-- [ Страница 1 ] --

И. О. Сурмина

АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ

В РУССКОЙ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

Изучение биографии Александра Невского издавна привлекало отечественных

историков. Вместе с тем историография этого выдающегося полководца и

государственного деятеля Древней Руси не была объектом специального

исследования 1.

Первые попытки оценить личность и деяния князя Александра Ярославича

встречаются уже в летописях и других памятниках XIII–XIV вв. В массовом историческом сознании русского народа образ Александра Невского рано приобрел религиозное значение. Вскоре после смерти князя началось местное почитание его во Владимире 2, было составлено его «Житие». Защита православной Руси от врагов-иноверцев рассматривалась как религиозный долг князей. Успехи на этом поприще в сочетании с праведной жизнью оценивались как доказательство святости князя, как свидетельство особого Божьего благоволения к нему. В XIV–XV вв., задолго до официальной канонизации (1547 г.), «Житие Александра Невского», прославляющее князя как святого, было известно во многих русских городах – в Москве, Новгороде, Пскове. Имеются сведения о том, что уже с XIV в. к Александру обращались накануне сражений с врагом как к святому покровителю русского воинства 3. Заслуги Александра Невского в борьбе с внешними врагами признавали в XIV–XV вв. и в Москве, и на северо-западе Руси (в Пскове и Новгороде), что проявлялось в летописях и других исторических сочинениях того времени. Об Александре вспоминали в связи с победами, с ним сравнивали отличившихся полководцев.

Правда, новгородцы, признавая заслуги Александра Невского в защите Русской земли, долго вспоминали и о нарушении этим князем новгородских прав, что отразилось в договорных грамотах конца XIII – начала XIV в. 4 В московских же летописных сводах во всех конфликтах с Александром повинными объявлялись сами новгородцы 5.

Во время объединения русских земель интерес к личности Александра Невского был связан и с тем, что этот прославленный полководец был князем владимирским, киевским и новгородским. Московские князья, а впоследствии и цари, являвшиеся потомками Александра Невского, опирались на его авторитет для обоснования своего права на власть над всеми русскими землями.

Составители московских летописных сводов второй половины XV в. (в частности, Софийской I летописи) изображали Александра как князя всей Русской земли, предшественника московских князей 6. Власть Невского в Новгороде они представляли в соответствии с понятиями о великокняжеской власти, сложившимися в их время.

Когда настоящая статья была уже в портфеле редколлегии, в журнале «Ab Imperio» вышла статья Ф. Б. Шенка «Политический миф и коллективная идентичность: миф Александра Невского в российской истории (1263–1998)», в которой тема рассматривается в политологическом аспекте. – Прим. ред.

См.: Шляпкин И. А. Иконография святого и благоверного великого князя Александра Невского. Пг., 1915. С. 8.

См.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.;

Л., 1949. С. 9, 11.

См.: ПСРЛ. СПб, 1913. Т. 18. С. 278;

ПСРЛ. Т. 21, ч. 1. С. 248, 290, 291.

См.: ПСРЛ. СПб., 1851. Т. 5. С. 174–191.

В новгородских же летописных сводах XV в. особая роль в русской истории отводится Новгороду, при этом не забыт и князь Александр. По мнению новгородских книжников, именно от Новгорода, уцелевшего во времена Батыева нашествия, началось возрождение Руси: Новгород сохранил для Руси княжескую династию;

из Новгорода Великого пришел на княжение в разоренный татарами Владимир храбрый Александр Ярославич Невский, уже прославившийся своими победами над немцами. От Александра пошло великое княжение Московское 7.

Таким образом, проводилась мысль, что Новгород Великий имеет преимущество перед Москвой, что именно Новгороду обязаны московские князья своим возвышением.

В XVI в., когда Россия вела тяжелые войны на востоке и на западе, когда в стране утверждалась самодержавная власть, к Александру Невскому обращались как к небесному покровителю русского воинства, вспоминали о славе его побед, на авторитет князя опирались его потомки для обоснования своих прав на царствование. После собора 1547 г., на котором Александр Невский был официально причислен к лику святых, создаются новые редакции «Жития» князя, характерными особенностями которых являются попытки удалить из текстов не совсем подходящие для агиографического произведения эпизоды или переделать их в соответствии с правилами церковного жития. Памятники XVII в., содержащие сведения об Александре Невском, в основном сохраняют те же тенденции.

Вообще в XIV–XVII вв. личность великого князя-полководца была популярна и в массовом историческом сознании, и в сочинениях ученых книжников и публицистов. Высоко оценивались победы Александра над врагами. Князя называли Невским, Храбрым, Великим, Божественным, сравнивали с древними царями и героями. Во Владимире, а затем в Москве почитание Невского было большим, чем в Новгороде и Пскове, хотя главные победы, прославившие Александра, были одержаны в тот период, когда он являлся новгородским князем.

Оценка Александра Ярославича как героя царствующего дома отразила политическую борьбу Москвы и Новгорода в период объединения Руси.

В первой четверти XVIII в. исторические знания были поставлены на службу абсолютизму. Своей главной задачей авторы этого времени считали историческое описание и прославление деятельности Петра I, а также ее историческое обоснование. Для подтверждения прав России на Прибалтику прибегали и к авторитету Александра Невского. Он был объявлен святым покровителем вновь отвоеванных невских берегов. В 1710 г. в Петербурге, вскоре ставшем столицей Российской империи, был основан Александро-Невский монастырь, куда были перенесены мощи «страдальца за землю Русскую» князя Александра.

23 ноября 1718 г. крупнейший идеолог абсолютизма и видный историк петровского времени Феофан Прокопович произнес в Петербургском Александро Невском монастыре «Слово в день святого благоверного князя Александра Невского». Прокопович отметил, что Невский княжил в тяжелые для Руси времена, обратил внимание на большие заслуги князя в борьбе за единство Руси, на его победы над внешними врагами и мудрое управление внутренними делами государства, сравнивал его с кормчим, который в «лютая оная времена… корму держал отечества своего» и «в таковом волнении корабль цел сохранил» 8.

«И по Батыи приде на великое княжение из Новаграда великого сын Ярославль, внук Всеволожь, правнук Юрьев Долгые Рукы, в град Володимерь Александр великии, храбрыи, Невьскыи, иже ему была брань шестью с Немци, и поможе ему Бог, и короля уби;

и того ради князи русстии держат честно имя великого князя Александра Ярославичя, внука Всеволожа. И от сего великого князя Александра пошло великое княжение Московьское» (Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.;

Л., 1950. С. 468.) Прокопович Ф. Сочинения. Л., 1961. С. 100.

Сравнение Александра Невского с кормчим, «державшим корму своего Отечества», создает впечатление, что Александр был общерусским князем.

Феофан Прокопович прямо называет его «государем российским». Политическая направленность речи проявилась в прославлении Александра за победу над шведами на реке Неве. В своем историко-публицистическом выступлении Ф.

Прокопович останавливался лишь на тех сторонах деятельности Александра Невского, которые перекликались с современностью. Очевидно, поэтому он даже не упоминал о борьбе с немецкими рыцарями и о битве на Чудском озере, о политике Александра Ярославича по отношению к Золотой Орде, очень глухо упоминал о татаро-монгольском иге 9.

О наиболее значительных событиях в жизни Александра Невского кратко повествуется и в труде современника Феофана А. И. Манкиева «Ядро Российской истории» 10.

Дальнейшее освещение деятельность Александра Невского нашла в «Истории Российской с самых древнейших времен» В. Н. Татищева – крупнейшего историка первой половины XVIII в. В этом труде, написанном в форме летописного свода, биография князя Александра изложена главным образом по Никоновской летописи 11, содержащей наиболее подробное повествование о Невском, сочетающее сведения «Жития» и различных летописей. В связи с поворотом русской историографии того времени к чисто светским сюжетам, сообщения о чудесах, восходящие к «Житию Александра Невского» и читающиеся во многих летописных сводах, в повествовании В. Н. Татищева (как и у А. И. Манкиева) опущены. Однако использование при рассказе об Александре лишь поздних летописных сводов не позволило историку выявить многочисленные дублирования и ошибки, имевшиеся в Никоновской летописи, и они перешли из этого памятника в его труд. Порой В. Н. Татищев просто пересказывал свой источник. Например, описывая Ледовое побоище, он вслед за летописцем повторяет: «Слышах же сие от самовидца, бывшаго тогда тамо и поведаша ми» 12.

Однако во многих сообщениях заметно стремление дополнить и пояснить летописный рассказ своими догадками и предположениями (о составе шведского войска, о событиях, предшествующих Ледовому побоищу, о поездках князей в Орду для разрешения споров между ними и др.) 13 В результате осмысления В. Н. Татищевым летописных сообщений, видимо, появились и те относящиеся к биографии Александра Невского сведения, которые имеются в «Истории Российской», но отсутствуют во всех дошедших до нас летописях (дата рождения Александра Невского, известие о споре за великое княжение между сыновьями Ярослава Всеволодовича после смерти последнего, сообщение о выпрашивании Александром ярлыка у хана и о его жалобах на своего брата Андрея и др.) На основании изучения летописного материала В. Н. Татищев дал более полный и связный рассказ о деятельности Александра Невского, чем его предшественники.

В «Родословии великих князей и царей российских» Ф. Прокопович также отмечал победу на Неве, за которую Александр был прозван Невским, но умалчивал о Ледовом побоище. (см.:

Моисеева Г. Н. Печатное «Родословие» Феофана Прокоповича // Памятники культуры. Новые открытия. Л., 1979. С. 45.) См.: Манкиев А.И. Ядро Российской истории. М, 1770. Кн. 3.

См.: Клосс Б. М., Корецкий В. И. В. Н. Татищев и начало изучения русских летописей // Летописи и хроники. М, 1980. С. 10.

Татищев В. Н. История Российская. М.;

Л, 1965. Т. 5. С. 33.

Дополняя своими догадками летописные известия, В. Н. Татищев, видимо, руководствовался своими выводами о том, что «пишусчему свою историю в те времяна, как что делалось, все помогаюсчее или препятствуюсчее от посторонних известно быть не могло… Писатели за страх некоторые весьма нуждные обстоятельства настоясчих времян принуждены умолчать или пременить и другим видом изобразить…» (Татищев В. Н. Указ. соч. М.;

Л, 1962. Т. 1.

С. 81.) Правда, реконструируя некоторые события на основании косвенных данных, он не избежал отдельных ошибок.

Дело В. Н. Татищева в описании российской истории продолжил М. В. Ломоносов. Он писал об Александре Невском не много, однако в его сочинениях имеются самостоятельные выводы и оценки заслуг выдающегося государственного деятеля и полководца. Так, в проекте надписи на раке мощей русского князя и в «Кратком Российском летописце» М. В. Ломоносов отмечал дальновидность политики Невского, подчеркивал его заслуги в умиротворении Золотой Орды и пресечении агрессии с Запада.

Следующий шаг в изучении деятельности Александра Невского был сделан крупнейшим дворянским историком XVIII в. М. М. Щербатовым в «Истории российской с древнейших времян» – первом обобщающем труде по русской истории, написанном не в форме летописного свода, а как историческое исследование в современном значении этого слова.

М. М. Щербатов не просто пересказывал, но в духе прагматической историографии XVIII в. исследовал источники, порой согласовывая и объясняя их противоречивые сведения, стремился найти причины событий (правда, иногда придавал излишнее значение морально-психологическим мотивам). Он первый из русских историков сделал попытку восстановить ход Ледового побоища на основе анализа летописей, что в основном ему удалось. Однако историк не смог по настоящему оценить полководческое искусство князя Александра и обращал внимание главным образом на личную храбрость Невского. М. М. Щербатов полагал, что по отношению к Орде Александр Ярославич проводил мирную политику. Он отмечал заслуги этого князя в предотвращении татарских нашествий. В частности, высоко оценивал мужество Александра, отправившегося в 1263 г. к хану просить о прощении вины за восстание против «бесермен» и об освобождении от требования дать воинов. Подводя итоги деятельности Александра Невского и оценивая его заслуги, М. М. Щербатов отмечал, что этот князь «толь великую имел мудрость в правлении, что не взирая на тогдашнее разорение России, нашел способ себя учинить почтенна Татарам и страшна Немцам, Шведам и Литовцам» 14. Хотя у М. М. Щербатова имеется ряд неточностей, его вклад в изучение деятельности Александра Невского был значительным.

Наиболее рельефное отражение деяния Александра Ярославича получили в «Истории Российского» Н. М. Карамзина. Рассказ о подвигах князя Александра написан ярко, прекрасным литературным языком. Но за легкостью и красотой изложения материала скрывается огромная работа, проделанная исследователем при анализе и сопоставлении сведений многочисленных источников, установлении достоверных фактов из биографии Невского, исправлении ошибок, допущенных предшественниками. Повествование Н. М. Карамзина построено на фактах, извлеченных из многочисленных источников, а не на собственных догадках. Кроме русских летописей, он привлекал сведения из различных документов: немецких хроник, папских посланий, исландских саг, сочинений иностранных путешественников. Многие из этих источников были известны и его предшественникам 15, но лишь Карамзину удалось их использовать более полно и удачно согласовать со сведениями русских летописей, уместно вплести в общую канву повествования. Ведущее место среди материалов для описания княжения Александра Невского занимают, конечно, русские летописи. Использование ранних списков (Новгородской 1-й летописи старшего извода, Лаврентьевской и Щербатов М. М. История российская с древнейших времен. СПб., 1774. Т 3. С. 90.

Уже В. Н. Татищеву были известны исландские саги и сочинения Дж. Плано Карпини.

Троицкой летописей) 16 и критический подход к источникам (Н. М. Карамзин доверял далеко не всем фактам, приводимым в поздних летописях, таких, как Никоновская и Устюжская) позволили исследователю исправить многие ошибки, допущенные составителями поздних летописных сводов и историками XVIII в., установить правильную последовательность некоторых событий, в изложении которых прежде допускались неточности. Так, Н. М. Карамзин восстановил правильную последовательность событий, относящихся к войне Пскова и Новгорода с Ливонским орденом в 1240–1242 гг.17, в описании которых и в летописных сводах конца XV–XVI вв., и в сочинениях В. Н. Татищева и М. М. Щербатова имелись многочисленные ошибки. Н. М. Карамзин исправил и другую ошибку, восходящую к поздним летописным сводам: в отличие от В. Н. Татищева, М. М. Щербатова, И. Д. Беляева и некоторых других историков, он справедливо писал о битвах с литовцами в 1245 г. (у Торжка и Торопца) и о битве с литовцами, о которой повествуется в «Житии Александра Невского», как об одном и том же событии.

Н. М. Карамзин, подобно своим предшественникам, В. Н. Татищеву и М. М. Щербатову, рассматривал историю как деяния славных или бесславных мужей Отечества, искал в событиях прошлого примеры для наставления людей в их практической деятельности. Александр Невский предстает в повествовании Н. М. Карамзина как один из наиболее замечательных героев русской истории – храбрым воином, талантливым полководцем, мудрым правителем страны, заботящимся о благе народа и способным на самопожертвование ради Отечества. Не ускользнули от внимания Н. М. Карамзина и переговоры, которые вел Невский с норвежским королем Гаконом, «желая оградить безопасностию северную область Новгородскую» 18. Относительно восточной политики Александра Ярославича Н. М. Карамзин в основном поддержал точку зрения М. М. Щербатова. Он видел заслугу Александра Невского в том, что этот князь умел несколько смягчать татарский гнет.

