Торжества коронации Николая II имели место 14 мая (по старому стилю) 1896 года. В этом году 26 мая исполняется 115 лет со дня события, смысл которого гораздо серьезнее, чем дань традиции. Увы, в сознании последующих поколений оно заслонилось ходынской катастрофой. Приходится делать над собою усилие, чтобы, обращаясь мысленно к маю 1896 года, думать не только о «Ходынке». И все-таки: что есть помазание на царство? Только ли обряд, как бы подтверждающий уже свершившийся факт восшествия на престол нового Государя? Что оно значило для Николая II? Что означала ходынская трагедия в перспективе следующего, ХХ века?

Тема помазания на царство требует серьезного и вдумчивого подхода. Это в особенности относится к коронации Николая II, который, как ясно задним числом, был помазан тогда же и на предстоящие страдания. Но лишь задумаешься о миропомазании последнего нашего Царя, как помысел, по видимости исполненный сострадания к погибшим соотечественникам, «встает на стражу» и заставляет думать о катастрофе. Впрочем, трагедию, унесшую более чем 1,5 тыс. жизней, конечно, нельзя обойти вниманием. Она случилась на четвертый день после коронации, была, как мы увидим, результатом кратковременного безумия толпы и, по слову игумена Серафима (Кузнецова), явилась предзнаменованием той утраты самосознания, с которой, после 1917 года, мы стали «давить» друг друга уже не тысячами, а миллионами. Но, добавим, подобно тому, как революция и смута ХХ века, заслонившие царствование Николая II, «не отменяют» его царствования, так и ходынская катастрофа «не отменяет» коронационных торжеств и главного в них: помазания Государя на царство.

Царь прибыл в Москву в день своего рождения, 6 мая (ст.ст.), и остановился в Петровском замке, находившемся тогда на окраине столицы. 9 мая состоялся торжественный въезд царя в Москву. Царская чета поселилась в Александринском дворце (нынешнее здание Академии Наук РФ на Ленинском проспекте) и все дни, оставшиеся до коронации, говела. Наступает 14 мая (ст.ст.) 1896 года, и на паперти Успенского собора Государя и Государыню встречает духовенство. Митрополит Московский Сергий (Ляпидевский; †1898), благословив царя и царицу, произносит речь, обращенную к Государю и, по традиции, наставительную , а не только приветственную. Он говорит в ней: «Ты вступаешь в это древнее святилище, чтобы возложить здесь на себя царский венец и принять священное миропомазание <…> Миропомазания сподобляются все православные христиане, и оно не повторяемо. Если же предлежит тебе воспринять новых впечатлений этого таинства, то сему причина та, что как нет выше, так нет и труднее на земле царской власти, нет бремени тяжелее царского служения. Чрез помазание видимое да подастся тебе невидимая сила, Свыше действующая, озаряющая твою самодержавную деятельность ко благу и счастью твоих верных подданных».

Царь и царица целуют крест, их окропляют святою водою, после чего они входят в собор, при пении 100-го псалма, в котором звучит исповедание правителем идеала непорочности: «…сердце развращенное будет удалено от меня; тайно клевещущего на ближнего своего изгоню; злого я не буду знать…». Государь и Государыня совершают земной поклон перед царскими вратами, прикладываются к чудотворным иконам и садятся на приготовленные для них престолы посреди храма. Вскоре должен начаться чин венчания или коронования, но он начался не прежде, чем первенствующий митрополит Санкт-Петербургский Палладий (Раев-Писарев; †1898), приблизившись к царскому трону, спросил у Государя о его вероисповедании. В ответ император ясным и громким голосом произнес Символ Православной веры.

В чине венчания читается паремия (Ис. 49.13-19) о покрове Божием над царем («Я начертал тебя на дланях Моих; стены твои всегда предо Мною»), Апостол (Рим.13.1-7) - о повиновении царям, и Евангелие (Мф. 22.15-23), как бы в дополнение к предыдущему чтению - о воздаянии кесарева кесарю, а Божиего Богу. Один из важнейших моментов коронования - возложение крестообразно рук митрополита на царскую главу и возношение им молитвы о том, чтобы Господь помазал царя «елеем радования, одел его силою с высоты, …дал в десницу его скипетр спасения, посадил на престоле правды…». После этой молитвы Государь взял принесенную ему на подушке митрополитом корону и, в соответствии с чином, сам возложил ее на себя, затем малую корону возложил на голову царицы, вставшей перед ним на колени.

Исповедав веру и приняв бремя власти, Царь преклонил колена и, держа корону в руке, вознес к Богу коронационную молитву. В ней есть такие слова: «…Исповедую неизследимое Твое о мне смотрение и, благодаря, величеству Твоему поклоняюся, Ты же, Владыко и Господи мой, настави мя в деле, на неже послал мя еси, вразуми и управи мя в великом служении сем. Да будет со мною приседающая Престолу Твоему Премудрость. Посли ю с небес святых Твоих, да уразумею, что есть угодно пред очима Твоими, и что есть право по заповедям Твоим./Буди сердце мое в руку Твоею, еже вся устроити к пользе врученных мне людей и к славе Твоей».

Окончив молитву, Государь встал, и тогда тотчас же все присутствовавшие в соборе преклонили колени. Митрополит Палладий, стоя на коленях, прочел от лица народа молитву за царя: «<…>Покажи его врагам победительна, злодеям страшна, добрым милостива и благонадежна, согрей его сердце к призрению нищих, к приятию странных, к заступлению нападствуемых. Подчиненное ему правительство управляя на путь истины и правды, и от лицеприятия и мздоимства отражая, и вся от Тебе державы Его врученные люди в нелицемерной содержи верности, сотвори его о чадах веселящагося…» На таковых словах останавливаешься, зная, что последовало через 21 год, думаешь с горечью: сбылось в точности противоположное, и не удерживаешься от восклицания: Господь ли не содержал?

После молитвы митрополит Палладий с амвона обратился к Государю с пространным приветствием, завершающимся словами: «Ты же, Царь православный, Богом венчанный, уповай на Господа, да утвердится в Нем сердце твое: верою и благочестием и цари сильны, и царства непоколебимы!». Обращают внимание серьезность и отсутствие какой-либо велеречивости как в текстах коронационных молитв, так и в текстах речей, обращенных к Помазаннику от лица Церкви.

После чина коронования началась Божественная литургия. В конце ее, перед принятием Святых Христовых Таин, и совершено было миропомазание Царя и Царицы. По замечанию Б.А.Успенского, повторение священного действия, которое в принципе не должно повторяться, придавало поставляемому лицу (в данном случае царю) особый статус, особую харизму: царь становился принадлежащим к иной, высшей сфере бытия, и его юридические полномочия превращались в полномочия харизматические (цитируется по В.Семенко. Харизма власти).

По мысли протоиерея Максима Козлова (см. статью «Его искреннее самопожертвование было совершено ради сохранения принципа самодержавия»), «смысл этого священнодействия состоял в том, что Царь благословлялся Богом не только как глава государственной или гражданской администрации, но прежде всего — как носитель теократического служения, служения церковного, как наместник Бога на земле». Более того, Царь отвечал за духовное состояние всех своих подданных, ибо, будучи верховным покровителем православной Церкви, был хранителем и духовных традиций других религиозных общин. В той же статье протоиерей Максим Козлов напоминает и об учении святителя Филарета Московского о царской власти и о верном расположении к ней православных подданных, напоминает о словах святителя: «Народ, чтущий Царя, благоугождает через сие Богу, ибо Царь есть устроение Божие». Протоиерей Максим Козлов пишет: «Царь, по учению святителя Филарета, есть носитель власти Божией, той власти, которая, существуя на земле, является отражением Небесной Вседержавной Власти Божией. Царство земное есть образ и преддверие Царства Небесного, а потому естественно из этого учения вытекает, что только то земное общество благословенно и содержит в себе семя благодати Божией, одухотворяющей и освящающей это общество, которое своим главой имеет верховного носителя власти и помазанника - Царя».

После завершения службы в Успенском соборе началось коронационное шествие: посещение Государем и Государыней святынь Архангельского и Благовещенского соборов. Наконец высочайшие особы поднялись на Красное Крыльцо и трижды поклонились народу: перед собой, направо и налево.

На Николая II обыкновенно смотрят теперь как на «хорошего человека» с прибавлением «но». Вслед за «но» может содержаться обвинение во всех наших бедах ХХ века, а может и не содержаться, однако, во всяком случае, подразумевается следующее: «хороший человек, но несостоятельный государь». Его успехи, признававшиеся даже врагами, замалчивают, а об ответственности его совершенно не думают, считают ее само собой разумеющейся. В то же время в плане ответственности Царь Николай II может считаться образцом Государя. Известно, что никакое решение он не принимал, не предъявив его Богу, никогда не шел против совести. Ни единое слово коронационных молитв, таким образом, не произнес он втуне и не пропустил мимо ушей. Да, впоследствии он вынужден был отречься, но это не означало пресловутой, приписанной ему современниками и по сей день праздно присвояемой «слабости».

Не о «слабости» был дан ему знак уже во время коронации. Какой знак? Об этом малоизвестном эпизоде пишет игумен Серафим (Кузнецов) в своей книге «Православный царь-мученик» (М. 1997): «После длинной и утомительной коронационной службы, в момент восхождения императора на церковный помост, изнемогая под тяжестью царского одеяния и короны, он (Государь) споткнулся и на время лишился чувств». Такому случаю, оставшемуся почти никем не замеченным, игумен Серафим придает символическое значение: «Что же случилось после того, как Государь при короновании изнемог? Кровавая катастрофа, народ давил и душил друг друга. Не то же ли случилось, как царь изнемог под тяжестью креста, насильно снятого с него частью народа?». Тут игумен Серафим и сказал о потере самосознания, стоившей нам миллионы жизней.

Обратимся к событиям на Ходынском поле 18 мая 1896 года. С раннего утра и даже с ночи здесь собралось огромное количество народа: более полумиллиона человек. Ждали раздачи царского подарка, представлявшего из себя такой набор: памятная кружка (алюминиевая крашеная) с вензелями их величеств, полфунта колбасы, фруктовая сайка, вяземский пряник с гербом и мешочек со сластями и орехами. Вплоть до шести утра все было совершенно спокойно. Около шести разнесся вдруг слух: подарков на всех не хватит, буфетчики мол делают для себя запасы… Тогда, по словам очевидца, «толпа вскочила вдруг как один человек и бросилась вперед с такой стремительностью, как если бы гнался за ней огонь… Задние ряды напирали на передние, кто падал, того топтали, потеряв способность ощущать, что ходят по живым еще телам, как по камням или бревнам. Катастрофа продолжалась всего 10-15 минут. Когда толпа опомнилась, было уже поздно».

Коронация Александра III имела место за тринадцать лет до коронации его сына, и теперь на Ходынском поле подготовились к празднованию просто так же, как и тогда, не ожидали такого наплыва народа. Все же организация столь массового мероприятия, несомненно, оставляла желать лучшего. Но когда читаешь приведенное только что описание, возникает впечатление, что от такого безумия никакие меры не спасли бы. Московские экскурсоводы об этом не думают, они даже не знают, что формально московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович вовсе не отвечал за организацию праздника на Ходынском поле (хотя, как хозяин Москвы, должен и об этом был печься), и с тем же пафосом, что и сто, и пятьдесят лет назад, обвиняют его и обвиняют… В книге А.Н. Боханова «Николай II» подробно рассказано об интригах, плетшихся в доме Романовых вокруг имени великого князя, у которого было много врагов среди «своих», — они и задали указанный пафос. В «каноническом» списке обвинений в адрес Николая II трагедия на Ходынском поле занимает пусть не слишком значительное, но вполне определенное место. Обвиняли и обвиняют царя - в бессердечии: не отказался, мол, пойти на бал у французского посланника, и т.п. Сошлемся и здесь на А.Н. Боханова, который внятно объясняет невозможность для Государя отказаться от приглашения французской стороны. Официальное лицо - заложник этикета и протокола, не понимать это можно лишь при желании дурно думать об этом официальном лице. Известно, что после 18 мая торжественные мероприятия были сокращены. Что же касается бессердечия царя, то заметим лишь: эта клевета остается на диву живучей, ее повторяет, к примеру, И. Зимин в недавно вышедшей книге «Повседневная жизнь императорского двора» (СПб, 2010), и если автору хочется так считать, с этим ничего не поделаешь. Царь распорядился выдать по 1000 рублей (весьма значительная сумма по тем временам) каждой семье погибшего или израненного на Ходынском поле. Вместе с Государыней он посещал раненых во время трагедии в московских больницах. Посещала их и вдовствующая императрица Мария Федоровна. А.Н. Боханов приводит ее письмо сыну Георгию, написанное в те дни: «Я была очень расстроена, увидев всех этих несчастных раненых, наполовину раздавленных, в госпитале, и почти каждый из них потерял кого-нибудь из своих близких. Это было душераздирающе. Но в то же время они были такие значимые и возвышенные в своей простоте, что они просто вызывали желание встать перед ними на колени. Они были такими трогательными, не обвиняя никого, кроме их самих. Они говорили, что виноваты сами и очень сожалеют, что расстроили этим царя! Они как всегда были возвышенными, и можно было гордиться от сознания, что ты принадлежишь к такому великому и прекрасному народу. Другие классы должны бы были брать с них пример, а не пожирать друг друга, и главным образом, своей жестокостью возбуждать умы до такого состояния, которого я еще никогда не видела за 30 лет моего пребывания в России». Примечательное свидетельство. Увы, «возбуждение умов» будет лишь возрастать, и все в одну сторону: истощания традиционной для России любви к царю и обретения «права на бесчестье», по выражению Достоевского.

Но помазанник, и при этом такой помазанник, который «претерпит до конца» и станет святым предстателем за свой жестоковыйный народ перед Богом, у нас уже был. Свершилось его соединение с нами — «венчальными узами».

П о основнымъ законамъ Россійской Имперіи, вступленіе на престолъ Государя Императора сопровождается Его торжественнымъ Коронованіемъ и Мѵропомазаніемъ. «Время для совершенія сего обряда, по тѣмъ же законамъ, назначается по Высочайшему благоусмотрѣнію и возвѣщается предварительно во всеобщее извѣстіе». Мѣстомъ его совершенія опредѣляется Московскій Успенскій Соборъ, «въ присутствіи Государственныхъ Правительствъ и сословій, по Высочайшему назначенію къ сему призываемыхъ». А порядокъ указывается въ «чинѣ Православной Греко-Россійской Церкви» .

И зъ сопоставленія этихъ узаконеній оказывается, что законъ, опредѣляя внѣшнюю или политически-юридическую сторону Коронованія, всю внутреннюю или церковно-религіозную его сторону какъ будто предоставляетъ церкви и ея чиноположенію.

З а всѣмъ тѣмъ, въ примѣчаніи къ означеннымъ постановленіямъ, тотъ же Законъ присовокупляетъ: «Императоръ, предъ совершеніемъ сего священнаго обряда, по обычаю древнихъ Христіанскихъ Государей и Боговѣнчанныхъ Его Предковъ, произноситъ, въ слухъ вѣрныхъ Его подданныхъ, сѵмволъ Православно-Каѳолическія вѣры , и потомъ, по облеченіи въ порфиру, по возложеніи на Себя короны и по воспріятіи скипетра и державы, призываетъ Царя Царствующихъ, въ установленной для сего молитвѣ , съ колѣно-приклоненіемъ: да поставитъ Его, вразумитъ и управитъ въ великомъ служеніи, яко Царя и Судію Царству Всероссійскому, да будетъ съ Нимъ присѣдящая Божественному престолу премудрость, и да будетъ сердце Его въ руку Божію, во еже вся устроити къ пользѣ врученныхъ Ему людей и къ славѣ Божіей, яко да и въ день Суда Его непостыдно воздастъ Ему слово» .

П рибавленіе это есть буквальное извлеченіе изъ изданнаго съ Высочайшаго утвержденія, по заключенію Св. Синода, «Чина Священнаго Коронованія».

