Рождение и смерть имама шамиля. Имам шамиль - биография, фотографии. Плен и дальнейшая жизнь

Июньским днем 1797 года, в семье коваля Денгава из дагестанского селения Гимры родился мальчик, которого назвали Али. Здоровье ребенка было очень слабым. С каждым днем он буквально угасал.

Гимры – село высокогорное, и увидеть орлов здесь можно часто. Как-то раз, сельчане увидели орла с большими белоснежными крыльями, который кружил над домом Денгава, будто высматривая что-то. Вдруг он бросился к земле и тут же обратно взмыл к небу. Тут-то все и увидели, что он поймал во дворе коваля большую змею. Это стало добрым знаком для родителей Али. Они решили сменить имя мальчику. По преданию, это помогает, когда нужно «обмануть» злых духов. Али получил имя Шамиль.

С этих пор мальчик начал крепнуть. Он значительно обгонял своих сверстников по росту и развитию. Ему не было равных в учебе, борьбе, стрельбе и скачках. К учебе он относился крайне серьезно и с большим интересом. Чтение было его любимым занятием. После того, как школьный педагог вызвал Денгава, чтобы сообщить, что ему больше нечему научить его сына, мальчик решил отправиться по соседним аулам в поисках знаний.

В путь он отправился вместе со своим старшим товарищем Гази-Мухаммадом. Друзья проходили обучение у лучших мудрецов того времени: Джамалуддина Казикумухского, являющегося потомком пророка Мухаммада, и Магомеда Ярагского, который поспособствовал изменению мировоззрения Шамиля и Гази-Мухаммада.

Вернувшись, они уже не хотят жить по-прежнему. В них горит огонь справедливости. Им хочется изменить уклад жизни горцев, сделав их жизнь более достойной.

В 1829 году, на съезде представителей народов Дагестана Гази-Мухаммаду присваивается почетное звание имама. Шамиль становится его правой рукой во всех делах.

Стоит отметить, что , к тому времени, шла уже полным ходом, поэтому товарищам приходилось решать вопросы обустройства сел в перерывах, между ожесточенными боями.

Всего два года пробыл на своем посту Гази-Мухаммад. В одном из боев, он, Шамиль и несколько мюридов оказываются окруженными в гимринской башне. Сдаваться никто не собирался, но уйти живыми шансов не было никаких. Гази-Мухаммад распахнул ворота башни, выходя к своей смерти от пуль царской армии с гордо поднятой головой.

Шамиль, взобравшись наверх башни, спрыгнул оттуда вниз. Так как башня находилась на небольшом пригорке, ему удалось таким образом перескочить своих врагов, приземляясь уже позади них. Естественно, за ним началась погоня. Однако, путем жесткого сопротивления, ему удается отбиться от своих преследователей.

Обессиленный Шамиль лежал на поляне. Он не верил, что ранения позволят ему выжить, он просто ждал часа смерти. И тут он вновь увидел в небе того же самого орла, который в детстве прилетал к ним во двор. Это вселило надежду и придало сил. Ему удалось добраться до лекаря Абдул-Азиза, который был другом его отца. А встав на ноги, после долгих месяцев лечения, он женится на дочке Абдул-Азиза.

Нелегкий пост имама

Решив избрать нового имама, люди хотели видеть на этой должности Шамиля. Однако тот отказался от такого почетного звания, сказав, что пока еще не готов к этому посту, но в любом сражении все могут на него рассчитывать. Имамом был избран Гамзат-Бек, которому так же, как и Гази-Мухаммаду, был уготован очень короткий срок правления. Через два года Гамзат-Бек был предательски убит в мечети, куда он пришел на молитву.

В 1834 году в ауле Ашильта, единогласным решением, имамом назначают Шамиля. Имам Шамиль, краткая биография которого невозможна, так как жизнь его череда выдающихся многочисленных событий. Работал он постоянно. Имамат, созданный им, был разделен на несколько округов, которые назывались «наибства». В каждом округе был назначен наиб, который строго следил за исполнением всех указаний имама.

При Шамиле был создан Верховный совет, казна, некое подобие армии и военные чины. Шамиль запретил кровную месть и ввел законы и штрафы, о чем раньше здесь никто не мог и подумать. Через шесть лет Шамиля признает имамом и чеченский народ.

Заложник царя

Столицей имамата был аул Ахульго у стен которого и произошла одна из самых кровопролитных битв Кавказской войны. В 1836 году царской армией, под командованием генерала Граббе, продолжалась несколько месяцев. Горцы не сдавались. Гибли не только мужчины, но и женщины с детьми. Несмотря на полную блокаду, сдаваться никто не соглашался.

Граббе, через парламентера, предложил Шамилю сдаться вместе со своим восьмилетним сыном Джамалуддином, тогда он гарантировал прекращение осады. Шамиль ответил отказом. Штурм возобновился с новой силой. Уже практически не осталось мужчин, которые могли бы сдерживать атаки. Зная, что Джамалуддину не причинят зла, Шамиль был вынужден отдать своего сына в заложники, спасая оставшихся сельчан. Сам он, с небольшим отрядом, сумел прорваться в соседнюю Чечню.

Джамалуддин был увезен в Россию и определен в кадетский императорский корпус для сирот. Были у имама еще три сына и две дочери, но все последующие 15 лет его душа болела за ребенка, который воспитывался теперь чужими людьми. Случай помог Шамилю снова увидеть своего ребенка. Его отряд захватил поместье армянского князя Чавчавадзе, пленив княгиню и ее сестру. Княгинь было решено обменять на сына Шамиля. Пока ожидался ответ от царя Николая Первого, их поселили в доме Шамиля. Позже, графиня Чавчавадзе отзывалась о Шамиле, как об образованном и обаятельном человеке.

В 1840 году Шамиль женится во второй раз. Его избранницей становится дочь зажиточного купца из Моздока Анна Улуханова, попавшая в плен к горскому отряду. Однако, полюбив имама всей душой, она согласилась принять ислам и стать женой Шамиля. До конца жизни Шамиль был влюблен в свою Анну, которая взяла себе мусульманское имя Шуанат и родила ему пятерых детей.

Джемал-Эддин Шамиль – так звали Джамалуддина русские, к этому времени уже имел звание корнета, был доволен своей службой и любил Россию. Перед возвращением на Родину, он был приглашен во дворец, где Николай Первый просил его передать отцу, что он хочет мира.

Отвыкший от горного климата и горской жизни, 26-летний Джамалуддин заболевает чахоткой и умирает, до последнего дня прося отца примириться с Россией.

Почетный пленник

После вступления на престол императора Александра Второго Кавказская война начала свою завершающую фазу. Князем Барятинским, который был другом детства нового царя, подкупались самые ключевые фигуры на Кавказе. Это и сломило имамат Шамиля. Процветала разрозненность и повсеместное предательство имама.

Понимая свое бессилие, Шамиль все же рассчитывал продержаться на вершине горы Гуниб, отбиваясь от царских отрядов. Но, силы были не равны. Чтобы спасти тех, кто остался, Шамиль принимает решение сдаться.

25 августа 1859 года произошла историческая встреча имама с князем Барятинским у подножия Гуниба. Барятинский встретил Шамиля, ничем не задев его достоинство, а наоборот, проявив все возможное уважение. А уже в середине сентября Александр Второй встретился с Шамилем и даже вручил ему золотую саблю, поблагодарив его за сделанный шаг к созданию мира.

Шамиль побывал в нескольких российских городах, не переставая удивляться красоте и величию России. А особенно он поражался тому, как его встречают люди. Он считал, что они обязаны его ненавидеть, но его встречали везде как героя, называя Кавказским Наполеоном.

Поселили Шамиля в Калуге. Ему с семьей был выделен красивый трехэтажный дом. Шамиль часто выезжал, знакомился с бытом людей, посещал госпитали, где лежали раненые солдаты царской армии, следил за театральной жизнью. Словом, это не была жизнь пленника, это была жизнь почетного гостя.

В 1861 году Шамиль обращается к императору с просьбой, о поездке к мусульманским святыням в Мекку. Пригласив Шамиля и его старшего сына Гази-Магомеда в Царское село, Александр пообещал отпустить его, но только позже. Пока, он считал это нецелесообразным, так как в горах еще не все было замирено.

Сын Шамиля Магомед-Шапи поступает на службу к Александру в Кавказский эскадрон. Третья жена Шамиля Загидат подарила имаму сына Магомеда-Камиля уже в Калуге. Здесь же, Шамиль принимает присягу на верность императору.

Годы брали свое, Калужский климат перестал подходить имаму, и было принято решение о переезде в Киев. Перед отъездом, Шамиль сходил на кладбище, попрощаться с семнадцатью родственными могилами, которые он оставлял здесь.

Сидя на берегу Днепра в Киеве, Шамиль понимал, что настало время отправляться в свой последний поход. Он снова просит императора о поездке в Мекку, обещая, что сыновья его останутся. И вот, разрешение получено. 16 февраля 1869 года Александр Второй дает свое согласие. Сбылась самая заветная мечта имама Шамиля.

Скончался имам Шамиль биография которого будет пересказываться еще не одну сотню раз, 4 февраля 1871 года, после завершения своего паломничества, в Медине. Там же он и был похоронен на кладбище Аль-Бакия, где покоятся еще очень многие досточтимые люди мусульманского мира.

История Имама Шамиля лишнее подтверждение того, что никогда не поздно переосмыслить свои взгляды и найти общий язык даже с самым сильным противником.

Имам Шамиль - известный предводитель кавказских горцев, который вел активную деятельность во второй четверти XIX века. В 1834 году его официально признали имамом Северо-Кавказского имамата, которое считалось теократическим государством. Располагалось оно на территории современных Чечни и западной части Дагестана. Считается национальным героем народов Северного Кавказа.

Происхождение Шамиля

Имам Шамиль по происхождению авариец. Его отец был кузнецом, а мать дочерью аварского бека. Он появился на свет в 1797 году в небольшом селении Гимры на территории современного западного Дагестана. Назвали его Али в честь деда.

В маленьком возрасте будущий имам Шамиль был очень болезненным ребенком. Поэтому родители, чтобы защитить его от напастей, решили дать ему еще одно имя - Шамиль, что в дословном переводе означает "Услышанный богом". Так звали брата его матери.

Детство героя

Случайно это произошло или нет, но, получив новое имя, Шамиль вскоре поправился, начал поражать всех окружающих своим здоровьем, силой и энергией.

В детстве он при этом был очень живым и резвым ребенком, часто попадался на шалостях, но редко какие-то из них были нацелены на вред кому-нибудь. Про Шамиля часто говорили, что внешне он отличался очень угрюмой наружностью, сильной волей, небывалой любознательностью, властолюбием и весьма гордым нравом.

Был очень спортивным ребенком, увлекался гимнастикой, например, мало кто мог его догнать на бегу. Многие отмечали его силу и отвагу. Поэтому понятны его увлечения фехтованием, пристрастие к холодному оружию, особенно к популярным на Кавказе шашкам и кинжалам. В подростковом возрасте он настолько закалил свой организм, что в любую погоду, даже зимой, появлялся с открытой грудью и босиком. Такая цитата имама Шамиля хорошо его характеризует:

Боишься - не говори, сказал - не бойся.

