И тяжкий сон житейского сознанья
Ты отряхнешь, тоскуя и любя.
В. Соловьев

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
Всё в облике одном предчувствую Тебя.

Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо,
И молча жду,- тоскуя и любя.

Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,

И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.

О, как паду - и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!

Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.

Анализ стихотворения «Предчувствую Тебя» Блока

В раннем возрасте А. Блок находился под значительным влиянием философских идей В. Соловьева. Философ повлиял и на творчество молодого поэта. Одна из центральных идей Соловьева, которой придерживался Блок, — победа Вечной Женственности. Юноша стремился отыскать свой женский идеал, которому был готов поклоняться на протяжении всей жизни. Идеалистические представления о любви нашли свое воплощение в Л. Менделеевой. Блок был знаком с дочкой знаменитого химика еще с детства, но сознательные отношения между ними начались в 1898 г. Со стороны девушки это была просто игра, поэт же влюбился не на шутку. Он наконец-то нашел ту единственную, к которой бессознательно стремилась его душа. В 1901 г. он написал стихотворение «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…», которое во многом стало пророческим.

Эпиграфом к стихотворению стали слова «учителя» Блока – В. Соловьева. Они означают, что пришедшая к поэту любовь разбудила его, освободила от оков будничной жизни.

В 1901 г. Блок был поглощен охватившем его чувством. Он, не переставая, писал стихи, посвященные исключительно Менделеевой. Сразу стоит отметить, что любовь юноши была слишком уж идеалистической. Он не допускал даже мысли о плотских отношениях. Возлюбленную он ставил на недосягаемый пьедестал, относился к ней, как к богине, но даже не собирался признаваться в своей любви. Девушке это казалось странным и непонятным.

Блок уже давно близко общался с Менделеевой, вместе они совершали длительные прогулки. Но в стихотворении он еще только «предчувствует» ее. Поэт имеет в виду не живую девушку, а свой идеальный образ. Вечная Женственность должна воплотиться в Менделеевой. Блок так и не уверен до конца, произойдет ли это в реальности. Его охватывает страх: «изменишь облик Ты». Речь идет не о том, что девушка откажет юноше в любви. Поэт боится разочароваться в собственных идеалистических мечтах. Он считает, что это приведет его к «горестному и низкому» падению.

Все приметы («ясен горизонт», «лучезарность близко») указывают на счастливый исход ожидания. Но Блока так и не оставляют сомнения. Стихотворение, начинаясь предчувствием, заканчивается неуверенностью: «изменишь облик Ты».

В реальной жизни сомнения поэта полностью оправдались. Он фактически вынудил Менделееву выйти за него замуж. Придя от этого в восторг, он заявил жене, что считает физическую близость низким и недостойным занятием. Менделеева была поражена таким заявлением. Она не желала жить в иллюзорном мире и тем самым не оправдала идеальных ожиданий Блока. Вечная Женственность изменила свой облик. Впоследствии она ушла от поэта к другому, что стало причиной его «горестного и низкого» падения. Блок все же продолжал считать Менделееву образцом добродетели, и их странные отношения продолжались до самой его смерти.

А. А. БЛОК

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо –

Все в облике одном предчувствую Тебя.

Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,

И молча жду, – тоскуя и любя.

Весь горизонт в огне, и близко появленье,

Но страшно мне: изменишь облик Ты,

И дерзкое возбудишь подозренье,

Сменив в конце привычные черты.

О, как паду – и горестно, и низко,

Не одолев смертельныя мечты!

Как ясен горизонт! И лучезарность близко.

Но страшно мне: изменишь облик Ты.

(No Ratings Yet)

  1. У Александра Блока в жизни было несколько любовных романов, однако его музой и вдохновительницей на протяжении всей жизни оставалась Любовь Менделеева, брак с которой оказался достаточно сложным и противоречивым. Однако...
  2. Весь горизонт в огне, и близко появленье, Но страшно мне: изменишь облик Ты, И дерзкое возбудишь подозренье, Сменив в конце привычные черты, А. Блок Романтический поэт, воспевающий свою возлюбленную, в...
  3. М. Ю. Лермонтов. Стихотворения “Нет, не тебя так пылко я люблю…” Стихотворение было написано в 1841 году. Его центральная тема – тема любви. Для русской романтической поэзии в целом и...
  4. ОПТИМИЗМ В СТИХОТВОРЕНИИ ПУШКИНА “ЕСЛИ ЖИЗНЬ ТЕБЯ ОБМАНЕТ…” “Тебя, как первую любовь, России сердце не забудет!..” – написал об А. С. Пушкине Тютчев. И эти слова оказались пророческими. Первый русский...
  5. Стихотворение А. С. Пушкина “Если жизнь тебя обманет…” можно отнести к философской лирике. Здесь мы видим раздумья автора над вечными вопросами, которые волнуют каждого человека: о радости и горе, о...
  6. РАЗМЫШЛЕНИЕ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ В СТИХОТВОРЕНИЯХ А. С. ПУШКИНА “ЦВЕТОК” И “ЕСЛИ ЖИЗНЬ ТЕБЯ ОБМАНЕТ…” 1 вариант Стихотворение А. С. Пушкина “Цветок” – о любви, о жизни, о судьбе человека....
  7. Не секрет, что в последние годы жизни Михаил Лермонтов очень сильно привязался к Варваре Лопухиной, которую буквально боготворил. Однако поэт понимал, что возможный союз двух любящих сердец принесет его избраннице...
  8. МИСТИЧЕСКОЕ ПРЕКЛОНЕНИЕ ПЕРЕД ВЕЧНОЙ ЖЕНСТВЕННОСТЬЮ В ПОЭЗИИ А. БЛОКА А. Блок – один самых своеобразных поэтов рубежа Х1Х-ХХ веков, “трагический тенор эпохи”, по словам А. Ахматовой. Его поэзия, особенно ранняя,...
  9. Когда мы на уроках литературы изучали творчество Александра Блока, в классе разгорелся спор между некоторыми учениками и нашей учительницей. Касался он в первую очередь поэмы “Двенадцать”. Ребята утверждали, что поэма...
  10. Весь горизонт в огне, и близко появленье, Но страшно мне – изменишь облик Ты, И дерзкое возбудишь подозренье, Сменив в конце привычные черты. А. Блок С именем Блока в нашем...
  11. Имя Эдуарда Асадова хорошо известно поклонникам современной поэзии. Этот автор вошел в историю литературы как тонкий и глубинный лирик, умеющий понимать людей и чувствовать их настроения, проживать за них жизни,...
  12. Цитаты, афоризмы, крылатые выражения, пословицы и поговорки Природа, человек, здоровье Пословицы и приметы о природе и временах года * Август собирает, а зима поедает. * Август-батюшка заботой-работой мужика тешит. *...
  13. Не секрет, что поздняя лирика Афанасия Фета окрашена в мрачные тона и посвящена Марии Лазич – возлюбленной поэта, которая трагически погибла в юности. Тем не менее, среди произведений этого автора,...
  14. План 1. Наша Родина – Россия. 2. Что такое Родина? А) С чего начинается любовь к Родине? Б) Что значит любить Родину? В) Охрана природы – забота каждого. 3. Любовь...
  15. Лев Николаевич Толстой отрицал войну, горячо спорил с теми, кто находил в ней красоту ужаса. При описании войны 1805 года Толстой выступает как писатель-пацифист, но при изображении войны 1812 года...
  16. Сложным явлением в символическом искусстве XX в. была Лирика Зинаиды Гиппиус. Ее неутомимая поэтическая мысль, страстно бунтовавшая против конечности земной жизни, не знала полной удовлетворенности в своих исканиях. Лирика З....
  17. МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ЛОМОНОСОВ (1711-1765) ОДА НА ДЕНЬ ВОСШЕСТВИЯ НА ВСЕРОССИЙСКИЙ ПРЕСТОЛ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ 1747 ГОДА Царей и царств земных ограда, Возлюбленная тишина, Блаженство сел, градов ограда,...
  18. Отечественная война 1812 года и Бородинская битва как ее часть занимают центральным местом в Композиции романа. Событиям 1805-1807 годов критики отводят особую роль экспозиции главного события, истории тех времен. Из...
  19. Лев Николаевич Толстой Казаки. Кавказская повесть 1852 года (1853-1862, неэаконч., опубл. 1863) Ранним зимним утром от крыльца московской гостиницы Шевалье, простясь с друзьями после долгого ужина, Дмитрий Андреевич Оленин отъезжает...
  20. Александр Блок был крупнейшим поэтом-символистом в русской литературе. Признание его как поэта-лирика было всеобщим и неоспоримым. При жизни Блок подготовил к изданию собрание своих стихотворений, которое рассматривал как своеобразную автобиографическую...
  21. КАРТИНЫ ВОЙНЫ 1812 ГОДА В РОМАНЕ Л. Н. ТОЛСТОГО “ВОЙНА И МИР” В центре романа “Война и мир” находится Отечественная война 1812 года, которая всколыхнула весь русский народ и показала...
  22. Всякое стихотворение – это покрывало, растянутое на остриях нескольких слов, которые светятся, как звезды. А. Блок План I. А. Блок – представитель русского символизма. II. Эволюция поэтической символики Блока. 1....
  23. Вот и наступила осень. С середины сентября до, примерно, середины октября листья на деревьях из зеленых станут золотыми и рыжими. Этот период называют золотая осень. Трава в степи жухнет и...
  24. Стихотворение “Генералам двенадцатого года” (1913) – одно из наиболее восторженных и романтических произведе­ний молодой М. И. Цветаевой. Оно практически все состоит из цепочки деталей, возвышающих адресата послания: Вы, чьи широкие...
  25. Ф. И. Тютчев – гениальный лирик, тонкий психолог, глубокий философ. Одной из главных тем его творчества всегда была природа, но не только как оболочка видимого нами мира, но и природа...
  26. План 1. Лето – любимое время года. 2. “Я так хочу, чтобы лето не кончалось”: А) лето – это отдых; Б) наедине с природой; В) вместе с любимыми книгами. 3....
  27. ЯПОНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА Автор пересказов В. С. Санович Оэ Кэндзабуро Футбол 1860 года Роман (1967) Нэдокоро Мицусабуро (Мицу), проснувшись до рассвета, снова и снова пытается обрести чувство надежды, но тщетно. Он...
  28. ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА ВИЛЬЯМ ШЕКСПИР СОНЕТЫ №73 То время года видишь ты во мне, Когда один-другой багряный лист От холода трепещет в вышине – На хорах, где умолк веселый свист. Во...
“Предчувствую Тебя. Года проходят мимо”

«Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…»

Все стихотворения цикла «Стихи о Прекрасной Даме», принёсшего Александру Блоку огромную известность, посвящены Любови Дмитриевне Мен­делеевой.

Культ Прекрасной Дамы возник ещё в Средне­вековье. Уже тогда в произведениях поэтов этот об­раз вбирал в себя черты и конкретной красавицы, и Мадонны. И у Блока Прекрасная Дама - это слияние земной женщины и Пресвятой Девы. Она предстаёт в трёх обликах: в космическом восприятии - это Душа мира, в религиозном - это Царица Небесная, в повседневном - это нежная, немного надменная девушка, в образе которой угадываются черты Л. Д. Менделеевой. Лирический герой называет её высокими словами: Дева, Заря, Величавая Вечная Жена, светлая, ясная, лучезарная, непостижимая, Владычица вселенной. Во всех стихах цикла слова, обозначающие этот образ, написаны автором с за­главной буквы. Образ Прекрасной Дамы неотделим от образа на иконах в золоте риз и сиянии лампад. Лирический герой мыслит свою жизнь лишь как молитвенное служение своей возлюбленной. Он пред­чувствует Её появление - «весь горизонт в огне». Свет, огонь являются цветовой доминантой в сти­хотворении: «горизонт в огне», «ясен нестерпимо», «лучезарность близко». Над Ней льётся поток света. Свет исходит и от Неё самой, словно от святой.

Но, предчувствуя, что Её появление близко, лири­ческий герой вдруг ощущает страх. Он боится, что Её «привычные черты» изменятся, что он не узнает своего идеала и что его мечты окажутся только сном. Об этом говорит и эпиграф к стихотворению: «И тяж­кий сон… ты отряхнёшь…». С символом крушения мечты связаны такие выразительные средства, как эпитеты (дерзкое подозренье; падение горестное и низкое) и метафора (смертельные мечты).

«Лучезарность близко», но герою страшно, что Прекрасная Дама изменит свой облик. Мотив не­терпеливого ожидания возлюбленной перекликается с мотивом боязни этой встречи. Герой боится, что непорочная Прекрасная Дама может превратиться в греховное земное создание, а её схождение в мир окажется падением. Как хотелось бы лирическому герою, чтобы его Прекрасная Дама всегда вопло­щалась в некое Божественное начало, способное спасти человечество и возродить его к новой пре­красной жизни!

Александр Блок придерживался теории симво­лизма не только в творчестве, но и в повседневной жизни, поэтому каждое событие воспринимал, как предзнаменование. Стихотворение «Предчувствую Тебя…» было написано за два года до того, как Любовь Менделеева стала его женой. Оно действи­тельно оказалось пророческим. Предчувствия Блока оправдались, его семейная жизнь была сложной, но поэт до самой смерти верил в то, что его избранница дарована ему свыше.

Все стихотворения цикла «Стихи О Прекрасной Даме», принёсшего Александру Блоку огромную известность, посвящены Любови Дмитриевне Менделеевой.

Культ Прекрасной Дамы возник ещё в Средневековье. Уже тогда в произведениях поэтов этот образ вбирал в себя черты и конкретной красавицы, и Мадонны. И у Блока Прекрасная Дама — это слияние земной женщины и Пресвятой Девы. Она предстаёт в трёх обликах: в космическом восприятии — это Душа мира, в религиозном — это Царица Небесная, в повседневном — это нежная, немного надменная девушка, в образе которой угадываются черты Л. Д. Менделеевой.

Лирический герой называет её высокими словами: Дева, Заря, Величавая Вечная Жена, светлая, ясная, лучезарная, непостижимая, Владычица вселенной. Во всех стихах цикла слова, обозначающие этот образ, написаны автором с заглавной буквы.

Образ Прекрасной Дамы неотделим от образа на иконах в золоте риз и сиянии лампад. Лирический герой мыслит свою жизнь лишь как
молитвенное служение своей возлюбленной. Он предчувствует Её появление — « весь горизонт в огне ». Свет, огонь являются цветовой доминантой в стихотворении: «горизонт в огне», «ясен нестерпимо», «лучезарность близко». Над Ней льётся поток света. Свет исходит и от Неё самой, словно от святой. Но, предчувствуя. что Её появление близко, лирический герой вдруг ощущает страх. Он боится, что её «привычные черты» изменятся, что он не узнает своего идеала и что его мечты окажутся только сном.