Т акимъ образомъ, и часть Священнодѣйствія, не только по формѣ, но и по содержанію, Законъ беретъ подъ свою охрану: и Царскому Исповѣданію вѣры съ извѣстной молитвой (и замѣчательно, что только этому исповѣданію и молитвѣ, предпочтительно предъ всѣми другими молитвословіями и обрядами коронованія) онъ сообщаетъ государственную санкцію.

С прашивается: какой же именно смыслъ и значеніе придаетъ наше законодательство этому вѣроисповѣданію и этой молитвѣ Царя при Коронаціи?

О твѣта на этотъ вопросъ - разъ онъ не разъясненъ положительно въ законѣ - надо искать въ исторіи, и въ одной только - исторіи, или, по выраженію самого вышеприведеннаго законоположенія, «въ обычаѣ древнихъ Христіанскихъ Государей и Боговѣнчанныхъ предковъ» Русскихъ Государей, и въ соотвѣтствующихъ обычаяхъ и установленіяхъ древнѣйшаго народа Богоизбраннаго, - обычаяхъ и установленіяхъ, на которые указывается отчасти въ самомъ Чинѣ Коронованія.

И во первыхъ, въ исторіи народа Богоизбраннаго мы находимъ слѣдующее, замѣчательное въ этомъ отношеніи, постановленіе закона Моисеева. Еще за долго до образованія изъ этого народа особаго царства, Моисей, въ своемъ предсмертномъ завѣщаніи, заповѣдаетъ ему: аще внидеши въ землю, юже Господь Богъ твой даетъ тебѣ въ жребій, и пріимеши ю, и вселишися въ ней, и речеши: поставлю князя надъ собою, якоже и прочіи человѣцы, иже окрестъ мене, поставляя да поставиши надъ собою князя, его же изберетъ Господь Богъ твой... И будетъ, егда сядетъ на престолѣ власти своея, да напишетъ себѣ второзаконіе сіе въ книзѣ отъ жерцевъ левитовъ, и будетъ съ нимъ, и да чтетъ ю во вся дни житія своего, да научится боятися Господа Бога своего и хранити всѣ заповѣди сія и оправданія сія, творити я (Втор. 17, 14-19). Очевидно, что, по смыслу этого постановленія, Богоизбранный («его же изберетъ Господь Богъ твой») и уже вступившій на престолъ («егда сядетъ на престолъ власти своея») - царь долженъ былъ торжественно принимать отъ священниковъ-левитовъ, или даже - собственноручно «списывать для себя», находившуюся у послѣднихъ книгу Второзаконія. Съ какою цѣлію? - «Чтобы читать ее во всѣ дни жизни своей, - дабы научиться бояться Господа Бога своего и стараться исполнять всѣ слова закона сего и всѣ постановленія сіи». Имѣлъ ли этотъ актъ только церковно-религіозное или, вмѣстѣ, и политическое значеніе? Судя потому, что онъ предписывался книгой, имѣвшей значеніе основныхъ, не только церковно-религіозныхъ, но и государственныхъ законовъ народа Божія, - что въ немъ трактовалось, между прочимъ, и о правахъ и обязанностяхъ царя новоизбраннаго , и что онъ долженъ былъ совершаться - если не по требованію, то, по крайней мѣрѣ, по обязательному предложенію и при непосредственномъ участіи тогдашняго представителя и руководителя народа Божія - ветхозавѣтнаго священства, нужно полагать, что онъ былъ не только церковно-религіознымъ, но и государственнымъ актомъ, иначе сказать, былъ не только добровольнымъ (хотя и торжественнымъ) обѣтомъ царя предъ Богомъ, но и - его формальнымъ обязательствомъ предъ священниками и народомъ.

В послѣдствіи, при практическомъ примѣненіи вышеозначеннаго постановленія, актъ этотъ соединился съ клятвеннымъ обязательствомъ самого народа - чтить и хранить права или оправданія царствія , и, такимъ образомъ, принялъ видъ взаимнаго условія или договора между царемъ и его подданными, - договора который совершался въ одномъ изъ священныхъ городовъ народа Божія, въ присутствіи и при непремѣнномъ содѣйствіи высшихъ служителей Божіихъ, первосвященниковъ или пророковъ, затѣмъ письменно излагался и полагался въ скиніи, «предъ Господемъ». И рече , сказано, напримѣръ, объ избраніи и торжественномъ провозглашеніи Саула царемъ, и рече Саулъ къ людемъ оправданія царствія, и написа въ книзѣ и положи предъ Господомъ (1 Цар. 10, 25). И пріидоша , сказано также объ избраніи и помазаніи Давида на Царство, и пріидоша вси старѣйшины Израилевы къ Царю въ Хевронѣ, и положи имъ Царь Давидъ Завѣтъ въ Хевронѣ предъ Господемъ, и помазаша тамо Давида на Царство надъ всѣмъ Израилемъ (2 Цар. 5, 3).

Н о такой порядокъ дѣлъ, въ такомъ теократическомъ государствѣ, какъ израильское, безъ сомнѣнія, не могъ продолжаться долѣе избранія и возведенія на престолъ первыхъ царей израильскихъ. И мы видимъ, что уже Давидъ, въ родѣ котораго самимъ Богомъ «утверждается престолъ на вѣки» (2 Цар. 7, 13), въ отмѣну прежняго порядка, самъ провозглашаетъ сына своего «царемъ по себѣ», самъ повелѣваетъ совершить надъ нимъ обрядъ Мѵропомазанія и самъ «завѣщаетъ завѣтъ» съ нимъ (3 Цар. 1, 30-35, 2, 1-9), такъ что Соломонъ, по воцареніи, уже не предъявляетъ народу никакихъ «оправданій царствія» и не заключаетъ съ нимъ никакого «завѣта предъ Господемъ», а ограничивается одними торжественными жертвоприношеніями въ Гаваонѣ и въ Іерусалимѣ и - одною молитвою къ Царю Царствующихъ - «да дастъ ему сердце разумное, чтобы судить народъ Его и разумѣть что добро и что зло, ибо кто можетъ управить такимъ многочисленнымъ народомъ Божіимъ (3 Цар. 3, 9). Точно также и послѣдующіе Цари Іудейскіе обходятся, повидимому, безъ всякихъ особыхъ завѣтовъ съ народомъ , хотя, во свидѣтельство своей вѣры и вѣрности Закону Моисееву, и завѣщаютъ иногда завѣты предъ Господемъ - еже ходити вслѣдъ Господа, и хранити заповѣди Его, и свидѣнія Его, и оправданія Его, всемъ сердцемъ и всею душою (4 Цар. 23, 2-3).

Т акимъ образомъ, позднѣйшіе завѣты царскіе опять стали было принимать видъ первоначальныхъ, заповѣданныхъ Моисеемъ, обѣтовъ царя предъ Богомъ и его одностороннихъ, хотя только нравственныхъ, а не формальныхъ, обязательствъ предъ народомъ. Если же и въ этомъ своемъ видѣ, они, какъ замѣтно, лишь изрѣдка, и только при чрезвычайныхъ обстоятельствахъ, а не при каждомъ новомъ воцареніи, повторяются въ дальнѣйшей исторіи Царства Іудейскаго, то причины такого явнаго отступленія отъ Богоучрежденнаго порядка надобно искать уже не въ упроченіи въ домѣ Давидовомъ престолонаслѣдія, а, съ одной стороны, въ совершенномъ пренебреженіи къ закону Моисееву большей части царей Іудейскихъ, съ другой - въ полнѣйшемъ невѣдѣніи и непониманіи силы его самими первосвященниками Іудейскими (4 Цар. 22, 8-16). Исторія другой, отдѣлившейся отъ дома Давидова и еще болѣе позабывшей Бога, половины Царства Израильскаго, въ которой, не смотря на постоянную смѣну царей и династій, ничего не говорится ни о какихъ завѣтахъ царей - ни съ Богомъ, ни съ самимъ народомъ, представляетъ лучшее подтвержденіе указаннаго объясненія. Цари не хотѣли, а первосвященники не умѣли поддержать узаконеннаго самимъ Богомъ, чрезъ Моисея, обычая, а потому онъ, этотъ обычай, и сталъ постепенно упадать, увлекая за собой къ паденію и самыя Царства, невнимательныя къ велѣніямъ Вышняго.

Н ельзя сказать, чтобы именно этотъ обычай, т. е. Богоустановленный обычай царей іудейскихъ, перешелъ и въ міръ Христіанскій, - нельзя, потому что Христіанскіе Государи долго и послѣ того, какъ сдѣлались первородными сынами и покровителями Церкви Христовой, не соблюдали никакихъ особыхъ религіозныхъ обрядовъ при своемъ вступленіи на престолъ. Но если, во первыхъ, послѣднее обстоятельство объяснялось, между прочимъ, тѣмъ, что первые Христіанскіе Государи вступали на престолъ еще до принятія св. крещенія, и если, съ другой стороны, обряды вѣнчанія и помазанія греческихъ царей на Царство, въ концѣ концовъ, во многомъ совпали съ обрядами вѣнчанія и помазанія царей іудейскихъ , то и въ разсматриваемомъ отношеніи въ обычаяхъ Христіанскихъ Государей нельзя не видѣть нѣкоторой исторической связи съ обычаями царей іудейскихъ.

П ервое достовѣрное извѣстіе о царскихъ обѣтахъ и обязательствахъ греческихъ императоровъ, при ихъ коронованіи, относится ко времени воцаренія императора Анастасія (491 г.). Историкъ Евагрій передаетъ объ этомъ слѣдующее: «когда Аріанда (вдовствующая супруга Зенона) вознамѣрилась облечь Анастасія порфирой, Евфимій, Патріархъ Константинопольскій, отказался дать свое согласіе на это, прежде чѣмъ Анастасій дастъ свое собственноручное клятвенное обѣщаніе, что, владѣя скипетромъ, онъ будетъ содержать вѣру чистою и не введетъ ничего новаго въ св. Церковь Божію . Анастасій далъ требуемое рукописаніе и вручилъ его Македонію сосудохранителю. Хотя клятва эта была вызвана особымъ случаемъ, именно подозрѣніемъ императора въ Монофизитизмѣ, тѣмъ не менѣе, начало было положено, и послѣ патріархи уже не рѣдко предлагали императорамъ, при ихъ вступленіи на престолъ, клятвенно свидѣтельствовать предъ ними о своей ревности по вѣрѣ и твердомъ намѣреніи охранять церковь Божію отъ напастей. Императоры, съ своей стороны, никогда не уклонялись отъ исполненія подобныхъ требованій, и клятвенный обѣтъ вѣры и вѣрности церкви Христовой сталъ чаще и чаще повторяться при восшествіи на престолъ государей греческихъ. Такъ, въ 662 г. патріархъ Киріакъ требовалъ отъ Фоки Центуріона обѣщанія пребывать постоянно въ исповѣданіи вѣры истинной и хранить Церковь Божію въ мирѣ . Левъ Исаврійскій, въ 717 г., долженъ былъ также обѣщать патріарху Никифору, что ничего никогда не предприметъ во вредъ церкви и не позволитъ себѣ никакого нововведенія во св. догматахъ, правильно опредѣленныхъ святыми отцами . Михаилъ Рангавъ въ 803 году клятвенно обязался предъ Патріархомъ Никифоромъ «защищать Правую вѣру, удерживать руки свои отъ пролитія крови Христіанской и не обижать ни клириковъ, ни монаховъ и никого изъ людей, принадлежащихъ къ церковному клиру» .

С ъ X вѣка, когда къ вѣнчанію греческихъ императоровъ присоединено и мѵропомазаніе, подобное обязательство становится уже обычнымъ, хотя до самаго конца Византійской имперіи не входитъ ни въ кодексъ гражданскихъ законовъ имперіи, ни въ каноническія постановленія Церкви. Симеонъ Солунскій такъ описываетъ и объясняетъ совершеніе этого обряда въ своемъ «Разговорѣ о святыхъ священнодѣйствіяхъ и Таинствахъ Церковныхъ»: «Потомъ (т. е. по провозглашеніи народомъ царя), онъ (царь) приходитъ въ церковь и, являя покорность Богу, какъ началу всего, испрашиваетъ даровъ благодати Его, какъ рабъ Божій, и молится о посвященіи своемъ въ царя; ибо Христомъ, Царемъ Царствующихъ, Царіе Царствуютъ (Прит. 8, 15), и Его одного Царство вѣчно... Въ храмѣ принимаетъ царя іерархъ, какъ имѣющій божественную власть и силу освященія, какъ получившій безстрастное и небесное начальство Духа. И не просто даетъ ему, чего онъ испрашиваетъ, но напередъ пріемлетъ отъ него Православное исповѣданіе вѣры въ Бога и обѣтъ благоволительнаго попеченія о подданныхъ, въ правдѣ . Когда царь произнесетъ это устами и знаменуется рукою, - такъ какъ исповѣданіе вѣры и обѣты, совешенные предъ Богомъ должны быть вѣрны и тверды, - тогда іерархъ вручаетъ ему на возвышенномъ амвонѣ символы власти и пр. По свидѣтельтельству имп. Іоанна Кантакузена , подтверждаемому Кодинымъ - въ его изложеніи обрядовъ двора греческаго , корнуемый государь предварительно составлялъ исповѣданіе своей вѣры, потомъ торжественно провозглашалъ его въ церкви, и за собственноручною подписью, передавалъ патріарху, а патріархъ передавалъ это рукописаніе сосудохранителю на сбереженіе въ церкви. У Кодина же находимъ и самый текстъ подобныхъ рукописаній: «Я (имярекъ) вѣрный во Христѣ Господѣ нашемъ, царь - императоръ Римскій, начерталъ сіе исповѣданіе собственною моею рукою. Вѣрую въ единаго Бога, Отца, Вседержителя, Творца неба и земли», и проч. (по Символу Никео-Цареградскому). «Принимаю, исповѣдую и утверждаю Апостольскія и Божественныя преданія, также постановленія и опредѣленія Вселенскихъ соборовъ, вмѣстѣ съ помѣстными. Признаю всѣ права и обычаи святѣйшей великой Церкви Божіей. Соглашаюсь на все, что правильно, канонически и неизмѣнно узаконили и опредѣлили по разнымъ мѣстамъ Святые Отцы наши. Обѣщаюсь пребыть постоянно неизмѣннымъ служителемъ (δοῦλος) и сыномъ Святой Церкви; ея заступникомъ и покровителемъ, милостивымъ и человѣколюбивымъ къ своимъ подданнымъ, сколько мнѣ позвляетъ это справедливость и приличіе... Буду поступать по правдѣ, и все, что отвергли и анаѳематствовали Святые Отцы, отвергаю и анаѳематствую, съ своей стороны, и я, отъ всей души и отъ всего сердца моего. Все сіе даю слово исполнять предъ Святою соборною Церковію. Мѣсяца N, дня и индикта N, года N. Вѣрный во Христѣ, Господѣ нашемъ, Императоръ Римскій N, подписалъ собственноручно и предаю Святѣйшему Господину моему и вселенскому Патріарху, Господину N, и священному съ нимъ Собору» .

Т акимъ образомъ, древне-іудейскій царскій обѣтъ предъ Богомъ и формальное обязательство предъ народомъ - въ имперіи Греческой смѣнились торжественнымъ исповѣданіемъ вѣры и клятвеннымъ обязательствомъ императоровъ предъ церковію и ея «освященнымъ соборомъ»; древне-іудейскій смѣшанный, т. е. церковно-политическій характеръ этого обычая въ мірѣ Христіанскомъ уступилъ мѣсто одному, собственно церковно-религіозному.

