Его должность у плутарха мы. Плутарх – краткая биография. Плутарх и эллинское возрождение II в. нашей эры

Античная цивилизация строится вокруг основной и исходной точки античного мира – самостоятельного города-государства. Эта исходная общественная форма обозначалась в греческом языке словом «полис» (переводится как «город»), а в латинском – словом «цивитас» («гражданская община»). Оба слова обозначают по сути одно и то же, особую форму государственного устройства – город-государство, в котором все граждане имеют определенные права и обязанности. Для грека и римлянина полис был тем единственным местом, где он чувствовал себя человеком, где он находился под защитой богов, которые покровительствуют городу, где он был членом гражданского коллектива, жизнь которого регулируется законами и защищена от произвола. Поэтому нет ничего страшнее, чем изгнание из родного города, чем то, что римляне называли «лишением огня и воды», т.е. отнятие гражданских прав.

Полис как общественная форма наиболее полно соответствовал уровню развития античного общества. Экономической основой полиса была античная двуединая форма собственности: с одной стороны, это собственность гражданской общины на всю территорию и богатства полиса, а с другой – индивидуальная собственность каждого гражданина. В гражданской жизни полиса участвовал каждый взрослый гражданин, имеющий права гражданства и владеющий частным хозяйством – «ойкосом» (домом). Способности управлять домом и участвовать в общественных делах рассматривались как равноценные.

В античном демократическом полисе высшая власть принадлежала народному собранию всех граждан с правом издания законов, выбора высших должностных лиц. К несомненным достижениям античной демократии следует отнести равенство граждан перед законом, право гражданина на обеспечение землей, запрет порабощения собственных граждан. Формирование античной демократии и так называемого гражданского общества проходило в острой политической борьбе народа (демоса) с родовой аристократией. В тех городах-государствах, где победу одерживал демос, устанавливалась демократия (власть народа), но даже там, где аристократии удавалось отстоять свою власть (как, например, в Спарте), она существовала в форме аристократической или олигархической республики, но не монархии.

Афинские граждане по праву гордились своей принадлежностью к самому демократическому государству в Греции. Государство защищало не только жизнь и имущество своих граждан, но и свободу их личности. Афинянина нельзя было заключить в тюрьму без судебного решения, а человек, привлеченный к суду, если не надеялся на оправдание, мог уйти из города до рассмотрения своего дела. Вместе с тем афинская политическая система была демократией для меньшинства населения. Из нее были исключены не только рабы, не имевшие элементарных гражданских прав, но и метеки (постоянно жившие в Афинах переселенцы, чужеземцы). Метеки не имели права владеть имуществом – землей и домами, они работали по найму, занимались ремеслом и торговлей, а жили в наемных помещениях.

Не только греческий полис, но и Римская республика нередко становилась ареной жестоких социальных конфликтов. Римская республика была по своей сути аристократической, и только потомки родовой знати (патриции) могли занимать государственные должности (магистратуры) и места в сенате. Римский плебс на протяжении V–IV вв. до н.э. боролся за свои права, в результате образовался новый правящий слой – нобилитет (патрицианско-плебейская знать). Бедняки, обладавшие только потомством (пролетарии), фактически не имели никаких прав, так как участие в политической жизни было связано с имущественным цензом. Серия гражданских войн, восстаний рабов и военных диктатур подорвала республиканские основы и привела к установлению в Риме императорского (монархического) режима, просуществовавшего почти пять веков. В этот период основная борьба велась между императорами и сенатской оппозицией.

Противоречие между полисным и республиканским идеалом общественного устройства и реальной жизнью приводило к тому, что человек начинал чувствовать себя отчужденным от государства, терял чувство гражданской солидарности – последнее для античного человека было очень важно. Античного человека, как грека, так и римлянина, делала гражданином лишь принадлежность к определенной группе, фамилии, общине, городу. Нельзя ни к чему не принадлежать и быть просто человеком. Каждый человек становится членом какой-то малой группы, социальной микрообщины.

№2. Источники по истории Древней Греции .

В распоряжении современных исследователей имеются многочисленные источники самых разных категорий. Это прежде всего письменные материалы (исторические труды, произведения художественной и научной литературы, публицистика, речи ораторов, юридические документы, письма, деловые документы и мн. др.), памятники материальной культуры, в основном добываемые при археологических раскопках (руины городов, остатки крепостных сооружений, общественных зданий, жилых домов, гробниц, храмов, орудия труда, оружие, предметы повседневного обихода и т. п.), материал этнографических наблюдений (изучение древних обычаев, учреждений, обрядов), большое количество разнообразных надписей, монеты. Сведения о далеком прошлом можно почерпнуть с помощью анализа структуры словарного запаса древнегреческого языка и преданий устного народного творчества (записанных фольклорных материалов).

1. Источники по истории Крита и Ахейской Греции II тысячелетия до н. э. Немногочисленные источники этого времени подразделяются на три основные категории: письменные памятники, написанные слоговым письмом Б, данные археологических раскопок городов и поселений и сведения по истории II тысячелетия до н. э., сохранившиеся в произведениях греческих авторов более позднего времени.

Таблички, написанные письмом Б, были найдены при раскопках на Крите А. Эвансом в 1901 г., однако лишь в 1953 г. английский ученый М. Вентрис расшифровал непонятный язык надписей. В настоящее время известно несколько тысяч табличек, написанных письмом Б. Они найдены в развалинах Кносса на Крите, при раскопках городов Пилоса, Микен, в Фивах, Тиринфе, но более всего (свыше 90% всех текстов) обнаружено в архивах Кносса и Пилоса. Подавляющее большинство табличек датируется XIV-XII вв. до н. э. Надписи очень кратки и представляют собой главным образом документы хозяйственной отчетности. В них содержатся сведения о сдаче земли в аренду, о количестве голов скота, о выдаче продовольствия работникам и обслуживающему персоналу.

Кроме табличек, найденных в дворцовых архивах, сохранились надписи, состоящие из сокращений отдельных слов, наносившиеся краской или процарапанные на стенках глиняных сосудов, отдельные буквы на печатях, ставившихся на глиняных пробках и бирках.

Археологические раскопки дают самые разнообразные сведения о материальной культуре. Наиболее важные находки были обнаружены при раскопках обширных дворцовых комплексов: в Кноссе и Фесте на о. Крит, в Микенах и Пилосе в Пелопоннесе. Многочисленные помещения, сложная планировка дворцов, включающая роскошные апартаменты, приемные залы, храмовые комнаты, ремесленные мастерские, хозяйственные кладовые, огромное количество различных предметов повседневного быта и разнообразное оружие дают представление о насыщенной и напряженной жизни этих центров крупнейших монархий II тысячелетия до н. э.

Большой интерес представляет открытие укрупненных поселений конца III тысячелетия до н. э. в Лерне (в северном Пелопоннесе) и в Рафине (в Аттике), где обнаружено бронзолитейное производство. Во второй половине II тысячелетия до н. э. вокруг дворцов в Микенах, Пилосе, Афинах, Фивах, появляются посады, в которых проживают ремесленный люд и торговцы.

Некоторая информация об истории ахейских и критских царств содержится в поздней греческой традиции. В поэмах Гомера «Илиада» и «Одиссея», составленных в IX-VIII вв. до н. э., сохранились не только живые воспоминания о недавнем прошлом, в частности о событиях Троянской войны, но и целые песни и сказания, сложенные в ахейскую эпоху. В поэмах верно отражено политическое положение в Греции накануне Троянской войны, в частности преобладание Микен, основные союзники и противники греков, сам ход Троянской войны и ее результаты. В поэмах Гомера передано много реалий ахейского времени: описание ряда бытовых предметов (например, кубка Нестора), типов оружия, устройства боевых колесниц, приемов боя и др.

Небольшое количество данных, главным образом о внешнеполитическом положении критских и ахейских царств, содержится в древневосточных памятниках. В частности, некоторые хеттские надписи XIV-XIII вв. до н. э. упоминают о союзе хеттов с государством Аххийява, расположенном в западной части Малой Азии. Некоторые египетские вещи середины II тысячелетия до н. э. (скарабеи, амулеты, бусы, найдена даже диоритовая статуэтка египтянина с надписью его имени Усер) обнаружены на Крите. Крит (Кефтиу) упоминается в некоторых надписях фараона Тутмоса III как равноправный союзник могущественного египетского царства.

2. Источники по истории архаической и классической Греции. Общее количество и разнообразие источников для изучения истории Греции VIII--TV вв. до н. э. резко возрастает. С особой полнотой представлены письменные источники самых различных жанров.

Наиболее ранними письменными источниками стали эпические поэмы, приписываемые слепому сказителю Гомеру, - «Илиада» и «Одиссея». Эти произведения, считающиеся лучшими образцами эпического жанра мировой литературы, были составлены на основе многочисленных сказаний, легенд, песен, устных народных преданий, восходящих еще к ахейскому времени. Однако обработка и сведение этих разнородных частей в единое художественное произведение произошло в IX-VIII вв. до н. э. Не исключено, что эта работа могла принадлежать какому-то гениальному сказителю, известному нам под именем Гомера. Поэмы долгое время передавались устно, но в VII-VI вв. до н. э. были записаны, причем окончательная редакция и запись поэм была проведена в Афинах при тиране Писистрате в середине VI в. до н. э.

Каждая поэма состоит из 24 книг. Сюжетом «Илиады» является один из эпизодов десятого года Троянской войны, а именно ссора в стане греков между командующим греческим войском царем

В поэме «Одиссея» рассказывается о приключениях царя Итаки Одиссея, возвращавшегося после разрушения Трои на родную Итаку. Боги подвергают Одиссея многочисленным испытаниям: он попадает к свирепому циклопу, проводит корабль мимо чудовищ Сциллы и Харибды, спасается от людоедов лестригонов, отклоняет чары волшебницы Кирки, превращающей людей в свиней, и т. д. Гомер показывает своего героя в разных ситуациях мирной жизни, что позволяет ему дать характеристику самых различных ее сторон: хозяйственные занятия, быт царского дворца и поместья, взаимоотношения между власть имущими и бедняками, обычаи, частности повседневного быта.

Ценные сведения о земледелии, тяжелом крестьянском труде и сельском быте можно получить из поэмы «Труды и дни» беотийского поэта Гесиода (рубеж VIII- VII вв. до н. э.). Ему же принадлежит другая поэма - «Теогония», где подробно описаны религиозные воззрения греков, происхождение богов, их генеалогия и взаимоотношения.

Для изучения социально-политической борьбы, развернувшейся в греческом обществе VII-VI вв. до н. э., важны данные, которые приводятся в политических элегиях греческих поэтов - Архилоха с Пароса, Солона из Афин, Феогнида из Мегар. Они реалистично описывают тяжелую долю бедняков, острую ненависть демоса к аристократии, говорят об изгнаниях и конфискациях, о жалкой жизни скитальцев вдали от родного города.

Одним из важнейших источников являются сочинения древнегреческих историков. В отличие от поэтов, в произведениях которых трудно отделить художественный вымысел от жизненной реальности, историки стремятся дать правдивую историю, подобрать действительные факты. Первыми греческими историками были так называемые логографы, из них наиболее известны Гекатей из Милета (540-478 гг. до н. э.) и Гелланик из Митилены (480-400 гг. до н. э.). Логографы описывали древнейшую историю родных городов. Логографы не ограничивались лишь толкованием мифологической традиции.

Геродот был свидетелем блестящей эпохи греческой истории, эпохи быстрого экономического развития и культурного расцвета, наступившего после победы над огромной Персидской державой. Геродот стремился уяснить на конкретном материале, почему маленькая и слабая Греция смогла победить огромную и мощную Персидскую державу и почему в самой Греции Афины приобрели первостепенное значение. По мнению Геродота, это не было случайностью. Труд Геродота посвящен истории греко-персидских войн и состоит из 9 книг, которые в III в. до н. э. были названы именами 9 муз. Собственно истории самих войн посвящены пять последних книг (изложение доведено до 479 г. до н. э.), а в первых четырех книгах описана история отдельных стран, народов, городов Малой Азии, Вавилонии, Мидии, Египта, скифских племен, греческих городов Балканской Греции.

Другим выдающимся произведением греческой исторической мысли был труд афинского историка Фукидида, сына Олора (около 460-396 гг. до н. э.), посвященный событиям Пелопоннесской войны (431- 404 гг. до н. э.).

Разнообразное литературное наследство оставил после себя младший современник Фукидида историк и публицист Ксенофонт из Афин (430-355 гг. до н. э.). Ксенофонт служил в наемниках у персидского царевича Кира, воевал в армии спартанцев, в том числе и против своего полиса, был изгнан из Афин и даже приговорен к смертной казни, жил долгое время в Пелопоннесе. В конце жизни он получил амнистию и был приглашен в Афины, но не воспользовался этим приглашением.

Множество сведений разнообразного характера содержится в дошедших до нашего времени многочисленных речах афинских ораторов IV в. до н. э. - Лисия, Исократа, Демосфена, Эсхина, Гиперида и др. Наиболее ранние из них речи Лисия относятся к концу V - началу IV в. до н. э., наиболее поздние принадлежат Гипериду и Динарху (20-е годы IV в. до н. э.). Ораторы составляли речи на разные темы: политические обвинения или защита, разбор гражданских исков, дела о взяточничестве и казнокрадстве, о подкупах.

В V-IV вв. до н, э. в Греции выходили различные произведения научного и философского характера, в которых нашла отражение многогранная жизнь греческих полисов. Знаменитым греческим философам Платону и Аристотелю принадлежат произведения самого разнообразного содержания, в которых нашли отражение как господствующие политические идеи, мировоззренческие концепции, научные представления, так и многие другие сведения об их времени.

Среди сочинений Платона (427-347 гг. до н. э.) наибольшее значение имеют его обширные трактаты «Государство» и «Законы», написанные в последний период его жизни. В них Платон, отталкиваясь от анализа социально-политических отношений середины Г/ в. до н. э., предлагает свой вариант переустройства греческого общества на новых, справедливых, по его мнению, началах.

Поражает своим многообразием творчество величайшего греческого мыслителя Аристотеля. Ему принадлежат трактаты по логике и этике, риторике и поэтике, метеорологии и астрономии, зоологии и физике, которые являются содержательными источниками.

Историческая действительность V-IV вв. до н. э. получила своеобразное отражение в произведениях художественной литературы, в трагедиях и комедиях, которые ставятся в театрах. Великие греческие трагики Эсхил, Софокл, Еврипид (V в. до н. э.) брали сюжеты для своих трагедий из мифологических сказаний, но вкладывали в них идеи и представления своего времени, что делает их интерсными источниками.

В комплексе исторических источников по истории Древней Греции столь же важное место занимают эпиграфические источники. Это надписи на камне (каменных плитах, стенах зданий, стелах, статуях и т. п.), керамике, металлических пластинках. Надписи были разные - от нескольких букв до сотни строк. Однако больших надписей (в несколько десятков строк) немного, основная часть эпиграфического материала содержит текст в несколько строк.

Одними из древнейших греческих надписей являются дружественные договоры между пелопоннесскими городами Элидой и Гереей и между жителями двух небольших полисов в Элиде - анетян и метапийцев (VI в. до н. э.).

Большой интерес для историка представляют надписи законодательного характера.

Благодаря успехам нумизматики в настоящее время возрастает значение монет как исторического источника. Найденные в очень большом количестве (ежегодно находят по нескольку тысяч монет), они представляют массовый материал, который может быть подвергнут статистической обработке.

Постоянные археологические изыскания проводятся в греческих городах Северного Причерноморья, в городах Ольвии (включая Березань), Херсонесе Таврическом, Пантикапее, Фанагории и многих других.

3. Источники по истории Греции эллинистического периода. Количество источников, относящихся к этому времени, возрастает по сравнению с предшествующим периодом, появляются новые категории источников, например документы, написанные на папирусах, которые были обнаружены при раскопках в Египте.

