Значение слова ПОДТЕКСТ в Словаре литературоведческих терминов
ПОДТЕКСТ
Скрытый смысл высказывания, не высказанное прямо, но вытекающее из ситуации, отдельных деталей, реплик, диалогов героев внутреннее содержание речи. П. не совпадет с прямым смыслом высказывания, с тем, что говорят действующие лица, но позволяет понять, что они чувствуют. В художественном произведении П. часто раскрывает отношение автора к действующим лицам, их взаимоотношениям, происходящим событиям. Примерами мастерского использования П. являются пьесы А.П. Чехова, рассказы И.А. Бунина (например "Холодная осень"), стихотворение М. Цветаевой "Тоска по Родине!.. Давно..." .
Словарь литературоведческих терминов. 2012
Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое ПОДТЕКСТ в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:
- ПОДТЕКСТ в Большом энциклопедическом словаре:
- ПОДТЕКСТ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
подспудный, неявный смысл высказывания, художественного повествования, драматической реплики, второй план сценической роли, дающие о себе знать косвенным образом. Основан на … - ПОДТЕКСТ в Современном энциклопедическом словаре:
- ПОДТЕКСТ в Энциклопедическом словарике:
в литературе (преимущественно художественной) скрытый, отличный от прямого значения высказывания смысл, который восстанавливается на основе контекста с учетом ситуации. В … - ПОДТЕКСТ в Энциклопедическом словаре:
, -а, м. (книжн.) Внутренний, скрытый смысл текста, высказывания; содержание, к-рое вкладывается в текст чтецом или актером. II прил. подтекстовый, … - ПОДТЕКСТ в Большом российском энциклопедическом словаре:
ПОДТ́ЕКСТ, в лит-ре (преим. художественной) скрытый, отличный от прямого значения высказывания смысл, к-рый восстанавливается на основе контекста с учётом ситуации. … - ПОДТЕКСТ в Полной акцентуированной парадигме по Зализняку:
подте"кст, подте"ксты, подте"кста, подте"кстов, подте"ксту, подте"кстам, подте"кст, подте"ксты, подте"кстом, подте"кстами, подте"ксте, … - ПОДТЕКСТ в Словаре лингвистических терминов:
Словесно не выраженный, подразумеваемый смысл … - ПОДТЕКСТ в Популярном толково-энциклопедическом словаре русского языка:
-а, м. Внутренний, скрытый смысл какого-л. текста, высказывания. Говорить с подтекстом. С Чеховым в литературе и на театре народилось понятие … - ПОДТЕКСТ в словаре Синонимов русского языка:
подтекстовка, … - ПОДТЕКСТ в Новом толково-словообразовательном словаре русского языка Ефремовой:
м. Внутренний, скрытый смысл какого-л. текста, … - ПОДТЕКСТ в Словаре русского языка Лопатина:
подт`екст, … - ПОДТЕКСТ в Полном орфографическом словаре русского языка:
подтекст, … - ПОДТЕКСТ в Орфографическом словаре:
подт`екст, … - ПОДТЕКСТ в Словаре русского языка Ожегова:
внутренний, скрытый смысл текста, высказывания; содержание, которое вкладывается в текст чтецом или … - ПОДТЕКСТ в Современном толковом словаре, БСЭ:
в литературе (преимущественно художественной) - скрытый, отличный от прямого значения высказывания смысл, который восстанавливается на основе контекста с учетом ситуации. … - ПОДТЕКСТ в Толковом словаре Ефремовой:
подтекст м. Внутренний, скрытый смысл какого-л. текста, … - ПОДТЕКСТ в Новом словаре русского языка Ефремовой:
- ПОДТЕКСТ в Большом современном толковом словаре русского языка:
м. Внутренний, скрытый смысл какого-либо текста, … - НОЧЬ В МАДРИДЕ в Цитатнике Wiki.
- ИСТОРИЯ СЕКСУАЛЬНОСТИ в Словаре Терминов гендерных исследований..
- СЕКС в Новейшем философском словаре.
