Не украшение одежд
Моя днесь муза прославляет,
Которое в очах невежд
Шутов в вельможи наряжает;
Не пышности я песнь пою;
Не истуканы за кристаллом,
В кивотах блещущи металлом,
Услышат похвалу мою.
Хочу достоинствы я чтить,
Которые собою сами
Умели титлы заслужить
Похвальными себе делами;
Кого ни знатный род, ни сан,
Ни счастие не украшали;
Но кои доблестью снискали
Себе почтенье от граждан.
Кумир, поставленный в позор,
Несмысленную чернь прельщает;
Но коль художников в нем взор
Прямых красот не ощущает, -
Се образ ложныя молвы,
Се глыба грязи позлащенной!
И вы, без благости душевной,
Не все ль, вельможи, таковы?
Не перлы перские на вас
И не бразильски звезды ясны;
Для возлюбивших правду глаз
Лишь добродетели прекрасны,
Они суть смертных похвала.
Калигула! твой конь в Сенате
Не мог сиять, сияя в злате!
Сияют добрые дела.
Осел останется ослом,
Хотя осыпь его звездами;
Где должно действовать умом,
Он только хлопает ушами.
О! тщетно счастия рука,
Против естественного чина,
Безумца рядит в господина,
Или в шумиху дурака.
Каких ни вымышляй пружин.
Чтоб мужу бую умудриться,
Не можно век носить личин,
И истина должна открыться.
Когда не сверг в боях, в судах,
В советах царских сопостатов, -
Всяк думает, что я Чупятов
В мароккских лентах и звездах.
Оставя скипетр, трон, чертог,
Быв странником, в пыли и в поте,
Великий Петр, как некий бог,
Блистал величеством в работе:
Почтен и в рубище герой!
Екатерина в низкой доле
И не на царском бы престоле
Была великою женой.
И впрямь, коль самолюбья лесть
Не обуяла б ум надменный, -
Что наше благородство, честь,
Как не изящности душевны?
Я князь - коль мой сияет дух;
Владелец - коль страстьми владею;
Болярин - коль за всех болею,
Царю, закону, церкви друг.
Вельможу должны составлять
Ум здравый, сердце просвещенно;
Собой пример он должен дать,
Что звание его священно,
Что он орудье власти есть,
Подпора царственного зданья;
Вся мысль его, слова, деянья
Должны быть - польза, слава, честь.
А ты, вторый Сарданапал!
К чему стремишь всех мыслей беги?
На то ль, чтоб век твой протекал
Средь игр, средь праздности и неги?
Чтоб пурпур, злато всюду взор
В твоих чертогах восхищали,
Картины в зеркалах дышали,
Мусия, мрамор и фарфор?
На то ль тебе пространный свет,
Простерши раболепны длани,
На прихотливый твой обед
Вкуснейших яств приносит дани,
Токай - густое льет вино,
Левант - с звездами кофе жирный, -
Чтоб не хотел за труд всемирный
Мгновенье бросить ты одно?
Там воды в просеках текут
И, с шумом вверх стремясь, сверкают;
Там розы средь зимы цветут
И в рощах нимфы воспевают
На то ль, чтобы на всё взирал
Ты оком мрачным, равнодушным,
Средь радостей казался скучным
И в пресыщении зевал?
Орел, по высоте паря,
Уж солнце зрит в лучах полдневных -
Но твой чертог едва заря
Румянит сквозь завес червленных;
Едва по зыблющим грудям
С тобой лежащия Цирцеи
Блистают розы и лилеи,
Ты с ней покойно спишь - а там? -
А там израненный герой,
Как лунь во бранях поседевший,
Начальник прежде бывший твой,
В переднюю к тебе пришедший
Принять по службе твой приказ, -
Меж челядью твоей златою,
Поникнув лавровой главою,
Сидит и ждет тебя уж час!
А там! - вдова стоит в сенях
И горьки слезы проливает,
С грудным младенцем на руках,
Покрова твоего желает.
За выгоды твои, за честь
Она лишилася супруга;
В тебе его знав прежде друга,
Пришла мольбу свою принесть.
А там - на лестничный восход
Прибрел на костылях согбенный
Бесстрашный, старый воин тот,
Тремя медальми украшенный,
Которого в бою рука
Избавила тебя от смерти, -
Он хочет руку ту простерти
Для хлеба от тебя куска.
А там, где жирный пес лежит,
Гордится вратник галунами,
Заимодавцев полк стоит,
К тебе пришедших за долгами.
Проснися, сибарит! - Ты спишь,
Иль только в сладкой неге дремлешь,
Несчастных голосу не внемлешь
И в развращенном сердце мнишь:
«Мне миг покоя моего
Приятней, чем в исторьи веки;
Жить для себя лишь одного,
Лишь радостей уметь пить реки,
Лишь ветром плыть, гнесть чернь ярмом;
Стыд, совесть - слабых душ тревога!
