К предпосылкам «Большого террора» относят убийство Сергея Кирова 1 декабря г. 1 декабря 1934 г. ЦИК СССР приняли постановление «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик» следующего содержания:
Внести следующие изменения в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик по расследованию и рассмотрению дел о террористических организациях и террористических актах против работников советской власти:
1. Следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней;
2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде;
3. Дела слушать без участия сторон;
4. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать;
5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговора.Постановление ЦИК и СНК СССР 1 декабря 1934 г
При расследовании дела об убийстве Кирова Сталин приказал разрабатывать «зиновьевский след», обвинив в убийстве Кирова Г. Е. Зиновьева , Л. Б. Каменева и их сторонников. Через несколько дней начались аресты бывших сторонников зиновьевской оппозиции, а 16 декабря были арестованы сами Каменев и Зиновьев. 28-29 декабря 14 человек, непосредственно обвинённых в организации убийства, были приговорены к расстрелу. В приговоре утверждалось, что все они были «активными участниками зиновьевской антисоветской группы в Ленинграде», а впоследствии - «подпольной террористической контрреволюционной группы», которую возглавлял так называемый «Ленинградский центр». 9 января г. в Особом совещании при НКВД СССР по уголовному делу «ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и других» были осуждены 77 человек. 16 января были осуждены 19 обвиняемых по делу так называемого «Московского центра» во главе с Зиновьевым и Каменевым. Все эти дела были грубо сфабрикованы.
В течение нескольких последовавших лет Сталин использовал убийство Кирова как повод для окончательной расправы с бывшими политическими противниками, возглавлявшими различные оппозиционные течения в партии в 1920-е годы или принимавшими в них участие. Все они были уничтожены по обвинениям в террористической деятельности.
В закрытом письме ЦК ВКП(б) «Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова», подготовленном и разосланном на места в январе 1935, помимо предъявления Каменеву и Зиновьеву повторных обвинений в руководстве «Ленинградским» и «Московским центрами», которые являлись «по сути дела замаскированной формой белогвардейской организации», Сталин напоминал и об иных «антипартийных группировках», существовавших в истории ВКП(б) - «троцкистах », «демократических централистах », «рабочей оппозиции », «правых уклонистах » и др. Это письмо на местах следовало рассматривать как прямое указание к действию.
В период 1936-1938 состоялись три больших открытых процесса над бывшими высшими функционерами компартии, которые были в 20-е годы связаны с троцкисткской или правой оппозицией. За рубежом их назвали «Московскими процессами» (англ. «Moscow Trials»).
Обвиняемым, которых судила Военная коллегия Верховного суда СССР, вменялось в вину сотрудничество с западными разведками с целью убийства Сталина и других советских лидеров, роспуска СССР и восстановления капитализма, а также организация вредительства в разных отраслях экономики с той же целью.
- Первый Московский процесс над 16 членами так называемого «Троцкистско-Зиновьевского Террористического Центра» состоялся в августе 1936. Основными обвиняемыми были Зиновьев и Каменев . Помимо прочих обвинений, им инкриминировалось убийство Кирова и заговор с целью убийства Сталина.
- Второй процесс (дело «Параллельного антисоветского троцкистского центра») в январе 1937 прошёл над 17 менее крупными функционерами, такими как Карл Радек , Юрий Пятаков и Григорий Сокольников . 13 человек расстреляны, остальные отправлены в лагеря, где вскоре умерли.
- Третий процесс в марте 1938 состоялся над 21 членами так называемого «Право-троцкистского блока». Главным обвиняемым являлся Николай Бухарин , бывший глава Коминтерна, также бывший председатель Совнаркома Алексей Рыков , Христиан Раковский , Николай Крестинский и Генрих Ягода - организатор первого московского процесса. Все обвиняемые, кроме трёх, казнены. Раковский, Бессонов и Плетнёв тоже были расстреляны в 1941 году уже без суда и следствия.
Ряд западных обозревателей в то время считали, что вина осуждённых, безусловно, доказана. Все они дали признательные показания, суд был открытым, отсутствовали явные свидетельства пыток или накачивания наркотиками. Немецкий писатель Леон Фейхтвангер , присутствовавший на Втором московском процессе, писал:
|
Людей, стоявших перед судом, ни в коем случае нельзя было считать замученными, отчаявшимися существами. Сами обвиняемые представляли собой холеных, хорошо одетых мужчин с непринужденными манерами. Они пили чай, из карманов у них торчали газеты... По общему виду это походило больше на дискуссию... которую ведут в тоне беседы образованные люди. Создавалось впечатление, будто обвиняемые, прокурор и судьи увлечены одинаковым, я чуть было не сказал спортивным, интересом выяснить с максимальной степенью точности все происшедшее. Если бы этот суд поручили инсценировать режиссеру, то ему, вероятно, понадобилось бы немало лет, немало репетиций, чтобы добиться от обвиняемых такой сыгранности..." |
Позднее стала преобладающей точка зрения, что обвиняемые подвергались психологическому давлению и признательные показания были вырваны силой.
В мае 1937 сторонники Троцкого основали в США комиссию Дьюи . На московских процессах Георгий Пятаков дал показания, что в декабре 1935 он летал в Осло для «получения террористических инструкций» от Троцкого. Комиссия утверждала, что, по показаниям персонала аэродрома, в этот день никакие иностранные самолёты на нём не приземлялись. Другой обвиняемый, Иван Смирнов, признался в том, что принял участие в убийстве Сергея Кирова в декабре 1934, хотя в это время уже год находился в тюрьме.
2 июля 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик следующую телеграмму:
«Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, - являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.
ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.
ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке». Телеграмма была подписана Сталиным.
16 июля 1937 г. состоялось совещание Ежова с начальниками областных управлений НКВД для обсуждение вопросов проведения предстоящей операции. Имеются свидетельства отдельных его участников в следственных делах на наркома Н.И.Ежова и его заместителя М.П.Фриновского - показания С.Н.Миронова (начальник УНКВД по Западно-Сибирскому краю), А.И. Успенского (нарком внутренних дел УССР), и Н.В.Кондакова (нарком внутренних дел Армянской ССР) и других. С.Н.Миронов показывал: «Ежов дал общую оперативно-политическую директиву, а Фриновский уже в развитие ее прорабатывал с каждым начальником управления «оперативный лимит» (см.: ЦА ФСБ РФ. Арх. № Н-15301. Т. 7. Л. 33), то есть количество лиц, подлежавших репрессии в том или ином регионе СССР. С.Н.Миронов в заявлении на имя Л.П.Берия писал: «... в процессе доклада Ежову в июле я ему заявил, что столь массовые широкие операции по районному и городскому активу... рискованны, так как наряду с действительными членами контрреволюционной организации, они очень неубедительно показывают на причастность ряда лиц. Ежов мне на это ответил: «А почему вы не арестовываете их? Мы за вас работать не будем, посадите их, а потом разберетесь - на кого не будет показаний, потом отсеете. Действуйте смелее, я уже вам неоднократно говорил». При этом он мне заявил, что в отдельных случаях, если нужно «с вашего разрешения могут начальники отделов применять и физические методы воздействия»» (см.: ЦА ФСБ РФ. Арх. № Н-15301. Т. 7. Л. 35-36). Бывший нарком внутренних дел Армении Н.В.Кондаков со ссылкой на своего бывшего начальника по Ярославскому управлению НКВД А.М. Ершова показывал:«Ежов допустил такое выражение «Если во время этой операции и будет расстреляна лишняя тысяча людей - беды в этом совсем нет. Поэтому особо стесняться в арестах не следует» (ЦА ФСБ РФ Ф Зое Оп 6 Д 4 Л 207). «Начальники управлений, - показывал А.И. Успенский, - стараясь перещеголять друг друга, докладывали о гигантских цифрах арестованных Выступление Ежова на этом совещании сводилось к директиве «Бей, громи без разбора» Ежов прямо заявил, - продолжал он, - что в связи с разгромом врагов будет уничтожена и некоторая часть невинных людей, но что это неизбежно» (ЦА ФСБ РФ Ф Зое Оп 6 Д 3 Л 410). На вопрос Успенского, как быть с арестованными 70- и 80 летними стариками, Ежов отвечал «Если держится на ногах - стреляй» (ЦА ФСБ РФ Ф Зое On 6 Д 3 Л 410).
31 июля 1937 Ежов подписал одобренный Политбюро приказ НКВД № 0447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».
