Почечные болезни от Гиппократа до наших дней Похоже, почечные заболевания досаждали людям всегда… На древнеегипетских папирусах сохранились записи о том, что жрецам приходилось заниматься лечением и недержания мочи, и задержки мочеиспускания, и других почечных

Мы привыкли восхищаться Клятвой Гиппократа, хотя мало кто читал ее целиком, и еще меньше знают о том, что она называется просто Клятва, реже – Клятва врача.

Страшная клятва Гиппократа

Удивление приносит знакомство с древним памятником греческой письменности, входящим в так называемый Гиппократов корпус . Высокая этика этого текста остается современной – не случайно все присяги и клятвы, которые приносят молодые врачи-выпускники, основаны на этом древнем тексте. И о достойном отношении к пациенту говорится там, и о почитании научившего тебя медицинскому искусству, и о целомудрии во всех смыслах…

Только одно ускользает от нашего современного сознания – если бы эта Клятва выполнялась во всём ее древнем смысле, не стали бы врачами ни Антон Павлович Чехов, ни Николай Александрович Вельяминов, ни Михаил Афанасьевич Булгаков, ни Лука Войно-Ясенецкий. Причина проста – Клятва гласит: «Наставления, устные уроки и всё остальное в учении я клянусь сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому».

Это подметил крупный исследователь Гиппократова корпуса Людвиг Эдельштейн, совершивший, кстати, в середине XX века переворот в подходе к истории античной медицины. Он сломал многие сложившиеся в XVII–XIX веках стереотипы восприятия места и роли античного врача в обществе.

Врач греческой древности – это не богатый, украшенный перстнями человек, это странник, с посохом идущий по дорогам, небогатый периодевт. Это ремесленник. И искусство врачевания называется techne iatrike – подобно искусству горшечника.
Итак, ты можешь стать врачом только в том случае, если твой отец – врач.

К счастью, эта клятва рода асклепиадов, потомков Асклепия, таинственного бога-героя, победителя смерти и врача, очень быстро потеряла этот первоначальный смысл.

Гиппократ

Бунт Галена

В семье зажиточного пергамца, известного архитектора Никона – горе. Упрямый единственный сын – «Нравом в мать!», восклицает в горести Никон – не желает более учиться отцовскому искусству.

«Чего же ты хочешь, дитя мое?» – вопрошает усталый Никон. «Хочу учиться на врача!» – отвечает юноша сквозь слезы. «Этого еще не хватало!» – кричит в сердцах Никон, швыряя дифрос, маленький табурет, в угол. Раб-сириец ловко уворачивается, и дорогая египетская ваза разлетается на осколки.

Юноша в слезах убегает в свою спальню, Никон приказывает высечь раба, пытается сосредоточиться на хозяйственных книгах – но от расстройства все валится из рук. Усталый, измученный многодневной домашней войной, он возжигает светильники перед статуями богов и, конечно, перед статуей покровителя их города, Асклепия Пергамского, и ложится спать, призывая судьбу-Тюхе быть милостивой к нему, несчастному архитектору…

Наступает ночь. Созвездие Асклепия-Змееносца сияет над Пергамом, над храмом Асклепия, над медицинской школой при нем, над домом многострадального Никона…

«Никон!» – говорит некий муж в белом одеянии. – «Ты поступаешь против воли богов!»

Никон ворочается на своем беспокойном ложе, но не просыпается. «Отдай сына в мою семью, Никон! – говорит божественный гость. – Его удел – среди асклепиадов!»

Так в Пергамском асклепейоне во II веке нашей эры появился новый ученик, слава которого дошла до Рима и пережила два тысячелетия. Сын архитектора Никона, – придворный врач римского императора Марка Аврелия, а затем и его сына Коммода. Врач, которого почитали и в античности, и в cредние века в Европе и на арабском Востоке. Имя его не забыто и теперь. А кто помнит его однокашников из врачебных семей?

Клавдий Гален

Потомственные монахи-художники эпохи Возрождения

Всем известна история любви отца реформации августинианца-монаха Мартина Лютера и монахини Катарины, принесшая на свет шестерых детей. Но менее известна история монаха Филиппо и монахини Лукреции, истинных чад эпохи Возрождения. Фра Филиппо, сирота, воспитанный монахами и принявший в пятнадцать лет монашество, выкрал из монастыря монахиню Лукрецию, ставшую матерью его детей, в том числе талантливого Филиппино.