Из исторических сочинений, дающих связное изложение событий эллинистической истории с определенной авторской концепцией, с проверкой фактов, насколько она была тогда возможна, наибольшее значение имеют труды Полибия и Диодора. Полибий (200-118 гг. до н. э.) является одним из выдающихся греческих историков. Полибий был хорошо информированным историком, имел доступ в государственные архивы, встречался со многими очевидцами исторических событий. В его сочинении подробно излагается история греческого и римского мира с 280 по 146 г. до н. э., содержатся ценные сведения о государственных финансах, военном деле, социально-политических столкновениях, об устройстве многих государств.

В «Исторической библиотеке» Диодора Сицилийского (I в. до н. э.), состоящей из 40 книг, полностью сохранились книги XVIII-XX, в которых кроме истории классической Греции (V-IV вв. до н. э.) подробно описаны борьба диадохов, история правления тирана Агафокла в Сицилии и другие события раннеэллинистической истории (до 30 г. до н. э.).

Богатейшие сведения самого разнообразного содержания приведены в «Географии» Страбона (64 г. до н. э. - ок. 23/24 г. н. э.). Труд Сграбона - не столько география в общепринятом смысле, сколько энциклопедическое руководство для практических нужд государственного управления.

Большую ценность для раннеэллинистической истории представляют собой сочинения Плутарха, особенно его биографии крупнейших греческих и римских политических деятелей III-I вв. до н. э. Всего Плутарх дает описание биографий 9 выдающихся греков, в том числе Александра и Пирра. Плутарх дает жизнеописание как эллинистических царей, так и политических деятелей разных греческих полисов. Биографии Плутарха составлены на основе многочисленных, тщательно подобранных источников, многие из которых не дошли до нашего времени, и содержат богатейший материал по политической истории, религии и культуре раннеэллинистической эпохи. В целом биографии эллинистических деятелей написаны Плутархом с большей тщательностью и точностью, чем биографии греков архаического и классического периодов.

Эллинистическая история была объектом постоянного внимания историков римского периода, причем особый интерес возбуждала история царствования Филиппа II и его прославленного сына Александра Македонского. Наиболее известны «История Филиппа» Помпея Трога (конец I в. до н. э.) в 44 книгах (сочинение сохранилось в сокращении Юстина, автора II-III вв. н. э.), «История Александра Македонского» Курция Руфа (I в. н. э.), «Анабасис Александра» Флавия Арриана (II в. н. э.). В этих произведениях подробно описаны подготовка, ход и результаты походов Александра Македонского, страны и области, через которые он проходил, его политика по отношению к завоеванным народам.

Ценными источниками по различным аспектам жизни эллинистических обществ являются произведения научной и художественной литературы. Это прежде всего трактаты по экономике, в частности трактат, приписываемый Аристотелю (он носит название псевдоаристотелева «Экономика», конец IV в. до н. э.), и трактат «Экономика», принадлежащий Филодему (I в. до н. э.).

Из произведений художественной литературы "в качестве содержательного источника повседневной жизни и быта конца IV-III вв. до н, э. важны бытовые комедии афинского драматурга Менандра (342-292 гг. до н. э.), сборник небольших стихотворений Феокрита (III в. до н. э.), посвященных прославлению простой тихой жизни, далекой от треволнений мира, получивший название «Идиллии».

Многочисленны эпиграфические, нумизматические, археологические источники по истории эллинизма. Найдены десятки тысяч самых различных надписей практически из всех областей греческого мира самого разнообразного содержания - от законодательных актов до ученических упражнений.

Новой категорией источников для изучения эллинистической истории, особенно Египетского царства Птолемеев, являются многочисленные тексты на папирусах. К настоящему времени известно свыше 250 тыс. различных папирусных находок.

В целом многочисленные и разнообразные источники по истории различных периодов греческой истории позволяют показать основные направления развития древнегреческого общества - от начальных этапов формирования классового рабовладельческого общества и государства до завоевания греческих полисов и эллинистических государств Римом.

ПРИМЕРНЫЙ ПЛАН

Законодательство Ликурга

1. Цари и эфоры

   Воспитание и общественная жизнь в Спарте

   Имущественные отношения среди спартиатов

   Происхождение и положение илотов

   Террор спартанцев по отношению к илотам

ИСТОЧНИКИ

Хрестоматия по истории древней Греции / Под ред. Д. П. Каллистова. М., 1964. Раздел «Спарта».

Антология источников по истории, культуре и религии древней Греции / Под ред. В. И. Кузищина. Учебное пособие. СПб., 2000. Разделы V, XI, XIV.

Ксенофонт. Лакедемонская полития // Курилов М. Э. Социально-политическое устройство, внешняя политика и дипломатия классической Спарты. Саратов, 2005.

Плутарх. Биография Ликурга // Плутарх. Сравнительные жизнеописания / Под ред. С. С. Аверинцева. Т. I. М., 1994.

ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Античная Греция. Т. 1. М., 1983. С. 194–217.

Латышев В. В. Очерк греческих древностей в 2-х томах. Т. I. Государственные и военные древности. СПб., 1997.

Печатнова Л. Г. История Спарты. Период архаики и классики. СПб., 2001.

Печатнова Л. Г. Спартанские цари. М., 2007.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Колобова К. М. Древняя Спарта (X – VI вв. до н. э.). Учебное пособие. Л., 1957.

Курилов М.Э. Социально-политическое устройство, внешняя политика и дипломатия классической Спарты. Саратов, 2005.

Печатнова Л. Г. Формирование спартанского государства (VIII –VI вв. до н.э.). Учебное пособие для студентов. СПб., 1998.

Печатнова Л. Г. Кризис спартанского полиса (конец V – начало IV в. до н.э.). Учебное пособие для студентов. СПб., 1998.

Старкова Н. Ю. Притяжение древней Спарты. Учебное пособие по курсу «Источниковедение и историография античности». Ч. I – II. Ижевск, 2002.

Шишова И. А. Раннее законодательство и становление рабства в античной Греции. Л., 1991.

При изучении темы «Спартанский полис» следует обратить внимание на следующие важные положения:

Спарта не представляла собой аномалию в развитии древнегреческой цивилизации. Однако по многим параметрам Спарта сильно отличалась от большинства греческих полисов. Выбрав особый путь развития, связанный с длительной военной экспансией, Спарта постепенно превратилась в некое подобие военного лагеря, где сильнейшей деформации подверглись все сферы общественной жизни. Только в Спарте вплоть до римского завоевания сохранялась патриархальная царская власть, причем в форме декархии, только в Спарте государство последовательно боролось с частной собственностью на землю и организовывало жизнь своих граждан так, чтобы подчинить личные интересы общественным.

Следует обратить внимание на кастовый характер гражданского коллектива в Спарте. Для негражданского населения Спарты – илотов и периеков – путь к гражданству был почти полностью закрыт, а для самих граждан сохранение своего статуса было сопряжено с соблюдением целого ряда условий, в том числе и экономического характер. В результате Спарта стала единственным государством в Греции, где катастрофически именно уменьшалось гражданское население.

Особый интерес представляет спартанская илотия – тип рабства, отличный от классического античного рабства. Следует иметь в виду, что в конечном счете именно илотия была главным фактором, влияющим на состояние спартанского общества. Страх перед огромной армией илотов и невозможность существовать без них постепенно сделали спартанский полис милитаризованным государством.

Следует внимательно рассмотреть институты государственной власти в Спарте, особенно такие как эфорат, аналога которому не было в других греческих полисах. Своего объяснения требует и сохранение древних, берущих свое начало еще в гомеровской Греции политических институтов, двойной царской власти и герусии. Государство, в течение столетий сохранявшее без каких-либо видимых изменений свои древние органы власти и традиции родового строя, являло собой удивительный пример искусственно законсервированной общественно-политической структуры, внутри которой шел непрерывный процесс деформации человеческой личности.

ТЕКСТЫ ИСТОЧНИКОВ

Первое дошедшее до нас произведение, специально посвященное Спарте, принадлежит Ксенофонту, писателю, чья судьба была теснейшим образом связана со Спартой. Трактат Ксенофонта «Лакедемонская полития», написанный в жанре политического памфлета, имел острую политическую направленность и по-своему был ангажирован спартанским правительством. Ксенофонт главное внимание уделяет вовсе не политическим учреждениям Спарты. Он подробно описывает удивительную для прочих греков систему спартанского воспитания, благодаря которой в спартиатах успешно культивировалась такая важная, с точки зрения Ксенофонта, черта, как «гражданская добродетель». Лаконофильские симпатии Ксенофонта проявились и в его главном историческом произведении – «Греческой истории». Его «Helleniсa» – это по сути дела благоприятная для Спарты версия греческой истории.

Неоценимым источником по истории Спарты является также Плутарх (I – II в. н. э.). Из-за утраты огромного пласта литературы Плутарх остается нашим главным, а подчас и единственным информатором по кардинальным проблемам спартанской истории. Так ему принадлежит самая пространная биография Ликурга, содержащая избыток антикварных фактов и являющаяся как бы итогом многовековой литературной традиции о Ликурге. Степень достоверности показаний Плутарха во многом зависит от его источников, однако в целом материал Плутарха с поправками на известную тенденциозность его информаторов и своеобразие жанра исторической биографии представляется нам вполне добротным.

ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО ЛИКУРГА

В предисловии к биографии Ликурга Плутарх предупреждает читателя, что о «Ликурге невозможно сообщить ничего строго достоверного» и что «более всего расходятся сведения о том, в какую пору он жил» (I ). По этим основным линиям – историчность Ликурга и хронологические рамки его законодательства – до сих пор идут споры в научной литературе. В настоящее время большинство ученых полагают, что сомневаться в историческом существовании спартанского законодателя нет оснований. Время проведения реформ определяется, как правило, в диапазоне между концом IX и серединой VII в. до н.э. Согласно Плутарху, Ликург был автором не только первого конституционного документа, Большой Ретры, но и был ответствен за раздел земли в Спарте на клеры, за введение сисситий и за всю коллекцию характерных особенностей спартанской общественной жизни и общественного воспитания.

(Плутарх. Ликург, 5–6)

5. Лакедемоняне тосковали по Ликургу и неоднократно приглашали его вернуться, говоря, что единственное отличие их нынешних царей от народа – это титул и почести, которые им оказываются, тогда как в нем видна природа руководителя и наставника, некая сила, позволяющая ему вести за собою людей. Сами цари тоже с нетерпением ждали его возвращения, надеясь, что в его присутствии толпа будет относиться к ним более уважительно. В таком расположении духа находились спартанцы, когда Ликург приехал назад и тут же принялся изменять и преобразовывать все государственное устройство. Он был убежден, что отдельные законы не принесут никакой пользы, если, словно врачуя больное тело, страдающее всевозможными недугами, с помощью очистительных средств, не уничтожить дурного смешения соков и не назначить нового, совершенно иного образа жизни. С этой мыслью он прежде всего отправился в Дельфы. 1 Принеся жертвы богу и вопросив оракула, он вернулся, везя то знаменитое изречение, в котором пифия назвала его “боголюбезным”, скорее богом, нежели человеком; на просьбу о благих законах был получен ответ, что божество обещает даровать спартанцам порядки, несравненно лучшие, чем в остальных государствах. Ободренный возвещениями оракула, Ликург решил привлечь к исполнению своего замысла лучших граждан и повел тайные переговоры сначала с друзьями, постепенно захватывая все более широкий круг и сплачивая всех для задуманного им дела. Когда же приспел срок, он приказал тридцати знатнейшим мужам выйти ранним утром с оружием на площадь, чтобы навести страх на противников. Из них двадцать, самые знаменитые, перечислены Гермиппом; 1 первым помощником Ликурга во всех делах и наиболее ревностным соучастником издания новых законов называют Артмиада. Как только началось замешательство, царь Харилай, испугавшись, что это мятеж, укрылся в храме Афины Меднодомной, 2 но затем, поверивши уговорам и клятвам, вышел и даже сам принял участие в том, что происходило…

Из многочисленных нововведений Ликурга первым и самым главным был Совет старейшин (герусия). В соединении с горячечной и воспаленной, по слову Платона, 3 царской властью, обладая равным с нею правом голоса при решении важнейших дел, этот Совет стал залогом благополучия и благоразумия. Государство, которое носилось из стороны в сторону, склоняясь то к тирании, когда победу одерживали цари, то к полной демократии, когда верх брала толпа, положив посредине, точно балласт в трюме судна, власть старейшин, обрело равновесие, устойчивость и порядок: двадцать восемь старейшин (геронтов) теперь постоянно поддерживали царей, оказывая сопротивление демократии, но в то же время помогали народу хранить отечество от тирании. Названное число Аристотель объясняет тем, что прежде у Ликурга было тридцать сторонников, но двое, испугавшись, отошли от участия в деле. Сфер 4 же говорит, что их с самого начала было двадцать восемь… Впрочем, по-моему, Ликург поставил двадцать восемь старейшин скорее всего для того, чтобы вместе с двумя царями их было ровно тридцать.

Ликург придавал столько значения власти Совета, что привез из Дельф особое прорицание на этот счет, которое называют “ретрой”. 5 Оно гласит: “Воздвигнуть храм Зевса Силлания и Афины Силлании. 6 Разделить на филы и обы. 7 Учредить герусию из 30 членов с архагетами совокупно. От времени до времени созывать апеллу меж Бабикой и Кнакионом, и там предлагать и распускать, но господство и сила да принадлежит народу”. Приказ “разделить” относится к народу, а филы и обы – названия частей и групп, на которые следовало его разделить. Под архагетами подразумеваются цари. “Созывать апеллу” обозначено словом “апелладзейн”, ибо началом и источником своих преобразований Ликург объявил Аполлона Пифийского. Бабика и Кнакион теперь именуются… /текст испорчен/ и Энунтом, но Аристотель утверждает, что Кнакион – это река, а Бабика – мост. Между ними и происходили собрания, хотя в том месте не было ни портика, ни каких-либо иных укрытий: по мнению Ликурга, ничто подобное не способствует здравости суждений, напротив – причиняет один только вред, занимая ум собравшихся пустяками и вздором, рассеивая их внимание, ибо они, вместо того чтобы заниматься делом, разглядывают статуи, картины, проскений театра или потолок Совета, чересчур пышно изукрашенный. Никому из обыкновенных граждан не дозволялось подавать свое суждение, и народ, сходясь, лишь утверждал или отклонял то, что предложат геронты и цари. Но впоследствии толпа разного рода изъятиями и прибавлениями стала искажать и уродовать утверждаемые решения, и тогда цари Полидор и Феопомп 8 сделали к ретре такую приписку: “Если народ постановит неверно, геронтам и архагетам распустить”, то есть решение принятым не считать, а уйти и распустить народ на том основании, что он извращает и переиначивает лучшее и наиболее полезное. Они даже убедили все государство в том, что таково повеление бога, как явствует из одного упоминания у Тиртея 1:

Те, кто в пещере Пифона услышали Феба реченье,

Мудрое слово богов в дом свой родной принесли:

Пусть в Совете цари, которых боги почтили,

Первыми будут; пускай милую Спарту хранят

С ними советники-старцы, за ними – мужи из народа,

Те, что должны отвечать речью прямой на вопрос.

Перевод С. П. Маркиша.

ГЕРУСИЯ

В Спарте совет старейшин, или герусия, при малой значимости народного собрания, фактически являлась высшим правительственным органом. В момент учреждения герусии ее председателями были цари, позже – эфоры. Герусии принадлежала высшая судебная власть. Только геронты, к примеру, могли судить царей. И способ избрания, и отсутствие отчетности, и пожизненность членства в герусии наиболее соответствовали олигархической сущности спартанского государства.

