Бори́с Степа́нович Житко́в (30 августа 1882 года, Новгород - 19 октября 1938 года, Москва) - русский и советский писатель, прозаик, педагог, путешественник и исследователь. Автор популярных приключенческих рассказов и повестей, произведений о животных и романа о революции 1905 г.
За четырнадцать с половиной лет литературной работы Б.Житков написал 192 произведения, включая 38 маленьких рассказов для дошкольников. Кроме них, писатель создал 74 очерка, 59 повестей и рассказов, 7 крупных произведений и 14 статей. Из общего числа написанных Житковым произведений 8 остались неопубликованными, а 29 вышли в свет после смерти писателя.
Борис Житков был из тех «бывалых людей», которых так настойчиво звал в детскую литературу М.Горький. Но далеко не все они умели рассказать детям о том, что испытали и увидели на своем веку. Житков умел это сделать. Он не только имел богатый житейский опыт, но и обладал разносторонними знаниями и редким даром повествователя-импровизатора.
Он до пожилых лет сохранил ненасытную любознательность и разнообразие интересов, какие бывают у ребят. Его увлечения то и дело менялись, но в каждом деле, за которое он брался, Житков достигал настоящего мастерства. Он умел не только писать, у него были поистине золотые руки. Писатель прекрасно управлялся с рубанком, пилой, топором, знал толк в электротехнике и радиотехнике. Он всегда что-нибудь мастерил: то строил буер, то конструировал планер. По профессии Житков был инженером-химиком, кроме того, он окончил кораблестроительное отделение Политехнического института, а вдобавок имел звание штурмана дальнего плавания.
Борис Житков пришел в литературу немолодым человеком - ему было уже за сорок, но к тому времени это был уже сложившийся писатель со своим стилем и почерком, с большим, накопленным за долгие годы материалом. Юные, да и взрослые читатели очень скоро узнали и полюбили этого живого и увлекательного собеседника, зоркого наблюдателя и умельца.
Многое, о чем Житков рассказал в своих произведениях, было навеяно впечатлениями детства и юности, семейными преданиями.
Он родился летом, когда их семья жила на даче, в нескольких километрах от Новгорода, на высоком берегу реки Волхова. Борис был последним, четвертым ребенком в семье и единственным мальчиком.
Потом в своих произведениях Житков много писал о море, и это было не случайно. Его отец, Степан Васильевич, происходил из морской семьи: три его брата плавали на военных кораблях, все трое стали адмиралами, а двое из них - севастопольские герои. Четвертый брат был морским инженером и строил маяки на Черном море. Пятый утонул во время учебного кругосветного плавания, поэтому мать уговорила мужа не отдавать младшего сына в моряки.
Таким образом, Степан стал учиться в военной гимназии в Петербурге, хотя увлекался математикой и мечтал об университете. Но средств в семье не хватало, и он поступил в высшее Военно-инженерное училище, откуда его уже с последнего курса исключили за «вредное направление». Потом - уже за участие в революционных выступлениях студентов - его исключили и с четвертого курса Технологического института.
Тогда Степан Васильевич сдал экзамен на учителя, вскоре женился и начал работать в Новгороде в земской учительской семинарии. Он с увлечением занялся новым делом: написал учебники для учителей и учеников, разработал методику преподавания арифметики. По его инициативе было организовано Новгородское физико-математическое общество. Он был человеком общительным и умел объединить вокруг себя людей. И в то же время это был очень требовательный человек, если дело шло о выполнении долга, не терпел никакой небрежности. Того же он требовал и от детей. Вот в такой семье и в такой обстановке воспитывался будущий писатель.
Он многое перенял и от своей матери. Она была сиротой и росла у богатой тетки, которая старалась научить ее всему, что полагалось знать богатой барышне. Она училась в немецкой школе в Петербурге, занималась музыкой в консерватории и была ученицей А.Рубинштейна. Тайком от тетки девушка посещала известные Владимирские курсы для женщин, которые стремились получить высшее образование.
Маленький Борис рос смышленым мальчиком. С раннего детства любил слушать рассказы Толстого для детей, «Конька-Горбунка», сказки Пушкина, которые читал ему отец. Они часто гуляли в новгородском Кремле, вокруг памятника тысячелетию России. Мальчик отличался хорошей памятью. Еще до поступления в гимназию он знал наизусть «Мцыри» и «Демона» Лермонтова, а затем всего «Евгения Онегина» Пушкина, «Горе от ума» Грибоедова, а также многие стихотворения Некрасова и Алексея Толстого. Детских книг он никогда не читал, а сразу же стал знакомиться с классикой русской литературы.
Отца несколько раз переводили с места на место. Наконец в 1899 году семья переселилась в Одессу, где жили отцовские братья и сестра. Здесь Борис легко сдал экзамены в гимназию. Когда он учился в первом классе, то дети решили издавать домашний журнал. Рассказ Бориса из школьной жизни «Троянская война» оказался самым лучшим, самым длинным и самым интересным.
Потом им овладела страсть к путешествиям. В тринадцать лет он на грузовом пароходе совершил рейс Одесса- Батуми и обратно. После окончания шестого класса гимназии Борис совершил другую большую поездку, на этот раз по Кавказу.
Окончив гимназию, он поступил в Новороссийский университет на естественный факультет. По окончании университета он мог бы остаться там на кафедре химии или ботаники и заниматься научной работой, но решил по-другому. Через некоторое время Житков поступает в Петербургский политехнический институт на кораблестроительное отделение. Очевидно, в этом сыграли свою роль семейные традиции, которые во многом были связаны с морем.
Практику Житков проходил в Дании, где работал на механическом заводе. Плавал он на парусниках в Средиземном море и у анатолийских берегов, а в 1912 году находился в длительном плавании на океанском пароходе. Житков прошел все виды морской службы - от юнги до помощника капитана. Он работал в Николаеве на Русском судостроительном заводе, затем инспектором в Архангельске.
Во время войны 1914-1918 годов Житков служил в гардемаринских ротах. После краткого обучения он в звании мичмана отправился в Англию - принимать моторы для русских самолетов и подводных лодок. По делам ему пришлось побывать и во Франции.
После революции Житков работал заведующим технической школой в Тирасполе. В 1922 году он переехал в Одессу и стал преподавать физику и химию на рабфаке, а осенью 1923 года уехал в Петроград. Здесь он встретился со своим школьным товарищем К.Чуковским, который и предложил ему написать то, что он так хорошо рассказывал детям. Чуковский направил Житкова в журнал «Воробей» к С.Маршаку. В конце января 1924 года в печати появился первый рассказ Бориса Житкова «Шквал».
С тех пор он работает в Госиздате в качестве редактора научно-популярных книг, в детском журнале «Воробей» ведет рубрики «Как люди работают» и «Бродячий фотограф», потом придумал еще одну рубрику - «Мастеровой». Он пишет книгу «Паровоз» для издательства «Радуга» и сочиняет пьесу для Ленинградского театра юного зрителя. В это же время писатель работает в пионерской газете «Ленинские искры», а в конце лета 1925 года едет за свой счет в Копенгаген и посылает оттуда корреспонденции для этой газеты «У пионеров Дании».
В 1926 году выходит из печати его сборник «Морские рассказы». Он работает много и упоенно, как будто спешит рассказать людям обо всем, что видел и знал. Житков был первым, кто ввел в детскую литературу тему труда, выделяя его нравственные аспекты и моральные проблемы. Его безусловной заслугой было и то, что он нашел удачный синтез науки и искусства в созданной им научно-художественной литературе.
Но особенно Житков любил писать для детей и с удовольствием работал в журналах «Новый Робинзон», «Пионер», «Чиж», «еж», «Юный натуралист», а также в детском календаре, выдумывал книжки-картинки и книжки- игрушки, писал пьесы для Театра юного зрителя, сочинял тексты для диафильмов, хотел найти новые формы радиопредставлений для детей и мечтал о звуке в кино. Житков всегда и во всем оставался верен себе, стараясь создавать интересные для детей произведения.
