ПУЛКОВСКОЕ ДЕЛО (1936 - 1937) сфабриковано НКВД против группы ученых по обвинению в "участии в фашистской троцкистско-зиновьевской террористической организации, возникшей в 1932 году по инициативе германской разведывательных органов и ставившей своей целью свержения Советской власти и установление на территории СССР фашистской диктатуры". П. д. коснулось геологов, геофизиков, астрономов и математиков из научных и учебных заведений Ленинграда, Москвы, Киева, Харькова, Днепропетровска, Новосибирска, Ташкента и других городов. Многие проходившие по П.Д. специалисты были связаны с поисками месторождений полезных ископаемых, в первую очередь нефти, с разработкой и применением новых методов геологоразведки. В Ленинграде было арестовано свыше 100 ведущих ученых, научных работников и специалистов из Пулковской астрономической обсерватории, Центрального научно-исследовательского геологоразведочного института (ЦНИГРИ), Ленинградского горного института, ЛГУ и др. Само название "П. д." возникло позже и в материалах дела не употреблялось. Так называемая геофизическая ветвь П. д. предшествовала собственно "делу астрономов" или П.д. в узком смысле, понимаемому как репрессии в Главной (Пулковской) астрономической обсерватории. Во второй половине 1936 - первой половине 1937 были арестованы ленинградские геофизики Ю.Н.Лепешинский, П.П.Кузнецов, В.Р.Бурсиан, С.К.Гирин, М.А.Балдин, И.Д.Успенский, П.Т.Соколов, астроном и геофизик Б.В.Нумеров, физик-теоретик В.К.Фредерикс, член-корр. А.Н.Фок, директор Пулковской обсерватории Б.П.Герасимович, его заместитель Б.И.Шигин и еще 13 пулковских астрономов (всего по П. д. арестовано около 30 астрономов), а также жены семерых из них. Участникам "заговора" вменялась в вину подготовка террористических актов против Сталина и других руководителей ВКП(б), а также "вредительство" (саботаж наблюдений солнечных затмений, сокрытие месторождений полезных ископаемых и т. д.). Обвиняемые по П. д. осуждены на выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР в Ленинграде с 20 по 26 мая 1937. Были расстреляны Балдин, Гирин, Кузнецов, Лепешинский, Соколов, П.М.Каратыгин, А.П.Константинов, А.С.Случановский; остальные осуждены на 10 лет ИТЛ и другие сроки заключения. Расправа над учеными, связанными с П. д. продолжилась и после мая 1937. Герасимович расстрелян 30 ноября 1937, Е.Я.Перепелкин - 13 января 1938, Д.И.Еропкин, М.М.Мусселиус и А.П.Кириков - 20 января 1938, Нумеров - 15 сентября 1941. В заключении погибли Бурсиан, Соколов, Фредерикс, С.А.Шатилов, П.И.Яшнов. Осенью 1937 приговорены как "члены семей изменников Родины" (ЧСИР) к различным срокам заключения в ИТЛ и ссылке жены и другие родственники осужденных ученых. Часть репрессированных по П. д. реабилитирована в 1955 - 1958. В октябре 1996 на территории Пулковской обсерватории установлен памятник астрономам - жертвам политических репрессий (автор А.Мурашев).
Лит.: Перчёнок Ф.Ф. К истории Академии наук: Список репрессированных членов Академии наук // In Memoriam: Исторический сборник памяти Ф.Ф.Перчёнка. М.- СПб., 1995. С. 141 - 210; Жуков В.Ю. "Пулковское дело" // Репрессированные геологи. 3-е изд., испр. и доп. М.-СПб., 1999. Марголис Александр Давидович
Балдин Михаил Александрович
Бурсиан Виктор Робертович
Герасимович Борис Петрович
01.07.2010

Источник: Известия, Пётр Образцов

175 лет назад был заложен первый камень в фундамент Пулковской обсерватории, которая сейчас официально называется Главной (Пулковской) астрономической обсерваторией Российской академии наук. В том же 1835 году Александр Пушкин написал "Египетские ночи", а египтяне как раз были одними из первых астрономов, и, в частности, на основании астрономических наблюдений именно они придумали делить сутки на 24 части длиной в час. Через телескоп главного здания обсерватории, открытой в 1839 году, проходит Пулковский меридиан, на котором расположены не только Санкт-Петербург, но и египетская Александрия. Этот меридиан еще до конца Гражданской войны использовался в России как нулевой.

