Представление о масонстве многие из нас получили по исторической и художественной литературе. Но соответствует ли оно действительности? Существует множество мифов, которые на самом деле не имеют ничего общего с реальностью и только искажают впечатление об этом достаточно древнем учении.

Миф первый. Масонство – это секта

Имеет очень мало общего с сектами. Это, скорее, эзотерическое общество, члены которого занимаются духовным поиском. Вне масонской ложи жизнь ее членов никем не контролируется, человек может заниматься чем угодно, например, ходить в церковь.

Миф второй. Известно, что к масонству принадлежали многие выдающиеся люди, например, Петр I и Пушкин

Этого мы точно никогда не узнаем. Списки масонов хранятся внутри лож и не предаются огласке. Поэтому мы можем только предполагать, что тот или иной человек был или является масоном… Кстати, самим членам лож запрещено говорить о своих соратниках.

Миф третий. Нами правят масоны

Слухи о «масонском заговоре» - полная чушь. Масонство не является политической силой и никак не может влиять на жизнь государства. Также нет данных о том, что какие-либо представители властных структур состоят в масонских ложах. Более того, на собраниях масонских лож запрещены разговоры о политике.

Миф четвертый. В масоны принимают только «избранных» - представителей элиты и богемных кругов. Например, бизнесменов, юристов, ученых, писателей, художников

Девиз масонства: «Свобода, равенство, братство». Поэтому стать масоном теоретически может каждый, независимо от своей социальной или профессиональной принадлежности. Другое дело - надо быть готовым к тому, что придется платить взносы, как и в каждом обществе, и они здесь не символические… Да и для того, чтобы принять духовное посвящение, нужно иметь определенный уровень развития. Поэтому, как правило, все же чаще в масонство приходят люди из определенных социальных кругов и с соответствующим уровнем материального достатка.

Миф пятый. Членство в масонских ложах может способствовать карьерной или финансовой выгоде

Ничего подобного не происходит. Масонская организация является тайным орденом, куда люди приходят ради духовных интересов, а не публичной структурой. Поэтому членство в ней не дает права на какой-либо социальный статус. Более того, членам ордена вообще не рекомендуется рассказывать о своей принадлежности к масонству. Таким образом, никаких приоритетов это не дает.

Каждому, кто сюда приходит, . Если выясняется, что человек пришел ради каких-либо социальных или материальных благ, его сразу отсеивают.

Правда, одним из основных видов деятельности ордена является благотворительность. Обязательный элемент ритуальной традиции – так называемая «Кружка Вдовы». Это мешок, с которым обходят всех членов ложи, и каждый имеет право положить туда свое пожертвование. Потом эти пожертвования идут на благотворительные цели. Могут члены ордена также оказывать помощь своим братьям, попавшим в бедственную ситуацию.

Миф шестой. Масоны выделяют «особо достойных» и предлагают им вступить в орден

На самом деле прямая агитация здесь запрещена. Член ордена может намекнуть, что у него есть знакомство в этих кругах, можно порекомендовать кандидата. Не более…

Миф седьмой. При вступлении в орден кандидаты проходят через сложные ритуалы

О вступительных ритуалах масонства мы в основном знаем по роману Толстого «Война и мир», где описывается сцена принятия в масоны Пьера Безухова. В наше время тоже практически остались неизменными: опрос под повязкой, испытания стихиями… Но все они носят символический характер.

Миф восьмой. Женщин в масоны не принимают, по крайней мере, в России

Сейчас в России появились смешанные ложи, куда принимают и женщин. Хотя традиционно в масонские организации отбирали только мужчин.

Дело в том, что в масонских ритуалах очень много так называемых охранных элементов. Например, многие из них связаны с оружием. В ложу входят под сводами мечей. Первое, что видит инициируемый, когда с него снимают повязку, это полукруг людей с мечами в руках, направленными ему в грудь. Этот ритуальный полукруг символизирует лучи солнца… Чтобы правильно владеть холодным оружием, надо быть человеком очень подготовленным. Думается, именно поэтому долгое время в орден не допускали женщин.

Миф девятый. Масоны узнают друг друга по особым знакам

Как ни странно, это правда. Масоны могут узнать друг друга по особому рукопожатию. Есть также определенное слово, которое используется членами ложи. Но это достаточно архаичная традиция.

Миф десятый. Масонам запрещено рассказывать о деятельности ордена

Это тоже правда. Иначе существование ордена вообще не будет иметь никакого смысла. Масонская организация с самого начала была закрытой, а это подразумевает, что полученные ее членами духовные знания не открываются непосвященным. Ведь чтобы их воспринять, человек должен обладать определенным уровнем духовного развития и подготовки.

Приведенный отрывок ((Том 2, Часть 2, главы 3 - 5)) из романа "Война и мир" (1863 - 1869 гг.) русского писателя (1828 - 1910) описывает то, как Пьер Безухов увлекся идеями масонства и прошел обряд посвящения в масоны (см. ).

– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.

– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.

Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.

– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.

– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.

– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо-привлекательно действовали на Пьера.

– Но если по каким-либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески-нежной улыбкой.

– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.

– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?

– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.

– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.

– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.

– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.

– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.

– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.

Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.

– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.

– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?

– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.

Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.

– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.

Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.

– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.

– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.

– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.

Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.

– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.

– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.

– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.

– Да, да, – подтверждал Пьер.

– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?

– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.

– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.

Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.

– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.

– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?

– Нет, вели закладывать.

«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:

– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?

– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может-быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.

Масон долго молчал, видимо что-то обдумывая.

– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…

Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как-то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.

Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:

– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?

Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.

– Да, я желаю, – сказал Пьер.

Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?

Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.

– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.

– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.

Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.

Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой-то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что-то тихо сказал ему по-французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда-то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего-то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.

Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.

– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.

Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно-добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем-то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем-то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего-то. Дверь отворилась, и кто-то вошел.

При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.

Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что-то вроде ожерелья, и из-за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.

– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?

В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.

– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.

– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.

– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по-русски об отвлеченных предметах.

– Какое понятие вы имеете о франк-масонстве?

– Я подразумеваю, что франк-масонство есть fraterienité [братство]

; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…

– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?

– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.

– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.

