Бек Татьяна Александровна

21.04.1949 — 07.02.2005

Бек Татьяна Александровна — Биография

Татья́на Алекса́ндровна Бек (21 апреля 1949, Москва — 7 февраля 2005, Москва) — русская поэтесса, литературный критик и литературовед. Член Союза писателей СССР (1978), Русского ПЕН-центра, секретарь Союза писателей Москвы (1991—1995).

Родилась 21 апреля 1949 года в Москве в семье писателей и соавторов Александра Альфредовича Бека и Наталии Всеволодовны Лойко (1908—1987). Первая публикация стихов состоялась в 1965 году в журнале «Юность». Это были два стихотворения «Утро вечера мудренее» и «Я из этого шумного дома, / Где весь день голоса не смолкают, /… / Убегу по лыжне незнакомой…» В этом шумном доме, кооперативе ЖСК Московский писатель по адресу 2-я Аэропортовская дом 7/15 (позднее ул. Черняховского 4), в пятом подъезде, она жила с 1957 года до середины 80-х годов.

Следующей публикацией была стихотворная подборка в журнале «Новый мир» в 1966 году.

В 1972 Бек окончила факультет журналистики МГУ. В 1974 году вышел ее первый поэтический сборник «Скворешники».

В 1971—1973 Татьяна Бек была библиотекарем во Всесоюзной Государственной библиотеке иностранной литературы.

Значительное место в жизни и деятельности Татьяны Бек занимала критика и литературоведение. В 1976—1981 и 1993—2005 она была членом редколлегии и обозревателем журнала «Вопросы литературы». Вела литературную колонку в «Общей газете» и «Независимой газете». К области ее литературоведческих интересов относилась современная литература и литература «серебряного века». Татьяна Бек в течение многих лет вела поэтический семинар в Литературном институте им. А. М. Горького.

В 1993 году подписала «Письмо 42-х».

Татьяна Бек — составитель поэтических антологий, она составила сборник «Акмэ. Антология акмеизма» (М., «Московский рабочий», 1997) и учебную антологию «Серебряный век» (М., 1997; также ряд переизданий). Вела кн. серию "Самые мои стихи" в изд. «Слово» (1995).

Ее стихи переводились на болгарский, грузинский, итальянский, немецкий, польский языки. В числе собственных переводов Татьяны Бек — датские поэты Поль Лакур и Бенни Андерсен. См. «Из современной датской поэзии». Перевод с датского. Москва, Радуга, 1983

Татьяна Бек — член Союза писателей с 1978; член секретариата Союза писателей Москвы; член Русского ПЕН-центра с 1991. Член редколлегии журнала «Вопросы литературы». С 2000 — сопредседатель (вместе с Олегом Чухонцевым) программы «Новые имена в поэзии» при Фонде культуры.

Татьяна Бек — лауреат премии журнала «Литературное обозрение» (1979), поэтических премий года журнала «Звезда» (1995) и «Знамя» (1997), ежегодной премии Союза журналистов России «Серебряный гонг», лауреат премии «Московский счёт» (номинация «Лучшая поэтическая книга года»).

«Стихосложенье было и остаётся для меня доморощенным знахарским способом самоврачеванья: я выговаривалась… и лишь таким образом душевно выживала», — писала Татьяна Бек.

В период после 1987 года у Т.Бек, как и у многих других поэтов, возникли проблемы с публикациями. Советские издательства перестали выпускать поэзию, новых издательств еще не появилось. Три книги, вышедшие в этот период, были изданы небольшими тиражами, но получили живой отклик у любителей поэзии и критков. «Татьяне Бек единственной из всех нас, как Ахматовой в "Реквиеме", удалось почти невозможное — от себя за всех спеть то, что не ложится на голос: простой ужас простой жизни этой якобы революции, униженной и оскорбленной. И при этом сохранить и речь, и голос, и слово, и походку стиха», — писала Алла Марченко о сборнике "Облака сквозь деревья" (1997) .