Монархические взгляды Н. М. Карамзина проявились в преувеличении власти Александра Невского как новгородского князя. Кроме того, он стремился как можно больше оправдать Александра в отношении его ссор с новгородцами.

Некоторые вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Александра Невского, были затронуты в «Истории русского народа» Н. А. Полевого, подвергшего критике «Историю» Н. М. Карамзина. По мнению Н. А. Полевого, история Новгорода в период княжения Невского вообще не представляла ничего достопамятного, победы на Неве и на Чудском озере не были значительными, восточная политика Невского сводилась лишь к умилостивлению монголов покорностью, не давшему ощутимых результатов, а народ, по его словам, благословлял и любил Александра лишь за одно старание спасти Русь 19.

Наиболее ценным наблюдением Н. А. Полевого, относящимся к изучению биографии Александра Невского, является четкое разграничение летописных данных о князе и Лаврентьевская и Троицкая летописи были введены в научный оборот впервые Н. М. Карамзиным, В. Н. Татищеву и М. М. Щербатову они не были известны (см.: Муравьева Л. Л.

Летописные источники «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1982. С. 4–36.) См.: Карамзин Н. М. История Государства Российского. СПб., 1830. Т. 4. С. 28–29.

Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 75.

Возможно, такие резкие высказывания были вызваны стремлением доказать несостоятельность труда Н. М. Карамзина. По крайней мере, имеющиеся в работе Н. А. Полевого описания взятия немцами Изборска и водворения их во Пскове, захвата Водской земли и продвижения к Новгороду заставляют усомниться в незначительности немецкой угрозы и маловажности победы над ливонскими рыцарями. А сообщение Н. А. Полевого о том, что в час беды новгородцы просили на княжение именно Александра, поскольку его брат Андрей не смог бы справиться, как будто свидетельствует о несправедливости отрицания способностей Невского как полководца.

сведений из «Жития», вошедших во многие летописные своды. Полевой упрекал Н. М. Карамзина за использование в качестве источника этого агиографического памятника, в котором подвиги Александра разукрашены воображением современников 20. Сам он писал о Невской битве и Ледовом побоище исключительно по летописным сведениям, однако все же не проявил последовательности в отношении к «Житию» и цитировал по этому памятнику слова Батыя, сообщения о смерти и погребении Невского 21. Кроме критического отношения к «Житию» в работе Н. А. Полевого имеются и некоторые другие интересные замечания. Однако бросаются в глаза и существенные ошибки в изложении некоторых фактов, свидетельствующие о недостаточно высоком уровне знаний автора об исторической обстановке XIII в.

Значительное внимание уделено Александру Ярославичу в «Русской истории»

петербургского профессора Н. Г. Устрялова. Правда, целостная биография древнерусского князя в этой работе не представлена, и его деятельность рассматривается лишь в связи с историческими событиями XIII в. Значение деяний Александра Невского для России, по мнению Н. Г. Устрялова, заключается в том, что этот князь своими победами над западными агрессорами и умиротворением ордынских ханов сумел отстоять государственность Руси и самобытность русского народа, сохранить православную веру 22. Хотя работа Н. Г. Устрялова не лишена ошибок, уже отмечавшихся в отечественной историографии 23, но именно он поставил вопросы (например, о роли римской курии в организации агрессии против Руси), на которые другие историки XIX в.

отвечали по-своему, поправляя его недочеты и развивая ценные наблюдения.

В середине XIX в. специальную биографическую работу об Александре Невском написал профессор Московского университета И. Д. Беляев, известный своими славянофильскими взглядами. Он отмечал заслуги князя Александра как полководца, причем обращал внимание на то, что Невскому было труднее бороться с врагами, чем предыдущим князьям, так как немцы, шведы и литовцы в то время окрепли, а Новгород находился в одиночестве 24. По мнению И. Д. Беляева, победы над шведскими и немецкими захватчиками были особенно важны, поскольку «покориться таковым врагам… значило… народ и страну погубить на веки, без всякой надежды хотя на позднее освобождение» 25. Наряду с Невской битвой и Ледовым побоищем историк отмечал и другие военные успехи князя Александра: битвы с литовцами, а также поход на Финляндию в 1256 г., после которого шведы в течение 37 лет не осмеливались нападать на новгородские владения.

Много внимания уделял И. Д. Беляев отношениям Александра Невского с Ордой. Подобно М. М. Щербатову и Н. М. Карамзину, он полагал, что Невский проводил мирную политику по отношению к Орде и успешно отстаивал Русь от татар. Важнейшей заслугой Александра Ярославича историк считал то, что князь добился особого положения Руси по отношению к Орде и этим «спас народность России» 26. Вступая в полемику с В. Н. Татищевым, И. Д. Беляев отрицал использование Александром татарской помощи в борьбе за великокняжескую Впрочем, Н. М. Карамзин прекрасно отличал «Житие» от летописи, о чем свидетельствует его подход к событиям 1245 г. (см.: Карамзин Н. М. Указ соч. Т. 4. С. 32.) См.: Полевой Н А. История русского народа. М., 1833. Т. 4. С. 182, 192–193.

См.: Устрялов Н. Г. Русская история. СПб., 1855. Ч. 1. С. 121–129.

См.: Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII–XIII вв. Л., 1978. С. 147–148, 171.

См.: Беляев И. Д. Великий князь Александр Ярославич Невский // Временник Московского общества истории и древностей. М., 1849. Кн. 4. С. 5–6.

Там же. С. 6.

Там же. С. 27.

власть и доказывал, что «Неврюева рать» не могла быть послана на Русь по просьбе Александра Невского 27.

В соответствии со своими славянофильскими воззрениями И. Д. Беляев стремился показать близость князя к народу, содружество народа и власти. Он старался сгладить противоречия Александра с новгородцами, подчеркнуть любовь народа к своему князю: «Весь склад рассказа о подвигах Александра, по всем летописям, ясно свидетельствует, что этот князь пользовался такою же народностию у современников, как и давний предок его Великий Владимир, и его также сравнивали с солнцем Русской земли» 28. И. Д. Беляев особо выделял умение князя Александра ладить с новгородцами;

одной из важнейших причин его побед считал то, что он мог «ободрить» новгородцев. Монархизм, свойственный взглядам славянофилов, проявился в явной идеализации князя 29. Сказалась и религиозность: И. Д. Беляев даже цитирует по «Житию» молитвы Александра Ярославича в Софийском соборе;

он неоднократно отмечает, что Невский был благочестивым христианином.

Положительной стороной работы И. Д. Беляева является сам факт специального исследования биографии Александра Невского, отдельные верные замечания. Однако подчинение фактов славянофильской идее единства монархии и народа снижает ценность исследования. Следует отметить также, что в описании конкретных фактов И. Д. Беляев допустил некоторые восходящие к поздним летописным сводам ошибки, исправленные еще М. М. Щербатовым и Н. М. Карамзиным 30.

Заметное место отводил князю Александру в своей «Истории России с древнейших времен» крупнейший русский историк XIX в. С. М. Соловьев. Он считал Невского «самым видным историческим лицом в нашей истории – от Мономаха до Донского» 31.

Главной задачей исследователя было рассмотрение процесса «перехода родовых княжеских отношений в государственные», поэтому он уделял большое внимание отношениям Александра Невского с другими русскими князьями, с Новгородом и с Ордой. А о Невской битве и Ледовом побоище писал кратко, хотя и высоко оценивал значение этих побед, отмечая, что Новгород и Псков были преимущественно обязаны Невскому тем, что в 40-х гг. XIII в. выдержали удары немцев, шведов и литовцев 32.

Развивая свою концепцию, С. М. Соловьев придавал особое значение борьбе за великое княжение владимирское и утверждение нового права наследования престола. Он прослеживал этапы борьбы за власть между братом и сыновьями Ярослава Всеволодовича, отмечая при этом несколько случаев захвата великого княжения не по праву старшинства (благодаря лишь преимуществу в силе) и обвиняя Александра Невского в использовании татарской помощи в борьбе за власть. Однако источниками данных построений являются в первую очередь По расчетам И. Д. Беляева, Александр едва ли мог приехать в Орду до того, как татарское войско уже было готово к нашествию.

Беляев И. Д. Великий князь… С. 4.

В более поздней работе И. Д. Беляева – «Рассказах из русской истории» (М., 1864, кн. 2) – в книге, посвященной истории Великого Новгорода, уже нет такой идеализации Александра Невского, нет и многих ошибок, имевшихся в первой работе.

Так, в частности, почерпнув ошибочные известия из некоторых поздних летописных сводов, И. Д. Беляев сделал вывод о том, что впервые в Орде Александр Ярославич побывал еще зимой 1241–1242 г., сразу после взятия Копорья, а немцы, воспользовавшись его отсутствием, захватили тогда Псков.

Соловьев С. М. История России с древнейших времен // Сочинения: В 18 кн. М., 1993. Кн. 2., т. 3. С. 182.

См.: Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 2, т. 3. С. 173.

поздние летописные своды (такие, как Воскресенская и Никоновская летописи), а также сочинение В. Н. Татищева. Полагая, что татарское нашествие не прервало естественную нить событий, С. М. Соловьев недооценивал власть татаро монголов над русскими землями и не придавал значения политике золотоордынских ханов в отношении Руси, считая татар лишь орудиями для русских князей в борьбе за власть 33. Это проявилось и в оценке историком событий 1246–1252 гг. В частности, он полагал, что Александр Невский в 1252 г.

мог бы умилостивить хана, если бы захотел: «Если бы он не был против брата, то почему не умилостивил Сартака, как умилостивлял его (!) по случаю восстаний народных?» 34 Вообще С. М. Соловьев считал, что Александр Невский проводил по отношению к Орде мирную политику и даже умел использовать татар для укрепления своих позиций на Руси. Сравнивая Александра Невского с его современником, галицким князем Даниилом, С. М. Соловьев отметил сходство в их деятельности и считал, что Александр вел более правильную политику по отношению к Золотой Орде, причем «неудача предприятий Данииловых служит самым лучшим объяснением постоянной покорности Александровой и выставляет с выгодной стороны проницательность и осторожность внука Всеволода III» 35.

С. М. Соловьев уделял большое внимание усилению власти Александра Невского и его отношениям с другими русскими князьями и с Новгородом.

Исследователь отмечал роль Невского в утверждении сильной великокняжеской власти, считая его продолжателем политики Всеволода Большое Гнездо и предшественником Ивана Калиты 36. Так, в отношении Новгорода, по мнению С. М. Соловьева, Александр шел по следам предков – Всеволода Большое Гнездо и Ярослава Всеволодовича, а причинами ссор Невского с новгородцами, по его мнению, были попытки князя усилить в Новгороде свою власть.

Вообще С. М. Соловьев стремился трезво, беспристрастно оценить события, связанные с деятельностью Невского. В частности, он справедливо отрицал заслугу Александра в избавлении православного духовенства от проводимой татарами на Руси переписи, не пытался оправдать действия князя во время ссор последнего с новгородцами в 50-х гг. XIII в.

Известный историк второй половины XIX в. Н. И. Костомаров поместил биографию Александра Невского 37 в своем популярном труде «Русская история в жизнеописаниях ея виднейших деятелей». К образу выдающегося полководца Древней Руси он обращался и ранее в монографии «Северно-русские народоправства во времена удельно-вечевого уклада» 38.

Рассматривая факты из жизни Невского на фоне событий XIII в., Н. И. Костомаров отмечал понимание князем Александром задач времени и успешное их решение. В первые годы своего княжения Александр Ярославич отразил нападения с Запада, являвшиеся звеньями цепи уходящих в глубь веков конфликтов германцев и славян. Победы на Неве и на Чудском озере, по мнению историка, спасли Новгород и Псков от иноземного завоевания и от участи, постигшей прибалтийских славян. Сопротивляться же татаро-монгольским завоевателям, считал Костомаров, было тогда невозможно, и Александр Невский проводил политику полного подчинения Орде, рабской покорности татарскому См.: Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 1, т. 1. С. 11.

Там же. Кн. 2, т. 3. С. 371.

Там же. С. 215.

См.: Там же. С. 497.

См.: Костомаров Н. И. Александр Ярославич Невский // Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ея виднейших деятелей. СПб., 1912. Т. 1, кн. 1.

См.: Костомаров Н. И. Северно-русские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. СПб., 1886. Т. 1, 2.

хану, что не противоречило интересам самого князя, пытавшегося при поддержке Орды укрепить свою власть над северо-востоком и северо-западом Руси.

В связи со своей концепцией (содержание русского исторического процесса он видел в борьбе демократического федерально-вечевого начала с монархическим началом централизации и единодержавия) Н. И. Костомаров много внимания уделял проблемам взаимоотношений князя с Новгородом, причинам усиления великокняжеской власти. Политику Александра Невского по отношению к Новгороду он рассматривал как принципиально новое явление, в корне отличающееся от политики предыдущих князей. Он отмечал, что в проявлении могучей воли Александра «слышались уже предвестники дальнейшего наложения на Новгород великокняжеской руки»39. Причинами такого усиления власти Невского в Новгороде Н. И. Костомаров считал поддержку хана, выплату Новгородом дани Орде, а также личные качества этого князя и его заслуги перед Новгородом.

В целом Н. И. Костомаров несколько принижает роль Александра Невского как полководца и дипломата, всю его политику по отношению к Орде сводит к одной лишь рабской покорности. Александр в его изображении примечателен в первую очередь умелым использованием обстоятельств для подавления демократических начал и укрепления великокняжеской власти.

Отрицательной стороной работ этого историка является небрежное обращение с фактами, неточность в изложении материала. Так, например, вопреки сообщениям Новгородской 1-й летописи, он писал о захвате немцами Пскова еще до Невской битвы;

даже в биографии Александра Невского умолчал о крупных победах над литовцами в 1245 г., а вместо этого сообщал о битвах князя (вскоре после Ледового побоища) с подвластными немцам латышами.

Совершенно необоснованно, противореча всем имеющимся источникам, Н. И.

Костомаров писал, будто на Чудском озере князь Александр построил свои войска «свиньей» 40, несмотря на то что в летописях, наоборот, отмечается, что «свиньей» строились немцы.

Александр Невский не был оставлен без внимания и в работах В. О. Ключевского. Правда, в «Курсе русской истории» об Александре написано очень немного. Лишь в некоторых замечаниях, касающихся обстановки на Руси XII–XIV вв. и деятелей этого периода, историк отмечал талант Невского и ставил его выше других князей 41. В. О. Ключевский также положил начало изучению «Жития Александра Невского» как исторического источника, и многие его выводы не утратили значения до наших дней, хотя были развиты и дополнены другими исследователями.

