Вариант 1
1. Назовите настоящую фамилию Игоря Северянина.
2. Как вы относитесь к обвинениям И. Северянина в эгоцентризме, пошлости, самолюбовании? Ответ обоснуйте.
3. Назовите некоторые неологизмы И. Северянина. По какому принципу они созданы?
4. Перечислите характерные черты первых поэтических сборников И. Северянина. Какую программу поэта представляли сборники 1910-х годов?
Вариант 2
1. Какие известные литераторы были в роду Игоря Северянина?
2. Назовите основные признаки поэтической манеры И. Северянина. В чем сходство И. Северянина с футуристами?
3. Вспомните лозунги «эгофутуризма» и прокомментируйте их.
4. Объясните смысл понятия «самостоятельность» к поэзии И. Северянина.
Домашнее задание
Подготовиться к сочинению по Серебряному веку русской поэзии.
Уроки 24-25. Сочинение
Темы сочинений:
1. Поиски и находки поэтов Серебряного века.
2. Образ города в поэзии Серебряного века.
3. Противоречия эпохи в поэзии Серебряного века
4. Об одном стихотворении Серебряного века.
5. Мой любимый поэт Серебряного века
Примерный развернутый план сочинения по теме:
«Поиски и находки поэтов Серебряного века»
I. Введение
Суть метафоры «серебряный век». Традиции, преемственность, связь с «золотым веком» русской поэзии. Активность литературной жизни. Временные рамки Серебряного века. Основные литературные направления.
II. Основная часть
1. Истоки и задачи символизма:
Французский символизм, философия В. С. Соловьева;
Задача возрождения литературы, постижения мирового единства через символы.
а) Поиски «старших символистов»:
Символизм как литературная школа;
- «создания искусства - приотворенные двери в вечность» Брюсов;
Формальное экспериментирование, музыкальные композиционные приемы в поэзии (примеры - Бальмонт и др.);
Активное использование мифологических образов в поэзии;
Установка на самоценность, автономность искусства («искусство для искусства»);
Религиозно-философские поиски «старших символистов» (Мережковский, Гиппиус);
Декадентство и символизм.
б) Символизм как целостное мировоззрение, способ творческой перестройки жизни для «младосимволистов»:
Установка на сотворчество читателя;
Мифотворчество;
Пессимистическая мифология Ф. Сологуба;
Мистические идеалы и вера в обновление мира (А. Белый);
Раннее творчество А. Блока: образ «Вечной Женственности»;
Открытие многозначности слова;
Музыкальность поэзии;
2. Истоки акмеизма (символизм). Противостояние акмеизма символизму. «Цех поэтов»:
Отношение к поэзии как к мастерству;
Утверждение красоты жизни в ее конкретно-чувственных проявлениях, возрождение традиций «золотого века» русской поэзии»;
Романтические мотивы, географическая и историческая экзотика в творчестве Н. Гумилева;
Возвращение ценностей и красоты реального мира в поэзии акмеистов.
3. Футуризм как выражение стремления к будущему:
Декларации футуристов («Пощечина общественному вкусу»);
Пафос отрицания «старого искусства», утверждение «нового искусства», призванного преобразить мир;
Установка на обновление поэтического языка, активное словотворчество, новые композиционные и графические эффекты в поэзии (В. Каменский, В. Хлебников, В. Маяковский), отношение к слову как к конструктивному материалу;
Северянин Игорь ВасильевичИгорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) родился 4 (16) мая 1887 г. в
Петербурге. Отец его, Василий Петрович, - военный инженер (выходец из
"владимирских мещан"), дослужившийся до штабс-капитана, умер в 1904 г.
сорока четырех лет. Мать происходила из известного дворянского рода
Шеншиных, к коим принадлежал и А.А. Фет (1820-1892), нити родства
связывали ее также со знаменитым историком Н.М. Карамзиным (1766-1826) .
Небезынтересно, кстати, что по материнской линии Игорь Северянин
находился в родственных отношениях с А.М. Коллонтай (1872-1952).В 1896 г.
родители развелись, и будущий поэт уехал с отцом, вышедшим к тому
времени в отставку, в Череповец; незадолго до смерти отца побывал с ним на
Дальнем Востоке и в 1904 г. поселился у матери в Гатчине. Учился он всего
ничего, закончил четыре класса Череповецкого реального училища. Стихи
начал писать в 8 лет.
Сам Игорь-Северянин писал свой псевдоним через дефис: как второе имя, а
не фамилия. Имя Игорь было дано ему по святцам, в честь святого
древнерусского князя Игоря Олеговича; приложение "Северянин" делало
псевдоним близким к "царственным" именам и означало место особенной
любви (как приложение "Сибиряк" в псевдониме Д.Н.Мамин). Но традиция
писать "Северянин" как фамилию закрепилась так же, как традиция
толковать поэта односторонне по его "экстазным" стихам...
Одно из первых ярких впечатлений - влюбленность в Женечку Гуцан (Злату) ,
которая и вдохновляла будущего поэта.
В 1905 году (год его романа с девушкой в сиреневой накидке) он - всего лишь
Игорь Лотарев. Восемнадцатилетний юнец. Без образования. Без
специальности. И без гроша в кармане. И при этом крайне уверенный в себе
юнец, ничуть не сомневающийся, что когда-нибудь, а точнее, совсем-совсем
скоро будет богат и известен...
В конце жизни, когда пришла пора подводить итоги, Игорь Васильевич,
оглядываясь назад, с грустью признался самому себе, что в ранней
молодости ему очень мешали правильно воспринимать людей и «глупая
самовлюбленность», и «какое-то скольженье по окружающему». И это
относится и к друзьям, которых он недооценил, и к женщинам: «в последнем
случае последствия бывали непоправимыми и коверкали жизнь, болезненно и
отрицательно отражаясь на творчестве». Поскольку эта запись сделана в
дневнике, когда он непоправимо и навсегда расстался с двумя
«недооцененными» им женщинами - своей первой любовью Евгенией и
единственной законной женой эстонкой Фелиссой Круут, можно
предположить, что приведенная выше сентенция относится именно к ним.
С Евгенией Менеке, тогда еще Женей, Женечкой Гуцан, Игорь Лотарев
познакомился зимой 1905 года, в Гатчине, где жил вместе с матерью и старой
няней. Женя же снимала угол в Петербурге, зарабатывала шитьем, а в Гатчину
приезжала по воскресеньям - навестить и обиходить отца, спившегося и
опустившегося после смерти жены, Жениной матери. Была она на редкость
хороша собой: стройная, с роскошными золотыми вьющимися волосами. Игорь,
влюбившись, придумал своей юной подруге новое имя Злата и задарил
стихами. Больше задаривать было нечем... Однако у Златы были не только
золотые волосы, но и золотые руки - она умела пустяками «изузорить» их
ветхий «уют».
И вдруг Евгения забеременела, о женитьбе не могло быть и речи, а с ребенком
на руках какое житье? И она сделала то единственное, что могла сделать
молодая женщина в ее положении: стала содержанкой богатого «старика».
Впрочем, стариком он, видимо, не был, а главное, любил детей. К родившейся
вскоре девочке, названной Тамарой, относился так хорошо, что благодарная
Злата родила и второго ребенка - тоже девочку. Так ли был богат
покровитель Златы, как это изображено в стихотворении Северянина:
У тебя теперь дача, за обедом омары,
Ты теперь под защитой вороного крыла,
- мы не знаем. Но все остальное соответствует истине их отношений: Злата
действительно ушла от него «ради ребенка»...
