Ссср 1945 1953 гг холодная война. Внешняя политика ссср во второй половине xx века. Причины «холодной войны»

Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому.

Иосиф Сталин

Холодная война – состояние противоречия между двумя господствующими мировыми системами: капитализм и социализм. Социализм представлял СССР, а капитализм, гавынм образом, США и Великобритания. Сегодня популярно говорить, что холодная война это противостояние уровня СССР-США, но при этом забывают сказать, что к формальному провозглашению войны привела речь британского премьер-министра Черчилля.

Причины войны

В 1945 году начались проявляться противоречия между СССР и другими участниками антигитлеровской коалиции. Было понятно, что Германия войну проиграла, и теперь главный вопрос – послевоенное устройство мира. Здесь каждый старался тянуть одеяло в свою сторону, что занять ведущее положение относительно других стран. Основные противоречия заключались в европейских странах: Сталин хотел их подчинить советской системе, а капиталисты стремились не пустить советское государство в Европу.

Причины холодной войны следующие:

• Социальные. Сплочение страны перед лицом нового врага.
• Экономические. Борьба за рынки сбыта и за ресурсы. Стремление ослабить экономическое могущество противника.
• Военные. Гонка вооружения на случай начала новой открытой войны.
• Идеологические. Общество противника преподносится исключительно в негативном подтексте. Борьба двух идеологий.

Активная стадия противостояния двух систем начинается с атомной бомбардировки США японских городов Хиросима и Нагасаки. Если рассматривать эту бомбардировку обособленно, то она нелогична – война выиграна, Япония не конкурент. Зачем бомбить города, да еще и таким оружием? Но если рассматривать окончание второй мировой войны и начало холодной войны, то в бомбардировке появляется целью показать потенциальному врагу свою силу, и показать кто должен быть главным в мире. И фактор ядерного оружия в дальнейшем был очень важен. Ведь атомная бомба у СССР появилась только в 1949 году…

Начало войны

Если кратко рассматривать холодную войну, то ее начало сегодня связывают исключительно с речью Черчилля. Поэтому и говорят, что начало холодной войны – 5 марта 1946 года.

Речь Черчилля 5 марта 1946

На самом деле Трумэн (президент США) произнес более конкретную речь, из которой всем стало понятно, что холодная война началась. А речь Черчилля (ее не трудно сегодня найти в интернете и почитать) была поверхностной. В ней много говорилось о железном занавесе, но ни слова о холодной войне.

Интервью Сталина от 10 февраля 1946

10 февраля 1946 года газета «Правда» опубликовала интервью со Сталиным. Сегодня эту газету найти очень тяжело, но это интервью было очень интересным. В нем Сталин сказал следующее: «Капитализм всегда порождает кризисы и конфликты. Это всегда создает угрозу войны, что является угрозой для СССР. Поэтому мы должны ускоренными темпами восстанавливать советскую экономику. Мы должны отдать приоритет тяжелой промышленности, а не товарам народного потребления».

Эта речь Сталина переворачивалась и именно на нее опирались все западные лидеры, говорившие о желании СССР начать войну. Но, как видите, в этой речи Сталина не было даже намека на милитаристское расширение советского государства.

Реальное начало войны

Говорить, что начало холодной войны связано с речью Черчилля – немного нелогично. Дело в том, что на момент 1946 года это был просто бывший премьер-министр Великобритании. Получается некий театр абсурда – войну между СССР и США официально начинает бывший премьер-министр Англии. В действительности все было иначе, и выступление Черчилля это просто удобный предлог, на который впоследствии было выгодно все списать.

Реальное же начало холодной войны следует отнести минимум к 1944 году, когда уже было понятно, что Германия обречена на поражение, и все союзники тянули одеяло на себя, понимая, что очень важно заполучить господство над послевоенным миром. Если пытать провести более точную линию начала войны, то перовые серьезные разногласия на тему того «как жить дальше» между союзниками случились на Тегеранской конференции.

Специфика войны

Для правильного понимания процессов, проходивших во время холодной войны, нужно понять чем это война была в истории. Сегодня всё чаще говорят о том, что это было фактически третья мировая. И это огромная ошибка. Дело в том, что все войны человечества которые были до этого, в том числе и включая наполеоновские войны и 2 мировые войны, это были воины капиталистического мира за права доминировали в определённом в регионе. Холодная война была первой глобальной войной, где шло противостояние двух систем: капиталистической и социалистической. Здесь мне могут возразить, что в истории человечества были войны, где во главе угла был не капитал, а религия: христианство против ислама и ислам против христианства. Отчасти это возражение верная, но только от счастья. Дело в том, что любые религиозные конфликты охватывают только часть населения и часть мира, в то время как глобальная холодная война охватила весь мир. Все страны мира можно было четко разделить на 2 основные группы:

1. Социалистические. Признавали доминирование СССР и получали финансирование из Москвы.
2. Капиталистические. Признавали доминирование США и получали финансирование из Вашингтона.

Были еще и «неопределённые». Таких стран было немного, но они были. Главная их специфика заключалась в том, что внешне они никак не могли определиться к какому лагерю присоединиться, поэтому получали финансирование из двух источников: и из Москвы и из Вашингтона.

Кто начал войну

Одна из проблем холодной войны это вопрос – кто же ее начал. Действительно, здесь нет армии, которая пересекает границу другого государства, и тем самым объявляет войну. Сегодня можно списывать все на СССР и говорить, что это Сталин начал войну. Но с доказательной базой у этой гипотезы беда. Не буду помогать нашим «партнерам» и искать какие у СССР могли быть мотивы для войны, но приведу факты, почему Сталину обострение отношений были не нужны (по крайне мере не прямо в 1946 году):

• Ядерное оружие. У США оно появилось в 1945, а у СССР в 1949 году. Вы можете себе представить, чтобы сверх расчетливый Сталин желал обострения отношений с США, когда у противника в рукаве козырь – ядерное оружие. При этом, напомню, был еще и план атомной бомбардировки крупнейших городов СССР.
• Экономика. США и Великобритания, по большому счету, на Второй мировой войне заработали, поэтому у них экономических проблем не было. СССР – другое дело. Стране нужно было восстанавливать экономику. К слову, США имели 50% в мировом ВНП на 1945 год.

Факты говорят о том, что в 1944-1946 годах СССР не был готов начинать войну. Да и речь Черчилля, которая формально и начала холодную войну, была произнесена не в Москве, и не с ее подачи. Но с другой стороны оба противоборствующих лагеря в такой войне были крайне заинтересованы.

Еще 4 сентября 1945 года в США был принят «Меморандум 329», в котором разрабатывался план атомных бомбардировок Москвы и Ленинграда. По-моему это лучшее доказательство, кто хотел войны и обострения отношений.

Цели

У любой войны есть цели и удивительно, что наши историки в массе своей даже не пытаются определить цели холодной войны. С одной стороны это оправдано тем, что СССР имел только 1 цель – расширение и укрепление социализма любыми путями. Но западные страны были более изобретательными. Они стремились не только распространить свое мировое влияние, но и нанести духовные удары по СССР. И это продолжается по сей день. Можно выделить следующие цели США в войне в плане историко-психического воздействия:

1. Произвести подмену понятий на историческом уровне. Заметьте, что под влиянием этих идей сегодня все исторические личности России, которые преклонялись перед западными странами, преподносятся идеальными правителями. При этом все, кто выступал за подъем России – преподносятся тиранами, деспотами и изуверами.
2. Выработка у советских людей комплекса неполноценности. Нам все время пытались доказать, что мы какие-то не такие, что мы виновны во всех проблемах человечества и так далее. Во многом из-за этого люди так легко восприняли распад СССР и проблемы 90-х – это была «расплата» за нашу неполноценность, а на само деле просто была достигнута цель в войне противником.
3. Очернение истории. Этот этап продолжается и по сей день. Если вы изучите западные материалы, то там вся наша история (буквально вся) преподносится как одно сплошное насилие.

Есть, конечно, страницы истории, которыми нашу страну можно попрекнуть, но большинство историй высосаны из пальца. Более того, либералы и западные историки почему-то забывают, что это не Россия колонизировала весь мир, не Россия уничтожила коренное население Америки, не Россия расстреливал индусов из пушек, привязывая по 20 человек в ряд, чтобы экономить ядра, не Россия эксплуатировала Африку. Таких примеров можно тысячи вспомнить, ведь у каждой страны в истории есть нелицеприятные истории. Поэтому если уж вы хотите ковыряться в плохих событиях нашей истории – будьте любезны не забывать, что западные страны имеют таких историй не меньше.

Этапы войны

Этапы холодной войны это один из самых спорных вопросов, поскольку очень тяжело их градировать. Тем не менее я могу предложить разделение этой войны на 8 ключевых этапов:

• Подготовительный (193-1945). Еще шла мировая война и формально «союзники» выступали единым фронтом, но разногласия уже были и каждый начинал бороться за послевоенное мировое господство.
• Начало (1945-1949).Время полной гегемонии США, когда американцам удается сделать доллар единой мировой валютой и укрепляются позиции страны практически во всех регионах кроме тех, в которых находилась армия СССР.
• Разгар (1949-1953). Ключевые факторы 1949 года, которые позволяют выделить этот год в качестве ключевого: 1 – создание в СССР атомного оружия, 2 – экономика СССР выходит на показатели 1940 года. После этого началось активное противостояние, когда США уже не могли говорить с СССР с позиции силы.
• Первая разрядка (1953-1956). Ключевое событие – смерть Сталина, после которой было объявлено о начале нового курса – политика мирного сосуществования.
• Новый виток кризиса (1956-1970). События в Венгрии привели к новому витку напряженности, который продлился практически 15 лет, на которые пришелся и Карибский кризис.
• Вторая разрядка (1971-1976). Этот этап холодной войны, если кратко, связан с началом работы комиссию по снятию напряженности в Европе, а с подписанием Заключительного акта в Хельсинки.
• Третий кризис (1977-1985). Новый виток, когда холодная война между СССР и США достигла апогея. Главная точка противостояния – Афганистан. В плане военного развития страны устроили 2дикую» конку вооружения.
• Окончание войны (1985-1988). Окончание холодной войны приходится на 1988 год, когда стало понятно, что «новое политическое мышление» в СССР заканчивает войну и пока только де факто признает американскую победу.

Это основные этапы холодной войны. В результате социализм и коммунизм проиграли капитализму, поскольку морально-психическое воздействие США, которое открыто направлялось на руководство КПСС, достигло своей цели: руководство партии стало ставить свои личные интересы и выгоду выше социалистических основ.

Формы

Противоборство двух идеологий началось еще в 1945 году. Постепенно это противоборство охватило все сферы общественной жизни.

Военное противостояние

Главное военное противостояние эпохи холодной войны это борьба двух блоков. 4 апреля 1949 года было создано НАТО (Организация Североатлантического договора). В состав НАТО вошли США, Канада, Англия, Франция, Италия и ряд мелких стран. В ответ 14 мая 1955 года создается ОВД (Организация Варшавского договора). Тем самым наметилось четкое противоборство двух систем. Но опять нужно отметить, что первый шаг сделали западные страны, которые организовали НАТО на 6 лет раньше, чем появился Варшавский договор.

Главное противостояние, о котором мы уже частично говорили, это атомное оружие. В 1945 году это оружие появилось у США. Более того, в Америке разработали план нанесения ударов ядерным оружием по 20-ти крупнейшим городам СССР, используя 192 бомбы. Это вынуждало СССР делать даже невозможное для создания собственной атомной бомбы, первые успешные испытания которой прошли в августе 1949 года. В дальнейшем все это вылилось в гонку вооружений огромного масштаба.

Экономическое противостояние

В 1947 году США разработал «план Маршалла». Согласно этому плану США оказывали финансовую помощь всем странам, пострадавшим во время войны. Но в этом плане было одно ограничение – помощь получали только те страны, которые разделяли политические интересы и цели США. В ответ на это СССР начинает оказывать помощь в восстановлении после войны странам, которые выбрали путь социализма. На базе этих подходов были созданы 2 экономических блока:

• Западноевропейский союз (ЗЕВ) в 1948 году.
• Совет Экономической взаимопомощи (СЭВ) в январе 1949 года. В организацию, кроме СССР, вошли: Чехословакия, Румыния, Польша, Венгрия и Болгария.

Несмотря на образование союзов, суть не изменилась: ЗЕВ помогал деньгами США, а СЭВ помогал деньгами СССР. Остальные страны только потребляли.

В экономическом противостоянии с США Сталин сделал два шага, которые крайне негативно сказывались на американской экономике: 1 марта 1950 года в СССР ушли от расчета исчисления рубля в долларах (как было во всем мире) к золотому обеспечению, а апреле 1952 года СССР, Китай и страны Восточной Европы создают зону торговли, альтернативную доллару. Эта зона торговли вообще не использовала доллара, а значит капиталистический мир, который до этого владел 100% мирового рынка, потерял минимум 1/3 этого рынка. Все это происходило на фоне «экономического чуда СССР». Западные эксперты говорили, что СССР сможет выйти после войны на уровень 1940 года только к 1971 году, но реально это случилось уже в 1949 году.

Кризисы

Кризисы холодной войны

Событие	Дата
	1948
Война во Вьетнаме	1946-1954
	1950-1953
	1946-1949
	1948-1949
	1956
	Середина 50-х – середина 60-х
	Середина 60-х
Война в Афганистане

Это основные кризисы холодной войны, но и были и другие, менее значимые. Дальше кратко рассмотрим в чем заключалась суть этих кризисов, и к каким последствиям они привели мир.

Военные конфликты

В нашей стране холодную войну многие всерьез не воспринимают. У нас в сознании сидит понимание, что война это «шашки наголо» , оружие в руки и по окопам. Но холодная война была другой, хотя даже в ней не обошлось без региональных конфликтов, некоторые из которых были крайне тяжелыми. Основные конфликты тех времен:

• Раскол Германии. Образование ФРГ и ГДР.
• Война во Вьетнаме (1946-1954). Привела к разделу страны.
• Война в Корее (1950-1953). Привела к разделу страны.

Берлинский кризис 1948 года

Для правильного понимания сути берлинского кризиса 1948 года следует изучить карту.

Германию разделили на 2 части: западную и восточную. Берлин также был на зоны влияния, но сам город находился глубоко в восточных землях, то есть на территории подконтрольной СССР. Стремясь оказать давление на Западный Берлин, советское руководство организовало его блокаду. Это был ответ на признание Тайваня и принятия его в ООН.

Англия и Франция организовали воздушный коридор, снабжая жителей Западного Берлина всем необходимым. Поэтому блокада не удалась и кризис сам по себе стал сбавлять обороты. Понимая, что блокада ни к чему не приводит, советское руководство ее снимает, нормализуя жизнь Берлина.

Продолжением кризиса стало создание двух государств в Германии. В 1949 году западные земли были преобразованы в Федеративную Республику Германия (ФРГ). В ответ в восточных землях была создана Германская Демократическая Республика (ГДР). Именно эти события следует считать окончательным расколом Европы на 2 противоборствующих лагеря – Запад и Восток.

Революция в Китае

В 1946 году в Китае началась гражданская война. Коммунистический блок устроил вооруженный переворот, стремясь свергнуть правительство Чан Кайши из партии Гоминьдан. Гражданская война и революция стали возможными благодаря событиям 1945 года. После победы над Японией здесь была создана база для подъема коммунизма. Начиная с 1946 года, СССР занялось поставками оружия, продовольствия и всего необходимого, для поддержки китайских коммунистов, которые вели борьбу за страну.

Революция закончилась в 1949 году образованием Китайской Народной Республики (КНР), где вся полнота власти оказалась в руках коммунистической партии. Что касается «Чанкайшистов», то они бежали на Тайвань и образовали свое государство, которое очень быстро признали на Западе, и даже приняли его в состав ООН. В ответ на это СССР покидает ООН. Это важный момент, поскольку он оказал большое влияние на другой азиатский конфликт – корейскую войну.

Образование государства Израиль

С первых заседаний ООН одним из главных вопросов была судьба государства Палестины. На тот момент Палестина фактически являлась колонией Великобритании. Разделение Палестины на еврейское и арабское государство – была попытка США и СССР ударить по Великобритании и ее позициям в Азии. Сталин одобрял идею создания государства Израиль, поскольку верил в силу «левых» евреев, и рассчитывал получить контроль над этой страной, укрепившись в на Ближнем Востоке.

Палестинская проблема была решена в ноябре 1947 года на ассамблее ООН, где ключевую роль сыграла позиция СССР. Поэтом можно говорить, что ключевую роль в создании государства Израиль сыграл Сталин.

Ассамблея ООН решила создать 2 государства: еврейское (Израиль» арабское (Палестина). В мае 1948 года было объявлено о независимости Израиля и тут же арабские страны объявили этому государству войну. Начался ближневосточный кризис. Великобритания поддерживала Палестину, СССР и США – Израиль. В 1949 году Израиль выиграл войну и тут же между еврейским государством и СССР возник конфликт, в результате которого Сталин разорвал дипломатические отношения с Израилем. Битву на Ближнем Востоке выиграли США.

Корейская война

Корейская война это незаслуженно забытое событие, которое сегодня мало изучается, что является ошибкой. Ведь корейская война – третья за всю историю по человеческим жертвам. За годы войны погибло 14 миллионов человек! Больше жертв только в двух мировых войнах. Большое количество жертв связано с тем, что это был первый крупный вооруженный конфликт в рамках холодной войны.

После победы над Японией в 1945 году СССР и США разделили Корею (бывшая колония Японии) на зоны влияния: сверенная Корея – под влиянием СССР, Южная Корея – под влиянием США.В 1948 году официально образовалось 2 государства:

• Корейская Народная демократическая Республика (КНДР). Зона влияния СССР. Руководитель – Ким Ир Сен.
• Республика Корея. Зона влияния США. Руководитель – Ли Сын Манн.

Заручившись поддержкой СССР и Китая,25 июня 1950 года Ким Ир Сен начинает войну. Фактически это была война за объединение Кореи, которую в КНДР планировали закончить быстро. Фактор быстрой победы был важен, поскольку только так можно было не дать времени США вмешаться в конфликт. Начало было многообещающим, на помощь Корейской Республики пришли войска ООН, которые на 90% состояли из американцев. После этого уже армия КНДР отступала и была близка к краху. Ситуацию спасли китайские добровольцы, которые вмешались в войну и восстановили баланс сил. После этого начались локальные бои и граница между Северной и Южной Корей установилась по 38-ой параллели.

Первая разрядка войны

Первая разрядка в холодной войне случилась в 1953 году после смерти Сталина. Начался активный диалог между противоборствующими странами. Уже 15 июля 1953 года новое правительство СССР, во главе с Хрущевым, объявило о желании строить новые отношения с западными странами, на основе политики мирного сосуществования. Аналогичные заявления были сделаны и с противоположной стороны.

Большим фактором стабилизации обстановки стало окончание Корейской войны и налаживание дипломатических отношений между СССР и Израилем. Желая продемонстрировать запанным странам стремление к мирному сосуществованию Хрущев вывел советские войска из Австрии, добившись обещания от австрийской стороны сохранять нейтралитет. Естественно, никакого нейтралитета не было, как и не было никаких уступков и жестов со стороны США.

Разрядка длилась с 1953 по 1956 годы. Ха это время СССР наладил отношения с Югославией, Индией, начал развивать отношения с африканскими и азиатскими странами, которые только недавно освободились от колониальной зависимости.

