Владимир Маяковский Грядущие люди! Кто вы? Вот – Я, Весь Боль и ушиб. Вам завещаю я сад фруктовый Моей великой души (Ко всему)
Любовный треугольник Лиле Брик, первой и главной музе поэта, посвящены три поэмы Маяковского ("Флейта- позвоночник", "Люблю", "Про это"), многие строфы в стихах разных лет, две главы в поэме "Хорошо!" Лиле Брик, первой и главной музе поэта, посвящены три поэмы Маяковского ("Флейта- позвоночник", "Люблю", "Про это"), многие строфы в стихах разных лет, две главы в поэме "Хорошо!"
Тайна женщины Борис Пастернак, испытав на себе притяжение Лили Брик, писал: Быть женщиной великий шаг, Быть женщиной великий шаг, Сводить с ума геройство. Сводить с ума геройство. Лилю Брик называли музой, сравнивали с Суламифью, Беатриче, пророчицей революции, с одной стороны. И с другой дамой высшего коммуно-чекистского света. Лилю Брик называли музой, сравнивали с Суламифью, Беатриче, пророчицей революции, с одной стороны. И с другой дамой высшего коммуно-чекистского света. В архиве нашли в годы перестройки давнее удостоверение сотрудника за номером, выданное Л.Ю.Брик Лубянкой в начале 20-х годов.
В завещании Маяковский назвал Брик женой. Просил: Лиля, люби меня! Посвящал ей пятнадцать лет книги, собрание сочинений, всю лирику, за исключением двух стихотворений, адресованных жившей в Париже красавице Татьяне Яковлевой, бежавшей из советской России. Ей предлагал руку и сердце. В результате чего в квартире на Таганке с хозяйкой дома случилась истерика с битьем посуды. В завещании Маяковский назвал Брик женой. Просил: Лиля, люби меня! Посвящал ей пятнадцать лет книги, собрание сочинений, всю лирику, за исключением двух стихотворений, адресованных жившей в Париже красавице Татьяне Яковлевой, бежавшей из советской России. Ей предлагал руку и сердце. В результате чего в квартире на Таганке с хозяйкой дома случилась истерика с битьем посуды.
Татьяна Яковлева О романе с Владимиром Маяковским, случившемся в Париже в 1928 году, стали говорить только спустя сорок лет. Между тем поэт был по-настоящему влюблен. О романе с Владимиром Маяковским, случившемся в Париже в 1928 году, стали говорить только спустя сорок лет. Между тем поэт был по-настоящему влюблен. Татьяна с сестрой Людмилой и гувернанткой. Пенза, 1908 г.
"Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви" Представьте: Представьте:входит красавица в зал, красавица в зал, в меха и бусы оправленная... и бусы оправленная... Ты не думай, Ты не думай, Щурясь просто Щурясь просто Из-под выпрямленных дуг. Иди сюда, Иди на перекресток Иди на перекресток Моих больших и неуклюжих рук. и неуклюжих рук. 1928г. 1928г.
С Яковлевой его познакомила сестра Лили Брик Эльза Триоле. В своих мемуарах сама Эльза напишет, что сделала это для того, чтобы Маяковский не скучал в Париже. Но существует мнение, что встреча была организована с другими целями отвлечь поэта от родившей ему дочь американки Элли Джонс и задержать в столице Франции, где он щедро оплачивал житье-бытье Эльзы и ее спутника Луи Арагона. С Яковлевой его познакомила сестра Лили Брик Эльза Триоле. В своих мемуарах сама Эльза напишет, что сделала это для того, чтобы Маяковский не скучал в Париже. Но существует мнение, что встреча была организована с другими целями отвлечь поэта от родившей ему дочь американки Элли Джонс и задержать в столице Франции, где он щедро оплачивал житье-бытье Эльзы и ее спутника Луи Арагона.
Финал этой истории известен: Маяковский влюбился в Татьяну и настойчиво принялся уговаривать ее выйти за него замуж. Чуть ли не сам думал перебраться в Париж. В итоге ему было отказано в выезде за границу. Одна из подруг Маяковского Наталья Брюханенко вспоминала: «В январе 1929 года Маяковский сказал, что влюблен и застрелится, если не сможет вскоре увидеть эту женщину». Эту женщину он не увидел. А в апреле 1930 года нажал на курок. Финал этой истории известен: Маяковский влюбился в Татьяну и настойчиво принялся уговаривать ее выйти за него замуж. Чуть ли не сам думал перебраться в Париж. В итоге ему было отказано в выезде за границу. Одна из подруг Маяковского Наталья Брюханенко вспоминала: «В январе 1929 года Маяковский сказал, что влюблен и застрелится, если не сможет вскоре увидеть эту женщину». Эту женщину он не увидел. А в апреле 1930 года нажал на курок.