Однако жертва оказалась напрасной. Богатый покровитель внезапно умер, и
молодая мать осталась без гроша и с двумя маленькими детьми... Игорь
Васильевич к тому времени успел стать известным поэтом, и какие-никакие
деньги у него имелись, но он был связан с другой женщиной - Марией
Васильевной Домбровской, и связан прочно, пусть и не узами законного брака.
И Злата распорядилась своей судьбой сама, учтя сделанные ошибки. Вышла
замуж, но не за богатого, а за надежного человека, скромного служащего,
немца по национальности. Хотя вполне могла, при ее-то внешних данных,
сделать и более блестящий выбор. Но она думала не о себе, а снова о детях.
Затем началась война и... немецкие погромы. Супруги Менеке эмигрировали в
Берлин. Девочек оставили у родственников. Забрать их фрау Менеке смогла
лишь в 1920 году, после заключения мирного договора с Германией. В
Берлине Злата открыла пошивочную мастерскую, была завалена работой,
семья ни в чем не нуждалась. Девочку Тамару, у которой обнаружились
способности к музыке и танцам, смогли отдать в хорошую балетную школу
(дочь Северянина стала профессиональной танцовщицей). Об отце Тамары
Евгения Менеке, занятая по горло, вспоминала с грустной нежностью, думая,
что он погиб, как и многие их ровесники, на войне, пока не прочитала в одной
из берлинских русских газет стихи, подписанные его именем. Написала в
редакцию с просьбой переслать, если это возможно, если есть адрес, ее
послание - а это была настоящая исповедь! - автору. И самое удивительное:
письмо нашло адресата! Потрясенный Северянин написал чуть ли не в один
присест поэму о первой любви - "Падучая стремнина".
Спустя семь лет, в Эстонии, в июле,
Пришло письмо от Златы из Берлина...
О, Женечка! Твое письмо - поэма.
Я положил его, почти дословно,
На музыку, на музыку стихов...
Началась переписка... Но поэт только что женился, жена, Фелисса
Михайловна Круут, любила мужа без памяти, но и ревновала люто. Игорь
Васильевич сумел успокоить «ненаглядную эсточку». Супруги собирались
ехать в Германию, а там без помощи Златы не обойтись. Да и зачем
ревновать ей, такой юной, к "пожилой" замужней женщине?
Евгения Менеке встретила чету Лотаревых на вокзале и, как и обещала,
устроила их на недорогую, но удобную квартирку. А на другой день впервые в
жизни Северянин увидел свою шестнадцатилетнюю дочь, кстати, похожую на
него, а не на свою красавицу мать. Такого поворота Фелисса Михайловна не
ожидала и поставила вопрос ребром: или они, или я.
Игорь Васильевич пообещал жене, что больше не увидится со своей первой
любовью, и хотя потом дважды приезжал в Берлин, вопреки обыкновению,
слово сдержал. Но со Златой все-таки встретился. Правда, уже после того,
как расстался с Фелиссой. И не в Берлине, а в Таллине, и снова, как и в
прошлый раз, через 17 лет - в 1939 году.Этой встречи поэт совсем не хотел.
Боялся увидеть усохшую старушку. Но его спасения не сбылись: и в 52 года
Евгения была красива и элегантна. Судьба вообще ее, что называется,
хранила. Во времена нацистов Злату арестовали за то, что укрывала в своей
мастерской евреев, но потом выпустили. Умерла Евгения Гуцан-Менеке в 1952
году, в Лиссабоне, легко, на руках обожавших ее дочерей.
Фелисса и Северянин
Моя жена мудрей всех философий, -
Завидная ей участь суждена,
И облегчить мне муки на Голгофе
Придет в тоске одна моя жена!
из стихотворения "Дороже всех..."
Со своей будущей женой, тогда еще гимназисткой, Северянин познакомился в
Тойле.
По-видимому, Игорь Васильевич увидел в этой случайной встрече небесное
знамение. Мать, Наталья Степановна, единственная женщина, которая
скрашивала его холостое житье-бытье (после того как подруга Игоря
Васильевича Мария Васильевна, еще недавно вроде бы влюбленная и
нежная, готовая на любые жертвы ради их взаимного счастья, не выдержав
испытания захолустьем, ушла от него), была совсем плоха, местный доктор
сказал: безнадежна... И вот судьба, словно бы сжалившись, посылала ему эту
строгую девочку, чтобы, она заменила тридцатичетырехлетнему поэту
горькую утрату! Похоронив матушку, Северянин скоропалительно, и сорока
дней не минуло со дня похорон, спасаясь от ужаса одиночества на чужбине,
«осупружился».
В очень высокой, слишком прямой и для ее девятнадцати чересчур уж
серьезной "эсточке", ученой дочке деревенского плотника, не было ни
обаяния, ни ликующей свежести Женечки-Златы, ничуть не походила она и на
шальную, «сексапильную» Сонку. В ней вообще не было ничего от того, что
пленяло Северянина в женщинах - игры, кокетства, изящества. Зато имелось,
и с лихвой, то, чего хронически недоставало как предыдущим, так и
последующим дамам его выбора: основательный, практичный ум, твердость
характера, а главное - врожденный дар верности. Такого надежного
товарища, терпеливого и выносливого, о его изменчивой и трудной судьбе
больше уже не будет.
Впервые опубликовался во втором (февральском) номере журнала "Досуг и
дело" за 1905 год: там под фамилией Игорь Лотарев было помещено
стихотворение "Гибель Рюрика". Литературе сразу же отдался самозабвенно,
издавал за свой счет тоненькие брошюры стихов (от 2 до 16 стихотворений) и
рассылал их по редакциям "для отзыва". Всего издал их с 1904 по 1912 г. аж
35. Стихи особого отклика не имели.
20 ноября 1907 года (Этот день Северянин потом ежегодно праздновал) он
познакомился со своим главным поэтическим учителем - Константином
Фофановым (1862-1911), который первым из поэтов оценил его талант. В 1908
году стали появляться первые заметки о брошюрках, издаваемых в основном
самим Северяниным.
В 1909 г. некий журналист Иван Наживин привез одну из брошюр
("Интуитивные краски") в Ясную Поляну и прочитал стихи из нее Льву
Толстому. Сиятельного графа и убежденного реалиста резко возмутило одно
из "явно иронических" стихотворений этой брошюры - "Хабанера II" ,
начинавшееся так: "Вонзите штопор в упругость пробки, - И взоры женщин не
будут робки!..", после чего, говоря словами самого поэта, всероссийская
пресса подняла вой и дикое улюлюканье, чем и сделала его сразу известным
на всю страну... "С легкой руки Толстого, хвалившего жалкого Ратгауза в эпоху
Фофанова, меня стали бранить все, кому было не лень. Журналы стали
печатать охотно мои стихи, устроители благотворительных вечеров усиленно
приглашали принять в них, - в вечерах, а может быть, и в благотворителях, -
участие", - вспоминал позднее поэт.