Писатель работал много и в редакции, и дома, где он писал свои произведения. Он постоянно разъезжал между Москвой и Ленинградом. Его здоровье не вызывало опасений, да и сам он никогда об этом не говорил. В начале августа 1938 года Житков приехал в Москву. Здесь он вдруг почувствовал большую слабость. Начала подниматься температура, появились сильные боли между лопатками, и рентгеновский снимок показал рак легких.
Еще в октябре он живо интересовался делами своих товарищей, которые приходили к нему за советами, сам собирался работать дальше и думал о новых книгах. Но болезнь все-таки одолела талантливого писателя, и Житков уже не вставал с постели, а 19 октября 1938 года умер. В то время ему исполнилось только 56 лет.
Житков Борис Степанович русский и советский писатель, прозаик, педагог, путешественник и исследователь.
Родился 30 августа 1882 года в Новгороде. Отец его был преподавателем математики. Мать - пианистка. Три его брата были военными моряками. Детство провел в Одессе (его школьным другом был К.И.Чуковский).
1905г- принимал участие в революционных событиях.
1906г-1916г — Окончил естественное отделение Новороссийского университета и кораблестроительное - Петербургского политехнического института. Был штурманом парусника, капитаном научно-исследовательского судна, ихтиологом, рабочим-металлистом, инженером-судостроителем, преподавателем физики и черчения, руководителем технического училища; много путешествовал.
1924 Печатается сначала адресуясь к взрослой, затем все чаще к детской аудитории. Постоянный автор детских журналов и газет «Новый Робинзон», «Чиж», «Еж», «Юный натуралист», «Пионер», «Ленинские искры» и др. (морские повести в сб. Злое море, 1924; рассказы для детей Черная махалка, Дяденька, оба 1925; Джарылгач, 1926; Про обезьянку, 1927; Кружечка под елочкой, 1929; Белый домик, Мангуста, оба 1935; На льдине, 1939; циклы Морские истории, 1925-1937, Рассказы о животных, 1935; повести Удав, Черные парус, обе 1927; пьесы Пятый пост, 1927; Семь огней, 1929; сказочная повесть Элчан-Кайя, 1926; научно-художественный книги Про эту книгу, Свет без огня, обе 1927; Пароход, 1935, книжки-самоделки, в т.ч. Одень меня, 1928).
Роман о революции 1905 года «Виктор Вавич» Житков считал своим главным произведением. Издание романа, в полном объёме, стало возможным лишь в 1999 году, благодаря тому, что Лидия Чуковская сохранила экземпляр книги от 1941 года. Несколько экземпляров издания этого романа также сохранились в библиотеках. Запоздалая публикация привела к тому, что это значимое произведение совершенно выпало из литературного процесса.
19 октября 1938 года Житков Борис Степанович скончался в Москве от рака лёгких.
Произведения:
Для Вашего удобства представлен предварительный обзор произведений: «Морские истории» : «Джарылгач», «Компас»; «Рассказы о животных»: «Беспризорная кошка», «Мангуста», «Что бывало»: «Цветок», «Мыло»; «Как я ловил человечков». Под названием каждого произведения выложены первые строки рассказов. Если это произведение именно то, что нужно, тогда можно, перейти по ссылке и скачать книгу себе на ПК. Приятных Вам впечатлений.
«Морские истории»
«Джарылгач» Новые штаны. Это хуже всего — новые штаны. Не ходишь, а штаны носишь: все время смотри, чтоб не капнуло или еще там что-нибудь. Зовут играть — бойся. Из дому выходишь — разговоров этих! И еще мать выбежит и вслед кричит на всю лестницу: "Порвешь — лучше домой не возвращайся!" Стыдно прямо. Да не надо мне этих штанов ваших! Из-за них вот все и вышло
«Компас» Было это давно, лет, пожалуй, тридцать тому назад. Порт был пароходами набит — стать негде. Придет пароход — вся команда высыпет на берег, и остается на пароходе один капитан с помощником, механики. Это моряки забастовали: требовали устройства союза и чтоб жалованья прибавили. А пароходчики не сдавались — посидите голодом, так небось назад запроситесь!
Вот уже тридцать дней бастовали моряки. Комитет выбрали. Комитет бегал, доставал поддержку: деньги собирал. Вполголода сидели моряки, а не сдавались. Мы были молодые ребята, лет по двадцать каждому, и нам черт был не брат.
Вот сидели мы как-то, чай пили без сахара и спорили: чья возьмет?
«Рассказы о животных»
«Беспризорная кошка» Я жил на берегу моря и ловил рыбу. У меня была лодка, сетки и разные удочки. Перед домом стояла будка, и на цепи огромный пес. Мохнатый, весь в черных пятнах — Рябка. Он стерег дом. Кормил я его рыбой. Я работал с мальчиком, и кругом на три версты никого не было. Рябка так привык, что мы с ним разговаривали, и очень простое он понимал. Спросишь его: "Рябка, где Володя?" — Рябка хвостом завиляет и повернет морду, куда Володька ушел. Воздух носом тянет и всегда верно. Бывало придешь с моря ни с чем, а Рябка ждет рыбы. Вытянется на цепи, повизгивает.
«Мангуста» Я очень хотел, чтобы у меня была настоящая, живая мангуста. Своя собственная. И я решил: когда наш пароход придёт на остров Цейлон, я куплю себе мангусту и отдам все деньги, сколько ни спросят. И вот наш пароход у острова Цейлона. Я хотел скорей бежать на берег, скорей найти, где они продаются, эти зверьки. И вдруг к нам на пароход приходит чёрный человек (тамошние люди все чёрные), и все товарищи обступили его, толпятся, смеются, шумят. И кто-то крикнул: "Мангусты!" Я бросился, всех растолкал и вижу: у чёрного человека в руках клетка, а в ней серые зверьки.
«Что бывало»
«Цветок» Жила девочка Настя со своей мамой. Раз Насте подарили в горшочке цветок. Настя принесла домой и поставила на окно.
— Фу, какой гадкий цветок! — сказала мама. — Листья у него точно языки, да ещё с колючками. Наверное, ядовитый. Я его и поливать не стану.
Настя сказала:
— Я сама буду поливать. Может быть, у него цветки будут красивые. Цветок вырос большой-большой, а цвести и не думал.
«Мыло» Один мальчик всё хотел узнать, плавает ли мыло. Вот раз пришёл он на кухню. А на кухне стояло ведро, полное воды, а рядом новый кусок мыла. Оглянулся мальчик, видит: никого нет. Взял мыло, положил в воду и пустил. Мыло — юрк! И под воду. Испугался мальчик, что мыло утопил. Убежал из кухни и никому не сказал.
«Как я ловил человечков»
Когда я был маленький, меня отвезли жить к бабушке. У бабушки над столом была полка. А на полке пароходик. Я такого никогда не видал. Он был совсем настоящий, только маленький. У него была труба: желтая и на ней два черных пояса. И две мачты. А от мачт шли к бортам веревочные лесенки. На корме стояла будочка, как домик. Полированная, с окошечками и дверкой. А уж совсем на корме — медное рулевое колесо. Снизу под кормой — руль. И блестел перед рулем винт, как медная розочка. На носу два якоря. Ах, какие замечательные! Если б хоть один у меня такой был!
Я сразу запросил у бабушки, чтоб поиграть пароходиком. Бабушка мне все позволяла. А тут вдруг нахмурилась:
— Вот это уж не проси. Не то играть — трогать не смей. Никогда! Это для меня дорогая память.
Я видел, что, если и заплакать, — не поможет.
А пароходик важно стоял на полке на лакированных подставках. Я глаз от него не мог оторвать.
Борис Степанович ЖИТКОВ
(1882- 1938)
Очень любил море Борис Степанович Житков. Может быть, оттого, что вырос он в Одессе - городе, построен-ном у самого Чёрного моря.