Астрономия со времен древних египтян представлялась властителям, не говоря уж о так называемом простом народе, чем-то мистическим и даже опасным занятием. Хотя иногда и полезным - например, чтобы определить границы территории сбора податей или координаты падения ядерной бомбы на территорию вероятного противника. На всякий случай наблюдатели звезд находились под постоянным наблюдением у государства.

Не отворачивалось государево око и от Пулковской обсерватории - в ходе "Пулковского дела" 1936-1937 гг. были арестованы, расстреляны или умерли в тюрьме более сотни сотрудников обсерватории и ученых из других организаций. В частности, был расстрелян директор обсерватории Герасимович - он слишком часто общался с иностранцами по поводу ожидавшегося в 1936 году "большого советского затмения", которое в основном должно было наблюдаться на территории СССР. Особенно гордились следователи НКВД обвинением в подготовке убийства И.В. Сталина с помощью линзы оптического телескопа, которой заговорщики собирались прожечь личный кабинет вождя вместе с его обитателем. Вытащенный Петром Капицей из "Пулковского дела" будущий академик Владимир Фок так и не одумался - и уже в 70-е годы отказался сдать в советское посольство валюту, заработанную лекциями за границей, заявив, что "я не оброчный мужик".

Астрономия, самая древняя из точных наук, остается едва ли не самой точной и сегодня. На бытовом уровне нет человека, который не смотрел бы иногда на звезды и не осознавал собственную ничтожность перед величием Вселенной. Причем часто не умея найти на ночном небе не то что Плеяды, но даже Большую Медведицу. Зато превосходно чувствует себя ее незаконнорожденная дочь - астрология. Гороскопы печатает большинство периодических изданий, их почитывают даже дамы из Пулковской обсерватории, определенные знания в этой области обнаружил и работавший в обсерватории Борис Стругацкий (см. "Понедельник начинается в субботу").

Однако увлечение астрологией никак не повредило самой астрономии. Чего только не бывает с учеными! Гороскопы составлял и открывший законы движения планет Иоганн Кеплер, и несомненно ненаучных взглядов в отношении сути времени придерживался прекрасный пулковский астрофизик Николай Козырев. Ну и что? Как это ни парадоксально, астрономия остается одной из самых близких человеку наук - вот они, звезды. А вот и метеоритный дождь Персеиды - как раз к открытию Пулковской обсерватории. Смотри, загадывай желание - и мементо мори. Хорошо и порассуждать - "Урожай повысился/ Больше будет хлеба/ Больше будет времени /Рассуждать про небо/ Больше будет времени/ Рассуждать про небо/ Урожай понизится/ Меньше станет хлеба" (Дмитрий Александрович Пригов).

Автор книги "Земное эхо солнечных бурь" и печатавшийся в бюллетене Пулковской обсерватории Александр Чижевский вряд ли мог представить себе, как отзовется на судьбе солнечного пулковского телескопа эхо нового русского капитализма. Несколько лет назад вполне авторитетная архитектурная организация выступила с предложением о переносе Пулковской обсерватории на Кольский полуостров. Видите ли, подступающий город мешает астрономическим наблюдениям. На самом-то деле вокруг обсерватории создана охранная зона в несколько десятков гектаров, прекрасно подходящая для застройки коттеджными поселками. Пулковские высоты не сумели захватить фашисты, будем надеяться, что звезды располагаются так, что это не удастся сделать и питерским нуворишам, а Пулковская обсерватория будет продолжать заниматься своим делом на своем собственном месте.

