Родами мучилась Гора;
Земля вокруг дрожала.
Бедняжка простонала
С полудни до утра;
Рассеялася, наконец, и родила… мышонка.
Но это старая, все знают, побасёнка;
А вот я быль скажу: один поэт писал
Не день, не два, а целый месяц сряду,
Чернил себя, крестил, марал;
Потом, друзей созвав, пред ними прочитал…
Шараду.
Это
произведение известного французского поэта, писателя и баснописца Жана де
Лафонтена, небольшая по объему, но не по своему значению басня «Гора в родах».
Своеобразная насмешка автора, адресованная тем поэтам, которые не смогли
«родить» чего-то истинно великого и стоящего, что нельзя сказать о самом
Лафонтене. Конечно, Лафонтен не первый и не единственный, кто переложил это
известное выражение – гора родила мышь – в рифмованное повествование, но сделал
это мастерски, и с присущим ему легким, изящным юмором.
Современному читателю Лафонтен знаком в основном как баснописец, но писал он не только басни. Начавший писать поздно, в 33 года, Лафонтен испробовал свои силы во всех литературных жанрах, писал комедии, трагедии, оды, послания, романы, басни, эпиграммы, песни, но полностью его талант проявился в двух жанрах – басне и короткой стихотворной новелле. Лафонтен был, прежде всего, жизнерадостным рассказчиком и писал легкие, изящные, остроумные и несколько фривольные рассказы, то в форме басни, то в стихотворной новелле.
«Надо быть знатоком, чтобы оценить в Лафонтене поэта, понять, сколько он нашел возможностей в поэзии и какие богатства из нее извлек. Смелые метафоры им созданных выражений обычно проходят мимо внимания, ибо они настолько уместны, что, кажется, не было ничего проще их применить. Никто из наших поэтов так свободно не владел языком, никто, в особенности, так легко не подчинял французский стих всем его формам. Монотонность, в которой упрекают наше стихосложение, у него исчезает совершенно» , – так писал о Лафонтене один из знаменитых французских критиков Лагарп.
Родился Жан де Лафонтен 8 июля 1621 года в небольшом городке Шато Тьери, в провинции Шампань. Отец его был небогатым чиновником и занимал должность «хранителя вод и лесов». Должность эта перешла по наследству Жану, и до начала 70-х годов он исполнял связанные с ней обязанности. Однако тяга к поэтическому творчеству взяла верх. Бывая временами в Париже, Лафонтен сблизился с кружком молодых литераторов, которые называли себя «Рыцарями Круглого стола». Комедия «Евнух» стала первым опубликованным сочинением Лафонтена (1654) и представляла собой переработанное одноименное сочинение Теренция. Вскоре Лафонтен был представлен влиятельному тогда министру Фуке, и взят им под крыло (Фуке вообще был известен тем, что покровительствовал людям искусства – художникам, писателям). Покровительство, а именно пенсию, стол и квартиру, приходилось отрабатывать, став на время «официальным» поэтом Фуке.
Лафонтен писал для Фуке стихи к определенным праздникам, посвятил ему поэму «Адонис» (1658) и также взялся за поэтическое описание принадлежавшего министру дворца Во-ле-Виконт. Великолепное архитектурно-парковое сооружение еще не было завершено, и поэтому Лафонтен написал поэму в форме сновидения, она называлась «Сон в Во». Но вскоре Фуке попал под опалу, и произведение свое Лафонтен так и не закончил. Поэт не остался в стороне и отправил королю заступнические стихи, попробовав этим вступиться за своего покровителя, что, однако, не принесло никакой пользы, и более того, немилость пала на самого Лафонтена (1662). Тому был виной слишком независимый тон стихотворных посланий.
Лафонтен поплатился за свои дерзкие стихи тем, что некоторые последующие его произведения попали под запрет. Так, например, была запрещена публикация «Сказок» во Франции как произведения, подрывающего авторитет церкви и религии, и Лафонтену пришлось печатать их в Голландии. Да и членом Французской академии Лафонтен стал намного позже, чем мог бы - только лишь в 1984 году - после обещания образумиться.
«Сказки» скандального поэта начали выходить в свет, начиная с 1664 года, это были веселые стихотворные новеллы. В них царил дух жизнерадостной простоты человеческих отношений и чувственности. Веселые, легкие, игривые, а местами просто непристойные и фривольные, сказки сделали Лафонтена знаменитым писателем. Сюжеты сказок не были оригинальными, Лафонтен заимствовал их у писателей античности и Возрождения, отстаивая при этом право творчески переработать сюжет на собственный манер. Поэту был близок самый дух старинной новеллы, ее подлинное духовное здоровье, пусть даже ее сюжетом стало скабрезное (с точки зрения современной морали) приключение. Легкие сюжеты, по примеру писателей Возрождения, были подчинены высокой задаче: защите права человека на свободу отношений, любовь и счастье. Молодым влюбленным поэт сочувствует, над старым ревнивцем, хвастуном или простофилей – посмеивается. Но иногда его юмор переходит в остроумную сатиру, так перед читателями проходят образы развратных монахов, служителей церкви, нерадивых судей, жадных купцов. Некоторые новеллы больше похожи на анекдоты, они совсем короткие, буквально в несколько строк. Жанр стихотворной новеллы для Лафонтена стал любимым, и он не раз обращался к нему в дальнейшем. Всего же вышло пять томов сказок.
В создании искусств есть право старшинства:
На басню Греция имеет все права.
Но пусть на поле том колосьев сжато вволю
Осталось кое-что и сборщикам на долю.
Ведь область выдумки — пустынный край, и в нём
Открытья делает писатель с каждым днём…
(из басни «Мельник, Сын его и Осёл»)
Басни, в них особенно проявилось мастерство короткого стихотворного рассказа, присущее Лафонтену, к созданию которых он приступил в 60-х годах. Понятно, что басни писались с незапамятных времен, и сюжеты их в большинстве случаев похожи, многие из них ведут свое начало от басен Эзопа. Но те поэты, которые выбрали этот жанр поэтического творчества, привнесли в басенные сюжеты что-то свое, оригинальное и своеобразное. Так и у Лафонтена – у него можно найти известные нам по другим источникам басни о вороне и лисице, стрекозе и муравье, волке и ягненке.