Жизнь и деятельность князя Александра, причисленного к лику святых и признанного небесным покровителем столицы Российской империи, привлекала внимание и авторов, представлявших духовенство. В XIX в. продолжалось создание новых жизнеописаний Невского – в стиле, лучше воспринимаемом читателями того времени. Из работ церковных авторов наиболее значительна книга протоиерея М. И. Хитрова «Святой благоверный великий князь Александр См.: Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях… С. 134.

См.: Костомаров Н. И. Северно-русские народоправства… Т. 1. С. 201.

«В опустошенном общественном сознании оставалось место только инстинктам самосохранения и захвата. Только образ Александра Невского несколько прикрывал ужас одичания и братского озлобления, слишком часто прорывавшегося в среде русских правителей, родных или двоюродных братьев, дядей и племянников». (Ключевский В. О. Курс русской истории // Сочинения. М., 1957. Т. 2. С. 43);

«Племя Всеволода Большое Гнездо вообще не блестело избытком выдающихся талантов, за исключением разве одного Александра Невского», лишь на Дмитрия Донского его «борьба с Тверью, Литвой, Рязанью и Ордой, наполнившая шумом и тревогами, его 30-летнее княжение и более всего великое побоище на Дону положили яркий отблеск Александра»

(Там же. С. 50.) Ярославич Невский» (М., 1893) 42. Это – подробная биография знаменитого древнерусского князя, изложенная в популярной форме. Историк-священник стремился представить нравственный облик Александра Невского. Герой его повествования идеализирован в соответствии с принципами агиографии.

В русской историографии конца XIX – начала XX в. возрос интерес к источниковедческой тематике. В это время вышел ряд работ, которые не были прямо посвящены Александру Невскому, но касались источников, содержащих сведения о нем: «Древнерусские жития святых как исторический источник» В. О.

Ключевского (М., 1871), «Иконография святого и благоверного великого князя Александра Невского» И. А. Шляпкина (Пг., 1915), «Житие Александра Невского»

В. Мансикки (СПб., 1913), «Древнерусские княжеские жития» Н. И. Серебрянского (М., 1915).

Что касается русских военных историков того же периода, то в их работах деятельность Александра Невского не получила значительного освещения. Такие авторы, как П. А. Гейсман, А. К. Пузыревский, Н. П. Михневич, не уделили внимание знаменитому полководцу, а Н. С. Голицын в своей «Русской военной истории» посвятил князю Александру лишь несколько строк. Более подробно писал о Невском А. К. Баиов. Он отмечал, что на Неве Новгородский князь разгромил врагов «благодаря стремительности… наступления, как стратегического, так и тактического, а в битве на Чудском озере победу Александру, уступавшему в числе ливонцам, дает удачный выбор позиции и умелое ведение выжидательного боя: ливонские войска, построясь клином, ударили в центр расположения Александра и прорвали его;

тогда русский полководец, маневрируя своими обоими крыльями, охватил шведов (sic!) с обоих флангов и тем обратил их в бегство»43.

Итак, уже историки конца XVIII – начала XIX в. на основании тщательного изучения источников об Александре Невском в основном установили те данные о нем, которыми располагает современная наука. Это было очень важно, ибо в источниках имелась масса противоречивых фактов. Начиная с середины XIX в., деятельность Александра Ярославича в работах русских историков рассматривалась в связи с общим ходом отечественной истории. Было обращено внимание на тот факт, что Невский княжил в годы, переломные в судьбе России – в то время, когда надвигалась угроза со стороны католического Запада, устанавливалось татарское иго, менялись привычные формы взаимоотношений властей. Деятельность Александра оценивалась историками в значительной степени в зависимости от того, насколько серьезным моментом в русской истории они считали татарское владычество, как относились к факту усиления великокняжеской власти. Многие авторы считали, что именно политика Александра Невского определила направление дальнейшего развития России, оградив страну от влияний Запада и способствуя сближению с Востоком, положив начало единодержавию. Однако в русской дореволюционной историографии, в отличие от более позднего времени, не было слишком резких разногласий и острой полемики в оценке политики Александра Невского. Российскими историками XI – начала XX в. глубоко исследовались отношения Александра Ярославича с Новгородом, с Золотой Ордой;

большое внимание уделялось дипломатической деятельности Александра Невского;

были уточнены многие моменты, имеющие отношение к биографии князя.

Эта книга переиздана в 1992 г.

Баиов А. К. Курс истории русского военного искусства. СПб., 1909. Вып. 1. С. 31.

С. А. Мезин АНЕКДОТЫ О ПЕТРЕ ВЕЛИКОМ КАК ЯВЛЕНИЕ РУССКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ XVIII В.

Некоторой особенной род истории суть Анекдоты Г. Р. Державин Изучая анекдот XVIII в., исследователи обычно исходят из того, что он существенно отличался от анекдота современного, имеющего разнообразных предшественников в литературе и фольклоре XVIII столетия. Само понятие «анекдот» в то время имело более узкое значение, прямо относящееся к историографии. Забывая об этом, некоторые исследователи исторических анекдотов XVIII в. сводят воедино разные литературно-исторические явления, синтез которых произойдет позже 1. В XVIII в. издатели занимательных и нравоучительных рассказов (восходивших к фацециям и апофегмам) никогда не называли их анекдотами. Например, Н. Курганов называл такого рода рассказы «замысловатыми повестями», а не «анекдотами», под которыми он понимал другое явление - «тайные повести» 2. Те же, кто издавал «анекдоты»

(Я. Штелин, И. И. Голиков, А. А. Нартов и др.), считали свои труды вкладом в историографию и совсем не намеревались развлекать и смешить читателей.

Исторический анекдот XVIII столетия был серьезным произведением, которое следует рассматривать как вид исторического повествования. Правда, примкнув в XVIII в. к историографии, анекдот, этот «жанр-бродяга», сохранил некоторые свои особенности, сформировавшиеся еще в античной риторике: это был чаще всего рассказ об удивительном поступке или остроумном ответе 3.

назывался посмертно опубликованный труд Прокопия Кессарийского, направленный против императора Юстиниана и его жены Феодоры (VI в.) 4 Это название возродилось в Европе к XVIII в. Его первое определение во французском словаре Фюретьера (1690 г.) гласит: «…слово, которым пользуются некоторые историки, чтобы озаглавить истории, посвященные тайным и секретным делам монархов, то есть записки, которые вовсе не См.: Чекунова А. Е. Появление исторического анекдота в России // Вопросы истории. 1997.

Курганов Н. Г. Российская универсальная грамматика, или всеобщее писмословие. СПб., 1769. С. 126, 414.

См.: Курганов Е. Анекдот как жанр. СПб., 1997. С. 7.

См.: Lexikon der Alten Welt. Zuerich;

Muenchen, 1995. Bd. 1. Sp. 160–161. Bd. 2. Sp. 2442– 2443.

должны были увидеть свет…» 5. Словарь Треву (1743 и 1752 гг.) пояснял, почему эти анекдоты о монархах не должны были появиться: «…потому что в них говорят слишком свободно, слишком откровенно о нравах и поведении лиц высшего ранга» 6. В этом же смысле слово объяснено в Энциклопедии Дидро:

«Анекдоты - слово, относящееся к древней и новой истории, которым греки называли дела, впервые становящиеся известными публике... Это слово употребляется в литературе для обозначения секретных историй о поступках, происходивших внутри кабинетов и при дворах монархов. Но кроме этих тайных историй, претендующих на истину, но в большинстве случаев ошибочных или, по крайней мере, подозрительных, критики именуют анекдотами все писания, какого бы они ни были жанра, которые еще не были опубликованы» 7. Как видим, в этом определении звучит критическое отношение просветительской мысли к тайным деяниям монархов как предмету историографии. Но еще в «Trsor de la langue franaise» («Сокровище французского языка», XVII в.) было отмечено другое, близкое к современному, понимание анекдота как короткой забавной или пикантной истории, которая совсем не претендует на правдивость 8. В своей исторической ипостаси анекдоты были широко распространены в Европе XVIII в. - во Франции, Германии, Англии и России 9.

Примечательно, что русский царь Петр I стал одним из популярных героев европейских анекдотов. Британский исследователь Э. Кросс справедливо пишет о большой роли анекдотов в создании европейского образа Петра I 10.

Английский журнал «Spectator» помещал анекдотические статьи о Петре I еще при жизни царя. Анекдоты органически вписывались в мемуары современников, встречавшихся с русским царем (герцог Сен-Симон, кардинал Дюбуа и др.) «Анекдотами» называли свои записки о царе англичане А. Гордон и П. Г. Брюс.

Под названием «Mmoires anecdotes» выходили на французском языке известные записки Ф. Х. Вебера (Гаага, 1729). Д"Алленвиль опубликовал «Анекдоты о царствовании Петра I» (Париж, 1745). Анекдоты присутствовали во многих европейских биографиях Петра, например в «Записках о царствовании Петра Великого» Ж. Руссе де Мисси (Гаага, 1725–1726, т. 1–4).

Особое место в европейской литературе подобного рода занимают «Анекдоты о царе Петре Великом» Вольтера 11. Ему же принадлежит оригинальное определение анекдотов: «…это узкая полоска, где подбирают остатки колосков после обильной жатвы истории;

это маленькие подробности, которые долго оставались скрытыми, откуда и происходит название «анекдоты»;

они интересуют публику, когда касаются знаменитых Mervaud M. Les Anecdotes sur le czar Pierre le Grand de Voltaire: gense, sources, forme littraire // Studies on Voltaire and the eighteenth century. 1996. Vol. 341. P. 110.

Encyclopdie, ou Dictionnaire raisonn. Paris, 1751. T. 1. P. 452–453.

См.: Mervaud M. Op. cit. P. 110.

См.: Montando А. Les Formes brves. Paris, 1992;

Weber V. Anekdote. Die andere Geschichte.

Tuebingen, 1993;

Курганов Е. Анекдот как жанр;

Никанорова Е. К. Исторический анекдот в русской литературе XVIII века. Анекдоты о Петре Великом. Новосибирск, 2001.

Cross A. Petrus Britannicus // Window on Russia: Papers from Intenational conference of the Study Group on Eighteenth-Century Russia. Cargnano, 1994. P. 8;

см. также: Cross A. Peter the Great through British eyes: perceptions and representations of the Tsar since 1698. Cambridge, 2000.

См.: Историографический сборник. Саратов, 2001. Вып. 19.

персонажей» 12. Но у Вольтера анекдоты о Петре Великом уже становятся произведением на грани истории и литературы, миниатюрным «романом истории». В этом отношении французская литература, конечно, опережала русскую, в которой синтез исторического анекдота с литературой начнется в конце XVIII в., а своего расцвета литературно-исторический анекдот достигнет в пушкинскую эпоху 13.

Очевидно, что само понимание анекдота было заимствовано в России из Европы. Одно из первых толкований нового слова русский читатель мог найти в переводе книги А. Делера «Анализ философии канцлера Бэкона с его жизнеописанием» 14, осуществленном В. К. Тредиаковским. Анекдот трактуется в этом переводе как одна из форм изложения гражданской истории: «Есть еще род особенныя истории, предлагающие о тайных и сокровенных делах, содеваемых государями и называемыя Анекдотами (не изданными в свет бытиями), когда автор собирает некоторое число деяний любопытства достойных и нужных, чтобы оныя изследовать не как историку, но как Философу и Политику» 15. Примечательно, что анекдоты здесь выступают как «философский» жанр историографии, обязывающий автора к нравственным и политическим выводам или сентенциям. Это требование вполне отвечало духу просветительской историографии XVIII в. и, как увидим, было реализовано в русских сборниках анекдотов.

О распространенности такого понимания анекдота свидетельствует и вольное цитирование этого же отрывка в рукописи Г. Р. Державина: «Некоторой особенной род истории суть Анекдоты. В них собираются любопытныя и достойныя примечания дела, дабы их разобрать философски и политически. В них может вдаваться Автор в глубокия размышления, кои означат дарования его» 16. «Словарь Академии Российской» (1789 г.) толкует слово «анекдот» как перевод с французского: «достопамятное приключение» 17. Н. Яновский дал более распространенное определение: «Анекдот, гр(еч). Повесть о тайном случае, достопамятное произшествие любопытное;

такие дела или произшествия, кои не были еще напечатаны. Слово сие само по себе значит дела, которые не были еще обнародованы и при произведении которых действующие желали тайности» 18. О том, какой смысл русские читатели вкладывали в понятие «анекдот», свидетельствуют два варианта перевода немецкого слова «Originalanekdoten» (в заглавии книги Я. Штелина): в одном случае - «любопытные и достопамятные сказания», в другом - «подлинные анекдоты». И. И. Голиков давал следующее определение анекдотов: «Под названием Анекдотов разумеются такие повествования, которые в свет не изданы, Mervaud M. Op. cit. P. 112.

См.: Курганов Е. Литературный анекдот пушкинской эпохи. Хельсинки, 1995.

Analyse de la philosophie du chancelier Baicon (par Alex Deleyre) avec sa vie traduite de l’anglais (de David Mallet, par Pouillot). T. 1–3. Amsterdam et Paris, 1755.

Сокращение философии канцлера Франциска Бакона. Том Первый. Переведено с фр.

Васильем Тредиаковским. СПб., 1760. С. 61.

Державин Г. Р. Избранная проза. М., 1984. С. 359.

Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный. СПб., 1806. Ч. I.

Яновский Н. Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту. СПб., 1803. Стб.

и которые, следовательно, немногим только известны»19. Как справедливо, но, может быть, слишком прямолинейно подчеркивает Е. В. Анисимов, в России XVIII в. «анекдот не был разновидностью художественного произведения, литературным жанром. Анекдоты не придумывали, а записывали как устные рассказы очевидцев и участников деяний великих людей» 20. В пушкинскую эпоху анекдот эволюционизировал в сторону литературного жанра и, как правило, не порывая еще с историей, стал, по словам Л. П. Гроссмана, «особым видом словесного искусства» 21.

Сложившийся в Европе и трансплантированный в русскую культуру жанр исторического анекдота нашел здесь самую благодатную почву в воспоминаниях о деятельности Петра Великого. «Только с Петра Великого начинаются для нас словесные предания: мы слыхали от своих отцов и дедов о нем, о Екатерине I, Петре II, Анне, Елизавете, многое, чего нет в книгах», - писал Н. М. Карамзин 22. Действительно, анекдоты впитали в себя разнообразные воспоминания о первом императоре, подчас граничащие с фольклором, которые составили целый пласт «устной истории» XVIII в. 23.

Наиболее оригинальные анекдоты были собраны и изданы уже в XVIII в.

Я. Штелиным и И. И. Голиковым. Опубликованные позже анекдоты А. К. Нартова были подвергнуты тщательному изучению Л. Н. Майковым, который пришел к выводу, что многие из них заимствованы из иностранных книг о Петре во второй половине XVIII в. и лишь часть их действительно могла восходить к рассказам царского токаря, собранным и обработанным его сыном А. А. Нартовым 24. Издание П. А. Кротовым авторской рукописи А. А. Нартова подтвердило «книжный», литературный характер этого сочинения конца XVIII в. К жанру исторического анекдота близки блики записки петровского современника Н. И. Кашина, опубликованные В. В. Майковым 26. Менее информативными и оригинальными являются анекдоты, изданные О. П.