Новый виток напряженности

Венгрия

В конце 1956 года началось восстание в Венгрии. Местные жители, понимая, что позиции СССР после смерти Сталина, стали заметно хуже, подняли восстание против действующего режима в стране. В результате холодная война подошла к своей важной точке. Для СССР было 2 пути:

1. Признать право революции на самоопределение. Этот шаг давал бы все остальным странам, зависящим от СССР, понимание, что в любой момент они могут уйти от социализма.
2. Подавить мятеж. Этот подход противоречил принципам социализма, но только так можно было удержать лидирующие позиции в мире.

Был выбран 2-ой вариант. Армия подавила мятеж. Для подавления местами было необходимо применять оружие. В итоге революцию победить удалось, стало понятно, что «разрядка» окончена.

Карибский кризис

Куба – небольшое государство вблизи США, но оно едва ни привело мир к ядерной войне. В конце 50-х годов на Кубе произошла революция и власть захватил Фидель Кастро, который заявил о желании строить на острове социализм. Для Америки это был вызов – вблизи от их границы появилось государство, которое выступает геополитическим противником. В результате в США планировали решить ситуацию военным путем, но потерпели поражение.

Крабиский кризис начался в 1961 году, после того как СССР тайно доставили на Кубу ракеты. Об это скоро стало известно, и президент США потребовал вывести ракеты. Стороны обостряли конфликт, пока не стало понятно, что мир находится на пороге ядерной войны. В результате в СССР согласились вывести ракеты из Кубы, а США согласились вывести свои ракеты из Турции.

«Пражская Вена»

В середине 60-х годов возникла новая напряженность – на этот раз в Чехословакии. Ситуация здесь сильно напоминала ту, которая была ранее в Венгрии: в стране начались демократические тенденции. В основном молодежь выступала против действующей власти, а движение возглавил А. Дубчек.

Возникла ситуация, как и в Венгрии, - позволит провести демократическую революцию, означало дать пример другим странам, что социалистический строй может быть свергнуть в любой момент. Поэтому в Чехословакию направили свои войска страны Варшавского договора. Мятеж был подавлен, но подавление вызвало негодование во всем мире. Но это была холодная война, и, разумеется, любые активные действия одной стороны активно критиковались другой стороной.

Разрядка в войне

Пик холодной войны пришелся на 50-е и 60-е годы, когда обострение отношения между ССР и США было настолько большим, что в любой момент могла начаться война. Начиная с 70-х годов пошла разрядка войны и последующее поражение СССР. Но в данном случае я хочу остановиться коротко на США. Что случилось в этой стране до «разрядки»? Фактически страна перестала быть народной и перешла под управление капиталистов, под которым находится и по сегодняшний день. Можно сказать даже более – СССР выиграл холодную войну у США в конце 60-х годов, и США, как государство американского народа, перестало существовать. Власть захватили капиталисты. Апогей этих событий – убийство президента Кеннеди. Но после того как США стаи страной, представляющей капиталистов и олигархов – уже они победили в холодной войне СССР.

Но вернемся к холодной войне и разрядке в ней. Эти признаками были обозначены в 1971 году когда СССР, США, Англия и Франция подписали соглашения о начале работы комиссии по решению берлинской проблемы, как точки постоянной напряженности в Европе.

Заключительный акт

В 1975 году произошло самое значительное событие эпохи «разрядки» холодной войны. В этот годы было проведено общеевропейское заседание по безопасности, в котором приняли участие все страны Европы (разумеется, включая ССР, а также США и Канада). Заседание проходило в Хельсинки (Финляндия), поэтому в историю вошло как хельсинский Заключительный акт.

По итогам съезда был подписан Акт, но перед этим были сложные переговоры, прежде всего, по 2 пунктам:

• Свобода СМИ в СССР.
• Свобода выезда «из» и «в» СССР.

Комиссия из СССР согласилась на оба пункта, но в особой формулировке, которая мало к чему обязывала саму страну. Конечное подписание Акта стало первым символом того, что Запад и Восток могут договориться между собой.

Новое обострение отношений

В конце 70-х и в начале 80-х годов начался новый виток холодной войны, когда отношения между СССР и США накалились. Причин тому было 2:

США в странах Западной Европы разместили ракеты средней дальности, которые были способны достичь территории СССР.

Начало войны в Афганистане.

В результате холодная война вышла на новый уровень и противника занялись привычным делом – гонкой вооружения. Она очень больно била по бюджетам обеих стран и в конечном итоге привел США к страшному экономическому кризису 1987 года, а СССР к поражению в войне и последующему развалу.

Историческое значение

Удивительно, но в нашей стране холодную войну воспринимают несерьезно. Лучший факт, демонстрирующий отношение к этому историческому событию у нас и на западе, это написание названия. У нас «Холодная война» пишется во всех учебниках в кавычках и с заглавной буквы, на западе – без кавычек и с маленькой. Это и есть разница в отношении.

Это действительно была война. Просто в понимании людей, которые только-только победили Германию, война это оружие, выстрелы, атака, оборона и так далее. Но мир изменился и в холодной войне на первый план вышли противоречия и способы их решения. Конечно, это выливалось и в реальные вооруженные столкновения.

В любом случае итоге холодной войны важны, поскольку по ее результатам СССР прекратил существование. На этом сама война закончилась, а Горбачев получил в США медаль «за победу в холодной войне».

С конца Второй мировой войны в НКГБ/МГБ Соединенные Штаты стали именоваться не иначе, как «главный противник». Сорок лет спустя, когда Гордиевский исполнял в Лондоне обязанности резидента, это выражение все еще активно использовалось. Великобритания, основной объект интересов НКВД до войны, в связи с уменьшением ее значения в послевоенном мире, отошла после 1945 года на второе место.

В годы Второй мировой войны, когда все усилия англичан и американцев (в Советском Союзе, правда, утверждают, что уже и тогда они были вовлечены в холодную войну) были направлены на войну в Европе и на Тихом океане, и русская разведка работала на Западе с меньшими помехами, чем когда бы то ни было. С окончанием войны у Московского центра появились новые проблемы. Первой, как это ни странно, стала демобилизация американских и английских разведывательных подразделений. Принятое президентом Трумэном в сентябре 1945 года решение о ликвидации ОСС лишило НКГБ многих агентов проникновения в секретных службах «главного противника». После создания в 1947 году Центрального разведывательного управления (ЦРУ) советской разведке пришлось начинать с нуля, причем проникновение в ЦРУ было делом гораздо более сложным, чем проникновение в ОСС. В Англии послевоенная ликвидация Министерства информации и СОЕ лишило Питера Смоллета и Джеймса Клагмана их влиятельных постов. Смоллет снова сменил имя на Смолку и возвратился к занятиям журналистикой в Вене, а Клагман демобилизовался и вернулся к своей карьере военного коммуниста, став впоследствии официальным историком партии. Демобилизация лишила Центр единственного агента в МИ5 и двух агентов в СИС. Энтони Блант ушел из МИ5 с разрешения НКГБ. В докладах его кураторов времен войны Анатолия Горского и (с лета 1944 года) Бориса Кротова постоянно говорилось о его усталости и стрессе, вызванных добыванием тысяч документов каждый месяц. К концу воины Москва решила, что дальнейшая работы Бланта в МИ5 связана с серьезным риском. Руководитель ИНУ Фитин написал на досье Бланта осенью 1945 года:

«Этот агент провел в годы войны столь огромную, титаническую работу, что, должно быть, совершенно измотан. Мы должны оставить его в покое на пять-десять лет».

«Незадолго до ухода Бланта из МИ5 в ноябре 1945 года и возвращения в мир искусств в качестве хранителя картин Его Величества, а затем (с 1947 года) директора Института Куртолда, многолетнее напряжение двойной жизни выразилось весьма необычно. Блант сказал своему коллеге полковнику Робертсону: „Ну что ж, мне доставляло удовольствие передавать русским имена сотрудников МИ5.“

Фитин, похоже, надеялся, что Лео Лонг, которого Блант вел во время войны, станет его преемником в секретной службе. Но Лонг перешел из МИН в военном министерстве в Британскую контрольную комиссию в Германии, где стал заместителем директора по разведке. В 1946 году Блант рекомендовал его на руководящую должность в МИ5, но отборочная комиссия выбрала, причем с небольшим преимуществом, другого кандидата. После этого Лонг быстро отошел от дел и противился попыткам Центра установить с ним постоянный контакт. Центр объяснил отказ Лонга, с одной стороны, тем, что Блант не мог быть его куратором, а с другой - изменениями в семейной жизни. Первая женитьба Лонга на коммунистке оказалась неудачной. Теперь он женился вновь и был занят семьей. Среди эпизодических поручений Центра, которые Блант продолжал выполнять, было две-три поездки в Германию для получения от Лонга разведцанных.

Как и большинство агентов, завербованных во время войны, Кэрнкросс был также демобилизован. В отличие от Филби отношения с коллегами из секретных служб после его перехода в 1943 году из Блечли-парк в штаб-квартиру СИС в Бродвей билдингз не сложились. Дэвид Футмен, шеф политической разведки СИС, который руководил управлением Кэрнкросса в последний год войны, считал его «странным человеком, к тому же задиристым.» Кэрнкросс, однако, не ушел в полуотставку из советской разведки, как это сделал Блант. После войны он возвратился на прежнее место работы - в Министерство финансов - и продолжал ежемесячно поставлять информацию своему куратору Борису Кротову. Двое других членов «великолепной пятерки», Гай Берджесс и Дональд Маклин, заняли влиятельные посты в другой престижной части Уайтхолла - в государственном департаменте. В 1946 году Берджесс стал личным помощником Гектора Макнейла, государственного министра в Министерстве иностранных дел послевоенного лейбористского правительства Эрнеста Бевина. Маклин между тем восстановил свою репутацию честолюбивого молодого дипломата в посольстве в Вашингтоне. Тем не мeнee, советскому проникновению в англо-американские разведывательные службы был нанесен сильный удар. В результате ликвидации ОСС Центр остался практически без единого высокопоставленного источника в Вашингтоне, а после закрытия СОЕ, ухода Бланта из МИ5 и Кэрнкросса из СИС в Лондоне остался всего один крупный агент. Это был, пожалуй, самый замечательный из членов «великолепной пятерки», а быть может, и наиболее талантливый агент проникновения в истории КГБ. Ким Филби - единственный из мобилизованных в СИС агентов - получил после войны награду за свою работу. Коллеги видели его на месте «С» - главы секретной службы.

Помимо утраты ведущих агентов в английской и американской спецслужбах, НКГБ после войны пришлось пережить и два серьезных случая предательства в Северной Америке и не менее серьезную попытку в Турции. В ноябре 1945 года Элизабет Бентли начала выдавать ФБР информацию об операциях НКГБ в Соединенных Штатах. Ее предательство, в свою очередь, заставило ФБР впервые серьезно расследовать свидетельства Чемберса о советском шпионаже в предвоенные годы. Несмотря на то, что на большинство указанных Бентли и Чемберсом агентов не удалось набрать надежных доказательств для передачи дела в суд, для НКГБ они интерес практически потеряли. Вплоть до 1949 года, когда Филби приехал в Вашингтон и успокоил Центр, Москва опасалась, что ФБР удастся набрать достаточно доказательств и устроить большой процесс над бывшей группой Бентли. Из четырех наиболее важных агентов, указанных Бентли и Чемберсом, обвинение было выдвинуто лишь в отношении Элджера Хисса. Он ушел из госдепартамента и в начале 1947 года стал президентом фонда Карнеги, а в 1950 был приговорен к пяти годам тюрьмы за лжесвидетельство. Гарри Декстер Уайт, уйдя из Министерства финансов США, стал в 1945 году директором Международного фонда, а вскоре после дачи показаний комитету конгресса по антиамериканской деятельности летом 1948 года скончался от сердечного приступа. Дункан Ч. Ли, личный помощник генерала Донована в ОСС, и Лочлин Карри, бывший помощник президента Рузвельта, эмигрировали.

Мощный удар по советской разведке - такой же, как от Элизабет Бентли, нанес шифровальщик Игорь Гузенко, перебежавший в Оттаве в сентябре 1945 года. Побег Гузенко чуть не провалился. Когда он вечером 5 сентября обратился в редакцию «Оттава Джорнел» и в Министерство юстиции, ему сказали, чтобы приходил утром. Но и на следующий день никто не помог. Весь вечер Гузенко с женой и ребенком провели у соседей. Лишь около полуночи, когда люди НКГБ сломали дверь его квартиры, на помощь пришла полиция. Маккензи Кинг, премьер-министр Канады с 1935 года, относился к возможности шпионажа в собственной столице еще легкомысленнее Рузвельта. Вначале он просто не поверил. Когда же его наконец убедили, он записал в дневнике, как был поражен тем, что Советский Союз шпионил за своим союзником в войне:

«Я диктую эти строки и думаю о советском посольстве - всего через несколько домов, - которое оказалось центром заговора. Во время войны, когда Канада делала все, чтобы помочь русским и укрепить канадско-русскую дружбу, одна из русских служб занималась тем, что шпионила (за нами)… Просто удивительно, сколько у них было контактов среди людей, занимающих ключевые позиции в правительстве и промышленных кругах.»

Помимо раскрытия шпионской сети ГРУ в Канаде, Гузенко передал данные о советской системе шифров, дополнительные сведения о шпионской деятельности Элджера Хисса и Гарри Декстера Уайта, сведения, которые привели к осуждению в 1946 году британского атомного шпиона Алана Нанна Мея и дали наводку в отношении человека, скрывавшегося под псевдонимом Элли в английской разведке, которого, правда, так и не нашли вплоть до 1981 года, когда Гордиевский, получив доступ к досье Элли в КГБ, узнал, что это был Лео Лонг.

Неудачная попытка перебежать в Стамбуле причинила деятельности НКГБ в Англии почти такой же ущерб, как предательство Элизабет Бентли в Соединенных Штатах. 27 августа 1945 года заместитель резидента НКГБ в Турции Константин Волков, работавший под крышей вице-консула, направил английскому вице-консулу господину Ч. Х. Пейджу просьбу о безотлагательной встрече. Пейдж не ответил, и тогда 4 сентября Волков явился лично и попросил о политическом убежище для себя и своей жены. В обмен на политическое убежище и 50.000 фунтов стерлингов (по ценам 1990 года это около миллиона фунтов) он предлагал важные досье, документы и информацию, собранные им во время работы в британском отделе ИНУ в Центре. Он утверждал, что среди наиболее важных советских агентов времен войны двое находились в Министерстве иностранных дел, а семеро «в британской разведывательной службе», причем один из них «исполнял обязанности руководителя отдела британской контрразведки в Лондоне». Волков настаивал на том, чтобы о его действиях сообщили в Лондон не по радиосвязи, а дипломатической почтой, поскольку все радиосообщения между Лондоном и посольством в Москве расшифровываются уже в течение двух с половиной лет.

19 сентября Филби с ужасом узнал из дипломатической почты, поступившей из Стамбула, о попытке Волкова. Упоминание о «руководителе управления контрразведки», указывало, быть может правильно, на него. «В тот вечер, - писал Филби в своих мемуарах, - я допоздна задержался на работе. Ситуация требовала срочных, чрезвычайных действий.» Под «срочными действиями» подразумевалась, несомненно, встреча с оператором Борисом Кротовым. Это был один из самых опасных моментов в жизни Филби. Если бы не удача, Гузенко две недели назад не удалось бы перебежать в Оттаве. Чуть больше везения, и Волков сумел бы раскрыть Филби, нанести «великолепной пятерке» сильный удар. Волкову не повезло потому, что английский посол в Стамбуле находился в отпуске, а временный поверенный настолько презирал шпионаж, что не поставил в известность местного резидента СИС Сирила Мэчри, который почти наверняка понял бы важность Волкова и устроил бы ему побег.

Сразу же после встречи с Филби вечером 19 сентября Кротов сообщил в Центр о попытке Волкова. Через день консульство Турции в Москве выдало визы двум «специалистам» из НКГБ, которые выступали как дипкурьеры. 22 сентября в Лондоне решили, что Филби необходимо лично разобраться с делом Волкова. Задержавшись в пути, Филби прибыл в Стамбул лишь 26 сентября. По версии, которую Филби и НКГБ разработали для Запада, Волкова вывезли из Стамбула «через несколько недель». На самом же деле Волков и его жена, заколотые лекарствами до беспамятства, были доставлены в самолет в сопровождении охранников из НКГБ за два дня до прибытия Филби.

В своих мемуарах Филби вспоминает, как на обратном пути в Лондон он спокойно готовил отчет, в котором предлагал различные объяснения неудачи, которой закончилась попытка Волкова: пьянство, неосторожность, прослушивание НКГБ его квартиры, неожиданное изменение решения. «Другая версия - что русских предупредили о намеченном побеге - не имела никаких доказательств. Ее не стоило включать в отчет.» После бегства Гузенко прошло совсем немного времени, и вся история с Волковым так обеспокоила Филби возможностью скорого провала, что он решил в своем отчете дискредитировать Волкова. Когда копия этого отчета пришла в Центр, там всерьез забеспокоились.

Желание Волкова перебежать Филби объяснял тем, что тот был «изменником», чье «предательство» было раскрыто НКГБ, - весьма необычная манера для офицера СИС говорить о перебежчике. В своем стремлении дискредитировать информацию Волкова о внедрении советских агентов, которая могла подвести и к нему самому, Филби весьма пространно уверял в ненадежности сведений, которые Волков обещал передать. Он удивлялся, например, тому, что Волков не смог дать криптологической информации, хотя и уверял в советских успехах по дешифровке английских шифров за последние два года. Грубые попытки Филби дискредитировать Волкова резко контрастируют с той отработанной версией, которую он позже подготовил для своих мемуаров в Москве. Оказавшись под угрозой провала впервые после прихода в СИС, Филби был сильно напуган. В то время он был настолько вне подозрений, что история с Волковым ему не угрожала, но после бегства Берджесса и Маклина в 1951 году досье вытащили на свет божий, и его неудачная попытка дискредитировать Волкова стала важной частью обвинения против него.

Наибольшая потенциальная угроза послевоенным операциям Московского центра на Западе исходила от нарушения шифровой безопасности в последний год войны. В 1944 году ОСС заполучила 1.500 страниц шифровальных тетрадей НКВД/НКГБ, захваченных финнами. Хотя оригинал по настоянию президента Рузвельта вернули в Москву, Донован сохранил копию. Сами по себе тетради большого интереса для западных криптологов не представляли. При зашифровке посланий НКВД/НКГБ вначале каждое слово или даже букву записывали в виде пятизначного числа из шифровальной тетради. Но затем шифровальщик в резидентуре НКГБ добавлял в каждую группу еще пять знаков из серии случайно отобранных цифр, указанных в «разовой тетради», второй экземпляр которой был только в Московском центре. Если использовать «разовую тетрадь» лишь однажды, как того и требовали инструкции Центра, шифр «расколоть» практически невозможно. Но в последний год войны количество информации, передаваемой резидентурами из Соединенных Штатов и Англии, было столь велико, что Центр иногда направлял «разовые тетради» вторично. Говорят, шифровальщика, виновного в этом, потом расстреляли. В конце войны было еще два случая нарушения обычно очень строгого шифрового режима. ФБР в 1944 году перехватило незашифрованные тексты нескольких донесений НКГБ из Нью-Йорка в Москву. Игорь Гузенко после своего побега в сентябре 1945 года рассказал о принципах шифрования, применяемых НКГБ и ГРУ.