Его первым наставником считается друг детства Адиль-Мухаммад, который родился в городке Гимры. На протяжении многих лет они были неразлучны. К 20 годам Шамиль окончил курсы логики, грамматики, арабского языка, риторики, законоведения и даже высшей философии. Его образованию позавидовали многие его современники.

Увлечение "священной войной"

Проповеди, которые читал Гази-Мухаммад, в конце концов, увлекли и будущего имама Шамиля. Он оторвался от книг, из которых черпал знания, увлекся мюридизмом, который в то время начал быстро распространяться. Название этого учения происходило от слова "мюрид", которое в дословном переводе означает "ищущий путь к спасению". В обрядах и учениях мюридизм при этом мало чем отличался от классического ислама.

В 1832 году Шамиль принимал участие в Кавказской войне, что стало вполне ожидаемым в связи с его увлечениями. Вместе с Гази-Мухаммадом он оказался в осажденном русскими войсками селении Гимры. Операцией руководил генерал Вельяминов. Герой нашей статьи был тяжело ранен, но все же сумел пробиться сквозь осаждающих. При этом Гази-Мухаммад, который первым бросился в атаку, поведя за собой войска, был убит. Цитаты имама Шамиля воспроизводятся до сих пор многими его фанатами и последователями. Например, это, одно из первых сражений в своей карьере, он описал так:

Кази-Магомед сказал Шамилю: «Здесь нас всех перебьют, и мы погибнем, не сделав вреда неверным, лучше выйдем и умрем, пробиваясь». С этими словами он, надвинув на глаза папаху, бросился из дверей. Только что он выбежал из башни, как солдат ударил его в затылок камнем. Кази-Магомед упал и тут же был заколот штыками. Шамиль, видя, что против дверей стояли два солдата с прицеленными ружьями, в одно мгновение прыгнул из дверей и очутился сзади обоих. Солдаты тотчас повернулись к нему, но Шамиль изрубил их. Третий солдат побежал от него, но он догнал и убил его. В это время четвертый солдат воткнул ему в грудь штык, так что конец вошел ему в спину. Шамиль схватив правою рукою дуло ружья, левою изрубил солдата (он был левша), выдернул штык и, зажав рану, начал рубить в обе стороны, но никого не убил, потому что солдаты от него отбегали, пораженные его отвагой, а стрелять боялись, чтобы не ранить своих, окружавших Шамиля.

Тело убитого имама было перевезено в Тарки, чтобы избежать новых возмущений (это места в районе современной Махачкалы). Территория контролировалась русскими войсками. Шамиль сумел встретиться со своей сестрой, предположительно из-за этого он так взволновался, что вскрылась свежая рана. Некоторые из окружающих посчитали его при смерти, поэтому новым имамом его выбирать не стали. На это место был назначен его сподвижник по имени Гамзат-бек Гоцатлинский.

Через два года в ходе Кавказской войны горцам удалось одержать несколько знаковых побед. Например, был взят Хунзах. Но уже в 1839 году их постигло тяжелое разгромное поражение при Ахульго. Шамиль после этого покинул Дагестан, он был вынужден срочно перебираться в Чечню, где некоторое время жил в селении Гуш-Корт.

Съезд чеченского народа

В 1840 году Шамиль принимает участие в съезде чеченского народа. Для этого он прибывает в Урус-Марта, куда его приглашает Иса Гендаргеноевский. Там предварительно проходит съезд чеченских военачальников.

А уже на следующий день на съезде чеченского народа его выбирают имамом Чечни и Дагестана. В краткой биографии имама Шамиля этот факт обязательно упоминается, являясь одним из ключевых. Будущий герой кавказского народа становится третьим имамом. Своей главной задачей он ставит объединение горцев, при этом продолжает вести борьбу против российских войск, которые, как правило, превосходят дагестанцев и чеченцев количественно, да и вооружение с обмундированием у них более качественное.

От предыдущего имама Дагестана Шамиль отличается военным талантом, неторопливостью и расчетливостью, у него проявляются организаторские способности, а также настойчивость, выдержка, умение выбирать момент для удара.

Своей харизмой ему удавалось поднимать и воодушевлять горцев на борьбу, в то же время принуждая подчиняться своей власти, которая распространялась на внутренние дела практически всех подвластных общин. Последний момент был особенно непривычен для дагестанцев и чеченцев, воспринимался он не просто, но Шамиль с ним справлялся.

Власть Шамиля

Одно из главных достижений в биографии имама Шамиля заключается в том, что ему удалось объединить под своей властью практически все общества западного Дагестана и Чечни. Он опирался на учение ислама, повествующее о "священной войне" против неверных, которых называли газавате. Сюда же он включал требования бороться за независимость, объединяя разрозненные по всем районам общины горцев.

В биографии имама Шамиля не раз отмечалось, что для достижения своей конечной цели он стремился упразднить учреждения и обычаи, многие из которых были основаны на вековых обычаях, называемых в тех местах адатом.

Еще одна заслуга имама Шамиля, в краткой биографии, которая есть в этой статье, это подчеркивается особо, это подчинение и общественной, и частной жизни горцев шариату. То есть в их обиход вошли исламские предписания, основанные на священных текстах Корана, а также исламских предписаниях, применяемых в мусульманском судопроизводстве. Имя Шамиля напрямую ассоциировалось у горцев со "временем шариата", а когда его не стало, стали говорить, что произошло "падение шариата".

Система управления горцами

Рассказывая о биографии имама Шамиля, нужно сделать акцент на том, как он организовал систему управления. Все подчинялось ему через военно-административную систему, которая была основана на стране, разделенной на округа. При этом каждый из них непосредственно управлялся наибом, который имел право принимать ключевые решения.

Для осуществления правосудия в каждом из районов был кади, назначаемый муфтием. При этом самим наибам строго запрещалось решать любые дела по шариату, это было ведомство, исключительно подведомственное кади или муфтию.

Каждые четыре наибства объединялись в мюриды. Правда, в последнее десятилетие своего правления Шамиль был вынужден отказаться от такой системы. Причиной тому стали начавшиеся распри между амирами джамаата и наибами. Помощникам наибов часто поручали самые важные и ответственные дела, ведь именно они считались преданными "священной войне" и очень мужественными людьми.

Их общее число было окончательно не установлено, но в то же время 120 из них обязательно подчинялись так называемому сотнику, входили в почетную страду самого Шамиля. И днем, и ночью находились при нем, сопровождая во всех поездках и на всех встречах.

Все должностные лица без исключения беспрекословно подчинялись имаму, любое ослушание или проступки были чреваты строгими выговорами. Они могли даже закончиться арестами, разжалованиями, телесными наказаниями плетьми. От этого избавлялись только наибы и мюриды.

В управлении, выстроенном имамом Шамилем, в биографии этого героя кавказского народа это описано, военную службу были обязаны нести все мужчины, способные носить оружие. При этом они делились на отряды до 10 и 100 человек. Соответственно, они были под руководством десятских и сотников, которые, в свою очередь, напрямую подчинялись уже наибам.

В самом конце своего правления Шамиль несколько изменил систему управления армией. Появились полки, насчитывавшие тысячу человек. Они уже делились на более мелкие отряды.

Артиллерия Шамиля

Среди персональной охраны Шамиля были польские кавалеристы, которые раньше воевали на стороне русской армии. У горцев была своя артиллерия, которой руководил, как правило, польский офицер.

Некоторые селения, которые сильнее остальных пострадали от вторжения и обстрелов русских войск, избавлялись от воинской повинности. Это было исключение. Взамен они были обязаны поставлять селитру, серу, соль и другие необходимые составляющие для ведения успешных боевых действий.

При этом максимальная численность войска Шамиля в отдельные времена достигала 30 000 человек. К 1842 году у горцев появилась постоянная артиллерия, которая была составлена из брошенных или трофейных пушек, принадлежавших ранее русским войскам. За счет этого во время Кавказской войны имам Шамиль стал добиваться успехов и даже определенного перевеса.

К тому же часть пушек производилась на собственном заводе, расположенном в Ведено. Там были отлиты, как минимум, 50 орудий. Правда, из них оказались годными не более 25%. Порох для артиллерии горцев изготовлялся также на территориях, подконтрольных Шамилю. Это было все то же Ведено, а также Гунибе и Укцукуле.

Финансовое состояние войск

Война имама Шамиля велась с переменным успехом во многом из-за перебоев в финансировании, оно было непостоянным. Случайные доходы формировались из трофеев, а постоянные из так называемого зяката. Это установленный шариатом сбор одной десятой доли доходов с овец, хлеба и денег всех жителей. Также существовала хараджа. Это подать, которая собиралась с горных пастбищ и с некоторых особенно отдаленных селений. Такую же подать они когда-то платили монгольским ханам.

В основном, казна имамата пополнялась за счет чеченских земель, которые были весьма плодородными. Но существовала и система набегов, которая также значительно пополняла бюджет. Из добытых трофеев было необходимо отдавать одну пятую часть Шамилю.

Плен

В истории имама Шамиля переломным стал момент, когда он оказался в плену у русских войск. В 1840-х годах он одержал несколько крупных побед, но в следующее десятилетие его движение пошло на спад.

К тому времени Россия вступила в Крымскую войну. Турция и западная антирусская коалиция призывали его выступить его совместно против России, рассчитывая, что он сможет ударить в тыл русской армии. Однако Шамиль не желал присоединения имамата к Османской империи. В итоге во время Крымской войны он занял выжидательную позицию.

После заключения мирного договора в Париже русская армия сконцентрировала свои силы на Кавказской войне. Войска возглавили Барятинский и Муравьев, которые начали активно наступать на имамат. В 1859 году была взята резиденция Шамиля, располагавшаяся в Ведено. А уже к лету практически полностью задавлены последние очаги сопротивления. Сам Шамиль скрывался в Гунибе, но в конце августа его настигли и там, предводитель горцев был вынужден сдаться в плен. Правда, на этом Кавказская война не закончилась, продолжаясь еще около пяти лет.

Шамиля привезли в Москву, где он встретился с императрицей Марией Александровной и Александром II. После этого его определили для жизни в Калуге, куда и переехала его семья. В 1861 году он снова встречается с императором, просит отпустить его в хадж, мусульманское паломничество, но получает категорический отказ, так как живет под надзором.

В результате в 1866 году предводитель горцев вместе с сыновьями присягнул на верность России, вскоре его даже пригласили на свадьбу к цесаревичу Александру. На этом торжестве он увиделся с императором в третий раз в своей жизни. В 1869 году его даже сделали особым указом потомственным дворянином, жизнь Шамиля в России окончательно устроилась.

В 1868 году, когда ему исполнился уже 71 год, император, зная о неважном состоянии здоровья горца, разрешил ему вместо Калуги жить в Киеве, куда тот незамедлительно и переехал.

