«Уроки по творчеству Фета» - Какие впечатления у Вас остались после урока? Цели: Афанасий Афанасьевич Фет 23.XI(5.XII). 1820 - 21.XI(3.XII). 1892. Как создаётся музыкальность стихотворения? П.И.Чайковский. Подали чай, и мы пошли в залу. Воспитывать через поэзию А.Фета нравственные качества учащихся. Как композиционно построено стихотворение?
«Стихотворение Фета» - Из воспоминаний Т. Берс (Кузминской). ПРИРОДА ночь. Прочитаем вместе "Ещё майская ночь". Серебро. Рояль, струны, песня, голос, звуки, пела. Какой символический смысл заключен в стихотворении? «Нельзя пред вечной красотой Не петь, не славить, не молиться …». Мир человека. Денисьевский цикл.
«Жизнь Фета» - Любовь в жизни поэта. Учёба. М.П.Боткина пережила мужа всего на 2 года. А.А. Фет в гостях у Л.Н. Толстого в Ясной Поляне. И снится, и снится: мы молоды оба, И ты взглянула, как прежде глядела. В доме Погодина жил тогда приехавший из-за границы Н. В. Гоголь. Николай Васильевич Гоголь. Желание дослужиться до дворянства побудило Фета поступить на военную службу.
«Творчество Фета» - Ключевые слова: лирика, образ, импрессионизм, чистое искусство. Проект « Разработка уроков по творчеству Афанасия Фета» Планирование проекта. Критерии оценки: Приложение – файл №6 Примеры оценивания: Приложение – файл №7. При реализации проекта учтены возрастные и психологические особенности учащихся.
«Тютчев и Фет» - Какие другие чувства выражены в стихотворении? Чтение стихотворений. Каковы особенности поэтического языка каждого стихотворения? Прослушивание сообщений и беседа: Сопоставительный анализ стихотворений «Летний вечер» Ф.И.Тютчева и «Какая ночь» А.А.Фета. Особенности поэтического мира Тютчев Фет. ФЕТ (Шеншин) Афанасий Афанасьевич - известный русский поэт.
«Поэзия Фета» - Фета всегда влекла к себе поэтическая тема вечера и ночи. Что за ночь! А от стихотворения Фета веет свежестью и новизной. Движение в строфе обозначается существительным “колыханье”, рифмующимся с “дыханье”. Драма связана с тайной рождения Фета. Главное смысловое поле стихотворения – между словами, за словами.
Афанасий Афанасьевич Фет. (23.11.1820 - 21.11.1892.)
Помещик Мценского уезда Афанасий Шеншин осенью 1820 года вернулся в свою усадьбы Новоселки после лечения на водах в Германии. 44-летний отставной гвардеец вернулся не один: он привёз с собой жену, 22-летнюю Шарлотту Фёт, которая страстно влюбившись в Афанасия Шеншина, в Германии оставила своего мужа Иоганна Фёта, дочь и отца.
Вскоре после приезда Шеншина с женой— 23 ноября 1820 года, у них родился младенец Афанасий. Ребенок Шарлотты Фёт был записан в метриках сыном Шеншина. Хотя брак их не был зарегистрирован. Этот подлог через 14 лет каким-то образом раскрылся. Трагедия была еще и в том, что из переписки Шеншина и отца Шарлотты ясно, что Шеншин не был отцом ребенка, но и бывший муж Шарлотты, тоже не считал его своим сыном.
После долгих хлопот удалось добиться, чтобы мальчика записали сыном Фёта. Иначе он считался бы незаконнорожденным всю жизнь. Таким образом Афанасий становится германским подданным, теряет русское гражданство, дворянство и все привилегии и права на отцовское наследство.
Само имя «Фет» сделалось для него символом его несчастий. Позднее он пишет: «Если спросить, как называются все страдания, все горести моей жизни, то я отвечу: имя им — Фет». «Из детства я вынес только интриги челяди, тупость учителей, суровость отца, беззащитность матери и тренирование в страхе изо дня в день».
Лютеранка Шарлотта Фёт на своей новой родине крестилась и стала Елизаветой Петровной, добившись развода с первым мужем — Фётом, обвенчалась с Шеншиным. У Ше6ншиных было четверо детей, которые были законными наследниками. Дочь Шарлоты от первого брака, оставшаяся в Германии с отцом, тоже пользовалась всеми правами среди своих немецких родственников. И только один ребенок Елизаветы Петровны принял на себя всю горечь незаконнорождённого. Кроме этой драмы своей отверженности, Афанасий в своем духовном, психическом складе многое унаследовал от матери. Она страдала приступами тяжелой меланхолии. По мере прибавления семейства она все больше болела, все реже покидала кровать, находящуюся в комнате с постоянно закрытыми окнами и шторами. Хотя доктор и не говорил ничего определенного о ее болезни, она постоянно твердила: «Я страдаю невыносимо. Рак грызет меня день и ночь». Мать Афанасия умерла в 44 года (в 1842г.).
После того, как Афанасия записали сыном Фёта — первого мужа матери, его жизнь резко меняется: его отвозят в город Верро(ныне — Выру Эстонии), в немецкую школу-пансион.
Оторванный от семьи, потерявший свою фамилию, отлученный от дома (его даже на каникулы не брали), одинокий в чужом городе, Афанасий чувствовал себя изгоем. Эта драма в его жизни подготовила в его душе почву для неискоренимого пессимизма.
Афанасию 14 лет и уже в эти годы, он чувствовал рождение какого-то неясного непонятно света в душе. Он пишет: «В тихие минуты полной беззаботности я как будто чувствовал подводное вращение цветочных спиралей, стремящихся вынести цветок на поверхность…» Это подавал голос никому еще неведомый творческий дар, это просилась к жизни поэзия.
А пока в жизни Афанасия происходит радостное событие — закончив школу, он переезжает в Москву и осенью 1838 года, в 18 лет становится студентом философского факультета университета. В этом же году он начинает неудержимо писать стихи. Афанасий подружился с Аполлоном Григорьевым, который тоже горел страстью к стихотворству. Афанасий переезжает в дом Григорьевых, в Замоскворечье. В этом доме друзья готовили к печати первый сборник студенческих стихов Афанасия, который вышел в 1840 году под инициалами «А.Ф.» В этом же доме были созданы и многие уже зрелы стихотворения, которые стали печататься уже в журналах под именем «А. Фет». Может быть буква «ё» превратилась в букву «е» по вине наборщика, но отныне подпись «Фет» стала как бы литературным псевдонимом русского поэта.
В 1843г. в журнале «Отечественные записки» печатается стихотворение Фета
«Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало,
Что оно горячим светом
По листам затрепетало;
…………………………..
Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет,
Что не знаю сам, что́ буду
Петь, — но только песня зреет».
Поэт как бы во всеуслышание заявляет то, о чем он пришел рассказать в русской поэзии, хотя сам не знает о чем будет петь, но песня зреет. Критик Боткин восклицает «Подобного лирического весеннего мы не знаем во всей русской поэзии!»
В русской критике даже позволяется устойчивое определение сердцевины фетовского творчества: «благоуханная свежесть». И еще так характеризуют его поэзию «первобытная природность, страстная чувственность, младенческая наивность» .
О первый ландыш! Из-под снега
Ты просишь солнечных лучей;
Какая девственная нега
В душистой чистоте твоей!
