«Духи, вешайтесь!» - раздавалось со всех сторон, когда мы переступили порог воинской части.

«Что-то нам тут не очень рады!» - подумал я. Тёплый летний вечер, которым я наслаждался по дороге, казалось, остался за закрывшимися за нами воротами части.

Нас было пятеро: парнишка из Фёдоровки, высокий, угловатый, жилистый, как и я, студент Кустанайского пединститута; парнишка из какого-то района, невысокого роста, щупленький, на носу очки в толстой роговой оправе, внешне он выглядел ещё совсем мальчиком, и ещё двое не кустанайских. На нас мешками висело новое «х/б» (повседневная солдатская форма), новые сапоги, покрытые пылью, ужасно натёрли ноги.

Из открытых окон казарм торчали головы, свисали ноги. На большом плацу между казармами толпились небольшими кучками множество солдат. Кто курил, кто стоял крутил в руках ремень, то тут, то там раздавался лошадиный хохот (в жаргоне - ржач) и слышались цыркающие плевки.

Мы пересекали плац в сопровождении прапоршика под стопроцентное общее внимание, улюлюкивание, и улыбки....... сальные улыбки. Я пытался всмотреться в лица, но не мог запомнить ни одного. Кто из них «дед», кто «дух» – непонятно.

Единственное, что на нас осталось из гражданской жизни, это были волосы. Вот с этого и начались наши солдатские будни. Прапорщик завёл нас в комнату, где на стенах над широкими полками, типа столов, висели зеркала. Вручил нам машинки и велел подстричься наголо. Я спросил, а может можно под расчёску? Не помню уже ответ, но судя по тому, что мы сразу начали стричь друг друга, ответ был аргументированный.

Вот последний локон покинул мою голову. Голова болела. Машинки были механические, времён первой мировой воины, с поломанными зубцами. Поэтому некоторые волоски выходили из под кожи вместе с луковицами. Знаете, есть люди, которым лысина очень идёт, я бы даже сказал с лысиной эти люди даже очень симпатичные. Так вот это не про меня. Осмотрев себя в зеркало, я окончательно в этом убедился. Впрочем, мне это несколько помогло, после стрижки ко мне стали относиться с опаской даже деды.

Первый день закончился, в принципе, спокойно, нас кормили ужином, когда в столовке уже никого не было, потом выдали постель, показали койки и отбой.

Вот я лежу в казарме, в голове снова прокручиваются события сегодняшнего дня.

Утром нас (тех кто ехал в диком экспрессе) построили перед большим бараком. Двери открылись, и по одному стали изчезать в её проёме мои товарищи. Дошла очередь до меня. Я захожу и после яркого дневного света пытаюсь разглядеть комнату, где нахожусь. « Чё егпш встал как конь! – громкий крик помог моему зрению - «Снял ялб рубашку и бегом ялб по корридору». (Описывать армейскую жизнь без ненормативной лексики, очень трудно, я бы даже сказал невозможно, так как там она была нормативной. Поэтому в дальнейшем, в прямой речи, я эту лексику буду выражать «случайными» буквосочетаниями).

Я увидел длинный коридор, по правую сторону которого находились комнаты без дверей. Быстро передвигаясь по коридору, в каждой комнате мы оставляли часть своей одежды: рубашка, брюки, обувь с носками, трусы. Я видел в этих комнатах горы одежды. Далее получали сапоги, ХБ, трусы,ремень, пилотку, фурнитуру. Выскочив по другую сторону барака, я был уже одет, обут.

Толпа уже радостно ворковала. Все в зелёном, значит, не флот. Но вот огорчало то, что на погонах, которые нам выдали, красовалась буква «Ф». Непонятно. 2 или 3 года? Сомнения развеял какой то прапорщик, появившийся через некоторе время:
«Ну что, бойцы! Служить будете в стройбате дважды Краснознамённого Балтийского флота. Два года!» А как я мечтал попасть в морскую пехоту!

С веток деревьев срывались капли недавно прошедшего дождя. Огромные кленовые листья, выкрашенные осенью в золотистый цвет, толстым ковром устилали длинную аллею парка. По аллее медленно шла влюблённая пара. Она, двумя руками обхватив согнутую руку своего любимого и прижавшись щекой к его плечу, улыбалась и внимательно слушала. Он, что-то вдохновлённо рассказывал слегка размахивая свободной рукой. Счастливые! Вот вернусь домой!....

Наш ЗиЛ остановился на прекрёстке в ожидании зелёного сигнала светофора. Этот фрагмент красивой осени и любви я зафиксировал в памяти, сидя в кузове. Да, кленовые листья в Калининграде больше Кустанайских, но палитра красок у нас намного богаче. Я почему то с детства очень любил осень. В Кустанае она часто бывала тёплой и действительно золотой, и местами огненно красной. Тополя становились жёлтыми, карагач дольше всех стоял зелёным, а вот клён играл переливами красныых краскок. Сухо, тепло, красочно!