На следующий год он, наконец, получил желанное разрешение для паломничества в Мекку, куда и отправился вместе с семьей. Сначала они прибыли в Стамбул, а затем отправились на корабле по Суэцкому каналу. В ноябре добрались до Мекки. В 1870 году он прибыл в Медину, где и скончался через несколько дней имам Шамиль. Годы жизни кавказского горца 1797 - 1871.

Похоронили его на кладбище под названием аль-Баки, расположенном в самой Медине.

Личная жизнь

Всего было пять жен у имама Шамиля. Самая первая носила имя Патимат. Она была матерью сразу трех его сыновей. Это Гази-Мухаммад, Джамалудин и Мухаммад-Шапи. В 1845 году ее не стало. Еще раньше погибла вторая жена Шамиля по имени Джавгарат. Это случилось в 1839 году, когда русские войска пытались штурмом взять Ахульго.

Третья жена военачальника родилась в 1829 году и была на 32 года младше своего мужа. Она была дочерью шейха Джамалуддина, который был близким соратником имама и его фактическим наставником. Она родила от героя нашей статьи сына Мухаммада-Камиля и двух дочерей по имени Баху-Месед и Наджабат. Несмотря на такую разницу в возрасте, она умерла в один год со своим мужем.

На 5 лет его пережила четвертая жена Шуайнат, которая была армянкой, от рождения носившей имя Анны Ивановны Улухановой. Ее взял в плен в Моздоке один из наибов Шамиля. Через шесть лет после пленения она вышла замуж за предводителя горцев, родила ему 5 дочерей и 2 сыновей. Правда, практически все они умерли в младенчестве, только девочка Сапият дожила до 16 лет.

Наконец, пятой женой была Аминам. Их брак был непродолжительным, а детей в нем не было.

1797-02-02 — 1871-02-01 Имам, предводитель кавказских горцев

Жизнь

По национальности аварец, родился в селении Гимры (Генуб) общества Хандалал Кавказской Аварии (Унцукульский район, Зап. Дагестан) около 1797 года. Имя данное ему при рождении — Али — было измененено его родителями на «Шамиль» ещё в детском возрасте. Одаренный блестящими природными способностями, он слушал лучших в Дагестане преподавателей грамматики, логики и риторики арабского языка. Проповеди его односельчанина Гази-Мухаммада (1795—1832) (Кази-муллы), первого имама и проповедника "священной войны" — газавата, — увлекли Шамиля, который стал сначала его учеником, а потом и ярым сторонником. У Шамиля было две жены Шуанет и Заидад, первая была урождённой Анной Ивановной Улухановой армянкой по национальности

Осажденный вместе с имамом Гази-Мухаммадом в 1832 году войсками под начальством барона Розена в башне близ родного селения Гимры, Шамиль успел, хотя и страшно израненный, пробиться сквозь ряды осаждающих, тогда как имам Гази-Мухаммад (1829—1832), первым бросившийся в атаку, погиб. По совету Са‘ида ал-Аракани во избежание новых возмущений тело имама было перевезено в Тарки, на территорию, контролируемую врагом Гази-Мухаммада — шамхалом Тарковским и русскими войсками. Там его труп высушили и скрытно похоронили через несколько месяцев, так что место погребения было известно лишь немногим.

Пока Шамиль лечился от ран, новым имамом в конце 1832 года был провозглашён другой близкий сподвижник Гази-Мухаммада — гоцатлинский чанка Гамзат-бек(1832—1834), сын Алискандирбека, вериза Ума(р)-хан-нуцала Великого (1775—1801). В 1834 году Гамзат-бек сумел взять Хунзах и истребить династию аварских нуцалов. Однако 7 или 19 сентября 1834 года Гамзат-бек был убит в Хунзахской мечети заговорщиками, мстившими ему за истребление рода Хунзахских правителей — нуцалов.

Став третьим имамом Чечни и Дагестана Шамиль 25 лет властвует над горцами Дагестана и Чечни, успешно борясь против количественно превосходивших его российских войск. Менее торопливый, чем Гази-Мухаммад и Гамзат-бек, Шамиль обладал военным талантом, и главное большими организаторскими способностями, выдержкой, настойчивостью, уменьем выбирать время для удара. Отличаясь твёрдой и непреклонной волей, он умел воодушевлять горцев к самоотверженной борьбе, но и принуждать к повиновению своей власти, которую он распространил и на внутренние дела подвластных общин, последнее для горцев и особенно чеченцев было тяжело и непривычно.

Шамиль соединил под своей властью все общества Западного Дагестана (аваро-андо-цезские джамааты и чеченские). Опираясь на учение ислама о газавате, трактуемом в духе войны с неверными и приложеной к ней борьбе за независимость, он старался объединить разрозненные общины Дагестана и Черкесии на почве ислама. Для достижения этой цели, он стремился к упразднению всех порядков и учреждений, основанных на вековых обычаях — адат; основой жизни горцев, как частной, так и общественной, он сделал шариат, то есть основанную на тексте Корана систему исламских предписаний применяемую в мусульманском судопроизводстве. Время Шамиля называлось у горцев временем шариата, его падение — падением шариата.

Вся подчинённая Шамилю страна была разделена на округа, из которых каждый находился под управлением наиба, имевшего военно-административную власть. Для суда в каждом наибстве был муфтий, назначавший кади. Наибам было запрещено решать шариатские дела, подведомственные муфтии или кади. Каждые четыре наибства сначала подчинялись мюриду, но от этого установления Шамиль в последнее десятилетие своего господства принужден был отказаться, вследствие постоянных распрей между джамаатовскими и наибами. Помощниками наибов были джамаатовские, которым, как испытанным в мужестве и преданности «священной войне» (газавату), поручали исполнять более важные дела. Число джамаатовских было неопределённо, но 120 из них, под начальством юзбаши (сотника), составляли почётную стражу Шамиля, находились при нём безотлучно и сопровождали его во всех поездках. Должностные лица были обязаны беспрекословно повиноваться имаму; за ослушание и проступки их подвергали выговору, разжалованию, аресту и наказанию плетьми, от которого были избавлены мюриды и наибы. Военную службу обязаны были нести все способные носить оружие; они делились на десятки и сотни, бывшие под начальством десятских и сотских, подчинённых в свою очередь наибам. В последнее десятилетие своей деятельности Шамиль завёл полки в 1000 человек, делившиеся на 2 пятисотенных, 10 сотенных и 100 отрядов по 10 человек, с соответственными командирами. Некоторые особо пострадавшие от вторжения русских войск селения, в виде исключения, были избавлены от военной повинности, но обязаны были за то доставлять серу, селитру, соль и т. п. Самое большое войско Шамиля не превышало 30 тыс. человек. В 1842—1843 гг. Шамиль завёл артиллерию, частью из брошенных или трофейных пушек, частью из приготовленных на собственном его заводе в Ведено, где было отлито около 50 орудий, из которых годных оказалось не более четверти. Порох изготовлялся в Унцукуле, Гунибе и Ведено. Государственная казна составлялась из доходов случайных и постоянных; первые состояли из трофеев, вторые состояли из закята — установленного шариатом сбора десятой части дохода с хлеба, овец и денег, и хараджа — подати с горных пастбищ и с некоторых селений, плативших такую же подать ханам. Точная цифра доходов имама неизвестна.

В 1840-х годах Шамиль одержал ряд крупных побед над русскими войсками. Однако в 1850‑х годах движение Шамиля пошло на спад. Накануне Крымской войны 1853—1856 годов Шамиль в расчете на помощь Великобритании и Турции активизировал свои действия, но потерпел неудачу.

Заключение Парижского мирного договора 1856 года позволило России сосредоточить против Шамиля значительные силы: Кавказский корпус был преобразован в армию (до 200 тысяч человек). Новые главнокомандующие — генерал Николай Муравьев (1854—1856) и генерал Александр Барятинский (1856—1860) продолжали сжимать кольцо блокады вокруг имамата. В апреле 1859 года пала резиденция Шамиля — аул Ведено. А к середине июня были подавлены последние очаги сопротивления на территории Чечни.

После того как Чечня была окончательно присоединена к России, война продолжалась ещё почти пять лет. Шамиль с 400 мюридами бежал в дагестанский аул Гуниб.

25 августа 1859 года Шамиль вместе с 400 сподвижниками был осажден в Гунибе и 26 августа (по новому стилю — 7 сентября) сдался в плен на почетных для него условиях.

После приема в Петербурге императором ему была отведена для жительства Калуга.

В августе 1866 года в парадной зале Калужского губернского дворянского собрания Шамиль вместе с сыновьями Гази-Магомедом и Магомедом-Шапи принес присягу на верноподданство России. Спустя 3 года Высочайшим Указом Шамиль был возведен в потомственное дворянство.

В 1868 году зная, что Шамиль уже немолод и калужский климат не лучшим образом сказывается на его здоровье, император решил выбрать для него более подходящее место, каковым стал Киев.

В 1870 году Александр II разрешил ему выехать в Мекку для паломничества. После совершения хаджа Шамиль посетил Медину, где и скончался в марте (по другим сведениям в феврале) 1871 года. Похоронен в Медине на кладбище Аль-Бакия (ныне Саудовская Аравия).

• 27 апреля 2013 В Калуге торжественно открыли комнату-музей имама Шамиля
• 5 февраля 2013 В Махачкале прошёл вечер памяти имама Шамиля
• 5 февраля 2012 В Дагестане отметили День памяти имама Шамиля
• 20 августа 2011 В Турции установили памятник Имаму Шамилю
• 10 апреля 2011 В Махачкале прошел вечер памяти Имама Шамиля