В нём говорилось:
«Материалами следствия по делам антисоветских формирований устанавливается, что в деревне осело значительное количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей, ссылки и трудпоселков. Осело много, в прошлом репрессированных церковников и сектантов, бывших активных участников антисоветских вооружённых выступлений. Остались почти нетронутыми в деревне значительные кадры антисоветских политических партий (эсеров, грузмеков, дашнаков, муссаватистов, иттихадистов и др.), а также кадры бывших активных участников бандитских восстаний, белых, карателей, репатриантов и т. п. Часть перечисленных выше элементов, уйдя из деревни в города, проникла на предприятия промышленности, транспорт и на строительства. Кроме того, в деревне и городе до сих пор еще гнездятся значительные кадры уголовных преступников - скотоконокрадов, воров-рецидивистов, грабителей и др. отбывавших наказание, бежавших из мест заключения и скрывающихся от репрессий. Недостаточность борьбы с этими уголовными контингентами создала для них условия безнаказанности, способствующие их преступной деятельности. Как установлено, все эти антисоветские элементы являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности. Перед органами государственной безопасности стоит задача - самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства... 1. КОНТИНГЕНТЫ, ПОДЛЕЖАЩИЕ РЕПРЕССИИ. 1. Бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания и продолжающие вести активную антисоветскую подрывную деятельность. 2. Бывшие кулаки, бежавшие из лагерей или трудпоселков, а также кулаки, скрывшиеся от раскулачивания, которые ведут антисоветскую деятельность. 3. Бывшие кулаки и социально опасные элементы, состоявшие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских формированиях, отбывшие наказание, скрывшиеся от репрессий или бежавшие из мест заключения и возобновившие свою антисоветскую преступную деятельность. 4. Члены антисоветских партий (эсеры, грузмеки, муссаватисты, иттихадисты и дашнаки), бывшие белые, жандармы, чиновники, каратели, бандиты, бандпособники, переправщики, реэмигранты, скрывшиеся от репрессий, бежавшие из мест заключения и продолжающие вести активную антисоветскую деятельность. 5. Изобличенные следственными и проверенными агентурными материалами наиболее враждебные и активные участники ликвидируемых сейчас казачье-белогвардейских повстанческих организаций, фашистских, террористических и шпионско-диверсионных контрреволюционных формирований. Репрессированию подлежат также элементы этой категории, содержащиеся в данное время под стражей, следствие по делам которых закончено, но дела еще судебными органами не рассмотрены. 6. Наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих, которые содержатся сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях и продолжают вести там активную антисоветскую подрывную работу. 7. Уголовники (бандиты, грабители, воры-рецидивисты, контрабандисты-профессионалы, аферисты-рецидивисты, скотоконокрады), ведущие преступную деятельность и связанные с преступной средой. Репрессированию подлежат также элементы этой категории, которые содержатся в данное время под стражей, следствие по делам которых закончено, но дела еще судебными органами не рассмотрены. 8. Уголовные элементы, находящиеся в лагерях и трудпоселках и ведущие в них преступную деятельность. 9. Репрессии подлежат все перечисленные выше контингенты, находящиеся в данный момент в деревне - в колхозах, совхозах, сельско-хозяйственных предприятиях и в городе - на промышленных и торговых предприятиях, транспорте, в советских учреждениях и на строительстве. II. О МЕРАХ НАКАЗАНИЯ РЕПРЕССИРУЕМЫМ И КОЛИЧЕСТВЕ ПОДЛЕЖАЩИХ РЕПРЕССИИ. 1. Все репрессируемые кулаки, уголовники и др. антисоветские элементы разбиваются на две категории: а) к первой категории относятся все наиболее враждебные из перечисленных выше элементов. Они подлежат немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках - РАССТРЕЛУ. б) ко второй категории относятся все остальные менее активные, но все же враждебные элементы. Они подлежат аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них, заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки.
Тройки рассматривали дела в отсутствие обвиняемых, десятки дел на каждом заседании. По воспоминаниям бывшего чекиста М. П. Шрейдера, проработавшего на руководящих должностях в системе НКВД до 1938 г. и затем арестованного, порядок работы «тройки» по Ивановской области был следующий: составлялась повестка, или так называемый «альбом», на каждой странице которого значились имя, отчество, фамилия, год рождения и совершенное «преступление» арестованного. После чего начальник областного управления НКВД красным карандашом писал на каждой странице большую букву «Р» и расписывался, что означало «расстрел». В тот же вечер или ночью приговор приводился в исполнение. Обычно на следующий день страницы «альбома-повестки» подписывали другие члены тройки.
Протоколы заседания тройки направлялись начальникам оперативных групп НКВД для приведения приговоров в исполнение. Приказ устанавливал, что приговоры по «первой категории» приводятся в исполнение в местах и порядком по указанию наркомов внутренних дел, начальников областных управлений и отделов НКВД с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение.
Часть репрессий проводилась в отношении лиц, уже осуждённых, и находившихся в лагерях. Для них выделялись лимиты «первой категории», и также образовывались тройки.
Для того, чтобы выполнить и перевыполнить установленные планы по репрессиям органы НКВД арестовывали и передавали на рассмотрение троек дела людей самых разных профессий и социального происхождения.
Начальники УНКВД, получив разверстку на арест нескольких тысяч человек, были поставлены перед необходимостью арестовывать сразу сотни и тысячи человек. А так как всем этим арестам надо было придать какую-то видимость законности, то сотрудники НКВД стали выдумывать повсеместно всякого рода повстанческие, право-троцкистские, шпионско-террористические, диверсионно-вредительские и тому подобные организации, «центры», «блоки» и просто группы.
По материалам следственных дел того времени почти во всех краях, областях и республиках существовали широко разветвленные «право-троцкистские шпионско-террористические, диверсионно-вредительские» организации и центры и, как правило, эти «организации» или «центры» возглавляли первые секретари обкомов, крайкомов или ЦК компартий союзных республик.
Так, в бывшей Западной области руководителем «контрреволюционной организации правых» был первый секретарь обкома И. П. Румянцев, в Татарии «руководителем правотроцкистского националистического блока» являлся бывший первый секретарь обкома А. К. Лепа, руководителем «антисоветской террористической организации правых» в Челябинской области был первый секретарь обкома К. В. Рындин, и т. д.
Запрос секретаря Кировского обкома Родина на увеличение лимита по «первой категории» на 300 человек, и «второй категории» 1000 человек, красным карандашом указание И. В. Сталина: «Увеличить по первой категории не на 300,а на 500 человек, а по второй категории - на 800 человек»
В Новосибирской области были «вскрыты» «Сибирский комитет ПОВ», «Новосибирская троцкистская организация в РККА», «Новосибирский троцкистский террористический центр», «Новосибирская фашистская национал-социалистическая партия Германии», «Новосибирская латышская национал-социалистическая фашистская организация» и ещё других 33 «антисоветских» организации и группы.
НКВД Таджикской ССР якобы вскрыл контрреволюционную буржуазно-националистическую организацию. Связи её выходили на право-троцкистский центр, Иран, Афганистан, Японию, Англию и Германию и контрреволюционную буржуазно-националистическую организацию Узбекской ССР.
В руководстве этой организации состояли 4 бывших секретаря ЦК КП(б) Таджикистана, 2 бывших председателя СНК, 2 бывших председателя ЦИК республики, 12 наркомов и 1 руководитель республиканских организаций, почти все зав. отделами ЦК, 18 секретарей РК КП(б) Таджикистана, председатели и зам. председателей райисполкомов, писатели, военные и другие партийно-советские работники.
УНКВД по Свердловской области «вскрыло» так называемый «Уральский повстанческий штаб - орган блока правых, троцкистов, эсеров, церковников и агентуры РОВСа », руководимый секретарем Свердловского обкома И.Д. Кабаковым, членом КПСС с 1914 года. Этот штаб якобы объединял 200 подразделений, сформированных по военному образцу, 15 повстанческих организаций и 56 групп.
В Киевской области уже к декабрю 1937 г. было «вскрыто» 87 повстанческо-диверсионных, террористических организаций и 365 повстанческо-диверсионных вредительских групп.
Только на одном московском авиазаводе № 24 в 1937 году было «вскрыто» и ликвидировано 5 шпионских, террористических и диверсионно-вредительских групп, с общим количеством 50 человек («право-троцкистская» группа и группы, якобы связанные с германской, японской, французской и латвийской разведками). При этом указывалось, что «Завод до сего дня засорен антисоветскими социально-чуждыми и подозрительными по шпионажу и диверсии элементами. Имеющийся учет этих элементов по одним только официальным данным достигает 1000 человек.»
Всего только в рамках «кулацкой операции» было осуждено тройками 818 тыс. человек, из них к расстрелу 436 тыс. человек.
Значительной категорией репрессированных были священнослужители. В 1937 году было арестовано 136 900 православных священнослужителей, из них расстреляно - 85 300; в 1938 году было арестовано 28 300, расстреляно - 21 500. . Были также расстреляны тысячи католических, исламских, иудейских священнослужителей и священнослужителей прочих конфессий.
21 мая 1938 приказом НКВД были образованы «милицейские тройки», которые имели право без суда приговаривать к ссылке или срокам заключения 3-5 лет «социально-опасных элементов». Эти тройки за период 1937-1938 вынесли различные приговоры 400 тысячам человек. В категорию рассматриваемых лиц попадали в том числе уголовники-рецидивисты и скупщики краденого.
В начале 1938 года дела инвалидов, осужденных по разным статьям на 8-10 лет лагерей, пересматривались тройкой по Москве и Московской области, которая приговаривала их к высшей мере наказания, так как их нельзя было использовать как рабочую силу.
Самые худшие операции - это на Украине - хуже всех была проведена на Украине. В других областях хуже, в других лучше, а в целом по качеству хуже. Количеством лимиты выполнены и перевыполнены, постреляли немало и посадили немало, и в целом если взять, она принесла огромную пользу, но если взять по качеству, уровень и посмотреть, нацелен ли был удар, по-настоящему ли мы громили тут контрреволюцию - я должен сказать, что нет...