Нет добродетели! нет бога!» -
Злодей, увы! - И грянул гром!
Блажен народ, который полн
Благочестивой веры к богу,
Хранит царев всегда закон,
Чтит нравы, добродетель строгу
Наследным перлом жен, детей;
В единодушии - блаженство;
Во правосудии - равенство;
Свободу - во узде страстей!
Блажен народ! - где царь главой,
Вельможи - здравы члены тела,
Прилежно долг все правят свой,
Чужого не касаясь дела;
Глава не ждет от ног ума
И сил у рук не отнимает,
Ей взор и ухо предлагает,
Повелевает же сама.
Сим твердым узлом естества
Коль царство лишь живет счастливым,
Вельможи! - славы, торжества
Иных вам нет, как быть правдивым;
Как блюсть народ, царя любить,
О благе общем их стараться,
Змеей пред троном не сгибаться,
Стоять - и правду говорить.
О росший бодрственный народ,
Отечески хранящий нравы!
Когда расслаб весь смертных род,
Какой ты не причастен славы?
Каких в тебе вельможей нет? -
Тот храбрым был средь бранных звуков;
Здесь дал бесстрашный Долгоруков
Монарху грозному ответ.
И в наши вижу времена
Того я славного Камила,
Которого труды, война
И старость дух не утомила.
От грома звучных он побед
Сошел в шалаш свой равнодушию,
И от сохи опять послушно
Он в поле Марсовом живет.
Тебе, герой! желаний муж!
Не роскошью вельможа славный;
Кумир сердец, пленитель душ,
Вождь, лавром, маслиной венчанный!
Я праведну здесь песнь воспел.
Ты ею славься, утешайся,
Борись вновь с бурями, мужайся,
Как юный возносись орел.
Пари, - и с высоты твоей
По мракам смутного эфира
Громовой пролети струей,
И, опочив на лоне мира,
Возвесели еще царя.
Простри твой поздный блеск в народе,
Как отдает свой долг природе
Румяна вечера заря.
Ноябрь 1794г.
Примечания
Вельможа (стр. 211). Впервые - Изд. 1798 г., стр. 285. Печ. по Изд. 1808 г., т. 1, стр. 209, с небольшими поправками, сделанными в личном экземпляре а. Еще в 1774 г. он написал оду «На знатность» (опубликована в первом напечатанном ым сборнике его стихов: «Оды, переведенные и сочиненные при горе Читалагае» - без имени автора, без обозначения места и года печати, вышедшем в 1776 г. в Петербурге), из которой ряд строк вошел в оду «Вельможа». Ода сразу же получила широкую известность и распространялась в списках. 6 декабря 1794 г. Бантыш-Каменский писал кн. Куракину: «Появилось еще здесь едкое сочинение «Вельможа». Все целят на а, но он отпирается» («Русский архив», 1876, стр. 400).
Поставленный в позор - выставленный напоказ.
Перлы перские - персидский жемчуг.
Бразильски звезды - бриллианты.
Калигула! твой конь в сенате. Римский император Гай Цезарь Калигула (12-41 гг.), отличавшийся крайней жестокостью и самодурством, по преданию, назначил своего коня консулом (высшая государственная должность).
Чтоб мужу бую умудриться. Т. е. глупому человеку сделаться мудрым. Державин указывает, что эти стихи относятся к генерал-прокурору сената А. Н. Самойлову (1744-1814) (Об. Д., 633).
Всяк думает, что я Чупятов. Гжатский купец Чупятов торговал в Петербурге пенькой. После пожара своих кладовых объявил себя банкротом; чтобы избежать неприятностей от верителей, притворился сумасшедшим, навесил на себя разноцветных лент и медалей, будто бы присланных его невестой, мароккской принцессой (Об. Д., 634). Смысл этих стихов Державина заключается в том, что всякий, кто не имеет истинных заслуг перед государством, похож в своих орденах на Чупятова.
А ты, второй Сарданапал. Сарданапал - Царь древней Ассирии. Имя его в литературе эпохи классицизма было нарицательным для обозначения человека, окружившего себя сказочной роскошью и погрузившегося в разврат. Из Об. Д. видно, что эта и последующие строфы относятся к ряду крупнейших вельмож екатерининского двора - Потемкину, Безбородко, Зубову и другим (Об. Д., 635).
Мусия - мозаика.
Токай - город в Венгрии, в окрестностях которого производится знаменитое токайское вино.
Левант - т. е. Турция.
Цирцея - прекрасная волшебница, возлюбленная Одиссея, с которой он жил в довольстве и неге («Одиссея»).
А там израненный герой. «Многие седые заслуженные генералы у кн. Потемкина и гр. Безбородко и у прочих вельмож сиживали часто несколько часов в передней между их людей, покуда они проснутся и выйдут в публику» (Об. Д., 635).