Об этом говорит и эпиграф к стихотворению: «И тяжкий сон … ты отряхнешь … ». с символом крушения мечты связаны такие выразительные средства, как эпитеты (дерзкое подозренье; падение горестное и низкое) и метафора (смертельные мечты). «Лучезарность близко», но герою страшно, что Прекрасная Дама изменит свой облик. Мотив нетерпеливого ожидания возлюбленной перекликается с мотивом боязни этой встречи. Герой боится, что непорочная Прекрасная Дама может превратиться в греховное земное создание, а её схождение в мир окажется падением. Как хотелось бы лирическому герою, чтобы его Прекрасная Дама всегда воплощалась в некое Божественное начало, способное спасти человечество и возродить его к новой прекрасной жизни!

Александр Блок придерживался теории символизма не только в творчестве, но и в повседневной жизни, поэтому каждое событие воспринимал, как предзнаменование. Стихотворение « Предчувствую Тебя … » было написано за два года до того, как Любовь Менделеева стала его женой. Оно действительно оказалось пророческим. Предчувствия Блока оправдались, его семейная жизнь была сложной, но поэт до самой смерти верил в то, что его избранница дарована ему свыше. Стихотворение написано двустишиями, разностопным ямбом.

Анализ стихотворения «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…» Блок

«Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…»

Все стихотворения цикла «Стихи о Прекрасной Даме», принёсшего Александру Блоку огромную известность, посвящены Любови Дмитриевне Мен­делеевой.

Культ Прекрасной Дамы возник ещё в Средне­вековье. Уже тогда в произведениях поэтов этот об­раз вбирал в себя черты и конкретной красавицы, и Мадонны. И у Блока Прекрасная Дама - это слияние земной женщины и Пресвятой Девы. Она предстаёт в трёх обликах: в космическом восприятии - это Душа мира, в религиозном - это Царица Небесная, в повседневном - это нежная, немного надменная девушка, в образе которой угадываются черты Л. Д. Менделеевой. Лирический герой называет её высокими словами: Дева, Заря, Величавая Вечная Жена, светлая, ясная, лучезарная, непостижимая, Владычица вселенной. Во всех стихах цикла слова, обозначающие этот образ, написаны автором с за­главной буквы. Образ Прекрасной Дамы неотделим от образа на иконах в золоте риз и сиянии лампад. Лирический герой мыслит свою жизнь лишь как молитвенное служение своей возлюбленной. Он пред­чувствует Её появление - «весь горизонт в огне». Свет, огонь являются цветовой доминантой в сти­хотворении: «горизонт в огне», «ясен нестерпимо», «лучезарность близко». Над Ней льётся поток света. Свет исходит и от Неё самой, словно от святой.

Но, предчувствуя, что Её появление близко, лири­ческий герой вдруг ощущает страх. Он боится, что Её «привычные черты» изменятся, что он не узнает своего идеала и что его мечты окажутся только сном. Об этом говорит и эпиграф к стихотворению: «И тяж­кий сон… ты отряхнёшь…». С символом крушения мечты связаны такие выразительные средства, как эпитеты (дерзкое подозренье; падение горестное и низкое) и метафора (смертельные мечты).

«Лучезарность близко», но герою страшно, что Прекрасная Дама изменит свой облик. Мотив не­терпеливого ожидания возлюбленной перекликается с мотивом боязни этой встречи. Герой боится, что непорочная Прекрасная Дама может превратиться в греховное земное создание, а её схождение в мир окажется падением. Как хотелось бы лирическому герою, чтобы его Прекрасная Дама всегда вопло­щалась в некое Божественное начало, способное спасти человечество и возродить его к новой пре­красной жизни!

Александр Блок придерживался теории симво­лизма не только в творчестве, но и в повседневной жизни, поэтому каждое событие воспринимал, как предзнаменование. Стихотворение «Предчувствую Тебя…» было написано за два года до того, как Любовь Менделеева стала его женой. Оно действи­тельно оказалось пророческим. Предчувствия Блока оправдались, его семейная жизнь была сложной, но поэт до самой смерти верил в то, что его избранница дарована ему свыше.

Стихотворение написано двустишиями, разно­стопным ямбом.

Здесь искали:
  • предчувствую тебя анализ
  • предчувствую тебя года проходят мимо анализ
  • предчувствую тебя

Анализ стихотворения А.Блока «Предчувствую Тебя. »

Творчество Блока наиболее ярко воплотило тенденцию поэзии того времени к укрупнению формы, соединению отдельных лирических стилей в циклы.

В 1898-1904 годах Александр Блок создает стихотворный цикл «Стихи о прекрасной даме». Позднее эти стихи составили первую книгу поэта. В ней отразились напряженные, подчас трагические переживания личной жизни Блока, его отношения с Л.Д. Менделеевой. Это был своеобразный «роман в стихах». Прекрасная дама – воплощение вечной женственности, вечный идеал красоты. Лирический герой – служитель Прекрасной дамы, который ожидает предстоящее преображение жизни. Надежды Блока на появление, на пришествие «вечной женственности» свидетельствуют о неудовлетворенности поэта действительностью. Поэт хочет замкнуться на личных переживаниях, стремится прочь от всего земного:

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо –

Все в облике одном предчувствую тебя

Весь горизонт в огне – и ясен нетерпимо,

И молча жду, - тоскуя и любя.

Стихотворение «Предчувствую Тебя…» было написано в 1901 году и является одним из лучших шедевров любовной лирики Блока вообще и цикла «Стихи о Прекрасной Даме», в частности. Поэт глубоко вглядывается в свою душу, напряженно ищет свой идеал, трагически сильно воспринимает малейшее изменение в отношениях с возлюбленной.
Александр Блок творит идеал женщины в разрыве с действительностью. И как бы не была Прекрасная Дама вне времени, реальность все же вторгается в мир блоковской мечты, нарушая гармонию. Где-то таится смутное, едва уловимое ощущение разлада, неудовлетворенности, неблагополучия в мире и душе поэта:

Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо.

И молча жду, тоскуя и любя.

Весь горизонт в огне, и близко появленье,

Но страшно мне: изменишь облик ты…

Чувства лирического героя так же вне времени. Оно не может повлиять на любовь: «Года проходят мимо». Его страх, что любимая изменится, связан с тем, что лирический герой боится разрушения идеала, разрушения мечты:

О, как паду – и горестно, и низко,

Не одолев смертельные мечты!

Его внутреннее состояние, душевные переживания легко проследить в речи лирического героя. Обращения к возлюбленной осуществляется местоимением «Ты», которое автор дает с заглавной буквы, таким образом передается обожествление героини, отношение к ней.
Автор в стихотворении прибегает к анафоре, то есть к параллельным синтаксическим конструкциям: «весь горизонт в огне» повторяется два раза. Это изобразительное средство помогает читателю лучше понять чувства героя, который тоскует и любит. Также замечательна анафора «изменишь облик Ты». Эта фраза «глубоко сидит» в душе лирического героя и не дает ему покоя, она снова и снова возникает в его мыслях, следовательно, герой сильно боится этого изменения, ибо боится разочарования.