Если взять контингент, так он более чем достаточный, а вот знаете головку, организаторов, верхушку, вот задача в чём заключается. Чтобы снять актив - сливки, организующее их начало, которое организует, заводило. Вот это сделано или нет? - Нет, конечно. Вот возьмите, я не помню, кто это мне из товарищей докладывал, когда они начали новый учет проводить, то у него, оказывается, живыми ещё ходят 7 или 8 архимандритов, работают на работе 20 или 25 архимандритов, потом всяких монахов до чертика. Все это что показывает? Почему этих людей не перестреляли давно? Это же все-таки не что-нибудь такое, как говорится, а архимандрит все-таки. (Смех.) Это же организаторы, завтра же он начнет что-нибудь затевать...
Вот расстреляли полтысячи и на этом успокоились, а сейчас, когда подходят к новому учету, говорят, ой, господи, опять надо. А какая гарантия, что вы через месяц опять не окажетесь в положении, что вам придется такое же количество взять...
Роль пропаганды и доносов в период массовых репрессий 1937-1938 годов
Важное значение в механизме террора имела официальная пропаганда. Собрания, где клеймили «троцкистско-бухаринских подонков» проходили в трудовых коллективах, в институтах, в школах. В 1937 праздновалось 20-летие органов госбезопасности, каждый пионерский лагерь стремился к тому, чтобы ему дали имя Ежова.
Начальник ленинградского НКВД Заковский писал в газете «Ленинградская правда»: «Вот недавно мы получили заявление от одного рабочего, что ему подозрительна (хотя он и не имеет фактов) бухгалтер - дочь попа. Проверили: оказалось, что она враг народа. Поэтому не следует смущаться отсутствием фактов; наши органы проверят любое заявление, выяснят, разберутся».
Пытки
Официально пытки к арестованным были разрешены в 1937 с санкции Сталина .
Когда в 1939 году местные партийные органы требовали отстранять и отдавать под суд сотрудников НКВД, которые участвовали в пытках, Сталин направил партийным органам и органам НКВД следующую телеграмму в которой пыткам дал теоретическое обоснование:
ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов-крайкомов, проверяя работников УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным, как нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата, притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманной в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод. ЦК ВКП требует от секретарей обкомов, райкомов, ЦК нацкомпартий, чтобы они при проверке работников НКВД руководствовались настоящим объяснением.
И. В. Сталин (Пятницкий В. И. «Осип Пятницкий и Коминтерн на весах истории», Мн.:Харвест, 2004)
Начальник отдела УГБ НКВД БССР Сотников писал в своем объяснении: «Примерно с сентября месяца 1937 года всех арестованных на допросах избивали… Среди следователей шло соревнование, кто больше „расколет“. Эта установка исходила от Бермана (бывший наркомвнудел Белоруссии), который на одном из совещаний следователей наркомата сказал: „Ленинград и Украина ежедневно дают на двойку по одному альбому, и мы должны это делать, а для этого каждый следователь должен давать не менее одного разоблачения в день“ [дела о шпионаже рассматривались не тройками, а „двойкой“, состоявшей из Ежова и Вышинского, которая рассматривала их на основании так называемых альбомов - списков обвинямых с указанием их фамилий, имени, отчества и других установочных данных, краткого содержания выдвинутого обвинения и предложений следствия по приговору].
Избиение арестованных, пытки, доходившие до садизма, стали основными методами допроса. Считалось позорным, если у следователя нет ни одного признания в день.
В наркомате был сплошной стон и крик, который можно было слышать за квартал от наркомата. В этом особенно отличался следственный отдел». (Архив Ежова, опись № 13).
Бывший наркомвнудел Грузии Гоглидзе руководивший вместе с Берией развёртыванием террора в Грузии на суде в 1953 году показал.
Председатель: Вы получали указания от Берии в 1937 году о массовых избиениях арестованных и как эти указания вами выполнялись?
Гоглидзе: Массовыми избиениями арестованных стали заниматься весной 1937 года. В то время Берия возвратившись из Москвы предложил мне вызвать в ЦК КП(б) Грузии всех начальников городских, районных, областных УНКВД и наркомов внутренних дел автономных союзных республик. Когда все прибыли, Берия собрал нас в здании ЦК и выступил перед собравшимися с докладом. В докладе Берия отметил что органы НКВД Грузии плохо ведут борьбу с врагами, медленно ведут следствие, враги народа разгуливают по улицам. Тогда же Берия заявил что если арестованные не дают нужных показаний, их нужно бить. После этого в НКВД Грузии начались массовые избиения арестованных…
Председатель: Берия давал указания избивать людей перед расстрелом?
Гоглидзе: Берия такие указания давал…Берия давал указания избивать людей перед расстрелом… (Джанибекян В. Г., «Провокаторы и охранка», М.,Вече, 2005)
Таким образом, под репрессии подпадали практически все поляки, проживавшие на территории СССР, а также люди других национальностей, имевшие какое-либо отношение к Польше и полякам, территориально или лично. По этому приказу было осуждено 103 489 чел., в том числе приговорено к расстрелу 84 471 чел. . По другим данным , осуждено 139 835, в том числе приговорено к расстрелу 111 091 человек. Это самая массовая национальная операция НКВД в рамках "Большого террора".
- 17 августа 1937 - приказ о проведении «румынской операции» в отношении эмигрантов и перебежчиков из Румынии в Молдавию и на Украину. Осуждено 8292 чел., в том числе приговорено к расстрелу 5439 чел.
- 30 ноября 1937 - директива НКВД о проведении операции в отношении перебежчиков из Латвии, активистов латышских клубов и обществ. Осуждено 21 300 чел., из которых 16 575 чел. расстреляны.
- 11 декабря 1937 - директива НКВД об операции в отношении греков. Осуждено 12 557 чел., из которых 10 545 чел. приговорены к расстрелу.
- 14 декабря 1937 - директива НКВД о распространении репрессий по «латышской линии» на эстонцев, литовцев, финнов, а также болгар. По «эстонской линии» осуждено 9 735 чел., в том числе к расстрелу приговорено 7998 чел., по «финской линии» осуждено 11 066 чел., из них к расстрелу приговорено 9078 чел.;
- 29 января 1938 - директива НКВД об «иранской операции». Осуждено 13 297 чел., из которых 2 046 приговорены к расстрелу.
- 1 февраля 1938 - директива НКВД о «национальной операции» в отношении болгар и македонцев.
- 16 февраля 1938 - директива НКВД об арестах по «афганской линии». Осуждено 1 557 чел., из них 366 приговорено к расстрелу.
- 23 марта 1938 - постановление Политбюро об очищении оборонной промышленности от лиц, принадлежащих к национальностям, в отношении которых проводятся репрессии.
- 24 июня 1938 - директива Наркомата Обороны об увольнении из РККА военнослужащих национальностей, не представленных на территории СССР.
Согласно этим и другим документам репрессиям должны были подвергнуться: немцы, румыны, болгары, поляки, финны, норвежцы, эстонцы, литовцы, латыши, пуштуны, македонцы, греки, персы, мингрелы, лакцы, курды, японцы, корейцы, китайцы, карелы и др.
В 1937 была осуществлена депортация корейцев, китайцев с Дальнего Востока. Руководить этой акцией назначили: начальника ГУЛАГа и отдела НКВД по переселению людей М. Д. Бермана , полпреда НКВД по Дальнему Востоку Г. С. Люшкова , зам. начальника ГУЛАГа И. И. Плинера и всех заместителей и помощников Люшкова. По воспоминаниям переживших депортации корейцев людей насильно загоняли в вагоны и грузовики и неделю везли в Казахстан, во время пути люди вымирали от голода, грязи, болезней, издевательств, плохих условий вообще. Корейцев и китайцев депортировали в лагеря в Казахстан, Южный Урал, Алтай и Киргизию.
«…Во время проведения массовых операций 1937-1938 гг. по изъятию поляков, латышей, немцев и др. национальностей, - показывал на допросе бывший председатель тройки по Москве и Московской области М. И. Семенов, - аресты производились без наличия компрометирующих материалов». А. О. Постель, бывший начальник 3 отделения 3 отдела УНКВД по Москве и Московской области, показывал: "Арестовывали и расстреливали целыми семьями, в числе которых шли совершенно неграмотные женщины, несовершеннолетние и даже беременные и всех, как шпионов, подводили под расстрел… только потому, что они - «националы…». План, спущенный Заковским, был 1000-1200 «националов» в месяц.
Так, например, в начале 1938 года в Бодайбинский район Иркутской области выехала оперативная группа во главе с помощником начальника УНКВД Иркутской области Б. П. Кульвецом.
Сотрудник НКВД Комов показал: «В первый же день приезда Кульвеца было арестовано до 500 человек. Аресты были произведены исключительно по национальным и социальным признакам, без наличия абсолютно каких-либо компрометирующих материалов.
Как правило, китайцы и корейцы арестовывались все без исключения, из кулацких поселков брались все, кто мог двигаться». (Дело Кульвеца, т. I, л. д. 150-153).
В показаниях сотрудника НКВД Турлова об этом сказано: «Весь оперативный состав по требованию Кульвеца представил свой учет. Мной передан Кульвецу список лиц иностранного происхождения, примерно на 600 человек. Здесь были китайцы, корейцы, немцы, поляки, латыши, литовцы, финны, мадьяры, эстонцы и т. п.
Арест производился на основании этих списков…
Особенно безобразно проходили аресты китайцев и корейцев. На них по городу Бодайбо делались облавы, устанавливали их квартиры, высылали людей на арест с установкой арестовать поголовно всех китайцев и корейцев…
В марте месяце Кульвец, придя в кабинет, где сидели Бутаков и я, сказал: вы мне доложили, что арестовали всех китайцев. Вот я сегодня шёл по улице и видел двух китайцев и предложил их арестовать». (Дело Кульвеца, т. I, л. д. 156).