С детства окружали Житкова океанские пароходы, баржи, лодки. И как вспоминала его сестра, «бегал Борис по всем пароходам, спускался в машинное отделение, играл с ребятишками - детьми матросов. По вечерам катался с отцом на лодке».
О море Житков никогда не забывал. Изучая математику в университете, принимал участие в гонках яхт, интересовал-ся парусниками и даже сдал экзамен на штурмана дальнего плавания. Чтобы научиться строить корабли, закончил ко-раблестроительный институт. Летом 1912 года сбылась за-ветная мечта - первое кругосветное плавание на учебно-грузовом судне. Европа, Африка, Индия и Япония. Такое не забывается!
Кем только не был Борис Житков: моряком, химиком, учителем, инженером. Писать стал поздно. Сорок лет ему исполнилось, когда появилась первая книга. А за ней один за другим печатались рассказы Бориса Житкова о необыч-ных приключениях, мужественных моряках и лётчиках.
Многое можно узнать из этих историй: что такое «камбуз» и «кубрик», об острове Джарылгач, на котором давно никто не живёт, о ручном леопарде Ваньке. Возил его с собой бу-фетный Степаныч. Вспоил он, вскормил Ваньку с малых лет. «Сядет Степаныч, а леопард ему на колени голову поло-жит и урчит, как кошка». А ещё есть такой народ - «синегла-зы». «Чёрные» они, «курчавые» и такие отважные, что на «двух брёвнах, сбитых двумя перемычками» выходят под па-русами в океан за рыбой» (рассказ «Урок географии»).
Красивое и спокойное море в шторм становится страш-ным и разъярённым. «Злое море» - так назвал Борис Житков один из своих рассказов. Под стать такому морю и человек - жестокий англичанин Паркер. Просто так напра-вил он свой пароход на маленькую рыбацкую шхуну. Семе-ро русских матросов погибли.
Но не только о море писал Борис Степанович. Есть у него рассказы о животных: про обезьянку, жившую в доме Житковых; про беспризорную кошку, которая «пришла из города, раскопала пошире кроличью нору, кроликов выгна-ла и стала жить по дикому».
Есть у Житкова технические и научные книги. Рассказы-вается в них об электрическом звонке, о том, как ток по-даётся в города, о работе типографии, где книги печатают.
Многое видел и пережил Борис Степанович. За 15 лет придумал Житков более 500 произведений. Увидев книгу с именем Б. С. Житкова на обложке, не сомневайтесь - вас ожидает интересное чтение!
1. Как я ловил человечков.
2. Мангуста.
3. Пудя.
4. На льдине.
5. Сию минуту - с!..
6. Чёрные паруса.
7. Беспризорная кошка.
8. Про обезьянку.
9. Джарылгач.
10. Про слона.
Вопросы и задания
1. Почему так любил Б. С. Житков море?
2. Какие профессии были у Б. С. Житкова?
3. О чём писал Борис Степанович Житков?
4. Назовите ваш любимый рассказ Житкова.
5. Почему он вам понравился?
Горбунов Константин
Выдающийся путешественник Пётр Кузьмич Козлов (1863–1935) принадлежит к блестящей плеяде энтузиастов-исследователей Центральной Азии. Когда я был на экскурсии, то с удивлением узнал, что этот знаменитый путешественник жил в нашем городе. Поразительно: как много мы иногда знаем о Колумбе или о Магеллане и как мало знаем русских исследователей. Поэтому я решил узнать о Петре Кузьмиче как можно больше.
Скачать:
Предварительный просмотр:
Петр Кузьмич Козлов и его удивительное
открытие мертвого города Хара-Хото
(по материалам музея-квартиры П. К. Козлова)
г. Санкт-Петербург
2014
- Введение……………………………….................................................3
- Биография П.К. Козлова……………………………………………...4
- Открытия и экспедиции………………………………………………5-8
- Открытие мертвого города Хара- Хото……………………………...9-12
- Заключение…………………………………………………………….13
- Список литературы……………………………………………………14
- Приложения……………………………………………………………15-16
Введение
Выдающийся путешественник Пётр Кузьмич Козлов (1863–1935) принадлежит к блестящей плеяде энтузиастов-исследователей Центральной Азии второй половины XIX – начала XX века. Ученик и последователь Николая Михайловича Пржевальского, он целиком посвятил свою жизнь научному освоению обширных территорий Центральной Азии, малоизученных или совсем неизвестных географической науке того времени. В ходе своих экспедиций П. К. Козлов тщательным образом оформлял географическое описание местности, вёл метеорологические наблюдения, этнографические заметки, описание археологических раскопок. Открытия его экспедиций заинтересовали меня, и я захотел узнать больше об этом путешественнике – знаменитом жителе Петербурга.
Опросив своих друзей, я с удивлением узнал, что никто из них ничего не знает о П. К. Козлове. Поэтому я решил узнать о нём как можно больше и рассказать своим одноклассникам.
Цель работы: изучение открытия мертвого города Хара-Хото экспедицией русского путешественника П. К. Козлова в Центральной Азии во второй половине XIX – начале XX века.
Задачи работы:
- Изучить о биографию П. К. Козлова.
- Изучить научный материал об открытии П. К. Козловым мертвого города Хара-Хото.
- Посетить музей-квартиру П. К. Козлова.
- Подготовить фотоматериалы по экспозициям музея-квартиры П. К. Козлова.
- Описать вклад П.К. Козлова в освоение территории Центральной Азии.
«Хара-Хото - мое открытие, мое фактическое завоевание для науки»
П.К. Козлов
Биография П.К. Козлова
П.К. Козлов родился в бедной малограмотной семье в г. Духовщина на Смоленщине. Окончив городское шестиклассное училище, он собирался поступить в Виленский учительский институт, однако педагоги не смогли выхлопотать ему казённую стипендию. Петру Козлову пришлось устроиться работать в контору местного винокуренного завода в посёлке Слобода (ныне г. Пржевальск, Смоленской обл.). Случайная встреча с Н.М. Пржевальским в 1882 г. в Слободе, где находилось имение прославленного путешественника круто изменила жизнь деревенского юноши.
Н.М. Пржевальский увидел в юном Петре Козлове родственную душу и предложил участвовать в своей 4-ой Центрально-азиатской (2-ой Тибетской) экспедиции. Для этого Козлову пришлось сдать экзамен за курс Смоленского реального училища и поступить вольноопределяющимся в армию, поскольку Н.М. Пржевальский комплектовал свои экспедиции исключительно из военнослужащих. «Пржевальский явился моим великим отцом: он воспитывал, учил и руководил общей и частной подготовкой к путешествию», – вспоминал позднее Козлов. Под непосредственным руководством Н.М. Пржевальского юноша приобрёл необходимые для дальних странствий знания и практические навыки, в частности обучился искусству препаратора. В дальнейшем, работая рядом с Н.М. Пржевальским, П.К. Козлов сформировался как профессиональный путешественник-исследователь, овладел его экстенсивно-описательным методом «маршрутной рекогносцировки» и успешно использовал в своей исследовательской деятельности.
«Из этого двухлетнего, первого для меня путешествия, я возвратился иным человеком – Центральная Азия стала для меня целью жизни», – писал Козлов в кратком биографическом очерке. «Такое убеждение не поколебалось, наоборот ещё более укрепилось после тяжёлых нравственных страданий, связанных с неожиданной смертью моего незабвенного учителя <...>». Светлый образ Н.М. Пржевальского – Пшевы – вдохновлял Козлова всю его жизнь.
Другим столь же высокочтимым учителем и покровителем Козлова долгие годы был знаменитый географ-путешественник, вице-председатель ИРГО П.П. Семёнов-Тян-Шанский, немало содействовавший его экспедиционной деятельности после смерти Н.М. Пржевальского.
П.К. Козлов провёл в путешествиях в общей сложности почти 17 лет. Необычайно суровые климатические условия азиатских высокогорий и пустынь не могли не отразиться на его здоровье. Физические силы были на исходе, но неутомимый исследователь продолжал вести активный образ жизни – часто выступал с лекциями, писал статьи, участвовал в работе РГО и Академии наук. В 1928 г. АН Украинской ССР избрала его своим действительным членом.
