Невская битва кратко самое главное. Невская битва – кратко. Князь Александр Невский и соседи

Императрица Анна Иоанновна не любила скучать и потому, вступив в 1730 году на российский престол, велела набрать целый штат придворных дураков.

Смешить императрицу — дело ответственное, можно даже сказать, нешуточное. Поэтому попасть в придворные дураки было непросто. Кандидата придирчиво рассматривали со всех сторон: каков его нрав, чистоплотен ли, и какими ужимками собирается тешить государыню.

Таким вот образом Анну Иоанновну окружили самые отборные, элитные российские дураки. А лучше всех был Иван Балакирев, столбовой дворянин по происхождению, служивший в молодости в Преображенском полку.

Хотя его прежняя жизнь, прямо скажем, мало способствовала выработке юмористического взгляда на вещи. В конце царствования Петра I он был бит батогами и сослан на каторгу — по делу его тогдашнего господина Виллима Монса, любовника царицы Екатерины. Говорили, будто Балакирев работал у них «почтальоном», передавая любовные записки. Екатерина после смерти мужа вспомнила о Балакиреве и вернула его в Петербург.

Балакирев обладал редким талантом смешить зрителей до колик. Правда, шутки его были густо замешаны на похабстве и непристойности. Но это была своеобразная психологическая компенсация за строгие нормы тогдашней морали. Как писал историк Иван Забелин, «на то и существовал в доме дурак, чтобы олицетворять дурацкие, а в сущности, вольные движения жизни».

Не весело было только самому Балакиреву. Это была его служба, тяжелая и порой опасная. Однажды за отказ участвовать в одной из потасовок между шутами он был жестоко избит. Побывал и на дыбе в Тайной канцелярии — по доносу «в произнесении слов, оскорбительных для Императрицы».
Поэтому при первом удобном случае Балакирев выпросился в свою рязанскую деревню и провёл там остаток жизни. Среди окрестных помещиков он прослыл на редкость мрачным и нелюдимым соседом. Удивляться тут нечему: своё Балакирев уже отшутил.

Интересные факты и исторические анекдоты о Балакиреве:

Фамилия Балакирев, возможно, происходит от татарских слов «бала кире» (упрямый ребенок). Балакиревы — древний дворянский род, известный с XVI века. Изначально Балакиревы жили в Рязанском княжестве, а в XVII веке один из Балакиревых бы «стольником у крюка», служил во внутренних покоях при царе Алексее Михайловиче. Иван Алексеевич Балакирев происходил из костромской ветви рода Балакиревых.

Иван Балакирев был представлен Петру I в 1715 году и определён в Преображенский полк с повелением обучаться инженерному искусству. В 1719 году Ивана Алексеевича взяли для «домашних послуг» во дворец. Он был назначен в ездовые к государыне Екатерине Алексеевне.

В 1722 году, направляясь в Персидский поход, Петр I проезжал через Касимов. В царской свите был и Иван Балакирев. Узнав, что стародавний титул правителя города не занят и попросил у царя позволения именоваться ханом касимовским. Царь в шутку дал согласие. Первоначально этот титул был формальным, но после смерти Петра I, по указу Екатерины I, Балакирев получил право владения бывшими имениями касимовских царей, чин поручика лейб-гвардии, и титул «царя касимовского» Умер Иван Балакирев в Касимове. Его могила находится за алтарем Георгиевской церкви.

Изданное К. А. Полевым «Собрание анекдотов Балакирева» является собранием шуток и анекдотов, принадлежащих разным лицам. Они позаимствованы из сборника шутовских острот разных стран, переведенного с немецкого языка Васильевым еще в 1780 году. «Собрание анекдотов Балакирева» впервые издано в 1830 году, в XIX веке переиздавалось более 70 раз.