Позади уже год службы. Подъём-отбой за 45 секунд, построение на плацу с матрасами, мытьё полов, зубрёжка устава – всё это уже кануло в прошлое. Глядя на духов, с улыбкой вспоминаю себя в это время. Помню на одном из занятий в учебке....

«Товарищ старший лейтенант, а почему мы должны одеваться за 45 секунд?».
«А потому, что у американцев на это отводится 1 минута, стало быть, мы в случае войны, будем опережать их на 15 секунд, в боевых условиях мы раньше на 15 секунд прибудем на боевые позиции, а это большоё преимущество!» - ответил тот. Я подумал: «А если американцы сократят до 45 секунд? Нам за 30 точно не успеть!» Хотел даже спросить, но вовремя передумал. Он мог бы начать тренировать весь взвод. И мы бы достигли этого результата.

Вообще, мы его очень любили и уважали. За время службы я повидал немало офицеров, и даже их классифицировал. Условно я поделил их на три категории.
Первая - это такие, каких мы видели в художественных фильмах про красную армию. Смелые, умные, справедливые, сильные, интеллигентные. В бою не прячутся за спины солдат, классно стреляют, дерутся, за такими солдаты поднимались в атаку даже под свинцовым дождём. Армия их призвание, это профессионалы.
Вторая . Те которые насмотревшись тех же фильмов про красную армию, рванули после школы в военное училище, с надеждой на быструю военную карьеру. Но столкнувшись с армейской действительностью, превратились в ремесленников. Ждут новых звёздочек, на службу приходят как как на обычную работу. Неплохо справляются со своими обязанностями. Среди них есть хорошие люди и неплохие командиры, но вояки из них не важные. Таких много.
А третья категория, это «трутни». В юношском возрасте представляли себя с шашкой на коне, а вокруг восторженные дамы, бросающие в воздух чепчики. Это, в принципе всё, что им нужно было от армии. Но жизнь идёт, коня нет, сабли тоже, в воздух чепчики никто не бросает. Они ненавидят службу, но на гражданку вернуться нет сил, там ведь работать надо.

Мне повезло. Моими непосредственными командирами были настоящие офицеры.

Учебка, в которую я попал, была новая. Эту роту сформировали для подготовки сержантского состава для стройбата. Нас разместили в одной казарме на территории какой то сводной флотской части. Здесь жили морпехи и моряки береговой охраны. Три взвода, собранные в учебку со всех частей стройбата балтийского округа, второй день слонялись из угла в угол, так как командиры взводов ещё не прибыли. У всех бойцов позади полгода службы в войсках. Мы уже имели статус «черпаков» («Черпак» - солдат, отслуживший полгода). Все прибыли сюда, как любил говаривать наш взводный, «добровольно-принудительно». После службы в войсках стройбата, понятие о дисциплине было весьма приблизительное. Многие подогнали на себе ХБ так, что только цвет, напоминал о том, что это военная форма. Ремень, который должен был согласно уставу, плотно облегать талию, опустился значительно ниже пупка, те, кто служил, знают точно, где он висел. Встать всем в строй занимало намного больше времени, чем американской межконтинентальной ракете пересечь океан. На третий день два взвода получили командиров, молодых лейтенантов после училища, а наш ещё дня два слонялся по территории, получая разные задания типа уборки територии. Ну и мы типа убирались.

Рано утром нас посадили в классе (всё было как в школе: парты, доска, указка, мел...) и сказали, что к нам сейчас прийдёт командир роты. Открывается дверь, заходит ротный, а вместе сним статный старлей в форме морского пехотинца. Мы замерли. «Разрешите представить, это ваш командир взвода! Прошу любить и жаловать!» - сказал ротный и вышел.

В классе тишина! Старлей обвёл взглядом весь класс и сказал: «Я не люблю когда мне врут, и люблю бегать. Моя любимая дистанция 25 километров».

По классу прошёлся лёгкий хохот. Шутник, епрст! Мы ещё тогда не знали, что он не шутит. Уже к вечеру, форма каждого солдата полностью соответствовала требованиям устава. По вечерам перед сном, в своё дежурство, ротный обязательно заходил к нам в кубрик пожелать спокойной ночи. Однажды, появившись в кубрике, когда все уже лежали в шконках, попросил всех показать ноги. Медленно двигаясь вдоль рядов бросая взгляд на право на лево вдруг воскликнул, остановившись возле одного бойца:
«Ты что, солдат, к соревнованиям готовишся!?» «К каким, товарищ старший лейтенант?» с недобрым предчувствием спросил солдат. « К лазанию по деревьям!» гневно ответил ротный. Все конечно приподнялись на своих шконках, что бы увидеть, что имел ввиду ротный. Дружный хохот разорвал тишину засыпающего гарнизона.
Ногти бойца торчали из пальцев ног саниметра на три. Действительно, с такими ногтями можно было карабкаться по отвесной скале безо всяких приспособлений. Боец покраснел. Получил ножницы, исчез из кубрика.