Решающий прорыв в использовании разгаданных советских шифров был сделан в 1948 году блестящим криптологом Мередитом Гарднером. Гарднер служил в отделе службы безопасности армии США (АСА), который через год был преобразован в отдел службы безопасности вооруженных сил, предшествовавший Национальной службе безопасности (НСА), созданной в 1952 году. Гарднер был замечательным лингвистом и криптологом. Утверждают, что он за три месяца изучил японский язык, чтобы работать с японскими кодами и шифрами во время войны. В течение 1948 года ему удалось разгадать некоторые фрагменты шифровок НКГБ в Центр и из Центра, переданных в последний год войны. У Роберта Лампера из ФБР после первой встречи осталось о Гарднере впечатление как о «высоком, нескладном, неразговорчивом, очевидно, интеллигентном молодом человеке, который не любил говорить о своей работе, опасаясь сказать больше того, что ФБР знало из имевшихся у них фрагментов». В последующие годы было полностью или частично дешифровано несколько тысяч шифровок НКГБ (под кодовым названием «Венона»). Тайну «Веноны» и методы Гарднера по ее дешифровке выдал русским в 1948 году шифровщик АСА Уильям Уэйсбанд, завербованный МГБ за два года до этого. Предательство Уэйсбанда раскрылось в 1950 году. Хотя ему и дали год тюрьмы за неявку в суд, по обвинению в шпионаже его не судили. АСА и ее английский партнер ШКПС решили, что «Венона» слишком дорогой секрет, чтобы рисковать им, вынося в суд, пусть и при закрытых дверях.

Центру стало совершенно ясно, что «Венона» представляет собой целую серию мин с часовым механизмом потенциально чудовищной разрушительной силы для его шпионской сети. Поскольку не было известно, какие из шифровок конца войны были расшифрованы, нельзя было определить, когда и где мина сработает. Частично проблему решил Ким Филби, став в октябре 1949 года офицером СИС по связи в Вашингтоне. Меридит Гарднер позже грустно вспоминал, как Филби стоял у него за спиной и, попыхивая трубкой, с восторгом следил за ходом дешифровки русских сообщений. Вплоть до своего отъезда в июне 1951 года Филби благодаря своему доступу к материалам «Веноны» всегда успевал предупредить Центр о том, что вокруг кого-то из агентов сжимается петля.

«Венона» причинила серьезный ущерб советской разведке даже в такой далекой стране, как Австралия. До открытия первой советской дипломатической миссии в Канберре в 1943 году, Австралия практически не фигурировала в числе объектов советской разведки. Впоследствии, однако, резидентура НКГБ под руководством Семена Макарова (1943-1949) быстро проникла в Министерство иностранных дел, которое было важным источником английской и австралийской секретной документации, включая доклады Генерального штаба. Два наиболее важных агента Макарова в Министерстве иностранных дел были раскрыты благодаря «Веноне».

В начале 1948 года группа сотрудников МИ5 во главе с генеральным директором сэром Перси Силлитоу, в состав которой входил также будущий генеральный директор Роджер Холлис, прибыла в Австралию для расследования случаев внедрения советских агентов. С целью защиты источника они создали в Канберре впечатление, что получили информацию не от перехвата, а от английского агента в советской разведке. Первым в Министерстве иностранных дел раскрыли Джима Хилла, известного по сообщениям «Веноны» под псевдонимом «Турист». Он был братом ведущего адвоката-коммуниста. С помощью «Веноны» удалось установить номер дипломатической телеграммы, которую Хилл передал русским, и таким образом доказать его вину. Наводки, полученные в результате перехвата, помогли выявить и другого советского агента по кличке «Бур», которым оказался дипломат-коммунист, ушедший после случившегося из Министерства иностранных дел в ООН, а затем попросивший политического убежища в Праге. В годы холодной войны советское проникновение в австралийские внешнеполитические и внутренние органы, похоже, не возобновлялось. Перебежавший в 1954 году резидент КГБ Владимир Петров свидетельствовал, что его резидентуре удалось добиться лишь незначительных успехов.

Ущерб, нанесенный действиям советской разведки на Западе демобилизацией, перебежчиками и дешифровками «Веноны», вызвал в Московском центре особую тревогу по поводу двух связанных между собой областей разведдеятельности.

Первое - это проникновение в высокие сферы «главного противника». Поколение времен холодной войны не имело той веры в «тысячелетние советы», которая вдохновляла тысячи талантливых молодых американских идеалистов в годы депрессии и Второй мировой войны. Пока что известно об успешных советских операциях по проникновению в послевоенные годы в низшие и иногда средние уровни власти в Вашингтоне. У таких известных агентов, как Элджер Хисс в Государственном департаменте, Гарри Декстер Уайт в Министерстве финансов, Дункан Ч. Ли в разведке или Лочлин Карри в Белом доме, преемников не оказалось. Неизвестно пока и о неосознанном агенте уровня Гарри Гопкинса.

Ко времени создания ЦРУ в июле 1947 года стали широко применяться столь эффективные методы проверки, что массовое внедрение советских агентов, какое произошло в ОСС, стало невозможным. Начиная с Уильяма Уэйсбанда, наибольший урон советские спецслужбы могли нанести американской разведке не столько в проникновении агентов, сколько путем перехвата и дешифровки. Проблемы вербовки усугублялись неумелой работой первых советских послевоенных резидентов в Вашингтоне. Григорий Григорьевич Долбин, ставший резидентом в 1946 году, отличался явной некомпетентностью еще до того, как стал проявлять признаки сумасшествия (в Центре объясняли это последствиями врожденного сифилиса). Его отозвали в 1948 году. Преемник Долбина Георгий Александрович Соколов до разрыва в конце 1947 года советско-бразильских отношений был резидентом в Рио-де-Жанейро. Обозленная толпа провожала его тухлыми яйцами и помидорами. Из Вашингтона Соколова отозвали в 1949 году, как и Долбина, - за плохую работу.

Другой источник тревоги Московского центра был связан с ядерными исследованиями. Применение атомной бомбы против Японии в августе 1945 года, порожденное этим чувство военного превосходства «главного противника» вывело атомные секреты на первое место в системе приоритетов советской разведки. После Хиросимы Сталин вызвал в Кремль народного комиссара боеприпасов Бориса Львовича Ванникова и его заместителей. К ним присоединился и Игорь Васильевич Курчатов - ученый, руководивший программой атомных исследований. «У меня к вам одно требование, товарищи, - объявил Сталин. - В кратчайшие сроки обеспечить нас атомным оружием! Вы знаете, что Хиросима потрясла мир. Нарушен баланс (сил)!» Пока Советский Союз не обретет ядерное оружие, ему будет грозить «большая опасность» с Запада».

До этого момента осуществление атомного проекта полностью контролировал Молотов. Однако за несколько месяцев до встречи у Сталина Курчатов направил Берии записку, в которой критиковал Молотова за неповоротливость и просил помощи. Записка была написана от руки - содержание ее было столь секретным, что Курчатов боялся отдать его машинистке, - но цель была достигнута. После Хиросимы Сталин поручил контроль за проектом Берии.

Смена руководства сказалась немедленно. Как вспоминает помощник Курчатова профессор Игорь Головин: «Организаторские способности Берии были в то время очевидны. Он был необычайно энергичен. Собрания не тянулись часами, решения принимались немедленно.» По указанию Берии на атомный проект привлекались рабочие только из ГУЛАГа. Головин отмечает, что ученые мало задумывались над тем, что используют рабский труд:

«В то время все наши мысли были заняты одним - создать атомную бомбу как можно раньше, до того как американская упадет на наши головы. Страх перед новой, атомной войной затмил все остальное. Это могут, подтвердить все мои современники».

Были, правда, ученые, относившиеся к руководству Берии более критично, чем Головин. Великий физик Петр Капица (впоследствии Нобелевский лауреат) 25 ноября 1945 года просил Сталина освободить его от занятий атомным проектом:

«Это верно, что в руках (у товарища Берии) дирижерская палочка. Прекрасно, но ученый все-таки должен играть первую скрипку, потому что скрипка задает тон всему оркестру. Главный недостаток товарища Берии в том, что дирижер должен не только размахивать палочкой, но и понимать что к чему. Именно этого Берии не хватает».

Берия, писал Капица, намерен просто скопировать американскую конструкцию бомбы. Капица же настаивал, правда, безрезультатно, что советские ученые должны разработать собственный, более дешевый и быстрый способ создания бомбы.

Капица жаловался, что Берия замкнулся на копировании американского варианта. К осени 1945 года многие секреты бомб, разрушивших Хиросиму и Нагасаки, были в руках русских. Берия жаждал большего и очень расстраивался послевоенным спадом в поступлении данных об атомных проектах Запада. Побег Гузенко в сентябре 1945 года привел к выявлению Аллана Нанна Мея и к введению более строгих мер безопасности в центрах атомных исследований. В результате демобилизации в феврале Дэвида Грингласса Центр лишился одного из двух своих агентов в Лос-Аламосе. Другой - Клаус Фукс - в июне 1946 года перешел из Лос-Аламоса на новую английскую атомную энергетическую установку в Харуэлле. Хотя он до 1949 года и оставался советским агентом, значение его снизилось. Принятый в августе 1946 года закон Макмагона о создании Комиссии по атомной энергии США (КПА) запрещал передачу Англии новой информации по ядерным исследованиям. Британское лейбористское правительство, лишенное материалов американских исследований, решило в январе 1947 года построить собственную атомную бомбу, но англичанам на это потребовалось на два года больше, чем русским.

Несмотря на закон Макмагона, у Дональда Маклина сохранялся в Вашингтоне ограниченный доступ к разведданным по атомным исследованиям, поскольку запрет на распространение научной информации не касался сырья или рассекречивания атомных исследований периода войны. Будучи официальным представителем английского посольства по политическим аспектам атомной энергетики, он получил допуск в КПА с правом посещать центр без сопровождающих. Позже выяснилось, что с лета 1947 года и до отъезда из Вашингтона он бывал в КПА 12 раз, иногда ночью. Из подготовленного КПА отчета о нанесенном ущербе следует, что он имел доступ к оценкам потребного количества урановой руды и прогнозам потребностей на период с 1948 по 1952 год, хотя позже оказалось, что последние были неточными.

Неудовлетворенный сокращением потока важнейшей информации о ядерных проектах, Берия приказал Курчатову направить через курьера МГБ письмо датскому физику-ядерщику Нильсу Бору и попросить его сообщить подробности новейших исследований в области атомной энергии, которые тот узнал в США. Бор через того же курьера ответил, что американцы отказали ему в доступе к информации, о которой просил Курчатов.

Сталин и Берия вплоть до первого успешного испытания атомной бомбы постоянно опасались, что агенты не сумели раскрыть какой-то из важнейших атомных секретов американцев, и без него советская атомная программа провалится. Пытаясь развеять скептицизм Сталина, Курчатов принес в его кремлевский кабинет ядерный заряд первой советской атомной бомбы - никелированный плутониевый шар диаметром около десяти сантиметров.

«А как мы узнаем, что это плутоний, а не кусок полированной стали? - спросил Сталин. - Почему он блестит? Для чего это зеркальное покрытие?»

«Заряд никелирован в целях безопасности. Плутоний крайне токсичен, а покрытый никелем опасности не представляет, - ответил Курчатов. - А чтобы убедиться, что это не кусок стали, попросите кого-нибудь дотронуться до него. Он теплый, сталь же была бы холодной.»

Сталин сам потрогал шар: «Да, он теплый. Он всегда теплый?»

«Всегда, Иосиф Виссарионович. Внутри него постоянно идет альфа-распад. Он-то и нагревает шар. Но если начать в нем мощную цепную реакцию, произойдет взрыв огромной силы.»

По крайней мере частично убежденный Сталин разрешил испытания первой бомбы. Берия же до последней минуты опасался, что несмотря на достижения советских ученых и успехи разведчиков, какой-то внутренний секрет бомбы от них ускользнул. 25 сентября 1949 года, буквально за десять минут до взрыва бомбы на полигоне в Казахстане, Берия сказал Курчатову: «Ничего не выйдет!» А когда произошел взрыв, он обнял и расцеловал ученого. Но был ли это действительно ядерный взрыв? Берия позвонил советскому наблюдателю, который присутствовал во время американских испытаний на атолле Бикини и спросил, похоже ли грибовидное облако на то, что он видел там. Получив утвердительный ответ, Берия позвонил Сталину. Трубку снял личный секретарь Сталина Поскребышев и сказал, что Сталин уже лег. Берия настоял, чтобы Сталина разбудили. «Иосиф, все нормально! - сказал Берия. - Взрыв был, как у американцев!» «Я знаю,» - ответил Сталин и повесил трубку. Рассвирепевший от того, что кто-то опередил его, Берия набросился на окружающих: «Даже здесь вы мне палки в колеса ставите! Предатели! Я вас всех в порошок сотру!»

Почти в тот же момент, когда прогремел первый советский атомный взрыв, Мередит Гарднер расшифровал послание НКГБ 1944 года, в котором оказалась первая наводка на одного из важнейших советских атомных шпионов Клауса Фукса, занимавшего к тому времени пост заместителя научного сотрудника Харуэлла. В январе 1950 года Фукс сознался, и в апреле 1951 года был приговорен к четырнадцати годам лишения свободы. Свою работу на русских он описал в нескольких словах, которые дают полное представление о настроениях других советских агентов на Западе:

«Я воспользовался марксистской философией и разделил сознание на две части. В одной я позволял себе заводить друзей, иметь личные отношения…. Я чувствовал себя свободно и счастливо с другими людьми, не опасаясь раскрыться, потому что знал: если подойду к опасной черте, вторая часть моего сознания остановит меня…. В то время мне казалось, что я стал „свободным человеком“, потому что я научился с помощью второй части сознания полностью освобождать себя от влияния окружающего меня общества. Теперь, оглядываясь назад, я считаю, что самым правильным наименованием для этого состояния будет „контролируемая шизофрения“.

Во время ареста Фукса другой атомный агент, Бруно Понтекорво, также работал в Харуэлле. Проведенное службой безопасности расследование выявило, что у Понтекорво было несколько родственников коммунистов, но не дало никаких свидетельств его участия в шпионаже. Когда летом 1950 года в Соединенных Штатах начались аресты атомных шпионов, центр решил не рисковать и вывез Понтекорво вместе с семьей в Советский Союз по хорошо проверенному маршруту - через Финляндию. Понтекорво сделал блестящую карьеру в советской ядерной физике, получил два ордена Ленина и множество менее значительных наград. Он неизменно отрицал свое участие в атомном шпионаже.

Помимо того, что «Венона» привела к провалу Фукса, с ее помощью были получены первые наводки на американских атомных шпионов Джулиуса и Этель Розенберг, которых впоследствии арестовали. В дешифрованном в феврале 1950 года сообщении 1944 года говорилось об агенте, работавшем на вспомогательной должности в Лос-Аламосе. Позднее появились указания на то, что этим агентом был брат Этель Розенберг Дэвид Грингласс, который в июне 1950 года сознался и выдал Джулиуса Розенберга. На допросе Грингласс рассказал (об этом, правда, публично нигде не заявлялось), что Розенберг похвалялся ему, что руководит советской шпионской сетью, поставляющей не только секреты разработок в области атомной энергии, но и другие разведданные о научных и технических достижениях, в том числе о предварительных исследованиях в сфере космических спутников.

В отличие от английских атомных шпионов Наина Мея и Фукса, Розенберги до. самого конца красноречиво, а порой и трогательно уверяли в своей непричастности к шпионажу. В апреле 1951 года их приговорили к смертной казни - единственных из всех советских агентов на Западе. 19 июня 1953 года, после двух лет безуспешных апелляций, они скончались по очереди на одном и том же электрическом стуле в нью-йоркской тюрьме Синг Синг. В последнем письме своему адвокату Этель писала: «Мы первые жертвы американского фашизма. С любовью, Этель.» Мужество, с которым они пошли на смерть, их любовь друг к другу и к двоим сыновьям, жуткая мерзость казни укрепили мировое общественное мнение в том, что была допущена судебная ошибка. После каждого включения тока сорок репортеров, тюремных служащих и других свидетелей тошнило от вони горящего мяса, мочи и кала. Даже после разряда в 2.000 вольт Этель еще подавала признаки жизни, и потребовалось еще два разряда.

Розенберги продемонстрировали идеалистическую веру в то, что Советская Россия, а вернее, их мифологическое представление о ней, являет собою надежду всего человечества, которая все еще вдохновляет наивных верующих на Запад, несмотря на ужасы сталинизма. И Этель, и Джулиус были искренними, отважными советскими агентами, которые считали, что сослужат лучшую службу своему делу, если будут отрицать причастность к нему. Даже после казни КГБ своими «активными действиями» продолжало поддерживать веру в то, что они стали невинными жертвами антикоммунистической охоты на ведьм.

Но никакие «активные действия» КГБ не укрепили эту веру так, как это сделал сам руководитель охоты на ведьм сенатор Джозеф Маккарти. С того самого момента, как 9 февраля 1950 года он заявил, что имеет список 205 (в основном воображаемых) коммунистов, работающих в государственном департаменте, его поход против «красной чумы» способствовал зарождению во всем мире скептицизма в отношении реальности наступления советской разведки на «главного противника».

Неверие в виновность Розенбергов поддерживалось тем, что по обеим сторонам Атлантики из соображений секретности отказывались упоминать в суде о «Веноне». Тайна всплыла в 1980 году, но даже тогда «Венону» не признали официально ни в Англии, ни в Соединенных Штатах.

Первые годы холодной войны и вызванные «Веноной» проблемы совпали с периодом неразберихи в организации советских разведывательных операций. Причиной была отчасти борьба за власть в Кремле, а отчасти создание в июле 1947 года Центрального разведывательного управления. Доклады о создании ЦРУ, поступившие от резидента МГБ в Вашингтоне Григория Григорьевича Долбина и от советского посла Александра Семеновича Панюшкина, были тщательно изучены Сталиным и Политбюро.

Главной задачей ЦРУ были, как это указывалось в законе о национальной безопасности, представленном конгрессу в феврале 1947 года, координация и анализ разведданных, поступающих из различных источников. Хотя достичь этой цели не удалось, Молотов убедительно доказывал, что совместная гражданская и военная разведывательная система даст американцам значительные преимущества перед советской разрозненной системой. Решение он видел в объединении управлений внешней разведки МГБ и ГРУ. По мнению Сталина, предложение Молотова приводило еще к одному важному результату - к ослаблению влияния в органах безопасности Лаврентия Берии, чей протеже Абакумов возглавлял МГБ. Осенью 1947 года управления внешней разведки МГБ и ГРУ были объединены в новую организацию внешней разведки, Комитет Информации (КИ).

Хотя официально КИ находился под непосредственным руководством Совета Министров, назначение Молотова его первым председателем дало Министерству иностранных дел такую власть над разведывательной деятельностью за рубежом, какой оно никогда не имело. Молотов стремился еще более усилить контроль своего министерства путем назначения послов в некоторых крупнейших странах «главными легальными резидентами», наделив их правами руководить гражданскими (бывшее МГБ) и военными (бывшее ГРУ) резидентами. Перебежчик Илья Джирквелов весьма желчно замечает по этому поводу: «Реорганизация привела к большой путанице и неразберихе. Резиденты, профессиональные разведчики, шли на самые невероятные уловки, чтобы не информировать о своей работе послов, поскольку дипломаты имеют о разведке и ее методах лишь приблизительное, дилетантское представление…». Тем не менее, некоторые дипломаты взяли на себя руководство разведывательными операциями. Первым из них был Александр Панюшкин, советский посол в Вашингтоне с 1947 по 1951 год, который стал активным участником тайной войны против «главного противника». После путаницы, вызванной отзывом Григория Долбина, резидента в Вашингтоне с 1946 по 1948 год, и его преемника Георгия Соколова (1948-1949) - одного в связи с сумасшествием, а другого, как не справившегося с задачей, Панюшкин в течение года сам осуществлял оперативное руководство резидентурой. Следующий резидент в Вашингтоне Николай Алексеевич Владыкин (1950-1954) избегал серьезных конфликтов как с Панюшкиным, так и Центром. Панюшкин впоследствии возглавил Первое главное управление КГБ (иностранная разведка).