Как бы то ни было, Северянин вошел в моду. В 1911 г. Валерий Брюсов (1873-
1924), тогдашний поэтический мэтр, написал ему дружеское письмо, одобрив
брошюру "Электрические стихи". Другой мэтр символизма, Федор Сологуб
(Федор Кузьмич Тетерников, 1863-1927), принял активное участие в
составлении первого большого сборника Игоря Северянина "Громокипящий
кубок" (1913), сопроводив его восторженным предисловием и посвятив Игорю
Северянину в 1912 г. триолет, начинавшийся строкой "Восходит новая
звезда". Затем Федор Сологуб пригласил поэта в турне по России, начав
совместные выступления в Минске и завершив их в Кутаиси.
Успех нарастал. Игорь Северянин основал собственное литературное
направление - эгофутуризм (еще в 1911 г. "Пролог эгофутуризма"), в группу
его приверженцев входили Константин Олимпов (сын К.М. Фофанова, 1889-
1940), Иван Игнатьев (Иван Васильевич Казанский, 1892-1914), Вадим Баян
(Владимир Иванович Сидоров, 1880-1966), Василиск Гнедов (1890-1978) и
Георгий Иванов (1894-1958) , вскоре перешедший к акмеистам. Эгофутуристы
в 1914 г. провели совместно с кубофутуристами, Д. Бурлюком (1882-1907), В.
Маяковским (1893-1930) и Василием Каменским (1884-1961), в Крыму
олимпиаду футуризма.
Начавшаяся первая мировая война, пусть и не сразу, сменила общественные
интересы, сместила акценты, ярко выраженный гедонистический восторг
поэзии Северянина оказался явно не к месту. Сначала поэт даже
приветствовал войну, собирался вести поклонников "на Берлин", но быстро
понял ужас происходящего и опять углубился в личные переживания,
заполняя дальше дневник своей души.
27 февраля 1918 г. на вечере в Политехническом музее в Москве Игорь-
Северянин был избран "королем поэтов" . Вторым был признан В. Маяковский,
третьим В. Каменский.
Рассказывая о вечерах поэзии, все современники говорят о переполненном
зале, о толпе жаждущих попасть на вечер, о милиционерах, наводящих
порядок, о царившей в зале атмосфере заинтересованности, неравнодушия.
Политехнический музей и пропагандировал новую поэзию, и приобщал к ней
самые широкие круги.
Устраивались вечера отдельных писателей и поэтов - В. В. Маяковского, А. А.
Блока, С. А. Есенина; проводились выступления группы объединенных
едиными творческими принципами поэтов - футуристов, имажинистов и
других. Но особенное внимание привлекали коллективные вечера, на которых
выступали поэты различных школ и направлений.
Первым из наиболее ярких и запомнившихся вечеров, воспоминания о котором
можно и сейчас еще услышать, был вечер 27 февраля 1918 года - «Избрание
короля поэтов».
«Избрание короля поэтов» открыло собой длинную серию поэтических
вечеров в Большой аудитории Политехнического музея, на которых поэты и
публика вступали в прямой диалог; приговоры - поддержка, одобрение или
неприятие - выносились тут же. Может быть, никогда еще поэты не стояли
так близко к своему читателю и не ощущали его так отчетливо.
Вечера носили общее название «Вечеров новой поэзии», хотя некоторые из
них имели и свои названия: «Смотр поэтических школ», «Вечер поэтесс»,
«Чистка поэтов» и т. д. Для всех этих вечеров была характерна общая
заинтересованность и откровенная реакция публики, на них бушевали
страсти, возникали скандалы, но, несмотря на анекдотичность некоторых
эпизодов, за ними всегда чувствуется высокая поэтическая атмосфера этих
вечеров.
Зал был набит до отказа. Поэты проходили длинной очередью. На эстраде
было тесно, как в трамвае. Теснились выступающие, стояла не
поместившаяся в проходе молодежь. Читающим смотрели прямо в рот.
Маяковский выдавался над толпой. Он читал «Революцию», едва имея
возможность взмахнуть руками. Он заставил себя слушать, перекрыв
разговоры и шум. Чем больше было народа, тем он свободней читал, тем
полнее был сам захвачен и увлечен. Он швырял слова до верхних рядов,
торопясь уложиться в отпущенный ему срок.
Но «королем» оказался не он. Северянин приехал к концу программы. Здесь
был он в своем обычном сюртуке. Стоял в артистической, негнущийся и
«отдельный». Прошел на эстраду, спел старые стихи из «Кубка». Выполнив
договор, уехал. Начался подсчет записок. Маяковский выбегал на эстраду и
возвращался в артистическую, посверкивая глазами. Не придавая особого
значения результату, он все же увлекся игрой. Сказывался его всегдашний
азарт, страсть ко всякого рода состязаниям.
- Только мне кладут и Северянину. Мне налево, ему направо.
Северянин собрал записок немного больше, чем Маяковский. Третьим был
Василий Каменский.
Часть публики устроила скандал. Футуристы объявили выборы
недействительными. Через несколько дней Северянин выпустил сборник, на
обложке которого стоял его новый титул. А футуристы устроили вечер под
лозунгом «долой всяких королей».
После выборов Маяковский довольно едко подшучивал над его «поэтическим
величеством», однако мне показалось, что успех Северянина был ему
неприятен. Я сказал ему, что состав публики был особый, и на эту публику
гипнотически действовала манера чтения Северянина, у этой публики он
имел бы успех при всех обстоятельствах.
Маяковский ответил не сразу, затем сказал, что нельзя уступать аудиторию
противнику, какой бы она ни была. Вообще надо выступать даже перед
враждебной аудиторией: всегда в зале найдутся два-три слушателя, по-
настоящему понимающие поэзию.
- Можно было еще повоевать...
Тогда я сказал, что устраивал выборы ловкий делец, импресарио, что, как
говорили, он пустил в обращение больше ярлычков, чем было продано
билетов.
Маяковский явно повеселел:
- А что ж... Так он и сделал. Он возит Северянина по городам; представляете
себе, афиша - «Король поэтов Игорь Северянин»!
Однако нельзя сказать, что Маяковский вообще отрицал талант Северянина.
Он не выносил его «качалки грезерки» и «бензиновые ландолеты», но не
отрицал целиком его поэтического дара.
Впрочем, может быть, никакой подтасовки и не было: 9 марта Маяковский
пытался сорвать выступление новоизбранного короля русских поэтов. В
антракте он пытался декламировать свои стихи, но под громкий свист
публики был изгнан с эстрады, о чем не без ехидства сообщила газета
"Мысль" в номере за 11 марта 1918 года.
В марте вышел в свет альманах "Поэзоконцерт". На обложке альманаха был
помещен портрет Игоря-Северянина с указанием его нового титула. Под
обложкой альманаха помещены стихи короля поэтов, Петра Ларионова, Марии
Кларк, Льва Никулина, Елизаветы Панайотти и Кирилла Халафова.
Заметки о Маяковском (1941):
В марте 1918 г. в аудитории Политехнического музея меня избрали "Королем
поэтов". Маяковский вышел на эстраду: "Долой королей - теперь они не в
моде". Мои поклонники протестовали, назревал скандал. Раздраженный, я
оттолкнул всех. Маяковский сказал мне: "Не сердись, я их одернул - не тебя
обидел. Не такое время, чтобы игрушками заниматься"...
Через несколько дней "король" уехал с семьей на отдых в эстонскую
приморскую деревню Тойла, а в 1920 г. Эстония отделилась от России. Игорь
Северянин оказался в вынужденной эмиграции, но чувствовал себя уютно в
маленькой "еловой " Тойле с ее тишиной и покоем, много рыбачил. Довольно
быстро он начал вновь выступать в Таллине и других местах.
