Литературная критика
Литерату́рная кри́тика - область литературного творчества награни искусства (художественной литературы) и науки о литературе (литературоведения).
Занимается истолкованием и оценкой произведений литературы с точки зрения современности (в том численасущных проблем общественной и духовной жизни); выявляет и утверждает творческие принципылитературных направлений; оказывает активное влияние на литературный процесс, а также непосредственнона формирование общественного сознания; опирается на теорию и историю литературы, философию, эстетику. Часто носит публицистический, политико-злободневный характер, сплетается с журналистикой. Тесно связана со смежными науками - историей, политологией, языкознанием, текстологией, библиографией.
История
Выделяется уже в эпоху античности в Греции и Риме, также в древней Индии и Китае как особоепрофессиональное занятие. Но долгое время имеет только «прикладное» значение. Задача её - датьобщую оценку произведения, поощрить или осудить автора, рекомендовать книгу другим читателям.
Затем, после длительного перерыва снова складывается как особый вид литературы и как самостоятельнаяпрофессия в Европе, начиная с XVII века и до первой половины XIX века (Т. Карлейль, Ш. Сент-Бев, И. Тэн, Ф. Брюнетьер, М. Арнолд, Г. Брандес).
История русской литературной критики
До XVIII века
Элементы литературной критики появляются уже в письменных памятниках XI века. Собственно, как толькокто-то выражает своё мнение о каком-либо произведении, мы имеем дело с элементами литературнойкритики.
В число произведений, содержащих такие элементы входят
- Слово некоего доброго старца о чтении книг (входит в Изборник 1076 г., иногда ошибочно называемыйИзборником Святослава);
- Слово о законе и благодати митрополита Илариона, где есть рассмотрение Библии как литературного текста;
- Слово о полку Игореве, где в начале заявлено намерение петь новыми словами, а не по обыкновению«боянову» - элемент дискуссии с «бояном», представителем предыдущей литературной традиции;
- Жития ряда святых, которые были авторами значимых текстов;
- Письма Андрея Курбского Ивану Грозному, где Курбский попрекает Грозного слишком большой заботой окрасоте слова, о плетении словес.
Значимые имена этого периода - Максим Грек, Симеон Полоцкий, Аввакум Петров (лит.произведения), Мелетий Смотрицкий.
XVIII век
Впервые в русской литературе слово «критик» употребил Антиох Кантемир в 1739 г. в сатире «Овоспитании». Ещё на французском - critique. В русском написании оно войдет в частое употребление всередине XIX в.
Литературная критика начинает развитие вместе с появлением литературных журналов. Первым такимжурналом в России стали «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» (1755). Первымроссийским автором, обратившимся к рецензии, считается Н. М. Карамзин, предпочитавший жанрмонографической рецензии.
Характерные черты литературной полемики XVIII века:
- лингво-стилистический подход к литературным произведениям (основное внимание уделяется погрешностямязыка, преимущественно первая половина века, особенно свойственно выступлениям Ломоносова иСумарокова);
- нормативный принцип (характерен для господствовавшего классицизма);
- вкусовой принцип (выдвинут в самом конце века сентименталистами).
XIX век
Историко-критический процесс происходит преимущественно в соответствующих разделах литературныхжурналов и других периодических изданий, поэтому тесно связан с журналистикой этого периода. В первойполовине века в критике преобладали такие жанры, как реплика, отклик, заметка, позже основными сталипроблемная статья и обзор. Представляют большой интерес рецензии А. С. Пушкина - это краткие, написанные изящно и литературно, полемичные произведения, свидетельствовавшие о стремительномразвитии русской литературы. Во второй половине преобладает жанр критической статьи или цикла статей, приближающегося к критической монографии.
Белинский и Добролюбов, наряду с «годовыми обозрениями» и крупными проблемными статьями, такжеписали рецензии. В «Отечественных записках» Белинский в течение нескольких лет вел рубрику «Русскийтеатр в Петербурге», где регулярно давал отчеты о новых спектаклях.
Разделы критики первой половины XIX века складываются на базе литературных направлений (классицизм, сентиментализм, романтизм). В критике второй половины века литературные характеристики дополняютсясоциально-политическими. В особый раздел можно выделить писательскую критику, которая отличаетсябольшим вниманием к проблемам художественного мастерства.
На рубеже XIX - XX веков активно развиваются промышленность и культура. По сравнению с серединой XIXвека значительно ослабляется цензура, вырастает уровень грамотности. Благодаря этому, выпускаетсямножество журналов, газет, новых книг, увеличиваются их тиражи. Литературная критика также испытываетрасцвет. Среди критиков большое количество писателей и поэтов - Анненский, Мережковский, Чуковский. Вместе с появлением немого кино рождается кинокритика. До революции 1917 г. выпускалось несколькожурналов с рецензиями на фильмы.
XX век
Новый культурный всплеск происходит в середине 1920-х гг. Закончилась гражданская война, и молодоегосударство получает возможность заняться культурой. На эти годы приходится расцвет советского авангарда. Творят Малевич, Маяковский, Родченко, Лисицкий. Развивается и наука. Крупнейшая традиция советскойлитературной критики первой половины XX в. - формальная школа - рождается именно в русле строгойнауки. Главными ее представителями считаются Эйхенбаум, Тынянов и Шкловский.
Настаивая на автономии литературы, идее независимости ее развития от развития общества, отвергаятрадиционные функции критики - дидактическую, моральную, общественно-политическую, - формалистыпошли вразрез с марксистским материализмом. Это привело к концу авангардного формализма в годысталинизма, когда страна стала превращаться в тоталитарное государство.
В последующие 1928–1934 гг. формулируются принципы социалистического реализма - официальногостиля советского искусства. Критика становится карательным инструментом. В 1940 году был закрыт журнал«Литературный критик», распущена секция критики в Союзе писателей. Теперь критика должна быланаправляться и контролироваться непосредственно партией . Во всех газетах и журналах появляютсяколонки и отделы критики.
Известные русские литературные критики прошлого
| | | следующая лекция ==> | |
Литературная критика представляет собой область творчества, находящуюся на грани искусства (то есть художественной литературы) и науки о ней (литературоведения). Кто же является в ней специалистами? Критики - это люди, которые занимаются оценкой и истолкованием произведений с позиции современности (включая точку зрения насущных проблем духовной и общественной жизни), а также своих личных взглядов, утверждают и выявляют творческие принципы различных литературных направлений, оказывают на активное влияние, а также непосредственно воздействуют на формирование определенного общественного сознания. Они опираются на историю и эстетику и философию.
Литературная критика часто носит политико-злободневный, публицистический характер, переплетается с журналистикой. Наблюдается тесная связь ее со смежными науками: политологией, историей, текстологией, языкознанием, библиографией.
Русская критика
Критик Белинский писал о том, что каждая эпоха литературы нашей страны имела о самой себе сознание, которое выражено в критике.
Трудно не согласиться с данным утверждением. Русская критика - столь же уникальное и яркое явление, как и классическая русская литература. Это следует отметить. Разными авторами (критик Белинский, например) указывалось многократно, что она, будучи по своей природе синтетической, играла в общественной жизни нашей страны огромную роль. Вспомним самых известных литераторов, посвятивших себя исследованию произведений классиков. Русские критики - это Д.И. Писарев, Н.А. Добролюбов, А.В. Дружинин, В.Г. Белинский и многие другие, статьи которых заключали в себе не только детальный разбор произведений, но и их художественных особенностей, идей, образов. Они стремились увидеть за художественной картиной важнейшие социальные и нравственные проблемы того времени, и не только их запечатлеть, но и предложить порой свои пути решения.
Значение критики
Статьи, написанные русскими критиками, продолжают и теперь оказывать большое влияние на нравственную и духовную жизнь общества. Они не случайно давно уже были включены в обязательную программу школьного образования нашей страны. Однако на уроках литературы на протяжении ряда десятилетий ученики знакомились в основном с критическими статьями радикальной направленности. Критики этого направления - Д.И. Писарев, Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский, В.Г. Белинский и другие. При этом труды этих авторов чаще всего воспринималась как источник цитат, которыми щедро "украшали" школьники свои сочинения.
Стереотипы восприятия
Этот подход к изучению классики формировал в художественном восприятии стереотипы, значительно обеднял и упрощал общую картину развития русской литературы, отличавшуюся, прежде всего, ожесточенными эстетическими и идейными спорами.
Лишь недавно, благодаря появлению ряда глубоких исследований, видение русской критики и литературы стало многогранным и более объемным. Вышли в свет статьи Н.Н. Страхова, А.А. Григорьева, Н.И. Надеждина, И.В. Киреевского, П.А. Вяземского, К.Н. Батюшкова, Н.М. Карамзина (см. портрет Николая Михайловича, выполненный художником Тропининым, ниже) и других выдающихся литераторов нашей страны.
Особенности литературной критики
Литература - это искусство слова, которое воплощается как в художественном произведении, так и в выступлении литературно-критическом. Поэтому русский критик, как и любой другой, всегда немного и публицист, и художник. Статья, написанная талантливо, содержит в себе обязательно мощный сплав различных нравственно-философских размышлений автора с глубокими и тонкими наблюдениями над самим Очень мало полезного дает изучение критической статьи, если как некую догму воспринимать основные ее положения. Важно для читателя интеллектуально и эмоционально пережить все сказанное данным автором, определить степень доказательности аргументов, выдвинутых им, вдуматься в логику мысли. Критика произведений - отнюдь не однозначная вещь.
Собственное видение критика
Критики - это люди, которые раскрывают свое собственное видение творчества писателя, предлагают свое уникальное прочтение произведения. Статья зачастую заставляет вновь осмыслить или же это может быть критика книги. Какие-то оценки и суждения могут в талантливо написанном труде послужить подлинным открытием для читателя, а что-то покажется нам спорным или ошибочным. Особенно интересно сопоставление по поводу творчества отдельного писателя или одного произведения разных точек зрения. Литературная критика всегда предоставляет нам богатый материал для размышлений.