Известно, что басня – это короткий рассказ, чаще всего стихотворный и сатирического характера, по жанру – иносказательный, поэтому за повествованием о вымышленных персонажах (обычно это разные звери) скрываются общественные и нравственные проблемы. Именно своей иносказательностью, умелой «маскировкой», басни с давних времен служили средством сатиры – социальной и политической. Ведь действующими лицами, в основном, были животные, и все намеки были умело завуалированы. Так и у Лафонтена: «Я использую животных, чтобы воспитывать людей» , – писал он в посвящении к книге.
Французское средневековье и Возрождение создали богатую сатирическую литературу о животных («Роман о Ренаре», басни), подготовившую путь Лафонтену. Образы отдельных зверей были прикреплены к определенным общественным слоям. Лафонтен же следовал традициям этой литературы. И за весь период творческого пути он собрал приличный зверинец, который, практически в лицах показывал картину французского общества второй половины XVII века.
Больной лев и лисица
В своей берлоге заболев,
Оттуда шлет вассалам Лев
Служащий пропуском указ такого рода:
Что каждая зверей порода
Должна прислать к нему послов,
Которых в силу данных слов
Принять с почетом он намерен;
И каждый может быть уверен,
Что он со свитою своей,
Благодаря тому указу,
И от зубов царя зверей
И от когтей избавлен сразу.
Указ исполнен, — и пород
Всех представители являются гурьбою.
Лисицы же на страже у ворот
Так рассуждают меж собою:
«Следы, которые в пыли мы видим тут,
Без исключения к берлоге все идут,
Но нет ни одного, идущего обратно;
И недоверие, понятно,
Они внушают мне. На пропуске царю
Я потому спасибо говорю:
Пусть от посольства наш он лисий род избавит.
Его величество, конечно, не лукавит,
Он добр, но в логово его
Входящих лишь мы видели покуда,
И не видали никого,
Кто вышел бы оттуда».
Необходимо вообще представлять в какое время, и в каком месте жил Лафонтен. Вторая половина XII века, двор Людовика XIV. Лафонтен, испытавший на себе немилость короля, пишет басню о Льве и его дворе, что является буквальной отсылкой к действующему монарху. Людовик XIV – король-солнце и Лев – тоже царствующая особа. Но, какая дерзость не проскочит под прикрытием басни!
Лев и его двор
Однажды Львиное Величество его
Узнать задумал, повелитель:
Каких зверей монарх он и властитель.
Вассалам царства своего
Он циркуляры шлёт немедля, с приложеньем
Печати собственной и кратким извещеньем,
Что при дворе открыт большой приём
В теченье месяца; вначале пышный праздник
Назначен во дворце, участье примет в нём
Паяц из обезьян, известнейший проказник.
Так подданных своих, собравшихся толпой,
В великолепный Лувр себе зовёт он в гости.
Но что за Лувр! Там запах был такой,
Как в месте том, где сваливают кости.
Медведь поморщился, зажав себе ноздрю.
Но этим он не угодил царю,
Пославшему его увидеться с Плутоном.
Одна из Обезьян не в меру льстивым тоном
Всё принялась хвалить: берлогу, когти Льва,
И этот дух, который был пахучей,
Чем амбра и цветы… Но глупые слова
Её беде подвергли неминучей
(Лев — Калигуле был сродни).
Лиса стояла тут. «Чем пахнет? Объясни! —
Сказал ей Лев. — Ответь без колебанья!»
Но извинилась та: ей заложило нос,
И, вследствие утраты обонянья,
Немыслимо ответить на вопрос.
Держитесь правила такого неизменно:
Не льстите грубо при дворе,
Чтоб недоверие не возбудить в царе;
Не выражайтесь откровенно.
Но, как в Нормандии, старайтесь дать ответ:
Ни да, ни нет!
Предметом басни у Лафонтена (впрочем, как и у других) становились не только пороки общества, но и обычные человеческие пороки. И тогда в баснях было не обойтись без героев, которыми стали люди. В своих баснях Лафонтен показал основные человеческие недостатки и пороки с помощью захватывающих образов: лень, жадность, честолюбие, воровство, болтливость. А в противовес им добродетели: любовь, мудрость, взаимопомощь и др.
Женщины и Секрет
Нет сокровенного для женской болтовни,
Нет женщины, чтоб тайн не разболтала.
Но, впрочем, и мужчин не мало,
Что в этом женщине сродни.
Чтоб испытать жену, какой-то муж, в постели
С ней лежа, ночью вдруг воскликнул: "Что со мной?!
Я разорвусь сейчас на части... Ой, ой, ой...
Что это?! Я родил яйцо!"
"Яйцо?! Ужели?!"
"Ну да, вот, свежее; чур, людям ни гу-гу:
Пожалуй, курицей прослыть еще могу..."
Жена, не видевшая случая такого,
Как многого другого,
Поверила ему и поклялась молчать.
Но эти обещанья
Исчезли, как ночная тень.
Наивная жена, вся трепет ожиданья,
С постели поднялась, едва забрезжил день...
К
соседке в дом она пустилась.
"Ах, - шепчет, - кумушка, послушай, что
случилось...
Чур, ни словечка никому:
Муж ночью снес яйцо, такое вот по виду.
Но, ради Бога, ты не дай меня в обиду,
А то ведь муж мне..."
"Ну, к чему!
Ей, та. - меня не знаешь, что ли?
Ступай себе домой, не выдам я, поверь".
Жена "наседки" лишь за дверь,
Той, как на угольях, неймется, и на воле
Про новость в десяти местах она трещит,
И вместо одного уж три яйца явилось.
А новая кума "четыре!" говорит,
И шепчет на ухо, как это все случилось.
Но осторожность там смешна,
Где тайна всем уже ясна.
И так как численность яиц все умножалась,
Благодаря молве, средь кумушек моих,
То ввечеру яиц таких
Побольше сотни оказалось.
А в некоторых баснях Лафонтен выступил и как тонкий психолог. Он точно подметил психологию женщины, которая не испытывала к мужу никакой страсти, пока… не испугалась вора, забравшегося в дом. «Страх иногда бывает самым сильным чувством и побеждает даже отвращенье» , - таким выводом закончил свою басню автор. Об этом можно прочитать в басне «Муж, Жена и Вор»
Жил Муж,
В Жену влюблённый страстно.
Но, обращаяся с Женою полновластно,
Он был несчастен… Почему ж?
Да потому, что равнодушна
К нему была его Жена,
Всегда ровна, всегда послушна,
Всегда, как камень, холодна!
Несчастный Муж страдал, — и это так понятно:
Ведь он был Муж, — с Женой жить принуждён.
Женатым же тогда приятно,
Когда союз любовью освящён.