– Да, да, – подтвердил Пьер.

Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:

– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в-третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.

– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно-наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.

Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность, соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.

– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.

«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и

мужество, и щедрость, и добронравие, и любовь к человечеству, и в особенности повиновение, которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.

В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.

– Я готов на всё, – сказал Пьер.

– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой-нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.

Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.

– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.

– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.

– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…

Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:

– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом-ритором, ожидая его новых приказаний.

– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.

– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.

– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.

Пьер помолчал, отыскивая.

«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.

– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…

Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.

Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей-то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда-то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому-то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому-то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что-то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей-то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]

Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец-аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец-гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что-то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.

– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.

– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.

Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.

Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.

«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое-нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.

Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.

Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.

Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.

Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого-то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.

Далёкое будущее. Д-503, талантливый инженер, строитель космического корабля «Интеграл», ведёт записки для потомков, рассказывает им о «высочайших вершинах в человеческой истории» - жизни Единого Государства и его главе Благодетеле. Название рукописи - «Мы». Д-503 восхищается тем, что граждане Единого Государства, нумера, ведут рассчитанную по системе Тэйлора, строго регламентированную Часовой Скрижалью жизнь: в одно и то же время встают, начинают и кончают работу, выходят на прогулку, идут в аудиториум, отходят ко сну. Для нумеров определяют подходящий табель сексуальных дней и выдают розовую талонную книжку. Д-503 уверен: «„Мы“ - от Бога, а „я“ - от диавола».

Как-то весенним днём со своей милой, кругло обточенной подругой, записанной на него 0–90, Д-503 вместе с другими одинаково одетыми нумерами гуляет под марш труб Музыкального Завода. С ним заговаривает незнакомка с очень белыми и острыми зубами, с каким-то раздражающим иксом в глазах или бровях. I-330, тонкая, резкая, упрямо-гибкая, как хлыст, читает мысли Д-503.

Через несколько дней I-330 приглашает Д-503 в Древний Дом (они прилетают туда на аэро). В квартире-музее рояль, хаос красок и форм, статуя Пушкина. Д-503 захвачен в дикий вихрь древней жизни. Но когда I-330 просит его нарушить принятый распорядок дня и остаться с ней, Д-503 намеревается отправиться в Бюро Хранителей и донести на неё. Однако на следующий день он идёт в Медицинское Бюро: ему кажется, что в него врос иррациональный № 1 и что он явно болен. Его освобождают от работы.

Д-503 вместе с другими нумерами присутствует на площади Куба во время казни одного поэта, написавшего о Благодетеле кощунственные стихи. Поэтизированный приговор читает трясущимися серыми губами приятель Д-503, Государственный Поэт R-13. Преступника казнит сам Благодетель, тяжкий, каменный, как судьба. Сверкает острое лезвие луча его Машины, и вместо нумера - лужа химически чистой воды.

Вскоре строитель «Интеграла» получает извещение, что на него записалась I-330. Д-503 является к ней в назначенный час. I-330 дразнит его: курит древние «папиросы», пьёт ликёр, заставляет и Д-503 сделать глоток в поцелуе. Употребление этих ядов в Едином Государстве запрещено, и Д-503 должен сообщить об этом, но не может. Теперь он другой. В десятой записи он признается, что гибнет и больше не может выполнять свои обязанности перед Единым Государством, а в одиннадцатой - что в нем теперь два «я» - он и прежний, невинный, как Адам, и новый - дикий, любящий и ревнующий, совсем как в идиотских древних книжках. Если бы знать, какое из этих «я» настоящее!

Д-503 не может без I-330, а её нигде нет. В Медицинском Бюро, куда ему помогает дойти двоякоизогнутый Хранитель S-4711, приятель I, выясняется, что строитель «Интеграла» неизлечимо болен: у него, как и у некоторых других нумеров, образовалась душа.

Д-503 приходит в Древний Дом, в «их» квартиру, открывает дверцу шкафа, и вдруг... пол уходит у него из-под ног, он опускается в какое-то подземелье, доходит до двери, за которой - гул. Оттуда появляется его знакомый, доктор. «Я думал, что она, I-330...» - «Стойте тут!» - доктор исчезает. Наконец! Наконец она рядом. Д и I уходят - двое-одно... Она идёт, как и он, с закрытыми глазами, закинув вверх голову, закусив губы... Строитель «Интеграла» теперь в новом мире: кругом что-то корявое, лохматое, иррациональное.

0–90 понимает: Д-503 любит другую, поэтому она снимает свою запись на него. Придя к нему проститься, она просит: «Я хочу - я должна от вас ребёнка - и я уйду, я уйду!» - «Что? Захотелось Машины Благодетеля? Вы ведь ниже сантиметров на десять Материнской Нормы!» - «Пусть! Но ведь я же почувствую его в себе. И хоть несколько дней...» Как отказать ей?.. И Д-503 выполняет её просьбу - словно бросается с аккумуляторной башни вниз.

I-330 наконец появляется у своего любимого. «Зачем ты меня мучила, зачем не приходила?» - «А может быть, мне нужно было испытать тебя, нужно знать, что ты сделаешь все, что я захочу, что ты совсем уже мой?» - «Да, совсем!» Сладкие, острые зубы; улыбка, она в чашечке кресла - как пчела: в ней жало и мёд. И затем - пчелы - губы, сладкая боль цветения, боль любви... «Я не могу так, I. Ты все время что-то недоговариваешь», - «А ты не побоишься пойти за мной всюду?» - «Нет, не побоюсь!» - «Тогда после Дня Единогласия узнаешь все, если только не...»

Наступает великий День Единогласия, нечто вроде древней Пасхи, как пишет Д-503; ежегодные выборы Благодетеля, торжество воли единого «Мы». Чугунный, медленный голос: «Кто „за“ - прошу поднять руки». Шелест миллионов рук, с усилием поднимает свою и Д-503. «Кто „против“?» Тысячи рук взметнулись вверх, и среди них - рука I-330. И дальше - вихрь взвеянных бегом одеяний, растерянные фигуры Хранителей, R-13, уносящий на руках I-330. Как таран, Д-503 пропарывает толпу, выхватывает I, всю в крови, у R-13, крепко прижимает к себе и уносит. Только бы вот так нести её, нести, нести...