Богатство русской литературной критики
Мы можем, например, взглянуть на творчество Пушкина Александра Сергеевича глазами В.В. Розанова, А.А. Григорьева, В.Г. Белинского и И.В. Киреевского, познакомиться с тем, как воспринимали по-разному современники Гоголя его поэму "Мертвые души" (критики В.Г. Белинский, С.П. Шевырев, К.С. Аксаков), как во второй половине 19 века оценивались герои "Горе от ума" Грибоедова. Очень интересно сопоставить восприятие романа "Обломов" Гончарова с тем, как он интерпретировался и Д.И. Писаревым. Портрет последнего представлен ниже.
Статьи, посвященные творчеству Л.Н. Толстого
Например, очень интересная литературная критика посвящена творчеству Л.Н. Толстого. Умение показать "чистоту нравственного чувства", "диалектику души" героев произведений в качестве характерной черты таланта Льва Николаевича одним из первых раскрыл и обозначил Н.Г. Чернышевский в своих статьях. Говоря о работах Н.Н. Страхова, посвященных "Войне и миру", можно утверждать с полным правом: немного найдется трудов в отечественном литературоведении, которые можно поставить рядом с ним по глубине проникновения в авторский замысел, по тонкости и точности наблюдений.
Русская критика в 20 веке
Примечательно, что итогом нередко ожесточенных споров и непростых исканий русской критики стало ее стремление в начале 20 века "вернуть" к Пушкину русскую культуру, к его простоте и гармонии. В.В. Розанов, провозглашая необходимость этого, писал, что ум Александра Сергеевича предохраняет человека от всего глупого, его благородство - от всего пошлого.
В середине 1920-х годов происходит новый культурный всплеск. Молодое государство после завершения гражданской войны получает, наконец, возможность серьезно заняться культурой. В первой половине 20 века в литературной критике господствует формальная школа. Основные ее представители - Шкловский, Тынянов и Эйхенбаум. Формалисты, отвергая традиционные функции, которые выполняла критика - общественно-политическую, моральную, дидактическую - настаивали на идее независимости литературы от развития общества. В этом они пошли вразрез с господствовавшей в то время идеологией марксизма. Поэтому формальной критике постепенно пришел конец. В дальнейшие годы господствующим являлся социалистический реализм. Критика становится в руках государства карательным инструментом. Она контролировалась и направлялась непосредственно партией. Во всех журналах и газетах появились отделы и колонки критики.
Сегодня, естественно, положение коренным образом изменилось.
"Каждая эпоха русской литературы имела свое сознание о самой себе, выражавшееся в критике", — писал В. Г. Белинский. С этим суждением трудно не согласиться. Русская критика — явление столь же яркое и уникальное, как и русская классическая литература. Многократно отмечалось, что критика, будучи синтетичной по своей природе, играла громадную роль в общественной жизни России. Критические статьи В. Г. Белинского, А. А. Григорьева, А. В. Дружинина, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева и многих других заключали в себе не только подробный разбор произведений, их образов, идей, художественных особенностей; за судьбами литературных героев, за художественной картиной мира критики стремились увидеть важнейшие нравственные и социальные проблемы времени, и не только увидеть, но и порой предложить свои пути решения этих проблем.
Статьи русских критиков оказывали и продолжают оказывать значительное воздействие на духовную и нравственную жизнь общества. Не случайно они давно уже включены в программу школьного образования. Однако на протяжении многих десятилетий на уроках литературы ученики знакомились главным образом с критикой радикальной направленности — со статьями В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева и ряда других авторов. Критическая статья при этом воспринималась чаще всего как источник цитат, которыми школьники щедро "украшали" свои сочинения.
Подобный подход к изучению русской классики формировал стереотипы художественного восприятия, значительно упрощал и обеднял картину развития отечественной литературы, отличавшуюся ожесточенными идейными и эстетическими спорами.
Лишь в недавнее время благодаря появлению целого ряда серийных изданий и глубоких литературоведческих исследований наше видение путей развития российской литературы и критики стало более объемным и многогранным. В сериях "Библиотека “Любителям российской словесности”", "История эстетики в памятниках и документах", "Русская литературная критика" вышли в свет статьи Н. М. Карамзина, К. Н. Батюшкова, П. А. Вяземского, И. В. Киреевского, Н. И. Надеждина, А. А. Григорьева, Н. Н. Страхова и других выдающихся отечественных литераторов. Сложные, драматичные искания различных по своим художественным и общественным убеждениям критиков XIX—начала XX веков воссозданы в серии "Библиотека русской критики". Современные читатели получили наконец возможность познакомиться не только с "вершинными" явлениями в истории отечественной критики, но и со множеством других, не менее ярких явлений. При этом наше представление о "вершинах", о масштабе значимости многих критиков существенно уточнилось.
Думается, что и практика школьного преподавания должна формировать более объемное представление о том, как отразилась русская литература XIX века в зеркале отечественной критики. Важно, чтобы юный читатель начал воспринимать критику как органическую часть Литературы. Ведь Литература в широком смысле — это искусство слова, воплощающееся как в художественном произведении, так и в литературно-критическом выступлении. Критик всегда немного и художник, и публицист. Талантливая критическая статья обязательно содержит в себе мощный сплав нравственно-философских раздумий ее автора с тонкими и глубокими наблюдениями над художественным текстом.
Изучение критической статьи дает очень мало, если ее основные положения воспринимаются как некая догма. Для читателя важно эмоционально и интеллектуально пережить все сказанное критиком, вдуматься в логику его мысли, определить меру доказательности выдвинутых им аргументов.
Критик предлагает свое прочтение художественного произведения, раскрывает свое восприятие творчества того или иного писателя. Часто критическая статья заставляет заново осмыслить произведение или художественный образ. Какие-то суждения и оценки в талантливо написанной статье могут стать для читателя подлинным открытием, а что-то покажется ему ошибочным или спорным. Особенно увлекательно сопоставление разных точек зрения по поводу одного и того же произведения или творчества конкретного писателя. Это всегда дает богатый материал для размышлений.
В настоящей хрестоматии собраны работы ведущих представителей русской литературно-критической мысли XIX—начала XX веков, от Н. М. Карамзина до В. В. Розанова. Многие издания, по которым печатаются тексты статей, стали библиографической редкостью.
Хрестоматия позволит взглянуть на творчество Пушкина глазами И. В. Киреевского и В. Г. Белинского, А. А. Григорьева и В. В. Розанова, познакомиться с тем, как по-разному воспринимали поэму "Мертвые души" современники Гоголя — В. Г. Белинский, К. С. Аксаков, С. П. Шевырёв, как оценивались герои комедии Грибоедова "Горе от ума" критикой второй половины XIX века. Читатели смогут сопоставить свое восприятие романа Гончарова "Обломов" с тем, как он интерпретировался в статьях Д. И. Писарева и Д. С. Мережковского, увидеть в пьесах Островского, благодаря работе А. В. Дружинина, не только "темное царство" с проникающими в него одинокими светлыми "лучами", но многоликий и многокрасочный мир русской национальной жизни.
Для многих, несомненно, станут открытием статьи современников Л. Толстого о его творчестве. Основные приметы таланта Л. Толстого — умение показать "диалектику души" своих героев, "чистоту нравственного чувства" — одним из первых обозначил и раскрыл Н. Г. Чернышевский. Что касается статей Н. Н. Страхова о "Войне и мире", то с полным правом можно утверждать: в отечественном литературоведении немного найдется работ, которые могут быть поставлены рядом с ними по глубине проникновения в замысел Л. Толстого, по точности и тонкости наблюдений над текстом. Критик считал, что писатель "дал нам новую русскую формулу героической жизни", впервые после Пушкина смог отобразить русский идеал — идеал "простоты, добра и правды".
Особый интерес представляют собранные в хрестоматии размышления критиков о судьбах русской поэзии. Необычайно многообразны проблемы, поставленные в статьях К. Н. Батюшкова и В. А. Жуковского, В. Г. Белинского и В. Н. Майкова, В. П. Боткина и И. С. Аксакова, В. С. Соловьева и В. В. Розанова. Здесь мы найдем оригинальные, не утратившие своей значимости суждения о жанрах "легкой поэзии" и о принципах перевода, увидим стремление проникнуть в "святая святых" поэзии — в творческую лабораторию поэта, понять специфику выражения мысли и чувства в лирическом произведении. А как верно, как ярко определена в этих публикациях творческая индивидуальность Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Фета, Тютчева и А. К. Толстого!
Примечательно, что итогом непростых исканий и нередко ожесточенных споров стало стремление критики начала XX века "вернуть" русскую культуру к Пушкину, к пушкинской гармонии и простоте. Провозглашая необходимость "возврата к Пушкину", В. В. Розанов писал: "Хочется, чтобы он вошел другом в каждую русскую семью... Ум Пушкина предохраняет от всего глупого, его благородство предохраняет от всего пошлого, разносторонность его души и занимавших его интересов предохраняют от того, что можно было бы назвать “раннею специализациею души”".
Надеемся, что хрестоматия станет незаменимым путеводителем по произведениям выдающихся русских художников слова, поможет по-настоящему понять эти произведения, сопоставить различные способы их истолкования, обнаружить в прочитанном то, что осталось незамеченным или изначально показалось неважным и второстепенным.
Литература — это целая Вселенная. У ее "солнц" и "планет" были свои спутники — попавшие в орбиту их неотвратимого притяжения литературные критики. И как бы хотелось, чтобы не только классиков русской литературы, но и этих критиков мы могли бы назвать нашими вечными спутниками.
ЛИТЕРАТУ́РНАЯ КРИ́ТИКА - вид сло-вес-но-го твор-че-ст-ва, со-стоя-щий в оцен-ке и ис-тол-ко-ва-нии про-из-ве-де-ний ху-дожественной ли-те-ра-ту-ры.