В начале 1930-х Козлов поселился в деревне Стречно, в 60 км от Старой Руссы, в глуши новгородских лесов. Здесь, вдали от суетной городской жизни, он мог спокойно работать в тесном общении с природой. Часто ходил в лес, на охоту. В середине 1934 г., однако, его состояние заметно ухудшилось в связи с серьёзным сердечным недугом. П.К. Козлов умер в ночь с 26 на 27 сентября 1935 г., находясь в санатории в Старом Петергофе. Похоронили его в Ленинграде на Смоленском лютеранском кладбище.
Открытия и экспедиции
С 1883 по 1926 гг. П.К. Козлов совершил шесть больших экспедиций в Монголию, Западный и Северный Китай и Восточный Тибет, три из которых возглавил лично(1). Особенно ярко его талант, как путешественника-натуралиста, проявился во время первой самостоятельной Монголо-Камской экспедиции 1899–1901 гг. Её научные результаты превзошли все ожидания – Козлов привёз в Санкт-Петербург огромную и необычайно разнообразную естественно-историческую коллекцию, интересные этнографические сведения о кочевых племенах Тибета, ценнейшие данные по зоогеографии совершенно неизученных областей Центральной Азии. В результате этой экспедиции, прошедшей со съемкою более 10 000 км., были нанесены на карту крупнейшие хребты в Восточном и Центральном Тибете (хребет Русского Географического Общества, хребет Водораздел (бассейнов Хуан-хэ и Янцзы), хребет Рокхилла и др.). Исследования Козлова получили высокую оценку мирового научного сообщества. Снарядившее экспедицию ИРГО наградило путешественника за выдающийся вклад в изучение Центральной Азии своей высшей наградой – Константиновской золотой медалью.
Следующая экспедиция Козлова – Монголо-Сычуанская (1907–1909) – прославила его уникальными археологическими находками, сделанными при раскопках «мёртвого» города Хара-хото на р. Эдзин-гол, в песках южной Гоби. В одной из культовых построек – субургане-реликварии, получившем название «знаменитый», П.К. Козлову посчастливилось найти богатейшую коллекцию, содержащую тысячи книг и рукописей на тангутском, китайском, тибетском и уйгурском языках, сотни скульптур и икон, святыни из буддийских храмов и т. п. Материалы из «знаменитого» субургана позволили учёным восстановить историю забытого тангутского государства Си-Ся, просуществовавшего около 250 лет (982–1227 гг.) на территории современного северного Китая.
Открытие и сенсационные раскопки Хара-хото получили большой резонанс в научном мире, что принесло Козлову высшие награды Итальянского и Лондонского географических обществ, премию им. П.А. Чихачева Французской Академии наук, а ИРГО и Венгерское географическое общество избрали его почётным членом, соответственно в 1910 и 1911 гг.
Монголо-Камская и Монголо-Сычуанская экспедиции Козлова обогатили российские музеи многочисленными естественно-научными и художественными сокровищами и в то же время существенно упрочили приоритет России в изучении центральноазиатского региона.
Ещё одно важное событие в жизни Козлова этого периода – знакомство с духовным и светским правителем Тибета Далай-ламой ХIII. Их первая встреча произошла в 1905 г., в столице Внешней Монголии Урге, куда Далай-лама был вынужден бежать из-за вторжения в Тибет англичан. Капитан Козлов приветствовал тибетского первосвященника и поднёс ему подарки от имени ИРГО за гостеприимство, оказанное Монголо-Камской экспедиции в 1899–1901 гг., а также, по поручению МИД и Главного штаба, обсуждал возможность предоставления Россией помощи Тибету. Встреча Козлова с Далай-ламой, состоявшаяся в столь драматический для Тибета момент, положила начало их тёплым дружеским отношениям, продолжавшимся долгие годы.
В 1909 г. путешественник нанёс новый визит правителю Тибета – на этот раз в буддийском монастыре Гумбум (в провинции Амдо, в Восточном Тибете). Завязывание близких отношений с Далай-ламой и его приближёнными имело не только важное политическое значение, с точки зрения укрепления русско-тибетских связей, но было весьма полезным и в личном плане, поскольку открывало перед пытливым исследователем двери в запретную для европейцев Лхасу.
Этим обстоятельством Козлов попытался воспользоваться в 1914 г., начав подготовку к новому большому путешествию. Экспедиция проектировалась как Монголо-Тибетская. Её целью должно было стать дополнительное исследование развалин Хара-хото и изучение Тибетского нагорья, главным образом бассейнов верхнего течения трёх великих рек Азии – Янцзы, Меконга и Салуэна. В то же время Козлов втайне надеялся, что ему наконец-то удастся осуществить свою и своего учителя заветную мечту – побывать в Лхасе. Но в его планы неожиданно вмешалась мировая война. В результате полковник Генштаба П.К. Козлов отправился на Юго-Западный фронт, где некоторое время исполнял должность коменданта городов Тарнов и Яссы. А затем в 1915 г. его командировали в Монголию во главе особой правительственной экспедиции («Монголэкс»), занимавшейся закупками скота для нужд действующей армии.
Октябрьскую революцию Козлов воспринял неоднозначно, но от сотрудничества с большевиками не отказался. Не последнюю роль в этом сыграла его востребованность новой властью. Уже в ноябре 1917 г., Российская академия наук назначает Козлова комиссаром в знаменитый крымский акклиматизационный зоопарк-заповедник Аскания-Нова. Такое назначение не было случайным: хорошо знакомый с самим зоопарком и его основателем Ф.Э. Фальц-Фейном, Козлов ещё до войны энергично выступал за скорейшую национализацию этого уникального уголка природы. И в новых политических условиях он продолжил борьбу за сохранение зоопарка от разграбления и уничтожения, итогом которой стал декрет правительства советской Украины о «сбережении» Аскании-Нова в апреле 1919 г.
С окончанием гражданской войны появилась надежда на возобновление исследовательской деятельности, на новое путешествие в любимую Центральную Азию. 22 августа 1922 г. Козлов выступил с докладом в Совете РГО, в котором поднял вопрос о возрождении несостоявшейся Монголо-Тибетской экспедиции, на тех же основаниях и с той же программой научных исследований, какая была предложена Обществу в 1914 г. Руководство РГО горячо поддержало планы Козлова, рассчитывая с помощью новой большой экспедиции поднять престиж Общества и возродить его былую славу главного организатора экспедиционных исследований внутри и за пределами России. Сразу же после своего заседания Совет РГО направил в Совнарком РСФСР ходатайство о разрешении провести 2–3-х годичную экспедицию в Монголию и Тибет. В письме руководителей Общества эта экспедиция была представлена как нечто совершенно исключительное, «единственное в своем роде предприятие», «важнейший географический подвиг». При этом подчёркивалось, что от неё ожидают не только «блестящих результатов в научном отношении» – экспедиция Козлова может, кроме того, иметь и «немаловажные практические результаты, завязав новые, более тесные сношения с народностями Центральной Азии».
Такое разрешение было получено без особого труда. 26 января 1923 г. проект экспедиции был рассмотрен Временным Комитетом науки при Госплане, который постановил «отпустить 50 тыс. рублей в серебряных ланах и 50 тыс. в золотом исчислении советскими знаками на оборудование экспедиции Козлова в Тибет».
Политическая обстановка того времени – обострение англо-советских отношений – не позволили, однако, П.К. Козлову совершить путешествие в Тибет, который в то время находился в сфере английского влияния. Научная программа уже утверждённой экспедиции была радикально пересмотрена – П.К. Козлов отказался от поездки в далёкий Тибет, сосредоточив свои усилия на исследовании сопредельной с СССР Монголии. И здесь ему вновь сопутствовала удача. В 1924–1925 гг. экспедиция произвела раскопки древних могильных курганов к северу от Урги (совр. Улан-Батор) в горах Ноин-ула. Раскопки эти принесли сенсацию – в курганах было найдено большое количество прекрасно сохранившихся предметов: ткани, войлочные ковры с изображениями мифических животных, женские косы, сёдла, изделия из бронзы, монеты, керамика и многое другое. Впоследствии учёные установили, что погребения принадлежат гуннам Ханьской эпохи 3–1 веков до н. э.
