Тема поэта и поэзии - вечная в литературе. В произведениях о роли и значении поэта и поэзии автор высказывает свои взгляды, убеждения, творческие задачи.
В середине XIX века в русской поэзии оригинальный образ Поэта создал Н. Некрасов. Уже в ранней лирике он говорит о себе как о поэте нового типа. По его словам, он никогда не был «баловнем свободы» и «другом лени». В своих стихах воплощал накипевшие «сердечные муки». Некрасов был строг к себе и своей Музе. О своих стихах он говорит:
Но не льщусь, чтоб в памяти народной
Уцелело что-нибудь из них...
Нет в тебе поэзии свободной,
Мой суровый, неуклюжий стих!
Поэт утверждает, что его стихотворения состоят из «живой крови», «мстительного чувства» и любви.
Та любовь, что добрых прославляет,
Что клеймит злодея и глупца
И венком терновым наделяет
Беззащитного певца.
О сложении стихов Некрасов пишет как о тяжелом труде. У него нет возвышенных, поэтических интонаций, как, например, у Пушкина. В жизни Некрасову приходилось ради зара- ботка напряженно, мучительно трудиться, а собственные стихи помогали хоть на какое-то время вырваться из обязательной повинности. Оставшись без помощи семьи, Некрасов с юности был «литературным чернорабочим». Чтобы выжить в Петербурге, ему приходилось писать рецензии, куплеты, фельетоны и многое другое. Такая работа выматывала поэта, отбирала у него силы и здоровье. Стихи Некрасова - это «суровые стихи», в них сила любви и ненависти к богачам, угнетающим народ.
На смерть Гоголя Некрасов написал стихотворение «Блажен незлобивый поэт...». В нем герой-поэт - это «обличитель толпы», который идет «тернистым путем», его не понимают и проклинают.
На новом витке истории, во второй половине XIX века, Некрасов пишет стихотворение «Пророк». Его поэт-пророк жертвует собой ради людей, их счастливой и справедливой жизни в будущем. Стихотворение написано в форме диалога пророка с человеком из толпы. Пророк Некрасова готов на жертву:
Жить для себя возможно только в мире,
Но умереть возможно для других.
Пророк уверен, что служить добру можно, если принести себя в жертву, как Христос. Поэт и послан, чтобы напомнить людям о Боге. Сам Бог у Некрасова назван «Богом гнева и печали».
В стихотворении «Поэт и гражданин» возникает чисто некрасовский образ «любовь-ненависть», которого не было ни у Пушкина, ни у Лермонтова:
Клянусь, я честно ненавидел!
Клянусь, я искренно любил!
В отличие от великих предшественников, у Некрасова отсутствует мотив обиды, противостояния всему миру. Его поэт - не титан и не потустороннее существо, избранное Богом. «Враждебные слова отрицанья» поэт Некрасова произносит во имя любви к людям. Некрасов отстаивал право гражданской поэзии обличать беспорядки общественной жизни:
Кто живет без печали и гнева,
Тот не любит отчизны своей...
Новаторство Некрасова в том, что он по-новому осмыслил роль поэта и поэзии. Если у Пушкина в стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» речь идет о творческой свободе, то у Некрасова - о долге поэта перед обществом и его гражданами.
В стихотворении «Поэт и гражданин» говорится об упадке поэзии, о времени, когда поэты в растерянности не знают, о чем писать. Пришедший к унылому поэту гражданин требует от него стихов для «дела и пользы»:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
Можно выбрать путь «безвредного» поэта, а можно приносить пользу стране. Гражданин говорит, что вокруг «стяжатели и воры» или «бездействующие мудрецы», различные безответственные болтуны." Именно сейчас обличительные стихи могут принести много пользы, стать настоящим «делом». Поэт оправдывается и приводит строки Пушкина: «Мы рождены для вдохновенья, / Для звуков сладких и молитв». Но гражданин отвечает ему:
Нет, ты не Пушкин. Но покуда
Не видно солнца ниоткуда,
С твоим талантом стыдно спать...
Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной...
В заключительной части стихотворения Некрасов говорит о своем даровании, о Музе. Эти строки звучат как исповедь. Драма поэта, который «стоит у двери гроба», не в приближающейся смерти, а в том, что Муза покинула его, он лишился вдохновения. Некрасов представляет свою жизнь как трагический «роман» с Музой. Муза оставила поэта, потому что он не стал героем борьбы с тиранией, он «сын больного века», недостоин ее. Поэт оказался слабым человеком, не оправдал данного ему таланта.