• Ничего, кроме неприятностей быть повешенным или сосланным в морозную
  Сибирь, слухи о которой дошли и до Кавказа, Шамиль не ожидал для себя.
  Каково же было его удивление, когда по дороге в Петербург сообщили, что в
  городе Чугуеве, под Харьковом, Шамиля желает видеть сам русский император.
  Любопытно: Александр II распорядился, чтобы пленники были при оружии как
  его лучшие гости. Столь неожиданное доверие вызвало удивление, а затем и
  радость у Шамиля и его сына Кази-Магомеда. 15 сентября на царском смотре
  Александр II подошел к Шамилю и негромко оказал: "Я очень рад, что ты
  наконец в России, жалею, что это не случилось ранее. Ты раскаиваться не
  будешь. Я тебя устрою, и мы будем друзьями". При этом император обнял и
  поцеловал имама. Эта минута, судя по последующим высказываниям Шамиля,
  надолго запала в его память. По сути дела, только с этого момента имам
  понял, что отныне он в безопасности, а Россия не так страшна, как ее
  представляли на Кавказе. "Как военнопленный я не имел права ожидать повсюду
  такого ласкового приема. И меня поразил тот прием, который оказал мне
  государь император". Между тем бывшие соратники Шамиля не поняли
  великодушия русского императора, который, по их понятиям, должен был
  казнить плененного врага.
  Пребывание в России стало для Шамиля в какой-то мере еще и
  "просветительской акцией". Будучи проездом в Курске, он поделился с
  губернатором Бибиковым: "Проезжая через Ставрополь, я был поражен красотою
  города и убранством домов. Мне казалось невозможным видеть что-нибудь
  лучше, но, приехав в Харьков и Курск, я совершенно переменил свое мнение и,
  судя по устройству этих городов, могу себе представить, что ждет меня в
  Москве и Петербурге". Действительно, оказавшись в петербургском
  Исаакиевском соборе, Шамиль поразился огромному куполу. И когда он поднял
  голову, чтобы повнимательнее его рассмотреть, с головы имама упала чалма,
  что страшно его сконфузило.
  Пока Шамиль не мог надивиться на Петербург, Александр II издал высочайший
  указ "о назначении имаму места жительства в городе Калуге". Вслед за этим
  калужскому губернатору Арцимовичу полетело предписание подыскать имаму и
  его семье подходящий дом. Долгие поиски апартаментов, в которых с комфортом
  разместились бы 22 человека обширного семейства Шамиля с прислугой, привели
  губернских чиновников к местному помещику Сухотину. Ему предложили продать
  один из его домов для "государственных нужд". Продать дом Сухотин не
  согласился, а вот сдать внаем за 900 рублей в год - пожалуйста.
  Тем временем, пока сухотинский дом приводили в порядок в соответствии со
  вкусами кавказского гостя, в Калугу 10 октября 1859 года прибыл в трех
  экипажах и в сопровождении конных отрядов сам Шамиль с сыном Кази-
  Магомедом. Остановились они в лучшей калужской гостинице француза Кулона.
  Однако ненадолго. Вскоре в отремонтированный дом Сухотина привезли нового
  хозяина.
  Дом, на удивление Шамилю, оказался просторным: три этажа, тринадцать
  комнат, сад во дворе. Из шести комнат верхнего этажа две - налево от
  витиеватой чугунной лестницы - Шамиль отдаст позже младшей и любимой жене
  Шуаннат (дочь армянского купца Улуханова), в третьей же поселился сам. Эта
  комната была ему и кабинетом, и молельней, и спальней. Диванная палатка,
  как называл свою уютную комнату сам Шамиль, был убрана в "исламский"
  зеленый цвет. Кроме двойных зеленых занавесок на окнах и такого же ковра на
  полу, в "палатке" поставили софу, обитую зеленой тканью. Возле нее стоял
  ломберный столик. Меж двух окон разместили небольшой письменный стол и
  вольтеровское кресло. К комнате Шамиля примыкал тенистый сад, и имам
  частенько выходил на балкон полюбоваться цветущей зеленью. В самом саду для
  Шамиля построили небольшую мечеть. Но иногда для молитвы имам мог просто
  расстелить в углу комнаты желто-зеленую бурку. Дом привел Шамиля в восторг,
  тем более что на Кавказе самое шикарное пристанище, в котором ему
  приходилось ночевать, был деревянный дом в Ведено-Дарго: "Я думаю, только в
  раю будет так хорошо, как здесь. Если бы я знал, что меня здесь ожидает,
  давно сам убежал бы из Дагестана".
  То внимание, которое оказывалось имаму Дагестана и Чечни в России, не могло
  не вызвать у Шамиля - человека благородного и мудрого - ответного чувства.
  Как-то в приватной беседе он признался предводителю калужского дворянства
  Щукину: "У меня нет слов высказать вам то, что я чувствую. Приязнь и
  внимание со стороны ближнего всегда приятны человеку, в ком бы он их ни
  встретил, но ваша приязнь после того, как я вам сделал столько зла, совсем
  другое дело. За это зло вы, по справедливости, должны бы растерзать меня на
  части; между тем вы поступаете со мной как с другом, как с братом. Я не
  ожидал этого, и теперь мне стыдно; я не могу смотреть на вас прямо и всей
  душой был бы рад, если бы мог провалиться сквозь землю".
  О своем прежнем могуществе Шамиль, по выражению его зятя Абдурахмана, жалел
  как о растаявшем снеге. А познакомившись поближе с Россией, имам, будучи
  неглупым человеком, понял, что Кавказская война рано или поздно должна было
  закончиться покорением Кавказа и его собственным пленением, если ему не
  суждено было погибнуть от русской пули.
  Пребывая в Калуге, Шамиль с большой охотой появлялся на публике, знакомился
  с городом. Пытливо осмотрев в первый же день калужские окрестности, Шамиль
  неожиданно радостно воскликнул: "Чечня! Совершенная Чечня!".
  Совершать прогулки по городу имам предпочитал в открытой коляске, которую
  ему подарил царь вместе с четверкой лошадей и пятнадцатью тысячами рублей
  дохода в год. Но несмотря на возможность много тратить, Шамиль был
  чрезвычайно прост в быту. Точнее, он сохранил все привычки горца,
  прожившего всю жизнь в горах и привыкшего к спартанской обстановке. Имам
  был весьма умерен в пище. За завтраком и ужином он съедал одно блюдо, за
  обедом - два. Ничего, кроме свежей ключевой воды, он не пил. Жил в согласии
  с природой. Спать ложился рано: летом в семь, зимой в девять. Вставал тоже
  раньше всех. В летние месяцы - в четыре, а в зимние - в шесть.
  Что до одежды, то Шамиль не изменял своим привычкам и одевался как истинный
  горец, тем более что никто его не принуждал к европейской цивильной одежде.
  Более того, относясь с уважением к Шамилю - имаму Дагестана и Чечни, ему
  разрешили ходить в чалме (после покорения Кавказа это могли делать лишь
  побывавшие в Мекке). Так что по улицам Шамиль щеголял в белой красивой
  чалме, медвежьей шубе и желтых сафьяновых сапогах. Посетив в таком
  экстравагантном для калужан виде городской сад, имам сразу же запомнился
  публике. Вот, например, как вспоминает Шамиля один из очевидцев: "Несмотря
  на преклонный возраст и девятнадцать ран, полученных Шамилем в боях, он
  казался моложе своих 62 лет. Имам был крепкого сложения, стройный, с
  величавой походкой. Волосы его были темно-русого света, слегка схваченные
  сединой. Hoc - правильной формы, а лицо с нежным белым цветом кожи
  обрамлено большой и широкой бородой, искусно окрашенной в темно-красный
  цвет. Величавая походка придавала ему весьма привлекательный вид." Кстати,
  бороду Шамиль красил для того, чтобы "неприятели не заметили бы в наших
  рядах стариков и потому не открыли бы нашей слабости""":
  В середине 1860 года в Калугу неспешно проследовал караван из семи
  экипажей. Это доставили личные вещи Шамиля и его семью. Один из экипажей
  был гружен несколькими тюками - обширными персидскими коврами. Это привезли
  библиотеку.Шамиля, сплошь состоявшую из религиозных книг. Радости имама не
  было предела, тем более что вместе с книгами привезли и любимую жену Шамиля
  Шуаннат, за жизнь которой имам особо боялся. Позже Шуаннат рассказала, что
  была без памяти от страха в первые часы взятия Гуниба. А когда Шамиля
  повезли к русскому главнокомандующему князю Барятинскому, она была уверена,
  что больше не увидит своего мудрейшего мужа. И даже когда князь Барятинский
  их обласкал и подарил им много драгоценных камней, она и то продолжала
  думать, что ее отправят в Сибирь на всю жизнь. "Никогда, - признавалась
  она, - не могли мы подумать, что в России нам так будет хорошо". Тем не
  менее урожденная Анна Ивановна Улуханова не желала возвращаться в
  христианство, веруя в мудрость Шамиля, приведшего ее в магометанство.
  И вправду, имам Шамиль был очень религиозным человеком, прожившим жизнь в
  согласии с Кораном, но он никогда не был фанатиком и потому с интересом
  присматривался к церковной жизни русских. Бывало, он заглядывал в церковь
  св. Георгия, где ему сделали специальное окошко, чтобы он мог следить за
  службой не снимая папахи. А однажды Шамиля пригласил к себе на чай епископ
  калужский Григорий. С ним завязалась оживленная беседа, в которой епископ
  спросил Шамиля: "Отчего у нас. и у вас один Бог, а между тем для христиан
  Он добрый, а для магометан такой строгий?" "Это оттого, - отвечал Шамиль, -
  что Иса (Иисус - Авт.) ваш добрый. А наш пророк сердитый, да и народ у нас
  буйный, и потому с ними следует обращаться строго".
  Очутившись как-то в Царском Селе и подивившись лишний раз роскоши и размаху
  "гяуров", Шамиль замер перед величественной статуей Спасителя. Помолчав
  минутку, он сказал своему другу - полковнику жандармов Богуславскому: "Он
  многому прекрасному учил вас. Я тоже буду ему молиться. Он мне счастье
  даст". И это, по всей видимости, не было позой. Видя терпимое отношение
  русских к исламу, он- также терпимо стал относиться к "неверным". Как-то
  раз полковник Богуславский спросил Шамиля: "А что если бы Шуаннат сделалась
  христианкой, взял ли бы ее к себе как жену?" - "Возьму!" - решительно
  ответил имам.
  Вопреки своим годам Шамиль сохранил почти что юношеское любопытство ко
  всему, что его окружало. Как-то раз он пожелал посетить казармы калужского
  гарнизона, откушав там каши, а в другой раз - Хлюстинскую больницу. Проходя
  одну за другой палаты, он наткнулся на раненого своего солдата. Узнав, что
  горца лечат так же внимательно и тщательно, как и русских, Шамиль был
  потрясен. Позже, встретив на улице еще двух горцев (к удивлению имама, не
  закованных в цепи), он завел разговор со своей "нянькой" - капитаном
  корпуса жандармов Руновским. "Теперь только я вижу, как дурно содержал
  княгинь (Орбелиани и Чавчавадзе, взятых в плен в 1854 году. - Авт.), но я
  думал, что содержал их очень хорошо. Я вижу в Калуге сосланных сюда двух
  горцев, они ходят здесь на свободе, получают от государя содержание,
  занимаются вольной работой и живут своими домами. Я не так содержал русских
  пленных - и от этого меня так мучит совесть, что я не могу этого выразить
  словами".
  Находясь в России, пытливый до мелочей имам невольно сравнивал родной
  Кавказ с огромной страной, в которой он очутился, удивляясь ее размаху и
  развитию. Однажды его привезли посмотреть губернскую гимназию, в которой
  Шамиль попросил непременно показать ему физический кабинет. Наткнувшись там
  на корявый кусок магнита, имам долго с ним играл, радуясь тому, как он
  притягивает всякие железячки. Но в гимназии Шамилю так и не смогли
  объяснить, зачем русских детей учат русскому же языку. И совершенно
  озадаченным стал Шамиль, посетив позже русский флот в Кронштадте, монетный
  двор в Петербурге, фарфоровый и стеклянный заводы... "Да, я жалею, что не
  знал России и что ранее не искал ее дружбы!" - произнес Шамиль со вздохом,
  подъезжая к Калуге.

