Страница:

Николай Николаевич Асеев — русский советский поэт, сценарист, деятель русского футуризма.

Н. Н. Асеев родился 28 июня (10 июля) 1889 года в городе Льгове (ныне Курской области) в семье страхового агента из дворян. До 1911 года его фамилия официально писалась как Ассеев. Некоторые справочники, опирающиеся на 1-й том «Словаря псевдонимов» И. Ф. Масанова, указывают, что настоящая фамилия Асеева — «Штальбаум», хотя в 4-м томе словаря, вышедшем при жизни Асеева, появилось опровержение: «Указание на то, что Асеев, Н. — псевд. Н. Н. Штальбаума, — не соответствует действительности. Асеев, Н. Н. — настоящая фамилия». Мать поэта Елена Николаевна, урождённая Пинская, умерла молодой, когда мальчику ещё не было 8 лет. Отец вскоре женился вторично. Детские годы провёл в доме у деда, Николая Павловича Пинского, заядлого охотника и рыболова, любителя народных песен и сказок и замечательного рассказчика. Бабка Варвара Степановна Пинская была в молодости крепостной, выкуплена из неволи дедом, влюбившимся в неё во время одного из своих охотничьих скитаний. Она много помнила из быта старой деревни.

И стихи должны такие
быть, чтоб взлет, а не шажки,
чтоб сказали: «Вот - стихия»,
а не просто: «Вот - стишки».

Асеев Николай Николаевич

Мальчик был отдан в Курское реальное училище, которое окончил в 1909 году. Затем учился на экономическом отделении в Московском коммерческом институте (1909—1912) и на филологических факультетах Московского и Харьковского университетов. Публиковался в журнале для детей «Проталинка» (1914—1915). В 1915 году призван в армию и попадает на австрийский фронт. В сентябре 1917 года он избран в полковой Совет солдатских депутатов и вместе с эшелоном раненых сибиряков отправляется в Иркутск. Во время Гражданской войны оказался на Дальнем Востоке. Заведовал биржей труда, затем работал в местной газете, сначала выпускающим, позже в качестве фельетониста.

В 1922 году вызван в Москву телеграммой А. В. Луначарского. Участник группы «Творчество» вместе с С. М. Третьяковым, Д. Д. Бурлюком, Н. Ф. Чужаком. В 1922 году приехал в Москву. Один из лидеров групп ЛЕФ (1923—1928) и РЕФ (1929—1930). Хорошо знал В. В. Маяковского и Б. Л. Пастернака.

С 1931 года и до своей кончины Асеев жил в «Доме писательского кооператива» в Камергерском переулке, о чём напоминает установленная на здании мемориальная доска. В годы войны, как невоеннобязанный по возрасту, находился в эвакуации в Чистополе. Дочь Марины Цветаевой Ариадна Эфрон, находившаяся в то время в заключении, впоследствии обвиняла Асеева в самоубийстве матери (неоказании ей помощи в эвакуации) и писала Б. Л. Пастернаку в 1956 г.: «Для меня Асеев — не поэт, не человек, не враг, не предатель — он убийца, а это убийство — похуже Дантесова». К Асееву и его жене обращено одно из предсмертных писем Цветаевой, которая просила позаботиться о сыне Георгии: «Не оставляйте его никогда. Была бы без ума счастлива, если бы он жил у Вас». Сам Георгий писал в дневнике: «Асеев был совершенно потрясен известием о смерти Марины Цветаевой, сейчас же пошел вместе со мной в райком партии, где получил разрешение прописать меня на его площадь...»

О дин из основателей «Левого фронта искусств», исследователь русского стиха и наставник молодых поэтов, Асеев выпустил за свою жизнь более 30 книг стихотворений и прозы. Владимир Маяковский писал про Николая Асеева: «Этот может. Хватка у него моя». Алексей Кручёных называл его «импульсом» и «чистым золотом». Варлам Шаламов считал, что он умрет, если запретить ему писать.