Художник Шабанов А.Н. Петр и Балакирев

Иван Балакирев был известен тем, что за словом в карман не лезет. Остроту его языка не раз доводилось испытать на себе и самому государю.
Однажды Петр с Балакиревым ехали в одноколке. Вдруг лошадь остановилась посреди лужи для известной надобности. Шут ударил ее и примолвил, искоса поглядывая на соседа: «Точь-в-точь Петр Алексеевич!»
— Это еще почему? — закричал Петр, вспыхнув от гнева.
— Мало ли в этой луже дряни, а она все еще подбавляет. Мало ли у Данилыча всякого богатства, а ты все еще пичкаешь,— сказал Балакирев.

— Знаешь ли ты, Алексеич, — сказал в другой раз Балакирев государю при многих чиновниках,— какая разница между колесом и чиновником?
— Ты заврался, Балакирев,— отвечал Петр,— никакого сходства между ними быть не может.
— Есть, дядюшка, да и самое большое.
— Какое же это?
— И то и другое надобно почаще смазывать...

Одна бедная вдова заслуженного чиновника долгое время ходила в Сенат с прошением о пенсии, но ей отказывали известной поговоркой: «Приди, матушка, завтра». Наконец она прибегнула к помощи Балакирева, и тот взялся ей помочь.
На другой день, нарядив ее в черное платье и налепив на него бумажные билетики с надписью «приди завтра», Балакирев привел вдову во дворец. Петр, заметив женщину в столь странном наряде, спросил, что это значит.
Балакирев отвечал:
— Завтра узнаешь, Алексеевич, об этом!
— Сей час хочу! — вскричал Петр.
— А ты иди прежде в Сенат и спроси секретаря, — сказал Балакирев, — коли он не скажет тебе «завтра», так ты тотчас же узнаешь, что это значит.
Петр, смекнув в чем дело, отправился в Сенат и приказал, чтобы тотчас исполнили просьбу вдовы.
После этого случая в канцеляриях долго не было слышно «приди завтра».

Петр I любил празднества и развлечения всей душой. При этой преобразователь России твердо соблюдал правило: «делу время, потехе – час». Но этот час потехи петровской эпохи, озаренной огнями красочных фейерверков и иллюминаций, был чрезвычайно насыщен и разнообразен.

Петр ввел целый комплекс новых, невиданных доселе на Руси празднеств и развлечений. Почти все они канули в Лету, но сохранились в описаниях современников. Многие из них шокировали, а некоторые до сих пор продолжают шокировать общественные вкусы, так что память о них сохраняется в народной мифологии и поныне.

Шуты издавна были при дворе многих правителей. Их задача заключалась, чтобы всячески веселить и забавлять государя и его окружение. Шутом можно было стать добровольно, имея соответствующие ремеслу способности, но чаще в шуты попадали за провинности перед государем или государством.
За неудачную шутку придворный шут мог запросто получить звонкую оплеуху или удар тростью. Однако только он мог свободно входить туда, куда первые лица государства входили по приглашению, и вслух говорить то, за что иной вельможа мог запросто лишиться головы. С дурака что возьмешь? Шут он и есть шут!

От петровской эпохи осталась целая серия анекдотов о шутах царя-батюшки. Самым популярным героем этих историй являлся Шут Балакириев. История рисует нам образ шута-правдолюбца, который отличается не кривляньями и плоскими шутками, как многие другие его собраться по цеху, а резкой и ядовитой остротой. Которой клеймил пороки, невзирая на чины и лица.
Шут Балакириев из анекдотов – это шут-помощник, чуть ли не сподвижник Петра Великого, смело обличающий мздоимство и казнокрадство даже петровских любимцев, герой, борющийся против невежества и помогающий Петру в его реформаторской деятельности. Действительно, доля истины в этом есть. Балакириев, несомненно, - самый талантливый и интеллектуальный из петровских шутов. Вероятно, он был и самым любимым из шутовской гвардии. Его реальная судьба, однако, не была столь безоблачной и прямолинейной, как у его литературного героя. Но для начала предложим читателю несколько самых популярных историй петровского любимца.