  Летом 1861 года Шамиль со своим сыном Кази-Магомедом и двумя зятьями
  отправились в столицу просить у Александра II разрешения ехать в Мекку. Но
  Александр II ответил уклончиво, давая понять, что пока не время... Позднее
  Шамиль красноречиво писал об этом эпизоде своему покровителю князю
  Барятинскому: "Краснею со стыда перед Его Императорским Величеством и перед
  тобою, Князь, и раскаиваюсь, что высказал желание ехать в Мекку. Клянусь
  Богом, я не высказал бы моих задушевных желаний, если бы знал, что Кавказ
  еще не замирен. Не высказал бы потому, чтобы Император и ты, Князь, не
  подумали бы обо мне чего дурного! Если я лгу, то пусть поразит меня и все
  мое семейство кара Божия!" (Просьбу Шамиля Александр II исполнил. В 1871
  году Шамиль посетил гробницу пророка Магомета, но вернуться в Россию ему
  уже не пришлось: смерть настигла имама в Медине.)
  Постепенно, по свидетельству приставленного к имаму офицера, надзор за
  "стариком", как называли за глаза Шамиля, стал почти незаметным. Никто его
  уже и не воспринимал как военнопленного. Но интерес к нему не угасал. У
  Шамиля часто интересовались о тех жестокостях, которые он совершал над
  людьми. Имам на это отвечал философски: "Я был пастырь, а те были моими
  овцами, чтобы их держать в повиновении и покорности, я должен был
  употреблять жестокие меры. Правда, много людей я казнил, но не за
  преданность к русским - они мне никогда ее не высказывали, - а за их
  скверную натуру, за грабеж и за разбой, поэтому я не боюсь наказания от
  Бога". На вопрос, почему он не сдался раньше, он отвечал как человек чести:
  "Я был связан своей присягой народу. Что сказали бы про меня? Теперь я
  сделал свое дело. Совесть моя чиста, весь Кавказ, русские и все европейские
  народы отдадут мне справедливость в том, что я сдался только тогда, когда в
  горах народ питался травою".
  Как-то вечером Шамиль тихонько постучал в комнату своей новой "няньки"
  Чичагова и, с минуту помолчав, вдруг спросил:
  "Чем и как лучше я могу доказать, как я обожаю своего Государя?" Ответ
  напрашивался сам: присяга на верноподданство. И Шамиль не заставил себя
  долго ждать. Имам написал Александру II письмо, ставшее своего рода
  политическим завещанием Шамиля потомкам: "Ты, великий Государь, победил
  меня и кавказские народы, мне подвластные, оружием. Ты, великий Государь,
  подарил мне жизнь. Ты, великий Государь, покорил мое сердце благодеяниями.
  Мой священный долг как облагодетельствованного дряхлого старика и
  покоренного Твоею великою душой внушить детям их обязанности перед Россией
  и ее законными царями. Я завещал им питать вечную благодарность к Тебе,
  Государь, за все благодеяния, которыми ты меня осыпаешь. Я завещал им быть
  верноподданными царям России и полезными слугами новому нашему
  отечеству"...
  Шамиль принял присягу 26 августа 1866 года вместе со своими сыновьями Кази-
  Магомедом и Шафи-Магомедом в зале калужского Дворянского собрания.
  Чем было это столь странное, на 180 градусов, обращение имама Шамиля из
  последовательного врага России в ее верноподданного? Был ли этот поворот
  искренним или же это было лишь притворство? Никто, пожалуй, кроме самого
  Шамиля, не ответит на этот вопрос. И все-таки, думается, что имам был
  искренен. С чего ему было двуличничать? Это был смелый и порядочный
  немолодой уже человек, так что не из трусости же он принял дружбу со
  вчерашними своими неприятелями. Что ему угрожало? В конце концов, находясь
  в ссылке, побежденный Шамиль мог бы просто замкнуться в четырех стенах. Но
  нет, он сам идет навстречу своим прежним противникам. Думается, что это
  было проявление настоящей мудрости, преклонявшейся перед великодушием и
  величием бывших врагов.

Имам Шамиль – знаменитый вождь и объединитель горцев Дагестана и Чечни в их борьбе с Россией за независимость. Его пленение сыграло существенную роль в ходе этой борьбы. 7 сентября исполнилось 150 лет с того дня, как Шамиль был взят в плен. Имам Шамиль родился в селении Гимры около 1797 года (по другим сведениям около 1799 года). Имя, данное ему при рождении, – Али – было изменено его родителями на «Шамиль» еще в детском возрасте. Одаренный блестящими природными способностями, Шамиль слушал лучших в Дагестане преподавателей грамматики, логики и риторики арабского языка и скоро стал считаться выдающимся ученым. Проповеди Кази-муллы (Гази-Мохаммеда), первого проповедника газавата, – священной войны против русских – увлекли Шамиля, который стал сначала его учеником, а потом другом и ярым сторонником. Последователи нового учения, искавшие спасения души и очищения от грехов путем священной войны за веру против русских, назывались мюридами. Сопровождая своего учителя в его походах, Шамиль в 1832 году был осажден русскими войсками под началом барона Розена в родном ауле Гимры. Шамиль успел, хотя и сильно израненный, пробиться и спастись, Кази-мулла погиб. После смерти Кази-муллы его преемником и имамом стал Гамзат-бек. Шамиль был его главным помощником, собирая войска, добывая материальные средства и командуя экспедициями против русских и врагов имама. В 1834 году, после убийства Гамзат-бека, Шамиль был провозглашен имамом и в течение 25 лет властвовал над горцами Дагестана и Чечни, успешно борясь против огромных сил России. Шамиль обладал военным талантом, большими организаторскими способностями, выдержкой, настойчивостью, умением выбирать время для удара и помощников для исполнения своих предначертаний. Отличаясь твердой и непреклонной волей, он умел воодушевлять горцев, умел возбуждать их к самопожертвованию и к повиновению его власти. Созданный им имамат стал, в условиях далеко не мирной жизни Кавказа в те времена, уникальным образованием, своего рода государством в государстве, управлять которым он предпочитал единолично, не считаясь с тем, какими средствами это управление поддерживалось. В 1840-х годах Шамиль одержал ряд крупных побед над русскими войсками. Однако в 1850‑х годах движение Шамиля пошло на спад. Накануне Крымской войны 1853 – 1856 годов Шамиль в расчете на помощь Великобритании и Турции активизировал свои действия, но потерпел неудачу. Заключение Парижского мирного договора 1856 года позволило России сосредоточить против Шамиля значительные силы: Кавказский корпус был преобразован в армию (до 200 тысяч человек). Новые главнокомандующие – генерал Николай Муравьев (1854 – 1856) и генерал Александр Барятинский (1856 1860) продолжали сжимать кольцо блокады вокруг имамата. В апреле 1859 года пала резиденция Шамиля – аул Ведено. А к середине июня были подавлены последние очаги сопротивления на территории Чечни. После того как Чечня была окончательно присоединена к России, война продолжалась еще почти пять лет. Шамиль с 400 мюридами бежал в дагестанский аул Гуниб. 25 августа 1859 года Шамиль вместе с 400 сподвижниками был осажден в Гунибе и 26 августа (по новому стилю – 7 сентября) сдался в плен на почетных для него условиях. После приема в Петербурге императором ему была отведена для жительства Калуга. В августе 1866 года в парадной зале Калужского губернского дворянского собрания Шамиль вместе с сыновьями Гази-Магомедом и Магомедом-Шапи принес присягу на верноподданство России. Спустя 3 года Высочайшим Указом Шамиль был возведен в потомственное дворянство. В 1868 году зная, что Шамиль уже немолод и калужский климат не лучшим образом сказывается на его здоровье, император решил выбрать для него более подходящее место, каковым стал Киев. В 1870 году Александр II разрешил ему выехать в Мекку, где он и скончался в марте (по другим сведениям в феврале) 1871 года. Похоронен в Медине (ныне Саудовская Аравия). Во времена СССР отечественные историки называли Шамиля «руководителем освободительного движения горцев Дагестана и Чечни», который «возглавлял борьбу горцев Дагестана и Чечни против царских колонизаторов». Во время Великой Отечественной войны на деньги, собранные жителями Дагестанской АССР, была даже сформирована танковая колонна «Шамиль», названная так именно в честь имама, причем Сталин поблагодарил жителей Дагестана за эту инициативу.

Shamil Карьера: Военначальник
Рождение: Азербайджан, 26.6.1797 - 4.2
Имам Шамиль - предводитель кавказских горцев, Северо-Кавказский имам. Родился 26 июня 1797 года.В 1834 году Имам Шамиль был признан имамом теократического государства - Северо-Кавказский имамат, в котором объединил горцев Западного Дагестана и Чечни, а затем и Черкесии. До заключения перемирия при штурме Гуниба в 1859 князем Барятинским энергично вёл борьбу против Российской империи. Перевезённый в Калугу, а затем в Киев, получил наконец обещанное ещё на Гунибе разрешение совершить паломничество Хадж в Мекку, затем в Медину, где и умер.

Днем рождения будущего правителя Дагестана считается 26 июня 1797 года. Его папа Денгав Магомед, коваль аварского аула Гимры, как настоящий горец, был горд и счастлив появлению на свет сына-наследника. Во время благодарственной молитвы по поводу до того важного в жизни каждой семьи события дедуля младенца соответственно мусульманскому обычаю прошептал ему на ухо имя, звучавшее как Али. Впрочем, отрада по поводу прихода в существование нового человека оказалась недолгой малютка был настолько слаб и хил, что все сходилось к тому, что посреди живых он долговременно не задержится. Согласно преданиям, когда бытие маленького Али уже висела на волоске, в небе над аулом появился белый орел, о котором все знали, но которого никто ни в жизнь не видел. Орел долговременно кружил над селением, опосля нежданно-негаданно кинулся вниз и сей же час же взмыл вспять в небосвод, унося в когтях змею, пойманную им рядом с домом родителей Али. Это было расценено знающими людьми как знак свыше, дающий надежду на выздоровление младенца. Но вот имя ему нужно было вручить другое ибо только тогда злые духи, пришедшие за душой ребенка, будут обмануты и посрамлены. Новое имя, уместно сказать, необычное и редкое для тех мест, было найдено, и наследник кузнеца отныне стал Шамилем.

Трудно изречь, сколь тот самый расклад достоверен, да и доискиваться до истины не имеет смысла, хотя бы оттого, что с именем Шамиля, настолько почитаемого и уважаемого горцами и по этот день, связано ещё море легенд.

Так или по иному, но с того дня хлопчик, как подобно как в признательность за счастливое избавление от верной гибели, начал вырастать, крепнуть и крайне резво обогнал своих сверстников по всем статьям. В его характере и в отношении к окружающим необычайно раньше времени стали обнаруживаться черты непререкаемого лидера. Чем бы он ни увлекся, в какое бы дело, нехай и самое детское и невинное, ни погрузился все делалось им так, как словно от достижения в нем успеха зависит его существование. Незаметно подрастая, Шамиль практически все делал лучше своих ровесников. При этом проказы и шалости были у него не в чести, хотя отставать от окружающих он был абсолютно не намерен. Он удивлял взрослых необычайной меткостью в стрельбе и великолепным владением холодным оружием. Однако он чтил Коран, и священная книжка всех мусульман была при нем всю дорогу. Так и ходил молодой Шамиль с кинжалом в одной руке и с Кораном в иной. Опять же неясно, насколько

это правдиво, но вся его последующая бытие явилась подтверждением этому: стремясь существовать соответственно заповедям Пророка, он ни в жизнь не оставлял оружия...

