На вопрос Описание Аустерлицкого сражения в романе "Война и мир" (Подвиг князя Андрея и его разочарование в Наполеоновских мечтах) заданный автором Двутавровый лучший ответ это Пару интересных мыслей:Аустерлицкое поле очень важно для князя Андрея, произошла переоценка его ценностей. Сначала счастье он видел в славе, общественной деятельности, карьере. Но после Аустерлица он "повернулся" к семье, понял, что именно там можно найти настоящее счастье. И тут же мысли его прояснились. Он понял, что Наполеон - не герой и не гений, а просто жалкий и жестокий человек. Так, мне кажется, Толстой покажывает, какой путь истинный: путь семьи.Еще одна немаловажная сцена - подвиг. Князь Андрей совершил геройский поступок, но ничего от этого не испытал, то есть, как он думал, будет какое-то необычное впечатление, чувство, но мысли его во время подвига мелочные и суетливые (перечитайте эту сцену) , значит, Толстой снова показывает - не в общественной деятельности счастье, а в семье.

Ответ от 22 ответа [гуру]

Привет! Вот подборка тем с ответами на Ваш вопрос: Описание Аустерлицкого сражения в романе "Война и мир" (Подвиг князя Андрея и его разочарование в Наполеоновских мечтах)

Ответ от Отважный Капитан [мастер]
ссылка
Только с ранением приходит к князю прозрение. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, - совсем не так ползут облака по этому высокому, бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!… »
И Наполеон, бывший кумир, кажется уже мелкой мухой. «…В эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущим по нему облаками. »


Ответ от TRACER [активный]
Передо мной великое произведение Л. Н. Толстого "Война и мир". В нем широкий охват действительности, где мы видим картины мирной и военной жизни. Автор - великий гуманист, война ему ненавистная. Л. Н. Толстой назвал свое произведение "Война и мир". Действительно, в рома не достаточно полно представлены картины военной и мирной жизни. И здесь есть над чем задуматься.Множество эпизодов романа оставили яркий след в моей памяти. Чем я была поражена в "Войне и мире"? Конечно, объективностью, образностью. Никто не изображал в таком величии и блеске человеческой стойкости и несокрушимости духа, как автор "Войны и мира".Вот заграничный поход. Шенграбенское и Аустерлицкое сражения. Мы видим различные картины военных действий и разнообразные типы ее участников: героический переход" отряда Багратиона к деревне Шенграбен, мужество и героизм русских солдат, прекрасный в своей простоте ротный командир Тимохин, который "с безумною и пьяною решительностью, с одной шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали".А вот другой незаметный герой-капитан Тушин, живущий одной жизнью с солдатами. Он не знает страха. Во время сражения он с горсткой солдат, без прикрытия, поджигает деревню Шенграбен. И его "батарея...не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать стрельбы никем незащищенных пушек". Да, все это героическое. Каков итог проявленное героизма? Мрак, темнота, звуки копыт и колес, "как будто текла мрачнаярека в одном направлении. И среди этих звуков яснее всего были стоны и голоса раненых. Их стоны наполняли собой весь этот мрак". Пожалуй, этим все сказано.Еще больший ужас вызывает Аустерлицкое сражение и один важный момент его -переправа через плотину Аугеста. Здесь солдаты, давя друг друга, стремятся переправиться через плотину, на лед которой беспрестанно шлепаются ядра. Читая эту сцену, испытываешь огромное душевное напряжение, страшно становится от криков ужаса солдат, когда под их ногами и орудиями трещит лед. И вот все кончено: лед рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились, кто вперед, кто назад, потопляя один другого. Аустерлиц стал эпохой разочарований не только для всей России, но и для отдельных героев. Страшная, как и всякая война, уничтожением человеческой жизни, эта война не имела, по Толстому, хотя бы объясняющей ее неизбежность цели. Затеянная ради славы, ради честолюбивых интересов русских придворных кругов, она была непонятна и не нужна народу, и потому завершилась Аустерлицем. Такой исход был тем позорнее, что русская армия могла быть мужественной и героической, когда ей хоть сколько-нибудь были понятны цели сражения, как это было при Шенграбене.И вот 1812 год. Историки позже скажут: "Враг был разгромлен и изгнан. Так закончилась война - агрессивная, захватническая со стороны французов, и народная, защищавшая независимость своей родины". А что стоит за этими словами? Начало война. Отступление русских войск. Страшная жара, засуха, буровато-красная мгла, которая застилала солнце, даже ночью не было прохлады. "Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Подходя к деревне, все бросались к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи".Бомбардировка Смоленска, погибают ни в чем не повинные жители. Бородинское сражение, во время которого французское войско получило смертельную рану.Кутузов, полководец, приказывает оставить Москву, говоря, что все равно заставит французов поверить в силу русского оружия. Он утверждает, что Бородинское сражение было победой. Кутузов прилагает все силы, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.Но читаешь эти эпизоды и не испытываешь никакого ликования. Да и как можно ликовать, когда на перевязочных пунктах "на десятину места трава и земля пропитаны были кровью". Люди с испуганными лицами бегут к Можайску, другие стоят на местах и продолжают стрелять. Путаница, неразбериха. Позиция автора предельно ясна. Он здесь скорбит