«Товарищ старший лейтенант, а я не могу завтра на зарядку выйти, у меня живот болит» - голос из угла. «Это потому, что ты слишком мало отжимаешся! Упал, отжался 20 раз!» - подрезает старлей. Он был хорошим «врачом». Во взводе никто не болел. Причём он лёгко отличал симулянта от действительно больного. Отжимались и приседали мы много. И не хотели болеть.

Прибалтика. Январь. На улице, что называется, «собачий холод», метёт метель, завывая в проводах. Первый и второй взводы уже расселись в класах и их командиры чертят на досках предбоевой и боевой порядок. Кружками обозначая солдат, квадратиками и линиями вычерчивая позиции потенциального врага. Мы тоже приготовились слушать и конспектировать тему. Взводный входит в класс, в полевой одежде: «Построение на плацу через 5 минут в полном комплекте!» «Так у нас же сегодня занятия по тактике!?» - голос из класса.
«Правильно, товарищ солдат. Вот мы и будем изучать тактику на практике» - «Так другие же в классах занимаются, а на улице дубак жуткий!?». «Товарищ солдат, для вас построение через четыре минуты в противогазе! Вопросы ещё у кого нибудь есть?»

Задавать вопросы было больше некому, все уже бежали в направлении оружейки. Не только потому, что приказы командира в армии не обсуждаются, или мы были трусы, которые боялись своего взводного. Нет. Мы его просто уважали и верили ему. Мы знали, что он будет бегать и ползать вместе с нами, что то, чему он нас будет учить, он знает лучше всех.

Он не раз заступался открыто за своих бойцов перед несправедливыми нападками высших чинов и не боялся отстаивать свою точку зрения, не глядя на чин и количество звёзд на погонах оппонента. Мы знали, что он был командиром разведроты морской пехоты в капитанском звании и был разжалован до старлея и сослан в стройбат за то, что сломал челюсть зарвавшемуся дембелю, издевавшемуся над молодыми. Мы знали, что во всём прибалтийском округе он был самый лучший в метании ножей и один из лучших в рукопашном бою. Мы знали, что в его блокнотике, который он носил всегда в верхнем левом нагрудном кармане, были преписаны стихи лучших русских поэтов. Я благодарен судьбе за то, что мне довелось учиться у такого командира. И я рад, что мне хоть немного удалось его отблагодарить за это. Спустя полгода после учебки, про мой взвод вышла статья в газете «Страж Балтики» с моей фотографией. Те, кто в этот время у него учились, рассказывали, как он ходил по части с этой газетой в руках и с гордостью говорил, что это его курсант.

Уже отзвучала команда "отбой". Но все взволнованны, не могут уснуть. Сегодня нам привезли оружие. Некоторые пацаны разгружали ящики, и рассказывали, что все они разных размеров. Завтра будут выдавать.

Я уже погружался в сон, когда кто-то коснулся моего плеча. «Вставай, пойдём со мной, дело есть.» Это был взводный. Мы спустились в подвал, в оружейку. Она была заставлена ящиками. «Здесь нужно привести всё в порядок. Переписать все номера. Составить книгу учёта. Поможешь мне?» спросил он. « Конечно, помогу». Затем взводный подходит к самому большому ящику, открывает его и достаёт большой предмет с прикладом, затем от туда же вынимает длинный ствол и присоединяет его к предмету. Получился пулемёт. Я смотрел как завороженный. АКМ мы изучали ещё в школе, я его мог быстро разбирать и собирать. На присягу нам давали подержать какие то карабины. (Хорошо ещё хоть лопаты не всучили, стройбат всё же!) А вот ЭТО я видел первый раз в жизни.

Но учебка кончилась, и в мае мы все вернулись в свои части. Здравствуй Стройбат!

Михаил Раменский

К какому роду войск больше всего относились с юмором? К стройбату. В народе существует множество анекдотов, связанных со строительными войсками. И все это происходило из-за специфики формирования личного состава – порядка 90% военнослужащих этих войск представляли собой призывников из Средней Азии и с Кавказа. Поэтому основная масса русских молодых людей старалась избежать службы в подразделениях стройбата – уже тогда временами возникал вопрос, касающийся напряженных международных отношений, только это не выставлялось напоказ.

Однако, несмотря на такое отношение, строительные батальоны выполняли вполне серьезные задачи, возводя объекты как оборонного значения, так и для народного хозяйства. Можно даже сказать, что строительные батальоны косвенно связанны с инженерными войсками, в обязанности которых всегда входило возведение различных фортификационных сооружений и объектов тылового назначения. Стройбат взял на себя часть задач, которые до того выполняли подразделения инженерных войск.

Исторические моменты

В 1942 году 13 февраля Совнаркомом СССР было издано постановление о формировании Военно-восстановительного управления, к основным задачам которого относилось строительство либо ремонт различных объектов на территориях, освобожденных от немецкой оккупации. Этот день является датой рождения военно-строительных отрядов, называемых сокращенно ВСО.