История первая.

Как-то раз перед окнами Петра 1 появилось стадо коров. На вопрос царя о причине появления стада шут Балакириев отвечал: «Ен-то подданные ваши, царь-батюшка, пришли с жалобой на иноземцев». И вправду, на рога одной из «жалобщиц» была надета челобитная. Она гласила: «Проживающие-де на Москве басурманы-немцы завели моду есть скотскую траву, именуемую салат. А дык иностранцев энтих код от коду все боле и боле, то, съев весь салат, они вскорости перейдут на сено. А тогда, мы, царь-батюшка, «челобитчики» твои, останемся без корма и помрем лютой смертью. Смилуйся, царь-батюшка, не губи: повели басурманам энтим запретить есть тот скотский салат!» Прочитав эту «коровью челобитную», Петр хохотал до упаду.
Самое поразительное то, что Балакириев не выдумал эту историю. Еще патриарх Иоаким требовал от русских прекратить самовольные контакты с еретиками-немцами, поскольку они, «подобно скотам», едят траву, именуемую салатом.

История вторая.

Решил как-то шут Балакириев проучить свою жену. Думал, думал и, наконец, придумал. Царь-то Петр I, вспомнил Балакириев, уж очень увлечен медициной, и страсть как любил вырывать больные зубы у своих подданных. А посему шут сообщил монарху, что у его жены сильно болит зуб. Петр немедля отправился к мнимой больной и, несмотря на все ее уговоры и мольбы, вырвал зуб, который показался ему больным. Спустя полгода, когда все уж и забыли о том случае, Балакириев раскрыл государю свой обман. Царь угостил шута крепкой затрещиной со словами: «Ну и хитер же ты, Балакириев! Каков подлец, а!»
Скорее всего это чистая правда. Петр действительно сам вырывал больные зубы своим поданы, причем умением этим очень гордился и вырванные зубы хранил. От Петра ведут свое начало первые русские анатомические коллекции заспиртованных уродцев и младенцев, положившие начало Кунсткамере.

История третья.

Обратился как-то Балакириев к Петру с просьбой наградить его за верную службу.
«Что же ты, дурак, хочешь?» - спросил смеясь Петр. «А дай мне, царь-батюшка, указ, чтобы я где ни попадя мог стрелять воробьев». «Ну, изволь, вот-те указ», - умирая со смеху, Петр написал требуемую бумагу.
Спустя несколько дней у знатного вельможи собралась большая компания. На правах шута Балакириев мог открывать любые двери, даже если хозяин совсем не хотел его видеть. За обеденным столом шут незаметно пригнулся и выпустил несколько десятков воробьев, которые тут же обсели все зеркала, статуи, окна и прочее. Пока гости глазели, ничего не понимая, на пернатых, Балакириев достал ружье и пистолеты и начал палить по птицам. Стены, зеркала, статуи – все рушилось под пулями шута. Опомнившись, хозяин и гости бросились к Балакириеву, но он преспокойно показал им царский указ и продолжал разносить вельможные хоромы. Уничтожив полностью дворец, Балакириев отправился к себе домой.
Хозяин дворца, сановный вельможа, тут же подал государю жалобу на дерзкого шута. Разгневанные царь вызвал пред свои грозные очи Балакириева, но тот, сказал ему: «Не сердись, царь-батюшка, ведь я все сделал по указу твоему. А ты впредь не давай указов-то, не подумавши. А вот известный тебе вельможа, о котором вчера в Сенате докладывали, пуще моего натворит, ежели ему дело доверишь…»
Петр отобрал у Балакириева указ, разорвал в клочья и простил шута за разгром дворца, а указанной им персоне важного дела не доверил.

История четвертая.