Как первый луч весенний ярок!
Какие в нем нисходят сны!
Как ты пленителен, подарок
Воспламеняющей весны!
После окончания университета в 1844 году Афанасий Фет едет в Херсонскую губернию и поступает нижним чином в кавалерию. Он поставил себе цель стать законным членом своего дворянского рода (откуда он был исторгнут), став офицером, т.к. только офицерский чин, даже низший давал ему право на дворянство. И вот 1,5 года образцовой службы и ему вручают заветные эполеты кавалерийского корнета. Но судьба наносит еще один удар: выходит указ — дворянство отныне давал только чин майора. Снова годы военной службы. В 1856 году, в 36 лет, Фет дослужился до нижнего звания. Но карма снова догоняет Фета: новый император Александр II издает указ: дворянство дает только чин полковника. Это был роковой удар по не очень крепкой психике Фета: он уходит в долгий отпуск, а в 1858 году подает в отставку.
Свою настойчивость в достижении дворянского звания и материальных благ Фет пытался обосновать тем, что, по его мнению, истинная культура создается дворянами. Он упрекал литераторов из дворянской среды, которые забывали о своих классовых интересах.
За период своей военной службы Фет пережил еще одну драму. В 1848 году он знакомится с дочерью сербской семьи Лазичей. Мария Лазич из скромной бедной семьи любит поэзию, музыку, она прекрасная пианистка, давно знала и любила поэзию. У них вспыхивает взаимное чувство, но они оба бедны. В лице Марии Лазич Фету было послано еще одно испытание. Надежды на брак нет. Фет сообщает Марии, что они должны расстаться. Мария умоляет его не прерывать отношений. Страшным финалом стала гибель Марии: она сгорела от вспыхнувшего на ней платья. Предполагали, что это могло быть самоубийством. Фет всю жизнь помнил Марию, винил себя в ее смерти и посвящал ей многие стихотворения. Когда Фету было под семьдесят и, говоря его же словами, уже светили «вечерние огни», родилось это поэтическое признание:
Мария Лазич
Нет, я не изменил. До старости глубокой
Я тот же преданный, я раб твоей любви,
И старый яд цепей, отрадный и жестокой,
Еще горит в моей крови.
Хоть память и твердит, что между нас могила,
Хоть каждый день бреду томительно к другой, —
Не в силах верить я, чтоб ты меня забыла,
Когда ты здесь, передо мной.
Мелькнет ли красота иная на мгновенье,
Мне чудится, вот-вот, тебя я узнаю;
И нежности былой я слышу дуновенье,
И, содрогаясь, я пою.
Во время военной службы Фету удается бывать в Петербурге. Здесь он входит в круг талантливой молодежи.. Среди его друзей — известный позже критик и поэт Аполлон Григорьев; лирик Янов Полонский, историк Сергей Соловьёв, Тургенев, Гончаров, Анненков, Боткин, Некрасов. С Владимиром Соловьевым (1853-1900) Фет дружил больше 10 лет. С Львом Толстым был знаком 40 лет. Встречался с Тютчевым и обожал его поэзию.
А. Фет мог быть необычайно обаятельным, его любили в обществе. Он славился остроумием, вел философские беседы, был прекрасным рассказчиком. Критик Страхов: «Фет был неистощим в речах, исполненных блеска и парадоксов».
Друзья Фета предлагают издать сборник его стихов, который и появился в 1856 году. Фет уже известный поэт. Критика не скупится на похвалы. Романсы на его стихи распевает вся Россия. Так романс Варламова на стихотворение Фета «На заре ты ее не буди» в «отечественных записках» назван почти народной песней.
По своим общественным взглядам А. Фет был консерватором: не верил в общественные преобразования, считал, что в этом мире невозможно равенство и что гармония может быть только в искусстве. Поэтому тема его поэзии: природа, Любовь, Красота, Вечность. По этой причине происходит в 1859 году разрыв Фета с Некрасовым и журналом «Современник», который становится выразителем взглядов революционной демократии Чернышевского и Добролюбова. Фет же был ярым защитником прав помещиков, дворянства. Он — тончайший лирик и прижимисты помещик. Он исключил из своего искусства политику и социальную действительность. Фет не допускал в свою поэзию изображения противоречий и борьбы в российском обществе. А. Фет служит «Вечной красоте». Это еще одна драма его жизни: спор с веком, начавшийся в 60-ые годы и продолжавшийся до конца жизни поэта. Этой борьбой с идеями революционной демократии он и заслужил репутацию «крепостника и реакционера». Фет, отринув социально-враждебный мир ищет идеального человека в высших сферах, в духовной красоте.
Кляните нас: нам дорога свобода,
И буйствует не разум в нас, а кровь,
В нас вопиет всесильная природа,
И прославлять мы будем век любовь.
В пример себе певцов весенних ставим:
Какой восторг - так говорить уметь!
Как мы живем, так мы поем и славим,
И так живем, что нам нельзя не петь!
Поэта волновали вечные нравственные вопросы, тайны жизни и смерти, противоречия тела и духа. Он говорит: «Мир во всех своих частях равно прекрасен. Красота разлита по всему мирозданию. И как, и все дары природы, влияет даже на те, корыте ее не сознают».
Загадка Фета для современников, притом близких, казалась непостижимой. В нем как бы совмещалось два человека: один презирал жизнь и сурово, жестоко осуждал реформы, ограничивающие права дворян; другой — поэт поразительной глубины, тончайшего лиризма.
Упреком, жалостью внушенным,
Не растравляй души больной;
Позволь коленопреклоненным
Мне оставаться пред тобой!
Горя над суетной землею,
Ты милосердно разреши
Мне упиваться чистотою
И красотой твоей души.
Глядеть, каким прозрачным светом
Окружена ты на земле,
Как божий мир при свете это
м В голубоватой тонет мгле!
О, я блажен среди страданий!
Как рад, себя и мир забыв,
Я подступающих рыданий
Горячий сдерживать прилив!
Полонский писал Фету по поводу этого стихотворения:
«Что ты за существо - не постигаю; ну, скажи, ради бога и всех ангелов его, и всех чертей его, откуда у тебя берутся такие елейно-чистые, такие возвышенно-идеальные, такие юношественно-благоговейные стихотворения, как и "Упреком, жалостью внушенным..."?
Стихи эти так хороши, что я от восторга готов ругаться. Какой Шопенгауэр, да и вообще какая философия объяснит тебе происхождение или психический процесс такого лирического настроения? Если ты мне этого не объяснишь, то я заподозрю, что внутри тебя сидит другой, никому не видимый, и нам, грешным, невидимый, человек, окруженный сиянием, с глазами из лазури и звезд, и окрыленный. Ты состарился, а он молод! Ты все отрицаешь, а он верит!.. Ты презираешь жизнь, а он, коленопреклоненный, зарыдать готов перед одним из ее воплощений, - перед таким существом, от света которого божий мир тонет в голубоватой мгле! Господи боже мой!
Уж не оттого ли я так и люблю тебя, что в тебе сидит, в виде человечка, бессмертная частица души твоей? И ты еще смеялся надо мной за мою веру в бессмертие!.. Да кто ему не верит, тот пусть и не читает стихов твоих, не поймет, — ни за какие пряники! <...> Я по своей натуре более идеалист и даже фантазер, чем ты, но разве я или мое нутро может создать такой гимн неземной красоте, да еще в старости!..» 1890 год. (Фету 70 лет).