От дедушкиных сказок к первым стихам

Детство Николая Асеева прошло в Курской губернии. Он рано остался без матери; его отец, страховой агент, постоянно ездил в командировки. Воспитанием будущего поэта занимался дедушка: «Это он мне рассказывал чудесные случаи из его охотничьих приключений, не уступавшие ничуть по выдумке Мюнхгаузену. Я слушал, разинув рот, понимая, конечно, что этого не было, но все же могло быть. Это был живой Свифт, живой Рабле, живой Робин Гуд, о которых я тогда не знал еще ничего» .

Учиться Николая Асеева отдали в Курское реальное училище. Потом он переехал в Харьков, где поступил на филологический факультет. Поэту город не нравился. Единственное место, которое он с удовольствием посещал, - это дом сестер Синяковых. Потом их назовут музами русского футуризма. По воспоминаниям Лили Брик, Борис Пастернак ухаживал за Надеждой, Давид Бурлюк - за Марией, Григорий Петников - за Верой, Николай Асеев - за Ксенией (позже они поженились). А Велимир Хлебников влюблялся во всех сестер Синяковых по очереди.

Из Харькова по настоянию отца Асеев переехал в Москву и поступил в Московский коммерческий институт. Одновременно он слушал лекции на филологическом факультете Московского университета . В это время он познакомился со многими московскими поэтами и писателями - Вячеславом Ивановым , Валерием Брюсовым , Федором Сологубом. Но главным событием для поэта стала встреча с Владимиром Маяковским : «Со времени встречи с ним изменилась вся моя судьба. Он стал одним из немногих самых близких мне людей».

В 1913 году стихотворения Николая Асеева выходят в альманахе «Лирика». В тот же год совместно с Борисом Пастернаком и Сергеем Бобровым Асеев организовал свою группу футуристов «Центрифуга». Вскоре к ним присоединились и новые участники - Велимир Хлебников, Мария Синякова, Божидар, Григорий Петников.

За четыре следующих года Николай Асеев выпустил пять сборников стихотворений - «Ночная флейта», «Зор», «Леторей», «Четвертая книга стихов», «Оксана».

Рафинированный интеллигент на «Левом фронте»

Шла Первая мировая война. В 1915 году поэта призвали на фронт. В военной части Асеев устраивал чтения стихов и пытался поставить спектакль по рассказу Льва Толстого , за что его посадили под арест. Вскоре поэт заболел туберкулезом, и его отпустили домой - лечиться. Через год Асееву пришлось вернуться на фронт, но неожиданно революционные события освободили его от дальнейшей службы.

«Сейчас же после Февральской революции я, 27-летний поэт, выученик символистов, отталкивавшийся от них, как ребенок отталкивается от стены, держась за которую он учится ходить. Я - рафинированный интеллигент - с удовольствием заметил, что нет больше силы, которая заставляла меня носить костюм каторжника - мою тяжеловесную прокарболенную шкуру рядового 34-го запасного полка».

Николай Асеев

В 1917 году Асеев с женой уехали во Владивосток. Там он вступил в местный Совет рабочих и солдатских депутатов и стал начальником биржи труда. Параллельно работая в местной газете, поэт публиковал стихи Владимира Маяковского, Василия Каменского, Петра Незнамова.

Во Владивостоке вышел следующий сборник Асеева - «Бомба». Поэт отправил Владимиру Маяковскому экземпляр книги. В ответ Маяковский прислал ему свое издание с подписью: «Бомбой взорван с удовольствием. Жму руку - за!»

В 1922 году по приглашению наркома просвещения Луначарского Николай Асеев вернулся в Москву. В это время он активно издавал свои произведения. Особенно популярны у читателей были поэмы «Синие гусары», «Буденный», сборник «Совет ветров».

«Мы говорили; вот, если запретить писать стихи? Нельзя никак - просто стихи будут исключены из жизни общества. Что будут делать поэты? Асеев перестанет жить».