В от-ли-чие от ли-те-ра-ту-ро-ве-де-ния, для ко-то-ро-го ес-те-ст-вен-ной яв-ля-ет-ся вре-мен-нáя дис-тан-ция по от-но-ше-нию к ана-ли-зи-руе-мо-му тек-сту, по-зво-ляю-щая рас-смат-ри-вать его на фо-не уже за-вер-шён-ной литературной эпо-хи, Литературная критика об-ра-ща-ет-ся пре-имущественно к про-из-ве-де-ни-ям современной литературы. Ста-рые тек-сты мо-гут при-влечь вни-ма-ние Литературной критики, но не в ка-че-ст-ве ис-то-ри-че-ски обу-слов-лен-ных фе-но-ме-нов, а как не-кие куль-тур-ные сим-во-лы, ана-лиз ко-то-рых спо-соб-ст-ву-ет по-ста-нов-ке зло-бо-днев-ных про-блем и са-мо-вы-ра-же-нию кри-ти-ка.
Литературная критика и ли-те-ра-ту-ро-ве-де-ние в куль-тур-ной тра-ди-ции ев-ропейских стран раз-гра-ни-чи-ва-ют-ся в различной сте-пе-ни: в Рос-сии и в Гер-ма-нии их раз-гра-ни-че-ние за-кре-п-ле-но в язы-ке, в то вре-мя как во Фран-ции и в анг-ло-сак-сон-ской тра-ди-ции тер-мин «кри-ти-ка» (critique, literary cri-ti-cism) при-ме-ня-ет-ся как к соб-ст-вен-но Литературной критике, так и к фи-ло-ло-гическим, ли-те-ра-ту-ро-ведческим шту-ди-ям. В рам-ках та-ких на-прав-ле-ний современной куль-ту-ры и гу-ма-ни-тар-ной мыс-ли, как по-стмо-дер-низм и пост-струк-ту-ра-лизм, раз-гра-ни-че-ние ли-те-ра-ту-ро-ве-де-ния и Литературной критики мыс-лит-ся как не-аде-к-ват-ное и ар-ха-ич-ное, по-сколь-ку объ-ек-тив-ное, ис-то-ри-че-ски ори-ен-ти-ро-ван-ное изу-че-ние литературного про-из-ве-де-ния при-зна-ёт-ся не-воз-мож-ным.
Вы-яв-ле-ние смыс-ла про-из-ве-де-ния в Литературной критики все-гда со-про-во-ж-да-ет-ся оце-ноч-ным су-ж-де-ни-ем, ко-то-рое ос-но-ва-но не на на-учном ана-ли-зе (как в ли-те-ра-ту-ро-ведческом ис-сле-до-ва-нии), но на субъ-ек-тив-ных пред-став-ле-ни-ях кри-ти-ка о нор-мах ху-до-же-ст-вен-но-сти, пра-ви-лах вку-са, эс-те-тических за-про-сах эпо-хи. Кри-тик вы-ска-зы-ва-ет мне-ние о том, на-сколь-ко удач-но во-пло-щён в тек-сте ав-тор-ский за-мы-сел, на-сколь-ко убе-ди-тель-но ав-тор ре-ша-ет ту или иную ху-дожественную про-бле-му; со-пос-тав-ляя рас-смат-ри-вае-мый текст и сов-ре-мен-ную пи-са-те-лю дей-ст-ви-тель-ность, кри-тик оце-ни-ва-ет, на-сколь-ко пол-но и точ-но ав-тор вос-соз-дал вне-ху-до-же-ст-вен-ную ре-аль-ность, пе-ре-дал ми-ро-ощу-ще-ние вре-ме-ни (от-сю-да ти-пич-ный для литературной кри-ти-ки XIX-XX веков пе-ре-ход от соб-ст-вен-но ли-те-ра-тур-ных к со-ци-аль-но-об-щественным и да-же по-ли-тическим про-бле-мам).
На ос-но-ва-нии собственных пред-став-ле-ний о литературной си-туа-ции кри-тик мо-жет да-вать свое-об-раз-ные «пред-ска-за-ния», про-гно-зы, как бу-дет даль-ше раз-ви-вать-ся литература, ка-кие жан-ры, те-мы, приё-мы бу-дут в ней пре-об-ла-дать. По-сколь-ку кри-тик пи-шет лишь о тех иде-ях и мо-ти-вах про-из-ве-де-ния, ко-то-рые он счи-та-ет важ-ны-ми, его ис-тол-ко-ва-ние, об-ра-щён-ное к ши-ро-ко-му чи-та-те-лю и даю-щее ему ори-ен-ти-ры в ми-ре книг, не-из-беж-но при-во-дит к не-ко-то-ро-му уп-ро-ще-нию смыс-ла. В про-ти-во-по-лож-ность кри-ти-ку, ли-те-ра-ту-ро-вед, как пра-ви-ло, уст-ра-ня-ет-ся от оцен-ки ис-сле-дуе-мо-го про-из-ве-де-ния и об-ра-ща-ет-ся не столь-ко к чи-та-те-лям и к ли-те-ра-то-рам, сколь-ко к кол-ле-гам-учё-ным.
Литературная критика - это са-мо-соз-на-ние ху-дожественной литературы. Со-чи-не-ния кри-ти-ков час-то при-об-ре-та-ют зна-че-ние литературных ма-ни-фе-стов, вы-ра-жаю-щих ху-дожественные прин-ци-пы то-го или ино-го литературного на-прав-ле-ния или те-че-ния. Гос-под-ствую-щи-ми фор-ма-ми бы-то-ва-ния Литературной критики яв-ля-ют-ся жур-нал и га-зе-та; её основными жан-ра-ми - ре-цен-зия (крат-кий раз-бор ка-ко-го-ли-бо про-из-ве-де-ния с це-лью его оцен-ки), ста-тья (раз-вёр-ну-тый ана-лиз од-но-го про-из-ве-де-ния, твор-че-ст-ва пи-са-те-ля в це-лом), об-зор литературной жиз-ни за оп-ре-де-лён-ный пе-ри-од (например, го-до-вые об-зо-ры русской литературы В. Г. Бе-лин-ско-го), литературный порт-рет, эс-се. Литературно-кри-тические вы-ска-зы-ва-ния в про-шлом не-ред-ко об-ле-ка-лись и в фор-мы литературно-ху-дожественных про-из-ве-де-ний - сти-хотворений са-ти-ры (напр., «Чу-жой толк» И. И. Дмит-рие-ва, 1794; «Ви-де-ние на бре-гах Ле-ты» К. Н. Ба-тюш-ко-ва, 1809), па-ро-дии и т. п. Литературно- кри-тические со-чи-не-ния час-то пред-став-ля-ют со-бой ре-ак-цию не на са-мо ху-дожественное про-из-ве-де-ние, но на его оцен-ку другим кри-ти-ком; диа-ло-ги кри-ти-ков по по-во-ду кон-крет-но-го тек-ста или оп-ре-де-лён-ной про-бле-мы современной литературной жиз-ни час-то пе-ре-рас-та-ли в по-ле-ми-ки, мно-гие из ко-то-рых сыг-ра-ли важ-ную роль в ис-то-рии литературы.
Ис-то-ри-че-ский очерк
Са-мо-стоя-тель-ной ча-стью сло-вес-но-сти Литературная критика ста-но-вит-ся лишь в XVII-XVIII веках; до это-го литературно-кри-тические су-ж-де-ния на-хо-ди-ли ме-сто в тек-стах различного ха-рак-те-ра и пред-на-зна-че-ния. В эпо-ху ан-тич-но-сти эле-мен-ты Литературной критики при-сут-ст-во-ва-ли в фи-лосовских трак-та-тах («Го-су-дар-ст-во» Пла-то-на), трак-та-тах по по-эти-ке и ри-то-ри-ке (Ари-сто-тель, Ци-це-рон, Квин-ти-ли-ан, Дио-ни-сий Га-ли-кар-нас-ский, «О воз-вы-шен-ном» Псев-до-Лон-ги-на и др.); литературная по-ле-ми-ка от-ра-же-на в ат-ти-че-ской ко-ме-дии (ко-ме-дия Ари-сто-фа-на «Ля-гуш-ки», на-прав-лен-ная про-тив Ев-ри-пи-да, и др.). В сред-ние ве-ка литературно-кри-тические от-сту-п-ле-ния мог-ли быть ча-стью кур-ту-аз-но-го ро-ма-на (например, в «Три-ста-не» Гот-фри-да Страс-бург-ско-го). Рам-ки по-эти-ки (ус-та-нав-ли-ваю-щей пра-ви-ла для по-этических про-из-ве-дений) и ри-то-ри-ки (со-дер-жа-щей свод пра-вил крас-но-ре-чия для про-за-ических жан-ров) в зна-чительной ме-ре оп-ре-де-ля-ли литературно-кри-тические су-ж-де-ния и в эпо-ху Воз-ро-ж-де-ния. По-вы-ше-нию ста-ту-са по-этического твор-че-ст-ва (ко-то-рое в эпо-ху Сред-не-ве-ко-вья рас-смат-ри-ва-лось лишь как не-со-вер-шен-ное под-ра-жа-ние «древ-ним») спо-соб-ст-во-ва-ли соз-да-вае-мые многими ав-то-ра-ми (Дж. Бок-кач-чо, К. Са-лу-та-ти, Ф. Сид-ни и др.) тек-сты в «за-щи-ту по-эзии», по-ни-мае-мой как ото-бра-же-ние не-бес-ной гар-мо-нии, плод Бо-же-ст-вен-но-го вдох-но-ве-ния, син-тез всех про-чих ис-кусств и т. п.