Аустерлицкое сражение.

«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же батальоны, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут идти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими батальонами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.

Под предлогом увода раненых не расстраивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.


"В пять часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно, но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали все лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, все лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.

Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего-то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.

Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших."

"Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники".

"Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.

Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно, в разных промежутках: трат-та… тат, а потом все складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.

Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая вовремя приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.

В низах, где началось дело, был все еще густой туман, наверху прояснело, но все не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас, или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.

Было девять часов утра. Туман сплошным морем расстилался понизу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, все по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другою скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он все еще не начинал дела.

Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и, здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором все кажется возможным и все удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из-за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.

Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые все более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину".

"Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда-то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там-то со знаменем в руке я пойду вперед и сломлю все, что будет предо мной».

Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему все думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется идти впереди войск".


"Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.

«Вот оно!» – думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно направленных именно против него. Несколько солдат упало.

– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.

И действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер-офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в двадцати шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым набок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.

«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них. – Зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».

Действительно, другой француз, с ружьем наперевес, подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, все еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкою палкой кто-то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.

«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», – подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба, – высокого неба, не ясного, но все-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!..»

"Теперь все равно! Уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» – думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять – пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.

В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что действительно в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер-гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней налево он видел кого-то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уж не надеясь найти кого-нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, Ростов увидал около огорода, окопанного канавой, двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему-то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову), подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура, показавшись знакома Ростову, почему-то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого обожаемого государя.

«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», – подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова".

«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали, и потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуты побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.

«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь четвертый час вечера и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему, не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», – решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на все еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.

В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что-то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.

«И это я мог бы быть на его месте!» – подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет".

"В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.

Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.

Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.

В шестом часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам".

«Где оно, это высокое небо, которого я не знал до сих пор и увидал нынче? – было первою его мыслью. – И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да и ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»

Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по-французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять все то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.

Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей, стреляющих по плотине Аугеста, и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.

– De beaux hommes! – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.

– Les munitions des pièces de position sont épuisées, sire! – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.

– Faites avancer celles de la réserve, – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).

– Voilà une belle mort, – сказал Наполеон, глядя на Болконского.

Князь Андрей понял, что это было сказано о нем и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно все равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил о нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой-нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.

– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и снести на перевязочный пункт!

Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить".

Завершающим эпизодом первого тома романа «Война и мир» является Аустерлицкое сражение. Все сражения описанные в произведении - пиковые точки повествования, в них эпохальные события переплетаются с личными трагедиями и переживаниями героев, жизнь граничит со смертью, а высокопоставленные личности принимают участие в судьбах простых солдат.