Беляевым 27 и А. И. Ригельманом 28.

Записанные в середине и во второй половине XVIII в., анекдоты о Петре I генетически связаны с фольклором и массовым историческим сознанием первой половины столетия. Конечно, в опубликованных анекдотах не могли найти отражения легенды, запечатлевшие наиболее острые формы народного протеста по отношению к реформатору, - о «подменном царе», о «царе Голиков И. И. Дополнение к Деяниям Петра Великого, содержащее Анекдоты, касающиеся до сего великого государя. М., 1796. Т. 17. Предисловие. Б. п.

Петр Великий: Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. М., 1993. С. 245.

Цит. по: Курганов Е. «У нас была и есть устная литература» // Русский литературный анекдот конца XVIII–начала XIX века. М., 1990. С. 3–5.

Карамзин Н. М. История государства Российского. М., 1988. Кн. 1. С. IX.

См.: Шмидт С. О. «Устная история» в системе источниковедения исторических знаний // Путь историка: Избранные труды по источниковедению и историографии. М., 1997.

См.: Майков Л. Н. Рассказы Нартова о Петре Великом. СПб., 1891. С. VI–VIII, XIV.

См.: Нартов А. А. Рассказы о Петре Великом (по авторской рукописи) / Подготовка текста рукописи и приложений, вступительная статья П. А. Кротова. СПб., 2001.

См.: Поступки и забавы императора Петра Великого: (Запись современника) / Сообщение В. В. Майкова. СПб., 1895.

См.: Беляев О. П. Дух Петра Великого, императора всероссийского, и соперника его Карла XII, короля шведского. СПб., 1798.

См.: Ригельман А. И. Анекдоты о Петре Великом // Москвитянин. 1842. № 1.

антихристе» и пр. 29 Собиратели анекдотов были искренними поклонниками Петра, и, как люди книжной культуры, они отрицали подобное баснословие. Я.

Штелин писал о том, что собиратели анедотов должны быть наделены «духом здравой критики» 30. Но некоторые положительные черты царя, отмеченные в народных преданиях (простота в обращении, нелюбовь к роскоши, трудолюбие, мастерство в ремеслах, справедливость и пр.), нашли отражение и в анекдотах.

У составителей сборников анекдотов была установка на «подлинность»

сообщаемых историй, но далеко не все сюжеты, обращавшиеся в «устной истории» того времени они были готовы опубликовать, в том числе и по цензурным соображениям.

Иностранцы, жившие в России петровского времени, единогласно отмечали неприязненное отношение большинства населения - от знати до простонародья - к Петру I 31. По свидетельству весьма осведомленного шведского автора Ф. И. Страленберга, в русском обществе периода реформ звучало много жалоб на то, что «государствование Петра Первого было тяжелоносное» и разорительное. Знать и дворяне сетовали на проделки Всепьянейшего собора, на фаворитизм («фаворитов сих было около персон»), на недоступность государя для подданных. Недовольство вызывали усиление царской власти, злоупотребления местных властей, разорение дворянских хозяйств, посылка молодежи за границу, перенесение столицы в Петербург и ежегодная гибель там 10 тысяч крестьян... Война, якобы унесшая 300 тысяч жизней, и постоянные бунты также служили основанием для царя 32.

обвинений в адрес Материалы политического сыска засвидетельствовали «непристойные слова» в адрес Петра I и при его жизни, и после смерти. Как отмечает Е. В. Анисимов, «после смерти Петра Великого преследовали людей, которые рассказывали разные эпизоды из бурной жизни грозного царя. Эти воспоминания были по преимуществу отрицательные, шла ли речь о его личности, семейных делах или реформах» 33. Такие мнения продолжали существовать и в 30-е гг. Как писал в 1737 г. секретарь прусского посольства И. Г. Фоккеродт, который 18 лет провел в России, «память Петра I в почтении только у простоватых и низшего звания людей, да у солдат, особливо у гвардейцев, которые не могут позабыть еще того значения и отличия, какими они пользовались в его царствование. Прочие, хоть и делают ему пышные похвалы в общественных беседах, но если имеешь счастье коротко познакомиться с ними и снискать их доверенность, они поют уже другую песню.

Те еще умереннее всех, которые не укоряют его больше ни в чем, кроме того, что приводит против Петра Страленберг в описании Северной и Восточной части Европы и Азии… большинство их идет гораздо дальше, и не только взваливает на него самые гнусные распутства, которые стыдно даже и вверить См.: Чистов К. В. Русские народные социально-политические легенды XVI–XIX вв. М., 1967. С. 91–124;

Успенский Б. А. Historia su specie semiotcae // Избранные труды. М., 1994. Т. 1.

Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (далее - ОР РНБ). Ф. (Штелин). № 22. Л. 2 об.

См.: Беспятых Ю. Н. Иностранные источники по истории России первой четверти XVIII в.

(Ч. Уитворт, Г. Грунд, Л. Ю. Эренмальм). СПб., 1998. С. 251, 256–258.

См.: (Страленберг Ф. И.) Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого. Северная и восточная часть Европы и Азии.

Л., 1985. Ч. 1. С. 112–149.

Анисимов Е. В. Дыба и кнут: Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999.

перу, и самые ужасные жестокости, но даже утверждает, что он не настоящий сын царя Алексея, а дитя немецкого хирурга, которое якобы тайно подменила царица Наталья вместо рожденной его дочери, и умеют рассказать о том много подробностей» 34. Знатные собеседники Фоккеродта осуждали Петра за пристрастие к грубым ремеслам, вроде дерганья зубов, за то, что царь выбрал в жены «простую крестьянскую девку из Ливонии». Благородные собеседники, по словам Фоккеродта, испытывали «неодолимое отвращение» к петровским правилам государственного управления, введение регулярного войска считали бесполезным и даже вредным, «Петербург в их глазах - мерзость» и т. д. Как видим, в период правления Анны Ивановны уже бытовала «устная история»

Петра I, включавшая как благожелательные, так и критические сюжеты. Но именно в это время, когда многим русским стало казаться, что они попали под «иго иностранцев», формируется подчеркнуто патриотический образ Петра I как национального героя, который найдет развитие в официальной идеологии елизаветинского времени.

В 20–50-е гг. XVIII столетия собирателем легенд, слухов и рассказов очевидцев о Петре I был П. Н. Крекшин, который был лично знаком с царем, «милость его на себе имех и дел блаженных его некоих самовидец был».

Крекшин записывал собственные воспоминания, рассказы своих родственников и знакомых (например, рассказ об обучении царевича он записал со слов Н. М.

Зотова), но многое измышлял по принципу, что в заданных обстоятельствах «премудрый монарх» должен был действовать именно так. В писаниях Крекшина мы встречаемся со штампами массового исторического сознания, с теми представлениями о Петре I, которые были распространены среди полуобразованных слоев городского населения. Как показала М. Б. Плюханова, в основе большинства сюжетов, воспроизведенных Крекшиным, лежит мифологический мотив чудесного спасения от смертельной опасности 35.

Например, в «Журнале» 1709 г. Крекшин сообщает следующую историю.

Мазепа якобы имел намерение Петра I «лишить живота», «…искал случая, чтоб в путном шествии его величество поймав, отдать швецкому королю», но не мог.

И тогда решил убить - просил царя пожаловать в Батурин. Приготовив к убийству бунтовщиков, сердюков роту, поставил их на карауле, приказав, как Петр I приедет и встанет из саней, «учинить всей роты залф пулями в груди Его Величеству». Но «когда Его Величество изволил шествовать к Мазепе в Батурин, в пути достиг курьер от генерала князя Меншикова», и «Его Величество, оставя путь в Батурин, изволил шествовать» к князю. Так Меншиков и его курьер выступают у Крекшина орудием Божьего провидения, спасшего царя от смерти 36. Подобные представления, связанные с фольклором, с житийной и летописной традицией, были широко распространены в обществе и не могли не повлиять на анекдоты, записанные позже Штелиным, Голиковым и другими авторами. Более того, в анекдотах мы встречаем целый ряд сюжетов, прямо восходящих к писаниям П. Н. Крекшина.

Обратимся, наконец, к самим анекдотам о Петре Великом. Для историков они интересны по меньшей мере в двух отношениях. Во-первых, как феномен Фоккеродт И. Г. Россия при Петре Великом // Чтения ОИДР. 1874. Кн. 2. С. 105–106.

См.: Плюханова М. Б. История юности Петра I у П. Н. Крекшина // Учен. зап. Тартуск. гос.

ун-та. 1981. Вып. 513.

ОР РНБ. Погодин. №1732. К читателю. Л. 1–1об.

исторического сознания, как факт «устной истории», во-вторых, как исторический источник.

Самое известное издание анекдотов о Петре Великом осуществил в 1785 г.

Якоб фон Штелин (1709–1785) 37. По словам Э. Кросса, книга Штелина была «краеугольным камнем» в ряду подобных европейских изданий, посвященных Петру I 38. Впервые изданные в Лейпциге на немецком языке 39, анекдоты уже в 1786 г. вышли в русских переводах сразу двумя изданиями - в Москве и в Петербурге;

в 1787 г. оба издания были повторены40. Анекдоты Штелина переиздавались в 1789, 1793, 1800, 1801, 1820, 1830 гг., что свидетельствует об их необычайной популярности у русских читателей 41. До конца XVIII в. книга был переведена на французский, голландский, английский, польский и датский языки, выдержав за границей семь изданий 42. Последний раз избранные анекдоты Штелина были переизданы Е. В. Анисимовым в 1993 г. 43 Научная полемика вокруг книги Штелина началась в 1786 г. выступлением А. Ф.

Бюшинга и продолжается по сей день. Сюжеты, собранные Штелиным, разошлись по бесчисленным исследованиям, посвященным петровской эпохе.

Даже самые суровые скептики в отношении содержания труда Штелина, цитируют его анекдоты, подчас не ссылаясь при этом на источник 44.

Рассказы, записанные Штелиным, вошли в художественную литературу (Д.

Мережковский, А. Толстой и др.). Наконец, сам автор «Подлинных анекдотов»

стал героем произведения Д. Гранина «Встреча с Петром Великим» 45.

Биография Штелина на русском языке полнее всего освещена П. П. Пекар ским и К. В. Малиновским 46. Выходец из Германии, выпускник Лейпцигского университета, Штелин в возрасте 26 лет приехал в Россию, где за полвека службы его способности проявились в самых разных областях. Ему приходилось быть ученым и журналистом, поэтом, драматургом, музыкантом, художником, педагогом, придворным. Публикации К. В. Малиновского подтвердили исключительную роль Я. Штелина в становлении отечественного искусствоведения. Необходимо также подчеркнуть, что Штелин всегда Рамки статьи обязывают автора ограничиться лишь этим источником.

Cross A. Petus Britannicus. P. 8.

Originalanekdoten von Peter dem Grossen. Aus dem Munde angesehener Personen zu Moskau und Petersburg vernommen und der Vergessenheit entrissen von J. von Staelin. Leipzig, 1785.

Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века, 1725–1800. М., 1966. Т. 3.

С. 407–409, 412. Факт, засвидетельствованный в справочнике, почему-то находит противоречивые толкования у исследователей. К. В. Малиновский утверждает, что русский перевод вышел «через три года» после немецкого издания (Малиновский К. В. Якоб Штелин, жизнь и деятельность // Записки Якоба Штелина об изящных искусствах в России. М, 1990. Т. 1.

С. 20). Е. В. Анисимов пишет, что анекдоты Штелина были переведены на русский язык в г. (Петр Великий: Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. С. 329.) См.: Шмурло Е. Ф. Петр Великий в оценке современников и потомства. СПб., 1912. С. 89;

Самарин А. Ю. Читатель в России во второй половине XVIII века (по спискам подписчиков) М., 2000. С. 35.

Минцлов Р. Петр Великий в иностранной литературе. СПб., 1872. С. 92–95.

Петр Великий: Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. С. 327–366;

см. также:

Никанорова Е. К. Исторический анекдот в русской литературе XVIII века. С. 331–373.

См.: Павленко Н. И. Петр Великий. М., 1990. С. 178, 533.

См.: Дружба народов. 2000. №5–7.

См.: Пекарский П. П. История имп. Академии наук в Петербурге. СПб., 1870 Т. 1.. С. 538– 567;

Малиновский К. В. Якоб Штелин, жизнь и деятельность // Записки Якоба Штелина… Т. 1.

М., 1990. С. 7–32.

интересовался историей, имел широкий круг знакомых, особенно в Академии наук и при дворе, был ловким царедворцем и очень общительным человеком, умевшим ладить с людьми. Вопрос о том, были ли добросовестность, аккуратность, педантичность отличительными качествами Штелина как историка (так полагали М. П. Погодин, К. В. Малиновский, А. С. Чекунова), остается открытым. На него можно ответить только после тщательного источниковедческого изучения анекдотов.

Историю создания сборника анекдотов кратко поведал сам Я. Штелин в «Предуведомлении» к книге. Автор не без гордости сообщал, что, прибыв в 1735 г. в Петербург, он свел знакомство со многими знатными господами, которые «не только в воинской, гражданской и морской службе находились при Петре Великом… но и обращались с ним часто». Среди них Штелин выделял фельдмаршала князя И. Ю. Трубецкого, «при столе которого часто рассказываемы были разные случаи о Петре Великом». С его слов Штелин и начал записывать анекдоты: «Мне надлежало токмо временем о том напоминать, особливо после обеда, когда он по обыкновению своему, сидя наедине, куривал табак. От сего князя слышал я иногда некоторые дела Петра Великого, кои чрезвычайное возбуждали во мне внимание, и о которых я ни в какой о нем истории и ни на каком языке не читывал». По-видимому, Штелин уже имел представление о деятельности Петра по работам его первых европейских биографов (он ссылался на труды Х. Ф. Вебера и Ж. Руссе де Мисси). «А дабы столь достопамятные и истинные известия, слышанные из уст столь знаменитых свидетелей, не истребились из моей памяти, предпринял я оные кратко вносить на бумагу. Сие я делывал обыкновенно, коль скоро возвращался домой ввечеру, или на другой день по утру» 47.

Материалы архива Я. Штелина позволяют более детально рассмотреть работу над анекдотами. Сохранилось несколько вариантов рукописных сборников анекдотов, включающих автографы и другие материалы на немецком, русском и французском языках, а также первые опыты переводов анекдотов на французский и русский языки 48. Ранний этап работы Штелина, по видимому, зафиксирован в рукописи на французском языке, содержащей анекдота, которая открывается посвящением И. И. Шувалову, датированным июнем 1744 г. 49. Эта дата указывает лишь на то, что в 1744 г., после 9 лет пребывания в России, Штелин уже имел собрание анекдотов о Петре. Не исключено, что уже тогда он думал о возможности опубликования анекдотов, во всяком случае, рассматривал их как серьезный научный труд. Сама рукопись относится к более позднему времени (возможно, она постепенно дополнялась), ибо в одном из анекдотов (№ 29) говорится о смерти князя И. Ю. Долгорукого в 1751 г. В посвящении автор выражает сожаление, что в России ничего не опубликовано о жизни, деяниях и «подлинном характере» Петра Великого, а иностранные издания изобилуют ошибками и не соответствуют гению этого (Штелин Я.) Любопытные и достопамятные сказания о императоре Петре Великом, изображающие истинное свойство сего премудрого государя и отца отечества, собранныя в течение сорока лет действительным статским советником Яковом Штелиным. СПб., 1786. С. VII.