Причиной смерти близкие друзья поэтессы считают травлю, "которую развязали против Т.Бек за ее высказывания об авторах апологетического письма Туркменбаши с предложением перевести его поэтические "опусы". Антисобытием года прошедшего она назвала "письмо троих известных русских поэтов к Великому Поэту Туркменбаши с панегириком его творчеству, не столько безумным, сколько непристойно прагматичным". А уже в нынешнем напомила: "Негоже ни поэтам, ни мудрецам пред царями лебезить, выгоду вымогаючи: таков добрым молодцам урок". Авторами письма были поэты Евгений Рейн, Михаил Синельников и Игорь Шкляревский. В продвижени проекта участвовал главный редактор «Знамени», известный критик Сергей Чупринин. По словам Виктории Шохиной, играло роль и четкое представление о неправильности сделанного российскими литераторами, и то, что у Татьяны Александровны было много знакомых литераторов в Туркмении, зная ситуацию там, она не могла промолчать. После нового года, рассказывает Виктория Шохина, трое из четырех — Рейн, Чупринин и Синельников — звонили Татьяне Бек и в разной форме (от брани Рейна до "дружеских" укоров Чупринина) оказывали на нее психологическое давление. Невозможность примирить традиционное представление об этих людях (с Евгением Рейном и Сергеем Чуприниным она была давно и хорошо знакома, работала с ними вместе в Литинституте и т.д.) и их нынешние поступки усугублили ситуацию.

Похоронена на Головинском кладбище в Москве. По официальной версии причина смерти — обширный инфаркт. Тем не менее многие обсуждали вероятность самоубийства.

• «Скворешники» (М.: Молодая гвардия, 1974)
• «Снегирь» (М.: Советский писатель, 1980)
• «Замысел» (М.: Советский писатель, 1987)
• «Смешанный лес» (М.: ИВФ «Антал», 1993)
• «Облака сквозь деревья» (М.: Глагол, 1997)
• «Узор из трещин» (М.: ИК «Аналитика», 2002)
• «Сага с помарками» (М.: Время, 2004)
• «Избранное» (М.: АСТ, 2009)

Первая публикация стихов состоялась в 1965 году в журнале «Юность». Это были два стихотворения «Утро вечера мудренее» и «Я из этого шумного дома, / Где весь день голоса не смолкают, /… / Убегу по лыжне незнакомой…» В этом шумном доме, кооперативе ЖСК Московский писатель по адресу 2-я Аэропортовская дом 7/15 (позднее ул. Черняховского 4), в пятом подъезде, она жила с 1957 года до середины 80-х годов.

Следующей публикацией была стихотворная подборка в журнале «Новый мир» в 1966 году.

В 1972 Бек окончила факультет журналистики МГУ. В 1974 году вышел ее первый поэтический сборник «Скворешники».

В 1971-73 Татьяна Бек была библиотекарем во Всесоюзной Государственной библиотеке иностранной литературы.

Значительное место в жизни и деятельности Татьяны Бек занимала критика и литературоведение. В 1976-1981 и 1993-2005 она была членом редколлегии и обозревателем журнала «Вопросы литературы». Вела литературную колонку в «Общей газете». К области ее литературоведческих интересов относилась современная литература и литература«серебряного века». Татьяна Бек в течение многих лет вела поэтический семинар в Литературном институте им. А. М. Горького.

В 1993 году подписала «Письмо 42-х».

Татьяна Бек - составитель поэтических антологий, она составила сборник «Акмэ. Антология акмеизма» (М., «Московский рабочий», 1997) и учебную антологию «Серебряный век» (М., 1997; также ряд переизданий).

В числе собственных переводов Татьяны Бек - датские поэты Поль Лакур и Бенни Андерсен. См. «Из современной датской поэзии». Перевод с датского. Москва, Радуга, 1983

Татьяна Бек - член Союза писателей с 1978; член секретариата Союза писателей Москвы; член Русского ПЕН-центра с 1991. Член редколлегии журнала «Вопросы литературы». С 2000 - сопредседатель (вместе с Олегом Чухонцевым) программы «Новые имена в поэзии» при Фонде культуры.

Татьяна Бек - лауреат поэтических премий года журнала «Звезда» и«Знамя», ежегодной премии Союза журналистов России «Серебряный гонг», лауреат конкурса «Московский счет» (номинация «Лучшая поэтическая книга года»).

«Стихосложенье было и остаётся для меня доморощенным знахарским способом самоврачеванья: я выговаривалась… и лишь таким образом душевно выживала», писала Татьяна Бек.

