Отчет о проделанной работе поинтерпретации стихотворений «Песня последней встречи» А.А. Ахматовой и «Вчера ещё в глаза глядел…» М.И. Цветаевой.
Сравнение поэтического текста двух авторов (предлагается ученикам рассмотреть стихотворения М. Цветаевой « Вчера еще в глаза глядел» и А. Ахматовой «Песня последней встречи») .
Чтение наизусть стихотворений Цветаевой и Ахматовой (Чернышова Наталья и Иванова Элина)
Вопрос в том, как говорит о расставании Цветаева и как Ахматова .
Два стихотворения о расставании, разрыве, уходе. Чем отличается голос Цветаевой от голоса Ахматовой? Как о расставании, разрыве, уходе говорят две поэтессы?
О стихотворении Цветаевой писали и говорили, что все оно написано «на надрыве», что «оно кричит», что «это стихотворение - «вопль женщин всех времен», что «стон, крик, отчаяние проходят через все произведение». Стихотворение наполнено жизненной энергией, которая взорвалась после разлуки с милым. «В стихотворении Цветаевой слышится безысходность. Такое впечатление, что автор стихотворения хочет докричаться до нашего сознания. Так и слышен этот крик: «Мой милый, что тебе я сделала?» Слышен даже вопль, «и стон стоит вдоль всей земли». Она задыхается от избытка горечи, героиня кричит от боли разбитого сердца. В стихотворении много восклицательных знаков препинания, слышится вопрос, упрек, чувства доведены до предела. Она выступает от имени всех брошенных женщин, здесь присутствует безысходность, обращенность ко всему миру, вопль вспоротого нутра.
Любовь каждый понимает по-своему. Для одних любовь – это счастье, а для других страдание, боль и одиночество. Именно о несчастной, неразделённой любви написано большинство стихов. О такой любви писала и М.Цветаева.
В центре стихотворения – два мотива: образ лирической героини и образ несчастной любви. В его основе лежит приём контраста и противопоставления, который помогает нам лучше понять чувства героини:
Вчера ещё в глаза глядел,
А нынче всё – косится в сторону!
Вчера ещё до птиц сидел, -
Все жаворонки нынче – вороны.
Героиня вспоминает о прошедшей любви, о счастливых минутах вдвоём. Но всё это уже в прошлом. А что стало с ней теперь? Почему любимый человек её оставил? Об этом, наверное, не узнает никто. Да и сама героиня постоянно задаётся вопросом: «Мой милый, что тебе я сделала?». Может, они расстались потому, что были слишком разные.
Я - глупая, а ты - умён,
Живой, а я - остолбенелая.
Используя, антонимы «глупая - умён», «живой - остолбенелая», «я - ты», поэтесса подчёркивает противоположность двух героев. Понимает это и лирическая героиня. От этого ей становится ещё тяжелее. Она ненавидит, проклинает любовь:
Не мать, а мачеха – любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая.
И стон стоит вдоль всей земли…
Героиня тоже оплакивает своего любимого, хотя с ним ничего не случилось. Но для неё он умер, его больше нет. «Жизнь выпала – копейкой ржавою!». Вот что осталось от былого счастья. Читая эти строки, словно слышишь скрежет ржавого железа. Для того, чтобы передать нам эти звуки, поэтесса использует звук (ж), который есть почти в каждом слове: лежал, державою, разжал, жизнь, ржавою. Героиня понимает, что любовь прошла, но не хочет осознавать этого. Она вновь и вновь задаёт один и тот же вопрос: «Мой милый, что тебе я сделала?» Не находя на него ответа, она в отчаянии обращается к окружающим её предметам быта:
Спрошу я стул, спрошу кровать:
За что, за что терплю и бедствую?
Как же должно быть одиноко человеку, чтобы тот начал разговаривать с неодушевлёнными предметами. Женщина мечётся, ищет неизвестно у кого ответ на терзающий её вопрос, и этот некто словно отвечает ей:
Отцеловал – колесовать:
Другую целовать, - ответствуют
Вокруг всё говорит о том, что её любимый ушёл к другой, что он больше её не любит. Героиня и сама это понимает. Она прекрасно понимает и то, что ни в чём не виновата, и то, что она никому не хотела причинять боль. Боль причинили только ей:
Жить приучил в самом огне;
Сам бросил – в степь заледенелую!
Вот, что ты, милый, сделал – мне.