В 70-х годах за этими войсками закрепилось название «стройбат», которое осталось в лексиконе и по сей день. На период 80-х годов численность строительных подразделений превышала количество в сумме военнослужащих других родов войск. Например, в ВДВ насчитывалось около 60 тыс. чел., морская пехота имела 15 тыс. чел., в пограничных войсках было около 220 тыс. чел., а в строительных войсках того времени насчитывалось где-то 300-400 тыс. чел. Конечно, как говорится в одном известном анекдоте, стройбат – это такие страшные войска, которым даже оружие не доверяют. Но нередко и в этих войсках служба была непосредственно связана с опасностью.

1986 был годом страшной катастрофы, произошедшей на Чернобыльской АЭС. И одними из первых, кто принял участие в ликвидации последствий этой аварии, стали бойцы военно-строительных отрядов, многие из которых поплатились жизнями за работу в зараженной зоне. Два года спустя землетрясение в Армении – и опять строительные батальоны первыми участвовали в разборке завалов.

Военнослужащие стройбата проходили службу и в Афганистане, когда в 1979 году необходимо было организовать расквартирование личного состава ограниченного контингента войск в этой стране. В кратчайшие сроки усилиями военнослужащих строительный войск там была организована вся необходимая инфраструктура.

А в 1982 году произошло событие, доказавшее наличие боевого духа в рядах военных строителей. Строительный батальон из СССР был направлен на Фолклендские острова для реконструкции взлетно-посадочной полосы. В этот момент британские войска вторглись на эти острова, т.к. с Аргентиной шло противостояние за контроль над территорией. Бойцы стройбата не растерялись: произвели минирование подступов и, используя трофейное оружие, сдерживали наступление британских боевых частей. Только благодаря вмешательству дипломатов из Москвы было остановлено развитие военного конфликта.

Мужество военных строителей подтверждает и случай, когда на просторы океана унесло баржу без еды и воды с четверыми военнослужащими инженерно-строительных войск – Зиганшиным А., Поплавским Ф., Крючковским А. и Федотовым И. Они продержались 49 дней, не потеряв человеческий облик.

К воинскому делу эти подразделения относились формально, из-за чего у молодежи этот род войск не имел большой популярности. Но военные строители относительно военнослужащих из других родов войск обладали некоторыми преимуществами. В 1977 году 30 мая был издан приказ МО СССР № 175, согласно которому каждому военному строителю начислялась зарплата. Хотя из нее вычитались стоимость питания, цена обмундирования, оплата коммунальных услуг и другого обеспечения. Но размер денежного довольствия значительно превышал расходы, поэтому солдаты могли накапливать немалые средства. Кроме того военнослужащие могли заработать дополнительно, проработав там, где добавочно платили. А у прапорщиков и офицеров имелись льготы, позволяющие, к примеру, решать оперативно жилищные проблемы.

Непопулярность службы в этих войсках, вызванная комплектованием личного состава призывниками из Средней Азии или Кавказа, приносила свои плоды – из славян туда отправляли неблагополучную молодежь или молодых людей, имеющих судимость. Да и выходцы из Кавказа или Средней Азии нередко попадали в стройбат из дальних сел, где было плохое знание русского языка. Даже иногда присягу принимать помогал новобранцам сержантский состав, зачитывая текст присяги по одному предложению, которое затем повторялось рядовыми. Кстати, нередко военнослужащим, не являющимся славянами, удавалось обманывать командиров, ссылаясь на непонимание русского языка. В СССР даже ходила шутка: в стройбате солдаты до года говорят «не понимай», а после года «не положено». Поэтому офицерам строительных войск, работающим с личным составом, приходилось непросто.

Гастарбайтеры вместо стройбата: что имеем сегодня

С 1992 года пошла волна расформирований военно-строительных подразделений, чему дало толчок распоряжение Президента РФ о расформировании ВСО, находящихся в ведении московского департамента. К 2006 году закончилась ликвидация последних военно-строительных формирований.

Сегодня ВСО нет, но сама идея использования труда граждан ближайшего зарубежья осталась. В организациях, в том числе возводящих объекты военного назначения, нередко работают гастарбайтеры. Хотя, как и советские военные строители, сегодня эти наемные работники обходятся не бесплатно, но дома строятся гораздо дешевле, чем силами какого-либо крупного СМУ. Так что популярная в Советском Союзе поговорка «Два солдата из стройбата заменяют экскаватор» актуальна и сегодня – правда, в несколько другом ракурсе. Вот только выигрыш от расформирования ВСО сомнительный. Бойцы стройбата после работы убывали в казармы – не было лишних шатаний по улицам, торговли наркотиками, массовых драк, грабежей или изнасилований. Да и после окончания срока службы бывший военнослужащий убывал в свою республику. Так что можно лишний раз убедиться в том, что разрушить исправно работающую систему можно легко. А взамен вместо «прекрасного далека» нередко получаем кучу проблем.

Как-то День Военного Строителя, особо не принято отмечать, как например, День Воздушно-Десантных Войск, День пограничника, ... А ведь войска отличные, и работа, которую парни выполняют, неоценимая. Может от того, что считается, что в Военно-Строительные Войска берут парней с некими отклонениями: по здоровью, тех, кто плохо знает русский язык, у кого была судимость, … .