А там вдова стоит в сенях. «Вдова Костогорова, которой был муж полковник, оказывал многие услуги Потемкину и был из числа его приближенных, имел несчастие, поссорясь за него, выйти на поединок с известным Иваном Петровичем Горичем, храбрым человеком, который уже после был генерал-аншефом; сей убил его выстрелом из пистолета, как говорили тогда, умышленно тремя пулями заряженного; вдова Костогорова после смерти мужа, прося покровительства князя, часто хаживала к нему и с грудным младенцем на руках стаивала, ожидая на лестнице его выезду» (Об. Д., 635).
Проснися, сибарит! - Ты спишь. «Сибаритяне (жители древнегреческого города Сибариса. - В. З.) были народ роскошный, изнеженный, который все свое блаженство поставлял в сластолюбии» (Об. Д., 635).
И сил у рук не отнимает. «Императрица давала нередко волю любимцам своим вмешиваться в дела других министров, как то гр. Зубов чрез генерал-прокурора Самойлова делал что хотел» (Об. Д., 635).
Здесь дал бесстрашный Долгоруков. «Славный сенатор кн. Яков Федорович Долгоруков, который разодрал определение сената, подписанное Петром I» (Об. Д., 635). В Об. Д. вместо «бесстрашный» значится «бессмертный». Этот эпизод описан и у а (Полное собрание сочинений, изд. АН СССР, т. VIII. М.-Л., 1949, стр. 90).
Того я славного Камила. «Камилл был консул и диктатор римский, который, когда не было в нем нужды, слагал с себя сие достоинство и жил в деревне. Сравнение сие относится к гр. Румянцеву-Задунайскому, который, будучи утесняем через интриги кн. Потемкина, считался хоть фельдмаршалом, но почти ничем не командовал, жил в своих деревнях. Но по смерти кн. Потемкина, получа в свое повеление армию, командовал оною и, чрез предводительство славного Суворова обезоружа Польшу, покорил оную российскому скипетру» (Об. Д., 635-636).
Румяна вечера заря! «Стих, изображающий прозвище (т. е. фамилию. - В. З.), преклонность лет и славу Румянцева» (Об. Д., 636).
Не украшение одежд
Моя днесь муза прославляет,
Которое, в очах невежд,
Шутов в вельможи наряжает;
Не пышности я песнь пою;
Не истуканы за кристаллом*,
В кивотах* блещущи металлом,
Услышат похвалу мою.
Хочу достоинствы я чтить,
Которые собою сами
Умели титлы заслужить
Похвальными себе делами;
Кого ни знатный род, ни сан,
Ни счастие не украшали;
Но кои доблестью снискали
Себе почтенье от граждан.
Кумир, поставленный в позор*,
Несмысленную чернь прельщает;
Но коль художников в нем взор
Прямых красот не ощущает,-
Се образ ложныя молвы,
Се глыба грязи позлащенной!
И вы, без благости душевной,
Не все ль, вельможи, таковы?
Не перлы перские* на вас
И не бразильски звезды ясны*,-
Для возлюбивших правду глаз
Лишь добродетели прекрасны,
Они суть смертных похвала.
Калигула! твой конь в Сенате
Не мог сиять, сияя в злате:
Сияют добрые дела.
Осел останется ослом,
Хотя осыпь его звездами*;
Где должно действовать умом,
Он только хлопает ушами.
О! тщетно счастия рука,
Против естественного чина,
Безумца рядит в господина
Или в шумиху дурака,
Каких ни вымышляй пружин,
Чтоб мужу бую* умудриться,
Не можно век носить личин*,
И истина должна открыться.
Когда не сверг в боях, в судах,
В советах царских - сопостатов,
Всяк думает, что я Чупятов*
В мароккских лентах и звездах.
Оставя скипетр, трон, чертог,
Быв странником, в пыли и в поте,
Великий Петр, как некий бог,
Блистал величеством в работе:
Почтен и в рубище герой!
Екатерина в низкой доле
И не на царском бы престоле
Была великою женой.
И впрямь, коль самолюбья лесть
Не обуяла б ум надменный,-
Что наше благородство, честь,
Как не изящности душевны?
Я князь - коль мой сияет дух;
Владелец - коль страстьми владею;
Болярин - коль за всех болею,
Царю, закону, церкви друг.
Вельможу должны составлять
Ум здравый, сердце просвещенно;
Собой пример он должен дать,
Что звание его священно,
Что он орудье власти есть,
Подпора царственного зданья;
Вся мысль его, слова, деянья
Должны быть - польза, слава, честь.
А ты, второй Сарданапал!*
К чему стремишь всех мыслей беги?
На то ль, чтоб век твой протекал
Средь игр, средь праздности и неги?
Чтоб пурпур, злато всюду взор
В твоих чертогах восхищали,
Картины в зеркалах дышали,
Мусия*, мрамор и фарфор?