Противопоставляя огонь и заледенелую степь, себя и его, свою жизнь до разлуки и после, героиня понимает, что пострадала только она, её любимый давно забыл о ней. Лирическая героиня считает, что с окончанием любви заканчивается и жизнь. Она полагает, что на смену любви приходит только смерть:
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Слова Смерть и Любовь не случайно написаны с заглавной буквы. В этом стихотворении они олицетворены, это – живые образы. Образ любви присутствует на протяжении всего стихотворения, но в конце он сменяется образом смерти. Конец любви – конец жизни, так считает героиня.
Прочитав это стихотворение, невозможно оставаться равнодушной. Как умело поэтесса передала все мысли и чувства героини! Из одних только слов: «Мой милый, твои рученьки» - видно, как сильно любит героиня. Постоянный повтор вопроса: «Мой милый, что тебе я сделала?» - помогает понять нам все чувства и переживания влюблённой женщины.
В начале стихотворения преобладают точки, а тире ставится почти после каждого слова. Это лишь подчёркивает взволнованность героини. Её речь сбивается, героиня постоянно делает паузы. Но в конце стихотворения точки сменяются восклицательными знаками. Женщина уже не говорит, а кричит, кричит от бессилия что-либо сделать. Она осталась одна. И быть может, умирая, она просит прощения:
За всё, за всё меня прости,
Мой милый, что тебе я сделала!
Иное дело стихотворение Ахматовой. Некоторые критики говорили: «Оно написано равнодушно». «В стихотворении отсутствуют эмоции». «Мы не видим страдания, муки, душевной боли и горечи». «Не показано той внутренней боли, кровоточащей, раненой души, как в стихотворении Цветаевой». «Она пишет о спокойном расставании». «В этом стихотворении все происходит гладко, без мучений и страданий». Лишь немногие увидели напряженность и глубину чувств, не меньшую, чем в стихотворении Цветаевой, у ахматовской героини. В чем же причина такой глухоты и слепоты?
Еще первые исследователи творчества Ахматовой обратили внимание на важнейшую особенность ее поэтики. Так, Борис Эйхенбаум отмечал, что «лаконизм и энергия выражения - основные особенности поэтики Ахматовой». Он писал и о характерной для поэтессы интенсивности выражения, смысловой сгущенности. «Мы имеем у Ахматовой обычно не саму лирическую эмоцию в ее уединенном выражении, а повествование или запись о том, что произошло». О том, что Ахматова «не говорит больше того, что говорят сами вещи, она ничего не навязывает, не объясняет от своего имени», - писал Виктор Жирмунский.
«Ее любовные драмы, развертывающиеся в стихах, - читаем мы в книге А.Павловского, - происходят как бы в молчании: ничего не разъясняется, не комментируется, слов так мало, что каждое из них несет огромную психологическую нагрузку».
Особенно обстоятельно эта сторона поэзии Ахматовой исследована в работе Е.Добина «Поэзия Анны Ахматовой». Добин показывает, как драматургическое начало вторглось в лирику Ахматовой, «но не ослабило, и, не оттеснив, а придав ей неведомые дотоле облик и наполнение». Это сказывается прежде всего в том, что «редко у какого лирического поэта наблюдается такое тяготение к жесту, такое богатство жеста, как у Ахматовой, и такое тончайшее проникновение в душевное состояние через жест».
Выразительнейшим примером в этом смысле и является «Песня последней встречи». «Здесь выпукло проступает драматургическая природа. И это можно сыграть на сцене. Все вещно: темный дом, в спальне горят свечи, в сад ведут три ступени. Безукоризненно точно обрисовано вещное действие: «...но шаги мои были легки, я на правую руку надела перчатку с левой руки», «я взглянула на темный дом». Во всем этом проглядывает душевная боль, сумятица. «Но шаги мои были легки». Но - мучительная попытка сдержать себя… Так же, как и мертвая лаконичность жеста: «Я на правую руку надела перчатку с левой руки». Ахматова одним ударом дает все женское и все лирическое смятение, одним росчерком пера увековечивает исконный нервный жест женщины и поэта, которая в великие мгновения жизни забывает, где правая и где левая - не только перчатка, а и руки и стороны света, которые вдруг теряют свою уверенность. Посредством очевидной, даже поразительной точности деталей утверждается и символизируется нечто большее, нежели душевное состояние - целый душевный строй. Словом, из этих двух ахматовских строк рождается богатая россыпь широких ассоциаций, расходящихся подобно кругам по воде от брошенного камня. В этом двустишии - вся женщина, весь поэт и вся Ахматова в своей единственности и неповторимости, которой невозможно подражать. До Ахматовой никто у нас так не дал жест». «Показалось, что много ступеней, /А я знала - их только три!» Как много этим сказано: каждая ступень от него, каждая ступень после последней встречи, каждая ступень уходящей навсегда женщины - боль и мука. «Только в спальне горели свечи равнодушно-желтым огнем». «А почему свечи в спальне, а, скажем, не в гостиной?» Потому что именно со спальней связаны самые жаркие, самые яркие, самые страстные часы того, что было до последней встречи. А теперь там горят свечи равнодушно-желтым огнем.