В эпо-ху клас-си-циз-ма в ро-ли за-ко-но-да-тель-ни-цы литературных вку-сов вы-сту-па-ет Французская ака-де-мия (соз-да-на в 1635 году), при-вер-жен-ная док-три-не Ф. Ма-лер-ба. Она дея-тель-но уча-ст-во-ва-ла в об-су-ж-де-нии дос-то-инств и не-дос-тат-ков тра-ги-ко-ме-дии П. Кор-не-ля «Сид» (1637); этот спор - один из ран-них при-ме-ров литературной по-ле-ми-ки в ев-ропейской сло-вес-но-сти. Дру-гой сфе-рой фор-ми-ро-ва-ния литературных вку-сов, литературного язы-ка и вы-не-се-ния кри-тических оце-нок во Фран-ции бы-ли ари-сто-кра-тические са-ло-ны. Роль са-ло-на как фор-мы литературного бы-та и ме-ха-низ-ма Литературной критики со-хра-ня-лась во Фран-ции и в XVIII веке. В Анг-лии за-ро-ж-де-ние Литературной критики свя-за-но с име-на-ми Дж. Драй-де-на («Опыт о дра-ма-ти-че-ской по-эзии», 1668), с раз-ви-ти-ем жур-на-ли-сти-ки (Дж. Ад-ди-сон).
Са-мый влия-тель-ный по-это-ло-гический трак-тат этой эпо-хи - по-эма Н. Буа-ло «По-эти-че-ское ис-кус-ст-во» (1674) - со-че-та-ет из-ло-же-ние нор-ма-тив-ной по-эти-ки с литературно- кри-тической по-ле-ми-кой. Буа-ло от-ри-цал га-лант-но-пре-ци-оз-ную ба-роч-ную литературу как вы-чур-ную и лег-ко-вес-ную и од-но-вре-мен-но ули-чал в гру-бо-сти и на-ту-ра-ли-стич-но-сти со-чи-не-ния П. Скар-ро-на; не-од-но-знач-но оце-ни-ва-лись ко-ме-дии Моль-е-ра. Под вли-я-ни-ем идей Буа-ло клас-си-ци-стическая Литературная критика, ут-вер-ждав-шая важ-ность для пи-са-те-ля сле-до-ва-ния пра-ви-лам и нор-мам, раз-ви-ва-лась во всех ев-ропейских стра-нах: сре-ди её пред-ста-ви-те-лей - Воль-тер, Ж. Ф. Мар-мон-тель, Ф. С. де Ла-гарп во Фран-ции; А. По-уп в Анг-лии; И. К. Гот-шед в Гер-ма-нии. Оп-по-нен-ты Гот-ше-да, швей-цар-цы И. Я. Бод-мер и И. Я. Брей-тин-гер, про-ти-во-пос-та-ви-ли клас-си-ци-стической сис-те-ме пра-вил кри-те-рии сво-бо-ды, но-виз-ны, си-лы во-об-ра-же-ния; од-ну из главных за-дач Литературной критики они ви-де-ли в вос-пи-та-нии чи-та-те-ля.
За-мет-ное со-бы-тие литературной жиз-ни во Фран-ции на ру-бе-же XVII-XVIII веков - «спор о древ-них и но-вых»: «древ-ние» на-хо-ди-ли в ан-тич-ной литературе без-ус-лов-ные об-раз-цы для современных ав-то-ров, «но-вы-ми» это мне-ние от-вер-га-лось.
В Гер-ма-нии XVIII века Литературная критика тес-ней-шим об-ра-зом сра-ста-ет-ся с эс-те-ти-кой как от-раслью фи-ло-со-фии. Про-тес-том про-тив нор-ма-тив-ной по-эти-ки про-ник-ну-ты литературно- эс-те-тические со-чи-не-ния Г. Э. Лес-син-га («Гам-бург-ская дра-ма-тур-гия», тома 1-2, 1767-1769, и др.) и И. Г. Гер-де-ра («Шек-спир», 1773, и др.). Ори-ен-та-ция на фи-лоское обос-но-ва-ние литературно-кри-тических вы-ска-зы-ва-ний ха-рак-тер-на для Литературной критики немецких пи-са-те-лей это-го пе-рио-да, в ча-ст-но-сти Ф. Шил-ле-ра и И. В. Гё-те. По-зи-ции клас-си-циз-ма от-стаи-вал английский кри-тик С. Джон-сон, со-еди-нив-ший Литературную критику с жан-ром литературной био-гра-фии («Жиз-не-опи-са-ния наи-бо-лее вы-даю-щих-ся анг-лий-ских по-этов», тома 1-3, 1779-1781).
На ру-бе-же XVIII-XIX веков в Литературной критике раз-ви-ва-ют-ся но-вые яв-ле-ния, свя-зан-ные с дви-же-ни-ем ро-ман-тиз-ма: в Гер-ма-нии литературно-кри-тическая мысль об-ле-ка-ет-ся в куль-ти-ви-руе-мую иен-ски-ми ро-ман-ти-ка-ми фор-му фраг-мен-та (Но-ва-лис, Ф. Шле-гель); в Ве-ли-ко-бри-та-нии С. Т. Кол-ридж вво-дит литературно-кри-тические рас-су-ж-де-ния в ав-то-био-гра-фию («Biogra-phia Literaria», 1817); во Фран-ции ещё в 1820-е годы про-дол-жа-ет-ся литературно-кри-тическая борь-ба с клас-си-циз-мом, один из главных до-ку-мен-тов ко-то-рой - пре-ди-сло-вие В. Гю-го к дра-ме «Кром-вель» (1827), про-воз-гла-сив-шее пра-во ху-дож-ни-ка на сво-бод-ное со-еди-не-ние в од-ном про-из-ве-де-нии низ-ко-го и воз-вы-шен-но-го, урод-ли-во-го и пре-крас-но-го. У ис-то-ков американской литературной кри-ти-ки - Ч. Б. Бра-ун, на-чав-ший из-да-вать в 1799 году журнал «Аме-ри-кан-ское обо-зре-ние».
В 1830-е годы. ши-ро-кую из-вест-ность по-лу-чи-ли литературно-кри-тические тру-ды Ш. О. Сент- Бё-ва, раз-ви-вав-ше-го ме-тод ху-дожественный био-гра-фии и де-лав-ше-го упор на нрав-ст-вен-но-пси-хо-ло-гическом изу-че-нии твор-че-ст-ва пи-са-те-ля; с его име-нем свя-за-но за-ро-ж-де-ние жан-ра литературного порт-ре-та. В середине XIX века ус-пех ес-тественных на-ук спо-соб-ст-во-вал ут-вер-жде-нию по-зи-ти-виз-ма, рас-про-стра-нив-ше-го за-ко-ны при-ро-ды на куль-ту-ру, в т. ч. и на литературу: «Кри-ти-че-ские опы-ты» И. А. Тэ-на (1858) и др. Идея-ми Тэ-на вдох-нов-ля-лись в сво-их литературно-кри-тических вы-сту-п-ле-ни-ях Э. Зо-ля, Ф. Брю-неть-ер («Эво-лю-ция фран-цуз-ской ли-ри-че-ской по-эзии в XIX веке», тома 1-2, 1894-1895) и др. В Ве-ли-ко-бри-тании Литературная критика скло-ня-лась к со-еди-не-нию соб-ст-вен-но ли-те-ра-тур-ных и соци-аль-ных про-блем, тя-го-тея к не-га-тив-ной оцен-ке вик-то-ри-ан-ско-го об-ще-ст-ва (М. Ар-нолд, У. Пей-тер). Сре-ди ве-ду-щих кри-ти-ков ру-бе-жа XIX-XX веков - дат-ча-нин Г. Бран-дес, дав-ший в сво-их тру-дах ши-ро-кую па-но-ра-му современной ев-ропейской литературы с по-зи-ций при-вет-ст-вуе-мо-го им ре-ализ-ма. Пер-вы-ми круп-ны-ми пред-ста-ви-те-ля-ми американской кри-ти-ки в XIX веке бы-ли пи-са-те-ли: Э. По, Р. У. Эмер-сон, У. Д. Хоу-элс, Г. Джеймс, Дж. Лон-дон, Т. Драй-зер.
В XX веке Литературная критика, ис-пы-тав-шая силь-ное воз-дей-ст-вие различных фи-лосских уче-ний, лин-гвис-ти-ки, ан-тро-по-ло-гии, пси-хо-ана-ли-за, раз-ви-ва-лась уси-лия-ми как профиссиональных кри-ти-ков, так и пи-са-те-лей. Сре-ди наи-бо-лее из-вест-ных её пред-ста-ви-те-лей: Ф. Р. Ли-вис, Т. С. Эли-от, У. Эмп-сон в Ве-ли-ко-бри-та-нии; П. Ва-ле-ри, Ж. П. Сартр во Фран-ции; Дж. Де Ро-бер-тис в Ита-лии; Г. Бар в Ав-ст-рии; В.Бень-я-мин, Т. Манн, Б. Брехт, М. Райх-Ра-ниц-ки в Гер-ма-нии; Н. Фрай в Ка-на-де; Р. П. Уор-рен, К. Брукс, С. Льюис, Т. Вулф, Э. Хе-мин-гу-эй, У. Фолк-нер в США.
В Рос-сии Литературная критика за-ро-ж-да-ет-ся в XVIII веке В. К. Тре-диа-ков-ский, М. В. Ло-мо-но-сов, А. П. Су-ма-ро-ков, в от-ли-чие от ев-ропейских тео-ре-ти-ков, в сво-их литературно-кри-тических раз-бо-рах не столь-ко ут-вер-жда-ли но-вые прин-ци-пы в борь-бе со ста-ры-ми, сколь-ко соз-да-ва-ли но-вую свет-скую литературу как та-ко-вую. Фор-ми-ро-ва-ние Литературной критики в современном смыс-ле сло-ва в Рос-сии свя-за-но с дея-тель-но-стью Н. М. Ка-рам-зи-на, ос-во-бо-див-ше-го кри-тические оцен-ки от нор-ма-тив-но-сти, от ори-ен-та-ции на без-ус-лов-ные пра-ви-ла по-эти-ки и ри-то-ри-ки и по-ста-вив-ше-го в центр вни-ма-ния лич-ность пи-са-те-ля. Ка-рам-зин соз-дал но-вый для русской литературы жанр ре-цен-зии; в сво-их ре-цен-зи-ях он со-вмес-тил чер-ты кри-тического раз-бо-ра с эле-мен-та-ми ху-дожественного эс-се. Он же впе-рвые ввёл по-сто-ян-ный раз-дел ре-цен-зий в сво-ём «Мо-с-ков-ском жур-на-ле».