Один молодой и знатный повеса, используя, выражаясь современным языком, блат, постоянно просил своих патронов устроить его на доходное и теплое местечко. Те, в свою очередь, настолько надоели своими просьбами Петру, что он был уже согласен утвердить молодого человека на должность, совсем мало его зная. И вот в назначенный день и час юноша явился на аудиенцию.
Об этом узнал Балакириев и сам решил проверить, на что способен претендент на столь важные пост. Придя к царским покоям, шут поставил у дверей лукошко яиц и … уселся на них сверху. Когда соискатель подошел к дверям, Балакириев спросил его, зачем он пришел. Узнав ответ, шут сказал, что кроме него доложить царю о визите некому, но он занят, так как высиживает цыплят и отойти не может, иначе яйца остынут и пиши пропало… Вот если бы молодой человек удружил ему и посидел на лукошке, то он бы, Балакириев, быстро сбегал и доложил царю о его визите.
На удивление шута, знатный повеса юмора не понял и тут же согласился. С трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, Балкириев с величашей осторожностью встал и побежал к Петру: «Вот, погляди, государь, на что способен тот, кому ты хочешь доверить столь важный пост!»
Петр вышел в переднюю и, увидев юного вертопраха на лукошке с яйцами, воскликнул: «Вот истинно то место, которого ты заслуживаешь! Я, было, ошибся, да спасибо Балакириеву, выручил!»

Но не все коту масленица. Проштрафился как-то и любимый шут…

История пятая.

Петр рассердился на шута, да так сильно, что прогнал Балакиривеа со двора и даже запретил пребывать на земле русской. Но не прошло и полгода, как царь неожиданно повстречал опального шута на телеге. «Как же ты, каналья, посмел нарушить мой приказ?!» - вскричал разгневанный царь. «А какого-такого нарушения?! Нету никакого энтого нарушения!» - спокойно отвечал ему Балакириев. – «Я еду на телеге и сижу на земле, а на взята из Польши. Уразумей, царь-батюшка, на русской земле я не пребываю!» Находчивость шута по достоинству была оценена царем, и Балакириев был возвращен ко двору.

В реальной жизни Иван Александрович Балакириев оказался замешан в деле Вилима Монса, своего покровителя, благодаря которому он и сделал успешную карьеру шута. У Монса Балакириев был золотой рыбкой на посылках – носил записочки от Екатерины к ее любовнику.
Когда преступная связь открылась, суровым пыткам подвергли всех. Бывшего любимца царь допрашивал лично. Стремясь избежать огласки (ведь официально Монс был казнен за государственные измены), Петр пощадил шута и сослал его в Рогервик. Там Балакириеву предстоял адский труд в каменоломнях. Так бы вскоре и сгинул бывший шут, если бы не скорая смерть Петра. Екатерина же возвратила пострадавшего из-за ее амура Балакириева в столицу, где он стал мелким служкой при дворе.

Если Балакириев был виртуозом своего ремесла, то шуты Даниил Долгорукий, Яков Тургенев и Алексей Апраксин умели веселить Петра лишь катанием по полу, кудахтаньнем и т.п., в государственные же дела не вмешивались и влиянием у царя не пользовались. Кстати, все они были знатного происхождения, а Апраксин, племянник командующего русским флотом, имел даже графское достоинство. В шуты он угодил за измену вере, перейдя в католицизм. Петр относился к этому очень строго и подобного никогда не прощал.

Шутами-острословами были Филат Шанский и князь Шаховский. В таланте они, правда, уступали Балакириеву, но и не были просто «дураками», веселившими царя и его приближенных глупыми и смешными выходками. Шаховсой вообще слыл интеллектуалом: любил читать и в своем ремесле предпочитал обличительный жанр. Но сам пал жертвой порока: за соответствующее вознаграждение стал обличать в корыстных целях. В итоге был нещадно бит батогами и удален прочь с царских пресветлых очей.