- АДОРНО в Новейшем философском словаре:
(Adorno), Визенгрунд-Адорно (Wiesengrund-Adorno) Теодор (1903-1969) - немецкий философ, социолог, музыковед, композитор. Один из ведущих представителей Франкфуртской школы, внес крупный вклад … - ЗВЕЗДА ИСКУПЛЕНИЯ в Словаре постмодернизма:
- книга Розенцвейга, один из важнейших документов иудаистского модернизма. (З.И. - образ Звезды Давида, одновременно конституирующий сопряженный гештальт.) Представляет собой … - МЕТЦ
(Metz) Кристиан (1931-1993) Лидер французской неклассической киноэстетики; киносемиотик, разрабатывающий структурно-психоаналитическую теорию кино. Творчески применяя ряд идей Ж. Лакана к анализу … - МЕССИДЖ в Лексиконе нонклассики, художественно-эстетической культуры XX века, Бычкова:
(message — англ.: послание) Смысл, идейное содержание художественного произведения. М. транслируется реципиенту имплицитно или эксплицитно, может быть художественным либо внехудожественным. … - ГАРСИЯ МАРКЕС в Лексиконе нонклассики, художественно-эстетической культуры XX века, Бычкова:
(Garcia Marquez) Габриэль (р. 1928) Всемирно известный колумбийский писатель, сыгравший ведущую роль в становлении метода магического реализма. Лауреат Нобелевской премии … - МАГИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ в Словаре терминов изобразительного искусства:
- (Magic Realism) течение в американском искусстве 1940-1950-х гг. Сюжеты произведений взяты из повседневной действительности, но имеют подтекст сюрреалистичности, фантазии … - САДОВОЕ ИСКУССТВО в Энциклопедии Япония от А до Я:
- уникальное явление, представляющее тщательно разработанную философско-эстетическую систему осмысления Природы как универсальной модели мироздания. Благодаря этому любой японский сад - … - НОЧЬ ДЛИННЫХ НОЖЕЙ
(Nacht der langen Messer), "Кровавая чистка", развязанная Гитлером 30 июля 1934 кровавая резня с целью пресечь растущее влияние своих политических … - ЗЕЕКТ, ХАНС ФОН в Энциклопедии третьего рейха:
(Seeckt), (1866-1936), командующий вооруженными силами Веймарской республики. Родился 22 апреля 1866 в Силезии в семье генерала германской армии. В 19 …
К середине XIX века в русской поэзии отчетливо обозначаются и, поляризуясь, развиваются два направления: демократическое и так называемое «чистое искусство», коим был Фет. Поэты «чистого искусства» считали, что цель искусства - это искусство, они не допускали никакой возможности извлечения из поэзии практической пользы.
О полном несоответствии Фета «духу времени» говорил и Писарев, утверждая, что «замечательный поэт откликается на интересы века не по долгу гражданства, а по невольному влечению, по естественной отзывчивости». Фет не только не считался с «духом времени» и пел на свой лад, но он решительно и крайне демонстративно противопоставлял себя демократическому течению русской литературы XIX века. После большой трагедии, пережитой Фетом в молодости, после гибели возлюбленной поэта Марии Лазич, Фет сознательно разделяет жизнь на две сферы: реальную и идеальную. И только идеальную сферу он переносит в свою поэзию. Поэзия и действительность теперь для него не имеют ничего общего, они оказываются двумя различными, диаметрально противоположными, несовместимыми мирами. Противопоставление этих двух миров: мира Фета-человека, его мировоззрения, его житейской практики, общественного поведения и мира фетовской лирики, по отношению к которому первый мир являлся для Фета антимиром, - было загадкой для большинства современников и остается тайной для современных исследователей. В предисловии к третьему выпуску «Вечерних огней», оглядываясь на всю свою творческую жизнь, Фет писал: «Жизненные тяготы и заставляли нас в течение шестидесяти лет отворачиваться от них и пробивать будничный лед, чтобы хотя на мгновение вздохнуть чистым и свободным воздухом поэзии».