Ярким свидетельством проводимой операции является рапорт самого Кульвеца на имя начальника УНКВД, в котором говорится: «Немецкая разведка - по этой линии дела у меня плохие. Правда, вскрыта резидентура Шварц… но немцы должны вести дела посерьезнее. Постараюсь раскопать. Финская - есть. Чехославацкая - есть. Для полной коллекции не могу разыскать итальянца и француза…
Китайцев подобрал всех. Остались только старики, хотя часть из них, 7 человек, изобличаются как шпионы и контрабандисты.
Я думаю, что не стоит на них тратить время. Уж слишком они дряхлые. Наиболее бодрых забрал». (Дело Кульвеца, т. I, л. д. 192).
Арестованных избивали и вымогали от них показания на других лиц. На основании этих показаний, без какой-либо их проверки, производили новые массовые аресты.
О том, как велось следствие, свидетель Грицких показал: «Кульвец ввел новый метод следствия, то есть так называемую „выстойку“. Человек 100-150 сгоняли в одну комнату, всех их ставили лицом к стене и по несколько дней не разрешали садиться и спать до тех пор, пока арестованные не давали показаний.
Там же среди арестованных находился стол и письменные принадлежности. Желающие давать показания писали сами, после чего им разрешалось спать». (Дело Кульвеца, т. I, л. д. 142-143).
Наряду с применением к арестованным мер физического воздействия практиковалась грубая фальсификация следственных документов. Характерны в этом отношении следующие показания Турлова: «Еще хуже обстояло дело с допросом китайцев, корейцев и других национальностей, массовые и поголовные аресты которых были произведены в марте 1938 года. Большинство из этих национальностей не владели русским языком. Переводчиков не было, протоколы писались также без присутствия обвиняемых, так как они ничего не понимали…» (Дело Кульвеца, т. I, л. д. 157).
«Только сегодня 10-ого марта получил решение на 157 человек. Вырыли 4 ямы. Пришлось производить взрывные работы, из-за вечной мерзлоты. Для предстоящей операции выделил 6 человек. Буду приводить исполнение приговоров сам. Доверять ни кому не буду и нельзя. Ввиду бездорожья можно возить на маленьких 3-х - 4-х местных санях. Выбрал 6 саней. Сами будем стрелять, сами возить и проч. Придется сделать 7-8 рейсов. Чрезвычайно много отнимет времени, но больше выделять людей не рискую. Пока все тихо. О результатах доложу.»
«Что бы не читали машинстки пишу Вам не печатно. Операцию по решениям Тройки провел только на 115 человек, так как ямы приспособлены не более, чем под 100 человек». «Операцию провели с грандиозными трудностями. При личном докладе сообщу более подробно. Пока все тихо и даже не знает тюрьма. Объясняется тем, что перед операцией провел ряд мероприятий обезопасивших операцию. Также доложу о них при личном докладе».
С 25 августа 1937 г., когда был подписан первый альбом, и до 15 ноября 1938 г., в «альбомном порядке» и Особыми тройками по всем национальным операциям были рассмотрены дела на 346 713 человек, из которых осуждено 335 513 человек, в том числе приговорено к расстрелу 247 157 человек, то есть 73,66% от общего числа осужденных.
Некоторые советские дипломаты, военные атташе и разведчики, отзываемые в СССР, догадывались о том, что их ждёт арест, и предпочитали остаться за рубежом. Среди них были сотрудники ИНО НКВД Игнатий Рейсс , А. М. Орлов , В. Г. Кривицкий , дипломат Ф. Ф. Раскольников . Самым ярким примером этого было бегство в Японию полпреда НКВД по Дальнему Востоку Генриха Люшкова , которого, когда он находился в Хабаровском крае, попросили вернуться в Москву для повышения.
В 1937-1941 НКВД за границей был осуществлён ряд убийств этих «невозвращенцев »: в 1937 был убит Рейсс и погиб в 1941 при невыясненных обстоятельствах Кривицкий. Раскольников умер в 1939 тоже при неизвестных обстоятельствах. Возможно, был отравлен. Также были убиты родственники и помощники Л. Д. Троцкого : летом 1938 при неизвестных обстоятельствах во Франции умер его сын; в той же стране в августе 1938 вдруг без вести пропал его бывший секретарь Рудольф Клемент, через какое-то время тело Клемента нашли на берегу реки Сены в кустах, всё зверски изрубленное, изрезанное.
В 1936, в связи с началом гражданской войны в Испании, сотрудники НКВД прибыли туда под видом антифашистов. На самом деле они по приказу руководства СССР осуществили там ряд провокаций, а также многочисленные убийства троцкистов - людей, которые боролись против Франко и хотели сделать в Испании революцию. Погибли тысячи антифашистов и мирных жителей. Руководили этой акцией генерал П. А. Судоплатов , резидент разведки, а впоследствии перебежчик А. М. Орлов , журналист М. Е. Кольцов и зам. начальника ИНО НКВД С. М. Шпигельглас . Судоплатов в своих мемуарах назвал это «войной между коммунистами».
Террор в лагерях ГУЛАГа и тюрьмах особого назначения
Приказом НКВД № 00447 от 31.07.37 г предусматривалось, среди прочего, рассмотрение тройками дел осужденных, уже находящихся в лагерях ГУЛАГа и тюрьмах (тюрьмах особого назначения). По решениям троек были расстреляны около 8 тысяч заключённых колымских лагерей , свыше 8 тысяч заключённых Дмитровлага , 1825 заключённых Соловецкой тюрьмы особого назначения , тысячи заключённых казахских лагерей. Многим по решению троек и Особого совещания были продлены сроки заключения.
Завершение большого террора
К сентябрю 1938 года основная задача большого террора была выполнена. Террор уже начал угрожать новому поколению партийно-чекистских руководителей выдвинувшихся в ходе террора. В июле-сентябре был осуществлён массовый отстрел ранее арестованных партфункционеров, коммунистов, военачальников, сотрудников НКВД, интеллигентов и прочих граждан, это стало началом конца террора. В октябре 1938 были распущены все органы внесудебного вынесения приговоров (за исключением Особого Совещания при НКВД, так как оно получило после прихода в НКВД Берии большие полномочия вплоть до вынесения смертных приговоров).
В декабре 1938, подобно Ягоде, Ежов был переведён в менее важный наркомат, занял должность наркома водного транспорта. В марте 1939 Ежов был снят с поста Председателя КПК как «идейно чуждый элемент». На его место был назначен Берия , который был организатором массового террора 1937-1938 гг. в Грузии и Закавказье, а затем был назначен первым заместителем наркома внутренних дел.
10 апреля 1939 Ежов был арестован по обвинению в сотрудничестве с иностранными разведками организации фашистского заговора в НКВД и подготовке вооружённого восстания против Советской власти, также Ежов обвинялся в гомосексуализме (это обвинение полностью соответствовало действительности, так как на суде он признал только это). 4 февраля 1940 года он был расстрелян.
Первый секретарь ЦК КП Белоруссии П. К. Пономаренко потребовал от руководителя республиканского НКВД Наседкина - о чём тот позднее письменно доложил новому главе НКВД СССР Берии - отстранить от выполнения служебных обязанностей всех работников, которые принимали участие в избиениях арестованных. Но от этой идеи пришлось отказаться: Наседкин объяснил первому секретарю ЦК, что «если пойти по этому пути, то надо 80 процентов всего аппарата НКВД БССР снять с работы и отдать под суд».
Снятие Ежова не означало прекращение террора, маховик работал с неослабевающий силой.
Совершенно секретно. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведения следствия»
СНК и ЦК отмечают, что за 1937-1938 годы под руководством партии органы НКВД проделали большую работу по разгрому врагов и очистки СССР от многочисленных шпионских, террористических, диверсионных и вредительских кадров из троцкистов, бухаринцев, эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов, белогвардейцев, беглых кулаков и уголовников, представляющих собой серьёзную опору иностранных разведок Японии, Германии, Польши, Англии и Франции.
Одновременно органами НКВД была проведена большая работа по разгрому шпионско-диверсионной структуры иностранных разведок, переброшенных в СССР в большом количестве из-за кордона под видом т. н. эмигрантов и перебежчиков из поляков, румын, финнов, немцев, эстонцев и прочих. Очистка страны от диверсионных групп и шпионских кадров сыграла положительную роль в деле обеспечения дальнейших успехов социалистического строительства.
Однако не стоит думать, что на этом дело очистки СССР от шпионов, вредителей, террористов, диверсантов окончено. Задача теперь заключается в том, чтобы, продолжая и впредь беспощадную борьбу со всеми врагами СССР, организовывать эту работу при помощи более современных и надёжных методов. Это тем более необходимо, что массовые операции по разгрому и выкорчёвыванию троцкистско-бухаринских бандитов, проводимые органами НКВД в 1937-1938 при упрощённом ведении следствии и суда не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений, к заторможению разоблачения врагов народа.
Более того, враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД, как и в центре, так и не местах, продолжали всячески вести свою подрывную работу…
17 ноября постановлении ЦК ВКП(б) и Совнаркома. (Пятницкий В. И. «Осип Пятницкий и Коминтерн на весах истории», Мн.:Харвест, 2004)
Более того в 1939-1941 были проведены массовые операции против ряда наций в Белоруссии, Украине и в 1940-1941 в Эстонии, Латвии и Литве.