Н о внутренній смыслъ и значеніе этого обычая какъ въ царствѣ іудейскомъ, такъ и въ имперіи Греческой, остался одинъ и тотъ же, - смыслъ и значеніе торжественнаго, со стороны коронуемаго, удостовѣренія, въ лицѣ представителей церкви, всѣхъ вѣрныхъ сыновъ этой церкви, а въ лицѣ послѣднихъ - и всѣхъ вѣрноподданныхъ - въ истинѣ и чистотѣ своихъ вѣрованій и благонамѣренности своихъ будущихъ дѣйствій по отношенію къ церкви и государству. Своею внѣшнею обрядовою стороною обычай этотъ также напоминаетъ вышеизложенные обычаи царей іудейскихъ совершать свои обѣты предъ самымъ вѣнчаніемъ или мѵропомазаніемъ, совершать ихъ не только устно и письменно, совершать въ священныхъ мѣстахъ или народныхъ собраніяхъ , въ присутствіи и при непремѣнномъ участіи высшихъ служителей Божіихъ, и свои рукописанія передавать въ церковь на храненіе. Наконецъ, даже въ исключеніяхъ, какія допускались изъ этого общаго правила, исторія имперіи Греческой переноситъ нашу мысль ко временамъ царства Израильскаго. Именно, и здѣсь, подобно царю Давиду нѣкоторые изъ императоровъ сами «украшали» скоихъ будущихъ преемниковъ «знаками царской власти» и сами брали съ нихъ клятву въ вѣрѣ и вѣрности себѣ и церкви святой, предоставляя имъ въ тоже время запечатлѣвать акты о семъ, во всеобщее свѣдѣніе, своею подписью .

И зъ православной Греціи обычай этотъ перешелъ и въ царство Русское. Только въ началѣ, до объединенія земли русской, князья наши проявляли лишь робкое подраженіе царямъ греческимъ, почитая самое коронованіе и соединенные съ нимъ обычаи выше своего скромнаго княжескаго достоинства (въ таковомъ взглядѣ утверждали ихъ частію сами императоры греческіе). При вступленіи на престолъ они обыкновенно ограничивались только клятвою или присягою, которую, предъ Святителями, давали другъ другу или народу (смотря потому - отъ кого получили престолъ), а наслѣдственные изъ нихъ, конечно, и того не дѣлали, а по смерти предшественниковъ прямо вступали въ соборные храмы своихъ главныхъ городовъ и здѣсь «съ великою честію» садились на свои столы, т. е. получали благословеніе отъ мѣстныхъ архипастырей, при чемъ украшались иногда особою мантіею или «кочемъ» и богатоукрашенною шапкою или «клобукомъ» . Какъ на нѣкоторую связь съ царственными обѣтами греческихъ императоровъ, можно указать здѣсь развѣ на молитву, которую читалъ епископъ надъ садившимся на престолъ княземъ, и которая до сихъ поръ читается нашими первосвятителями надъ преклонившемъ главу нововѣнчаннымъ императоромъ . Во время ига Монгольскаго «воля ханская» или «пожалованіе царское», съ которымъ князья возвращались изъ орды, еще менѣе благопріятствовало развитію у насъ древне-греческой практики при коронованіи. Ибо въ это тяжелое время не сами князья, по закону или договору, садились на престолъ, а обыкновенно ханы, черезъ своихъ пословъ, сажали ихъ на княженіе , и церковь уже не отъ великихъ князей искала себѣ покровительства и защиты, а нерѣдко отъ хановъ пріобрѣтала охранныя грамоты, или такъ называемые - «ярлыки ханскіе». -

С верженіе ига Монгольскаго и свойство нашихъ князей, чрезъ Софію Палеологъ, съ императорами греческими - сразу открыли къ намъ входъ почти всѣмъ обычаямъ греческаго вѣнчанія и помазанія на царство, но опять - за исключеніемъ изложеннаго выше - клятвеннаго, предъ церковію, обязательства греческихъ императоровъ. Можетъ быть, эта послѣдняя частность упускалась вслѣдствіе несовершеннолѣтія первыхъ Боговѣнчанныхъ Великихъ Князей и Царей нашихъ (Дмитрія, внука Іоанна III, и въ первый разъ вѣнчаннаго - еще 3-хъ лѣтняго Іоанна Грознаго), ибо послѣдующіе чины вѣнчанія, по духу того времени, безъ всякихъ исправленій и дополненій, согласовались съ предшествовавшими чинопослѣдованіями. Можетъ быть также, - что обязательство необходимо подразумѣвалось при вѣнчаніи и потому какъ бы замѣнялось нововведеннымъ у насъ - заключитильнымъ поученіемъ святителя . А можетъ быть, наконецъ, оно казалось первымъ самодержцамъ нашимъ нѣкоторымъ напоминаніемъ до монгольскихъ «крестныхъ цѣлованій» и монгольскихъ предъ ханами обязательствъ, и потому съ недовѣріемъ отвергалось ими при коронованіи . Во всякомъ случаѣ, только съ вѣнчанія царя Ѳедора Алексѣевича мы видимъ, что патріархъ начинаетъ спрашивать приступающаго къ коронованію: «Како вѣруеши», и Государь начинаетъ отвѣчать: «Вѣра убо моя сія есть: Вѣрую во единаго Бога Отца, Вседержителя Творца небу и земли» и проч., но и то - безъ древне-греческихъ обѣтовъ покорности св. Церкви Божіей и «благоволительнаго попеченія о подданныхъ, въ правдѣ». Послѣднее дополненіе къ чину царскаго вѣнчанія сдѣлано уже съ принятіемъ нашими государями титула императоровъ, - когда повелители земли русской возвысились до послѣдней степени и когда всякая тѣнь зависимости царской власти отъ кого нибудь, кромѣ Бога, исчезла .

Т олько и тутъ, это дополненіе явилось не въ видѣ формальнаго, за собственноручною, какъ это было у древнихъ евреевъ и грековъ, подписью коронуемаго, съ произнесеніемъ словъ: «клянусь», или «соглашаюсь», «обѣщаюсь», и не въ соединеніи съ предварительнымъ исповѣданіемъ вѣры, а въ видѣ отдѣльнаго, «по облеченіи въ порфиру, по возложеніи на себя короны и по воспріятіи скипетра и державы, призыванія Царя царствующихъ, въ установленной для сего молитвѣ, съ колѣнопреклоненіемъ». Такимъ образомъ, этотъ древне-еврейскій обѣтъ Богу и народу и древне-греческое клятвенное обязательство предъ Церковью у насъ, въ концѣ концовъ, превратились въ торжественное, «въ слухъ вѣрныхъ подданныхъ», произнесеніе Сѵмвола Православно-Каѳолической вѣры, и въ таковую же молитву Царя къ Царю царствующихъ о ниспосланіи небесной помощи къ благоустроенію всего на пользу народа и на славу Божію. Однако, если мы обратимъ вниманіе на обстоятельства и самую форму произнесенія - какъ этого вѣроисповѣданія такъ и этой молитвы, особенно на заключительныя слова этой молитвы, если, при томъ, посмотримъ на присоединенную, въ соотвѣтствіе этой молитвѣ, благодарственную и умилостивительную, съ колѣно-преклоненіемъ же, молитву самихъ вѣрноподданныхъ, то не можемъ не усмотрѣть въ совокупности всѣхъ этихъ молитвословій ясныхъ слѣдовъ, съ одной стороны, древнихъ «завѣтовъ» и обѣтовъ царей израильскихъ, а съ другой менѣе древнихъ, но болѣе опредѣленныхъ-клятвенныхъ обязательствъ царей греческихъ .

В отъ это вѣроисповѣданіе и эти двѣ молитвы, какъ онѣ совершены были при вѣнчаніи въ Бозѣ почившаго Государя Императора Александра Николаевича.

П о окончаніи пѣнія псалма, во время котораго Ихъ Величества, Государь Императоръ и Государыня Императрица, вступили во Св. Успенскій храмъ, митрополитъ Московскій, взошедъ на амвонъ трона къ Его Императорскому Величеству, сказалъ Его Величеству слѣдующую рѣчь: «Благочестивѣйшій Великій Государь нашъ, Императоръ и Самодержецъ Всероссійскій! понеже благоволеніемъ Божіимъ и дѣйствіемъ Святаго и всеосвящающаго Духа и Вашимъ изволеніемъ имѣетъ нынѣ въ семъ первопрестольномъ храмѣ совершиться Императорское Вашего Величества коронованіе и отъ Святаго Мѵра помазаніе: того ради, по обычаю древнихъ христіанскихъ Монарховъ и Боговѣнчанныхъ Вашихъ предковъ, да соблаговолитъ Величество Ваше въ слухъ вѣрныхъ подданныхъ Вашихъ исповѣдать Православно-Каѳолическую Вѣру, «како вѣруеши »? - И сіе сказавъ, поднесъ предъ лице Его Величества разгнутую книгу , изъ которой Его Величество велегласно прочитать изволилъ Святый Символъ православныя вѣры : «Вѣрую во Единаго Бога Отца, Вседержителя и проч.» - По прочтеніи Сѵмвола, тотъ же митрополитъ къ Его Величеству возгласилъ: «Благодать Пресвятаго Духа да будетъ съ тобою, аминь». А прочіе архіереи тоже произнесли тайно. - Митрополитъ сошелъ съ амвона трона, и протодіаконъ возгласилъ: «Благослови, Владыко». - Архіерей: «Благословенно царство» и пр. (Началось Священнодѣйствіе коронованія).

П о совершеніи коронованія, по пропѣтіи многолѣтія и по окончаніи звона и пальбы, Государь Императоръ, вставъ съ престола и отдавъ скипертъ и державу тѣмъ особамъ, которыми оные въ процессіи несены были, соизволилъ прочесть, съ колѣнопреклоненіемъ, по книгѣ, поданной митрополитомъ , слѣдующую къ Богу молитву : «Господи Боже отцевъ и Царю царствующихъ, сотворивый вся словомъ Твоимъ и премудростію Твоею устроивый человѣка, да управляетъ міръ въ преподобіи и правдѣ! Ты избралъ мя еси Царя и Судію людемъ Твоимъ. Исповѣдую неизслѣдимое Твое о мнѣ смотрѣніе, и благодаря величеству Твоему покланяюся. Ты же, Владыко и Господи Мой, настави Мя въ дѣлѣ, на неже послалъ Мя еси, вразуми и управи Мя въ великомъ служеніи семъ. Да будетъ со Мною присѣдящая престолу Твоему премудрость. Посли ю съ небесъ святыхъ Твоихъ, да разумѣю, что есть угодно предъ очима Твоима, и что есть право въ заповѣдѣхъ Твоихъ. Буди сердце мое въ руку Твоею, еже вся устроиши къ пользѣ врученныхъ Мнѣ людей и къ славѣ Твоей, яко да и въ день суда Твоего непостыдно воздамъ Тебѣ слово: милостію и щедротами единороднаго Сына Твоего, съ Нимъ же благословенъ еси съ Пресвятымъ и благимъ и животворящимъ Твоимъ Духомъ, во вѣки, аминь».

П о прочтеніи же Его Императорскимъ Величествомъ этой молитвы, митрополитъ возгласилъ: «Миръ всѣмъ». Ликъ: «И духови твоему». Протодіаконъ: «Паки и паки, преклонше колѣна, Господу помолимся». И всѣ предстоявшіе, кромѣ Его Величества, преклонили колѣна , а митрополитъ Московскій, стоя также на колѣнахъ, прочелъ, отъ лица всего народа , слѣдующую молитву: «Боже великій и дивный, неисповѣдимою благостію и богатымъ промысломъ, управляя всяческая, Его же премудрыми, но неиспытанными судьбами, разнообразные предѣлы жизнь и сожительство человѣческое пріемлетъ, благодарнѣ исповѣдуемъ: яко не по беззаконіямъ нашимъ сотворилъ еси намъ, ниже по грѣхомъ нашимъ воздалъ еси намъ. Согрѣшихомъ, Господи, и беззаконовахомъ, и крайняго Твоего отвращенія достойны сотворихомся. Ты же, о неисчетная Благостыня, милостивый и долготерпѣливый, и каяйся о злобахъ человѣческихъ, Владыко, наказавъ насъ краткимъ бывшія печали посѣщеніемъ, се изобильно исполнилъ еси радости и веселія сердца наша, оправдавъ надъ нами царствовати возлюбленнаго Тобою Раба Твоего, Благочестивѣйшаго Самодержавнѣйшаго Великаго Государя нашего Императора Александра Николаевича всея Россіи: умудри убо и настави Его непоползновенно проходити великое сіе къ Тебѣ служеніе, даруй Ему разумъ и премудрость, во еже судити людемъ Твоимъ въ правду, и Твое сіе достояніе въ тишинѣ и безъ печали сохранити, покажи Его врагомъ побѣдительна, злодѣемъ страшна, добрымъ милостива и благонадежна, согрѣй сердце Его къ призрѣнію нищихъ, ко пріятію странныхъ, къ заступленію напаствуемыхъ. Подчиненныя же ему правительства управляя на путь истины и правды и отъ лицепріятія и мздоимства отражая, и вся отъ Тебѣ державѣ его врученныя люди въ нелицемѣрной содержа вѣрности , сотвори его Отца о чадахъ веселящагося и да удивиши милости Твоя на насъ. Умножи дни живота Его въ нерушимомъ здравіи и непремѣняемомъ благополучіи, даруй же во дни его и всѣмъ намъ миръ, безмолвіе и благопоспѣшество, благораствореніе воздуха, земли плодоносія, и вся къ временной и вѣчной жизни потребная. О премилосердый Господи нашъ, Боже щедротъ и Отче всякія утѣхи, не отврати лица Твоего отъ насъ и не посрами насъ отъ чаянія нашего, уповающе на Тя, молимся Тебѣ, и молящеся на щедроты Твоя уповаемъ: Ты бо единъ вѣси, еже требуемъ, и прежде прошенія подаеши, и дарованія утверждаеши, и всякое даяніе благо, и всякъ даръ совершенъ свыше есть сходяй отъ Тебе Отца свѣтовъ. Тебѣ слава и держава со единороднымъ Твоимъ Сыномъ, и Всесвятымъ и благимъ и животворящимъ Твоимъ Духомъ, нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ». Ликъ «Аминь». Послѣ молитвы, митрополитъ произнесъ краткую привѣтственную Его ВЕЛИЧЕСТВУ рѣчь ; по окончаніи же оной, возгласилъ: «Слава Тебѣ благодателю нашему во вѣки вѣковъ». И пѣвчіе пропѣли: «Тебе Бога хвалимъ», и былъ колокольный звонъ.

З а симъ началась Божественная литургія.

П одчеркнутыя мѣста и взаимное сопоставленіе изложеннаго вѣроисповѣданія и молитвъ не оставляютъ ни малѣйшаго сомнѣнія - какъ въ ихъ происхожденіи отъ древне-греческихъ и древне-еврейскихъ царскихъ обѣтовъ и обязательствъ, такъ и въ ихъ удостовѣрительномъ , церковно-государственномъ характерѣ.

ИСТОРІЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ

Торжественное Исповѣданіе Вѣры и молитва Царя при Коронаціи.

П о основнымъ законамъ Россійской Имперіи, вступленіе на престолъ Государя Императора сопровождается Его торжественнымъ Коронованіемъ и Мѵропомазаніемъ. «Время для совершенія сего обряда, по тѣмъ же законамъ, назначается по Высочайшему благоусмотрѣнію и возвѣщается предварительно во всеобщее извѣстіе». Мѣстомъ его совершенія опредѣляется Московскій Успенскій Соборъ, «въ присутствіи Государственныхъ Правительствъ и сословій, по Высочайшему назначенію къ сему призываемыхъ». А порядокъ указывается въ «чинѣ Православной Греко-Россійской Церкви» .

И зъ сопоставленія этихъ узаконеній оказывается, что законъ, опредѣляя внѣшнюю или политически-юридическую сторону Коронованія, всю внутреннюю или церковно-религіозную его сторону какъ будто предоставляетъ церкви и ея чиноположенію.