При дворе Петра I были шуты-иностранцы. Самый известный среди них – португалец Яган д’Коста. В качестве слуги русского дипломата он прибыл в Петербург, но, по стечению обстоятельств, преуспел на шутовском поприще. Петр даровал ему титул саоедского короля, но, благодаря природной сметливости и хорошему образованию шута, его стали привлекать к важным государственным делам: закупке за границей необходимых товаров, богословским беседам и прочее.

Вот самые известные истории про шута Д’Косту.

Однажды на балу некий чванливый и не обремененный большим умом аристократ спросил у Д’Коста: «Почему ты рядишься дураком, хотя на самом деле вовсе не такой?». На этот вопрос шут с достоинством отвечал: «Дык чево не понять ута, коли все проще простого! У тебя недостаток в уме, у меня - в деньгах!»

Шут Д’Коста отличался тем, что проводил много времени за чтением книг. Его жену это сильно раздражало. Как-то в сердцах она сказала ему: «Хотела бы я стать книгой, чтобы быть предметом твоей страсти!» На это д’Коста ответил следующее: «В таком случае хотелось бы, чтобы ты была календарем. Тогда я каждый год мог бы тебя менять.»

Новый и последний всплеск шутовства при дворе российских императоров приходится на правление Анны Иоанновны. Но при ней шутовство обрело грубые и уродливые формы. Впрочем, оно вполне соответствовало потребностям двора петровской племянницы. После нее институт шутовства в России сходит на нет.

Источник-Интернет

Биография

Балакирев стал приближённым камергера Виллима Монса ; служил рассыльным между ним и Екатериной. Балакирев был остроумным, но не воздержанным на язык. 26 апреля 1724 года Балакирев сообщил обойного дела ученику Суворову о том, что он возит письма Екатерины к Монсу. 5 ноября 1724 года на Балакирева поступил анонимный донос императору. Дознание было поручено А. И. Ушакову . Пётр I приказал пытать Балакирева, и тот сообщил о взятках Монса. Монс был казнён, Балакирев, как сообщник, был приговорён к 60 ударов батогами и ссылке в Рогервик на три года.

После восшествия на престол Екатерины I, в 1725 году Балакирев был возвращен в Санкт-Петербург. Ему присвоили звание прапорщика Преображенского полка. Балакирева определили ко двору Императрицы без определенной должности.

Некогда одна бедная вдова заслуженного чиновника долгое время ходила в Сенат с прошением о пансионе за службу ее мужа, но ей отказывали известной поговоркой: «Приди, матушка, завтра». Наконец она прибегнула к Балакиреву, и тот взялся ей помочь. На другой день, нарядив ее в черное платье и налепив на оное бумажные билетцы с надписью «приди завтра», в сем наряде поставил ее в проходе, где должно проходить государю. И вот приезжает Петр Великий, всходит на крыльцо, видит сию женщину, спрашивает: «Что это значит?» Балакирев отвечал: «Завтра узнаешь, Алексеевич, об этом!» «Сей час хочу!» - вскричал Петр. «Да ведь мало ли мы хотим, да не все так делается, а ты взойди прежде в присутствие и спроси секретаря; коли он не скажет тебе „завтра“, как ты тотчас же узнаешь, что это значит». Петр, сметив сие дело, взошел в Сенат и грозно спросил секретаря: «Об чем просит та женщина?» Тот побледнел и сознался, что она давно уже ходит, но что не было времени доложить Вашему Величеству. Петр приказал, чтобы тотчас исполнили ее просьбу, и долго после сего не было слышно «приди завтра».

Один придворный, желая прилюдно унизить Балакирева, обратился к нему с вопросом: "Точно ли говорят при дворе, что ты дурак?" Балакирев спокойно положил придворного на лопатки: "Не верь им, любезный! Они ошибаются, только людей морочат. Да мало ли что они говорят: они и тебя называют умным. Не верь им, пожалуйста, не верь".