Похоронена на Головинском кладбище в Москве. По официальной версии причина смерти - обширный инфаркт. Тем не менее многие обсуждали вероятность самоубийства.

Сборники поэзии

• «Скворешники» (М.: Молодая гвардия,1974)
• «Снегирь» (М.: Советский писатель, 1980)
• «Замысел» (М.: Советский писатель, 1987)
• «Смешанный лес» (М.: ИВФ «Антал». 1993)
• «Облака сквозь деревья» (М.: Глагол. 1997)
• «Узор из трещин» (М.: ИК «Аналитика». 2002)
• «Сага с помарками» (2004)

Литературная критика

• Татьяна Бек. До свидания, алфавит. Б. С.Г.-ПРЕСС, М., 2003, 639 с. ISBN 5-93381-127-0. Литературная критика, эссеистика и «беседы», автобиографические зарисовки и мемуары.

• Татьяна Бек. Она и о ней: Стихи, беседы, эссе. Воспоминания о Т. Бек. Б. С.Г.-ПРЕСС, М., 2005, 832 с. ISBN 5-93381-183-1. Это книга издана в память о Татьяне Бек, здесь представлены ее последние стихи, беседы-интервью с известными деятелями культуры, острые эссе. Мемуарная часть состоит из воспоминаний о Татьяне Бек ее друзей, в основном литераторов.

В марте 2007 года в журнале «Крещатик» будут опубликованы мемуары Евгения Степанова «Бек с препятствиями, или Записки соседа». Предлагаем вашему вниманию фрагмент этих воспоминаний.

Мы познакомились с Татьяной Александровной Бек двадцать лет назад. И двадцать лет дружили – встречались, перезванивались, переписывались. У меня сохранились ее неопубликованные письма, стихотворные экспромты, шаржи┘

В начале 90-х Татьяна Александровна работала в отделе поэзии журнала «Дружба народов», а я служил в отделе литературы и искусства еженедельника «Семья». Мы сотрудничали. Она часто рекомендовала понравившихся ей поэтов, я присылал тексты авторов, которые были симпатичны мне.

Именно она (с помощью Натальи Борисовны Ивановой) напечатала в 1992 году рукопись талантливого русского американца, поэта-авангардиста Михаила Крепса в «Дружбе народов».

Но, конечно, всех напечатать не удавалось.

Вот ее письмо от 2.1.1990:

«Дорогой Женя!

Увы, от Синкевич (Валентина Алексеевна Синкевич – русская филадельфийская поэтесса. – Е.С.) Н.Б.И. (Наталья Борисовна Иванова, в то время редактор отдела поэзии «Дружбы народов». – Е.С.) отказалась наотрез – возвращаю.

Я же тебе, в свою очередь, предлагаю другую «очаровательную женщионерку» – замечательную поэтессу (чувствую, увы, более в качестве переводчицы) Юлию Нейман. Это – мемуары об Арсении Тарковском, по-моему, очень даже «для вас»┘ Она сама живет затворницей и попросила меня связать ее с внешним редакционным миром.

Прочти – и отзовись.

В газете «Семья» мы вместе с моим начальником и другом Михаилом Поздняевым вели множество рубрик, в частности «Семейный круг», где печатали стихи, прозу, мемуары. Я предложил Татьяне Александровне опубликоваться. Она согласилась, и мы стали готовить к печати большую подборку ее стихов. Сохранилось такое письмо.

«Дорогой Женя!

Принесла побольше – чтобы был выбор.

Очень хотелось бы, если получится, напечатать у вас «Цыганщину» и «Не видеть из-за горечи┘» – дело в том, что они вошли в мою подборку в № 1 «Апреля» в страшно изуродованном (по вине типографии) виде, «скрепленные» друг с другом, а строфы вперемешку. Ужас!

Твоя Т.А. Бек

Подборка вышла большая и хорошая. Татьяна Александровна осталась довольна.

Однажды я предложил ей для публикации в «Дружбе народов» стихи Ефима Бершина, с которым мы тесно сотрудничали – он печатал поэтов в замечательной газете «Советский цирк». Татьяне Александровне стихи Ефима Львовича не приглянулись. Она прислала такое письмо.

«Дорогой Женя!