Битва под Аустерлицем была проиграна заранее и все это понимали. Багратион даже не явился на военный совет, предшествующий баталиям, так как считал его бесполезным. Но большинство генералов были пропитаны ложными надеждами на победу и воодушевили всю армию на веру в нее. Это сражение оказалось переломным моментом и в судьбе Андрея Болконского. Всю свою жизнь он восхищался Наполеоном и мечтал повторить его подвиг, когда полководец спас армию на Аркольском мосту. Во время атаки князь Андрей поднимает знамя, ведя солдат за собой, но при этом получает тяжелое ранение.

В то мгновение, когда жизнь героя находится на грани смерти, автор проверяет истинны ли идеалы Болконского. Когда человек находится на волосок от смерти, все ложное сразу отсеивается, остается только важное и вечное. Наблюдая величие природы и «бескрайнее небо Аустерлица» Андрей переосмысливает всю свою жизнь, его убеждения больше не кажутся безупречными, он сам не понимает, как не замечал раньше этого высокого безграничного неба. Все остальное кажется ему пустым и ничтожным.

В то время Наполеон был примером для подражания многих молодых солдат, которые хотели быть такими же отважными и смелыми как он. Они романтизировали подвиги Бонопарта, не осознавая, что за ними стояли тысячи человеческих жизней. Многие из них даже не могли подумать, что когда-нибудь встретятся с кумиром и для них такой случай был бы счастьем, но только не для Болконского. Тогда его отношение к императору резко изменилось, он казался ему маленьким и не таким значимым, как момент единения его души с природой в ту минуту.

Можно сказать, что в этой битве произошло перерождение души князя Андрея. Всего его идеалы развеялись, как прах, он увидел жизнь с другой стороны. Но само ранение Болконского никак не повлияло на ход битвы, этим Толстой хотел показать, что один человек никак не мог повлиять на ход сражения и на его исход. А сколько таких историй сопровождало всю войну, можно только догадываться.

Описание Аустерлицкого сражения - играет важную роль в концепции романа, оно помогает многим героям осознать настоящий ужас войны и изменить свое отношение в военным действиям и к собственным жизням.

Анализ Аустерлицкого сражения в романе Толстого Война и мир

Аустерлицкое сражение несло большие надежды на победу над Наполеоном. Но оказалось всё наоборот. Наполеон показал себя талантливым полководцем, разбил две армии – русскую и австрийскую.

Аустерлиц расположен на территории Австрии. Поэтому, австрийские военачальники взяли главное руководство битвой в свои руки. Русской армии отводилась второстепенная роль. Мнение Кутузова никто не слушал и всерьёз не воспринимал.

Военный совет перед битвой совсем не был похож на военный совет в Филях, а скорее напоминал базар тщеславных ворон. Они наперебой высказывали своё мнение, тешили свою самолюбие и амбиции, пытались самоутвердиться за счёт других. Кутузова даже слушать не стали. И он просто спал тихонько в уголочке. Князь Андрей Болконский сразу понял, что это сражение будет проиграно. Но честь русского офицера не позволила ему покинуть поле боя.

А вот зря они Кутузова слушать не стали. Он, может быть, единственный, реально оценивал противника. Наполеон был умный военачальник. Его разведка не дремала, а собирала данные о численности противника, его диспозиции. Численность двух армий была больше численности армии Наполеона, поэтому, ему надо было придумать какую-то военную хитрость и заманить противника в ловушку. Поэтому Кутузов и выжидал. Он пытался понять, что же предпримет Наполеон.

Он сам не посылает солдат на верную гибель. Ждёт, когда приказ о начале атаки отдаст лично император. И он отдаёт его. Русские солдаты гибнут ни за что, они – простые пешки в императорской игре. Не зря это сражение получило название «сражение трёх императоров». Солдатам не объяснили куда наступать и зачем. А отсутствие информации всегда порождает панику. Поэтому, было достаточно испуганного крика: «Обошли!», и армия пустилась в паническое отступление. И Кутузов был не в силах противостоять этому хаосу.

И героический поступок Андрея Болконского был бессмыслен. Даже знамя не подняло солдат в атаку. Причём, оно оказалось очень тяжёлым. Болконский хотел повторить аналогичный поступок Наполеона, увенчавшийся в своё время успехом. Но в данных обстоятельствах поступок Болконского был более показушным и бессмысленным, если не сказать глупым.