С 1947 по 1949 год первым заместителем председателя КИ Молотова по текущей деятельности был Петр Васильевич Федотов, вскоре после войны сменивший Фитина на посту главы И НУ. Федотов, как и Фитин, имел в Центре репутацию интеллектуала. Джирквелов пишет о нем: «От других высокопоставленных сотрудников КГБ его отличало то, что он не пренебрегал мнением других. Если кто-то был с ним не согласен, он не приказывал, а старался убедить собеседника.» Другой перебежчик из КГБ Юрий Носенко, напротив, считал, что гибкость Федотова объясняется частично его нерешительностью. Носенко вспоминает, что Федотов, прежде чем принять решение, часто держал у себя материалы по нескольку месяцев.

КИ стремился к унификации как перехвата, так и агентской работы. Зарубежный отдел Пятого управления МГБ (шифровка-дешифровка) был совмещен с таким же отделом ГРУ. В результате слияния образовалось Седьмое управление КИ во главе с бывшим руководителем Пятого управления МГБ полковником Алексеем Щеколдиным. Однако с момента создания КИ отличался нестабильностью. Почти все управления возглавили бывшие сотрудники ИНУ, и Генеральный штаб, как и следовало ожидать, стал жаловаться, что военной разведке отвели подчиненную роль. Летом 1948 года после продолжительных споров с Молотовым министру обороны маршалу Николаю Александровичу Булганину удалось вернуть всех сотрудников военной разведки в ГРУ. Абакумов, вероятно, с помощью Берии, начал продолжительную кампанию с целью вернуть себе контроль над остатками КИ. В конце 1948 года Управление советников в странах народной демократии было возвращено в МГБ. То же произошло с сотрудниками, работавшими по направлениям ЕМ (русская эмиграция) и СК (советские колонии за рубежом). КИ, тем не менее, сохранил контроль над большинством агентских операций и операций по перехвату и дешифровке, пока в конце 1951 года не был расформирован и снова передан в ведение МГБ.

В 1949 году потерявшего расположение Сталина Молотова сменил на постах министра иностранных дел и председателя КИ Андрей Вышинский - жестокий обвинитель на показательных процессах, бывший с 1943 года первым заместителем Молотова. Стиль руководства Вышинского строился, по его собственному признанию, на том, чтобы «держать людей в постоянном волнении.» Как вспоминает Андрей Громыко, его преемник на посту министра иностранных дел:

«Вызывая помощника, он начинал беседу с раздраженных обвинений, а то и с прямых оскорблений. В таком тоне он говорил даже с послами и посланниками. Он считал, что таким образом соперничает с Берией».

Еще с 30-х годов Вышинский сохранил фанатичное обожание Берии, которое, считает Громыко, было очевидно, даже когда он говорил по телефону. «Услышав голос Берии, Вышинский вскакивал с места. Сам разговор тоже заслуживает внимания. Вышинский говорил с Берией по телефону, склонившись, как перед господином.» При Вышинском влияние Берии в КИ резко возросло. Задумчивый, порой нерешительный Федотов, которого Молотов назначил руководить повседневной деятельностью КИ, сохранил пост заместителя председателя. Вместо него на должность первого заместителя пришел протеже Берии, более жестокий и решительный Сергей Романович Савченко, возглавлявший на Украине в годы войны НКВД и занимавший тот же пост в МГБ с 1946 по 1949 год. Похоже, что Савченко отчитывался не столько перед Министерством иностранных дел, сколько перед Берией. Вышинский принимал мало участия в деятельности КИ. На его место пришли два старших руководителя Министерства иностранных дел - вначале Яков Александрович Малик, а затем Валериан Зорин. Свидетельств того, что кто-либо из них играл более чем номинальную роль председателя КИ, не имеется.

Несмотря на частичное разрушение после войны советских агентурных сетей и на организационные неурядицы в Московском центре, война разведок между Востоком и Западом в первые годы холодной войны была в основном игрой в одни ворота. В то время как Москва сохранила на Западе разведывательные силы, у Запада в Москве не было ничего. С целью создания своих первых послевоенных агентурных сетей СИС, а позднее ЦРУ ориентировались прежде всего на проникновение через советские границы с использованием партизанских отрядов, боровшихся против сталинского режима. Почти все попытки проникнуть в Россию через границу от Балтики на севере до Турции на юге провалились в результате проведенных Центром обманных операций, подобных операции «Трест» в 20-е годы, когда западные разведслужбы попались в хитро расставленную ловушку. Когда в 1953 году Юрий Носенко пришел на работу во Второе главное управление МГБ (контрразведка), занимавшееся проведением таких операций, он прежде всего направился в учебный кабинет чекистов на Лубянке, где большая историческая экспозиция рядом с портретом Дзержинского посвящена операции «Трест.» Тут же, как святые дары «железному Феликсу», выставлены радио- и другое оборудование, которым пользовались агенты СИС и ЦРУ, проникшие в прибалтийские республики, Польшу, на Украину и другие приграничные районы.

Гарри Карр, который после войны курировал в СИС северные районы, до войны руководил базой в Хельсинки, а во время войны работал в Стокгольме, наиболее благоприятными дня проникновения СИС считал прибалтийские республики, переживавшие возвращение террора НКГБ/МГБ, прерванного в 1941 году вторжением немцев. Незадолго до конца войны с Германией он передал радиооборудование двум агентам, засланным в Латвию эмигрантской организацией для установления контакта с местными партизанами. С эмигрантами договорились, что СИС получит часть разведывательного «улова». Ночью 15 октября 1945 года катер СИС с четырьмя другими латвийскими агентами на борту перевернулся на подходе к берегам Курляндии. Агенты добрались до берега, но на следующей день часть их снаряжения выбросило на берег, и его обнаружил пограничный патруль. Через несколько недель их обнаружил НКГБ, но произошло это только после того, как они сообщили в СИС о благополучном прибытии. Во время войны НКГБ, как и англичане, использовал выловленных немецких агентов для передачи дезинформации. Майор Янис Лукашевич, тридцатипятилетний сотрудник Второго (контрразведка) отдела НКГБ Латвии, предложил использовать выловленных эмигрантских агентов для аналогичной игры. К тому времени, однако, когда предложение Лукашевича было принято, дознаватели в НКГБ так над ними «поработали», что для оперативной работы они уже не годились. Была и другая трудность - появление их в эфире после столь длительного молчания могло вызвать подозрения у СИС. Лукашевич добился разрешения привлечь к работе другого партизанского радиста Аугустаса Бергманиса, освобожденного из тюрьмы в обмен на согласие сотрудничать Он должен был использовать захваченные передатчик СИС и шифровальную тетрадь. Бергманис начал передачи в марте 1946 года. Он сообщил, что является латвийским партизаном, которому агенты незадолго до ареста отдали передатчик и коды. Бергманису потребовалось какое-то время, чтобы завоевать доверие СИС, но его передачи стали началом масштабной операции, которая могла подорвать всю деятельность СИС в Прибалтике.

В конце 1946 года в Латвии произошел еще один провал. У заброшенного в СССР в августе агента СИС Рихардса Занде вышел из строя передатчик. В ноябре база СИС в Стокгольме порекомендовала ему выйти на Бергманиса. «Встреча прошла успешно, - сообщил Занде Эриксу Томсонсу, который приземлился вместе с ним. - Я очень рад, что Бергманис не попал под контроль МГБ.» Руководителям Лукашевича, все еще опасавшимся, что если Занде и Томсонс останутся на свободе, английская шпионская сеть выйдет из-под их контроля, не хватило выдержки для проведения крупномасштабной обманной операции. В марте

1947 года Бергманис под диктовку Лукашевича передал в Лондон: «Большие неприятности. Занде и Томсонс арестованы. Мне удалось скрыться, но опасаюсь, что Занде выдаст. Всю деятельность прекращаю. Вызову вас, когда буду в безопасности.»

Несколько месяцев спустя Лукашевич возобновил операцию, завербовав латышского националиста Видвудса Свейца для проникновения в организацию антисоветских партизан. В октябре

1948 года Свейц «сбежал» на шведский остров Готланд, представился латышским партизаном и присоединился к группе беженцев, которых СИС и шведы готовили для разведывательных действий в Прибалтике. В мае 1949 года с пятью настоящими агентами СИС он высадился на берег у литовско-латвийской границы. Агентов СИС он сразу передал МГБ, троих тут же расстреляли. Свейц продолжал внедрение в латвийское сопротивление и докладывал МГБ о связях сопротивления с СИС. Через полгода в Латвии высадились еще два агента СИС - Витольд Беркис и Андрей Галдинс. Хотя их высадка осталась незамеченной, они тут же засветились, выйдя на контакт с Бергманисом, который поселил их в «безопасном месте», предоставленном МГБ. Бергис и Галдинс заявили, что они - первые из новой волны агентов, которые будут прибывать для установления контактов с партизанскими лидерами. После этого агенты стали прибывать каждые полгода на бывшем немецком корабле с немецким капитаном. Корабль имел максимальную скорость 45 узлов и действовал под прикрытием службы рыбоохраны Британской контрольной комиссии. Лукашевич считал, что настало время создавать фиктивное подполье по принципу «Треста». На этот раз его начальство дало согласие, в котором отказало двумя годами раньше. В течение зимы 1949-50 года подставная партизанская группа под кодовым названием Максис, возглавляемая майором МГБ Альбертом Бундулисом, проходила тренировку в Курземском лесу под наблюдением Лукашевича. В мае Беркис и Галданс перебрались в свой лагерь. Примерно в то же время МГБ перевербовало другого агента СИС Йонаса Дексниса, а агент Лукашевича Яан Эрглис отправился в Лондон для обсуждения планов будущих операций. В 1950 году с СИС связалась другая фиктивная партизанская группа под кодовым наименованием Роберте. Операции ЦРУ в Прибалтике также провалились в результате аналогичных обманных действий, хотя агенты забрасывались с воздуха, а не по морю.

Созданные группами Максис и Роберте благоприятные возможности так и не были использованы полностью. Во время Второй мировой войны английская разведка использовала систему «двойной крест», основанную на перевербовке агентов абвера для дезинформации немцев. В результате после высадки союзников Гитлер и военное командование в самый ответственный момент направили войска в другое место. Московский центр, напротив, не позволил Лукашевичу и его коллегам снабжать СИС какой бы то ни было информацией, кроме прошедшей в прессе. Ему даже запретили разрабатывать дезинформацию из опасения, что СИС потребует еще, и у нее возникнут подозрения. Естественным результатом этого стало разочарование Лондона в получаемых от балтийских операций разведданных. На запросы об информации Максис и Роберте отвечали так же, как «Трест», - они борцы за свободу, а не шпионы.

Растущее подозрение Лондона в отношении двух партизанских групп достигло предела, когда в 1954 году отдел науки СИС попросил пробы воды из реки, на берегу которой, как полагали, находится атомная электростанция. Радиоактивность доставленной пробы воды была так высока, будто воду брали из самого реактора. Вначале в СИС задумались, могло ли МГБ, проводя обманную операцию, так сильно ошибиться. По трезвому размышлению пришли к выводу, что именно это и произошло. Проведенное КГБ расследование показало, что были совершены и другие ошибки.

Так, на пути, которым якобы шел за пробой воды агент, был расположен крупный военный аэродром, о котором агент в своем отчете не упомянул. В ходе расследования выяснилось также, что ряд агентов проникновения КГБ в партизанских отрядах, которые ездили в Лондон, позже раскрыли СИС тайну операции. В результате КГБ получило лишь пропагандистский выигрыш. Эмигрантские агенты, высадившиеся в прибалтийских республиках (видимо, около 25 в течение 1949-1954 года), конечно же, не могли принести беспокойства сталинскому режиму. На проведение обманной операции, результатами которой он так и не воспользовался, КГБ затратил больше средств, чем СИС на провалившийся балтийский план.

Тем не менее, Лукашевич благодаря проведенной им операции получил звание генерала КГБ и был переведен в Московский центр. Как следует из явно сильно сокращенной его биографии, подготовленной для Запада в 1988 году, в 70-е годы он работал в Англии в качестве главы отдела «контрразведки» в советском посольстве. В действительности же с 1972 по 1980 год он под псевдонимом Якова Константиновича Букашева был резидентом КГБ в Лондоне. Безрезультатно проведя восемь лет в Лондоне, он был отправлен обратно в Латвию, где занял всего лишь майорскую должность (правда, с генеральским окладом) под прикрытием Министерства образования Латвии. В ноябре 1987 года он вместе с постаревшим Кимом Филби выступил по латвийскому телевидению по случаю семидесятилетия революции и для того, чтобы заявить, хотя оба знали истинную цену этому заявлению, что националистские демонстрации в Прибалтике были инспирированы СИС.

Обманная операция в Прибалтике, начавшаяся в 1946-м и завершившаяся в 1949 году, стала первой из серии подобных операций на других границах Советского Союза. Одну из крупнейших провели в Польше. В 1947 году МГБ при помощи УБ сумело ликвидировать остатки Армии Крайовой, которые продолжали бороться под названием «Свобода и независимость» (ВиН). В 1948 году по распоряжению советских советников УБ создало подложный вариант ВиН и в 1949-м отправило такого же фальшивого посланника к бывшим покровителям в Лондон с сообщением, что ВиН продолжает действовать. Начиная с 1950 года ЦРУ, которое в то время проводило политику поддержки в Восточной Европе антисоветских подпольных движений, начало с воздуха снабжать эту новую ВиН оружием, радиопередатчиками и золотыми монетами. Операция с ВиН, как и в случае с прибалтийскими республиками, не была использована полностью для передачи дезинформации. Утверждения, что ВиН представила обличающие фотографии о фиктивных нападениях партизан на полицейские участки и советские танки, чтобы оправдать поддержку ЦРУ, скорее всего ошибочны. Офицеры УБ, занимавшиеся операцией, утверждали позднее, что информация, которую они разрабатывали и передавали в ЦРУ, «вполне могла бы быть подготовлена в Лондоне или Париже на основании публикаций варшавских газет. Господа из секретных служб США не получили от нас даже такой информации, как цены на продукты или объемы поставок в какие-то города страны, которую они так хотели получить.» Фрэнк Визнер, глава отдела политической координации, который «вел» эту скрытую операцию ЦРУ, был, однако, убежден, что ВиН представляет собой серьезную угрозу коммунистическому режиму. Он даже, якобы, пришел к выводу, что ВиН не хватает только противотанкового оружия, «чтобы изгнать Красную Армию из Варшавы.»

Требования ВиН к американцам о помощи постоянно росли и достигли апогея, когда ВиН направила оставшуюся без ответа просьбу прислать американского генерала для организации польского сопротивления. Но в декабре 1952 года МГБ решило раскрыть фальсификацию. В издевательской двухчасовой радиопередаче по польскому радио рассказывалось, что миллион долларов, направленный ЦРУ для ВиН, попал к польским властям. Подставные лидеры ВиН (на самом деле сотрудники УБ) «признались», что еще два года назад поняли истинную сущность тех, кто их поддерживал, - это «люди, не имеющие никаких духовных ценностей», а агенты, «которых к нам засылали из-за границы, были просто искателями приключений, циничными наемниками, совершенно не думавшими о судьбе нашей страны и заботившимися лишь о собственных выгодах.» Поняв, что невозможно бороться «с народом… и одновременно действовать в интересах страны», они решили, что больше не станут «вербовать молодежь для секретных служб США… Последние наши усилия были направлены на то, чтобы воспрепятствовать американцам и их эмигрантским наемникам развивать шпионскую и подрывную деятельность против Польши.»

«После войны в Польше не совершалось ни одного преступления, в котором не были бы так или иначе замешаны разведслужбы США, будь то роль американского посла в антипольских планах Ватикана и реакционной части священнослужителей или постоянная радиобрехня десятков контролируемых США станций, или вербовка уголовников. Монополисты с Уолл стрит не упускают ни одной возможности, чтобы навредить нашей стране».

Помимо того, что этой операцией МГБ унизило ЦРУ, УБ под созданный шум ликвидировало остатки оппозиции, всем продемонстрировав бессмысленность сопротивления «народной власти.»

Основным центром сопротивления сталинскому правлению в послевоенное время была Украина. В 1947 году Организация украинских националистов (ОУН) заявила, явно сильно преувеличив, что в ее рядах 100.000 вооруженных бойцов. Однако к 1949 году, когда СИС и ЦРУ начали свои украинские операции, сколь-нибудь значительное сопротивление было уже разгромлено.

И ОУН, и ее конкурент Народно-трудовой Союз (НТС) - эмигрантская социал-демократическая организация, пользовавшаяся расположением ЦРУ, были под пристальным вниманием МГБ, которое внедрило в них своих агентов. Первые агенты СИС, заброшенные на Украину в 1949 году для установления контактов с ОУН, были арестованы МГБ; та же участь постигла и две другие группы на следующий год. База МГБ в пригороде Берлина Карлсхорст провела успешное внедрение агентов на базы НТС в Германии. Одной из наиболее удачных акций МГБ было использование офицера Советской Армии, бежавшего на Запад в ноябре 1949 года к любовнице немке. МГБ выследило его в Западной Германии и, угрожая неприятностями оставшейся в Советском Союзе семье, вынудило к сотрудничеству. По указанию МГБ он вступил в НТС, стал вскоре инструктором школы НТС, которая готовила агентов для заброски на Украину, и одновременно консультантом в американской военной разведке. Его выявили, когда московское радио сообщило о казни в мае 1953 года четырех агентов НТС, которых он выдал. Обманная операция МГБ снова, как в Прибалтике и Польше, не стала в полной мере системой «двойной крест.» Центр вновь отказывался использовать этот канал для передачи Западу значительного объема дезинформации.

Больше всех других проведению обманных операций МГБ на границах СССР помог Ким Филби. Возглавляя базу СИС в Турции с 1947 по 1949 год, он имел возможность выдавать переходивших границу агентов, раскрывал их контакты и адреса семей в Советском Союзе. Пост офицера по взаимодействию между СИС и ЦРУ, который он занимал в Вашингтоне с 1949 по 1951 год, позволял ему снабжать своего куратора материалами об операциях как американской, так и английской разведки. Он предупредил МГБ/КИ в Албании о первой высадке с моря в октябре 1949 года, которую готовила СИС, о планах проникновения через границу летом 1950 года, о первом парашютном десанте ЦРУ в ноябре 1950 года.. Среди множества конференций английских и американских разведчиков, на которых присутствовал Филби, примечательна одна - в феврале 1951 года, куда прибыл Гарри Карр, чтобы скоординировать операции СИС и ЦРУ в Прибалтике. Как вспоминает Филби, «визит закончился полным провалом. Карр и его коллеги из ЦРУ обвиняли друг друга, причем вполне справедливо, во лжи во время конференции.» Хотя на это высказывание Филби часто ссылаются, оно не более чем дезинформация. После ухода в отставку Карр попросил офицера ЦРУ, который присутствовал на конференции, высказать свое мнение о заявлении Филби. Оба согласились, что атмосфера встречи была очень сердечной. В своих мемуарах Филби не всегда мог удержаться от того, чтобы не позлорадствовать в отношении сотен агентов, которых он выдал. Весной 1951 года, например, незадолго до отъезда из Вашингтона, Филби передал своему оператору «точную информацию» о трех группах агентов, которые СИС вскоре должна была забросить на Украину. Филби прокомментировал это с изрядной долей черного юмора: «Не знаю, что с ними случилось, но могу достаточно точно предсказать.»

