Заявление тасс от 14 июня 1941 года. Для чего было сделано заявление тасс накануне войны

«Сообщение ТАСС.

Еще до приезда английского посла г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР и Германией». По этим слухам: 1) Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера, и теперь идут переговоры между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредотачивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает войска у границ последней.

Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении войны. ТАСС заявляет, что: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь место; 2) по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерениях Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся на Балканах, в восточные и северо-восточные районы (имеются в виду Восточная Пруссия и Восточная Польша. -A.M.) Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям; 3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии, по меньшей мере, нелепо».

За истекшие после его убийства полвека кто только и кактолько не «лягал» Сталина за это Сообщение ТАСС. Это стало своего рода «языческим ритуалом» в исторических исследованиях. Однако любая попытка вступить в схватку с «мертвым львом» — не только явно не от великого ума, но и прежде всего всегда завершится абсолютно закономерным поражением посмевшего ее затеять!

Потому что, во-первых, никакого Сообщения ТАСС от 14 июня 1941 г. в природе не существовало и в помине! 14 июня 1941 г. на страницах центральных советских газет, в том числе и прежде всего беспрерывно упоминаемых «Известий» от указанного числа, было опубликовано Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 г.!

Потому как, во-вторых, текст Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 г. тогда же, 13 июня 1941 г., ровно в 18.00 по московскому времени, был озвучен и передан в открытый эфир московским радио, в том числе и в первую очередь на заграницу.

Потому что, в-третьих, одновременно с передачей содержания Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 г. по московскому радио, тогда же, примерно в указанное выше время, его текст был передан Молотовым германскому послу графу Шуленбургу! Но не только ему. В то же самое время посол СССР в Великобритании — И. Майский — вручил текст этого Сообщения премьер-министру У. Черчиллю.

Сталин осознанно торопился озвучить Сообщение ТАСС именно 13 июня 1941 г. и выпустить его в открытый эфир московского радио вечером того же дня, а одновременно вручить его текст германскому послу фон Шуленбургу и британскому премьер-министру Черчиллю. Дело в том, что оно умышленно содержало аргументацию Гитлера. Ровно за месяц до этого, в своем ответном послании Сталину, Гитлер указал, что примерно через месяц — 15-20 июня 1941 г. — он начнет отвод своих войск с территорий, прилегающих к границам СССР. По сути дела, тогда Гитлер лично выболтал Сталину реальное время нападения (не путать с понятием «точная дата» нападения). Фюрер полагал, что ему удалось обмануть и усыпить бдительность Сталина. Однако он и не заметил, как сам же попал в капкан. Ровно через месяц, в 18.00 13 июня 1941 г., на виду и на слуху (учитывая фактор передачи в радиоэфире) у всего мира Сталин захлопнул этот капкан, а 14 июня, и также на виду всего мира, наглухо заколотил его. В капкане сидел агрессор — Гитлер! Самим фактом такого Сообщения ТАСС, содержавшего аргументацию самого же фюрера, Сталин во всеуслышание напомнил ему, что месяц-то прошел, так что или действительно отводи войска, или же делай заявление на весь мир об отсутствии у руководства Германии каких-либо агрессивных намерений, а если есть какие-то проблемы, то вырази готовность к диа логу. Ведь к 13 июня 1941 г. Сталин располагал данными погранразведки о том, что гитлеровцы назначили начало выдвижения своих войск на исходные для нападения позиции именно на 13 июня 1941 года.

Интересна и реакция официального Лондона на это Сообщение ТАСС. Едва только наш посол в Лондоне И. Майский передал текст Сообщения ТАСС У. Черчиллю, как тут же из Лондона в британское посольство в Москве была направлена перехваченная Лубянкой срочная телеграмма с приказанием немедленно приступить к эвакуации его сотрудников. Более того. Советская контрразведка установила также, что находившийся в тот момент в Лондоне посол Криппс срочной телеграммой приказал своей дочери немедленно выехать в Тегеран.

То есть по реакции Берлина на Сообщение ТАСС Сталин намеревался еще раз проверить достоверность информации об угрозе нападения Германии в самое ближайшее время, но, конечно же, главное заключалось в том, чтобы заранее припереть Адольфа к стенке как вероломного и подлого агрессора! По сути дела, Сталин очень жестко загнал коричневого шакала в угол, поставив его перед абсолютно неразрешимой дилеммой:

1.Либо официально, во всеуслышание разделить изложенную в Сообщении ТАСС позицию, то есть от имени германского государства подтвердить высказанную в нем беспочвенность слухов о нападении, что для Гитлера означало:

а) отказ от нападения или же как минимум перенос даты нападения на более поздний, а, следовательно, и более выгодный для СССР в плане подготовки к отпору врагу срок;

б) либо, не меняя уже назначенную дату нападения, расписаться в том, что в случае нападения после такого, официально выраженного согласия с содержанием Сообщения ТАСС, а, по сути-то, заявления Правительства СССР, именно он, коричневый шакал, и есть вероломный и подлый агрессор. Ведь по состоянию на 13 июня 1941 г. Сталин уже точно знал о 22 июня.

2. Либо никак не реагировать, что, в свою очередь, означало бы:

а) что он, Гитлер, понял, что сделал Сталин;

б) что своим красноречивым молчанием фюрер умышленно игнорирует совершенно отчетливо прозвучавшее приглашение к диалогу,

в) и, следовательно, именно он, Адольф Гитлер, собственноручно расписывается в том, что и военное, и особенно политическое решения о нападении 22 июня на СССР приняты окончательно и бесповоротно и соответствующе подтверждены командующим группировками вторжения. Дело в том, что в этот момент Сталин уже знал, что Гитлер издал и направил в войска директиву о назначении даты 22 июня датой нападения!

Любой из этих вариантов абсолютно обоснованно выставлял Гитлера именно вероломным агрессором, который заслуживал не только всеобщего осуждения, но и самого сурового возмездия. Для Сталина же, особенно второй вариант, означал ответ на главный вопрос — о дате нападения, в котором, из-за крупномасштабных дезинформационных мероприятий Германии, советская разведка если и не «плавала», то, к сожалению, до середины июня 1941 г. не могла с абсолютно непоколебимой уверенностью и убежденностью категорически утверждать достоверность той или иной даты. К тому моменту их набралось едва ли не полтора десятка. Но как только Сообщение ТАСС было еще и опубликовано, то в прямом смысле на следующий же день, то есть с 15 июня, в сообщениях разведки отчетливо и категорически зазвучала дата 22 июня!

Одной из основных причин, обусловивших появление Сообщения ТАСС, а накануне, 12 июня 1941 г., еще и решения о начале выдвижения дивизий из глубины приграничных округов в сторону границы, явилось поступлением в Москву 12 июня сообщения одного из самых проверенных и доверенных агентов ГРУ — «Альты» (Ильзе Штёбе). Со ссылкой на находившегося у нее на связи блестяще информированного и всегда сообщавшего достоверную информацию агента ГРУ «Арийца» — Рудольфа фон Шелия — в сообщении «Альты» указывался вероятный срок нападения 15-20 июня. А это совпадало с выболтанным лично Гитлером сроком.

Не случайно уже 15 июня 1941 г. в дневнике колченогого министра пропаганды Геббельса появилась очень красноречивая запись: «Опровержение ТАСС оказалось более сильным, чем можно было предположить по первым сообщениям. Очевидно, Сталин хочет с помощью подчеркнуто дружественного тона и утверждений, что ничего не происходит, снять с себя всевозможные поводы для обвинений в развязывании войны». Геббельс понял, а наши — ну никак!?

Как, очевидно, и ожидал Сталин, Гитлер избрал второй вариант. Никакой официальной реакции Берлина не последовало. Однако через специально подставленного советской разведке агента гестапо «Петер» (у нас числился под псевдонимом «Лицеист») до сведения советского посольства в Берлине было доведено, что-де Сообщение ТАСС не произвело на немецкое руководство «никакого впечатления и что оно вообще не понимает, чего Москва хотела добиться этим Сообщением».

Гитлер и его окружение в конечном итоге уразумели, что же сделал Сталин, и даже то, почему он опубликовал то Сообщение в прессе на следующий день. Вся простенькая хитрость факта публикации была в том, что сообщение по радио и даже официально переданный германскому послу текст этого Сообщения в анналы истории не подошьешь. Гитлер преспокойно о сделал бы вид, что ничего подобного не видел, не слышал и даже не получал. А вот против публикации в прессе, тем более в сочетании с радиопередачей, которую слышал весь мир, и официально переданным послу текстом — тут уж против истины не попрешь. Вот это-то нацистские шакалы уразумели живенько.

В то же время следует отметить следующее. Вопреки фигурирующей во всех исследованиях и мемуарах и никак не подвергаемой даже тени сомнения убежденности в том, что Сообщение ТАСС предназначалось Гитлеру, на самом деле это совсем не так. Как адресат этого Сообщения, Гитлер подразумевался не более чем на 10%! На 90% оно предназначалось прежде всего Вашингтону и Лондону, причем именно в этой последовательности — Вашингтону и Лондону. Потому что от позиции Вашингтона, а, следовательно, и очень сильно зависевшего от него в то время Лондона напрямую зависел и ответ на куда более важный накануне войны вопрос: каков будет реальный расклад глобальных геополитических сил на мировой арене в связи с неизбежной войной с Германией? Сталину до чрезвычайности важно было знать, с кем конкретно Советскому Союзу придется воевать. Только ли с гитлеровской Германией и ее бандой фашиствующих холуев из числа мелкотравчатых европейских шакалят?! Или же с консолидированным не столько даже на антисоветской, сколько на цивилизационно-геополитической антироссийской основе Западом (включая США и Великобританию), в рамках коалиции которого гитлеровская Германия выступит как ударная сила авангарда? Соответственно прояснился бы и вопрос о будущих союзниках.
...
Ориентация Сообщения ТАСС и на Японию тоже очевидна. Дело в том, что как страна, подписавшая «тройственный пакт» (Берлин-Рим-Токио), Япония была обязана во исполнение положений этого пакта оказать действенную военную помощь любой другой стране, подписавшей этот пакт, но только в том случае, если данная страна-подписант не сама нападет на кого-нибудь, а окажется жертвой агрессии. Зная это, Сталин предпринимал отчаянно решительные меры во избежание двухфронтового нападения на СССР с участием Японии. Опираясь на подписанный 13 апреля 1941 г. советско-японский Пакт о нейтралитете, Сталин этим Сообщением ТАСС прямым текстом известил Токио, что СССР станет жертвой именно вероломного нападения Германии. Тем самым он дал влиятельным сторонникам соблюдения Японией нейтралитета в отношении СССР соответствующие козыри. В таком случае, не нарушая условий «тройственного пакта», Япония имела бы все основания не подключаться к войне против СССР, развязанной Германией. Что в итоге Япония и сделала, невзирая на нажим Берлина, хотя, конечно, всю войну изрядно пакостила СССР.

Алфавитный указатель

сочинений И.В. Сталина

Сталин И.В. Cочинения. – Т. 18. – Тверь: Информационно-

издательский центр «Союз», 2006. С. 221–223.

Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста на соответствующей странице печатного оригинала указанного издания

Еще до приезда английского посла в СССР г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще в иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР и Германией». По этим слухам: 1) Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера и теперь идут переговоры между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредоточивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредоточивает войска у границ последней. Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны.

ТАСС заявляет, что: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь места; 2) по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям; 3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо.

Составители имеют основание полагать, что автором этого документа был Сталин.

В полученной нами записке бывшего работника аппарата ЦК КПСС В. Г. Толстикова (20.09.04) говорится:

«В 60-е годы я работал консультантом Международного отдела ЦК КПСС. В те годы накануне крупных общепартийных и общегосударственных мероприятий в ЦК существовала практика создания рабочих групп для подготовки доклада Генерального секретаря ЦК и других важных документов. В эти группы входило 5–6 работников Международного отдела и Отдела ЦК по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран, а также 1–2 ученых, кто-то от МИДа. Возглавлял группы в те годы, как правило, заместитель заведующего Международным отделом Елизар Ильич Кусков. Работали тогда группы на сталинской даче в Кунцеве («Ближняя») или на даче, где жил и скончался А. М. Горький («Горки X»).