В Эстонии Северянина удерживает и брак с Фелиcсой Круут. С ней поэт
прожил 16 лет и это был единственный законный брак в его жизни. За
Фелиссой Игорь-Северянин был как за каменной стеной, она оберегала его от
всех житейских проблем, а иногда и спасала. Перед смертью Северянин
признавал разрыв с Фелиссой в 1935 году трагической ошибкой.
В 20-е годы он естественно держится вне политики, (называет себя не
эмигрантом, а дачником) и вместо политических выступлений против
Советской власти он пишет памфлеты против высших эмигрантских кругов.
Эмигрантам нужна была другая поэзия и другие поэты. Игорь-Северянин по-
прежнему много писал, довольно интенсивно переводил эстонских поэтов: в
1919-1923 гг. выходят 9 новых книг, в том числе "Соловей". С 1921 года поэт
гастролирует и за пределами Эстонии: 1922год - Берлин, 1923 - Финляндия,
1924 - Германия, Латвия, Чехия... В 1922-1925 годах Северянин пишет в
довольно редком жанре - автобиографические романы в стихах: "Падучая
стремнина", "Роса оранжевого часа" и "Колокола собора чувств"! .
Большую часть времени Северянин проводит в Тойла, за рыбной ловлей.
Жизнь его проходит более чем скромно - в повседневной жизни он
довольствовался немногим. С 1925 по 1930 год не вышло ни одного сборника
стихотворений.
Зато в 1931 году вышел новый (без сомнения выдающийся) сборник стихов
"Классические розы" , обобщающий опыт 1922-1930 гг. В 1930-1934 годах
состоялось несколько гастролей по Европе, имевшие шумный успех, но
издателей для книг найти не удавалось. Небольшой сборник стихов
"Адриатика" (1932 г.) Северянин издал за свой счет и сам же пытался
распостранять его. Особенно ухудшилось материальное положение к 1936
году, когда к тому же он разорвал отношения с Фелиссо й Круут и сошелся с
В.Б. Коренди:
Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Все тщета, все тусклость, все обман.
Я спускаюсь к лодке, зябко ёжась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман...
"В туманныйдень"
А в 1940 поэт признается, что "издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет
на них и читателя. Я пишу стихи, не записывая их, и почти всегда забываю".
Поэт умер 20 декабря 1941 г. в оккупированном немцами Таллинне и был
похоронен там на Александро-Невском кладбище. На памятнике помещены
его строки:
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
"Все мои принцессы - любящие жены,
Я, их повелитель, любящий их муж.
Знойным поцелуем груди их прожжены,
И в каскады слиты ручейки их душ".
"Тринадцатая"
Поэт, который любил в стихах и в жизни, и с легкостью своими рифмами покорял женские сердца - искал женщину своей мечты всю жизнь, и каждый раз влюблялся страстно, без остатка, восхищался многими женщинами и осыпал их дифирамбами. "Любовь! ты - жизнь, как жизнь - всегда любовь" - таким он видел смысл жизни, и женщины отвечали ему любовью:
Прекрасно помню, как в детстве меня буквально заворожили строки из книги воспоминаний Михаила Арго, посвященные малоизвестному в то время Игорю Северянину.
"Как правило, актерское чтение стихов существенно отличается от авторского. ...Поэты по большей части перегибают палку в сторону напевного произнесения, жертвуя смыслом, содержанием и сюжетом своих стихов во имя благозвучия и напевности. По свидетельству современников, именно так читал свои стихи Пушкин, а до него многие поэты, начиная с Горация и Овидия.
Так же распевно, пренебрегая внутренним смыслом стиха, совершенно однотонно произносил свои произведения Игорь Северянин. Большими аршинными шагами в длинном черном сюртуке выходил на эстраду высокий человек с лошадино-продолговатым лицом; заложив руки за спину, ножницами расставив ноги и крепко-накрепко упирая их в землю, он смотрел перед собою, никого не видя и не желая видеть, и приступал к скандированию своих распевно-цезурованных строф. Публики он не замечал, не уделял ей никакого внимания, и именно этот стиль исполнения приводил публику в восторг, вызывал определенную реакцию у контингента определенного типа. Все было задумано, подготовлено и выполнено.
"Королева игра-а-ала в башне замка Шопе-э-на, И, внимая Шопе-эну, полюбил ее паж!"
Конечно, тут играла роль и шаманская подача текста, и подчеркнутое безразличие поэта, и самые зарифмовки. Закончив чтение, Северянин удалялся все теми же аршинными шагами, не уделяя ни поклона, ни взгляда, ни улыбки публике, которая в известной своей части таяла, млела и истекала соками преклонения перед «настоящей», «чистой» поэзией".
Правда, в отличие от большинства моих современников, с поэзией Северянина я была знакома. Моя бабушка бережно хранила целую тетрадь аккуратно переписанных стихов, которые действительно завораживали немыслимыми образами, типа:
"Моя дежурная адъютантесса,
Принцесса Юлия де Вианто,
Вмолнилась в комнату, быстрей экспресса…"
И так далее, и тому подобное. Между прочим, широко цитируемые "ананасы в шампанском" - это тоже изобретение Северянина. Его современники бывали, скажем так, обескуражены, когда в ресторане он заказывал… рюмку водки с соленым огурцом. Здравый смысл и простота - типичные качества Тельца не могли не проявиться хотя бы в этом.
Принято думать, что всероссийская слава Игоря Северянина пошла со знаменитой обмолвки Толстого о ничтожестве русской поэзии. В 1909 г. некий журналист привез одну из брошюр Северянина в Ясную Поляну и прочитал стихи из нее Льву Толстому. Сиятельного графа и убежденного реалиста резко возмутило одно из "явно иронических" стихотворений - «Вонзите штопор в упругость пробки, и взоры женщин не будут робки», - и он разнес поэта в пух и прах. После чего, говоря словами самого поэта, "всероссийская пресса подняла вой и дикое улюлюканье, чем и сделала меня сразу известным на всю страну... С легкой руки Толстого, меня стали бранить все, кому было не лень. Журналы стали печатать охотно мои стихи, устроители благотворительных вечеров усиленно приглашали принять в них, - в вечерах, а может быть, и в благотворителях, — участие", — вспоминал позднее поэт.
Но, как ни парадоксально, благодаря этому имя будущего кумира эстрад и редакций замелькало на страницах газет. Но давайте обо всем по порядку.
Игорь-Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) родился 16 мая 1887 г. в Петербурге. Мать его происходила из известного дворянского рода Шеншиных, к коим принадлежал и, нити родства связывали ее с Фетом, Карамзиным, Коллонтай. Стихи начал писать в 8 лет. Впервые опубликовался в журнале "Досуг и дело" за 1905 год: там под фамилией Игорь Лотарев было помещено стихотворение "Гибель Рюрика". Псевдоним появился позднее.
Кстати, сам Игорь-Северянин писал его именно через дефис: как второе имя, а не фамилию. Имя Игорь было дано ему по святцам, в честь святого древнерусского князя Игоря Олеговича; приложение "Северянин" делало псевдоним близким к "царственным" именам и означало место особенной любви. Но традиция писать "Северянин" как фамилию закрепилась так же, как традиция толковать поэта односторонне по его "экстазным" стихам.