Стихотворение представляет собой монолог-исповедь, поскольку лирический герой признается «ей» в своих мечтах, чувствах, любви. Поэт не кричит о своих чувствах, нет! Он просто «молча ждет», но внутри него «бушует стихия». Об этом свидетельствуют восклицательные конструкции: «Не одолев смертельные мечты. », «Как ясен горизонт!»

Александр Блок создает образ возлюбленной, к которой обращен монолог. Я думаю, что, читая это произведение, мы чувствует героиню, как и лирический герой, за счет глаголов в первом лице (предчувствую, жду, пойду).

Особое внимание хотелось бы уделить эпиграфу к стихотворению. Слова В.Соловьева заставляют читателя задуматься о назначении любви: «И тяжкий сон житейского сознанья ты тряхнешь, тоскуя и любя». Я думаю, что в этом заключен весь Блок, которого я назвал бы «максималистом в чувствах».
Для него любить - это буря чувств, это радость и страдание, стремление к любимому и неизмеримая тоска. Александр Блок считает, что часто за жизненной рутиной мы забывает о вечном. Посредственность, обыденность заполняет нашу жизнь. И в этой действительности людям не хватает настоящих чувств, и любовь – та сила, которая спасает человека от обыденности.
Любовь для поэта – чувство, которое доставляет высшее напряжение и наслаждение. Без нее автор не мыслит человеческого существования. При этом один из любящих всегда страдает сильнее другого. Это катастрофа, но такая, которая позволяет пережить невиданное счастье.
Эпиграф удивительным образом соотносится со стихом: он словно оправдывает то гнетущее состояние лирического героя, которое он испытывает. Автор хочет сказать: «Да, любовь есть страдание, любовь есть страх и сомнение, но тем не менее это то, что возвышает человека, делает его лучше, делает думающим, чувствующим. Человек словно просыпается от долгого сна».

«Стихи о Прекрасной Даме» все же ознаменовали и начало кризиса художественного сознания Блока. Вскоре наступает кризис юношеской веры поэта, он пытается выйти за пределы личной лирики.

Анализ стихотворения Александра Блока «Предчувствую Тебя…» - лучшее сочинение

Александр Блок создал образ любимой женщины, к которой обращен монолог. Любовь для поэта – это то чувство, которое доставляет ему высшее напряжение и наслаждение. Поэтому, без любви автор не мыслит своего существования. Ведь кто-то один всегда страдает больше другого. И это наваждение, но такое, которое позволяет пережить истинное счастье. Для него любовь - это буря эмоций, счастье и страдание, неизмеримая тоска и стремление к любимой.

Александр Блок - известная личность, гениальный поэт. Каким он был.

  • Анализ стихотворения Блока «О доблестях, о подвигах, о славе…»

    А. Блок всегда стремился к идеалу. Он искал свою Прекрасную даму. Поэтому.

  • Анализ стихотворения Лермонтова «Нет, не тебя так пылко я люблю…»

    В 1841 году Лермонтов создал стихотворение, поражающее своей эмоциональностью.

  • Анализ стихотворения Блока «Ангел-хранитель»
  • Анализ стихотворения Блока «Мы встречались с тобой на закате»

    Цикл Стихов о Прекрасной Даме пополнился в 1902 году еще одним творением.

  • Анализ стихотворения Блока «О прекрасной даме»

    В цикл стихов Александра Александровича Блока "О прекрасной даме".

  • Анализ стихотворения Блока «Незнакомка»

    Это стихотворение было написано поэтом не в самый простой период жизни.

    Анализ стихотворения Александра Блока «Предчувствую Тебя…»

    Стихотворение «Предчувствую Тебя…» А.Блок написал в 1901 году. Поэт раскрывает душу, пытаясь найти свой идеал. В отношениях с возлюбленной он трагически воспринимает даже малейшее изменение. Прекрасная дама – вечный идеал красоты и воплощение вечной женственности.

    Лирический герой – заложник Прекрасной дамы, ожидающий предстоящее преображение жизни. О неудовлетворенности героя действительностью свидетельствуют его надежды на появление «вечной женственности». Он зацикливается на личных переживаниях, хочет уйти прочь от реальности.

    Блок создает идеал женщины, который не совместим с действительностью. Какой бы она не была прекрасной вне времени, сомнения вторгаются в его реальность, нарушая гармонию. И в душу поэта закрадывается смутное ощущение разлада, неудовлетворенности и неблагополучия. Чувства лирического героя также вне времени. Они не могут повлиять на любовь, ведь «года проходят мимо».

    Лирический герой переживает, что однажды Прекрасная дама изменится, он боится разрушения своего идеала, разрушения мечты. Данное стихотворение скорее напоминает монолог-исповедь, потому как лирический герой признается возлюбленной в своих чувствах, мечтах, любви. Нет, он не заявляет о них, а просто «молча ждет», хотя внутри его «бушует стихия».

    Александр Блок создал образ любимой женщины, к которой обращен монолог. Любовь для поэта – это то чувство, которое доставляет ему высшее напряжение и наслаждение. Поэтому, без любви автор не мыслит своего существования. Ведь кто-то один всегда страдает больше другого. И это наваждение, но такое, которое позволяет пережить истинное счастье. Для него любовь — это буря эмоций, счастье и страдание, неизмеримая тоска и стремление к любимой.

    Александр Блок доказывает, что часто за жизненной суетой мы попросту забываем о вечном. Обыденность и посредственность заполняет нашу жизнь. Таким образом, в этой действительности нам не хватает настоящих чувств, а любовь – именно то чувство, которое спасает человека от депрессии, обыденности и одиночества.

    Послушать стихотворение Блока Предчувствую тебя

    Темы соседних сочинений

    Картинка к сочинению анализ стихотворения Предчувствую тебя

  • Кусты рябин туманней глубины.

    Изба-старуха челюстью порога

    Жует пахучий мякиш тишины.

    Осенний холод ласково и кротко

    Крадется мглой к овсяному двору;

    Сквозь синь стекла желтоволосый отрок

    Лучит глаза на галочью игру.

    Обняв трубу, сверкает по повети

    Зола зеленая из розовой печи.

    Кого-то нет, и тонкогубый ветер

    О ком-то шепчет, сгинувшем в ночи.

    Кому-то пятками уже не мять по рощам

    Щербленый лист и золото травы.

    Тягучий вздох, ныряя звоном тощим,

    Целует клюв нахохленной совы.

    Все гуще хмарь, в хлеву покой и дрема,

    Дорога белая узорит скользкий ров...

    И нежно охает ячменная солома,

    Свисая с губ кивающих коров.

    Гой ты, Русь, моя родная,

    Хаты - в ризах образа...

    Не видать конца и края -

    Только синь сосет глаза.

    Как захожий богомолец,

    Я смотрю твои поля.

    А у низеньких околиц

    Звонно чахнут тополя.

    Пахнет яблоком и медом

    По церквам твой кроткий Спас.

    И гудит за корогодом

    На лугах веселый пляс.

    Побегу по мятой стежке

    На приволь зеленых лех,

    Мне навстречу, как сережки,

    Прозвенит девичий смех.

    Если крикнет рать святая:

    «Кинь ты Русь, живи в раю!»

    Я скажу: «Не надо рая,

    Дайте родину мою».

    Не бродить, не мять в кустах багряных

    Лебеды и не искать следа.

    Со снопом волос твоих овсяных

    Отоснилась ты мне навсегда.