Папа Римский по ходатайству Козимо Медичи всё-таки признал этот брак законным, освободив супругов от монашеских обетов. Филиппино рано осиротел и стал учеником Ботичелли, одна из известнейших его картин – «Видение святого Бернарда» в Бадиа во Флоренции. Самые знаменитые работы Филиппо находятся в соборе города Прато.

Мимесис и рыжий Сашка

С древних времен обучение состояло в подражании – по-гречески «мимесис». Ученик должен был стать, «как учитель его» (Мф. 10:25), будь то обучение Торе при ногах Гамалиила, как было в жизни Павла, или плотницкому мастерству, как было в жизни отрока Иисуса из Назарета, названного сына Иосифа. Тысячи и тысячи сыновей учились ремеслу от своих отцов и передавали выученное дальше.

«Древний мир… верно хранил предание, традицию. Отец мог оставить поэму сыну, чтобы тот ее окончил, как мог оставить возделанную землю. Возможно, «Илиаду» создал кто-то один; быть может – целая сотня людей. Но помните: тогда в этой сотне было больше единства, чем сейчас в одном человеке. Тогда город был как человек. Теперь человек – как город, объятый гражданской войною », – писал Честертон.

Кажется, эта традиция древнего мира сохранилась в семьях скрипичных дел мастеров. В итальянском городе Кремоне с 1097 года упоминается род Амати, но впервые это имя зазвучало на весь мир, когда молодой Андреа Амати, еще двадцатишестилетний молодой человек, уже стал ставить свое родовое имя на свои инструменты.

Вместе с братом Антонио они открыли мастерскую и творили в ней то, что потом будут называть «классической скрипкой» – круто закругленная головка, не очень выпуклые деки, узкая талия, удлиненные и изящные пропорции.

Впервые они обратили внимание на выбор древесины для скрипки – только клен и ель брали они, а особый лак был вторым секретом того, отчего скрипка пела, словно дева-итальянка с голосом сопрано. Эти скрипки были в числе скрипок короля, и немногие богачи могли позволить себе их иметь.

Андреа и Антонио стали основателями великой скрипичной династии – их сыновья были так же гениальны, как отцы, но чума унесла всю семью в могилу, едва не прервав род Амати навсегда. И внук Андреа – Никола, единственный выживший, продолжил завещанное ему.

Но ему было суждено нечто большее, чем стать воскресителем рода Амати – скрипичных дел мастеров. В его школе родились основатели других великих школ, он стал, как источник, из которого разбегаются десятки полноводных, сильных рек – Руджери, Гранчино, Санто Серафин…

Один из его учеников – носящий имя его славного деда, Андреа, и фамилию Гварнери, основал новую школу, а уже его внук, самый знаменитый из Гварнери, Джузеппе, получит эпитет Дель Джезу – «Иисусов»: он всегда подписывал скрипки тремя греческими буквами, иота-эта-сигма, IHC – акронимом Спасителя.

Второй ученик Амати известен всем. Это Антонио Страдивари, проживший долгую и счастливую жизнь, чьи скрипки пели звонче и веселее скрипок Амати, и чей секрет никогда не будет разгадан – грунт ли, лак ли дают скрипкам его удивительный голос? Или так поет душа неродного наследника великого Амати, достроившая город, допахавшая поле, допевшая песню?

Антонио Страдивари

Стоит отметить, что когда Константин Третьяков подарил Московской консерватории в XIX веке коллекцию смычковых инструментов мастеров Амати, Гварнери и Страдивари, он сделал это с одним, но строгим условием: эти инструменты предназначались для употребления беднейшими учениками… Династия может родиться не от плоти и крови, но и от бескорыстия-любви учителя и от доверия-любви ученика…

Но в том же XIX веке после дуэли на Черной речке сыновья не допишут поэмы русского Гомера – и он, пожалуй, сам не представлял это возможным. Пушкин писал в письмах жене о любимом сыне Сашке: «Да, в кого-то он рыж? Не ожидал я этого от него! …Не дай Бог ему идти по моим следам, писать стихи, да ссориться с царями! В стихах он отца не перещеголяет, а плеть обуха не перешибет… »

Родословие по Матфею

Когда читаешь один из самых, пожалуй, непонятных отрывков Нового Завета – родословие Христа у евангелиста Матфея, невольно вовлекаешься в восторг повествователя, повторяющего – «четырнадцать, четырнадцать, четырнадцать родов!»