Есть ли какая-нибудь связь между этими событиями точно не скажет никто. Развязка случилась весной. А еще в октябре 1929 года Лиля в присутствии Маяковского вслух прочитала в письме сестры Эльзы о том, что Татьяна собирается замуж за виконта дю Плесси. Хотя на самом деле речь о свадьбе зайдет лишь месяц спустя Есть ли какая-нибудь связь между этими событиями точно не скажет никто. Развязка случилась весной. А еще в октябре 1929 года Лиля в присутствии Маяковского вслух прочитала в письме сестры Эльзы о том, что Татьяна собирается замуж за виконта дю Плесси. Хотя на самом деле речь о свадьбе зайдет лишь месяц спустя
Яковлева до последнего дня не забудет Брик случая с письмом. И с горькой иронией однажды признается, что даже благодарна ей за это. В противном случае она, искренно любя Маяковского, вернулась бы в СССР и сгинула в мясорубке 37-го года. Яковлева до последнего дня не забудет Брик случая с письмом. И с горькой иронией однажды признается, что даже благодарна ей за это. В противном случае она, искренно любя Маяковского, вернулась бы в СССР и сгинула в мясорубке 37-го года.
"Письмо товарищу Кострову..." Я все равно Я все равнотебя когда-нибудь возьму - одну или вдвоем с Парижем. Не поймать Не пойматьменя на дряни, на прохожей паре чувств. Я ж навек любовью ранен - еле-еле волочусь -
Через 21 день после отъезда Маяковского, 24 декабря 1928 года, Татьяна отправит письмо матери в Россию: "Он такой колоссальный и физически, и морально, что после него - буквально пустыня. Это первый человек, сумевший оставить в моей душе след..." Через 21 день после отъезда Маяковского, 24 декабря 1928 года, Татьяна отправит письмо матери в Россию: "Он такой колоссальный и физически, и морально, что после него - буквально пустыня. Это первый человек, сумевший оставить в моей душе след..." Перед отъездом Маяковский сделал заказ в парижской оранжерее еженедельно посылать цветы по адресу любимой женщины. После отъезда поэта на имя Татьяны Яковлевой несколько лет шли цветы - цветы от Маяковского.
Существует красивая легенда о грузинском художнике Пиросманишвили, осыпавшем любимую розами (Помните песню на стихи Андрея Вознесенского: "Жил был художник один..."). Но то легенда, а перед нами - прекрасная быль: Существует красивая легенда о грузинском художнике Пиросманишвили, осыпавшем любимую розами (Помните песню на стихи Андрея Вознесенского: "Жил был художник один..."). Но то легенда, а перед нами - прекрасная быль: И теперь - И теперь - то ли первый снег, то ли первый снег, То ли дождь на стекле То ли дождь на стекле полосками - полосками - В дверь стучится к ней человек, Он с цветами Он с цветами от Маяковского. от Маяковского.
Общаясь с самыми выдающимися представителями русской культуры за ней ухаживает Федор Шаляпин встречу с Маяковским Татьяна восприняла совершенно спокойно. До наших дней дошли только письма поэта к ней. Корреспонденцию Татьяны, хранившуюся в архиве Маяковского, после его смерти уничтожила Лиля Брик. Так и не простившая ему «предательства» посвящение своих стихов другой женщине. Общаясь с самыми выдающимися представителями русской культуры за ней ухаживает Федор Шаляпин встречу с Маяковским Татьяна восприняла совершенно спокойно. До наших дней дошли только письма поэта к ней. Корреспонденцию Татьяны, хранившуюся в архиве Маяковского, после его смерти уничтожила Лиля Брик. Так и не простившая ему «предательства» посвящение своих стихов другой женщине.
Брак с виконтом Бертраном дю Плесси стал для Яковлевой, по ее словам, «бегством от Володи». Она понимала, что Маяковского больше не выпустят за границу, и хотела нормальной семьи. И так же честно признавалась, что никогда не любила дю Плесси. Брак с виконтом Бертраном дю Плесси стал для Яковлевой, по ее словам, «бегством от Володи». Она понимала, что Маяковского больше не выпустят за границу, и хотела нормальной семьи. И так же честно признавалась, что никогда не любила дю Плесси. Татьяна рекомендовала Диору нового секретаря. Им был молодой Ив Сен-Лоран (фото 1950 г.)