В 1800-1810-х годы раз-вер-ну-лась по-ле-мика ме-ж-ду сто-рон-ни-ка-ми «но-во-го сло-га» («ка-рам-зи-ни-ста-ми») и «ар-хаи-ста-ми» («шиш-ко-ви-ста-ми»), ко-то-рые ори-ен-ти-ро-ва-лись на «вы-со-кий слог», вос-хо-див-ший к цер-ков-но-сла-вян-ско-му язы-ку. Сто-рон-ни-ки «но-во-го сло-га», при-вер-жен-ные «сред-не-му» сти-лю и куль-ти-ви-ро-вав-шие «лёг-кие жан-ры», раз-ви-ва-ли идеи Ка-рам-зи-на; их главным оп-по-нен-том был А.С. Шиш-ков. Весь-ма рез-кий ха-рак-тер при-об-ре-та-ет в русской литературе 1810-1820-х годов об-су-ж-де-ние на стра-ни-цах жур-на-лов но-вых жан-ров и отдельных про-из-ве-де-ний (дис-кус-сия о бал-ла-де «Люд-ми-ла» В. А. Жу-ков-ско-го, о по-эме «Рус-лан и Люд-ми-ла» А. С. Пуш-ки-на, о ко-ме-дии «Го-ре от ума» А. С. Гри-бое-до-ва). В середине 1820-х - 1-й половине 1830-х годов за-щит-ни-ком ро-ман-тиз-ма вы-сту-пил Н. А. По-ле-вой, ос-но-ва-тель журнала «Мо-с-ков-ский те-ле-граф». Кри-ти-ком русского ро-ман-тиз-ма с по-зи-ций немецкого идеа-лиз-ма стал Н. И. На-де-ж-дин, в жур-на-ле ко-то-ро-го «Те-ле-скоп» и приложении к нему - газете «Мол-ва» в 1833 году на-чал свою литературную дея-тель-ность В. Г. Бе-лин-ский. Не-при-ми-ри-мый бо-рец с «за-по-зда-лым» ро-ман-тиз-мом, он от-стаи-вал ху-дожественные прин-ци-пы на-ту-раль-ной шко-лы, ори-ен-ти-ро-ван-ной на изо-бра-же-ние ти-пич-ных слу-ча-ев и си-туа-ций по-все-днев-ной жиз-ни, в раз-вер-нув-шей-ся в 1840-е годы дис-кус-сии о по-эме «Мёрт-вые ду-ши» Н. В. Го-го-ля. В 1840-е годы литературная по-ле-ми-ка в Рос-сии сра-щи-ва-ет-ся с об-щественными спо-ра-ми, пре-ж-де все-го с дис-кус-си-ей ме-ж-ду за-пад-ни-ка-ми и сла-вя-но-фи-ла-ми. В это же вре-мя про-ис-хо-дит и про-фес-сио-на-ли-за-ция Литературной критики: литературно-кри-тическая дея-тель-ность для не-ко-то-рых ав-то-ров ста-но-вит-ся прак-ти-че-ски един-ст-вен-ным ви-дом пи-са-тель-ст-ва, в то вре-мя как ра-нее она обыч-но бы-ла по-боч-ной фор-мой за-ня-тий для по-эта или про-заи-ка.
1850-1860-е годы ха-рак-те-ри-зу-ют-ся про-ти-во-стоя-ни-ем в Литературной критики «эс-те-ти-че-ской кри-ти-ки», или «пуш-кин-ско-го на-прав-ле-ния» (П. В. Ан-нен-ков, А. В. Дру-жи-нин), и «ре-аль-ной кри-ти-ки» (Н. Г. Чер-ны-шев-ский, Н. А. Доб-ро-лю-бов, Д. И. Пи-са-рев и др.), для при-вер-жен-цев ко-то-ро-го Литературная критика бы-ла фор-мой не столь-ко ана-ли-за и эс-тетической оцен-ки литературного про-из-ве-де-ний, сколь-ко вы-ра-же-ния со-ци-аль-но-по-ли-тических идей. Кон-цеп-цию «ор-га-ни-че-ской кри-ти-ки» вы-дви-нул в 1850-е годы А. А. Гри-горь-ев, опи-рав-ший-ся на взгля-ды Ф. Шел-лин-га и убе-ж-дён-ный в том, что литература долж-на вы-рас-тать из народной «поч-вы». Позд-нее поч-вен-ни-че-ские взгля-ды раз-ви-вал в сво-ей кри-ти-ке Н. Н. Стра-хов. Зна-чительным яв-ле-ни-ем в Литературной критике 1870-1880-х годов ста-ли ста-тьи Н. К. Ми-хай-лов-ско-го.
В 1890-е годы фор-ми-ро-ва-нию сим-во-лиз-ма в русской литературе пред-ше-ст-во-ва-ли ста-тьи Н. М. Мин-ско-го и Д.С. Ме-реж-ков-ско-го, в ко-то-рых кри-ти-че-ски оце-ни-ва-лась современная сло-вес-ность и бы-ли на-ме-че-ны пу-ти даль-ней-ше-го литературного раз-ви-тия. Сре-ди жан-ров Литературной критики русских сим-во-ли-стов - литературный ма-ни-фест, им-прес-сио-ни-стическое эс-се, литературно-фи-лосвский трак-тат, ино-гда в их слож-ном со-еди-не-нии. Фи-ло-соф-ски ори-ен-ти-ро-ван-ная Литературно критика ха-рак-тер-на для русских ре-лигиозных мыс-ли-те-лей ру-бе-жа XIX-XX веков: В. С. Со-ловь-ё-ва, Н. А. Бер-дяе-ва, С. Н. Бул-га-ко-ва и др. Осо-бое зна-че-ние в этот пе-ри-од при-об-ре-та-ет жанр литературного ма-ни-фе-ста, ко-то-рый ста-но-вит-ся фор-мой ут-вер-жде-ния литературных те-че-ний ак-ме-из-ма, фу-ту-риз-ма, кон-ст-рук-ти-виз-ма и др. В 1920-е годы ли-те-ра-ту-ро-ве-ды, в том числе пред-ста-ви-те-ли фор-маль-ной шко-лы, ак-тив-но уча-ст-ву-ют в литературном про-цес-се как кри-ти-ки (В. Б. Шклов-ский, Р. О. Якоб-сон, Ю. Н. Ты-ня-нов).
Раз-ви-тие Л. к. в Рос-сии в советский пе-ри-од про-ис-хо-дит под зна-ком идео-ло-ги-за-ции и пре-вра-ще-ния её в ин-ст-ру-мент управ-ле-ния литературой со сто-ро-ны вла-сти. В Литературную критику воз-вра-ща-ет-ся нор-ма-тив-ность, ка-за-лось бы, ушед-шая в про-шлое вме-сте с раз-ру-ше-ни-ем клас-си-циз-ма. К 1930-м годы, в свя-зи с ис-чез-но-ве-ни-ем воз-мож-но-стей для от-кры-тых дис-кус-сий, Литературная критика пе-ре-ста-ёт быть фор-мой са-мо-соз-на-ния со-пер-ни-чаю-щих литературных на-прав-ле-ний, групп и круж-ков. В то же вре-мя тра-ди-ции русской Литературной критики про-дол-жа-ли со-хра-нять-ся в литературе эмиг-ра-ции. На стра-ни-цах русских га-зет («По-след-ние но-во-сти», «Воз-ро-ж-де-ние» и др.) и жур-на-лов («Со-вре-мен-ные за-пис-ки», «Чис-ла» и др.), в литературных круж-ках и объ-е-ди-не-ни-ях ве-лись ожив-лён-ные дис-кус-сии о но-вин-ках эмиг-рант-ской и советской литературы.
Пе-ре-ме-ны в Литературной критике про-ис-хо-дят в пе-ри-од «от-те-пе-ли», ко-гда воз-ро-ж-да-ют-ся эле-мен-ты ли-те-ра-тур-ной, а так-же со-ци-аль-ной по-ле-ми-ки, а Литературная критика ста-но-вит-ся за-ка-муф-ли-ро-ван-ной фор-мой идео-ло-гической борь-бы (спор «про-грес-си-стов» и «кон-сер-ва-то-ров», наи-бо-лее яр-ким про-яв-ле-ни-ем ко-то-ро-го бы-ло про-ти-во-стоя-ние жур-на-лов «Но-вый мир» и «Ок-тябрь»). Но-вая идео-ло-гическая эман-си-па-ция Литературной критики со-вер-ша-ет-ся в пе-ри-од пе-ре-строй-ки, при этом воз-ро-ж-да-ют-ся дав-ние спо-ры ме-ж-ду «ли-бе-ра-ла-ми» и «кон-сер-ва-то-ра-ми». В свя-зи с от-ме-ной цен-зу-ры роль Литературной критики ме-ня-ет-ся: она пе-ре-ста-ёт быть скры-той фор-мой вы-ра-же-ния со-ци-аль-но-по-ли-тических идей. Про-ис-хо-дит умень-ше-ние влия-ния жур-на-лов как основной фор-мы бы-то-ва-ния Литературной критики и воз-рас-та-ет роль га-зет-ных ре-цен-зий. Фор-ми-ру-ет-ся но-вое по-ле су-ще-ст-во-ва-ния Литературной критики в Ин-тер-не-те.