Варлам Шаламов

Николай Асеев сотрудничал с советским кинематографом: он написал сценарии к фильмам «Необычайные приключения мистера Веста в стране большевиков» Льва Кулешова, «Федькина правда» Ольги Преображенской, участвовал в создании «Броненосца «Потемкин» Сергея Эйзенштейна .

Вместе с Владимиром Маяковским, Осипом Бриком и Борисом Кушнером Николай Асеев организовал творческое объединение «Левый фронт искусств». Его участники призывали связать искусство с материальным производством, отказаться в поэзии от вымысла и больше писать о фактах, живее откликаться на новые потребности общества. «Сейчас следует учиться поэзии у станка и комбайна», - писал Николай Асеев. В объединение входили не только поэты, но и художники (Любовь Попова, Варвара Степанова, Владимир Татлин), архитекторы (братья Веснины, Андрей Буров) и кинематографисты (Сергей Эйзенштейн, Дзига Вертов , Леонид Трауберг).

В эти годы Николай Асеев тесно дружил с Владимиром Маяковским, которого он считал «наиболее яркой фигурой среди поэтов сегодняшнего дня». Иронизируя по поводу отношений двух поэтов, Кукрыниксы нарисовали шарж. Маяковского изобразили в виде созвездия Большой Медведицы, а Асеева - Малой. Но далеко не все современники так видели расстановку творческих сил. Алексей Крученых писал: «Маяковский служит стихом, он служащий. А Коля - служит стиху. Он - импульс, иголка, звёздочка, чистое золото». Варлам Шаламов вспоминал, что в Москве 20-х годов от Асеева стихов ждали больше, чем от Маяковского, который выдавал больше «шума, скандала, хорошей остроты, веселого спора-зрелища».

Редактор, переводчик, преподаватель

В 30-е годы Николая Асеева избрали в редакционную коллегию «Литературной газеты», потом - в состав правления Союза писателей. В эти годы поэт сочинял праздничные стихи в газеты, стихотворные отклики «на злобу дня». В поиске новых жанров он публиковал международные политические фельетоны («Надежда человечества», «Берлинский май»).

«Нас смущала искусственность его поэзии, холодок «мастерства», который, уничтожая поэта, делал его «специалистом», выполняющим «социальный заказ».

Варлам Шаламов

После смерти Маяковского Асеев писал о нем многочисленные статьи, а в 1940 году издал поэму «Маяковский начинается», за которую получил Сталинскую премию.

После Великой Отечественной войны Асеев продолжал писать стихи, занимался переводами (известны его переводы стихов Мао Цзэдуна). В 1961 году вышла его книга «Зачем и кому нужна поэзия» с воспоминаниями о поэтах-современниках - Владимире Маяковском, Сергее Есенине , Велимире Хлебникове, Виссарионе Саянове, Александре Твардовском. В ней Николай Асеев также размышлял о происхождении русского стиха. Советский филолог, академик Дмитрий Лихачев написал подробную рецензию на «интересную по мыслям и блестяще написанную» книгу. В эти годы Асеев преподавал в Литературном институте, помогал издаваться молодым поэтам - Виктору Сосноре, Андрею Вознесенскому, Юрию Панкратову.

«Совсем неожиданным в свиданиях с Николаем Николаевичем было для меня то, что он преимущественно говорил не о своей поэзии, не о своих стихах - он говорил о стихах молодежи, любил их читать…»

Дмитрий Лихачев

В последние годы поэт тяжело болел. Как вспоминала его супруга Ксения Асеева: «В последний день его жизни, когда я пришла в больницу «Высокие горы», Николай Николаевич сел на постели и начал читать стихи. Со стихами уходил он из жизни…» Николая Асеева не стало в 1963 году.

Биография

Николай Асеев родился 28 июня (10 июля) 1889 в Льгове Курской губ. Сын страхового агента (по др. сведениям, агронома). Окончил Курское реальное училище (1907), учился в Московском коммерческом институте (1908−1910), был вольнослушателем Московского университета (историко-филологический факультет). С 1908 регулярно печатался в журналах «Весна», «Заветы», «Проталинка», альманахе «Первоцвет» и др. изданиях; некоторое время работал секретарем в журнале «Русский архив».