Таким образом, можно сделать вывод: свои чувства Ахматова несет в себе, она не выплескивает их наружу, как Цветаева. Здесь такая боль, что невозможно выразить словами, ведь встреча – последняя!
Боль глубоко в сердце, и буря эта проявляется через растерянность, потрясение. У нее все перепуталось: лестница со ступенями, перчатка, свечи горят равнодушно-желтым огнем, даже ее родному дому нет дела до ее страданий.
Действительно, это можно сыграть на сцене. Это можно нарисовать… (рисунок Наташи Чернышовой)
ИТАК, у Цветаевой все рассказано, у Ахматовой все показано . Где у Ахматовой – строгая гармония, тихая речь, горе, не выразимое словами, у Цветаевой – обращенность ко всему миру, крик, вопль.
Так и поэзия Цветаевой – надсадный стон, то поэзия Ахматовой – полушепот, жалоба в полголоса. Это лирика ее разрыва отношений, или их завершение или утрата чувства. Почти все ее стихотворения о любви – о последней встрече или о прощальном объяснении. Стиль ахматовской лирики – ее диалог с читателем. Любовь в ее стихотворениях – любовь-страдание, печаль, тоска. Героиня Ахматовой всегда полна любви, но ее чувство или безответно, или жестоко предано. Именно Ахматовой удалось дать любви «право женского голоса». « Я научила женщин говорить…», - сказала она. Правда, потом добавила: «Но как их замолчать заставить?»
Все эти оттенки чувства лирической героини А.А. Ахматовой идут от понимания любви как страсти, любви как борьбы, поединка душ. В любовной лирике М.И. Цветаевой душе лирической героини нет «равносильного», нет и борьбы, поединка, есть только самоотдача себя любимому человеку. Он – «желанный», «жаленный», «болезный»!
Любовная лирика А. Ахматовой бесконечно разнообразна и психологически бездонна. В любовной лирике М. Цветаевой больше «высокой болезни», стихии чувства, женской самоотдачи. Можно сказать, что в любовной лирике Ахматовой в целом больше психологической зрелости, опыта; у Цветаевой же – больше вечной юности. Может быть, даже так: в любовной лирике Ахматовой больше женского, притягивающей к себе мужское, а в любовной лирике Цветаевой больше вечно женственного, зовущего к духовной высоте в любви. В их любовной лирике есть СОЗВУЧЬЕ и РАЗНОЗВУЧЬЕ, так как есть оно и в душах разных женщин: тех, кто любит их лирику; и тех, кто, быть может, с нею даже не знаком.
Как для любой женщины, для Марины Цветаевой любовь была важной частью бытия, возможно – важнейшей. Нельзя представить себе героиню цветаевской лирики вне любви, что означало бы для нее – вне жизни. Предчувствие любви, ожидание ее, расцвет, разочарование в любимом, ревность, боль разлуки – все это звучит в лирике Цветаевой. Любовь у нее принимает любые обличья: может быть тиха; трепетна, благоговейна, нежна, а может быть безоглядна, стихийна, неистова. В любом случае она всегда внутренне драматична.
Юная героиня Цветаевой смотрит на мир широко открытыми глазами, всеми порами впитывая жизнь, открываясь ей. То же и в любви. Оглядчивость, расчетливость несовместимы с искренним, глубоким чувством. Все отдать, всем пожертвовать – вот единственный закон любви, который приемлет Цветаева. Она даже не стремится завоевать любимого, ей достаточно быть “лишь стихом в твоем альбоме”.
Цветаевская героиня немыслима без любования, восхищения любимым. Безоглядность чувств делает ее любовь всеобъемлющей, пронизывающей весь окружающий мир. Поэтому даже природные явления зачастую связываются с образом любимого:
Ты дробью голосов ручьевых
Мозг бороздишь, как стих.