В середине 60-х годов для подготовки документов к 50-летию Октября была создана группа, в которую вошел и я, а также главный редактор журнала «Мировая экономика и международные отношения» Я. С. Хавинсон (он часто публиковался в «Правде» под псевдонимом Маринин).

Работали мы на даче Сталина. Обычно после ужина кто-то уходил к себе дописывать начатое, а кто-то оставался за столом, пили чай и обсуждали различные вопросы. Как-то в ходе беседы зашел разговор о начале Великой Отечественной войны и, в частности, о Заявлении ТАСС от 14 июня 1941 года, и Я. С. Хавинсон рассказал, насколько я запомнил, следующее:

«Перед началом войны я работал ответственным руководителем ТАСС. 13 июня мне позвонили от товарища Сталина и сказали, чтобы я срочно приехал к нему на кунцевскую дачу. Я сразу же выехал. У ворот меня встретил офицер, машину мы оставили, и он проводил меня к даче.

Когда я вошел, товарищ Сталин встретил меня, мы поздоровались, и он усадил меня за стол в зале. Передо мной лежали бумага, ручка, стояли чернила.

Товарищ Сталин сказал: «Пишите, товарищ Хавинсон». Он прохаживался по дорожке вдоль зала, попыхивал трубкой и диктовал. По ходу он заглядывал в текст, сделал две или три поправки. Закончив диктовать, он сказал: «Прочитайте вслух». Я встал и прочитал. Содержание Заявления вызвало у меня, естественно, большое удивление, но я старался этого не выдать. Он как-то или уловил мое удивление или догадывался о нем, остановился напротив меня, внимательно посмотрел и спросил: «Вы понимаете, товарищ Хавинсон, зачем нам нужно такое Заявление?». Я откровенно ответил: «Нет, товарищ Сталин, не понимаю». Тогда он сказал: «Давайте скажем Гитлеру: подумай еще раз, прежде чем начинать!» Попрощались, и я быстро уехал.

13 же июня НКИД СССР передал Заявление германскому послу в Москве, но правительство Германии на него никак не отреагировало и даже не опубликовало его в печати. 14 июня Заявление ТАСС было опубликовано в советских и зарубежных газетах»».

Этот документ всегда сопровождало множество разноречивых и, как правило, бьющих мимо цели толкований. Начиная с периода «оттепели» в историографии установилась традиция преувеличивать его отрицательные последствия. Как писал политолог В. М. Фалин, сообщение ТАСС от 14 июня «предназначалось также военному руководству страны, а не одной общественности». Однако, по свидетельству А. М. Василевского, факты говорят о другом: в Генеральном штабе были получены необходимые разъяснения, и там знали, что к вооруженным силам это сообщение отношения не имеет (См.: Василевский А.М . Дело всей жизни. Кн. 1. М., 1989. С. 119).

Примечательна реакция на Заявление ТАСС нацистского руководства: так, 14 июня Й. Геббельс записал в дневнике: «Опровержение ТАСС оказалось более сильным, чем можно было предположить по первым сообщениям. Очевидно, Сталин хочет с помощью подчеркнуто дружественного тона и утверждений, что ничего не происходит, снять с себя все возможные поводы для обвинения в развязывании войны» (Военно-исторический журнал . 1997. № 4. С. 36). Поскольку официальной реакции Берлина на Заявление ТАСС не последовало, советское руководство по сути получило сигнал о том, что приготовления Германии к нападению вступили в завершающую стадию.

grachev62.narod.ru

Миф № 23. Сообщением ТАСС от 14 июня 1941 г. Сталин дезориентировал высшее военное руководство страны, что в результате привело к трагедии 22 июня 1941г.

За истекшие после его убийства полвека кто только и кактолько не «лягал» Сталина за это Сообщение ТАСС. Это стало своего рода «языческим ритуалом» в исторических исследованиях. Однако любая попытка вступить в схватку с «мертвым львом» - не только явно не от великого ума, но и прежде всего всегда завершится абсолютно закономерным поражением посмевшего ее затеять!

Потому что, во-первых , никакого Сообщения ТАСС от 14 июня 1941 г. в природе не существовало и в помине! 14 июня 1941 г. на страницах центральных советских газет, в том числе и прежде всего беспрерывно упоминаемых «Известий» от указанного числа, было опубликовано Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 г.!

Потому как, во-вторых, текст Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 г. тогда же, 13 июня 1941 г., ровно в 18.00 по московскому времени, был озвучен и передан в открытый эфир московским радио, в том числе и в первую очередь на заграницу.

Потому что, в-третьих, одновременно с передачей содержания Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 г. по московскому радио, тогда же, примерно в указанное выше время, его текст был передан Молотовым германскому послу графу Шуленбургу! Но не только ему. В то же самое время посол СССР в Великобритании - И. Майский - вручил текст этого Сообщения премьер-министру У. Черчиллю.

Сталин осознанно торопился озвучить Сообщение ТАСС именно 13 июня 1941 г. и выпустить его в открытый эфир московского радио вечером того же дня, а одновременно вручить его текст германскому послу фон Шуленбургу и британскому премьер-министру Черчиллю. Дело в том, что оно умышленно содержало аргументацию Гитлера. Ровно за месяц до этого, в своем ответном послании Сталину, Гитлер указал, что примерно через месяц - 15-20 июня 1941 г. - он начнет отвод своих войск с территорий, прилегающих к границам СССР. По сути дела, тогда Гитлер лично выболтал Сталину реальное время нападения (не путать с понятием «точная дата» нападения). Фюрер полагал, что ему удалось обмануть и усыпить бдительность Сталина. Однако он и не заметил, как сам же попал в капкан. Ровно через месяц, в 18.00 13 июня 1941 г., на виду и на слуху (учитывая фактор передачи в радиоэфире) у всего мира Сталин захлопнул этот капкан, а 14 июня, и также на виду всего мира, наглухо заколотил его. В капкане сидел агрессор - Гитлер! Самим фактом такого Сообщения ТАСС, содержавшего аргументацию самого же фюрера, Сталин во всеуслышание напомнил ему, что месяц-то прошел, так что или действительно отводи войска, или же делай заявление на весь мир об отсутствии у руководства Германии каких-либо агрессивных намерений, а если есть какие-то проблемы, то вырази готовность к диа логу. Ведь к 13 июня 1941 г. Сталин располагал данными погранразведки о том, что гитлеровцы назначили начало выдвижения своих войск на исходные для нападения позиции именно на 13 июня 1941 года.

2. Либо никак не реагировать, что, в свою очередь, означало бы:

а) что он, Гитлер, понял, что сделал Сталин;

Любой из этих вариантов абсолютно обоснованно выставлял Гитлера именно вероломным агрессором, который заслуживал не только всеобщего осуждения, но и самого сурового возмездия. Для Сталина же, особенно второй вариант, означал ответ на главный вопрос - о дате нападения, в котором, из-за крупномасштабных дезинформационных мероприятий Германии, советская разведка если и не «плавала», то, к сожалению, до середины июня 1941 г. не могла с абсолютно непоколебимой уверенностью и убежденностью категорически утверждать достоверность той или иной даты. К тому моменту их набралось едва ли не полтора десятка. Но как только Сообщение ТАСС было еще и опубликовано, то в прямом смысле на следующий же день, то есть с 15 июня, в сообщениях разведки отчетливо и категорически зазвучала дата 22 июня!

Одной из основных причин, обусловивших появление Сообщения ТАСС, а накануне, 12 июня 1941 г., еще и решения о начале выдвижения дивизий из глубины приграничных округов в сторону границы, явилось поступлением в Москву 12 июня сообщения одного из самых проверенных и доверенных агентов ГРУ - «Альты» (Ильзе Штёбе). Со ссылкой на находившегося у нее на связи блестяще информированного и всегда сообщавшего достоверную информацию агента ГРУ «Арийца» - Рудольфа фон Шелия - в сообщении «Альты» указывался вероятный срок нападения 15-20 июня. А это совпадало с выболтанным лично Гитлером сроком.

Как, очевидно, и ожидал Сталин, Гитлер избрал второй вариант. Никакой официальной реакции Берлина не последовало. Однако через специально подставленного советской разведке агента гестапо «Петер» (у нас числился под псевдонимом «Лицеист») до сведения советского посольства в Берлине было доведено, что-де Сообщение ТАСС не произвело на немецкое руководство «никакого впечатления и что оно вообще не понимает, чего Москва хотела добиться этим Сообщением».

Гитлер и его окружение в конечном итоге уразумели, что же сделал Сталин, и даже то, почему он опубликовал то Сообщение в прессе на следующий день. Вся простенькая хитрость факта публикации была в том, что сообщение по радио и даже официально переданный германскому послу текст этого Сообщения в анналы истории не подошьешь. Гитлер преспокойно о сделал бы вид, что ничего подобного не видел, не слышал и даже не получал. А вот против публикации в прессе, тем более в сочетании с радиопередачей, которую слышал весь мир, и официально переданным послу текстом - тут уж против истины не попрешь. Вот это-то нацистские шакалы уразумели живенько.

Сталина это особенно беспокоило. С возрастающей тревогой он давно отслеживал с помощью разведки суть негласных контактов гитлеровского руководства, особенно Р. Гесса, а также его эмиссаров, с яро прогермански настроенными влиятельнейшими силами Великобритании. От его внимания не ускользнуло, что с подачи теснейшим образом связанного с влиятельнейшими закулисными силами Англии легендарного геополитика Германии Карла Хаусхофера и при активном содействии его сына - Альбрехта, круговорот русофобских идей между этими силами с лета 1940 г. стал концентрироваться вокруг тезиса о создании некоей «федерации против советской Евразии « . Вплоть до объединения в этих целях вооруженных сил и даже флотов Великобритании и Германии. Такое, кстати говоря, было не впервые - еще во второй половине 20-х гг. эта идея витала в политических кругах Западной Европы. Но если секретно предпринимаемые этими странами усилия для нормализации отношений в ситуации войны начинают концентрироваться вокруг такого тезиса, то с учетом того, что находившаяся в отчаяннейшем положении Великобритания чрезвычайно сильно зависела от помощи США, немедленно вставал вопрос: а какую позицию в этой связи в итоге займут сами США? Между тем и в США тоже, как это не менее хорошо было известно Сталину, имелись достаточно влиятельные силы, весьма склонные к благоприятному восприятию таких идей и даже самого этого тезиса, в том числе и с позиций демонстративно изоляционистского нейтралитета.

Однако основным игрокам на мировой арене - англосаксонскому Западу, Германии и СССР - еще в середине 30-х гг. было ясно, что в грядущей войне победа будет на стороне той коалиции, к которой примкнут США, но в которой будет и СССР. А вот здесь была неясность. Демонстративно уклонявшийся от каких бы то ни было попыток втянуть США в вооруженные разборки в Европе Рузвельт, с одной стороны, пока милостиво предоставлял Великобритании возможность потихоньку тонуть как империи, но при помощи американского ленд-лиза. С другой же, не слишком уж и торопился с формированием даже предпосылок будущих союзнических отношений в рамках антигитлеровской коалиции. Тем более с Советским Союзом.

Понимая это, Великобритания совершенно отчаянными, на редкость дерзкими операциями своей многоопытной разведки и дипломатии, не гнушаясь даже наглой дезинформацией лично президента Рузвельта, пыталась вынудить Вашингтон поскорее влезть в войну на стороне «прабабушки». Ради этого и именно в это время Великобритания руками своей разведки проводила весьма подлую по отношению к Вашингтону акцию, рассчитывая хорошенько взбеленить Америку против Германии. Суть операции заключалась в том, что-де Третий рейх якобы собрался устроить государственный переворот в Боливии, после успеха которого эта маленькая страна якобы должна была стать плацдармом прогерманского антиамериканизма в Западном полушарии и, в том числе, прекратить поставки стратегического сырья (вольфрама и т.д.) в США.

Англичанам давно и хорошо было известно, что нет лучшего способа разъярить Вашингтон против кого-либо, нежели сказать про этого «кого-либо», что он якобы пытается подорвать позиции США в Западном полушарии, особенно в Латинской Америке. Вашингтон тут же становится похожим на разъяренного быка, готового крушить все и всех подряд. Лондон прибегал к этому приему еще в Первой мировой.