Лит.: Очер-ки по ис-то-рии рус-ской жур-на-ли-сти-ки и кри-ти-ки: В 2 т. Л., 1950-1965;
Spin-garn J. E. A history of literary criticism in the Renaissance. 2nd ed. N. Y., 1954;
Wellek R. A history of modern criticism, 1750-1950. New Haven, 1955-1992. Vol. 1-8;
Ис-то-рия рус-ской кри-ти-ки: В 2 т. М.; Л., 1958;
Очер-ки рим-ской ис-то-рии ли-те-ра-тур-ной кри-ти-ки. М., 1963;
Wimsatt W.K., Brooks C. Literary cri-ticism: a short history. L., 1970. Vol. 1-2;
Древ-не-гре-че-ская ли-те-ра-тур-ная кри-ти-ка. М., 1975;
Его-ров Б. Ф. О мас-тер-ст-ве ли-те-ра-тур-ной кри-ти-ки. Л., 1980;
Про-бле-мы тео-рии ли-те-ра-тур-ной кри-ти-ки. М., 1980;
Бур-сов Б. И. Избр. ра-бо-ты. М., 1982. Т. 1: Кри-ти-ка как ли-те-ра-ту-ра;
Ржев-ская Н. Ф. Ли-те-ра-ту-ро-ве-де-ние и кри-ти-ка в со-вре-мен-ной Фран-ции: Ос-нов-ные на-прав-ле-ния. Ме-то-до-ло-гия и тен-ден-ции. М., 1985;
За-ру-беж-ная ли-те-ра-тур-ная кри-ти-ка: Во-про-сы тео-рии и ис-то-рии. Л., 1985;
Про-бле-мы ли-тера-тур-ной тео-рии в Ви-зан-тии и ла-тин-ском сред-не-ве-ко-вье. Л., 1986;
Ку-ле-шов В. И. Ис-то-рия рус-ской кри-ти-ки XVIII - на-ча-ла XX вв. 4-е изд. М., 1991;
Grube G.M.A. The Greek and Roman critics. India-napolis; Camb., 1995;
Russell D. A. Criticism in antiquity. 2nd ed. L., 1995;
Очер-ки ис-то-рии рус-ской ли-те-ра-тур-ной кри-ти-ки. СПб., 1999. Т. 1;
Гас-па-ров М. Л. Кри-ти-ка как са-мо-цель // Гас-па-ров М. Л. За-пи-си и вы-пис-ки. М., 2000;
Ни-ко-лю-кин А. Н. Аме-ри-кан-ские пи-са-те-ли как кри-ти-ки. М., 2000;
Ран-чин А. М. Пер-вый век рус-ской ли-те-ра-тур-ной кри-ти-ки // Кри-ти-ка XVIII в. М., 2002;
Ford A. The origins of criticism: literary culture and poetic theory in classical Greece. Prin-ceton, 2002;
Са-зо-но-ва Л. И. Ли-те-ра-тур-ная куль-ту-ра Рос-сии: ран-нее Но-вое вре-мя. М., 2006;
Не-дзвец-кий В. А., Зы-ко-ва Г.В. Рус-ская ли-те-ра-тур-ная кри-ти-ка XVIII-XIX вв. М., 2008;
Го-луб-ков М. М. Ис-то-рия рус-ской ли-тера-тур-ной кри-ти-ки XX в. (1920-1990-е гг.). М., 2008.
Правление Сикста IV можно охарактеризовать двумя основными чертами: энергия и бесстыдство. Его действия привели, пожалуй, к несколько противоречивому результату. С одной стороны, политические позиции церкви укрепились - в том, что касается материального могущества; с другой стороны - немного было в истории случаев, когда авторитет духовенства падал столь низко, и притом вполне заслуженно, как в период правления Сикста IV. Свою неразборчивость он оправдывал старым принципом «Similia similibus carantur» . Нельзя сказать, что такое объяснение удовлетворяло всех современников, но все же политика нового папы оказалась довольно результативной - в том смысле, что ему удалось достичь большинства поставленных целей.
Сикст IV надел тиару в очень неспокойное для Святейшего престола время, когда могущество католической церкви заметно поколебалось. В 1453 году Стефано Поркаро возглавил восстание против папской власти, и оно едва не увенчалось успехом. А страстные речи и памфлеты образованного и бесстрашного Лоренцо Валлы вдохновляли итальянцев на новые акты неповиновения.
Мессер Валла, талантливый переводчик Гомера, Геродота и Фукидида, внес огромный вклад в дело приобщения своих современников к философскому и литературному наследию античного мира. Служба у короля Альфонсо Арагонского, при дворе которого он находился с 1453 года, обеспечивала ему достаточно независимое положение, чтобы делать самые отчаянные - с точки зрения Ватикана - заявления; каждое из них стоило бы ученому жизни, окажись он тогда в Риме. Долгие годы изучения классических древностей выработали у Лоренцо куда более определенные взгляды на нормы права и добродетели, чем у большинства окружавших его людей, а также научили четко и образно выражать свои мысли. Гусиное перо в руке подобного человека было опаснее тысячи стальных мечей, и преемники св. Петра очень скоро убедились в этом.
Одинаково хорошо ориентируясь как в Писании, так и в римском праве, Лоренцо Валла не уставал доказывать греховность и противоестественность соединения в одних руках духовной и светской властей. Он требовал секуляризации, то есть отчуждения церковных земель в пользу итальянских государств, и утверждал, что политическая деятельность несовместима со служением Богу. Легко догадаться, какие чувства вызывали такие заявления у папы и кардиналов. «Ut Papa tantum Vicarius Christi sit, at non etiam Caesari» , - писал Лоренцо, и раздражение Святейшего престола от подобных пассажей бывало тем сильнее, чем труднее было подыскать возражения. Неугомонный историк выпустил книгу «О подложном даре Константина», в которой доказывал - и совершенно справедливо, - что первый император-христианин никогда не имел ни возможности, ни желания отдавать Рим под власть папы. Утверждение о том, что этот важнейший для католической церкви документ - позднейшая подделка, сопровождалось обличением коррупции, пронизавшей сверху донизу все римское духовенство.
Арагонское королевство - не Рим, но католическая церковь при всех своих внутренних сварах все же оставалась единой, и покушение на ее основы не осталось для мессера Лоренцо без последствий. Он попал в тюрьму инквизиции, и лишь вмешательство короля Альфонсо спасло его от костра.
После такого урока Валла на время присмирел, но брошенные им обвинения прогремели по всей Европе. Никогда еще положение мировой церкви не было в политическом смысле столь шатким, и очень возможно, что лишь беспринципный Сикст IV спас ее от окончательного поражения в борьбе со свободолюбивыми патрицианскими родами.
Его избрание осуществилось благодаря разветвленной системе подкупа, в основном в форме симонии, и та же симония дала Сиксту IV средства для борьбы с противниками и хулителями папской власти. Современники не питали на этот счет никаких иллюзий. В своей «Повести о горьком времени» («De calamitatibus Temporum») Баттиста Мантовано пишет, что «продажность при нем превосходила всякое обыкновение, и предметом торговли стало все, начиная с кардинальского звания и кончая мельчайшими дозволениями».
Можно было бы найти некоторое моральное оправдание таким действиям, если бы полученные средства направлялись только на общецерковные нужды, но, увы! - обнаружив надежный и неиссякаемый источник дохода, Сикст IV черпал из него и для своих личных нужд.
Непотизм в то время также достиг небывалых ранее высот. Предметом постоянной заботы нового папы стали четверо «племянников» (по крайней мере двое из них, Пьеро и Джироламо Риарио, повсеместно считались его сыновьями).
Двадцатилетний Пьеро был простым монахом ордена миноритов, когда его отец занял трон св. Петра. Не прошло и года, как безвестный брат-минорит стал патриархом Константинопольским и одновременно кардиналом св. Сикста, с годовым доходом в 60000 флоринов.
Кардинал Амманати, уже знакомый нам участник сиенского празднества, упоминает в письме к Франческо Гонзаге, что «роскошь, коей окружил себя кардинал Риарио, превосходит все, чего когда-либо достигали наши предшественники и что когда-либо смогут вообразить потомки». К этому мнению присоединяется и Макиавелли; в его «Истории Флоренции» мы обнаруживаем несколько строк, посвященных Риарио. Хотя сам Макиавелли был склонен скорее хвалить, чем осуждать людей, он с явным неодобрением пишет о кардинале, который, «будучи рожден и воспитан в низком звании, стал проявлять безудержное честолюбие, едва успев надеть красную шляпу. По слухам, даже возможный понтификат не казался ему достаточной наградой. А праздник, устроенный им в Риме, сделал бы честь любому королю - затраты на украшение города и народные увеселения составили 20000 флоринов».
В 1474 году Риарио посетил Венецию, а затем Милан, где вступил в секретные переговоры с герцогом Галеаццо Мариа. Их замыслы, как впоследствии стало известно, включали создание Ломбардского королевства под властью Галеаццо; в случае успеха новый король должен был дать кардиналу войско для похода на Рим и захвата папского трона.
Неизвестно, в какой мере Сикст IV успел проведать о сыновних интригах. Но политическая борьба в Италии, переплетение и столкновение интересов различных городов и королевств было слишком сложным и бурным, чтобы честолюбивые планы Риарио могли иметь какие-нибудь последствия, кроме озлобления и беспокойства соседей. Не обладая ни дипломатическим талантом, ни реальной властью, он строил замки на песке. Не позаботившись о соблюдении тайны, он подписал себе приговор. Вскоре после возвращения в Рим, в январе 1474 года, кардинал св. Сикста скончался «от злоупотребления излишествами». По всеобщему убеждению, Риарио был отравлен венецианцами.
Его брат Джироламо вел себя скромнее. Не будучи возведенным в духовный сан, он решил укрепить свое положение женитьбой. Его супругой стала Катерина Сфорца, дочь того же миланского герцога Галеаццо. Препятствий для свадьбы не было, а к приданому юной красавицы - богатому городу - его святейшество, не желавший уступить герцогу в щедрости, присоединил свой дар - город Форли.