С картой. 1925 г. |
Летом 1925 г., по завершении раскопок, экспедиция разделилась на две партии – одна, под руководством С.А. Глаголева, направилась в Монгольский Алтай и оттуда в Хара-хото для дополнительных раскопок и снятия плана городища; другая, которой руководил сам Козлов, выступила в направлении Южного Хангая. Вырвавшись наконец-то на «светлый научный простор Азии», Козлов ведёт интенсивную археологическую разведку, занимается маршрутной съёмкой, пополняет ботаническую и зоологическую коллекции. Около пяти месяцев его отряд находился в предгорьях Хангая, на юге Монголии. Здесь учёный затеял новые раскопки в урочище Олун-сумэ на месте развалин древнего монастыря, принесшие немало новых ценных находок. Заключительный этап экспедиции (весна-лето 1926 г.) – это палеонтологические раскопки вблизи реки Холт, орнитологические наблюдения на озере Орок-нор, которыми руководила жена путешественника Е.В. Козлова, посещение Хара-Хото на Эдзин-голе.
Подводя итоги трёхлетней деятельности Монголо-Тибетской экспедиции, следует сказать, что своим научным достижениям она обязана не только П.К. Козлову, её организатору и руководителю, но и его молодым, энергичным и, безусловно, талантливым спутникам. Особенно большой вклад в работу экспедиции внесли Е.В. Козлова, Н.В. Павлов и С.А. Кондратьев. Первая исключительно плодотворно занималась орнитологическими исследованиями, которые были продолжены в последующие годы и завершились публикацией сводного труда: Птицы Юго-западного Забайкалья, Северной Монголии и Гоби (Л., 1930). Заслуживают упоминания и работы Н.В. Павлова, связанные с изучением флоры высокогорного Хангая. Наконец С.А. Кондратьев, руководивший раскопками первого ноин-улинского кургана, принесшего наиболее ценные находки, и в то же время с большим успехом занимавшийся собиранием и изучением музыкального монгольского фольклора. Эти оба направления в его исследовательской деятельности также оставили след в науке.
Экспедиция П.К. Козлова в Монголию в 1923–1926 гг. оказалась его последним центральноазиатским путешествием. Несмотря на громкий успех ноин-улинских раскопок, исследователь всё же испытывал немалое разочарование, оттого что не сумел выполнить своей основной задачи, завещанной ему великим Н.М. Пржевальским – побывать в наиболее недоступных частях центрального Тибета, прежде всего в Лхасе.
П.К.Козлов участвовал в 4-й Центральноазиатской экспедиции Н.М. Пржевальского 1883–1885 гг., Тибетской экспедиции М.В. Певцова 1889–1890 гг., Тибетской экспедиции В.И. Роборовского 1893–1895 гг.; возглавлял: Монголо-Камскую экспедицию 1899–1901 гг., Монголо-Сычуанскую экспедицию 1907–1909 гг. и Монголо-Тибетскую экспедицию 1923–1926 гг.
Военная карьера П.К. Козлова была столь же удачной, как и исследовательская. Окончив Санкт-Петербургское пехотное училище в 1888 г. он прошёл путь от подпоручика до генерал-майора (последнее звание было присвоено в конце 1916 г.).
По материалам статьи А.И. Андреева и Т.И. Юсупова, сайт: http://kozlov-museum.ru
Открытие мертвого города Хара- Хото
Легенды о таинственном Хара-Хото, затерянном в песках южной части пустыни Гоби, всегда волновали воображение русских путешественников. Заинтересовался ими и Петр Кузьмич Козлов. Он мечтал разгадать тайны этого мертвого города. В ноябре 1907 года во главе Монголо-Сычуаньской экспедиции он выехал в Монголию. Китайская и монгольская администрации тщательно скрывали от русских местонахождение древних развалин. Однако Козлову удалось заручиться поддержкой местного князя племени торгоут-бэйле, и с помощью проводника по имени Бата 19 марта 1908 года экспедиция наконец подошла к мертвому городу, расположенному в излучине реки Эцзин-Гол.
Перед путешественниками предстала высокая крепостная стена, образующая по периметру квадрат. С западной стороны возвышались два субургана (мавзолея), один из которых был разрушен почти полностью. Стены, кроме западной, до самого верха занесло песком.
Археологи начали раскопки. Уже в первые дни экспедиция обнаружила уникальные вещи: книги, письмена, металлические и бумажные деньги, женские украшения, предметы домашней утвари… Все это с величайшими предосторожностями переправили в Петербург, в Русское Географическое общество.
К какой исторической эпохе можно отнести мертвый город? Кто были его обитатели? Эти вопросы не давали покоя всей экспедиции. Вскоре пришел ответ из Петербурга. Коллеги поздравляли Козлова с важным научным открытием. Оказалось, что Хара-Хото был когда-то столицей государства тангутов - народа «Си-Ся», исповедовавшего буддийскую веру. Козлову разрешили продолжить раскопки, и в мае 1909 года экспедиция возвратилась в Хара-Хото и возобновила работу.
Особое внимание исследователи уделяли субургану, расположенному вне территории крепости. Он находился в четверти версты от крепостной стены. Этот субурган, получивший впоследствии имя «Знаменитый», подарил экспедиции целую библиотеку книг (до 2000 томов), множество свитков, рукописей, образцы буддийской иконописи, исполненной в красках на толстом холсте, на тонких шелковых материях и на бумаге, попадались очень интересные металлические и деревянные статуэтки, клише. Все находки хорошо сохранились в сухом пустынном климате.
Впоследствии Петр Козлов вспоминал: «Когда мы раскрыли образа, перед нами предстали дивные изображения сидящих фигур, утопающих в нежно-голубом и нежно-розовом сиянии. От буддийских святых веяло чем-то живым, выразительным, цельным. Мы долго не могли оторваться от созерцания их - так непередаваемо хороши они были… Но стоило только поднять одну из сторон того или другого полотна, как большая часть краски тотчас отделялась, а вместе с нею, как легкий призрак, исчезало все обаяние и от прежней красоты оставалось лишь слабое воспоминание…»
На пьедестале «Знаменитого», прямо в центре, был укреплен вертикальный шест, вокруг которого лицом к центру стояло до двух десятков больших, в рост человека, глиняных статуй. Перед ними лежали огромные рукописные листы письма «си-ся», сотнями наложенные один на другой.
Очень интересное тангутское письмо могло остаться одной из тайн, если бы не счастливое стечение обстоятельств: среди множества книг был найден словарь языка «си-ся». Таким образом, книги удалось расшифровать.
В субургане, вероятно, было похоронено духовное лицо, его скелет находился в сидячем положении. Череп, который довольно неплохо сохранился, принадлежал, по всей вероятности, женщине в возрасте пятидесяти лет. Как вспоминал впоследствии Н.К. Рерих, он четко запомнил некоторые вещи из находок Козлова в Хара-Хото в Монголии: «Вспоминается чудесное изображение женской головы. Если такие люди жили в городах пустынь, то, как далеки были эти места от дикости».
Коллекция монгольских документов, найденных в Хара-Хото, разнообразна по содержанию - среди них: книга гаданий, предназначенная для определения счастливых и несчастливых дней. Она составлена по китайским образцам, в конце ее приведены рецепты для приготовления лекарств от болезней, которыми страдают лошади. Для монгола-скотовода, знающего китайский язык, эти рецепты представляют особый интерес, и поэтому они были записаны в гадальную книжку, находившуюся в постоянном употреблении, о чем свидетельствовала ее сильная изношенность.