Супруга же к нему любовью не пылала
И с нежностью его ни разу не ласкала.
И вот однажды в ночь обиженный супруг
Ей горько плакался на жизнь свою, как вдруг
Их разговор
Прервал внезапно Вор.
Несчастная Жена так Вора испугалась,
Что с трепетом скорей прижалась
Издание «Басен» 1668 г. Лафонтен посвятил шестилетнему дофину, сыну Людовика XIV. Это обстоятельство приводит иногда к ошибочному мнению, что «Басни» предназначены для детского чтения. На самом деле, это басни для взрослых. Лафонтен - художник глубокий и вдумчивый, внимательный наблюдатель жизни, правдиво ее отражающий, это философ-вольнодумец, убежденный последователь Гассенди.
Философия Гассенди оказала решающее влияние на формирование мировоззрения Лафонтена. Вольнодумцы-либертены, противники схоластической философии и этики, были носителями передовой материалистической мысли. Это проявилось и в их воззрениях на природу человека, цель существования которого они видели в наслаждении, понимаемом не как безотказное удовлетворение физических желаний, а как удовлетворение высоких духовных запросов. Наслаждение - это состояние душевного равновесия, разумное понимание своих потребностей, а счастье - умение примириться со своею судьбой, наслаждаться земными и духовными радостями.
Учение Лафонтена-либертена о человеке, прежде всего, вступало в противоречие с религиозной этикой, видевшей высшую добродетель и нравственность в служении богу, усмирении плоти во имя будущего блаженства загробной жизни. В басне «Скифский философ» (XII, 20) Лафонтен говорит об умеренности, но эта умеренность не имеет ничего общего с религиозным аскетизмом. Человеческую натуру с ее необузданными страстями и желаниями автор сравнивает с дикорастущим садом. Счастье выпадает лишь тому, кто умеет властвовать над своими желаниями, - для человека это и разумно, и полезно. Счастье по Лафонтену заключено в способности наслаждаться и ярким лучом солнца, и красивым новым платьем, и вкусным обедом («Шарлатан», VI, 19). Лафонтен - решительный противник счастья призрачного, особенно если оно связано со стяжательством и накопительством («Молочница и горшок с молоком», VII, 10; «Священник и покойник», VII, 11; «Пастух и море», IV, 2; «Скупой, потерявший свое богатство», IV, 20; «Скупой и обезьяна», XII, 3; «Волк и охотник», VIII, 27). Счастлив тот, кто умеет встретить смерть спокойно, как нечто неизбежное; стремление к невозможному причиняет только излишние страдания. В басне «Смерть и умирающий» (VIII, 1) автор упрекает старика, просящего Смерть отсрочить его кончину:
Дожив до поздних дней, мне кажется, из мира
Так должно выходить, как гость отходит с пира,
Отдав за хлеб и соль хозяину поклон.
Таким образом, по мысли Лафонтена, счастье заключается в спокойствии духа, в умиротворенности желаний; счастье рядом, надо только суметь увидеть его. Герой басни «Искатели фортуны» (VII, 12) в поисках счастья объехал многие страны; потеряв состояние, разочаровавшись, он возвращается домой и видит фортуну у дома своего соседа, который никогда не покидал родного очага.
В «Баснях» Лафонтен не только выразил свое понимание счастья, но и указал пути его достижения. При этом он исходил из представления о природе человека, его психологии и морали. Характер человека (его инстинкты, желания, страсти) создан и предопределен самой природой («Обезьяна и дофин», IV, 7; «Волк и лиса», XII, 9; «Кошка, превращенная в женщину», II, 18). Главным врожденным инстинктом в человеке Лафонтен, вслед эа Гассенди, считал инстинкт самосохранения, эгоизм. Стремление к удовлетворению этого инстинкта толкает человека на борьбу с другими людьми, причем всякое действие вызывает активное противодействие окружающих («Ссора собак и кошек и ссора кошек и мышей», XII, 8). В этом мире, полном анархии и беспорядков, побеждает сильный и ловкий («Перепелка и петухи», X, 7, «Паук и ласточка», X, 6). Лафонтен констатирует столкновение эгоистических интересов в обществе и указывает пути противодействия этому. Прежде всего, он противопоставляет им разум, который должен определять нормы поведения. Разум должен восторжествовать над несовершенной материей («Человек и уж», X, 1), он должен сдерживать инстинкты.
Намечает Лафонтен и еще один путь, ведущий, по его мнению, к достижению спокойствия, а значит, и счастья: маленькие и бесправные должны научиться жить в окружении врагов, примириться со злом; не бороться, не сопротивляться, а приспосабливаться к жизни. Учение об осторожности и приспособленчестве вытекало из этики либертинажа. По Гассенди, все добродетели имеют источником разум или благоразумие вообще. Так же думал и Лафонтен: счастлив тот, кто, довольствуясь своей судьбой, умеет следовать «золотой середине» в своих желаниях. Неумеренность, неосторожность осуждаются баснописцем («Ничего лишнего», IX, 11; «Ворона, подражающая орлу», II, 16; «Лягушка и вол», I, 3).
Ужели разум дан
Лишь тем, кто царскою короною венчан,
И должен быть пастух рассудком ограничен,
Как и его баран? -
Задает автор риторический вопрос. Он убежден, что спасительной силой является именно трудолюбие, разум человека - его самый верный помощник. Когда на одной из дорог Бретани завяз воз с сеном («Застрявшая повозка», VI, 18), голос с неба отвечает возчику, который в отчаянии призывает на помощь Геркулеса:
Сними с колес густую грязь и глину,
Их облепившую собою до осей;
Разбей мотыгой этот камень на пути
И колею вот эту замости.
А после того, как дорога расчищена и телега может тронуться в путь, автор наставляет: «Сам помогай себе, коль хочешь, чтобы бог тебе помог».
С этической концепцией Лафонтена во многом были связаны его социальные, политические взгляды: для преодоления своих эгоистических инстинктов человек нуждается не только в умении следовать голосу разума, но и в руководстве, прежде всего, государственном. Лафонтен полагает, что государственные законы, принуждение могут быть плодотворны для человека, ибо они спасают человеческое общество от анархии. «При дворе царят разум и здравый смысл», - заявляет Лафонтен в басне «Человек и уж» (Х, 1). Как и многие французские писатели его времени, Лафонтен идеализирует монархический строй, утверждая, что монархия может и должна стремиться к общей пользе. Требуя от подданных строгого выполнения своих обязанностей, подчинения закону, разумная государственная дарит милостями всех - и земледельца, и ремесленника, и чиновника, и купца. Благо государства обеспечивается только централизованной и сильной государственной властью («Органы тела и желудок», III, 2). Трезво, рационально, без патетики и без требуемого в этих случаях пиетета Лафонтен сравнивает королевскую власть с желудком, обеспечивающим нормальное функционирование организма.