В искусстве

«Шут Балакирев» - трагикомическая пьеса Григория Горина
«Шут Балакирев » - спектакль театра «Ленком » по пьесе Г. Горина, поставленный Марком Захаровым
«Шут Балакирев » - мультфильм по мотивам анекдотов о Балакиреве.
«Сто скоморошин шута Балакиря» - сборник сатирических стихотворений, написанных Н. И. Полотаем, в которых описывается жизнь шута при дворе Петра I.

Образ в кинематографе

Георгий Милляр - Баллада о Беринге и его друзьях ()
Михаил Глузский - Сказ про то, как царь Пётр арапа женил ()
Александр Баширов - Пётр Первый. Завещание ()

Шуты Анны Иоановны

Д’Акоста (Лакоста, Ян);
Тимофей Кульковский - бывший прапорщик;
Педрилло, Пьетро-Мира - любимый шут Анны Иоанновны.

Примечания

Литература

Крафт Г.В. Подлинное и обстоятельное описание построенного в Санктпетербурге в Генваре месяце 1740 года Ледяного дома и находившихся в нем домовых вещей и уборов... - Спб.: печатаня при имп. Академии наук, 1741. - 36 с., 6 табл. , Таблицы.
Ледяной дом, шуты и забавы при дворе Анны Иоанновны // Общезанимательный Вестник, 1857. № 16.
Петров П.Н. Иван Алексеевич Балакирев. 1699-1763 гг. / Прилож.: Указы Анны Иоанновны // Русская старина, 1882. - Т. 35. - № 10. - С. 165-169.
Семевский М.И. «Семейство Монсов». СПб. 1861.
Царский шут Балакирев. Его проделки и забавы . - Л.: Лениздат, 1990. - 192 с.

Категории:

Персоналии по алфавиту
Родившиеся в 1699 году
Умершие в 1763 году
Сподвижники Петра I
Умершие в Рязанской области
Похороненные в Рязанской области

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Балакирев, Иван Александрович" в других словарях:

Придворный шут. Родился в 1699 году; служил при Петре I ; был привлечен к суду в процессе Монса. Наказанный и посланный в ссылку, Б. возвращен по воцарении Екатерины I и произведен в поручики лейб гвардии Преображенского полка. По смерти… … Биографический словарь

- … Википедия

Иван Балакирев (1699 год 1763 год) шут Петра I. Содержание 1 Биография 2 В искусстве 3 Шуты Анны Иоановны 4 Литерат … Википедия

Балакирев фамилия. Известные носители: Балакирев, Милий Алексеевич композитор Балакирев, Николай Михайлович Герой Советского Союза Балакирев, Иван Александрович шут Список статей об однофамильцах. Если вы попали сюда из … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Балакирев (значения). Балакирев русская фамилия тюркского происхождения. Происходит от тюркских слов бала (ребёнок) и кире (упрямый). Балакирев, Константин Николаевич российский актёр… … Википедия

Иван Александрович Балакирев (1699 1763) доверенный слуга императора Петра I и его супруги Екатерины I, впоследствии придворный шут императрицы Анны Иоанновны. Пользовался славой большого остроумца и балагура. Его имя стало популярно после того,… … Словарь крылатых слов и выражений

Шут Балакирев: Балакирев, Иван Александрович шут Петра I. Шут Балакирев мультфильм по мотивам русских сказок про царя Петра и его шута. Шут Балакирев спектакль театра «Ленком» … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Шут Балакирев. Шут Балакирев Жанр … Википедия

Выходец из старинного дворянского рода. Фамилия Балакирев происходит, по одной из версий, от татарских слов «бала кире» (упрямый ребенок). С XVI века Балакиревы жили в Рязанском княжестве, а в XVII веке один из Балакиревых бы «стольником у крюка», служил во внутренних покоях при царе Алексее Михайловиче. Иван Алексеевич Балакирев происходил из костромской ветви рода Балакиревых.

Иван Алексеевич был представлен Петру I в 1715 году в Санкт-Петербурге. Балакирев был определен в Преображенский полк. Ему было велено обучаться инженерному искусству. В 1719 году был взят для «домашних послуг» во дворец. Был назначен в ездовые к Екатерине Алексеевне.