Поэзия была для Фета единственным способом уйти от действительности и повседневности и почувствовать себя свободным и счастливым. ». Фет считал, что настоящий поэт в своих стихах должен воспевать прежде всего красоту, то есть, по Фету, природу и любовь. Однако поэт понимал, что красота очень мимолетна и что моменты красоты редки и кратки. Поэтому в своих стихах Фет все время пытается передать эти мгновения, запечатлеть минутное явление красоты. Фет был способен запоминать какие-либо преходящие, мгновенные состояния природы и потом воспроизводить их в своих стихотворениях. В этом заключается импрессионизм поэзии Фета. Фет никогда не описывает чувство в целом, а лишь состояния, определенные оттенки чувства. Поэзия Фета иррациональна, чувственна, импульсивна. Образы его стихотворений неопределенны, расплывчаты, часто Фет передает свои ощущения, впечатления от предметов, а не их изображение. В стихотворении «Вечер» читаем: Прозвучало над ясной рекою, Прозвенело в померкшем лугу, Прокатилось над рощей немою, Засветилось на том берегу… А что «прозвучало», «прозвенело», «прокатилось» и «засветилось », неизвестно. На пригорке то сыро, то жарко, Вздохи дня есть в дыханье ночном, - Но зарница уж теплится ярко Голубым и зеленым огнем… Это лишь один миг в природе, минутное состояние природы, которое удалось передать Фету в его стихотворении. Фет - это поэт детали, отдельного образа, поэтому в его стихах мы не встретим полного, целостного пейзажа. У Фета нет конфликта между природой и человеком, лирический герой поэзии Фета находится всегда в гармонии с природой. Природа является отражением чувств человека, она очеловечена: Плавно у ночи с чела Мягкая падает мгла; В стихотворении «Ярким светом в лесу пламенеет костер…» повествование параллельно развертывается в двух планах: внешне-пейзажном и внутренне-психологическом. Эти два плана сливаются, и к концу стихотворения только через природу становится возможным для Фета рассказать о внутреннем состоянии лирического героя. Особенностью лирики Фета в фонико-интонационном отношении является ее музыкальность. Наряду с традиционными жанрами элегий, дум, посланий Фет активно использует романсо-песенный жанр. Этот жанр определяет структуру чуть ли не большинства фетовских стихотворений. Для каждого романса Фет создавал свою, только ему присущую поэтическую мелодию. Известный критик XIX века Н. Н. Страхов писал: «Стих Фета имеет волшебную музыкальность, и при этом постоянно разнообразную; для каждого настроения души у поэта является своя мелодия, и по богатству мелодий никто с ним не может равняться». Фет достигает музыкальности своей поэзии как композиционным построением стиха: кольцевой композицией, постоянными повторами (например, как в стихотворении «На заре ты меня не буди…»), так и необыкновенным разнообразием строфических и ритмических форм. Особенно часто Фет применяет прием чередования коротких и длинных строк: Сны и тени, Сновиденья, В сумрак трепетно манящие, Все ступени Усыпленья Легким роем преходящие… Фет считал музыку высшим из искусств. Музыкальное настроение для Фета было неотъемлемой частью вдохновения. Поэзия «чистого искусства» спасала поэзию Фета от политических и гражданских идей и давала Фету возможность делать настоящие открытия в области поэтического языка. Не только была изобретательность Фета в строфической композиции и ритмик, смелыми были его эксперименты в области грамматического построения стихов (стихотворение «Шепот. Робкое дыханье…» написано одними назывными предложениям, в нем нет ни одного глагола), в области метафорики (современникам Фета, воспринимавшим его стихи буквально, было очень трудно понять, например, метафору «травы в рыдании» или «весна и ночь покрыли дол»).
Итак, в своей поэзии Фет продолжает преобразования в области поэтического языка, начатые русскими романтиками начала XIX века. Все его эксперименты оказываются очень удачными, они продолжаются и закрепляются в поэзии А. Блока, А. Белого, Л. Пастернака. Разнообразие форм стихотворений сочетается с разнообразием чувств и переживаний, переданных Фетом в его поэзии. Несмотря на то, что Фет считал поэзию идеальной сферой жизни, чувства и настроения, описанные в стихах Фета, реальны. Стихи Фета не устаревают и по сей день, так как каждый читатель может найти в них настроения, сходные с состоянием его души в данный момент.