На то ль тебе пространный свет,
Простерши раболепны длани,
На прихотливый твой обед
Вкуснейших яств приносит дани,
Токай* - густое льет вино,
Левант* - с звездами кофе жирный,
Чтоб не хотел за труд всемирный
Мгновенье бросить ты одно?
Там воды в просеках текут
И, с шумом вверх стремясь, сверкают;
Там розы средь зимы цветут
И в рощах нимфы воспевают
На то ль, чтобы на всё взирал
Ты оком мрачным, равнодушным,
Средь радостей казался скучным
И в пресыщении зевал?
Орел, по высоте паря,
Уж солнце зрит в лучах полдневных,-
Но твой чертог едва заря
Румянит сквозь завес червленных*;
Едва по зыблющим грудям
С тобой лежащия Цирцеи
Блистают розы и лилеи,
Ты с ней покойно спишь,- а там?
А там израненный герой,
Как лунь во бранях поседевший,
Начальник прежде бывший твой,-
В переднюю к тебе пришедший
Принять по службе твой приказ,-
Меж челядью твоей златою,
Поникнув лавровой главою,
Сидит и ждет тебя уж час!
А там - вдова стоит в сенях
И горьки слезы проливает,
С грудным младенцем на руках,
Покрова твоего желает.
За выгоды твои, за честь
Она лишилася супруга;
В тебе его знав прежде друга,
Пришла мольбу свою принесть.
А там - на лестничный восход
Прибрел на костылях согбенный
Бесстрашный, старый воин тот,
Тремя медальми украшенный,
Которого в бою рука
Избавила тебя от смерти:
Он хочет руку ту простерти
Для хлеба от тебя куска.
А там,- где жирный пес лежит,
Гордится вратник галунами,-
Заимодавцев полк стоит,
К тебе пришедших за долгами.
Проснися, сибарит! Ты спишь
Иль только в сладкой неге дремлешь,
Несчастных голосу не внемлешь
И в развращенном сердце мнишь:
«Мне миг покоя моего
Приятней, чем в исторьи веки;
Жить для себя лишь одного,
Лишь радостей уметь пить реки,
Лишь ветром плыть, гнесть чернь ярмом;
Стыд, совесть - слабых душ тревога!
Нет добродетели! нет бога!» -
Злодей, увы!- И грянул гром.
Блажен народ, который полн
Благочестивой веры к богу,
Хранит царев всегда закон,
Чтит нравы, добродетель строгу
Наследным перлом жен, детей,
В единодушии - блаженство,
Во правосудии - равенство,
Свободу - во узде страстей!
Блажен народ!- где царь главой,
Вельможи - здравы члены тела,
Прилежно долг все правят свой,
Чужого не касаясь дела;
Глава не ждет от ног ума
И сил у рук не отнимает,
Ей взор и ухо предлагает,-
Повелевает же сама.
Сим твердым узлом естества
Коль царство лишь живет счастливым,-
Вельможи!- славы, торжества
Иных вам нет, как быть правдивым;
Как блюсть народ, царя любить,
О благе общем их стараться;
Змеей пред троном не сгибаться,
Стоять - и правду говорить.
О росский бодрственный народ,
Отечески хранящий нравы!
Когда расслаб весь смертных род,
Какой ты не причастен славы?
Каких в тебе вельможей нет?-
Тот храбрым был средь бранных звуков;
Здесь дал бесстрашный Долгоруков*
Монарху грозному ответ.
И в наши вижу времена
Того я славного Камилла*,
Которого труды, война
И старость дух не утомила.
От грома звучных он побед
Сошел в шалаш свой равнодушно,
И от сохи опять послушно
Он в поле Марсовом живет.
Тебе, герой! желаний муж!
Не роскошью вельможа славный;
Кумир сердец, пленитель душ,
Вождь, лавром, маслиной венчанный!
Я праведну здесь песнь воспел.
Ты ею славься, утешайся,
Борись вновь с бурями, мужайся,
Как юный возносись орел.
Пари - и с высоты твоей
По мракам смутного эфира
Громовой пролети струей
И, опочив на лоне мира,
Возвесели еще царя.-
Простри твой поздный блеск в народе,
Как отдает свой долг природе
Румяна вечера заря.
Гаврила Державин, 1794
Влияние Державина на русскую литературу, подхваченное демократическими литературными течениями, было огромным. Его творчество тяготело к реализму и гражданской литературе, а его гражданскую поэзию высоко ценили и декабристы, и писатели их круга; им нравился образ Державина - поэта-правдолюбца, учителя Свободной общественной морали.
Оды Державина отличаются новаторством. Для них характерно тематическое и стилистическое разнообразие. Среди его произведений есть победные, хвалебные, философские и сатирические оды. создал новый тип оды, промежуточный между одой и сюжетным стихотворением. Кроме того, в одах Державина сильно выражено лирическое начало.