З а всѣмъ тѣмъ, въ примѣчаніи къ означеннымъ постановленіямъ, тотъ же Законъ присовокупляетъ: «Императоръ, предъ совершеніемъ сего священнаго обряда, по обычаю древнихъ Христіанскихъ Государей и Боговѣнчанныхъ Его Предковъ, произноситъ, въ слухъ вѣрныхъ Его подданныхъ, сѵмволъ Православно-Каѳолическія вѣры , и потомъ, по облеченіи въ порфиру, по возложеніи на Себя короны и по воспріятіи скипетра и державы, призываетъ Царя Царствующихъ, въ установленной для сего молитвѣ , съ колѣно-приклоненіемъ: да поставитъ Его, вразумитъ и управитъ въ великомъ служеніи, яко Царя и Судію Царству Всероссійскому, да будетъ съ Нимъ присѣдящая Божественному престолу премудрость, и да будетъ сердце Его въ руку Божію, во еже вся устроити къ пользѣ врученныхъ Ему людей и къ славѣ Божіей, яко да и въ день Суда Его непостыдно воздастъ Ему слово» .

П рибавленіе это есть буквальное извлеченіе изъ изданнаго съ Высочайшаго утвержденія, по заключенію Св. Синода, «Чина Священнаго Коронованія».

Т акимъ образомъ, и часть Священнодѣйствія, не только по формѣ, но и по содержанію, Законъ беретъ подъ свою охрану: и Царскому Исповѣданію вѣры съ извѣстной молитвой (и замѣчательно, что только этому исповѣданію и молитвѣ, предпочтительно предъ всѣми другими молитвословіями и обрядами коронованія) онъ сообщаетъ государственную санкцію.

С прашивается: какой же именно смыслъ и значеніе придаетъ наше законодательство этому вѣроисповѣданію и этой молитвѣ Царя при Коронаціи?

О твѣта на этотъ вопросъ - разъ онъ не разъясненъ положительно въ законѣ - надо искать въ исторіи, и въ одной только - исторіи, или, по выраженію самого вышеприведеннаго законоположенія, «въ обычаѣ древнихъ Христіанскихъ Государей и Боговѣнчанныхъ предковъ» Русскихъ Государей, и въ соотвѣтствующихъ обычаяхъ и установленіяхъ древнѣйшаго народа Богоизбраннаго, - обычаяхъ и установленіяхъ, на которые указывается отчасти въ самомъ Чинѣ Коронованія.

И во первыхъ, въ исторіи народа Богоизбраннаго мы находимъ слѣдующее, замѣчательное въ этомъ отношеніи, постановленіе закона Моисеева. Еще за долго до образованія изъ этого народа особаго царства, Моисей, въ своемъ предсмертномъ завѣщаніи, заповѣдаетъ ему: аще внидеши въ землю, юже Господь Богъ твой даетъ тебѣ въ жребій, и пріимеши ю, и вселишися въ ней, и речеши: поставлю князя надъ собою, якоже и прочіи человѣцы, иже окрестъ мене, поставляя да поставиши надъ собою князя, его же изберетъ Господь Богъ твой... И будетъ, егда сядетъ на престолѣ власти своея, да напишетъ себѣ второзаконіе сіе въ книзѣ отъ жерцевъ левитовъ, и будетъ съ нимъ, и да чтетъ ю во вся дни житія своего, да научится боятися Господа Бога своего и хранити всѣ заповѣди сія и оправданія сія, творити я (Втор. 17, 14-19). Очевидно, что, по смыслу этого постановленія, Богоизбранный («его же изберетъ Господь Богъ твой») и уже вступившій на престолъ («егда сядетъ на престолъ власти своея») - царь долженъ былъ торжественно принимать отъ священниковъ-левитовъ, или даже - собственноручно «списывать для себя», находившуюся у послѣднихъ книгу Второзаконія. Съ какою цѣлію? - «Чтобы читать ее во всѣ дни жизни своей, - дабы научиться бояться Господа Бога своего и стараться исполнять всѣ слова закона сего и всѣ постановленія сіи». Имѣлъ ли этотъ актъ только церковно-религіозное или, вмѣстѣ, и политическое значеніе? Судя потому, что онъ предписывался книгой, имѣвшей значеніе основныхъ, не только церковно-религіозныхъ, но и государственныхъ законовъ народа Божія, - что въ немъ трактовалось, между прочимъ, и о правахъ и обязанностяхъ царя новоизбраннаго , и что онъ долженъ былъ совершаться - если не по требованію, то, по крайней мѣрѣ, по обязательному предложенію и при непосредственномъ участіи тогдашняго представителя и руководителя народа Божія - ветхозавѣтнаго священства, нужно полагать, что онъ былъ не только церковно-религіознымъ, но и государственнымъ актомъ, иначе сказать, былъ не только добровольнымъ (хотя и торжественнымъ) обѣтомъ царя предъ Богомъ, но и - его формальнымъ обязательствомъ предъ священниками и народомъ.

В послѣдствіи, при практическомъ примѣненіи вышеозначеннаго постановленія, актъ этотъ соединился съ клятвеннымъ обязательствомъ самого народа - чтить и хранить права или оправданія царствія , и, такимъ образомъ, принялъ видъ взаимнаго условія или договора между царемъ и его подданными, - договора который совершался въ одномъ изъ священныхъ городовъ народа Божія, въ присутствіи и при непремѣнномъ содѣйствіи высшихъ служителей Божіихъ, первосвященниковъ или пророковъ, затѣмъ письменно излагался и полагался въ скиніи, «предъ Господемъ». И рече , сказано, напримѣръ, объ избраніи и торжественномъ провозглашеніи Саула царемъ, и рече Саулъ къ людемъ оправданія царствія, и написа въ книзѣ и положи предъ Господомъ (1 Цар. 10, 25). И пріидоша , сказано также объ избраніи и помазаніи Давида на Царство, и пріидоша вси старѣйшины Израилевы къ Царю въ Хевронѣ, и положи имъ Царь Давидъ Завѣтъ въ Хевронѣ предъ Господемъ, и помазаша тамо Давида на Царство надъ всѣмъ Израилемъ (2 Цар. 5, 3).

Н о такой порядокъ дѣлъ, въ такомъ теократическомъ государствѣ, какъ израильское, безъ сомнѣнія, не могъ продолжаться долѣе избранія и возведенія на престолъ первыхъ царей израильскихъ. И мы видимъ, что уже Давидъ, въ родѣ котораго самимъ Богомъ «утверждается престолъ на вѣки» (2 Цар. 7, 13), въ отмѣну прежняго порядка, самъ провозглашаетъ сына своего «царемъ по себѣ», самъ повелѣваетъ совершить надъ нимъ обрядъ Мѵропомазанія и самъ «завѣщаетъ завѣтъ» съ нимъ (3 Цар. 1, 30-35, 2, 1-9), такъ что Соломонъ, по воцареніи, уже не предъявляетъ народу никакихъ «оправданій царствія» и не заключаетъ съ нимъ никакого «завѣта предъ Господемъ», а ограничивается одними торжественными жертвоприношеніями въ Гаваонѣ и въ Іерусалимѣ и - одною молитвою къ Царю Царствующихъ - «да дастъ ему сердце разумное, чтобы судить народъ Его и разумѣть что добро и что зло, ибо кто можетъ управить такимъ многочисленнымъ народомъ Божіимъ (3 Цар. 3, 9). Точно также и послѣдующіе Цари Іудейскіе обходятся, повидимому, безъ всякихъ особыхъ завѣтовъ съ народомъ , хотя, во свидѣтельство своей вѣры и вѣрности Закону Моисееву, и завѣщаютъ иногда завѣты предъ Господемъ - еже ходити вслѣдъ Господа, и хранити заповѣди Его, и свидѣнія Его, и оправданія Его, всемъ сердцемъ и всею душою (4 Цар. 23, 2-3).

Т акимъ образомъ, позднѣйшіе завѣты царскіе опять стали было принимать видъ первоначальныхъ, заповѣданныхъ Моисеемъ, обѣтовъ царя предъ Богомъ и его одностороннихъ, хотя только нравственныхъ, а не формальныхъ, обязательствъ предъ народомъ. Если же и въ этомъ своемъ видѣ, они, какъ замѣтно, лишь изрѣдка, и только при чрезвычайныхъ обстоятельствахъ, а не при каждомъ новомъ воцареніи, повторяются въ дальнѣйшей исторіи Царства Іудейскаго, то причины такого явнаго отступленія отъ Богоучрежденнаго порядка надобно искать уже не въ упроченіи въ домѣ Давидовомъ престолонаслѣдія, а, съ одной стороны, въ совершенномъ пренебреженіи къ закону Моисееву большей части царей Іудейскихъ, съ другой - въ полнѣйшемъ невѣдѣніи и непониманіи силы его самими первосвященниками Іудейскими (4 Цар. 22, 8-16). Исторія другой, отдѣлившейся отъ дома Давидова и еще болѣе позабывшей Бога, половины Царства Израильскаго, въ которой, не смотря на постоянную смѣну царей и династій, ничего не говорится ни о какихъ завѣтахъ царей - ни съ Богомъ, ни съ самимъ народомъ, представляетъ лучшее подтвержденіе указаннаго объясненія. Цари не хотѣли, а первосвященники не умѣли поддержать узаконеннаго самимъ Богомъ, чрезъ Моисея, обычая, а потому онъ, этотъ обычай, и сталъ постепенно упадать, увлекая за собой къ паденію и самыя Царства, невнимательныя къ велѣніямъ Вышняго.

Н ельзя сказать, чтобы именно этотъ обычай, т. е. Богоустановленный обычай царей іудейскихъ, перешелъ и въ міръ Христіанскій, - нельзя, потому что Христіанскіе Государи долго и послѣ того, какъ сдѣлались первородными сынами и покровителями Церкви Христовой, не соблюдали никакихъ особыхъ религіозныхъ обрядовъ при своемъ вступленіи на престолъ. Но если, во первыхъ, послѣднее обстоятельство объяснялось, между прочимъ, тѣмъ, что первые Христіанскіе Государи вступали на престолъ еще до принятія св. крещенія, и если, съ другой стороны, обряды вѣнчанія и помазанія греческихъ царей на Царство, въ концѣ концовъ, во многомъ совпали съ обрядами вѣнчанія и помазанія царей іудейскихъ , то и въ разсматриваемомъ отношеніи въ обычаяхъ Христіанскихъ Государей нельзя не видѣть нѣкоторой исторической связи съ обычаями царей іудейскихъ.

П ервое достовѣрное извѣстіе о царскихъ обѣтахъ и обязательствахъ греческихъ императоровъ, при ихъ коронованіи, относится ко времени воцаренія императора Анастасія (491 г.). Историкъ Евагрій передаетъ объ этомъ слѣдующее: «когда Аріанда (вдовствующая супруга Зенона) вознамѣрилась облечь Анастасія порфирой, Евфимій, Патріархъ Константинопольскій, отказался дать свое согласіе на это, прежде чѣмъ Анастасій дастъ свое собственноручное клятвенное обѣщаніе, что, владѣя скипетромъ, онъ будетъ содержать вѣру чистою и не введетъ ничего новаго въ св. Церковь Божію . Анастасій далъ требуемое рукописаніе и вручилъ его Македонію сосудохранителю. Хотя клятва эта была вызвана особымъ случаемъ, именно подозрѣніемъ императора въ Монофизитизмѣ, тѣмъ не менѣе, начало было положено, и послѣ патріархи уже не рѣдко предлагали императорамъ, при ихъ вступленіи на престолъ, клятвенно свидѣтельствовать предъ ними о своей ревности по вѣрѣ и твердомъ намѣреніи охранять церковь Божію отъ напастей. Императоры, съ своей стороны, никогда не уклонялись отъ исполненія подобныхъ требованій, и клятвенный обѣтъ вѣры и вѣрности церкви Христовой сталъ чаще и чаще повторяться при восшествіи на престолъ государей греческихъ. Такъ, въ 662 г. патріархъ Киріакъ требовалъ отъ Фоки Центуріона обѣщанія пребывать постоянно въ исповѣданіи вѣры истинной и хранить Церковь Божію въ мирѣ . Левъ Исаврійскій, въ 717 г., долженъ былъ также обѣщать патріарху Никифору, что ничего никогда не предприметъ во вредъ церкви и не позволитъ себѣ никакого нововведенія во св. догматахъ, правильно опредѣленныхъ святыми отцами . Михаилъ Рангавъ въ 803 году клятвенно обязался предъ Патріархомъ Никифоромъ «защищать Правую вѣру, удерживать руки свои отъ пролитія крови Христіанской и не обижать ни клириковъ, ни монаховъ и никого изъ людей, принадлежащихъ къ церковному клиру» .

С ъ X вѣка, когда къ вѣнчанію греческихъ императоровъ присоединено и мѵропомазаніе, подобное обязательство становится уже обычнымъ, хотя до самаго конца Византійской имперіи не входитъ ни въ кодексъ гражданскихъ законовъ имперіи, ни въ каноническія постановленія Церкви. Симеонъ Солунскій такъ описываетъ и объясняетъ совершеніе этого обряда въ своемъ «Разговорѣ о святыхъ священнодѣйствіяхъ и Таинствахъ Церковныхъ»: «Потомъ (т. е. по провозглашеніи народомъ царя), онъ (царь) приходитъ въ церковь и, являя покорность Богу, какъ началу всего, испрашиваетъ даровъ благодати Его, какъ рабъ Божій, и молится о посвященіи своемъ въ царя; ибо Христомъ, Царемъ Царствующихъ, Царіе Царствуютъ (Прит. 8, 15), и Его одного Царство вѣчно... Въ храмѣ принимаетъ царя іерархъ, какъ имѣющій божественную власть и силу освященія, какъ получившій безстрастное и небесное начальство Духа. И не просто даетъ ему, чего онъ испрашиваетъ, но напередъ пріемлетъ отъ него Православное исповѣданіе вѣры въ Бога и обѣтъ благоволительнаго попеченія о подданныхъ, въ правдѣ . Когда царь произнесетъ это устами и знаменуется рукою, - такъ какъ исповѣданіе вѣры и обѣты, совешенные предъ Богомъ должны быть вѣрны и тверды, - тогда іерархъ вручаетъ ему на возвышенномъ амвонѣ символы власти и пр. По свидѣтельтельству имп. Іоанна Кантакузена , подтверждаемому Кодинымъ - въ его изложеніи обрядовъ двора греческаго , корнуемый государь предварительно составлялъ исповѣданіе своей вѣры, потомъ торжественно провозглашалъ его въ церкви, и за собственноручною подписью, передавалъ патріарху, а патріархъ передавалъ это рукописаніе сосудохранителю на сбереженіе въ церкви. У Кодина же находимъ и самый текстъ подобныхъ рукописаній: «Я (имярекъ) вѣрный во Христѣ Господѣ нашемъ, царь - императоръ Римскій, начерталъ сіе исповѣданіе собственною моею рукою. Вѣрую въ единаго Бога, Отца, Вседержителя, Творца неба и земли», и проч. (по Символу Никео-Цареградскому). «Принимаю, исповѣдую и утверждаю Апостольскія и Божественныя преданія, также постановленія и опредѣленія Вселенскихъ соборовъ, вмѣстѣ съ помѣстными. Признаю всѣ права и обычаи святѣйшей великой Церкви Божіей. Соглашаюсь на все, что правильно, канонически и неизмѣнно узаконили и опредѣлили по разнымъ мѣстамъ Святые Отцы наши. Обѣщаюсь пребыть постоянно неизмѣннымъ служителемъ (δοῦλος) и сыномъ Святой Церкви; ея заступникомъ и покровителемъ, милостивымъ и человѣколюбивымъ къ своимъ подданнымъ, сколько мнѣ позвляетъ это справедливость и приличіе... Буду поступать по правдѣ, и все, что отвергли и анаѳематствовали Святые Отцы, отвергаю и анаѳематствую, съ своей стороны, и я, отъ всей души и отъ всего сердца моего. Все сіе даю слово исполнять предъ Святою соборною Церковію. Мѣсяца N, дня и индикта N, года N. Вѣрный во Христѣ, Господѣ нашемъ, Императоръ Римскій N, подписалъ собственноручно и предаю Святѣйшему Господину моему и вселенскому Патріарху, Господину N, и священному съ нимъ Собору» .