Recueil de quelques anecdotes de la vie de Pierre le Grand, fournies par de gens qui en ont t tmoins // ОР РНБ. Ф. 871 (Штелин). № 22.

монарха. Штелин пишет о необходимости подробной истории Петра, очищенной от домыслов и в то же время поучительной для будущих монархов и героев. Для написания такой истории, по его мнению, необходимы подлинные документы и повседневные записки царя, которые или находятся в частных руках, или «покрыты пылью забвения». Целый коллектив трудолюбивых собирателей, наделенных критическим чутьем, должен собирать сохранившиеся в памяти современников анекдоты о Петре. Таким образом, Штелин рассматривал анекдоты как важнейший исторический источник, а свой труд связывал с выполнением академических обязанностей.

В рукописи имеется два анекдота, которые не вошли в окончательное издание. По каким-то причинам был опущен анекдот, услышанный от владельца бумажной фабрики Кароткина, повествующий о том, как царь прибыл на фабрику утром раньше хозяина, а затем поучал его: «Кароткин, Кароткин, разве не можешь ты вставать так же рано, как я? Надо раньше ложиться и не проводить вечера в разгуле, тогда бы дела шли гораздо более споро» 50. Не включил Штелин в публикацию и анекдот о посещении Петром анатомического кабинета в Лейдене, рассказанный племянником знаменитого лейденского медика Бургаве (см. прил. 1). Некоторые имеющиеся в сборнике сюжеты подвергались в дальнейшем редактированию. Например, в первоначальном варианте анекдота о любви царя к медицине говорилось о том, что «забавный» человек, но притом искусный лекарь Тирмонд «часто с царем до ночи пил венгерское вино» 51. В опубликованном русском переводе это звучало иначе: «долженствовал… часто с Е. В. сидеть до полуночи, разговаривая между собою о приятных и полезных вещах» 52.

В рукописи, названной автором «Первый набросок «Анекдотов о Петре Великом» 53, содержится черновик оглавления, из которого видно, что в этом сборнике первоначально было 87 анекдотов, а потом их число возросло до 100 54. Авторская правка указывает на то, что Штелин располагал анекдоты по степени важности, отодвигая в конец книги сюжеты о «слабостях» царя, о его образе жизни и привычках. Среди подготовительных материалов, собранных в этом сборнике, имеется письмо к Я. Штелину А. А. Нартова (между 1775 и гг.), проясняющее источниковедческое значение одного из знаменитых штелинских сюжетов - о письме Петра I с Прута, а также послужившее основой для двух «рассказов» Нартова 55. Письмо это частично было опубликовано в статье К. В. Малиновского 56 (полный текст см. в прил. 2). В рукописи имеется посвящение императрице Екатерине II, которое опровергает ее датировку 1759 г., указанную в описании.

Я. Штелин, по-видимому, не раз задумывался об издании анекдотов (менял посвящения, подбирал эпиграфы, переписывал текст набело, заказывал Recueil de quelques anecdotes… F. 5–6.

(Штелин Я.) Подлинные анекдоты Петра Великого, слышанные из уст знатных особ в Москве и Санктпетербурге, изданные в свет Якобом Штелиным, а на российский язык переведенные Карлом Рембовским. М., 1787. С. 20.

Erste Hinschrift der Anekdoten von Peter dem Grossen // ОР РНБ. Ф. 871 (Штелин). № 18.

Там же. Л. 31–33 об.

Майков Л. Н. Рассказы Нартова о Петре Великом. №41, 90.

Малиновский К. В. Записка Якоба Штелина о Прутском походе Петра I // Русская литература. 1982. № 2. С. 166.

переводы). На предысторию публикации анекдотов проливает свет переписка Штелина с М. М. Щербатовым - крупнейшим русским историком того времени.

В мае 1780 г. Штелин писал:

«Ваше Превосходительство, без сомнения, припомнит о чтении моих анекдотов о Петре Великом, которые я имел честь Вам передать несколько лет тому назад.

Недавно я приказал их переписать набело, поскольку имеется несколько господ и прочих любопытствующих, среди них и несколько иностранцев, которые просят их посмотреть или перелистать у меня. Все ворчат на меня за то, что, скрывая их, я лишаю публику, любопытную ко всему, что касается Петра Великого, (знания) его интересных свойств, которые изображают героя в таких подробностях, так близко.

Несколько известных книгопродавцев из Амстердама, Лейпцига, Берлина, кажется, об этом прослышали, прислали мне свои предложения издать анекдоты за их счет и расплатиться со мной деньгами или книгами. До сих пор я их морочил отговорками, что этот труд еще не переписан набело для печати».

Из дальнейших рассуждений Штелина следует, что он предназначал свой труд прежде всего русским читателям. «Однако я не решусь никоим образом представить публике мой первый том, прежде чем я не узнаю Вашего дружеского, беспристрастного и искреннего мнения по этому вопросу» 57.

Э. Лентин полагает, что Штелин хотел заручиться поддержкой Щербатова по двум причинам. Во-первых, Щербатов был крупнейшим знатоком истории и документов петровского времени 58 и его одобрение придавало книге Штелина научную респектабельность. Во-вторых, Штелин мог сомневаться, не войдет ли его издание в противоречие с официальным культом Петра. Щербатов дал самую высокую оценку его работе: «насколько я помню, там имеется несколько остроумных (piquantes) анекдотов, которые показывают истинный характер этого великого человека, сносившего все ради блага своего подданного, что все эти анекдоты подтверждены свидетельствами очевидцев, от которых Вы их получили, этого мне кажется достаточно, чтобы не пренебрегать изданием этой книги, за которую интересующиеся историей будут Вам обязаны, и из которой сами монархи могли бы почерпнуть правила их поведения» 59. Как видим, Щербатов усмотрел в собрании Штелина ряд острых сюжетов;

известный моралист, он поддерживал дидактическую направленность издания. А в последней фразе его письма, по мнению Э. Лентина, звучала косвенная критика в адрес императрицы, которой следовало бы поучиться у Петра. Не сомневался Щербатов и в подлинности большинства сюжетов, хотя и оговаривался, что не помнит всех подробностей, поскольку давно читал рукопись. (Мнение Малиновского, что Щербатов дважды знакомился с рукописью анекдотов, едва ли соответствует действительности.) ОР РНБ. Ф. 871 (Штелин). № 283. Л. 1 (оригинал по фр.);

перевод письма опубликован с неточной датировкой К. В. Малиновским: Русская литература. 1982. № 2. С. 167, затем письмо было опубликовано Э. Лентином: Lentin A. Shcherbatov, Staehlin and the publication of the Anecdotes of Peter he Great // Study group on eighteenth century Russia. Newsletter. # 29. Sept.

См.: Мезин С. А. Освещение деятельности Петра I c позиций консервативного дворянства (М. М. Щербатов) // Историографический сборник. Саратов, 1987. Вып. 13.

М. М. Щербатов - Я. Я. Штелину 1 июня 1780 г. // ОР РНБ. Ф. 588 (Погодинские автографы). № 204. Л. 2;

Lentin A. Op. сit. P. 73.

В 1783 г. с рукописью «Анекдотов» Штелина познакомился граф Н. И. Панин и дал о них самый благоприятный отзыв, который автор процитировал в своем издании: «Я могу Вас уверить, что не припомню, чтоб какую-нибудь книгу читал с таким удовольствием, как сию, особливо, что я нашел в ней многие статьи, коих содержание еще в молодых моих летах слыхивал от покойного своего родителя, как очевидного тому свидетеля…» (С. 337–338).

Результаты многолетней собирательской деятельности были творчески обработаны Штелиным и составили книгу, первое издание которой вышло в Лейпциге в 1785 г. и включало 117 пронумерованных анекдотов, в число которых вошло описание мемориальных вещей царя, хранящихся в особом кабинете при дворе, а также подлинное письмо Петра I с поля Полтавской битвы, отправленное адмиралу Ф. М. Апраксину, материалы об астрологических предсказаниях о рождении и славе Петра Великого, собственный отзыв Штелина об «Истории Петра Великого» Вольтера. Отдельно (без нумерации) были приведены мнения о «Анекдотах» графа Н. И. Панина и князя М. М. Щербатова. Публикацию завершали биографические справки о свидетелях, сообщивших автору сведения о Петре I.

Как собиратель и публикатор анекдотов, Штелин подчеркивал апологетическую цель своего издания, которое служит, по его словам, «к славе вечной памяти достойного императора», «к чести народа» и «к удовлетворению желания иметь обстоятельнейшие известия о Петре Великом». Но Штелин не ограничился простой публикацией устных рассказов. В полном соответствии с тогдашним пониманием анекдота как жанра историографии, автор книги давал свою политическую и моральную интерпретацию сообщенных ему фактов. Так складывался образ Петра, который вполне вписывался в историографическую традицию века Просвещения, когда историки стремились сообщать читателям лишь те факты, которые воспитывали читателей, вселяли в них веру в прогресс и в просвещение. Рассмотрим важнейшие составляющие черты этого образа.

В русских изданиях XVIII в. прямая критика дел Петра была просто немыслима. Поэтому важно проанализировать, за что и как хвалит автор вместе со своими информаторами «бессмертного по делам и подвигам своим российского государя». Особое внимание следует обратить на те немногие рассказы, которые дают некоторые основания для критики в адрес монарха.

Необходимо иметь в виду, что анекдот как жанр не был нацелен на то, чтобы всеобъемлюще показать деятельность Петра I как реформатора, полководца, законодателя. Образ Петра создавался здесь с помощью малых эпизодов и характерных штрихов. Тем не менее, можно отметить тематические предпочтения, характерные для анекдотов, собранных Штелиным. Предметом рассказов очевидцев здесь чаще всего были личные качества Петра (№ 4, 12, 15, 17, 20, 22,25, 28, 29, 30, 36, 37, 44, 52, 53 54, 55, 60, 61, 62, 65, 67, 69, 77, 78, 81, 83, 87, 88, 89, 91, 92, 98, а также № 12, 25 в московском издании). Как царь и государственный деятель Петр I прежде всего характеризуется с точки зрения его правосудия (№ 2, 4, 32, 34, 42, 51, 57, 64, 73,79, 88, 95, 96, а также № 23, 32, 84, 96 в московском издании). Во множестве анекдотов показан царь как «отец отечества», заботящийся об общем благе государства и подданных (№ 16, 19, 26, 38, 48, 68, 70, 75, 76, 82, 8, 99). Ряд анекдотов характеризует царя как рачительного хозяина, эконома и работника (№ 3, 8, 27, 39, 45, 54, 74). Многие анекдоты посвящены отношению Петра к религии, церкви и суевериям (№ 10, 15 33, 35, 43, 46, 47, 50, 71, 72, 73, 80, 90, 95). Борьба с политическими противниками внутри страны сведена к рассказам о выступлениях против Петра стрельцов и старообрядцев (№ 5, 6, 2, 41). Вопросу об отношении Петра I к Европе и европейцам посвящено несколько анекдотов (№ 18, 21, 32, 82). Целый ряд рассказов имеет своим предметом культурную политику Петра и его художественные пристрастия (№ 24, 49, 56, 58, 59, 85, 86, 89, 91, 97). Некоторые анекдоты фиксируют лишь любопытную ситуацию или остроумный ответ, прямо или косвенно связанные с Петром (№ 1, 7, 11, 13, 40, 66, 105) 60.

В конце книги Штелин поместил перечень важнейших дел царя, «где ничего более не упоминается, кроме того, что он при возшествии на… престол не обрел, но во время своего царствования… приобрел и доставил своему государству» (С. 325–328). Если перевести этот текст с велеречивого языка профессора элоквенции на современный, то главные заслуги Петра I состояли, по мнению Штелина, в следующем: он коренным образом изменил международное положение России, поставил ее наравне с европейскими державами, обеспечил ей преобладание над странами Востока;

создал регулярное войско по немецкому образцу;

создал флот и заложил гавани на четырех морях;

завоевал Прибалтийские земли;

завел выгодную торговлю с Европой и Азией;

соединил реки каналами (Вышневолоцкая система и Ладожский канал);

построил Петербург, в котором заложил не только дворцы и сады, но и заводы и фабрики;

основал госпитали и воспитательные дома;

во многих областях страны построил металлургические заводы, верфи;

создал училища, библиотеку, Кунсткамеру;

учредил Сенат, Синод, коллегии, снабдил их регламентами, изменил управление губерниями. Этот список Штелин подытожил: Петр преобразил и обезопасил свое государство, оставил его в «цветущем» финансовом положении.

Образ «преобразителя» и просветителя, созданный Штелиным, более соответствует русской традиции, чем европейской, что объясняется русскими истоками большинства анекдотов, а также приспособлением автора к политической идеологии елизаветинского и екатерининского времени. В посвящении Шувалову 1744 г. автор еще называл Петра создателем своего народа («Createur de sa Nation»). Но в окончательной оценке Штелина отсутствует характерное для европейцев стремление показать Петра «творцом» своего народа, противопоставить «варварскую» Русь цивилизованной Петром России. («Европейский» взгляд был блестяще обоснован Вольтером и господствовал в Европе.) Не случайно автор предисловия и переводчик французского издания Л. Ж. Ришу счел необходимым добавить: «Подумаем, впрочем, о положении, в котором находился его народ до того, как он взошел на трон;

о жестокости его предшественников, которая вошла в обычай, и особенно, о способе его воспитания или скорее о тех усилиях, которые были предприняты, чтобы его испортить, - и наше восхищение не будет знать границ» 61.

В связи с попыткой тематической классификации анекдотов Штелина можно отметить и возможность выделения в анекдотах целого ряда повторяющихся сюжетов и мотивов, многие из которых восходят к фольклору, а также являются «вечными» сюжетами повествовательной литературы. Влияние литературных штампов необходимо учитывать при оценке анекдотов как исторических источников. См.: Никанорова Е. К. Указ. соч. С. 455–458.

Staehlin. Anecdotes originales de Pierre le Grand. Strasbourg;

Paris, 1787. P. XI.

В «Анекдотах» Петру приданы черты великого монарха. Еще в июле 1741 г.