Наряду с проведением успешных операций по введению противника в заблуждение, советская разведка, несмотря на послевоенные проблемы с агентурными сетями за рубежом, продолжала получать с Запада значительный объем информации. Четверо из «великолепной пятерки» (Филби, Маклин, Берджесс и Кэрнкросс) активно работали до 1951 года. В Англии их оператором с 1944 по 1947 год был Борис Михайлович Кротов (урожденный Кретеншильд), человек чудовищной работоспособности и энергии, который не получил достойного повышения по службе лишь из-за своего еврейского происхождения. Лондонский резидент с 1943 по 1947 год Константин Михайлович Кукин с удовольствием купался в лучах славы Кротова и с неменьшим удовольствием получал от Центра благодарности за мнимое руководство резидентурой. В новом Комитете информации Кукин занял пост начальника Первого главного (англо-американское) управления. Его портрет можно увидеть среди прочих в мемориальной комнате Первого главного управления КГБ. В пояснительной надписи говорится, что Кукин был одним из выдающихся офицеров разведки 40-х и 50-х годов. В мемориальной комнате вы не найдете портрета преемника Кукина Николая Борисовича Родина (псевдоним Коровин), который был резидентом с 1947 по 1952 год и с 1956 по 1961 год. Родин - это образец надменного аппаратчика, который с презрением относился к подчиненным, полагая, что агенты, которых ведет его резидентура, обеспечат ему хорошую репутацию в Центре. На посту куратора «пятерки» Кротова сменил Юрий Иванович Модин, офицер отдела политической разведки, который работал в Лондоне с 1947 по 1953 год, а затем с 1955 по 1958-й. Модин (известный «пятерке» как Питер) был одним из выдающихся кураторов агентов за всю историю КГБ. Став в начале 80-х годов начальником Первого факультета (политическая разведка) в институте Андропова, он характеризовал Родина как высокомерное претенциозное ничтожество.

В течение нескольких послевоенных лет Берджесс, Маклин и Филби в разные периоды времени имели возможность передавать разведданные как об Америке, так и об Англии. В докладе Объединенного комитета начальников штабов США о нанесенном ущербе, подготовленном в 1951 году после перехода Берджесса и Маклина, говорится:

«В области американского, английского, канадского планирования исследований атомной энергии, американской и английской послевоенной политики в Европе вся информация до момента перехода, несомненно, достигла русских… Все английские, а возможно, и американские дипломатические коды и шифры, имевшиеся на 15 мая 1951 года, находятся в руках русских и больше не используются».

Здесь есть, конечно, известная доля преувеличения, поскольку не учитывается использование в шифропереписке разовых шифр-блокнотов, из которых лишь незначительная часть могла попасть к Берджессу или Маклину. Но нет сомнения в большом объеме переданной первоклассной развединформации. Перебежавшие в 1954 году сотрудники КГБ Петровы рассказывают, что по свидетельству Филиппа Васильевича Кислицина, который был шифровальщиком в лондонской резидентуре с 1945 по 1948 год, Берджесс приносил «полные портфели документов Министерства иностранных дел. Их переснимали в посольстве и возвращали ему.» Борис Кротов, оператор Берджесса до 1947 года, забирал у него портфели где-нибудь за городом и иногда возвращался в посольство в испачканной глиной обуви. Содержание наиболее важных материалов Кислицин передавал в Москву по радио, а остальные подготавливал к отправке диппочтой. В 1949 году Кислицина назначили в новый сектор Московского центра, созданный специально для переданных Маклином и Берджессом документов, где он был единственным сотрудником. Документов было так много, что некоторые остались непереведенными. Кислицин подбирал досье и документы по заказу руководства.

Однако Берджесс и Маклин почувствовали, что тяготы двойной жизни во времена холодной войны значительно больше, чем когда Советский Союз и Англия были союзниками. Джордж Кэри-Фостер, глава только зарождавшегося отдела безопасности Министерства иностранных дел, столкнувшись с Берджессом впервые в 1947 году, был «поражен его неопрятным видом. Он был небрит, от него так сильно пахло спиртным, что я поинтересовался, кто это такой и кем он работает». Горонви Риз считает, что Берджесс пристрастился и к наркотикам:

«Теперь он постоянно принимал успокаивающее, чтобы снять нервное напряжение, но тут же принимал стимуляторы, чтобы нейтрализовать их действие, а поскольку он вообще не знал меры, то глотал все, что попадалось под руку, как ребенок грызет леденцы, пока пакет не опустеет».

Кэри-Фостеру постоянно жаловались на «неподобающее поведение» Берджесса. Фред Уорнер, который работал с ним в филиале Гектора Макнейла, государственного министра в Министерстве иностранных дел, однажды утром спасал Берджесса из ночного клуба в Сохо, где тот лежал на полу без сознания с головой и лицом, покрытыми запекшейся кровью. Уорнер устал от неизменного вопроса Макнейла: «Что нам делать с Гаем?»

И все же Берджесс все еще сохранил остатки кембриджского обаяния. В конце 1947 года Макнейл, скорее всего, с целью избавиться от него, рекомендовал Берджесса парламентскому заместителю министра иностранных дел Кристоферу Мэйхью, который в то время занимался организацией Управления информационных исследований (ИРД) для противодействия советской «психологической войне.» Мэйхью, как он сам позже признавался, совершил «чудовищную ошибку». «Я побеседовал с Берджессом. Он, конечно же, продемонстрировал прекрасное знание коммунистических методов подрывной деятельности, и я с радостью взял его на работу.» Берджесс совершал поездки по английским посольствам, передавал там предупреждения ИРД и одновременно сводил на нет работу нового управления, докладывая о его планах своему новому оператору Юрию Модину, который в конце 1947 года сменил Кротова. Поток жалоб из посольств на недипломатическое поведение Берджесса заставил Мэйхью убрать его из ИРД. Оставалось всего несколько друзей, которые сохранили еще доверие к Берджессу. Среди них был и глава политической разведки СИС Дэвид Футмен. Вскоре после разрыва Тито с Москвой в 1948 году сотрудник управления Футмена предложил разработать вопросник о деятельности Коминформа, по которому английский посол в Белграде должен был получить у Тито информацию. «Блестящая идея! - обрадовался Футмен. - Изложите ее Гаю.» Берджесс с инициатором анкеты подготовили ее и отправили в Белград. Ответ Тито заинтриговал Московский центр и, наверное, порадовал Футмена.

Осенью 1948 года Берджесса перевели в Управление Дальнего Востока, где он и работал до августа 1950 года, когда был направлен в посольство в Вашингтоне на должность второго секретаря. Работая в Управлении Дальнего Востока, он подробно информировал Москву о британской политике в отношении созданной в 1949 году Китайской Народной Республики и в отношении Кореи перед начавшейся в июне 1950 года войной. Несмотря на то, что Берджесс был офицером всего лишь 4 ранга, он имел постоянный доступ к разведывательным аналитическим материалам, поступавшим из Объединенного комитета разведки, военного министерства и из штаб-квартиры генерала Дугласа Макартура в Верховном командовании союзников в Токио. Особый интерес в Москве должен был вызвать подготовленный в апреле 1950 года детальный анализ «Русской помощи китайским коммунистическим силам», из которого было ясно, что именно сумели узнать западные разведки по этому вопросу всего лишь за два месяца до начала корейской войны. Берджесс написал по этому поводу большую справку, как обычно ярко-синими чернилами и, как ни странно, очень аккуратным почерком. К этому времени, правда, дни его в Министерстве иностранных дел были сочтены. Поездку Берджесса в Гибралтар и Танжер осенью 1949 года Горонви Риз назвал «дикой одиссеей неприличия.» Берджесс не платил по счетам, на людях опознавал офицеров МИ5 и СИС, спьяну пел в местных барах: «Сегодня мальчики дешевле, не то что пару дней назад…» Берджесс был удивлен, что его не уволили по возвращении.

В Центре пришли к выводу, что срыв Берджесса осенью 1949 года объяснялся шоком, который он испытал, узнав, что может быть раскрыт с помощью дешифровок «Веноны». Филби «запустили» в «Венону» в сентябре 1949 года, накануне его отправки в Вашингтон в качестве офицера взаимодействия СИС. Он и передал предупреждение. В действительности «Венона» не выявила никаких наводок на Берджесса вплоть до его перехода в 1951 году. Но осенью 1949 года он каждую минуту ждал провала. Так же тяжело, как Берджесс, принял известие об исходящей от «Веноны» опасности и Маклин. В его случае угроза казалась даже ближе. Вскоре после внедрения в «Венону» Филби понял, что агентом, которого русские в нескольких разгаданных шифровках называли «Гомер», был Маклин.

Направление тридцатипятилетнего Маклина в Каир на должность советника и заведующего канцелярией открывало перед ним реальную возможность добиться многого на дипломатическом поприще. Он же не смог выдержать угрозы провала, о которой узнал год спустя. Продолжая работать так же профессионально, как всегда, он тем не менее стал сильно пить, в том числе и в неподобающее время. Старый его друг и собутыльник Филип Тойнби был свидетелем «безобразных взрывов, когда он не мог уже сдерживать накопившиеся гнев и напряжение.» В мае 1950 года приятели в пьяном угаре ворвались в квартиру двух девушек, работавших в американском посольстве, перевернули вверх дном спальню, разодрали нижнее белье, а затем пошли громить ванную. Там, как вспоминает Тойнби, «Дональд схватил большое зеркало и с размаху бросил его в ванну. К моему удивлению и радости ванна разлетелась на куски, а зеркало осталось невредимым.» Несколько дней спустя Маклина выслали в Лондон, Министерство иностранных дел отправило его в отпуск на все лето и уплатило за лечение у психиатра, который установил переутомление, семейные проблемы и подавленную гомосексуальность. Осенью пришедший в себя Маклин был назначен заведующим американским отделом Министерства иностранных дел. Несмотря на вечерние попойки в клубе Гаргойл и на то, что сам Маклин спьяну называл себя «английским Хиссом», работал он в отделе как всегда профессионально и эффективно.

Поставляемые Маклином и Берджессом разведданные приобрели для Москвы наибольшую значимость после начала в июне 1950 года корейской войны. Заместитель Маклина по американскому отделу Роберт Сесил считает, что поставляемые Маклином документы «были бесценными для помощи китайцам и северным корейцам в выработке стратегии и тактики на переговорах.» Маклин и Берджесс не просто передавали секретные документы, они привносили в них свои собственные антиамериканские настроения, усиливая тем самым опасения Советского Союза, что Соединенные Штаты намерены превратить корейский конфликт в войну. Даже в стенах Министерства иностранных дел Маклин в конце 1950 года осуждал политику США как «недальновидную, негибкую и опасную.» Пожалуй, впервые за свою дипломатическую карьеру он открыто выразил симпатии к откровенно грубому сталинскому анализу агрессивности, присущей американскому крупному капиталу. Есть изрядная доля истины в том, что американская экономика чрезвычайно сильно привязана к военному производству, и широкомасштабная война могла бы помочь избавиться от последствий демобилизации. Хотя вся эта сталинская чушь находила незначительный отклик в Уайтхолле, в конце 1950 года там были всерьез обеспокоены направлением американской политики. В декабре президент Трумэн дал неверно истолкованный ответ на вопрос об использовании в корейском конфликте атомной бомбы: «Само по себе наличие оружия уже заставляет задуматься о его применении.» Эттли тут же отправился в Вашингтон, чтобы обсудить с президентом этот и другие политические вопросы, связанные с войной. Маклину удалось передать Модину как подготовленные к визиту справочные материалы, так и отчет кабинету министров о его результатах. Болезненная подозрительность Сталина не позволяла ему недооценить агрессивные планы западных империалистов. К концу 1950 года он был совершенно уверен в реальности возникновения третьей мировой войны.

Причины корейской войны лежали в Северной Корее, а не в территориальных притязаниях Советского Союза. Но незнание Западом истинных целей советской политики, неспособность англоамериканских разведслужб собрать в Москве информацию, подобную собираемой КИ в Лондоне и Вашингтоне, привели к ошибочному предположению, что эта война является частью крупного экспансионистского плана СССР. Зимой 1950-1951 года широко распространились опасения, что агрессия в Корее всего лишь прелюдия советского наступления в Германии. Военное министерство в феврале 1951 года предупреждало кабинет министров: «Война возможна в 1951-м, вероятна в 1952 году.» Ошибочные, хотя и искренние опасения возможности советского наступления были истолкованы Сталиным как прикрытие собственных агрессивных замыслов Запада. Поступавшие от Маклина и Берджесса сведения лишь усиливали подозрения. Маклин наверняка изложил Модину и, скорее всего, в гораздо более сильных выражениях, свое опасение, изложенное в записке, которую он направил в Министерство иностранных дел в марте 1951 года, что «игра американцев с огнем на Дальнем Востоке и повсюду в мире бросит нас в пучину бессмысленной войны.» Москва, как и Маклин, наверняка с облегчением вздохнула, когда в апреле Трумэн отозвал командующего американскими войсками в Корее генерала Дугласа Макартура, бывшего ярым сторонником распространения войны на территорию Китая. Именно в тот момент, когда Макартура освободили от его поста, карьера Маклина как советского агента оказалась под угрозой.

Падение Маклина, по мнению Первого главного управления КГБ, явилось единственным наиболее серьезным последствием дешифровок «Веноны», поскольку расшифрованные сообщения, раскрывшие Маклина, повлекли за собой цепь событий, повлекших провал наиболее ценной группы агентов внедрения в истории КГБ - «великолепной пятерки». В октябре 1949 года Филби направился в Вашингтон в новом качестве - представителя СИС. Филби был хорошо осведомлен о разведывательных операциях КГБ и давно понял, что под кличкой Гомер скрывается Маклин. В своих мемуарах он умышленно пишет, что для выявления Маклина понадобилось полгода, чтобы не шокировать британский высший свет фактом присутствия предателя в их рядах. Первые упоминания Гомера в дешифровках «Веноны» были крайне туманными. Из них нельзя было заключить не только, что он сотрудник английского посольства, но даже и узнать, является ли он гражданином Америки или Англии. Первоначально в круг подозреваемых, число которых, по утверждению Гарольда Макмиллана, превышало семь тысяч, вошли практически все, кто мог иметь доступ к секретным трансатлантическим коммуникациям. По прибытии в Вашингтон Филби с облегчением узнал, что «ФБР продолжает заваливать нас запросами о посольских уборщицах и прислуге.»

Хотя перехваты «Веноны» и вызвали у Филби, по его собственному выражению, «глубокую обеспокоенность», было очевидно, что непосредственной угрозы Маклину нет. Оператор сказал, что по решению Москвы «Маклин должен продолжать работать» и что будут подготовлены планы его спасения «до того, как кольцо сожмется.» Кольцо не сжималось до зимы 1950-1951 года.

К концу 1950 года список подозреваемых сократился до 35 человек, а к апрелю 1951-го сжался до девяти. Филби делал вид, что помогает поискам Гомера, и отвлек внимание следователей на показания довоенного перебежчика Кривицкого, рассказавшего на допросе в 1940 году о советском агенте в Министерстве иностранных дел, который происходил из хорошей семьи, закончил Итон и Оксфорд (а не другую школу и Кембридж, как Маклин). Филби пишет, что офицер безопасности посольства Бобби Маккензи высказал предположение, что шпионом является Пол Гор-Бут, будущий постоянный помощник министра иностранных дел, который обучался в Итоне и Оксфорде. Гор-Бут занимался классическими науками, и псевдоним Гомер подходил как нельзя лучше, к тому же он был созвучен его фамилии. Однако 4в середине апреля 1951 года появилась расшифровка еще одного сообщения «Веноны», которая сняла подозрения с Гор-Бута и сразу разрешила всю задачу, поскольку речь в ней шла о том, что в 1944 году Гомер дважды в неделю встречался со своим оператором в Нью-Йорке, куда ездил из Вашингтона якобы для того, чтобы навестить беременную жену - именно так поступал только Маклин.

Для организации побега Маклина было несколько недель, потому что из-за решения не использовать материалы «Веноны» в суде МИ5 пришлось искать иные доказательства его шпионской деятельности. Обсудив ситуацию со своим оператором, Филби решил предупредить Маклина через Берджесса. Когда Берджесс в августе 1950 года прибыл в Вашингтон на должность второго секретаря посольства, было совершенно ясно, что для него это последний шанс сделать дипломатическую карьеру. Восемь месяцев спустя стало очевидно, что шанс этот упущен. В апреле 1951 года его отозвали после серии происшествий (почти наверняка не подготовленных заранее), которые вызвали возмущение полиции штата Вирджиния, Государственного департамента и британского посла. Накануне отъезда из Нью-Йорка на борту «Куин Мери» он обедал с Филби в китайском ресторанчике, духовой оркестр которого делал подслушивание невозможным, и обсуждал детали побега Маклина. По договоренности с Филби сразу по прибытии в Англию 7 мая Берджесс должен был поставить в известность Юрия Модина - куратора всех членов «великолепной пятерки» во время их пребывания в Англии. Именно Модин нес ответственность за выполнение плана бегства. Будучи уже главой политической разведки в институте Андропова КГБ, он очень любил рассказывать новобранцам, как он организовал этот побег. Гордиевский обратил внимание, что он никогда не говорил об участии в этом деле высокомерного лондонского резидента Николая Родина.

С середины апреля Маклин перестал получать секретные документы. Быстро сообразив, что он под наблюдением, а следовательно, и телефон его прослушивается, он не решился звонить Модину. Откуда ни возьмись на помощь пришел Берджесс. Вернувшись в Англию, он во время посещения Министерства иностранных дел, где его предупредили о скорой отставке, сумел передать Маклину записку с указанием места и времени встречи, на которой будет обсуждаться план его бегства.

Вскоре Берджесс получил письмо от Филби, в котором тот писал о забытой на стоянке посольства машине, но в конце было слегка завуалированное предупреждение: «Здесь становится жарковато.» Берджесс к этому времени был уже на пределе. Филби писал позже:

«Он был близок к нервному срыву, ближе, чем кто-либо подозревал. Его карьера в Англии сгорела, и КГБ он тоже не нужен. Мы гак беспокоились о Маклине, что совершенно не подумали о Берджессе».

Но Модин подумал. Берджесс теперь так боялся встречаться с Модиным, что попросил Бланта передать Модину все опасения. Обеспокоенный состоянием Берджесса и неуверенный в том, что тот выдержит допросы, Модин вынудил его бежать вместе с Маклином.

История совместного побега Маклина и Берджесса сильно запутана множеством разных версий. Чаще всего рассказывается версия, что утром 25 мая, в пятницу, министр иностранных дел Герберт Моррисон председательствовал на совещании, на котором было решено начать допросы Маклина 28-го, в понедельник. Широко распространено мнение, что Берджесс почти сразу же был предупрежден не обнаруженным пока агентом (обычно его неправильно называют «пятый агент») и в тот же вечер сбежал вместе с Маклином. На самом деле никакого совещания 25-го не было и не было никакого предупреждения. Моррисон разрешил допрос Маклина на основании письменных свидетельств своих сотрудников, но дату допроса не поставил. Из-за недостатка людей и просчетов МИ5 и спецслужба полиции не сумели установить наблюдение за домом Маклина в деревушке Татсфилд на границе графств Кент и Суррей и позволили ему уйти. Но даже если бы МИ5 задержала его, для успешного судебного преследования вполне могло не хватить доказательств. Официальный отказ использовать в суде перехваты «Веноны» означал, что осудить можно будет только при наличии признания. Это сработало в случае с Фуксом. Если бы нервы Маклина выдержали испытание, он, как Филби впоследствии, мог бы все отрицать. Но это был риск, на который в то время ни Модин, ни центр пойти не смогли.