Т акимъ образомъ, древне-іудейскій царскій обѣтъ предъ Богомъ и формальное обязательство предъ народомъ - въ имперіи Греческой смѣнились торжественнымъ исповѣданіемъ вѣры и клятвеннымъ обязательствомъ императоровъ предъ церковію и ея «освященнымъ соборомъ»; древне-іудейскій смѣшанный, т. е. церковно-политическій характеръ этого обычая въ мірѣ Христіанскомъ уступилъ мѣсто одному, собственно церковно-религіозному.

Н о внутренній смыслъ и значеніе этого обычая какъ въ царствѣ іудейскомъ, такъ и въ имперіи Греческой, остался одинъ и тотъ же, - смыслъ и значеніе торжественнаго, со стороны коронуемаго, удостовѣренія, въ лицѣ представителей церкви, всѣхъ вѣрныхъ сыновъ этой церкви, а въ лицѣ послѣднихъ - и всѣхъ вѣрноподданныхъ - въ истинѣ и чистотѣ своихъ вѣрованій и благонамѣренности своихъ будущихъ дѣйствій по отношенію къ церкви и государству. Своею внѣшнею обрядовою стороною обычай этотъ также напоминаетъ вышеизложенные обычаи царей іудейскихъ совершать свои обѣты предъ самымъ вѣнчаніемъ или мѵропомазаніемъ, совершать ихъ не только устно и письменно, совершать въ священныхъ мѣстахъ или народныхъ собраніяхъ , въ присутствіи и при непремѣнномъ участіи высшихъ служителей Божіихъ, и свои рукописанія передавать въ церковь на храненіе. Наконецъ, даже въ исключеніяхъ, какія допускались изъ этого общаго правила, исторія имперіи Греческой переноситъ нашу мысль ко временамъ царства Израильскаго. Именно, и здѣсь, подобно царю Давиду нѣкоторые изъ императоровъ сами «украшали» скоихъ будущихъ преемниковъ «знаками царской власти» и сами брали съ нихъ клятву въ вѣрѣ и вѣрности себѣ и церкви святой, предоставляя имъ въ тоже время запечатлѣвать акты о семъ, во всеобщее свѣдѣніе, своею подписью .

И зъ православной Греціи обычай этотъ перешелъ и въ царство Русское. Только въ началѣ, до объединенія земли русской, князья наши проявляли лишь робкое подраженіе царямъ греческимъ, почитая самое коронованіе и соединенные съ нимъ обычаи выше своего скромнаго княжескаго достоинства (въ таковомъ взглядѣ утверждали ихъ частію сами императоры греческіе). При вступленіи на престолъ они обыкновенно ограничивались только клятвою или присягою, которую, предъ Святителями, давали другъ другу или народу (смотря потому - отъ кого получили престолъ), а наслѣдственные изъ нихъ, конечно, и того не дѣлали, а по смерти предшественниковъ прямо вступали въ соборные храмы своихъ главныхъ городовъ и здѣсь «съ великою честію» садились на свои столы, т. е. получали благословеніе отъ мѣстныхъ архипастырей, при чемъ украшались иногда особою мантіею или «кочемъ» и богатоукрашенною шапкою или «клобукомъ» . Какъ на нѣкоторую связь съ царственными обѣтами греческихъ императоровъ, можно указать здѣсь развѣ на молитву, которую читалъ епископъ надъ садившимся на престолъ княземъ, и которая до сихъ поръ читается нашими первосвятителями надъ преклонившемъ главу нововѣнчаннымъ императоромъ . Во время ига Монгольскаго «воля ханская» или «пожалованіе царское», съ которымъ князья возвращались изъ орды, еще менѣе благопріятствовало развитію у насъ древне-греческой практики при коронованіи. Ибо въ это тяжелое время не сами князья, по закону или договору, садились на престолъ, а обыкновенно ханы, черезъ своихъ пословъ, сажали ихъ на княженіе , и церковь уже не отъ великихъ князей искала себѣ покровительства и защиты, а нерѣдко отъ хановъ пріобрѣтала охранныя грамоты, или такъ называемые - «ярлыки ханскіе». -

С верженіе ига Монгольскаго и свойство нашихъ князей, чрезъ Софію Палеологъ, съ императорами греческими - сразу открыли къ намъ входъ почти всѣмъ обычаямъ греческаго вѣнчанія и помазанія на царство, но опять - за исключеніемъ изложеннаго выше - клятвеннаго, предъ церковію, обязательства греческихъ императоровъ. Можетъ быть, эта послѣдняя частность упускалась вслѣдствіе несовершеннолѣтія первыхъ Боговѣнчанныхъ Великихъ Князей и Царей нашихъ (Дмитрія, внука Іоанна III, и въ первый разъ вѣнчаннаго - еще 3-хъ лѣтняго Іоанна Грознаго), ибо послѣдующіе чины вѣнчанія, по духу того времени, безъ всякихъ исправленій и дополненій, согласовались съ предшествовавшими чинопослѣдованіями. Можетъ быть также, - что обязательство необходимо подразумѣвалось при вѣнчаніи и потому какъ бы замѣнялось нововведеннымъ у насъ - заключитильнымъ поученіемъ святителя . А можетъ быть, наконецъ, оно казалось первымъ самодержцамъ нашимъ нѣкоторымъ напоминаніемъ до монгольскихъ «крестныхъ цѣлованій» и монгольскихъ предъ ханами обязательствъ, и потому съ недовѣріемъ отвергалось ими при коронованіи . Во всякомъ случаѣ, только съ вѣнчанія царя Ѳедора Алексѣевича мы видимъ, что патріархъ начинаетъ спрашивать приступающаго къ коронованію: «Како вѣруеши», и Государь начинаетъ отвѣчать: «Вѣра убо моя сія есть: Вѣрую во единаго Бога Отца, Вседержителя Творца небу и земли» и проч., но и то - безъ древне-греческихъ обѣтовъ покорности св. Церкви Божіей и «благоволительнаго попеченія о подданныхъ, въ правдѣ». Послѣднее дополненіе къ чину царскаго вѣнчанія сдѣлано уже съ принятіемъ нашими государями титула императоровъ, - когда повелители земли русской возвысились до послѣдней степени и когда всякая тѣнь зависимости царской власти отъ кого нибудь, кромѣ Бога, исчезла .

Т олько и тутъ, это дополненіе явилось не въ видѣ формальнаго, за собственноручною, какъ это было у древнихъ евреевъ и грековъ, подписью коронуемаго, съ произнесеніемъ словъ: «клянусь», или «соглашаюсь», «обѣщаюсь», и не въ соединеніи съ предварительнымъ исповѣданіемъ вѣры, а въ видѣ отдѣльнаго, «по облеченіи въ порфиру, по возложеніи на себя короны и по воспріятіи скипетра и державы, призыванія Царя царствующихъ, въ установленной для сего молитвѣ, съ колѣнопреклоненіемъ». Такимъ образомъ, этотъ древне-еврейскій обѣтъ Богу и народу и древне-греческое клятвенное обязательство предъ Церковью у насъ, въ концѣ концовъ, превратились въ торжественное, «въ слухъ вѣрныхъ подданныхъ», произнесеніе Сѵмвола Православно-Каѳолической вѣры, и въ таковую же молитву Царя къ Царю царствующихъ о ниспосланіи небесной помощи къ благоустроенію всего на пользу народа и на славу Божію. Однако, если мы обратимъ вниманіе на обстоятельства и самую форму произнесенія - какъ этого вѣроисповѣданія такъ и этой молитвы, особенно на заключительныя слова этой молитвы, если, при томъ, посмотримъ на присоединенную, въ соотвѣтствіе этой молитвѣ, благодарственную и умилостивительную, съ колѣно-преклоненіемъ же, молитву самихъ вѣрноподданныхъ, то не можемъ не усмотрѣть въ совокупности всѣхъ этихъ молитвословій ясныхъ слѣдовъ, съ одной стороны, древнихъ «завѣтовъ» и обѣтовъ царей израильскихъ, а съ другой менѣе древнихъ, но болѣе опредѣленныхъ-клятвенныхъ обязательствъ царей греческихъ .

В отъ это вѣроисповѣданіе и эти двѣ молитвы, какъ онѣ совершены были при вѣнчаніи въ Бозѣ почившаго Государя Императора Александра Николаевича.

П о окончаніи пѣнія псалма, во время котораго Ихъ Величества, Государь Императоръ и Государыня Императрица, вступили во Св. Успенскій храмъ, митрополитъ Московскій, взошедъ на амвонъ трона къ Его Императорскому Величеству, сказалъ Его Величеству слѣдующую рѣчь: «Благочестивѣйшій Великій Государь нашъ, Императоръ и Самодержецъ Всероссійскій! понеже благоволеніемъ Божіимъ и дѣйствіемъ Святаго и всеосвящающаго Духа и Вашимъ изволеніемъ имѣетъ нынѣ въ семъ первопрестольномъ храмѣ совершиться Императорское Вашего Величества коронованіе и отъ Святаго Мѵра помазаніе: того ради, по обычаю древнихъ христіанскихъ Монарховъ и Боговѣнчанныхъ Вашихъ предковъ, да соблаговолитъ Величество Ваше въ слухъ вѣрныхъ подданныхъ Вашихъ исповѣдать Православно-Каѳолическую Вѣру, «како вѣруеши »? - И сіе сказавъ, поднесъ предъ лице Его Величества разгнутую книгу , изъ которой Его Величество велегласно прочитать изволилъ Святый Символъ православныя вѣры : «Вѣрую во Единаго Бога Отца, Вседержителя и проч.» - По прочтеніи Сѵмвола, тотъ же митрополитъ къ Его Величеству возгласилъ: «Благодать Пресвятаго Духа да будетъ съ тобою, аминь». А прочіе архіереи тоже произнесли тайно. - Митрополитъ сошелъ съ амвона трона, и протодіаконъ возгласилъ: «Благослови, Владыко». - Архіерей: «Благословенно царство» и пр. (Началось Священнодѣйствіе коронованія).

П о совершеніи коронованія, по пропѣтіи многолѣтія и по окончаніи звона и пальбы, Государь Императоръ, вставъ съ престола и отдавъ скипертъ и державу тѣмъ особамъ, которыми оные въ процессіи несены были, соизволилъ прочесть, съ колѣнопреклоненіемъ, по книгѣ, поданной митрополитомъ , слѣдующую къ Богу молитву : «Господи Боже отцевъ и Царю царствующихъ, сотворивый вся словомъ Твоимъ и премудростію Твоею устроивый человѣка, да управляетъ міръ въ преподобіи и правдѣ! Ты избралъ мя еси Царя и Судію людемъ Твоимъ. Исповѣдую неизслѣдимое Твое о мнѣ смотрѣніе, и благодаря величеству Твоему покланяюся. Ты же, Владыко и Господи Мой, настави Мя въ дѣлѣ, на неже послалъ Мя еси, вразуми и управи Мя въ великомъ служеніи семъ. Да будетъ со Мною присѣдящая престолу Твоему премудрость. Посли ю съ небесъ святыхъ Твоихъ, да разумѣю, что есть угодно предъ очима Твоима, и что есть право въ заповѣдѣхъ Твоихъ. Буди сердце мое въ руку Твоею, еже вся устроиши къ пользѣ врученныхъ Мнѣ людей и къ славѣ Твоей, яко да и въ день суда Твоего непостыдно воздамъ Тебѣ слово: милостію и щедротами единороднаго Сына Твоего, съ Нимъ же благословенъ еси съ Пресвятымъ и благимъ и животворящимъ Твоимъ Духомъ, во вѣки, аминь».

П о прочтеніи же Его Императорскимъ Величествомъ этой молитвы, митрополитъ возгласилъ: «Миръ всѣмъ». Ликъ: «И духови твоему». Протодіаконъ: «Паки и паки, преклонше колѣна, Господу помолимся». И всѣ предстоявшіе, кромѣ Его Величества, преклонили колѣна , а митрополитъ Московскій, стоя также на колѣнахъ, прочелъ, отъ лица всего народа , слѣдующую молитву: «Боже великій и дивный, неисповѣдимою благостію и богатымъ промысломъ, управляя всяческая, Его же премудрыми, но неиспытанными судьбами, разнообразные предѣлы жизнь и сожительство человѣческое пріемлетъ, благодарнѣ исповѣдуемъ: яко не по беззаконіямъ нашимъ сотворилъ еси намъ, ниже по грѣхомъ нашимъ воздалъ еси намъ. Согрѣшихомъ, Господи, и беззаконовахомъ, и крайняго Твоего отвращенія достойны сотворихомся. Ты же, о неисчетная Благостыня, милостивый и долготерпѣливый, и каяйся о злобахъ человѣческихъ, Владыко, наказавъ насъ краткимъ бывшія печали посѣщеніемъ, се изобильно исполнилъ еси радости и веселія сердца наша, оправдавъ надъ нами царствовати возлюбленнаго Тобою Раба Твоего, Благочестивѣйшаго Самодержавнѣйшаго Великаго Государя нашего Императора Александра Николаевича всея Россіи: умудри убо и настави Его непоползновенно проходити великое сіе къ Тебѣ служеніе, даруй Ему разумъ и премудрость, во еже судити людемъ Твоимъ въ правду, и Твое сіе достояніе въ тишинѣ и безъ печали сохранити, покажи Его врагомъ побѣдительна, злодѣемъ страшна, добрымъ милостива и благонадежна, согрѣй сердце Его къ призрѣнію нищихъ, ко пріятію странныхъ, къ заступленію напаствуемыхъ. Подчиненныя же ему правительства управляя на путь истины и правды и отъ лицепріятія и мздоимства отражая, и вся отъ Тебѣ державѣ его врученныя люди въ нелицемѣрной содержа вѣрности , сотвори его Отца о чадахъ веселящагося и да удивиши милости Твоя на насъ. Умножи дни живота Его въ нерушимомъ здравіи и непремѣняемомъ благополучіи, даруй же во дни его и всѣмъ намъ миръ, безмолвіе и благопоспѣшество, благораствореніе воздуха, земли плодоносія, и вся къ временной и вѣчной жизни потребная. О премилосердый Господи нашъ, Боже щедротъ и Отче всякія утѣхи, не отврати лица Твоего отъ насъ и не посрами насъ отъ чаянія нашего, уповающе на Тя, молимся Тебѣ, и молящеся на щедроты Твоя уповаемъ: Ты бо единъ вѣси, еже требуемъ, и прежде прошенія подаеши, и дарованія утверждаеши, и всякое даяніе благо, и всякъ даръ совершенъ свыше есть сходяй отъ Тебе Отца свѣтовъ. Тебѣ слава и держава со единороднымъ Твоимъ Сыномъ, и Всесвятымъ и благимъ и животворящимъ Твоимъ Духомъ, нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ». Ликъ «Аминь». Послѣ молитвы, митрополитъ произнесъ краткую привѣтственную Его ВЕЛИЧЕСТВУ рѣчь ; по окончаніи же оной, возгласилъ: «Слава Тебѣ благодателю нашему во вѣки вѣковъ». И пѣвчіе пропѣли: «Тебе Бога хвалимъ», и былъ колокольный звонъ.

З а симъ началась Божественная литургія.

П одчеркнутыя мѣста и взаимное сопоставленіе изложеннаго вѣроисповѣданія и молитвъ не оставляютъ ни малѣйшаго сомнѣнія - какъ въ ихъ происхожденіи отъ древне-греческихъ и древне-еврейскихъ царскихъ обѣтовъ и обязательствъ, такъ и въ ихъ удостовѣрительномъ , церковно-государственномъ характерѣ.

Николай I выехал из Петербурга в Москву для участия в коронационных торжествах 16 июля 1826 года. За три дня до этого случились два события, каждое из которых имело принци-пиальное значение для нового царствования: ранним утром 13 июля на кронверке Петро-павловской крепости повесили пятерых осуж-дённых по делу о тайных обществах и восста-нии на Сенатской площади, а через несколько часов читатели получили свежий номер про-правительственной газеты «Северная пчела», где был опубликован важный государствен-ный документ - «Высочайше утверждённый Церемониал торжественного вшествия в пер-вопрестольный град Москву и Священнейшего Коронования Его Императорского Величества Государя Императора Николая Павловича, Самодержца Всероссийского».