В 1857 году Афанасий Фет женится на сестре известного критика Боткина — Марии Петровне, а в 1858 году, когда выходит в отставку с головой уходит в хозяйственную деятельность, купив хутор в родном Мценском уезде. Он расчётливо богатеет, избирается мировым судьей, забросив поэзию.
.jpg)
Через 17 лет, в 1877 году, он покупает другую деревню, в Курской губернии, где проводит остаток жизни. В это время Фет возвращается к поэзии.
Четыре книги его стихов под общим названием «Вечерние огни» — итог творчества в новом поместье. Он творит также вдохновенно, как в юные годы. На творчество Фета большое влияние оказало цыганское пение: «Скоро раздались цыганские мелодии, которых власть надо мною всесильна» — это признание сделано поэтом в рассказе «Кактус», который построен на реальных эпизодах его биографии. В молодые годы поэт общался с цыганами и был влюблён в цыганку из Зубовского трактира.
Перестань, не пой, довольно!
С каждым звуком яд любви
Льется в душу своевольно
И горит мятежно-больно
В разволнованной крови.
Цыганскую стихию Фет именует воплощенным огнем.
Злая песнь! Как больно возмутила
Ты дыханьем душу мне до дна!
До зари в груди дрожала, ныла
Эта песня - эта песнь одна.
И поющим отдаваться мукам
Было слаще обаянья сна…
Размышляя о загадке цыганского пения Фет пишет: « Боже! Какая томительная жажда беззаветной преданности, беспредельной ласки слышится в этих тоскующих напевах. Тоска вообще чувство мучительное: почему же именно эта тоска дышит таким счастьем?»
У Фета давно пробудился интерес к античному миру и к античному искусству. Творения древних ваятелей не раз вдохновляли лирику Фета. Подлинным шедевром стало стихотворение, посвященное статуе богини Дианы
Диана
Богини девственной округлые черты,
Во всем величии блестящей наготы,
Я видел меж дерев над ясными водами.
С продолговатыми, бесцветными очами
Высоко поднялось открытое чело,-
Его недвижностью вниманье облегло,
И дев молению в тяжелых муках чрева
Внимала чуткая и каменная дева.
Но ветер на заре между листов проник,-
Качнулся на воде богини ясный лик;
Я ждал,- она пойдет с колчаном и стрелами,
Молочной белизной мелькая меж древами,
Взирать на сонный Рим, на вечный славы град,
На желтоводный Тибр, на группы колоннад,
На стогны длинные... Но мрамор недвижимый
Белел передо мной красой непостижимой.
Критик Боткин писал: «Никогда еще немая поэзия ваяния не была прочувствована и выражена с такою силою. В этих стихах мрамор действительно исполнился какой-то неведомой, таинственной жизнью: чувствуешь, что окаменелые формы преображаются в воздушное виденье... Признаемся, мы не знаем ни одного произведения, где бы эхо исчезнувшего, невозвратного языческого мира отозвалось с такою горячностью и звучностью, как в этом идеальном, воздушном образе строгой, девственной Дианы. Это высочайший апофеоз не только ваяния, но и всего мифологического мира!»
В этом стихотворении «моление перед совершенством прошедшей красоты и скрытая внутренняя тоска по такому же совершенству».
У Фета есть еще одно стихотворение, посвященное античной статуе.
«Венера Милосская» написана в Париже под впечатлением увиденной в Лувре статуи Венеры. Чтобы проникнуться высотой слога Фета-прозаика, прочтем его прозаическое описание статуи Венеры Милосской.
«Из одежд, спустившихся до бедер прелестнейшим изгибом, выцветает нежно молодой, холодной кожей сдержанное тело богини. Это бархатный, прохладный и упругий завиток цветка, навстречу первому лучу только что разорвавшего телесную оболочку. До него не только не касалось ничье дыхание, самая заря не успела. уронить на него свою радостную слезу.(…). О красоте лица говорить нечего. Гордое сознание всепобеждающей власти дышит в разрезе губ и глаз, в воздушных очертаниях ноздрей… все, что вам невольно поет мрамор, — говорит богиня, а не художник. Только такое искусство чисто и свято, все остальное его профанация». Это проза, но проза поэтическая и музыкальная, т.н. музыка здесь звучит в каждом слове».
И целомудренно и смело,
До чресл сияя наготой,
Цветет божественное тело
Неувядающей красой.
Под этой сенью прихотливой
Слегка приподнятых волос
Как много неги горделивой
В небесном лике разлилось!
Так, вся дыша пафосской страстью,
Вся млея пеною морской
И всепобедной вея властью,
Ты смотришь в вечность пред собой.
(В городе Пафос на острове Крит был храм, посвященный богине любви Афродите).
А. Фет занимается переводческой деятельностью. Еще будучи студентом, начал переводить Горация, а со временем перевел не только все сочинения этого поэта, но и почти всю римскую поэзию(Катулла, Тибулла, Проперция, Овидия, Вергилия, сатиру Ювенала, Персия, Марциала). Кроме римских авторов Фет переводил множество других древних и новых западных, и восточных поэтов.
Из больших трудов Фет-переводчика следует отметить «Фауста» Гете и сочинение Шопенгауэра (немецкого философа(1788-1860))»Мир как воля и представление».
К одному из своих стихотворений Фет дает цитату из Шопенгауэра: «Равномерность течения времени во всех головах доказывает более, чем что-либо другое, что мы все погружены в один и тот же сон; более того, что все видящие этот сон являются единым существом». И навеянное сочинением Шопенгауэра стихотворение Фета.
Измучен жизнью, коварством надежды,
Когда им в битве душой уступаю,
И днем и ночью смежаю я вежды
И как-то странно порой прозреваю.
И так прозрачна огней бесконечность,
И так доступна вся бездна эфира,
Что прямо смотрю я из времени в вечность
И пламя твое узнаю, солнце мира.
И всё, что мчится по безднам эфира,
И каждый луч, плотской и бесплотный,-
Твой только отблеск, о солнце мира,
И только сон, только сон мимолетный.
Здесь мы слышим Фета-философа, говорящего и о мимолетности мироздания, и о едином центре творения — солнце мира. Но основное направление поэзии Фета — лирика, А. Фет один из немногих в русской литературе XIX века чистейших лириков: ни эпический, ни драматический род не был его призванием. Но лирика Фета органически связана с музыкой: ведь музыка живет внутри слова. Все слова — это океан звуков, это великая и таинственная стихия речи, над которой властен только лирический поэт. Вот как сам Афанасий Фет пишет о создании лирического произведения, как бы картину «лирического пения»:
«Вот молодая, светлая, могучая, страстная душа! Моральное состояние вывело ее из обычного покоя… Страстное волнение все растет, поднимая со дна души все забытые тайны, то мрачные и безотрадные, как ад, то светлые, как мечты серафима. Умереть или высказаться Бессильное слово коснеет— Утешься! Есть язык богов таинственный, непостижимый. Но ясный по прозрачности» .
Фет именует языком богов ту музыку, что слышится поэту в слове: «Поэзия и музыка не только родственны, но и нераздельны. Все вековечные поэтические произведения - от пророков до Гете и Пушкина включительно, — в сущности, музыкальные произведения, песни…»
Как -то Фет в письме к Толстому сокрушается, что в словах ничего передать нельзя и всё понимается музыкой. Музыкальность Фета — его стихотворений, это есть мучительная и сладкая «музыка груди».