«Татьяна. Русская муза Парижа» К заслугам Татьяны Яковлевой относится восхождение Кристиана Диора и появление Ив Сен-Лорана. Талантом своим они обязаны, разумеется, не ей. Но пресса заговорила об этих кутюрье после того, как Яковлева сказала мужу, что гении именно они. К заслугам Татьяны Яковлевой относится восхождение Кристиана Диора и появление Ив Сен-Лорана. Талантом своим они обязаны, разумеется, не ей. Но пресса заговорила об этих кутюрье после того, как Яковлева сказала мужу, что гении именно они. Она дружила с Иосифом Бродским, Александром Годуновым, Михаилом Барышниковым, Натальей Макаровой. Охотно принимала у себя беглецов из советской России. Она дружила с Иосифом Бродским, Александром Годуновым, Михаилом Барышниковым, Натальей Макаровой. Охотно принимала у себя беглецов из советской России.
Предсмертное письмо "Всем "Всем В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил. Мама, сестры и товарищи, простите, - это не способ (другим не советую) - но у меня выходов нет. Лиля - люби меня. Товарищ правительство, моя семья- это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь - спасибо. Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся. Как говорят - "инцидент исперчен", любовная лодка разбилась о быт. Я с жизнью в расчете, и не к чему перечень взаимных болей, бед и обид, Счастливо оставаться. Владимир Маяковский.
После похорон В. Маяковского Марина Цветаева напишет: «Боюсь, что, несмотря на народные похороны, на весь почет ему, весь плач по нем Москвы и России, Россия и до сих пор не поняла, кто ей был дан в лице Маяковского». Маяковский остался непонятым.
Предчувствие этого трагического отчуждения, непонимания самою глубокого и чистого, что было в нем, тревожило поэта еще за несколько лет до смерти:
Я хочу быть понят
моей страной.
А не буду понят,
Что ж.
По родной стране
пройду стороной,
Как проходит
косой дождь.
Ранняя лирика Маяковского изобилует образами, взятыми поэтом из окружающего мира. И как по-разному трактуются они в его произведениях!
Каждый штрих, каждая деталь, любое слово - все несет на себе отпечаток личности, настроения, чувства автора! Как неоднозначно, противоречиво воспринимает он все, о чем пишет! Например, нередко поэт обращается в лирических стихотворениях к небесной своей подруге луне. Она для него может быть и «любовницей рыжеволосой», и матерью его поэзии. Он наделяет ее чертами женщины ее теплом, чуткостью, пониманием. Он обращается к ней со словами:
Ведь это ж дочь твоя-
моя песня...
Но вот настроение кроткой любви, какого-то неуловимого духовного единения с окружающим миром сменяется неожиданным прозрением. Так же остро и сильно, как ранее любил, теперь чувствует поэт всю мерзость, склизкую и безысходную враждебность этого мира. И луна - та же самая луна - видится поэту совершенно иной:
...а за солнцами улиц
где-то ковыляла
никому не нужная дряблая луна.
Необходимый для каждой человеческой души этап личностного, морального самоутверждения совпадает у Маяковского со временем ею творческого становления. Отсюда та противоречивость, бескомпромиссность, которая свойственна его ранней лирике. Ощущение прилива творческих сил, готовность к работе, постоянному духовному неспокойствию подводят Маяковского к пониманию его поэтическою кредо: он должен дать язык безъязыкой улице. Он должен отдать трактирам и площадям этот свой рвущийся, непокорный, непрожеванный крик. Эта роль не может не быть святой для поэта. Он жаждет признания, он верит, что достоин его. И вновь ироничный, чуть насмешливый голос юности, живущий в нем, заставляет Маяковского не только мучиться и любить, обличать и восхищаться, но и просто шутить над собой:
И бог заплачет над моею книжкой!
Не слова - судороги, слипшиеся комом,
и побежит по небу с моими стихами
под мышкой
и будет, задыхаясь, читать их своим
знакомым.
Но помимо личностных противоречий, существующих внутри самого поэта, углубляются и трагические противоречия эпохи, современником которой ему довелось стать, времени, характеризующегося ломкой миропонимания тысяч людей. Все это не может не отразиться на творчестве поэта, и в нем появляются ноты безверия, опустошенности, обманутости, разочарования:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека!
Боль, одиночество, которое переживает поэт, он не может отделить от трагической судьбы своей родины, своего времени, своего поколения:
Ты! Нас-двое,
Ораненных, загнанных ланями, Вздыбилось ржанье оседланных
смертью коней.
Дым из-за дома догонит нас длинными
дланями,
Мутью озлобив глаза догнивающих
в ливнях огней!
«Сестра моя!» - так обращается Маяковский к земле в стихотворении «От усталости».
В сознании поэта живут не только глобальные, эпохальные мысли. Как способен он чувствовать, сопереживать, как способен наслаждаться земными человеческими радостями!