Германия тоже отчаянно боролась за то, чтобы, в свою очередь, не допустить вмешательства в европейские разборки уже тогда экономически очень сильных США. Гитлер даже запретил Абверу операции на территории США! Все это, не приведи Господь Бог, запросто могло кончиться реальным сговором между Великобританией и Германией, в том числе и при участии США, которые сообща могли бы повернуть оружие против СССР (России).

Надо отдать должное Сталину - он абсолютно четко и ясно видел эту проблему и ее сложность, тем более на фоне «миссии» Гесса. Выступая 24 мая 1941 г. на расширенном заседании Политбюро, Сталин заявил: «Обстановка обостряется с каждым днем. Очень похоже, что мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны фашистской Германии… От таких авантюристов, как гитлеровская клика, всего можно ожидать, тем более что нам известно, что нападение фашистской Германии на Советский Союз готовится при прямой поддержке монополистов США и Англии… Они надеются, что после взаимного истребления Германии и Советского Союза друг другом, сохранив свои Вооруженные силы, станут безраздельно и спокойно господствовать в мире».

Сталин не только давно следил за шашнями гитлеровского руководства, особенно Р. Гесса, с правящими кругами Англии и в прямом смысле дословно точно знал, что творилось и говорил ось на переговорах с Гессом в Лондоне, но и о неоднозначности позиции США. Ему было известно, что Гесс от имени Гитлера предложил Лондону не только не препятствовать Германии одержать быструю победу над СССР, но и присоединиться к ее блицкригу, обещая взамен согласие Берлина на участие Лондона и Вашингтона в расчленении Советского Союза. Англии, в частности, предлагался район от р. Оби до р. Лены, Америке - районы восточнее Лены, включая Камчатку и Охотское море. Ну а себе Германия «присваивала» территории до р. Обь. Про Японию Гитлер в горячке своего геополитического сумасшествия забыл. От Лондона и Вашингтона требовалось одно - официально присоединиться к Гитлеру. Перед Лондоном встала проблема - что делать? С одной стороны, по лондонскому разумению, вроде бы оно и неплохо, если Гитлер разделается с Советами, но как быть тогда с Америкой - ведь Англия была еще жива только благодаря США! А Вашингтон и с Москвой вроде любезничает, и в то же время однозначную позицию не занимает. С другой стороны, помощь США помощью, но будут ли те же Соединенные Штаты вообще вступать в войну или же предпочтут отсиживаться за океаном? Как стало известно Сталину из донесений шанхайской резидентуры НКГБ (а та, в свою очередь, опиралась на данные сотрудничавшего с советской разведкой начальника разведки Чан Кай-ши - Вальтера Стеннеса, поддерживавшего тесные контакты с резидентами США и Англии в Китае), посол США в Лондоне Дж. Уайнант именно по этому вопросу срочно выезжал в Вашингтон для консультаций с президентом Рузвельтом. Причем англичане, судя по всему, поставили вопрос ребром - если США не вступят в войну, то Англия примет условия Гитлера и заключит с ним мир на предложенных им условиях.

Зная все это, Сталин обратил внимание на один коренной геополитический порок в предложении Гитлера. Ему хорошо было известно, что ненависть официального Лондона по отношению к СССР и вообще России веками не знала (и не знает!) пределов. Однако Лондону совершенно «не улыбалась» перспектива установления гегемонии Германии на европейском континенте. Это нарушило бы основополагающий принцип британской политики - принцип «баланса сил». Ведь опираясь на захваченные в России ресурсы и территории, Германия стала бы не просто самой мощной державой в Европе. В ее руки перешел бы и контроль над доступом в Хартленд с Запада, а с Востока, совместно с подписавшей «тройственный пакт» Японией, - и вовсе весь Мировой остров.

(Небольшое пояснение: «Хартленд» (Heartland >) - «Сердцевинная Земля» («Земля-Сердце») - есть подавляющая часть территории России, тогда СССР, т.е. ориентировочно от бассейна Печоры на западе до бассейна Лены включительно на востоке, или, грубо говоря, от 48-го до 132-го меридиана. «Мировой остров» (World Island >) - это Евразия, на большей части которой сосредоточена Россия.)

Сталину было хорошо известно, что на англосаксонском Западе давно утвердилась формула идейного противника Хаусхофера, выдающегося британского геополитика Дж. Хэлфорда Маккиндера - «кто господствует в Хартленде - господствует над Мировым островом, кто правит Мировым островом, тот господствует над миром». А эта формула приводила коренные интересы Великобритании и США в жестко конфронтирующее противоречие с предложением Гитлера. Настолько жесткое, что всерьез заглушало неизбывный русофобский настрой Вашингтона и Лондона. Потому что даже США в своем доступе в «любезно раздаваемые» фюрером территории СССР напрямую зависели бы от Японии. А Сталину хорошо был известен точный прогноз аналитиков ГРУ о том, что США и Япония уверенно и даже с ускорением движутся к военной конфронтации.

И Сталин сделал простой и мудрый вывод. При всей ненависти англосаксонского Запада к СССР, а по сути-то к России, ни Лондону, ни Вашингтону не было никакого резона менять шило на мыло, тем более что безраздельного господства в случае успеха Гитлера явно не получилось бы, не говоря уж о призрачности самого успеха. Проще говоря, сколь ни желали бы они разделаться с СССР, а в этом их позиции были идентичны целям Гитлера, тем не менее жажды увидеть едва ли не абсолютное мировое господство Гитлера у них явно не наблюдалось. А с Москвой, худо-бедно, они всегда смогут договориться. И Сталин решил использовать этот уникальный шанс в борьбе за безопасность СССР, и вот каким образом.

Черчилль, как это хорошо было известно Сталину по донесениям посла И. Майского, еще с начала апреля 1936 г. уже тогда отчетливо понимал, что взятый Гитлером на вооружение старинный план германской элиты по созданию «Срединной Европы» в случае его реализации означал бы смерть Британской империи. Объясняя эту мысль Майскому, Черчилль тогда заявил, что со времен Генриха VIII и Елизаветы I принцип «равновесия сил» («баланса сил») в понимании Лондона означал, что Англия всегда боролась против той державы на континенте, которая становилась слишком могущественной, и не успокаивалась до тех пор, пока эта держава не была разгромлена. Как он тогда же разъяснил, хотя Англия постоянно имела возможность заключить выгодную сделку с гегемоном континента, политика «дальнего прицела» неизменно побеждала.

Однако когда в Англию прилетел Р. Гесс, сама эта политика «дальнего прицела» оказалась под угрозой. Более того, как ни парадоксально, под угрозой оказалась не столько даже сама политика «дальнего прицела», сколько, в преломлении этой политики, жизненно важные интересы безопасности СССР - отчетливо замаячила угроза англо-германского сговора. Ведь подученные в свое время К. Хаусхофером Гитлер и Гесс, «вникнув» в суть особых тревог Англии, нагло предложили ей мир на сверхпочетных условиях. В п. 1 привезенного Гессом меморандума под названием «Основы соглашения» Англии предлагалось следующее: «1. Чтобы воспрепятствовать возникновению новых войн, между державами оси

И Англией должнобыть проведено разграничение сфер интересов. Сферой интересов стран оси должна быть Европа, сферой интересов Англии - ее империя».

По сути дела, это был повтор условий, предложенных Англии Гессом и Риббентропом еще летом 1940 г., о чем Сталину было известно. Искушение для находившейся в тяжелейшем положении Великобритании было огромным, ибо без своих колониальных владений Англия в принципе - ничто и самостоятельно существовать не могла, во всяком случае как великая держава, а в то время - особенно. Искушение было тем более велико, если учесть, что, с одной стороны, Черчилль был самым выдающимся и рьяным защитником интересов Британской империи за все время ее существования, а с другой - не менее выдающимся и рьяным поборником уничтожения Советов и России.

Налицо были факторы, способные при определенных обстоятельствах склонить прогермански настроенные влиятельные силы Англии и даже того же Черчилля к более благоприятному восприятию и рассмотрению привезенных Гессом предложений Берлина. В том числе и в плане организации какой-либо стратегической игры антисоветского, антироссийского характера, вплоть до хотя бы устного сговора с Гитлером.Черчилль-то еще в апреле направил советскому правительству меморандум, в котором прямо указал, что Великобритания вовсе не заинтересована в сохранении Советского Союза в неприкосновенности. Тем более что было видно, что сам факт прилета Гесса означал полное согласие Берлина с главным условием Лондона - немедленно порвать Договор о ненападении с СССР. А ведь особо жестко это условие было выдвинуто Англией тогда, когда премьером был уже Черчилль.

Сталин все это знал, понимал и помнил. Ему прекрасно было известно, что творилось и обсуждалось на переговорах с Гессом, так как все их содержание записывалось знаменитым Кимом Филби на магнитную ленту и немедленно отсылалось в Москву (в сопровождении ряда других документов по той же теме). Правда, некоторое время Филби подчеркивал в своей информации, что «до мирных переговоров дело пока не дошло. Однако по мере развития войны Гесс может стать узлом интриги, направленной на заключение компромиссного мира, и может оказаться полезным и для «партии мира» в Англии, и для Гитлера». Выдающийся советский разведчик был абсолютно прав в своем прогнозе.

Однако 9 июня 1941 г. переговоры с Гессом достигли «миттельшпиля». В них включился лорд-канцлер и член кабинета Черчилля Джон Саймон, который еще за 6 с лишним лет до этого, в бытность министром иностранных дел Великобритании, на берлинских переговорах в марте 1935 г. гарантировал Гитлеру «зеленый свет» в случае его разбоя на Востоке. 10 июня о факте подключения Дж. Саймона к переговорам и о содержании его беседы с Гессом стало известно Сталину (в том числе и наряду с содержанием привезенного Гессом меморандума). Тревога Сталина достигла в этот момент наивысшего накала: Великобритания была менее чем в полушаге оттого, чтобы ради сохранения империи клюнуть на берлинскую наживку и за счет достижения компромиссного мира с Гитлером дать «добро» на его агрессию против СССР. Что, кстати говоря, она и сделала. Тревога тем более понятная, если учесть, что к этому моменту Сталин располагал точными данными о том, что Гесс сообщил британскому правительству, что нападение на СССР Германия осуществит 22 июня. Судя по всему, это был «козырной туз» Гесса на переговорах: мол, соглашайтесь на наши условия, нападение и так уже назначено!

В это же время советская разведка отслеживала неофициальный визит специального представителя президента США - генерала Уильяма Донована, прибывшего в Англию по приглашению личного друга Черчилля - Уильяма Стивенсона, главы Британского координационного центра безопасности в Нью-Йорке.

6 июня 1941 г. глава британской политической (дипломатической) разведки Реджинальд Липер пригласил У. Донована в Британский центр расшифровки германских военных сообщений в Блечли, где и заявил ему: «…Премьер-министр поручил мне раскрыть вам тайну, известную г-ну Черчиллю и начальникам штабов вот уже несколько недель. Он разрешил мне сказать вам, и только вам, с тем, чтобы мы могли скоординировать наши планы, - Гитлер нападет на Советскую Россию. Вторжение ожидается в середине июня, вероятно, 22 июня, через две недели и два дня». По состоянию на 6 июня такая информация не могла пройти по каналам Блечли. Директива об утверждении 22 июня датой нападения была подписана в вермахте только 10 июня, а, следовательно, все, что сказал Р. Липер, основывалось на данных Гесса. Попросту говоря, бритты напустили туману У. Донован тут же отбил телеграмму Рузвельту. В ней он сообщал: «Если бы англичане переслали в Кремль перехваченные германские важные приказы, Сталин, быть может, уяснил бы истинное положение вещей. Однако англичане считают аппарат Блечли совершенно секретным. Они используют перехваченную ими информацию в собственных целях». Будущий основатель Управления стратегических служб, а затем и ЦРУ напрасно беспокоился за Сталина. Как раз именно с помощью аппарата Блечли и МИ-6 он и уяснил-таки себе истинное положение вещей, потому как вся великолепная «кембриджская пятерка» лучших агентов советской разведки едва ли не чемоданами приносила документальную информацию, особенно же Дж. Кэрнкросс, К. Филби и А. Блант, своевременно обеспечивая Кремль актуальной информацией.