Балакирев стал приближённым камергера Виллима Монса; служил рассыльным между ним и Екатериной. Балакирев был остроумным, но не воздержанным на язык. 26 апреля 1724 года Балакирев сообщил обойного дела ученику Суворову о том, что он возит письма Екатерины к Монсу. 5 ноября 1724 года на Балакирева поступил анонимный донос императору. Дознание было поручено А. И. Ушакову. Пётр I приказал пытать Балакирева, и тот сообщил о взятках Монса. Монс был казнён, Балакирев, как сообщник, был приговорён к 60 ударов батогами и ссылке в Рогервик на три года.

Императрица Анна Иоановна зачислила Балакирева в штат «дураков» - придворных шутов. За свои речи привлекался в тайную канцелярию. Из тайной канцелярии был вызволен лично императрицей с «внушением лишнего не говорить». В Санкт-Петербурге владел собственным домом - за Литейным двором. Несколько раз награждался императрицей.

В 1722 году, направляясь по Оке в Персидский поход, Петр Первый во второй раз побывал в Касимове. В свите Петра Первого был и Иван Балакирев . Он узнал, что титул правителя города не занят и попросил у царя позволения именоваться ханом касимовским. Царь в шутку дал согласие, так в Касимове снова появился «хан». Первоначально этот титул был формальным, но после смерти Петра Первого, по указу Екатерины I, Балакирев получил право владения бывшими имениями касимовских царей, чин поручика лейб-гвардии, и титул «царя касимовского» Умер Иван Балакирев в Касимове. Его могила находится за алтарем Георгиевской церкви.

Изданное под его именем К. А. Полевым «Собрание анекдотов Балакирева» является собранием шуток и анекдотов, принадлежащих разным лицам. Они позаимствованы из сборника шутовских острот разных стран, переведенного с немецкого языка Васильевым еще в 1780 году. «Собрание анекдотов Балакирева» впервые издано в 1830 году, в XIX веке переиздавалось более 70 раз.

И шведским войском. Александр Ярославич за победу и личную храбрость в бою получил почётное прозвище «Невский».

Предпосылки

Перед битвой

Летом 1240 года шведские корабли прибыли в устье реки Невы . Высадившись на берег, шведы и их союзники раскинули свои шатры в том месте, где Ижора впадала в Неву. Новгородская первая летопись старшего извода сообщает об этом так:

Согласно этому сообщению в составе войска шведов были норвежцы (мурмане) и представители финских племен (сумь и ѣмь), в войске находились также католические епископы. Границы Новгородской земли охранялись «сторожами»: в районе Невы, по обоим берегам Финского залива, находилась «морская стража» ижорян. На рассвете июльского дня 1240 года старейшина Ижорской земли Пелгусий, находясь в дозоре, обнаружил шведскую флотилию и спешно послал доложить обо всем Александру.

Отряд Александра продвигался сушей вдоль Волхова до Ладоги, затем повернул к устью Ижоры. Войско в основном состояло из конных воинов, но в нём были и пешие силы, которые для того, чтобы не терять время, также передвигались на лошадях.

Ход битвы

15 июля 1240 года началось сражение. Сообщение Первой новгородской летописи старшего извода достаточно кратко:

Александр «на лице самого короля оставил след острого копья своего…» . Кирпичников А. Н. трактует это сообщение как нарушение дружиной Александра строя отряда шведского короля уже при первом конном копейном столкновении. В русском войске помимо княжеского отряда были как минимум 3 отряда знатных новгородцев, имевших свои дружины, и ладожский отряд . В «Житии», которое имеется в младшем изводе Новгородской первой летописи, упоминаются шесть воинов, совершивших подвиги во время сражения (из них трое дружинников князя и трое новгородцев):

Летописи

Некоторые исследователи подвергают сомнению достоверность свидетельств о Невской битве .