Через много лет, когда юный лирик с раненым сердцем встанет бойцом в рабочий строй, когда почти все забудут о его первой настоящей поэзии, поэзии сердца и любви, поэзии, исполненной боли и одиночества, поэзии колких рифм и разлетающихся строк, поэзии, коробящей и бьющей наотмашь, нежной и поющей, лирический мотив вновь воспрянет в Маяковском.
Где выход из тупика, из непонимания, о котором писала Цветаева? Быть может, будущее воспримет поэта, поймет и примет его настоящим, открытым, искренним?
Грядущие люди!
Кто вы?
Вот -я,
весь
боль и ушиб.
Вам завещаю я сад фруктовый
моей великой души!
"Грядущие люди! Кто вы? Вот - я, весь боль и ушиб. Вам завещаю я сад фруктовый моей великой души", - писал Маяковский, поэт и гражданин, который и сегодня, спустя 120 лет со дня рождения, живее всех живых. И пока мы продолжаем выяснять, кому же все-таки нужно, "чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда", продолжаем "доставать из широких штанин", продолжаем "светить - и никаких гвоздей!" - дело его живет.
Маяковский и его революция
Представить Маяковского вне исторического контекста невозможно. Не просто Серебряный век, не только авангард и модерн, но и, в первую очередь, ломка старых устоев. Город, технический прогресс, заводы, индустриализация и 150 000 000 ртов, кричащих в каждом агитационном стихотворении поэта. Вместо образов и "поэтичностей" - лозунги и жаркий плакатный язык, вместо лирики и "высокого штиля" - лающие звуки, рубленые слоги и знаменитая "лесенка" - прием, необходимый, чтобы точно передать на письме устные акценты.
Еще несовершеннолетним за революционную пропаганду и распространение прокламаций Маяковский "проходил по делу" - юношу переводили из части в часть: Басманная, Мещанская, Мясницкая и, наконец, Бутырская тюрьма, где он провел 11 месяцев в одиночной камере № 103. Великую Октябрьскую Революцию 1917 года он, как и следовало ожидать, встретил восторженно: группы "Комфут" и ЛЕФ (Левый фронт искусств), сотрудничество с агитационными "Окнами РОСТА" (серия агитационных плакатов Российского телеграфного агентства в период Гражданской войны), поэмы "150 000 000" и "Владимир Ильич Ленин" и множество программных стихотворений, вроде "Левого марша".
"Принять или не принимать? Такого вопроса для меня (и для других москвичей-футуристов) не было. Моя революция", - утверждал поэт.
Последовавшие годы Гражданской войны сам Маяковский считал наиболее плодотворными в жизни. Однако с 1922 года, претерпевая все больше нападок со стороны цензуры за свои изобличительные наброски и пародии в адрес нового госаппарата, поэт начал все чаще наведываться за границу - но это уже совсем другая история.
РИА Новости
Советский поэт Владимир Маяковский среди молодежи на выставке "20 лет работы Маяковского"
Приказ по армии искусства
Канителят стариков бригады
канитель одну и ту ж.
Товарищи!
На баррикады! -
баррикады сердец и душ.
Только тот коммунист истый,
кто мосты к отступлению сжег.
Довольно шагать, футуристы,
В будущее прыжок!
Паровоз построить мало -
накрутил колес и утек.
Если песнь не громит вокзала,
то к чему переменный ток?
Громоздите за звуком звук вы
и вперед,
поя и свища.
Есть еще хорошие буквы:
Эр,
Ша,
Ща.
Это мало - построить парами,
распушить по штанине канты.
Все совдепы не сдвинут армий,
если марш не дадут музыканты.
На улицу тащите рояли,
барабан из окна багром!
Барабан,
рояль раскроя ли,
но чтоб грохот был,
чтоб гром.
Это что - корпеть на заводах,
перемазать рожу в копоть
и на роскошь чужую
в отдых
осоловелыми глазками хлопать.
Довольно грошовых истин.
Из сердца старое вытри.
Улицы - наши кисти.
Площади - наши палитры.
Книгой времен
тысячелистой
революции дни не воспеты.
На улицы, футуристы,
барабанщики и поэты!
Левый марш
Разворачивайтесь в марше!
Словесной не место кляузе.
Тише, ораторы!
Ваше
слово,
товарищ маузер.
Довольно жить законом,
данным Адамом и Евой.
Клячу истории загоним.
Левой!
Левой!
Левой!
Эй, синеблузые!
Рейте!
За океаны!
Или
у броненосцев на рейде
ступлены острые кили?!
Пусть,
оскалясь короной,
вздымает британский лев вой.
Коммуне не быть покоренной.
Левой!
Левой!
Левой!
Там
за горами горя
солнечный край непочатый.
За голод
за мора море
шаг миллионный печатай!
Пусть бандой окружат нанятой,
стальной изливаются леевой, -
России не быть под Антантой.