Афанасий Фет (1820 – 1892 г. г.)
Фет был крупнейшим поэтом «чистого искусства», оставившим и теоретические принципы этого направления. Он заявил: «Я никогда не мог понять, чтобы искусство интересовалось чем-либо помимо красоты».
Поэты «чистого искусства» выступали против гражданственности, игнорировали общественное содержание искусства, проповедовали сугубо индивидуализм, уходя в мир переживаний. Интимную тему разрабатывали в особом ключе. Интимный мир заслонял от них действительность. Любовь для лирического героя составляла цель и смысл жизни. Уходя от реальной действительности, поэты «чистого искусства» стремились воспевать вечные нормы красоты. Красота, как настроение – основная тема их лирики.
Фет преклонялся перед Артуром Шопенгауэром. У Фета отрицание значения разума в искусстве. Поэт прями говорит об этом: В деле свободных искусств я мало ценю разум в сравнении с инстинктом, причины которого от нас скрыты».
Фет считал, что творить надо по наитию и вдохновению. Природа, любовь, прекрасное.. – предметы искусства.
Фет бравировал пренебрежением к социальным вопросам, к реальным фактам общественной жизни. В 60-е годы XIX века, Фет, выступал как публицист, воспевал довольную и благополучную жизнь на ложе природы. В поэзии Фет икал «единственного убежища от всяких скорбей, в том числе и гражданских».
Однако творчество Фета было шире поэтических теорий: Поэт в своей лирике запечатлел чувство и переживания человека XIX века, создал картины природы, вошёл в историю русской поэзии, как поэт-лирик, мастер лирических миниатюр.
Стихи Фета поражают яркостью и сочностью красок, большим эмоциональным накалом, умением передать конкретную деталь, способным вызывать сильное впечатление, меняющийся поток чувств. В Фетовской поэзии преобладают светлые тона. Картины природы у него играют всеми цветами радуги, дышат всеми запахами. Поэзия Фета – музыкальна, в прямом смысле этого слова. Классифицировать стихотворения Фета по темам и жанрам невозможно. Большое, главное место занимает любовная лирика.
Р.Г. Магина
Литературная позиция А.А. Фета общеизвестна. В современном литературоведении является доказанным положение о романтическом характере его лирики, об односторонности тематики его поэзии, о настроенности поэта на восприятие только прекрасного.
Эта последняя черта обусловила эстетизм Фета, и она определила, на наш взгляд, основные особенности романтического стиля его лирики.
Как вешний день, твой лик приснился снова, —
Знакомую приветствую красу, И по волнам ласкающего слова
Я образ твой прелестный понесу...
Характерная особенность фетовской интонации — ее одновременная обнаженность и сдержанность — обусловлена неизменностью характера лирического героя его стихотворений, основанного на ярко выраженном субъективном восприятии действительности, на убеждении в автономности искусства и неприемлемости для поэта прозаической земной жизни.
Романтическая детализация, ее фрагментарность, некоторая вычурность и претенциозность создают стилистическое соответствие между крайним философским субъективизмом Фета и поэтическим воплощением этого субъективизма. Происходит это по двум причинам: во-первых, романтическая деталь у Фета не бывает бесстрастной. Это почти обязательное для всех романтиков правило проявляется в лирике Фета особенно ярко. Он играет словом, находя оттенки, краски, звуки в их непривычном ракурсе, в неожиданном, подчас парадоксальном смысловом соотношении (поющие муки, страданье блаженства, безумно-счастливое горе) и делает это намеренно.