Первая любовь Игоря Северянина была его кузиной. Елизавета Лотарева была старше своего родственника на пять лет, ей только что исполнилось… семнадцать. Они проводили летние месяцы в семейной усадьбе, играли, спорили и говорили обо всем на свете. И были счастливы. Позднее Игорь посвятил своей возлюбленной несколько прекрасных стихов, но после пяти лет полу-дружбы, полу-любви Елизавета вышла замуж. Брачная церемония травмировала слишком впечатлительного поэта, ему стало дурно в церкви.
Настоящее чувство пришло немного позже. В 1905 году состоялась встреча, оставившая неизгладимый отпечаток на жизни и творчестве поэта. С Евгенией, тогда еще Женечкой Гуцан. Была она на редкость хороша собой: стройная, с роскошными золотыми вьющимися волосами. Игорь, влюбившись, придумал своей юной подруге новое имя Злата и задарил стихами. Больше задаривать было нечем... Кто он был? Всего лишь восемнадцатилетний юнец, без образования, без специальности и без гроша в кармане. Но при этом крайне уверенный в себе, ничуть не сомневающийся, что совсем скоро будет богат и известен...
"Я - гений, Игорь Северянин!"
И вдруг Евгения забеременела, а о женитьбе не могло быть и речи. И она стала содержанкой, что дало повод поэту патетически воскликнуть:
"Ты ко мне не вернешься, даже ради Тамары,
Ради нашей дочурки…"
"Дочурку" Северянин увидел лишь шестнадцать лет спустя. Тамара стала балериной и была очень похожа на него, ничего не унаследовав от красавицы-матери. Но у Игоря Васильевича тогда уже была своя, другая семья. Романтического примирения-воссоединения не состоялось…
…В конце жизни, когда пришла пора подводить итоги, Игорь Васильевич, оглядываясь назад, с грустью признался самому себе, что в ранней молодости ему очень мешали правильно воспринимать людей и "глупая самовлюбленность", и "какое-то скольженье по окружающему". И это относится и к друзьям, которых он недооценил, и к женщинам: "в последнем случае последствия бывали непоправимыми и коверкали жизнь, болезненно и отрицательно отражаясь на творчестве". Поскольку эта запись сделана в дневнике, когда он непоправимо и навсегда расстался с двумя "недооцененными" им женщинами - своей первой любовью Евгенией и единственной законной женой эстонкой Фелиссой Круут, можно предположить, что приведенная выше сентенция относится именно к ним.
Но до всего этого было еще очень далеко. А тогда, Северянин вошел в моду. В 1911 г. Валерий Брюсов, тогдашний поэтический мэтр, написал ему дружеское письмо. Другой мэтр символизма, Федор Сологуб, принял активное участие в составлении первого большого сборника Игоря Северянина "Громокипящий кубок" (1913), сопроводив его восторженным предисловием. А современники бывали откровенно шокированы действительным бытом "святозарного", на поэтических выступлениях которого обезумевшие от восторга поклонницы кидали к его ногам бриллианты и золотые украшения.
"Из мемуаров Георгия Иванова "Петербургские зимы":
Была весна 1911 года. Мне было семнадцать лет. Я напечатал в двух-трех журналах несколько стихотворений, завел уже литературные знакомства с Кузминым, Городецким, Блоком, был полон литературой и стихами. Имени Северянина я до тех пор не слышал. Но, роясь однажды на «поэтическом» столике у Вольфа, я раскрыл брошюру страниц в шестнадцать, на задней стороне обложки которой объявлялось, что Игорь Северянин принимает молодых поэтов и поэтесс - по четвергам, издателей по средам, поклонниц по вторникам и т. д. Все дни недели были распределены и часы точно указаны, как в лечебнице.
Я прочел несколько стихотворений. Они меня «пронзили»... Чем, не знаю. Однако, я не сразу решился пойти "на прием к мэтру". Как держаться, что сказать? Еще одно обстоятельство смущало меня: несомненно, человек, каждый день принимающий посетителей разных категорий, стихи которого полны омарами, автомобилями и французскими фразами,— человек блестящий и великосветский. Не растеряюсь ли я, когда, когда надменный слуга в фиалковой ливрее проведет меня в ослепительный кабинет, когда появится сам Игорь Северянин и заговорит со мной по-французски с потрясающим выговором?.. Но жребий был брошен, извозчик нанят, отступать было поздно...
Игорь Северянин жил в квартире № 13. Этот роковой номер был выбран помимо воли ее обитателя. Так нумеровалась самая маленькая, самая сырая, самая грязная квартира во всем доме. Ход был со двора, кошки шмыгали по обмызганной лестнице. На приколотой кнопками к входной двери визитной карточке было воспроизведено автографом с большим росчерком: Игорь Северянин. Я позвонил. Мне открыла маленькая старушка с руками в мыльной пене. «Вы к Игорю Васильевичу? Обождите, я сейчас скажу»... Мы проговорили весь вечер, поочередно читая друг другу стихи. С этого дня началось наше знакомство.
Моя дружба и Игорем Северяниным, и житейская, и литературная, продолжалась недолго. Мы расстались, когда он был в зените своей славы. Бюро газетных вырезок присылало ему по пятьдесят штук в день, сплошь и рядом целые страницы, полные восторгов или ярости (что, в сущности, все равно для "техники славы"). Его книги имели небывалый для стихов тираж, громадный зал городской Думы не вмещал всех желающих попасть на его "поэзо-вечера". Неожиданно сбылись все его мечты: Тысячи поклонниц, цветы, автомобили, шампанское, триумфальные поездки по России … это была самая настоящая, несколько актерская, пожалуй, слава".
Начавшаяся первая мировая война, пусть и не сразу, сменила общественные интересы, сместила акценты, ярко выраженный гедонистический восторг поэзии Северянина оказался явно не к месту. Сначала поэт даже приветствовал войну, собирался вести поклонников "на Берлин", но быстро понял ужас происходящего и опять углубился в личные переживания, заполняя дальше дневник своей души.
А 27 февраля 1918 г. на вечере в Политехническом музее в Москве Игорь-Северянин был избран «королем поэтов». Вторым был признан В. Маяковский, третьим - В. Каменский. На вечере присутствовал и Александр Блок, но никакого титула удостоен не был. Нам, знающим дальнейшее развитие истории, можно либо усмехнуться, либо пожать плечами. Кто сейчас помнит Каменского? Кто будет сравнивать Маяковского с Северяниным - "круглое с красным"? Но суд современников всегда менее объективен, нежели суд потомков.
Через несколько дней "король" уехал с матерью и своей "Музой музык" - гражданской женой Марией Домбровской - на отдых в эстонскую приморскую деревню Тойла, а в 1920 г. Эстония отделилась от России. Игорь Северянин оказался в вынужденной эмиграции, но чувствовал себя уютно в маленькой "еловой " Тойле с ее тишиной и покоем, много рыбачил. Довольно быстро он начал вновь выступать в Таллине (сейчас Таллинн) и других местах.
Важно подчеркнуть: Игорь Северянин не считал себя эмигрантом. Он говорил: "Я дачник с 1918 года". Он был уверен, что "дачное" пребывание в Тойла временно. Когда пройдет полоса гражданских и межнациональных войн, когда в России жизнь упрочится и установится твердый мир - он вернется в Петроград!