Впрочем, безоблачной раннюю пору его жизни не назовешь. Неудачи, которые он все-таки терпел, стремясь к неоспоримому лидерству посреди сверстников, оборачивались для юноши, в памяти которого якобы запечатлелись картины его детских страданий, тяжелыми переживаниями. Периодически испытываемое им чувство собственной неполноценности, невозможности высказать себя до конца, по всей видимости, сыграли свою образ в его будущей жизни и судьбе, отразившись на его мировосприятии.

Известен эдакий эпизод из его юношеской биографии. Отчаявшись уболтать отца, тот, что, как-то раз вкусив прелесть хмельного забытья, очень пристрастился к употреблению вина, а главное упорствовал в этом пристрастии, юноша пошел на крайние меры. Он заявил отцу, что если тот не оставит паршивый и греховной привычки в самое ближайшее время и не перестанет позорить семейное имя в глазах соплеменников, то он, Шамиль, заколет себя прямо у него на глазах. Денгав неплохо знал нрав сына, сомнений в том, что опасность будет приведена в воплощение в жизнь, у него не было. Поэтому пить он кинул...

Главная стезя

И все же наряду со всем тем, что было свойственно характеру Шамиля, главной его чертой была охота знаний и влечение к духовному совершенству. Еще во время учебы в медресе, где Шамиль проворно постиг все науки, в единственный хороший день педагог позвал его отца к себе и велел ему захватить сына из школы, объяснив это тем, что обучаться тому больше нечему, потому что в настоящее время он сам может обучать...

С тех пор верными и, пожалуй, единственными спутниками жизни Шамиля стали книги. В них он черпал то, чего ему не хватало в действительности, в них он искал то совершенство, к которому стремилась его личность, хотя они нисколько не были для него способом забытья, ухода от реальности. Все узнанное Шамиль пытался взять в толк, принять и переосмыслить, примеряя полученные знания сообразно своим представлениям о том мире, тот, что он исподволь, ещё сам того до конца не осознавая, вознамерился изменить. Ведь без малого все, что окружало его, было сильно вдалеке от совершенства, конечно, в его понимании. И аккурат этими мерками он все последующие годы мерил все и свои мысли, и поступки, и мысли и поступки других. И беда тому, кто осмеливался стать у него на пути. Этого Шамиль не прощал никому...

За эти годы и Шамиль, и Магомед получили всестороннее образование, изучили арабский язык, в совершенстве знали Коран и шариат (церковный и правовой свод законов ислама). Своими учениками их называли лучшие умы того времени, а когда мудрецы сочли, что эти двое целиком дозрели до того, чтобы воспринять суфийский дорога к познанию истины (суфизм мистическое течение в исламе о слиянии с Богом сквозь интуитивное познание и аскетическую практику. Прим, ред.), их духовными наставниками стали самые почитаемые и уважаемые люди святой шейх Магомед Ярагинский и потомок Пророка Джамалуддин Казикумухский. Вот, истина, окружающий мир, по мнению, молодых суфиев, никак не становился ни гармоничнее, ни правильнее...

В преддверии

Однажды, возвратившись вслед за тем очередного паломничества в близкий аул, Шамиль встретил там взбудораженного Магомеда. Тот заявил ему, что, обойдя многие селения и увидев их бытие, не может больше оставаться покойным от мысли о том, что существование людская дошла до пределов неправедности, священные законы шариата забыты, мусульмане творят то, что неугодно Аллаху, в то самое время как иноверцы грозят поработить их родину. Шамиль отнесся ко всему услышанному с полным пониманием, и между ними было решено, что для того, чтобы определить в горах подобающий строй, нужно делать радикально, иными словами, любые убеждения, если таковые не будут приняты, должны подкрепляться кинжалом.

Деятельность двух шариатистов была бурной и всесторонней, хотя не разрешено произнести, что их пламенные речи кругом находили постижение, но друзья не собирались сдаваться они излишне ладно понимали, что достойное сопротивление могущественной Российской империи, одним духом превращавшейся в грозного врага, разрешается оказать только в том случае, если горцы будут сплочены одной идеей.

Эта миссия была крайне непростой, но к 1830 году большинство дагестанских образований сочли признание шариата единственно правильным в сложившихся условиях " законом жизни. В том же году на съезде представителей Дагестана Магомед, к чьему имени в настоящий момент прибавилось второе Гази, что означает воитель за веру, был избран первым имамом, верховным правителем Дагестана. Принимая на себя настолько почетное и обязывающее звание, Гази-Магомет, обращаясь к высокому собранию, патетично изрек: Душа горца соткана из веры и свободы. Такими уж создал нас Всевышний. Но нет веры под властью неверных. Вставайте же на священную войну, братья! Газават изменникам! Газават предателям! Газават всем, кто посягает на нашу свободу!

Хотя официально газават был объявлен только с момента провозглашения Гази-Магомеда имамом, формально он начат был горцами уже давнехонько. Чем больше крепло и ширилось движение шариатистов, тем больше беспокойства это вызывало у российских властей. Бесконечно вспыхивающие то тут, то там восстания горских племен сделали Кавказ всю дорогу кровоточащей раной. Гази-Магомед, побуждаемый все той же идеей освобождения своего народа от ига неверных, вечно был в первых рядах сражавшихся.

В 1832 году во время штурма русскими войсками его и Шамиля родного аула Гимры и единственный, и прочий, засев в построенной ими же немного лет вспять укрепленной башне, яростно отбивали атаки русских. Когда силы горцев были на исходе, Гази-Магомед, открыв ворота башни и улыбнувшись напоследок оставшимся в живых, устремился наружу и тут же рухнул, сраженный пулями неприятеля... Шамиль, снова же соответственно легенде, не желая сдаваться на милость победителя, выпрыгнул из высокого проема башни, да так неблизко, что оставил цепочка атакующих сзади себя. Но покинуть невредимым ему не удалось русские солдаты, вначале онемев от подобной дерзости, тут же набросились на него. Шамиль неотступно отбивался, хотя был уже неоднократно ранен. Говорят, что в тот день от неминуемой гибели ее спас Всевышний, потому что раны, полученные им в бою, были смертельными. Тогда ему, лежащему без чувств и истекающему кровью, явился все тот же белый орел, воспаривший над полуразрушенными Гимрами. Шамиль воспринял это как знак свыше он понял, что останется в живых, оттого что его миссия на земле ещё не закончена.

Раны же его на самом деле были ужасными. Их, после этого того как Шамилю, собравшему все оставшиеся силы и дошедшему до безопасного места, на протяжении нескольких месяцев лечил кунак его отца и, уместно сказать, его предстоящий тесть, именитый в тех местах лекарь Абдул-Азиз.

Гибель первого имама, тот, что ничем не опорочил своего имени и погиб несдавшимся с оружием в руках на поле боя, опечалила сердца горцев. И все же нужно было избрать нового верховного правителя. На тот миг главной кандидатурой на тот самый большой пост был Шамиль верный соратник Гази-Магомеда. Все, конечно, знали, что он тяжко болен. Но и сам Шамиль в тот миг чувствовал, что это не его время. Тогда он не был готов к настолько высокой ответственности и сделал все от него зависящее, чтобы оставить в тень, хотя бы на время...

Вторым имамом в том же 1832 году был избран Гамзат-бек, сынуля одного их беков Аварии и единственный из главных сподвижников первого имама. Его дело на посту верховного правителя Дагестана была недолгой. Вэтого сквозь 2 года потом своего избрания Гамзат-бек был предательски убит прямо в мечети, куда он направлялся для молитвы, аварскими ханами правителями последней, не желавшей повиноваться воле большинства области Кавказа, с которыми он повел борьбу в первую очередность.

Итак, основополагающий имам пал жертвой русских, второй своих же соплеменников. Это положение не могло не наводить Шамиля на размышления. Ему было ясно, что нет на его близкий земле ни достаточных сил, чтобы противостоять могущественному врагу, ни до того необходимого для этого противостояния единства...

Потеряв за до того недлинный срок двух имамов, население гор впал в оцепенение, граничившее с отчаянием. Главы горских общин понимали, что предположить повсеместного распространения подобных настроений запрещено не то время. Необходимо было в срочном порядке избрать преемника Гамзат-бека, и осенью 1834 года на собрании горских общин и всех почитаемых мужей и ученых, состоявшемся в ауле Ашильта, было решено передать политическая элита имама в руки Шамиля. Говорят, что и тогда он, понимая, сколь нелегкая ноша ляжет на его плечи, вначале отказался. Но позже того, как был укорен собравшимися в малодушии и нежелании спасти свой народонаселение, ответил согласием. Так настал его час...

Начало войны

В 1814 году, то есть когда Шамилю было 17, а Магомеду 19 лет, в Европе была отпразднована виктория над Наполеоном. Русский император Александр I получил вероятность направить свои взоры к Кавказу, обширнейшие области которого позже падения Персии, кроме остальных районов, где русское воздействие распространилось раньше, вошли в состав Российской империи. Таким образом, на практике весь Кавказ находился под властью неверных. До вторжения в Россию корсиканского чудовища император Александр ещё как-то пытался урегулировать взрывоопасную ситуацию на Кавказе политическими методами, но следом победного шествия по европейским городам военные показались ему куда как эффективнее. Поэтому занятие усмирения непокорных горцев было поручено герою Отечественной войны, генералу от инфантерии А. Ермолову. Генерал взялся за занятие преобразования этого дикого края с основательностью человека истинно военного. Ермолов славно знал историю завоеваний Кавказских гор и понимал, что покорить местный народонаселение не возбраняется только в том случае, если он будет разобщен и обескровлен. А оттого его политикой была мощь. Ермолов понимал, что в отдалении не все одобряют его методы, и более того император время от времени, хоть и не шибко совершенно, пытался его урезонить, но генерал был непреклонен: Хочу, чтобы имя мое стерегло страхом наши границы крепче цепей и укреплений, чтобы словечко мое было для азиатов законом вернее неизбежной смерти.

Спустя год Ермолов отдал русским войскам инструкция перейти реку Терек и оттеснить от него горцев. То было начало Кавказской войны.