А назавтра в Единой Государственной Газете: «В 48-й раз единогласно избран все тот же Благодетель». А в городе повсюду расклеены листки с надписью «Мефи».

Д-503 с I-330 по коридорам под Древним Домом выходят из города за Зелёную Стену, в низший мир. Нестерпимо пёстрый гам, свист, свет. У Д-503 голова кругом. Д-503 видит диких людей, обросших шерстью, весёлых, жизнерадостных. I-330 знакомит их со строителем «Интеграла» и говорит, что он поможет захватить корабль, и тогда удастся разрушить Стену между городом и диким миром. А на камне огромные буквы «Мефи». Д-503 ясно: дикие люди - половина, которую потеряли горожане, одни Н2, а другие О, а чтобы получилось Н2О, нужно, чтобы половины соединились.

I назначает Д свидание в Древнем Доме и открывает ему план «Мефи»: захватить «Интеграл» во время пробного полёта и, сделав его оружием против Единого Государства, кончить все сразу, быстро, без боли. «Какая нелепость, I! Ведь наша революция была последней!» - «Последней - нет, революции бесконечны, а иначе - энтропия, блаженный покой, равновесие. Но необходимо его нарушить ради бесконечного движения». Д-503 не может выдать заговорщиков, ведь среди них... Но вдруг думает: что, если она с ним только из-за...

Наутро в Государственной Газете появляется декрет о Великой Операции. Цель - уничтожение фантазии. Операции должны подвергнуться все нумера, чтобы стать совершенными, машиноравными. Может быть, сделать операцию Д и излечиться от души, от I? Но он не может без неё. Не хочет спасения...

На углу, в аудиториуме, широко разинута дверь, и оттуда - медленная колонна из оперированных. Теперь это не люди, а какие-то человекообразные тракторы. Они неудержимо пропахивают сквозь толпу и вдруг охватывают её кольцом. Чей-то пронзительный крик:

«Загоняют, бегите!» И все убегают. Д-503 вбегает передохнуть в какой-то подъезд, и тотчас же там оказывается и 0–90. Она тоже не хочет операции и просит спасти её и их будущего ребёнка. Д-503 даёт ей записку к I-330: она поможет.

И вот долгожданный полет «Интеграла». Среди нумеров, находящихся на корабле, члены «Мефи». «Вверх - 45!» - командует Д-503. Глухой взрыв - толчок, потом мгновенная занавесь туч - корабль сквозь неё. И солнце, синее небо. В радиотелефонной Д-503 находит I-330 - в слуховом крылатом шлеме, сверкающую, летучую, как древние валькирии. «Вчера вечером приходит ко мне с твоей запиской, - говорит она Д. - И я отправила - она уже там, за Стеною. Она будет жить...» Обеденный час. Все - в столовую. И вдруг кто-то заявляет: «От имени Хранителей... Мы знаем все. Вам - кому я говорю, те слышат... Испытание будет доведено до конца, вы не посмеете его сорвать. А потом...» У I - бешеные, синие искры. На ухо Д: «А, так это вы? Вы - „исполнили долг“?» И он вдруг с ужасом понимает: это дежурная Ю, не раз бывавшая в его комнате, это она прочитала его записи. Строитель «Интеграла» - в командной рубке. Он твёрдо приказывает: «Вниз! Остановить двигатели. Конец всего». Облака - и потом далёкое зелёное пятно вихрем мчится на корабль. Исковерканное лицо Второго Строителя. Он толкает Д-503 со всего маху, и тот, уже падая, туманно слышит: «Кормовые - полный ход!» Резкий скачок вверх.

Д-503 вызывает к себе Благодетель и говорит ему, что ныне сбывается древняя мечта о рае - месте, где блаженные с оперированной фантазией, и что Д-503 был нужен заговорщикам лишь как строитель «Интеграла». «Мы ещё не знаем их имён, но уверен, от вас узнаем».

На следующий день оказывается, что взорвана Стена и в городе летают стаи птиц. На улицах - восставшие. Глотая раскрытыми ртами бурю, они двигаются на запад. Сквозь стекло стен видно: женские и мужские нумера совокупляются, даже не спустивши штор, без всяких талонов...

Д-503 прибегает в Бюро Хранителей и рассказывает S-4711 все, что он знает о «Мефи». Он, как древний Авраам, приносит в жертву Исаака - самого себя. И вдруг строителю «Интеграла» становится ясно: S - один из тех...

Опрометью Д-503 - из Бюро Хранителей и - в одну из общественных уборных. Там его сосед, занимающий сиденье слева, делится с ним своим открытием: «Бесконечности нет! Все конечно, все просто, все - вычислимо; и тогда мы победим философски...» - «А там, где кончается ваша конечная вселенная? Что там - дальше?» Ответить сосед не успевает. Д-503 и всех, кто был там, хватают и в аудиториуме 112 подвергают Великой Операции. В голове у Д-503 теперь пусто, легко...

На другой день он является к Благодетелю и рассказывает все, что ему известно о врагах счастья. И вот он за одним столом с Благодетелем в знаменитой Газовой комнате. Приводят ту женщину. Она должна дать свои показания, но лишь молчит и улыбается. Затем её вводят под колокол. Когда из-под колокола выкачивают воздух, она откидывает голову, глаза полузакрыты, губы стиснуты - это напоминает Д-503 что-то. Она смотрит на него, крепко вцепившись в ручки кресла, смотрит, пока глаза совсем не закрываются. Тогда её вытаскивают, с помощью электродов быстро приводят в себя и снова сажают под колокол. Так повторяется три раза - и она все-таки не говорит ни слова. Завтра она и другие, приведённые вместе с нею, взойдут по ступеням Машины Благодетеля.

Д-503 так заканчивает свои записки: «В городе сконструирована временная стена из высоковольтных волн. Я уверен - мы победим. Потому что разум должен победить».