Нужно скачать сочиненение? Жми и сохраняй - » Жанр басни в творчестве Лафонтена . И в закладках появилось готовое сочинение.27. Басни Лафонтена (проблематика и поэтика).
Источники: Андреев, Козлова, Косиков «История французской литературы», «История зарубежной литературы XVII века» (под редакцией Н. Т. Пахсарьян).
Жан Лафонтен родился 8 июля 1621 года в Шато Тьери. Его отец был незначительным чиновником и небогатым человеком. Будущий поэт учился сначала в деревенской школе, потом в коллеже в Реймсе. Так как от отца он должен был получить в наследство должность сборщика налогов, то некоторое время он изучал и право. Лафонтен читал Гомера, Вергилия, Теренция, Ариосто, Боккаччо, восхищался Клеманом Маро и Франсуа Рабле (он называл их почтительно: метр Клеман и метр Франсуа), читал Маргариту Наваррскую и «Астрею» Дюрфе, любил Вуатюра.
Писать Лафонтен начал поздно, тридцати трех лет от роду (1654 г.). Он опубликовал комедию «Евнух» — произведение еще ученическое, плод его чтений Теренция. Представленный влиятельному тогда министру Фуке, он был обласкан последним, получил пенсию и, продав свою должность и недвижимое имущество в Шато Тьери, переехал на постоянное жительство в Париж. Здесь Лафонтен сблизился с Буало, Мольером и Расином (последний был моложе его на 18 лет).
В 1665 году были опубликованы его «Стихотворные сказки и рассказы», в 1668 году — «Избранные басни в стихах». Лафонтен в житейских делах был очень простодушен, наивен, а подчас до крайности забывчив и рассеян. Представленный королю, аудиенции у которого он добивался, чтобы преподнести ему томик своих стихов, он вынужден был сознаться, что забыл книжку дома.
Его фривольные новеллы, написанные в духе Боккаччо, принесли ему нерасположение церкви и короля, который одно время противился избранию поэта в Академию. О нем ходило много анекдотов; говорили, что он любит в мире лишь три вещи — стихи, праздность и женщин. Последнее связывали с его фривольными новеллами.
Басни Лафонтена интернациональны. Сюжеты их в большинстве случаев сходны, многие из них ведут свое начало от прозаических басен полулегендарного греческого баснописца Эзопа. Часто основная мысль басни — назидание, «мораль» — бывает та же при тех же сюжетах.Однако каждый народ вносит свое, оригинальное, своеобразное в изложение басенного сюжета.
У Лафонтена мы найдем известные нам по другим источникам басни о вороне и лисице, о волке и ягненке, о стрекозе и муравье и многие другие.
«Конечно, ни один француз не осмелится кого бы то ни было поставить выше Лафонтена, — писал Пушкин, - но мы, кажется, можем предпочитать ему Крылова. Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев. Некто справедливо заметил, что простодушие (naivete, bonhomie) есть врожденное свойство французского народа; напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться: Лафонтен и Крылов представители духа обоих народов».
Политические басни Лафонтена отнюдь не безобидны. Они достаточно язвительны и обнаруживают его демократические симпатии. Приведем басню «Звери во время чумы». Чума косила зверей. Лев собрал совет. «Друзья, — обратился он к ним, — небо разгневалось на нас. Боги ждут искупительной жертвы. Поищем самого виновного среди нас и предадим его казни, авось смилостивятся боги. — Я, — начал он повесть о своих грехах, — пожрал немало баранов, каюсь в том, приходилось мне съедать и пастухов.
— О государь, вы слишком на себя клевещете! — выступила лиса. — Кушать баранов!—Да вы оказывали им великую честь! Что до пастухов, то поделом им, какие страхи нагоняют они на нас!
Речь лисы вызвала шумные аплодисменты зверей. Оправдали и тигра, и медведя, и других сановников леса. Но вот заговорил осел: — Я сорвал пучок травы в лугу, а луг, сказать по правде, мне не принадлежал. Голоден я был, и бес меня попутал!— сокрушенно признался осел.
— А! — вскричали звери. — Рвать траву в чужом лугу! Чудовищное преступление! На казнь! На казнь! — И осел был казнен.
«Суд судит по тому, могуч ты иль бессилен. В зависимости от того тебя объявят иль правым,
иль виновным», — заключает свою басню Лафонтен (I, 126—127).
Басни Лафонтена народны по своему легкому, изящному юмору, столь свойственному французам по здравому смыслу, вложенному в них, но они в известной степени изысканны, галантны и потому подчас несколько салонны. Вот как, например, рассуждает лиса в басне «Волк и Лиса» (лиса сидит в ведре на дне колодца, куда она неразумно опустилась, ища какой-нибудь поживы, и теперь уговаривает волка занять ее место, ибо она-де никак не может доесть находившийся там сыр): «Товарищ, я хочу вас попотчевать, вы видите сей предмет? Это особый сыр. Бог Фавн его приготовил. Корова Ио дала свое молоко, даже У Юпитера, и будь он даже болен, разыгрался бы аппетит на это блюдо» (I, 229). Как видим, лиса весьма учена, очевидно, не менее ее осведомлен в античной мифологии и волк, раз лиса обратилась к нему с подобными литературными реминисценциями.
В баснях Лафонтена мы найдем литературные имена. Имена мольеровского Тартюфа и средневекового адвоката Пателена уже используются здесь в качестве общеизвестных нарицательных имен. «Кот и Лис, как два маленьких святых, отправились в паломничество. То были два тартюфа, два архипателена, две проныры...», — так начинается басня «Кот и Лис» (I, 149).
Басни Лафонтена философичны. В одной из них он размышляет о гении и толпе. Эпикура на его родине считали сумасшедшим. Соотечественники обратились к Гиппократу, знаменитому врачу, прося его излечить от безумия и философа Демокрита. «Он потерял рассудок, чтение сгубило его... Что говорит он? — Мир бесконечен... Ему мало этого. Он еще говорит о каких-то атомах» (I, 175—177), — сокрушаются простодушные абдеритяне, призывая Гиппократа.