    С алым соком ягоды на коже,

    Нежная, красивая, была

    На закат ты розовый похожа

    И, как снег, лучиста и светла.

    Зерна глаз твоих осыпались, завяли,

    Имя тонкое растаяло, как звук,

    Но остался в складках смятой шали

    Запах меда от невинных рук.

    В тихий час, когда заря на крыше,

    Как котенок, моет лапкой рот,

    Говор кроткий о тебе я слышу

    Водяных поющих с ветром сот.

    Пусть порой мне шепчет синий вечер,

    Что была ты песня и мечта,

    Все ж, кто выдумал твой гибкий стан

    И плечи - к светлой тайне приложил уста.

    Не бродить, не мять в кустах багряных

    Лебеды и не искать следа.

    Со снопом волос твоих овсяных

    Отоснилась ты мне навсегда

    Мы теперь уходим понемногу

    В ту страну, где тишь и благодать.

    Может быть, и скоро мне в дорогу

    Бренные пожитки собирать.

    Милые березовые чащи!

    Ты, земля! И вы, равнин пески!

    Перед этим сонмом уходящих

    Я не в силах скрыть моей тоски.

    Слишком я любил на этом свете

    Все, что душу облекает в плоть.

    Мир осинам, что, раскинув ветви,

    Загляделись в розовую водь.

    Много дум я в тишине продумал,

    Много песен про себя сложил,

    И на этой на земле угрюмой

    Счастлив тем, что я дышал и жил.

    Счастлив тем, что целовал я женщин,

    Мял цветы, валялся на траве

    И зверье, как братьев наших меньших,

    Никогда не бил по голове.

    Знаю я, что не цветут там чащи,

    Не звенит лебяжьей шеей рожь.

    Оттого пред сонмом уходящих

    Я всегда испытываю дрожь.

    Знаю я, что в той стране не будет

    Этих нив, златящихся во мгле.

    Оттого и дороги мне люди,

    Что живут со мною на земле.

    Письмо матери

    Ты жива еще, моя старушка?

    Жив и я. Привет тебе, привет!

    Пусть струится над твоей избушкой

    Тот вечерний несказанный свет.

    Пишут мне, что ты, тая тревогу,

    Загрустила шибко обо мне,

    Что ты часто ходишь на дорогу

    В старомодном ветхом шушуне.

    И тебе в вечернем синем мраке

    Часто видится одно и то ж:

    Будто кто-то мне в кабацкой драке

    Саданул под сердце финский нож.

    Ничего, родная! Успокойся.

    Это только тягостная бредь.

    Не такой уж горький я пропойца,

    Чтоб, тебя не видя, умереть.

    Я по-прежнему такой же нежный

    И мечтаю только лишь о том,

    Чтоб скорее от тоски мятежной

    Воротиться в низенький наш дом.

    Я вернусь, когда раскинет ветви

    По-весеннему наш белый сад.

    Только ты меня уж на рассвете

    Не буди, как восемь лет назад.

    Не буди того, что отмечталось,

    Не волнуй того, что не сбылось,-

    Слишком раннюю утрату и усталость

    Испытать мне в жизни привелось.

    И молиться не учи меня. Не надо!

    К старому возврата больше нет.

    Ты одна мне помощь и отрада,

    Ты одна мне несказанный свет.

    Так забудь же про свою тревогу,

    Не грусти так шибко обо мне.

    Не ходи так часто на дорогу

    В старомодном ветхом шушуне

    Спит ковыль. Равнина дорогая,

    И свинцовой свежести полынь.

    Никакая родина другая

    Не вольет мне в грудь мою теплынь.

    Знать, у всех у нас такая участь,

    И, пожалуй, всякого спроси -

    Радуясь, свирепствуя и мучась,

    Хорошо живется на Руси?

    Свет луны, таинственный и длинный,

    Плачут вербы, шепчут тополя.

    Но никто под окрик журавлиный

    Не разлюбит отчие поля.

    И теперь, когда вот новым светом

    И моей коснулась жизнь судьбы,

    Все равно остался я поэтом

    Золотой бревенчатой избы.

    По ночам, прижавшись к изголовью,

    Вижу я, как сильного врага,

    Как чужая юность брызжет новью

    На мои поляны и луга.

    Но и все же, новью той теснимый,

    Я могу прочувственно пропеть:

    Дайте мне на родине любимой,

    Все любя, спокойно умереть!