Поэтому, ребята, дружившие в армии с лопатой и мастерком, предпочитают отмечать свой День без особой бравады, не купаясь в фонтанах, не приставая к прохожим, а тихо, мирно попивая самогоночку у себя дома.

У Дня Военного Строителя нет специальной даты. Его празднование приходится на второе воскресенье августа-месяца – тогда, когда вся страна отмечает День Строителя.

Сейчас принято поливать грязью нашу историю. Я, например, окончив Пушкинское ВВИСУ попал служить в Майкоп. Кто там живёт знают такие микрорайоны как Михайлова, Восход, Шовгенова и др. Их строили военные строители. (И.Сипкин)

"КОРОЛЕВСКИЕ ВОЙСКА" СССР

Термин «стройбат» был официально выведен из обращения в 1970-х годах, однако полностью из лексикона не ушел, сохраняясь как часть военного и гражданского жаргона. Также словосочетание «строительный батальон» продолжало использоваться в отношении некоторых групп зарубежных войск.

«Стройбатовцы» иронично называли себя «королевскими войсками». По одной версии, из-за многочисленности личного состава: в 1980-х годах он насчитывал приблизительно от 300 до 400 тыс. человек, что превышало количество военнослужащих в ВДВ (60 000), Морской пехоте (15 000) и Пограничных войсках (220 000), вместе взятых. По другой версии, самоназвание было связано с именем конструктора Сергея Королёва (все космодромы СССР возводились строительными отрядами).

УСЛОВИЯ СЛУЖБЫ

Тем не менее, новобранцы, пополнявшие состав строительных отрядов, имели определенные преимущества перед призванными в другие рода войск. Согласно приказу №175 министра обороны СССР от 30 мая 1977 года, военному строителю за работу начислялась заработная плата, из которой, правда, вычиталась стоимость питания, обмундирования, банно-прачечных услуг, культурных мероприятий и других видов обеспечения – тех, что объединялись понятием «вещевая задолженность».

Как вспоминал один из служащих строительного батальона, ежемесячно у него удерживали около 30 рублей за бытовые услуги – «стирку, помывку, форму».

Зарплата в строительных войсках (на период 1980-х годов) колебалась в диапазоне от 110 до 180 рублей, но в некоторых случаях доходила и до 250 рублей. Все зависело от специальности. Больше других получали, как правило, работавшие на башенных кранах и экскаваторах. Деньги клались служащему на счет и выдавались при увольнении в запас. Правда, при острой необходимости разрешали пересылать деньги родным.

По окончании службы «стройбатовцы» иногда вывозили до 5 тыс. рублей.

Были у «стройбатовцев» и дополнительные источники заработка, в частности, на так называемых «халтурах», где платили в районе 10-15 рублей за один трудовой день. Полагались им и льготы. Их получали прапорщики и офицеры, которые имели возможность быстро решать свои жилищные проблемы.

ЛИЧНЫЙ СОСТАВ

Хоть говорить об этом было не принято, национальный признак был еще одним критерием отбора в стройбат. Так, доля кавказских и среднеазиатских народов в некоторых строительных батальонах доходила до 90% личного состава.

Распространено мнение, что причиной, по которой выходцы из Средней Азии и Кавказа допускались в основном к строительным работам, было плохое знание русского языка. Национальный состав стройотрядов отпугивал многих призывников.

Еще одна категория призывников, которым дорога в стройбат «была заказана» – юноши с ограничениями по состоянию здоровья. Их родители всеми правдами и неправдами искали всевозможные обходные пути, чтобы оградить детей от трудовой повинности.

КРИТИКА СТРОЙБАТА

В 1956 году министр обороны Георгий Жуков и начальник Генштаба Василий Соколовский докладывали, что «использование в промышленности труда военнослужащих является нарушением Конституции СССР, так как согласно статье 132 Конституции воинская служба … должна проходить в рядах Вооруженных Сил СССР, а не в строительных организациях гражданских министерств СССР».

Специалисты обращали внимание на то, что производственная деятельность военно-строительных частей была плохо организована, а их материально-бытовое обеспечение находилось на крайне низком уровне.

Один из негативных примеров связан с военно-строительным отрядом №1052, который в ноябре 1955 года был размещен в недостроенном помещении. Комиссия выявила недопустимые бытовые и санитарные условия содержания служащих. Рабочим приходилось спать одетыми, так как температура в комнатах не превышала +3 градуса. В течение месяца они были лишены возможности мыться в бане, менять белье, в результате чего у многих завелись вши.

ОПАСНЫЕ РЕГИОНЫ

Служили они и в Афганистане. В 1979 году, сразу после ввода советских войск в эту страну, встал вопрос о расквартировании личного состава. В кратчайшие сроки от строителей требовалось создать и благоустроить военные городки со всей инфраструктурой, жилыми и военно-административными зданиями, построить склады для боеприпасов и техники, фортификационные сооружения по периметру воинских частей, аэродромы.