Тем не менее, 1920 году отношение Игоря Северянина к Эстонии углубляется, становится более весомым в плане постижения. Нужно, впрочем, сказать, что Эстония, как часть России, воспринималась им из Тойла поначалу поверхностно, преимущественно как ряд пейзажей. Естественная благодарность к "краю благословенному" за то, что он приютил его и близких в период революционного разгула со временем переросла в куда более сложное и прочное чувство. И, наконец, в Эстонии он нашел свою "королевочку"…
Со своей будущей женой, тогда еще гимназисткой, Северянин познакомился именно в Тойле. По-видимому, Игорь Васильевич увидел в случайной встрече небесное знамение. Мать, Наталья Степановна, единственная женщина, которая скрашивала его холостое житье-бытье (после того как подруга Игоря Васильевича, еще недавно вроде бы влюбленная и нежная, готовая на любые жертвы ради их взаимного счастья, не выдержав испытания захолустьем, ушла от него), была совсем плоха, местный доктор сказал: безнадежна... И вот судьба, словно бы сжалившись, посылала ему эту строгую девочку, чтобы, тридцатичетырехлетний поэт не остался в тоскливом одиночестве.
Похоронив матушку, которая скончалась 13 ноября 1921 года, Северянин скоропалительно, и сорока дней не минуло со дня похорон, спасаясь от ужаса одиночества на чужбине, «осупружился». Да, в высокой, слишком прямой и для ее девятнадцати чересчур уж серьезной "эсточке", ученой дочке деревенского плотника, не было элегантной рафинированности Марии Домбровской, которую он назвал в посвящении к "Громокипящему кубку" - "Моей тринадцатой и, как Тринадцатой, моей последней", и с которой он прожил вместе шесть с половиной лет.
В Фелиссе, нежно названной им «Фишкой», вообще не было ничего из того, что пленяло Северянина в женщинах — игры, кокетства, легкости, изящества. Зато имелось, и с лихвой, то, чего хронически недоставало как предыдущим, так и последующим дамам его выбора: основательный, практичный ум, твердость характера, а главное — врожденный дар верности. Такого надежного товарища, терпеливого и выносливого, о его изменчивой и трудной судьбе больше уже не будет.
"Любовь беспричинна" - считал поэт, поэтому и восхищался многими женщинами, хотя одновременно с дифирамбами осыпал их многочисленными упреками: в корыстолюбии, бездуховности, меркантильности. Молодая жена была совершенно лишена всех этих недостатков, хотя впоследствии именно это Северянин и поставил ей в вину. Тельцы предпочитают покровительствовать сами, а не быть под чьей-либо опекой.
С Фелиссой поэт прожил 16 лет и это был единственный законный брак в его жизни. За ней Игорь-Северянин был как за каменной стеной, она оберегала его от всех житейских проблем, а иногда и спасала. Перед смертью Северянин признавал разрыв с Фелиссой в 1935 году трагической ошибкой. Ей он посвятил около двухсот стихотворений, в том числе "Поэзу голубого вечера" и "Поэзу счастья".
"Когда тебя я к сердцу прижимаю,
И твоего капота тлеет тюль,
Могу ли я не радоваться маю
И пережить любимую могу ль?"
Вообще 1921 год стал в судьбе поэта переломным. Меняются его политические устремления, о чем свидетельствуют его новые стихи. Налаживаются его связи с соседними странами. Он принял эстонское гражданство. Нельзя сбросить со счетов и того весомого факта, что, женившись на эстонке, Северянин из "петербургского дачника" превращался в жителя Тойла.
Игорь-Северянин по-прежнему много писал: в 1919-1923 гг. выходят 9 новых книг. С 1921 года поэт гастролирует и за пределами Эстонии: 1922 год - Берлин, 1923 - Финляндия, 1924 - Германия, Латвия, Чехия... Но все же большую часть времени Северянин проводил в Тойла, за рыбной ловлей.
Да и время его, по-видимому, безвозвратно прошло: у русскоязычных эмигрантов были другие проблемы, в Советском Союзе поэта давным-давно забыли, настолько неактуальны оказались его королевы, гризетки и ландо. Да и ему самому в вечном поиске средств к существованию было уже не до пажей и будуаров.
Вообще тема о попытках поэта вернуться на родину в печати не рассматривалась. Все комментарии по этому вопросу до крайности скудны и едины в следующей формулировке: "Северянин встретил местную молодую девушку, сделал ей предложение, женился и этим предопределил свою судьбу". На этом тема была исчерпана.
Между тем творчество поэта, его переписка, а также воспоминания современников дают возможность проникнуть в полную драматизма жизнь его вне родины, где решительная попытка вернуться в Россию в силу ряда обстоятельств преобразовалась в несбыточные надежды о таком возвращении, а присоединение Эстонии к России выпятило очевидный факт: северянинские стихи не вписывались в советскую литературу предвоенных лет.
Игорь Северянин как поэт, похоже, всегда жил в двух измерениях: реальная жизнь, где его постоянно ожидали удары и из которой он постоянно пытался бежать, и мечта, сказка, которую он создавал на свою потребу и в которой всегда находил себе удобное место. В созданном им мире королев и пажей он выбрал себе роль пажа, затем наступила очередь придуманной им страны, где люди жили по принципам, исповедуемым им самим. А на смену ей пришла сказочная Россия с цыганами и разбойниками, с хмельными брагами, избяными бабами и т.п. В этой сказочной России было все возможно, даже возврат поэта. Реальная жизнь оставляла мало времени для сказок.
Но он еще не испил свою горькую чашу до дна: за шестнадцать лет слова "пора домой" потеряли у него свою действенность, обветшали и постарели, как и их автор. Слишком много теперь связывало Северянина с Эстонией. В 1935 году он оставил жену и стал жить со своей новой спутницей - Верой Коренди, мило переименованную им в “Струйку Токая” из-за того, что она всю свою жизнь искала тот единственно верный вариант легенды, при котором "струйка Токая не прольется мимо оскорбляемого водкой хрусталя".
Постаревший, нервный и больной, он стал тяжелой ношей для молодой женщины. Не пограничный шлагбаум стоял у него на пути, а иностранное гражданство, не расторгнутый брак, болезни и наконец - неопределенность будущего на родине не оставляли практически никакого выхода.
"Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Все тщета, все тусклость, все обман.
Я спускаюсь к лодке, зябко ёжась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман..."
К концу 1939 года судьба Эстонии была предрешена: ей предстояло войти в состав СССР. Северянин знал об этом и, как кажется, чтобы оправдаться перед новым жестоким режимом, написал стихотворение "Наболевшее" - покаянная исповедь перед новой властью и перед читателем.
С присоединением Эстонии формальное возвращение Северянина на родину состоялось. Но неосуществленным оставалось его возвращение как поэта. Друзья безуспешно пытались убедить различные редакции опубликовать стихи Северянина. В 1940 поэт признается, что "издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя. Я пишу стихи, не записывая их, и почти всегда забываю".
На пороге стояли война и оккупация Эстонии. 20 декабря 1941 года Северянин скончался. Поэт похоронен в Таллине. На памятнике помещены его строки:
"Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!"
После войны понадобилось еще тридцать лет, чтобы на родине поэта появился сборник его стихов.
Игоря Северянина (1887-1941).