И потом уже понимаешь, что это – радость о Мессии-Давиде, и его число – четырнадцать – с умыслом образовано в родословной, а вернее, кратком богословском трактате Матфея. Да, Иисус – Давид, Давид и Давид! И Он – от плоти и крови Авраама и Исаака, Иорама и Иоафама, Авиуда и Азора – поколений и поколений давидидов. Он – корень и потомок Давида, и этим всё сказано!

Всё? Но, заканчивая родословие на ликующем «пришел Давид!», евангелист словно перебивает себя и говорит (по-гречески это звучит значительно ярче): «А что касается Рождества Иисуса Христа, то оно было так».

И родословие, генеалогия генезиса-бытия Бога с людьми вырывается за рамки человеческих ступеней, по которым тяжко шагает к надежде поколение за поколением, Авраам и Исаак, Авиуд и Азор – «не получая обещанного» (Евр. 11:39). Бог действует совершенно свободно, и Иисус рождается наперекор всем планам и расчетам – но тогда зачем Овид и Иессей? Зачем династии праведников книги Бытия и так ярко напоминающее их родословие Евангелия от Матфея?

Но пути Бога во Христе – пути парадокса.

Сын плотника и плотник по ремеслу Сам – как несхож Иисус с Иоанном Предтечей, Своим троюродным братом, сыном священника, впитавшего с ранних лет традицию, передающуюся от отца к сыну со времен Аарона и Моисея, и благороднейшая черта людей этой династии – ревность по Боге, до смерти – своей ли, чужой ли…

И приходит к Нему на Иордан неузнанный младший брат – сколько таких младших родственников в восточных бедных селениях, Бог весть! Иоанн совершает крещение и узнает Того, Кто будет учить не тому, что постиг в мимезисе от учителя через поколения и поколения, а будет учить «со властью», то есть напрямую от Бога, минуя династии и родословия наставников.

Он, Иисус, Сын Божий, Сын Человеческий, словно действует вне династий, родословий и самой традиции – хотя на одежде Его пришиты кисточки-цицит, а после крестной смерти Он будет завернут в плащаницу-тахрихим – как все сыны Израилевы.

Он словно не был в традиции – и это привело Его на Крест, но Он был в ней настолько, что подорвал все родословия и генеалогии изнутри, как разорвалось небо над Иоанном, как разорвалась храмовая завеса в день Его распятия.

И поэтому в Его новое родословие пришли разные люди от пределов земли, не от рода Авраама, а сирофиникияне, греки, римляне, славяне и азиаты. Потому что Он теперь, Воскресший, может любого чужого сделать братом, любого непохожего – научить тому, как слышать Отца…

Непотомственные гении – русские писатели

Удивительно, но великие творцы русской литературы – литературы, открывшей и открывающей миру Христа Страждущего, Христа Кроткого, Христа Неузнанного и Узнаваемого, были вне литературных династий. Словно им, как некогда Саулу, было слово от Духа – и вот, дворяне отчего-то «стали писать», хотя им-то это, на простой житейский взгляд, зачем было?

Не из семей писателей вышли Достоевский, Толстой, Тургенев, и не рассчитывали они на то, что их дети закончат неоконченные романы. Здесь – тайна исхода из династии, сродни тайне Авраама, уводящего Исаака на гору Мориа. Исааку не дано прожить жизнь, похожую на бурную жизнь своего отца, не дано узнать тайну поднятого меча над жертвой всесожжения…

Смерть доктора Боткина

Четвертый сын Сергея Петровича Боткина, Евгений, пробовал искать свой путь, поступив на физико-математический факультет Петербургского университета, но проучился там всего лишь год и стал врачом, как и его знаменитый отец, закончив с отличием Военно-медицинскую академию.

Научная и медицинская карьера его – поистине головокружительны. После командировки за границу в Гейдельберг и Берлин он защищает диссертацию, посвященную своему отцу – его первому наставнику и вдохновителю. Оппонентом его выступает сам великий Павлов.

Наступает 1917 год. Доктора Боткина вызывают на допрос.

«Слушайте, доктор, революционный штаб решил вас отпустить на свободу. Вы врач и желаете помочь страдающим людям. Для этого вы имеете у нас достаточно возможностей. вы можете в Москве взять управление больницей или открыть собственную практику. Мы вам дадим даже рекомендации, так что никто не сможет иметь что-нибудь против вас ».