Информация о судьбе расстрелянных
Приказ НКВД СССР № 00515 от 1939 г. предписывал на запросы родственников о судьбе того или иного расстрелянного отвечать, что он был осужден на 10 лет исправительно-трудовых лагерей без права переписки и передач. Осенью 1945 г. приказ был скорректирован - заявителям стали теперь говорить, что их родственники умерли в местах лишения свободы.
Члены семей репрессированных
Известная фраза «Сын за отца не отвечает» была произнесена Сталиным в декабре 1935. На совещании в Москве передовых комбайнёров с партийным руководством один из них, башкирский колхозник Гильба, сказал: «Хотя я и сын кулака, но я буду честно бороться за дело рабочих и крестьян и за построение социализма», на что Сталин произнёс: «Сын за отца не отвечает».
Приказом НКВД № 00447 от 31.07.37 г устанавливалось, что в соответствии с данным приказом члены семей репрессированных, которые «способны к активным антисоветским действиям», с особого решения тройки подлежат водворению в лагеря или трудпоселки. Семьи лиц, «репрессированных по первой категории», проживавшие в пограничной полосе, подлежали переселению за пределы пограничной полосы внутри республик, краев и областей, а проживавшие в Москве, Ленинграде, Киеве, Тбилиси, Баку, Ростове на Дону, Таганроге и в районах Сочи, Гагры и Сухуми - подлежали выселению из этих пунктов в другие области по их выбору, за исключением пограничных районов.
Советский партийный деятель, один из руководителей органов государственной безопасности.
Начало карьеры
Николай родился в семье земского стражника (чин земельной в Царстве Польском) Ивана Ежова и литовки, позже он в анкете будет всегда указывать, что его отец рабочий-литейщика из Санкт-Петербурге. С 1903 г. Николай учился в Мариампольском начальном училище, но не окончил его, а в 1906 г. был отправлен к родственникам в Петербурге, где его отдали в ученики портному. Затем, в 1909 г., Николай уехал в родителям, много поездил по Литве и Польше, устраиваясь на временную работу, но нигде долго не задерживался. После начала Первой мировой войны он вернулся в Петроград, утроившись на работу на кроватную фабрику. Позже была создана «героическая» биография Ежова, в которой он с молодых лет работал то в слесарной мастерской (т.е. был рабочим), то на знаменитом Путиловском заводе, участвовал в забастовках и даже высылался из Петрограда полицией.
Призыву в армию Ежов не подлежал - он был слишком маленького роста (151 см и тщедушного телосложения. Тем не менее в июне 1915 г. он записался добровольцем в армию и после обучения в дислоцированном в Туле 76-м пехотном запасном батальоне был зачислен в 172-й пехотный Лидский полк 43-й пехотной дивизии. В составе полка он принял участие в боях на Северо-Западном фронте, был легко ранен. 14 августа заболевший Ежов оказался в госпитале, а по выздоровлении получил 6-месячный отпуск. Вернувшись в армию он попал на медкомиссию, которая признала его ограничено годным к строевой службе. Затем Ежов служил в 3-м запасном пехотном полку (Новый Петергоф), в команде нестроевых Двинского военного округа и, наконец, рабочим в артиллерийской мастерской № 5 Северного фронта в Витебске.
Февральская революция застала Ежова в Витебске. Что он делал почти полгода точно не известно: в РСДРП(б) он вступил только 3 августа (позже в анкетах он будет указывать, что вступил в партию в мае, а позже - вообще в марте, увеличивая свой партстаж). Но со второй половины лета Ежов активно включился в политическую деятельность, он возглавил большевистскую ячейку в своей мастерской, был на хорошем счету в Витебском комитете РСДРП(б). В связи с этим, когда в октябре 1917-го большевики захватили власть, Ежов был назначен сначала помощником комиссара, а затем комиссаром железнодорожной станции Витебск. Позже он укажет, что командовал здесь еще и отрядом Красной Гвардии, с которым разоружал польских легионеров И.Р. Довбор-Мусницкого, но, скорее всего, это тоже действительности не соответствует, поскольку уже 6 января 1918 г. он был уволен в отпуск по болезни сроком на 6 месяцев. В январе 1918 г. он оказался сначала в Петрограде, но там места себе не нашел и в августе уехал к родителям в Вышний Волочек. Там он поступил на стекольный завод Болотина, а вскоре, как член партии, вошел в состав завкома, а также правления Вышневолоцкого профсоюза, а затем получил должность заведующего клубом коммунистов завода.
В апреле 1919 г. Ежов вступил в РККА, но на фронт не был отправлен: как проверенный работник он был зачислен сначала в батальон особого назначения (ОСНАЗ), стоявший в Зубцове, а в следующем месяце стал секретарем ячейки РКП(б) военного подрайона (городка) в Саратове. В августе 1919 г. его перевели в Казань на 2-ю базу радиотелеграфных формирований, сначала политруком, а затем секретарем партийной ячейки. В 1920 г. Ежов получил повышение, став военком местной радиотелеграфной школы РККА, а я январе 1921 г. ‒ Казанской радиобазы. На Казанский период жизни Ежова пришелся чрезвычайно важный для его карьеры момент перехода на освобожденную партработу. В апреле 1921 г. Ежов возглавил агитационно-пропагандистский отдел Кремлевского райкома РКП(б) Казани, а в июле был переведен на такую же должность уже в Татарский обком партии. В конце года он был назначен заместителем ответственного секретаря обкома. Оказавшись на партработе в обкоме, Ежов был привлечен и к советской работе: в 1921 г. он был избран членом Президиума ЦИК Татарской АССР. Ежов заслужил у руководства хорошую репутацию: исполнительный работник, на которого можно положиться. Он всего себя отдавал работе и даже перетрудился, в связи с чем в январе 1922г. был направлен на лечение в Кремлевскую больницу в Москву.
В феврале 1922 г. было принято решение использовать Ежова на самостоятельной партработе. Теперь его карьера стремительно пошла в гору. Сначала в феврале 1922 г. он занял пост ответственного секретаря Марийского обкома РКП(б), в апреле 1923 г. ‒ Семипалатинского губкома РКП(б). Правда, поначалу работа у него не заладилась: слишком быстрый карьерный рост вскружил Ежову голову, он проявил в общении с коллегами излишнюю грубость и высокомерность. Вскоре последовали оргвыводы: в мае 1924 г. его понизили до заведующего организационным отдел Киргизского обкома ВКП(б). В октябре 1925 г. Ежов стал заведующим орготделом и заместителем ответственного секретаря Казахстанского крайкома ВКП(б). В декабре 1925 г. будучи делегатом XIV съезда ВКП(б) Ежов познакомился с И.М. Москвиным, который возглавлял Организационно-распределительный отдел ЦК ВКП(б), Москвину отменил энергию Ежова, решив в будущем его использовать.
Ежов в Москве
7 января 1926 г. Ежов был отправлен в Москву на курсы марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б). Возвращаться Кызыл-Орду ему не хотелось и он напомнил о себе Москвину, который и предложил Ежову должность инструктора в своем отделе. Ежов не замедлил согласиться. Когда же он закончил курсы, 16 июля 1927 г., то при оформлении на работу Москвин назначил его уже своим помощником. 11 ноября того же года Ежов стал уже заместителем заведующего отделом ЦК. Это был уже серьезные карьерный взлет.
16 декабря 1929 г. Ежов был переведен в Наркомат земледелия СССР заместителем наркома по кадрам. Время было самое горячее: в СССР как раз разворачивалась массовая компания по раскулачиванию. В этой компании наркомат должен был сыграть важную роль, и деятельность главного кадровика, отвечавшего за направлявшиеся на борьбу с кулачеством кадры, была чрезвычайно важна. Работа Ежова была высоко оценена на самом верху, он был замечен И.В. Сталиным. В июля 1930 г. на XVI съезде партии он был избран кандидатом в члены ЦК и уже 14 ноября 1930 г. вернулся в ЦК с новым повышением ‒ заведующим Распределительным отделом. В апреле 1933 г. Сталин поручил крайне важное и ответственное дело: не оставляя руководством отделом Ежов возглавил Центральную комиссию по чистке партии, здесь он получил свой первый опыт по планированию и проведению масштабных очистительных акций», сопровождавшихся громкой политико-идеологической риторикой. На XVII съезде партии 10 февраля 1934 г. Ежов был избран членом ЦК, Оргбюро ЦК и бюро Комиссии партийного контроля. 10 марта 1934 г. он возглавил Промышленный отдел ЦК, а 10 марта 1935 г. ‒ важнейший Отдел руководящих партийных органов ЦК, став личным кадровиком Сталина. Одновременно он исполнял обязанности заведующего отделом Планово-торгово-финансовых органов Политико-административный отдел.