Предметом басни часто бывают не только пороки людей, но психологические наблюдения, совсем в духе Ларошфуко или Лабрюйера. В басне «Муж, жена и вор» он рассказывает о том, как некий муж, сильно влюбленный в свою жену, не пользовался, однако, ее расположением. Ни лестного отзыва, ни нежного взгляда, ни слова дружбы, ни улыбки милой не находил в жене несчастный супруг. Но вот однажды она сама бросилась в его объятия. Оказывается, ее напугал вор, и, спасаясь от него, она прибегла к защите мужа. Впервые познал истинное счастье влюбленный муж и, благодарный, разрешил вору взять все, что тот захочет. «Страх иногда бывает самым сильным чувством и побеждает даже отвращение, — заключает свою басню Лафонтен. — Однако любовь сильнее. Пример — этот влюбленный, который сжег бы свой дом, чтобы только поцеловать свою даму, и вынес бы ее из пламени. Мне нравится такое увлечение», — добавляет он далее (I, 193—194).
В басне о «состарившемся льве» речь идет об унижении или, вернее, границах унижения, которые способен выдержать человек. Всему есть предел, и самое страшное унижение — это оскорбление, наносимое существом презираемым. Лев, гроза и ужас лесов, под тяжестью лет состарился, он горюет, оплакивая свою былую мощь, и подвергается гонениям со стороны своих бывших подданных, «ставших сильными его слабостью». Лошадь лягнула его копытом, волк рванул зубами, бык пырнул рогом. Лев, неспособный даже рычать, молча сносит и побои и обиды, покорно ожидая смерти. Но вот осел направился к нему. «О, это уж слишком! — воскликнул лев. — Я готов умереть, но подвергнуться еще твоим побоям — не значит ли умереть дважды» (I, 68).
В басне «Петух и Лиса» — типичная для французов тонкая ирония. Старый и опытный петух на ветке, на посту. Он часовой. Пробегающая лиса сладким голосом обращается к нему: «Брат, мы больше не в ссоре, общий мир на этот раз. Я прибежала, чтобы сообщить тебе о нем. Спускайся же скорей, тебя я обниму, не медли, мне еще нужно обегать двадцать застав.
— Что ты говоришь, моя милая! Вот новость! И как приятно мне слышать это именно от тебя! Постой, я позову двух борзых, они тотчас же прибегут и как будут рады расцеловать тебя за добрые вести.
— Да нет, уж лучше в другой раз, прощай!— Заторопилась лиса, и скинув модные туфли, побежала прочь. А старый петух осклабился. Еще бы! Обмануть обманщика — двойное удовольствие» (I, 51).
Лафонтен в предисловии к своим басням указывал на своеобразие своего искусства. Он говорил, что не достиг лаконизма Федра (древнеримского баснописца, жившего в 30—40-х годах до н. э.), но искупил этот недостаток веселостью. «Веселостью я называю не то, что вызывает смех, а некое особое обаяние, общий радостный колорит, который можно придать всякому предмету, даже наиболее серьезному».
Лессинг позднее довольно сурово отозвался о французском баснописце, обвинив его в том, что он-де не знал основ жанра басни, что басня относится не к поэзии, а к философии. «Французы не ставят ли веселость превыше всего? Веселость не противоположна ли чувству изящества?» — ворчал критик. Однако, думается, он был неправ. Басня без юмора, без той жизнерадостной веселости, о которой говорил Лафонтен, утратила бы всю свою прелесть. К тому же «веселость» никогда не мешала серьезной мысли.
Нередко жизненный опыт поэта, претворенный в образы, оказывается содержательнее сформулированного им назидания. Так, басня «Дровосек и Смерть» не может восприниматься только как иллюстрация к заключительным строкам, гласящим, что человек любые страдания предпочитает смерти. Картина жизни крестьянина, изнемогающего под бременем непосильных налогов и солдатских постоев, измученного барщиной и жадными ростовщиками, больше говорит уму и сердцу читателя, чем абстрактная истина назидания. Это пример басни, которая, по мысли В. Г. Белинского, имеет тенденцию развиваться в «маленькую повесть», в «драму с лицами и характерами».
Сын лесничего, Лафонтен знает жизнь природы, повадки птиц, рыб, животных. Поэтому он пишет о них так непринужденно, интимно, поэтично. Близка «Басням» и другая стихия комического, восходящая к народному площадному представлению: палочные удары, сыплющиеся на осла («Осел, одетый в львиную шкуру»), нелепые прыжки осла, подражающего комнатной собачке («Осел и маленькая Собачка»), смехотворные попытки крыс влезть в узкие норки («Бой крыс и ласок») — напоминают фарсовые сценки, вероятно, очень похожие на те, которые Лафонтен мог увидеть где-нибудь на ярмарке в родной Шампани. Требования ясности, лаконичности, изящества, предъявлявшиеся классицистической эстетикой к поэтическому языку, не мешали баснописцу обращаться к сочной народной поговорке, просторечию, диалектизму, к словарю охотников, рыболовов, земледельцев и прочего трудового люда, с которым ему приходилось встречаться на охоте и во время долгих сельских прогулок. В сокровищнице народной речи есть слова, не пригодные для галантной поэзии, но зато точно обозначающие обстоятельства, поведение персонажей, мотивы их поступков и даже их внешний облик. Крылатое слово или оборот в «Баснях» часто едва ощутимы как таковые, настолько естественно они слиты с текстом.
Лафонтен, как и всякий баснописец, пользуется традиционными олицетворениями. Жестокий волк всегда привычно ассоциировался во французской басне с хищником-феодалом, лев — с главой государства, хитрая лиса — с приближенным к монарху лицом, а миролюбивые животные, птицы или насекомые — с простыми бесправными членами общества. Обращаясь к басенным олицетворениям, Лафонтен уже в сборнике 60-х годов охватил многие стороны французской жизни XVII в., запечатлел ее существенные пороки. Картина получилась довольно неприглядная. Лев безжалостно обирает доверившихся ему более слабых животных (басни «Телка, Коза и Овца в содружестве со Львом», «Дань от животных Александру» и др.), волки пожирают свои жертвы, завладевая ими то просто силой, то прикрываясь буквой законности («Волк и Ягненок»), не знает пределов вероломство коварной лисы. Хищники ненавидят друг друга, но главной их жертвой являются прежде всего миролюбивые животные. Нет закона, который защищал бы их, нет покровителя, готового помочь им. Напротив, временами даже недавний собрат бесправного отказывает ему в поддержке («Лошадь и Осел»). Лафонтен настойчиво проводит мысль о превосходящей силе «злых», о слабости «добрых», а потому постоянно говорит о необходимости быть осторожным, хитрым, изворотливым. Однако эти выводы окрашены горечью и часто заглушаются призывом быть честным, не гнаться за наживой, надеяться на силу собственных рук, помогать себе подобным и объединяться в момент опасности, ибо только взаимная поддержка может помочь миролюбивым и добрым существам. Неприглядная картина жестоких нравов, нарисованная в сборнике «Басен» 60-х годов, помогает лучше понять политические воззрения Лафонтена. Баснописец стоит за единовластие, но прекрасно отдает себе отчет в том, что самодержавие — нелегкая ноша для подданных.