Повествование ведется от лица главного героя Д-503, математика и строителя космического корабля «Интеграл», предназначенного для изучения и покорения других планет. Он является жителем фантастического Единого Государства будущего. Фактически весь роман – это дневник Д-503, предназначенный для отправки жителям инопланетной цивилизации. В первой записи он пересказывает заметку из Государственной Газеты о том, что строительство «Интеграла» завершится через 120 дней и описывает свою гордость за Единое Государство и его свершения.

Запись 2-я .

Главный герой описывает приход весны, размышляя о красоте синего неба без единого облачка и красоте несвободы во всем. Затем приходит время для прогулки с О-90 (имен у граждан Единого государства нет, они носят только жетоны с номерами). Д-503 описывает город, по которому они гуляют: толпу людей в одинаковых сине-серых униформах и с номерами на груди, прямые улицы, прозрачные здания из стекла.В нем просыпается торжество, будто бы он сам создатель этого совершенного мира.Потом он вспоминает, что в прошлом все было совсем иначе – машины, буйство красок, хаос. Тут с ним заговорила незнакомая женщина с номером I-330, проходившая рядом и заметившая его восторженный взгляд. Он смутился. Между ними происходит короткий разговор, I-330 приглашает его послезавтра в аудиториум112 и уходит с каким-то S-образным мужчиной. Д-503 чувствует иррациональность в этой женщине и оттого раздражается. Затем они с О-90 расходятся. О-90 хочет остаться с ним, но он воспринимает ее слова с насмешкой, так как в Едином государстве дни личных встреч точно расписаны, и их ближайший «сексуальный день» послезавтра.

Запись 3-я .

Главный герой рассуждает о том, что может быть представителю инопланетной цивилизации, для которой предназначены эти записи, не поймет многого из того, что самому автору кажется простым и очевидным.Поэтому в данной записи он разъясняет некоторые реалии Единого Государства.

Он упоминает о произошедшей в прошлом Двухсотлетней войне, после которой все дороги между городами разрушились, территории между ними заросли лесами, и люди стали жить изолированно в городах, отделенных «Зеленой стеной».

Затем он описывает Часовую Скрижаль –расписание режима дня, которое единообразно для всех жителей Единого Государства. Это цифровое табло, которое висит в комнате каждого гражданина и показывает часы, отведенные для той или иной деятельности. То есть все граждане Единого Государства делают все одновременно, и только два часа в сутки предоставлены им для свободного времени. Также он коротко говорит о регулировании сексуальной жизни и рождаемости в Едином государстве, Материнской и Отцовской норме.

Он снова сравнивает это положение дел с прошлым, которое известно ему благодаря Единой Государственной Науке, и удивляется, как государство прошлого могло оставить людей в бесконтрольном состоянии, когда каждый делал то, что ему вздумается и когда вздумается. Но, несмотря на все достижения Единого Государства, животная сущность человека до сих пор дает о себе знать. Однако с этой «животной сущностью» в Едином государстве борются всеми силами, уничтожая «бракованные детали» механизма (т. е. в буквальном смысле –убирая бунтарей против режима).

В заключение главный герой вспоминает, что мужчина, с которым была I-330 – из Бюро Хранителей. Д-503 снова становится неловко от воспоминаний об этой женщине.

Запись 4-я

Д-503 с удивлением пишет о том, что действительно получил наряд в аудиториум 112, хотя вероятность этого была очень мала.

Аудиториум – прозрачный стеклянный шар,в котором сидят рядами люди с гладко остриженными головами и в одинаковой форме. В нем проходит лекция, в которой рассказывают о музыке прошлого и настоящего. Герой ищет глазами О, так как у него сегодня с ней запланированная встреча. Прозвенел звонок, заиграл гимн Единого Государства.

Лектор рассказывает о примитивности музыки древних, на сцену выкатывают старинный рояль и выходит I-330, одетая в вечернее платье. Она начинает играть какую-то дикую, судорожную, пеструю мелодию древней эпохи. Мелодия на секунду захватывает героя, но когда ему демонстрируют музыку Единого Государства, он приходит в себя, слыша математически рассчитанную современную ему механистичную музыку.

Приходя домой, он показывает дежурному розовый талон, который дает ему право задернуть шторы вечером на час (у жителей Единого Государства прозрачные дома, и шторы разрешено задергивать только во время свиданий). Вечером к нему приходит его подруга О. Он показывает ей свои записи, и она начинает плакать.

Запись 5-я.

Автор дневника снова рассказывает о реалиях и истории Единого государства. Великая Двухсотлетняя война была войной между городом и деревней. После нее выжило только 0,2 населения Земли. Затем изобрели искусственную нефтяную пищу, заменившую хлеб и другие продукты, о которых жители единого Государства даже не имеют представления. Подчинив себе голод, Единое Государство подчинило и организовало даже любовь. Около 300 лет до событий романа был провозглашен «Lexsexualis»: «всякий из нумеров имеет право — как на сексуальный продукт — на любой нумер».Жителей Единого государства исследуют в лабораториях Сексуального Бюро, определяют содержание половых гормонов в крови и вырабатывают для каждого свой Табель сексуальных дней. После этого человек делает заявление, что в свои дни желает «пользоваться» нумером таким-то, и получает специальную розовую талонную книжечку.

Д-503 в очередной раз восхищается тем, как сила логики привела всех, казалось бы, ко всеобщему счастью. Однако он снова почувствовал что-то странное и неопределенное. Но он списывает это на то, что ему приходится рассказывать о своем прогрессивном будущем существам, которые возможно, стоят на более низкой ступени развития и пребывают в хаосе.

Запись 6-я

Д-503 сетует на то, что даже в Едином Государстве нет полной гармонии. В Государственной Газете пишут о том, что через два дня на площади Куба состоится праздник Правосудия.

Когда Д-503 был дома, ему позвонила I-330 и пригласила в свободный час на прогулку в Древний Дом. Эта женщина пугает и раздражает его, но он соглашается на встречу, и они летят на аэро к Древнему Дому, возле которого их встречает старуха-владелица этого дома. Они проходят в помещение с разноцветными стенами, мебелью, книгами и статуей Будды, которое кажется ему сумасшедшим, диким и неорганизованным. Д-503 чувствует странные ироничные интонации в голосе женщины, когда она говорит о прошлом и настоящем, и они его пугают. Почему-то ему лезут мысли о том, что происходит «за шторами глаз» у этой женщины. I-330 уходит в другую комнату и одевается в старинное платье. Это возмущает его еще больше. Женщина с иронией в голосе говорит о том, что раньше то, что сейчас называется равенством, считали банальностью, рабски поклонялись поэтам, которые были значительнее королей и смеется.