Ежов стремительно превращался в главного ответственного за реализацию сталинской кадровой политики. 11 феврале 1934 г. он был избран заместителем председателя, в 28 февраля 1935 г. председателем Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б), причем несколькими днями ранее ‒ 1 февраля ‒ он стал еще и секретарем ЦК ВКП(б). Теперь Ежов находился на самой вершине партийной Олимпа, должности сыпались как из рога изобилия: член Президиума Исполкома Коминтерна(1935‒1939), членом Бюро ЦК ВКП(б) по делам РСФСР (с 1936 г.), ответственный редактор журнала «Партийное строительство» (1935‒1936). Формально за карательную политику и борьбу с оппозицией отвечал Наркомат внутренних дел, но Сталин никогда не доверял возглавлявшему его Г.Г. Ягоде. И когда был убит С.М. Киров, а Ягода возглавил следствие, Ежов был направлен Сталиным в Ленинград, контролировать ход расследования. Фактически именно Ежов стоял за первыми фальсифицированными процессами, за разработкой Кремлевского дела, дела Московского центра и Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра. Ежов лично присутствовал при расстреле Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева и других, осужденным на последнем процессе, а пули, которыми они были убиты, он позже хранил в письменном столе в качестве сувенира.
Ежов во главе органов госбезопасности
25 сентября 1936 г. находившиеся в отпуске И.В. Сталин и А.А. Жданов отправили в Москву в Политбюро шифротелеграмму, где значилось: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудел». На следующий день Ежов был назначен наркомом внутренних дел СССР, причем за ним были сохранены все его высокие партийные посты. Ранее не один человек не концентрировал в своих руках такого количества властных полномочий. Крое того, он одновременно являлся заместителем председателя Комитета резервов при СТО СССР (22.11.1936‒28.04.1937), членом Комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по судебным делам (23.01.1937‒19.01.1939), кандидатом в члены Комитета обороны при СНК СССР (27.04.1937‒21.03.1939). Первое, чем занялся Ежов ‒ чистка самих органов госбезопасности от выдвиженцев Г.Г. Ягоды. На Пленуме ЦК ВКП(б) 2 марта 1937 г. он представил пространный доклад, в котором обрушился с резкой критикой в адрес сотрудников своего наркомата, особенно выделив частые провалы в агентурной и следственной работе. Как и предполагалось, Пленум одобрил положения доклада и дал Ежову поручений очистить органы. За два года Ежов практически полностью сменил кадры госбезопасности: с октября 1936 по август 1938 г. было арестовано более 2 тыс. ее сотрудников. Также он вскоре ликвидировал Политический Красный крест, через которые при Ягоде еще как то удавалось помогать арестованным и осужденным, а то и вызволять некоторых из заключения. По словам А.И. Микояна (20.12.1937), «Ежов создал в НКВД замечательный костяк чекистов, советских разведчиков, изгнав чуждых людей, проникших в НКВД и тормозивших его работу», Микоян отметил, что Ежов добился этих успехов благодаря тому, что работал под руководством И.В. Сталина, усвоил сталинский стиль работы и сумел применить его в НКВД. По указанию Сталина Ежов начал развертывание массовых репрессий, которые в первую очередь затронули руководящий партийный, хозяйственный, административный и военный составы. Одновременно с той же силой продолжались репрессии в отношении «классово-чуждых элементов». В 1937 г. Ежов был избран депутатом Верховного совета СССР, а 12 октября 1937 г. введен в Политбюро ЦК кандидатом ‒ это была вершина его карьеры.
Сформировав «команду» из готовых выполнить любой приказ людей, Ежов первый удар нанес по «бывшим»: 30 июля 1937 г. был подписан приказ «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». После этого репрессии были обрушены на партийный, советских и хозяйственный аппарат. Масштабы работы были настолько огромны, что подконтрольные судебные органы не справлялись. Чтобы обеспечить успех репрессий были создана целая структура внесудебных репрессивных органов ‒ троек, которую венчала Комиссия НКВД СССР и прокурора Союза ССР, членом которой был сам Ежов. Была введена практика разнарядок, рассылаемых из НКВД в местные подразделения, в которых указывались цифры: сколько должно быть арестовано, сколько расстреляно. За короткое время имя Ежова. стало наводить ужас в СССР, позже 1937-1938 гг. советские историки назовут «ежовщиной» (видимо, чтобы переложить на него основную вину за репрессии со Сталина). Советская пропаганда начала шумную кампанию прославления Ежова, которого называли «железным наркомом», в это же время получила распространение фраза о «ежовых рукавицах», в которые НКВД зажмет противников советской власти. Ежов лично принимал участие в допросах, в составлении списков расстреливаемых и т.д. Подобное не могло не сказаться на его личности, даже и такой деградировавшей. По воспоминаниям современников, к 1938 г. он стал законченным наркоманом. В 1937 г. за контрреволюционные преступления было арестовано более 936 тыс. чел. (в т.ч. расстреляно более 353 тыс.), в 1938 - более 638 тыс. (расстреляно более 328 тыс.), в лагерях сидело более 1,3 млн чел.
Ежов возглавил самую масштабную чистку высшего комсостава РККА (погибло 3 маршала, 3 командарма 1-го ранга, 2 флагмана флота 1-го ранга, 1 армейский комиссар 1-го ранга, 10 командармов 2-го ранга, 2 флагмана флота 2-го ранга, 14 армейских комиссаров 2-го ранга и т.д.). Руководимый Ежовым: аппарат НКВД подготовил крупнейшие фальсифицированные открытые политические процессы конца 1930-х гг. ‒ «Параллельного антисоветского троцкистского центра» (23‒30.01.1937), «Антисоветской троцкистской военной организации» (11.6.1937), «Антисоветского правотроцкистского блока» (2‒13.3.1938), за которыми последовало кампания массовых репрессий против «ленинской гвардии».
Закат карьеры
8 апреля 1938 г. Ежов одновременно стал наркомом водного транспорта СССР. По воспоминаниям Н.С. Хрущева, «Ежов к этому времени буквально потерял человеческий облик, попросту спился… Он так пил, что и на себя не был похож». После того, как Сталин решил свернуть кампанию террора, дни Ежова были сочтены. 17 ноября 1938 г. В.М. Молотов и И.В. Сталин подписали постановление СНК и ЦК «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», где серьезные недостатки в работе НКВД, а 19 ноября 1938 г. на заседание Политбюро было вынесена письмо начальника Управления НКВД по Ивановской области В.П. Журавлева, где тот обвинял лично Ежова в снисходительном отношении к «врагам народа». 23 ноября Ежов написал на имя Сталина письмо с просьбой освободить его от обязанностей наркома внутренних дел в связи с допущенными им ошибками, признавая себя ответственным за вредительскую деятельность «врагов народа», проникших по недосмотру в НКВД и прокуратуру, за кадровые ошибки и т.д. 25 ноября он был лишен поста наркома внутренних дел, а 21 марта 1939 г. лишился постов председателя КПК, секретаря ЦК и был выведен из Политбюро и Оргбюро, а 9 апреля 1939 г., в связи с переформированием Наркомата водного транспорта, перестал быть наркомом.
10 апреля 1939 г. Ежов был арестован в кабинете Г.М. Маленкова и отправлен в Сухановскую особую тюрьму НКВД СССР. Ход дела контролировали лично Л.П. Берия и его доверенное лицо Б.З. Кобулов. Ежову были предъявлены обвинения в «подготовке государственного переворота», «террористических акций против руководителей партии и правительства», а также в мужеложстве. В последнем слове Ежов также заявил: «На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, я не террорист, но мне не верили и применили ко мне сильнейшие избиения. Я в течение двадцати пяти лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов. У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен… Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол… Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-либо из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело». 3 февраля 1940 г. Военная коллегия Верховного суда СССР признала Ежова виновным в предъявленных обвинениях и приговорила его в высшей мере наказания. На следующий день он был расстрелян в здании Военной коллегии Верховного Суда СССР; родственникам было объявлено, что он умер от кровоизлияния в мозг в местах лишения свободы 14 сентября 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 января 1941 г. Ежов был лишен государственных наград и специального звания.
На ХХ съезде КПСС Н.С. Хрущев назвал Ежова «преступником» и «наркомом, заслужившим наказание». Тем не менее, о Ежове практически не упоминалось ни в справочниках, ни в исторических исследованиях, и лишь с 1987 стала выясняться его роль в репрессиях, но уже не как их инициатора, а как послушного исполнителя воли И.В. Сталина. В 1988 г. Коллегия по военным делам Верховного суда СССР отказалась реабилитировать Ежова.
Семья
1-м браком (с 1919 г, развод в 1928 г.) был женат на Антонине Алексеевне Титовой (1897-1988).
2-я жена - Евгения (Суламфирь) Соломоновна Фейгенберг (1904 - 21.11.1938), по 1-му браку Хаютина, уроженка Гомеля (когда они встретились с Ежовым, ей было 26 лет). 2-м браком Евгения была за журналистом и дипломатом А.Ф. Гладуном (позже он был расстрелян как троцкист, а затем Ежов был обвинен в том, что именно Гладун вовлек его в троцкистскую организацию). До 1937 г. заместитель главного редактора журнала «СССР на стройке»; хозяйка литературного салона. Есть определенные подозрения, что Евгения была в связи с И.Э. Бабелем, О.Ю. Шмидтом, М.А. Шолоховым. В состоянии депрессии отравилась (по официальному заключению) люминалом.
В 1933 г. Ежовы взяли на воспитание из детского дома 5-месячную девочку Наталью. После ареста Ежова, девочка была помещена в детский дом № 1 Пензы, ее фамилия изменена на Хаютину. Она окончила Пензенское музыкальное училище (1958). В 1990-е гг. предпринимала попытки добиться реабилитации Ежова.