(Плутарх. Ликург, 26)

Как уже говорилось, первых старейшин Ликург назначил из числа тех, кто принимал участие в его замысле. Затем он постановил взамен умерших всякий раз выбирать из граждан, достигших шестидесяти лет, того, кто будет признан самым доблестным. 2 Не было, вероятно, в мире состязания более великого и победы более желанной! И верно, ведь речь шла не о том, кто среди проворных самый проворный или среди сильных самый сильный, но о том, кто среди добрых и мудрых мудрейший и самый лучший, кто в награду за добродетель получит до конца своих дней верховную, – если здесь применимо это слово, – власть в государстве, будет господином над жизнью, честью, короче говоря, над всеми высшими благами. Решение это выносилось следующим образом. Когда народ сходился, особые выборные закрывались в доме по соседству, так чтобы и их никто не видел, и сами они не видели, что происходит снаружи, но только слышали бы голоса собравшихся. Народ и в этом случае, как и во всех прочих, решал дело криком. Соискателей вводили не всех сразу, а по очереди, в соответствии со жребием, и они молча проходили через собрание. У сидевших взаперти были таблички, на которых они отмечали силу крика, не зная кому это кричат, но только заключая, что вышел первый, второй, третий, вообще очередной соискатель. Избранным объявлялся тот, кому кричали больше и громче других. 3 С венком на голове он обходил храмы богов. За ним огромной толпою следовали молодые люди, восхваляя и прославляя нового старейшину, и женщины, воспевавшие его доблесть и участь его возглашавшие счастливой. Каждый из близких просил его откушать, говоря, что этим угощением его чествует государство. Закончив обход, он отправлялся к общей трапезе; заведенный порядок ничем не нарушался, не считая того, что старейшина получал вторую долю, но не съедал ее, а откладывал. У дверей стояли его родственницы, после обеда он подзывал ту из них, которую уважал более других, и, вручая ей эту долю, говорил, что отдает награду, которой удостоился сам, после чего остальные женщины, прославляя эту избранницу, провожали ее домой.

Перевод С. П. Маркиша.

ЦАРИ И ЭФОРЫ

Одновременно в Спарте правило два царя из разных династий, Агиадов и Еврипонтидов. Власть их была наследственной. Цари возглавляли спартанскую армию, а также являлись главными жрецами общины. Начиная с периода классики их власть имела тенденцию постепенно трансформироваться в обычную государственную должность, магистратуру, однако не совсем и не в полной мере. Особый статус царей, которые занимали в Спарте среднее, промежуточное положение между суверенными монархами и обычными государственными чиновниками, подметил уже Аристотель. (Пол. III , 10, 1, 1285 b ). В нижеприведенном отрывке Ксенофонта детально рассматривается деятельность царей в качестве военачальников.

(Ксенофонт. Лакедемонская полития, 13, 15)

13. Теперь я хочу изложить, какую власть и какие права Ликург дал царю над войском. Во-первых, во время похода государство снабжает царя и его свиту продовольствием. С ним питаются те полемархи, 1 которые постоянно находятся вместе с царем, чтобы в случае надобности он мог совещаться с ними. Вместе с царем также питаются три человека из числа “гомеев”, 2 их задача – заботиться обо всем необходимом для царя и его свиты, чтобы те могли целиком посвятить себя заботам о военных делах. Я хочу как можно точнее рассказать о том, как царь выступает в поход с войском. Прежде всего еще в городе он приносит жертву Зевсу-Водителю и божествам, спутникам Зевса. 3 Если жертвы благоприятны, “носитель огня” берет огонь с алтаря и несет его впереди всех до границы государства. Здесь царь вновь приносит жертвы Зевсу и Афине. Только в том случае, если оба божества благоприятствуют начинанию, царь переходит границы страны. Огонь, взятый от жертвенного костра, несут все время впереди, не давая ему угаснуть; за ним ведут жертвенных животных различных пород. Каждый раз царь начинает приносить жертвы в предрассветных сумерках, стремясь снискать благосклонность божества раньше врагов. При жертвоприношениях присутствуют полемархи, лохаги, пентекостеры, командиры наемников, начальники обоза, а также те из стратегов союзных государств, которые пожелают этого. Также присутствуют два эфора, 4 которые ни во что не вмешиваются, пока их не призовет царь. Они наблюдают за тем, как каждый ведет себя, и учат всех достойно вести себя во время жертвоприношений… Когда войско находится на марше и врага еще не видно, никто не идет впереди царя, за исключением скиритов 5 и конных разведчиков. Если предстоит битва, царь берет агему первой моры и ведет ее вправо, пока не оказывается с нею между двумя морами и двумя полемархами. Старейший из свиты царя строит те войска, которые должны стоять позади царского отряда. Эта свита состоит из гомеев, которые питаются вместе с царем, а также из гадателей, врачей, флейтистов, командира войска и из добровольцев, если таковые имеются. Таким образом, ничто не мешает действиям людей, так как все предусмотрено заранее…Когда наступает время располагаться на ночлег, царь выбирает и указывает место для лагеря. Отправление же посольств к друзьям или врагам не дело царя. К царю все обращаются, когда хотят чего-либо добиться. Если кто-нибудь приходит искать правосудия, царь отправляет его к элланодикам, 1 если добивается денег – к казначею, если приносит добычу – к лафирополам. 2 Таким образом, в походе царь не имеет других обязанностей, кроме обязанностей жреца и военачальника…

Я хочу еще рассказать, какие взаимоотношения Ликург установил между царями и общиной граждан, ибо царская власть – единственная, которая остается именно такой, какой она была установлена с самого начала. Другие государственные установления, как всякий может убедиться, уже изменились и продолжают изменяться даже сейчас. Ликург предписал, чтобы царь, ведущий свое происхождение от бога, совершал все общественные жертвоприношения именем государства. Он также должен вести войско туда, куда ему прикажет родина. Царю предоставляется право брать почетную часть жертвенного животного. В городах периеков 3 царю разрешают брать себе достаточное количество земли, чтобы он имел все необходимое, но не был богаче, чем следует. Чтобы цари не питались дома, Ликург предписал им участвовать в общественных трапезах. Он разрешил им получать двойную порцию не для того, чтобы цари ели больше других, а для того, чтобы они могли почтить пищей того, кого пожелают. Кроме того, Ликург дал право каждому царю выбрать для своей трапезы двух товарищей, которые назывались пифиями… 4 Таковы почести, воздаваемые царю в Спарте при его жизни. Они лишь немного отличаются от почестей, оказываемых частным лицам. Действительно, Ликург не желал ни внушить царям стремление к тирании, ни возбудить зависть сограждан к их могуществу. Что касается почестей, воздаваемых царю после смерти, то из законов Ликурга видно, что лакедемонских царей чтили не как простых людей, но как героев.

Перевод М. Н. Ботвинника.

Учреждение эфората в 754 г. до н.э. знаменовало собой победу полиса над суверенной царской властью. С усилением эфората постепенно все более и более уменьшалась власть спартанских царей. Кроме надзора за царями во время войны эфоры постоянно наблюдали за ними и в мирное время. Очевидно, сразу же после учреждения эфората между царями и эфорами была установлена ежемесячная клятва как знак компромисса между царями и общиной.

(Ксенофонт. Лакедемонская полития, 15, 7)

Эфоры и цари ежемесячно обмениваются клятвами: эфоры присягают от лица полиса, царь – от своего имени. Царь клянется править сообразно с законами, установленными в государстве, а полис обязуется сохранять царскую власть неприкосновенной, пока царь будет верен своей клятве.

Перевод М. Н. Ботвинника

В классическое время эфорам принадлежала вся исполнительная и контрольная власть в государстве. Избираемые из всей массы граждан, эфоры по сути дела выражали интересы всей общины и постоянно выступали как антагонисты царской власти. Уже в классический период власть эфоров была столь велика, что Аристотель уподобляет ее тиранической (Пол. II , 6, 14, 1270 b ). Однако, как всякая республиканская магистратура, власть эфоров была ограничена избранием только на один год и обязательностью отчета перед своими преемниками.

(Ксенофонт. Лакедемонская полития, 8, 3 – 4)

Естественно, что те же самые люди /самые знатные и влиятельные в Спарте/ совместно /с Ликургом/ 1 учредили и власть эфоров, поскольку они считали, что повиновение является величайшим благом и для государства, и для армии, и для частной жизни; ибо чем большей властью обладает правительство, тем скорее, как они считали, оно и граждан заставит себе подчиняться. (4) Так вот эфоры имеют право наказывать любого, кого только пожелают, и они обладают властью немедленно привести приговор в исполнение. Им дана также власть отстранять от должности еще до истечения срока их службы и даже заключать в тюрьму любых магистратов. Однако присудить их к смертной казни может только суд. Имея столь большую власть, эфоры не позволяют должностным лицам, как это имеет место в других полисах, в течение их служебного года делать все, что те сочтут нужным, но подобно тиранам или руководителям гимнасических состязаний, немедленно подвергают наказанию тех, кого уличат в противозаконии.

Перевод Л. Г. Печатновой.

Аристотель указывает на целый ряд недостатков, которые часто парализовывали деятельность эфората, в том числе и на случаи коррупции в среде эфоров.

(Аристотель. Политика, П, 66, 14 – 16, 1270 b )

Плохо обстоит дело и с эфорией. Эта власть у них ведает важнейшими отраслями управления; пополняется же она из среды всего гражданского населения, 2 так что в состав правительства попадают зачастую люди совсем бедные, которых вследствие их необеспеченности легко можно подкупить, и в прежнее время такие подкупы нередко случались, да и недавно они имели место в андросском деле, когда некоторые из эфоров, соблазненные деньгами, погубили все государство, по крайней мере насколько это от них зависело. 3 Так как власть эфоров чрезвычайно велика и подобна власти тиранов, то и сами цари бывали вынуждены прибегать к демагогическим приемам, отчего также получался вред для государственного строя: из аристократии возникала демократия. 15. Конечно, этот правительственный орган придает устойчивость государственному строю, потому что народ, имея доступ к высшей власти, остается спокойным… 16. Однако избрание на эту должность следовало бы производить из всех граждан 4 и не тем слишком уж ребяческим способом, каким это делается в настоящее время. Сверх того, эфоры выносят решения по важнейшим судебным делам, между тем как сами они оказываются случайными людьми; поэтому было бы правильнее, если бы они выносили свои приговоры не по собственному усмотрению, но следуя букве закона. Самый образ жизни эфоров не соответствует общему духу государства: они могут жить слишком вольготно, тогда как по отношению к остальным существует скорее излишняя строгость, так как они, не будучи в состоянии выдержать ее, тайно в обход закона предаются чувственным наслаждениям.

Перевод С. А. Жебелева.

ВОСПИТАНИЕ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ В СПАРТЕ

Желание унифицировать всех спартанских граждан и подготовить их исключительно к военной карьере привело к созданию в Спарте единой системы общественного воспитания. Эта система включала в себя круг обычаев, официальных запретов и предписаний, определявших повседневную жизнь каждого спартанца с рождения и до смерти. Для спартанского государства с его ярко выраженным военным характером казарменная система воспитания молодого поколения оказалась весьма эффективной. Об особенностях воспитания молодежи в Спарте рассказывают Ксенофонт (Лак. пол. 2 – 4) и Плутарх.

(Плутарх. Ликург, 16 – 18)

16. Отец был не в праве сам распорядиться воспитанием ребенка – он относил новорожденного на место, называемое “лесхой”, где сидели старейшие сородичи по филе. Они осматривали ребенка и, если находили его крепким и ладно сложенным, приказывали воспитывать, тут же назначив ему один из девяти тысяч наделов. 1 Если же ребенок был тщедушными безобразным, его отправляли к Апотетам (так назывался обрыв на Тайгете), считая, что его жизнь не нужна ни ему самому, ни государству, раз ему с самого начала отказано в здоровье и силе. 2 По той же причине женщины обмывали новорожденных не водой, а вином, испытывая их качества: говорят, что больные падучей и вообще хворые от несмешанного вина погибают, а здоровые закаляются и становятся еще крепче. Кормилицы были заботливые и умелые, детей не пеленали, чтобы дать свободу членам тела, растили их неприхотливыми и не разборчивыми в еде, не боящимися темноты или одиночества, не знающими, что такое своеволие и плач. Поэтому иной раз даже чужеземцы покупали кормилиц родом из Лаконии… Между тем спартанских детей Ликург запретил отдавать на попечение купленным за деньги или нанятым за плату воспитателям, да и отец не мог воспитывать сына, как ему заблагорассудится. Едва мальчики достигали семилетнего возраста, Ликург отбирал их у родителей и разбивал по отрядам, чтобы они вместе жили и ели, приучаясь играть и трудиться друг подле друга. Во главе отряда он ставил того, кто превосходил прочих сообразительностью и был храбрее всех в драках. Остальные равнялись на него, исполняли его приказы и молча терпели наказания, так что главным следствием такого образа жизни была привычка повиноваться. За играми детей часто присматривали старики и постоянно ссорили их, стараясь вызвать драку, а потом внимательно наблюдали, какие у каждого от природы качества – отважен ли мальчик и упорен ли в схватках. Грамоте они учились лишь в той мере, в какой без этого нельзя было обойтись, 3 в остальном же все воспитание сводилось к требованиям беспрекословно подчиняться, стойко переносить лишения и одерживать верх над противником. С возрастом требования делались все жестче: ребятишек коротко стригли, они бегали босиком, приучались играть нагими. В двенадцать лет они уже расхаживали без хитона, получая раз в год по гиматию, грязные, запущенные; бани и умащения были им незнакомы – за весь год лишь несколько дней они пользовались этим благом. Спали они вместе, по илам 1 и отрядам, на подстилках, которые сами себе приготовляли, ломая голыми руками метелки тростника на берегу Эврота. Зимой к тростнику подбрасывали и примешивали так называемый ликофон: считалось, что это растение обладает какою-то согревающей силой. 17. В этом возрасте у лучших юношей появляются возлюбленные. Усугубляют свой надзор и старики: они посещают гимнасии, присутствуют при состязаниях и словесных стычках, и это не забавы ради, ибо всякий считает себя до некоторой степени отцом, воспитателем и руководителем любого из подростков, так что всегда находилось, кому вразумить и наказать провинившегося. Тем не менее из числа достойнейших мужей назначается еще и педоном – надзирающий за детьми, а во главе каждого отряда сами подростки ставили одного из так называемых иренов – всегда наиболее рассудительного и храброго. (Иренами зовут тех, кто уже второй год как возмужал, меллиренами – самых старших мальчиков). Ирен, достигший двадцати лет, командует своими подчиненными в драках и распоряжается ими, когда приходит пора позаботиться об обеде. Большим он дает наказ принести дров, малышам – овощей. Все добывается кражей: одни идут на огороды, другие с величайшей осторожностью, пуская в ход всю свою хитрость, пробираются на общие трапезы мужей. Если мальчишка попадался, его жестоко избивали плетью за нерадивое и неловкое воровство. Крали они и всякую иную провизию, какая только попадалась под руку, учась ловко нападать на спящих или зазевавшихся караульных. Наказанием попавшимся были не только побои, но и голод: детей кормили весьма скудно, чтобы, перенося лишения, они сами, волей-неволей, понаторели в дерзости и хитрости… 18. Воруя, дети соблюдали величайшую осторожность; один из них, как рассказывают, украв лисенка, спрятал его у себя под плащом, и хотя зверек разорвал ему когтями и зубами живот, мальчик, чтобы скрыть свой поступок, крепился до тех пор, пока не умер. О достоверности этого рассказа можно судить по нынешним эфебам: я сам видел, как не один из них умирал под ударами у алтаря Ортии. 2

Перевод С. П. Маркиша

Граждане в Спарте даже в своей повседневной жизни должны были следовать определенным, строго регламентированным установлениям. Вся их жизнь протекала на виду у сограждан, роль семьи была сведена к минимуму. Будучи избавлены от материальных забот и по закону не имея даже права заниматься ремеслами, спартиаты большую часть своего времени проводили на охоте, в гимнасиях, за общественными столами, т. н. сисситиями. Сисситии являлись своеобразными обеденными клубами, участие в которых для всех спартанских граждан было строго обязательным. Благодаря общественному воспитанию и общественным обедам Спарте удалось унифицировать всю жизнь своих граждан и добиться если не фактического, то по крайней мере кажущегося равенства. Возможно, благодаря своему диковинному характеру, сисситии были столь подробно описаны античными авторами.