Именно в этот момент Сталин и решил сделать Западу антигитлеровскую «прививку», то есть соответствующим образом вмешаться, чтобы Вашингтон и Лондон не скоординировали свои планы вопреки интересам Москвы, да еще и на предложенной Гессом (Гитлером) стезе. Дело в том, что с января 1937 г. Сталин абсолютно точно знал, что США выступят на стороне СССР только в одном-единственном случае - «если СССР окажется под угрозой германских, чисто империалистических, т.е. территориальных, стремлений, тогда должны будут вмешаться европейские государства, и Америка станет на их сторону». Такова была позиция Рузвельта.

Между тем на момент возникновения у Кремля потребности в Сообщении ТАСС как в спецакции у нашей разведки (НКГБ) появились еще и данные из Госдепартамента США о предложении начать тайные мирные переговоры между Германией и Англией при американском посредничестве. Было очевидно, что некоторые влиятельные силы в США, прежде всего «изоляционисты», были явно не в восторге в связи с заключением между СССР и Японией Договора о нейтралитете от 13 апреля 1941 года. Они полагали, что тем самым резко усилилась угроза американским интересам на Дальнем Востоке (собственно говоря, в том числе и для этого тоже Сталин и добивался подписания этого Договора, чтобы вынудить США повернуться лицом к Москве). Не менее очевидно было и то, что Великобритания активно стремится сыграть на этом обстоятельстве. Но в то же время от влиятельных лиц из ближайшего окружения Рузвельта, прежде всего от министра финансов Генри Моргентау и его единомышленников, Москва стала получать ясные сигналы о том, что администрация Рузвельта склоняется к тому, чтобы видеть в лице Москвы реального союзника в борьбе с нацизмом. В свою очередь это совпадало и с мнением Кремля, также склонявшегося к мысли о необходимости поиска наиболее реальных и эффективных союзников в неизбежно предстоящей войне с Германией. Вот этой-то ситуацией со всеми ее нюансами Сталин и решил воспользоваться в интересах Советского Союза. В этом вся суть преимущественной англосаксонской ориентации Сообщения ТАСС. Все свое искусство геополитика, политика и государственного деятеля Сталин бросил на весы, чтобы, не унижаясь и не унижая достоинства представляемого им государства, заранее заручиться согласием США, а под их нажимом - и Великобритании, на установление союзнических отношений в случае нападения Германии на СССР.

Именно поэтому всеми особенностями содержания текста Сообщения ясно и четко было показано, что, во-первых, в Москве абсолютно точно знают, что процессом стравливания Берлина и Москвы в своих узкокорыстных целях из-за кулис «дирижирует» именно Великобритания. Вот откуда эти самые нападки антибританского характера в тексте Сообщения! Во-вторых, что Москва не вступала и, более того, не намерена вступать ни в какие новые переговоры с Германией, ложью о чем, собственно говоря, и прикрывалась Англия, ведя переговоры с Гессом, но при этом «втирая очки» Вашингтону. Хотя в то же время из текста Сообщения вытекало, что Москва как бы и не захлопывала двери к диалогу с Берлином, что следует расценивать как определенную угрозу Западу с намеком на то, что пора бы и одуматься. В-третьих, что Москва знает о содержании переговоров с Гессом - именно из-за этого-то бедолаге С. Криппсу, британскому послу в Москве, так сильно и «досталось» прямо в преамбуле Сообщения, потому как Криппса вызвали в Лондон как раз накануне «миттельшпиля» в переговорах с эмиссаром Гитлера, то есть для уточнения ситуации с СССР. Именно этим и обусловлен пассаж о том, что «еще до приезда английского посла Г. Криппса в Лондон, особенно же после его приезда…», коим Сталин прикрывал свое знание о содержании переговоров с Гессом, свалив все на голову Криппса. Но послы-то, как известно, политику не вершат, это прерогатива руководства государств, а послы только осуществляют дипломатическое оформление политики верхов. Кстати, в Лондоне все прекрасно поняли. После нажима США, с сообщением о нападении Германии Черчилль приказал направить к Майскому именно Криппса. Тем самым Лондон как бы «отмывал» своего посла в глазах Сталина, хотя по всем международным правилам такое сообщение обязан был сделать министр иностранных дел (в крайнем случае его заместитель) и с обязательной оговоркой, что действует по прямому указанию своего правительства. Американцы, например, именно так сообщили сведения своей разведки послу Уманскому. Но что поделаешь, Англия есть Англия.

В-четвертых, что СССР, выражаясь в терминах самого Рузвельта, «находится под непосредственной угрозой германских, чисто империалистических, т.е. территориальных, стремлений», что войска Германии сосредоточены у границ СССР и ждут приказа о нападении. В-пятых, что если произойдет разрыв Договора о ненападении между СССР и Германией, то только по вине Германии, так как СССР не давал для этого никакого повода. Ко всему прочему, Сталин заранее пригвоздил Германию именно за вероломное расторжение Договора, ибо уже не сомневался, что все произойдет именно так. Одновременно была предупреждена и Япония.

Ориентация Сообщения ТАСС и на Японию тоже очевидна. Дело в том, что как страна, подписавшая «тройственный пакт» (Берлин-Рим-Токио), Япония была обязана во исполнение положений этого пакта оказать действенную военную помощь любой другой стране, подписавшей этот пакт, но только в том случае, если данная страна-подписант не сама нападет на кого-нибудь, а окажется жертвой агрессии. Зная это, Сталин предпринимал отчаянно решительные меры во избежание двухфронтового нападения на СССР с участием Японии. Опираясь на подписанный 13 апреля 1941 г. советско-японский Пакт о нейтралитете, Сталин этим Сообщением ТАСС прямым текстом известил Токио, что СССР станет жертвой именно вероломного нападения Германии. Тем самым он дал влиятельным сторонникам соблюдения Японией нейтралитета в отношении СССР соответствующие козыри. В таком случае, не нарушая условий «тройственного пакта», Япония имела бы все основания не подключаться к войне против СССР, развязанной Германией. Что в итоге Япония и сделала, невзирая на нажим Берлина, хотя, конечно, всю войну изрядно пакостила СССР.

В-шестых, что сложа руки Советский Союз не сидит, а перебрасывает свои войска к западным границам, что, однако, носит чисто оборонительный характер, так как он не намерен отходить от своей миролюбивой политики. В-седьмых, что, наконец, этим Сообщением ТАСС Германии на виду у всего мира предлагается высказать свое мнение, то есть либо разделить позицию Советского правительства, либо не разделить, в зависимости от чего весь мир может объективно судить, кто на самом деле вероломный агрессор.

В Вашингтоне все прекрасно поняли, и не случайно, что утром 14 июня 1941 г. именно аккредитованные при германском МИДе американские корреспонденты яростно атаковали заведующего отделом информации и прессы МИДа Германии П. Шмидта на пресс-конференции, однако тот, естественно, отказался даже хоть как-то прокомментировать Сообщение ТАСС. Короче говоря, Вашингтону все стало окончательно ясно. Послу Уайнанту было приказано по возвращении в Лондон довести до сведения Черчилля, что президент США поддержит любое заявление, которое может сделать премьер-министр Великобритании, приветствуя Россию как союзника! Черчилль подчинился, послал Криппса предупредить посла Майского. К 19.00 21 июня 1941 г. Сталин уже абсолютно точно знал, что в случае вероломного нападения Германии США и Великобритания станут на сторону СССР. К этому часу из Лондона поступила «молния» от посла И. Майского о том, что Великобритания официально предупредила о нападении Германии на СССР на рассвете 22 июня. Это-то и означало, что Великобритания становится союзником СССР в войне. А 22 июня Черчилль сделал свое знаменитое заявление в поддержку СССР. Как он-принял это решение - Сталин знал.

Вот так и родилось знаменитое Сообщение ТАСС. По сути-то оно было не чем иным, как блестящим образцом глобальной разведывательно-геополитической операции, проведенной лично Сталиным в целях одновременного добывания еще раз подтверждающей дату нападения информации и оказания тотального влияния в выгодном для СССР ракурсе на глобальные процессы в мировой политике. Но одновременно оно же явилось и прикрытием для военных для начала выдвижения войск уже к границам. Вот почему маршал Василевский и написал в своих мемуарах, что именно «12-15 июня этим округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округа, ближе к государственной границе». Приказать же могли только с санкции Сталина и только с 12 июня, когда он уже обладал данными британского перехвата директивы германского верховного командования о назначении даты 22 июня датой нападения на Советский Союз.

Именно поэтому никто не вправе упрекать Сталина, тем более обвинять его за это Сообщение ТАСС. Оно не только в высшей степени было продумано, но и никого не дезориентировало, особенно военных, на что так упорно намекали маршал Жуков и многие другие. Не хуже Георгия Константиновича знавший непосредственную «кухню» Генштаба в самый канун войны маршал А.М. Василевский счел своим прямым долгом в своих же не менее знаменитых мемуарах «Дело всей жизни» со всей откровенностью заявить: «В этой связи, думаю, уместно остановиться на известном Сообщении ТАСС от 14 июня. Это сообщение и сейчас нередко толкуется вкривь и вкось. Говорится, к примеру, что оно сыграло чуть ли не роковую роль в неудачном начале войны, так как дезориентировало страну. Слов нет, оно вызвало в первый момент у нас, работников Оперативного управления, некоторое удивление. Но за ним не последовало новых принципиальных указаний относительно Вооруженных сил и пересмотра прежних решений о боевой готовности, и мы пришли к выводу, что это дипломатическая акция нашего Правительства и в делах Министерства обороны ничто не должно измениться. К тому же Н Ф. Ватутин

Уже к концу разъяснил, что целью Сообщения ТАСС являлась проверка истинных намерений гитлеровцев. Поэтому считаю неправильным представлять Сообщение ТАСС как документ, который якобы успокоил и чуть ли не демобилизовал нас»!

Таким образом, Сообщение ТАСС от 13/14 июня 1941 г. действительно сыграло свою огромную роль в tвыяснении истинных намерений гитлеровцев, в проверке данных разведки о дате нападения и в решении вопросов как о союзниках и нейтралах, так и о прикрытии факта выдвижения войск к границам! Более того, оно свидетельствует о глобальном знании Сталиным реальной обстановки в мире! Понимая абсолютную неминуемость войны с Германией, Сталин шел на продуманно отчаянные шаги и меры, дабы обеспечить, насколько позволяла ситуация, максимально выгодные для СССР стратегические условия втягивания его в неизбежную войну. И мы не вправе отказывать Сталину в исторически беспрецедентно мудрой дальновидности, с какой он не только провел эту блестящую, по сути дела, глобальных масштабов разведывательно-геополитическую блицоперацию, но и достиг важнейшего на тот момент для СССР результата!

www.e-reading.club

Заявления тасс от 14 июня 1941 г

В годы предвоенных пятилеток СССР неутомимо готовился к войне, советская пропаганда все время эксплуатировала образ «вражеского окружения», но когда война началась в действительности — высшее руководство государства оказалось к ней абсолютно не готовым. Сталину было значительно проще воевать с выдуманными «врагами народа», чем с настоящим агрессором.

В этот день еще с глубокой ночи с немецких аэродромов поднимались в воздух бомбардировщики. Вдоль границы танки строились в колонны, саперы заранее подготовили проходы к советским позициям.

Офицеры, нервничая, вчитывались в тексты инструкций, солдаты проверяли оружие перед боем. Получив долгожданный приказ, армада немецких самолетов пересекла границу. Свой смертоносный груз они сбрасывали на города, дороги, станции, мосты, различные стратегические объекты. Пехота и танковые корпуса начали свое наступление.

Приблизительно за час до этого (по свидетельству наркома иностранных дел СССР Вячеслава Молотова — не позднее 3 часов ночи 22 июня 1941 года) посол нацистской Германии Вернер фон дер Шулленбург передал ноту об объявлении его государством войны Советскому Союзу.