Ефим Бершин, как я думаю, человек в о о б щ е культурно одаренный – как говорится, духовный и т.д. Но на всех его стихах есть какая-то пленка не совсем чтобы банальностей, а все же именно общекультурной расхожести.

┘Я с одним крылом.
И ты с одним.
И стая улетела.

┘передо мной
в мучительной истоме,
как рана,
на лице зияет черный рот.

«Божественный обман», «глаза витрин», «над роялем крылья рук» – на мой частный вкус, т а к нельзя. Нет индивидуальной резкости черт, нет самоиронии или иного прорыва сквозь привычные образы.

Вот такие дела, мой дорогой друг.

Твоя Т.А.Бек

Каким она была человеком? Она была поэтом. То есть человеком непростым – порывистым, увлекающимся, резким.

Когда вышла толстенная книга мемуаров о ней, в которой я прочитал воспоминания самых различных людей, то с удивлением обнаружил, что практически с каждым из авторов сборника она в разное время находилась в конфликте.

Она вообще не любила писательскую среду, избегала ее, но беда заключалась в том, что другой среды у нее – от рождения! – не было.

Вспоминаю, с какой радостью она общалась с так называемыми простыми людьми. В конце девяностых я работал в пресс-центре Мосэнерго и приходил к ней в гости с моими товарищами-энергетиками Олегом Исаевым и Вадиком Федосеевым. Она не могла с ними наговориться, хотя эти люди стихов не писали и не читали в принципе. Радушно угощала шоколадными конфетами, «лимонными дольками», орехами. Кошка бегала по книжным полкам.

Писателей (как людей) она хвалила редко. Что совершенно удивительно, любила некоторых авангардистов – Геннадия Айги, Юрия Милораву. Зная, что я часто общаюсь с Геннадием Николаевичем, просила меня, чтобы я договорился с ним об интервью для «Вопросов литературы», где она долгое время работала.

Неизменные авторитеты (как люди и как авторы) – Борис Слуцкий, Николай Глазков, Ксения Некрасова, Владимир Соколов, Анатолий Рыбаков, Владимир Войнович, Иосиф Бродский, Юрий Коваль, Владимир Корнилов┘ Корнилов был ее ближайшим другом и авторитетом. Этому поэту она посвятила замечательное стихотворение.

Время «Эмок», и «Зисов»,
и «Зилов».
Время трезвости – время вина.
А Володя, который Корнилов,
Был единым на все времена.
Он, избравший судьбу однолюба,
Не умел оставаться в ряду,
Ибо совесть, как мощная лупа,
Укрупняет чужую беду.
И когда ничего не светило
И никто никого не спасал, –
Он отнюдь не утрачивал пыла,
А садился и письма писал.
Мы ловили «знамения века».
А Корнилов
под сенью знамен,
Был однажды в уборщики снега
Из писателей переведен.
Времена то ушли, то настали.
Но зато навсегда – человек.
Скажем, этот –
единственный в стане
И опять убирающий снег.
┘То я дурочкой, то богомолкой.
А Корнилов идет по шоссе
В этой кожанке, с этой
кошелкой,
Абсолютно инакий, чем все.
Снова хочется жить, колобродя,
На тоску и на робость начхав, –
Потому что Корнилов Володя
Повстречался мне в рыжих
очках.

Татьяна Бек в том направлении, в котором она работала, по праву считалась настоящим мастером. Она была в поэзии (и в жизни) предельно искренна, ее стихи исповедальны и завораживающи. Она не допускала неточных рифм. Например, рифма плетью/ долголетья была для нее неприемлема, только плетью/ долголетью. Она признавала абсолютно точные рифмы.

Топором/ пером, окаянны/ стаканы, препаршиво/ пошива и т.д.

Любые отклонения в сторону отвергала как автор и не пропускала как редактор.

– Хорошая рифма, – говорила она, – для меня основа стихотворения.

Она была увлекающимся человеком. И зачастую, на мой взгляд, переоценивала своих друзей (в первую очередь отношу это к себе). То есть она проявляла симпатию к человеку – и эта любовь переходила на его творчество. Она начинала этого человека всячески пропагандировать – публиковать, писать о нем рецензии, рассказывать по радио. И любовь не знала границ.

Однажды мы пили с ней чай у нее дома, и я сказал ей об этом.