Критик Н. Страхов пишет Фету: «Вы обладаете тайной удивительных звуков, никому другом не доступных». И далее: «У него все становится музыкой, все преображается в пение».
Поэта часто сравнивают с музыкальным гением — Шопеном, который был любимым композитором Фета. Чайковский находил фетовский дар «совершенно исключительным». «Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии и смело делает шаг в нашу область…Это не просто поэт, скорее поэт-музыкант… Считаю его поэтом безусловно гениальным…. У него есть такие произведения от которых волоса дыбом становятся. Фет есть явление совершенно исключительное; нет никакой возможности сравнивать его с другими первокласными поэтами…
Подобно Бетховену, ему дана власть затрагивать такие струны нашей души, которые недоступны художникам, Хотя бы и сильным, но ограниченным предметами слова». Чайковский одним из гениальных стихотворений Фета указывает «на стоге сена ночью южной».
На стоге сена ночью южной
Лицом ко тверди я лежал,
И хор светил, живой и дружный,
Кругом раскинувшись, дрожал.
Земля, как смутный сон немая,
Безвестно уносилась прочь,
И я, как первый житель рая,
Один в лицо увидел ночь.
Я ль несся к бездне полуночной,
Иль сонмы звезд ко мне неслись?
Казалось, будто в длани мощной
Над этой бездной я повис.
И с замираньем и смятеньем
Я взором мерил глубину,
В которой с каждым я мгновеньем
Все невозвратнее тону.
Петр Ильич написал несколько романсов на стихи-откровения Фета. Один из самых известных «Сияла ночь». Это стихотворение один из величайших шедевров Фета.
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна — любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звуки не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна — вся жизнь, что ты одна — любовь.
В стихах Фета всегда напор восторга или трагедии, всегда взлет или попытка подняться и заглянуть в небытие
Я загораюсь и горю,
Я порываюсь и парю
В томленьях крайнего усилья
И верю сердцем, что растут
И тотчас в небо унесут
Меня раскинутые крылья.
Афанасий Фет все время преодолевает удары судьбы: тайна рождения, тяжелая наследственность от матери, потеря дворянства, неудачи вернуть его через военную службу, гибель любимой девушки, разрыв с Некрасовым… Поэзия для Фета — это исцеления от муки, от своей личной трагедии и претворении её в радость.
Люби меня! Как только твой покорный
Я встречу взор,
У ног твоих раскину я узорный
Живой ковер.
Окрылены неведомым стремленьем,
Над всем земным
В каком огне, с каким самозабвеньем
Мы полетим!
Майская ночь
Какая ночь! На всём какая нега!
Благодарю, родной полночный край!
Из царства льдов, из царства вьюг и снега
Как свеж и чист твой вылетает май!
Какая ночь! Все звёзды до единой
Тепло и кротко в душу смотрят вновь,
И в воздухе за песнью соловьиной
Разносится тревога и любовь…
Это одна из фетовских «весенних песен», в которых дышит «музыка любви». Есть у Фета и знаменитое безглагольное стихотворение.
Шепот, робкое дыханье.
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья.
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!..
Лек Толстой с которым Фет был знаком 40 лет и более 20 лет переписывался, вспоминал: « Сколько оно шума наделало когда-то, сколько его ругали!» Но это стихотворение породило и немало восхищенных оценок, салтыков-Щедрин писал: «… в любой литературе редко можно найти стихотворение которое своей благоуханной свежестью обольщало бы читателя в такой степени…».
А. Григорьев сказал об этом же его стихотворении: «Это ряд бесконечных, столь внутренно связанных, столь необходимо следующих один за другим аккордов, которых прервать нельзя — стихотворение, которое не может быть иначе прочтено как одним дыханием».
Сам Фет говорил: «Дело поэта найти тот звук, которым он хочет затронуть известную струну нашей души. Если он его сыскал, то наша душа запоет ему в ответ» .
Фет всю. Жизнь отличался склонностью к приступам мрачной хандры, унаследованной, очевидно, от матери. Но это было и ощущением себя изгоем в юношеские годы, когда душа особенно тонко реагирует на несправедливость, на отсутствие родительского тепла. Его задушевный друг юности Аполлон Григорьев, в семье которого жил Афанасий, пишет:
«Я не видал человека, которого бы так душила тоска, за которого бы я более боялся самоубийства. Я боялся за него, я проводил часто ночи у его постели, стараясь чем бы то ни были рассеять… страшное хаотическое брожение стихии его души». Состояние души Фета отражено в таком стихотворение:
Жизнь пронеслась без явного следа.
Душа рвалась - кто скажет мне куда?
С какой заране избранною целью?
Но все мечты, всё буйство первых дней
С их радостью - всё тише, всё ясней
К последнему подходят новоселью.
26 декабря 1873 г. Александр II дал Сенату указ «…О присоединении отставного гвардии-штабс-ротмистра А.А. Фета к роду отца его Шеншина со всеми правами, званию и роду его принадлежащими». Фет стал законным членом рода Шеншиных, полноправным российским дворянином. И так, в конце жизни Фет обрел все: фамилию Шеншин, дворянство, коммерческое звание, богатство, до это до конца не изменило состояния его души: она то взлетала в небеса, то падала в бездну мрака и тоски.
На 72 году жизни Фет попытался покончить с собой, но его секретарь успел отнять у него стальной стилет. Тогда Фет бросается к буфету, где лежат ножи, но в этот момент смерть сама настигает его — сердце разрывается. Поэт не дожил до 72 лет двух дней. Похоронен поэт в родовом имении Шеншиных, недалеко от Орла.
Афанасий Фет, несмотря на внутренний, постоянно преодолеваемый трагизм, является одним из самых солнечных поэтов мира.
Еще люблю, еще томлюсь
Перед всемирной красотою
И ни за что не отрекусь
От ласк, ниспосланных тобою.
1890 (Фету 70 лет)
Какое же надо иметь в этом возрасте нежное сердце, чтобы такими строками выразить свои чувства. Фет говорил о том, что «прорвать план будничной действительности, поэт сможет только в состоянии безумного парения».
Как нежишь ты, серебряная ночь,
В душе расцвет немой и тайной силы!
О! окрыли и дай мне превозмочь
Весь этот тлен, бездушный и унылый.
Какая ночь! алмазная роса
Живым огнем с огнями неба в споре.
Как океан, разверзлись небеса,
И спит земля и теплится, как море.
Мой дух, о ночь! как падший серафим,
Признал родство с нетленной жизнью звездной,
И, окрылен дыханием твоим,
Готов лететь над этой тайной бездной.
Блок говорил, что «…описать Фета — это значило бы исчерпать неисчерпаемое». У поэта глубокое космическое видение и миропонимание. Как часто он, глядя в небесную беспредельность, поражается величием мироздания, разговаривает со светилами, со звездами. А они поэту отвечают»:
Нам нет числа. Напрасно мыслью жадной
Ты думы вечной догоняешь тень;
Мы здесь горим, чтоб в сумрак непроглядный
К тебе просился беззакатный день.
Вот почему, когда дышать так трудно,
Тебе отрадно так поднять чело
С лица земли, где всё темно и скудно,
К нам, в нашу глубь, где пышно и светло.