Звания
Генеральный комиссар государственной безопасности (28.1.1937)
Память
В 1937‒1939 гг. имя Ежова носил ряд населенных пунктов:
город Ежово-Черкесск (Черкесск, столица Карачаево-Черкесси)
село Ежовокани (Жданови Ниноцминдского района Грузии)
село Ежово (Чкалово Пологовского района Запорожской области Украины)
село Ежово (Евгащино Большереченского района Омской области)
Санкт-Петербург
здание ВКВС , Москва
2) Евгения Соломоновна Гладун-Хаютина
приёмная дочь: Наталья
Никола́й Ива́нович Ежо́в (19 апреля (1 мая) - 4 февраля ) - советский государственный и политический деятель, народный комиссар внутренних дел СССР ( -), генеральный комиссар госбезопасности (). Год, на всём протяжении которого Ежов находился в должности - - стал символическим обозначением репрессий; сам этот период очень скоро стали называть ежовщиной . Из-за своего невысокого роста (151 см) в народе был прозван «Кровавым карликом».
Детство и юность
В своих анкетах и автобиографиях Ежов утверждал, что родился в 1895 году в Петербурге в семье рабочего-литейщика. На момент рождения Николая Ежова семья, судя по всему, проживала в селе Вейверы Мариампольского уезда (ныне Литва) Сувалкскогй губернии (г. Сувалки ныне в составе Польши), а три года спустя, когда его отец Иван Ежов, родившийся в Тульской губернии, получил повышение и был назначен земским стражником Мариампольского городского участка, - переехала в Мариамполь . Его мать, Анна Антоновна, была литовкой.
В 1906 году Николай Ежов отправился в Петербург, в ученье к портному, родственнику. Отец спился и умер, о матери ничего не известно. В детстве по некоторым данным жил в приюте для сирот. В 1917 году вступил в большевистскую партию .
Начало карьеры
Данные о деятельности Ежова в области собственно разведки и контрразведки неоднозначны. По отзывам многих ветеранов разведки, Ежов был в этих делах абсолютно некомпетентен и всю энергию посвящал выявлению внутренних «врагов народа». С другой стороны, при нём органами НКВД был похищен в Париже генерал Е. К. Миллер () и проводился ряд операций против Японии , за рубежом был организован ряд убийств неугодных Сталину лиц.
Ежов считался одним из главных «вождей», его портреты печатались в газетах и присутствовали на митингах. Широкую известность получил плакат Бориса Ефимова «Ежовые рукавицы», где нарком берёт в ежовые рукавицы многоголовую змею, символизирующую троцкистов и бухаринцев . Была опубликована «Баллада о наркоме Ежове», подписанная именем казахского акына Джамбула Джабаева (по некоторым данным, сочинённая «переводчиком» Марком Тарловским). Постоянные эпитеты - «сталинский нарком», «любимец народа».
Помню, когда я изучал [реабилитационное] дело Ежова, меня поразил стиль его письменных объяснений. Если бы я не знал, что за плечами у Николая Ивановича незаконченное низшее образование, то мог бы думать, что это так складно пишет, так ловко владеет словом хорошо образованный человек. Поражает и масштаб его деятельности. Ведь именно этот невзрачный, необразованный человек организовал строительство Беломорканала (начал эту «работу» его предшественник Ягода), Северного пути, БАМа.
Подобно Ягоде, Ежов незадолго до своего ареста (9 декабря) был смещён из НКВД на менее важный пост, что является признаком его опалы. Первоначально его по совместительству назначили наркомом водного транспорта (НКВТ): эта должность имела отношение к предшествующей его деятельности, так как сеть каналов служила важным средством внутренней связи страны, обеспечивающим государственную безопасность, и возводилась зачастую силами заключённых. После того, как 19 ноября 1938 года в Политбюро обсуждался донос на Ежова, поданный начальником НКВД Ивановской области Журавлёвым (который вскоре перемещён на пост начальника УНКВД по Москве и Московской области, а 31 декабря 1938 года арестован и вскоре расстрелян), 23 ноября Ежов написал в Политбюро и лично Сталину прошение об отставке. В прошении Ежов брал на себя ответственность за вредительскую деятельность различных «врагов народа» , проникших по недосмотру в НКВД и прокуратуру, а также за бегство ряда разведчиков и просто сотрудников НКВД за границу (в 1937 полпред НКВД по Дальневосточному краю Люшков бежал в Японию, в то же время сотрудник НКВД УССР Успенский скрылся в неизвестном направлении и т.д.), признавал, что «делячески подходил к расстановке кадров» и т. п. Предвидя скорый арест, Ежов просил Сталина «не трогать моей 70-летней старухи матери». Вместе с тем, Ежов подытожил свою деятельность так: «Несмотря на все эти большие недостатки и промахи в моей работе, должен сказать, что при повседневном руководстве ЦК НКВД погромил врагов здорово…»
Арест и смерть
Источники
- Алексей Павлюков Ежов. Биография . - М.: «Захаров», 2007. - 576 с. - ISBN 978-5-8159-0686-0
- Н. Петров, М. Янсен "Сталинский питомец" - Николай Ежов , пер. с англ. Н.Балашов, Т.Никитина - М.: РОССПЭН, Фонд Первого Президента России Б.Н.Ельцина, 2008. 447 с. - (История сталинизма). ISBN 978-5-8243-0919-5
Ссылки
| Предшественник: |
С именем Ежова связана одна из самых страшных страниц в отечественной истории – «Большой террор». Страницы жизни самого наркома внутренних дел представляют не менее жуткую картину.
Злой мальчик
О детстве Николя Ежова практически ничего не известно. Это и понятно: дорвавшись до власти, он постарался подчистить все источники, где содержались сведения о его происхождении и ранних годах. Вскользь неизвестный период жизни Ежова затрагивает в своей автобиографии литературовед Елена Скрябина.
От своей знакомой, родители которой были домовладельцами, Елена Александровна узнала, что отец Николая Ежова какое-то время работал дворником в одном из старых районов Петербурга. Его сын-сорванец, тогда подросток, отличался прескверным характером: любимое занятие Коли – истязание животных и издевательство над малолетними детьми. Главное – причинить кому-то боль.
Скрябина отмечала, что при выходе Николая из дома во дворе разбегалась вся детвора. С ним не хотели иметь дело даже взрослые. По слухам, неуравновешенный ребенок одно время находился на лечении в психиатрической больнице.
Прозевал революцию
Во всех анкетах Ежов уверенно заявлял, что членом большевистской партии он является с весны 1917 года. Однако, а архивах Витебска были обнаружены документы, согласно которым Ежов вступил в местную ячейку РСДРП в августе 1917 года, в которой были не только большевики, но и меньшевики.
Не исключено, что большевистских взглядов Ежов тогда не разделял, так как в Октябрьском восстании и последующих революционных событиях замечен не был. Пока страну сотрясали последствия Октября он, в очередной раз серьезно заболев, выхлопотал себе длительный отпуск и уехал в Тверскую губернию, куда перебрались его родители.
Сверхкомпенсация
Ежов рано перестал расти. Даже в сравнении с невысоким Сталиным (172 см) он выглядел карликом - 1 метр 51 см. По этой причине он был признан негодным к строевой службе. Свой малый рост Ежов компенсировал неуемным тщеславием и жаждой возвыситься над теми, кому природа благоволила. Главное, по словам коллег, что отличало Ежова – он не умел вовремя остановиться. Возможно благодаря болезненному желанию работать с избытком карьерист и был замечен Сталиным.
Не посмел
Несмотря на природную жестокость Ежов был человеком трусливым. Он мог отправить в лагерь или поставить к стенке тысячи человек, однако не смел тронуть тех, кому благоволил «вождь». В 1938 году Николай Ежов узнал о том, что его жена Евгения неоднократно изменяла ему с Михаилом Шолоховым. Встречи происходили в номерах московских гостиниц, что зафиксировала прослушивающая аппаратура.
Сталин велел Ежову развестись. Но жена была категорически против. На фоне скандала у нее развилось сильнейшее нервное расстройство, и она была госпитализирована. Вскоре Ежов прислал ей яд. «Мне, думаешь, легко было расставаться с Женькой! Хорошая она была баба, а вот пришлось принести ее в жертву, потому что себя надо спасать», – признавался позднее палач.
А вот Шолохова он тронуть побоялся. Кроме автора «Тихого Дона» в связях со своей женой Ежов обвинил писателя Исаака Бабеля и полярника Отто Шмидта. Однако и они не пострадали от всесильного наркома.
С особым извращением
К мужеложству Ежов пристрастился, будучи еще 15-леним подростком, после чего не раз вступал с мужчинами в интимную связь. С новой силой окунулся он в омут однополой любви после гибели жены. Этот период уже находившийся под следствием нарком описывал в заявлении, датированным 24 апреля 1939 года:
«В 1938 году были два случая педерастической связи с Дементьевым, с которым я эту связь имел, как говорил выше, еще в 1924 году. Связь была в Москве осенью 1938 года у меня на квартире уже после снятия меня с поста Наркомвнудела. Дементьев жил у меня тогда около двух месяцев.
Несколько позже, тоже в 1938 году были два случая педерастии между мной и Константиновым. С Константиновым я знаком с 1918 года по армии».
Владимир Константинов был дивизионным комиссаром, Иван Дементьев служил охранником. Последний подтверждал, что «занимался педерастией» с Ежовым «самыми извращенными формами». Кроме них в любовниках Николая Ивановича значились директор МХАТА Яков Боярский и Главный государственный арбитр при СНК СССР Филипп Голощёкин, один из организаторов расстрела царской семьи.