Один фрагмент в 14 строк оказался отрывком из поучений Чингисхана. А при раскопках домов внутри города были найдены образцы денег династии Юань, на которых сохранилась надпись: «Подделывателям будут отрублены головы».
В 1923–1926 годах Козлов снова в течение двух месяцев работал в Хара-Хото. Освобождая от песка части построек, его сотрудники обнаружили прекрасные фрески, которыми были украшены все стены. В красках преобладали зеленовато-голубые тона, а рисунок по большей части изображал фантастических птиц, например двухголового попугая. В одной из ниш северной стены исследователям посчастливилось найти целую серию глиняных головок с разными выражениями лиц. Это, по-видимому, в большинстве случаев были обломки статуэток учеников Будды.
Народное предание, которое записал Козлов, повествует о последних днях Хара-Хото следующим образом:
«Последний владетель города Хара-Хото - батырь Хара-цзянь-цзюнь, опираясь на непобедимое войско, намеревался отнять китайский престол у императора, вследствие чего китайское правительство вынуждено было выслать против него значительный отряд. Проиграв ряд сражений, батырь укрылся в последнем его убежище городе Хара-Хото, который и обложили кругом.
Не имея возможности взять город приступом, императорские войска решили лишить осажденных воды, для чего реку Энцин-Гол отвели от города, запрудив прежнее русло мешками с песком. Осажденные начали рыть колодец, но даже на 300 метрах воды не оказалось. Тогда батырь решил дать противнику последнее генеральное сражение, но на случай неудачи заранее использовал выкопанный колодец, скрыв в нем все свои богатства, которых, по преданию, было не менее 80 арб и телег, по 20–30 пудов в каждой - это одного серебра, не считая других ценностей, а потом умертвил двух своих дочерей, а потом сына и дочь, дабы неприятель не надругался над ними. Сделав все это, батырь приказал пробить брешь в северной стене вблизи того места, где скрыл свои богатства. Во главе с войсками он устремился на неприятеля. В этой решительной схватке погибли и Хара-цзянь-цзюнь, и его до того времени считавшееся непобедимым войско. Взятый город императорские войска по обыкновению разорили дотла, но скрытых богатств не нашли. Говорят, что сокровища лежат там до сих пор, несмотря на то что китайцы соседних городов и местные монголы не раз пытались овладеть ими. Неудачи свои в этом предприятии они всецело приписывают заговору, устроенному самим Хара-цзянь-цзюнем. В действительность сильного заговора туземцы верят в особенности после того, как в последний раз искатели клада вместо богатств открыли двух больших змей, ярко блестящих красной и зеленой чешуями.
Правда, говорили торгоуты, среди нас бывали смельчаки, которые собирались компанией, рыли землю в Хара-Хото и кое-что находили… Попадались бронзово-золотистые статуэтки, слитки серебра. Но вот однажды, порядочно лет тому назад, одна смелая и счастливая старуха нашла там три нитки крупных жемчугов. Вместе с сыновьями старуха искала пропавших лошадей. Их застала буря, спасаясь от которой торгоуты неожиданно для себя натолкнулись на стены Хара-Хото и под их защитой провели холодную ночь. Наутро непогода стихла, но прежде чем отправиться восвояси, на Эцзин-Гол, торгоуты захотели побродить по вымершему городу. И тут старуха увидела открыто лежащие и ярко блестевшие серебристые бусы. В это время к торгоутам прибыл обычный китайский караван с массою разных товаров… И китайцы заплатили старухе за жемчуга содержимым всего своего каравана».
О памятниках монгольской письменности из Хара-Хото историк В.Л. Котвич сказал следующее: «После разгрома, учиненного Чингисханом в 1226–1227 гг., тангуты, или “Си-Ся”, вошли в состав образованной монголами державы. Несмотря на этот разгром, национальная и культурная жизнь страны не угасла, о чем свидетельствует обширная тангутская литература с ее своеобразной письменностью. Документы, найденные в Хара-Хото, не имеют точных дат, но палеографические их особенности и тот факт, что они были найдены с ассигнациями, выпускавшимися монголами в Китае, дают основание отнести указанные памятники ко времени мирового господства монголов, то есть до 1368 года». Апрель Цокто Бадмажапов обнаружил развалины Хара-Хото (1) 28 декабря Отправление экспедиции из Кяхты (2)
1908 25 января Отъезд из Урги (3) 19 марта Прибытие разведывательного отряда в Хара-Хото. Начало раскопок. 21 марта Обнаружение первых тангутских рукописей. 30 марта Обнаружение старинных ассигнаций. Отъезд на юг. Апрель – июнь Экспедиция остановилась во дворе дома Цокто Бадмажапова в Баян-Хото. Изучение хребта Алашань. 31 августа – 9 сентября Плавание по озеру Кукунор, высадка на острове Куйсу, промеры глубин и взятие проб донных осадков. 7 декабря В оазисе Гуйдуй Козлов получил письмо из Географического общества с предложением вернуться в Хара-Хото (4)
1909 Ночь с 12 на 13 января Предательское нападение амдоских тангутов на экспедицию (5) 22 февраля – 7 марта Остановка в монастыре Гумбум. Переговоры с Далай-ламой XIII (6) 22 мая Возвращение в Хара-Хото, начало полномасштабных раскопок. 30 мая – 7 июня Работа на «знаменитом» субургане; сенсационные находки. 16 июня Караван экспедиции покинул Хара-Хото. Осень Археологическая коллекция Козлова благополучно доставлена в Петербург.
Заключение
Научное наследие П.К. Козлова необычайно обширно и до сих пор ещё не освоено полностью учёными. Оно включает в себя его экспедиционные отчёты, статьи и книги, путевые дневники и сохранившуюся огромную переписку с коллегами и друзьями, картографические и фотографические материалы. Это и новые названия на географических картах, и открытые учёным-путешественником новые виды представителей животного царства, а также уникальные богатейшие коллекции – археологические, этнографические, естественно-исторические и другие, хранящиеся ныне в лучших музейных собраниях Санкт-Петербурга – в Эрмитаже, в Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамере), Зоологическом, Ботаническом музеях и Санкт-Петербургском филиале Института Востоковедения РАН.
Мемориальный музей-квартира П. К. Козлова увлекает в удивительный мир прошлого.
Посетив музей-квартиру путешественника, я убедился в том, что Петр Кузьмич внес огромный вклад в изучение Центральной Азии. Это был сильный, мужественный человек, преданный делу географической науки. До конца своей жизни он неутомимо работал, много времени уделял просвещению молодёжи. Его работы очень ценны и по сегодняшний день.
Современные школьники достаточно знают о Х. Колумбе или Ф. Магеллане, но очень мало знакомы с русскими путешественниками. К сожалению, в школьном курсе географии ничего не сказано об экспедициях П. К. Козлова, поэтому я решил подготовить небольшую лекцию и выступить с ней на уроках географии для учеников моей школы.
Сайт музея-квартиры путешественника П. К. Козлова. Среди экспонируемых предметов музея – архивные документы, дневники, письма, книги, географические карты, рисунки и фотографии, личные вещи П.К. Козлова, свидетельствующие о великой эпохе научного освоения Россией центральноазиатского региона. Большой интерес представляет экспедиционное оборудование того времени – вьючные мешки и ящики для перевозки приборов и коллекций, ружейное снаряжение, компасы, бинокли, фотопринадлежности. Особо выделяются два предмета, неоднократно экспонировавшиеся на городских и международных выставках: походный мужской столовый нессесер с 20-ю предметами в кожаном чемодане и складной письменный столик красного дерева с полным набором принадлежностей. Из экспонатов этнографического характера следует отметить предметы буддийского культа – прекрасно сохранившийся монастырский гонг, а также несколько церемониальных шарфов - «хадаков». Один из них был поднесён в 1905 г. Козлову правителем Тибета Далай-ламой XIII.