Слово «церемониал» произошло от латин-ского «ceremonia», что означает «святость», «почитание», «культ». В русском языке оно при-обрело значение «установленный порядок важного дела», «внешняя обрядливость». Тра-диция публикации подробного описания гря-дущих торжеств была заложена в России ещё с петровских времён и к моменту восшествия на престол Николая I насчитывала уже более ста лет, однако на этот раз в содержание коро-национного церемониала оказался внесённым ряд принципиальных изменений. Современ-ный историк пишет: «Новшества, введённые при коронации Николая I, были весьма значи-тельными. Хотя сами церемонии и праздне-ства остались неизменными, способ их испол-нения и ассоциации, вложенные в них церемо-ниальными текстами, придали событию новый смысл. Это была первая «национальная» коро-нация, которая должна была выразить отличи-тельные исторические традиции русского народа... Коронация XVIII столетия праздно-вала успех претендента на престол как защит-ника общего блага. Коронации XIX века, начи-ная с Николая, освящали саму монархию, воплощённую в правящей династии, прослав-ляя императорскую фамилию как идеал лич-ных и политических отношений».

Действительно, трудно представить что-либо более возвышенное и торжественное, нежели представленное читателям описание будущего возложения короны на главу Нико-лая I: «По окончании молитв Его Император-ское Величество соизволит указать подать со стола с регалиями императорскую корону, которую митрополиту подаст назначенный к тому чиновник, а митрополит поднесёт Его Императорскому Величеству на подушке. Его Величество, приняв от митрополита корону с подушки, изволит возложить на свою главу, причём митрополит произносит речь по книге. Его Императорское Величество соизво-лит повелеть с того же стола подать импера-торские скипетр и державу, которые Его Вели-честву митрополитом и поднесены будут с молитвою. Его Императорское Величество, приняв скипетр в правую, а державу в левую руку, изволит сесть на императорский пре-стол. Его Императорское Величество, положив регалии на подушки, поднесённые чиновни-ками, призовёт Ея Величество Государыню Императрицу и, сняв с себя корону, прикос-нётся оною к голове Ея Величества и паки на себя возложит. За ним поднесена будет мень-шая корона, которую Государь Император воз-ложит на главу Государыни Императрицы, а четыре статс-дамы оную оправят. Протодиа-кон, провозглашая весь Его Императорского Величества титул, воскликнет многолетие, и певчие пропоют трижды «многая лета». Потом опять же протодиаконом провозгла-шено будет многолетие и Ея Величеству Госу-дарыне Императрице. В то время будет звон во все колокола, и по данному сигналу учинён будет из стоящих на площади, также и постав-ленных на башнях по городу, Кремлю и по бастионам пушек 101 выстрел».

Практически одновременно с газетой «Цере-мониал. коронования» был опубликован спе-циальной брошюрой. Книжный текст визиро-вала подпись графа Станислава Станиславо-вича Потоцкого (1787-1831). В мае 1826 года Потоцкий, исполнявший обязанности дежур-ного генерала при Главном штабе польской армии и живший в Варшаве, был пожалован молодым императором чином тайного совет-ника и назначен обер-церемониймейстером при дворе Николая I. В отдельном издании «Церемониал» дополняло «Расписание дней празднеств по случаю коронования»: «Авгу-ста 22. Коронование. Августа 23. Обеденный стол для духовенства и первых двух классов обоего пола особ. Августа 24. Представление 1-е утром: Синод, Совет, Сенат и чужестранные министры. Вечером: Дамы в 7 часов» и т.д.

На коронационных торжествах, состоя-вшихся 22 августа, присутствовало множество народа. Очевидец вспоминал: «Ра-дость была всеобщая и чрезвы-чайно шумная, ибо гул от востор-женных криков трёхсоттысячной толпы народа, покрывавшей пло-щади Кремля и Китай-города, бе-рега Москвы-реки, ограды, балконы и даже крыши домов, сливался в один оглушительный шум с пу-шечной пальбой и неумолкаемым звоном колоколов кремлёвских со-боров. День был ясный и жаркий. Яркое солнце освещало это восхи-тительное и единственное в мире зрелище». Церемония проходила в точном соответствии с установлен-ным порядком. Однако во время воз-вратного шествия из Успенского со-бора Николай позволил себе не-большое, но чрезвычайно значимое отступление от регламента. Гвар-дейский офицер, присутствовав-ший при этом, рассказывал: «Юный император, шествовавший в короне, усыпанной бриллиантами, разли-вавшими ослепительный блеск, и в порфире, держа в руках скипетр и державу, являлся в полном вели-чии мужественной красоты своей. Императрица, при замечательной красоте своей, была бледна и каза-лась утомлённой. Их величества проследовали к Красному крыльцу. Взошед на верхнюю ступень, госу-дарь обратился лицом к необозримой массе народа, наполнявшей весь Кремль, и наклоне-нием головы приветствовал своих вернопод-данных. Восторг их в эту торжественную ми-нуту не знал границ: громкие неумолкаемые крики огласили воздух, бесчисленные шапки полетели вверх. Толпы шумно волновались, незнакомые между собой люди обнимались. Многие плакали от радости».

Американский исследователь Ричард С. Уорт-ман пишет: «Поклон Николая I народу с Крас-ного крыльца 22 августа 1826 года стал на целый век церемонией из царского реперту-ара, исполняемой во время коронации... Её начали понимать как выражение русской наци-ональной души, демонстрирующее связь между царём и народом».

Высочайше утверждённый церемониал торжественного вшествия в первопрестольный град Москву и Священнейшего Коронования Его Императорского Величества Государя Императора Николая Павловича, Самодержца Всероссийского. Августа 22 дня - Сентября 17 дня 1826 года. [Санкт-Петербург, 1826.] 20 с. В красном сафьяновом переплёте времени издания. На крышках орнаментальные рамки золотого тиснения. В центре передней крышки золототиснёный герб Российской Империи. Форзацы белой муаровой бумаги с разводами. 33x22 см. На переднем форзаце экслибрис великого князя Михаила Николаевича (1832-1909), четвёртого сына Николая I. На шмуцтитуле надпись «орешковыми» чернилами: «1826-го года, июля 10-го дня», на л. «Расписание дней празднеств по случаю коронования» надпись «орешковыми» чернилами: «Августа 26-го дня». Издание, распространявшееся в государственных учреждениях и среди участников церемонии. Редкость

Печатано в Санктпетербурхе при Сенате, 1724 году, Сентября 5 дня. А в Москве против тогож Генваря в 30 день, 1725 году. , = 80 стр. Титульный лист встречается в двух вариантах. В одном слова «году» и «дня» начинаются с прописных букв, а в другом - со строчных. Наш вариант - второй. В цельнокожаном переплёте середины XVIII века. На корешке - золототиснёный растительный орнамент. В верхней части - тиснённое золотом название: «О коронации». Форзацы: бумага «павлиний хвост». Тройной краплёный обрез. Формат: 16,5х9,5 см. Первый в России «коронационный сборник». Чрезвычайная редкость!

Библиография :

1. Сопиков В.С. Опыт российской библиографии. Редакция, примечания, дополнения и указатель В.Н. Рогожина. Т.1-2, Ч.1-5, Спб., издание А.С. Суворина, 1904-1906, №7603.
2. Сводный каталог русской книги XVIII века. 1725-1800, т. II, №4945.
3. Битовт Ю. Редкие русские книги и летучие издания 18-го века. Москва, 1905, №411 - Большая редкость!
4. Антикварная книжная торговля Соловьева Н.В. Каталог №105, Спб., 1910, «Редкие книги», Livres Rares, №182 - 50 рублей! Первое издание (26 стр.). Большая редкость!
5. Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. Спб., 1862, т.II, №581 - здесь же описано и наше 2-е издание! (В 1756 году этой книги хранилось в московской синодальной типографии 104 экземпляра, каждый был оценен по 23 копейки!).

Идет третье десятилетие XVIII века. Петру Алексеевичу исполнилось 50 лет. Он понимает, что скоро его не будет. Кому же передать дела? Сына Алексея нет - казнен в 1718 г., маленький Петр Петрович, сын от Екатерины, - умер в 1719 г., второй Петр Петрович - только родился в 1719 г., и Император решает изменить указ о престолонаследовании - теперь он сам может выбрать и назначить себе преемника. Наступает 1725 г. Суетливая жизнь идет своим чередом до конца января, когда, наконец, приходится прибегнуть к врачам, которых Петр до того времени не хотел видеть. Но время оказывается упущено и болезнь - неизлечима. 16 января Петр начал чувствовать предсмертные муки, кричал от рези; 22 января воздвигают алтарь возле комнаты больного и причащают его, 26-го «для здравия» выпускают из тюрем колодников. Екатерина то рыдала, то вздыхала, то падала в обморок, но не отходила от постели Петра и не шла спать, как только по его приказанию. Кажется при смерти он помирился с виновною супругою. Все во дворце ждут, надеются. Каждый - на свое. Новый приступ болей. Крики больного слышны на улице. По преданию, Петр требует аспидную доску. Пишет: «Отдайте все...» - дальше рука бессильно царапает каракули. Зовет старшую дочь, но Анна приходит слишком поздно - язык уже не повинуется ему. Над ним начинают читать причастную молитву. Присутствующие прощаются со своим Императором. Он уже больше ничего не может сказать. Еще 15 часов мучений, умирающий стонал, беспрестанно дергал правую свою руку, левая была уже в параличе. Несколько раз он силился перекреститься, но не смог. Троицкий архимандрит предложил причаститься еще раз. Главный «Антихрист» империи в знак согласия поднял руку. Петр казался в памяти до четвертого часа ночи, затем перестал стонать, дыхание остановилось и - в 6 часов утра 28 января Петр умер на руках Екатерины. Отдайте все... Но кому? Его наследник, второй Петр Петрович, умер в 1723 г. Чье же имя мог написать умирающий? В семье его всего несколько человек. Так кому? Внуку - царевичу Петру, сыну казненного царевича Алексея? Мало вероятно, так как за его спиной бабка - первая жена Петра I, Евдокия Лопухина, и другие противники его реформ. Естественно, он этого допустить не мог. Значит, имени внука быть не могло. Может быть, имя второй жены, Екатерины, которую он в 1724 году торжественно короновал в Москве императорской короной? Но он знает, что жена безграмотная женщина и не обладает данными, необходимыми для продолжения его дела. Кроме того, не прошло и трех месяцев с того дня, как Император послал ей отрубленную голову ее фаворита - камергера Виллима Монса. Да и коронация Екатерины только преследовала цель закрепить права их незаконнорожденных дочерей. Таким образом, имени Екатерины там тоже быть не могло. Есть еще дочери от брака с Екатериной. Старшая - Анна, любимая, но она вышла замуж за герцога Голштинского и торжественно за себя и за своих потомков письменно отказалась от всяких прав на русский престол. Вторая дочь - Елизавета. Очень красива, легкомысленна, умеет хорошо одеваться, тратить деньги, любит балы, танцы, заниматься амурными делами. Но она меньше всего думает о государственных делах. Очевидно, и ее имени на доске не могло быть. Остаются еще дочери его умершего брата царя Иоанна V: Екатерина - замужем за герцогом Мекленбург-Шверинским, но у нее нет сыновей, Анна - вдовая и бездетная герцогиня Курляндская, Прасковья? Но мало вероятно, чтобы Петр написал одно из этих имен на доске. Сподвижники? Однако, давая им княжеские и графские титулы, он никогда не ставил их в один ряд с собой, ведь его отец - «помазанник божий», а их? И назвать кого-то из них преемником император не мог. Похоже, что выбора у него просто не было и перо не случайно выпало из хладеющих пальцев. Историк Н.М. Молева в статье «Звали его Федосом» приводит версию о существовавшем, но якобы уничтоженном Петром I завещании и недописанном на аспидной доске тексте. Она пишет: «Как доказать, что завещания (в момент смерти Петра I уже) действительно не существовало и его (по сообщению секретаря Петра I Макарова) уничтожил сам Петр I? Где доказательства, что Петру не хватило сил дописать начатое на аспидной доске, - так ли трудно с нее стереть лишнее?», и далее: «... почему ни словом не обмолвился Федос, не просто духовник, а доверенное лицо царя? С ним советовался Петр по делу Евдокии Лопухиной... и другим семейным и государственным делам... И так-таки никаких подробностей о последней воле Петра». Что же явилось причиной смерти Петра I? Анализируя обстановку, сложившуюся во дворце в последний год жизни Петра Великого, Н. Молева выдвигает версию о возможности смерти царя от данного ему яда. Скоропостижной смерти могли желать как А.Д. Меншиков, опасавшийся суда, опалы, а возможно, и казни за казнокрадство, так и Императрица Екатерина Алексеевна, потерявшая накануне расположение мужа после огласки ее связи с Виллимом Монсом. Однако еще в 1901 г. профессор-медик П.И. Ковалевский в книге «Петр Великий и его гений» утверждал, что «царь сильно страдал странгурией», послужившей причиной его смерти. Предположение об урологическом происхождении болезни обосновывается также и свидетельствами современников, в. том числе и иностранных дипломатов. Профессор Л.Л. Хунданов тоже считает доказанным, что Петр I страдал стриктурой уретры, но непосредственной причиной смерти, по его мнению, могло быть и неумышленное отравление, так как в XVIII веке врачами широко применялись препараты,