Но единственным из четырех «племянников», сумевшим оставить заметный след в истории не только из-за высокого родства, но и благодаря личным качествам, стал Джулиано делла Ровере; любопытно, что даже всеведущая молва никогда не причисляла его к сыновьям Сикста IV. Избрав духовную карьеру, он был вскоре возведен в достоинство кардинала Сан-Пьетро-ди-Винколи; а через тридцать два года, уже под именем Юлия II, ему предстояло прославиться в качестве одного из самых энергичных и воинственных пап в истории римской церкви.
А как же в это время обстояли дела нашего героя - кардинала Борджа? Его позиции в конклаве укреплялись, и влияние росло; он вновь сумел доказать свою необходимость. Как и в случае с Пием II, его голос - наравне с голосами Орсини и Гонзаго, членами знатнейших родов Италии, - сыграл решающую роль на выборах. Правда, услуга была не бескорыстной: новый папа щедро расплатился за проявленную на соборе лояльность. Богатое и цветущее аббатство Субиако стало лишь первым знаком его благодарности Борджа. К этому же времени относятся первые упоминания о связи кардинала Родриго с Джованной де Катанеи.
О происхождении этой женщины ничего не известно. Позднейшие историки и писатели считали ее римлянкой, но для такого утверждения нет, в сущности, никаких оснований - фамилия Катанеи часто встречается во многих областях Италии. Внешность и душевные качества Джованны также не нашли отражения ни на холсте, ни на бумаге, но, зная избалованный вкус Борджа и его возможности по части выбора возлюбленных, можно сказать наверняка, что она была очень красива и, по крайней мере, достаточно умна, чтобы не наскучить кардиналу. В общем, единственное исторически достоверное свидетельство о ней, сохранившееся до наших времен, - надгробие в церкви Санта-Мария дель Пополо. Надпись на камне позволяет установить, что Джованна (или, как ее называли римляне, Ваноцца) Катанеи родилась тринадцатого июля 1442 года; значит, к началу понтификата Сикста IV ей исполнилось тридцать лет. Этой женщине предстояло стать матерью главного героя нашей книги - Чезаре Борджа.
Следует сказать, что происхождение Чезаре не раз вызывало споры среди историков. Два хрониста, Инфессура и Гвиччардини, упоминают о попытках Родриго - уже после занятия папского трона - объявить отцом Чезаре некоего Доменико д"Ариньяно, человека, за которого он будто бы собирался выдать замуж свою любовницу. Основание для такой версии давал существовавший тогда запрет незаконнорожденным занимать высшие должности в церковной иерархии - Чезаре, не признанный собственным отцом, не смог бы впоследствии стать кардиналом. В действительности же в данном случае никакой проблемы с отцовством не возникало. Во-первых, уже в 1480 году Сикст IV, не забывший услуги Родриго Борджа, специальной буллой от первого октября освободил малолетнего Чезаре от необходимости доказывать законность своего происхождения. А во-вторых, установление номинального отцовства, пожелай этого его преосвященство, не составило бы никакого труда, поскольку у прекрасной Ваноццы имелся законный муж - Джордже делла Кроче, секретарь папской канцелярии. Супруги жили в доме на площади Пиццо-ди-Мерло, нынешней Сфорца-Чезарини, неподалеку от дворца вице-канцлера.
Миланец делла Кроче был, по-видимому, вполне заурядной личностью и не испытывал особых неудобств из-за двусмысленности своего положения. Точная дата его свадьбы с Джованной неизвестна, но трудно согласиться с не раз высказывавшимся мнением, что брак этот устроил сам кардинал Борджа ради сокрытия своих отношений с молодой женщиной. Как мы уже видели, прелат-обольститель совершенно не заботился о соблюдении тайны или хотя бы маскировке своих развлечений и удовольствий. А ведь самые незначительные усилия, немного лицемерия и осторожности - и острословы потеряли бы возможность болтать о кардинальских проказах на всех перекрестках Рима. Так что протекция, оказанная мужу Ваноццы - Борджа поместил его на должность, по тем временам весьма выгодную, - объяснялась, надо полагать, не своекорыстными мотивами; это была всего лишь презрительная щедрость вельможи к покорному плебею.
В 1447 и 1476 годах Ваноцца подарила Родриго двух сыновей: Чезаре, главного героя нашего повествования, и Джованни, будущих герцогов Валентино и Гандийского, а в 1479 году - дочь, Лукрецию Борджа.
Сейчас трудно установить с полной определенностью, кто из братьев родился первым - имеющиеся свидетельства, в основном косвенного характера, нередко противоречат друг другу. Все же в большинстве документов старшим братом называется Чезаре; с этим согласуется и упомянутая надгробная надпись, где в числе детей Джованны именно он упомянут первым.
А беспокойное правление Сикста IV вступило тем временем в новый этап: честолюбие и жадность папы ввергли в пучину войны чуть ли не всю Италию. Неизвестно, насколько далеко простирались его замыслы, но, во всяком случае, они включали захват центральной области страны - Романьи; и вот войска под командованием Джулиано делла Ровере осадили Читта-ди-Кастелло. На помощь осажденным пришла Флоренция - дальновидный Лоренцо Медичи, хорошо знавший бывшего генерала ордена св. Франциска, понимал, что покорение Романьи станет лишь прологом к дальнейшим завоеваниям.
Папа решил подавить зло в зародыше, и к братьям Медичи были подосланы наемные убийцы. Но покушение не достигло поставленной цели: хотя пронзенный кинжалом Джулиано Медичи истек кровью, старший брат сумел отбиться и спастись, получив незначительные ранения. Теперь флорентийцы еще теснее сплотились вокруг Лоренцо Великолепного.
Оставался единственно возможный вариант действий - открытая война. Сикст IV наложил интердикт на непокорный город, и это послужило сигналом к общеитальянской сваре. Венеция и Милан встали на сторону флорентийцев - при этом, разумеется, каждый из городов сражался за собственные интересы, удовлетворить которые можно было лишь за счет соперников. После нескольких стычек в 1480 году стороны заключили перемирие, но через три месяца папа снова начал военные действия против Флоренции, и вся страна превратилась в бурлящий котел. Венеция сочла, что настал удобный момент для захвата новых владений на континенте, и, придравшись к ничтожному предлогу, объявила войну герцогу Феррарскому. К ней присоединились Генуя и мелкие княжества центральной Италии. Феррара оказалась зажатой врагами с востока и с запада, но Флоренция, Мантуя, Болонья и Неаполь, образовав мощную коалицию, двинулись к ней на помощь. Наемные отряды Венеции блокировали Феррару, надеясь, что голод быстро вынудит защитников города сдаться; на севере шли бои между войсками Генуи и Милана, а в центральной части страны папские гвардейцы отражали атаки неаполитанцев, пытавшихся пробиться на помощь осажденной Ферраре.
Сикст IV не ожидал такого развития событий. Стратегическая обстановка требовала немедленных действий, но вражда с Флоренцией уже отошла на второй план - главным противником отныне стала Венеция, усиления которой боялись решительно все. И если на западе взаимные притязания Генуи и Милана как-то уравновешивали друг друга, то появление в восточной части нового анклава вокруг богатой и алчной купеческой республики не сулило покоя в будущем ни одному из итальянских государств, в том числе и Ватикану. Осознав это, Сикст заключил союз с Неаполитанским королевством и разрешил его войскам проход через Папскую область. Теперь продовольствие беспрепятственно доставлялось в Феррару с юга, и осада потеряла всякий смысл. Более разумный политик, вероятно, ограничился бы этим и подождал дальнейшего развития событий, но Сикст IV, увлекаемый своим темпераментом, проклял Венецию и призвал к походу против нее все итальянские государства. Котел забурлил снова, и беспорядочные военные действия, не приносившие уже никому никакой выгоды, продолжались до середины 1484 года - лишь к этому сроку, устав воевать, города заключили мир, и вражеские армии отошли от Феррары.
Мирный договор, подписанный в Баньоле в августе того же года, стал в буквальном смысле причиной смерти Сикста, умершего, как ни прискорбно это признавать, от злости. Ознакомившись со статьями Баньольского трактата, папа пришел в неописуемую ярость, крича, что никогда не согласится со столь унизительными условиями. Его старое сердце не выдержало, и на следующий день, двенадцатого августа 1484 года, Рим узнал о кончине Сикста IV.
Не подлежит сомнению, что духовный авторитет католической церкви сильно пострадал за время его правления. А вот политическое могущество Ватикана скорее возросло - этому способствовала воинственность бывшего францисканца, а также обильные, хотя и небезгрешные, доходы, обогатившие при нем церковную казну. Имя Сикста IV, жадного, честолюбивого и безнадежно погрязшего в мирских заботах, оказалось увековеченным лишь благодаря постройке Сикстинской капеллы, над украшением которой потрудились лучшие живописцы Тосканы - Александро Филипепи (Боттичелли), Пьетро Ваннуччи (Перуджино) и Доменико ди Томмазо Бигорди (Гирландайо). Но подлинно неповторимую красоту капелла приобрела уже позднее, при Юлии II - усилиями титанического гения Микеланджело.
А семья кардинала Борджа в начале восьмидесятых годов приносила своему неофициальному главе то радости, то горе. В 1481 году Ваноцца родила третьего сына - Жофре ; а полугодом позже умер двадцатидвухлетний Педро Луис, сын неизвестной женщины, уже помолвленный с принцессой Марией Арагонской. В январе 1482 года состоялась свадьба пятнадцатилетней Хироламы Борджа с Джованни Андреа Чезарини, отпрыском одного из знатнейших патрицианских родов Рима. Этот брак укрепил давнюю дружбу между двумя семействами, но молодым супругам суждено было трагически краткое счастье: оба скончались от неведомой болезни меньше чем через год.