Коллекционер
Когда в марте 1938 года по обвинению в антисоветской деятельности расстреливали Бухарина, Рыкова, Ягоду и других видных партийцев Ежов распорядился сделать так, чтобы те, кого еще не расстреляли наблюдали за казнью своих товарищей, готовясь занять их место.
Вещи своего предшественника Ягоды Ежов по известным только ему причинам оставил себе и хранил их до конца своих дней. В этом наборе были: коллекция порнографических фотографий и фильмов, пули, которые извлекли из расстрелянных Зиновьев и Каменева, а также резиновый фаллоимитатор.
В день ареста Ежова в его квартире и служебном кабинете обнаружили «следы пьянства и депрессии». Помимо вышеперечисленных вещей там нашли литературные труды его жертв, заряженные пистолеты, а также бутылки водки.
С именем Сталина
10 июня 1939 года Николаю Ежову было предъявлено официальное обвинение в шпионаже в пользу ряда западных стран, в заговоре против руководства СССР, в подготовке госпереворота, в организации убийств видных партийных деятелей. Не забыли упомянуть и о мужеложстве, однако в окончательном вердикте суда этот пункт не фигурировал.
Ежов не надеялся на помилование, но просил, чтобы его расстреляли «спокойно, без мучений». Последние его слова были о «хозяине». Он просил передать товарищу Сталину, что будет умирать с его именем на устах.
После расстрела тело Ежова поместили в железный ящик и отвезли на кремацию. Все, что осталось от главного палача НКВД было сброшено в общую могилу на Донском кладбище столицы, где накануне захоронили расстрелянного Бабеля. Рядом покоится и его жена Евгения с тремя родными братьями.
Однако у вождя не было полной уверенности в том, что его главенствующая позиция закреплена окончательно. Поэтому нужно было срочно делать то, что могло установить абсолютную власть, например, ускорить тезис классовой борьбы. Начальник НКВД Николай Иванович Ежов вмиг обзавелся прозвищем Кровавый комиссар, потому что с его легкой руки многие люди были обречены на погибель.
Детство и юность
Биографические сведения о Николае Ивановиче Ежове крайне противоречивы. Доподлинно известно только то, что будущий нарком появился на свет 9 апреля (1 мая) 1895 года в обычной семье, в которой воспитывался вместе с братом и сестрой.
О родителях «сталинского питомца» нет достоверных сведений. По одной из версий, отец партийного деятеля Иван Ежов был литейщиком, по другой – глава семейства служил в Литве, где и женился на местной девушке, а потом, встав на ноги, устроился в земскую стражу. Но, по некоторым сведениям, отец Николая Ивановича был дворником, который убирался у дома владельца.
Николай Ежов - ученик слесаря Коля посещал общеобразовательную школу, но умудрился проучиться только два или три года. Впоследствии Николай Иванович в графе «образование» писал «неоконченное низшее». Но, несмотря на это, Николай был грамотным человеком и редко допускал в своих письмах орфографические и пунктуационные ошибки.
После школьной скамьи, в 1910 году Ежов отправился к родственнику в город на Неве, дабы обучиться портняжному делу. Это ремесло пришлось Николаю Ивановичу не по вкусу, но зато он вспоминал, как, будучи 15-летним подростком, пристрастился к гомосексуальным утехам, однако и с дамами Ежов тоже кутил.
Через год молодой человек бросил шитье и устроился учеником слесаря. Летом 1915 года Ежов добровольно пошел в Русскую Императорскую армию. Во время службы Николай Иванович не отличился никакими заслугами, потому что был переведен в нестроевой батальон из-за своего роста в 152 см. Благодаря такому телосложению карлик Ежов смотрелся нелепо даже с левого фланга.
Политика
В мае 1917 года Ежов получил партийный билет РКП(б). О дальнейшей революционной деятельности наркома биографам ничего не известно. Через два года после большевистского переворота Николай Иванович был призван в Красную Армию, где служил на базе радиоформирования переписчиком.
Во время службы Ежов проявил себя активистом и быстро поднялся по служебной лестнице: уже через полгода Николай Иванович дослужился до комиссара радиошколы. Прежде чем стать Кровавым комиссаром, Ежов прошел путь от секретаря обкома до заведующего орграспредотделом ЦК ВКП(б).
Зимой 1925 года Николай Иванович познакомился с партийным аппаратчиком Иваном Москвиным, который в 1927-ом пригласил Ежова к себе в отдел инструктором. Иван Михайлович дал положительную характеристику своему подчиненному.
И вправду, Ежов обладал феноменальной памятью, и высказанные пожелания руководства никогда не оставались незамеченными. Николай Иванович подчинялся беспрекословно, но у него был существенный недостаток - политик не умел останавливаться.
«Иногда существуют такие ситуации, когда невозможно что-то сделать, надо остановиться. Ежов – не останавливается. И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить…», – делился воспоминаниями Москвитин.
В ноябре 1930 года Николай Иванович познакомился со своим хозяином – Иосифом Виссарионовичем Сталиным.
НКВД
До 1934-го Николай Иванович заведовал орграспредотделом, а в 1933–1934 годах Ежов входил в Центральную комиссию ВКП(б) по «чистке» партии. Также пребывал на должностях председателя КПК и секретаря ЦК ВКП(б). В 1934–1935 годах политик с подачи своего хозяина участвовал в деле об убийстве . Сталин не случайно послал товарища Ежова в Ленинград разбираться в истории гибели Сергея Мироновича, потому что товарищу уже не доверял.
Смерть Кирова была поводом, которым воспользовались Николай Ежов и руководство: он, не имея никаких доказательств, объявил преступниками Зиновьева и Каменева. Это дало толчок «Кировскому потоку» – репетиции масштабных сталинских репрессий.
Дело в том, что после случившегося с Сергеем Мироновичем правительство объявило об «окончательном искоренении всех врагов рабочего класса», из-за чего последовали массовые политические аресты.
Ежов сработал так, как и нужно было вождю. Поэтому неудивительно, что 25 сентября 1936 года, находясь в отпуске в Сочи, и Сталин отправили в ЦК срочную телеграмму с просьбой назначить Ежова на пост наркома внутренних дел.
Здесь маленький рост Николая Ежова пришелся кстати, ведь Сталин окружал себя людьми, на которых можно было смотреть свысока. Если верить журналу записей посетителей, то Ежов появлялся в кабинете генсека каждый день, и по частоте заходов его опережал только .
Николай Ежов на трибуне (справа) По слухам, Николай Иванович приносил в кабинет Сталина списки людей, обреченных на погибель, и вождь ставил галочки только напротив знакомых фамилий. Следовательно, смерти сотен и десятков тысяч людей были на совести наркома.
Известно, что за расстрелом Зиновьева и Каменева Николай Иванович наблюдал лично. И далее он вытащил пули из трупов, которые подписал фамилиями убитых и хранил их на своем столе в качестве трофея.
На 1937–1938 годы пришелся вошедший в историю так называемый Большой террор – то время, когда сталинские репрессии достигли своего апогея. Также это время называют «ежовщиной» благодаря стахановской работе наркома, сменившего Генриха Ягоду.
Под расстрелы попадали сторонники , Каменева и Зиновьева, а также «социально-вредные элементы» и уголовники, а вот доносы, вопреки распространенному мнению, не играли большой роли. Также были распространены пытки, в которых нарком участвовал лично.
Личная жизнь
Ежов был человеком скрытным, и многие, знающие о его характере, боялись заводить с ним тесные отношения, потому что Николай Иванович не щадил никого - ни друзей, ни близких. Под опалу попали даже его бывшие начальники, дававшие Ежову положительные рекомендации.
Также он устраивал попойки и оргии, в которых участвовали как мужчины, так и женщины. Поэтому считается, что Николай Иванович был не голубым, а бисексуалом. Нередко бывшие собутыльники Ежова были позднее «рассекречены» как «враги народа». Помимо прочего, нарком неплохо пел, но не смог утвердиться на оперной сцене из-за своего физического недостатка.
Что касается личной жизни, то первой избранницей Николая Ивановича была Антонина Алексеевна Титова, а второй – Евгения Соломоновна Ежова, которая якобы покончила жизнь самоубийством до ареста мужа. Но, по неподверженной информации, жену отравил сам Николай Иванович, опасаясь, что раскроется ее связь с троцкистами. Собственных детей у наркома не было. В семье Ежовых воспитывалась приемная дочь Наталья Хаютина, которая после смерти родителей была отправлена в детдом.
Смерть
Смерти Николая Ивановича предшествовала опала: после того как донос (якобы он готовил государственный переворот) на наркома обсуждался правительством, Николай Иванович попросил об отставке, виня себя в том, что «почистил» недостаточное количество чекистов, всего лишь 14 тысяч человек.
В ходе допроса Ежов был избит чуть ли не до смерти. Николая Ивановича арестовали и .
«У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен …», – говорил Николай Иванович в последнем слове на суде.
3 февраля 1940 года Ежов был приговорен к расстрелу. Перед казнью бывший нарком пел «Интернационал» и, по воспоминаниям палача с Лубянки Петра Фролова, плакал. В честь Николая Ивановича называли улицы, города и села, сняли документальные фильмы. Правда, имя наркома населенные объекты носили только с 1937 по 1939 годы.