(Ксенофонт. Лакедемонская полития, 5, 2 – 7)

…Заметив, что тот порядок, который он застал у спартанцев, когда они, как все остальные эллины, питались у себя, ведет к изнеженности и беззаботности, Ликург ввел совместные трапезы. Он заставил питаться на глазах у всех, полагая, что при этом будет меньше нарушений предписанных законов. Он установил такое количество продовольствия, чтобы оно не вело к излишествам, но и не было бы недостаточным. К этому часто добавляется охотничья добыча, и богатые иногда заменяют хлеб пшеничным. 1 Таким образом, когда спартанцы совместно обедают в палатках, стол у них никогда не бывает ни лишенным яств, ни роскошным. Что касается напитков, то Ликург, запретив чрезмерные попойки, расслабляющие душу и тело, разрешил спартанцам пить лишь для утоления жажды, считая, что напиток тогда безвреднее и всего приятнее… В остальных государствах люди большей частью проводят время со своими сверстниками, так как с ними они чувствуют себя свободнее. Ликург же смешал в Спарте все возрасты, считая, что молодые люди могут многому научиться на опыте старших. На филитиях было принято рассказывать о подвигах, совершенных в государстве; так что в Спарте чрезвычайно редко встречается заносчивость, пьяные выходки, позорные поступки и сквернословие. Питание вне дома приносит еще и такую пользу: люди, возвращающиеся домой, вынуждены совершать прогулку; они должны думать о том, чтобы не напиться пьяными, зная, что не могут остаться там, где обедали.

Перевод М. Н. Ботвинника.

(Плутарх. Ликург, 12)

…На трапезы собиралось человек по пятнадцать, иной раз немногим менее или более. Каждый сотрапезник приносил ежемесячно медимн ячменной муки, восемь хоев 2 вина, пять мин сыра, две с половиной мины смокв и, наконец, совсем незначительную сумму денег для покупки мяса и рыбы. 3 Если кто из них совершал жертвоприношение или охотился, для общего стола поступала часть жертвенного животного или добычи, но не все целиком, ибо замешкавшийся на охоте или из-за принесения жертвы не мог пообедать дома, тогда как остальным надлежало присутствовать. Обычай совместных трапез спартанцы неукоснительно соблюдали вплоть до поздних времен… Рассказывают, что желавший стать участником трапезы, подвергался вот какому испытанию. Каждый из сотрапезников брал в руку кусок хлебного мякиша и, словно камешек для голосования, молча бросал в сосуд, который подносил, держа на голове, слуга. В знак одобрения комок просто опускали, а кто хотел выразить свое несогласие, тот предварительно сильно стискивал мякиш в кулаке. И если обнаруживали хотя бы один такой комок, соответствующий просверленному камешку, 4 искателю в приеме отказывали, желая, чтобы все, сидящие за столом, находили удовольствие в обществе друг друга… 5 Из спартанских кушаний самое знаменитое – черная похлебка. Старики даже отказывались от своей доли мяса и уступали ее молодым, а сами вволю наедались похлебкой. Существует рассказ, что один из понтийских царей единственно ради этой похлебки купил себе повара-лаконца, но, попробовав, с отвращением отвернулся, и тогда повар ему сказал: “Царь, чтобы есть эту похлебку, надо сначала искупаться в Эвроте”. Затем, умеренно запив обед вином, спартанцы шли по домам, не зажигая светильников: ходить с огнем им запрещалось как в этом случае, так и вообще, дабы они приучались уверенно и бесстрашно передвигаться в ночной темноте. Таково было устройство общих трапез.

Перевод С. П. Маркиша.

Впервые идеалы военной доблести воплотил в своих элегиях Тиртей, спартанский поэт VII в. до н.э., участник Второй Мессенской войны. Тиртей ценил военную доблесть выше всех человеческих добродетелей. Его знаменитые маршевые песни, т. н. эмбатерии, и военные элегии оказали огромное влияние на воспитание в духе высокого патриотизма многих поколений спартанцев. Поэтическое наследие Тиртея очень рано было канонизировано, став обязательным элементом спартанского школьного образования.

(Тиртей, Фрагменты 6 – 9).

Так как потомки вы все необорного в битвах Геракла,

Будьте бодры, еще Зевс не отвратился от нас!

Вражеских полчищ огромных не бойтесь, не ведайте страха,

Каждый пусть держит свой щит прямо меж первых бойцов,

Жизнь ненавистной считая, а мрачных посланниц кончины –

Милыми, как нам милы солнца златые лучи!

Опытны все вы в делах многослезного бога Арея,

Ведомы вам хорошо ужасы тяжкой войны,

Юноши, вы и бегущих видали мужей и гонящих;

Зрелищем тем и другим вдоволь насытились вы!

Воины те, что дерзают, смыкаясь плотно рядами,

В бой рукопашный вступать между передних бойцов,

В меньшем числе погибают, а сзади стоящих спасают;

Труса презренного честь гибнет мгновенно навек:

Нет никого, кто бы мог до конца рассказать все мученья,

Что достаются в удел трусу, стяжавшему стыд!

Трудно решиться ведь честному воину с тылу ударить

Мужа, бегущего вспять с поля кровавой резни;

Срамом покрыт и стыдом мертвец, во прахе лежащий,

Сзади пронзенный насквозь в спину копья острием!

Пусть же, широко шагнув и ногами в землю упершись,

Каждый на месте стоит, крепко губу закусив,

Бедра и голени снизу и грудь свою вместе с плечами

Выпуклым кругом щита, крепкого медью, прикрыв;

Правой рукою пусть он потрясает могучую пику,

Грозный шелома султан над головой всколебав;

Пусть среди подвигов ратных он учится мощному делу

И не стоит со щитом одаль летающих стрел;

Пусть он идет в рукопашную схватку и длинною пикой

Или тяжелым мечом насмерть врага поразит!

Ногу приставив к ноге и щит свой о щит опирая,

Грозный султан – о султан, шлем – о товарища шлем,

Плотно сомкнувшись грудь с грудью, пусть каждый дерется с врагами.

Стиснув рукою копье или меча рукоять!

Вперед, о сыны отцов, граждан

Мужами прославленной Спарты!

Щит левой рукой выставляйте,

Копьем потрясяйте отважно

И жизни своей не щадите:

Ведь то не в обычаях Спарты.

Перевод В. В. Латышева

ИМУЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ СРЕДИ СПАРТИАТОВ

С именем Ликурга античная традиция связывает перерождение всего спартанского общества. Оно заключалось, во-первых, в образовании военной касты, куда включались все спартиаты, во-вторых, в искусственном выравнивании уровня их жизни и, в-третьих, в полной изоляции Спарты от всего внешнего мира. Отсутствие собственной монетной чеканки и запрещение ввоза иностранной валюты искусственно затормозили развитие в Спарте товарно-денежного хозяйства и поставили Спарту в ряд самых отсталых в экономическом отношении полисов Греции. Важные замечания об этой стороне жизни спартанского общества встречаются у Плутарха.

(Плутарх. Ликург, 9, 1– 6)

9, 1 – 6 Затем он /Ликург/ взялся за раздел и движимого имущества, чтобы до конца уничтожить всяческое неравенство, но, понимая, что открытое изъятие собственности вызовет резкое недовольство, одолел алчность и корыстолюбие косвенными средствами. Во-первых, он вывел из употребления всю золотую и серебряную монету, оставив в обращении только железную, да и той при огромном весе и размерах назначил ничтожную стоимость, так что для хранения суммы, равной десяти минам, 1 требовался большой склад, а для перевозки – парная запряжка. По мере распространения новой монеты многие виды преступлений в Лакедемоне исчезли. Кому, в самом деле, могла припасть охота воровать, брать взятки или грабить, коль скоро нечисто нажитое и спрятать было немыслимо, и ничего завидного оно собою не представляло, и даже разбитое на куски не получало никакого употребления? Ведь Ликург, как сообщают, велел закалять железо, окуная его в уксус, и это лишало металл крепости, он становился хрупким и ни на что более не годным, ибо никакой дальнейшей обработке уже не поддавался. Затем Ликург изгнал из Спарты бесполезные и лишние ремесла. Впрочем, большая их часть и без того удалилась бы вслед за общепринятой монетой, не находя сбыта для своих изделий. Возить железные деньги в другие греческие города было бессмысленно, – они не имели там ни малейшей ценности, и над ними только потешались, – так что спартанцы не могли купить ничего из чужеземных пустяков, да и вообще купеческие грузы перестали приходить в их гавани. В пределах Лаконии не появлялись ни искусный оратор, ни бродячий шарлатан-предсказатель, ни сводник, ни золотых или серебряных дел мастер 2 – ведь там не было больше монеты! Но в силу этого роскошь, понемногу лишившаяся всего, что ее поддерживало и питало, сама собой увяла и исчезла. Зажиточные граждане потеряли все свои преимущества, поскольку богатству был закрыт выход на люди, и оно без всякого дела пряталось взаперти по домам.

Перевод С. П. Маркиша

ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ПОЛОЖЕНИЕ ИЛОТОВ

Уже в древности существовал удивительный разнобой мнений относительно происхождения илотов. Однако все без исключения античные авторы сходились в одном: илотия в Спарте – это особая форма рабства, отличная от классического его варианта и возникшая как результат порабощения дорийскими завоевателями лаконских и мессенских греков. Положение спартанских илотов, по-видимому, было гораздо унизительнее, чем положение рабов в любом другом греческом полисе. Во фрагменте Мирона из Приены, сохраненном у Афинея (рубеж II – III вв. н. э.), показан весь комплекс мер, направленных на физическое и морально-психологическое подавление илотов.

(Афиней, XIV , 657 D )

О том, с какой дерзостью и высокомерием лакедемоняне вели себя по отношению к илотам, свидетельствует и Мирон из Приены во второй книге своих мессенских штудий: “А все, что они поручают илотам, связано с позором и унижением. Так им полагается носить шляпы из собачьей кожи и одеваться в шкуры животных. Ежегодно илоты получают определенное число ударов, даже если они и не совершили никакого преступления. Это делается для того, чтобы илоты всегда помнили, что они – рабы. Кроме того, если кто-нибудь из них своим внешним видом начинает сильно отличаться от раба, то и он сам наказывается смертью, и на хозяина его накладывается штраф за то, что тот вовремя не пресек чрезмерного развития своего илота”.

Перевод Л. Г. Печатновой

Страх, который внушали илоты спартанцам, заставлял последних жить в атмосфере постоянного стресса. Воспринимая илотов как внутренних врагов, спартанцы питали к ним глубочайшее недоверие. О степени этого недоверия свидетельствует отрывок из утраченного политического трактата Крития, активного участника тирании Тридцати в Афинах и известного лаконофила. Этот фрагмент приводит в своей речи “О рабстве” писатель–софист IV в. Либаний.

(Либаний, XXV , 63)

Лакедемоняне дали себе против илотов полную свободу убивать их, и о них Критий говорит, что в Лакедемоне существует самое полное рабство одних и самая полная свобода других. Ведь из-за чего другого, – говорит сам Критий, – как не из-за недоверия к этим самым илотам спартиат отбирает у них дома ручку щита? Ведь он не делает это на войне, потому что там часто необходимо быть в высшей степени расторопным. Он всегда ходит, держа в руках копье, чтобы оказаться сильнее илота, если тот взбунтуется, будучи вооружен одним лишь щитом. Они изобрели себе также и запоры, с помощью которых они полагают преодолеть козни илотов.

Это было бы то же самое, что жить совместно с кем-нибудь, испытывая перед ним страх и не смея отдохнуть от ожидания опасностей. И как могут те, которых и во время завтрака, и во сне, и при отправлении какой-либо другой потребности, вооружает страх по отношению к рабам, как могут такие люди… наслаждаться настоящей свободой?… Подобно тому, как цари у них отнюдь не были свободными, ввиду того, что эфоры имели власть вязать и казнить царя, так и все спартиаты лишились своей свободы, живя в условиях ненависти со стороны рабов.

Перевод А. Я. Гуревича.

ТЕРРОР СПАРТАНЦЕВ ПО ОТНОШЕНИЮ К ИЛОТАМ

По словам Фукидида (IV , 80), большинство мероприятий спартанцев было направлено главным образом на защиту от илотов. Одной из главных форм устрашения илотов в Спарте являлись так называемые криптии, или тайные убийства рабов. С изобретением криптий террор спартанцев по отношению к илотам принял узаконенный характер. Самое полное описание криптий принадлежит Плутарху.

(Плутарх. Ликург, 28)

Вот как происходили криптии. 1 Время от времени власти отправляли бродить по окрестностям молодых людей, считавшихся наиболее сообразительными, снабдив их только короткими мечами и самым необходимым запасом продовольствия. Днем они отдыхали, прячась по укромным уголкам, а ночью, покинув свои убежища, умерщвляли всех илотов, каких захватывали на дорогах…Аристотель особо останавливается на том, что эфоры, принимая власть, первым делом объявляли войну илотам, дабы узаконить убийство последних. 2 И вообще спартанцы обращались с ними грубо и жестоко. Они заставляли илотов пить несмешанное вино, а потом приводили их на общие трапезы, чтобы показать молодежи, что такое опьянение. Им приказывали петь дрянные песни и танцевать смехотворные танцы, запрещая развлечения, подобающие свободному человеку. Даже гораздо позже, во время похода фиванцев в Лаконию, 3 когда захваченным в плен илотам велели спеть что-нибудь из Терпандра, Алкмана или лаконца Спендонта, они отказались, потому что господам-де это не по душе. Итак, те, кто говорит, что в Лакедемоне свободный до конца свободен, а раб до конца порабощен, совершенно верно определили сложившееся положение вещей. Но, по-моему, все эти строгости появились у спартанцев лишь впоследствии, а именно, после большого землетрясения, 4 когда, как рассказывают, илоты, выступив вместе с мессенцами, страшно бесчинствовали по всей Лаконии и едва не погубили город. Я, по крайней мере, не могу приписать столь гнусное дело, как криптии, Ликургу, 5 составивши себе понятие о нраве этого человека по той кротости и справедливости, которые в остальном отмечают всю его жизнь и подтверждены свидетельством божества.

Перевод С. П. Маркиша.

Кроме криптий в арсенале спартанцев были и другие способы устрашения илотов. Самый известный случай – уничтожение двух тысяч илотов, которым ранее спартанцы за военную службу обещали свободу. Эта акция была следствием паники, охватившей спартанцев из-за массового бегства илотов в оккупированный афинянами Пилос (425 г. до н.э.).

(Фукидид, IV , 80, 2 – 4)

Вместе с тем спартанцы получали желанный предлог удалить из страны часть илотов, чтобы те не вздумали поднять восстание теперь, когда Пилос был в руках врагов. Ведь большинство лакедемонских мероприятий искони было, в сущности, рассчитано на то, чтобы держать илотов в узде. Устрашенные дерзостью многочисленной молодежи илотов, лакедемоняне прибегли и к такой мере. Они предложили отобрать некоторое число илотов, считающих себя наиболее способными в военном деле, обещая им свободу (на самом же деле лакедемоняне хотели только испытать илотов, полагая, что как раз самые свободолюбивые скорее всего способны в сознании собственного достоинства напасть на своих господ). Таким образом, было отобрано около 2000 илотов, которые с венками на головах (как бы уже получившие свободу) обходили храмы. Немного спустя, однако, лакедемоняне перебили этих илотов, причем никто не знал, где и как они погибли.

Перевод Г. А. Стратановского.

Моралист.