Движение одного человеческого сердца к другому – непреложный жизненный закон, естественная часть бытия. И если у других людей разлука часто ослабляет чувства, то у Цветаевой – наоборот. Любовь тысячекратно усиливается вдали от любимого, расстояние и время невластны над ней:
Нежней и бесповоротней
Никто не глядел вам вслед.
Целую вас через сотни
Разъединяющих лет.
Разлука, расставание, неудавшаяся любовь, несбывшиеся мечты – частый мотив в любовной лирике Цветаевой. Судьба разводит двух людей, предназначенных друг другу. Причиной расставания может стать многое – обстоятельства, люди, время, невозможность понимания, недостаток чуткости, несовпадение устремлений. Так или иначе, цветаевской героине слишком часто приходится постигать “науку расставанья”. Это трагическое мировосприятие как нельзя лучше отражено всего в двух строчках известного стихотворения:
О вопль женщин всех времен:
“Мой милый, что тебе я сделала?”
Здесь и вековая скорбь всех женщин в мире – современниц Цветаевой, женщин, умерших задолго до нее и еще не родившихся, – и собственное страдание, и ясное понимание обреченности. Это стихотворение о том, когда один из двоих уходит, а есть еще более тяжелое расставание – волею обстоятельств: “Разбили нас – как колоду карт!” Та и другая разлука тяжела, но ни одна не имеет силы, чтобы убить чувства.
Ревность, неизменная спутница любви и разлуки, тоже не осталась в стороне от цветаевской лирики. Строки о ревности трогают ничуть не меньше, чем строки о нежном чувстве, а звучат стократ трагичнее. Самый яркий тому пример – “Попытка ревности”. Наряду с характерной для Цветаевой мукой от потери любви, здесь столько желчи, столько горького сарказма, что автор строк предстает совершенно в новом свете. У нее тысяча ликов, и никогда не знаешь, какой из них проглянет в следующем стихотворении.
Образ лирической героини в творчестве Цветаевой двоится. С одной стороны – это женщина, полная нежности, ранимая, жаждущая понимания (“Неизжитая нежность – душит”), с другой стороны – сильная личность, готовая преодолеть все преграды и противостоять хоть всему миру, отстаивая свое право на любовь и счастье. И тот и другой облик – две стороны одной медали, единое целое, предстающее в разных ипостасях. Героине, обладающей этими чертами, свойственны сосредоточенность души, погруженность в любовь до полного растворения. При этом она не подвержена саморазрушению и сохраняет целостность личности. Во всем этом – сама Цветаева. Образы, чувства не надуманы, поскольку искренность – главное оружие поэтессы.
Но не следует делать вывод, что в любовной лирике Цветаевой основное место занимают несостоявшаяся любовь, неразделенные или отвергнутые чувства. Ее стихи – как сама жизнь; они бывают как безнадежными, так и полными надежды, как мрачными, так и светлыми. Иногда героиня предстает, полная безмятежного счастья и ощущения праздника, всей грудью вдыхающая саму жизнь:
Милый, милый, мы, как боги:
Целый мир для нас!
И уже не озлобленная, измученная ревностью женщина глядит на нас, а юная девочка, упивающаяся любовью, полная нерастраченной нежности.
Любовь никогда не умирает, просто перевоплощается, принимает разные обличья и – вечно возрождается. Это постоянное обновление для Цветаевой объясняется очень просто: любовь – воплощение творчества, начало бытия, что всегда-было так важно для нее. Как не могла она жить – и не писать, так не могла жить – и не любить. Цветаева принадлежит к тем немногим людям, которым удалось увековечить и себя, и свою любовь.
(Пока оценок нет)
Невозможно представить себе героиню цветаевской лирики вне любви, что означало бы для нее вне жизни. Предчувствие любви, ожидание ее, разочарование в любимом, ревность, боль разлуки - все эти состояния цветаевской героини запечатлены в любовной лирике в многочисленных нюансах. может быть тиха, трепетна, благоговейна, нежна - и безоглядна, стихийна. При этом она всегда внутренне драматична.
Юная героиня с особой остротой ощущает изменчивость, пленительность каждого мига. Желание остаться в памяти любимого человека звучит, например, в стихотворении «Надпись в альбом» (1909-1910):
Пусть я лишь стих в твоем альбоме,
Едва поющий, как родник...