Произведение «Вельможа» относится к сатирическим произведениям Державина. Сатира Державина не колебала основ современного ему общественного строя. Политические взгляды его были консервативными: и крепостничество, и самодержавие он Считал коренными, естественными основами русской жизни. Но, тем не менее, сатира Державина клеймила пороки и недостатки общества.
В оде «Вельможа» Державин демонстрирует зло, проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу. Эта острая критика представлена в оде с таким негодованием, которое можно усмотреть далеко не во многих произведениях того времени. Поэт возмущен положением народа, страдающего от преступного отношения царедворцев. Он критикует неправедное устройство мира и поведение людей. При этом Державин составляет портрет идеального вельможи:
Вельможу должны, составлять
Ум здравый, сердце просвещенно,
Собой пример он должен дать,
Что звание его священно.
Что он орудье власти есть. Подпора царственного зданья, Вел мысль его, слова, деянъя Должны быть - польза, слава, честь.
В оде «Вельможа» нарисован идеал гражданина, но, несомненно, в этом идеальном образе просвечивают для нас реальные черты самого Державина.
Хочу достоинствы я чтить, Которые собою сами Умели титлы заслужить Похвальными себе делами...
В своих сатирических одах Державин не только был «зла непримиримый враг», обличая неправоту и беззакония своего времени, но и чтил достоинства, славил святую добродетель. Он не просто обличал то, что ему не нравилось, но и пытался научить жить так, как это необходимо - в ладу со своей совестью и честью.
Державин полагал, что поэт призван изобразить человеческую душу, словно художник-акварелист, не отрывающий от листа бумаги кисти, пока рисунок не закончен. Это удалось ему в оде «Бессмертие души»:
Как червь, оставя паутину
И в бабочке взяв новый вид,
Влазурпу воздуха равнину
На крыльях блещугцихлетит,
В прекрасном веселясь убранстве,
С цветов садится на цветы:
Так и душа небес в пространстве Не будешь ли бессмертна ты?
Стихотворение «Памятник» - одно из наиболее известных и знаковых в творчестве Державина. В этом произведении поэт говорит о значении своего творчества. Он считает своей заслугой умение «в сердечной простоте беседовать о Боге». Державин пишет:
Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный, Металлов тверже он и выше пирамид; Ни вихрь его, ни гром не сломит, быстротечный, И времени полет его не сокрушит...
Назначение поэта Державин видел, прежде всего, в посредничестве его между Создателем и людьми.
Вельможа
Не украшение одежд
Моя днесь муза прославляет,
Которое в очах невежд
4
Шутов в вельможи наряжает;
Не пышности я песнь пою;
Не истуканы за кристаллом,
В кивотах блещущи металлом,
8
Услышат похвалу мою.
Хочу достоинствы я чтить,
Которые собою сами
Умели титлы заслужить
12
Похвальными себе делами;
Кого ни знатный род, ни сан,
Ни счастие не украшали;
Но кои доблестью снискали
16
Себе почтенье от граждан.
Кумир, поставленный в позор ,
Несмысленную чернь прельщает;
Но коль художников в нем взор
20
Прямых красот не ощущает, -
Се образ ложныя молвы,
Се глыба грязи позлащенной!
И вы, без благости душевной,
24
Не все ль, вельможи, таковы?
Не перлы перские на вас
И не бразильски звезды ясны;
Для возлюбивших правду глаз
28
Лишь добродетели прекрасны,
Они суть смертных похвала.
Калигула! твой конь в Сенате
Не мог сиять, сияя в злате!
32
Сияют добрые дела.
Осел останется ослом,
Хотя осыпь его звездами;
Где должно действовать умом,
36
Он только хлопает ушами .
О! тщетно счастия рука,
Против естественного чина,
Безумца рядит в господина,
40
Или в шумиху дурака.
Каких ни вымышляй пружин.
Чтоб мужу бую умудриться ,
Не можно век носить личин,
44
И истина должна открыться.
Когда не сверг в боях, в судах,
В советах царских сопостатов, -
Всяк думает, что я Чупятов
48
В мароккских лентах и звездах.
Оставя скипетр, трон, чертог,
Быв странником, в пыли и в поте,
Великий Петр, как некий бог,
52
Блистал величеством в работе:
Почтен и в рубище герой!
Екатерина в низкой доле
И не на царском бы престоле
56
Была великою женой.
И впрямь, коль самолюбья лесть
Не обуяла б ум надменный, -
Что наше благородство, честь,
60
Как не изящности душевны?
Я князь - коль мой сияет дух;
Владелец - коль страстьми владею;
Болярин - коль за всех болею,
64
Царю, закону, церкви друг.
Вельможу должны составлять
Ум здравый, сердце просвещенно;
Собой пример он должен дать,
68
Что звание его священно,
Что он орудье власти есть,
Подпора царственного зданья;
Вся мысль его, слова, деянья
72
Должны быть - польза, слава, честь.