Происхождение Екатерины до сих пор является предметом споров историков. Наиболее вероятным, по-видимому, можно считать, что она была дочерью лифляндского крестьянина Самуила Сковорощенко (впоследствии фамилия эта была изменена на Скавронский) по имени Марта. Год рождения ее скорее всего не установлен. Потеряв в детстве родителей, была взята служанкой в дом супер-интенданта Мариенбург, окружного пастора Глюка, у которого и выросла без всякого образования, до конца жизни оставаясь неграмотной; 18 лет вышла замуж за шведского драгуна Иоганна Рабе, но скоро овдовела. Во время Северной войны, когда русские войска взяли Мариенбург, Марта обратила на себя внимание фельдмаршала Шереметева, который увез ее с собой в Россию. Здесь она понравилась Меншикову, и гр. Шереметев был принужден уступить ее всесильному вельможе. В 1703 или 1704 г. у Меншикова увидел ее Петр, и в тот же день она перешла к нему и, приняв православие с именем Екатерины, с этих пор сделалась ближайшим другом Царя и неразлучной его спутницей, его «походной женой-солдаткой», по выражению Ключевского. Петр обвенчался с Екатериной и узаконил рожденных ею до брака своих дочерей Елизавету (род. в 1708 г.) и Анну (род. в 1709 г.)]. Вполне вероятно, что в последние годы жизни Пётр, много думавший о будущем своих великий начинаний, но не решавшийся официально назначить себе преемника, смотрел на супругу как на возможную наследницу российского трона. Во всяком случае, позднее, объявляя о восшествии Екатерины I на престол, Сенат и Синод, для придания легитимности её воцарению, интерпретировали коронацию как фактическое завещание покойного Императора. В «Описании» отражены все наиболее значительные действа коронационного сценария, разработанного Петром I вместе с новгородским архиепископом Феодосием: торжественное шествие из Императорского дворца в Успенский собор, венчание на царство, посещение императрской фамилией великокняжеских усыпальниц в соборе Михаила Архангела и в Вознесенском женском монастыре, праздничный обед в Грановитой палате, угощение народа на Ивановской площади, приём Екатериной депутаций от разных сословий и в завершение - многолюдный «фестен» с «преизрядным» фейерверком на Царицыном лугу. Хотя главным распорядителем, или, как тогда говорили, верховным маршалом, коронационных торжеств был назначен действительный тайный советник П.А. Толстой, предок писателя Л.Н. Толстого, руководил всеми церемониями, в том числе и церковным венчанием на царство, сам Пётр. В «Описании» приводятся слова, с которыми он обратился к иерархам церкви перед началом церемонии в Успенском соборе: «Понеже всем известно есть, как прежде объявили мы манифестом о намерении своём для коронования любезнейшей нашей супруги, которое ныне извольте по чину церковному совершить». В нарушение традиционного порядка ведения службы, Император самолично возложил корону на голову Екатерины и накинул на её плечи горностаевую мантию. Неизвестный автор коронационной хроники подробно описывает внутренний вид Кремля с воздвигнутыми для коронации сооружениями, праздничное убранство Успенского собора. Здесь упомянуты и богатые ковры на полу, и балдахин из кармазинного бархата с вышитым золотом российским гербом, и тронное возвышение с двумя креслами для императора и императрицы, и стол, покрытый золотой парчой, на котором находились императорские регалии - корона, скипетр, держава, «короновательная» мантия. Подробно говорится об украшенных золотыми шпалерами и коврами местах для царевен и герцога Голштинского - жениха дочери Петра и Екатерины Анны Петровны. Обращая внимание на «дивной работы» огромное паникадило из литого серебра, автор прибавляет, что оно «весьма за наидивнейшее во всей Европе почтено быть может». Главная часть книги - детальное воспроизведение церковной службы, включающее даже тексты двух молитв, прочитанных архиереями перед облачением Императрицы в корону и мантию. Характерной особенностью хроники является подробное описание костюмов всех участников церемоний, начиная с императорской четы и заканчивая гайдуками и скороходами. В самые причудливые наряды, как явствует из текста, были облачены шесть арапов, сопровождавших Екатерину в Вознесенский монастырь: «На них кафтаны и штаны чёрного бархата с позументом золотным, сверх того кафтана юпка из двух тафт, из красной пунцовой, да из белой как из лент сшита; по кафтану вкруг шеи и рукавов и по юпке пояс из перья красного и белого; шапки у них из красного бархату, околыш из кисеи, а над тем околышем вкруг всей шапки перьяж красного и белого цвету, а напереди плюмажи белые, наверху кисти золотые; у них же арапов ошейники серебряные, спереди вензель под короною императорскою». В подобное платье могли наряжать в детстве прадеда А.С. Пушкина А.П. Ганнибала, привезенного в начале 1700-х годов из Турции в подарок Петру I. Прибытие Ганнибала в Россию состоялось не без участия тогдашнего русского посла в Турции П.А. Толстого. В 1724 году Ганнибал уже служил инженер-поручиком бомбардирной роты Преображенского полка и, возможно, в день коронации вместе с другими преображенцами находился на Ивановской площади. В соответствии с духом петровской эпохи, стремившейся европеизировать всё, в том числе и речевую культуру, «Описание» характеризуется нарочитым употреблением иностранных слов, заимствованных, главным образом, из французского языка. Императрица, находясь в храме, не молится, а «оправляет девоцию», верховный маршал Толстой призывает почетных гостей после совершения обряда венчания на царство не идти к храму Михаила Архангела, а «дефилировать» к нему; на Царцыном лугу устраивается не пир и не праздник, а «фестен». Говоря о приведении в надлежащий вид Императорского дворца и других построек в Кремле, автор уточняет, что Кремль пришёл в ветхость, потому что «больше 20 лет Их Императорские Величества в оном не резидовали». Познакомившись с текстом «Описания», можно заключить, что его подготовил человек, хорошо знавший коронационный сценарий, сведущий во всех тонкостях церковной службы, разбиравшийся в том, чем католический «закон» отличается от православного, и, кроме того, имевший вкус к детальному бытописанию. Возможно, автором книги был сам верховный маршал П.А. Толстой, возведённый Екатериной по случаю коронации в графское достоинство. Сохранившийся дневник Толстого, который он вёл в 1697-1698 годах во время обучения морскому делу в Италии, обнаруживает то же тщательное описание итальянских церквей и монастырей. Оставляя вопрос об авторстве книги открытым, нельзя не подчеркнуть, что «Описание» - первый в России коронационный сборник, положивший начало почти двухвековой традиции подобных изданий. А что же было дальше? Когда Петр умер, кроме Екатерины и ее дочерей, у него оставались разведенная жена Евдокия и дети убиенного им Царевича Алексея, Петр и Наталья; живы были также дочери его брата Иоанна, Екатерина, Анна и Прасковья. Незадолго до смерти Петр попросил бумаги и написал только: отдайте все; потом он велел позвать дочь свою Анну Петровну, чтобы она писала под его диктовку; но когда она подошла к нему, он уже не мог говорить. В ночь с 27 на 28 во дворце собрались сановники, князья Репнин, Голицын, Долгорукий стояли за право внука, т. е. за сына царевича Алексея; Меншиков, Толстой - за Екатерину; их сторону взяли Бутурлин и Апраксин. Сторону Екатерины держали и влиятельные члены синода, Феодосий Псковский и Феофан Новгородский. Перед рассветом в углу залы оказались офицеры гвардейских полков, сторонники Екатерины. Барабанный бой обоих полков гвардии, собравшихся вокруг дворца, заставил прекратить спор. Екатерина признана была Императрицей, в силу двух актов 1722 и 1724 гг. В 1722 г. издан был закон («Правда воли монаршей»), по которому назначение наследника зависело от воли императора; в 1724 г. Екатерина, как сказано в совокупном манифесте сената и синода, удостоена была короной и помазанием за ее «к Российскому государству мужественные труды». В 1726 г. Екатерина повелела перепечатать «Правду воли монаршей». Поводом к перепечатке послужило то обстоятельство, что появились подметные письма, оспаривавшие ее права. (Полное Собрание Законов, т. VII, № 4870). Не имея ни опытности в делах, ни образования, Екатерина неминуемо должна была руководиться советами человека, интересы которого связаны были с ее интересами - советами князя А.Д. Меншикова. То и дело ходили толки о заговорах, с целью возвести на престол сына царевича Алексея; говорили, что украинская армия, состоявшая под предводительством князя Михаила Голицына, уже готова к возмущению. Немало опасений возбуждали и раздоры среди птенцов гнезда Петрова, угрожавшие переходом некоторых из них на сторону врагов Екатерины У сына царевича Алексея было много приверженцев среди знати и среди провинциального духовенства. В Аранском монастыре, Нижегородской губернии, арх. Исаия поминал сына царевича Алексея благоверным Государем, а не благоверным Великим Князем, говоря, что готов казнь принять, а иначе поминать не станет. Тогда решено было объявить Великого Князя Петра Алексеевича наследником престола. Стали искать пути к тесному сближению будущего Императора с семейством Екатерины. Остерман составил проект - женить Петра Алексеевича на его тетке Елизавете Петровне, не обращая внимания ни на церковные уставы, ни на разницу лет. Австрийский двор, чтобы привлечь на свою сторону Меншикова, предложил другой выход из затруднительного положения - помолвить за Великого Князя дочь Меншикова. Говорили, что этот план сочинил датский дипломат Вестфален. Екатерина должна была согласиться, чтобы не поставить Меншикова в ряды своих врагов. Против такого чрезмерного возвышения Меншикова стали говорить многие, между прочим - его прежние единомышленники, графы Толстой и Дивьер. Оба они дорого поплатились за смелые разговоры: Толстой сослан был в Соловецкий монастырь, а Дивьер - в Сибирь. Выдав старшую дочь свою Анну за герцога Голштинского (21 мая 1725 г.), Екатерина спешила обеспечить и Елизавету, обручивши ее с князем Любским. Когда требование Екатерины, чтобы датский король возвратил Шлезвиг герцогу Голштинскому, было отклонено, Екатерина, в 1726 г., присоединилась к Венскому союзу, во главе которого стоял Император Карл VI, домогавшийся от всей Европы признания его Прагматической санкции. К Карлу VI примыкали король испанский, домогавшийся от Англии возвращения Гибралтара, и король прусский Фридрих-Вильгельм I. Против этого союза стояла вся остальная Европа. Император и король прусский обещали поддерживать права герцога Голштинского. Английский флот, вместе с датским, появился в Балтийском море и принял угрожающее положение. Члены Венского союза усиленно вооружались, и только смерть Екатерины отвратила войну. Меншиков, пользуясь влиянием своим на Екатерину, старался получить герцогскую корону Курляндии и с этой целью помешал браку Анны Иоанновны с Морицем Саксонским. Курляндской короны не получили ни Меншиков, ни Мориц, но с этого времени Россия стала распоряжаться этой короной. При Петре Великом голос России в дипломатических сношениях получил столь прочное значение, что его не могли умалить политические ошибки его преемников. Персия и Турция подтвердила уступки, сделанные при Петре на Кавказе. Россия приобрела Ширванскую область. Во внутренних делах правительство слепо следовало по пути, указанному Петром Великим, во всем, что было доступно пониманию людей, руководивших делами; но многое и весьма важное их пониманию было недоступно, и потому в общий ход дел внесена была большая путаница. Петр Великий очень дорожил Сенатом, всячески возбуждая его самодеятельность. В 1726 г. учрежден был Верховный тайный совет, причем было объявлено, что его не должно считать особой коллегией; но он не только превратился в особую коллегию, но и подчинил себе Сенат. В 1727 г. испорчено было другое дело Петра - уничтожены были зачатки городского самоуправления, вся власть снова передана воеводам и губернаторам, которым подчинены и городские магистраты. Согласно предначертаниям Петра: 1) отправлена была морская экспедиция капитана Беринга, для решения вопроса, соединяется ли Азия с Северной Америкой перешейком или разделяется проливом, 2) открыта, в 1726 г., Академия Наук, план которой обнародован был Петром еще в 1724 г.; 3) в силу прямых указаний, найденных в бумагах преобразователя, решено продолжать составление Уложения; 4) издано подробное объяснение закона о наследстве в недвижимых имуществах; 5) запрещено постригать в монахи без синодского указа. Установлен орден Александра Невского; повелено было из коллегий и канцелярий доставлять в типографию сведения о всех «знатных делах, подлежащих к ведению народному»; а Шафирову, возвращенному из ссылки, поручено было написать историю Петра Великого. Вот такой резонанс получила коронация Екатерины I.

Идет третье десятилетие XVIII века. Петру Алексеевичу исполнилось 50 лет. Он понимает, что скоро его не будет. Кому же передать дела? Сына Алексея нет - казнен в 1718 г., маленький Петр Петрович, сын от Екатерины, - умер в 1719 г., второй Петр Петрович - только родился в 1719 г., и Император решает изменить указ о престолонаследовании - теперь он сам может выбрать и назначить себе преемника. Наступает 1725 г. Суетливая жизнь идет своим чередом до конца января, когда, наконец, приходится прибегнуть к врачам, которых Петр до того времени не хотел видеть. Но время оказывается упущено и болезнь - неизлечима. 16 января Петр начал чувствовать предсмертные муки, кричал от рези; 22 января воздвигают алтарь возле комнаты больного и причащают его, 26-го «для здравия» выпускают из тюрем колодников. Екатерина то рыдала, то вздыхала, то падала в обморок, но не отходила от постели Петра и не шла спать, как только по его приказанию. Кажется при смерти он помирился с виновною супругою. Все во дворце ждут, надеются. Каждый - на свое. Новый приступ болей. Крики больного слышны на улице. По преданию, Петр требует аспидную доску. Пишет: «Отдайте все...» - дальше рука бессильно царапает каракули. Зовет старшую дочь, но Анна приходит слишком поздно - язык уже не повинуется ему. Над ним начинают читать причастную молитву. Присутствующие прощаются со своим Императором. Он уже больше ничего не может сказать. Еще 15 часов мучений, умирающий стонал, беспрестанно дергал правую свою руку, левая была уже в параличе. Несколько раз он силился перекреститься, но не смог. Троицкий архимандрит предложил причаститься еще раз. Главный «Антихрист» империи в знак согласия поднял руку. Петр казался в памяти до четвертого часа ночи, затем перестал стонать, дыхание остановилось и - в 6 часов утра 28 января Петр умер на руках Екатерины. Отдайте все... Но кому? Его наследник, второй Петр Петрович, умер в 1723 г. Чье же имя мог написать умирающий? В семье его всего несколько человек. Так кому? Внуку - царевичу Петру, сыну казненного царевича Алексея? Мало вероятно, так как за его спиной бабка - первая жена Петра I, Евдокия Лопухина, и другие противники его реформ. Естественно, он этого допустить не мог. Значит, имени внука быть не могло. Может быть, имя второй жены, Екатерины, которую он в 1724 году торжественно короновал в Москве императорской короной? Но он знает, что жена безграмотная женщина и не обладает данными, необходимыми для продолжения его дела. Кроме того, не прошло и трех месяцев с того дня, как Император послал ей отрубленную голову ее фаворита - камергера Виллима Монса. Да и коронация Екатерины только преследовала цель закрепить права их незаконнорожденных дочерей. Таким образом, имени Екатерины там тоже быть не могло. Есть еще дочери от брака с Екатериной. Старшая - Анна, любимая, но она вышла замуж за герцога Голштинского и торжественно за себя и за своих потомков письменно отказалась от всяких прав на русский престол. Вторая дочь - Елизавета. Очень красива, легкомысленна, умеет хорошо одеваться, тратить деньги, любит балы, танцы, заниматься амурными делами. Но она меньше всего думает о государственных делах. Очевидно, и ее имени на доске не могло быть. Остаются еще дочери его умершего брата царя Иоанна V: Екатерина - замужем за герцогом Мекленбург-Шверинским, но у нее нет сыновей, Анна - вдовая и бездетная герцогиня Курляндская, Прасковья? Но мало вероятно, чтобы Петр написал одно из этих имен на доске. Сподвижники? Однако, давая им княжеские и графские титулы, он никогда не ставил их в один ряд с собой, ведь его отец - «помазанник божий», а их? И назвать кого-то из них преемником император не мог. Похоже, что выбора у него просто не было и перо не случайно выпало из хладеющих пальцев. Историк Н.М. Молева в статье «Звали его Федосом» приводит версию о существовавшем, но якобы уничтоженном Петром I завещании и недописанном на аспидной доске тексте. Она пишет: «Как доказать, что завещания (в момент смерти Петра I уже) действительно не существовало и его (по сообщению секретаря Петра I Макарова) уничтожил сам Петр I? Где доказательства, что Петру не хватило сил дописать начатое на аспидной доске, - так ли трудно с нее стереть лишнее?», и далее: «... почему ни словом не обмолвился Федос, не просто духовник, а доверенное лицо царя? С ним советовался Петр по делу Евдокии Лопухиной... и другим семейным и государственным делам... И так-таки никаких подробностей о последней воле Петра». Что же явилось причиной смерти Петра I? Анализируя обстановку, сложившуюся во дворце в последний год жизни Петра Великого, Н. Молева выдвигает версию о возможности смерти царя от данного ему яда. Скоропостижной смерти могли желать как А.Д. Меншиков, опасавшийся суда, опалы, а возможно, и казни за казнокрадство, так и Императрица Екатерина Алексеевна, потерявшая накануне расположение мужа после огласки ее связи с Виллимом Монсом. Однако еще в 1901 г. профессор-медик П.И. Ковалевский в книге «Петр Великий и его гений» утверждал, что «царь сильно страдал странгурией», послужившей причиной его смерти. Предположение об урологическом происхождении болезни обосновывается также и свидетельствами современников, в. том числе и иностранных дипломатов. Профессор Л.Л. Хунданов тоже считает доказанным, что Петр I страдал стриктурой уретры, но непосредственной причиной смерти, по его мнению, могло быть и неумышленное отравление, так как в XVIII веке врачами широко применялись препараты,