Во-вторых, романтическая деталь у Фета всегда несет в себе субъективно-оценочный элемент, и разновидности ее следует определять по признакам: традиционность и нетрадиционность, образная конкретность и абстрактность. Разумеется, наличие нетрадиционных абстрактных и конкретно-образных деталей в романтической поэзии еще не есть доказательство оригинальности и неповторимости поэтического творчества. Весь вопрос состоит в том, в каком соотношении находятся традиционность и нетрадиционность романтической детали и как, в какой индивидуальной манере используются нетрадиционные словесно-изобразительные средства в контексте поэтического произведения, каким путем слово связано в контексте стихотворения с общим поэтическим мировосприятием автора, с основной поэтической интонацией произведения и всего творчества в целом.
Известно, что Фет был тонким наблюдателем, умеющим фиксировать переходные моменты в жизни природы, ее полутона, сложные взаимопереплетения оттенков, красок, звуков. На это давно обратили внимание исследователи, иногда называя Фета в связи с такой индивидуальной манерой «поэтом-импрессионистом прежде всего, поэтом тонких намеков, еле слышимых звуков и едва заметных оттенков. В этом он прямой предшественник декадентов, символистов». И, как справедливо указывает Д.Д. Благой, «уже почти с самого начала, с 40-х годов, романтизм Фета — его поэзия, способная улавливать... неуловимо музыкальные впечатления, зыбкие душевные движения в их, как и в природе, окружающей человека, «трепете», «дрожи», живой динамике переливов красок и звуков, «волшебных изменений милого лица», «непрестанных колебаниях», «переходах, оттенках», диалектическом сочетании противоположностей — был окрашен чертами, которые значительно позднее получили название «импрессионизм».
Нет, не жди ты песни страстной. Эти звуки — бред неясный,
Томный звон струны; Но, полны тоскливой муки,
Навевают эти звуки
Ласковые сны. Звонким роем налетели, Налетели и запели
В светлой вышине. Как ребенок им внимаю,
Что сказалось в них — не знаю.
И не нужно мне…
Вся вселенная, как в фокусе, сосредоточилась у Фета на сознании своего «Я» и на стремлении найти необходимое словесное воплощение такого восприятия действительности.
Из общей романтической концепции Фета вытекает еще одна особенность, его поэзии: возвышенная романтическая деталь в контексте одного произведения соседствует с деталью прозаической и — более того, — с деталью реалистически убедительной. Эта особенность — следствие того, что Фет не отворачивается от реального мира, он лишь выборочно извлекает из него необходимые ему впечатления:
Спи — еще зарею
Холодно и рано;
Звезды за горою
Блещут средь тумана;
Петухи недавно
В третий раз пропели,
С колокольни плавно
Звуки пролетели...
Блестящие туманные звезды и плывущие нежные звуки колокола (детали явно романтические) стоят в контексте стихотворения рядом с недавно пропевшими петухами. Правда, петухи у Фета «поют», но реалистическая окраска этой детали тем не менее очевидна. В результате этого создается лексическое несоответствие, которое определяет неповторимый стиль фетовской лирики и в то же время в значительной степени расширяет семантические возможности русской романтической лирики XIX в.
Лирика Фета по стилю и интонации осталась в основе своей в пределах русского романтизма середины XIX в., хотя есть в ней существенная особенность выражения лирического чувства, которая сближает Фета с поэзией начала XX в.: это соединение понятий различного логического ряда в едином словосочетании (например, у Блока: «...Там лицо укрывали в разноцветную ложь», «У задумчивой двери хохотал арлекин», «У царицы синие загадки»; у Брюсова: «На зыби яростной мгновенного мы двое», «безмолвный крик желанья пленного...»).
Фет пользуется этим приемом шире и смелее, чем символисты, и классическим примером этого является стихотворение «Певице»:
Уноси мое сердце в звенящую даль,
Где как месяц за рощей печаль;
В этих звуках на жаркие слезы твои
Кротко светит улыбка любви…
В этом стихотворении в наибольшей степени отразилась, на наш взгляд, индивидуальная поэтическая манера автора, все наиболее характерные черты, свойственные его лирике: апофеоз личности и субъективного авторского сознания, отражение впечатлений объективного мира в абсолютизированном идеалистическом романтическом герое; широкое использование оценочных романтических деталей, сильный импрессионистический подтекст и, наконец, соединение понятий различного логического ряда в едином словосочетании (звенящая даль, незримые зыби, серебристый путь, голос горит, прилив жемчугу, кроткая печаль). Метрический рисунок стиха, строго и до конца выдержанный, определяет с самого начала заданную интонацию стихотворения, написанного анапестом. Фет вообще широко использовал анапест с его восходящей интонацией («Все вокруг и пестро так и шумно», «Истрепалися сосен мохнатые ветви от бури», «Я тебе ничего не скажу», «Моего тот безумства желал», «Запретили тебе выходить», «Вечер», «От огней, от толпы беспощадной» и др.).