А ты, вторый Сарданапал !
К чему стремишь всех мыслей беги?
На то ль, чтоб век твой протекал
76
Средь игр, средь праздности и неги?
Чтоб пурпур, злато всюду взор
В твоих чертогах восхищали,
Картины в зеркалах дышали,
80
Мусия , мрамор и фарфор?
На то ль тебе пространный свет,
Простерши раболепны длани,
На прихотливый твой обед
84
Вкуснейших яств приносит дани,
Токай - густое льет вино,
Левант - с звездами кофе жирный, -
Чтоб не хотел за труд всемирный
88
Мгновенье бросить ты одно?
Там воды в просеках текут
И, с шумом вверх стремясь, сверкают;
Там розы средь зимы цветут
92
И в рощах нимфы воспевают
На то ль, чтобы на всё взирал
Ты оком мрачным, равнодушным,
Средь радостей казался скучным
96
И в пресыщении зевал?
Орел, по высоте паря,
Уж солнце зрит в лучах полдневных -
Но твой чертог едва заря
100
Румянит сквозь завес червленных;
Едва по зыблющим грудям
С тобой лежащия Цирцеи
Блистают розы и лилеи,
104
Ты с ней покойно спишь - а там? -
А там израненный герой ,
Как лунь во бранях поседевший,
Начальник прежде бывший твой,
108
В переднюю к тебе пришедший
Принять по службе твой приказ, -
Меж челядью твоей златою,
Поникнув лавровой главою,
112
Сидит и ждет тебя уж час!
А там! - вдова стоит в сенях
И горьки слезы проливает,
С грудным младенцем на руках,
116
Покрова твоего желает.
За выгоды твои, за честь
Она лишилася супруга;
В тебе его знав прежде друга,
120
Пришла мольбу свою принесть.
А там - на лестничный восход
Прибрел на костылях согбенный
Бесстрашный, старый воин тот,
124
Тремя медальми украшенный,
Которого в бою рука
Избавила тебя от смерти, -
Он хочет руку ту простерти
128
Для хлеба от тебя куска.
А там, где жирный пес лежит,
Гордится вратник галунами,
Заимодавцев полк стоит,
132
К тебе пришедших за долгами.
Проснися, сибарит! - Ты спишь ,
Иль только в сладкой неге дремлешь,
Несчастных голосу не внемлешь
136
И в развращенном сердце мнишь:
«Мне миг покоя моего
Приятней, чем в исторьи веки;
Жить для себя лишь одного,
140
Лишь радостей уметь пить реки,
Лишь ветром плыть, гнесть чернь ярмом;
Стыд, совесть - слабых душ тревога!
Нет добродетели! нет Бога!» -
144
Злодей, увы! - И грянул гром!
Блажен народ, который полн
Благочестивой веры к Богу,
Хранит царев всегда закон,
148
Чтит нравы, добродетель строгу
Наследным перлом жен, детей;
В единодушии - блаженство;
Во правосудии - равенство;
152
Свободу - во узде страстей!
Блажен народ! - где царь главой,
Вельможи - здравы члены тела,
Прилежно долг все правят свой,
156
Чужого не касаясь дела;
Глава не ждет от ног ума
И сил у рук не отнимает ,
Ей взор и ухо предлагает,
160
Повелевает же сама.
Сим твердым узлом естества
Коль царство лишь живет счастливым,
Вельможи! - славы, торжества
164
Иных вам нет, как быть правдивым;
Как блюсть народ, царя любить,
О благе общем их стараться,
Змеей пред троном не сгибаться,
168
Стоять - и правду говорить.
О росский бодрственный народ,
Отечески хранящий нравы!
Когда расслаб весь смертных род,
172
Какой ты не причастен славы?
Каких в тебе вельможей нет? -
Тот храбрым был средь бранных звуков;
Здесь дал бесстрашный Долгоруков
176
Монарху грозному ответ.
И в наши вижу времена
Того я славного Камила ,
Которого труды, война
180
И старость дух не утомила.
От грома звучных он побед
Сошел в шалаш свой равнодушию,
И от сохи опять послушно
184
Он в поле Марсовом живет.
Тебе, герой! желаний муж!
Не роскошью вельможа славный;
Кумир сердец, пленитель душ,
188
Вождь, лавром, маслиной венчанный!
Я праведну здесь песнь воспел.
Ты ею славься, утешайся,
Борись вновь с бурями, мужайся,
192
Как юный возносись орел.
Пари, - и с высоты твоей
По мракам смутного эфира
Громовой пролети струей,
196
И, опочив на лоне мира,
Возвесели еще царя.
Простри твой поздный блеск в народе,
Как отдает свой долг природе
200
Румяна вечера заря .