1557 Военно-политический союз между Россией и старшим князем Кабарды, Темрюком

1561 Династический брак царя Ивана IV (Грозного) и дочери Темрюка Гуашане (в крещении Мария)

1577 Строительство крепости Терки (левый берег Терека), основание Терского казачьего войска

1594 Первые попытки России расширить близкое воздействие в Грузии военные действия в Прикаспии супротив крымского хана шамхалы Тарковского, закончившиеся поражением

1604 Новый поход воевод Бутурлина, Плещеева и терских казаков супротив шамхалы Тарковского, кроме того закончившийся неудачей и без малого 100-летним ослаблением влияния России на Кавказе

1722-1723 I Персидский поход Петра I. Присоединение Дербента, западного и южного побережья Каспия

1736 Оттеснение русских войск за Терек, сооружение форпоста России на Кавказе, крепости Кизляр

1774 По условиям Кучук-Кайнарджийского мира с Турцией к России отходят Кинбурн, Еникаде, Керчь, Кабарда и Северная Осетия

1778 Восстание кабардинцев и ногайцев супротив захвата их земель казаками

1783 Георгиевский контракт между Россией и царством Картли-Кахети (Восточная Грузия)

1796-1813 II Персидский поход русских войск в Дагестан и Азербайджан, присоединение Грузии и Азербайджана

1816 Назначение главнокомандующим на Кавказ генерала А. Ермолова

1817 Начало Кавказской войны

1817-1821 Закладка русского укрепления Преградный стан, основание крепостей Грозная, Внезапная, Бурная

1822-1826 Карательные операции русских войск супротив черкесов в Закубанье, подавление восстания Бей-Булата

1827 Назначение главнокомандующим на Кавказ генерала И. Паскевича

1830 Провозглашение Гази-Магомеда первым имамом Дагестана, призыв к газавату, священной войне супротив неверных

1831 Взятие отрядами Гази-Магомеда Тарки, Кизляра, Бурной, Внезапной и Дербента, а далее оттеснение их русскими войсками в Горный Дагестан

1832 Провозглашение Гамзат-Бека вторым имамом Дагестана

1834 Захват войсками Гамзат-Бека столицы Аварии Хунзах, истребление семьи аварских ханов, отказавшихся обозначиться супротив России, и последовавшее за этим душегубство Гамзат-Бека

1834 Провозглашение Шамиля третьим имамом Дагестана

1857 Назначение наместником Кавказа генерала Д. Барятинского

1859 Разгром войск Шамиля и его пленение на напасть Гуниб

1864 Окончание Кавказской войны, покорение Кавказа Россией

Реформатор

Реформатором Шамиль был отменным. Созданный им имамат стал невиданным раньше для здешних народов институтом власти, поддерживаемым и укрепляемым неуклонно и повсеместно. Казалось, он предусмотрел все. Было введено упорядоченное разделение территорий имамата на административные единицы, наибства, которые ещё в то же время являлись и военными округами. В обязанности наиба, наместника самого верховного правителя, входило совмещение нескольких должностей главу администрации области, судьи, священника и полководца. Централизованная административная политическая элита была сосредоточена в руках Верховного Совета (он же Совет Ученых), тот, что был органом, напоминавшим народное собрание, и действовал по принципу коллегиальности, хотя чем дальше, тем больше подпадал под непосредственное воздействие самого имама.

Этот Совет был средоточием высшей военной, административной и судебной власти, куда стекались все нити управления на местах и где решались самые насущные и важные вопросы, Казна имамата так-же стала примером неведомых доселе новаций кроме денежных поступлений в виде сурово определенной доли от традиционной добычи была введена организация налогообложения. Немало средств поступало в казну и за счет многочисленных штрафов, налагаемых в качестве платы за ломание правил законов шариата. Созданная Шамилем военная организация предусматривала присутствие регулярной армии и ополчения, действующих на основе рекрутского набора. Все имеющиеся крупные военные соединения входили в государственную систему, а до того любимые горцами спорадические набеги перестали носить стихийный нрав и кроме того подчинялись установленным правилам. В армии были введены военные чины, чего раньше также ни в жизнь не было. Связь с представителями имама на местах осуществлялась посредством Правительственной почты, соответственно правилам которой каждое селение обязано было по первому же требованию посланника имама предоставлять самых лучших лошадей, которые на протяжении пути менялись по мере необходимости. Такая для горцев диковинка, как перепись населения, кроме того производилась, ибо по иному нельзя было изведать число налогоплательщиков и военнообязанных в различных уголках имамата. В ряду всех прочих законов и уложений, призванных подсоблять соответственный строй на государственном уровне, на территории имамата был упразднен ритуал кровной мести. В этой вековой традиции ограждать честь имени с помощью бесконечной череды убийств, порой тянущейся из поколения в поколение, Шамилю виделась все то же анархическое, неуправляемое начало, которое противоречило его принципам управления. Заменив кровную месть уголовной ответственностью, подчиненной законам шариата, он всячески преследовал и жестоко карал непокорных наказанием за ломание правил этого закона была смертная казнь. И подобная мера воздействия применялась не только в этом случае. Смерть грозила всем предателям и смутьянам, которые осмеливались не подчиниться существующему порядку.

Одной из главных сил по его поддержанию в имамате являлась личная гвардия имама остов муртазеков, которые были набраны лично им из числа самых искусных и преданных воинов, коих было возле 1 000 джентльмен. Это была своеобразная тайная полиция, в обязанности которой входило не только обеспечение имама всей необходимой информацией о настроениях на местах, но и осуществление карательных мер по усмирению любых проявлений непокорности.

Эпоха немалый власти

Дело по объединению горцев, которое он добровольно взвалил на себя, было неимоверно сложным. Их разобщенность, манера к вольной, негусто чем регламентированной жизни, тяготение к независимости и в то же время подневольность от действий и условий, вечно выдвигаемых российскими властями, все это было препятствием на пути к тому видению порядка, которое сложилось в представлении самого Шамиля. Но он проводил свою политику железной рукой, будучи идеально уверенным в своей правоте. Одни страшились его, другие принимали как спасителя. Но как бы там ни было, уже в 1834-м под его властью находился на практике весь горный Дагестан, а в 1840-м он стал и имамом Чечни.

Созданный им имамат стал, в условиях неблизко не мирной жизни Кавказа в те времена, уникальным образованием, своего рода государством в государстве, править которым он предпочитал единолично, не считаясь с тем, какими средствами это управление поддерживалось.

Его планы были грандиозны самое малое того, что он хотел по возможности искоренить горскую вольницу и направить своих соплеменников на тракт истинно религиозной нравственности, он стремился сотворить империю, в которой все и вся должны быть подчинены одному закону подлинно религиозной нравственности. Именно в этом видел Шамиль близкое высшее предназначение. И как бы ни относились к его деятельности исследователи, надобно признать, что в деле намеченных им преобразований изготовить ему удалось беспрецедентно непочатый край. Он организовал такое среда, в котором все... разрозненные элементы были приведены к гармонии. Там, где раньше были племена, в настоящее время существует Государство; там, где раньше было уймище воинственных предводителей и наследственных вождей кланов, ныне единственный верховный правитель; обычаи и традиции сменила верх закона и порядка; храброе, но несогласованное сопротивление кланов превратилось в неплохо отлаженную систему обороны с единым руководящим центром... Эта организация вызвана к жизни чрезвычайными условиями постоянной войны, в которых личная независимость по справедливой необходимости приносится в жертву общему делу независимости так охарактеризовал увиденное им на Кавказе в эпоху третьего имама агент самого демократического из демократичных обществ гражданин сша Д.М. Макки. Представитель куда больше консервативной державы, британец X. Тиррел, побывав там же и грубо в то же время, вынес для себя следующее: Отвага воина, красноречие проповедника, мудрость законодателя и репутация пророка позволили ему организовать нечто словно бы варварской монархии... Различные племена и народы объединились под его властью в борьбе за религию и свободу. И как бы ни предвзят был воззрение иноземцев, как бы немного они ни знали об истинном положении вещей в созданном Шамилем имамате, в этих вдали не беглых впечатлениях сосредоточена сама сущность того, что происходило на Кавказе в середине XIX столетия.

В то время, когда происходили хоть и постепенные, но довольно оперативные внутренние преобразования, Шамиль предпочитал в отношениях с Россией придерживаться политики нейтралитета. Он понимал, что, покуда не будет довольно укреплена его политическая элита и созданная им государственная агрегатина не заработает в полную силу, входить в военные действия со настолько грозным противником равносильно самоубийству. А потому что он выжидал, хотя ожидание это никак воспрещено было наречь пассивным, потому как Шамиль собирал силы. И только в конце 1843 года он начал делать. Почти 25 лет длилась схватка имама за свободу своего народа, без малого 25 лет имя Шамиля было на устах всех и русских, и горцев, без малого 25 лет ему удавалось противиться всем попыткам подчинить Кавказ.

Заложники отца

Во время обороны первой укрепленной столицы Имамата Ахульго, длившейся немного месяцев, в жизни Шамиля произошло событие, ставшее для него во многом роковым. Бесконечные бои, в которых горцы проявили исключительное мужество, не раз отбрасывая войска противника от стен Ахульго, закончились полной блокадой крепости, И тем не менее защитники не сдавались. Силы русских также были на исходе, и тогда было принято заключение сходить на переговоры с Шамилем. Командующий отрядом русских генерал-лейтенант П. Граббе выдвинул защитникам строй ультимативных требований, главным из которых была выдача в заложники старшего сына Шамиля, 8-летнего Джамалуддина, а ещё сдача самого Шамиля. В случае согласия Граббе гарантировал бытие и неприкосновенность всем оставшимся в живых. Шамиль ответил отказом, позже чего Граббе, собрав последние силы, пошел на штурм. Тяжелейшие бои возобновились с новой силой. Шквальный жар косил как оборонявшихся, так и нападавших. Женщины Ахульго надевали мужскую одежду, чтобы сформировать ощущение того, что защитников ещё невпроворот, разрушенные за темное время суток укрепления ночью возводились заново. Гора, на которой стояла крепость, содрогалась от взрывов, а на ее склонах росли горы трупов. Но надежды у Шамиля уже не было. Говорят, что он, понимая всю безнадежность своего положения, за дни последнего штурма нередко выходил на открытую, простреливаемую местность, ища пули как избавления от позора. Прошло ещё немного дней, и вконец обессилевший Шамиль решился выдать сына в надежде на то, что кровопролитие будет прекращено. Во время процедуры передачи Джамалуддина речь сызнова зашла о том, что одного его мало и что Граббе требует немедленной сдачи самого Шамиля. Но тот вновь ответил отказом.

После ещё нескольких дней боев и окончательного падения Ахульго маленький отряд, ведомый Шамилем, под покровом ночи пробрался из крепости на территорию Чечни, в безопасное местоположение. Джамалуддин же остался у русских. Вскоре его, названного Граббе мальчиком бойким и свыше лет умным, увезли с Кавказа в Россию. Там он в соответствии воле императора в первую очередь был определен в 1-й Московский кадетский остов, а потом в Александровский кадетский остов для малолетних сирот, находившийся в Царском Седва, там, где был мусульманский священнослужитель.