23 года прожил Игорь Северянин без родины, но до конца жизни его не покидала надежда вернуться. Поэт мыслями возвращался в свою прославленную молодость, вспоминал потерянную им Россию:
Я мечтаю, что Небо от бед
Избавленье даст русскому краю.
Оттого что я – русский поэт,
Оттого я по-русски мечтаю!
Игорь Васильевич Лотарев родился 16 мая 1887 г. в Петербурге, где и прошли его детские годы. С 1895 г. жил с отцом, Василием Петровичем, в Новгородской губернии. Поэт гордился старинной дворянской родословной матери, Наталии Степановны.
В 1908 г. он меняет настоящую фамилию на псевдоним. Первоначально свои работы поэт подписывал как Игорь-Северянин, указывая вторым именем на значение Севера в жизни и творчестве. С 1913 г. имя-псевдоним превратилось в фамилию.
И.Северянина несправедливо упрекали в некультурности и малообразованности, так как его официальное образование ограничивается четырьмя годами обучения в Череповецком реальном училище. Другом и наставником, поддерживающим творческие порывы сына, стала мать, к которой он вернулся в конце 1903 г. У Наталии Степановны часто бывали в гостях литераторы, музыканты и художники. Северянин так определяет свое призвание быть поэтом:
Из меня хотели сделать торгаша,
Но торгашеству противилась душа.
Смыслу здравому учили с детских дней,
Но в Безразумность влюбился соловей.
Настоящее признание принесла поэту вышедшая в 1913 г. книга «Громокипящий кубок», причиной успеха которой стала ее современность. Обстановка светских гостиных, облики прекрасных дам, шуршащих муаровыми платьями, летучие яхты и автомобили, «мороженое из сирени» соседствуют в ней с северными форелевыми реками и «одебренным» лесом.
Построением эта первая главная книга Северянина, воплотившая в себе тонкий поэтический слух, «композиторский» талант автора, напоминает музыкальное произведение. Не случайно стихотворные сонаты, увертюры, прелюдии, мелодические стихи, вошедшие в «Громокипящий кубок», привлекали внимание музыкантов. Среди них были выдающиеся современники поэта: композиторы Сергей Рахманинов и Сергей Прокофьев.
«Душой сегодняшнего дня» называл мировосприятие Игоря Северянина критик и поэт . «Может быть, в ней (душе) отразились все пороки, изломы, уродства нашей городской жизни …., но в ней отразилось и небо, еще синеющее над нами», — отмечал он. И. Северянин обладал тонким чувством природы, вдохновенно писал о ее красоте.
В восприятии современников имя Игоря Северянина часто ассоциировалось с книгой «Ананасы в шампанском» (1915 г.). Через 8 лет после ее выхода одна из почитательниц таланта поэта даже подала ему на десерт ананасы в шампанском. Автор книги смотрит на повседневную жизнь, как на романтическое путешествие, достойное изящной словесности. Он наслаждается жизнью и любит ее так, что иногда трудно заметить грань между лирикой и иронией.
«Неведомым паяцем», «поэтом экстаза и каприза» представлялся в сознании многих И. Северянин. Сложность мировоззрения поэта, его истинный талант скрывались за маской эпатажа, самолюбования, иронии над самим собой.
Обладающий исполнительским даром, Северянин выступал перед публикой в залах. Именно его избрали «Королем поэтов» в феврале 1918 г., хотя среди претендентов на это звание были такие известные поэты, как и К.Бальмонт. Это был пик славы Игоря Северянина, за которой впоследствии ему пришлось изведать безграничную печаль изгнанника.
Настроение всеобщего подъема, которое испытывал поэт в дни Февральской революции (период создания цикла стихотворений «Револьверы революции»), летом 1917 г. изменилось. Тогда он писал: «Что делать в разбойное время поэтам… Мы так неуместны, мы так невпопадны».
В конце 1917 г. И. Северянин уехал в Эстонию, поселился в поселке Тойла, поэтому после получения республикой независимости оказался в эмиграции. Живя вдали от России, поэт обратился к работе над мемуарами и автобиографическими романами в стихах, совершал гастрольные поездки в Париж, Берлин, Белград, Прагу и другие города.
В последние годы жизни поэта мучила ностальгия, он был готов вернуться на родину, писал письма, ждал помощи… В то же время его удерживало чувство самосохранения.
Умер поэт 12 декабря 1941 г., его могила находится в Таллине, на Александро-Невском кладбище.
Любовь к родине, легкость и песенная певучесть стиха – качества, определяющие цельность творческого пути Игоря Васильевича Северянина. И пусть возвращение поэта в нашу литературу задержалось, без его творчества трудно представить достаточно полно поэзию Серебряного века.
Облегчение поступления в университет. Вы можете задать своему ребенку конечную цель всего учебного процесса, тем самым убедив его в необходимости хорошей учебы. Часто родители говорят своим детям, что если они будут плохо учиться, то не смогут приобрести хорошую профессию в будущем, и пойдут в дворники.
Питание в школе должно быть хорошо организованным. Школьник должен быть обеспечен в столовой обедом и горячим завтраком. Интервал между первым и вторым приемом пищи не должен превышать четыре часа. Наиболее оптимальным вариантом должен быть завтрак ребенка дома, в школе же он съедает второй завтрак
Между детской агрессией и трудностями в процессе обучения установлена определенная взаимосвязь. Каждый школьник хочет иметь в школе много друзей, иметь хорошую успеваемость и хорошие оценки. Когда это у ребенка не получается, он делает агрессивные поступки. Каждое поведение на что-то нацелено, имеет смысловую
В любых олимпиадах и всевозможных конкурсах ребенок, прежде всего, самовыражается и самореализовывается. Родители обязательно должны поддерживать своего ребенка, если он увлечен интеллектуальными соревнованиями. Ребенку важно осознавать себя частью общества интеллектуалов, в котором царят сопернические настроения, и ребенок сравнивает свои достигнутые
Разборчивому ребенку школьная еда может прийтись не по вкусу. Зачастую, это самая распространенная причина отказа школьника от еды. Все происходит от того, что меню в школе не учитывает вкусовые потребности каждого отдельного ребенка. В школе никто не будет исключать какой-либо продукт из питания отдельного ребенка дабы
Для того чтобы понять как родители относятся к школе, то важно для начала охарактеризовать современных родителей, возрастная категория которых весьма разнообразна. Не смотря на это большую часть из них составляют родители, которые относятся к поколению девяностых годов, которые отличаются тяжелым временем для всего населения.
Первые школьные сборы навсегда остаются в памяти каждого из нас. Родители начинают закупать всю необходимую канцелярию, начиная с августа. Главным школьным атрибутом является форма школьника. Наряд должен быть тщательно подобран, чтобы первоклассник чувствовал себя уверенно. Введение школьной формы обосновывается многими причинами.
Прислать биографию
Игорь Васильевич Северянин (Лотарев)
(16.05.1887 - 20.12.1941)
Сам Игорь-Северянин писал свой псевдоним через дефис: как второе имя, а не фамилия. Имя Игорь было дано ему по святцам, в честь святого древнерусского князя Игоря Олеговича; приложение "Северянин" делало псевдоним близким к "царственным" именам и означало место особенной любви (как приложение "Сибиряк" в псевдониме Д.Н.Мамин). Но традиция писать "Северянин" как фамилию закрепилась так же, как традиция толковать поэта односторонне по его "экстазным" стихам...