Она посмотрела на меня мудрым ироничным взглядом...

Мы неоднократно говорили с ней о природе творчества. Об импульсах к написанию стихов.

– Меня «заводят» хорошие книги, стихи, строки, рифмы, – делилась Татьяна Александровна, – читаю Тарковского, Межирова, Блаженного – и мне хочется писать самой.

Она была уникально образованна. Другого такого знатока поэзии я не знал. Когда нужно было что-то уточнить (дату рождения поэта, кто автор той или иной строки и т.д.) – я звонил ей. И она выдавала информацию лучше, чем энциклопедический словарь.

Работоспособность – феноменальная. Она сделала комментарии к книгам своего отца, писателя Александра Бека, составила Антологию акмеизма, издавала книги Соколова, Глазкова, Некрасовой, работала журналисткой, писала рецензии, делала интервью┘

Вспоминаю, с какой пунктуальностью она работала над Антологией акмеизма. Обзванивала всех знакомых – ей приносили книги по этой теме. Штудировался каждый источник.

Когда в 2003 году вышла ее книга «До свидания, алфавит», я прочитал ее с огромным интересом. Это собрание эссе, литературных портретов, баек-миниатюр, мемуаров, интервью, стихов... Многожанровая книга. И в каждом жанре Татьяна Бек предстала сложившимся профессионалом, имеющим свою индивидуальность. В эссе «Люди – кактусы – верблюды (Думая об Арсении Тарковском)» Татьяна Александровна вывела точную формулировку – «пассионарная неуместность». Как ни горько это признать, но во многом эта формулировка (а ее смысл мне видится в недостаточно сильном резонансе на произведения автора) оказалась характерна и для творческой судьбы Бек. Ее великолепные миниатюры не стали так популярны, как байки Сергея Довлатова, ее глубокие интервью не столь тиражированы, как, скажем, беседы Феликса Медведева. Впрочем, для художника это абсолютно не главное. Главное – дело сделано. И сделано очень квалифицированно.

Я сказал ей об этом. Она улыбнулась. И – ее как будто прорвало:

– Ты знаешь, я очень рада, что эта книга хорошо продается, причем в самых крупных магазинах. Я на нее возлагаю большие надежды и очень благодарна издателю Гантману (он теперь тоже в лучшем из миров. – Е.С.). Он буквально был послан мне свыше. Он пришел ко мне на помощь, когда я опубликовала полосу своих заметок в «Экслибрисе». Позвонил и спросил: «Вы ждете издателя? Это я».

Она была самоиронична. Любила посмеяться над собой, нарисовать шаржированный автопортрет (один из них у меня сохранился).

Процитирую симпатичнейший фрагмент из книги «До свидания, алфавит», где фигурирует Фаина Раневская.

«Фаина Георгиевна Раневская, которая очень подружилась с моими родителями летом 1964 года на финском взморье, в Комарове, называла меня приязненно «мадмуазель Модильяни» – за мою худобу и вытянутость на грани шаржа. Позднее, уже в Москве, она мне даже, когда мы ходили к ней в гости, подарила итальянский альбом художника с соответствующей надписью...

Теперь я уже ближе к мадам Рубенс...»

В той же книге «До свидания, алфавит», в эссе «Про Ленечку Шевченко», приводила слова этого молодого, к несчастью, рано ушедшего от нас поэта о том, что ее стихи «отравлены смыслом». Интересна – и единственно правильна! – была реакция поэтессы: «Ученик оборотился в нельстивого и, наверное, справедливого учителя».

Про Леонида Шевченко она неоднократно вспоминала, очень его ценила и скорбела об утрате.

Однажды, в середине девяностых, она пришла ко мне домой. И я впервые в жизни попросил ее написать автограф. Она села за стол и тут же написала.

О, мой друг Степанов Женя,
На костре самосожженья
Наши души пусть горят
Много лет еще подряд!

Ее важнейшая черта – безукоризненная моральная чистота, порядочность и щепетильность.

Помню, предложил ей напечататься в моем журнале «Дети Ра». Она согласилась, но предупредила:

– Я дам подборку, но эти стихи скоро выйдут в моей новой книге. Ты согласен на такие условия?

Я, конечно, согласился. Честно говоря, никто из поэтов за долгие годы моей редакторско-издательской деятельности о подобных вещах никогда не предупреждал.