Энциклопедичный YouTube

• 1 / 5

  Плутарх происходил из состоятельной семьи, проживавшей в небольшом городе Херонее в Беотии . В молодости в Афинах Плутарх изучал философию (главным образом у платоника Аммония), математику , риторику . В дальнейшем значительное влияние на философские взгляды Плутарха оказали перипатетики и стоики . Сам он считал себя платоником, но на самом деле был скорее эклектиком , причём в философии его интересовало главным образом её практическое приложение. Ещё в молодости Плутарх вместе с братом Ламприем и учителем Аммонием посетил Дельфы , где ещё сохранялся пришедший в упадок культ Аполлона . Это путешествие оказало серьёзное влияние на жизнь и литературную деятельность Плутарха.

  Вскоре после возвращения из Афин в Херонею Плутарх получил от городской общины поручение к римскому проконсулу провинции Ахайя и успешно выполнил его. В дальнейшем он верно служил своему городу, занимая общественные должности. Обучая собственных сыновей, Плутарх собирал в своём доме молодёжь и создал своего рода частную академию, в которой играл роль наставника и лектора.

  Плутарх был хорошо известен современникам и как общественный деятель, и как философ. Он многократно бывал в Риме и других местах Италии, имел учеников, занятия с которыми вёл на греческом языке (латынь он начал изучать лишь «на склоне лет»). В Риме Плутарх встретился с неопифагорейцами , а также завязал дружбу со многими выдающимися людьми. Среди них были Арулен Рустик, Луций Местрий Флор (соратник императора Веспасиана), Квинт Сосий Сенецион (личный друг императора Траяна). Римские друзья оказали Плутарху ценнейшие услуги. Став чисто формально членом рода Местриев (в соответствии с римской юридической практикой), Плутарх получил римское гражданство и новое имя - Местрий Плутарх. Благодаря Сенекиону он стал самым влиятельным человеком своей провинции: император Траян запретил наместнику Ахайи проводить какие-либо мероприятия без предварительного согласования с Плутархом. Впоследствии это распоряжение Траяна было подтверждено его преемником Адрианом .

  На пятидесятом году жизни Плутарх стал жрецом Храма Аполлона в Дельфах. Пытаясь вернуть святилищу и оракулу былое значение, он заслужил глубокое уважение амфиктионов , которые воздвигли ему статую.

  Сочинения

  Плутарх не был оригинальным писателем. В основном он собирал и обрабатывал то, что другие написали до него. Однако, традиция Плутарха повлияла в течение многих веков на европейскую мысль и литературу.

  Как видно из каталога некоего Ламприя, предполагаемого ученика Плутарха, он оставил после себя около 210 сочинений. Значительная их часть дошла до нашего времени. По традиции, идущей ещё от издателей эпохи Возрождения, сочинения эти делятся на две основные группы: философско-публицистические, известные под общим названием «Ἠθικά » (Этика) или «Moralia », и биографические (жизнеописания) .

  К «Этике» относятся примерно 80 сочинений. Самыми ранними из них являются те, которые носят риторический характер, как например похвалы Афинам , рассуждения о Фортуне (греч. Тихе) и её роли в жизни Александра Македонского или в истории Рима . Большую группу составляют также популярно-философские трактаты; из них, возможно, самым характерным для Плутарха является небольшое сочинение «О состоянии духа». Не вдаваясь глубоко в теоретические рассуждения, Плутарх часто приводит множество ценных сведений по истории философии. Таковы сочинения «Платоновские вопросы» и «О сотворении души в „Тимее“», а также полемические произведения, направленные против эпикурейцев и стоиков.

  В воспитательных целях задуманы другие сочинения, содержащие советы, как надо поступать, чтобы быть счастливым и преодолеть недостатки (например, «О чрезмерном любопытстве», «О болтливости», «Об излишней робости»). По этим же причинам Плутарх занимался вопросами любви и брака. К сочинениям на темы семейной жизни относится и консоляция (то есть утешительное сочинение после тяжкой утраты), обращенная к жене Плутарха Тимоксене, потерявшей единственную дочь. Во многих сочинениях находят отражение педагогические интересы Плутарха («Как нужно молодому человеку слушать поэтов», «Как пользоваться лекциями» и т. д.). Тематически приближаются к ним политические сочинения Плутарха, особенно те из них, что содержат рекомендации для правителей и государственных деятелей.

  Наряду с наиболее популярными работами в диалогической форме, в Этику входили и другие - приближенные по своему характеру к научному докладу. Так, например, сочинение «О лике на лунном диске» представляет различные теории относительно этого небесного тела; в конце Плутарх обращается к теории, принятой в Академии Платона (Ксенократ из Халкидона), усматривая в Луне родину демонов.

  Плутарх писал и о человеческой душе, интересовался психологией, психологией животных («О сообразительности животных», «О мясоедении»).

  Вопросам религии Плутарх посвятил многочисленные произведения, среди них так называемые «пифийские » диалоги, касающиеся оракула Аполлона в Дельфах . Наиболее интересным в этой группе представляется произведение «Об Исиде и Осирисе», в котором Плутарх, сам посвященный в мистерии Диониса , изложил самые разнообразные синкретические и аллегорические интерпретации мистерий Осириса и древнеегипетской мифологии .

  Об интересе Плутарха к древностям свидетельствуют два сочинения: «Греческие вопросы» (Aitia Hellenika; лат. Quaestiones Graecae) и «Римские вопросы» (Aitia Romaika; лат. Quaestiones Romanae), в которых раскрывается значение и происхождение различных обычаев греко-римского мира (много места отведено вопросам культа). Пристрастие Плутарха к анекдотам, проявившееся и в его биографиях, отражено в сборнике лакедемонских присловий (другой сборник известных изречений, «Апофегмы царей и полководцев», скорее всего не является подлинным). Самые разные темы раскрывают в форме диалога такие произведения как «Пир семи мудрецов» или «Застольные беседы» (в 9 книгах).

  В «Этику» Плутарха включены и неаутентичные произведения (неизвестных авторов, приписанные Плутарху ещё в древности и получившие под его именем широкую известность). К важнейшим из них принадлежат трактаты «О музыке» (один из главных источников наших знаний об античной музыке вообще) и «О воспитании детей» (произведение, переведенное ещё в эпоху Возрождения на многие языки и до начала XIX в. считавшееся аутентичным).

  Ряд трудов, ранее приписывавшихся Плутарху, написан неизвестными авторами, в отношении которых учёные ныне употребляют (условное) имя Псевдо-Плутарх . Среди таковых - живший предположительно во II веке н. э. неизвестный автор сочинений «Малые сравнительные жизнеописания» (другое название - «Собрание параллельных греческих и римских историй», сокращенно МСЖ) и «О реках», содержащих множество сведений по античной мифологии и истории, которые, как общепризнанно в науке, полностью им выдуманы. Помимо этих двух, под именем Плутарха сохранилось множество других ему не принадлежащих сочинений, например, трактат «О музыке».

  Сравнительные жизнеописания

  Своей литературной славой Плутарх обязан не эклектическим философским рассуждениям, и не сочинениям по вопросам этики, а жизнеописаниям (которые, впрочем, имеют к этике самое прямое отношение). Свои цели Плутарх очерчивает во вступлении к жизнеописанию Эмилия Павла (Aemilius Paulus): общение с великими людьми древности несёт в себе воспитательные функции, а если не все герои жизнеописаний привлекательны, то отрицательный пример тоже имеет ценность, он может воздействовать устрашающе и обратить на путь праведной жизни. В своих биографиях Плутарх следует учению перипатетиков , которые в области этики решающее значение приписывали действиям человека, утверждая, что каждое действие порождает добродетель. Плутарх следует схеме перипатетических биографий, описывая поочередно рождение, юность, характер, деятельность, смерть героя. Нигде Плутарх не является историком, критически исследующим факты. Доступный ему огромный исторический материал используется очень свободно («пишем биографию, а не историю»). Прежде всего Плутарху нужен психологический портрет человека; чтобы зримо его представить, он охотно привлекает сведения из частной жизни изображаемых лиц, анекдоты и остроумные изречения. В текст включены многочисленные моральные рассуждения, разнообразные цитаты поэтов. Так родились красочные, эмоциональные повествования, успех которым обеспечили авторский талант рассказчика, его тяга ко всему человеческому и возвышающий душу нравственный оптимизм. Биографии Плутарха имеют для нас и чисто историческую ценность, ибо он располагал множеством ценнейших источников, которые впоследствии были утрачены.

  Писать биографии Плутарх начал ещё в юности. Вначале он обратил своё внимание на знаменитых людей Беотии : Гесиода , Пиндара , Эпаминонда . Впоследствии он стал писать и о представителях других областей Греции: спартанском царе Леониде , Аристомене , Арате Сикионском . Есть даже биография персидского царя Артаксеркса II . Во время пребывания в Риме Плутарх писал биографии римских императоров, предназначенные для греков. И лишь в поздний период он написал своё важнейшее произведение «Сравнительные жизнеописания» (др.-греч. Βίοι Παράλληλοι ; лат. Vitae parallelae ). Это были биографии выдающихся исторических лиц Греции и Рима, сопоставленные попарно. В настоящее время известны 22 пары и четыре единичных жизнеописания более раннего периода (Арата Сикионского , Артаксеркса II , Гальбы и Отона). Среди пар некоторые составлены удачно: мифические основатели Афин и Рима - Тесей и Ромул ; первые законодатели - Ликург Спартанский и Нума Помпилий ; величайшие полководцы - Александр Великий и Гай Юлий Цезарь ; величайшие ораторы - Цицерон и Демосфен . Другие сопоставлены более произвольно: «дети счастья» - Тимолеонт и Эмилий Павел , или пара, иллюстрирующая превратности человеческих судеб - Алкивиад и Кориолан . После каждой пары Плутарх предполагал, видимо, дать сравнительную характеристику (synkrisis), краткое указание общих черт и главных различий героев. Однако у нескольких пар (в частности, у Александра и Цезаря) сопоставление отсутствует, то есть не сохранилось (или, что менее вероятно, не было написано). В тексте жизнеописаний встречаются перекрёстные ссылки, из которых мы узнаём, что первоначально их было больше, чем в дошедшем до нас корпусе текстов. Утрачены жизнеописания Леонида , Эпаминонда , Сципиона Африканского).

  Недостаток исторической критики и глубины политической мысли не мешали, и до сих пор не мешают биографиям Плутарха находить многочисленных читателей, интересующихся их разнообразным и поучительным содержанием и высоко ценящих тёплое гуманное чувство автора.

  Степана Писарева , «Наставления Плутарха о детоводстве» (СПб., 1771) и «Слово о непреступающем любопытстве» (СПб., 1786); Ив. Алексеева, «Нравственные и философические сочинения Плутарха» (СПб., 1789); E. Сферина, «О суеверии» (СПб., 1807); С. Дистуниса и др. «Плутарховы сравнительные жизнеописания» (СПб., 1810, 1814-16, 1817-21); «Жизнеописания Плутарха» под ред. В. Герье (М., 1862); биографии Плутарха в дешёвом издании А. Суворина (пер. В. Алексеева, т. I-VII) и под заглавием «Жизнь и дела знаменитых людей древности» (М., 1889, I-II); «Беседа о лице, видимом на диске луны» («Филол. обозрение» т. VI, кн. 2).

  • переизд.: Сравнительные жизнеописания. / Пер. В. А. Алексеева. М.: Альфа-кн. 2008. 1263 стр.

  Лучшее русское издание «Сравнительных жизнеописаний», где большая часть перевода выполнена С. П. Маркишем :

  • Плутарх . Сравнительные жизнеописания. В 2 т. / Изд. подг. С. С. Аверинцев, М. Л. Гаспаров, С. П. Маркиш. Отв. ред. С. С. Аверинцев. (Серия «Литературные памятники»). 1-е изд. В 3 т. - М.-Л.: Издательство АН СССР, 1961-1964. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Наука, 1994. - Т. 1. 704 с. - Т. 2. 672 с.
  • Плутарх «О лике, видимом на диске Луны» / Пер. Г. А. Иванова. По материалам сборника «Философия природы в античности и в средние века». М.: Прогресс-Традиция, 2000.

  Исследования

  О сравнительных достоинствах рукописей Плутарха см. критические аппараты к изданиям Reiske (Лпц., 1774-82), Sintenis («Vitae», 2 изд., Лпц., 1858-64); Wyttenbach («Moralia», Лпц., 1796-1834), Bernardakes («Moralia», Лпц. 1888-95), также Treu, «Zur Gesch. d. Überlieferung von Plut. Moralia» (Бресл., 1877-84). Словарь плутарховского языка - при назв. издании Wyttenbach’a. О жизни Плутарха скудные сведения даёт Свида.

  Из других соч. ср. Wesiermann, «De Plut. vita et scriptis» (Лпц., 1855); Volkmann «Leben, Schriften und Philosophie des Plutarch» (Б., 1869); Muhl, «Plutarchische Studien» (Аугсбург, 1885) и др.

  • Елпидинский Я. С. Религиозно-нравственное мировоззрение Плутарха Херонейского. - СПб., 1893. 462 стр.
  • Аверинцев С. С. Плутарх и античная биография: К вопросу о месте классика жанра в истории жанра. - М., 1973.
    • переизд. в кн.: Аверинцев С. С. Образ античности. Сб. - СПб.: Азбука-классика. 2004. 480 стр. 3000 экз.

  Закон­чив обед, ирен кому при­ка­зы­вал петь, кому пред­ла­гал вопро­сы, тре­бу­ю­щие раз­мыш­ле­ния и сооб­ра­зи­тель­но­сти, вро­де таких, как: « Кто луч­ший сре­ди мужей?» или « Каков посту­пок тако­го-то чело­ве­ка?» Так они с само­го нача­ла жиз­ни при­уча­лись судить о досто­ин­ствах сограж­дан, ибо если тот, к кому был обра­щен вопрос « Кто хоро­ший граж­да­нин? Кто заслу­жи­ва­ет пори­ца­ния?» , не нахо­дил, что отве­тить, это счи­та­ли при­зна­ком нату­ры вялой и рав­но­душ­ной к доб­ро­де­те­ли. В отве­те пола­га­лось назвать при­чи­ну того или ино­го суж­де­ния и при­ве­сти дока­за­тель­ства, облек­ши мысль в самые крат­кие сло­ва. Того, кто гово­рил нев­по­пад, не обна­ру­жи­вая долж­но­го усер­дия, ирен нака­зы­вал - кусал за боль­шой палец. Часто ирен нака­зы­вал маль­чи­ков в при­сут­ст­вии ста­ри­ков и вла­стей, чтобы те убеди­лись, насколь­ко обос­но­ван­ны и спра­вед­ли­вы его дей­ст­вия. Во вре­мя нака­за­ния его не оста­нав­ли­ва­ли, но когда дети рас­хо­ди­лись, он дер­жал ответ, если кара была стро­же или, напро­тив, мяг­че, чем сле­до­ва­ло.

  И доб­рую сла­ву и бес­че­стье маль­чи­ков разде­ля­ли с ними их воз­люб­лен­ные. Рас­ска­зы­ва­ют, что когда одна­жды какой-то маль­чик, схва­тив­шись с това­ри­щем, вдруг испу­гал­ся и вскрик­нул, вла­сти нало­жи­ли штраф на его воз­люб­лен­но­го. И, хотя у спар­тан­цев допус­ка­лась такая сво­бо­да в люб­ви, что даже достой­ные и бла­го­род­ные жен­щи­ны люби­ли моло­дых деву­шек, сопер­ни­че­ство было им незна­ко­мо. Мало того: общие чув­ства к одно­му лицу ста­но­ви­лись нача­лом и источ­ни­ком вза­им­ной друж­бы влюб­лен­ных, кото­рые объ­еди­ня­ли свои уси­лия в стрем­ле­нии при­ве­сти люби­мо­го к совер­шен­ству .