Образ страдающей Музы показан в стихотворении «Вчерашний день, часу в шестом...»:
Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя...
И Музе я сказал: «Гляди!
Сестра твоя родная!..»
Муза Некрасова - это не античное существо, а простая девушка, которую подвергают позорному публичному наказанию. Она гордо переносит его, призывая к мщению.
Самокритика Некрасова по отношению к себе не всегда обоснованна. Его гражданская лирика действительно была оружием, призывала к борьбе, вносила смятение в ряды врагов свободы.
Связующим звеном между поэтом и народом у Некрасова выступает Муза. Этот образ столь же условен и литературен, как и другие, составляющие мифологию поэта в лирике начала XIX века.
В античной мифологии музы были первоначально нимфами источников (в представлениях древних вода обладала исцеляющей и вдохновляющей силой). Музам стали приписывать дар творчества и способность одаривать людей талантами. У древнегреческого поэта Гесиода девять сестер Муз (дочерей Зевса и богини памяти Мнемозины) поют на пирах богов и вдохновляют поэтов.
У Пушкина Муза — символ соприкосновения человека с божественным началом. В первых строфах восьмой главы «Евгения Онегина» Пушкин осмысляет собственное творчество через историю своей Музы: она пробуждает в юном поэте творческий дар, становится его верной подругой, сопровождает его на всех этапах жизненного пути. Муза меняет обличья, символизируя перемену мест и новые темы поэзии: она то резвая «вакханочка» на пирах юности, то смелая всадница в горах Кавказа, то дикарка среди цыганских шатров в Молдавии, то «барышня уездная», «с печальной думою в очах, с французской книжкою в руках», то спутница поэта на светском рауте. Муза Пушкина — индивидуализированный образ: она прелестна, женственна, переменчива, то шаловлива, то робка. Она прекрасна своей простотой, и поэт испытывает к ней то нежное, то ревнивое чувство, он гордится ею:
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей
…
На прелести ее степные
С ревнивой робостью гляжу.
В других произведениях Пушкина Муза заменяет самого поэта, она — часть его творческой личности. Поэтому поэт обращается к ней, как к самому себе («Веленью Божьему, о Муза, будь послушна...»). Образ Музы нужен поэту как один из приемов для самохарактеристики: Муза — его второе «я», выражение его творческой программы, его понимания поэзии.
Образ Музы в лирике Некрасова принципиально иной. Он прямо заимствует его из поэзии начала XIX века, но придает этому образу совсем другой смысл, тем самым подчеркивая свой разрыв с классической традицией. Стихотворение 1852 года «Муза» начинается с отрицания:
Нет, Музы ласково поющей и прекрасной
Не помню над собой я песни сладкогласной!
Некрасов смело рискует сопоставить себя с Пушкиным, соотнося его Музу со своей. Исходным в этом сопоставлении оказывается мотив детства («В пеленках у меня свирели не забыла...»), который, как и у Пушкина в стихотворении «Муза» (1821) и в восьмой главе «Евгения Онегина», намечает тему становления поэта от детства к отрочеству и юности. Замечательно, что «пеленки» в стихотворении Некрасова — «пушкинские», они взяты из стихотворения «Наперсница волшебной старины...» (1821):
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный слух напевами пленила
И меж пелен оставила свирель,
Которую сама заворожила.
Как видим, Некрасов берет материал не столько из жизни, сколько из литературы, и при этом полемически заостряет его. Вместо поэтических «пелен» Некрасов ставит подчеркнуто бытовые, жизненно конкретные «пеленки». Он переосмысливает классическую мифологему: его Муза — не юная подруга, не богиня, она — бедная, нелюбимая, неласковая, суровая, что-то вроде няни-крестьянки, замученной тяжким трудом («согбенная трудом, убитая кручиной»). Муза названа «печальной спутницей печальных бедняков», рожденных для «труда, страданья и оков». Колыбель младенца — будущего поэта стоит в «убогой хижине», освещенной «дымной лучиной».