Левой!
Левой!
Левой!
Глаз ли померкнет орлий?
В старое станем ли пялиться?
Крепи
у мира на горле
пролетариата пальцы!
Грудью вперед бравой!
Флагами небо оклеивай!
Кто там шагает правой?
Левой!
Левой!
Левой!
Маяковский и его эпатаж
Как поэт Маяковский начинался с кубофутуристов - группы единомышленников, представлявших авангардное направление в искусстве. Помимо него в поэтический "отсек" кубистов входили Велимир Хлебников, Давид и Николай Бурлюки, Василий Каменский, Алексей Крученых, Бенедикт Лившиц и Елена Гуро. Свой творческий дебют Маяковский описывал так: "Днем у меня вышло стихотворение. Вернее - куски. Плохие. Нигде не напечатаны. Ночь. Сретенский бульвар. Читаю строки Бурлюку. Прибавляю - это один мой знакомый. Давид остановился. Осмотрел меня. Рявкнул: "Да это же вы сами написали! Да вы же гениальный поэт!" Применение ко мне такого грандиозного и незаслуженного эпитета обрадовало меня. Я весь ушел в стихи. В этот вечер совершенно неожиданно я стал поэтом <...> Уже утром Бурлюк, знакомя меня с кем-то, басил: "Не знаете? Мой гениальный друг. Знаменитый поэт Маяковский". Толкаю. Но Бурлюк непреклонен. Еще и рычал на меня, отойдя: "Теперь пишите. А то вы меня ставите в глупейшее положение." Пришлось писать!
О создании собственной группы кубофутуристы заявили 18 декабря 1912 года манифестом "Пощечина общественному вкусу": "<...>Только мы - лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве. Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с парохода Современности.<...> Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Аверченко, Черным, Кузминым, Буниным и проч. и проч. - нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным. С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество!" Здесь же новообращенные постулировали за собой четыре главных права поэтов :
"1. На увеличение словаря в е г о о б ъ е м е произвольными и производными словами (Слово-новшество).
2. На непреодолимую ненависть к существовавшему до них языку.
3. С ужасом отстранять от гордого чела своего из банных веников сделанный вами Венок грошовой славы.
4. Стоять на глыбе слова "мы" среди моря свиста и негодования".
Собственно, это море свиста и негодования и было не только ожидаемой, но и желанной реакцией на творчество кубофутуристов - отсюда громкие заявления, богоборчество, нецензурщина, общественный вызов. Стряхнуть с языка все поэтические "красивости", мертвые и не несущие более ни смысла, ни образа, и с помощью такой вот "шоковой терапии" возродить язык чистый, четкий и прикладной.
Нате!
Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я - бесценных слов мот и транжир.
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется - и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я - бесценных слов транжир и мот.
РИА Новости
Поэт Владимир Маяковский на вечере, посвященном открытию нового корпуса столовой Дома отдыха работников искусств. Сочи. 1929 год
Из стремления к эпатажу - и пренебрежительное отношение к классикам, которых, вопреки создаваемому имиджу, Маяковский не только хорошо знал, но и любил. И эта привязанность нет-нет да и проглядывала даже в самых фамильярных его стихах.
Юбилейное
Александр Сергеевич,
разрешите представиться.
Маяковский.
Дайте руку!
Вот грудная клетка.
Слушайте,
уже не стук, а стон;
тревожусь я о нем,
в щенка смиренном львенке.
Я никогда не знал,
что столько
тысяч тонн
в моей
позорно легкомыслой головенке.
Я тащу вас.
Удивляетесь, конечно?
Стиснул?
Больно?
Извините, дорогой.
У меня,
да и у вас,
в запасе вечность.
Что нам
потерять
часок-другой?!
<...>
Мне приятно с вами,—
рад,
что вы у столика.
Муза это
ловко
за язык вас тянет.
Как это
у вас
говаривала Ольга?..
Да не Ольга!
из письма
Онегина к Татьяне.
- Дескать,
муж у вас
дурак
и старый мерин,
я люблю вас,
будьте обязательно моя,
я сейчас же
утром должен быть уверен,
что с вами днем увижусь я. -
Было всякое:
и под окном стояние,
письма,
тряски нервное желе.
Вот
когда
и горевать не в состоянии -
это,
Александр Сергеич,
много тяжелей.
Айда, Маяковский!
Маячь на юг!
Сердце
рифмами вымучь —
вот
и любви пришел каюк,
дорогой Владим Владимыч.
Нет,
не старость этому имя!
Тушу
вперед стремя,
я
с удовольствием
справлюсь с двоими,
а разозлить -
и с тремя.
Говорят -
я темой и-н-д-и-в-и-д-у-а-л-е-н!