Я. Штелин поместил в «Примечаниях к Ведомостям» изложение речи известного французского философа и пацифиста аббата Ш.-И. Сен-Пьера «О разности великого человека, и человека славного, знатного и сильного». Здесь приведены критерии, по которым определяются великие люди: 1) «великость»

их талантов и преодоление великих трудностей;

2) «великость» желания и ревности «к промышлению общей пользы»;

3) «великость» пользы и благодеяний, которые они показали. При этом главным свойством великого человека называются «великие таланты и великие способности к общей пользе». Уже тогда Штелин отнес эти критерии к Петру I: «Толь по многим и толь по изрядным правилам сего писателя не можно не заключить, что между наивеличайшими людьми, какие были в свете, нет ни одного, в котором бы таланты и свойства к общей пользе и к величайшему благополучию отечества были толь совершенны, чтоб быть великим человеком… коль в Петре I…» По традиции, идущей от самого Петра и от официальной идеологии петровского времени, подкрепленной просветительской теорией, в «Анекдотах»

Александр Невский

Происхождение.Начало княжения

Святой благоверныйкнязь Александр Невский родился 30 мая 1220 года в городе Перяславле-Залесском.Его детство прошло в Переяславле, где жил его отец. Согласно обычаю тоговремени Александра рано отдали в княжеское учение. Его мать заботилась о егодуховном образовании, а отец уделял большое внимание физическому развитию таккак будущий князь должен был не только являть пример благочестия, но и уметьзащитить свой народ.Князь Александррано вступил на самостоятельный жизненный путь. К пятнадцати годам он стал длясоратников образцом боевой доблести, не раз сопровождал в походах своего отца иучаствовал в битвах на равнее с другими воинами.В 1236 году отецАлександра, перед тем как уехать в Киев посадил сына на княжий стол всвоенравном Новгороде, где достаточно было вече сказать: «Ты князь сам посебе, а мы сами по себе», как договор княжении переставал существовать. Нонеобычайный ум, прозорливость, терпение, твердость и человеколюбие помогли емупреодолеть все трудности. В 1239 годуАлександр женился на полоцкой княжне Александре Брячиславне. В первые годысвоего княжения Александру Невскому пришлось заниматься укреплением Новгорода,поскольку с востока грозили монголы-татары. На реке Шелони Александр построилнесколько крепостей.

Победана Неве. Ледовое побоище

Всеобщуюславу и прозвище «Невский» молодому князю принесла победа, одержаннаяим на берегу Невы, в устье реки Ижоры 15 июля 1240 над шведским отрядом,которым, по легенде, командовал будущий правитель Швеции ярл Биргер (однако вшведской Хронике Эрика 14 в. о жизни Биргера этот поход вообще не упоминается).Александр лично участвовал в битве, «самому королю възложи печать на лицеострымь своимь копиемь». Считается, что именно за эту победу князя сталиназывать Невским, но впервые это прозвище встречается в источниках только с 14века, поскольку известно, что некоторые потомки князя также носили прозвищеНевских, то возможно таким образом за ними закреплялись владения в этойместности. Традиционно полагают, что сражение 1240 предотвратило потерю Русьюберегов Финского залива, остановило шведскую агрессию на новгородско-псковскиеземли.

Повозвращении с берегов Невы из-за очередного конфликта Александр Невский былвынужден покинуть Новгород и уехать в Переяславль-Залесский. Тем временем надНовгородом нависла угроза с запада. Ливонский орден, собрав немецкихкрестоносцев Прибалтики, датских рыцарей из Ревеля, заручившись поддержкойпапской курии и давних соперников новгородцев псковичей, вторгся в пределыновгородских земель.

Из Новгородабыло отправлено посольство к Ярославу Всеволодовичу с просьбой о помощи. Тотнаправил в Новгород вооруженный отряд во главе со своим сыном АндреемЯрославичем, которого вскоре заменил Александр. Он освободил занятое рыцарямиКопорье и Водьскую землю, а затем выбил из Пскова немецкий гарнизон.Вдохновленные успехами новгородцы вторглись на территорию Ливонского ордена иначали разорять поселения эстов, данников крестоносцев. Вышедшие из Ригирыцари, уничтожили передовой русский полк Домаша Твердиславича, вынудивНевского отвести свои отряды к границе Ливонского ордена, проходившей поЧудскому озеру. Обе стороны стали готовиться к решающему сражению.

Оно произошлона льду Чудского озера, у Вороньего камня 5 апреля 1242 и вошло в историю какЛедовое побоище. Немецкие рыцари были разгромлены. Ливонский орден былпоставлен перед необходимостью заключить мир, по которому крестоносцыотказывались от притязаний на русские земли, а также передавали часть Латгалии.

Летом того жегода Александр нанес поражение семи литовским отрядам, нападавшим насеверо-западные русские земли, в 1245 отбил Торопец, захваченный Литвой,уничтожил литовский отряд у озера Жизца и, наконец, разгромил литовскоеополчение под Усвятом.

Александри Орда

Успешныевоенные действия Александра Невского надолго обеспечили безопасность западныхграниц Руси, но на востоке русским князьям пришлось склонить голову передгораздо более сильным врагом - монголо-татарами.

В 1243 хан Батый,правитель западной части монгольской державы - Золотой Орды, вручил ярлыквеликого князя владимирского на управление покоренными русскими землями отцуАлександра - Ярославу Всеволодовичу. Великий хан монголов Гуюк призвал великогокнязя в свою столицу Каракорум, где 30 сентября 1246 Ярослав неожиданноскончался (по общепринятой версии, он был отравлен). Тогда в Коракорум быливызваны его сыновья - Александр и Андрей. Пока Ярославичи добирались доМонголии, сам хан Гуюк умер, и новая хозяйка Каракорума ханша Огуль-Гамишрешила назначить великим князем Андрея, Александр же получал в управлениеопустошенную южную Русь и Киев.

Лишь в 1249братья смогли вернуться на родину. Невский в свои новые владения не поехал, авернулся в Новгород, где тяжело заболел. Приблизительно в это время, римскийпапа Иннокентий IV направил кАлександру Невскому посольство с предложением принять католичество, якобы вобмен на свою помощь в совместной борьбе против монголов. Это предложение былоотвергнуто Александром в самой категоричной форме.

В 1252 вКаракоруме Огуль-Гамиш была свергнута новым великим ханом Мункэ (Менгке).Воспользовавшись этим обстоятельством и решив отстранить от великого княженияАндрея Ярославича, Батый вручил ярлык великого князя Александру Невскому,который был срочно вызван в столицу Золотой Орды Сарай. Но младший братАлександра, Андрей Ярославич, поддержанный братом Ярославом, тверским князем, иДаниилом Романовичем, галицким князем, отказался подчиниться решению Батыя.

Для наказаниянепокорных князей Батый посылает монгольский отряд под командованием Неврюя (т.н. «Неврюеву рать»), в результате чего Андрей и Ярослав бежали запределы Северо-Восточной Руси. Позднее, в 1253 Ярослав Ярославович былприглашен на княжение во Псков, а в 1255 - в Новгород. Причем новгородцы «выгнашавон» своего прежнего князя Василия - сына Александра Невского. НоАлександр, вновь посадив в Новгороде Василия, жестоко наказал дружинников, не сумевшихзащитить права его сына - они были ослеплены. Новый золотоордынский правительхан Берке (с 1255) ввел на Руси общую для покоренных земель систему обложенияданью. В 1257 в Новгород, как и другие русские города, были направлены «численники»для проведения подушной переписи населения. Это вызвало возмущение новгородцев,которых поддержал князь Василий. В Новгороде началось восстание, продолжавшеесяоколо полутора лет, в течение которых новгородцы не подчинялись монголам.Александр лично навел порядок, казнив наиболее активных участников волнений.Василий Александрович был схвачен и заключен под стражу. Новгород был сломлен иподчинился приказу посылать дань в Золотую Орду. Новым новгородским наместникомс 1259 стал князь Дмитрий Александрович.

В 1262 вспыхнуливолнения в суздальских городах, где были перебиты ханские баскаки и выгнанытатарские купцы. Чтобы умилостивить хана Берке, Александр Невский личноотправился с дарами в Орду. Хан удерживал князя подле себя всю зиму и лето;только осенью Александр получил возможность вернуться во Владимир, но по дорогезанемог и 14 ноября 1263 в Городце скончался. Тело его было погребено вовладимирском монастыре Рождества Богородицы.

КанонизацияАлександра Невского

В условияхстрашных испытаний, обрушившихся на русские земли, Александр Невский сумелнайти силы для противостояния западным завоевателям, снискав славу великогорусского полководца, а также заложил основы взаимоотношений с Золотой Ордой.

Уже в 1280-хгодах во Владимире начинается почитание Александра Невского как святого,позднее он был официально канонизирован Русской православной церковью.Александр Невский был единственным православным светским правителем не толькона Руси, но и во всей Европе, который не пошел на компромисс с католическойцерковью ради сохранения власти. При участии его сына Дмитрия Александровича имитрополита Кирилла была написана житийная повесть, получившая широкоераспространение в более позднее время широко известной (сохранилось 15редакций).

В 1724 Петр I основал в Петербурге монастырь вчесть своего великого соотечественника (ныне Александро-Невская лавра) иповелел перевезти туда останки князя. Он же постановил отмечать памятьАлександра Невского 30 августа в день заключения победоносного Ништадтскогомира со Швецией. В 1725 императрица Екатерина I учредила орден Александра Невского - одну из высших наградРоссии, существовавших до 1917.

Во времяВеликой Отечественной войны в 1942 был учрежден советский орден АлександраНевского , которым награждались командиры от взводов до дивизийвключительно, проявившие личную отвагу и обеспечившие успешные действия своихчастей.

Итог

Историки высказывают как положительные, так и отрицательные оценкидеятельности Александра Невского. Согласно традиционной трактовке АлександрНевский сыграл исключительную роль в русской истории, в драматический период,когда Русь подверглась удару с трёх сторон: католического Запада, монголо-татари Литвы. Александр Невский, за всю жизнь не проигравший ни одной битвы, проявилталант полководца и дипломата, отразив нападение немцев и, подчинившисьнеизбежному владычеству Орды, предотвратил разорительные походы монголо-татарна Русь. Скептически настроенные историки (в частности Игорь Данилевский, СергейСмирнов) считают, что традиционный образ Александра Невского - как гениальногополководца и патриота преувеличен. Они акцентируют внимание на свидетельствах,в которых Александр Невский выступает властолюбивым и жестоким человеком. Такжеими высказываются сомнения насчёт масштаба ливонской угрозы Руси и реальноговоенного значения столкновений на Неве и Чудском озере. 28 декабря 2008 годабыл выбран Именем России.

Именем Александра Невского названы улицы, переулки, площади и т. д. Емупосвящены православные храмы, он является небесным покровителем Петербурга.

Церковь

В нашем городе тоже есть церковь названная в честь Александра Невского.Это - кирпичная церковь в стиле эклектики построена в 1898-1902 гг. по проектуЛ.Н. Шаповалова. Четверик храма завершен восьмигранным барабаном с шатром,обитым жестью. С запада примыкают трапезная и двухъярусная прямоугольная вплане колокольня. Здание пострадало в 1930-х гг. В 1990-х восстановлена, приэтом была оштукатурена, что исказило внешний облик. В 1895 г. собраниемгородских уполномоченных Звенигорода было решено в память почившего императораАлександра III построить на кладбище Вознесенскогохрама церковь во имя святого благоверного князя Александра Невского.Строительство велось на средства, добровольно пожертвованные жителями города икупцами, а также полученные от продажи пяти десятин леса. Освящение церквисовершил 19 мая 1902 г. епископ Можайский Парфений (Левицкий). В 1938 г. храмбыл закрыт. В нем находились различные учреждения: от женского общежития доЗвенигородского узла связи. В результате здание было перестроено и потерялопервозданный вид: на месте центрального купола находилась антеннарадиотрансляционной связи. В 1991 г. здание возвращено Церкви, и вскоре в немначались богослужения. В 1998 г. в храм был назначен настоятелем архимандритНестор, и при нем начались большие работы по воссозданию внешнего обликаздания. В том же году, по благословению митрополита Ювеналия, в храме былустроен второй престол в честь преподобного Саввы Сторожевского. 1998 г. стал игодом открытия детской воскресной школы. В 1999-2002 гг. продолжалисьреставрация и устроение внутреннего убранства. В 2002 г. в помещении воскреснойшколы начала работу библиотека православной литературы. В 2003 г. начались занятияправославного лектория для взрослых.

В 1240 году для Александра Ярославовича выпало первое испытание, шведы решили напасть на Новгородское княжество. Их целью было подчинить себе Новгород и создать там опорный пункт для дальнейшего завоевания Руси. Высадившись, они послали ультиматум с требованием подчиниться новгородскому князю. Александр провёл быструю и удачную битву, неожиданно атаковав шведов. Он изгнал их с территории Руси на долгое время. Эта победа дала прозвище «Невский» Александру. Победа была достигнута благодаря внезапности и умению русских дружинников. А также за счёт разведки и продуманному плану князя.

М. Хитров

«Это было утром 15 июля 1240 года. Туман с восходом солнца понемногу рассеялся, и наступил день яркий и знойный. Враги ничего не подозревали…

Прежде чем враги успели опомниться, русские дружным натиском ударили на них. Как Божия гроза, впереди всех пронесся в средину врагов юный князь и… увидал своего страшного врага. С неукротимой отвагой бросившись на Биргера, он нанес ему тяжкий удар по лицу,- «возложил ему печать на лицо», по выражению летописи. Русская дружина прошла, избивая смятенных неприятелей, через весь стан. Вражеское полчище бросилось к берегу и спешило укрыться на корабли.

Однако лучшая часть ополчения успела оправиться от внезапного удара, и в разных концах обширного лагеря закипел упорный бой, продолжавшийся до ночи.

Но дело врагов было уже проиграно безвозвратно. Новгородцы овладели боем. Искусно распоряжался молодой вождь, среди увлечения боем умевший сохранить ясность соображения, направляя отряды своей дружины; звучно раздавался его голос, наводя ужас на врагов. Храбрейшие из них были избиты. Оставшиеся в живых с наступлением ночи поспешили убрать с поля битвы наиболее: знаменитых павших и» наполнив ими три корабля, с рассветом бежали. Победа русских была столь неожиданна и решительна, что они, в чувстве смирения, не осмеливались приписать ее своей храбрости и были уверены, что вместе с ними ангелы Божий поражали неприятелей.

При возвращении в Новгород Александр Ярославич радостно встречен был ликующим народом, но он прежде всего спешил в храм воздать горячую благодарность Богу.»

М.Хитров описывает события битвы и личные подвиги Александра Ярославовича, многочисленность и свирепость врагов, которые однако ничего не смогли сделать против внезапного нападения русских и вынуждены были бежать с поля боя.

Хитров М. И. – «Александр Невский - Великий князь» ; Лениздат, Санкт-Петербург, 1992, стр. 112

С. Соловьёв

«Зная, какой характер носила эта борьба, с каким намерением приходили шведы, мы поймем то религиозное значение, которое имела Невская победа для Новгорода и остальной Руси; это значение ясно видно в особенном сказании о подвигах Александра: здесь шведы не иначе называются как римлянами - прямое указание на религиозное различие, во имя которого предпринята была война.»

С. Соловьёв в своём труде определяет цель Александра Невского: сохранить на Руси православную веру, а значит и свою духовную независимость от Запада и неповторимость.