Поэт прикасается к тайнам мироздания. Обращаясь к звездам он задается вопросом: а звезды ли это? Или может быть лишь их запоздалый отсвет? Пришлые образы небесных тел?
Угасшим звездам
Долго ль впивать мне мерцание ваше,
Синего неба пытливые очи?
Долго ли чуять, что выше и краше
Вас ничего нет во храмине ночи?
Может быть, нет вас под теми огнями:
Давняя вас погасила эпоха, —
Так и по смерти лететь к вам стихами,
К призракам звезд, буду призраком вздоха!
6 мая 1890
Фет сознаете тождество своей личности со Вселенной и творит со ощущением Бога:
Не тем, Господь, могуч, непостижим
Ты пред моим мятущимся сознаньем,
Что в звёздный день твой светлый серафим
Громадный шар зажег над мирозданьем
Нет, ты могуч и мне непостижим
Тем, что я сам, бессильный и мгновенный,
Ношу в груди, как оный серафим,
Огонь сильней и ярче всей вселенной.
Меж тем как я - добыча суеты,
Игралище ее непостоянства,-
Во мне он вечен, вездесущ, как ты,
Ни времени не знает, ни пространства.
Литература:
1. «Как слово наше отзовется» Избранная лирика. Сб.: М.-«Правда», 2986.
2. А.А. Фет.
Лирика. Сб.:Л.- Лениздат,1977г.
(233 слова)
Стихотворения - одна из тех вещей в мире, которая полностью выстрадана человеком: его душевной кровью, болью, страданием. Это облаченный в отточенный слог и рифму крик сердца. Средством успокоения и умиротворения для Фета являлась природа, и это стало главной темой творчества автора.
Через стихотворения, где преимущественно ткались пейзажные зарисовки, он преодолевал свои страдания. Соответственно, природа являлась в чистом виде музой для Фета, а вместе с тем - и средством исцеления душевных ран. Почти для всех поэтов природа была символом свободы, внутреннего и внешнего раскрепощения.
Природа даёт нам бесчисленное количество незаменимых символов и образов. Бездонные моря, безбрежные луга, перевернутый океан неба со своей бесчисленной живностью в виде космических светил, - всё это со страшной силой атакует фантазию любого творческого человека. Он особенно тонко чувствует красоту, поэтому она оказывает на него целительное воздействие. Фет чувствовал это и воспевал прелесть естества, очищая свою душу. Именно поэтому его называли адептом концепции чистого искусства.
Поэт прибегает к олицетворению, когда природные явления наделяются человеческими чертами, начинают с ними отождествляться, но, фактически, здесь и нет никакого противопоставления, ведь люди, всё человеческое - это элементы всё той же природы. Поэтому когда мы вдохновлены ей, - мы вдохновлены первозданной материей: чистой и живой. Мы прикасаемся к тому, из чего произошли и благодаря чему существуем; мы отдаём в своём роде дань за то, что появились на свет, и за то, что вообще способны испытывать такие сильные чувства и переживания, которые Фет и воплощал в своих стихотворениях.
Интересно? Сохрани у себя на стенке!
Имя: Афанасий Фет (Afanasy Fet)
Возраст: 71 год
Деятельность: поэт-лирик, переводчик, мемуарист, член-корреспондент Петербургской АН (1886)
Семейное положение: был женат
Афанасий Фет: биография
Афанасий Афанасьевич Фет – признанный гений литературы, творчество которого цитируется как в России, так и в странах зарубежья. Его стихотворения, такие как «Я тебе ничего не скажу», «Шепот, робкое дыханье», «Вечер», «Это утро, радость эта», «На заре ты ее не буди», «Я пришел», «Соловей и роза» и другие сейчас обязательны для изучения в школах и высших учебных заведениях.
В биографии Афанасия Фета множество загадок и тайн, которые до сих пор будоражат умы ученых и историков. Например, обстоятельства рождения великого гения, воспевавшего красоту природы и человеческих чувств, подобны сфинксовой загадке.
Когда родился Шеншин (фамилия поэта, которую он носил первые 14 и последние 19 лет жизни), доподлинно неизвестно. Называют 10 ноября или 11 декабря 1820 года, но сам Афанасий Афанасьевич отмечал день рождения 5 числа двенадцатого месяца.
Его мать Шарлотта-Елизавета Беккер была дочерью немецкого бюргера и некоторое время являлась супругой некоего Иоганна Фета, асессора местного суда в Дармштадте. Вскоре Шарлотта познакомилась с Афанасием Неофитовичем Шеншиным – орловским помещиком и по совместительству отставным ротмистром.
Дело в том, что Шеншин, приехав в Германию, не сумел забронировать место в гостинице, потому что там их попросту не было. Поэтому россиянин селится в доме обер-кригскомиссара Карла Беккера – вдовца, жившего с 22-х летней дочкой, беременной вторым ребенком, зятем и внучкой.
Чем молоденькой девушке полюбился 45-летний Афанасий, который к тому же, по воспоминаниям современников, был неказист собой – история умалчивает. Но, по слухам, до знакомства с русским помещиком отношения Шарлотты и Фета постепенно заходили в тупик: несмотря на рождение дочери Каролины, муж и жена часто конфликтовали, к тому же Иоганн влез в многочисленные долги, отравив существование молоденькой супруги.
Известно только то, что из «Города наук» (так называют Дармштадт) девушка вместе с Шеншиным бежала в снежную страну, лютые морозы которой немцам и подавно не снились.
Карл Беккер не мог объяснить такой взбалмошный и невиданный для тех времен поступок дочери. Ведь она, будучи замужней женщиной, бросила мужа и горячо любимого ребенка на произвол судьбы и подалась на поиски приключений в незнакомую страну. Дедушка Афанасия говаривал, что «средства прельщения» (вероятнее всего, Карл имел в виду спиртное) лишили ее рассудка. Но на самом деле позже у Шарлотты было выявлено психическое расстройство.
Уже на территории России, через два месяца после переезда, на свет появился мальчик. Младенца крестили по православному обычаю и назвали Афанасием. Таким образом, родители предопределили будущее ребенка, ведь Афанасий в переводе с греческого означает «бессмертный». В действительности, Фет стал знаменитым литератором, память о котором не умирает на протяжении долгих лет.
Принявшая православие Шарлотта, которая стала Елизаветой Петровной, вспоминала, что Шеншин относился к приемному сыну как к кровному родственнику и одаривал мальчика заботой и вниманием.
Позже у Шеншиных родилось еще трое детей, но двое умерли в молодом возрасте, что неудивительно, ведь из-за прогрессирующих болезней в те смутные времена детская смертность считалась далеко не редкостью. Афанасий Афанасьевич вспоминал в своей автобиографии «Ранние годы моей жизни», как его сестра Анюта, которая была на год младше, слегла в постель. Возле кровати девочки день и ночь дежурили родные и близкие, а по утрам ее комнату навещали врачи. Фет вспомнил, как приблизился к девочке и увидел ее румяное лицо и голубые глаза, неподвижно смотревшие в потолок. Когда Анюта умерла, Афанасий Шеншин, изначально догадываясь о таком трагическом исходе, упал в обморок.