Начал как символист, в Москве сблизился с В. Я. Брюсовым, Вяч.И.Ивановым, с писателем, критиком, переводчиком и художником С. П. Бобровым; в 1913 вошел в организованную им литературную группу «Лирика», став одним из учредителей одноименного издательства, из которого в 1914 выделилась группа поэтов с отчетливо футуристической ориентацией «Центрифуга» (Асеев, Бобров, Б.Л.Пастернак). В том же году в Харькове Асеев - один из организаторов литературной группы «Лирень», прокламировавшей национально-архаическую традицию русского футуризма «хлебниковского» толка, с ее увлечением примитивизмом и словотворчеством. Сблизился с В. В. Хлебниковым, Д. Д. Бурлюком и особенно с В. В. Маяковским (некоторое время поэты жили в одной квартире). После призыва (1915) на военную службу и работы на Дальнем Востоке по инициативе Асеева во Владивостоке было создано литературно-художественное общество «Балаганчик», ставшее основой возникшей в 1920 футуристической группы «Творчество», куда входили, в числе прочих, Бурлюк и С. М. Третьяков. С 1922 постоянно жил в Москве; в 1923 вступил в ЛЕФ.

Символистская изысканность и футуристическая эпатажность (первая книга Ночная флейта, 1914), интерес к русской народной речи (сб. Зор, 1914), переросший в культ звукописи (книга Леторей, 1915, совместно с Г. Петниковым; позднее оценена самим Асеевым как «беспредметное новаторство»), решающее влияние - в поэтике и антибуржуазном мировидении - Маяковского, высоко ценившего Асеева («Этот может, хватка у него моя» - в стихотворении Юбилейное) и написавшего в соавторстве с ним множество агитационных стихов, проявились в сборниках Асеева Ой кониндан окейн (Люблю твои глаза), 1915; Оксана, 1916; острота социальной проблематики, восторженный оптимизм революционно-романтических надежд и трагизм их несопряжения с ожидаемым - в сборниках Бомба, 1921 (выпущенный во Владивостоке тираж почти полностью уничтожен), Стальной соловей, 1922; Совет ветров, 1923; Изморозь, 1927, включающем известное стихотворение Синие гусары; Запеваем!, 1930; Пламя победы, 1946; Разнолетье, 1950; Раздумья, 1955; Лад, 1961, Ленинская премия, 1962; Самые мои стихи, 1962, - в совокупности создавших впечатляюще яркий, стилистически многообразный мир лирики Асеева, органично сочетающей гражданственный пафос и интимную камерность, новаторскую дерзость и верность традициям, «индустриализованные» неологизмы и просторечие, - и, в основном векторе своего развития, идущей от усложненной образности к прозрачной ясности стиха (что отразилось также в поэмах Асеева Буденный, 1923; Лирическое отступление, Электриада, Двадцать шесть, посвященная расстрелянным бакинским комиссарам, все 1924; Свердловская буря, 1925; Семен Проскаков, 1928; Маяковский начинается, 1936−1939, отд. изд. 1970, Государственная премия СССР, 1941; дополнительные главы - 1950).

Заинтересованно страстный разговор о судьбе поэта в революции продолжен Асеевым в статьях о литературе (книги Дневник поэта, Работа над стихом, обе 1929; Проза поэта, 1930; Зачем и кому нужна поэзия, 1961), в мемуарах и путевых записках (Разгримированная красавица, 1928). Асеев - автор также стихов для детей, переводов, статей по вопросам истории русского стиха и т. п.

Николай Асеев родился в Льгове Курской губернии 28 июня 1889. Был сыном страхового агента. В 1907 г. стал выпускником Курского училища, с 1908 по 1910 г. учился в Коммерческом институте г. Москва и в Московском университете на историко-филологическом факультете. С 1908 начинает регулярно издавать свои произведения; некоторый период времени работает секретарем.