В 1982 году советский строительный батальон был направлен на Фолклендские острова в порт Стэнли удлинять бетонную взлетно-посадочную полосу. Именно в это время на острова вторглись британские войска, оспаривавшие с Аргентиной контроль над данными территориями.

По сведениям участника тех событий, советские солдаты заминировали все подходы к аэродрому, вооружились трофейным оружием и в течение трех дней выдерживали осаду со стороны британских военных. Только благодаря вмешательству Москвы локальный военный конфликт был остановлен – советским солдатам приказали сложить оружие.

Сейчас в ВС России существует Управление начальника расквартирования и обустройства Министерства обороны Российской Федерации и Федеральное агентство специального строительства («Спецстрой»), выполняющее те же функции.

P.S. Кстати, сегодня день Строителя, так что поздравляем всех стройбатовцев с профессиональным праздником!!!

Публикуем продолжение рассказа Филиппа о его службе в стройбате в Туркестанском военном округе в 1987-89 гг. Предыдущие истории смотрите

Работа – наша боевая задача!

Это мы слышим каждый день — утром на разводе. Кто-то едет строить казарму десантуре, кто-то ангары для самолетов, кто-то учебные корпуса «Арабского корпуса». Теперь я точно знаю, смотря новости, кто учил этих всех террористов пользоваться советским оружием. Но тогда, стоя в нестройных колоннах перед отправкой на работу, на это было абсолютно плевать. Тогда была другая задача — прожить еще один день. Прожить без ущерба для себя. Ну, и поработать как можно меньше, и че-нибудь еще и пожрать по-хитрому!

Вчера на казарме для летчиков прикорнул поспать доблестный военный строитель, рядовой Махмудов. Это заметил другой военный строитель, опять же рядовой — Муртазаев. Он просто подкрался к товарищу и-и-и-и… просто поджег на нем штаны! Пошутил! Лучшая шутка сезона. Махмудова увозят в госпиталь — ожог 3 и степени. Не повезло — волосатый был солдатик!

На другом объекте, пытаясь сработаться, повздорили еще трое рядовых (как всегда какие-то махмуды). Прыгнули на маленького осетина. Итог плачевен — одному осетинчик сломал руку, второму срезал ухо! Вы спросите «как?» А очень просто — лопатой.

A нам везет!!! У нас самый лафовый объект- здоровый бункер, многоэтажный, глубоко под землей. Пока бетонщики пытаются там его забетонировать, мы с Бойко валяемся на каком-то матрасе в какой-то комнатке и смолим траву! Лампочку я в комнатке вывернул на всякий пожарный. А то прораб увидит — не отмажешься. Ему плевать на траву, но вот, что не работаем, — это, да! Стукнет ротному, а это — залет!

Одно плохо — змеи. Дряни этой много, и я их панически боюсь, но вида, конечно, не подаю!

Ну, вот и все! Солнышко закатилось за бахчи, гудит внизу грузовик. Пора в часть. Еще один день, еще один крестик в календарике!

А сегодня я попал — наряд. Стукнул все-таки прапор. И, как оказалось, верно говорят — нет худа без добра. Бойко в тот день сцепился на бункере с поляком и Сварным. Не знаю до сих пор, че они от него хотели. Поляк всегда был идиотом — две ходки на зону до армии окончательно выбили из него остатки мозгов. Весь был в наколках. А Сварной просто был жлоб здоровый. В бункере они могли Бойко и завалить со злости — бывало!

Короче, привезли с объекта всех, кроме участников вечеринки. Бойко сразу на губу, Сварнова в госпиталь, а Поляка в реанимацию. Еле откачали. Не знаю, где друган Бойко взял нож, но порезал он их обоих здорово. Поляк так до конца службы толком и не отошел. Ходил белый, как привидение.

Ночь в наряде прошла на удивление спокойно, но, как оказалось, только у нас в роте. В первой схлестнулись азеры с немцем и еще с кем-то. А потом, конечно, и наши подтянулись. Утром на разводе всех красавцев на полусогнутых выгнали на плац под светлые очи отцов-командиров, ну и нас, чтоб не скучали. Всех расписали под хохлому — дрались арматурами, которые в избытке были свалены за казармой. Арматура сдирает кожу лохмотьями – прикольно, если бы не так больно! Вообщем, как говорится, красиво жить не запретишь.

Комбат бегал по плацу, маша огромными кулаками, и рубил раскаленный воздух фразочками на тему всеобщей сознательности товарищей военных строителей, и грозился лично стать нашим всеобщим папой посредством близкого знакомства с нашими матерями и бабушками.

Ничего нового, стоим, ждем конца развода. Все думаю об одном — чем кончится. Бабаи явно будут обратку давать. Два месяца назад пятеро азеров поймали на полигоне Бека и отметелили сурово — сломали ребра, челюсть, ключицу, ну и еще чего-то там по мелочи.

И так всегда! Так КАЖДЫИ день в нашей доблестной части. И это напрягает больше всего! Никто никогда не знает, что будет через минуту, и никто не знает, как закончится еще один день. Еще один день до дембеля!