Вот к чему приводит отсутствие взаимопонимания между людьми, наделёнными такой высокой властью. Дух русской армии был практически на нуле. А без воодушевляющей идеи, без силы духа людей любое мероприятие обречено на провал.

Также читают:

Популярные сегодня темы

Лев Николаевич Толстой - мастер психологизма. Внутренний мир его героев очень важен для писателя. Чтобы показать их духовное совершенствование Лев Николаевич проводит персонажей романа-эпопеи «Война и мир» через разные жизненные ситуации. Одной из подобных ситуаций становится сражение под Аустерлицем.

В Аустерлицком сражении главное для классика – это душевные порывы героев. А эти веления сердца, несомненно, самое естественное и истинное в каждом человеке. Если вспомнить содержание бессмертной эпопеи, то перед Аустерлицким сражением был созван военный совет. На нем отсутствовал только Багратион, так как он видел наперед исход сражения, и совещание было для него бесполезной тратой времени.

После военного совета командиры расходились с чувством радости от предстоящей победы. Эти эмоции передались и солдатам. Нерадостно лишь Кутузову, потому что он недоволен тактикой, предложенной генералом Веройтером.
Далее Лев Николаевич описывает начало битвы. Ему предшествует приезд царя. В рядах солдат нет четкости и слаженности действий. Читателю начинает казаться, что все попытки тщетны.

Аустерлицкое сражение читатель видит глазами князя Андрея Болконского. Сначала Андрею радостно. Спустя время, после захвата моста, Болконского начинают мучить сомнения. Но пока они еще не полностью овладели душой князя….
Затем Толстой описывает бездействие Багратиона – и это первый удар по самолюбию Андрея. Бездействие Багратиона изменяет ход сражения. Все теперь зависит от бойцов.

В следующем эпизоде классик показывает напускную решительность князя. Он в руках держит полковое знамя и ведет полк в наступление. Но в ходе атаки Андрей ранен, почти смертельно. Лев Николаевич показывает читателю, что все ненастоящее и обман. Когда Болконский видит над собой высокое небо Аустерлица, то в его душе происходит перелом.
Теперь ему неважен его кумир – Наполеон. На фоне бескрайнего Аустерицкого неба французский полководец кажется Андрею ничтожно маленьким.

Для героя в данном эпизоде важна незримая связь его души и этого бездонного неба. Стоит отметить, что после Аустерлицкого сражения в душе Андрея Болконского произошли коренные изменения. Когда он лежал под бескрайним небом Аустерлица, его душа нашла путь к постижению истины. Суета жизни стала неважна для князя Андрея Болконского.

Сочинение Аустерлицкое сражение

В названии известного произведения русского классика второй половины 19 века заложен прием антитезы. Он противопоставляет военные сражения и страницы мирной жизни. Одной из страниц военной истории является Аустерлицкое сражение. Толстой называет эту битву «войной трех императоров».

Обратимся к тексту романа. Внимательно прочитав страницы, посвященные сражению под Аустерлицем, можно прийти к выводу, что действие происходит на территории Австрии. Ход сражения был продуман генералом Веройтером. Этот генерал не нашел нужным посоветоваться с кем-нибудь еще из числа опытных военноначальников.

Перед Аустерлицким сражением собран военный совет, который напоминает больше ярмарку тщеславия. Багратион вообще игнорирует это собрание, считая его бесполезной тратой времени и сил. Кутузову не интересно, хотя он и присутствует на собрании, так как полководец понимает, что русская армия будет разгромлена под Аустерлицем. Сейчас он тихонечко дремлет.

Князь Андрей Болконский понимает, что военный совет это показное мероприятие, на котором военные генералы тешат свое тщеславие. Андрей осознает, что русскую армию ожидает поражение, но как истинно русский человек, не может не принять в сражении под Аустерлицем участия.

Армия французов идет уверенно в наступление, а между солдатами русской и австрийской армий идут разногласия, что мешает военному наступлению. При том, что все солдаты находятся в одинаковых природных условиях.