Пусть так.
Но вот в полуистоме
Ты над страничкою поник...
Ты вспомнишь все...
Ты сдержишь крик...
Пусть я лишь стих в твоем альбоме!
Любовь никогда не становится для лирической героини безмятежной усладой. В любви она утверждает свое право на поступок. Она решительна и бескомпромиссна и в утверждении («Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес...»), и в отрицании («Цыганская страсть разлуки! Чуть встретишь - уж рвешься прочь!»). «Про это» Цветаева пишет и трагические «Поэму Горы», «Поэму Конца» (1924), и лирические миниатюры почти дневникового характера:
И в заточенье зимних комнат
И сонного Кремля -
Я буду помнить, буду помнить
Просторные поля.
И легкий воздух деревенский,
И полдень, и покой, -
И дань моей гордыне женской
Твоей слезы мужской.
Цветаевская героиня немыслима без любования, восхищения любимым. Безоглядность чувств делает ее любовь всеобъемлющей. Истинное чувство, по Цветаевой, живет не только в сокровенной глубине души, но и пронизывает собой весь окружающий мир. Потому сами явления этого мира в сознании героини часто соединяются с образом любимого. Об этом свидетельствует, например, стихотворение 1923 года « Строительница струн...»:.
...(В сем. июне
Ты плачешь, ты - дожди!)
И если гром у нас - на крышах,
Дождь - в доме, ливень - сплошь, -
Так это ты письмо мне пишешь,
Которого не шлешь.
Мозг бороздишь, как стих...
Движение одного человеческого сердца к другому есть естественная часть бытия, непреложный жизненный закон. Обусловленность человеческих связей этим законом подчеркивается в стихотворении «Мировое началось во мгле кочевье...». (1917), где тяготение сердец, поиск защиты и покоя, поиск тепла сравниваются со странствием звезд и деревьев.
Цветаевская героиня убеждена, что чувства обладают огромной силой, им могут быть подвластны расстояние и время. В стихотворении «Никто ничего не отнял...» (1916) она пишет:
Нежней и бесповоротной
Никто не глядел вам вслед...
Целую вас - через сотни
Разъединяющих лет.
Героине свойственно стремление преодолеть все преграды, стоящие на пути чувств, превозмочь влияние и давление обстоятельств. (Вспомним пушкинское: «Любовь и дружество до вас/ Дойдут сквозь мрачные затворы...») Сосредоточенность души, погруженность в любовь - важная черта лирической героини. Слишком высокий счет предъявляет она к себе и другим, чтобы довольствоваться «средней температурой» страстей.
Однако любовная лирика Цветаевой открывает нам душу не только мятежную, своевольную, но и незащищенную, ранимую, жаждущую понимания. Ей насущно необходимо участие любящего сердца:
Неизжитая нежность - душит.
Хоть на алтын полюби - приму!
Друг равнодушный! -
Так страшно слушать
Черную полночь в пустом дому!
Трагическое звучание приобретает у Цветаевой тема несостоявшейся любви. Главная драма любви для героини - в «разминовении» душ, невстрече. Два человека, предназначенных друг другу, вынуждены расстаться. Их может разлучить многое - обстоятельства, люди, время, невозможность понимания, недостаток чуткости, несовпадение устремлений. Так или иначе, слишком часто цветаевской героине приходится постигать «науку расставанья». Об этом говорится и в стихотворении 1921 года из цикла «Разлука»:
Все круче, все круче
Заламывать руки!
Меж нами не версты
Земные, - разлуки
Небесные реки, лазурные земли,
Где друг мой навеки уже -
Неотъемлем.
Лишь в ином, лучшем мире - мире «умыслов», по выражению Цветаевой, возможно обрести полноту чувства: «не здесь, где скривлено,/ а там, где вправлено». Лишь там сбывается все, что не сбылось. А когда земная жизнь разводит людей, друг другу необходимых («И не оглянется/ Жизнь крутобровая!/ Здесь нет свиданьица!/ Здесь только проводы...»), Цветаева со всей энергией поэтического «я» восстает против этого. Так, в одном из самых драматических стихотворений о любви - «Рас-стояние: версты, мили...» (1925) мы слышим не бессильную жалобу или сетование, но гневный, яростный крик. Строки стихотворения звучат не как перечень утрат, а как обвинение. Слово поэта противостоит страшной стихии разрушения человеческих связей.