Д-503 замечает, что время его «личного часа» подходит к концу и собирается уйти, но I-330 предлагает ему нарушить расписание и остаться, так как ее знакомый врач из Медицинского Бюро может сделать справку о том, что он заболел. Д-503 в ужасе: ведь это нарушение закона. Он уходит на запланированную в 17 часов лекцию, обещая, что донесет на I-330 в Бюро Хранителей. Та тем временем по телефону вызывает какого-то другого человека.

Придя с лекции, Д-503 решает пойти в Бюро Хранителей на следующий день, так как он сильно устал.

Запись 7-я

Д-503 видит во сне, как из предметов, виденных им вчера в Древнем доме, льется сок. Он просыпается с мыслями о том, что болен. (У жителей Единого Государства сны считаются психическим расстройством). Звенит будильник, он просыпается, завтракает и идет на работу. В метро он сталкивается с S-4711 , мужчиной, который был с I-330 во время их первой встречи. Д-503 пытается рассказать ему о том,что произошло в Древнем Доме, но под пристальным взглядом S-4711 теряется.

После работы он все же намеревается идти в Бюро Хранителей и донести на I-330, но встречает О-90, которая настроена романтично: дарит ему букет ландышей и зовет его гулять. Д-503 раздражен. О говорит, что с ним что-то не так и предполагает, что он болен. Он соглашается и идет в Медицинское Бюро. Вечером он находит у себя подаренный ему букет ландышей и это снова всколыхнуло его.

Запись 8-я

Д-503 вспоминает, как на уроке математики его пугал рассказ об иррациональном корне, как о чем-то не укладывающемся в логику.

В 16.10 он снова стоял перед Бюро Хранителей в задумчивости, и не мог двинуться туда и рассказать обо всем. Его окликает школьный друг, поэт R-13. С ним была О.

Чтобы заглушить в себе странные чувства, Д-503 предлагает им вместе порешать задачи. О говорит, что вечером R-13 записан на нее, а потом занят. Но поэт соглашается посидеть вместе у него дома, сократив время на свидание с О.

Они приходят домой к R-13 и вспоминают школьные годы и проказы поэта. R-13 рассказывает, что целыми днями пишет поэмы, предназначенные для «Интеграла», а также поэтический приговор другому поэту, который в своем творении поставил себя выше Единого Государства.

В компании О и R Д-503 успокаивается и уходит домой, оглядываясь на спущенные шторы в квартире R.

Запись 9-я

Герой описывает публичную казнь на площади Куба. Перед казнью преступника – того самого поэта, написавшего стихи против Благодетеля, зачитывают стихи. Выходит R-13, читает поэму об этом преступлении. Он почему-то очень нервничает. Благодетель запускает Машину, которая растворяет тело преступника на атомы. Д-503 чувствует торжество от происходящего.

Запись 10-я

На следующий день Д-503 чувствует облегчение от вчерашней церемонии, но Ю, контролерша в вестибюле говорит ему, что для него пришло письмо. Д-503 занервничал и не мог сосредоточиться во время работы. В 12 он получил письмо и прочел его у себя в комнате. Это было извещение о том, что I-330 записалась на него, и он должен был явиться к ней по указанному адресу в 21:00. Он начинает волноваться по поводу того, как рассказать об этом О.

В 21:00 он приходит домой к I-330. Она заканчивает писать письмо и говорит ему о том, что теперь он в ее руках: ведь те, кто в течение 48 часов не явился в Бюро Хранителей с доносом, считаются преступниками. I-330 опускает шторы, переодевается в старинное платье, пьет при нем ликер и курит сигарету. Д обескуражен этим, ведь Единое Государство наказывает всех, кто употребляет алкоголь и никотин. I-330 целует его и передает ему губами вкус ликера, от которого он пьянеет. Женщина насмешливо разговаривает с ним, заставляет ревновать к другим мужчинам, которые записаны на нее. Д становится сам не свой от страсти, но тут она показывает ему, что их время вышло – было без пяти минут 22:30, а после этого времени появляться на улицах было запрещено. Он в страхе торопится домой и замечает, что за ним следит человек, похожий на того S-образного мужчину, что был с I-330.

Запись 11-я

Д в смятении. Он чувствует в себе зарождение совсем другого человека и то, что чувства его не подчиняются разуму. К нему приходит R-13. Д-503 с восторгом вспоминает о его поэме-приговоре, но поэт, кажется, испуган напоминанием об этом и переводит тему на обсуждение поэмы, предназначенной для «Интеграла». Он рассказывает об идее новой поэмы, в которой говорится, что библейский бог искусил людей, заставив их сделать выбор между счастьем и свободой, и те выбрали свободу, а затем воспевается карающая машина Единого Государства, победившего самого бога и предоставившего людям счастье, лишив их свободы.

Поэт говорит о том, что О спросила Д-503, хочет ли он еще видеть ее. Она не сказала R-13 о том, что в треугольник затесался кто-то четвертый, но поэт сам догадался и спросил об этом у Д-503. Тот спросил у поэта, пробовал ли он когда-либо алкоголь или сигареты. Поэт отвечает, что сам не пробовал, но знает одну женщину. Д-503 признается, что встречался с I. R-13 смеется «Вы тоже с нею?». Д-503 приходит в ярость, но быстро берет себя в руки. R-13 говорит, что понимает его, и уходит, оставляя свою книгу на столе. Д-503 зол на него.

Запись 12-я

Д читает в подземном вагоне книгу, которую ему оставил R-13 и размышляет о том, как мудро Единое Государство подчинило себе даже поэзию.Теперь поэзия – общественно полезное занятие, воспевающее математику и власть Благодетеля. Он замечает, что за ним следит S и даже рад этому, уподобляя его своему ангелу-хранителю.