Решившее дело предупреждение Маклин получил от Филби через Берджесса. Филби сообщил своему оператору, что офицер взаимодействия МИ5 в Вашингтоне Джеффри Паттерсон получил приказ к 23 мая доложить в Лондон о ходе расследования дела Гомера. Филби пришел к выводу, что Маклина начнут допрашивать в понедельник, 28 мая. Модин немедленно приступил к выполнению плана побега. (Билеты на пароход во Францию были куплены еще 24 мая. Вечером 25 мая (это была пятница) Берджесс подъехал к большому викторианскому дому Маклина во взятой напрокат машине как раз в тот момент, когда хозяева садились за праздничный стол, накрытый женой Маклина по случаю его дня рождения. Ему исполнилось 38 лет. Представившись Роджером Стайлом из Министерства иностранных дел, Берджесс настоял, чтобы Маклин немедленно с ним уехал. Маклин поспешил наверх попрощаться с детьми, путано объяснил что-то вышедшей из себя жене и уехал в машине Берджесса. Попеременно управляя машиной, они приехали в Саутгемптон Доке как раз вовремя, чтобы успеть на отправлявшийся в полночь пароход «Фалайз» до Сен-Мало. Во Франции сотрудники МГБ/КИ выдали им фальшивые документы, по которым оба отправились вначале в Вену, а оттуда в Москву.

Тридцать лет спустя, рассказывая в институте Андропова о «великолепной пятерке», Юрий Модин неизменно вспоминает о том, в каком напряжении находились Берджесс и Маклин в мае 1951 года. Его воспоминания о Бланте совсем иные. Кротов в 1945 году заметил у Бланта те же признаки крайнего напряжения, которые Модин видел у Берджесса в 1951 году. Но за шестъ лет, в течение которых Блант выполнял для МГБ/КИ лишь отдельные мелкие поручения, занимался наукой и отдыхал под покровительством королевской семьи, он полностью восстановил свои силы. Хотя после побега Берджесса в Москву Модин и увидел признаки нового стресса, но он с радостью отметил и холодный профессионализм, с которым Блант работал в критические минуты. Позднее Модин признавался Гордиевскому, что руководить работой такого агента, как Блант, - «большая честь.» Во время побега Берджесса и Маклина Блант пользовался полным доверием своих бывших коллег из МИ5. Поскольку МИ5 не решилась раньше времени разглашать сам факт побега просьбой об ордере на обыск квартиры Берджесса сразу после побега, Блант согласился попросить ключ у любовника Берджесса Джека Хьюита. Но прежде чем отдать ключ сотрудникам МИ5 Блант, явно не без подсказки Модина, провел в квартире Берджесса несколько часов, уничтожая компрометирующие материалы в безалаберном архиве Берджесса среди писем любовников и прочей чепухи. Бланту удалось найти несколько важных документов, включая последнее письмо Филби с предупреждением, что «становится жарковато».

Пятый член «великолепной пятерки» Джон Кэрнкросс в подготовке побега участия не принимал. Со времен войны он работал в управлениях обороны (материальное снабжение и кадры) Министерства финансов и в контакты с остальными членами «пятерки» не вступал. Кэрнкросс неизменно удивлял Кротова и Модина огромным количеством материалов, которые он передавал им каждый месяц. Он, вполне вероятно, мог сообщить Кротову о решении англичан создать атомную бомбу. Возможно также, что он имел доступ к сметам проекта, как и ко всему, что касалось военного бюджета. В 1947 году Кэрнкросс был занят принятием «Закона о радиоактивных элементах». Два года спустя он активно участвовал в разрешении финансовых проблем, связанных с созданием НАТО, и возглавлял подкомитет по «решению организационных вопросов». Его неуживчивость, однако, мешала продвижению по службе. Только в 1950 году в тридцать семь лет он получил ранг руководителя. В мае 1951 года из-за ошибки Бланта закончилась его карьера советского агента. Обыскивая квартиру Берджесса, Блант не заметил нескольких неподписанных листков, которые оказались записью конфиденциальных бесед в Уайтхолле накануне и в самом начале войны. Сэр Джон Колвилл, один из тех, кто упоминался в записках, узнал в авторе их Кэрнкросса. МИ5 начала слежку за Кэрнкроссом и проследила его до места встречи с его оператором. Модин, правда, не появился. На допросах в МИ5 Кэрнкросс признал, что передавал русским конфиденциальные записи, но отрицал, что он шпион. Он уволился из Министерства финансов и несколько лет работал в Северной Америке, потом перешел в Продовольственную и сельскохозяйственную организацию ООН в Риме. В конце концов после очередного дознания в 1964 году Кэрнкросс сознался. Но его служба как активного советского агента закончилась, когда Блант просмотрел его записки в квартире Берджесса в 1951 году.

После того, как в 1979 году о его деятельности стало известно широкой публике, Блант признался, что на него «оказывали давление» (Модин, хотя Блант и не назвал его), предлагая уехать в Москву вместе с Берджессом и Маклином. Но он отказался, не желая менять приятное ученое общество Курталда на серенький соцреализм в сталинской России. Прошло еще тринадцать лет, прежде чем в 1964 году МИ5 все же получила от него признание. Но даже и тогда, поскольку обвинительных материалов для передачи дела в суд было недостаточно, его оставили в покое в обмен на признание.

В отличие от этих случаев на Филби подозрение упало сразу же после бегства Берджесса и Маклина, хотя и не все его коллеги в Лондоне и Вашингтоне этому поверили. Главной причиной подозрений была его связь с Берджессом. Во время пребывания в Вашингтоне Берджесс упросил Филби разрешить ему жить вместе с Филби и его женой. Филби, хотя и сомневался в разумности такого шага, все же пришел к выводу - ошибочному, надо сказать, - что отказать Берджессу после стольких лет знакомства будет опасно для его собственной безопасности. Он также надеялся, что, живя с ними, Берджесс будет иметь меньше возможностей попадать в разные неприличные истории. Когда именно такая эскапада Берджесса привела к его высылке в Англию в мае 1951 года, Филби не подозревал, что Берджесс отправится с Маклином в Москву. Филби узнал о побеге от Джеффри Паттерсона, офицера МИ5 по взаимодействию в Вашингтоне:

«Выглядел он ужасно. „Ким, - сказал он шепотом, - птичка улетела.“ Я изобразил ужас: „Какая птичка? Не Маклин, конечно?“ „Да, - ответил он, - но не только… С ним сбежал Гай Берджесс.“ Мой испуг был вполне искренним».

В тот же день Филби закопал в лесу фотооборудование, при помощи которого копировал документы для Москвы. Центр разработал для него план побега, но к концу дня он решил пока не спешить. Он останется и отвергнет все.

Однако в Вашингтоне Филби не удалось все отмести. Директор ЦРУ генерал Уолтер Беделл Смит сообщил СИС, что Филби не может больше исполнять обязанности их офицера по взаимодействию. Несмотря на то, что Филби отозвали в Англию, у него сохранились влиятельные друзья как в Вашингтоне, так и в Лондоне. Среди них будущий шеф контрразведки СИС Джеймс Джесус Энглтон, который позже утверждал, что видел Филби насквозь. Спустя почти год после отъезда Филби Энглтон сказал приехавшему в Лондон коллеге из ЦРУ Джеймсу Маккаргару: «Мне все-таки кажется, что Филби станет директором СИС.» Тем больше он был потрясен, когда осознал, что Филби действительно изменил. Самым долговременным ущербом, который нанесли Филби и «великолепная пятерка» англо-американской разведке, было то, что они заставили Энглтона, Питера Райта и нескольких других разведчиков по обеим сторонам Атлантики метаться в зеркальной комнате, безрезультатно выискивая свидетельства еще более масштабной советской операции.

По возвращении из Вашингтона Филби ушел в отставку, получив 4.000 фунтов выходного пособия, из которых 2.000 были выплачены сразу, а оставшиеся две должны были выплачиваться в течение трех лет. Филби правильно рассчитал, что решение не платить сразу всю сумму связано «с возможностью оказаться в тюрьме в течение этих трех лет.» В декабре 1951 года его вызвали на «судебное расследование» в штаб-квартиру МИ5 на Керзон стрит, которое фактически было неформальным судом, о чем Филби в своих мемуарах пишет не совсем верно. Как вспоминал один из офицеров СИС: «Не было ни одного человека, который вышел бы из зала суда, не будучи убежденным в виновности Филби.» Многие из коллег Филби по СИС также считали его виновным, хотя позже, в Москве, Филби и пытался представить иную картину. Однако «судебное расследование» пришло к выводу, что для успешного судебного преследования материалы собрать не удастся. Филби продолжала поддерживать группа друзей из СИС, перед которыми он предстал как невинная жертва маккартистской «охоты на ведьм.»

После этого и вплоть до побега в 1963 году Филби стал резко терять значение как советский агент, несмотря на явно преувеличенные заслуги во время его пребывания в Бейруте. Золотое время «великолепной пятерки» истекло в 1951 году после побега Берджесса и Маклина, выявления Кэрнкросса и увольнения Филби из СИС. В 30-е годы, когда «пятерка» начинала свое сотрудничество с Советами, больше всего агентов Московский центр вербовал в западных коммунистических партиях и в Коммунистическом Интернационале. Новое поколение агентов внедрения, которое пришло в годы холодной войны, вербовалось иными способами. Послевоенные скандалы, связанные с обнародованием показаний Гузенко, Элизабет Бентли, Уиттакера Чэмберса и других об использовании членов коммунистических партий Запада в качестве агентов, заставили Центр категорически запретить, за исключением особых обстоятельств, использование членов партий в разведывательной работе.

Именно в то время, когда «золотой век пятерки» шел к закату, один из завербованных в 30-х годах в Кембридже агентов шел к вершине славы. Алистер Уотсон, бывший какое-то время секретарем «Апостолов», сыграл важную роль в обращении Бланта в марксизм и, видимо, одним из первых стал членом «группы пяти» Берджесса. За шесть лет аспирантуры в Кингз-колледж (1933-1939) его активность значительно снизилась. В начале войны он поступил в Морское министерство в качестве временного научного сотрудника и занимался радарами и проектированием. Особую важность его работа в качестве советского агента приобрела после войны, когда в 1953 году он занял пост старшего научного сотрудника в исследовательских лабораториях Министерства флота в Теддингтоне и стал заниматься сверхсекретным проектом, представлявшим огромный интерес для КГБ, - разработкой методов обнаружения подводных лодок с помощью подводных низкочастотных звуковых колебаний. Какое-то время Уотсон жил в одном доме с братом офицера МИ5 Питера Райта. Задолго до выявления Уотсона МИ5 Райт невзлюбил его: «Он был длинный и тощий, с вытянутым, козлиным лицом. И ходил он как-то странно, будто на цыпочках.» Другие, однако, считали Уотсона интересным, хотя и эксцентричным собеседником. Даже в семьдесят лет он мог еще поприветствовать друзей целым залпом шуток - задачкой из четырехмерной геометрии, соображением по поводу «Исчезнувшего рая» и очередной догадкой о языках Древнего Египта. Будучи начальником отдела обнаружения подводных лодок в исследовательской лаборатории Морского министерства, Уотсон, по мнению Райта, «занимался наиболее секретной и ответственной работой во всем Министерстве обороны». Так же считало и КГБ. В 40-х - 50-х годах у него были те же кураторы, что и у «пятерки», - Горский, Кротов и Модин. Когда с 1953 по 1955 год Модин был в Москве, Уотсон поссорился с его преемником Сергеем Александровичем Кондрашовым (впоследствии заместитель начальника ПГУ). Уотсон говорил Питеру Райту: «Он слишком буржуазен… Носит фланелевые брюки и синий пиджак, пуделя прогуливает.» Позже с Уотсоном работали Родин, видимо, Модин во второй раз и Николай Прокофьевич Карпеков, который с 1958 по 1963 год был экспертом лондонской резидентуры по научно-технической разведке. В 1967 году после проведенного МИ5 расследования Уотсона перевели на несекретную работу в институт океанографии.

В написанной в 1980 году секретной истории Первого главного управления среди прочих послевоенных успехов упоминается увеличение объемов научно-технической информации, поступавшей из Великобритании. Помимо разведданных по системам обнаружения подводных лодок, лондонская резидентура претендует также на поставку информации о различных аспектах ядерной энергетики и военной техники, а также навигационных систем. Наибольшую активность в научно-технической разведке в 50-е годы проявлял Леонид Сергеевич Зайцев, бывший в то время офицером политической разведки. Позже он возглавил Управление Т, которое специализировалось на этой тематике. В 60-е годы научно-техническое направление получило дальнейшее развитие.

В начале 50-х годов Центру удалось осуществить важное внедрение в британскую разведслужбу. Через несколько месяцев после увольнения Филби из СИС МГБ приступило к вербовке другого офицера этой службы - 29-летнего Джорджа Блейка, урожденного Бехар. Блейк родился в Роттердаме. Его отец был натурализовавшийся еврей из Каира, а мать - голландка. Родители назвали сына Джорджем в честь короля Георга V. Во время Второй мировой войны Блейк воевал в голландском сопротивлении и в Королевском флоте, в конце войны стал офицером морской разведки. В 1947-48 году он изучал русский язык в Даунинг-колледже, а затем поступил в СИС. СИС, однако, не удалось узнать все о жизни ее нового сотрудника, в частности осталось неизвестным, что огромное влияние на Блейка оказал Анри Кюриэль, активный член Коммунистической партии Египта, с которым Блейк часто виделся в молодости. В 1949 году Блейка направили в Южную Корею, где он работал под дипломатическим прикрытием - как вице-консул в Сеуле. Год спустя, вскоре после начала корейской войны он был интернирован вторгшимися северо-корейскими войсками.

Возможностью завербовать Блейка Московский центр обязан во многом китайцам, чьи «добровольческие» части пришли на помощь северным корейцам. После образования в октябре 1949 года Китайской Народной Республики МГБ предложило направить большую группу советников в Китай и принять в Москве китайских офицеров разведки для обучения. Мао Цзэдун принял оба предложения. Но китайцы с самого начала заботились о том, чтобы их офицеры разведки не оказались под контролем МГБ, как их коллеги из стран Восточной Европы. Китайцы, несмотря на стремление перенять советский опыт и ознакомиться с техническими новинками, отказались заниматься по советским инструкциям и учебникам, считая их неподходящими для китайских условий. Они не разрешали офицерам МГБ принимать участие в их разведывательных операциях, как это происходило в Восточной Европе. Китай, однако, предоставил информацию об американской военной технике, полученную во время корейской войны, и предоставил МГБ базу на своей территории для подготовки этнических китайских нелегалов для работы против «главного противника» и других стран Запада. МГБ получило также неограниченный доступ к захваченным китайцами и северными корейцами военнопленным, среди которых был и Джордж Блейк.

Вербовка Блейка началась, видимо, осенью 1951 года. По свидетельству первого офицера МГБ, который допрашивал его, Григория Кузьмича, Блейк тут же выразил разочарование в западной политике в целом и в англо-американском вторжении в Корею в частности, но секреты СИС выдавать отказался. Однако к тому времени, когда его вместе с другим военнопленным освобождали весной 1953 года, Блейк уже был полностью завербованным советским агентом. Почти десять лет после этого он раскрывал операции и агентов СИС с тем же энтузиазмом, что и Филби, но не так эффективно.

В первые годы холодной войны советской разведке удалось провести несколько успешных операций по внедрению в континентальной Европе. Наибольшее значение Центр придавал внедрению во Франции и Западной Германии. Внедрению в правящие круги Франции способствовала значительная популярность в послевоенные годы коммунистической партии, которая более десяти лет получала около четверти голосов избирателей, и наличие до 1947 года министров-коммунистов в коалиционном правительстве. Владимир и Евдокия Петровы, бежавшие из советской разведки в 1954 году, отмечали, что МГБ и КИ считали разведывательную работу во Франции особенно легкой. Резидентом МГБ/КИ в Париже с 1947 по 1949 год был Иван Иванович Агаянц (известен также как Авалов). Он был армянином почти сорока лет и говорил по-французски, по-английски и на фарси. Евдокия Петрова вспоминает его как наиболее приятного из всех своих коллег: «привлекательный, очень культурный, уважительный… интеллигент и хороший разведчик.» Благодаря успешной работе в Париже Агаянц в 1949 году получил повышение и был назначен начальником Второго управления КИ, которое занималось всеми европейскими странами, за исключением Англии. Его преемник на должности резидента в Париже с 1950 по 1954 год Алексей Алексеевич Крохин также с удовольствием провел время во Франции. Петровы вспоминают его как «улыбчивого, веселого и довольного жизнью» человека. Крохин был направлен в Париж и на второй срок - с 1966 по 1972 год, что свидетельствует об успешной работе в первой командировке.

Агентов проникновения, поставлявших множество, если не большую часть официальных документов, которые Петровы видели в Центре во время работы Агаянца и Крохина, так и не поймали. По крайней мере, сведений таких не было. Наиболее значительным из советских агентов во Франции во времена холодной войны, которого обнаружили, да и то после того, как он проработал на советскую разведку двадцать лет, был Жорж Пак. Пака, 29-летнего молодого, подающего надежды ученого, занимавшегося итальянским языком, завербовал в 1943 году Александр Гузовский из НКГБ, когда тот возглавлял в Алжире отдел политической информации на радиостанции временного правительства генерала де Голля. В период послевоенной «четвертой республики» Пак, куратором которого остался Гузовский, переехавший за ним в Париж, работал секретарем кабинета и советником нескольких министров. Как и большинство агентов времен холодной войны, Пак работал скорее из соображений самоутверждения, чем по идеологическим соображениям, которые руководили «великолепной пятеркой» и более ранними поколениями советских агентов внедрения. Жаждавший играть главную роль за сценой международных отношений, раз уж не удалось сделать это открыто, Пак старался уравнять баланс сил между СССР и США, которых считал слишком мощной державой. Пак рассказывает, что ему присылали благодарности Сталин и Хрущев. Самым продуктивным периодом за двадцать лет работы Пак было время, когда де Голль вернулся к власти в 1958 году и Пак получил доступ к главным оборонным секретам.

Раздел Германии и поток беженцев с Востока сделали созданную в 1949 году Федеративную Республику Германию легкой добычей для проникновения агентов восточного блока. Одним из основных объектов Московского центра было полуофициальное агентство внешней разведки - организация Гелена, которое в 1946 году официально вошло в Федеральную канцелярию как Бундеснахрихтендинст (Федеральная разведывательная служба, БНД). Внедрение началось в 1949 году с вербовки в штаб-квартире МГБ в Карлсхорсте безработного, а в прошлом капитана СС Ганса Клеменса. В 1951 году Клеменс получил работу у Гелена, а потом рекомендовал туда же своего приятеля по СС Хайнца Фельфе, которого также завербовал для МГБ. С активной поддержкой Карлсхорста Фельфе быстро зарекомендовал себя наиболее удачливым агентом времен холодной войны. В 1953 году он поразил своих геленовских коллег, заявив, что создал в Москве агентурную сеть во главе с полковником Красной Армии. Значительная часть поставляемых сетью разведданных, которые представляли собой изрядную смесь действительных фактов с подготовленной Центром дезинформацией, передавалась в Бонн канцлеру ФРГ Конраду Аденауэру. Карлсхорст продолжал помогать Фельфе, предоставив ему протоколы заседаний правительства ГДР и выведя его на «расходных» восточногерманских агентов. Вершины своей деятельности Фельфе достиг почти одновременно с Паком. К 1958 году его уже считали немецким Филби - как и Филби в 1944, он стал начальником советской секции в контрразведывательном отделе разведки. Однако мотивы его действий были ближе скорее к мотивам Пака, чем Филби. Себя он считал великолепным профессионалом, восходящей звездой БНД, которую в то же время умудрялся обманывать. В Карлсхорсте всячески поощряли его самомнение, заставляя верить, что его успехи превосходят даже достижения Рихарда Зорге. «Я хотел, чтобы русские считали меня разведчиком высшего класса,» - говорил Фельфе.