Содержавшие мышьяк. У больного с поражением почек легко могла получиться передозировка лекарства, а это и вызвало сходную с отравлением клинику. Ответ на вопрос об отравлении, возможно, могло бы дать исследование волос императора на содержание в них мышьяка, произведенное современными методами. Одни загадки … Коронование Императрицы Екатерины Алексеевны состоялось в Успенском соборе московского Кремля 7 мая 1724 года. Спустя некоторое время в Петербурге была издана в лист книга объёмом в двадцать пять страниц с описанием коронационных торжеств. «Описание» в том же году, т.е. 1724, переведено было на немецкий язык и издано в Берлине под заглавием: «Beschreibung der Kronung Ihro Majesttat der Kayserinn aller Reussen Catharina Alexiewna …». Кроме того, камер - юнкер Бергхольц в своем дневнике оставил чрезвычайно пространное описание той же коронации в журнале Busching’s Magazin, Th. XXII, s. 455-456. Есть и гравюра на этот случай «Изображение фейерверка, который был для коронации Ея Величества Императрицы, в Москве, мая в 7 день 1724 года», приписываемый знаменитому граверу А.Ф. Зубову. Слева Нептун («и я поздравляю»), справа пирамида. В середине подпись: «от Бога и супруга». Петр I придал этим забавам небывалый размах, театральную зрелищность и огромный гражданский смысл. Не только любовь Петра I к пиротехнике и артиллерии, постоянное желание лично придумывать и самому участвовать в исполнении многих сложнейших празднеств определили его увлечение фейерверками, но и его искреннее стремление такими народными «забавами» отличать и пропагандировать победы русского оружия, завоевания и достижения русской нации. Таким образом, «огненные забавы» получили важный общественный смысл. К этому можно добавить, что развитие пиротехники в петровское время было тесно связано и с сигнальной службой русской армии и молодого военно-морского флота. Фейерверки зажигались вблизи воды. Этого требовала противопожарная безопасность. Но еще более того, это было связано и с художественными эффектами. Не только контрасты огня и воды, «льда и пламени», но и отражения в воде распадающихся разноцветных огней, взлетающих в ночное небо ракет, вспыхивающие мириады искр вертушек необычайно разнообразили и украсили фейерверочные зрелища. С этим искусством было связано развитие некоторых символов и аллегорий, основанных на античной мифологии, на многовековых народных традициях, которые рассказывали о победах России над врагами. В начале 1725 года в Москве вышло второе издание книги под тем же названием, но в ином оформлении и гораздо меньшего формата. На титуле указывались точные даты выхода первого и второго изданий: «Печатано в Санктпитербурхе при Сенате, 1724 году. Сентября 5 дня. А в Мосве против тогож Генваря в 30 день, 1725 году». Последняя дата свидетельствовала о том, что московское «Описание» начало печататься через день после смерти Петра, скончавшегося 28 января 1725 года. Между тем в тексте «Описания» одно из упоминаний Императора (речь шла о посещении Екатериной собора святого Михаила Архангела) оказалось уже скорректированным в соответствии с новыми обстоятельствами: «А потом изволила Ее Величество отправить свою девоцию у мощей святого царевича Димитрия и у гробов предков блаженной памяти Его Императорского Величества». Добавленное в текст словосочетание «блаженной памяти» позволяет предположить, что московское издание печаталось не 30 января, а позднее, когда до Москвы уже дошло официальное известие о смерти Императора. Титульный лист изданной в Москве книги известен в двух вариантах: в первом случае слова «году» и «дня» начинаются с прописных букв, во втором - со строчных. Описываемый экземпляр относится к московскому изданию 1725 года с титульным листом второго варианта. Начинается «Описание» ссылкой на манифест от 15 ноября 1722 года, извещавший о намерении Императора короновать «любезнейшую» супругу. Своё решение Пётр I мотивировал, во-первых, европейским обычаем, предписывавшим «потентатам супруг своих короновать», во-вторых, личными заслугами Императрицы, верной помощницы державного мужа в гражданских и ратных делах. Кроме приобщения России к европейской церемониальной культуре, Пётр мог преследовать и другую, более практическую цель - укрепления положения при Дворе своей лифляндской жены. Происхождение Екатерины до сих пор является предметом споров историков. Наиболее вероятным, по-видимому, можно считать, что она была дочерью лифляндского крестьянина Самуила Сковорощенко (впоследствии фамилия эта была изменена на Скавронский) по имени Марта. Год рождения ее скорее всего не установлен. Потеряв в детстве родителей, была взята служанкой в дом супер-интенданта Мариенбург, окружного пастора Глюка, у которого и выросла без всякого образования, до конца жизни оставаясь неграмотной; 18 лет вышла замуж за шведского драгуна Иоганна Рабе, но скоро овдовела. Во время Северной войны, когда русские войска взяли Мариенбург, Марта обратила на себя внимание фельдмаршала Шереметева, который увез ее с собой в Россию. Здесь она понравилась Меншикову, и гр. Шереметев был принужден уступить ее всесильному вельможе. В 1703 или 1704 г. у Меншикова увидел ее Петр, и в тот же день она перешла к нему и, приняв православие с именем Екатерины, с этих пор сделалась ближайшим другом Царя и неразлучной его спутницей, его «походной женой-солдаткой», по выражению Ключевского. Петр обвенчался с Екатериной и узаконил рожденных ею до брака своих дочерей Елизавету (род. в 1708 г.) и Анну (род. в 1709 г.)]. Вполне вероятно, что в последние годы жизни Пётр, много думавший о будущем своих великий начинаний, но не решавшийся официально назначить себе преемника, смотрел на супругу как на возможную наследницу российского трона. Во всяком случае, позднее, объявляя о восшествии Екатерины I на престол, Сенат и Синод, для придания легитимности её воцарению, интерпретировали коронацию как фактическое завещание покойного Императора. В «Описании» отражены все наиболее значительные действа коронационного сценария, разработанного Петром I вместе с новгородским архиепископом Феодосием: торжественное шествие из Императорского дворца в Успенский собор, венчание на царство, посещение императрской фамилией великокняжеских усыпальниц в соборе Михаила Архангела и в Вознесенском женском монастыре, праздничный обед в Грановитой палате, угощение народа на Ивановской площади, приём Екатериной депутаций от разных сословий и в завершение - многолюдный «фестен» с «преизрядным» фейерверком на Царицыном лугу. Хотя главным распорядителем, или, как тогда говорили, верховным маршалом, коронационных торжеств был назначен действительный тайный советник П.А. Толстой, предок писателя Л.Н. Толстого, руководил всеми церемониями, в том числе и церковным венчанием на царство, сам Пётр. В «Описании» приводятся слова, с которыми он обратился к иерархам церкви перед началом церемонии в Успенском соборе: «Понеже всем известно есть, как прежде объявили мы манифестом о намерении своём для коронования любезнейшей нашей супруги, которое ныне извольте по чину церковному совершить». В нарушение традиционного порядка ведения службы, Император самолично возложил корону на голову Екатерины и накинул на её плечи горностаевую мантию. Неизвестный автор коронационной хроники подробно описывает внутренний вид Кремля с воздвигнутыми для коронации сооружениями, праздничное убранство Успенского собора. Здесь упомянуты и богатые ковры на полу, и балдахин из кармазинного бархата с вышитым золотом российским гербом, и тронное возвышение с двумя креслами для императора и императрицы, и стол, покрытый золотой парчой, на котором находились императорские регалии - корона, скипетр, держава, «короновательная» мантия. Подробно говорится об украшенных золотыми шпалерами и коврами местах для царевен и герцога Голштинского - жениха дочери Петра и Екатерины Анны Петровны. Обращая внимание на «дивной работы» огромное паникадило из литого серебра, автор прибавляет, что оно «весьма за наидивнейшее во всей Европе почтено быть может». Главная часть книги - детальное воспроизведение церковной службы, включающее даже тексты двух молитв, прочитанных архиереями перед облачением Императрицы в корону и мантию. Характерной особенностью хроники является подробное описание костюмов всех участников церемоний, начиная с императорской четы и заканчивая гайдуками и скороходами. В самые причудливые наряды, как явствует из текста, были облачены шесть арапов, сопровождавших Екатерину в Вознесенский монастырь: «На них кафтаны и штаны чёрного бархата с позументом золотным, сверх того кафтана юпка из двух тафт, из красной пунцовой, да из белой как из лент сшита; по кафтану вкруг шеи и рукавов и по юпке пояс из перья красного и белого; шапки у них из красного бархату, околыш из кисеи, а над тем околышем вкруг всей шапки перьяж красного и белого цвету, а напереди плюмажи белые, наверху кисти золотые; у них же арапов ошейники серебряные, спереди вензель под короною императорскою». В подобное платье могли наряжать в детстве прадеда А.С. Пушкина А.П. Ганнибала, привезенного в начале 1700-х годов из Турции в подарок Петру I. Прибытие Ганнибала в Россию состоялось не без участия тогдашнего русского посла в Турции П.А. Толстого. В 1724 году Ганнибал уже служил инженер-поручиком бомбардирной роты Преображенского полка и, возможно, в день коронации вместе с другими преображенцами находился на Ивановской площади. В соответствии с духом петровской эпохи, стремившейся европеизировать всё, в том числе и речевую культуру, «Описание» характеризуется нарочитым употреблением иностранных слов, заимствованных, главным образом, из французского языка. Императрица, находясь в храме, не молится, а «оправляет девоцию», верховный маршал Толстой призывает почетных гостей после совершения обряда венчания на царство не идти к храму Михаила Архангела, а «дефилировать» к нему; на Царцыном лугу устраивается не пир и не праздник, а «фестен». Говоря о приведении в надлежащий вид Императорского дворца и других построек в Кремле, автор уточняет, что Кремль пришёл в ветхость, потому что «больше 20 лет Их Императорские Величества в оном не резидовали». Познакомившись с текстом «Описания», можно заключить, что его подготовил человек, хорошо знавший коронационный сценарий, сведущий во всех тонкостях церковной службы, разбиравшийся в том, чем католический «закон» отличается от православного, и, кроме того, имевший вкус к детальному бытописанию. Возможно, автором книги был сам верховный маршал П.А. Толстой, возведённый Екатериной по случаю коронации в графское достоинство. Сохранившийся дневник Толстого, который он вёл в 1697-1698 годах во время обучения морскому делу в Италии, обнаруживает то же тщательное описание итальянских церквей и монастырей. Оставляя вопрос об авторстве книги открытым, нельзя не подчеркнуть, что «Описание» - первый в России коронационный сборник, положивший начало почти двухвековой традиции подобных изданий. А что же было дальше? Когда Петр умер, кроме Екатерины и ее дочерей, у него оставались разведенная жена Евдокия и дети убиенного им Царевича Алексея, Петр и Наталья; живы были также дочери его брата Иоанна, Екатерина, Анна и Прасковья. Незадолго до смерти Петр попросил бумаги и написал только: отдайте все; потом он велел позвать дочь свою Анну Петровну, чтобы она писала под его диктовку; но когда она подошла к нему, он уже не мог говорить. В ночь с 27 на 28 во дворце собрались сановники, князья Репнин, Голицын, Долгорукий стояли за право внука, т. е. за сына царевича Алексея; Меншиков, Толстой - за Екатерину; их сторону взяли Бутурлин и Апраксин. Сторону Екатерины держали и влиятельные члены синода, Феодосий Псковский и Феофан Новгородский. Перед рассветом в углу залы оказались офицеры гвардейских полков, сторонники Екатерины. Барабанный бой обоих полков гвардии, собравшихся вокруг дворца, заставил прекратить спор. Екатерина признана была Императрицей, в силу двух актов 1722 и 1724 гг. В 1722 г. издан был закон («Правда воли монаршей»), по которому назначение наследника зависело от воли императора; в 1724 г. Екатерина, как сказано в совокупном манифесте сената и синода, удостоена была короной и помазанием за ее «к Российскому государству мужественные труды». В 1726 г. Екатерина повелела перепечатать «Правду воли монаршей». Поводом к перепечатке послужило то обстоятельство, что появились подметные письма, оспаривавшие ее права. (Полное Собрание Законов, т. VII, № 4870). Не имея ни опытности в делах, ни образования, Екатерина неминуемо должна была руководиться советами человека, интересы которого связаны были с ее интересами - советами князя А.Д. Меншикова. То и дело ходили толки о заговорах, с целью возвести на престол сына царевича Алексея; говорили, что украинская армия, состоявшая под предводительством князя Михаила Голицына, уже готова к возмущению. Немало опасений возбуждали и раздоры среди птенцов гнезда Петрова, угрожавшие переходом некоторых из них на сторону врагов Екатерины У сына царевича Алексея было много приверженцев среди знати и среди провинциального духовенства. В Аранском монастыре, Нижегородской губернии, арх. Исаия поминал сына царевича Алексея благоверным Государем, а не благоверным Великим Князем, говоря, что готов казнь принять, а иначе поминать не станет. Тогда решено было объявить Великого Князя Петра Алексеевича наследником престола. Стали искать пути к тесному сближению будущего Императора с семейством Екатерины. Остерман составил проект - женить Петра Алексеевича на его тетке Елизавете Петровне, не обращая внимания ни на церковные уставы, ни на разницу лет. Австрийский двор, чтобы привлечь на свою сторону Меншикова, предложил другой выход из затруднительного положения - помолвить за Великого Князя дочь Меншикова. Говорили, что этот план сочинил датский дипломат Вестфален. Екатерина должна была согласиться, чтобы не поставить Меншикова в ряды своих врагов. Против такого чрезмерного возвышения Меншикова стали говорить многие, между прочим - его прежние единомышленники, графы Толстой и Дивьер. Оба они дорого поплатились за смелые разговоры: Толстой сослан был в Соловецкий монастырь, а Дивьер - в Сибирь. Выдав старшую дочь свою Анну за герцога Голштинского (21 мая 1725 г.), Екатерина спешила обеспечить и Елизавету, обручивши ее с князем Любским. Когда требование Екатерины, чтобы датский король возвратил Шлезвиг герцогу Голштинскому, было отклонено, Екатерина, в 1726 г., присоединилась к Венскому союзу, во главе которого стоял Император Карл VI, домогавшийся от всей Европы признания его Прагматической санкции. К Карлу VI примыкали король испанский, домогавшийся от Англии возвращения Гибралтара, и король прусский Фридрих-Вильгельм I. Против этого союза стояла вся остальная Европа. Император и король прусский обещали поддерживать права герцога Голштинского. Английский флот, вместе с датским, появился в Балтийском море и принял угрожающее положение. Члены Венского союза усиленно вооружались, и только смерть Екатерины отвратила войну. Меншиков, пользуясь влиянием своим на Екатерину, старался получить герцогскую корону Курляндии и с этой целью помешал браку Анны Иоанновны с Морицем Саксонским. Курляндской короны не получили ни Меншиков, ни Мориц, но с этого времени Россия стала распоряжаться этой короной. При Петре Великом голос России в дипломатических сношениях получил столь прочное значение, что его не могли умалить политические ошибки его преемников. Персия и Турция подтвердила уступки, сделанные при Петре на Кавказе. Россия приобрела Ширванскую область. Во внутренних делах правительство слепо следовало по пути, указанному Петром Великим, во всем, что было доступно пониманию людей, руководивших делами; но многое и весьма важное их пониманию было недоступно, и потому в общий ход дел внесена была большая путаница. Петр Великий очень дорожил Сенатом, всячески возбуждая его самодеятельность. В 1726 г. учрежден был Верховный тайный совет, причем было объявлено, что его не должно считать особой коллегией; но он не только превратился в особую коллегию, но и подчинил себе Сенат. В 1727 г. испорчено было другое дело Петра - уничтожены были зачатки городского самоуправления, вся власть снова передана воеводам и губернаторам, которым подчинены и городские магистраты. Согласно предначертаниям Петра: 1) отправлена была морская экспедиция капитана Беринга, для решения вопроса, соединяется ли Азия с Северной Америкой перешейком или разделяется проливом, 2) открыта, в 1726 г., Академия Наук, план которой обнародован был Петром еще в 1724 г.; 3) в силу прямых указаний, найденных в бумагах преобразователя, решено продолжать составление Уложения; 4) издано подробное объяснение закона о наследстве в недвижимых имуществах; 5) запрещено постригать в монахи без синодского указа. Установлен орден Александра Невского; повелено было из коллегий и канцелярий доставлять в типографию сведения о всех «знатных делах, подлежащих к ведению народному»; а Шафирову, возвращенному из ссылки, поручено было написать историю Петра Великого. Вот такой резонанс получила коронация Екатерины I.