    ПАСТЕРНАК

    Мело, мело по всей землеВо все пределы.Свеча горела на столе,Свеча горела. Как летом роем мошкараЛетит на пламя,Слетались хлопья со двораК оконной раме. Метель лепила на стеклеКружки и стрелы.Свеча горела на столе,Свеча горела. На озаренный потолокЛожились тени,Скрещенья рук, скрещенья ног,Судьбы скрещенья.И падали два башмачкаСо стуком на пол.И воск слезами с ночникаНа платье капал.И все терялось в снежной мглеСедой и белой.Свеча горела на столе,Свеча горела.На свечку дуло из угла,И жар соблазнаВздымал, как ангел, два крылаКрестообразно.Мело весь месяц в феврале,И то и делоСвеча горела на столе,Свеча горела. * * * Никого не будет в доме, Кроме сумерек. ОдинЗимний день в сквозном проемеНезадернутых гардин. Только белых мокрых комьевБыстрый промельк маховой.Только крыши, снег и, кромеКрыш и снега, никого. И опять зачертит иней,И опять завертит мнойПрошлогоднее уныньеИ дела зимы иной,И опять кольнут донынеНеотпущенной виной,И окно по крестовинеСдавит голод дровяной.Но нежданно по портьереПробежит вторженья дрожь.Тишину шагами меря,Ты, как будущность, войдешь.Ты появишься у двериВ чем-то белом, без причуд,В чем-то впрямь из тех материй,Из которых хлопья шьют.
    Снег идет
    Снег идет, снег идет.К белым звездочкам в буранеТянутся цветы гераниЗа оконный переплет.Снег идет, и все в смятеньи,Bсе пускается в полет,Черной лестницы ступени,Перекрестка поворот.Снег идет, снег идет,Словно падают не хлопья,А в заплатанном салопеСходит наземь небосвод.Словно с видом чудака,С верхней лестничной площадки,Крадучись, играя в прятки,Сходит небо с чердака.Потому что жизнь не ждет.Не оглянешься и святки.Только промежуток краткий,Смотришь, там и новый год.Снег идет, густой-густой.В ногу с ним, стопами теми,В том же темпе, с ленью тойИли с той же быстротой,Может быть, проходит время?Может быть, за годом годСледуют, как снег идет,Или как слова в поэме? Снег идет, снег идет,Снег идет, и все в смятеньи:Убеленный пешеход,Удивленные растенья,Перекрестка поворот.
    Про эти стихи
    (Не время ль птицам петь) На тротуарах истолкуС стеклом и солнцем пополам,Зимой открою потолокуИ дам читать сырым углам.Задекламирует чердакС поклоном рамам и зиме.К карнизам прянет чехардаЧудачеств, бедствий и замет.Буран не месяц будет месть.Концы, начала заметет.Внезапно вспомню: солнце есть;Увижу: свет давно не тот.Галчонком глянет рождество,И разгулявшийся денекОткроет много из того,Что мне и милой невдомек.В кашне, ладонью заслонясь,Сквозь фортку крикну детворе:Какое, милые, у насТысячелетье на дворе?Кто тропку к двери проторил,К дыре, засыпанной крупой,Пока я с байроном курил,Пока я пил с эдгаром по?Пока в дарьял, как к другу, вхож,Как в ад, в цейхгауз и в арсенал,Я жизнь, как лермонтова дрожь,Как губы, в вермут окунал. * * * Любить иных тяжелый крест, А ты прекрасна без извилин,И прелести твоей секретРазгадке жизни равносилен. Весною слышен шорох сновИ шелест новостей и истин.Ты из семьи таких основ.Твой смысл, как воздух, бескорыстен. Легко проснуться и прозреть,Словесный сор из сердца вытрястьИ жить, не засоряясь впредь,Все это не большая хитрость.
    Сосны
    В траве, меж диких бальзаминов,Ромашек и лесных купав,Лежим мы, руки запрокинувИ к небу головы задрав.Трава на просеке сосновойНепроходима и густа.Мы переглянемся и сноваМеняем позы и места.И вот, бессмертные на время,Мы к лику сосен причтеныИ от болезней, эпидемийИ смерти освобождены. С намеренным однообразьем,Как мазь, густая синеваЛожиться зайчиками наземьИ пачкает нам рукава. Мы делим отдых краснолесья,Под копошенья мурашаСосновою снотворной смесьюЛимона с ладаном дыша. И так неистовы на синемРазбеги огненных стволов,И мы так долго рук не вынемИз-под заломленных голов, И столько широты во взоре,И так покорно все извне,Что где-то за стволами мореМерещится все время мне. Там волны выше этих веток,И, сваливаясь с валуна,Обрушивают град креветокСо взбаламученного дна. А вечерами за буксиромНа пробках тянется заряИ отливает рыбьим жиромИ мглистой дымкой янтаря. Смеркается, и постепенноЛуна хоронит все следыПод белой магиею пеныИ черной магией воды. А волны все шумней и выше,И публика на поплавкеТолпится у столба с афишей,Неразличимой вдалеке.
    Иней
    Глухая пора листопада.Последних гусей косяки.Расстраиваться не надо:У страха глаза велики. Пусть ветер, рябину заняньчив,Пугает ее перед сном.Порядок творенья обманчив,Как сказка с хорошим концом. Ты завтра очнешься от спячкиИ, выйдя на зимнюю гладь,Опять за углом водокачкиКак вкопанный будешь стоять. Опять эти белые мухи,И крыши, и святочный дед,И трубы, и лес лопоухийШутом маскарадным одет. Все обледенело с размахуВ папахе до самых бровейИ крадущейся росомахойПодсматривает с ветвей. Ты дальше идешь с недоверьем.Тропинка ныряет в овраг.Здесь инея сводчатый терем,Решетчатый тес на дверях. За снежной густой занавескойКакой-то сторожки стена,Дорога, и край перелеска,И новая чаща видна. Торжественное затишье,Оправленное в резьбу,Похоже на четверостишьеО спящей царевне в гробу. И белому мертвому царству,Бросавшему мысленно в дрожь,Я тихо шепчу: "Благодарствуй,Ты больше, чем просят, даешь". По дому бродит привиденье.Весь день шаги над головой.На чердаке мелькают тени.По дому бродит домовой.Везде болтается некстати,Мешается во все дела,В халате крадется к кровати,Срывает скатерть со стола. Ног у порога не обтерши,Вбегает в вихре сквознякаИ с занавеской, как с танцоршей,Взвивается до потолка. Кто этот баловник-невежаИ этот призрак и двойник?Да это наш жилец приезжий,Наш летний дачник отпускник. На весь его недолгий роздыхМы целый дом ему сдаем.Июль с грозой, июльский воздухСнял комнаты у нас внаем. Июль, таскающий в одежеПух одуванчиков, лопух,Июль, домой сквозь окна вхожий,Все громко говорящий вслух. Степной нечесаный растрепа,Пропахший липой и травой,Ботвой и запахом укропа,Июльский воздух луговой. Это - круто налившийся свист,Это - щелканье сдавленных льдинок,Это - ночь, леденящая лист,Это - двух соловьев поединок.Это - сладкий заглохший горох,Это - слезы вселенной в лопатках,Это - с пультов и флейт - фигароНизвергается градом на грядку.Все, что ночи так важно сыскатьНа глубоких купаленных доньях,И звезду донести до садкаНа трепещущих мокрых ладонях.Площе досок в воде - духота.Небосвод завалился ольхою,Этим звездам к лицу б хохотать,Ан вселенная - место глухое. * * * Во всем мне хочется дойти До самой сути.В работе, в поисках пути,В сердечной смуте. До сущности протекших дней,До их причины,До оснований, до корней,До сердцевины. Все время схватывая нитьСудеб, событий,Жить, думать, чувствовать, любить,Свершать открытья. О, если бы я только могХотя отчасти,Я написал бы восемь строкО свойствах страсти. О беззаконьях, о грехах,Бегах, погонях,Нечаянностях впопыхах,Локтях, ладонях. Я вывел бы ее закон,Ее начало,И повторял ее именИнициалы. Я б разбивал стихи, как сад.Всей дрожью жилокЦвели бы липы в них подряд,Гуськом, в затылок. В стихи б я внес дыханье роз,Дыханье мяты,Луга, осоку, сенокос,Грозы раскаты. Так некогда шопен вложилЖивое чудоФольварков, парков, рощ, могилВ свои этюды. Достигнутого торжестваИгра и мукаНатянутая тетиваТугого лука. Гамлет Гул затих. Я вышел на подмостки.Прислонясь к дверному косяку,Я ловлю в далеком отголоске,Что случится на моем веку. На меня наставлен сумрак ночиТысячью биноклей на оси.Если только можно, Aвва Oтче,Чашу эту мимо пронеси. Я люблю твой замысел упрямыйИ играть согласен эту роль.Но сейчас идет другая драма,И на этот раз меня уволь. Но продуман распорядок действий,И неотвратим конец пути.Я один, все тонет в фарисействе.Жизнь прожить - не поле перейти.