Начал свой творческий путь как символист, сдружился с В.Я. Брюсовым, В.И. Ивановым, С.П. Бобровым.

В 1913 создал литературную группу «Лирика», вместе с Бобровым и Пастернаком был организатором издательства, из которого в 1914 году родилась группа писателей "Центрифуга", исповедовавшая футуризм. В 1914 г. Асеев организовал литературную группу «Лирень» в Харькове. Дружил с В.В. Хлебниковым, Д.Д. Бурлюкоми. На протяжении некоторого промежутка времени Асеев жил вместе с В.В.Маяковским в одной квартире.

В 1915 г. призван в армию, во время войны оказался на Дальнем Востоке. Основал во Владивостоке литературное общество «Балаганчик», которое, собственно стало фундаментом для группы "Творчество", которую Асеев организовал с Третьяковым в 1920 г. С 1922 Асеев живет в Москве; а в 1923 вступает в Левый фронт искусств.

Первая книга Асеева - "Ночная флейта" - 1914 г. - символ изысканности и эпатажности, в сборнике "Зор" - 1914 г. - ярко выражен интерес к русской речи, а в книге "Леторей" - 1915 г., он вообще переходит в культ звукописи. Творческая дружба с Маяковским полностью сформировала талант Николая Асеева. В его творчестве усиливается революционный мотив. Вместе с Маяковским было написано много агитационных стихотворений, которые проявились в сборниках Асеева «Люблю твои глаза» - 1915, "Оксана" - 1916; Сборник "Бомба" - 1921 г., в котором ярко выражена острота социальной проблемы, был сожжен весь тираж интервентами. Революционным пафосом проникнуты поэмы "Буденный" - 1923; "Лирическое отступление", "Двадцать шесть" - которую Асеев посвятил расстрелянным бакинским комиссарам, - 1924. Также Асеев писал для детей, занимался переводами и статьями.

Асеев Николай Николаевич

Г. Лелевич

Асеев Николай Николаевич — совр. русский поэт. В войну 1914-1918 мобилизован. После Октябрьской революции живет во Владивостоке, работает на бирже труда, затем в полулегальной советской газете, печатает там антиинтервенционистские политические фельетоны, в то же время организует литературное общество «Балаганчик», преследующее чисто богемные цели. Вернувшись в Москву, А. стал одним из виднейших поэтов и теоретиков «Лефа» (см.).

А. дебютировал книжкой стихов в 1914. Вот как А. рисует свой предреволюционный облик: «я, двадцатисемилетний поэт, выученик символистов... я, увлекавшийся переводами Маллармэ, Верлена и Вьеле Гриффена, благоговевший перед Теодором Амедеем Гофманом, восторженно носивший в сердце силу и выдержку горестной судьбы Оскара Уайльда, одним словом, я — рафинированный интеллигент». В первых же книгах А. выступил как типичный декадент-романтик. А. примкнул к группе С. Боброва «Центрифуга», пытавшейся сочетать классическую «чистую» лирику с техническими завоеваниями молодого еще тогда кубо-футуризма.