Запись 13-я

С утра был туман. В 11:45 ему звонит I и приглашает на прогулку вопреки его расписанию. Он послушно приходит на место встречи, I опаздывает. Беседуя о том, что любишь только то, что неподвластно тебе до конца, они приходят в Медицинское Бюро, где знакомый врач выписывает Д-503 удостоверение в том, что он болен и не может пойти на работу.

Они отправились в Древний Дом, где между ними произошла близость. I приказывает ему возвращаться из Древнего Дома одному. Перед уходом Д возвращается назад в комнату, но I словно провалилась сквозь землю.

Запись 14-я

На следующий вечер к нему приходит О, с которой по плану свидание. Но у них ничего не получается, и О уходит, расстроенная.

Запись 15-я

На следующий день, когда Д-503 приходит на место строительства «Интеграла», второй строитель сообщает ему о том, что вчера выпускающий с эллинга выловил ненумерованного человека, которого тут же отправили в Операционное бюро (учреждение, напоминающее чем-то средневековую инквизицию: нарушителей пытают с помощью Газового колокола). Второй строитель говорит, что ему кажется, будто вокруг Интеграла снуют эти нарушители, но Д-503 советует ему сделать операцию по удалению фантазии.

Д-503 сначала чувствует успокоенность от величественного вида строящегося «Интеграла», но когда ему напоминают о вчерашней болезни, снова испытывает смятение.

Запись 16-я

Автор дневника не писал ничего несколько дней. Он тоскует по I, которая куда-то исчезла и которую он видел только один раз на прогулке с тем доктором, S и еще одним мужчиной. Они что-то говорили об «Интеграле».

Хотя у I через несколько дней был назначен розовый талон к Д-503, она не явилась к нему. Он тоскует и ревнует ее к другим знакомым мужчинам.

Д-503 замечает, что S следит за ним каждый день и чувствует боязнь, что Хранителям все известно о его проступках.

Он звонит I, бродит возле ее дома и снова опаздывает на работу. Д решает пойти в медицинское Бюро, чтоб снова взять справку о том, что болен, но сталкивается с S. Тот отводит его к доктору, хотя Д думал, что сейчас его поведут в Операционное Бюро. Д приходит к знакомому ему доктору. С ним еще один врач.

Доктор заявляет ему, что он действительно серьезно болен: у него появилась душа. Второй врач предлагает ему заспиртоваться, чтобы предупредить эпидемию, но первый доктор возражает, что Д-503 строитель «Интеграла» и шепотом говорит пациенту, что эта болезнь не у него одного, и что вылечить ее могут прогулки пешком. Доктор советует Д-503 прогуляться до Древнего Дома. Д уловил в его глазах намек на I.

Запись 17-я

Д решает отправиться в Древний Дом и идет к нему вдоль Зеленой стены. Это стеклянная стена, отделяющая город от зарослей. Д-503 видит через стекло стены морду какого-то зверя и думает: а может быть он в своем диком состоянии более счастлив, чем граждане Единого Государства.

Придя к Древнему Дому, он видит все ту же старуху и спрашивает у нее, где находится I. Та не сразу, но отвечает ему, что она здесь. Д-503 от благодарности целует старуху и проходит сразу в ту комнату, где они были вместе. I нигде нет. Он обходит все комнаты, но не обнаруживает ее. Тут он замечает, что в дом идет S. Д в страхе прячется в шкаф и видимо, теряет там сознание. В шкафу оказалось что-то вроде потайного лифта, который доставляет его в подземный коридор, построенный в прошлом. Он предполагает, что это убежище времен Двухсотлетней войны. В этом коридоре он сталкивается со знакомым ему доктором. Тот не ожидал его увидеть. Д-503 говорит ему, что пришел увидеть I. Доктор идет за ней, не пуская Д за дверь коридора.

I появляется, одетая все в то же старинное желтое платье. Они вместе с Д идут из подземелья наружу и она обещает ему встречу послезавтра в 16.

Запись 18-я

Д-503 видит во сне I. Он просыпается и снова думает об иррациональном корне, который затесался в его логичную и размеренную жизнь.

Вечером он, следуя рекомендации доктора, прогуливается по улице в то время,когда у всех остальных проходят лекции и понимает, что ему не хочется быть с другими, как всегда. Когда он возвращается, контролерша Ю вручает ему письмо от О-90, в котором та говорит, что любит его и хочет уйти навсегда, потому что он любит другую. Д тронут этим.

Запись 19-я

На «Интеграле» закончили установку двигателя и испытывали его вхолостую. При пробном запуске погибло 10 человек, но никто даже не обратил внимание на это, о чем Д-503 пишет с гордостью.

В 16 часов Д приходит домой и ждет обещанной встречи с I, но вместо этого ему приходит письмо от нее, где она просит опустить шторы, будто бы она у него. Мужчина разозлился, но выполнил ее просьбу. После этого он идет в аудиториум на лекцию о детоводстве. Там он встречает О-90.

По пути домой за ним следит S. Когда он возвращается, то застает там О. Она говорит ему, что хочет от него ребенка, несмотря на то, что это карается Единым Государством.

Запись 20-я

Д-503 размышляет о произошедшем и убеждает себя в том, что личность ничтожна сама по себе и только толпа имеет право.

Запись 21-я

I снова присылает ему записку, но не приходит в положенный день. Д-503 покорно делает вид, будто она у него. Однако он делает это и потому что ему так легче вести записи, и потому что захотелось узнать, что это был за лифт и коридор.

Он приходит к Древнему Дому и ищет безуспешно выход из коридора, возле которого они расстались с I. Там же он сталкивается с S и видит в небе множество аэро, принадлежащих Бюро Хранителей. S заявляет, что это «профилактика болезни».

Вечером к Д-503 наведывается старая контролерша Ю, которая рассказывает ему о том, что сдала детей в Бюро Хранителей за то, что они нарисовали на нее карикатуру в виде рыбы. Кажется, она намеревается «записаться» на него ради того, чтобы быть с ним и присматривать как за ребенком, но он не в восторге от этой идеи.