Остановимся подробнее на двух стихотворениях - «На радость» (сборник «Волшебный фонарь») и «Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе...» (1920).
В первом стихотворении Цветаева с ликованием провозглашает радость бытия. Любовь предельно обостряет восприятие мира. Во всем влюбленная героиня видит поэзию - ив таинственных, уходящих вдаль, помнящих многих путников «пыльных дорогах», и в недолговечной прелести «шалашей на час», и в сказочных «звериных берлогах», и в пленительно-прекрасных, как старинная музыка, «чертогах». Любовь дарит ей ощущение полноты жизни: «Милый, милый, мы, как боги:/ Целый мир для нас!» Победно звучит здесь уверенность в том, что для влюбленных дом - везде, дом - весь мир! Им кажется, что все окружающее создано для них одних, им всюду легко, и потому с таким восторгом героиня восклицает: «Всюду дома мы на свете». Именно любовь возвращает героине детское ощущение власти над миром. Отсюда - и отвержение «домашнего круга», ведь в этот момент ей дороже «простор и зелень луга». В этот миг ей так важно почувствовать свободу, увидеть радужную палитру бытия, ощутить простор своим чувствам, мыслям, своему сердцу, своей душе. Она захвачена и очарована любовью, и все остальное кажется неважным, несущественным. Пока ей не хочется никакого другого плена - даже плена уютного домашнего очага - кроме сладостного, счастливого, самозабвенного плена любви: «Милый, милый, друг у друга/ Мы навек в плену!»
Своеобразной клятвой верности любви можно назвать второе стихотворение:
И в судорогах, и в гробе
Насторожусь - прельщусь - смущусь - рванусь.
О милая! -
Ни в гробовом сугробе,
Ни в облачном с тобою не прощусь.
Для героини, наделенной горячим сердцем, любовь - это еще и возможность полного самовыражения, самораскрытия. Это то богатство души, которым она готова щедро и безоглядно делиться, именно в этом видя предназначение и смысл своего существования: «И не на то мне пара крыл прекрасных/ Дана, чтоб на сердце держать пуды!» Любовь, по Цветаевой, раскрепощает душу, дает ощущение внутренней свободы, заново открывает человеку его самого. Отсюда - гордая уверенность: «Спеленутых, безглазых и безгласных/ Я не умножу жалкой слободы». Любовь раскрывает огромные душевные силы - силы, способные противостоять самой смерти:
Стан упругий
Единым взмахом из твоих пелен,
Смерть, выбью! -
Верст на тысячу в округе
Растоплены снега - и лес спален.
Любовь вечна, она, по мысли поэта, воедино слита с миром природы и искусства, поскольку является воплощением творческого начала бытия. Любовь не может умереть - она вечно возрождается, вдохновенно преображаясь. Даже если любящий человек уходит из земной жизни, его любовь остается в этом мире, чтобы, «смеясь над тленом, стихом восстать - иль розаном расцвесть!».
Нужно скачать сочиненение? Жми и сохраняй - » Тема любви в лирике М. И. Цветаевой . И в закладках появилось готовое сочинение.Почти у каждого поэта есть стихи на тему любви, которую каждый понимает по-своему. Так, у В.В. Маяковского любовь трагична, у А. Блока это чувство как таинственная «незнакомка» , оторванная от мира пошлости, воплощение чистой красоты. А как тема любви раскрывается в лирике Цветаевой?
Присущее романтикам стремление к пересозданию, к резко контрастному видению мира ярко выражено и в любовной лирике М.Цветаевой. Везде мы видим шекспировский накал чувств. М.Цветаева называла поэта «утысячеренным человеком». Отсюда максимализм в любви, присущий и самому поэту, и, конечно, ее лирической героине. «Ведь я не для жизни. У меня все – пожар! Я ободранный человек, а вы все в броне», — с горечью писала она в 1923 году молодому поэту Бахраху.
Мотив страдания, непременно сопутствует теме любви в поэзии М.Цветаевой. Романтик-Цветаева хотела через любовь понять и принять земную жизнь, поэтому она возводит любимого на пьедестал, идеализирует его, однако затем неизбежно следует драма крушения образа, созданного силой ее воображения. В «Еще вчера в глаза глядел» лирическая героиня вспоминает, как ее любимый «Вчера еще — в ногах лежал! Равнял с Китайскою державою!» , а теперь оставил ее в степи оледенелой. Лирическая героиня относится к любви как к мачехе, от которой «Не ждите ни суда, ни милости».