Пётр Кузьмич Козлов (1863-1935)
Пётр Кузьмич Козлов является одним из величайших исследователей Центральной Азии. Сподвижник и продолжатель трудов Н. М. Пржевальского, он вместе с последним в основном довершил ликвидацию "белого пятна" на карте Центральной Азии. Исследования и открытия П. К. Козлова в области природы и археологии снискали ему почётное имя далеко за пределами нашей родины.
Пётр Кузьмич Козлов родился 16 октября 1863 года в г. Духовщина Смоленской губернии. Отец его был мелким прасолом. Это был человек малокультурный, малограмотный, не обращавший внимания на своих детей и не заботившийся об их образовании и воспитании. Мать также была поглощена заботами о хозяйстве. Таким образом, П. К. Козлов рос вне влияния семьи. Однако благодаря пытливому и любознательному характеру он рано пристрастился к книгам, особенно географическим и к книгам о путешествиях, которыми буквально зачитывался.
Двенадцати лет он был отдан в школу. В то время в ореоле мировой славы был русский путешественник по Центральной Азии Николай Михайлович Пржевальский. Газеты и журналы были полны сообщениями о его географических открытиях. Его портреты печатались почти во всех периодических изданиях. Молодёжь с восторгом читала увлекательные описания путешествий Пржевальского, и не один юноша, читая об открытиях и подвигах этого замечательного неустрашимого путешественника, загорался мечтою о таких же подвигах. П. К. Козлов жадно ловил всё, что печатали о Пржевальском. Статьи и книги самого Пржевальского зажгли в нём беспредельную любовь к просторам Азии, а личность знаменитого путешественника в воображении юноши принимала облик почти сказочного героя.
Шестнадцати лет П. К. Козлов окончил четырёхклассную школу и, так как надо было зарабатывать на жизнь, поступил на службу в контору пивоваренного завода в 66 километрах от родной Духовщины, в местечке Слобода Поречского уезда. Однообразная, неинтересная работа в конторе завода не могла удовлетворить живую натуру П. К. Козлова. Он жадно тянулся к учению и стал готовиться к поступлению в учительский институт. Но в один из летних вечеров 1882 г. судьба сделала иной выбор. Как писал впоследствии он сам: "Тот день я никогда, никогда не забуду, тот день для меня из знаменательных знаменательный".
Юноша сидел на крыльце. На небе замерцали первые звёзды. Его глазам открывались бесконечные просторы вселенной, а мысли, как всегда, витали в Центральной Азии. Погружённый в свои думы, П. К. Козлов неожиданно услышал:
Что вы тут делаете, молодой человек?
Он оглянулся и застыл от изумления и счастья: перед ним стоял сам Н. М. Пржевальский, образ которого он так хорошо представлял себе по портретам. Н. М. Пржевальский приехал сюда из своего поместья Отрадного той же Смоленской губернии. Он подыскивал себе здесь уютный уголок, в котором мог бы в промежутках между путешествиями писать свои книги.
О чём вы так глубоко задумались? - просто спросил Н. М. Пржевальский.
С едва сдерживаемым волнением, с трудом находя нужные слова, И. К. Козлов ответил:
Я думаю о том, что в далёком Тибете эти звёзды должны казаться ещё более сверкающими, чем здесь, а мне никогда, никогда не придётся любоваться ими с тех далёких, пустынных высот...
Николай Михайлович помолчал, а потом тихо сказал:
Так вот о чём вы думаете, юноша!.. Зайдите ко мне. Я хочу поговорить с вами.
Почувствовав в Козлове человека, искренне любящего дело, которому он сам был беззаветно предан, Николай Михайлович Пржевальский принял горячее участие в жизни юноши. Осенью 1882 г. он поселил П. К. Козлова у себя и стал руководить его учебными занятиями.
Первые дни жизни в усадьбе Пржевальского П. К. Козлову казались просто "сказочным сном". Юноша находился под обаянием захватывающих рассказов Пржевальского о прелестях страннической жизни, о величии и красоте природы Азии.
"Ведь так недавно ещё я только мечтал, только грезил, - писал П. К. Козлов, - как может мечтать и грезить шестнадцатилетний мальчик под сильным впечатлением чтения газет и журналов о возвращении в Петербург славной экспедиции Пржевальского..., мечтал и грезил, будучи страшно далёк от реальной мысли когда-либо встретиться лицом к лицу с Пржевальским... И вдруг мечта и грёзы мои осуществились: вдруг, неожиданно, тот великий Пржевальский, к которому было направлено всё моё стремление, появился в Слободе, очаровался её дикой прелестью и поселился в ней...".
П. К. Козлов твёрдо решил ехать в ближайшем будущем спутником Пржевальского. Но это было не так просто. Н. М. Пржевальский составлял свои экспедиции исключительно из военных. Поэтому П. К. Козлову волей-неволей надо было сделаться военным.
Но прежде всего он счёл для себя необходимым закончить среднее образование. В январе 1883 г. П. К. Козлов успешно сдал экзамен за полный курс реального училища. После этого он поступил на военную службу вольноопределяющимся и, прослужив три месяца, был зачислен в экспедицию Н. М. Пржевальского.
Радости моей не было конца, - пишет П. К. Козлов. - Счастливый, бесконечно счастливый, переживал я первую весну настоящей жизни.
П. К. Козлов совершил шесть путешествий в Центральную Азию, где исследовал Монголию, пустыню Гоби и Кам (восточную часть Тибетского нагорья). Первые три путешествия проведены им под начальством - последовательно - Н. М. Пржевальского, М. В. Певцова и В. И. Роборовского.
Первое путешествие П. К. Козлова в экспедиции Н. М. Пржевальского по исследованию Северного Тибета и Восточного Туркестана явилось для него блестящей практической школой. Под руководством опытного и просвещённого исследователя, самого Н. М. Пржевальского, он получил хорошую закалку, столь необходимую для преодоления тяжёлых условий суровой природы Центральной Азии, и боевое крещение в борьбе с превосходящими численностью вооружёнными силами населения, неоднократно натравливаемого на горсть русских путешественников фанатиками-ламами и другими вражескими элементами областей Азии.
Возвратившись из своего первого путешествия (1883-1885), П. К. Козлов поступил в военное училище, по окончании которого был произведён в офицеры.
Осенью 1888 г. П. К. Козлов отправился вместе с Н. М. Пржевальским в своё второе путешествие. Однако в самом начале этого путешествия близ г. Каракола (на берегу озера Иссык-Куль) начальник экспедиции Н. М. Пржевальский заболел и вскоре умер. Похоронен он был, как и просил, на берегу озера Иссык-Куль.
Прерванная смертью Н. М. Пржевальского экспедиция возобновилась осенью 1889 г. под начальством полковника, а впоследствии генерал-майора М. В. Певцова, автора известной книги "Очерк путешествия по Монголии и северным провинциям Внутреннего Китая" (Омск, 1883). Экспедиция собрала богатый географический и естественно-исторический материал, немалая доля которого принадлежала П. К. Козлову, исследовавшему районы Восточного Туркестана.
Третья экспедиция (с 1893 по 1895 гг.), участником которой был П. К. Козлов, проходила под начальством бывшего старшего помощника Пржевальского - В. И. Роборовского. Она имела своей задачей исследование района горного хребта Нань-шаня и северо-восточного угла Тибета.
В этом путешествии роль П. К. Козлова была особенно активна. Он самостоятельно, отдельно от каравана, производил обследования окрестностей, проходя по некоторым маршрутам до 1000 км, кроме того, он дал подавляющее количество образцов зоологической коллекции. На полпути тяжело заболел В. И. Роборовский; П. К. Козлов принял на себя руководство экспедицией и благополучно довёл её до конца. Он представил полный отчёт об экспедиции, изданный под заглавием "Отчёт помощника начальника экспедиции П. К. Козлова".