  19. Детей учи­ли гово­рить так, чтобы в их сло­вах едкая ост­ро­та сме­ши­ва­лась с изя­ще­ст­вом, чтобы крат­кие речи вызы­ва­ли про­стран­ные раз­мыш­ле­ния. Как уже ска­за­но, Ликург при­дал желез­ной моне­те огром­ный вес и ничтож­ную цен­ность. Совер­шен­но ина­че посту­пил он со « сло­вес­ной моне­тою» : под немно­ги­ми ску­пы­ми сло­ва­ми дол­жен был таить­ся обшир­ный и бога­тый смысл, и, застав­ляя детей подол­гу мол­чать, зако­но­да­тель доби­вал­ся от них отве­тов мет­ких и точ­ных. Ведь подоб­но тому, как семя людей, без­мер­но жад­ных до сои­тий, боль­шею частью бес­плод­но, так и несдер­жан­ность язы­ка порож­да­ет речи пустые и глу­пые. Какой-то афи­ня­нин насме­хал­ся над спар­тан­ски­ми меча­ми - так-де они корот­ки, что их без труда глота­ют фокус­ни­ки в теат­ре. « Но эти­ми кин­жа­ла­ми мы отлич­но доста­ем сво­их вра­гов» , - воз­ра­зил ему царь Агид. Я нахо­жу, что речь спар­тан­цев, при всей сво­ей внеш­ней крат­ко­сти, отлич­но выра­жа­ет самую суть дела и оста­ет­ся в созна­нии слу­ша­те­лей.

  Сам Ликург гово­рил, по-види­мо­му, немно­го и мет­ко, насколь­ко мож­но судить по его изре­че­ни­ям, дошед­шим до нас. Так, чело­ве­ку, кото­рый тре­бо­вал уста­нов­ле­ния демо­кра­ти­че­ско­го строя в Спар­те, он ска­зал: « Сна­ча­ла ты уста­но­ви демо­кра­тию у себя в доме» . Кто-то спро­сил, поче­му он сде­лал жерт­во­при­но­ше­ния таки­ми уме­рен­ны­ми и скром­ны­ми. « Чтобы мы нико­гда не пере­ста­ва­ли чтить боже­ство» , - отве­тил Ликург. А вот что ска­зал он о состя­за­ни­ях: « Я раз­ре­шил сограж­да­нам лишь те виды состя­за­ний, в кото­рых не при­хо­дит­ся под­ни­мать вверх руки» . Сооб­ща­ют, что и в пись­мах он отве­чал сограж­да­нам не менее удач­но. « Как нам отвра­тить от себя втор­же­ние непри­я­те­ля?» - « Оста­вай­тесь бед­ны­ми, и пусть никто не тщит­ся стать могу­ще­ст­вен­нее дру­го­го» . О город­ских сте­нах: « Лишь тот город не лишен укреп­ле­ний, кото­рый окру­жен мужа­ми, а не кир­пи­ча­ми» . Труд­но, одна­ко, решить, под­лин­ны или же под­лож­ны эти пись­ма.

  20. Об отвра­ще­нии спар­тан­цев к про­стран­ным речам свиде­тель­ст­ву­ют сле­ду­ю­щие выска­зы­ва­ния. Когда кто-то при­нял­ся рас­суж­дать о важ­ном деле, но некста­ти, царь Лео­нид про­мол­вил: « Друг, все это умест­но, но в дру­гом месте» . Пле­мян­ник Ликур­га Хари­лай на вопрос, поче­му его дядя издал так мало зако­нов, отве­тил: « Тем, кто обхо­дит­ся немно­ги­ми сло­ва­ми, не нуж­но мно­го зако­нов» . Какие-то люди бра­ни­ли софи­ста Гека­тея, за то что, при­гла­шен­ный к общей тра­пе­зе, он весь обед про­мол­чал. « Кто уме­ет гово­рить, зна­ет и вре­мя для это­го» , - воз­ра­зил им Архида­мид.

  А вот при­ме­ры кол­ких, но не лишен­ных изя­ще­ства памят­ных слов, о кото­рых я уже гово­рил выше. Какой-то про­хо­ди­мец дони­мал Дема­ра­та неле­пы­ми рас­спро­са­ми и, меж­ду про­чим, все хотел узнать, кто луч­ший из спар­тан­цев. « Тот, кто менее все­го похож на тебя» , - мол­вил нако­нец Дема­рат. Агид, слы­ша похва­лы элей­цам за пре­крас­ное и спра­вед­ли­вое устрой­ство олим­пий­ских игр, заме­тил: « Вот уж, впрямь, вели­кое дело - раз в четы­ре года блю­сти спра­вед­ли­вость» . Один чуже­зе­мец, чтобы выка­зать свои дру­же­ские чув­ства, ска­зал Фео­пом­пу, что у сограж­дан он зовет­ся дру­гом лако­нян. « Звать­ся бы тебе луч­ше дру­гом сограж­дан» , - отве­тил Фео­помп. Сын Пав­са­ния Пли­сто­анакт ска­зал афин­ско­му ора­то­ру, назвав­ше­му спар­тан­цев неуча­ми: « Ты прав - из всех гре­ков одни толь­ко мы не выучи­лись у вас ниче­му дур­но­му» . Архида­мида спра­ши­ва­ли, сколь­ко все­го спар­тан­цев. « Доста­точ­но, друг, чтобы дать отпор него­дя­ям» , - заве­рил он. По шут­кам спар­тан­цев мож­но судить и об их при­выч­ках. Они нико­гда не бол­та­ли попусту, нико­гда не про­из­но­си­ли ни сло­ва, за кото­рым не было бы мыс­ли, так или ина­че заслу­жи­ваю­щей того, чтобы над нею заду­мать­ся. Спар­тан­ца позва­ли послу­шать, как под­ра­жа­ют пенью соло­вья. « Я слы­шал само­го соло­вья» , - отка­зал­ся тот. Дру­гой спар­та­нец, про­чтя эпи­грам­му:

  
  
  

  заме­тил: « И поде­лом: надо было дать ей сго­реть дотла» . Какой-то юно­ша ска­зал чело­ве­ку, обе­щав­ше­му дать ему пету­хов, кото­рые бьют­ся до послед­не­го изды­ха­ния: « Оставь их себе, а мне дай таких, что бьют про­тив­ни­ка до послед­не­го изды­ха­ния» . Еще один юно­ша, увидев людей, кото­рые опо­рож­ня­ли кишеч­ник, сидя на стуль­ча­ке, вос­клик­нул: « Хоть бы нико­гда не дове­лось мне сидеть на таком месте, кото­рое невоз­мож­но усту­пить ста­ри­ку!» Тако­вы их изре­че­ния и памят­ные сло­ва, и не без осно­ва­ния утвер­жда­ют неко­то­рые , что под­ра­жать лакон­цам зна­чит при­ле­жать душою ско­рее к фило­со­фии, неже­ли к гим­на­сти­ке.

  21. Пению и музы­ке учи­ли с немень­шим тща­ни­ем, неже­ли чет­ко­сти и чисто­те речи, но и в пес­нях было заклю­че­но сво­е­го рода жало, воз­буж­дав­шее муже­ство и понуж­дав­шее душу вос­тор­жен­ным поры­вам к дей­ст­вию. Сло­ва их были про­сты и безыс­кус­ны, пред­мет - вели­чав и нра­во­учи­те­лен. То были в основ­ном про­слав­ле­ния счаст­ли­вой уча­сти пав­ших за Спар­ту и уко­ры тру­сам, обре­чен­ным вла­чить жизнь в ничто­же­стве, обе­ща­ния дока­зать свою храб­рость или - в зави­си­мо­сти от воз­рас­та пев­цов - похваль­ба ею. Нелиш­ним будет поме­стить здесь для при­ме­ра одну из подоб­ных песен. В празд­нич­ные дни состав­ля­лись три хора - ста­ри­ков, мужей и маль­чи­ков. Ста­ри­ки запе­ва­ли:

  
  
  

  Мужи в рас­цве­те сил под­хва­ты­ва­ли:

  
  
  

  А маль­чи­ки завер­ша­ли:

  
  
  

  Вооб­ще, если кто пораз­мыс­лит над тво­ре­ни­я­ми лакон­ских поэтов, из кото­рых иные сохра­ни­лись до наших дней, и вос­ста­но­вит в памя­ти поход­ные рит­мы мело­дий для флей­ты, под зву­ки кото­рой спар­тан­цы шли на вра­га, тот, пожа­луй, при­зна­ет, что Тер­пандр и Пин­дар были пра­вы, нахо­дя связь меж­ду муже­ст­вом и музы­кой. Пер­вый гово­рит о лакеде­мо­ня­нах так:

  
  
  

  А Пин­дар вос­кли­ца­ет:

  
  
  

  И тот и дру­гой изо­бра­жа­ют спар­тан­цев одновре­мен­но и самым музы­каль­ным и самым воин­ст­вен­ным наро­дом.

  
  
  

  ска­зал спар­тан­ский поэт. Неда­ром перед бит­вой царь при­но­сил жерт­ву Музам - для того, мне кажет­ся, чтобы вои­ны, вспом­нив о вос­пи­та­нии, кото­рое они полу­чи­ли, и о при­го­во­ре, кото­рый их ждет , сме­ло шли навстре­чу опас­но­сти и совер­ша­ли подви­ги, достой­ные сохра­нить­ся в речах и пес­нях.

  22. Во вре­мя вой­ны пра­ви­ла поведе­ния моло­дых людей дела­лись менее суро­вы­ми: им раз­ре­ша­лось уха­жи­вать за сво­и­ми воло­са­ми, укра­шать ору­жие и пла­тье, настав­ни­ки радо­ва­лись, видя их подоб­ны­ми бое­вым коням, кото­рые гор­до и нетер­пе­ли­во при­тан­цо­вы­ва­ют, фыр­ка­ют и рвут­ся в сра­же­ние. Поэто­му, хотя следить за воло­са­ми маль­чи­ки начи­на­ли, едва вый­дя из дет­ско­го воз­рас­та, осо­бен­но ста­ра­тель­но их ума­ща­ли и рас­че­сы­ва­ли нака­нуне опас­но­сти, памя­туя сло­ва Ликур­га о воло­сах, что кра­си­вых они дела­ют еще бла­го­вид­нее, а урод­ли­вых - еще страш­нее. В похо­дах и гим­на­сти­че­ские упраж­не­ния ста­но­ви­лись менее напря­жен­ны­ми и уто­ми­тель­ны­ми, да и вооб­ще в это вре­мя с юно­шей спра­ши­ва­ли менее стро­го, чем обыч­но, так что на всей зем­ле для одних лишь спар­тан­цев вой­на ока­зы­ва­лась отды­хом от под­готов­ки к ней.

  Когда постро­е­ние бое­вой линии закан­чи­ва­лось, царь на гла­зах у про­тив­ни­ка при­но­сил в жерт­ву козу и пода­вал знак всем увен­чать себя вен­ка­ми, а флей­ти­стам при­ка­зы­вал играть Касто­ров напев и одновре­мен­но сам затя­ги­вал поход­ный пеан. Зре­ли­ще было вели­че­ст­вен­ное и гроз­ное: вои­ны насту­па­ли, шагая сооб­раз­но рит­му флей­ты, твер­до дер­жа строй, не испы­ты­вая ни малей­ше­го смя­те­ния - спо­кой­ные и радост­ные, и вела их пес­ня. В таком рас­по­ло­же­нии духа, веро­ят­но, ни страх ни гнев над чело­ве­ком не власт­ны; верх одер­жи­ва­ют неко­ле­би­мая стой­кость, надеж­да и муже­ство, слов­но дару­е­мые при­сут­ст­ви­ем боже­ства. Царь шел на вра­га в окру­же­нии тех из сво­их людей, кото­рые заслу­жи­ли венок победою на состя­за­ни­ях. Рас­ска­зы­ва­ют, что на Олим­пий­ских играх одно­му лакон­цу дава­ли боль­шую взят­ку, но он отка­зал­ся от денег и, собрав все свои силы, одо­лел про­тив­ни­ка. Тогда кто-то ему ска­зал: « Что тебе за выго­да, спар­та­нец, от этой победы?» « Я зай­му место впе­реди царя, когда пой­ду в бой» , - улы­ба­ясь отве­тил победи­тель.

  Раз­би­то­го непри­я­те­ля спар­тан­цы пре­сле­до­ва­ли лишь настоль­ко, насколь­ко это было необ­хо­ди­мо, чтобы закре­пить за собою победу, а затем немед­лен­но воз­вра­ща­лись, пола­гая небла­го­род­ным и про­тив­ным гре­че­ско­му обы­чаю губить и истреб­лять пре­кра­тив­ших борь­бу. Это было не толь­ко пре­крас­но и вели­ко­душ­но, но и выгод­но: вра­ги их, зная, что они уби­ва­ют сопро­тив­ля­ю­щих­ся, но щадят отсту­паю­щих, нахо­ди­ли более полез­ным для себя бежать, чем оста­вать­ся на месте.

  23. Сам Ликург, по сло­вам софи­ста Гип­пия, был муж испы­тан­ной воин­ст­вен­но­сти, участ­ник мно­гих похо­дов. Фило­сте­фан даже при­пи­сы­ва­ет ему разде­ле­ние кон­ни­цы по ула­мам. Улам при Ликур­ге пред­став­лял собою отряд из пяти­де­ся­ти всад­ни­ков, постро­ен­ных четы­рех­уголь­ни­ком. Но Демет­рий Фалер­ский пишет, что Ликург вооб­ще не касал­ся рат­ных дел и новый государ­ст­вен­ный строй учреж­дал во вре­мя мира. И вер­но, замы­сел Олим­пий­ско­го пере­ми­рия мог, по-види­мо­му, при­над­ле­жать лишь крот­ко­му и миро­лю­би­во­му чело­ве­ку. Впро­чем, как гово­рит­ся у Гер­мип­па, иные утвер­жда­ют, буд­то сна­ча­ла Ликург не имел ко все­му это­му ни малей­ше­го отно­ше­ния и никак не был свя­зан с Ифи­том, но при­был на игры слу­чай­но. Там он услы­шал за спи­ною голос: кто-то пори­цал его и дивил­ся тому, что он не скло­ня­ет сограж­дан при­нять уча­стие в этом все­об­щем тор­же­стве. Ликург обер­нул­ся, но гово­рив­ше­го нигде не было вид­но, и, сочтя слу­чив­ше­е­ся боже­ст­вен­ным зна­ме­ни­ем, он тогда толь­ко при­со­еди­нил­ся к Ифи­ту; вме­сте они сде­ла­ли празд­не­ство более пыш­ным и слав­ным, дали ему надеж­ное осно­ва­ние.