Entre nous...
чтоб цензор не нацыкал.
Передам вам -
говорят -
видали
даже
двух
влюбленных членов ВЦИКа.
Вот -
пустили сплетню,
тешат душу ею.
Александр Сергеич,
да не слушайте ж вы их!
Может,
я
один
действительно жалею,
что сегодня
нету вас в живых.
Мне
при жизни
с вами
сговориться б надо.
Скоро вот
и я
умру
и буду нем.
После смерти
нам
стоять почти что рядом:
вы на Пе,
а я
на эМ.
<...>
Были б живы -
стали бы
по Лефу соредактор.
Я бы
и агитки
вам доверить мог.
Раз бы показал:
- вот так-то, мол,
и так-то...
Вы б смогли -
у вас
хороший слог.
Я дал бы вам
жиркость
и сукна,
в рекламу б
выдал
гумских дам.
(Я даже
ямбом подсюсюкнул,
чтоб только
быть
приятней вам.)
Вам теперь
пришлось бы
бросить ямб картавый.
Нынче
наши перья -
штык
да зубья вил, -
битвы революций
посерьезнее "Полтавы",
и любовь
пограндиознее
онегинской любви.
Бойтесь пушкинистов.
Старомозгий Плюшкин,
перышко держа,
полезет
с перержавленным.
- Тоже, мол,
у лефов
появился
Пушкин.
Вот арап!
а состязается -
с Державиным... -
Я люблю вас,
но живого,
а не мумию.
Навели
хрестоматийный глянец.
Вы
по-моему
при жизни
- думаю -
тоже бушевали.
Африканец!
Сукин сын Дантес!
Великосветский шкода.
Мы б его спросили:
- А ваши кто родители?
Чем вы занимались
до 17-го года? -
Только этого Дантеса бы и видели.
Впрочем,
что ж болтанье!
Спиритизма вроде.
Так сказать,
невольник чести...
пулею сражен...
Их
и по сегодня
много ходит -
всяческих
охотников
до наших жен.
Хорошо у нас
в Стране Советов.
Можно жить,
работать можно дружно.
Только вот
поэтов,
к сожаленью, нету -
впрочем, может,
это и не нужно.
Ну, пора:
рассвет
лучища выкалил.
Как бы
милиционер
разыскивать не стал.
На Тверском бульваре
очень к вам привыкли.
Ну, давайте,
подсажу
на пьедестал.
Мне бы
памятник при жизни
полагается по
чину.
Заложил бы
динамиту
- ну-ка,
дрызнь!
Ненавижу
всяческую мертвечину!
Обожаю
всяческую жизнь!
РИА Новости
Памятник Владимиру Маяковскому. Работа фотографа Ивана Денисенко "Москва моя - страна моя", фотовыставка "АПН-69"
Маяковский и его нежность
Такова оборотная сторона каждого яркого, популярного в народе образа - он застыл на поэте, как маска. При том, что сам Владимир Маяковский был куда глубже и, как ни стыдно, куда нежнее этого громогласного хулигана, которого хотела и привыкла видеть толпа. Скромность, присущая Маяковскому, который в своих программных стихотворениях успел поставить себя вровень не только с Пушкиным, но и с богом, и с самим солнцем, все же читалась в его строках.
Облако в штанах
<...> Я,
златоустейший,
чье каждое слово
душу новородит,
именинит тело,
говорю вам:
мельчайшая пылинка живого
ценнее всего, что я сделаю и сделал!
<...>
Теряясь в общей массе "агитки" и напускной бравады, именно эта присущая поэту скромность и делала его "универсальным солдатом", годным не только увлекать массы громким словом, но и щекотать у читателя в горле проникновенными строфами, с позволения сказать, лирики.
Себе, любимому
<...>Пройду,
любовищу мою волоча.
В какой ночи
бредовой,
недужной
какими Голиафами я зачат -
такой большой
и такой ненужный?
Послушайте!
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
Маяковский и его Лиличка
Именно эти проникновенные стихи - "Послушайте" - хитрый Маяковский читал на прогулке Эльзе Брик. Надо ли упоминать, что младшая сестра Лили влюбилась в поэта без памяти - и, кстати, всю жизнь оставалась его верной поклонницей, несмотря на все личные перипетии. С семейной парой Бриков - Лилей и Осипом - Маяковский познакомился в июле 1915 года. В своей автобиографии 1928 года "Я сам" поэт назовет день их встречи "радостнейшей датой" - сомнительное резюме.
"Роковой" Лиле льстило внимание столь известной персоны, она писала письма Маяковскому, где называла его "щенком" и просила привезти ей из-за границы "автомобильчик", однако, по ее собственному признанию: "Когда застрелился Маяковский - умер великий поэт. А когда умер Осип - умерла я".