Во время холодной войны отличительной чертой советских разведывательных операций было то, насколько сильно они были направлены на воображаемого врага и на действительного противника. Охота на реальных, а чаще воображаемых троцкистов в 30-х годах сменилась в разгар холодной войны операциями по поиску и уничтожению в основном вымышленных титовских и сионистских заговорщиков. Берия с Абакумовым, как и Сталин, считали разрыв Тито с Москвой в 1949 году частью масштабного империалистического заговора с целью подрыва советского блока. В июле протеже Сталина Жданов сообщил на встрече Коминформа, что МГБ имеет доказательства участия Тито вместе с империалистическими шпионскими службами в подрывной деятельности против народных демократий. Некоторые вымыслы о связи Тито с западными секретными службами имели целью дискредитировать его. Другие были плодом больной параноидальной фантазии Сталина и Центра. В конце концов оба эти направления тесно переплелись.

Главным западным шеф-шпионом, заправлявшим титовско-империалистическими заговорами, раскрытыми в Восточной Европе МГБ/КИ, оказался Ноель Хавиланд Филд, эксцентричный бывший американский дипломат и активист гуманитарного движения, которого в 1949 году Московский центр раскрыл как «агента американской шпионской организации, внедрявшего своих шпионов в высшие круги коммунистических партий с целью свержения социалистической системы по указанию Тито и империалистов.» Филд был коммунистом-романтиком, сама наивность которого породила подозрения у теоретиков заговоров в Центре. В 1934 году, когда он еще работал в Государственном департаменте, его завербовали как агента НКВД. Он поставлял информацию, но отказывался предоставлять документы. В 1936 году он уехал из Вашингтона в Женеву, где стал работать в секретариате по разоружению Лиги Наций, полагая, как пишет его биограф Флора Льюис, что «будучи сотрудником международной организации, никого не предаст, если останется и советским агентом.» Сотрудничество Филда с НКВД было связано со множеством неприятностей. Его первым куратором в Женеве был Игнатий Порецкий (также Людвиг, также Раисе), который вскоре перебежал и был уничтожен НКВД. Следующий контакт Филда Вальтер Кривицкий сбежал на следующий год, и, как и Рейсса, НКВД заклеймил его как троцкиста. В конце 1937 года Филд поехал с женой в Москву, чтобы попытаться восстановить контакт с НКВД. Их бывшие кураторы в Вашингтоне Пауль и Хеда Массинг пришли к ним в номер и, позвонив в НКВД, потребовали выездные визы, заявив при этом, что в случае отказа обратятся с помощью Фиддов в американское посольство. НКВД, естественно, не захотело больше использовать Филда.

Несмотря на все случившееся, Филд сохранил свою наивную сталинистскую веру. «Сталин знает, что делает,» - говорил он друзьям. Во время войны он организовал гуманитарную помощь Комиссии унитарианских служб (КУС), вначале во Франции, а затем с 1942 года - в Женеве, где стал директором европейского отдела КУС. В Швейцарии он оказал помощь многим коммунистам - беженцам из Германии и Венгрии. Он вызвал подозрение НКВД возобновлением контактов с шефом ОСС в Швейцарии Алленом Даллесом (директор ЦРУ с 1953 по 1961 год), с которым познакомился за десять лет до этого, работая в Государственном департаменте. Филд заручился поддержкой Даллеса в создании вместе с немецкими коммунистами антифашистского подполья. Идея, правда, не получила одобрения руководства ОСС.

В 1947 году жалобы на контакты Филда с коммунистами и на его внебрачные похождения привели к увольнению из КУС.

Но Центр поведение Филда волновало еще больше, чем унитарианцев. Его поездки в Восточную Европу в надежде найти работу свободного журналиста или преподавателя зародил подозрения, что он работает на западную разведку. В параноидальной атмосфере, сложившейся после разрыва с Югославией, эти подозрения еще больше усилились. Во время войны Филд тесно сотрудничал с югославскими коммунистами в Швейцарии и способствовал тому, что Даллес стал оказывать поддержку партизанам Тито. В 1944-45 годах он помогал венгерским коммунистам и другим беженцам вернуться в Венгрию, переправляя их с помощью ОСС через Югославию в югославской форме. В 1948 году резидентура КИ в Вене заполучила копию письма Филда Даллесу, которое он писал в конце войны. Хотя в письме ни словом не была упомянута разведка, специалисты Центра по заговорам обнаружили там несуществующие ссылки на шпионаж.

Оставалось только найти воображаемых соучастников Филда в Восточной Европе. Летом 1948 года первого секретаря Венгерской компартии Матьяша Ракоши вызвали в Москву, чтобы сообщить, что подозревается Ласло Райк, министр внутренних дел и наиболее популярный член партийного руководства. Даже в сталинской истории о «заговоре Райка» с сожалением отмечалась его «внешняя привлекательность». «Женщины считали его очень привлекательным, а мужчины поддавались воздействию этой неотразимой личности». Хотя Райк и был преданном сталинцем, он единственный из пяти высших руководителей партии не провел годы войны в Москве под прикрытием НКВД. Он сражался в Испании во время Гражданской войны и провел три года во французских лагерях после поражения республики. В 1941 году он сумел вернуться в Венгрию, стал секретарем подпольного Центрального Комитета и одним из лидеров Сопротивления. В ноябре 1944 года был арестован гестапо и, проведя шесть месяцев в концлагере, в мае 1945 года вернулся в Будапешт. К несчастью, Райк был обязан Филду еще со времен войны. Они встретились в Испании во время Гражданской войны, и Филд помог Райку освободиться из лагеря и вернуться в Венгрию. Теоретики заговоров из Центра сразу восприняли это как свидетельство существования заговора с целью внедрить Райка в руководство Венгерской коммунистической партии. Это подтверждалось и связями Райка с Югославией. Еще до разрыва Тито с Москвой Райк, по свидетельству Джиласа, установил «особо прочные связи» со своим югославским коллегой Ранковичем - тоже министром внутренних дел.

Летом 1948 года, вернувшись из Москвы, куда он ездил за инструкциями, Ракоши собрал всю верхушку партии, за исключением Райка, и проинформировал об имеющихся «доказательствах» сотрудничества Райка с американской разведкой. Яноша Кадара (с 1956 по 1988 год - первый секретарь ЦК партии) вызвали на совещание и объявили, что в связи с серьезными подозрениями в отношении Райка, «хотя и не доказанными безусловно», тот не может больше оставаться на посту министра внутренних дел, руководящего АВО. Кадара на время назначили министром внутренних дел, а Райка - министром иностранных дел. Для подготовки дела против Райка и других мнимых заговорщиков в АВО был создан особо секретный отдел, который возглавили шеф всей организации Габор Петер и два его ближайших помощника - полковники Эрне Сюч и Дьюла Дечи. Инициатива, правда, осталась в руках МГБ. Генерал Федор Белкин, главный «советник» в Юго-Восточной Европе, отправил в Будапешт двух генералов - Лихачева и Макарова для наблюдения за подготовкой к арестам и показательному суду. Группа советников из МГБ разрослась до 40 человек. В мае 1949 года по просьбе АВО Филда отправили в Прагу для возможной работы преподавателем в университете. Но глава чехословацкой службы безопасности Индржих Веселый не особенно верил в выдуманную МГБ историю о заговоре Филда и вначале противился требованиям АВО арестовать его. Тогда вмешался генерал Белкин. Позже Веселый заявлял, что президент Готвальд сказал ему: «Если генерал Белкин… считает, что так надо, делай, как они хотят.» 11 мая Филда арестовали в Праге. На следующий день его перевезли в Будапешт для совместного допроса МГБ и АВО. 17 мая Петер собрал на совещание руководящий состав АВО и объявил о раскрытии масштабного заговора, в котором замешаны западные спецслужбы и «цепной пес империализма» Иосип Тито. Была сделана попытка успокоить подозрения Райка еще на две недели. 29 мая Ракоши пригласил его с женой на воскресный обед. На следующий день Райка арестовали. 11 июня Кадар как министр, руководящий АВО, докладывал на совещании Центрального Комитета. «Были, конечно, и такие, кто не верил в виновность Райка, - говорил он позже, - но большинство были просто парализованы страхом.» Совещание, по словам Кадара, было подготовлено Ракоши, первым секретарем партии.

За допросами Райка, которые проводили вместе сотрудники АВО и советники из МГБ, следил Белкин, старший «советник» по Юго-Восточной Европе. Бела Сас, один из предполагаемых соучастников Райка, вспоминает, как во время допроса «венгры заискивающе улыбались, когда к ним обращались русские. Самые плоские шутки офицеров (МГБ) вызывали у них взрыв хохота.» Во время допросов Белкин одну за другой курил американские сигареты «Олд голд», которые держал в кожаном портсигаре. Он постоянно возмущался. Когда Сасу не удалось изобличить Райка, он вскочил, бросил в ярости пачку бумаг, которые держал в руках, схватил у меня из-под носа портсигар и минуты полторы кричал по-русски: «Это тебе не троцкистское собрание, здесь не место для провокаций!»

Хотя Белкин и советники из МГБ часто приказывали бить и пытать допрашиваемых, делали это всегда сотрудники АВО. Один из главных палачей Владимир Фаркаш утверждал позже, что он просто выполнял приказы Москвы.

Габор Петер, глава АВО, жаловался, что побои и пытки не заставили Райка сознаться. Кадар, по его словам, сказал ему позже, что «даже хортисты не смогли сломить Райка. Битьем от него ничего не добьешься. Тогда они перестали применять силу.» На Райка больше действовали угрозы в отношении семьи. Но похоже, что в конце концов он сознался в основном из сталинского чувства долга перед партией. Кадар навестил Райка в тюрьме и попросил его послужить партии и сознаться, чтобы на суде можно было доказать, что Тито - агент империализма. Все Политбюро, говорил Кадар, знает, что он невиновен, но просит его принести себя в жертву делу партии. Приговор, даже смертный, будет вынесен для отвода глаз. Кадар пообещал ему и семье новую жизнь под новыми именами в Советском Союзе. Эта беседа Кадара с Райком была записана на пленку, о чем Кадар не догадывался. Ракоши, чтобы отомстить Кадару, дал прослушать эту пленку членам ЦК незадолго до того, как его отстранили от власти в 1956 году.

Показательный суд над Райком и семерыми его мнимыми соучастниками проходил в сентябре 1949 года в Народном суде Будапешта и представлял собой практическое воплощение легенды о масштабном заговоре, который связывал Тито с подрывными действиями западных разведывательных служб. Во второстепенных ролях выступали Тибор Соньи, начальник управления кадров партии, который был якобы основным связующим звеном между Райком и ЦРУ; Лазар Бранков, бывший югославский офицер по взаимодействию разведок и якобы связной Райка с Тито, и генерал-лейтенант Дьердь Пальфи, который сознался в подготовке военного переворота. В своей заключительной речи обвинитель заявил:

«Этот суд имеет международное значение… На скамье подсудимых сидят не только Райк и его соучастники. С ними вместе их зарубежные хозяева, империалистические заговорщики из Белграда и Вашингтона… Из прозвучавших здесь доказательств совершенно ясно, что даже во время войны с Гитлером американские разведывательные службы готовились к борьбе против сил социализма и демократии. За Ранковичем стоят тени Филда и Даллеса… Задуманный Тито и его кликой заговор в Венгрии, который должна была осуществить шпионская группа Райка, нельзя рассматривать вне контекста глобальных планов американских империалистов».

Райка и еще четверых приговорили к смертной казни. Советники из МГБ, как и сотрудники АВО, прекрасно знали, что большинство доказательств, использованных для разыгрывания нравоучительного спектакля, были сфабрикованы. МГБ действительно проинструктировало АВО, как отрепетировать с обвиняемыми поведение на суде, чтобы все звучало правдоподобно. Большинство офицеров МГБ, однако, не сомневались, что между Тито и ЦРУ действительно существовал заговор, и всеми силами старались максимально использовать предоставившуюся возможность для его разоблачения. Один из советников МГБ на суде Валерий Александрович Кротов, который присутствовал также на казни Райка, позже работал с Гордиевским в Управлении S (нелегалы) Первого главного управления. Суд, сказал он Гордиевскому, был необходим с политической точки зрения. Больше всего ему запомнились слова Райка перед казнью: «Да здравствует коммунизм!».

Разоблачения других венгерских агентов вымышленного заговора продолжались вплоть до смерти Сталина. Янош Кадар, ставший после Райка министром внутренних дел, также попал под подозрение. Он был снят в 1950 году, а в 1951-м - арестован и подвергнут пыткам. Хотя он и выжил и был реабилитирован через год после смерти Сталина, его преемник на посту министра Шандор Зельд, узнав, что тоже подвергнется «чистке», убил жену, детей, тещу и застрелился сам. В 1952 году заместитель председателя АВХ (преемница АВО) Эрне Сюч посетил Московский центр и оставил рапорт на имя лично Сталина, в котором писал, что чистка вышла из-под контроля и угрожает разрушить партию. По возвращении в Будапешт он был арестован, допрошен совместной следовательской группой МГБ и АВХ и повешен как шпион.

МГБ инспирировало выявление подрывной активности, организованной Тито и разведками западных стран на территориях стран-союзниц и даже в компартиях Запада. Наиболее важным из этих состряпанных судов после суда над Райком был тот, что состоялся в Праге. На встрече в Будапеште накануне суда над Райком, Белкин и Ракоши вдвоем оказали давление на Карела Шваба, заместителя министра внутренних дел Чехословакии и начальника службы безопасности, чтобы тот немедленно начал аресты и допросы. Через неделю президент Готвальд и Рудольф Сланский, Генеральный секретарь Компартии Чехословакии, попросили МГБ прислать своих советников, имеющих опыт по делу Райка, для ведения допросов. Вскоре в Прагу из Будапешта прибыли Лихачев и Макаров. Последовало то, что позднее было названо комиссией по расследованию во время пражской весны 1968 года «повальным увлечением охотой на „чехословацкого Райка“. Лихачев и Макаров обвинили чешскую службу безопасности в слабости, нерешительности и „мягкости“ по отношению к классовому врагу. Сланский ответил тем, что объявил о создании нового отдела по безопасности, не зависимого от Министерства внутренних дел, „для расследования действий против партии и политических провокаций“. Сначала создалось впечатление, что наиболее вероятным „чехословацким Райком“ станет министр иностранных дел Словакии Владимир Клементис, который был смещен со своего поста в марте 1950 года. Весной прошла кампания охаивания прочих „буржуазных националистов“ (среди них был будущий руководитель партии и президент страны Густав Гусак), и казалось, что вот-вот состоится показательный судебный процесс. А летом 1950 года Лихачев и Макаров уступили место новым советникам МГБ, во главе которых стоял Владимир Боярский. Охота на ведьм под руководством МГБ приняла новое направление. Теперь удар был направлен против сионизма, а не титоизма, так как первый рассматривался в качестве основного орудия в подрывных планах западных разведок.

Начало антисемитской охоты на ведьм, хорошо замаскированное как кампания по защите от подрывных действий сионистов, отражало резкое изменение в политике советского руководства в отношении Израиля. Когда в 1947 году ООН рассматривала план разделения Палестины и создания еврейского государства, Советский Союз поддержал его. «Это решение, - говорил Андрей Громыко, обращаясь к Генеральной Ассамблее, - отвечает законным требованиям еврейской нации, сотни тысяч представителей которой до сих пор не имеют ни земли, ни дома.» Создание государства Израиль рассматривалось в Москве как удар по британскому империализму на Ближнем Востоке, который был нанесен силами прогрессивных евреев из России и Польши. А нападения на сионистов со стороны арабов рассматривались как отчаянная попытка реакционных феодальных правителей противостоять созданию нового прогрессивного государства. Поддержка советской дипломатии, а также оружие, поставлявшееся с благословения Советского Союза из Чехословакии сионистам во время войны с арабами, имели решающее значение в создании Израиля. В мае 1948 года СССР стал первым, кто признал это новое государство юридически. Кремль рассчитывал на благодарность сионистов за такую быструю поддержку и за решающую роль, которую Красная Армия сыграла в разгроме Гитлера. Советское руководство считало, что Израиль станет во главе антиимпериалистической революции на Ближнем Востоке и поможет СССР закрепиться в Средиземном море. Партия Мапам заявила, что является «неотъемлемой частью мирового революционного лагеря, возглавляемого СССР».

В конце 1947 года полковник Андрей Михайлович Отращенко, который возглавлял Управление КИ по Ближнему и Дальнему Востоку (а позднее - Первое главное управление), созвал оперативное совещание, на котором объявил, что Сталин лично приказал КИ обеспечить надежность союза Израиля и СССР.

Эмиграция русских евреев в Израиль открывала прекрасную возможность засылать советских шпионов для работы как в Израиле, так и в стране - «основном противнике» и других западных объектах. Начальник управления нелегальных агентов в КИ (позднее в ПГУ), высокий, атлетически сложенный полковник Александр Михайлович Коротков, известный всем как «Саша», был женат на еврейке. Он отвечал за подбор и подготовку эмигрантов, которые ехали в Израиль советскими нелегальными агентами. Главный его помощник подполковник Владимир Вертипорох, более известный как «дядя Володя», в 1948 году был назначен первым резидентом КИ МГБ в Израиле. Вместе с Коротковым они были награждены и повышены в звании до генерала за успехи в нелегальных операциях в Израиле.

К 1950 году появились две причины, изменившие советскую политику в отношении Израиля на противоположную. Первая состояла в энтузиазме русских евреев при создании нового государства. Когда Голда Меир и члены израильского дипломатического представительства в Москве посетили московскую синагогу на Рош Гашану, еврейский Новый год, 4 октября 1948 года, их окружила толпа в тридцать тысяч евреев.

Еврейский антифашистский комитет, созданный в годы войны для того, чтобы мобилизовать еврейские силы на борьбу с фашизмом, получил приказ скандировать «Нет! Никогда и ни при каких обстоятельствах не поменяют советские евреи свою социалистическую Родину на другую». Митинг быстро разогнали. По словам Хрущева, руководителя комитета Соломона Михайловича Михоэлса агенты МГБ толкнули под колеса грузовика. Он погиб. Зимой 1948-49 года, в Москве и других городах были закрыты еврейские государственные театры, а писатели, работавшие на идиш, практически все были арестованы. Даже жена Молотова, Жемчужина, была арестована и попала в ссылку в 1949 году. По словам Хрущева, Сталин «взорвался», когда Молотов воздержался во время голосования по вопросу о выводе своей жены из состава аппарата Центрального Комитета. И хотя Молотов остался членом Политбюро, министром иностранных дел он больше не был.