В программной басне «Желудок и Органы тела» королевская власть уподоблена прожорливому желудку, необходимому для нормального существования организма. Соображения целесообразности говорят в пользу существующей во Франции формы правления — это типично классицистический вывод. Но как мало пиетета в трезвом рационализме этой басни-трактата! Да и выбор олицетворений не отвечал канону классицистической доктрины, который требовал изгонять все низкое из произведений, затрагивающих тему монархии. А в других баснях королевская власть уподоблена уродливому дракону («Многоглавый Дракон и Дракон со многими хвостами») или... чурбану («Лягушки, попросившие себе Короля»).
В 1674 г. в Голландии была опубликована четвертая книга «Сказок», еще более непочтительная по отношению к церкви и дворянству, чем три предыдущие. Книга была запрещена специальным указом полиции. В том же году всесильный министр Кольбер лишил Лафонтена наследственной должности лесничего, единственного независимого источника доходов.
И тем не менее поэт не смирился. Во втором выпуске «Басен» (1678—1679) сатира становится резче, прямее, чем в выпуске 60-х годов. Памфлетная заостренность лафонтеновской басни 70-х годов сочетается с углубляющейся обобщенностью. Поэт явно стремится не только поразить порок, но и указать на его носителей и раскрыть его общественные последствия. Еще в 60-е годы Лафонтен писал, что его басни являются в совокупности «пространной стоактной комедией, поставленной на мировой сцене». Персонажи этой комедии по многу раз появлялись на подмостках, обретая новые штрихи и черточки, становясь все более знакомыми читателю.
Басни 70-х годов не только обличают несправедливость «верхов». В них настойчиво звучит хвала уму, таланту, благородству трудящегося человека. Особенно выделяются в этой связи басни «Крестьянин с Дуная», «Пастух и Король», «Сапожник и Откупщик» и др. Так, в басне «Купец, Дворянин, Пастух и Сын короля» рассказано о том, как представители разных сословий, оказавшись после кораблекрушения на пустынном берегу, едва не пропали с голоду, если бы не физическая сила, находчивость и разум пастуха. В других баснях прославлены духовные и интеллектуальные достоинства человека из народа.
Второй выпуск «Басен» является одним из шедевров французского классицизма второй половины XVII в. Проверка разумом окружающей поэта действительности помогла ему увидеть ее кричащие противоречия: невинный падает жертвой, а преступник остается безнаказанным («Мор зверей»), тупой толстосум воображает, что деньги важнее ума и знаний («Преимущество знаний»), блюстители закона первыми же нарушают его («Устрица и Истцы»), служители церкви пекутся только об интересах собственного чрева («Крыса, удалившаяся от мира», «Священник и мертвец»), а злодейство санкционировано свыше, процветая прежде всего при дворе.
Поэт виртуозно пользуется сравнением — этим специфическим для басни типизирующим приемом. В перипетиях, в отдельных жестах, словах персонажей басен ощутимы два плана — иносказание и реальность, олицетворение и человеческая жизнь. Причем в баснях 70-х годов эти сравнения организованы так, что больше видно «человеческое» содержание действий и образов и яснее можно уловить социальное обобщение, заложенное в басне. Так, например, выводимые на сцену сатирические персонажи по-прежнему принимают облик животных. Но традиционная маска не исчерпывает их характеристик, они ведут себя как люди, а обличье зверя лишь яснее обнаруживает их отталкивающую сущность. Часто внутреннее сопоставление персонажей с животными, в облике которых они представлены, усиливает сатиру. В самом деле: для того, чтобы убить осла, хищникам не требуется устраивать комедию общественной «исповеди» вроде той, которая изображена в басне «Мор Зверей». Животные проще, естественней, а потому и лучше тех людей, с которыми их отождествляет сатирическая традиция. Эта мысль, постоянная для Лафонтена, сформулирована им памфлетно-прямо в таких баснях, как «Похороны Львицы» и «Человек и Уж».
Характерно, что положительными героями басен сборника 70-х годов выступают люди. Это и понятно: ведь образ Крестьянина с Дуная, или Пастуха из басни «Пастух и Король», или веселого Сапожника из замечательной басни «Сапожник и Откупщик» не может быть сведен к доминанте, обобщаемой традиционной маской. Баснописец все смелее видоизменяет традиционные сюжеты, чтобы придать им злободневное "звучание. Нередко он изобретает и собственный сюжет. Этот дар особенно важен теперь, когда так усилился интерес поэта к конкретным фактам современности. Так, например, в баснях «Неблагодарность и несправедливость людей по отношению к судьбе» и «Человек, бегущий за фортуной, и Человек, ожидающий ее в постели» рассказано об опасностях и разочарованиях, которые нередко выпадают на долю купцов в далеких «заморских» странах. Но диковинные приключения занимали поэта не сами по себе. Через них входит в басни образ торгаша-авантюриста — новый для Франции той эпохи тип стяжателя.
В его поэзии коротенький рассказ, имевший вторичный характер иллюстрации к дидактическому изречению, приобретал отдельную художественную значимость. Его басни постепенно освобождаются от Эзоповой строгости и сдержанности, персонажи — от невыразительности и безжизненности. Л.С. Выготский замечает, что, в то время как прозаическая басня «всячески противополагает себя поэтическому произведению и отказывается привлекать внимание к своим героям и вызывать какое-нибудь эмоциональное отношение к своему рассказу и хочет пользоваться исключительно прозаическим языком мысли», басня поэтическая «обнаруживает противоположную тенденцию к музыке» и «самое логическую мысль, лежащую в ее основе, склонна употреблять только либо в виде материала, либо в виде поэтического приема».