Ноябрь 1794
Примечания
Впервые - Изд. 1798 г., стр. 285. Печ. по Изд. 1808 г., т. 1, стр. 209, с небольшими поправками, сделанными в личном экземпляре Державина. Еще в 1774 г. он написал оду «На знатность» (опубликована в первом напечатанном Державиным сборнике его стихов: «Оды, переведенные и сочиненные при горе Читалагае» - без имени автора, без обозначения места и года печати, вышедшем в 1776 г. в Петербурге), из которой ряд строк вошел в оду «Вельможа». Ода сразу же получила широкую известность и распространялась в списках. 6 декабря 1794 г. Бантыш-Каменский писал кн. Куракину: «Появилось еще здесь едкое сочинение «Вельможа». Все целят на Державина, но он отпирается» («Русский архив», 1876, стр. 400).
- Поставленный в позор - выставленный напоказ.
- Перлы перские - персидский жемчуг.
- Бразильски звезды - бриллианты.
- Калигула! твой конь в сенате . Римский император Гай Цезарь Калигула (12-41 гг.), отличавшийся крайней жестокостью и самодурством, по преданию, назначил своего коня консулом (высшая государственная должность).
- Он только хлопает ушами . «Автор, присутствуя тогда в сенате, видел многих своих товарищей без всяких способностей, которые, слушая дело, подобно ослам, хлопали только ушами» (Об. Д., 633).
- Чтоб мужу бую умудриться . Т. е. глупому человеку сделаться мудрым. Державин указывает, что эти стихи относятся к генерал-прокурору сената А. Н. Самойлову (1744-1814) (Об. Д., 633).
- Всяк думает, что я Чупятов . Гжатский купец Чупятов торговал в Петербурге пенькой. После пожара своих кладовых объявил себя банкротом; чтобы избежать неприятностей от верителей, притворился сумасшедшим, навесил на себя разноцветных лент и медалей, будто бы присланных его невестой, мароккской принцессой (Об. Д., 634). Смысл этих стихов Державина заключается в том, что всякий, кто не имеет истинных заслуг перед государством, похож в своих орденах на Чупятова.
- А ты, второй Сарданапал . Сарданапал - Царь древней Ассирии. Имя его в литературе эпохи классицизма было нарицательным для обозначения человека, окружившего себя сказочной роскошью и погрузившегося в разврат. Из Об. Д. видно, что эта и последующие строфы относятся к ряду крупнейших вельмож екатерининского двора - Потемкину, Безбородко, Зубову и другим (Об. Д., 635). А там вдова стоит в сенях . «Вдова Костогорова, которой был муж полковник, оказывал многие услуги Потемкину и был из числа его приближенных, имел несчастие, поссорясь за него, выйти на поединок с известным Иваном Петровичем Горичем, храбрым человеком, который уже после был генерал-аншефом; сей убил его выстрелом из пистолета, как говорили тогда, умышленно тремя пулями заряженного; вдова Костогорова после смерти мужа, прося покровительства князя, часто хаживала к нему и с грудным младенцем на руках стаивала, ожидая на лестнице его выезду» (Об. Д., 635).
- Проснися, сибарит! - Ты спишь . «Сибаритяне (жители древнегреческого города Сибариса. - В. З.) были народ роскошный, изнеженный, который все свое блаженство поставлял в сластолюбии» (Об. Д., 635).
- И сил у рук не отнимает . «Императрица давала нередко волю любимцам своим вмешиваться в дела других министров, как то гр. Зубов чрез генерал-прокурора Самойлова делал что хотел» (Об. Д., 635).
- Здесь дал бесстрашный Долгоруков . «Славный сенатор кн. Яков Федорович Долгоруков, который разодрал определение сената, подписанное Петром I» (Об. Д., 635). В Об. Д. вместо «бесстрашный» значится «бессмертный». Этот эпизод описан и у Пушкина (Полное собрание сочинений, изд. АН СССР, т. VIII. М.-Л., 1949, стр. 90).
- Того я славного Камила . «Камилл был консул и диктатор римский, который, когда не было в нем нужды, слагал с себя сие достоинство и жил в деревне. Сравнение сие относится к гр. Румянцеву-Задунайскому, который, будучи утесняем через интриги кн. Потемкина, считался хоть фельдмаршалом, но почти ничем не командовал, жил в своих деревнях. Но по смерти кн. Потемкина, получа в свое повеление армию, командовал оною и, чрез предводительство славного Суворова обезоружа Польшу, покорил оную российскому скипетру» (Об. Д., 635-636).
- Румяна вечера заря! «Стих, изображающий прозвище (т. е. фамилию. - В. З.), преклонность лет и славу Румянцева» (Об. Д., 636).
Анализ оды "Вельможа" Г.Р. Державина по плану.
История создания.