    МАЯКОВСКИЙ

    Дым табачный воздух выел. Комната - глава в крученыховском аде. Вспомни - за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил. Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще - выгонишь, можешь быть, изругав. В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав. Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась. Не надо этого, дорогая, хорошая, дай простимся сейчас. Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь - висит на тебе, куда ни бежала б. Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб. Если быка трудом уморят - он уйдет, разляжется в холодных водах. Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых. Захочет покоя уставший слон - царственный ляжет в опожаренном песке. Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем. Если б так поэта измучила, он любимую на деньги б и славу выменял, а мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени. И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать. Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа. Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег, и суетных дней взметенный карнавал растреплет страницы моих книжек... Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг. Александр Сергеевич, разрешите представиться. Маяковский. Дайте руку! Вот грудная клетка. Слушайте, уже не стук, а стон; тревожусь я о нем, в щенка смиренном львенке. Я никогда не знал, что столько тысяч тонн в моей позорно легкомыслой головенке. Я тащу вас. Удивляетесь, конечно? Стиснул? Больно? Извините, дорогой. У меня, да и у вас, в запасе вечность. Что нам потерять часок-другой?! Будто бы вода - давайте мчать, болтая, Будто бы весна - свободно и раскованно! В небе вон луна такая молодая, что ее без спутников и выпускать рискованно. Я теперь свободен от любви и от плакатов. Шкурой ревности медведь лежит когтист. Можно убедиться, что земля поката,- сядь на собственные ягодицы и катись! Нет, не навяжусь в меланхолишке черной, да и разговаривать не хочется ни с кем. Только жабры рифм топырит учащенно у таких, как мы, на поэтическом песке. Вред - мечта, и бесполезно грезить, надо весть служебную нуду. Но бывает - жизнь встает в другом разрезе, и большое понимаешь через ерунду. Нами лирика в штыки неоднократно атакована, ищем речи точной и нагой. Но поэзия - пресволочнейшая штуковина: существует - и ни в зуб ногой. Например вот это - говорится или блеется? Синемордое, в оранжевых усах, Навуходоносором библейцем - «Коопсах». Дайте нам стаканы! знаю способ старый в горе дуть винище, но смотрите - из выплывают Red и White Star"ы с ворохом разнообразных виз. Мне приятно с вами,- рад, что вы у столика. Муза это ловко за язык вас тянет. Как это у вас говаривала Ольга?.. Да не Ольга! из письма Онегина к Татьяне. - Дескать, муж у вас дурак и старый мерин, я люблю вас, будьте обязательно моя, я сейчас же утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я.- Было всякое: и под окном стояние, письма, тряски нервное желе. Вот когда и горевать не в состоянии - это, Александр Сергеич, много тяжелей. Айда, Маяковский! Маячь на юг! Сердце рифмами вымучь - вот и любви пришел каюк, дорогой Владим Владимыч. Нет, не старость этому имя! Тушу вперед стремя, я с удовольствием справлюсь с двоими, а разозлить - и с тремя. Говорят - я темой и-н-д-и-в-и-д-у-а-л-е-н! Entre nous.. чтоб цензор не нацыкал. Передам вам - говорят - видали даже двух влюбленных членов ВЦИКа. Вот - пустили сплетню, тешат душу ею. Александр Сергеич, да не слушайте ж вы их! Может, я один действительно жалею, что сегодня нету вас в живых. Мне при жизни с вами сговориться б надо. Скоро вот и я умру и буду нем. После смерти нам стоять почти что рядом: вы на Пе, а я на эМ. Кто меж нами? с кем велите знаться?! Чересчур страна моя поэтами нища. Между нами - вот беда - позатесался Надсон. Мы попросим, чтоб его куда-нибудь на Ща! А Некрасов4 Коля, сын покойного Алеши,- он и в карты, он и в стих, и так неплох на вид. Знаете его? вот он мужик хороший. Этот нам компания - пускай стоит. Что ж о современниках?! Не просчитались бы, за вас полсотни отдав. От зевоты скулы разворачивает аж! Дорогойченко, Герасимов, Кириллов, Родов - кар он однаробразный пейзаж! Ну Есенин6. мужиковствующих свора. Смех! Коровою в перчатках лаечных. Раз послушаешь.. но это ведь из хора! Балалаечник! Надо, чтоб поэт и в жизни был мастак. Мы крепки, как спирт в полтавском штофе. Ну, а что вот Безыменский?! Так... ничего... морковный кофе. Правда, есть у нас Асеев Колька. Этот может. Хватка у него моя. Но ведь надо заработать сколько! Маленькая, но семья. Были б живы - стали бы по Лефу соредактор. Я бы и агитки вам доверить мог. Раз бы показал: - вот так-то, мол, и так-то... Вы б смогли - у вас хороший слог. Я дал бы вам жиркость и сукна, в рекламу б выдал гумских дам. (Я даже ямбом подсюсюкнул, чтоб только быть приятней вам.) Вам теперь пришлось бы бросить ямб картавый. Нынче наши перья - штык да зубья вил,- битвы революций посерьезнее «Полтавы», и любовь пограндиознее онегинской любви. Бойтесь пушкинистов. Старомозгий Плюшкин, перышко держа, полезет с перержавленным. - Тоже, мол, у лефов появился Пушкин. Вот арап! а состязается - с Державиным...- Я люблю вас, но живого, а не мумию. Навели хрестоматийный глянец. Вы по-моему при жизни - думаю - тоже бушевали. Африканец! Сукин сын Дантес! Великосветский шкода. Мы б его спросили: - А ваши кто родители? Чем вы занимались до 17-го года?- Только этого Дантеса бы и видели. Впрочем, что ж болтанье! Спиритизма вроде. Так сказать, невольник чести... пулею сражен... Их и по сегодня много ходит - всяческих охотников до наших жен. Хорошо у нас в Стране Советов. Можно жить, работать можно дружно. Только вот поэтов, к сожаленью, нету - впрочем, может, это и не нужно. Ну, пора: рассвет лучища выкалил. Как бы милиционер разыскивать не стал. На Тверском бульваре очень к вам привыкли. Ну, давайте, подсажу на пьедестал. Мне бы памятник при жизни полагается по чину. Заложил бы динамиту - ну-ка, дрызнь! Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!
    Прозаседавшиеся
    Чуть ночь превратится в рассвет, вижу каждый день я: кто в глав, кто в ком, кто в полит, кто в просвет, расходится народ в учрежденья. Обдают дождем дела бумажные, чуть войдешь в здание: отобрав с полсотни - самые важные!- служащие расходятся на заседания. Заявишься: "Не могут ли аудиенцию дать? Хожу со времени она".- "Товарищ Иван Ваныч ушли заседать - объединение Тео и Гукона". Исколесишь сто лестниц. Свет не мил. Опять: "Через час велели прийти вам. Заседают: покупка склянки чернил Губкооперативом". Через час: ни секретаря, ни секретарши нет - голо! Все до 22-х лет на заседании комсомола. Снова взбираюсь, глядя на ночь, на верхний этаж семиэтажного дома. "Пришел товарищ Иван Ваныч?" - "На заседании А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома". Взъяренный, на заседание врываюсь лавиной, дикие проклятья дорогой изрыгая. И вижу: сидят людей половины. О дьявольщина! Где же половина другая? "Зарезали! Убили!" Мечусь, оря. От страшной картины свихнулся разум. И слышу спокойнейший голосок секретаря: "Оне на двух заседаниях сразу. В день заседаний на двадцать надо поспеть нам. Поневоле приходится раздвояться. До пояса здесь, а остальное там". С волнением не уснешь. Утро раннее. Мечтой встречаю рассвет ранний: "О, хотя бы еще одно заседание относительно искоренения всех заседаний!" Скрипка издергалась, упрашивая, и вдруг разревелась так по-детски, что барабан не выдержал: "Хорошо, хорошо, хорошо!" А сам устал, не дослушал скрипкиной речи, шмыгнул на горящий Кузнецкий и ушел. Оркестр чужо смотрел, как выплакивалась скрипка без слов, без такта, и только где-то глупая тарелка вылязгивала: "Что это?" "Как это?" А когда геликон - меднорожий, потный, крикнул: "Дура, плакса, вытри!" - я встал, шатаясь, полез через ноты, сгибающиеся под ужасом пюпитры, зачем-то крикнул: "Боже!", бросился на деревянную шею: "Знаете что, скрипка? Мы ужасно похожи: я вот тоже ору - а доказать ничего не умею!" Музыканты смеются: "Влип как! Пришел к деревянной невесте! Голова!" А мне - наплевать! Я - хороший. "Знаете что, скрипка? Давайте - будем жить вместе! А?" Били копыта, Пели будто: - Гриб. Грабь. Гроб. Груб.