Стихотворение «Благовонная ночь, благодатная ночь» — еще один характерный для лирики Фета пример, повторяющий во многом стиль стихотворения «Певице»: то же строгое чередование четырехстопного и трехстопного анапеста с одними мужскими окончаниями, те же классические четверостишия и еще более заметный импрессионистический подтекст:
Благовонная ночь, благодатная ночь,
Раздраженье недужной души!
Все бы слушал тебя — и молчать мне невмочь
В говорящей так ясно тиши…
В этом стихотворении на традиционном романтическом фоне (лазурная высь, немигающие звезды, тень непроглядная ветвей, сверкающий ключ, шепот струй) звучат характерные только для Фета смысловые обороты: месяц смотрит прямо в лицо, и он — жгуч; ночь, наполненная красотой, становится серебристой, а все вокруг и горит, и звенит. Звуковые и зрительно ощутимые детали соединяются в одном общем представлении, в одной почти фантастической картине. Она возникает в неопределенных, смутных очертаниях как раз в тот момент, когда в стихотворении появляется понятие «невозможная мечта»:
Словно все и горит и звенит заодно,
Чтоб мечте невозможной помочь;
Словно, дрогнув слегка, распахнется окно
Поглядеть в серебристую ночь.
Представление (или мечта) о распахнувшемся в серебристой ночи окне связано с грезами о любви. Так, благодаря цепочке ассоциативных деталей, возникающих в сознании человека, создается Фетом лирический подтекст стихотворения, отражающий сложное состояние души, в котором жизнь природы и движение человеческой мысли сливаются в единый поток лирического сознания.
Используя детали внешнего мира, которые на первый взгляд нельзя соединить в один логический ряд, Фет приходит часто к неожиданным ассоциативным связям, намеренно подчеркивая это в своих стихотворениях, легко переходя от предмета к абстрактному понятию, иногда никак не связанным между собой. Поэту важно прежде всего выразить свое субъективное восприятие, пусть нелогичное, плохо объяснимое и отрывочно воспроизведенное:
Я долго стоял неподвижно,
В далекие звезды вглядясь, —
Меж теми звездами и мною
Какая-то связь родилась.
Я думал... не помню, что думал;
Я слушал таинственный хор,
И звезды тихонько дрожали,
И звезды люблю я с тех пор...
В восьми строках этого стихотворения — пять личных местоимений; четыре из них — местоимения 1-го лица им. падежа — составляют единый семантический ряд с усилительным звучанием от первого к последнему словосочетанию: я стоял, я думал, я слушал, я люблю. Это придает особую доверительность интонации и подчеркивает романтическую субъективность всего стихотворения.
Субъективность и нелогичность повествования определяют еще одну особенность поэзии Фета — ее фрагментарность. Отрывочность повествования, как правило, лишь констатировалась исследователями и ставилась в упрек Фету без попытки как-либо объяснить это явление, найти его корни. Более того, многие пародии на стихи поэта заостряли внимание именно на этой особенности его лирики, использовали ее как повод для насмешек и негативных критических оценок. Между тем мы убеждены, что это явление — намеренная авторская позиция, установка на подчеркивание субъективности повествования, на некую универсальную свободу лирического чувства и его отражения в поэзии. Фет дает многочисленные образцы такой свободы (от логики, от общепринятых поэтических шаблонов, от устойчивых семантических рядов слов), которую так упорно — главным образом в теоретическом плане — декларировали после Фета русские символисты. Они же возвели эту свободу в абсолют и в крайних ее проявлениях довели до абсурда. Для Фета же главное — создать искреннюю интонацию в лирическом стихотворении, поэтическое настроение, эмоциональный подтекст, пусть даже на основе нелогичной, абсурдной информации, используя ее как почти нейтральный фон, как безликий строительный материал; главное — создать впечатление, в этом суть выражения чувства в лирике Фета.