В 1824 году Иоганн сделал предложение руки и сердца гувернантке, которая воспитывала его дочь Каролину. Женщина ответила согласием, и Фет то ли от обиды на жизнь, то ли затем, чтобы насолить экс-супруге, вычеркнул Афанасия из завещания. «Очень мне удивительно, что Фет в завещании забыл и не признал своего сына. Человек может ошибаться, но отрицать законы природы – очень уж большая ошибка», – вспоминала Елизавета Петровна в письмах к брату.
Когда юноше исполнилось 14 лет, духовная консистория отменила крещальную запись Афанасия законным сыном Шеншина, поэтому мальчику присудили его фамилию – Фет, так как тот был рожден вне брака. Из-за этого Афанасий лишился всяческих привилегий, поэтому в глазах общественности представал не как потомок дворянского рода, а как «гессендармштадтский подданный», иностранец сомнительного происхождения. Такие перемены стали ударом в сердце для будущего поэта, считавшего себя исконно русским. В течение долгих лет писатель пытался вернуть фамилию человека, который воспитывал его как родного сына, но попытки оказались тщетны. И только в 1873 году Афанасий одержал победу и стал Шеншиным.
Свое детство Афанасий провел в деревне Новоселки, что в Орловской губернии, в усадьбе отца, в доме с мезонином и двумя флигелями. Взору мальчика открывались живописные луга, покрытые зеленеющей травой, кроны могучих деревьев, освещенные солнцем, домики с дымящимися трубами и церквушка со звонкими колоколами. Также юный Фет вставал в пять утра и в одной пижаме бежал к горничным, дабы те рассказали ему сказку. Хотя занятые прядением служанки старались игнорировать надоедливого Афанасия, мальчик в конечном итоге добивался своего.
Все эти детские воспоминания, вдохновляющие Фета, нашли отражение в его последующем творчестве.
С 1835 по 1837 годы Афанасий посещал немецкий частный пансион Крюммера, где показал себя как старательный ученик. Юноша корпел над учебниками по литературе и уже тогда пытался придумывать стихотворные строки.
Литература
В конце 1837-го молодой человек отправился покорять сердце России. Афанасий прилежно в течение шести месяцев занимался под присмотром известного журналиста, писателя и издателя Михаила Петровича Погодина. После подготовки Фет без труда поступил в Московский университет на юридический факультет. Но вскоре поэт понял, что предмет, которому покровительствует Святой Иво Бретонский – не его стезя.
Поэтому молодой человек без всяких раздумий перевелся на русскую словесность. Будучи студентом первого курса, Афанасий Фет всерьез занялся стихотворчеством и показал свою пробу пера Погодину. Ознакомившись с трудами ученика, Михаил Петрович отдал рукописи , который заявил: «Фет – это несомненное дарование». Ободренный похвалой автора книги «Вий», Афанасий Афанасьевич выпускает дебютный сборник «Лирический пантеон» (1840) и начинает печататься в литературных журналах «Отечественные записки», « Москвитянин» и т.д. «Лирический пантеон» не принес автору признания. К сожалению, даровитость Фета не была воспринята современниками по достоинству.
Но в один момент Афанасию Афанасьевичу пришлось оставить литературную деятельность и позабыть о пере с чернильницей. В жизни даровитого поэта наступила черная полоса. В конце 1844 года умирает его горячо любимая мать, а также дядя, с которым у Фета возникли теплые дружеские отношения. Афанасий Афанасьевич рассчитывал на наследство родственника, но деньги дяди неожиданным образом исчезли. Поэтому молодой поэт остался буквально без средств к существованию и в надежде обзавестись состоянием, поступил на военную службу и стал кавалеристом. Дослужился звания офицера.
В 1850-ом писатель вернулся к стихам и выпустил второй сборник, который получил восторженные отзывы российских критиков. Через достаточно большой промежуток времени под редакцией выходит третий сборник даровитого поэта, а в 1863 году вышло в свет двухтомное собрание сочинений Фета.
Если рассматривать творчество автора «Майской ночи» и «Весеннего дождя», то он был утонченным лириком и, словно , отождествлял природу и человеческие чувства. Помимо лирических стихотворений, в его послужном списке есть элегии, думы, баллады, послания. Также многие литературоведы сходятся в том, что Афанасий Афанасьевич придумал собственный, оригинальный и многогранный жанр «мелодий», в его трудах часто встречаются отклики на музыкальные произведения.
Помимо прочего, Афанасий Афанасьевич знаком современным читателям как переводчик. Он перевел на русский язык целый ряд стихотворений латинских поэтов, а также познакомил читателей с мистическим «Фаустом» .
Личная жизнь
Афанасий Афанасьевич Фет при жизни был парадоксальной фигурой: перед современниками он представал как задумчивый и мрачный человек, биографию которого окружают мистические ореолы. Поэтому в голове любителей поэзии возникал диссонанс, некоторые не могли понять, как этот обремененный житейскими заботами человек мог так экзальтированно воспевать природу, любовь, чувства и человеческие взаимоотношения.
Летом 1848 года Афанасий Фет, служащий в кирасирском полку, был приглашен на бал в гостеприимный дом бывшего офицера Орденского полка М.И. Петковича.
Среди барышень, порхающих по залу, Афанасий Афанасьевич увидел черноволосую красавицу, дочь отставного кавалерийского генерала сербского происхождения Марию Лазич. С той самой встречи Фет начал воспринимать эту девушку как или как - . Примечательно, что Мария знала Фета давно, правда, познакомилась с ним через его стихотворения, которыми зачитывалась в юности. Лазич была образованной не по годам, умела музицировать и хорошо разбиралась в литературе. Неудивительно, что Фет признал в этой девушке родственную душу. Они обменивались многочисленными пламенными письмами и нередко листали альбомы. Мария стала лирической героиней множества фетовских стихотворений.
Но знакомство Фета и Лазич не было счастливым. Возлюбленные могли бы стать супругами и в будущем воспитывать детей, но расчетливый и практичный Фет отказался от союза с Марией, потому что та была также бедна, как и он сам. В своем последнем письме Лазич Афанасий Афанасьевич стал инициатором расставания.
Вскоре Мария умерла: из-за небрежно брошенной спички ее платье загорелось. Девушку не удалось спасти от многочисленных ожогов. Не исключено, что эта смерть была самоубийством. Трагическое событие поразило Фета до глубины души, и утешение от внезапной потери близкого человека Афанасий Афанасьевич нашел в творчестве. Его последующие стихотворения были восприняты читающей публикой на ура, поэтому Фет сумел обзавестись состоянием, гонорары поэта позволили ему отправиться в путешествие по Европе.
Пребывая заграницей, мастер хорея и ямба сошелся с богатой женщиной из известной российской династии – Марией Боткиной. Вторая супруга Фета не была хороша собой, но зато отличалась добродушием и легким нравом. Хотя Афанасий Афанасьевич сделал предложение не по любви, а по расчету, супруги жили счастливо. После скромного венчания пара уехала в Москву, Фет подал в отставку и посвятил жизнь творчеству.
Смерть
21 ноября 1892 года Афанасий Афанасьевич Фет умер от сердечного приступа. Многие биографы предполагают, что перед кончиной поэт предпринял попытку суицида. Но достоверных доказательств у этой версии на данный момент нет.
Могила творца находится в селе Клейменово.