15 лет провел Джамалуддин в России, и все эти годы Шамиль мучался разлукой с сыном. Да, с ним оставались обычный и меньший сыновья Гази-Магомед, названный Шамилем в честь своего друга, первого имама, и Магомед-Шапи, с ним оставались две его дочери, но то, что старшой был от него оторван, находясь в далекой, неведомой и пугающей России, было для Шамиля незаживающей раной. За это время он похоронил свою первую жену Патимат, родившую ему трех сыновей и двух дочерей, а ещё свою вторую жену, юную Ждаварат, сообща с маленьким Саидом, его четвертым сыном, убитыми в одной из стычек с русскими. Но депрессия по первенцу не оставляла его сердца.

Встреча отца с сыном произошла только в 1855 году, когда пора его правления уже клонилась к закату, и стала возможной благодаря весьма необычному случаю.

Единственный шанс

В 1854 году Шамиль предпринял очередной поход, на тот самый раз на грузинскую Кахетию. Высланный им авангардный отряд, оказавшись в родовом поместье князя Давида Чавчавадзе Цинандали, которое располагалось в 60 верстах от Тифлиса (сейчас Тбилиси), захватил в плен отдыхавших там жену князя 28-летнюю Анну Ильиничну Чавчавадзе с двумя маленькими детьми, ее сестру 26-летнюю княгиню Варвару Орбелиани с полугодовалым сыном и племянницу Варвары, 18-летнюю княжну Нину Баратову. Шамиль, поняв, что за пленницы перед ним, решил, что, взяв в заложники до того высокородных женщин, он сможет достигнуть возвращения из России своего сына. После того как княгиням были объявлены условия их выкупа (передача Джамалуддина и миллион рублей серебром) и они написали необходимые письма родным, Шамиль приказал принести их в свою резиденцию, которая следом разрушения Ахульго была обустроена им в Ведено. Там узницы провели 8 месяцев, общаясь с тремя его женами и редко с самим Шамилем. Ему тогда было 57 лет, но, по отзывам пленниц, он выглядел значительно моложе своих лет. Вот как описывала его ещё оказавшаяся в плену воспитательница княжен Чавчавадзе француженка мадам Дрансе. Он высокого роста, черты лица его спокойны, не лишены приятности и энергии. Шамиль похож на льва, находящегося в спокойном положении. Русая и длинная бородка его навалом придает величественности его осанке. Глаза его серы и продолговаты, но он держит их полуоткрытыми, на восточный манер. Губы у него алы, зубы крайне красивы, руки малы и белы, походочка тверда, но не медленна; в нем обнаруживает человека, облеченного высокой властью. Шамиль относился к своим пленницам с должным уважением и всячески старался скрасить их заточение, но в своем решении оставался тверд он хотел заполучить сына. Дело осложнялось тем, что та самая сумма в миллион серебром, объявленная Шамилем по требованию его наибов, была по тем временам огромной. Князь Чавчавадзе делал все возможное и невозможное, но составить смог только 40 тысяч.

Весть о пленении княжон и об условиях, выдвинутых Шамилем, достаточно резво долетела до Петербурга. Николай I, постоянно относившийся к Джамалуддину с особым участием, повелел начать его из расположения Уланского полка, с которым он, произведенный к тому времени в корнеты, находился в Польше. По дороге в Петербург Джамалуддин, или, как его называли в России Джемал-Эддин Шамиль, узнал обо всех подробностях произошедшего и на вопросительный мотив, хочет ли он возвратиться к отцу, подумав мало, ответил согласием. Во время высочайшей аудиенции, произошедшей в Петербурге, царь поблагодарил его за верную службу и просил передать отцу, что зла на того не держит...

Когда стало известно, что Джамалуддин уже в пути, Шамиль, внутренне сгорая от нетерпения, но внешне оставаясь хладнокровным, заявил наибам, что он соглашается на предложенные 40 тысяч, хотя и вызвал этим ропот посреди своих приближенных. Но тогда перечить ему они не осмелились... Княгиням было объявлено, что они свободны и им только сейчас и останется, что прийти вкупе с Шамилем и его свитой к месту обмена. Это долгожданное событие произошло 10 марта 1855 года...

Джамалуддин, которому в тот самый миг было 23 года, хоть и вел совершенно европейский образ жизни, ни в жизнь не забывал о том, чей он отпрыск. Он прибыл на родину в мундире поручика, но его меньший брат, Гази-Магомед, которого он увидел первым из родных, привез ему черкеску и оружие и попросил переодеться перед встречей с отцом. Когда Шамиль увидел представшего перед ним сына, он был потрясен, хотя внешне никак этого не проявил, только обняв его, крайне длительно не отпускал.

По дороге домой их приветствовала ликующая гурьба, поздравлявшая со счастливым окончанием до того долгой разлуки. Отец и отпрыск были счастливы, ещё не зная, что пройдет 3 года, и Джамалуддин, так и не найдя ни понимания посреди родного народа, обвинявшего его в том, что это аккурат он склонил отца на сговор с неверными, ни применения своим силам, хотя он крайне старался подсобить в деле установления мира, негромко угаснет от неизлечимой формы чахотки...

Закат правителя

Говорили, что политическая элита имама была уничтожена коварством и изменой наибов и его приближенных, русским войском и золотом. Коварство и измена давнехонько уже зрели в рядах как близкого, так и дальнего окружения Шамиля, постоянные боевые действия русских все больше обескровливали остававшиеся верными ему войска, но зачем золото?..

После кончины в феврале 1855 года императора Николая и вступления на престол его сына Александра II наместником Кавказа через 2 года был назначен дружбан юности нового царя, князь А. Барятинский. Он бывал на Кавказе, воевал тут и не единожды отличался в битвах с горцами и неплохо знал их нрав, обычаи и нравы. Предложенный им проект покорения Кавказа был рассчитан на быстроту и натиск, но кроме активных военных действий Барятинский с большим успехом применял и другую тактику. Тактику подкупа. Он понимал, что золото в здешних краях может произвести то, что не сделали и по этот день бессчетные русские войска, присылаемые на Кавказ беспрерывно. А ибо, как мы помним, коварство и измена уже делали родное занятие, то оставалось окончательно негусто. В результате настал час, когда рядом с Шамилем оставались только самые верные и преданные сподвижники, которых было излишне всего ничего для того, чтобы продолжать борьбу...

Теснимый все больше и больше, Шамиль отходил к горесть Гуниб, которая считалась ещё больше грозной и неприступной, чем Ахульго. Понимая родное положение, Шамиль незадолго до этого возложил своему младшему сыну Магомед-Шапи укрепить ее, и вот в настоящее время, в начале августа 1859 года, он вкупе с 400 защитников, которые составили это цифра сообща с жителями аула Гуниб, и ещё с четырьмя пушками готовился удерживать оборону. Он возлагал на эту гору большие надежды, считая, что брать ее будет непросто и что у них есть шанс продержаться на ней не единственный месяц. Когда к горесть было стянуто больше 10 батальонов, прибывший в подножию горы Барятинский предложил Шамилю уложить оружие и заключить мир. Тот ответил: Гуниб высокая гора, я стою на ней. Надо мною, ещё выше, Бог. Русские стоят внизу. Пусть штурмуют.

Барятинский прилагал все возможные усилия, всегда шел на переговоры, только бы избежать кровопролития, но Шамиль упорствовал. Одни предлагали ему сдаться, другие убеждали, что нужно колотиться, он выбрал второе. Ответив на очередное предложение князя лаконичным Сабля наточена и длань готова!, Шамиль тем самым дал знак к началу штурма. Начавшись 22 августа, он был завершен 24-го. Силы были излишне неравны. Поднявшись ввысь, Барятинский увидел страшные последствия штурма, но в самом ауле за возведенными стенами и завалами ещё оставались те немногие, которых возглавлял Шамиль. Барятинский знал, что нужно нимало кот наплакал для того, чтобы сравнять аул с землей, но он еще раз, в тот, что уже раз, отменил решающий штурм и послал Шамилю окончательный ультиматум о сдаче.

Было ясно, что если штурм состоится, погибнут все, в том числе дети и женщины, но Шамиль молчал. И тут он понял, что, как когда-то его сынуля Джамалуддин стал заложником имама, так сейчас и имам должен сделаться заложником своего народа. Шамиль вышел...

Лицо его было непроницаемым, он твердо держался за кинжал, тот, что, хотя вообще-то, никто не собирался у него забирать. Говорят, русские войска, завидев его, в первую очередь замерли в оцепенении, а вслед за тем окрестности огласились их громким Ура!.

Встреча Шамиля с князем Барятинским произошла у ставшего уже знаменитым камня, тот, что лежал в березовой роще недалеко от аула. Князь почтительно приветствовал его и, заверив, что все, кто остался с ним, могут не волноваться за свою бытие, добавил, что фатум самого Шамиля в настоящее время всецело в руках государя императора. Тот ответил, что уповает только на волю Всевышнего...

15 сентября того же 1859 года Шамиль встретился с императором Александром II в городке Чугуеве вблизи от Харькова. Обняв его и подарив золотую саблю, царь сказал: Я весьма рал что ты в конце концов в России. Жалею, что это не случилось раньше. Ты раскаиваться не будешь...

Так началась последняя страничка жизни неистового Шамиля... Во всех русских городах, к немалому удивлению имама, его встречали как самого дорогого и почетного гостя. В Туле ему показали оружейный предприятие, подарили роскошное личное оружие и немалый самовар с именной надписью. Москва сразила его своим размахом, величием и красотой. В Петербурге, где его встречали на вокзале с почетным караулом и оркестром, была произведена иллюминация, великолепие которой, по словам очевидцев, превосходило более того те, что бывали по случаю коронации императорских особ. Шамиль не переставал поражаться тому радушию, с которым его встречали практически кругом от светских салонов, где в его честь устраивали несметные приемы, до городских улиц, где Наполеона Кавказа встречали как истинного героя.

Проводы Шамиля из столицы вылились в громадную демонстрацию еле-еле ли не любви, со всех сторон раздавались приветственные крики и просьбы не отбывать, экипажи запрудили близлежащие улицы, да так густо, что поезд, на котором он должен был отбыть из Петербурга, пришлось задержать. Шамиль был от души тронут таким вниманием и просил передать жителям города следующие слова: Скажите им, что участливость их...доставляет мне такое блаженство, какого я не испытывал при получении сообщения о победе в Дарго в 45-м году и какого не доставляли мне успехи 43-го года в Дагестане.

Так же читайте биографии известных людей:

Имант Судмалис Imant Sudmalis

Имант Янович Судмалис партизан. С шестнадцати лет Имант вступил на путь революционной борьбы в Латвии. Десять лет он находился на подпольной..

Иммануил Валлерстайн Immanuel Wallerstein

Начав научную карьеру как социолог-африканист, Валлерстайн с 1960-х стал заниматься общей теорией социально-экономического развития.

Иммануил Великовский Immanuel Velikovsky

Еврейско-американский историк, утверждавший, что во II и I тысячелетиях до н.э. Земля пережила ряд катастроф, вызванных сближением с Венерой и Марсом.

Иммануил Кант Immanuil Kant

Иммануил Кант - выдающийся немецкий философ. Родился 22 апреля 1724 года.Иммануил Кант известен как один из ярчайших родоначальников немецкой..