Как известно, солнечное затмение – это всегда знаменательное событие, которое привлекает внимание огромного количества людей - от любителей до профессионалов. Так было всегда. И в эпоху кроманьонцев, и в Средние века, и в Новейшее время.

1930-е годы не стали исключением. 19 июня 1936 года произошло очередное солнечное затмение, которое, в основном, наблюдалось на территории СССР. Это было грандиозное событие, к нему готовилось все мировое астрономическое сообщество. В преддверии явления поистине космического масштаба проводились научные конференции и форумы. Ученые из разных стран обменивались мнениями, прогнозами, идеями.

Советские ученые не оставались в стороне и принимали активное участие в научных дискуссиях с иностранными коллегами. Казалось бы, все прекрасно. Советская наука идет вперед – к планетам и светилам! Однако, в руководстве СССР считали иначе.

В середине 30-х годов развернулась полномасштабная борьба с вредительством, троцкизмом и прочими неподобающими для советского гражданина деяниями и идеологиями. Человек, поддерживающий контакты с гражданином другого государства, рисковал быть заподозренным и обвиненным в шпионской деятельности и оказаться в местах, не столь отдаленных. Выдуманные враги сталинизма подвергались вполне реальному уничтожению. Сфабрикованные дела стали олицетворением того времени.

Как уже было сказано, многие советские ученые взаимодействовали с коллегами из других государств. Это и стало основанием для череды арестов, которые прокатились в среде научно-технической интеллигенции в 1936-1937 годах. Около 100 ученых попали в застенки НКВД по подозрению к принадлежности к «троцкистско-зиновьевской организации», возникшей за несколько лет до этого в Германии и, по мнению спецслужб, намеревавшейся при помощи зарубежных агентов свергнуть советскую власть. Научных работников решили также обвинить в саботаже наблюдений солнечных затмений и сокрытии месторождений полезных ископаемых.

Собственно говоря, в числе арестованных научных работников оказались не только сотрудники Пулковской обсерватории, но и многих других организаций. Кроме астрономов под следствие попали геофизики, геологи, геодезисты, математики. Однако, дело получило свое название в связи с тем, что первыми арестованными были именно пулковцы. Надо ли говорить о методах, которые применялись к ним на допросах. Так называемый «конвейер», лишения сна, избиения и прочие ужасы. Жалобы на применение противозаконных способов ведения следствия и необоснованность арестов, как правило, оставались без ответа.

В результате расследования сорок семь человек были приговорены к лишению свободы или отправке в исправительно-трудовые лагеря, четырнадцать - к расстрелу. Вместе с учеными под следствие попадали их родственники.

Солнечное затмение в буквальном смысле обернулось темными днями для советской науки.

По прогнозам специалистов, затмение солнца должно было состояться 19 июня 1936 года. Однако готовиться к нему начали загодя. Причем, не только советские астрономы, но и заграничные светила. Понятно, что ученые разных стран активно общались между собой по этому вопросу. Именно подобные связи и стали поводами для многочисленных арестов и расстрельных приговоров.
Одним из первых под каток репрессий попал директор Астрологического института Борис Нумеров. У него, кстати, и происхождение оказалось неудачным: он был сыном священника. Кроме того он регулярно ездил за границу для наведения мостов с тамошними обсерваториями. В конце октября 1936 года Нумерова арестовали, обвинив его в том, что он организовал антисоветское общество, участники которого занимались вредительством и готовили свержение существующей власти. Созданные астрономом приборы и разработанные им научные методы, которые вошли в учебники, были забыты. Осуждена была даже супруга Нумерова. Самого ученого расстреляли в 1941 году.

Позднее арестованный в 1939 году инженер-изобретатель Лев Термен обвинялся в том, что он готовил вместе с подельниками из числа астрономов Пулковской обсерватории теракт против Кирова в 1934 году, когда бомба была якобы встроена в маятник Фуко и должна была взорваться в момент осмотра этого маятника Кировым во время посещения обсерватории.