Б.Я Бухштаб отмечает: «Фет выпустил свой первый сборник в один год с Лермонтовым, а последний — в эпоху, когда уже началось движение символистов. Долгий творческий путь Фета как бы связывает в истории русской поэзии романтизм Жуковского с романтизмом Блока». Эта связь достаточно четко прослеживается в стиховых формах лирики Фета.
Многое в облике стиха Фет строит, опираясь на авторитетные поэтические каноны и традиции русской поэзии (например, строфика большинства его стихотворений определяется их романсностью). Тем не менее стиховые вариации Фета достаточно многообразны и интересны во всех отношениях: и в области рифмы, и в синтаксическом построении стиха, и в строфике, и в звукописи, и особенно в метрике. Как правило, именно метры определяют у Фета основной ритмический рисунок стиха, его своеобразие. Главное отличие метрики поэта — отсутствие ритмического единообразия в пределах конкретного произведения. Фет очень смело варьирует ритм за счет соединения и чередования в одном стихе или в одном произведении различных стихотворных размеров. Трехсложники — основной источник ритмических вариаций стиха для поэта. Большинство новых, впервые разработанных им форм, — это сочетания трехсложников и двусложников, как в разных стихах, так и внутри стиха, но всегда в пределах одного произведения.
Фет вписал новую страницу в историю русского свободного стиха. По существу, он является его первооткрывателем, так как единичные случаи верлибров до Фета (Сумароков, Жуковский, Глинка) остаются именно единичными случаями, но после Фета свободный стих прочно входит в практику русской версификации. Свободный стих Фета еще недостаточно изучен, хотя в одной из работ, посвященных истории верлибра, говорится о том, что «существенная страница истории свободного стиха в России написана Фетом».
При сравнительно небольшом количестве верлибров Фет выработал в них некую характерную общность, отраженную, на наш взгляд, в позднейших поэтических опытах русских поэтов, — он определил на многие десятилетия вперед отличительные качества русского верлибра как особой формы национального стиха.
В чем причина обращения поэта к свободным формам? Ведь он довольно строго в целом следует традиционным силлабо-тоническим ритмам; отступление от них— скорее исключение из правил. Верлибры же зачеркивали самым решительным образом традиционную четкую ритмику и метрику, не говоря уже о важной для Фета музыкальности стиха.
На наш взгляд, важнейшей причиной появления у Фета свободных форм является общий философский характер его поэзии и вытекающее отсюда стремление поэта акцентировать внимание на смысловой стороне произведения (эта тенденция очень заметна именно в произведениях, написанных верлибром). В традиционном размеренно-музыкальном стихе он не всегда находил точные в смысловом отношении слова, — мешала импрессионистическая неопределенность и недосказанность. Философичность же (чаще всего подчеркнутая) и одновременная лаконичность и отточенность поэтической мысли так удачно «вписывались» в новые аметрические формы, что не остается сомнения в их неслучайном появлении в поэзии Фета.
Форма свободного стиха позволяла Фету прежде всего оттолкнуться от старой стиховой традиции и именно в верлибре на первый план выступало философское звучание его поэзии, философичность представала здесь как будто в чистом виде, лишенная метрического и музыкального обрамления (стихотворения «Я люблю многое, близкое сердцу», «Ночью как-то вольнее дышать мне», «Нептуну Леверрье» и др.).
Поэзия А. Фета завершает собой развитие русского философско-психологического романтизма в лирике XIX в. Бесспорная оригинальность этой поэзии, искренность и глубина лирического переживания, особый светлый взгляд на мир, запечатленный в музыке стиха, — это и есть то главное, что мы ценим в лирике Фета.