…Этот Боткин был великаном. На его лице, обрамленном бородой, блестели из-за толстых стекол очков пронизывающие глаза. Он носил всегда форму, которую ему пожаловал государь. Но в то время, когда Царь позволил себе снять погоны, Боткин воспротивился этому. Казалось, что он не желал признавать себя пленником.

«Мне кажется, я вас правильно понял, господа. Но, видите ли, я дал царю мое честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив. Для человека моего положения невозможно не сдержать такого слова. Я также не могу оставить наследника одного. Как могу я это совместить со своей совестью? Вы всё же должны это понять».

«Для чего вы жертвуете собой для… ну, скажем мы, для потерянного дела?» «Потерянное дело? – сказал Боткин медленно. Его глаза заблестели. – Ну, если Россия гибнет, могу и я погибнуть. Но ни в коем случае я не оставлю царя!» (*)

Для доктора Боткина был выбор – продолжить традиции династии врачей, дело своего отца-врача – или умереть смертью неудачника с другими неудачниками. Но не случайно его отец – и врач, и христианин – дал ему имя Евгений – «благородный». Евгений продолжил традицию отца-христианина и остался великим врачом, достойным своей династии.

Лейб-медик Е.С. Боткин с дочерью Татьяной и сыном Глебом. Тобольск. 1918 год

Евгений Боткин был расстрелян в ночь с 16 на 17 июля 1918 года вместе со своими пациентами – взрослыми и детьми из династии Романовых…

Вопреки всякой безнадежности, совершается чудо – династия русских врачей сливается с династией русских царей, становясь династией мучеников Христовых и обретя себя в Сыне Давидовом, Сыне Божием, Сыне Марии….

(*) По И. Л. Мейер, «Как погибла Царская Семья»

Вы прочитали статью Страшная клятва Гиппократа . Читайте также.

Клятва Гиппократа — клятва, распиаренная древнегреческим целителем Гиппократом. Многие современные пациенты современных врачей уверены, что врачи обязаны их лечить и вообще всячески угождать по причине того, что давали эту самую клятву.

Дают ли врачи клятву Гиппократа?

Почему?

Потому что клятва Гиппократа была записана и начала распространяться Гиппократом примерно в 300 году до нашей эры и с того времени утратила свою актуальность по причине того, что современная медицина уже далеко не та и вещами, которых касается эта клятва, занимается иначе или вообще не интересуется.

Клянусь Аполлоном, врачом Асклепием, Гигиеей и Панакеей, всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно, и без всякого договора; наставления, устные уроки и всё остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому.

Как можно видеть из этой части, врач обязуется делиться своим доходом с наставником, а также бесплатно учить его детей, если это будет нужно. Понятно, что в современном мире эта часть уже утратила актуальность.

Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и своё искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.

Здесь говорится об отказе от проведения эвтаназии и абортов, что в современном мире является довольно спорными вопросами и в разных странах запрещено или разрешено, а значит, регулируется не клятвой, а законодательством. Законодательство разных стран так же разрешает вопросы возможной интимной связи врача и пациента.

Что бы при лечении - а также и без лечения - я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому»

А вот третья часть клятвы нисколько не потеряла актуальности и в наши дни — врачи и больница в целом обязаны хранить врачебную тайну. Но этот вопрос в наше время тоже регулируется законами.

Обязан ли врач лечить бесплатно?

Согласно клятве Гиппократа — нет. Древний врач должен был зарабатывать столько, чтобы еще и с наставником делиться. Современные же врачи, которые клятвы Гиппократа не дают, с наставниками делиться доходом не обязаны, а предоставляют свои услуги платно или бесплатно согласно законодательству в их стране, а также внутренним регламентам лечащих заведений.

Дают ли современные врачи какие-либо клятвы?

Опять же, в зависимости от страны. В России с 2011 года выпускникам медвузов предлагается принести «Клятву врача», что не является обязательным. В клятве уже не упоминаются древнеримские или древнегреческие боги, разрешено делать аборты и все еще запрещена эвтаназия. Но стоит понимать, что принесение какой-либо клятвы фактически не обязывает давшего ее человека придерживаться ее, поскольку наказания за нарушение не предвидится, пострадать может разве что честь или авторитет клятвопреступника.