Смысловой центр одноименного стихотворения Некрасова — пение Музы. Д. С. Мережковский замечает по поводу некрасовской Музы, что у нее «нет вовсе лиры, а есть только голос». Она «не играет, а поет; не поет, а плачет <...> это не пение струн, а певучесть рыданий». Муза плачет над колыбелью, вторя детским «рыданьям», или поет «разгульную песню», в которой тоже слышится «скорбный стон». Голос Музы, «плачущей, скорбящей и болящей», иногда звучит грозно, мстительно, она не качает колыбель, а в порыве ярости «бешено» играет ею.
В образе Музы Некрасова соединяются любовь и ненависть, желание борьбы и прощение. «Музой мести и печали» назовет он свою покровительницу в стихотворении 1855 года («Замолкни, Муза мести и печали! »).
В стихотворении «Муза» поражает вторжение в текст еще одного сугубо прозаического мотива — денег, расчета, «грязной суеты». Так определена низкая, непоэтическая сторона жизни — удел бедняков, для которых богатство — неосуществимая мечта. Некрасовская Муза унижена и этой мечтой о богатстве. Она изображается не только «скорбящей и болящей», но и «униженно просящей, которой золото — единственный кумир».
В пушкинском стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» уже соприкасались поэзия и деньги (расчет). Однако там поэт вовсе не был унижен необходимостью продавать создания своего творчества; это было осмыслено как естественная необходимость. Поэт и книгопродавец могли спокойно «условиться», сойтись в цене. У Некрасова Муза одержима жаждой денег, и поэт этого стыдится — стыдится, что его «юношеских лет прекрасные мечты» смешиваются с мелочной житейской суетой. Бедность, унижение, надрыв, жажда денег, стыд — это мотивы Достоевского; не случайно Достоевский после смерти Некрасова писал о своей к нему близости, и именно он произносил надгробную речь на могиле поэта.
В анализируемом стихотворении Муза оказывается проводником поэта «Чрез бездны темные Насилия и Зла, Труда и Голода»; в более раннем тексте (1848) поэт сам приводит свою Музу — и не на «раут светский», как у Пушкина, а на Сенную площадь (здесь снова очевидна близость с Достоевским: образ—«шестой час», «Сенная»—будущее «Преступление и наказание»).
…Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя...
И Музе я сказал: «Гляди!
Сестра твоя родная!»
В этом раннем стихотворении поэт преподает урок своей Музе, еще не ведающей горя и зла, он учит ее видеть в униженной крестьянке «сестру». В стихотворении, написанном через 30 лет (в декабре 1877 года, накануне смерти поэта), уже сама Муза «иссечена кнутом». Так замыкается круг некрасовских текстов о поэзии:
О Муза! я у двери гроба!
Пускай я много виноват...
…
Не плачь! завиден жребий наш,
Не надругаются над нами...
Муза здесь не замещает поэта, она стоит рядом с ним, разделяет его участь, у них общая судьба. Оба стоят у «позорного столба». И этот «столб» заменяет «памятник» поэту. Своей вечной спутнице — бессмертной Музе страдающий поэт завещает сохранить союз с «честными сердцами», а ее страдание объявляется близким русскому сердцу. Как и в других стихотворениях Некрасова, поэтическое высказывание представляет здесь «энергический и горький взрыв» (слова И. С. Тургенева), в котором драматически переплетаются противоречивые чувства — вины и гордости, интонации мольбы и рыдания. Пушкин свою Музу боготворил: то обожествлял, то командовал ею. Отношения Некрасова с Музой сложнее — это и сострадание, и суровость, она — и защитница, и мучительница, и последний друг. В предсмертных «Последних песнях» поэт в тяжкий час страдания зовет на помощь Музу. В стихотворении «Угомонись, моя Муза задорная...», написанном в 1876 году, обращение к ней соединено с обращением к матери и Родине — с просьбой похоронить и защитить после смерти, не осудить напрасно. Муза — сестра — мать — Родина сливаются в предсмертной лирике Некрасова, их объединяет с поэтом общее — страдание и сострадание.
Тема поэта и поэзии – вечная в литературе. В произведениях о роли и значении поэта и поэзии автор высказывает свои взгляды, убеждения, творческие задачи.
В середине XIX века в русской поэзии оригинальный образ Поэта создал Н. Некрасов. Уже в ранней лирике он говорит о себе как о поэте нового типа. По его словам, он никогда не был “баловнем свободы” и “другом лени”. В своих стихах воплощал накипевшие “сердечные муки”. Некрасов был строг к себе и своей Музе. О своих стихах он говорит:
Но не льщусь, чтоб в памяти народной
Уцелело что-нибудь из них…
Нет в тебе поэзии свободной,
Мой суровый, неуклюжий стих!