Соловьев С. М. История России с древнейших времен // Соловьев С. М. Сочинения: В 18 кн. Москва., 1993. Кн. 2. Т. 3–4. С. 174

Л. Гумилёв

«Больших сил Александру собрать не удалось. Со своим маленьким суздальским отрядом и с немногими новгородскими добровольцами Александр форсированным маршем достиг Невы и атаковал шведский лагерь.

В этом бою новгородцы и суздальцы покрыли себя вечной славой. Так, один новгородец по имени Гаврила Олексич верхом ворвался на шведскую ладью, дрался со шведами на их корабле, был сброшен в воду, остался жив и снова вступил в бой. Героически погиб слуга Александра - Ратмир, пешим бившийся сразу со многими противниками. Не ожидавшие нападения шведы были разбиты наголову и ночью бежали на кораблях с места разгрома. Жертвенностью и доблестью соратников Александра был спасен Новгород.»

Л.Гумилёв придаёт битве особую важность. Он считает, что именно героическая победа Александра и его соратников в этой битве спасла Новгород.

Гумилев Л. Н. – «От Руси к России. Очерки этнической истории» ; АСТ, Москва, 2003, стр.156

С. Платонов

«Победа [на Неве] была так решительна, и значение ее казалось так велико для Руси, что подвиг князя Александра стал предметом многих благочестивых преданий. Победу на Неве рассматривали как торжество православия над католичеством; она послужила первым поводом к тому, чтобы причислить князя Александра, доброго страдальца за Русскую землю, к лику святых. За Александром с тех пор навсегда осталось прозвание "Невского".

С. Платонов говорит о значимости этой победы для Руси и о торжестве православной веры.

Платонов С. Ф. - «Учебник русской истории для средней школы: Курс систематический. В 2 ч». Москва., 1994. С. 86–87

В. Белинский

«Первую, так называемую "великую победу" Александр, согласно "великорусских писаний", заимел 15 июля 1240 года. В тот день во главе собственной дружины он напал на шведов, высадившихся на берег Невы, и "разбил их в пух и прах". Казалось бы, действительно, стоит возгордиться "величайшей победой" князя. Ан, нет! Совесть не позволяет. Словом "битва" такую мелкую стычку никто не величает. С обеих сторон в той драке приняло участие не более 300 человек. И Александр в той стычке не победил с тем блеском, как нам сказывали.»

В.Б. Белинский в своём высказывании делает упор на малое количество нападавших, поэтому он не считает Невскую битву значимой.

Белинский В. Б. – «Страна Моксель, или Открытие Великороссии»; Киев, 2009, стр.67

А. Нестеренко

«Примечательно, что Александр, по версии «Жития», ничего не сообщает своему отцу о грозящей опасности и действует на свой страх и риск. «Скорбно же было слышать, что отец его, князь великий Ярослав, не знал о нашествии на сына своего, милого Александра, и ему некогда было послать весть отцу своему, ибо уже приближались враги», – сообщает «Житие».

Конечно, была своя логика в том, чтобы воспользовавшись медлительностью шведов, неожиданно напасть на них. Но почему при этом не послать одновременно гонца во Владимир к Ярославу, чтобы он собирал русские полки? Почему, пока Александр движется навстречу врагу, не начать мобилизацию новгородского ополчения? Ну а если бы шведы разбили наскоро собранный отряд Александра? Тогда в случае неудачи предприятия Александра они действительно могли неожиданно появиться прямо в Новгороде, жители которого не только ничего не знали о приближении врага, но и остались без военного командования и княжеской дружины.

Для чего новгородцы приглашали князя? Чтобы он защищал их город. Князь свой пост самовольно оставил. Что полагается в военное время за самовольное оставление своего поста? Смерть. По сути, этот эпизод характеризует Александра как человека, думающего не об интересах Отечества, а о своей личной славе.»

А. Нестеренко считает, что Александр выступил против шведов, не сообщив отцу о опасности, исключительно ради собственной славы и корысти.

А. Нестеренко – «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище»; Олма-Пресс; 2006. Стр. 30

Ледовое Побоище

В 1242 году на Русь опять пришла беда. С запада напали рыцари-крестоносцы. Под лозунгом уничтожения неверных и прикрытием католической веры, они грабили Новгородские и Псковские земли. Александру, призванному новгородцами, снова пришлось защищать независимость России. Приведя в исполнение гениальный план и использовав нестандартное оружие (телеги, связанные цепями, багры), он разгромил немецких захватчиков на Чудском озере. Эта победа на многие годы отвадила от Русских границ рыцарей Ливонского ордена и обязала платить дань.

Л. Гумилёв

«Количество собственно рыцарей было небольшим - всего несколько десятков, но каждый рыцарь был грозным бойцом. Кроме того, рыцарей поддерживали пешие наемники, вооруженные копьями, и союзники ордена - ливы. Рыцари построились «свиньей»: самый мощный воин впереди, за ним - двое других, за теми - четверо, и так далее. Натиск такого клина был неотразим для легковооруженных русских, и Александр даже не пытался остановить удар немецкого войска. Напротив, он ослабил свой центр и дал возможность рыцарям прорвать его. Тем временем усиленные фланги русских атаковали оба крыла немецкого войска. Ливы побежали, немцы сопротивлялись отчаянно, но, так как время было весеннее, лед треснул и тяжеловооруженные рыцари стали проваливаться в воду Чудского озера. Новгородцы же не давали врагу вырваться из гибельной западни. Поражение немцев на Чудском озере 5 апреля 1242 г. отсрочило их наступление на Восток»

Гумилев Л. Н. «От Руси к России. Очерки этнической истории»; АСТ, Москва, 2003. стр. 146.

М. Хитров

«Тогда началась ужасная сеча. Поднялся невообразимый шум от частых ударов мечей по щитам и шлемам, от треска ломавшихся копий, от разрывов льда, от воплей сраженных и утопавших. Казалось, все озеро всколыхнулось и тяжко застонало… Лед побагровел от крови… Правильного боя уже не было: началось избиение врагов, упорно боровшихся до позднего вечера. Зато и потери их были громадны. Многие пытались спастись бегством, но русские настигали их. Озеро на протяжении семи верст покрылось трупами, вплоть до Суболичского берега. Много славных рыцарей пало в бою и попалось в плен. Войско, недавно еще столь грозное и блестящее, более не существовало. Без сомнения, то был один из самых светлых дней в истории Пскова, когда победоносный вождь с торжеством возвращался в Ледовое побоище.»

М.Хитров оценивает Ледовое побоище, как очень важное сражение и великолепную победу. Он пишет о том, что это была одна из лучших страниц в истории России.

Хитров М. И. «Александр Невский - Великий князь»; Лениздат, Санкт-Петербург, 1992. стр. 115

«Здесь указан предел распространению немецкого владычества, здесь сам Бог рассудил вековой спор германцев и славян, оградив навсегда наше отечество от опасных иноземцев.»

М.Хитров выражает своё отношение к проблеме Запада и Востока. Он считает, что именно немцы и другие католики были угрозой для Руси.

Хитров М. И «Указ». соч. С. 103.

С. Платонов

«Александр пошел на немцев, отнял у них русские города и встретил их главную рать на льду Чудского озера (это было 5 апреля 1242 года). В упорной битве меченосцы были разбиты наголову: многое множество их было убито, пятьдесят “божьих дворян” (так русские звали рыцарей) попало в плен и было приведено князем Александром во Псков. После этого “ледового побоища” меченосцам пришлось оставить в покое русские земли.»

С. Платонов резюмирует: именно после победы русских в Ледовом побоище, католики прекратили попытки захватить Русь.

Платонов С. Ф. - «Учебник русской истории для средней школы: Курс систематический. В 2 ч». Москва, 1994. С. 86–87

Н. Костомаров

«Ледовое побоище имеет важное значение в русской истории. Правда, проявления вражды немцев с русскими не прекращались и после того... но уже мысль о покорении северных русских земель, о порабощении их… навсегда оставила немцев».

Н. Костомаров считает, что именно после поражения в Ледовом побоище католики прекратили попытки захватить Русь.

Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Москва., 1990. Кн. 1. Вып. 1–3. С. 158.

«Видел воинство божие в воздухе, пришедшее на помощь Александру. И так победил врагов помощью божьей, и обратились они в бегство, Александр же рубил их, гоня, как по воздуху, и некуда было им скрыться. Здесь прославил бог Александра пред всеми полками, как Иисуса Навина у Иерихона. А того, кто сказал: "Захватим Александра", - отдал бог в руки Александра. И никогда не было противника, достойного его в бою. И возвратился князь Александр с победою славною, и было много пленных в войске его, и вели босыми подле коней тех, кто называет себя «божьими рыцарям».

И когда приблизился князь к городу Пскову, то игумены, и священники, и весь народ встретили его перед городом с крестами, воздавая хвалу богу и прославляя господина князя Александра, поюще ему песнь: "Ты, господи, помог кроткой Давиду победить иноплеменников и верному князю нашему оружием веры освободить город Псков от иноязычников рукою Александровою.»

В житии описано отношение к победе Александра современниками, которые прославляли Александра и славили его великолепную победу.

«Житие Александра Невского» Москва, Высшая школа, 1998 г. стр. 15

В.Белинский

«Почти такого же уровня была и "битва" Александра с немцами и эстами 5 апреля 1242 года на Чудском озере. Кстати, Ипатьевская летопись попросту не подтверждает ее "бытия". "В лето 6750 не бысть ничтоже", - гласит летопись. Между тем, 6750 - это 1242 год. По данным Ордена, Чудская стычка все же имела место и потери Ордена составили 20 рыцарей убитых и 6 рыцарей плененных. Однако о разгроме речь не идет. Таков масштаб "Чудского сражения".»

В. Белинский сомневается: была ли битва, ссылаясь на Ипатьевскую летопись. Он считает, что Ледовое побоище не являлось великой битвой, а было обычной стычкой.

Белинский В.Б. «Страна Моксель, или Открытие Великороссии»; Киев, 2009, стр. 70.

Д. Феннел

«…Митрополит Кирилл или кто-то другой, написавший “Житие”, раздул значение победы Александра, чтобы скрасить в глазах своих современников последовавшее раболепствование Александра перед татарами.»

Д.Феннел считает, что Ледовое побоище не было значимым сражением.

Феннел Джон Кризис средневековой Руси: 1200–1304. Москва., 1989. С. 156–157, 174.

И. Данилевский

«В ранних памятниках Ледовое побоище уступает не только Раковорской битве, но и сражению на Неве. Достаточно сказать, что описание Невской битвы занимает в Новгородской I летописи в полтора раза больше места, чем описание Ледового побоища. В Лаврентьевской же - только перечень подвигов, совершенных дружинниками Александра в устье Ижоры, по числу слов вдвое превосходит интересующий нас рассказ.»

И.Данилевский уверен в том, что значимость Ледового побоища сильно преувеличенно.

Данилевский И. «Ледовое Побоище: смена образа» Журнал отечественные записки № 5 (2004)

А. Нестеренко

«Поскольку среди тех, кто сражался с русскими в «Ледовом побоище», рыцарей с крестами на плащах было не больше нескольких десятков человек, даже в терминах польского романиста их некорректно называть «крестоносцами», или рыцарским войском. Ведь никому в голову не приходит назвать танковой армией войско, где несколько десятков танков. Почему же войско с несколькими десятками рыцарей называют рыцарским? Нет, почему называют, понятно – чтобы придать должный вес победе Александра.»

А. Нестеренко не считает Ледовое побоище значительным сражением.

Нестеренко А. «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище»; Олма-Пресс; 2006. Стр. 35

Неврюева рать

В 1252 году Папа Римский предложил помощь Русским князьям в борьбе с монголо-татарами. Александр, понимая замысел католиков, отказался, но его брат Андрей подкупленный лестью и обещаниями католических послов склонился в сторону католичества. Александру Невскому пришлось выступить против своего родного брата, который поднимал восстание против монголо-татар. Чтобы ценой малой крови спасти Русь от большей.

Н. Карамзин

«Александр благоразумными представлениями смирил гнев Сартака на Россиян и, признанный в Орде Великим Князем, с торжеством въехал в Владимир, Митрополит Кирилл, Игумены, Священники встретили его у Золотых ворот, также все граждане и Бояре под начальством Тысячского столицы, Романа Михайловича. Радость была общая. Александр спешил оправдать ее неусыпным попечением о народном благе, и скоро воцарилось спокойствие в Великом Княжении».

Н. Карамзин считает, что поддержав Неврюеву рать Александр обеспечил стабильность и спокойствие в Новгородском княжестве.

Карамзин Н.М. "История государства российского " Золотая Аллея, Калуга,1993, том 4, стр.197-200

Л. Гумилёв

«К середине XIII в. идея объединения Руси уже стала полностью иллюзорной. Это хорошо понимал Александр Невский и совершенно не понимали Даниил и Андрей».

Л. Гумилёв оценивал стремление Андрея пойти против монголов объединив Русь. Он писал, что Александр в отличие от своего брата Андрея прекрасно разбирался в сложившейся ситуации.

Гумилев Л.Н. «От Руси к России. Очерки этнической истории»; АСТ, Москва, 2003, стр. 164

Из "Жития Александра Невского"

«После этого разгневался царь Батый на меньшего брата его Андрея и послал воеводу своего Неврюя разорить землю Суздальскую. После разорения Неврюем земли Суздальской князь великий Александр воздвиг церкви, города отстроил, людей разогнанных собрал в дома их. О таких сказал Исайя-пророк: "Князь хороший в странах - тих, приветлив, кроток, смиренен - и тем подобен богу". Не прельщаясь богатством, не забывая о крови праведников, сирот и вдов по правде судит, милостив, добр для домочадцев своих и радушен к приходящим из чужих стран. Таким и бог помогает, ибо бог не ангелов любит, но людей, в щедрости своей щедро одаривает и являет в мире милосердие свое. Наполнил же бог землю Александра богатством и славою и продлил бог дни его.

Однажды пришли к нему послы от папы из великого Рима с такими словами: «Папа наш так говорит: "Слышали мы, что ты князь достойный и славный и земля твоя велика. Потому и прислали к тебе из двенадцати кардиналов двух умнейших - Агалдада и Ремонта, чтобы послушал ты речи их о законе божьем"».

Князь же Александр, подумав с мудрецами своими, написал ему такой ответ: "От Адама до потопа, от потопа до разделения народов, от смешения народов до начала Авраама, от Авраама до прохождения израильтян сквозь море, от исхода сынов Израилевых до смерти Давида-царя, от начала царствования Соломона до Августа и до Христова рождества, от рождества Христова и до распятия его и воскресения, от воскресения же его и вознесения на небеса и до царствования Константинова, от начала царствования Константинова до первого собора и седьмого - обо всем этом хорошо знаем, а от вас учения не примем". Они же возвратились восвояси.»

В житие описано отношение современников к Александру. О том, что он восстановил разорённые княжества, и отказался от помощи католиков, понимая её пагубные последствия.

«Житие Александра Невского» Москва, Высшая школа, 1998 г. стр. 15.