Она жила небогато. Иногда денег не было совсем. Но никогда не просила. Жадных не любила. Помню, полчаса возмущалась, рассказывая, как в кафе ее спутник-мужчина не заплатил за нее.

– Я, конечно, сама заплатила за свой кофе. Это копейки! Но ведь он мужчина! Раз пригласил даму в кафе – обязан заплатить!

Общаться с ней было великой роскошью. Я всегда ждал ее звонка, сам старался лишний раз не беспокоить. Она говорила долго и охотно тогда, когда у нее возникала в этом потребность.

Говорили мы обо всем – о поэзии, о взаимоотношениях полов, разумеется, обсуждали общих знакомых.

Иногда мне кажется: то, что я сейчас пишу, бессмысленно – она (самый лучший в мире читатель) не прочтет. Какое-то оцепенение.

Как истинный поэт, она предвидела свою судьбу, свою скорую кончину. Она все сказала, что хотела сказать.

Я с руки накормлю котенка,
И цветы полью из ведра,
И услышу удары гонга┘
До свидания. Мне пора.
Разучилась писать по-русски
И соленым словцом блистать:
Рыбы, водоросли, моллюски –
Собеседники мне под стать.
Нахлобучу верблюжий капор,
Опрокину хмельной стакан.
– До свидания, Божий табор.
Я была из твоих цыган.
И уже по дороге к Лете
Ветер северный обниму
(Слепоглухонемые дети
Т а к – играючи – любят тьму).
– Сколь нарядны твои
отрепья,
Как светло фонари зажглись,
Как привольно текут деревья,
Наводняя собою высь!
Звуков мало, и знаков мало.
Стихотворная строчка спит.
Я истаяла. Я устала.
До свидания, алфавит.

У меня сохранилась такая мистическая записка от Татьяны Александровны.

«Женя!
Жди – я сейчас!

Сейчас конец 2006 года. Я жду. До сих пор не верю, что она не вернется.

Она любила автошаржи...
Татьяна Бек. «Автошарж»

***
Настоящей жизни свет
Очень прост и даже скуден.
Вечно я рвалась из буден
В праздники, которых - нет,

И презрительно звала
Лишь
черновиком, разбегом
Эту жизнь под серым снегом,
Эти серые дела.

А теперь смотрю назад
И от зависти бледнею:
Боже!
Неприметный сад,
Где белье среди ветвей,
Молодостью был моей,
Лучшею порой моею...

Проморгала - о печаль! -
Проглядела, глядя вдаль.

***
Часто день суетлив и бездарен,
Разворован, размыт, разбазарен,
Но, бывает, запомнится м и г.
В зимнем дворике дворник-татарин
На скамейке разлегся, как барин,
В ожиданье друзей-забулдыг.

Не заметен, не страшен, не жалок,
Все твердит про какой-то "подарок"
И никто во дворе не прервет
Ни горелок, ни пряток, ни салок.
Он глядит на детей и на галок
И татарскую песню поет.

***
Перед полуденной, полынной
Землей... Перед лесной калиной...
Перед поляной смоляной -
Так стыдно жизни половинной,
Так сильно хочется иной!

Я больше не пойду домой.

Тут на вопрос: "Ты мой? -
"Я твой!" -
Шиповник мне ответит хрипло
С любовью резкой и прямой,
А я к прямому не привыкла.

От радости займется дух.
Скорей бежать! Сорвать лопух.
Он полетит к тебе в конверте
Письмом про то, что мир не глух
И что в лесу не страшно смерти.

***
Пожелтел и насупился мир.
У деревьев осенняя стать.
Юность я износила до дыр,
Но привыкла - и жалко снимать.

Я потуже платок завяжу,
Оглянусь и подумаю,
что
Хоть немного еще похожу
В этом стареньком тесном пальто.

***
Эту снежную весну
Пережить - нужна сноровка.
Я не вою на луну
Лишь затем, что мне неловко.

Но когда пишу письмо,
Уверяю адресата:
Все наладится само,
Ибо на задворках сада
Грач тебя окликнет вдруг:
- Молодей,
сирень ломая!
...Мне бы до начала мая
Жизнь
не выронить
из рук.