Продолжение следует

"...Если черти в душе гнездились-
Значит ангелы жили в ней..."
С. Есенин

Давно это было. Лет тридцать, наверное, уже как. Я тогда ротой командовал строительной в стройбате. Стройбат - это в простонародье. Или в военно-строительном отряде, если уж быть точным.

…Уже опытным командиром роты, капитаном я вглядывался в кромешную темень за окном полупустого вагона поезда, который мчал меня из Сибири в Удмурдию за молодым пополнением. В поездах всегда хорошо думается. Под стук колес и пролетающие мимо тени в тот раз нахлынули воспоминания о первых месяцах службы в стройбате, о том, как молодой выпускник высшего военного командного училища, вынесший из него стремление добиваться справедливости, порядка и обязательно первых мест во всём - попал в какое-то полувоенное формирование, которое от партизанского отряда отличалось, пожалуй, в худшую сторону. Ведь в партизанском отряде была высокая и важная цель. А в глазах вверенного мне войска читалось одно – «а не пошли бы вы все»…

Стройбат оказался не совсем тем, что мне представлялось в военной «Альма-матер». Точнее совсем не тем. Многонациональная серая масса в грязно-рваных бушлатах, телогрейках, кто в сапогах, кто в валенках, с ремнём и без, хмуро и недоверчиво слушали на построениях мои взволнованные речи о воинской чести и доблести, об отношении к военной форме одежды и дисциплине. Молодой офицер, с горящим взглядом, почти сразу назначенный командиром роты, пытался донести сотне распущенных, разбитных солдат, многие из которых были ровесниками, а некоторые и старше меня, - свои понятия об армии. Но в ответ иной раз слышал в спину – Салабон! ..

Сейчас вспоминаю с улыбкой и ностальгией то лихое время… Никто и ничто не придёт тебе на помощь, если вдруг группе полупьяных, в прошлом судимых дембелей пришло бы в голову избить или даже убить излишне требовательного лейтенанта…

Очередное воинство, доставшееся мне в качестве призывников в Ижевске и почти без приключений доставленное в нашу казарму, численностью было восемьдесят человек, несудимых из них было совсем немного. «Почти без приключений» – это значит, на каждой станции я выстраивал призывников и изымал водку из вещмешков, выложенных по моему требованию перед носками ботинок, стоящих в три шеренги моих подопечных. Это происходило под недовольное бурчание за моей спиной и удивлённые взгляды и реплики о правах человека вокзальных зевак. На следующей остановке всё монотонно повторялось. Ни комендатуру, никакие другие инстанции не привлекал. Опыт и интуиция подсказывали, что уважение этого контингента таким образом навряд-ли добьёшься.

Серёга, где наши шконки?! – первое, что раздалось при входе в казарму, заботливо приготовленную старшиной роты к встрече молодого пополнения. Знал ведь старый, что ротный лично представит новобранцам их новый дом на ближайшие два года. Видавшая виды сборно-щитовая казарма, обложенная снаружи кирпичом, стараниями старшины выглядела чистой и уютной, настолько на сколько может быть уютным солдатское жилище. Всё сверкало и дышало чистотой и порядком. Начищенный, наглаженный сержант - дежурный по роте чётким строевым шагом выскочил мне навстречу с уставным докладом. Сержант тоже прибыл в армию из мест «не столь отдалённых». Но после полутора лет службы в нашей роте об этом внешне кроме «расписных» рук ничего не говорило. Это был тактический ход бывалого старшины. Смотрите, мол, молодёжь, - ваш брат, а то и «покруче» вашего статья у сержанта была. А вон он, каков орёл-то у нас стал! Один из лучших!

«Молодёжь», в своей гражданской одежде, смотревшейся нелепо в этой обстановке, угрюмо переминалась с ноги на ногу, начиная наконец понимать что именно с этого момента для них начинается другая жизнь.

То, что «молодое пополнение» уже оттарабанило срок до армии, свидетельствовали и многочисленные живописные наколки на пальцах, спинах и плечах моих подопечных, обнаруженные в бане, когда мы их мыли, стригли наголо и переодевали в военную форму.

У вас есть звание, товарищ капитан?! – вопросом на вопрос, хрипло отвечал мне грузный крепкий парень, когда я в раздевалке спросил о значении «звёзд» на плечах. – Вот и у меня есть! – закончил он под гогот товарищей. Спустя несколько месяцев он стал толковым командиром отделения, серьёзным бригадиром.

Нет смысла расписывать тут все педагогические и «не педагогические» секреты, весь опыт и упорство моего коллектива, чтобы эта «распальцованная», говоря языком моих солдатиков, братия превратилась в одну из лучших рот в военном округе. Вообще, о своих помощниках – прапорщиках, до сих пор, спустя три десятилетия поддерживающих практически родственные отношения, я вспоминаю с такой теплотой и благодарностью, как о самых надёжных друзьях, с которыми прошёл огонь и воду!