Поэт утверждает, что его стихотворения состоят из “живой крови”, “мстительного чувства” и любви.
Та любовь, что добрых прославляет,
Что клеймит злодея и глупца
И венком терновым наделяет
Беззащитного певца.
О сложении стихов Некрасов пишет как о тяжелом труде. У него нет возвышенных, поэтических интонаций, как, например, у Пушкина. В жизни Некрасову приходилось ради заработка напряженно, мучительно трудиться, а
собственные стихи помогали хоть на какое-то время вырваться из обязательной повинности. Оставшись без помощи семьи, Некрасов с юности был “литературным чернорабочим”. Чтобы выжить в Петербурге, ему приходилось писать рецензии, куплеты, фельетоны и многое другое. Такая работа выматывала поэта, отбирала у него силы и здоровье. Стихи Некрасова – это “суровые стихи”, в них сила любви и ненависти к богачам, угнетающим народ.
На смерть Гоголя Некрасов написал стихотворение “Блажен незлобивый поэт…”. В нем герой-поэт – это “обличитель толпы”, который идет “тернистым путем”, его не понимают и проклинают.
На новом витке истории, во второй половине XIX века, Некрасов пишет стихотворение “Пророк”. Его поэт-пророк жертвует собой ради людей, их счастливой и справедливой жизни в будущем. Стихотворение написано в форме диалога пророка с человеком из толпы. Пророк Некрасова готов на жертву:
Жить для себя возможно только в мире,
Но умереть возможно для других.
Пророк уверен, что служить добру можно, если принести себя в жертву, как Христос. Поэт и послан, чтобы напомнить людям о Боге. Сам Бог у Некрасова назван “Богом гнева и печали”.
В стихотворении “Поэт и гражданин” возникает чисто некрасовский образ “любовь-ненависть”, которого не было ни у Пушкина, ни у Лермонтова:
Клянусь, я честно ненавидел!
Клянусь, я искренно любил!
В отличие от великих предшественников, у Некрасова отсутствует мотив обиды, противостояния всему миру. Его поэт – не титан и не потустороннее существо, избранное Богом. “Враждебные слова отрицанья” поэт Некрасова произносит во имя любви к людям. Некрасов отстаивал право гражданской поэзии обличать беспорядки общественной жизни:
Кто живет без печали и гнева,
Тот не любит отчизны своей…
Новаторство Некрасова в том, что он по-новому осмыслил роль поэта и поэзии. Если у Пушкина в стихотворении “Разговор книгопродавца с поэтом” речь идет о творческой свободе, то у Некрасова – о долге поэта перед обществом и его гражданами.
В стихотворении “Поэт и гражданин” говорится об упадке поэзии, о времени, когда поэты в растерянности не знают, о чем писать. Пришедший к унылому поэту гражданин требует от него стихов для “дела и пользы”:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
Можно выбрать путь “безвредного” поэта, а можно приносить пользу стране. Гражданин говорит, что вокруг “стяжатели и воры” или “бездействующие мудрецы”, различные безответственные болтуны. Именно сейчас обличительные стихи могут принести много пользы, стать настоящим “делом”. Поэт оправдывается и приводит строки Пушкина: “Мы рождены для вдохновенья, / Для звуков сладких и молитв”. Но гражданин отвечает ему:
Нет, ты не Пушкин. Но покуда
Не видно солнца ниоткуда,
С твоим талантом стыдно спать…
Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной…
В заключительной части стихотворения Некрасов говорит о своем даровании, о Музе. Эти строки звучат как исповедь. Драма поэта, который “стоит у двери гроба”, не в приближающейся смерти, а в том, что Муза покинула его, он лишился вдохновения. Некрасов представляет свою жизнь как трагический “роман” с Музой. Муза оставила поэта, потому что он не стал героем борьбы с тиранией, он “сын больного века”, недостоин ее. Поэт оказался слабым человеком, не оправдал данного ему таланта.
Образ страдающей Музы показан в стихотворении “Вчерашний день, часу в шестом…”:
Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя…
И Музе я сказал: “Гляди!
Сестра твоя родная!..”
Муза Некрасова – это не античное существо, а простая девушка, которую подвергают позорному публичному наказанию. Она гордо переносит его, призывая к мщению.