Память о Невской битве

Александро-Невская лавра

30 августа 1724 года из Владимира сюда были перевезены останки Александра Ярославича. В 1797 году , при императоре Павле I , Александро-Невскому монастырю была присвоена степень лавры . В архитектурный ансамбль Александро-Невской лавры входят: Благовещенская церковь , Фёдоровская церковь , Троицкий собор и другие. Ныне Александро-Невская лавра - государственный заповедник, на территории которого расположен Музей городской скульптуры с некрополем XVIII века (Лазаревское кладбище) и некрополем мастеров искусств (Тихвинское кладбище). В лавре похоронены Михаил Васильевич Ломоносов , Александр Васильевич Суворов , Денис Иванович Фонвизин , Николай Михайлович Карамзин , Иван Андреевич Крылов , Михаил Иванович Глинка , Модест Петрович Мусоргский , Пётр Ильич Чайковский , Фёдор Михайлович Достоевский и многие другие деятели, вошедшие в историю России.

Церковь Александра Невского в Усть-Ижоре

В честь победы в Невской битве в Усть-Ижоре в 1711 году была построена деревянная церковь .

До начала нового столетия церковь несколько раз горела и несколько раз была восстановлена. В 1798 году на средства местных жителей был воздвигнут каменный храм с колокольней и чугунной решёткой.

Церковь располагается в Колпинском районе Санкт-Петербурга по адресу: пос. Усть-Ижора, Шлиссельбургское шоссе, 217.

Экранизация

В 2008 году на экраны вышел художественный фильм «Александр. Невская битва ».

На монетах и почтовых марках

См. также

Напишите отзыв о статье "Невская битва"

Примечания

Похлёбкин В. В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Москва. «Международные отношения». 1995 г.
Пашуто В. Т. Александр Невский. М.: Молодая гвардия, 1974. – 160 с.
. Две великих битвы Александра Невского . Проверено 21 сентября 2008. .
Барсов Н. П. . - Вильна: типография А. Сыркина, 1865. - 228 с.
. - Санкт-Петербург: типография В. Безобразова и компании, 1865. - Т. 2. - 898 с.
Ужанков А.
. Церковь святого благоверного князя Александра Невского в Усть-Ижоре . Проверено 22 сентября 2008. .
Анисимов Е. В. История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты. Изд. 2-е, доп., 2010 год, 592 стр., ISBN 978-5-388-00696-7
. КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВИЧ НЕВСКИЙ . .
Värmlandståget 1225.Ulf Sundberg. 1999. Svenskt Militärhistoriskt Bibliotek.
Freden i Lödöse 1249. Ulf Sundberg. 1997. Svenskt Militärhistoriskt Bibliotek
The image of Alexander Nevskij in the battle of Ivan IV against the infidels. Mari Mäki-Petäys. XX valtakunnallinen yleisen historian tutkijaseminaari. 2001. Tampere.
Tampereen ortodoksisen kirkon 100-vuotisjuhlassa pidetty juhlapuhe 6.11.1999. Jukka Korpela. Suomen ortodoksinen kirkkokunta
Александр Нестеренко. «Александр Невский» Издательство: Олма-Пресс. Серия: Альтернатива. История, которую мы не знаем ISBN 5-224-05360-9
. Невская битва 1240 . Проверено 21 сентября 2008.
Чеснокова А. Н. Парадный въезд в новую страницу // Невский проспект. - Л. : Лениздат, 1985. - С. 7-9. - 208 с. - (Туристу о Ленинграде).
. Александра Невского в Усть-Ижоре церковь . Проверено 22 сентября 2008.
. Мой мир@Mail.Ru (недоступная ссылка - история ) (12 ноября 2008). Проверено 25 января 2016. .

Ссылки

Отрывок, характеризующий Невская битва

– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.

Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d"etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C"est pour me dire que je n"ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n"est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.

На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.