Характеры мальчишек с трудной судьбой, успевших хлебнуть тюремной похлёбки до армии и вновь испытывающих не самые лёгкие дни в жизни были не простые. Но это были личности! К каждому нужен был свой подход.

На мой взгляд –лучшая и самая честная оценка твоего труда – письма солдатских матерей, в которых главная мысль – «спасибо за воспитание сына». Уходил мол в армию, после срока в колонии, сил с ним управляться уже не было, а пришёл совсем другим!

Всегда читал их перед строем. Тишина в эти моменты в казарме была какая-то не такая, как всегда… Храню их до сих пор.

А работать приходилось в таких условиях, что сейчас не каждый опытный мужик согласиться на такое! Когда в глухом лесу мороз под -30, стояли мои парни, обвернув лицо полотенцем, завязав ушанку, и только глаза слезятся от ветра, завывания которого прерывалось оттуда сверху хриплым, но громким – «Давай раствор!» И кран быстро и аккуратно – р-раз! И бадья у ног подсобников! И не уйдут, пока не выработают последнюю за этот зимний день машину раствора!

Всё самое военное, самое секретное всегда скрывалось в глухих сибирских лесах. Там и возводили мы свои объекты, словно раздвинув, растолкав вековую тайгу, прятали их среди огромных сосен.

Отсюда супер-секретные, супер-мощные межконтинентальные ракеты скоро нацелят свои хищные боеголовки в ночное небо. И это зависит от нас, от моих обветренных пацанов, в рваных валенках и латанных телогрейках… В свете прожекторов, в снежную пургу, со смачным матерком растёт стартовый комплекс самого совершенного в мире оружия.

Вот и вьются все от прораба до самых высоких чинов по стройке, мешая работать – «А сыт ли ты, сынок? А всё ли у тебя в казарме хорошо?» - пытается заглянуть в глаза очередной московский генерал бригадиру-сержанту … - Нормально всё! – не по уставному, даже не обернувшись, бурчит тот, не отрываясь от работы.

Очередная комиссия в белоснежных генеральских тулупах, папахах, надвинутых на уши и тёплых крагах, удовлетворённо усаживается по машинам. Красные огоньки начальственных «Волг» смешиваются с хлопьями снега и исчезают в метели.

Это они, мои бойцы, научили меня пить чай, с мороза в вагончике такой, от которого у нормального человека глаза на лоб! – Это не «чефир», товарищ капитан, - это «купец», оправдывались, наливая мне в кружку чай из трёхлитровой банки, в которой вода закипала от лезвия бритвы на двух проводках. Тут же откуда-то горсть присланных матерью леденцов. Да я и не строжился особо, в благодарность и уважение к ним за невыносимо тяжёлый труд, без скулежа. Правда «чифирить», как и спиртное запрещал категорически.

Но уж, если умудряться напиться… И умудрялись! Только отвернись. Не брезговали и тройным одеколоном, сливая его в алюминиевую кружку и пуская по кругу. Тогда только Вашему покорному слуге удавалось справиться с этой стихией. Где словом, а где уж и крепкой затрещиной приходилось приводить в чувство. А иначе берегись вся округа!

Для меня почему-то делалось исключение. Слушались. Я это чувствовал и не злоупотреблял.

Осенью за досрочно сданный лесной объект многие военные руководители получили премии и ордена. Не забыли и нас. В роту дали новый цветной телевизор.

А однажды на стройке в железобетонных плитах свела гнездо ласточка. Поразительно, солдаты уговорили прораба не трогать автокраном эту плиту, пока не выросли и не разлетелись птенцы.

Прораб – офицер-строитель, не имеющий отношения к солдатам, долго ещё матерился в своей прорабке – круглом вагончике, в лесу, что стройка может остановится, сроки сорваться, но я настоял и убедил.

А однажды кто-то из моих подопечных притащил в казарму щенят, даже не щенят, а зародышей каких-то – нашли на мусорке, кто-то выкинул в пакете новорожденных. Удивительно, но они ещё были живыми, шевелились. В процесс поднятия щенят на ноги, точнее на «лапы» включилась вся рота, включая комсостав. Кто-то из взводных приносил молоко – в солдатской столовой его не давали. Откуда-то появилась пипетка. Я не вмешивался, но переживал не меньше остальных. Понимал, что никакая политработа не расшевелит эти зачерствевшие души лучше, чем забота о слабых. Каждый день умирал очередной щенок. Его хоронили, сопровождая процесс таким матом в адрес хозяев собаки, что у видавших виды командиров скручивались уши. Каждый день официальный доклад дежурного по роте заканчивался информацией об очередной потере. Оставшихся продолжали терпеливо выхаживать. Когда умер последний, я остался в роте на ночь. Так, на всякий случай...

Сколько ещё их было потом!..

Где они сейчас, спустя три десятилетия? Мои «зэки»…

В последнее время нет-нет, но кое-кто появляется в «Одноклассниках».

Здравствуйте, командир! Помните меня?!.

Помню, конечно, всех вас помню! Ведь это не только ваша – это и моя молодость!