Любовь в стихах поэтессы как воображаемая, так и реальная. В стихотворении «Никто ничего не отнял» , посвященное Осипу Мендельштаму, любовь является лишь плодом воображения Цветаевой, но есть у нее и реальная любовь, описанная в стихах. Это встреча Цветаевой с ее мужем, которую как будто подстроила сама судьба, их любовь с первого взгляда и духовная связь, которая длилась до конца жизни. Эта вполне «реальная» любовь у Цветаевой тоже приобретает идеальные черты. В стихотворении «С.Э.» , посвященном мужу, она с первых же строк включает свои отношения с любимым в русло извечной романтической темы противостояния с обывательским миром.
Любовная лирика Цветаевой- в высшей степени страстная, была вместе с тем и глубоко трагической от постоянно возникавшего в ней чувства одиночества, отсутствия собеседника, который был бы под стать ей самой.
Невозможно представить себе героиню цветаевской лирики вне любви, что означало бы для нее вне жизни. Предчувствие любви, ожидание ее, разочарование в любимом, ревность, боль разлуки - все эти состояния цветаевской героини запечатлены в любовной лирике в многочисленных нюансах. Любовь может быть тиха, трепетна, благоговейна, нежна - и безоглядна, стихийна.
При этом она всегда внутренне драматична. Юная героиня с особой остротой ощущает изменчивость, пленительность каждого мига. Желание остаться в памяти любимого человека звучит, например, в стихотворении «Надпись в альбом» (1909-1910): Пусть я лишь стих в твоем альбоме, Едва поющий, как родник... Пусть так. Но вот в полуистоме Ты над страничкою поник...
Ты вспомнишь все... Ты сдержишь крик... - Пусть я лишь стих в твоем альбоме! Любовь никогда не становится для лирической героини безмятежной усладой. В любви она утверждает свое право на поступок.
Она решительна и бескомпромиссна и в утверждении («Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес...»), и в отрицании («Цыганская страсть разлуки! Чуть встретишь - уж рвешься прочь!
»). «Про это» Цветаева пишет и трагические «Поэму Горы», «Поэму Конца» (1924), и лирические миниатюры почти дневникового характера: И в заточенье зимних комнат И сонного Кремля - Я буду помнить, буду помнить Просторные поля. И легкий воздух деревенский, И полдень, и покой, - И дань моей гордыне женской Твоей слезы мужской. (1917) Цветаевская героиня немыслима без любования, восхищения любимым. Безоглядность чувств делает ее любовь всеобъемлющей. Истинное чувство, по Цветаевой, живет не только в сокровенной глубине души, но и пронизывает собой весь окружающий мир. Потому сами явления этого мира в сознании героини часто соединяются с образом любимого. Об этом свидетельствует, например, стихотворение 1923 года « Строительница струн...
»:. ...(В сем. июне Ты плачешь, ты - дожди!) И если гром у нас - на крышах, Дождь - в доме, ливень - сплошь, - Так это ты письмо мне пишешь, Которого не шлешь. Ты дробью голосов ручьевых Мозг бороздишь, как стих... Движение одного человеческого сердца к другому есть естественная часть бытия, непреложный жизненный закон. Обусловленность человеческих связей этим законом подчеркивается в стихотворении «Мировое началось во мгле кочевье...». (1917), где тяготение сердец, поиск защиты и покоя, поиск тепла сравниваются со странствием звезд и деревьев.
Цветаевская героиня убеждена, что чувства обладают огромной силой, им могут быть подвластны расстояние и время. В стихотворении «Никто ничего не отнял...» (1916) она пишет: Нежней и бесповоротной Никто не глядел вам вслед... Целую вас - через сотни Разъединяющих лет.
(1916) Героине свойственно стремление преодолеть все преграды, стоящие на пути чувств, превозмочь влияние и давление обстоятельств. (Вспомним пушкинское: «Любовь и дружество до вас/ Дойдут сквозь мрачные затворы...
») Сосредоточенность души, погруженность в любовь - важная черта лирической героини. Слишком высокий счет предъявляет она к себе и другим, чтобы довольствоваться «средней температурой» страстей. Однако любовная лирика Цветаевой открывает нам душу не только мятежную, своевольную, но и незащищенную, ранимую, жаждущую понимания. Ей насущно необходимо участие любящего сердца: Друг! Неизжитая нежность - душит. Хоть на алтын полюби - приму!