Аэропорт

Ничего из этого не выйдет,
Разве что беда произойдет.
В зале ропот - отложили вылет,
Радио пургу передает.

Между нами - снежные заносы
И ветров январских перехлест.
Небеса черны, простоволосы:
Ни луны, ни месяца, ни звезд.

Запах одиночества, транзита,
Разговор без устали и смех...
Все у всех нарушено, разбито.
Почему-то легче, что у всех...

***
Опять говорю с ежевикой,
Опять не могу без осин.
Дрожишь
и над малой травинкой,
Когда остаешься один.

Гляжу, чтоб забыть укоризну
Твою, где любви ни на грош,
Как скачет весь день по карнизу
Какой-нибудь птичий гаврош.

До боли ладонями стисну
Колени. Но вдруг разогнусь
И так по-мальчишески свистну,
Что даже сама улыбнусь.

***
Одинокая дачная тишь.
До шоссе - полтора километра.
И живешь, и по-птичьи свистишь,
Одичавши от чистого ветра!

Но кругом - городской балаган,
Где мутит от нечистого духа,
Где болван тарахтит в барабан:
Мол, отличная, братцы, житуха!

Я отсюда уйти не смогу,
Потому и скучаю, скучаю...

О деревня, по горло в снегу,
И собаки на каждом шагу,
И баранки к остывшему чаю!

Старик

А я вам расскажу про то,
Как я по Сретенке бродила,
Как у табачного ларька
Я увидала старика,
Он смахивал снежок с пальто
И смахивал на Буратино.

Такой носатый и такой
Лукавый, тощий, деревянный,
Он усмехнулся и кивнул,
И носом в небо заглянул,
И стукнул об асфальт клюкой...
Мне кажется, он был не пьяный.

А просто дело шло к весне,
Снега от злости почернели,
и, сверху старый, он внутри
Вдруг стал моложе раза в три,
И боты, палочка, пенсне
Ему до слез осточертели...

***
Вечно манили меня задворки
И позабытые богом свалки...
Не каравай, а сухие корки.
Не журавли, а дрянные галки.

Улицы те,
которые кривы,
Рощицы те,
которые редки,
Лица,
которые некрасивы,
И - колченогие табуретки.

Я красотой наделю пристрастно
Всякие несовершенства эти...
То, что наверняка прекрасно,
И без меня проживет на свете!

***
Чужая душа не потемки,
А поздняя зимняя ночь,
Где жутко от свиста поземки,
От скрипа деревьев невмочь.

Я в милую темную душу
До боли
гляжу и гляжу.
И в снег, в беспощадную стужу
Неверной походкой вхожу.

***
Это подборка очень простых и очень любимых с юности стихов Татьяны Бек.
Может быть, дополню

И литературовед . Член Союза писателей СССР (1978), Русского ПЕН-центра , секретарь Союза писателей Москвы ( -).

Биография

Родилась 21 апреля 1949 года в Москве в семье писателей и соавторов Александра Альфредовича Бека и Наталии Всеволодовны Лойко (1908-1987). Первая публикация стихов состоялась в 1965 году в журнале «Юность » . Это были два стихотворения «Утро вечера мудренее» и «Я из этого шумного дома, / Где весь день голоса не смолкают, /… / Убегу по лыжне незнакомой…» В этом шумном доме, кооперативе ЖСК Московский писатель по адресу 2-я Аэропортовская дом 7/15 (позднее ул. Черняховского 4), в пятом подъезде, она жила с 1957 года до середины 80-х годов.

Следующей публикацией была стихотворная подборка в журнале «Новый мир » в 1966 году.

В 1972 Бек окончила факультет журналистики МГУ. В 1974 году вышел её первый поэтический сборник «Скворешники».

В 1971-1973 Татьяна Бек была библиотекарем во Всесоюзной Государственной библиотеке иностранной литературы.

Значительное место в жизни и деятельности Татьяны Бек занимала критика и литературоведение. В 1976-1981 и 1993-2005 она была членом редколлегии и обозревателем журнала «Вопросы литературы ». Вела литературную колонку в «Общей газете» и «Независимой газете» . К области её литературоведческих интересов относилась современная литература и литература «серебряного века ». Татьяна Бек в течение многих лет вела поэтический семинар в .