Подход к басням был так строг, что даже их стихотворный характер приветствовался далеко не всеми: этот жанр должен был не развлекать, а наставлять. Уже в следующем столетии в таком же наставительно-прозаическом ключе будет рассматривать басню Лессинг. Вероятно, поэтому Лафонтен избирает для своих басен тот самый вольный стих, который, как он говорил, «во многом похож на прозу». (Очевидно, не случайно Лафонтен числил среди своих учителей Малерба, которого Матюрен Ренье в начале века обвинил в том, что он «пишет прозу стихами».) Однако поэтический гений Лафонтена с его склонностью к «разнообразью» находит свое выражение в ритме вольного стиха, который он может изменять по своему усмотрению.
Создав жанр поэтической басни, Лафонтен сразу вслед за этим вводит в него черты других жанров: басня не то объемлет их все, не то сама растворяется в них. Черты сказки («Мужчина средних лет и его две возлюбленные»), послания («К тем, кому трудно угодить»), эпиграммы («Пьяница и жена его»), элегии («Филомела и Прокна»), иронического стихотворения, относящегося к регистру «черного юмора» («Утопленница»), — все это заставляет трактовать басню так широко, что только лафонтеновским «разнообразьем» можно объяснить столь размытые жанровые контуры.
И только этим «разнообразьем» можно объяснить уникальный язык басен Лафонтена, начиная с самого первого сборника. Во всех остальных своих произведениях, как отмечают многие исследователи, Лафонтен скорее обозначает силуэты предметов и героев; и только в баснях создается иллюзия живости, непосредственности, осязаемости изображаемого. Язык Лафонтена невероятно выразителен и звучен. Поэт черпает его элементы из сельских диалектов, заимствует технические термины, употребляет те выражения, которыми пользовались новеллисты предыдущего века. Он как будто снова возвращается к ренессансной языковой доктрине, создавая своеобразный «противовес» ригоризму классицистической поэзии. Тем не менее поэт в своем творческом поиске предельно рационален. Он строго соблюдает логику характеров своих персонажей, каждый из которых ведет себя согласно своей натуре и сословию, будь то несчастный и боязливый Олень из «Похорон львицы», смиренный Осел из «Мора зверей», прямодушный Крестьянин с Дуная, сознательно вызывающий на себя смертельную угрозу, или мудрый Пустынник, избирающий уединение, дабы «познать себя» («Третейский судья, брат милосердия и пустынник»).
Лафонтен как поэт-классицист исповедует подражание природе, а значит, и древним, которые достигли в этом подражании совершенства. Однако, по его словам, «мое подражание — не рабство». Уже в первом сборнике басни, написанные, как явствует из исследования рукописей, в более зрелый период, отличаются от ранних. Лафонтен уходит от изящного подражания, стремясь обрести свой собственный голос. Самые скептические басни проникнуты тонким юмором, специфика которого коренным образом отличается от бурлескной пародийности пятнадцатилетней давности. Если Скаррон заставлял эпических героев изъясняться на шутовском языке, то Лафонтен наделяет юмористических героев языком возвышенным. В «Баснях» обычно поражает некоторая «аморальность» морали. Лафонтен не учит соблюдению кодекса жизни того «воспитанного человека», который в целом был центральной фигурой в культуре классицизма; здравый скептицизм поэта резюмируется одним простым словом: «остерегайся». Остерегайся людей и животных, выше- и нижестоящих, друзей и врагов, окружающих и себя самого. При всей высокой и своеобразной поэтичности басен в их основе — достаточно прозаическое искусство жить, извлеченное из универсального осмысления жизни.
Габриелян Юлия Викторовна, учитель русского языка и литературы,
МАОУ СОШ №72, г . Ульяновск
Словарик.
Басня - стихотворное или прозаическое литературное произведение нравоучительного, сатирического характера. В конце басни содержится краткое нравоучительное заключение - так называемая мораль. Действующими лицами обычно выступают животные, растения, вещи. В басне высмеиваются пороки людей.
Аллегория (иносказание) – изображение человека, явления или предмета через другого человека, другой предмет или явление.
Мораль – нравственные правила, которым следуют в обществе и домашней жизни.
История возникновения басни.
Жанр басни известен с древнейших времен.
Родоначальником басни считается древнегреческий мудрец и баснописец Эзоп, живший в 6в. до н.э.
В 17веке древний жанр был возвеличен французским писателем Лафонтеном.
Под именем Эзопа сохранился сборник басен (из 426 коротких произведений) в прозаическом изложении.
Есть основание предполагать, что в эпоху Аристофана (конец V в.) в Афинах был известен письменный сборник Эзоповых басен, по которому учили детей в школе; «ты невежда и лентяй, даже Эзопа не выучил», - говорит у Аристофана одно действующее лицо.
Это были прозаические пересказы, без всякой художественной отделки. В действительности, в так называемый Эзопов сборник вошли басни самых различных эпох.
Интерес к басням Эзопа переносился и на его личность; за неимением достоверных сведений о нём прибегали к легенде.
Его представляли горбатым, хромым, с лицом обезьяны - одним словом, во всех отношениях безобразным и прямо противоположным божественной красоте Аполлона; таким он изображался и в скульптуре, между прочим - в том интересном изваянии, которое до нас сохранилось.
Жан де Лафонте́н - знаменитый французский баснописец.
Отец его служил по лесному ведомству, и Лафонтен провёл детство среди лесов и полей. В двадцать лет он поступил в братство ораторианцев для подготовки к духовному званию, но больше занимался философией и поэзией. Первое опубликованное сочинение Лафонтена - комедия «Евнух», представлявшая собой переработку одноименного сочинения Теренция.
«Сказки» начали выходить с 1664 года. В первый сборник вошли две сказки - «Джокондо» (Joconde) и «Побитый и довольный рогоносец»; первая из них, основанная на одном из эпизодов поэмы Ариосто «Неистовый Роланд», вызвала оживленную литературную полемику. Последующие выпуски «Сказок» публиковались в 1665, 1671 и 1674 годах. Сюжеты их Лафонтен черпал из Боккаччо и сборника «Сто новых новелл». В представлении Лафонтена важнейшей особенностью жанра должно было стать стилистическое и сюжетное разнообразие. Из всех сказок наиболее фривольный характер носили «Новые сказки», которые спровоцировали многочисленные упреки в непристойности и сразу же оказались под запретом. Интересно, что одновременно со сказками Лафонтен работал над сочинениями благочестивого характера, отчасти отмеченными влиянием янсенизма, в том числе над «Поэмой о пленении Св. Малха».