Считал, что главная цель твор-чества - воспевать красот)’ этого мира, природы, любви. Трепет, восторг, умиление, пронзительная нежность звучат в его стихотворении «Еще весны душистой нега…» Проникновенный лиризм этого произведения покорил меня. Как удается поэту выразить свои эмоции? Обратимся к стихотворению. Перед нами монолог лирического , романтического, мечтательного человека, который влюблен в природу, наверное, родного края. С волнением ожидает он весну, грезит о ней, словно о чуде:
Еще весны душистой пега К нам не успела низойти…
Весна ассоциируется с чем-то изящным, тонким, хрупким, легким. Именно это, я думаю, раскрывает нам метафора в первых строчках.
Богатство чувственному образу весны придает аромат. Автору это удается показать с помощью эпитета «душистой». Фет прав. Весна, пожалуй, самое ароматное время года, потому что она пробуждает все наше существо. Мы открываемся навстречу ей целиком, до потаенных уголков души, воспринимая остро, как в первый раз, и краски, и чувства, и запахи. Глагол «низойти» с высокой стилистической окраской добавляет образу возвышенность, облагораживает весну, отличая ее от не менее величественной, но более простой зимы:
Еще овраги полны снега, Еще зарей гремит телега На замороженном пути.
Здесь величие образам придает инверсия, как и в начале стихотворения, а так
Же перемещение ударения в «полны». Однако появление гремящей телеги в
Финале первой строфы, я считаю, характеризует зиму как не совсем поэтичное
Время года. О весне так не скажешь. Это подчеркивает вторая строфа произведения, где, на мой взгляд, наиболее ярко раскрывается импрессионизм Фета. Поэт
Стремится показать приход весны во всем многообразии переменчивых форм.
Образы, ощущения, настроения тут еле уловимы, в этом их прелесть:
Едва лишь в полдень солнце греет, Краснеет липа в высоте, Сквозя, березник чуть желтеет…
Сколько динамики в этих «едва» и «чуть»! словно говорит нам, что весна приближается очень плавно, медленно, несмело, почти незаметно. Но она движется и непременно дает о себе знать тем, кто ждет ее, шаг за шагом, миг за мигом. Пока певец весны и любви, «соловей еще не смеет запеть в смородинном кусте», но впечатлительное сознание героя-романтика уже рисует этот . Наверное, так воплощается мечта о мае, цветущих растениях, светлых вечерах, наполненных смятением и дерзостью любящего сердца. Желания героя непременно сбудутся, потому что даже отрицания в этом стихотворении («не успела», «не смеет»), я думаю, наоборот, утверждают весну, законность ее благодатного прихода, который вот-вот наступит, осталось совсем немного. Финальная строфа произведения открывается глубокой философской мыслью, которая заключена в метафоре:
Но возрожденья весть живая Уж есть в пролетных журавлях?
Просыпается от зимнего сна природа, и возвращаются птицы. Они - радостные вестники весны, приносящие ее на своих крыльях. Курлыканье журавлей также оживляет все вокруг, поэтому их с полным правом можно назвать символами возрожденья природы. ,
И, их глазами провожая, Стоит красавица степная С румянцем сизым на щеках.
В последних строчках произведения перед нами неожиданно предстает лирический персонаж - «степная красавица». Я думаю, этот образ не случаен. Он - отражение весны. Интересно, что у «красавицы» румянец «сизый», а не розовый или красный. Почему? Наверное, это опять черта импрессионистического стиля. Фет изобразил, зафиксировал как бы не сам цвет щек, а свое впечатление, мгновенное, изменчивое, которое эта деталь произвела на него. «Сизым» румянец мог стать, например, под воздействием ярких солнечных лучей.
Так постепенно перед нами возникает полная картина. Основная мысль сти-хотворения - предчувствие весны. Лирический герой будто растворяется в природе, очарованный предстоящим обновлением мира, которое одновременно уже свершается на его глазах. Эта одновременность происходящего, противоречивость, постоянное движение, развитие создают необыкновенное, особое чувственное пространство, раскрывающее человеческую душу.