  24. Вос­пи­та­ние спар­тан­ца дли­лось и в зре­лые годы. Нико­му не раз­ре­ша­лось жить так, как он хочет: точ­но в воен­ном лаге­ре, все в горо­де под­чи­ня­лись стро­го уста­нов­лен­ным поряд­кам и дела­ли то из полез­ных для государ­ства дел, какое им было назна­че­но. Счи­тая себя при­над­ле­жа­щи­ми не себе самим, но оте­че­ству, спар­тан­цы, если у них не было дру­гих пору­че­ний, либо наблюда­ли за детьми и учи­ли их чему-нибудь полез­но­му, либо сами учи­лись у ста­ри­ков. Ведь одним из благ и пре­иму­ществ, кото­рые доста­вил сограж­да­нам Ликург, было изоби­лие досу­га. Зани­мать­ся ремеслом им было стро­го-настро­го запре­ще­но, а в погоне за нажи­вой, тре­бу­ю­щей бес­ко­неч­ных трудов и хло­пот, не ста­ло ника­кой надоб­но­сти, посколь­ку богат­ство утра­ти­ло всю свою цен­ность и при­тя­га­тель­ную силу. Зем­лю их возде­лы­ва­ли илоты, вно­ся назна­чен­ную подать. Один спар­та­нец, нахо­дясь в Афи­нах и услы­шав, что кого-то осуди­ли за празд­ность и осуж­ден­ный воз­вра­ща­ет­ся в глу­бо­ком уны­нии, сопро­вож­да­е­мый дру­зья­ми, тоже опе­ча­лен­ны­ми и огор­чен­ны­ми, про­сил окру­жаю­щих пока­зать ему чело­ве­ка, кото­ро­му сво­бо­ду вме­ни­ли в пре­ступ­ле­ние. Вот до какой сте­пе­ни низ­ким и раб­ским счи­та­ли они вся­кий руч­ной труд, вся­кие заботы, сопря­жен­ные с нажи­вой! Как и сле­до­ва­ло ожидать, вме­сте с моне­той исчез­ли и тяж­бы; и нуж­да и чрез­мер­ное изоби­лие поки­ну­ли Спар­ту, их место заня­ли равен­ство достат­ка и без­мя­теж­ность пол­ной про­стоты нра­вов. Все сво­бод­ное от воен­ной служ­бы вре­мя спар­тан­цы посвя­ща­ли хоро­во­дам, пирам и празд­не­ствам, охо­те, гим­на­си­ям и лес­хам.

  25. Те, кто был моло­же трид­ца­ти лет, вовсе не ходи­ли на рынок и дела­ли необ­хо­ди­мые покуп­ки через род­ст­вен­ни­ков и воз­люб­лен­ных. Впро­чем, и для людей постар­ше счи­та­лось зазор­ным бес­пре­рыв­но тол­кать­ся на рын­ке, а не про­во­дить бо́ льшую часть дня в гим­на­си­ях и лес­хах . Соби­ра­ясь там, они чин­но беседо­ва­ли, ни сло­вом не упо­ми­ная ни о нажи­ве, ни о тор­гов­ле - часы тек­ли в похва­лах достой­ным поступ­кам и пори­ца­ни­ях дур­ным, похва­лах, соеди­нен­ных с шут­ка­ми и насмеш­ка­ми, кото­рые непри­мет­но уве­ща­ли и исправ­ля­ли. Да и сам Ликург не был чрез­мер­но суров: по сооб­ще­нию Соси­бия, он воз­двиг неболь­шую ста­тую бога Сме­ха, желая, чтобы шут­ка, умест­ная и своевре­мен­ная, при­шла на пиры и подоб­ные им собра­ния и ста­ла сво­е­го рода при­пра­вою к трудам каж­до­го дня.

  Одним сло­вом, он при­учал сограж­дан к тому, чтобы они и не хоте­ли и не уме­ли жить врозь, но, подоб­но пче­лам, нахо­ди­лись в нерас­тор­жи­мой свя­зи с обще­ст­вом, все были тес­но спло­че­ны вокруг сво­е­го руко­во­ди­те­ля и цели­ком при­над­ле­жа­ли оте­че­ству, почти что вовсе забы­вая о себе в поры­ве вооду­шев­ле­ния и люб­ви к сла­ве. Этот образ мыс­лей мож­но раз­ли­чить и в неко­то­рых выска­зы­ва­ни­ях спар­тан­цев. Так Педа­рит, не избран­ный в чис­ло трех­сот , ушел, сияя и раду­ясь, что в горо­де есть три­ста чело­век луч­ших, чем он. Поли­ст­ра­тид с това­ри­ща­ми при­бы­ли посоль­ст­вом к пол­ко­во­д­цам пер­сид­ско­го царя; те осве­до­ми­лись, яви­лись ли они по част­но­му делу или от лица государ­ства. « Если все будет лад­но - от лица государ­ства, если нет - по част­но­му делу» , - отве­тил Поли­ст­ра­тид. К Арги­лео­ниде, мате­ри Бра­сида, при­шли несколь­ко граж­дан Амфи­по­ля, ока­зав­ши­е­ся в Лакеде­моне, и она спро­си­ла их, как погиб Бра­сид и была ли его смерть достой­на Спар­ты. Те ста­ли пре­воз­но­сить покой­но­го и заяви­ли, что вто­ро­го тако­го мужа в Спар­те нет. « Не гово­ри­те так, чуже­стран­цы, - про­мол­ви­ла мать. - Вер­но, Бра­сид был достой­ный чело­век, но в Лакеде­моне есть мно­го еще более заме­ча­тель­ных» .

  26. Как уже гово­ри­лось, пер­вых ста­рей­шин Ликург назна­чил из чис­ла тех, кто при­ни­мал уча­стие в его замыс­ле. Затем он поста­но­вил вза­мен умер­ших вся­кий раз выби­рать из граж­дан, достиг­ших шести­де­ся­ти лет, того, кто будет при­знан самым доб­лест­ным. Не было, веро­ят­но, в мире состя­за­ния более вели­ко­го и победы более желан­ной! И вер­но, ведь речь шла не о том, кто сре­ди про­вор­ных самый про­вор­ный или сре­ди силь­ных самый силь­ный, но о том, кто сре­ди доб­рых и муд­рых муд­рей­ший и самый луч­ший, кто в награ­ду за доб­ро­де­тель полу­чит до кон­ца сво­их дней вер­хов­ную, - если здесь при­ме­ни­мо это сло­во, - власть в государ­стве, будет гос­по­ди­ном над жиз­нью, честью, коро­че гово­ря, над все­ми выс­ши­ми бла­га­ми. Реше­ние это выно­си­лось сле­ду­ю­щим обра­зом. Когда народ схо­дил­ся, осо­бые выбор­ные закры­ва­лись в доме по сосед­ству, так чтобы и их никто не видел, и сами они не виде­ли, что про­ис­хо­дит сна­ру­жи, но толь­ко слы­ша­ли бы голо­са собрав­ших­ся. Народ и в этом слу­чае, как и во всех про­чих, решал дело кри­ком. Соис­ка­те­лей вво­ди­ли не всех сра­зу, а по оче­реди, в соот­вет­ст­вии со жре­би­ем, и они мол­ча про­хо­ди­ли через Собра­ние. У сидев­ших вза­пер­ти были таб­лич­ки, на кото­рых они отме­ча­ли силу кри­ка, не зная кому это кри­чат, но толь­ко заклю­чая, что вышел пер­вый, вто­рой, тре­тий, вооб­ще оче­ред­ной соис­ка­тель. Избран­ным объ­яв­лял­ся тот, кому кри­ча­ли боль­ше и гром­че дру­гих. С вен­ком на голо­ве он обхо­дил хра­мы богов. За ним огром­ной тол­пою сле­до­ва­ли моло­дые люди, вос­хва­ляя и про­слав­ляя ново­го ста­рей­ши­ну, и жен­щи­ны, вос­пе­вав­шие его доб­лесть и участь его воз­гла­шав­шие счаст­ли­вой. Каж­дый из близ­ких про­сил его отку­шать, гово­ря, что этим уго­ще­ни­ем его чест­ву­ет государ­ство. Закон­чив обход, он отправ­лял­ся к общей тра­пе­зе; заведен­ный порядок ничем не нару­шал­ся, не счи­тая того, что ста­рей­ши­на полу­чал вто­рую долю, но не съе­дал ее, а откла­ды­вал. У две­рей сто­я­ли его род­ст­вен­ни­цы, после обеда он под­зы­вал ту из них, кото­рую ува­жал более дру­гих, и, вру­чая ей эту долю, гово­рил, что отда­ет награ­ду, кото­рой удо­сто­ил­ся сам, после чего осталь­ные жен­щи­ны, про­слав­ляя эту избран­ни­цу, про­во­жа­ли ее домой.

  27. Не менее заме­ча­тель­ны были и зако­ны, касав­ши­е­ся погре­бе­ния. Во-пер­вых, покон­чив со вся­че­ским суе­ве­ри­ем, Ликург не пре­пят­ст­во­вал хоро­нить мерт­вых в самом горо­де и ста­вить над­гро­бия близ хра­мов, чтобы моло­дые люди, при­вы­кая к их виду, не боя­лись смер­ти и не счи­та­ли себя осквер­нен­ны­ми, кос­нув­шись мерт­во­го тела или пере­сту­пив через моги­лу. Затем он запре­тил погре­бать что бы то ни было вме­сте с покой­ни­ком: тело сле­до­ва­ло пре­да­вать зем­ле обер­ну­тым в пур­пур­ный плащ и уви­тым зеле­нью оли­вы. Над­пи­сы­вать на могиль­ном камне имя умер­ше­го воз­бра­ня­лось; исклю­че­ние Ликург сде­лал лишь для пав­ших на войне и для жриц. Срок тра­у­ра он уста­но­вил корот­кий - один­на­дцать дней; на две­на­дца­тый до́ лжно было при­не­сти жерт­ву Демет­ре и поло­жить пре­дел скор­би. Ликург не тер­пел без­раз­ли­чия и внут­рен­ней рас­слаб­лен­но­сти, необ­хо­ди­мые чело­ве­че­ские дей­ст­вия он так или ина­че соче­тал с утвер­жде­ни­ем нрав­ст­вен­но­го совер­шен­ства и пори­ца­ни­ем поро­ка; он напол­нил город мно­же­ст­вом поучи­тель­ных при­ме­ров, сре­ди кото­рых спар­тан­цы вырас­та­ли, с кото­ры­ми неиз­беж­но стал­ки­ва­лись на каж­дом шагу и кото­рые, слу­жа образ­цом для под­ра­жа­ния, вели их по пути добра.

  По этой же при­чине он не раз­ре­шил выез­жать за пре­де­лы стра­ны и путе­ше­ст­во­вать, опа­са­ясь, как бы не завез­ли в Лакеде­мон чужие нра­вы, не ста­ли под­ра­жать чужой, неупо­рядо­чен­ной жиз­ни и ино­му обра­зу прав­ле­ния. Мало того, он изго­нял тех, что сте­ка­лись в Спар­ту без какой-либо нуж­ды или опре­де­лен­ной цели - не пото­му, как утвер­жда­ет Фукидид , что боял­ся, как бы они не пере­ня­ли учреж­ден­ный им строй и не выучи­лись доб­ле­сти, но, ско­рее, стра­шась, как бы эти люди сами не пре­вра­ти­лись в учи­те­лей поро­ка. Ведь вме­сте с чуже­стран­ца­ми неиз­мен­но появ­ля­ют­ся и чужие речи, а новые речи при­во­дят новые суж­де­ния, из кото­рых неиз­беж­но рож­да­ют­ся мно­гие чув­ства и жела­ния, столь же про­тив­ные суще­ст­ву­ю­ще­му государ­ст­вен­но­му строю, сколь невер­ные зву­ки - сла­жен­ной песне. Поэто­му Ликург счи­тал необ­хо­ди­мым зор­че беречь город от дур­ных нра­вов, чем от зара­зы, кото­рую могут зане­сти извне.

  28. Во всем этом нет и следа неспра­вед­ли­во­сти, в кото­рой иные винят зако­ны Ликур­га, пола­гая, буд­то они вполне доста­точ­но настав­ля­ют в муже­стве, но слиш­ком мало - в спра­вед­ли­во­сти. И лишь так назы­вае­мая крип­тия, если толь­ко и она, как утвер­жда­ет Ари­сто­тель, - Ликур­го­во ново­введе­ние, мог­ла вну­шить неко­то­рым, в том чис­ле и Пла­то­ну , подоб­ное суж­де­ние о спар­тан­ском государ­стве и его зако­но­да­те­ле. Вот как про­ис­хо­ди­ли крип­тии. Вре­мя от вре­ме­ни вла­сти отправ­ля­ли бро­дить по окрест­но­стям моло­дых людей, счи­тав­ших­ся наи­бо­лее сооб­ра­зи­тель­ны­ми, снаб­див их толь­ко корот­ки­ми меча­ми и самым необ­хо­ди­мым запа­сом про­до­воль­ст­вия. Днем они отды­ха­ли, пря­чась по укром­ным угол­кам, а ночью, поки­нув свои убе­жи­ща, умерщ­вля­ли всех ило­тов, каких захва­ты­ва­ли на доро­гах. Неред­ко они обхо­ди­ли и поля, уби­вая самых креп­ких и силь­ных ило­тов. Фукидид в « Пело­пон­нес­ской войне» рас­ска­зы­ва­ет, что спар­тан­цы выбра­ли отли­чив­ших­ся осо­бою храб­ро­стью ило­тов, и те, с вен­ка­ми на голо­ве, слов­но гото­вясь полу­чить сво­бо­ду, посе­ща­ли храм за хра­мом, но немно­го спу­стя все исчез­ли, - а было их более двух тысяч, - и ни тогда, ни впо­след­ст­вии никто не мог ска­зать, как они погиб­ли. Ари­сто­тель осо­бо оста­нав­ли­ва­ет­ся на том, что эфо­ры, при­ни­мая власть, пер­вым делом объ­яв­ля­ли вой­ну илотам, дабы уза­ко­нить убий­ство послед­них. И вооб­ще спар­тан­цы обра­ща­лись с ними гру­бо и жесто­ко. Они застав­ля­ли ило­тов пить несме­шан­ное вино, а потом при­во­ди­ли их на общие тра­пезы, чтобы пока­зать моло­де­жи, что такое опья­не­ние. Им при­ка­зы­ва­ли петь дрян­ные пес­ни и тан­це­вать сме­хотвор­ные тан­цы, запре­щая раз­вле­че­ния, подо­баю­щие сво­бод­но­му чело­ве­ку. Даже гораздо поз­же, во вре­мя похо­да фиван­цев в Лако­нию, когда захва­чен­ным в плен илотам веле­ли спеть что-нибудь из Тер­панд­ра, Алк­ма­на или лакон­ца Спен­дон­та, они отка­за­лись, пото­му что гос­по­дам-де это не по душе. Итак, тот, кто гово­рит , что в Лакеде­моне сво­бод­ный до кон­ца сво­бо­ден, а раб до кон­ца пора­бо­щен, совер­шен­но вер­но опре­де­лил сло­жив­ше­е­ся поло­же­ние вещей. Но, по-мое­му, все эти стро­го­сти появи­лись у спар­тан­цев лишь впо­след­ст­вии, а имен­но, после боль­шо­го зем­ле­тря­се­ния , когда, как рас­ска­зы­ва­ют, илоты, высту­пив вме­сте с мес­сен­ца­ми, страш­но бес­чин­ст­во­ва­ли по всей Лако­нии и едва не погу­би­ли город. Я, по край­ней мере, не могу при­пи­сать столь гнус­ное дело, как крип­тии, Ликур­гу, соста­вив­ши себе поня­тие о нра­ве это­го чело­ве­ка по той крото­сти и спра­вед­ли­во­сти, кото­рые в осталь­ном отме­ча­ют всю его жизнь и под­твер­жде­ны свиде­тель­ст­вом боже­ства.