Уже в первые часы войны немцы нанесли бомбовые удары по 66 аэродромам. Самолеты пылали сотнями, не успев даже подняться в воздух и принять бой. Основной удар был нанесен по авиации Западного и Киевского особых военных округов. Уже в первый день войны СССР потерял свыше 1800 самолетов, а немцы — 35. Генерал-фельдмаршал Альберт Кессельринг поздно вечером 22 июня записал в своем дневнике: «Воздушный блицкриг полностью удался. Истребителей у них больше нет. Нашим бомбардировщикам ничто не угрожает. Они полные хозяева в небе и могут позволить себе преследовать даже одиночную автомашину или танк русских».

Разбитые советские истребители на аэродроме Минска. Начало июля 1941 г.

Мощные таранные танковые удары оправдывали себя — немцы быстро продвигались вперед. Господство в СССР концепции «быстрой войны на чужой территории» привело к тому, что значительное количество военных составов и баз были сконцентрированы в приграничной полосе. Уже в первые дни были уничтожены или захвачены врагом 10 артиллерийских складов (свыше 25 тыс. вагонов боеприпасов), 25 складов и баз, на которых хранилось горючее (свыше 50 тыс. тонн), 14 складов (40 тыс. тонн) продфуража и т.п.

Советская трофейная техника: пушки, минометы, станковые и ручные пулеметы. Лето 1941 г.

Следовательно, первые дни войны — это победы врага, немцы в эйфории, десятки тысяч советских солдат и офицеров попали в плен. Какими же были действия высшего руководства СССР накануне и в те первые часы 22 июня? Как лидеры государства и партии планировали отражать нападение врага, какие приказы отдавали армии?

Очевидно, подробнее всего события начала войны описал в мемуарах Георгий Жуков, который рассказывал, что вечером 21 июня он вместе с наркомом Семеном Тимошенко и генерал-лейтенантом Николаем Ватутиным, прихватив с собой проект директивы войскам, поехал в Кремль. По дороге договорились любой ценой добиться решения о приведении войск в боевую готовность. Иосиф Сталин их принял, но, ознакомившись с проектом директивы, подчеркнул, что ее «давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем». Не теряя времени, Жуков с Ватутиным быстро составили проект новой директивы, которая удовлетворила Сталина. С этим документом Николай Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы сразу же передать в округа (передачу в войска закончили в 00.30 22 июня).

В директиве, которую армия получила только за несколько часов до немецкой агрессии, подчеркивалось: «В течение 22-23 июня 1941 г. возможно неожиданное нападение немцев. Возможно, нападение начнется с провокационных действий. Задача наших войск — не поддаваться на какие-либо провокационные действия, которые могут вызвать большие осложнения. Вместе с тем войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов находиться в полной боевой готовности, встретить возможный неожиданный удар немцев или их союзников». Армии было разрешено занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе; рассредоточить и замаскировать авиацию; все части привести в боевую готовность, а также предпринять все шаги для затемнения городов и объектов. В последнем пункте отдельно подчеркивалось: «к каким-либо другим мерам до особого распоряжения не прибегать».

Собственно, текст директивы вызывает больше вопросов, чем дает ответов. Например, строки: «Возможно, нападение начнется с провокационных действий». И сразу требование: «не поддаваться на какие-либо провокационные действия». А что именно военные на границе должны были считать «провокационными действиями»? Каким был критерий оценивания? Где должна была проходить черта между провокационными действиями и военными? Одна уничтоженная пограничная застава — это еще провокация или уже война? А десять пограничных застав — война? Уже можно отвечать огнем? Поражает такая неконкретность накануне самого масштабного военного конфликта в истории СССР. И это происходит не в институте благородных девиц, где можно себе позволить общаться двузначными намеками, а в армии, которая по определению во все времена славится четкостью команд и приказов, точностью их выполнения! Как же может быть по-другому, ведь ценой подобных головоломок, в которые играло командование ночью 22 июня, стала гибель многих тысяч бойцов

Немецкие солдаты рассматривают горящий советский танк Т-34-76 образца 1940 г. Июнь—август 1941 г.

Поражает также и итоговое распоряжение: «к каким-либо другим мерам до особого распоряжения не прибегать». То есть огонь не открывать, артиллеристам не уничтожать немецкие колонны, истребителям не вступать в бой с вражескими бомбардировщиками и т.п. Называя вещи своими именами, от офицеров и бойцов Красной армии директива требовала совершить самоубийство. Академик Мирослав Попович писал в фундаментальной книге «Червоне століття»: «Доба 21-22 червня залишається ганебною в історії сталінського режиму. Але все не зводиться „до моменту несподіваності“ і, врешті, до особистої нездатності Сталіна оцінити характер і розміри воєнної небезпеки. Подальші місяці війни показали більше ніж слабкості диктатора: вони продемонстрували загальний низький рівень командування Червоною Армією, через що перший період війни було програно».

Например, окружной узел связи Киевского особого военного округа, располагавшийся в Тернополе, ночью 22 июня получил шифрованную телеграмму с директивой № 1. Но еще раньше очередной генерал наркомата обороны лично позвонил командующему округа генерал-полковнику Михаилу Кирпоносу и открытым текстом известил, что в 4 утра войска вермахта перейдут границу. Вместе с тем дежурный сказал, что нарком обороны приказал привести войска округа в боевую готовность, выдать боеприпасы, но огонь по врагу не открывать и границу не пересекать. А уже через несколько минут до нападения штаб округа еще успел получить телеграмму с официальным приказом из Москвы: «22-23 июня возможно провокационное наступление немецких войск. Войскам округа на провокации не поддаваться, границу не переходить. Авиации границу не перелетать».

Бесспорно, приказ «не поддаваться на провокации» фантастически усложнял отражение агрессии! А именно это, в соответствии с полученными из Москвы указаниями, подчеркивал, например, командующий 5-й армии генерал-майор Михаил Потапов, который лично открытым текстом по телефону передал приказ командирам дивизий поднять войска по боевой тревоге, но ни в коем случае «не поддаваться на провокации». Практически это означало: боекомплект можно иметь в войсках, но на руки не выдавать и, самое главное, — «огонь не открывать»! Красноармейцев расстреливали практически безоружными. И такой приказ, максимально усиливший врага, бойцам отдали не немецкие шпионы или агенты, а собственное военное руководство. О таком подарке армия агрессора могла только мечтать. Большинство советских командиров по указанию Москвы отдала частям малопонятные, откровенно вредоносные приказы. Например, командир 45-й стрелковой дивизии генерал-майор Гавриил Шерстюк уже после начала активных боевых действий немцев получил из штаба корпуса распоряжение: «Провокация! Частям быть в гарнизонах в полной боевой готовности. Категорически запретить пограничному отряду вести огонь, ждать дополнительных указаний».

Генерал-полковник М.Кирпонос передал в войска распоряжение такого содержания: «Немецко-фашистская авиация сегодня в 3.00 нанесла бомбовые удары по Киеву, Одессе, Севастополю и другим городам. С 3 часов 30 минут артиллерия ведет сильный огонь по нашим пограничным заставам и укрепленным районам. Приказываю: 1. Немедленно поднять войска по тревоге, рассредоточить их и держать в полной боевой готовности; авиацию рассредоточить по полевым аэродромам; 2. Огневые точки УРов занять частям укрепрайонов; 3. Полевые войска к границе не подводить, на провокации не поддаваться». И снова магическое заклинание «провокация» связывает руки офицерам на линии огня.

Впрочем, в некоторых случаях не удалось поднять части даже и по боевой тревоге. Например, командир 1-й противотанковой артиллерийской бригады генерал Кирилл Москаленко, получив из штаба сообщение о начале войны, приказал своему заместителю немедленно поднять солдат по тревоге. Но после возвращения в бригаду (почти в полдень 22 июня, когда война продолжалась уже несколько кровавых часов) генерал с удивлением увидел, что все бойцы все еще оставались в своих казармах. Заместитель командира батальонный комиссар Н.Земцов с улыбкой спросил: «Что, маневры начались? А то слышу взрывы и стрельбу, но бригада же не принимает в них участия». Поэтому и тревогу никто не объявлял. Солдаты беззаботно занимались своими делами. Враг быстро продвигался в глубь страны.

Высшее военно-политическое руководство страны немало сделало для того, чтобы немецкая агрессия была воспринята только как «маневры» или «провокация». И даже когда армады немецких самолетов уже нанесли бомбовые удары по советским городам и первые бомбардировщики уже возвращались на базы по очередную дозаправку и порции смертоносного груза, генерал Дмитрий Рябышев, командир 8-го механизированного корпуса, все еще получал от начальника оперативного отдела армии указания: «Прошу без паники. Думаем, что это провокации. Не поддаваться на них! Огонь по немецким самолетам не открывать! Ждать дальнейших инструкций».

Показательно, что настоящий приказ чуть позже еще раз продублировал Д.Рябышеву теперь уже начальник штаба 26-й армии Иван Варенников, который снова подчеркнул: «Огонь по немецким самолетам не открывать!» Вот о чем болела голова у советских высших офицеров! Как следствие, части корпуса были подняты по боевой тревоге со значительным опозданием. Безусловно, в такой ситуации для большинства воинских частей не было ни единого шанса добраться до своих заранее подготовленных рубежей обороны, которые в массе своей на тот момент уже были заняты немецкой армией. Так советское руководство дало оккупантам фору, неоценимый запас времени, которое те, конечно же, и использовали. Словно преднамеренно Красную армию не только не подняли по тревоге до начала немецкой агрессии, но, наоборот, даже после начала войны большинство войск все еще находилось в казармах.

В результате бойцы, которые не погибли уже во время первых бомбардировок вражеской авиации, принимали свой первой бой довольно часто на марше, в открытом поле. Линии обороны, окопы, доты, дзоты оказались на тот момент уже в глубоком немецком тылу. В частности, немцы заняли подготовленные позиции обороны частей 87-й и 124-й стрелковых дивизий КОВО. Это и не удивительно, поскольку, например, бойцы 124-й дивизии оставили казармы и отправились в районы своей дислокации только в 6-7 часов утра. На марше в открытом поле были атакованы вражеской авиацией и понесли значительные потери. Еще до начала своего первого боя с немецкой армией в дивизии уже было немало убитых и раненых, погибло значительное количество офицеров. Но даже в таких условиях на солдат давил малопонятный приказ «не поддаваться на провокации».

Как вспоминал командир 135-й стрелковой дивизии 5-й армии КОВО генерал-майор Федор Смехотворов: «Когда утром 22 июня дивизия на марше попала под пулеметный обстрел с воздуха, из штаба армии поступило указание: „На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять“. Распоряжение о приведении частей в боевую готовность и о выполнении плана мобилизации было отдано только утром 23 июня». Могли ли немцы мечтать о большем подарке?!

Следовательно, самым страшным было то, что высшее руководство СССР до последнего боялось назвать вещи своими именами. Откровенная и коварная немецкая агрессия, требовавшая соответствующих решительных контрдействий, была квалифицирована только как «провокация отдельных немецких офицеров», на которую советские войска не имели права реагировать. Цена вопроса? Тысячи погибших и пленных красноармейцев.

Концлагерь «Уманская яма» в карьере кирпичного завода. Немцы держали там более 50 тысяч советских военнопленных

Парадоксальная ситуация: самую лучшую оборону удалось организовать там, где командиры Красной армии или не выполнили приказ своего непосредственного руководства и сразу встретили немцев огнем, или там, где линии связи уже были повреждены немецкими диверсантами и командиры прифронтовых частей не получили из своих штабов сообщений. То есть действовали на свой страх и риск, но полностью в соответствии с ситуацией. Например, в полосе обороны 6-й армии КОВО немцы нанесли мощный удар пехотными дивизиями в районе между Рава-Русским и Струмиловским укрепрайонами, пытались прорваться на Львов.

Но немцев встретили шквальным огнем бойцы 41-й стрелковой дивизии, которые еще с ночи заняли свои боевые позиции. Отметим решительность начальника штаба дивизии полковника Н.Еремина, который, получив от пограничников сообщение, что немецкие войска пересекли границу, сразу, не ожидая указаний из высших штабов, поднял части по боевой тревоге. Соответственно, когда только в 5 часов 30 минут 22 июня из штаба армии поступил приказ привести дивизию в боевую готовность, он фактически уже был выполнен: дивизия к тому времени почти две часа держала оборону, отбивая атаки врага.