Друг равнодушный! - Так страшно слушать Черную полночь в пустом дому! (1918) Трагическое звучание приобретает у Цветаевой тема несостоявшейся любви. Главная драма любви для героини - в «разминовении» душ, невстрече. Два человека, предназначенных друг другу, вынуждены расстаться. Их может разлучить многое - обстоятельства, люди, время, невозможность понимания, недостаток чуткости, несовпадение устремлений. Так или иначе, слишком часто цветаевской героине приходится постигать «науку расставанья».
Об этом говорится и в стихотворении 1921 года из цикла «Разлука»: Все круче, все круче Заламывать руки! Меж нами не версты Земные, - разлуки Небесные реки, лазурные земли, Где друг мой навеки уже - Неотъемлем. Лишь в ином, лучшем мире - мире «умыслов», по выражению Цветаевой, возможно обрести полноту чувства: «не здесь, где скривлено,/ а там, где вправлено». Лишь там сбывается все, что не сбылось. А когда земная жизнь разводит людей, друг другу необходимых («И не оглянется/ Жизнь крутобровая! / Здесь нет свиданьица!
/ Здесь только проводы...»), Цветаева со всей энергией поэтического «я» восстает против этого. Так, в одном из самых драматических стихотворений о любви - «Рас-стояние: версты, мили...» (1925) мы слышим не бессильную жалобу или сетование, но гневный, яростный крик.
Строки стихотворения звучат не как перечень утрат, а как обвинение. Слово поэта противостоит страшной стихии разрушения человеческих связей.
Остановимся подробнее на двух стихотворениях - «На радость» (сборник «Волшебный фонарь») и «Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе...» (1920).
В первом стихотворении Цветаева с ликованием провозглашает радость бытия. Любовь предельно обостряет восприятие мира. Во всем влюбленная героиня видит поэзию - ив таинственных, уходящих вдаль, помнящих многих путников «пыльных дорогах», и в недолговечной прелести «шалашей на час», и в сказочных «звериных берлогах», и в пленительно-прекрасных, как старинная музыка, «чертогах». Любовь дарит ей ощущение полноты жизни: «Милый, милый, мы, как боги:/ Целый мир для нас!
» Победно звучит здесь уверенность в том, что для влюбленных дом - везде, дом - весь мир! Им кажется, что все окружающее создано для них одних, им всюду легко, и потому с таким восторгом героиня восклицает: «Всюду дома мы на свете». Именно любовь возвращает героине детское ощущение власти над миром. Отсюда - и отвержение «домашнего круга», ведь в этот момент ей дороже «простор и зелень луга». В этот миг ей так важно почувствовать свободу, увидеть радужную палитру бытия, ощутить простор своим чувствам, мыслям, своему сердцу, своей душе.
Она захвачена и очарована любовью, и все остальное кажется неважным, несущественным. Пока ей не хочется никакого другого плена - даже плена уютного домашнего очага - кроме сладостного, счастливого, самозабвенного плена любви: «Милый, милый, друг у друга/ Мы навек в плену!» Своеобразной клятвой верности любви можно назвать второе стихотворение: Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе Насторожусь - прельщусь - смущусь - рванусь.
О милая! - Ни в гробовом сугробе, Ни в облачном с тобою не прощусь. Для героини, наделенной горячим сердцем, любовь - это еще и возможность полного самовыражения, самораскрытия. Это то богатство души, которым она готова щедро и безоглядно делиться, именно в этом видя предназначение и смысл своего существования: «И не на то мне пара крыл прекрасных/ Дана, чтоб на сердце держать пуды!» Любовь, по Цветаевой, раскрепощает душу, дает ощущение внутренней свободы, заново открывает человеку его самого. Отсюда - гордая уверенность: «Спеленутых, безглазых и безгласных/ Я не умножу жалкой слободы». Любовь раскрывает огромные душевные силы - силы, способные противостоять самой смерти: ...
Стан упругий Единым взмахом из твоих пелен, Смерть, выбью! - Верст на тысячу в округе Растоплены снега - и лес спален. Любовь вечна, она, по мысли поэта, воедино слита с миром природы и искусства, поскольку является воплощением творческого начала бытия. Любовь не может умереть - она вечно возрождается, вдохновенно преображаясь. Даже если любящий человек уходит из земной жизни, его любовь остается в этом мире, чтобы, «смеясь над тленом, стихом восстать - иль розаном расцвесть! ».