Для Толстого природа в этот момент лишь декорация на сцене войны. Синее небо и сверкающее солнце постепенно растворяются в тумане, так и солдаты умирают; они лишь жертвы неудовлетворенных амбиций военных генералов.

В следующем эпизоде классик показывает напускную решительность князя. Он в руках держит полковое знамя и ведет полк в наступление. Но в ходе атаки Андрей ранен, почти смертельно.

Лев Николаевич показывает читателю, что все ненастоящее и обман. Когда Болконский созерцает высокое небо Аустерлица, то в его душе происходит перелом.

Теперь ему неважен его кумир – Наполеон. На фоне бескрайнего Аустерицкого неба французский полководец кажется Андрею ничтожно маленьким. Для героя в данном эпизоде важна незримая связь его души и этого бездонного неба….

Стоит отметить, что после Аустерлицкого сражения в душе Андрея Болконского произошли коренные изменения. Когда он лежал под бескрайним небом Аустерлица, его душа нашла путь к постижению истины. Суета жизни стала неважна для князя Болконского.

Таким образом, проанализировав битву под Аустерлицем, хотелось бы привести слова, принадлежащие одному выдающемуся человеку: «Все будет так, как должно быть. А хорошо или плохо, мы поймем после. Больно - это не всегда плохо, а приятно - это не всегда хорошо».

И, действительно, мы, потомки, просто обязаны помнить уроки истории и извлекать из них уроки.

Сейчас читают:

  • Сочинение Весна мое любимое время года

    Весной природа оживает. Весной особый воздух, пропитанный теплом. Все деревья покрываются первыми почками, после набухания появляются красивые цветы. Весна – это мое любимое время года.

    В своих драмах Островский часто ставил тему социальной несправедливости в обществе и пороки людей. К таким произведениям относится знаменитая «Гроза». Мир, в котором существуют персонажи Островского, известные критики описали понятием

    • Одной из работ организации по защите чистоты водных ресурсов является направления писем в день воды, всем президентам для определенных действий по защите чистоты местных водных источников.

О аустерлицком сражении вкратце

Austerlickoe srazhenie

В начале XIX века во время Наполеоновских войн назрел открытый конфликт между Францией и Российской Империей. В те годы произошло немало больших сражений, и мы постараемся поведать об Аустерлцком сражении кратко. Эта битва была одной из ключевых в раннем периоде войны, и началась 20 ноября 1805 года. В тот момент под деревней Аустерлиц встретились две крупных армии - войска Кутузова, в состав которых входили русские и австрийские силы в числе 86 тыс. солдат, и армия Наполеона, в которой числилось 73 тысячи солдат.

Кутузов знал о том, что его положение не является выгодным, поэтому он надеялся оттянуть день сражения, однако союзники-австрийцы были решительно настроены освободить свою столицу, и Александр I был вынужден пойти на их требования. Союзная армия пошла в наступление, в то время как Наполеон сделал вид, что отступает. 16 ноября под городком Вишау произошло небольшое сражение, которое стало репетицией грядущей битвы. При этом Наполеон отступил от Праценских высот, которые были бы удобным для него местом сражения.

Собственно сражение началось утром 20 ноября. Армия союзников атаковала правый фланг французских войск, в результате чего те отступили в болота. Однако в атаку было направлено слишком большое количество войск, которые увязли в болотной низине. В то же время Наполеон повел войска в лобовую атаку, и, пробив центр, разделил фланги противника. Лишь стараниями Дохтурова удалось сохранить большую часть армии, которая затем отступила из Австрии.

В результате несдержанности австрийцев войска Кутузова понесли сокрушительное поражение. В результате битвы погибло 27 тыс. солдат из его армии и потеряно 158 орудий, при этом 21 тыс. человек и 133 орудия входили в состав русской армии. Сам Кутузов получил ранение в этом бою. При этом французы потеряли 12 тысяч солдат. Таким образом, в одном-единственном бою Наполеон выиграл всю войну против Австрии.