Командир 99-й стрелковой дивизии полковник Н.Дементьев, не получив указаний из штаба, в ответ на немецкий удар самовольно поднял свои части по боевой тревоге. Заметим, что на этом участке обороны сложилась опасная ситуация. Немцы начали наступление на Яворов, пытаясь обойти советские части с флангов, окружить и взять их в кольцо. Но «самодеятельность» полковника Н.Дементьева разрушила планы немцев. Отметим также мужество и решительность бойцов пограничного отряда, охранявших переправу через Сан в районе Перемышля. Не получив приказ не поддаваться на «провокации» (связи со штабами уже не было), пограничники действовали в полном соответствии с воинским уставом: прицельным огнем срывали все попытки немцев переправиться через реку. До 12 часов 22 июня только нескольким небольшим группам немцев удалось зацепиться на советском берегу. Умелые действия пограничников помогли частям 99-й стрелковой дивизии занять свои определенные оборонительные позиции.

Но и это еще не все! Уже на 23 июня бойцам дивизии удалось отбить у немцев Перемышль и восстановить государственную границу по всей полосе дивизии! Были уничтожены несколько вражеских танков, захвачены трофеи — пулеметы, пушки и десятки пленных. Вот что означает не терять драгоценное время, действовать четко, по-боевому! Как хорошо, что солдаты этой части не получили кремлевских указаний «не поддаваться на провокации»! А если бы их не получили все советские воинские части? А если бы не было откровенно вредительского заявления ТАСС от 14 июня? Каким было бы тогда начало войны? Однозначно успехи немцев были бы значительно скромнее.

Советские военнопленные (город Ярослав, 22 июня 1941 г.). За первые полгода войны их будет свыше 3,5 млн

Огромное количество деморализованных красноармейцев уже в первые часы войны погибло или попало в плен, не успев сделать даже выстрела по врагу. Подчеркнем: деморализованных противоречивыми и неадекватными приказами своего руководства. Ведь довольно часто и рядовые солдаты, и высшие офицеры просто не знали, что должны делать, увидев немцев! Приказ был однозначен: «Не поддаваться на провокации». Многим солдатам легче было выбрать плен, чем нарушить приказ Сталина.

И к тому же можно предположить, что бойцы Красной армии, сдававшиеся в плен 22 июня, могли себя успокаивать, что это не война, а так, только «провокация» на отдельном участке фронта. Все быстро выяснится, и они сразу, возможно даже удостоившись извинений, вернутся по домам. Наивно? Безусловно. Впрочем, разве виноваты в этом обреченные красноармейцы, преданные высокими должностными лицами? Например, пленный рядовой Кузьма Т. рассказывал: «Лейтенант сказал, что если немцы будут наступать — дать зеленую ракету. Он не знал, надо наступать или нет. Приказа не было». Следовательно, ответ на немецкую агрессию — зеленая ракета!

Трагической была судьба советских военнопленных. Лейтенант Василий Мищенко, бывший узник «Уманской ямы», рассказывал: «Раненым и контуженым я попал в плен. В числе первых оказался в Уманской яме. Сверху я хорошо видел эту яму еще пустой. Ни крова, ни пищи, ни воды. Солнце нещадно палит. В западном углу полуподвального карьера находилась лужа буро-зеленой, с мазутом, воды. Мы кинулись к ней, черпали эту жижу пилотками, ржавыми консервными банками, просто ладонями и жадно пили. Еще запомнились мне две лошади, привязанные к столбам. Через пять минут от этих лошадей ничего не осталось».

Как свидетельствовал подполковник А.Проскурин (в июне 1941 г. — заместитель командира истребительного полка), даже после получения информации о бомбардировке немцами военных объектов и мирных городов командир полка дал приказ сначала вылететь нескольким самолетам «на разведку», проверить полученную информацию. Терялись драгоценные часы, немецкие самолеты безнаказанно возвращались на базы, брали новые порции смертоносного груза и снова вылетали на бомбардировку. Советские истребители ждали.

Впрочем, даже и после того, как разведчики вернулись и подтвердили, что немцы действительно атакуют, а следовательно — началась война, командир отдал приказ подняться истребителям в воздух, но. четкого указания, что делать дальше, командир так и не дал! Один из пилотов попросил сформулировать четко, что делать при встрече с немецкими самолетами, — сбивать или не сбивать?

И командир ответил «по-военному»: «размышлять на месте надо». Фантастический ответ! Командир не отважился взять на себя командование, а переложил всю ответственность на рядовых бойцов. Несомненно, пилоты понимали: подобными «командами» их хотят сделать крайними. Ведь все помнили, что пограничников, которые в марте 1940 г. сбили немецкий самолет-разведчик, сурово наказали по личному указанию Иосифа Сталина. Как следствие — деморализованная, напуганная армия.

Сложилась парадоксальная ситуация: в годы предвоенных пятилеток СССР неутомимо готовился к войне, советская пропаганда все время эксплуатировала образ «вражеского окружения», но когда война началась в действительности — высшее руководство государства оказалось к ней абсолютно не готовым. Сталину было значительно проще воевать с выдуманными «врагами народа», чем с настоящим агрессором. Подписание пакта Молотова—Риббентропа и тайных протоколов к нему о переделе мира, искренняя дружба с Гитлером и повторение мантры «Германия на нас не нападет» подорвали обороноспособность страны.

Политическая близорукость, паническая неготовность взять на себя ответственность и наивная надежда на то, что ситуация как-то сама по себе разрешится, вместе с не менее простодушным убеждением, что мировую войну могут начать по собственному усмотрению какие-то недалекие немецкие генералы-провокаторы, послужили причиной появления нелогичных и откровенно вредных ограничений «не поддаваться на провокации». Подобные преступные приказы связывали руки военным, катастрофически увеличивали потери и прямо содействовали немецкому наступлению. Ценой «дружбы» двух диктаторов стала трагедия миллионов.

Сообщение ТАСС 13 июня 1941 года Еще до приезда английского посла в СССР г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще в иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР и Германией». По этим слухам: 1) Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера и теперь идут переговоры между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредоточивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредоточивает войска у границ последней. Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны. ТАСС заявляет, что: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь места; 2) по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям; 3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо. Известия. 1941. 14 июня.

Примечание Составители имеют основание полагать, что автором этого документа был Сталин. В полученной нами записке бывшего работника аппарата ЦК КПСС В. Г. Толстикова (20.09.04) говорится: «В 60-е годы я работал консультантом Международного отдела ЦК КПСС. В те годы накануне крупных общепартийных и общегосударственных мероприятий в ЦК существовала практика создания рабочих групп для подготовки доклада Генерального секретаря ЦК и других важных документов. В эти группы входило 5–6 работников Международного отдела и Отдела ЦК по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран, а также 1–2 ученых, кто-то от МИДа. Возглавлял группы в те годы, как правило, заместитель заведующего Международным отделом Елизар Ильич Кусков. Работали тогда группы на сталинской даче в Кунцеве («Ближняя») или на даче, где жил и скончался А. М. Горький («Горки X»). В середине 60-х годов для подготовки документов к 50-летию Октября была создана группа, в которую вошел и я, а также главный редактор журнала «Мировая экономика и международные отношения» Я. С. Хавинсон (он часто публиковался в «Правде» под псевдонимом Маринин). Работали мы на даче Сталина. Обычно после ужина кто-то уходил к себе дописывать начатое, а кто-то оставался за столом, пили чай и обсуждали различные вопросы. Как-то в ходе беседы зашел разговор о начале Великой Отечественной войны и, в частности, о Заявлении ТАСС от 14 июня 1941 года, и Я. С. Хавинсон рассказал, насколько я запомнил, следующее: «Перед началом войны я работал ответственным руководителем ТАСС. 13 июня мне позвонили от товарища Сталина и сказали, чтобы я срочно приехал к нему на кунцевскую дачу. Я сразу же выехал. У ворот меня встретил офицер, машину мы оставили, и он проводил меня к даче. Когда я вошел, товарищ Сталин встретил меня, мы поздоровались, и он усадил меня за стол в зале. Передо мной лежали бумага, ручка, стояли чернила. Товарищ Сталин сказал: «Пишите, товарищ Хавинсон». Он прохаживался по дорожке вдоль зала, попыхивал трубкой и диктовал. По ходу он заглядывал в текст, сделал две или три поправки. Закончив диктовать, он сказал: «Прочитайте вслух». Я встал и прочитал. Содержание Заявления вызвало у меня, естественно, большое удивление, но я старался этого не выдать. Он как-то или уловил мое удивление или догадывался о нем, остановился напротив меня, внимательно посмотрел и спросил: «Вы понимаете, товарищ Хавинсон, зачем нам нужно такое Заявление?». Я откровенно ответил: «Нет, товарищ Сталин, не понимаю». Тогда он сказал: «Давайте скажем Гитлеру: подумай еще раз, прежде чем начинать!» Попрощались, и я быстро уехал. 13 же июня НКИД СССР передал Заявление германскому послу в Москве, но правительство Германии на него никак не отреагировало и даже не опубликовало его в печати. 14 июня Заявление ТАСС было опубликовано в советских и зарубежных газетах»». Этот документ всегда сопровождало множество разноречивых и, как правило, бьющих мимо цели толкований. Начиная с периода «оттепели» в историографии установилась традиция преувеличивать его отрицательные последствия. Как писал политолог В. М. Фалин, сообщение ТАСС от 14 июня «предназначалось также военному руководству страны, а не одной общественности». Однако, по свидетельству А. М. Василевского, факты говорят о другом: в Генеральном штабе были получены необходимые разъяснения, и там знали, что к вооруженным силам это сообщение отношения не имеет (См.: Василевский А.М. Дело всей жизни. Кн. 1. М., 1989. С. 119). Примечательна реакция на Заявление ТАСС нацистского руководства: так, 14 июня Й. Геббельс записал в дневнике: «Опровержение ТАСС оказалось более сильным, чем можно было предположить по первым сообщениям. Очевидно, Сталин хочет с помощью подчеркнуто дружественного тона и утверждений, что ничего не происходит, снять с себя все возможные поводы для обвинения в развязывании войны» (Военно-исторический журнал. 1997. № 4. С. 36). Поскольку официальной реакции Берлина на Заявление ТАСС не последовало, советское руководство по сути получило сигнал о том, что приготовления Германии к нападению вступили в завершающую стадию. 3- е выступление на приеме | Том18 | Постановление Государственного Комитета Обороны о преобразовании Ставки Главного Командования и назначении главнокомандующих войсками направлений 10 июля 1941 год

14 июня 1941 года «Правда», «Известия» и другие центральные советские газеты опубликовали Сообщение ТАСС, в котором излагалась позиция руководства СССР в отношении Германии, напоминает «Свободная пресса». В нем, в частности, утверждалось, что «СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными», а также то, что, «по данным СССР, Германия неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерениях Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям».

На первый взгляд, этот документ свидетельствует об «упёртости» Сталина, который, «доверившись» Гитлеру, перестал замечать очевидные факты ускоренной подготовки Германии к войне против СССР, в также о «близорукости» политики советского руководства и пр. Некоторые историки, особенно на Западе, так и трактуют данное Сообщение ТАСС, утверждая, что оно дезориентировало высшее военное руководство страны и советский народ, результатом чего стали страшные потери превоначального периода войны.

Но есть и другие точки зрения.

Почему торопился Сталин?

Современный историк Арсен Мартиросян обратил внимание на то, что многие исследователи обходят вниманием беспрецедентный порядок публикации рассматриваемого документа. Сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года первоначально было передано по радио 13 июня в 18-00, в первую очередь - на заграницу. Вечером того же дня его текст министр иностранных дел СССР Молотов вручил германскому послу графу Шуленбургу, а посол СССР в Великобритании Майский - премьер-министру Черчиллю. Сталин явно торопился. Без выяснения причины этого невозможно понять смысл и значение спорного документа.