В. Белинский

«За многие годы жизни при дворе Хана, Александр стал первым из суздальских князей, кто проникся истинно татаро-монгольским державным духом, с детства впитал психологию степняка-завоевателя, полностью воспринял обычаи людей, среди которых вырос, их стиль поведения и психологию поступков. Он отчетливо понимал, что имеет всего лишь единственный шанс занять Владимирский великокняжеский стол, убрав с дороги брата Андрея. И стоило торопиться, пока власть находилась в руках у анды - Сартака. Александр, так называемый Невский, воспользовался своим грязным шансом. Даже изучая только "писания" Н.М. Карамзина, можно отчетливо проследить мерзкие поступки Александра. Естественно, Н.М. Карамзин возвел обычное предательство в судьбоносный героический акт. Кстати, вскоре и Андрей, и Ярослав вернулись назад, "преклонили выю" перед Ханом Орды и сели на удельные улусные столы. Что лишний раз засвидетельствовало нашу мысль: Андрей не восставал против Батыя, не поднимал меча против татар, а стал всего лишь жертвой предательства родного "брательника".

В. Белинский обвиняет Александра в предательстве брата, в желание присвоить себе всю власть не гнушаясь никакими способами.

Белинский В. Б. «Страна Моксель, или Открытие Великороссии»; Киев, 2009, стр. 73.

Восстание в Новгороде

1257 год был очень не спокоен. В Орде не было стабильности. Сменялись другом за другом ханы. Сначала смерть Батыя и воцарение Сартака, затем смерть Сартака. При смене хана в орде Названного брата Александра Сартака, который был крещённым, убил его дядя Берке. Он был мусульманином и всячески старался ограничить христианскую Русь. Берке захотел обложить данью новгородские земли. Для этого нужно было «дать число» - провести перепись населения. Новгородский народ взбунтовался. Он не желал подчиняться монголам и давать число. Тем более монголы не захватывали Новгород, а платить дань просто так было для Новгородцев обиднее вдвойне. Но, Александр жестоко подавил восстание, понимая, что при отказе будут серьёзные карательные меры вплоть до уничтожения вольного города.

Н. Пронина

«По приказу Великого князя во Пскове был схвачен и арестован его сын Василий (сын, первенец, преемник!..). Лишь после этого в Новгороде началось следствие и суд. Летописец прямо указывает: в первую очередь Александр Невский жестоко покарал именно тех, «кто князя Василья на зло повел» - был казнен наиболее активный зачинщик и руководитель бунта, некий «Александр-новгородец», а его сторонникам-«дружине» «овому носа урезаша, а иному очи выимаша». Новгород охватил ужас. Но иного пути у князя не оставалось. Чтобы уберечь город от всеобщего опустошения, он должен был, «подготовить подчинение Новгородской республики татаро-монгольской власти»

Н.Пронина считает о необходимости подавления восстания для спасения города от разорения.

Пронина Н.М. «Александр Невский - национальный герой или предатель?» Яуза, Эксмо, 2008, стр. 211

Л. Гумилёв

«Верный своему принципу борьбы за интересы Отечества, Александр Ярославич и на этот раз «положил душу за други своя». Он отправился к Берке и договорился об уплате дани монголам в обмен на военную помощь против литовцев и немцев. Но когда в Новгород вместе с князем пришли монгольские переписчики, чтобы определить сумму налога, новгородцы устроили бунт, во главе которого оказался Василий Александрович - старший сын великого князя, дурак и пьяница. Александр вывел «татарских» послов из города под своей личной охраной, не дав их убить. Тем самым он спас Новгород от гибели - ведь мы знаем, как поступали монголы с населением городов, где совершалось убийство послов монгольского хана. С вожаками смуты Александр Ярославич поступил жестоко: им «вынимали очи», считая, что глаза человеку все равно не нужны, если он не видит, что вокруг делается. Только такой ценой удалось Александру подчинить новгородцев, утерявших вместе с пассионарностью здравый смысл и не понимавших, что тот, кто не имеет сил защищаться сам, вынужден платить за защиту от врагов. Конечно, отдавать свои деньги всегда неприятно, но, наверное, лучше уж расстаться с деньгами, чем с независимостью и жизнью».

Л.Гумилёв положительно оценивает вынужденные действия Александра. Он считает, что именно этими действиями Александр спас Новгород от гибели.

Гумилев Л.Н. «От Руси к России. Очерки этнической истории» ; АСТ, Москва, 2003, стр.166

С.Баймухаметов

«Все прежние устные договоры остаются в силе. И наконец-то заключен официальный союз с Ордой (с Берке!) о военной помощи с платой в виде ежегодного налога - «выхода». С этого момента, с 1257-58 годов, через двадцать(!) лет после похода Батыя, и начинается то, что наши историки назвали данью. Невский везёт ордынских баскаков в Новгород для переписи и учета «выхода». И тут получает страшный удар от родного сына Василия. Василий, пьяница и буян, поднимает бунт против отца и ведет заговорщиков убивать ордынских посланников. В тот миг на карте стояла судьба всего дела Александра и Руси. Убийства послов монголы не прощали никогда. Спасибо верной дружине. Александр выводит послов из города и получает свободу рук. И - карает бунтовщиков. Вот, наверно, откуда слова Афанасьева: «Он убивал русских, обрезал им носы и уши так, как не делали этого сами татары».

С. Баймухаметов считает, что Александр в трудную минуту принял ключевое и правильное решение на благо Руси, подавив восстание.

Баймухаметов С. «Княжеский крест» Сайт журнала «Вестник онлайн» Режим доступа - http://www.vestnik.com

В.Белинский

«В 1257 году татаро-монгольская Империя произвела во Владимиро-Суздальской земле, или по иному – в своих Северных Улусах, перепись всех поселений и всего населения края для ужесточения податного обложения. В этом мероприятии Золотая Орда в первую очередь задействовала князя Александра Невского. Именно он, Александр, осуществлял военное прикрытие татарских чисельников, имея под рукой свою и татарскую дружины. Великорусские историки, все до единого, пытаются обосновать участие Александра в переписи населения Владимиро-Суздальской земли, а позже Новгородской и Псковской, как чисто вынужденный шаг. Но подобное – чистейшей воды ложь. Князь ступил на дорогу предательства значительно раньше, а здесь уже действовал, как мы увидим, добровольно и не без величайшего усердия. Не стоит сие предательство обелять. Именно монголо-татарская подушная перепись железной цепью привязала население к татарским владыкам».

В.Белинский обвиняет Александра в подавление восстания с целью получения личной выгоды и не считает подавление восстания вынужденным шагом.

Белинский В.Б. «Страна Моксель, или Открытие Великороссии»; Киев, 2009, стр. 78

Ю.Афанасьев

«Александр Невский был первым из великих князей русских, который вместо сопротивления татарам пошел на прямое сотрудничество с ними. Он начал действовать в союзе с татарами против других князей: наказывал русских - в том числе и новгородцев - за неповиновение завоевателям, да так, как монголам даже не снилось (он и носы резал, и уши обрезал, и головы отсекал, и на кол сажал)…Но сегодняшнее мифологическое сознание воспримет известие о том, что князь фактически являлся «первым коллаборационистом» совершенно однозначно - как антипатриотическое очернительство».

Ю.Афанасьев называет Александра Ярославовича коллаборационистом и жестоким тираном.

АфанасьеЮ.Н. Журнал «Родина» Режим доступа: http://malech.narod.ru/liki2.html

В. Янин

«К сожалению, я должен сейчас заняться критикой одного из крупнейших деятелей Новгород, Новгорода, новгородской истории. А именно Александра Невского. Александр Невский, заключив союз, понимаете, с Ордой, подчинил Новгород ордынскому влиянию. Он распространил на Новгород, который никогда не был завоеван татарами, он распространил, так сказать, на Новгород, значит, власть, татарскую власть. Причем, выкалывал глаза, понимаете, несогласным новгородцам. И много за ним грехов всяких. Несмотря на то, что, вот, он победителем был, понимаете, немцев там, во время ледового побоища и в других сражениях, на Чудском озере. Но, тем не менее, Новгород предан был татарам им.»

В. Янин отрицательно оценивает деятельность Александра Ярославовича, считая, что он предал и подчинил Новгород татарам, которые без его помощи никогда бы не завоевали «вольный город».

Янин В.Л. «Александр Невский был грешником» - лекция, на телеканале «Культура» в рамках проекта ACADEMIA. Режим доступа:

Для отечественной истории Александр Невский стал фигурой поистине легендарной. Но за воспеванием подвигов русского князя теряется реальная историческая фигура. Анализ источников показывает, что личность Александра Невского не лишена противоречий.

Предавший Русь татарам

Некоторые исследователи довольно радикально пересматривают устоявшееся представление об Александре Невском, лишая его патриотичности, которой наделила образ князя традиционная историография. Так, Игорь Данилевский акцентирует внимание на том, что иногда в летописных источниках Александр Невский выступает властолюбивым и жестоким человеком, который пошел на союз с татарами для укрепления личной власти. А Лев Гумилев считал князя подлинным архитектором русско-ордынского альянса.

Александр Невский был не первым, и не единственным русским князем, кто шел на сближение с Ордой. К началу 1240-х годов, когда многочисленные монгольские войска дошли до границ Западной Европы Александр Ярославич оказался перед дилеммой: подвергнуть Русь новому разорению или сохранить на вверенных ему землях мир.

Более того, нельзя забывать, что в противостоянии с католическими странами князь нуждался в сильном союзнике, которого нашел в лице Батыя.

Идя на хитрые дипломатические шаги, лавируя между Ордой и непокорными русскими городами Псковом и Новгородом Александр Невский действительно стремился взять полноту власти над северо-восточными землями в свои руки. Только так он мог, с одной стороны, обезопасить Русь от вторжения немецких и шведских войск, а с другой – поддерживать порядок внутри Древнерусского государства.

Незначительность выигранных сражений

В последнее время существует устойчивое мнение, что Западная Европа серьезно не угрожала Руси, а поэтому ценность выигранных Александром Невским сражений не велика. Речь идет, в частности, о преуменьшении значимости победы в Невской битве.

К примеру, упомянутый высше Данилевский отмечает, что «шведы, судя по «Хронике Эрика», подробно повествующей о событиях в данном регионе в XIII в., вообще умудрились не заметить этого сражения».

Однако подобной оценке возражает крупнейший российский специалист по истории Балтийского региона Игорь Шаскольский, отмечая что «в средневековой Швеции до начала XIV века не было создано крупных повествовательных сочинений по истории страны типа русских летописей и больших западноевропейских хроник».

Обесцениванию также подвергается и Ледовое побоище. Опираясь на сведения «Старшей Ливонской рифмованной хроники», в которой указывается всего 20 погибших в ходе сражения рыцарей некоторые специалисты говорят о незначительном масштабе битвы. Однако, по мнению историка Дмитрия Володихина, в «Хронике» не учитывались потери среди участвовавших в сражении датских наемников, балтийских племен, а также ополченцев, которые составляли костяк армии.

Нельзя обойти стороной и успешные походы Александра Невского против немецких, шведских и литовских феодалов. В частности, в 1245 году с новгородским войском Александр нанес поражение литовскому князю Миндовгу, который напал на Торжок и Бежецк. Более того, отпустив новгородцев, Александр силами свой дружины преследовал остатки литовского войска, в ходе чего разгромил под Усвятом еще один литовский отряд. Всего, судя по дошедшим до нас источникам, Александр Невский провел 12 военных операций и ни в одной из них не проиграл.

Непричастность к свержению брата

Известно, что в 1252 году брат Александра Невского Андрей Ярославич был изгнан с Владимирского княжения посланной к нему Батыем «Неврюевой ратью». По распространенному мнению, князя лишили ярлыка за неявку в Орду, однако в источниках отсутствуют какие-либо сведения о вызове Андрея Ярославича в Сарай.

В летописях говорится, что Александр ездил на Дон к сыну Батыя Сартаку и жаловался на то, что Андрей получил великокняжеский стол не по старшинству и не сполна платил монголам дань.

Историк Дмитрий Зенин склонен видеть инициатором свержения Андрея его брата Александра, так как, по его мнению, Батый не особенно разбирался во всех тонкостях русских межкняжеских счетов и не мог принять на себя такую ответственность.

Более того, некоторые исследователи под именем «Неврюй» подразумевают самого Александра Невского. Основой для этого служит тот факт, что Нева на общемонгольском языке звучала как «Невра». Кроме этого, довольно странно, что имя полководца Неврюя, который находился рангом выше темника больше нигде не упоминается.

В 1255 году из Новгорода был изгнан сын Александра Невского Василий, а его место занял другой брат Александра – Ярослав Ярославич. Исследователь Дмитрий Добров называет это неслучайным. По его мнению, Ярослав рассказал новгородцам правду об узурпации верховной власти Александром. Недаром в «Новгородской Первой летописи» Александр Невский обвиняется в причастности к крестопреступлению.

Блюститель православия

В современном обществе Александр Невский прочно ассоциируется с властным оплотом православия, не допустившим попрания основ христианской Церкви. В «Новгородской Первой летописи» есть этому косвенное подтверждение. Общий смысл сказанных про князя слов сводится к тому, что архиереев Александр любил, слушал и уважал.

Некоторые историки с этим не согласны. Например, часть исследователей задается вопросом, почему князь отказался от совместных выступлений с католиками против Орды и, более того, пошел на союз не с христианским Западом, а с полирелигиозным Востоком?

В той же «Новгородской Первой летописи» есть такие строки: «В лето 6754 поиде грозныи князь Александръ в татары ко цесарю Батыю. Смысливши о себе великым разумомъ, Александръ князь абие [тотчас] иде къ епископу Кирилу, и поведа ему речь свою [дело]: отче, яко [мол] хочу ити к цесарю в Орду. Епископъ же Кирилъ благослови его со всем своимъ сбором».

Исследователь Дмитрий Добров утверждает, что Александр Невский, будучи новгородским князем не пошел просить благословение для поездки в Орду у архиепископа Новгородского Спиридона, потому, что знал, что его не получит. Не одобрял Спиридон связи православной Руси с Ордой. Вместо этого князь едет благословляться к ростовскому епископу Кириллу, который был многим обязан отцу Александра Ярославу.

Непримиримая вражда с Западом

Летописные источники оставили нам немало сведений о сражениях Александра Невского с представителями католического Запада – ливонцами, тевтонцами, шведами, литовцами. Тем не менее, внешняя политика Александра Ярославича указывает скорее на попытки найти компромисс в сложных взаимоотношениях с европейскими государствами.

Это подтверждает ряд мирных договоров. В 1253 году Александр заключил мир с немцами, а в 1262 году с Литвой был подписан не только мирный, но и торговый договор. Именно при Александре Невском на западных границах Руси наступило долгожданное спокойствие.

При заключении договоров Александру, впрочем, пришлось преодолевать серьезные препятствия. Тевтонцы явно противились сближению Руси с Норвегией. Попытка сорвать мирные переговоры потерпела крах под Нарвой, где в 1253 году дружина Александра Невского нанесла поражения крестоносцам. «Разграничительная грамота», составленная в 1254 году, явилась столь желанным итогом сближения Руси и Норвегии.