стрижеными аллеями, в которых каждый поворот дороги и даже каждая тропинка являлись результатом целесообразно направленной мысли. И опять иное впечатление производила речь Гончарова, напоминавшая картины Рубенса, написанные опытною в своей работе рукою, сочными красками, с одинаковою тщательностью изображающею и широкие очертания целого, и мелкие подробности частностей. Я не стану говорить ни про отрывистую бранчливость Салтыкова, ни про сдержанную страстность Достоевского, ни про изысканную, поддельную простоту Лескова, потому что ни один из них не оставлял цельного впечатления и в качестве рассказчика стоял далеко ниже автора написанных им страниц. Совсем иным характером отличалось слово Толстого. За ним как бы чувствовалось биение сердца. Оно всегда было просто и поразительно просто по отношению к создаваемому им изображению, чуждо всяких эффектов в конструкции и в распределении отдельных частей рассказа. Оно было хронологично и в то же время сразу ставило слушателя на прямую и неуклонную дорогу к развязке рассказа, в которой обыкновенно заключались его цель и его внутренний смысл. Рассказы Толстого почти всегда начинались с какого-нибудь общего положения или афоризма и, отправляясь от него, как от истока, текли спокойною рекою, постепенно расширяясь и отражая в своих прозрачных струях и высокое небо, и глубокое дно...
Вспоминая общее впечатление от того, что говорил в 1887 году Лев Николаевич, я могу восстановить в памяти некоторые его мысли по тем заметкам, которые сохранились2в моем дневнике и подтверждаются во многом последующими его письмами. Многое из этого, в переработанном виде, вошло, конечно, в его позднейшие произведения, но мне хочется привести кое-что из этого в том именно виде, в котором оно первоначально выливалось из уст Льва Николаевича. «В каждом литературном произведении, - говорил он, - надо отличать три элемента. Самый главный - это содержание, затем любовь автора к своему предмету и, наконец, техника. Только гармония содержания и любви дает полноту произведению, и тогда обыкновенно третий элемент - техника - достигает известного совершенства сам собою». У Тургенева, в сущности, немного содержания в произведениях, но большая любовь к своему предмету и великолепная техника. Наоборот, у Достоевского огромное содержание, но никакой техники, а у Некрасова есть содержание и техника, но нет элемента действительной любви.