Ода «Вельможа» была написана в 1794 году. Ее написанию предшествовали важные в жизни Державина события. В декабре 1791 года его поощрила по службе русская императрица Екатерина II и назначила своим кабинет-секретарем. Приближая к себе известного поэта, Екатерина II надеялась, что в благодарность за милость он станет прославлять ее своими стихами. Державин же рассматривал это назначение совершенно иначе. Он был не только поэтом, но всю жизнь служил, занимая разные должности в государственном аппарате. У него сложилось свое понимание общественных обязанностей человека.
Державин не был радикальным мыслителем, не был просветителем - он считал законным крепостное право и был сторонником монархии в России.
В тоже самое время Державин был потрясен бедствиями народа. Он видел, как чиновники и помещики грабили подданных и «питателей отечества». Грабительством занимались чиновники - и мелкие, и крупные, в судах и в Сенате, безродные дворяне и родовитые князья, вельможи, приближенные к трону. Злоупотребления властей и беззаконие, царившее во всей империи, вызывало возмущение Державина.
Вот почему, назначение кабинет-секретарем Державин и воспринял как сознательное приглашение его на пост помощника императрицы, который бы своими советами помогал искоренять преступления в государственных учреждениях России.
Но Екатерине II надоел и наскучил дерзкий кабинет-секретарь, постоянно пристававший к ней со своими советами, поучениями, требованиями. Осенью 1793 года Екатерина II освободила Державина от обязанностей кабинет-секретаря. Но ссориться с видным поэтом она не хотела, потому он был награжден высоким чином тайного советника, орденом Владимира второй степени и назначен сенатором. Мечта Державина о Екатерине II -просвещенной монархине рухнула. Исполнять свой долг перед отечеством на государственном поприще, использовать власть императрицы для борьбы с беззакониями и преступлениями крупных чиновников оказалось невозможным. И вот тогда-то Державин решил обратиться к поэзии. Создание сатирической оды «Вельможа» и было таким исполнением гражданского долга поэта.
Основные темы и идеи.
В оде есть попытки изобразить портрет социальный - российского вельможу. Мысли о назначении, правах и обязанностях вельмож, сановников империи, людей, исполняющих в стране распорядительную власть давно зрели в Державине. В основу стихотворения положена одна из читалагайских од Державина «На знатность», но текст был переписан заново и значительно расширен: десять первоначальных строф превратились в двадцать пять. Ода «Вельможа» представляет собой взволнованный и вдохновенный монолог автора, т.е. именно Гаврилы Романовича Державина, разъясняющий как должно поступать первым лицам в государстве и обличающий их пороки. Эти стихи рассчитаны на ораторскую речь. Потом, кто кроме Державина, мог ввести в патетическую, исполненную гражданского негодования оду такое замечательное сравнение:
Осел останется ослом,
Хотя осыпь его звездами;
Где должно действовать умом,
Он только хлопает ушами.
Важной особенностью оды, характеризующей высокий уровень литературного мастерства Державина, явилось то обстоятельство, что в этом произведении он представил собирательный портрет вельможи, обобщил его отличительные черты. Это не Потемкин или Зубов, но и Потемкин, и Зубов, и Безбородко, и Нарышкин, и Панин, и Репнин, и многие, многие другие родовитые и «случайные», т.е. находившееся в фаворе у царицы люди, которых Державин знал, наблюдал, как подчиненный и как писатель, а потом и зарисовал в своей прекрасной оде. Державин нападает на фаворитов царицы, которые не владея никакими достоинствами, как Зубов, приобретали вдруг нежданно негадано большой вес в государстве. Сатира в оде направлена против явления «вельможества» в целом. Поэт, не скупясь на краски, описывает роскошный образ жизни вельмож, пресыщенный удовольствиями, живущего без малейших заботы о чем бы то ни было:
На прихотливый твой обед
Вкуснейших яств приносит дани,
Токай - густое льет вино,
Левант - с звездами кофе жирный,
Чтоб не хотел за труд всемирный
Мгновенье бросить ты одно?
Затем наступает мгновенный контраст, вельможа в полдень наслаждается сном в объятьях своей Цирцеи, «А там?» - сурово спрашивает и тут же отвечает поэт:
А там израненный герой,
Как лунь во бранях поседевший…
…А там - вдова стоит в сенях
И горьки слезы проливает…
…А там - на лестничный восход
Прибрел на костылях согбенный,
Бесстрашный, старый воин тот,
Тремя медальми украшенный,
Которого в бою рука
Избавила тебя от смери,
Он хочет руку ту простерти
Для хлеба от тебя куска…
«Проснися, сибарит!» - негодует Державин, а в заключении указывает истинные обязанности государственных сановников:
…Как блюсть народ, царя любить,
О благе общем их стараться,
Змеей пред троном не сгибаться,
Стоять - и правду говорить.
Положительные герои для Державина - полководцы Румянцев и Суворов. Самое видное место в галерее портретов Державина занимает Суворов. Державин кратко и выразительно воссоздает личный облик Суворова, его индивидуальный портрет. Это именно Суворов, со всеми присущими ему и только ему привычками и особенностями поведения.