Богемный характер творчества молодого А. быть может ярче всего сказался в образах «Океании» (небоночное кафе, полуголая луна, возлежащая на синей покатой софе, дежурящая звезда, подающая устриц) или «Нового утра» (курят ангелы сигары, вчерашняя ночь — старая кокотка). А. презирал трезвенно-меркантильный мир. Ему казалось, что «мир — только страшная морда», он мечтал с любимой «из мира убежать», «чтобы вечно не встречаться ни друзьям, ни домочадцам». Он скорбел, что «жизнь осыпается пачками рублей». Он провозглашал свою особность, свою несвязанность с миром меркантильного мещанства — «меня не заманишь ты в клерки». И войну 1914-1918 А. радостно воспринял как грандиозное крушение устоявшегося мещанского уклада («Время Европу расшвырять. Пусть рушатся камни зданий в огне, пусть исказится за чертою черта поношенной морды мира»). В дореволюционных стихах А., кроме всего этого, чувствовалась романтика запорожских песен («Песни сотен», «Песня Ондрия»), образы русских сказок («Еще! Исковерканный страхом»), славянская мифология («Над Гоплой»). Эти элементы, усилившиеся под бесспорным влиянием В. Хлебникова, (см.), окрасили в свои цвета на первых порах и асеевское восприятие революции. Он славит из Владивостока Советскую Россию («Россия издали») в деревенских образах: лен, синь, черные пашни, ковыли, черешни, зеленя, покос. Еще до революции А. провидел «судьбу грядущую свою, протоптанную Пугачевым», а в торжествующей революции А. разглядел «Степана Тимофеевича». В этом стилизованном и бунтарском восприятии революции сказался восторг индивидуалиста из богемы, дождавшегося крушения ненавистного ему мещанского уклада. Вот как А. рисует свое послеоктябрьское настроение: «Старая культура отгремела за плечами, как ушедшая туча. Возврата к ней для меня, недостаточно приросшего к ней, недостаточно пустившего в нее корни, быть не могло; на моих чувствах и мыслях не были еще набиты мозоли привычек. И радость от изменения поношенных черт мирового лица несла меня в сторону нового. Это новое не было миросозерцанием. Оно для меня, да и для большинства окружавших, скорее было выходом из старого, возможностью, предощущением, тем, что выражалось в коротеньком определении „хуже не будет“, определении, ставившем многих на невозвратный путь».

Это восприятие революции со стороны стихийного разгрома мещанского уклада выразилось в большой силе ненависти к реакционной обывательщине («Мы пели песни») и в значительной беспомощности при выявлении положительных стремлений революции (стершиеся штампы — правда, кривда, свобода, народ, враги народа и т. д.).

С переездом в Москву — центр пролетарской революции — А. сумел разглядеть и иные стороны революционной борьбы, революционных сдвигов. Еще до 1917 в стихотворении А. «Заржавленная лира» встречается «завод стальных гибчайших песен», но там — это случайная ассоциация, не связанная ни с мироощущением автора, ни с тематикой, ни с системой образов. Но этот случайный старый мотив развертывается в целую программу в прекрасном стихотворении «О нем». «О нем» и «Гастев» означали конец восприятия Октябрьской революции как новой разиновщины и начало творческого приближения к подлинно пролетарскому, индустриальному Октябрю. Асееву, как и его «стальному соловью», захотелось в одно ярмо «с гудящими всласть заводами». А. приветствует Гастева, как «Овидия горняков, шахтеров, слесарей». А. сознает огромную разницу между своим мировосприятием и мировосприятием пролетарского авангарда («Мы — мещане. Стоит ли стараться, из подвалов наших, из мансард, мукой бесконечных операций нарезать эпоху на сердца?»), но в то же время провозглашает: «Нет. Никто б не мог меня поссорить с будущим, зовущим за собой».

На этом третьем этапе своего творчества (первый — 1912-1917, второй — 1918-1922, третий — 1923 и дальше) А. выступает как романтик, преданный делу пролетарской революции, но задыхающийся в революционных буднях. А. кажется, что «стало — очень похоже на прежнюю канитель», он с ужасом слышит, «как томно скулит Травиата со всех бесконечных эстрад». Поэта пугает не кажущееся или действительное наступление антипролетарских социальных сил, а цепкость мещанских бытовых навыков и старой эстетики. Богемные корни этого — в большей мере эстетического и бытового, чем политического — подхода к революционным будням — очевидны. Поэма «Лирическое отступление» особенно характерна для А. последнего периода. Призывы быть на-чеку против вкрадчивых, внешне-лойяльных, идущих не штурмом, а тихой сапой, врагов, неискоренимая, органическая ненависть к варварству мещанского быта, калечащего и грязнящего всякое сильное чувство, всякое человеческое переживание, — таковы сильные стороны поэмы. Явная переоценка эстетических и бытовых моментов, отчаяние, ощущение, что «день революции сгаснет в неясном рассветном бреду», что «крашено рыжим цветом, а не красным — время», — таковы ее вывихи. Но в другой поэме, «Свердловская буря», А. разглядел то, чего не заметил в «Лирическом отступлении»: «проросший сквозь нэп строевой молодняк», который «не сдастся на милость врага» и «прождет — пока не избудем буден». К числу лучших стихотворений А. за последние годы, кроме названных, принадлежат: поэма «Черный принц», «Русская сказка», «Синие гусары» и т. д.