Запись 22-я

Во время массового шествия, сопровождающего на казнь нескольких осужденных, из толпы выскочила женщина и попыталась прийти на помощь осужденному юноше, которого ударили электрическим кнутом. Стража хотела схватить ее, но Д-503 показалось, что это I, и он бросился к ней. Потом он увидел, что это другая женщина, но его уже схватили как преступника. Однако его спас S, объявив, что Д болен и не может контролировать своих действий. Д-503 был отпущен. Он снова влился в стройную колонну, но его не покидали мысли о том, что он «не здоров».

Запись 23-я

Настает время долгожданной встречи с I. Д-503 рад этой встрече и просит ее рассказать обо всем, что он видел. Она обещает ему рассказать и показать все после праздника, если он готов идти за ней до конца. Д-503 соглашается на это, и I, ничего не договаривая до конца, уходит.

Запись 24-я

Д-503 размышляет о Дне Единогласия. Это день выборов главного правителя Единого Государства (Благодетеля). На самом деле «выборы» чисто формальные, и голосуют все за одного и того же Благодетеля, а если кто-то против, то его тут же схватывают Хранители. Но Д-503 восхищен такими выборами, считая их мудрыми и рациональными.

Однако он снова вспоминает об I и его мысли о Дне Единогласия начинают казаться ему ненужными и бессмысленными. Он звонит I и в порыве предлагает ей быть вместе в этот день, но она отказывает ему, говоря, что не может.

Запись 25-я

Настал День единогласия. Все граждане собираются на трибунах, Трубы музыкального Завода играют гимн. С неба на аэро спускается Благодетель, читают предвыборную оду, Но Д-503 чувствует напряжение, повисшее в воздухе. Вот-вот что-то должно случиться. На трибунах Д замечает I и вместе с ней S и R-13. Д едва сдерживает ревность.

После пятиминутного предвыборного перерыва начинается голосование. Миллионы рук поднимаются вверх за Благодетеля. Но после того как звучит вопрос «Кто против» неожиданно поднимаются вверх тысячи рук, чего еще никогда не было. Это производит панику, Хранители начинают бегать в толпе. Д-503 замечает в толпе О. R-13 уносит на руках раненую I. Д-503 теряет самообладание, бежит за ними и отнимает у него I. Он приносит ее на самую верхнюю трибуну. I говорит, что завтра может быть что угодно, но если ничего особенного не случится, то она отведет его в тот подземный коридор.

Вечером Д-503 переваривает события выборов и не может поверить, что люди взбунтовались против Благодетеля.

Запись 26-я

Просыпаясь утром, Д-503 видит, что мир до сих пор на месте. Он удивлен этим. В Государственной газете сказано лишь о том, что выборы Благодетеля состоялись в 48-й раз и некоторые мятежники безуспешно пытались сорвать их. Также там сообщалось, что в 12 часов состоится совместное совещание Бюро Хранителей, Административного и Медицинского бюро.

Весь город и даже место строительства «Интеграла» обклеены листовками с надписью «Мефи». Д-503 помогает S снять одну из них.

Запись 27-я

Д-503 ждет I в подземном коридоре. Она приходит с опозданием, но очень рада ему. Она ведет его по коридору за границы Зеленой Стены, где он первый раз видит настоящий лес и обескуражен этим.

На поляне возле похожего на череп камня, на котором изображен крылатый юноша с пылающим углем вместо сердца, мужчина видит толпу из 300-400 существ, похожих на людей, но обросших шерстью. Среди них были и люди из города в юнифах. Ему показалось, что среди толпы был и S

Iподнимается на этот камень и произносит речь о том, что необходимо разрушить Стену и изменить порядок вещей, захватив в свои руки «Интеграл».Кто-то из толпы кричит, что это безумие, но Д-503 в порыве взбирается на камень и кричит что безумие – необходимо. Волосатые люди приветствуют его, как строителя «Интеграла».

Запись 28-я

В квартиру Д вламываются I и Ю, которая не дает ей войти. Д в ярости выставляет Ю за дверь и просит прощения передI. Та говорит ему, что вся в его руках, и он может в любой момент сдать ее Хранителям.Д-503 возразил, что ни в коем случае этого не сделает, ведь он уже не тот, что прежде. I рассказывает ему об отмене всех аудиториумов и о том, что государство что-то замышляет. Мужчина предостерегает ее от того безумия, которое она пытается совершить и предлагает ей сбежать за Зеленую стену и жить вместе, но та твердо решает бороться до конца. Собираясь уйти, I смотрит на его волосатую руку и говорит, что когда то давно женщинам из города случалось любить тех людей, что живут за Стеной и возможно он потомок такого смешанного брака, потому так нравится ей. Д просит рассказать ее об этих волосатых людях. Она рассказывает о том, что выживших после Двухсотлетней войны людей насильно загоняли в города, но часть их осталась жить в лесах за Зеленой Стеной. I объясняет, что движение Мефи борется за свободу и вечное движение, тогда как Единое Государство – за стабильность и порядок, и в этом они похожи на христиан и антихристиан. Тут прибегает человек, который приносил Д письма от I и информирует ее, что в этот дом направляются Хранители. Она уходит, а Д прячет свои записи и притворяется, будто пишет что-то о Едином Государстве. Наконец, в его комнату входит S. Д подозревает, что именно Ю, обиженная на него, привела Хранителей. Хранители обыскивают комнату и уходят, ничего не обнаружив. Д-503 узнает, что в тот день они увели троих.

Запись 29-я

Приближается буря. Д-503 идет к Древнему Дому, где Iназначила ему встречу. По дороге он сталкивается с О, которая делится с ним тем, как она счастлива благодаря беременности. Он испытывает стыд и боль, понимая, что ее и ее ребенка могут уничтожить. Но тут ему приходит мысль попросить I отвести О за Зеленую Стену, чтобы она избежала смерти. Однако О, слыша имя той женщины, отказывается идти с ним.

Запись 30-я

Во время свидания в Древнем Доме I говорит, что послезавтра в 12 часов они собираются захватить «Интеграл». Д возмущен: ведь это революция. Iубеждает его в необходимости революций, ведь развитие человека — бесконечно и не может остановиться, как в это верят в едином Государстве.

Запись 31-я

В Государственной Газете сообщается об изобретении Великой Операции по удалению центра в мозге, отвечающего за фантазию, который мешает человеку окончательно приблизиться к совершенству машины. Заметка призывает граждан Единого Государства идти на эту операцию. От радости Д звонит I, и она говорит ему, что им необходимо увидеться.