Часть осуждённых была реабилитирована в конце 1950-х годов.

Арестованные по «Пулковскому делу»

Имя Место работы Дата ареста Приговор Дальнейшая судьба Реабилитация
Бабиенко, Даниил Васильевич Укргеолтрест 19 декабря 1936 Расстрел
Балановский, Иннокентий Андреевич ГАО 7 ноября 1936 10 лет ? 1957
Балдин, Михаил Александрович ЦНИГРИ 2 февраля 1937 Расстрел Расстрелян 23 мая 1937 2 декабря 1957 г.
Безбородько Николай Иванович 14 сентября 1938 12 лет Умер в Онеглаге НКВД 7 мая 1942 ?
Боева, Нина Фёдоровна АИ, ГАО конец 1936 Вернулась в АИ
Бурсиан, Виктор Робертович ЛГУ 5 октября 1936 ? Умер в тюрьме 1956
Варзар Софья Михайловна АИ конец 1936 Вернулась в АИ в 1940-х
Василенко Павел Иванович ГИ Расстрел ?
Выржиковский Роман Романович Харьковский ун-т 2 апреля 1937 Расстрел 23 ноября 1956
Газе, Вера Фёдоровна ГАО 7 ноября 1936 Освобождена в 1940 ?
Герасимович, Борис Петрович ГАО 28 июня 1937 Расстрел Расстрелян 30 ноября 1937 1956
Герасимович Ольга Михайловна 9 декабря 1937 8 лет Работала в КрАО
Гирин Сергей Кузьмич ЦНИГРИ 13 сентября 1936 Расстрел Расстрелян 23 мая 1937 1957
Гутт Антон Евгеньевич Горный ин-т (Днепропетровск) 17 марта 1937 Расстрел Расстрелян 3 сентября 1937 ?
Днепровская Клара Августовна Пулковская сейсмостанция 31 августа 1937 5 лет 11.02.1957
Днепровский, Николай Иванович ГАО 4 декабря 1936 10 лет ? 1957
Дробышев Дмитрий Васильевич ЦНИГРИ 1936 Вернулся к работе в конце 1930-х
Жонголович, Иван Данилович АИ Вернулся в АИ в 1937
Еропкин, Дмитрий Иванович ГАО 4 декабря 1936 10 лет Расстрелян 20 января 1938 1955
Иванов Н. И. ТАО декабрь 1936 Осуждён Умер в тюрьме (?) ?
Идельсон, Наум Ильич АИ 7 ноября 1936 Вернулся в АИ в декабре 1939
Каратыгин, Павел Михайлович ЦНИГРИ 1 ноября 1936 Расстрел Расстрелян 23 мая 1937 ?
Касаткин, Петр Иванович ЦНИГРИ 26 февраля 1937 10 лет Освобождён 10 сентября 1945 1955
Кириков, Андрей Павлович ЦНИГРИ 7 ноября 1936 10 лет Расстрелян(?) 20 января 1938 1956
Козлов, В. И. ТАО Осуждён Умер в тюрьме в 1940 (?) ?
Козловский Н. Ю. АИ ?
Козырев, Николай Александрович ГАО 7 ноября 1936 10 лет Освобождён 1 января 1947 1958
Козырева Вера Николаевна 5 сентября 1937 5 лет Освобождена 5 сентября 1942
Комендантов, Николай Васильевич ГАО 7 ноября 1936 10 лет ? 1957
Комендантова Александра Ивановна 4 сентября 1937 5 лет Освобождена 17 декабря 1942 28 ноября 1956
Константинов, Александр Павлович ЦНИГРИ 1 ноября 1936 Расстрел Расстрелян 26 мая 1937 1956
Константинова (Лебедева) Л. М. август-сентябрь 1937 8 лет
Крутков, Юрий Александрович 30 декабря 1936 10 лет Вернулся в ЛГУ 1957
Кузнецов, Павел Петрович ЦНИГРИ 8 октября 1936 Расстрел Расстрелян 23 мая 1937 1957