Библиография
Сборники:
- 2010 – «Стихотворения»
- 1970 – «Стихотворения»
- 2006 – «Афанасий Фет. Лирика»
- 2005 – «Стихотворения. Поэмы»
- 1988 – «Стихотворения. Проза. Письма»
- 2001 – «Проза поэта»
- 2007 – «Духовная поэзия»
- 1856 – «Две липки»
- 1859 – «Сабина»
- 1856 – «Сон»
- 1884 – «Студент»
- 1842 – «Талисман»
Судьба Фета складывалась не совсем удачно. На протяжении долгих лет он упорно добивался дворянского звания и получения фамилии Шеншин.
После окончания университета Фет поступил на военную службу унтер-офицером кирасирского полка, чтобы «выслужить» дворянство.
В Херсонской губернии, где квартировал полк, у молодого Фета случился роман с Марией Лазич, дочерью отставного генерала-вдовца, обрусевшего серба, человека небогатого. Оказалось, что Мария близка ему по духу и с ранних лет любит его стихотворения. В одном из писем Фет признавался: «.. .Я встретил девушку - прекрасного дома и образования - я не искал ее - она меня; но - судьба, и мы узнали, что были бы очень счастливы...» Но Фет переступил через свою любовь - он пожертвовал ею ради достижения главной цели своей жизни: дворянского звания и богатства.
Многие не понимали, как в Афанасии Фете могут уживаться тонкий лирик и человек холодного рассудка. «Что ты за существо - не понимаю, -недоумевал Яков Полонский. - Откуда у тебя берутся такие елейно-чистые, такие возвышенно-благоуханные стихотворения?.. Если ты мне этого не объяснишь, то я заподозрю, что внутри тебя сидит другой, никому не ведомый, и нам, грешным, невидимый человек, окруженный сиянием, с глазами из лазури и звезд, и окрыленный!»
Разумеется, никаких объяснений другу Фет не дал, а в своих мемуарах утаил имя Марии Лазич, назвав девушку Еленой Лариной.
Мария мучилась, не понимая, почему Фет отвергает ее любовь, и только его письма были утешением. Конец ее был трагическим: девушка легла на диван, раскрыла книгу и... закурила. От брошенной на пол непогашенной спички вспыхнуло ее белое кисейное платье. Мария бросилась на балкон, но на свежем воздухе пламя охватило ее до головы, и девушка скончалась в страшных муках...
А что же Фет? Он хладнокровно писал приятелю: «Я ждал женщины, которая поймет меня, - и дождался ее. Она, сгорая, кричала: «Во имя неба, берегите письма!» - и умерла со словами: он не виноват, - а я».
Подобным же образом сложились отношения Фета с Александрой Львовной Бржеской, молодой женой, а затем вдовой херсонского помещика. Будучи уже женатым человеком, Фет не прекращал с ней переписки, даже звал ее поселиться у него в имении, но...
В 1853 году Фету удалось перевестись в гвардейский уланский полк, расквартированный в районе Волхова. Теперь у него появилась возможность бывать в Петербурге, и не только по литературным делам - как одержимый, он хлопотал о дворянстве. Фет стал сотрудничать с журналом «Современник», который в ту пору редактировал Некрасов, познакомился с Тургеневым. Однако, по свидетельству А.Я. Панаевой, «Тургенев находил, что Фет так же плодовит, как клопы, и что, должно быть, но голове его проскакал целый эскадрон, отчего и происходит такая бессмыслица в некоторых его стихотворениях. Но Фет вполне был уверен, что Тургенев приходит в восторг от его стихов...»
Однако великий романист, высоко ценивший лирику Фета, со временем охладел к его творчеству - Иван Сергеевич верно заметил, что поэт перестал развиваться, что его стихи бедны по содержанию, и в письмах к Полонскому не раз отмечал, что Фет «перепевает себя».
1 (13) мая 1866 года Тургенев, возлагавший теперь надежды на поэзию Полонского, писал ему: «...Да не остынет в тебе этот жар, который с каждым годом исчезает в наших современниках». Прочитав в 1871 ГОДУ в журнале «Вестник Европы» стихотворение Полонского «Натрный ключ», Тургенев сообщил автору, что нашел в стихотворении «счастливые обороты», и с удовлетворением заметил: «Тебя муза не покинула, не то, что нашего бедного Фета». А в письме Фету от 29 марта (10 апреля) 1872 года упрекал поэта в недостатке «тонкого и верного чутья внутреннего человека, его душевной сути...» В шутку говоря о «поэте Фете» в третьем лице, Тургенев заметил, что в этом отношении «не только Шиллер и Байрон, но даже Я. Полонский побивает его в пух и прах».
По всему видно, что Тургенев ценил творчество Полонского гораздо выше лирики Фета, в то время как поэзию Некрасова терпеть не мог. Сегодня нет смысла выстраивать поэтов по ранжиру. Суть в другом: Полонский и Фет дружили с юных лет, и Полонский в письме Тургеневу от 14 (26) июня 1870 года вопрошал: «Где Фет? Господи! как был бы я рад его увидеть... Мне просто хочется с ним повидаться и, обнимая его, так сказать, вместе с ним обнять нашу старую - некогда молодую поэзию».
Попытавшись жить литературным трудом, Фет вскоре пришел к выводу, что прокормиться стихами невозможно, и еще настойчивей стал хлопотать о дворянстве. Наконец, в 1873 году, его прошение было удовлетворено. Тщеславный разночинец Фет стал потомственным дворянином, «трехсотлетним Шеншиным».
Обрадованный Афанасий Афанасьевич отправил жене письмо с требованием заменить все метки на столовом серебре, почтовой бумаге, белье - заменить фамилию Фет на Шеншин. «Теперь, когда все, слава Богу, кончено, ты представить себе не можешь, до какой степени мне ненавистно имя Фет. Умоляю тебя никогда его ко мне не писать, если не хочешь мне опротиветь. Если спросить: как называются все страдания, все горести моей жизни, я отвечу: имя Фет». Добившись дворянского звания, практичный и расчетливый Фет в 1860 году купил двести десятин земли в родном Мценском уезде Орловской губернии и переселился в деревню Степановку, где занялся помещичьими делами. Он создал на своих землях конезавод, строил хозяйственные постройки и мельницы, десять лет прослужил мировым судьей. На долгих два десятка лет он практически отошел от литературы, на досуге занимался философией да писал статьи, в которых яростно призывал защищать помещичью собственность от крестьян и наемных рабочих, словно не понимая, что именно они, крепостные и батраки, эту самую собственность своим трудом и создали.
Тургенев сообщал Полонскому о Фете в письме из Спасского от 21 мая (2 июня) 1861 года: «Я видел Фета в самый день моего приезда сюда - 9 мая - и теперь скоро опять увижу его: вместе с Толстым (Львом) мы отправляемся в его деревню (за 60 верст отсюда) - которая поглощает всего его с ног до головы. Он теперь сделался агрономом - хозяином до отчаянности, отпустил бороду до чресл - с какими-то волосяными вихрами за и под ушами, - о литературе слышать не хочет и журналы ругает с энтузиазмом. Я, однако, сообщу ему твое письмо и твои стихи: он любит тебя от души».
Тургенев обижался на Фета за то, что тот, как заправский помещик, писал ему: «Покупайте у меня рожь по 6 руб., дайте мне право тащить в суд нигилистку и свинью за проход по моей земле, не берите с меня налогов - а там хоть всю Европу на кулаки!»