Поэтика «Басен»
Художественному значению басен Лафонтена способствует также красота поэтических вступлений и отступлений Лафонтена, его образный язык, особое искусство передавать ритмом движения и чувства и вообще удивительное богатство и разнообразие поэтической формы.
Басни Лафонтена написаны в большинстве случаев вольным стихом; в XVII веке сам по себе стихотворный характер этого жанра приветствовался не всеми - басня воспринималась прежде всего как назидание. Также он усложнил отношение между сюжетной частью и моралью.
Чтение басен.
ВОРОН И ЛИСИЦА
Ворон добыл мяса кусок и сел на дерево. Захотелось лисице мяса, она подошла и говорит:
Эх, ворон, как посмотрю на тебя, - по твоему росту да красоте только бы тебе царем быть! И, верно, был бы царем, если бы у тебя голос был.
Ворон разинул рот и заорал что было мочи. Мясо упало. Лисица подхватила и говорит:
Ах, ворон, коли бы еще у тебя и ум был, быть бы тебе царем.
Лафонтен.
Ворона и лисица.
Дядюшка ворон, сидя на дереве,
Держал в своём клюве сыр.
Дядюшка лис, привлечённый запахом,
Повёл с ним такую речь:
“Добрый день, благородный ворон!
Что за вид у вас! Что за красота!
Так же ярок, как ваши перья,-
То вы – Феникс наших дубрав!”
Ворону этого показалось мало,
Разинул клюв – и выронил сыр.
Подхватил его лис и молвил: “Сударь,
Запомните: всякий льстец
Кормится от тех, кто его слушает, -
Вот урок вам, а урок стоит сыра”.
И поклялся смущённый ворон (но поздно!),
Что другого ему урока не понадобится.
Сравнительный анализ.
1.Тема басни
2.Герои басни
3.События и действия басни
4.Цель басни
6.Художественные особенности
Домашнее задание: закончить анализ басен.
ПРЕЗЕНТАЦИИ
Свадебный обряд. Буддизм
Русский язык в современном мире
Вопросы:
1. Место басен в творчестве Лафонтена, их соотнесенность с другими
жанрами его творчества (дидактической поэмой, комедией).
2. Представление о жанре басни и его развитии.
3. Проблематика Эзопа и Федра в басенном творчестве Лафонтена.
4. Басни о животных в творчестве Лафонтена. Способы создания образа басенного персонажа. Уровни условности
Основная литература:
- Виппер Ю.Б. Творческие судьбы и история. М., 1990.
- КирнозеЗ.И. Страницы французской классики. М., 1992.
- Классические басни. М., 1981.
- Трыков В.П. Лафонтен // Зарубежные писатели: Библиографический словарь. В 2 ч. / Ред. Н.П. Михальская. Ч. 1. М., 1997.
Дополнительная литература:
1.Энциклопедия литературных героев. Возрождение. Барокко. Классицизм / Общ. ред. И.О. Шайтанова. - М., 1998.
Сопоставьте басню и притчу. В каком из жанров есть элемент
сатиры?
В каком из жанров сатира невозможна? Почему?
С какой целью обращается к порокам и недостаткам притча?
Для чего к ним обращается басня?
Вспомните, есть ли в притче мораль?
Во всякой ли басне есть мораль?
Смысл притчи многозначен. Существует ли многозначность
финала басни?
2.Притчачасто использует иносказание, соотносится с жанром загадки, предлагая ответить на вопросы: «О чем говорится?» и «Для чего говорится?» Но в отличие от загадки, которая всегда требует однозначного, конкретного ответа, притча многозначна, имеет множество трактовок.
Отсутствие словесно зафиксированной морали в притче создает возможность множественности трактовок.
Притчевые иносказания часто становятся крылатыми выражениями и выполняют роль несформулированной морали. Для этого обратитесь к книге «Притчи. Учебная книга Александра Княжицкого» (М.,1994).
Для более глубокого размышления над особенностями жанра басни и его природой обратитесь к дополнительным материалам к заданию.
Способы создания образа в баснях о животных.
3. Сравните волка из басни «Волк и журавль» с волком из басни «Волк-пастух».
Прочитайте басни «Волк и журавль», «Волк и ягненок», «Лошадь и волк». Подумайте, в чем состоит разница подходов к созданию образа волка в каждой из них?
Составьте словарную статью для литературного справочника
«Волк (по басням Лафонтена)».
Составьте рецензию на словарную статью, приведенную ниже.
Какие принципы создания образа подчеркнуты автором статьи?
Укажите, какие еще басни могли бы быть привлечены для анализа.
Темы докладов и рефератов:
- Жанр стихотворной новеллы в творчестве Лафонтена.
- Соотнесенность жанров басни и стихотворной новеллы. Лафонтен и Боккаччо.
- Сказки в стихах Лафонтена. Разработки сюжетов Апулея и Петрония.
- История одного сюжета. Сопоставительный анализ басен Лафонтена, Тредиаковского, Крылова.
Тесты
1. Проблематику басен каких античных художников развивал в своем творчестве Лафонтен
a) Эзопа и Федра
b) Эсхила и Софокла
c) Еврипида и Аристафана
d) Федра и Плавта
e) Катулла и Вергилия
a) И. А. Крылов, И. И. Дмитриев, А. Е. Измайлов, В. В. Жуков, Аполлон Коринфский, И. И. Хемницер
b) И. А. Крылов, И. И. Дмитриев, А. Е. Измайлов, В. А. Жуковский, Аполлон Коринфский, И. И. Хемницер
c) И. А. Крылов, И. И. Дмитриев, А. Е. Измайлов, В. А. Жуковский, Аполлон Григорьев, И. И. Хемницер
d) И. А. Крылов, И. И. Дмитриев, А. Е. Измайлов, В. И. Даль
e) И. А. Крылов, Г. Р. Державин, И. И. Дмитриев, А. Е. Измайлов, В. И. Даль.
3. Начало басни о вороне и лисице «Дядюшка Ворон, сидя на дереве / Держал в своем клюве сыр. / Дядюшка Лис, привлеченный запахом, / Повел с ним такую речь» принадлежит
а) басне Лафонтена «Ворон и лис» (подстрочный перевод)
b) варианту Тредиаковского («Ворон и лисица»)
c) варианту Сумарокова («Ворона и лиса»)
d) варианту Хераскова («Ворона и лисица»)
e) варианту Крылова («Ворона и лисица»)
В басне «Волк и ягненок» Лафонтен разрабатывает сюжет
с) Вердизотти