Татьяна Бек - составитель поэтических антологий, она составила сборник «Акмэ. Антология акмеизма» (М., «Московский рабочий», 1997) и учебную антологию «Серебряный век» (М., 1997; также ряд переизданий). Вела кн. серию "Самые мои стихи" в изд. «Слово» (1995).

Её стихи переводились на болгарский, грузинский, итальянский, немецкий, польский языки. В числе собственных переводов Татьяны Бек - датские поэты Поль Лакур и Бенни Андерсен. См. «Из современной датской поэзии». Перевод с датского. Москва, Радуга, 1983

Татьяна Бек - член Союза писателей с 1978; член секретариата Союза писателей Москвы; член Русского ПЕН-центра с 1991. Член редколлегии журнала «Вопросы литературы». С 2000 - сопредседатель (вместе с Олегом Чухонцевым) программы «Новые имена в поэзии» при Фонде культуры.

Татьяна Бек - лауреат премии журнала «Литературное обозрение» (1979), поэтических премий года журнала «Звезда » (1995) и «Знамя » (1997), ежегодной премии Союза журналистов России «Серебряный гонг», лауреат премии «Московский счёт » (номинация «Лучшая поэтическая книга года»).

«Стихосложенье было и остаётся для меня доморощенным знахарским способом самоврачеванья: я выговаривалась… и лишь таким образом душевно выживала», - писала Татьяна Бек.

В период после 1987 года у Т.Бек, как и у многих других поэтов, возникли проблемы с публикациями. Советские издательства перестали выпускать поэзию, новых издательств еще не появилось. Три книги, вышедшие в этот период, были изданы небольшими тиражами, но получили живой отклик у любителей поэзии и критков. «Татьяне Бек единственной из всех нас, как Ахматовой в "Реквиеме", удалось почти невозможное - от себя за всех спеть то, что не ложится на голос: простой ужас простой жизни этой якобы революции, униженной и оскорблённой. И при этом сохранить и речь, и голос, и слово, и походку стиха», - писала Алла Марченко о сборнике "Облака сквозь деревья" (1997) .

Причиной смерти близкие друзья поэтессы считают травлю, "которую развязали против Т.Бек за её высказывания об авторах апологетического письма Туркменбаши с предложением перевести его поэтические "опусы". Антисобытием года прошедшего она назвала "письмо троих известных русских поэтов к Великому Поэту Туркменбаши с панегириком его творчеству, не столько безумным, сколько непристойно прагматичным". А уже в нынешнем напомнила: "Негоже ни поэтам, ни мудрецам пред царями лебезить, выгоду вымогаючи: таков добрым молодцам урок". Авторами письма были поэты Евгений Рейн , Михаил Синельников и Игорь Шкляревский . В продвижении проекта участвовал главный редактор «Знамени», известный критик Сергей Чупринин . По словам Виктории Шохиной, играло роль и чёткое представление о неправильности сделанного российскими литераторами, и то, что у Татьяны Александровны было много знакомых литераторов в Туркмении, зная ситуацию там, она не могла промолчать. После нового года, рассказывает Виктория Шохина, трое из четырёх - Рейн, Чупринин и Синельников - звонили Татьяне Бек и в разной форме (от брани Рейна до "дружеских" укоров Чупринина) оказывали на неё психологическое давление. Невозможность примирить традиционное представление об этих людях (с Евгением Рейном и Сергеем Чуприниным она была давно и хорошо знакома, работала с ними вместе в Литинституте и т. д.) и их нынешние поступки усугубили ситуацию .

Сборники поэзии Литературная критика

• Татьяна Бек. До свидания, алфавит. Б. С. Г.-ПРЕСС, М., 2003, 639 с. ISBN 5-93381-127-0 . Литературная критика, эссеистика и «беседы», автобиографические зарисовки и мемуары.
• Татьяна Бек. Она и о ней: Стихи, беседы, эссе. Воспоминания о Т. Бек. Б. С. Г.-ПРЕСС, М., 2005, 832 с. ISBN 5-93381-183-1 . Это книга издана в память о Татьяне Бек, здесь представлены её последние стихи, беседы-интервью с известными деятелями культуры, острые эссе. Мемуарная часть состоит из воспоминаний о Татьяне Бек её друзей, в основном литераторов.