Сам Мартиросян объясняет это так: «Ровно за месяц до этого, в своем ответном послании Сталину, Гитлер указал, что примерно через месяц - 15-20 июня 1941 г. - он начнет отвод своих войск с территорий, прилегающих к границам СССР. По сути дела, тогда Гитлер лично выболтал Сталину реальное время нападения (не путать с понятием «точная дата» нападения). Фюрер полагал, что ему удалось обмануть и усыпить бдительность Сталина. Однако он и не заметил, как сам же попал в капкан. Ровно через месяц, в 18.00 13 июня 1941 г., на виду и на слуху (учитывая фактор передачи в радиоэфире) у всего мира Сталин захлопнул этот капкан, а 14 июня, и так же на виду всего мира, наглухо заколотил его. В капкане сидел агрессор - Гитлер! Самим фактом такого Сообщения ТАСС, содержавшего аргументацию самого же фюрера, Сталин во всеуслышание напомнил ему, что месяц-то прошел, так что или действительно отводи войска, или же делай заявление на весь мир об отсутствии у руководства Германии каких-либо агрессивных намерений, а если есть какие-то проблемы, то вырази готовность к диалогу. Ведь к 13 июня 1941 г. Сталин располагал данными разведки о том, что гитлеровцы назначили начало выдвижения своих войск на исходные для нападения позиции именно на 13 июня 1941 г. Благодаря этому Сообщению Сталин смог провести глобальную разведывательно-геополитическую операцию, в результате которой были выявлены истинные намерения гитлеровцев, проверены данные разведки о дате нападения, решён вопрос о союзниках и нейтралах и оправдан факт выдвижения наших войск к западным границам».

Откровение Геббельса

Реакция Гитлера на Сообщение ТАСС вполне вписывается в приведенную выше схему. Этот документ предлагал фюреру лишь два варианта действий: либо официально, во всеуслышание разделить изложенную в Сообщении ТАСС позицию, то есть от имени германского государства подтвердить высказанную в нем беспочвенность слухов о готовящемся нападении (для Гитлера это означало бы или отказ от агрессии, или же, как минимум, перенос даты нападения на более поздний срок), либо никак не реагировать на Сообщение ТАСС, что, в свою очередь, означало бы: все решения о войне приняты и бесповоротны.

Любой из этих вариантов абсолютно обоснованно вы-ставлял Гитлера именно вероломным агрессором, который за-служивал не только всеобщего осуждения, но и самого сурового возмездия, что не могло не склонить общественное мнение США и Великобритании в пользу СССР.

Гитлер избрал второй вариант. Никакой официальной реакции Берлина не последовало.

15 июня 1941 года в дневнике министра пропаганды Германии Геббельса появилась очень красноречивая запись, которая фактически констатировала пропагандистское поражение в данном эпизоде: «Опровержение ТАСС оказалось более сильным, чем можно было предположить по первым сообщениям. Очевидно, Сталин хочет с помощью подчеркнуто дружественного тона и утверждений, что ничего не происходит, снять с себя всевозможные поводы для обвинений в развязывании войны».

Реакция США и Великобритании

Очевидно, что Сообщение ТАСС было адресовано вовсе не советскому народу и даже не только Гитлеру для выявления сущности его политики и намерений. Пожалуй, в еще большей степени оно предназначалось для США и Англии с целью получения от них ответной реакции, приемлемой для СССР.

«СП» уже подробно писала о закулисных переговорах представителей значительной части политической элиты Англии с представителями Германии о взаимодействии в будущей войне против СССР (см. «Миссия Рудольфа Гесса»). США накануне 22 июня тоже не были большим «другом СССР». Нашему руководству была известна прагматическая позиция Рузвельта: выжидать, а позже помогать тому, кто станет побеждать в войне между Германией и СССР. Выступая 24 мая 1941 года на расширенном заседании политбюро, Сталин заявил: «Обстановка обостряется с каждым днем. Очень похоже, что мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны фашистской Германии… От таких авантюристов, как гитлеровская клика, всего можно ожидать, тем более что нам известно, что нападение фашистской Германии на Советский Союз готовится при прямой поддержке монополистов США и Англии… Они надеются, что после взаимного истребления Германии и Советского Союза друг другом, сохранив свои вооруженные силы, станут безраздельно и спокойно господствовать в мире».

Сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года имело важнейшей целью подвигнуть (в том числе и с помощью давления на общественное мнение) Англию и США на то, чтобы откреститься от Гитлера во всеуслышание. И она была достигнута. Послу США в Великобритании было приказано довести до сведения Черчилля, что президент США поддержит любое заявление, которое может сделать премьер-министр Великобритании, приветствуя Россию как союзника! Черчилль через дипломата Криппса предупредил посла СССР Майского о возможной дате готовящегося нападения Германии на СССР. Это были красноречивые знаки. Словом, вскоре после публикации Сообщения Сталин уже абсолютно точно знал, что в случае вероломного нападения Германии, США и Великобритания станут на сторону СССР.

Была ли дезориентация?

Многие крупные военачальники высказали свое мнение и по поводу так называемой дезориентации. Маршал Советского Союза А.М. Василевский в своих мемуарах «Дело всей жизни» писал: «В этой связи, думаю, уместно остановиться на известном Сообщении ТАСС от 14 июня. Это сообщение и сейчас нередко толкуется вкривь и вкось. Говорится, к примеру, что оно сыграло чуть ли не роковую роль в неудачном начале войны, так как дезориентировало страну. Слов нет, оно вызвало в первый момент у нас, работников Оперативного управления, некоторое удивление. Но за ним не последовало новых принципиальных указаний относительно Вооруженных сил и пересмотра прежних решений о боевой готовности, и мы пришли к выводу, что это дипломатическая акция нашего Правительства и в делах Министерства обороны ничто не должно измениться. К тому же Н.Ф. Ватутин уже к концу дня разъяснил, что целью Сообщения ТАСС являлась проверка истинных намерений гитлеровцев. Поэтому считаю неправильным представлять Сообщение ТАСС как документ, который якобы успокоил и чуть ли не демобилизовал нас».

Убежден, что Сообщение ТАСС было проявлением способности Сталина трезво оценивать любую, самую неблагоприятную для СССР военно-политическую обстановку и извлекать максимально возможную пользу, - считает представитель нынешнего поколения военачальников генерал-полковник Виктор Чечеватов. - Сообщение ТАСС исключило попытку германской пропаганды (и прогитлеровских «аналитиков» наших дней) обвинить СССР в намерениях первыми начать войну, а весь западный мир молниеносно объединить в единый лагерь во главе с Германией в борьбе против СССР.

Сообщение ТАСС является, с одной стороны, военно-политическим зондажом, который со всей очевидностью показал, что Германия держит курс на войну против СССР и угроза войны приближается. Это вытекало из гробового молчании фашистских главарей на вопрос, обращенный к ним Советским правительством.

С другой стороны, это заявление показало стремление нашего государства использовать всякую возможность, чтобы оттянуть начало войны, выиграть время для подготовки наших Вооруженных сил к отражению агрессии.

Из досье «СП»

«Еще до приезда английского посла г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР и Германией». По этим слухам: 1) Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера, и теперь идут переговоры между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредотачивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает войска у границ последней.

ТАСС заявляет, что: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь место; 2) по данным СССР, Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерениях Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям; 3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии, по меньшей мере, нелепо».

В известном сообщении ТАСС от 14 июня 1941 года извещалось, что публикуемые за рубежом сообщения о приближающейся войне между СССР и Германией не имеют оснований, однако в нем нельзя видеть только одну отрицательную сторону. Это была не только попытка остановить скатывание Германии на путь войны с СССР, оттянуть начало войны, навязывая Германии переговоры. Оно преследовало и цель показать мировому общественному мнению, кто является агрессором, если война начнется.

Критики Сталина умышленно обходят вопрос о чрезвычайной сложности и запутанности предвоенной ситуации, о коварной возне, которую вела международная реакция вокруг возможной войны Германии с СССР. Умалчивают о важнейшем значении того, какая сложится не только военная, но и политическая обстановка, в которой война развернется. Сталин был обязан учитывать все эти факторы, и возможность просчета была весьма велика. Крайне важно было сочетать величайшую осторожность по отношению к возможным провокациям со стороны правящих кругов империалистических государств со строжайшей бдительностью, чтобы не позволить им застигнуть страну врасплох. (Б. Соловьев, В. Суходеев, Полководец Сталин. М., 1999, стр. 44).

Маршал Советского Союза А.М. Василевский, служивший в то время в Оперативном управлении Генерального штаба в звании генерал-майора, в своей книге «Дело всей жизни» пишет: «Имеет смысл остановиться на известном сообщении ТАСС от 14 июня 1941 года. Некоторые читатели склонны считать его документом, сыгравшим чуть ли не роковую роль в нашей подготовке к войне, притупившим бдительность советских людей в самый важный и критический момент в жизни нашей страны.

Если рассматривать данное сообщение в отрыве от внешней и внутренней политики Коммунистической партии, вероятно, можно сделать какие-то негативные выводы. Но так поступать было бы опрометчиво.

Сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года является, с одной стороны, военно-политическим зондажем, который со всей очевидностью показал, что Германия держит курс на войну против СССР и угроза войны приближается. Это вытекало из гробового молчания фашистских главарей на запрос, обращенный к ним Советским правительством.

С другой стороны, это заявление показывало стремление нашего правительства использовать всякую возможность, чтобы оттянуть начало войны, выиграть время для подготовки наших Вооруженных Сил к отражению агрессии.

О том, что это сообщение является внешнеполитической акцией, говорит продолжавшееся осуществление организационно-мобилизационных мероприятий, переброска на запад войсковых соединений, перевод ряда предприятий на выполнение военных заказов и т.д.

У нас, работников Генерального штаба, как, естественно, и у других советских людей, сообщение ТАСС поначалу вызвало некоторое удивление. Но поскольку за ним не последовало никаких принципиально новых директивных указаний, стало ясно, что оно не относится ни к Вооруженным Силам, ни к стране в целом. К тому же в конце того же дня первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н.Ф. Ватутин разъяснил, что целью сообщения ТАСС являлась проверка истинных намерений гитлеровцев, и оно больше не привлекало нашего внимания». (А. М. Василевский, Дело всей жизни. М. 1984, стр. 96.).

Следует обратиться к свидетельству, можно сказать, «первоисточника» этого сообщения ТАСС, В.М. Молотова, в то время Наркома иностранных дел и зам. Председателя Совнаркома СССР. Феликс Чуев, известный русский поэт и публицист, в своей книге «Молотов. Полу-державный властелин» (М., 2000,стр. 735) с записями своих ста сорока бесед с ним приводит слова Молотова по этому вопросу в ходе разговора о книге Бережкова (бывшего переводчика Молотова): «Я прочитал начало книжки Бережкова... пока первые сто страниц, там две я заметил вещи, с которыми нельзя согласиться...

Второе. Он говорит насчет сообщения ТАСС. За неделю-полторы до начала войны было объявлено в сообщении ТАСС, что немцы против нас ничего не предпринимают, у нас сохраняются нормальные отношения. Это было придумано, по-моему, Сталиным. Бережков упрекает Сталина, что для такого сообщения ТАСС не было оснований. Это дипломатическая игра. Игра, конечно... Бережков пишет, будто это было явно наивно. Не наивность, а определенный дипломатический ход, политический ход... это, так сказать, попытка толкнуть на разъяснение вопроса. И то, что они отказались на это реагировать, только говорило, что они фальшивую линию ведут по отношению к нам. Они старались показывать перед внешним миром, будто бы какое-то законное мероприятие с их стороны проводилось... Это действительно очень ответственный шаг. Этот шаг направлен, продиктован и оправдан тем, чтобы не дать немцам никакого повода для оправдания. Если бы мы шелохнули свои войска, Гитлер бы прямо сказал: «А, вот видите, они уже там-то войска двинули! Вот вам фотографии, вот вам действия!». Говорят, что не хватало войск на такой-то границе, но стоило нам начать приближение войск к границе - дали повод! А в это время готовились максимально.

У нас другого выхода не было. Так что, когда нас упрекают за это, я считаю, это гнусность. Сообщение ТАСС нужно было как последнее средство... И получилось, что двадцать второго июня Гитлер перед всем миром стал агрессором. А у нас оказались союзники». (Ф. Чуев. "Молотов...", стр. 49-52).