РИА Новости
Советский поэт Владимир Владимирович Маяковский и Лиля Юрьевна Брик в Германии на курорте Норден Зее в 1922 году
С 1918 по 1922 года Маяковский и Брики проживали под одной крышей и путешествовали вместе. Конечно, "не Лилей единой" - у поэта были и связи на стороне, однако именно Брик оставалась его любовью номер один, его музой "с кнутом". "Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи", - рассуждала она, и была права: любовная лирика у такого "большого и грубого" поэта выходила превосходной.
Флейта-позвоночник
<...>Делай что хочешь.
Хочешь, четвертуй.
Я сам тебе, праведный, руки вымою.
Только -
слышишь! -
убери проклятую ту,
которую сделал моей любимою!<...>
Ко всему
<...>Довольно!
Теперь -
клянусь моей языческой силою! -
дайте
любую
красивую,
юную, -
души не растрачу,
изнасилую
и в сердце насмешку плюну ей!
Око за око!<...>
Лиличка!
Вместо письма
Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Вывод
Не смоют любовь
ни ссоры,
ни версты.
Продумана,
выверена,
проверена.
Подъемля торжественно стих стокоперстый,
клянусь -
люблю
неизменно и верно!
Маяковский и его патриотизм
Как мы уже говорили, в свое время (а точнее - начиная с 1922 года) Владимиру Маяковскому добровольно-принудительно пришлось довольно много путешествовать: "Еду вокруг земли <...> "Вокруг" не вышло. Во-первых, обокрали в Париже, во-вторых, после полугода езды пулей бросился в СССР. Даже в Сан-Франциско (звали с лекцией) не поехал. Ездили в Мексику, С.-А. С. Ш. и куски Франции и Испании. Результат - книги: публицистика-проза - "Мое открытие Америки" и стихи - "Испания", "Атлантический океан", "Гавана", "Мексика", "Америка".
В этих произведениях, как и в своих публичных выступлениях, автор многократно цитируемых "Стихов о советском паспорте" подчеркивал свою кровную связь с родиной. Даже ходил анекдот, будто на вопрос: "Вы много ездили. Интересно, какой город вы считаете наиболее красивым?" - Маяковский коротко отвечал: "Вятку".
Прощанье
В авто,
последний франк разменяв.
- В котором часу на Марсель? -
Париж
бежит,
провожая меня,
во всей
невозможной красе.
Подступай
к глазам,
разлуки жижа,
сердце
мне
сантиментальностью расквась!
Я хотел бы
жить
и умереть в Париже,
если 6 не было
такой земли -
Москва.
Стихи о советском паспорте
Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.
Но эту...
По длинному фронту
купе
и кают
чиновник
учтивый
движется.
Сдают паспорта,
и я
сдаю
мою
пурпурную книжицу.
К одним паспортам -
улыбка у рта.
К другим -
отношение плевое.
С почтеньем
берут, например,
паспорта
с двухспальным
английским левою.
Глазами
доброго дядю выев,
не переставая
кланяться,
берут,
как будто берут чаевые,
паспорт
американца.
На польский -
глядят,
как в афишу коза.
На польский -
выпяливают глаза
в тугой
полицейской слоновости -
откуда, мол,
и что это за
географические новости?
И не повернув
головы кочан
и чувств
никаких
не изведав,
берут,
не моргнув,
паспорта датчан
и разных
прочих
шведов.
И вдруг,
как будто
ожогом,
рот
скривило
господину.
Это
господин чиновник
берет
мою
краснокожую паспортину.
Берет -
как бомбу,
берет -
как ежа,
как бритву
обоюдоострую,
берет,
как гремучую
в 20 жал
змею
двухметроворостую.
Моргнул
многозначаще
глаз носильщика,
хоть вещи
снесет задаром вам.
Жандарм
вопросительно
смотрит на сыщика,
сыщик
на жандарма.
С каким наслажденьем
жандармской кастой
я был бы
исхлестан и распят
за то,
что в руках у меня
молоткастый,
серпастый
советский паспорт.
Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.
Но эту...
Я
достаю
из широких штанин
дубликатом
бесценного груза.
Читайте,
завидуйте,
я -
гражданин
Советского Союза.
Маяковский и НЕ его война
Понятие патриотизма и любви к родине у Маяковского соседствовало с отрицанием и неприятием войны - речь здесь не о Гражданской войне, которую поэт рассматривал как закономерное продолжение долгожданной революции, а о войне мировой, продиктованной извне, руководимой "невидимой рукой рынка".
В 1914 году начавшуюся Первую мировую Владимир Маяковский, по собственному признанию, "принял взволнованно".
Вам!
Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие нажраться лучше как,-
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Если он приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина! <...>
Хотел записаться добровольцем - не приняли как "политического". Однако уже год спустя "забрили. Теперь идти на фронт не хочу. Притворился чертежником".
Военно-морская любовь
По морям, играя, носится
с миноносцем миноносица.
Льнет, как будто к меду осочка,
к миноносцу миноносочка.
И конца б не довелось ему,
благодушью миноносьему.
Вдруг прожектор, вздев на нос очки,
впился в спину миноносочки.
Прямо ль, влево ль, вправо ль бросится,
а сбежала миноносица.
Но ударить удалось ему
по ребру по миноносьему.
Плач и вой морями носится:
овдовела миноносица.
И чего это несносен нам
мир в семействе миноносином?
Маяковский и его юмор
Ходил такой анекдот, будто во время выступления на диспуте о пролетарском интернационализме в Политехе Владимир Маяковский заявил: "Среди русских я чувствую себя русским, среди грузин я чувствую себя грузином..." - "А среди дураков?" - перебил его вопрос из зала. - "А среди дураков я впервые", - тут же нашелся поэт.
Умение ввернуть острое словцо в споре, сотрудничество с сатирическими "Окнами РОСТА", где Маяковский выступал не только сочинителем лозунгов, но и оформителем плакатов, высмеивание поэтических "оппонентов" вроде эгофутуриста Северянина не мешали поэту смеяться и над собой тоже.
РИА Новости
Репродукция плаката РОСТа (Российского телеграфного агентства) "Украинцев и русских клич один — да не будет пан над рабочим господин!", выполненного поэтом Владимиром Маяковским в 1920 году
Самоирония - не щадя живота - ставила его юмористические стихи в один ряд с интимной - читайте "душевной" - лирикой.
Мелкая философия на глубоких местах
Превращусь
не в Толстого, так в толстого, -
ем,
пишу,
от жары балда.
Кто над морем не философствовал?
Вода.
Вчера
океан был злой,
как черт,
сегодня
смиренней
голубицы на яйцах.
Какая разница!
Все течет...
Все меняется.
Есть
у воды
своя пора:
часы прилива,
часы отлива.
А у Стеклова
вода
не сходила с пера.
Несправедливо.
Дохлая рыбка
плывет одна.
Висят
плавнички,
как подбитые крылышки.
Плывет недели,
и нет ей -
ни дна,
ни покрышки.
Навстречу
медленней, чем тело тюленье,
пароход из Мексики,
а мы -
туда.
Иначе и нельзя.
Разделение
труда.
Это кит - говорят.
Возможно и так.
Вроде рыбьего Бедного -
обхвата в три.
Только у Демьяна усы наружу,
а у кита
внутри.
Годы - чайки.
Вылетят в ряд -
и в воду -
брюшко рыбешкой пичкать.
Скрылись чайки.
В сущности говоря,
где птички?
Я родился,
рос,
кормили соскою, -
жил,
работал,
стал староват...
Вот и жизнь пройдет,
как прошли Азорские
острова.
Я счастлив!
Дни осени -
баней воняют,
а мне
цветут,
извините,-
розы,
и я их,
представьте,
обоняю.
И мысли
и рифмы
покрасивели
и особенные,
аж вытаращит
глаза
редактор.
Стал вынослив
и работоспособен,
как лошадь
или даже -
трактор.
Бюджет
и желудок
абсолютно превосходен,
укреплен
и приведен в равновесие.
Стопроцентная
экономия
на основном расходе -
и поздоровел
и прибавил в весе я.
Как будто
на язык
за кусом кус
кладут
воздушнейшие торта -
такой
установился
феерический вкус
в благоуханных
апартаментах
рта.
Голова
снаружи
всегда чиста,
а теперь
чиста и изнутри.
В день
придумывает
не меньше листа,
хоть Толстому
ноздрю утри.
Женщины
окружили,
платья испестря,
все
спрашивают
имя и отчество,
я стал
определенный
весельчак и остряк -
ну просто -
душа общества.
Я
порозовел
и пополнел в лице,
забыл
и гриппы
и кровать.
Граждане,
вас
интересует рецепт?
Открыть?
или...
не открывать?
Граждане,
вы
утомились от жданья,
готовы
корить и крыть.
Не волнуйтесь,
сообщаю:
граждане -
я
сегодня -
бросил курить.
Подготовила Вера Матвеева
Стихотворение Владимира Маяковского "А вы могли бы?" читает Дмитрий Журавлев. 1977 год
Владимир Маяковский читает свое стихотворение "Послушайте!". Архивные записи 1920-х годов
Стихотворение Владимира Маяковского "Лиличка" читает Олег Басилашвили. 1979 год