  29. Когда глав­ней­шие из зако­нов уко­ре­ни­лись в обы­ча­ях спар­тан­цев и государ­ст­вен­ный строй доста­точ­но окреп, чтобы впредь сохра­нять­ся соб­ст­вен­ны­ми сила­ми, то, подоб­но богу у Пла­то­на , воз­ве­се­лив­ше­му­ся при виде воз­ник­ше­го миро­зда­ния, впер­вые при­шед­ше­го в дви­же­ние, Ликург был обра­до­ван и вос­хи­щен кра­сотою и вели­чи­ем сво­е­го зако­но­да­тель­ства, пущен­но­го в ход и уже гряду­ще­го сво­им путем, и поже­лал обес­пе­чить ему бес­смер­тие, незыб­ле­мость в буду­щем - посколь­ку это доступ­но чело­ве­че­ско­му разу­ме­нию. Итак, собрав все­на­род­ное Собра­ние, он заявил, что теперь все­му сооб­ще­на над­ле­жа­щая мера, что сде­лан­но­го доста­точ­но для бла­го­ден­ст­вия и сла­вы государ­ства, но оста­ет­ся еще один вопрос, самый важ­ный и основ­ной, суть кото­ро­го он откро­ет сограж­да­нам лишь после того, как спро­сит сове­та у бога. Пусть-де они неукос­ни­тель­но при­дер­жи­ва­ют­ся издан­ных зако­нов и ниче­го в них не изме­ня­ют, пока он не вер­нет­ся из Дельф, он же, когда воз­вра­тит­ся, выпол­нит то, что пове­лит бог. Все выра­зи­ли согла­сие и про­си­ли его поско­рее отправ­лять­ся, и, при­няв у царей и ста­рей­шин, а затем и у про­чих граж­дан при­ся­гу в том, что, покуда не вер­нет­ся Ликург, они оста­нут­ся вер­ны суще­ст­ву­ю­ще­му строю, он уехал в Дель­фы. При­быв к ора­ку­лу и при­не­ся богу жерт­ву, Ликург вопро­сил, хоро­ши ли его зако­ны и доста­точ­ны ли для того, чтобы при­ве­сти город к бла­го­ден­ст­вию и нрав­ст­вен­но­му совер­шен­ству. Бог отве­чал, что и зако­ны хоро­ши, и город пре­будет на вер­шине сла­вы, если не изме­нит Ликур­го­ву устрой­ству. Запи­сав про­ри­ца­ние, Ликург ото­слал его в Спар­ту, а сам, сно­ва при­не­ся жерт­ву богу и про­стив­шись с дру­зья­ми и с сыном, решил не осво­бож­дать сограж­дан от их клят­вы и для это­го доб­ро­воль­но уме­реть: он достиг воз­рас­та, когда мож­но еще про­дол­жать жизнь, но мож­но и поки­нуть ее, тем более что все его замыс­лы при­шли, по-види­мо­му, к счаст­ли­во­му завер­ше­нию. Он умо­рил себя голо­дом, твер­до веря, что даже смерть государ­ст­вен­но­го мужа не долж­на быть бес­по­лез­на для государ­ства, что самой кон­чине его над­ле­жит быть не без­воль­ным под­чи­не­ни­ем, но нрав­ст­вен­ным дея­ни­ем. Для него, рас­судил он, после пре­крас­ней­ших подви­гов, кото­рые он свер­шил, эта смерть будет поис­ти­не вен­цом уда­чи и сча­стья, а для сограж­дан, покляв­ших­ся хра­нить вер­ность его уста­нов­ле­ни­ям, пока он не вер­нет­ся, - стра­жем тех благ, кото­рые он доста­вил им при жиз­ни. И Ликург не ошиб­ся в сво­их рас­че­тах. Спар­та пре­вос­хо­ди­ла все гре­че­ские горо­да бла­го­за­ко­ни­ем и сла­вою на про­тя­же­нии пяти­сот лет, пока блю­ла зако­ны Ликур­га, в кото­рых ни один из четыр­на­дца­ти пра­вив­ших после него царей, вплоть до Агида, сына Архида­ма, ниче­го не изме­нил. Созда­ние долж­но­сти эфо­ров послу­жи­ло не ослаб­ле­нию, но упро­че­нию государ­ства: оно лишь на пер­вый взгляд было уступ­кой наро­ду, на самом же деле - уси­ли­ло ари­сто­кра­тию.

  30. В цар­ст­во­ва­ние Агида моне­та впер­вые про­ник­ла в Спар­ту, а вме­сте с нею вер­ну­лись коры­сто­лю­бие и стя­жа­тель­ство, и все по вине Лисанд­ра . Лич­но он был недо­сту­пен вла­сти денег, но испол­нил оте­че­ство стра­стью к богат­ству и зара­зил рос­ко­шью, при­ве­зя - в обход зако­нов Ликур­га - с вой­ны золо­то и сереб­ро. Преж­де, одна­ко, когда эти зако­ны оста­ва­лись в силе, Спар­та вела жизнь не обыч­но­го горо­да, но ско­рее мно­го­опыт­но­го и муд­ро­го мужа, или, гово­ря еще точ­нее, подоб­но тому как Геракл в пес­нях поэтов обхо­дит все­лен­ную с одною лишь дуби­ной и шку­рою на пле­чах, карая неспра­вед­ли­вых и кро­во­жад­ных тиран­нов, так же точ­но Лакеде­мон с помо­щью пал­ки-ски­та­лы и про­сто­го пла­ща гла­вен­ст­во­вал в Гре­ции, доб­ро­воль­но и охот­но ему под­чи­няв­шей­ся, низ­вер­гал без­за­кон­ную и тиран­ни­че­скую власть, решал спо­ры вою­ю­щих, успо­ка­и­вал мятеж­ни­ков, часто даже щитом не шевель­нув, но отпра­вив одно­го-един­ст­вен­но­го посла, рас­по­ря­же­ни­ям кото­ро­го все немед­лен­но пови­но­ва­лись, слов­но пче­лы, при появ­ле­нии мат­ки друж­но соби­раю­щи­е­ся и зани­маю­щие каж­дая свое место. Тако­вы были про­цве­таю­щие в горо­де бла­го­за­ко­ние и спра­вед­ли­вость.

  Тем более изум­ля­ют меня неко­то­рые писа­те­ли, утвер­ждаю­щие, буд­то спар­тан­цы отлич­но испол­ня­ли при­ка­за­ния, но сами при­ка­зы­вать не уме­ли, и с одоб­ре­ни­ем ссы­лаю­щи­е­ся на царя Фео­пом­па, кото­рый в ответ на чьи-то сло­ва, что-де Спар­ту хра­нит твер­дая власть царей, ска­зал: « Нет, вер­нее, послу­ша­ние граж­дан» . Люди недол­го слу­ша­ют­ся тех, кто не может началь­ст­во­вать, и пови­но­ве­ние - это искус­ство, кото­ро­му учит вла­сте­лин. Кто хоро­шо ведет, за тем и идут хоро­шо, и как мастер­ство укро­ти­те­ля коней состо­ит в том, чтобы сде­лать лошадь крот­кой и смир­ной, так зада­ча царя - вну­шать покор­ность, лакеде­мо­няне же вну­ша­ли осталь­ным не толь­ко покор­ность, но и жела­ние пови­но­вать­ся. Ну да, ведь у них про­си­ли не кораб­лей, не денег, не гопли­тов, а един­ст­вен­но лишь спар­тан­ско­го пол­ко­во­д­ца и, полу­чив, встре­ча­ли его с почте­ни­ем и бояз­нью, как сици­лий­цы Гилип­па, жите­ли Хал­киды - Бра­сида, а все гре­че­ское насе­ле­ние Азии - Лисанд­ра, Кал­ли­кра­ти­да и Аге­си­лая. Этих пол­ко­вод­цев назы­ва­ли упра­ви­те­ля­ми и настав­ни­ка­ми наро­дов и вла­стей всей зем­ли, и на государ­ство спар­тан­цев взи­ра­ли как на дядь­ку, учи­те­ля достой­ной жиз­ни и муд­ро­го управ­ле­ния. На это, по-види­мо­му, шут­ли­во наме­ка­ет Стра­то­ник, пред­ла­гая закон, по кото­ро­му афи­ня­нам вме­ня­ет­ся в обя­зан­ность справ­лять таин­ства и устра­и­вать шест­вия, элей­цам - быть судья­ми на играх, посколь­ку в этих заня­ти­ях они не зна­ют себе рав­ных, а еже­ли те или дру­гие в чем про­ви­нят­ся - сечь лакеде­мо­нян . Но это, разу­ме­ет­ся, озор­ная насмеш­ка, не более. А вот Эсхин, после­до­ва­тель Сокра­та, видя, как хва­ста­ют­ся и чва­нят­ся фиван­цы сво­ей победою при Левк­трах, заме­тил, что они ничем не отли­ча­ют­ся от маль­чи­шек, кото­рые лику­ют, вздув­ши сво­е­го дядь­ку.

  31. Впро­чем, не это было глав­ною целью Ликур­га - он вовсе не стре­мил­ся поста­вить свой город во гла­ве огром­но­го мно­же­ства дру­гих, но, пола­гая, что бла­го­ден­ст­вие как отдель­но­го чело­ве­ка, так и цело­го государ­ства явля­ет­ся след­ст­ви­ем нрав­ст­вен­ной высоты и внут­рен­не­го согла­сия, все направ­лял к тому, чтобы спар­тан­цы как мож­но доль­ше оста­ва­лись сво­бод­ны­ми, ни от кого не зави­ся­щи­ми и бла­го­ра­зум­ны­ми. На тех же осно­ва­ни­ях стро­и­ли свое государ­ство Пла­тон, Дио­ген, Зенон и вооб­ще все, кто об этом гово­рил и чьи труды стя­жа­ли похва­лу. Но после них-то оста­лись одни лишь писа­ния да речи, а Ликург не в писа­ни­ях и не в речах, а на деле создал государ­ство, рав­но­го кото­ро­му не было и нет, явив­ши очам тех, кто не верит в суще­ст­во­ва­ние истин­но­го муд­ре­ца, целый город, пре­дан­ный фило­со­фии. Вполне понят­но, что он пре­вос­хо­дит сла­вою всех гре­ков, кото­рые когда-либо высту­па­ли на государ­ст­вен­ном попри­ще. Вот поче­му Ари­сто­тель и утвер­жда­ет, что Ликург не полу­чил в Лакеде­моне все­го, что при­чи­та­ет­ся ему по пра­ву, хотя поче­сти, ока­зы­вае­мые спар­тан­ца­ми сво­е­му зако­но­да­те­лю, чрез­вы­чай­но вели­ки: ему воз­двиг­нут храм и еже­год­но при­но­сят­ся жерт­вы, как богу. Рас­ска­зы­ва­ют, что, когда остан­ки Ликур­га были пере­не­се­ны на роди­ну, в гроб­ни­цу уда­ри­ла мол­ния. Впо­след­ст­вии это не выпа­да­ло на долю нико­му из зна­ме­ни­тых людей, кро­ме Эври­пида, умер­ше­го и погре­бен­но­го в Македо­нии близ Аре­ту­сы. С ним одним слу­чи­лось после смер­ти то же, что неко­гда - с самым чистым и самым любез­ным богам чело­ве­ком, и в гла­зах страст­ных поклон­ни­ков Эври­пида - это вели­кое зна­ме­ние, слу­жа­щее оправ­да­ни­ем их пыл­кой при­вер­жен­но­сти.

  Скон­чал­ся Ликург, по сло­вам неко­то­рых писа­те­лей, в Кир­ре, Апол­ло­фе­мид сооб­ща­ет, что неза­дол­го до смер­ти он при­был в Элиду, Тимей и Ари­сток­сен - что послед­ние дни его жиз­ни про­шли на Кри­те; Ари­сток­сен пишет, что кри­тяне даже пока­зы­ва­ют его моги­лу близ Пер­га­ма у боль­шой доро­ги.

  Он оста­вил, гово­рят, един­ст­вен­но­го сына по име­ни Анти­ор, кото­рый умер без­дет­ным, и род Ликур­га пре­кра­тил­ся. Но дру­зья и близ­кие, чтобы про­дол­жить его труды, учреди­ли обще­ство, кото­рое суще­ст­во­ва­ло дол­гое вре­мя, и дни, в кото­рые они соби­ра­лись, назы­ва­ли « Ликур­гида­ми» . Ари­сто­крат, сын Гип­пар­ха, гово­рит, что, когда Ликург умер на Кри­те, те, кто при­ни­мал его у себя, сожгли тело и прах раз­ве­я­ли над морем; тако­ва была его прось­ба, ибо он опа­сал­ся, как бы, если остан­ки его пере­ве­зут в Лакеде­мон, там не ска­за­ли, что, мол, Ликург вер­нул­ся и клят­ва утра­ти­ла свою силу, и под этим пред­ло­гом не внес­ли бы изме­не­ния в создан­ный им строй.

  Это сло­во зна­чит «дого­вор», а так­же «изре­че­ние ора­ку­ла».).… - Напев, под кото­рый шли в бой спар­тан­цы, упо­ми­на­ет­ся и у Ксе­но­фон­та (Нума, 12 Лис., 19 . Спар­та была в Гре­ции един­ст­вен­ным государ­ст­вом, забо­тив­шим­ся о сохра­не­нии воен­ных тайн.

• …сечь лакеде­мо­нян. - Т. е. спар­тан­цы как вос­пи­та­те­ли и настав­ни­ки всей Гре­ции ответ­ст­вен­ны за ошиб­ки сво­их уче­ни­ков.
• Пер­гам - разу­ме­ет­ся не цита­дель Трои и не город в Малой Азии, а одно­имен­ный город на севе­ро-запад­ной око­неч­но­сти Кри­та.

Плутарх (его называют еще Плутархом из Херонеи) - древнегреческий писатель, историк, философ, биограф. Описание его жизненного пути как нечто цельное не дошло да нашего времени, но произведения Плутарха позволяют восстановить многие события. Философ был уроженцем Беотии, небольшого города Херонея, где он родился примерно в 45 г. Являлся потомком старинного состоятельного рода, получил типичное для своего социального слоя риторическое и грамматическое образование.

Обучение было продолжено в Афинах, где Плутарх постигал риторику, математику и философию. Как философ Плутарх относил себя к платоникам, но, скорее всего, его воззрения можно было назвать эклектичными, причем он интересовался преимущественно практическим применением философии. Известно, что в юности Плутарх в компании со своим наставником Аммонием и братом Ламприем нанес визит в Дельфы, где еще существовал, хотя и пришел в упадок, культ Аполлона. Это событие наложило заметный отпечаток на дальнейший жизненный путь Плутарха и его литературную деятельность в частности.

Отучившись в Афинах, он возвратился в родную Херонею, где благополучно выполнил поручение, данное ему городской общиной. Впоследствии он вел активную общественную жизнь, занимал различные должности, в частности, являлся смотрителем построек, членом совета Беотийского союза; избирали его и архонтом. По городским делам не раз ездил в Рим и другие итальянские города. В столице он познакомился с выдающимися государственными деятелями, в частности, с Аруленом Рустиком, Квинтом Сосием Сенционом, который был близким другом императора Траяна и консулом.

Приятельские отношения с ними помогли Плутарху серьезно продвинуться как общественному деятелю. Ему дали римское гражданство, а вместе с ним он получил новое имя - Местрий Плутарх, превратился в своей провинции в чрезвычайно влиятельную персону. Наместник Ахайи должен был предварительно согласовывать с ним любые мероприятия: так повелел император Траян, позднее - его приемник Адриан.

Хорошие связи и увеличившаяся слава в качестве литератора помогли Плутарху стать проконсулом при Траяне и прокуратором провинции Ахайя при Адриане. Но даже при столь блистательной карьере политика Плутарх не переехал в столицу, предпочтя ей тихий родной город, где он проживал, окружив себя детьми и учениками, создав своеобразную небольшую академию, в которой учил молодежь.

Когда Плутарху было почти 50, он был избран согражданами членом коллегии жрецов храма Аполлона в Дельфах и приложил немало сил, чтобы святилище приобрело былое величие. Умер примерно в 127 г.

Литературное наследие его было очень большим - примерно 250 произведений, из которых сохранилось не больше чем третья часть. Его деятельность на поприще литературы носила характер воспитательный, просветительский, морально-этический, была обращена к самой широкой читательской аудитории.

Главным трудом Плутарха, который он написал в последний период жизни, были «Сравнительные жизнеописания», представляющие собой биографии известных граждан Рима и Греции. Всего в их рамках было написано 70 сочинений, из которых до нашего времени сохранилось 50. «Сравнительные жизнеописания» являются одними из наиболее прославленных произведений эпохи античности, вершиной биографического жанра той поры. Работы Плутарха, посвященные философии, этике, педагогике, религии, политике, истории, литературе, естествознанию, представляют собой ценный источник сведений об истории древних народов.