- Ветром опита, льдом обута улица скользила. Лошадь на круп грохнулась, и сразу за зевакой зевака, штаны пришедшие Кузнецким клёшить, сгрудились, смех зазвенел и зазвякал: - Лошадь упала! - Упала лошадь! - Смеялся Кузнецкий. Лишь один я голос свой не вмешивал в вой ему. Подошел и вижу глаза лошадиные... Улица опрокинулась, течет по-своему... Подошел и вижу - За каплищей каплища по морде катится, прячется в шерсти... И какая-то общая звериная тоска плеща вылилась из меня и расплылась в шелесте. "Лошадь, не надо. Лошадь, слушайте - чего вы думаете, что вы сих плоше? Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь". Может быть, - старая - и не нуждалась в няньке, может быть, и мысль ей моя казалась пошла, только лошадь рванулась, встала на ноги, ржанула и пошла. Хвостом помахивала. Рыжий ребенок. Пришла веселая, стала в стойло. И всё ей казалось - она жеребенок, и стоило жить, и работать стоило. (Пушкино. Акулова гора, дача Румянцева, 27 верст по Ярославской жел. дор.) В сто сорок солнц закат пылал, в июль катилось лето, была жара, жара плыла - на даче было это. Пригорок Пушкино горбил Акуловой горою, а низ горы - деревней был, кривился крыш корою. А за деревнею - дыра, и в ту дыру, наверно, спускалось солнце каждый раз, медленно и верно. А завтра снова мир залить вставало солнце ало. И день за днем ужасно злить меня вот это стало. И так однажды разозлясь, что в страхе все поблекло, в упор я крикнул солнцу: "Слазь! довольно шляться в пекло!" Я крикнул солнцу: "Дармоед! занежен в облака ты, а тут - не знай ни зим, ни лет, сиди, рисуй плакаты!" Я крикнул солнцу: "Погоди! послушай, златолобо, чем так, без дела заходить, ко мне на чай зашло бы!" Что я наделал! Я погиб! Ко мне, по доброй воле, само, раскинув луч-шаги, шагает солнце в поле. Хочу испуг не показать - и ретируюсь задом. Уже в саду его глаза. Уже проходит садом. В окошки, в двери, в щель войдя, валилась солнца масса, ввалилось; дух переведя, заговорило басом: "Гоню обратно я огни впервые с сотворенья. Ты звал меня? Чаи гони, гони, поэт, варенье!" Слеза из глаз у самого - жара с ума сводила, но я ему - на самовар: "Ну что ж, садись, светило!" Черт дернул дерзости мои орать ему,- сконфужен, я сел на уголок скамьи, боюсь - не вышло б хуже! Но странная из солнца ясь струилась,- и степенность забыв, сижу, разговорясь с светилом постепенно. Про то, про это говорю, что-де заела Роста, а солнце: "Ладно, не горюй, смотри на вещи просто! А мне, ты думаешь, светить легко. - Поди, попробуй! - А вот идешь - взялось идти, идешь - и светишь в оба!" Болтали так до темноты - до бывшей ночи то есть. Какая тьма уж тут? На "ты" мы с ним, совсем освоясь. И скоро, дружбы не тая, бью по плечу его я. А солнце тоже: "Ты да я, нас, товарищ, двое! Пойдем, поэт, взорим, вспоем у мира в сером хламе. Я буду солнце лить свое, а ты - свое, стихами". Стена теней, ночей тюрьма под солнц двустволкой пала. Стихов и света кутерьма сияй во что попало! Устанет то, и хочет ночь прилечь, тупая сонница. Вдруг - я во всю светаю мочь - и снова день трезвонится. Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить - и никаких гвоздей! Вот лозунг мой и солнца!
    Дешевая распродажа
    Женщину ль опутываю в трогательный роман, просто на прохожего гляжу ли - каждый опасливо придерживает карман. Смешные! С нищих - что с них сжулить? Сколько лет пройдет, узнают пока - кандидат на сажень городского морга - я бесконечно больше богат, чем любой Пьерпонт Морган. Через столько-то, столько-то лет - словом, не выживу - с голода сдохну ль, стану ль под пистолет - меня, сегодняшнего рыжего, профессора разучат до последних йот, как, когда, где явлен. Будет с кафедры лобастый идиот что-то молоть о богодьяволе. Склонится толпа, лебезяща, суетна. Даже не узнаете - я не я: облысевшую голову разрисует она в рога или в сияния. Каждая курсистка, прежде чем лечь, она не забудет над стихами моими замлеть. Я - пессимист, знаю - вечно будет курсистка жить на земле. Слушайте ж: все, чем владеет моя душа, - а ее богатства пойдите смерьте ей! - великолепие, что в вечность украсит мой шаг и самое мое бессмертие, которое, громыхая по всем векам, коленопреклоненных соберет мировое вече, все это - хотите? - сейчас отдам за одно только слово ласковое, человечье. Люди! Пыля проспекты, топоча рожь, идите со всего земного лона. Сегодня в Петрограде на Надеждинской ни за грош продается драгоценнейшая корона. За человечье слово - не правда ли, дешево? Пойди, попробуй,- как же, найдешь его! В поцелуе рук ли, губ ли, в дрожи тела близких мне красный цвет моих республик тоже должен пламенеть. Я не люблю парижскую любовь: любую самочку шелками разукрасьте, потягиваясь, задремлю, сказав - тубо - собакам озверевшей страсти. Ты одна мне ростом вровень, стань же рядом с бровью брови, дай про этот важный вечер рассказать по-человечьи. Пять часов, и с этих пор стих людей дремучий бор, вымер город заселенный, слышу лишь свисточный спор поездов до Барселоны. В черном небе молний поступь, гром ругней в небесной драме,- не гроза, а это просто ревность двигает горами. Глупых слов не верь сырью, не путайся этой тряски,- я взнуздаю, я смирю чувства отпрысков дворянских. Страсти корь сойдет коростой, но радость неиссыхаемая, буду долго, буду просто разговаривать стихами я. Ревность, жены, слезы... ну их! - вспухнут веки, впору Вию. Я не сам, а я ревную за Советскую Россию. Видел на плечах заплаты, их чахотка лижет вздохом. Что же, мы не виноваты - ста мильонам было плохо. Мы теперь к таким нежны - спортом выпрямишь не многих,- вы и нам в Москве нужны не хватает длинноногих. Не тебе, в снега и в тиф шедшей этими ногами, здесь на ласки выдать их в ужины с нефтяниками. Ты не думай, щурясь просто из-под выпрямленных дуг. Иди сюда, иди на перекресток моих больших и неуклюжих рук. Не хочешь? Оставайся и зимуй, и это оскорбление на общий счет нанижем. Я все равно тебя когда-нибудь возьму - одну или вдвоем с Парижем. Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана; я показал на блюде студня косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы прочел я зовы новых губ. А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб? Послушайте! Ведь, если звезды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно? Значит - кто-то хочет, чтобы они были? Значит - кто-то называет эти плевочки жемчужиной? И, надрываясь в метелях полуденной пыли, врывается к богу, боится, что опоздал, плачет, целует ему жилистую руку, просит - чтоб обязательно была звезда! - клянется - не перенесет эту беззвездную муку! А после ходит тревожный, но спокойный наружно. Говорит кому-то: "Ведь теперь тебе ничего? Не страшно? Да?!" Послушайте! Ведь, если звезды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно? Значит - это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда?!