Идя по улице, он видит, как в одном из аудиториумов проводят операцию, однако никто почему-то не спешит идти туда. На эллинге Д сообщают, что пробный запуск «Интеграла» откладывается до послезавтра.

В комнате у него сидит Ю. Он обнаруживает, что оставил на столе последние страницы своей рукописи, но его это уже не волнует. Он прощает женщину за вчерашнее. Ю рассказывает, как насильно повела детей на операцию.

В 16 часов к нему приходит I. Они снова спорят о том, что лучше счастье или свобода, и она требует у него выбора. Он выбирает быть с ней.

Запись 32-я

«Интеграл» заправляют топливом для первого запуска. Люди на улицах в панике: видно, что никто не хочет удалять фантазию. Жителей Единого Государства силой загоняют на операцию по удалению фантазии, и Дедва удается спастись бегством.

Рядом с ним оказывается О. Она говорит, что согласна пойти к I. Он повел ее туда,но тут заметил, что за ним идет слежка. Д сказал ей, что не может пойти с ней вместе, и отправил О одну. Ему пришлось тайком написать записку для I и передать ее с О.

В вестибюле толпа. Кто-то говорит, что видел у Древнего Дома голого человека, покрытого шерстью, но ему никто не верит.

Запись 33-я

В Государственной газете объявлено, что все нумера должны завтра явиться на операцию, а несдавшиеся подлежат Машине Благодетеля. Д мысленно прощается со всем прошлым.

Запись 34-я

«Интеграл» готовят к запуску. Корабль выходит за пределы атмосферы. Д встречается с I. Она говорит, что О пришла к ней и теперь она в безопасности за Стеной. Корабль начинает падать вниз, но вдруг останавливается. Экипаж видит сверху земли за Зеленой Стеной и волосатых людей верхом на лошадях. В рубку входит отряд Хранителей и объявляет, что испытание будет доведено до конца, а нарушители пойманы. I подозревает Д в предательстве. Д думает, что это Ю подсмотрела его записи и рассказала все Хранителям. «Интеграл» падает вниз…

Запись 35-я

Д намеревается убить Ю, подозревая ее в доносе. Он берет шток, заворачивает его в бумаги и идет ее искать. В вестибюле ее не оказывается, потому что в этот день отменены все работы в связи с обязательной операцией всего населения.

На улице ветер и тучи. Люди собираются вокруг агитаторов против операции и правящей власти. Д слышит голос I, которая говорит, что не хочет идти на операцию по удалению фантазии, и пытается пробиться к ней, но ему не удается. Вместе с толпой он сбегает от преследователей.

Д возвращается домой, снова не обнаружив Ю. В 21 час она приходит к нему в квартиру сама, волнуясь за его ранение после испытания «Интеграла». Он намеревается ударить ее штоком и опускает шторы, чтобы человек из соседней квартиры не видел убийство. Из-за этого Ю думает, что он хочет изнасиловать ее, и срывает с себя юнифу. Это останавливает Д, и он начинает смеяться.

Тут ему звонят и заставляют немедленно пойти к Благодетелю. Д заставляет Ю одеться и узнает у нее, выдала ли она I. Но Ю признается, что не сделала этого, иначе Д ее возненавидел бы. Д понимает, что она сказала правду.

Запись 36-я

Д беседует с Благодетелем. Он упрекает его и оправдывает жестокость палачей и тоталитарное Единое Государство, которое осуществило мечту людей: стремление к счастью. Благодетель говорит, что бунтовщики всего лишь использовали его, строителя «Интеграла», чтобы вытащить из него сведения, а он поверил им, как наивный мальчишка. Д огорчен этими словами. Он выбегает на улицу с мыслями, что должен разыскать I, и видит в городе нестройные толпы, которые зовут его. Он приходит на площадь, садится у Машины Благодетеля и представляет себе казнь I . Ему хочется, чтоб у него была настоящая мать.

Запись 37-я

Утром после завтрака все бегут куда-то вниз. Люди видят, что с запада на город метнулась стая птиц – кто-то взорвал Зеленую стену. Толпа прооперированных отправляется на запад. Д говорят, что I находится в городе и действует. Д спешит к ее дому, но ее квартира пуста. Там он обнаруживает розовые талоны, на половине которых написан его номер, а на других – чей то чужой.

Д возвращается домой и засыпает, слыша гул на западе.

Запись 38-я

Д просыпается от яркого света. Перед ним сидит I. Ее ждут, и она пришла лишь на 15 минут. Она спрашивает у него, был ли он у Благодетеля, и он рассказывает ей все. I уходит, так и не ответив на его вопрос: пришла ли она только для того, чтоб узнать это.

Запись 39-я

На западе продолжается бой. Д после бессонной ночи решает пойти в Бюро Хранителей

В городе хаос, на улицеД обнаруживает труп своего друга R-13, но это никак его не задело после всего пережитого.

Д приходит в Бюро Хранителей, видит там S и решает рассказать ему все. Но оказывается, что S все знает, и более того, S тоже оказывается агентом повстанцев – он и вправду был за Стеной.

Д в отчаянии уходит и оказывается в уборной при станции подземной дороги. Там он видит ученого, который рассказывает ему о своем открытии, что Вселенная не бесконечна. Д восхитился тем, как он, невзирая на беспорядки, сосредоточенно занимался своим делом и попросил его ручку, чтоб написать эту запись. Потом он спрашивает у ученого: А что дальше, за Вселенной? но тот не успевает ему ответить: по ступеням раздается топот…

Запись 40-я

Д пишет, что в тот вечер его и ученого, открывшего конечность вселенной, забрали в аудиториум 112 и сделали операцию. На другой день Д явился к Благодетелю и рассказал ему всю правду. В тот же вечер он сидел вместе с Благодетелем в газовой комнате и равнодушно наблюдал за тем, как пытают I-330, выбивая из нее показания. Она не сказала ни слова, только смотрела на Д, хотя ее три раза сажали под Газовый Колокол. Завтра ее группу должны подвергнуть казни.

Источник картинки: diary.ru