В 1899 г. П. К. Козлов совершил своё первое самостоятельное путешествие в качестве начальника Монголо-Тибетской экспедиции. В экспедиции участвовало 18 человек, из них 14 человек конвоя. Маршрут начинался от почтовой станции Алтайской вблизи Монгольской границы; далее он шёл сначала по Монгольскому Алтаю, затем по Центральному Гоби и по Каму - почти неизвестной учёному миру восточной части Тибетского нагорья.
В результате этого путешествия П. К. Козлов дал подробные описания многочисленных физико-географических объектов маршрута - озёр (в том числе озера Куку-нор, лежащего на высоте 3,2 км и имеющего в окружности 385 км), истоков рек Мэконга, Я-лун-цзяна (крупного притока р. Ян-цзы-цзян), ряда величайших гор, в том числе двух мощных хребтов в системе Куэнь-луня, неизвестных до тех пор науке. Один из них П. К. Козлов назвал хребтом Дютрейль-де-Рэнса, по имени известного французского путешественника по Центральной Азии, незадолго перед тем погибшего в этих местах от рук тибетцев, а другой - хребтом Вудвиль-Рокхиль, в честь английского путешественника.
Кроме того, П. К. Козлов дал блестящие очерки по экономике и быту населения Центральной Азии, среди которых выделяется описание любопытных обычаев цайдамских монголов с исключительно сложным ритуалом празднования важнейших событий жизни - рождения ребёнка, свадеб, похорон и т. д. Из этой экспедиции П. К. Козлов вывез обильную коллекцию фауны и флоры пройденных местностей.
Во время экспедиции путешественникам не раз приходилось пробивать себе дорогу кровопролитными сражениями с крупными вооружёнными отрядами, численностью до 250-300 человек, натравленными на экспедицию местными фанатически настроенными ламами. Почти двухлетняя оторванность экспедиции от внешнего мира, вследствие окружения её враждебным кольцом, явилась причиной упорного слуха, дошедшего до Петербурга, о полной её гибели.
Монголо-Тибетская экспедиция описана П. К. Козловым в двух больших томах: I том - "Монголия и Кам" и II том - "Кам и обратный путь". За это путешествие П. К. Козлову была присуждена Русским географическим обществом золотая медаль. В 1907-1909 гг. П. К. Козлов совершил своё пятое путешествие (Монголо-Сычуанская экспедиция) по маршруту через Кяхту на Ургу (Улан-Батор) и далее в глубь Центральной Азии. Оно ознаменовалось открытием в песках Гоби мёртвого города Хара-Хото, давшего археологический материал огромной историко-культурной ценности. Исключительное значение имеет обнаруженная при раскопках Хара-Хото библиотека в 2000 книг, в основном состоящая из книг на "неизвестном" языке государства Си-ся, оказавшемся тангутским языком. Это было открытие исключительного значения! Ни в одном из иностранных музеев или библиотек не имеется сколько-нибудь значительной коллекции тангутских книг. Даже в таких крупнейших хранилищах, как Британский музей в Лондоне, тангутские книги встречаются лишь единицами. Прочие находки в Хара-Хото имеют также важное историко-культурное значение, так как наглядно рисуют многие стороны культуры и быта древнего тангутского государства Си-ся.
Раскопки "Хара-Хото"
Замечательна обнаруженная в Хара-Хото коллекция ксилографий (клише) для печатания книг и культовых изображений, указывающая на знакомство Востока с книгопечатанием за сотни лет до появления последнего в Европе. Она опровергает немецкие "авторитеты", приписывающие честь открытия типографской печати Гутенбергу.
Большой интерес представляет открытая в Хара-Хото коллекция печатных бумажных денег, являющихся единственной в мире коллекцией бумажных денег Танской династии XIII-XIV вв.
Раскопки в Хара-Хото дали также богатый набор статуй, статуэток и всевозможных фигурок культового значения и более 300 буддийских икон, писаных на дереве, шёлке, полотне и бумаге, многие из которых имеют большое художественное значение.
После открытия мёртвого города Хара-Хото экспедиция П. К. Козлова подвергла тщательному изучению озеро Куку-нор с островом Койсу, а затем огромную мало известную территорию Амдо в излучине среднего течения р. Хуан-хэ. Из этой экспедиции так же, как и из предыдущей, П. К. Козлов помимо ценного географического материала вывез многочисленные коллекции животных и растений, среди которых оказалось немало новых видов и даже родов.
Пятое путешествие П. К. Козлова описано им в большом томе под заглавием "Монголия и Амдо и мёртвый город Хара-Хото". Во время шестого путешествия, совершённого им в 1923-1926 гг., П. К. Козлов исследовал сравнительно небольшую территорию Северной Монголии. Однако и здесь он получил крупные научные результаты: в горах Ноин-Ула (в 130 км к северо-западу от столицы Монголии Урги, ныне Улан-Батора) П. К. Козлов открыл 212 могильников, оказавшихся по исследованиям археологов гуннскими погребениями 2000-летней давности. Это было величайшим археологическим открытием XX века. В могильниках обнаружены многочисленные предметы, по которым можно восстановить экономику и быт гуннов за время по крайней мере со II века до н. э. по I век н. э. В их числе находилось большое количество художественно исполненных тканей и ковров времён греко-бактрийского царства, которое длилось с III века до н. э. до II века н. э. и располагалось примерно в северной части современной территории Ирана, в Афганистане и северо-западной части Индии. Административно-политическим центром был город Бактра (ныне Балх). По обилию образцов греко-бактрийского искусства ноинулинская коллекция не имеет себе равных среди коллекций такого рода во всём мире.
Шестое путешествие П. К. Козлова было последним. После этого он жил на покое сначала в Ленинграде, а затем в 50 км от Старой Руссы (Новгородской области), в деревне Стречно. В этом местечке он построил маленький бревенчатый домик в две комнаты и поселился в нём со своей женой. Скоро П. К. Козлов приобрёл большую популярность среди местной молодёжи. Он организовал кружок юных натуралистов, которых стал обучать сбору коллекций, точному научному определению животных и растений, препарированию птиц и зверей. Теперь в Стречно находится "уголок памяти П. К. Козлова", где хранятся эти коллекции вместе с частью его личной библиотеки.
П. К. Козлов был превосходным рассказчиком и лектором. В перерывах между путешествиями он часто выступал в различных аудиториях с захватывающими внимание слушателей рассказами о своих путешествиях. Не менее интересны и его выступления в печати. Перу П. К. Козлова принадлежит свыше 60 произведений.
Пётр Кузьмич Козлов как исследователь Центральной Азии пользовался широкой мировой известностью.
Русское географическое общество наградило П. К. Козлова медалью имени Н. М. Пржевальского и избрало его почётным членом, а Украинской Академией наук он был в 1928 г. избран действительным членом.
Среди исследователей Центральной Азии Пётр Кузьмич Козлов занимает одно из самых почётных мест. В области археологических открытий в Центральной Азии он является положительно уникумом среди всех исследователей XX века.
П. К. Козлов дорог нам не только как талантливый исследователь природы, экономики, быта и археологии Центральной Азии, но и как русский патриот, явивший собой образец мужества, храбрости и беззаветной преданности делу своей родины, ради славы которой он не щадил даже жизни.
Главнейшие труды П. К. Козлова: По Монголии до границ Тибета (Монголия и Нам), Спб., 1905; Кам и обратный путь, Спб., 1906; Монголия и Амдо и мёртвый город Хара-Хото, М.- Пг., 1923; Краткий отчёт о Монголо-Тибетской экспедиции Рус. географического общества 1923-1926 гг., Л., 1928; Трёхлетнее путешествие по Монголии и Тибету, Спб., 1913; Николай Михайлович Пржевальский, первый исследователь природы Центральной Азии, Спб., 1913; В сердце Азии (памяти Н. М. Пржевальского), Спб., 1914; Тибет и далай-лама, Пг., 1920.
О П. К. Козлове: Иванов А. И., Из находок П. К. Козлова в г. Хара-Хото, Спб., 1909; Павлов Н. В., Путешественник и географ Пётр Кузьмич Козлов (1863-1935), М., 1940.