Такое именно значение сообщения ТАСС от 14 июня 1941 года с явным неудовольствием поняли и в Третьем рейхе. Так, в дневнике Геббельса 15 июня 1941 года появляется запись: «Опровержение ТАСС оказалось более сильным, чем можно было предположить по первым сообщениям. Очевидно, Сталин хочет с помощью подчеркнуто дружественного тона и утверждений, что ничего не происходит, снять с себя все возможные поводы для обвинений в развязывании войны». («Военно-исторический журнал», 1997, №4, стр. 36).

Писатель К. Симонов в своей книге «Глазами человека моего поколения» писал о восприятии этого сообщения ТАСС (не зная о разъяснении зам. Начальника Генштаба генштабистам) именно в том дипломатическом значении, которое ему изначально придавалось:

«Во многих воспоминаниях о первом периоде войны я читал о заявлении ТАСС от 14 июня 1941 года и о том дезориентирующем влиянии, которое оно имело.

Так оно и вышло на деле. Хотя сейчас, перечитывая это заявление ТАСС, я думаю, что его можно рассматривать как документ, который, при других сопутствующих обстоятельствах, мог бы не только успокоить, но и насторожить.

Думается, что Сталин хотел этим документом, во-первых, еще раз подчеркнуть, что мы не хотим войны с Германией и не собираемся вступать в нее по своей инициативе, во-вторых, что мы хорошо осведомлены о концентрации германских войск у наших границ и, очевидно, принимаем в связи с этим свои меры, а, в-третьих, мне лично кажется несомненным, что это официальное заявление государственного телеграфного агентства имело целью попробовать вынудить Гитлера в той или иной форме подтвердить свои предыдущие заявления о миролюбивых намерениях по отношению к нам и этим в какой-то мере дополнительно связать себя.

Мне кажется, что разоружающее значение этого заявления ТАСС состояло не в самом факте его публикации, а в другом: если с дипломатической точки зрения появление такого документа считалось необходимым, то внутри страны ему должны были сопутствовать меры совершенно обратные тем, которые последовали. Если бы одновременно с появлением этого документа войска пограничных округов были приведены в боевую готовность, то он, даже без особых дополнительных разъяснений, был бы воспринят в армии как документ дипломатический, а не руководящий, как адресованный вовне, а не вовнутрь. Но этих мер не последовало». (К. Симонов. «Глазами человека моего поколения». М., 1990, с. 401). Вот в последнем Симонов был совершенно неправ, т.к. из дальнейшего изложения видно, что после этого руководство государства через руководство Наркомата обороны давало указания об обеспечении готовности к отражению нападения. Василевский далее в своей книге пишет:

«В связи с возраставшей угрозой агрессии со стороны фашистской Германии Наркомат обороны и Генеральный штаб не только вносили коррективы в разработанные оперативный и мобилизационный планы для отражения неизбежного нападения на нашу страну, но по указаниям ЦК партии и правительства проводили в жизнь целый ряд очень важных мероприятий из этих планов, направленных на усиление обороноспособности наших западных границ. Так, с середины мая 1941 года по директивам Генерального штаба началось выдвижение ряда армий - всего до 28 дивизий - из внутренних округов в приграничные, положившее тем самым начало выполнению плана сосредоточения и развертывания советских войск на западных границах. В мае - начале июня 1941 года на учебные сборы было призвано из запаса около 800 тыс. человек, и все они были направлены на пополнение войск приграничных западных военных округов и их укрепленных районов. Центральный Комитет партии и Советское правительство проводили ряд и других серьезнейших мероприятий в целях дальнейшего повышения боевой готовности и боеспособности Вооруженных Сил, по развитию военно-промышленной базы, по укреплению обороноспособности страны в целом. К середине 1941 года общая численность армии и флота достигла более 5 млн. человек и была в 2,7 раза больше, чем в 1939 году.

В мае - июне 1941 года по железной дороге на рубеж рек Западная Двина и Днепр были переброшены 19, 21 и 22-я армии из Северо-Кавказского, Приволжского и Уральского военных округов, 25-й стрелковый корпус из Харьковского военного округа, а также 16-я армия из Забайкальского военного округа на Украину, в состав Киевского Особого военного округа.

27 мая Генштаб дал западным приграничным округам указания о строительстве в срочном порядке полевых фронтовых командных пунктов, а 19 июня (уже после сообщения ТАСС. - М.А. )- вывести на них фронтовые управления Прибалтийского, Западного и Киевского Особых военных округов. Управление Одесского военного округа по ходатайству окружного командования добилось такого разрешения ранее.

12-15 июня этим округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округа, ближе к государственной границе. 19 июня эти округа получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, парки, склады и базы и рассредоточить самолеты на аэродромах». (Там же, стр. 92).

Генерал армии К.Н. Галицкий, бывший перед началом Великой Отечественной войны командиром 24-й железной Самарско-Ульяновской дважды Краснознаменной дивизии в составе 3-й армии Белорусского Особого военного округа (Молодечно, БССР), в своей книге «Годы суровых испытаний» пишет об их реакции на Сообщение ТАСС от
14.06.1941 года:

«...Впрочем, практического влияния на наши войска это сообщение не оказало, так как мы действовали в соответствии с указаниями командования и продолжали напряженную подготовку к отражению возможной агрессии». (Галицкий К.Н. "Годы суровых испытаний 1941-1944, записки командарма", М. 1973, стр. 30).

В другом месте, вспоминая 20 июня 1941 г., он пишет: «20 июня... На прощание командующий армией (3-й армией. - М.А. )сказал мне: "Положение тревожное. Мною отдан приказ вывести часть войск ближе к границе, к северо-западу от Гродно. Поезжайте к себе, подготовьте все к приведению частей в готовность в соответствии с планом поднятия по боевой тревоге». И далее в примечании генерал армии Галицкий записал: «Выдвижение части сил 3-й армии... было тогда же отмечено противником. В опубликованном после войны служебном дневнике начальника германского генштаба сухопутных войск генерал-полковника Гальдера имеется такая запись: «21 июня 1941 г... перед фронтом 8-го армейского корпуса наблюдалось занятие позиций войсками противника». (General-oberst Halder. Kriegstagebuch. Stuttgart, 1963). (Там же, стр. 29).

«21 июня 1941 г. днем. Обстановка была угрожающая. Обменявшись мнениями, В.И. Кузнецов и Н.И. Бирюков сочли необходимым без доклада Командующему округом - на это не было времени - вывести часть сил 345 сп из казарм на подготовленные оборонительные позиции. Лучше получить выговор, чем оказаться беспечными людьми - таково было их единодушное решение». (Там же, стр.33).

Такова действительная цель сообщения ТАСС от 14 июня 1941 г., а не пропагандистская версия его толкования.

М.М. АГАПОВ

ИЗ ДНЕВНИКА ГАЛЬДЕРА.

14 июня 1941 года

Доклады командующих группами армий, армиями и танковыми группами о предстоящих действиях в операции «Барбаросса».

11.00 — Доклад Фалькенхорста и Штумпфа (ВВС) о плане операции «Зильберфукс». Северная группа [выступает] «Б + 7»; южная группа — «Б + 9».

13.00–14.00 — Доклады командующих армиями и танковыми группами группы армий «Юг». При этом уточнялся вопрос о,Румынии. До начала наступления формально высшее командование в Румынии будет осуществлять Антонеску{1333} . Ему придан в качестве «рабочего штаба» штаб 11-й армии, который будет фактически руководить действиями, однако приказы румынским войскам будут отдаваться через Антонеску. При этом задача «миссии сухопутных войск» состоит в том, чтобы играть роль штаба связи между штабом 11-й армии и Антонеску.

Венгрия не будет посвящена в наши планы. Ей будет лишь указано, что увеличение численности русских войск на ее границе потребует ряда оборонительных мероприятий с ее стороны.

Словакии также пока что не следует сообщать никаких сведений об операции. После начала боевых действий словацкому командованию будет указано на необходимость приведения своих войск в боевую готовность, чтобы не допустить вторжения противника в Словакию. (Желательно использовать словацкие части на русской границе южнее 17-й армии.)

После обеда фюрер произнес большую политическую речь, в которой мотивировал причины своего решения напасть на Россию и обосновал то положение, что разгром России вынудит Англию прекратить борьбу{1334} .

16.30–18.30 — Доклад о мероприятиях на Балтийском море (адмирал Шмундт). После этого доклады командующих группами армий «Север» и «Центр».

Продолжительные споры о тех трудностях, которые возникнут перед нашими командными инстанциями в ходе окружения русских в районе Белостока{1335} .

Заграждения из мин!

При этом было решено, что начало наступления переносится с 3.30 на 3.00

ВОСПОМИНАНИЯ МОСКАЛЕНКО

16 июня генерал Потапов вновь вызвал меня. Когда переговорили о текущих делах, он спросил:

Люди моего поколения, вероятно, хорошо помнят это сообщение, о котором впоследствии было написано много надуманного. В сообщении указывалось, что слухи о намерении Германии напасть на СССР «лишены всякой почвы». Но это был лишь дипломатический ход, имевший целью выявить реакцию вероятного противника. Правда, такой характер этого сообщения стал ясен много времени спустя. Тогда же, в середине июня 1941 г., я мог лишь ответить, что сообщение меня удивило. Было бы, мол, прекрасно, если бы на нас не собирались напасть, но что-то не верится в мирные намерения фашистской Германии. Так что полагаю, добавил я, сообщение сообщением, а нам нужно быть начеку. Михаил Иванович кивнул головой:

— Я тоже так думаю, ведь немцы действительно сосредоточивают против нас много войск. Помолчав, он сказал:

— У тебя, Кирилл Семенович, части моторизованные, подбери хороших, грамотных в военном отношении людей, и пошли к границе, пусть произведут рекогносцировку местности и понаблюдают за немцами, их поведением. Да и для тебя это будет полезно: бригаде надо изучать местность но всему возможному фронту армии. Кто знает, что может быть в дальнейшем.

Он подошел к сейфу, достал карту и ознакомил меня с дислокацией и группировкой войск армии в полосе Влодава — Крыстынополь.

За неделю до начала Великой Отечественной войны в состав войск 5-й армии входили 15-й и 27-й стрелковые корпуса, 22-й механизированный корпус, Ковельский и Владимир-Волынский укрепленные районы, два узла обороны Струмиловского укрепленного района{2} , 939-й отдельный батальон связи, а также ряд тыловых армейских частей. Кроме того, на территории армейского оборонительного района дислоцировались некоторые соединения и части, которые находились только в оперативном подчинении армия.

Правофланговый 15-й стрелковый корпус под командованием полковника И. И. Федюнинского имел в своем составе две стрелковые дивизии, два артиллерийских полка, зенитный артиллерийский дивизион, батальон связи и саперный батальон. 45-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Г. И. Шерстюка дислоцировалась в семи населенных пунктах, удаленных от границы и рассредоточенных по фронту и в глубину на 20—60 км. 62-я стрелковая дивизия под командованием полковника М. П. Тимошенко с 20 июня 1941 г. располагалась в районе юго-западнее г. Ковель. Корпусные части и управление корпуса дислоцировались в районе города Ковель.

В состав левофлангового 27-го стрелкового корпуса под командованием генерал-майора П. Д. Артеменко входили три стрелковые дивизии и такие же корпусные части, как в правофланговом. 87-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Ф. Ф. Алябушева находилась в 12 км от границы, и только ее артиллерийский противотанковый дивизион был расположен в 25 км от границы. 124-я стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор Ф. Г. Сущий, дислоцировалась отдельными гарнизонами в десяти населенных пунктах в 10—12 км от границы и на глубину до 40 км. 135-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Ф. Н. Смехотворова располагалась с 21 июня 1941 г. в 90 км от границы, где она заменила 62-ю стрелковую дивизию. Управление корпуса и корпусные части — в 110 км от границы.

22-й механизированный корпус под командованием генерал-майора танковых войск С. М. Кондрусева в составе 19-й танковой, 215-й моторизованной дивизий и корпусных частей дислоцировался в 140 км от границы. Кроме того, в районе Владимир-Волынского находилась его 41-я танковая дивизия.

Когда генерал М. И. Потапов ознакомил меня со всем этим, мы простились, и я уехал к себе.

По пути в лагерь в голову то и дело приходила одна и та же мысль: что готовит противник?

А в том, что он задумал недоброе, уже почти не оставалось сомнений.