А. — один из лучших современных мастеров стиха. А. напевнее и лиричнее Маяковского, хотя нередко пользуется ораторским синтаксисом и лозунговостью последнего. Сам А. говорит о своих стихах как «о напеве» («Полярное путешествие»), а «Свердловскую бурю» начинает признанием: «Я лирик по складу своей души, по самой строчечной сути».

Первый значительный опыт А. в области стихотворного повествования — поэма «Семен Проскаков», созданная к десятилетию Октябрьской революции и разработавшая подлинную биографию пролетария-партизана, героя гражданской войны. «Семен Проскаков» — шаг вперед к овладению конкретным революционным материалом. И это повествование А. насквозь лирично.

Для стиха А. характерна «установка на звук и ритм» (И. Аксенов). А. любит «звуковые повторы внутри фразы, доходящие до почти полного совпадения звуков слов, близких одно к другому» (Г. Горбачев). Подобно Б. Пастернаку, А. охотно сближает в стихе слова по звуковым ассоциациям: «Я запретил бы „Продажу овса и сена“... Ведь это пахнет убийством отца и сына», «Матерой материк», «Солнце опалом на пальце», «Стекало с стекольных», «Тебе бы не повесть, а поезд, тебе б не рассказ, а раскат» и т. д. Редкое звуковое мастерство А. хранит однако отпечаток декадентского прошлого. Чрезмерная изощренность звукового строя стихотворений А. нередко противоречит их идейному и эмоциональному содержанию, нередко затемняет смысл, делая целые строфы непонятными. Эти недостатки свойственны даже агитационным стихотворениям А. Искусственность эта особенно явственна в рифмах А. Декадентски футуристический формализм приводит порою к совершенно нестерпимым срывам. Таков размен революционной трагедии на дешевые аллитерации в стихотворении «Тайга» («Тебя расстреляли, меня — расстреляли, и выстрелов трели ударились в дали, а даль растерялась — растрелилась даль»).

Трагедия А. — трагедия литературного попутчика, искренне рвущегося к революции, но отягощенного богемно-футуристическим прошлым.

Список литературы

I. Ночная флейта, М., 1914

Зор, М., 1914

Ой кониндан окейн, М., 1915

Океания, М., 1916

Бомба, Владивосток, 1921

Стальной соловей, М., 1922

Софрон на фронте, М., 1922

Буденный, М., 1923

Совет ветров, М., 1923, Избрань, М., 1923

Октябрьские песни, М., 1925

Поэмы, М. — Л., 1925

Самое лучшее, М., 1926

Изморозь, М. — Л., 1927

Семен Проскаков, М. — Л., 1928. Критические статьи печатались в «Красной нови», «Печати и революции», «Лефе», «Новом лефе», «Новом мире», «Октябре» и альманахе «Удар». Интересны воспоминания А. — «Октябрь на Дальнем» («Новый леф», № 8-9), 1927.

II. Брюсов В. Я., Вчера, сегодня и завтра русской поэзии, журн. «Печать и революция», № 7, 1922

Гусман Б., 100 поэтов, М., 1923

Родов С., В литературных боях, М., 1926

Селивановский А., «На литературном посту», № 2, 1927

Горбачев, Г., Современная русская литература, Л., 1928.