Разумеется, такие пассажи Фета вызывали критику демократически настроенных литераторов. В журнале «Русское слово» критик отмечал, Что Фет в своих стихах «придерживается гусиного миросозерцания», а Д.И. Писарев в одной из своих статей писал об итоговом сборнике сти-ков Фета, что его стихи годятся лишь «для оклеивания комнат под обои и для завертывания сальных свечей, мещерского сыра и копченой рыбы».
Полонский не узнавал своего друга студенческих лет, словно переродившегося из талантливого поэта в преуспевающего землевладельца-помещика. Ему, человеку мягкому и незлобивому, было глубоко чуждо частнособственническое мировоззрение Фета, его откровенное стяжательство и неприкрытая жадность. Полонский, в детские годы запросто игравший со своими сверстниками, крепостными мальчиками и девочками, никогда не смог бы обидеть их и в солидном возрасте. Да и своего имения у Полонского не было...
В 1877 году Фет продал свое имение Степановку за 30 тысяч рублей и купил другое, гораздо большего размера, - Воробьевку, за которое было уплачено втрое больше - 105 тысяч рублей. К тому времени Фет был состоятельным человеком: он выгодно женился на Марии Петровне Боткиной, дочери крупного московского купца и сестре его приятеля, литератора и критика «эстетического направления» Василия Петровича Боткина. Имение ранее принадлежало помещику Ртищеву и находилось в Щигровском уезде Курской губернии, на реке Тускари. Площадь земель составляла 850 десятин, из них 300 десятин занимал лес. Добраться до имения большого труда не составляло: Воробьевка находилась н 12 верстах от железнодорожной станции Коренная Пустынь Московско-Курской железной дороги и в 25 верстах от губернского центра.
Деревня располагалась на левом, луговом, берегу реки, и серые крестьянские избы издали походили на диких уток, вышедших прогуляться по траве. Барский дом со всеми хозяйственными постройками находился на правом берегу, возвышенном и живописном. Он, словно рачительный хозяин, смо-I рел глазами высоких окон на противоположный берег Тускари. Усадебный 1ом, как и другие служебные помещения, был выстроен из камня. А вокруг шумел листвой огромный парк. Вековые дубы тянули к солнцу свои узловатые ветви. В чаще свистели и перекликались соловьи и другие певчие птахи, над парком кружили крикливые грачи, а по направлению к реке, изогнув свои длинные шеи, медленно пролетали по небу боязливые цапли.
Перед усадебным домом, прямо под балконом, шумел водяными струями фонтан, а по спуску от дома к реке тянулись яркие цветники...
Вот как описывал новое имение Фета его друг и «литературный советник», философ, публицист и критик Николай Николаевич Страхов: «Каменный дом окружен с востока каменными же службами, а с юга и с запада огромным парком на 18-ти десятинах, состоящим большею частью из вековых дубов. Место так высоко, что из парка ясно видны церкви Коренной Пустыни (старинный монастырь, расположенный по соседству, который дал название железнодорожной станции и славящейся с XVIII века ярмарке. - А.П.). Множество соловьев, грачи и цапли, гнездящиеся в саду, цветники, разбитые по скату к реке, фонтан, устроенный в самом низу против балкона, - все это отразилось в стихах владельца, писанных в этот последний период его жизни».
Воробьевка очаровала Фета и пробудила его долгое время дремавшие творческие силы. Как он впоследствии признавался в одном из писем, «.. .С 60-го по 77-й год, во всю мою бытность мировым судьею и сельским тружеником, я не написал и трех стихотворений, а когда освободился от того и другого в Воробьевке, то Муза пробудилась от долголетнего сна и стала посещать меня так же часто, как на заре моей жизни».
Купив новое имение, Фет сразу стал приводить его в порядок. Усадебный дом был заново оштукатурен и покрашен, внутри были перестелены полы, переклеены обои и заново переложены все печи. Антресоли Инд парадными комнатами превратились в кабинет поэта, библиотеку и бильярдную. Полуразрушенная теплица была восстановлена, и сюда из пепановской оранжереи с большой осторожностью перевезли кипарисы И лимоны, кактусы и абрикосы, розы и различные диковинные цветы. Ныстроили конный двор, куда перевели лошадей из Степановки...
Став богатым помещиком, Фет все теплое время года, с апреля по по ноябрь, начиная с весны 1878 года, проводил в своем имении, а зимой жил в Москве, в собственном доме на Плющихе, купленном в 1881 году. Отличаясь строгостью к крестьянам, для друзей, которые у него нередко гостили, он оставался по-прежнему гостеприимным и хлебосольным хозяином.
Когда Полонский и Фет после двенадцатилетнего мучительного для Обоих разрыва отношений примирились, Афанасий Афанасьевич признавался стареющему «певцу грез» в письме от 26 декабря 1887 года:
Я бы не знал, с чего начать мне это письмо, если бы твой чин настоящего прирожденного поэта не гарантировал мне чуткого понимания моих речей по первому слову. Напрасно напоминать тебе наши постоянные дружеские, или лучше сказать, братские, отношения в течение сорока лет; напрасно говорить, что ты один из четырех человек, которым я в жизни говорил «ты»; (Фет в своих письмах к Полонскому обращался к нему следующим образом: «Любезный друг Яков Петрович!», «Старый дружище Яков Петрович!», «Исконный и дорогой дружище Яков Петрович!» - А.П.); напрасно говорить, что я никогда ни на минуту не переставал ценить тебя как человека и ставить в излюбленных мною стихотворениях рядом с Лермонтовым и Тютчевым».
С получением дворянского звания самолюбие Фета было удовлетворено, но, как выяснилось впоследствии, лишь на краткий срок. Помещику Шеншину этого показалось мало, и он на склоне лет пустился в погоню за разными почестями. К пятидесятилетию своей литературной деятельности он буквально выпросил себе придворное звание камергера. Полонский, услышав об этом, писал Фету в декабре 1888 года: «Кто-то, вероятно, в шутку, говорил мне, что ты просишься в камергеры. Верить этому не хочу, потому что не можешь ты не сознавать, что звание поэта выше, чем сотня камергеров, из которых, наверно, целая половина гроша медного не стоит».
Фет не внял увещеванием друга, более того - обиделся на него. Однако искорка обиды потухла, как только вожделенное звание камергера было пожаловано.
Полонский, немного удивленный и озадаченный, написал Фету: «Если верить сегодняшнему № газеты «Новое время», ты - камергер высочайшего двора... Если ты этим порадован, то радуюсь и я. Если ты доволен, то и я доволен. Судить о тебе по своей собственной натуре считаю несправедливостью».
Болезненное честолюбие Фета было непонятно Полонскому. Как такое могло случиться: его давний друг, ныне больной старик, страдающий от удушья, изнывает на дворцовых приемах, к месту и не к месту надевает камергерский мундир... И ради чего все это?
Тургенев скептически смотрел на все потуги Фета выбиться в люди высшего света и с иронией писал ему по этому поводу: «Как Фет, Вы имели имя, как Шеншин, Вы имеете только фамилию».
В отличие от настойчивого, болезненно самолюбивого и тщеславного Фета, Полонский был человеком мягким, добродушным, открытым и не ставил перед собой каких-либо определенных целей, кроме одной - бескорыстного служения русской словесности.