Игорь-Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) родился 4 (16) мая 1887 г. в Петербурге. Отец его, Василий Петрович, - военный инженер (выходец из "владимирских мещан"), дослужившийся до штабс-капитана, умер в 1904 г. сорока четырех лет. Мать происходила из известного дворянского рода Шеншиных, к коим принадлежал и А.А. Фет (1820-1892), нити родства связывали ее также со знаменитым историком Н.М. Карамзиным (1766-1826). Небезынтересно, кстати, что по материнской линии Игорь-Северянин находился в родственных отношениях с А.М. Коллонтай (1872-1952).В 1896 г. родители развелись, и будущий поэт уехал с отцом, вышедшим к тому времени в отставку, в Череповец; незадолго до смерти отца побывал с ним на Дальнем Востоке и в 1904 г. поселился у матери в Гатчине. Учился он всего ничего, закончил четыре класса Череповецкого реального училища. Стихи начал писать в 8 лет. Одно из первых ярких впечатлений - влюбленность в Женечку Гуцан (Злату), которая и вдохновляла будущего поэта. Впервые опубликовался во втором (февральском) номере журнала "Досуг и дело" за 1905 год: там под фамилией Игорь Лотарев было помещено стихотворение "Гибель Рюрика". Литературе сразу же отдался самозабвенно, издавал за свой счет тоненькие брошюры стихов (от 2 до 16 стихотворений) и рассылал их по редакциям "для отзыва". Всего издал их с 1904 по 1912 г. аж 35. Стихи особого отклика не имели.
20 ноября 1907 года (Этот день Северянин потом ежегодно праздновал) он познакомился со своим главным поэтическим учителем - Константином Фофановым (1862-1911), который первым из поэтов оценил его талант. В 1908 году стали появляться первые заметки о брошюрках, издаваемых в основном самим Северяниным.
В 1909 г. некий журналист Иван Наживин привез одну из брошюр ("Интуитивные краски") в Ясную Поляну и прочитал стихи из нее Льву Толстому. Сиятельного графа и убежденного реалиста резко возмутило одно из "явно иронических" стихотворений этой брошюры — "Хабанера II", начинавшееся так: "Вонзите штопор в упругость пробки, — И взоры женщин не будут робки!..", после чего, говоря словами самого поэта, всероссийская пресса подняла вой и дикое улюлюканье, чем и сделала его сразу известным на всю страну... "С легкой руки Толстого, хвалившего жалкого Ратгауза в эпоху Фофанова, меня стали бранить все, кому было не лень. Журналы стали печатать охотно мои стихи, устроители благотворительных вечеров усиленно приглашали принять в них, - в вечерах, а может быть, и в благотворителях, — участие", — вспоминал позднее поэт.
Как бы то ни было, Северянин вошел в моду. В 1911 г. Валерий Брюсов (1873-1924), тогдашний поэтический мэтр, написал ему дружеское письмо, одобрив брошюру "Электрические стихи". Другой мэтр символизма, Федор Сологуб (Федор Кузьмич Тетерников, 1863-1927), принял активное участие в составлении первого большого сборника Игоря Северянина "Громокипящий кубок" (1913), сопроводив его восторженным предисловием и посвятив Игорю Северянину в 1912 г. триолет, начинавшийся строкой "Восходит новая звезда". Затем Федор Сологуб пригласил поэта в турне по России, начав совместные выступления в Минске и завершив их в Кутаиси.
Успех нарастал. Игорь Северянин основал собственное литературное направление — эгофутуризм (еще в 1911 г. "Пролог эгофутуризма"), в группу его приверженцев входили Константин Олимпов (сын К.М. Фофанова, 1889-1940), Иван Игнатьев (Иван Васильевич Казанский, 1892-1914), Вадим Баян (Владимир Иванович Сидоров, 1880-1966), Василиск Гнедов (1890-1978) и Георгий Иванов (1894—1958), вскоре перешедший к акмеистам. Эгофутуристы в 1914 г. провели совместно с кубофутуристами, Д. Бурлюком (1882-1907), В. Маяковским (1893-1930) и Василием Каменским (1884-1961), в Крыму олимпиаду футуризма.
Начавшаяся первая мировая война, пусть и не сразу, сменила общественные интересы, сместила акценты, ярко выраженный гедонистический восторг поэзии Северянина оказался явно не к месту. Сначала поэт даже приветствовал войну, собирался вести поклонников "на Берлин", но быстро понял ужас происходящего и опять углубился в личные переживания, заполняя дальше дневник своей души.
27 февраля 1918 г. на вечере в Политехническом музее в Москве Игорь-Северянин был избран "королем поэтов". Вторым был признан В. Маяковский, третьим В. Каменский.
Через несколько дней "король" уехал с семьей на отдых в эстонскую приморскую деревню Тойла, а в 1920 г. Эстония отделилась от России. Игорь Северянин оказался в вынужденной эмиграции, но чувствовал себя уютно в маленькой "еловой" Тойле с ее тишиной и покоем, много рыбачил. Довольно быстро он начал вновь выступать в Таллине и других местах.
В Эстонии Северянина удерживает и брак с Фелиcсой Круут. С ней поэт прожил 16 лет и это был единственный законный брак в его жизни. За Фелиссой Игорь-Северянин был как за каменной стеной, она оберегала его от всех житейских проблем, а иногда и спасала. Перед смертью Северянин признавал разрыв с Фелиссой в 1935 году трагической ошибкой.
В 20-е годы он естественно держится вне политики, (называет себя не эмигрантом, а дачником) и вместо политических выступлений против Советской власти он пишет памфлеты против высших эмигрантских кругов. Эмигрантам нужна была другая поэзия и другие поэты. Игорь-Северянин по-прежнему много писал, довольно интенсивно переводил эстонских поэтов: в 1919-1923 гг. выходят 9 новых книг, в том числе "Соловей". С 1921 года поэт гастролирует и за пределами Эстонии: 1922год - Берлин, 1923 - Финляндия, 1924 - Германия, Латвия, Чехия... В 1922-1925 годах Северянин пишет в довольно редком жанре - автобиографические романы в стихах: "Падучая стремнина", "Роса оранжевого часа" и "Колокола собора чувств"!
Большую часть времени Северянин проводит в Тойла, за рыбной ловлей. Жизнь его проходит более чем скромно - в повседневной жизни он довольствовался немногим. С 1925 по 1930 год не вышло ни одного сборника стихотворений.
Зато в 1931 году вышел новый (без сомнения выдающийся) сборник стихов "Классические розы", обобщающий опыт 1922-1930 гг. В 1930-1934 годах состоялось несколько гастролей по Европе, имевшие шумный успех, но издателей для книг найти не удавалось. Небольшой сборник стихов "Адриатика" (1932 г.) Северянин издал за свой счет и сам же пытался распостранять его. Особенно ухудшилось материальное положение к 1936 году, когда к тому же он разорвал отношения с Фелиссой Круут и сошелся с В.Б. Коренди:
Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Все тщета, все тусклость, все обман.
Я спускаюсь к лодке, зябко ёжась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман...
"В туманный день"
А в 1940 поэт признается, что "издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя. Я пишу стихи, не записывая их, и почти всегда забываю".
Поэт умер 20 декабря 1941 г. в оккупированном немцами Таллинне и был похоронен там на Александро-Невском кладбище. На памятнике помещены его строки:
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