Самокритика Некрасова по отношению к себе не всегда обоснованна. Его гражданская лирика действительно была оружием, призывала к борьбе, вносила смятение в ряды врагов свободы.
Другие работы по этой теме:
- В своём творчестве знаменитый русский поэт Некрасов Николай Алексеевич неоднократно выражал своё восхищение и уважение к простым крестьянским женщинам России. Кроме того, в его произведениях...
- Подготовка к ЕГЭ: Сочинение о русских женщинах: анализ поэмы Н. А. Некрасова “Русские женщины”, образ русской женщины в творчестве Некрасова, женский образ княгини Трубецкой. Поэма...
Например, о героине «Тройки» можно сказать многое. Ни ее романтический портрет, ни натуралистическое описание ее судьбы сами по себе не несли еще поэзии с ярко выраженным национальным значением. Но Некрасов окружил этот свой ранний образ такими лирическими мотивами, в которых непосредственное предметное содержание было едва ли не заслонено символикой национального бытия. Именно в таком значении входили в некрасовское стихотворение дорожные мотивы и образ тройки. Свет этой символики придал героине «Тройки» поэтичность неизмеримо высшую, чем та, которая могла быть заключена в романсовом лиризме или в социально-бытовой драме. В женском образе поэта рождалось национальное олицетворение, которое и было впоследствии утверждено всем образным миром некрасовской поэзии.
Поднимая жизненную картину до высочайшего поэтического обобщения, Некрасов вместе с тем сохраняет интимный тон. Между «крестьянкой молодой» и Музой нет никаких преград, они одинаково дороги и близки поэту. Их общность подчеркнута, во-первых, тем, что стихи о крестьянке и Музе замыкают четверостишия и явно соотносятся между собой, а во-вторых, одинаково инверсивным строением фразы («крестьянку молодую» – «сестра твоя родная»). Наконец, драматизм второй части резко контрастирует с обыденностью первой, и это высекает новую поэтическую искру, рождая множество совсем не традиционных реальных и поэтических ассоциаций. Некрасов в коротком стихотворении сумел сказать и о том, что его Муза – сестра униженной и страдающей крестьянки, что она печалится народной печалью, что она тоже подвергается истязаниям, цензурным и иным гонениям, физическому насилию, что она так же бесправна, как и крестьянка, что он, Некрасов, поэт народа, потому что крестьянка символизирует весь народ.
Редко кто из поэтов не обращался к своей Музе, представавшей то резвой, веселой «вакханочкой», то задумчивой, то вольной и шаловливой, то суровой и гневной. Лики муз в русской поэзии бесконечно разнообразны. Совершенно новый образ создан в коротком стихотворении Некрасова.
Примечательна тут и замена слова «кнут» на «бич». Еще более неожиданно, что тут же оказывается и Муза как некое лицо, к которому поэт обращается с очень важными и тоже неожиданными словами: «Гляди! Сестра твоя родная!» Так устанавливается кровное родство Музы поэта с крестьянкой.
Но поединок поэта с музой не привел к разрыву – в драматизме борьбы родился «прочный и кровный союз». Поэт учил музу не смиряться, не стихать в гневе, изживать всепрощенческие настроения. Этот оттенок есть и в стихотворении «Вчерашний день, часу в шестом…». Он выражен в том повелительном тоне, в каком поэт обратился к ней: «Гляди!» Здесь заключено предупреждение: не увлекай меня на ложный путь, не делай меня слабым, ибо того, что ты видишь, нельзя простить. Но и скорбная муза учила поэта песнопенью:
Драматическое, сложное общение поэта с музой мыслится Некрасовым постоянным противоборством двух равных сил, прочный и кровный союз которых держится на неизбывности народных страданий и необходимости сказать о них.
И отношения между музой и поэтом складывались драматично: ее напев был полон тоски и «вечной жалобы». Порою же она плакала или исторгала звуки разгульной песни, иногда побуждала мстить. Подчас же, смиряясь, «шептала надо мной: «Прощай врагам своим!» Вот тогда-то, по откровенному слову поэта, «нелюбимая» муза – потому что такую вечно тревожащую, надрывающую сердце стоном, неласковую и не услаждающую слух гармоничными звуками музу трудно любить – все-таки овладела душой поэта, который, не поддаваясь ее «суровым напевам» и плачу, вступил с ней «в ожесточенный бой».