Сведения о жизни Чезаре, относящиеся к тому же периоду, мы черпаем, в основном, из папских булл, предоставляющих маленькому Борджа одну синекуру за другой: в июле 1482 года ему пожалованы доходы с монастыря в Валенсии; в следующем месяце семилетний мальчик получает должности папского нотариуса и полномочия каноника Валенсии. В апреле 1484 года он назначен пробстом Альбы, в сентябре - казначеем картахенской церкви. Но юный Чезаре отнюдь не изнывал под гнетом множества ответственных должностей; он мирно и весело жил со своими братьями под материнским кровом, в доме на площади Пиццо-ди-Мерло.
Кардиналу Борджа шел пятьдесят третий год, и он находился в расцвете душевных сил, могущества и богатства. Отменное здоровье не изменяло ему во многом благодаря выработанной с юности привычке к простоте и умеренности… но только в пище; еда - это, пожалуй, единственная область, в которой вкусы кардинала совпадали с евангельскими заветами. Во всем остальном домашний быт Родриго де Борджа блистал королевской роскошью. Многочисленные доходные аббатства в Испании и Италии, три епископства (в Валенсии, Порту и Картахене), а также высшие церковные должности, включая вице-канцлерскую, - все это обеспечивало ему заслуженную репутацию одного из богатейших вельмож Рима. Рассказы о его драгоценной утвари, жемчугах и золотых безделушках, о его редкостной библиотеке передавались из уст в уста. Впрочем, библиотека служила предметом восхищения скорее гостей, чем самого хозяина, - кардинал обладал слишком деятельной натурой, чтобы уделять значительное время книгам. Вольтерра, встречавшийся с Борджа в 1486 году, отзывался о нем в одном из писем так: «…Это человек дальновидный и разносторонне одаренный; речь его изящна и занимательна для собеседника, ибо природный ум возмещает его преосвященству не очень глубокую начитанность. Свойственна ему также несравненная ловкость в обделывании всех затеянных дел…»
В тот год умер Джордже делла Кроче. Ваноцца недолго оставалась вдовой - уже через три месяца она обвенчалась с неким мантуанцем по имени Карло Канале. Бывший секретарь кардинала Гонзаги, он переселился в Рим после смерти своего господина.
Как видно из брачного договора, постаревшая любовница Родриго де Борджа была уже достаточно обеспеченной женщиной: помимо собственного дома, ей принадлежало цветущее поместье в Субурре и небольшая гостиница в Риме.
Второе замужество Джованны подвело окончательную черту в ее отношениях с кардиналом. С этого момента дети дона Родриго - Лукреция и Жофре - покинули материнский дом и перебрались во дворец на Монте-Джордано: отныне синьора Адриана Орсини, вдова Лодовико Орсини и кума кардинала Борджа, должна была заняться их воспитанием. Им предстояло делить кров с сыном Адрианы - Орсо, недавно помолвленным с одной из прелестнейших девушек Италии - Джулией Фарнезе.
Красота Джулии снискала ей прозвище «La Bella» ; все римляне восхищались ею. Впоследствии она послужила моделью для двух знаменитых художников. Кисть Пинтуриккьо запечатлела ее на полотне в образе «Мадонны в башне», а резец Гульельмо делла Порта - в мраморе, в виде аллегорической статуи Правды, на надгробии ее брата Алессандро Фарнезе (будущего папы Павла III). Джулия часто бывала в доме Адрианы Орсини, и здесь ее впервые увидел Родриго де Борджа. Никого из современников эта золотоволосая красавица не могла оставить равнодушным - и 56-летний кардинал влюбился в шестнадцатилетнюю девушку. Он умел желать и умел добиваться желаемого - сразу после свадьбы с молодым Орсини «Giulia la Bella» стала любовницей кардинала. Этим и объясняется стремительный взлет рода Фарнезе в конце XV века - влияние и поддержка всемогущего Борджа вскоре доставили кардинальский пурпур красивому и легкомысленному брату Джулии. Пройдут годы, и под именем Павла III он станет архипастырем католического мира; впрочем, надо заметить, что это послужит лишь славе его семьи, но отнюдь не славе церкви.
В 1490 году из детей Джованны де Катанеи в Риме жила только Лукреция. Джованни Борджа отбыл в Испанию, где ему предстояло вступить во владение герцогством Гандия - наследством умершего Педро Луиса. А пятнадцатилетний Чезаре изучал древние языки и ораторское искусство в университете Перуджи, причем, если верить восторженным отзывам Паоло Помпилио, уже тогда выказывал столь выдающиеся способности, что окружающие называли его красой и надеждой рода Борджа. Через год он продолжил обучение в Пизанском университете. Высокородного студента всюду сопровождал испанский дворянин Джованни (Хуан) Бера; впоследствии дон Родриго доставит кардинальский сан и ему, в благодарность за заботу о сыне.
Чезаре, конечно, готовили к духовной карьере, и знаменитейшие профессора Италии посвящали его во все тонкости канонического права. Он вел блестящую жизнь, но учился прилежно. Впрочем, наградой за академические успехи для него были не надежды на признание в будущем, как у других студентов, а вещи куда более реальные и внушительные: еще слушая лекции в Пизе, Чезаре узнал о новых должностях, добытых ему отцом: генерального нотариуса церкви и епископа Памплонского. Новоиспеченный семнадцатилетний епископ, с детства привыкший к золотому дождю сыпавшихся на него синекур, поблагодарил его преосвященство и вернулся к занятиям.
А что происходило в то время в Вечном городе? Как мы помним, Сикст IV скончался в 1484 году, а смерть папы, как бывало почти всегда, вызвала в Риме немалые беспорядки. Толпа ворвалась во дворец Риарио и разграбила его; Джироламо, «племянник» - в действительности сын - покойного, вооружив своих сторонников и слуг, пробился к замку св. Ангела и засел там.
Отряды Орсини и Колонна обложили замок, и город захлестнула волна насилия, резни и мелких междоусобиц. Спешно собравшаяся Святейшая коллегия потребовала, чтобы Джироламо сдал захваченные укрепления, распустил свое войско и покинул Рим. Не желая навлекать на себя гнев будущего папы, кем бы он ни был, Риарио подчинился решению кардиналов, сдался и благополучно вернулся в Имолу.
Восстановив хотя бы видимость порядка в городе, коллегия приступила к голосованию, и большинство голосов получил кардинал Мольфеттский Джованни Баттиста Чибо, родом из Генуи; после интронизации он принял имя Иннокентия VIII. Разумеется, выборы и на этот раз не обошлись без подкупа. Так, арагонский кардинал, брат неаполитанского короля, и кардинал Асканио Сфорца, брат миланского герцога Лодовико, устроили нечто вроде аукциона, предлагая свои голоса тому кандидату, который раскошелится на большую сумму. Но сохранить торги в тайне не удалось - скандальное бесстыдство оборотистых прелатов вызвало бурю возмущения во всей Италии, став прологом недолгого и бесславного правления нового папы.
Иннокентий VIII, обладая всеми недостатками и пороками своего предшественника, не имел и тени яростной энергии Сикста IV. Вопросы собственного престижа, авторитета и власти церкви нисколько не волновали его, но отнюдь не из-за христианского смирения - просто жизненные интересы Иннокентия ограничивались слепым корыстолюбием и погоней за всеми видами удовольствий, какие только мог ему позволить преклонный возраст. Безудержный непотизм генуэзца также превосходил все мыслимые рамки приличия, изумляя даже видавших виды римлян: он спешно наделял доходными местами своих сыновей - а было их семеро, не обращая внимания ни на церковные законы, ни на общественное мнение.
Торговля индульгенциями и званиями переживала небывалый взлет. При Иннокентии VIII можно было с одинаковой легкостью приобрести как сан кардинала, так и отпущение отцеубийства - лишь бы хватило денег. Не лучше обстояли дела и в судопроизводстве: продажность и равнодушие к закону пронизали сверху донизу всю пирамиду городской власти. Грабежи средь бела дня стали обычным явлением, и каждое утро на улицах находили тела убитых. Преступников никто не искал, а если отряд стражи случайно оказывался свидетелем творящегося разбоя, то охотно удалялся, получив требуемую мзду. В тюрьму или в руки палача рисковали попасть лишь неудачники, еще не успевшие срезать чужой кошелек. В общем, неудивительно, что Инфессура в своей хронике называет «благословенным» день смерти Иннокентия VIII, «избавивший мир от подлинного чудовища».
Этот день наступил в 1492 году. Папа окончательно одряхлел и уже не мог принимать никакой иной пищи, кроме… женского молока; несколько тщательно отобранных кормилиц старательно потчевали его святейшество. Вскоре у него начались припадки - видимо, каталептические, - во время которых Иннокентий подолгу не подавал признаков жизни, и это не раз вводило в заблуждение придворных. Инфессура приводит жуткую историю, не подтвержденную, впрочем, другими источниками, так что нельзя поручиться за ее достоверность: будто некий врач-еврей, явившийся в Ватикан, утверждал, что обладает чудодейственным рецептом, могущим восстановить здоровье и силы папы. Предложенный им способ омоложения заключался в переливанни крови. Не брезговавший ничем Иннокентий VIII согласился на эту процедуру, явно предосудительную с христианской точки зрения и совершенно безнадежную - с медицинской: люди XV века не имели понятия даже о системе кровообращения, не говоря уже о группах крови. В качестве доноров были выбраны трое двенадцатилетних мальчиков, каждый из которых получил по золотому дукату. Как ни удивительно, у Иннокентия, пожалуй, имелась возможность войти в историю под именем папы-мученика: его шансы остаться в живых во время трансфузии равнялись нулю, и он стал бы первым и единственным папой, принявшим смерть от руки врага веры Христовой. Но все кончилось гораздо печальнее - видимо, лекарь переоценил свои способности, и несчастные дети умерли от потери крови. Узнав об этом, папа пришел в ужас; он приказал схватить злодея и предать суду, но тому удалось скрыться. «Judeus quidem aufugit, et Papa sanatus non est» , - так заключает Инфессура свое повествование.
Иннокентий VIII скончался двадцать пятого июля 1492 года.