Леман-Балановская, Инна Николаевна ГАО 7 сентября 1937 5 лет Освобождена в 1942 12 июня 1989 года
Лепешинский, Юрий Николаевич ЦНИГРИ 20 сентября 1936 Расстрел Расстрелян 23 мая 1937 1957
Лысенко Ф. О. ГИ Расстрел ?
Марков, Александр Владимирович АИ конец 1936 Вернулся к работе в 1940
Мохнач Д. О. АОЛГУ ?
Мошкова В. С. АИ ноябрь 1936 Вернулась в АИ
Мусселиус (Мей) Анна Ивановна 7 сентября 1937 5 лет Освобождена 7 сентября 1942
Мусселиус, Максимилиан Максимилианович ГАО 10 февраля 1937 10 лет Расстрелян 20 января 1938 3 декабря 1957
Нечипоренко, Пётр Кириллович КУ, ПГО 10 мая 1937 Расстрел Расстрелян 3 сентября 1937 1958
Нумеров, Борис Васильевич АИ 22 октября 1936 10 лет Расстрелян 13 сентября 1941 1957
Нумерова Е. Е. ЦНИГРИ 4 сентября 1937 5 лет ?
Перепёлкин, Евгений Яковлевич ГАО 11 мая 1937 5 лет Расстрелян 13 января 1938 1956
Перепелкина (Яшнова) Г. П. сентябрь 1937
Постоев, Александр Иванович ТАО 1 марта 1936 (?) Освобождён в 1939-1940
Радинский М. А. АИ ?
Свитальский, Николай Игнатьевич КУ 29 июня 1937 Расстрел Расстрелян 15 сентября 1937 1957
Селиванов С. М. ТАО декабрь 1936 ? Умер в тюрьме(?) ?
Семейкин В. Е. ХАО ?
Случановский А. С. ЛЭТИ ноябрь 1936 Умер в тюрьме ?
Соколов, Павел Тимофеевич ЦНИГРИ 21 октября 1936 "10 лет без права переписки" Расстрелян в день суда 23 мая 1937 1957
Суровцев В. Е. ТАО декабрь 1936 Умер в тюрьме (?) ?
Успенский И. Д. ЦНИГРИ 1936 10 лет
Фок, Владимир Александрович ЛГУ 11 февраля 1937 Вернулся к работе
Фредерикс, Всеволод Константинович ЛГУ 21 октября 1936 10 лет Умер в тюрьме в 1943 1956
Шатилов, Серафим Александрович 26 февраля 1937 10 лет Умер в тюрьме 1957
Шигин Б. И. ГАО август 1936
Щеглов В. П. ТАО декабрь 1936 Вернулся к работе
Язев И. Н. ПГО Вернулся к работе в 1940
Яшнов, Петр Иванович ГАО 7 ноября 1936 10 лет Умер в тюрьме 1957
Яшнова Ольга Ивановна 2 сентября 1937 5 лет 20 февраля 1957

Обозначения:

Напишите отзыв о статье "Пулковское дело"

Примечания

  3. Д. Славентантор. «Лестница славы» // «Ленинградская правда» , 4 июня 1936 г;
    Д. Славентантор. «Рыцари раболепия» // «Ленинградская правда», 18 июля 1936 г;
    А. Нежданов и Д. Славентантор. «Ещё раз о пулковских нравах» // «Ленинградская правда», 27 августа 1936 г.
  6. R. A. McCutcheon

Ссылки

  • R. A. McCutcheon // Slavic Review. - 1991. - Т. 50 , № 1 . - С. 100-117 .
  • Н. И. Невская. // Репрессированная наука. Выпуск 2. СПб.: Наука, 1994, с.140-144.
  • В. Ю. Жуков.
  • A. H. Дадаев.

Отрывок, характеризующий Пулковское дело

Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.

Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.