В течение почти года, несмотря на нападки на сионизм внутри страны, Советский Союз продолжал поддерживать Израиль на международной арене. Но свидетельства того, что Израиль укрепляет связи с Западом и, прежде всего, с Соединенными Штатами, убедили Кремль перейти к поддержке арабских противников Израиля. С тех пор сионизм официально рассматривался как часть широкомасштабного империалистического заговора с целью подрыва единства социалистического лагеря руками живущих в нем евреев. Вера в угрозу сионизма выявила у Сталина затаенный антисемитизм, который и раньше не был так уж глубоко запрятан. В своих устных и письменных выступлениях Сталин избегал антисемитских заявлений, но в кругу своего льстивого окружения он издевался над еврейской манерой говорить и прочим. Хрущев вспоминал, что сказал ему однажды Сталин после того, как представители МГБ и партийные лидеры сообщили о недовольстве на авиастроительном заводе: «Передовым рабочим на заводе надо раздать дубинки, чтобы после рабочего дня они могли задать чертей этим евреям!» Провозглашение новой антисионистской политики сначала вызвало трудности в Центре. Когда полковник Отращенко объявил на встрече с работниками Управления по Ближнему и Дальнему Востоку КИ, что сионизм идет в ногу с империализмом, некоторые офицеры не поняли, как можно сопоставлять эти два понятия. Илья Джирквелов, перебежчик из КГБ, рассказывал, что они быстро сориентировались: «Было достаточно ясно, что это новое слово, оканчивающееся на „-изм“, не рифмовалось с марксизмом-ленинизмом. Таким образом, оно подпадало в один разряд с троцкизмом, и мы все поняли, что это плохо.»

Первое крупное наступление МГБ за пределами страны на сионистский заговор началось в Чехословакии. Владимир Боярский, старший советник МГБ в Праге начиная с лета 1950 года, получил свободу рук со стороны руководства Компартии Чехословакии в деле разоблачения «сионистского заговора». «Основным нашим врагом, - говорил он, - является международный сионизм, у которого в распоряжении имеется самая развитая шпионская сеть.» Первой значительной жертвой антисемитской охоты на ведьм, затеянной Боярским, стал первый секретарь областного комитета партии Брно, еврей Отто Шлинг, которого забрали в октябре 1950 года. Зимой 1950-51 года продолжались многочисленные аресты членов партии. В феврале 1951 года скорее всего по подсказке Боярского антисемит Андрей Кепперт был назначен директором управления СТБ по разоблачению врагов государства; он тут же создал специальный отдел по сионизму. Кепперт часто говорил своим коллегам, что людей, у которых нос крючком, он либо сразу брал на карандаш, либо сажал.

Боярский упорно утверждал, что за сионистским сговором должна была стоять более мощная фигура, чем Шлинг. К лету 1951 года его выбор пришелся на Генерального секретаря компартии Чехословакии Рудольфа Сланского, как на главного заговорщика, хотя на самом деле тот был убежденным сталинистом. По словам подполковника Богумила Доубека, начальника отдела расследований СТБ, Боярский и советники из МГБ подчеркивали «растущее влияние иудаизма на международной политической арене; они приводили в пример Рокфеллера, Ротшильда и других, связывая их имена с деятельностью Сланского, движимого евреями». В июне 1951 года Доубек и его помощник составили полный отчет по шпионажу и подрывной деятельности со стороны «еврейских буржуазных националистов», назвав Сланского и Бедржиха Геминдера, главу международного управления секретариата партии, как зачинщиков. После того, как Боярский и советники МГБ внесли свои поправки, отчет был направлен президенту Готвальду и министру безопасности Ладиславу Копржива.

Сталин однако решил, что доклад не годится для удачного показательного антисионистского процесса. В письме Готвальду от 20 июля Сталин сообщал, что собранные на тот момент доказательства недостаточны для того, чтобы предъявить обвинения Сланскому и Геминдеру, и потребовал отозвать Боярского за неудовлетворительное ведение дела. В личном письме, написанном четыре дня спустя, Сталин добавил, что Боярского должен заменить «более сильный и опытный человек» и что, как следовало из сообщений МГБ, Сланского необходимо отстранить с поста Генерального секретаря партии.

Решение Сталина лично заняться делом Сланского отражало его растущую параноидальную озабоченность сионистской угрозой и падение доверия к Абакумову, занимавшему в тот момент пост руководителя МГБ. Осенью 1951 года Абакумова отправили за решетку. Секретарь Московского городского комитета партии Хрущев поехал в офицерский клуб объяснять причины ареста. Причин он указал две. Во-первых, коррупция. Абакумов стяжал дурную известность тем, что организовал целый ряд частных борделей для собственного ублажения, и тем, что по его поручению из-за границы доставлялись предметы роскоши. Второй причиной, согласно выступлению Хрущева, стало запоздалое обнаружение «ленинградского заговора», который затрагивал нескольких протеже тогда уже покойного Андрея Жданова, расстрелянных за «тяжелые», хотя и не указанные «государственные преступления». (Когда Абакумова в конце концов судили и расстреляли в 1954 году, через год после смерти Сталина, ему, в частности, инкриминировалась подделка улик, свидетельствующих против признанных виновными участников ленинградского дела). Главной целью Сталина при устранении Абакумова почти наверняка было ограничить влияние Берии на государственную безопасность. Новый руководитель МГБ, Семен Денисович Игнатьев, реанимировавший КИ, был аппаратчиком из Центрального Комитета партии и, в отличие от Абакумова, ничем не был обязан Берии. Более того, он даже устроил чистку в Мегрелии, на родине Берии.

Под руководством Игнатьева и по приказам Сталина МГБ начало самый антисемитский период в истории советской разведки. В начале ноября 1951 года генерал Алексей Дмитриевич Бесчастнов прибыл в Прагу в качестве главного консультанта МГБ для замены впавшего в немилость Боярского. По-видимому, удовлетворенный наличием необходимого материала для показательного процесса против сионистского заговора, 11 ноября Сталин направил влиятельного члена Политбюро Анастаса Микояна к президенту Готвальду с личным посланием, в котором требовал немедленного ареста Сланского. Когда Готвальд стал сомневаться, Микоян позвонил в Москву из советского посольства, после чего сообщил Готвальду, что Генеральный секретарь настаивает на своем требовании. Готвальд уступил, и 24 ноября Сланский был арестован.

Допросы Сланского и его воображаемых соучастников проходили под наблюдением Бесчастнова и двух его помощников, Есикова и Галкина. Избиения и пытки, необходимые для того, чтобы вырвать признания, осуществлялись СТБ. Для наблюдения за длившейся целый год подготовкой к показательному процессу в Прагу были командированы еще три консультанта из МГБ, Г. Громов, Г. Морозов и Я. Чернов. «Процесс над главарями антигосударственного центра, руководимого Рудольфом Сланским», открылся 20 ноября 1952 года. После вступительной речи прокурор зачитал имена четырнадцати обвиняемых. Все они были крупными партийными чиновниками. Одиннадцать, включая Сланского, были представлены как лица «еврейского происхождения», двое как чехи и один как словак. Первоначально консультанты из МГБ предложили формулировку «еврейской национальности» или просто «евреи», но согласились с более расплывчатой формулировкой в результате возражений со стороны Готвальда и членов Политбюро ЦК КП Чехословакии. Несмотря на это, фраза «еврейского происхождения» впервые была употреблена в сталинских показательных процессах. В тридцатых годах никто в суде не упоминал о еврейском происхождении Троцкого, Зиновьева, Каменева, Радека и других жертв репрессий. Во время процесса над Райком в Будапеште не было речи о еврейском происхождении троих из семи подсудимых. Во время процесса над Сланским еврейское воспитание подавалось как причина его предательства. Хорошо подготовленный свидетель объяснял в суде:

«Общим у всех этих предателей является их буржуазное еврейское воспитание. Даже после вступления в Чехословацкую коммунистическую партию и выдвижения на высокие ступени в партийном руководстве, они продолжали оставаться буржуазными националистами и стремились к собственной выгоде. Их целью было свергнуть наше партийное большевистское руководство и уничтожить народный демократический режим. Для достижения этого они вступали в контакт с сионистскими организациями и с представителями израильского правительства, которые на самом деле являются агентами американского империализма.»

Одиннадцать обвиняемых, в том числе Сланский, были приговорены к смертной казни, трое к пожизненному заключению.

За разгромом воображаемого сионистского заговора внутри Чехословацкой коммунистической партии последовала антисионистская кампания, развернувшаяся на всей территории СССР и по всему советскому блоку. Параноидальный страх Центра перед сионистскими заговорщиками дошел до такой степени, что некоторых из наиболее удачливых агентов еврейской национальности стали подозревать в изначальных связях с западными разведками. Среди них был Смолка/Смоллетт, во время Второй мировой войны руководитель Русского отдела в Британском министерстве информации, против которого во время процесса над Сланским было выдвинуто абсурдное обвинение, что он якобы «империалистический агент». В Центре даже был разработан (но не осуществлен) план похищения его из Австрии, где он проживал, страдая от начальной стадии множественного склероза, и доставки в Москву для объяснений, почему во время войны он завербовал еврея Ивана Майского, в тот момент советского посла в Англии, для работы на британскую разведку.

Чистка евреев среди советской номенклатуры достигла апогея в 1952 году, при этом нигде она не была настолько же интенсивной, как в Центре. К весне 1953 года из МГБ были устранены все евреи, кроме небольшого числа так называемых «тайных евреев», то есть лиц с некоторым количеством еврейской крови, у которых в паспорте в графе национальность стояла отметка «еврей». Вершиной наступления МГБ на сионизм стал «заговор врачей». В конце 1952 года молодой кремлевский врач Лидия Тимашук написала Сталину письмо, в котором обвиняла большинство своих старших коллег-евреев в заговоре с целью сократить жизнь советских руководителей посредством неправильного лечения. За раскрытие этого несуществовавшего заговора она была награждена орденом Ленина. 13 января 1953 года «Правда» начала кампанию против «чудовищ и убийц, (которые) растоптали священное знамя науки, прячась за почетным и благородным призванием врачей и ученых.» Чудовища, как сообщала газета, были агентами британской и американской разведок и действовали через «продажную еврейскую буржуазную националистическую организацию». «Правда» обрушилась на службы безопасности за то, что те не обнаружили заговор на более ранней стадии. По воспоминаниям Хрущева, «Сталин обезумел от ярости, кричал на Игнатьева и угрожал ему, требуя, чтобы врачей заковали в цепи, превратили их в месиво и стерли их в порошок.» Сталин передал руководство допросами врачей наиболее жестокому заместителю Игнатьева М.Д. Рюмину. «Не было ничего удивительного, - сказал позднее Хрущев, - что почти все врачи признались в инкриминируемых им преступлениях.»

Еще одним «сионистским заговорщиком», раскрытым Рюминым, был генерал МГБ Белкин, организатор процесса над Райком. Сталин лично позвонил Ракоши, чтобы сообщить, что Белкин признался в вербовке Габора Петера, руководителя АВХ, для работы на британскую и сионистскую разведки. После ареста Петера АВХ очень быстро обнаружило воображаемый заговор врачей в Венгрии, в точности повторявший советский аналог.

Коминформ и коммунистическая пресса по всей Европе отзывались о процессе Сланского и о заговоре врачей как о «звеньях одной цепи, свидетельствах убийственной деятельности англо-американских империалистов и их лакеев, которые помешаны на том, чтобы развязать еще одну мировую войну.»

В конце жизни Сталин, похоже, готовил новую волну страшных репрессий. В октябре 1952 года на XIX съезде Коммунистической партии, первом с 1939 года, когда прошел последний партсъезд, вместо старого Политбюро из десяти человек был учрежден новый орган - Президиум в составе тридцати шести членов. Хрущев опасался, что этот шаг - часть общего плана «будущего уничтожения членов старого Политбюро». Неспособность Сталина доверять окружающим, видимо, беспокоила даже его самого. Хрущев как-то слышал, как Сталин пробормотал себе под нос: «Мне конец, никому не верю, даже самому себе.» В декабре 1952 года он репрессировал Александра Поскребышева, который заведовал его секретариатом на протяжении последних двадцати пяти лет (однажды переводчик Черчилля так обрисовал Поскребышева: «Ростом пяти футов, широкоплечий, сутулый, большеголовый, с тяжелой челюстью, длинным крючковатым носом и с глазами, как у хищной птицы»), под тем предлогом, что тот разглашал содержание секретных документов. Вскоре после этого Сталин приказал арестовать генерала МГБ Николая Власика, его личного телохранителя, который прослужил так же долго, как и Поскребышев. После того, как его лечащий врач доктор Виноградов признался в соучастии в несуществующем заговоре врачей, Сталин боялся даже близко подпускать к себе докторов. Даже успехи советской разведки по внедрению в правительственные структуры других стран пугали его. В конце жизни Сталина преследовал страх, что западные разведки добились таких же, а может, и более значительных успехов в Москве. Он подозревал маршала Ворошилова в том, что тот - английский шпион, а Молотова в том, что он работает на ЦРУ.

Есть сведения, что зимой 1952/53 года Берии стало известно, что Сталин собирается его убрать. «Этим объясняется его нескрываемая ненависть к Сталину, проявившаяся во время последней болезни вождя,» - пишет один из современных советских историков. В ночь с 1 на 2 марта 1953 года со Сталиным случился удар. Берия тут же начал планировать, как бы ему взять власть. Хрущев, который все еще находился под сильным влиянием личности Сталина, считал, что Берия вел себя «просто невыносимо»: «Как только на лице Сталина… появились признаки жизни и нам показалось, что он приходит в себя, Берия бросился на колени, схватил его руку и начал целовать ее. Когда Сталин вновь потерял сознание и закрыл глаза, Берия встал и сплюнул.»

Сталин умер 5 марта 1953 года. Ликование Берии не знало границ. «Говоря простым языком, Сталина еще в гроб не положили, а этот уже новоселье справлял,» - сетовал Хрущев. За каких-то двадцать четыре часа Берия объединил МГБ и МВД (Министерство внутренних дел) в составе укрупненного МВД под своим единоличным началом. Он снял Игнатьева, арестовал Рюмина, выпустил из тюрьмы Абакумова и посадил своих людей на ключевые посты в новом аппарате госбезопасности.

Договорившись с двумя другими основными претендентами на место Сталина - Хрущевым и Маленковым, Берия положил конец антисемитским преследованиям. 4 апреля «Правда» выступила с осуждением «провокаторов» из бывшего МВД, которые «разжигали национальную рознь и подрывали единство советского народа, спаянного воедино идеями интернационализма». Все врачи, арестованные в январе, были объявлены невиновными, а тех, кто их преследовал, призвали к ответу. Бывший председатель Еврейского антифашистского комитета Михоэлс, которого сотрудники МВД толкнули под грузовик, был посмертно реабилитирован и вновь признан «выдающимся советским актером». Среди десятков тысяч вернувшихся из ГУЛАГа была и жена Молотова Жемчужина, еврейка по национальности.

Но несмотря на то, что грубая кампания антисемитизма, развязанная в последние годы жизни Сталина, прекратилась, вера в существование сионистского заговора все еще была жива. МВД, а потом и КГБ не приняли обратно ни одного из своих бывших сотрудников-евреев, репрессированных в начале пятидесятых. Запрет на прием сотрудников еврейской национальности сохранялся. На всем протяжении службы Гордиевского сионизм рассматривался как одно из главных, если не главное орудие «подрывной деятельности» в Советском Союзе. Вскоре после того, как Гордиевский получил назначение в Лондон, в июле 1982 года резидентура КГБ получила «План работы против сионизма на период 1982-1986гг.» , в котором прослеживалась непрекращающаяся озабоченность Московского центра по поводу так называемых «всевозможных подрывных операций», организованных международным сионизмом против советского блока. Линии ПР (политическая разведка) и КР (внешняя контрразведка) лондонской резидентуры должны были ежегодно отчитываться об операциях против сионистов и представлять планы на следующий год. Гордиевскому было известно, что во многих резидентурах КГБ на Западе, в том числе в США, Канаде, Франции, Италии, Греции и на Кипре, операциям против еврейских организаций придавалось еще большее значение, чем в Лондоне. Даже некоторые из самых интеллигентных и вообще довольно здравомыслящих коллег Гордиевского все еще слепо верили многочисленным теориям заговоров, суть которых сводилась к тому, что западный капитализм находится под контролем евреев. Антисемитская паранойя, получившая распространение в последние годы жизни Сталина, наложила неизгладимый отпечаток на деятельность КГБ. Это влияние сохранилось вплоть до начала эпохи Горбачева.

100 р бонус за первый заказ

Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

Узнать цену

С окончанием Великой Отечественной войны советский народ получил возможность приступить к мирному созидательному труду. Предстояло возродить сотни разрушенных городов и поселков, восстановить железные дороги и промышленные предприятия, поднять материальный уровень жизни людей. Основные приоритеты и направления развития страны определялись, как и в предвоенные годы, народнохозяйственными пятилетними планами. Стратегическую задачу развития общества партийно-государственное руководство страны видело в построении социалистического общества.

Перестройка экономики на рельсы мирного развития осуществлялась в сложных условиях. Война принесла многочисленные людские жертвы: около 27 млн. человек погибли в боях за Родину и в фашистском плену, умерли от голода и болезней. Военные действия на территории страны нанесли огромный ущерб народному хозяйству: страна потеряла около 30% национального богатства.

В конце мая 1945 г. Государственный: Комитет Обороны постановил перевести часть оборонных предприятий на выпуск товаров для населения. Несколько позднее был принят закон о демобилизации тринадцати возрастов личного состава армии. Эти постановления ознаменовали начавшийся переход Советского Союза к мирному строительству. Перестройка народного хозяйств и общественной жизни применительно к условиям мирного времени завершилась в основном в 1946 г.

В марте 1946 г. Верховный Совет СССР утвердил план восстановления и развития народного хозяйства на 1946-1950 гг. В нем были определены пути возрождения и дальнейшего развития экономики. План предусматривал первоочередное развитие отраслей тяжелой и оборонной промышленности. Сюда направлялись значительные финансовые средства, материальные и трудовые ресурсы. Намечались освоение новых угольных районов, расширение металлургической базы на востоке страны. Одним из условий выполнения плановых заданий выдвигалось максимальное использование достижений научно-технического прогресса.

Работа по восстановлению промышленности были в основном завершены в 1948 г. Но на отдельных предприятиях металлургии они продолжались еще и в начале 50-х годов. Массовый производственный героизм советских людей, выразившийся в многочисленных трудовых починах (внедрение скоростных методов работы, движение за экономию металла и высокое качество продукции, движение многостаночников и др.), способствовал успешному выполнению плановых заданий. К концу пятилетки уровень промышленного производства на 73% превысил довоенный. Однако приоритетное развитие тяжелой индустрии, перераспределение в ее пользу средств из легкой и пищевой отраслей привели к дальнейшей деформации структуры промышленности в сторону увеличения производства продукции группы "А".

Война тяжело отразилась на состоянии сельского хозяйства. Сократились посевные площади, ухудшилась обработка полей. Почти на треть уменьшилось число трудоспособного населения. На протяжении нескольких лет на село почти не поставлялась новая техника. Положение дел в агросекторе экономики осложнилось тем, что в 1946 г. сильная засуха охватила Украину, Молдавию, правобережные районы Нижнего Поволжья, Северный Кавказ, центральные черноземные области. Начавшийся голод вызвал массовый отток сельского населения в города. Главными путями его подъема были определены: обеспечение села тракторами, сельскохозяйственными машинами и удобрениями, повышение культуры земледелия. Обращалось внимание на необходимость улучшения руководства агросферой экономики. Для осуществления намеченного плана был увеличен выпуск сельскохозяйственной техники. Велись работы по электрификации села. Принимались чрезвычайные меры по укреплению колхозно-совхозного производства. На рубеже 40-х - 50-х годов было проведено укрупнение мелких колхозов. Коллективизация проводилась насильственными методами, сопровождалась репрессиями и депортациями населения.

Увеличение производства и поставок техники селу, меры по организационной перестройке колхозов не изменили тяжелого состояния в агросфере. Заготовки зерна в 1950 г, составили 32,3 млн. т против 36,4 млн. в 1940 г. Вся производственная деятельность колхозов и совхозов находилась под контролем партийных и государственных органов власти. Периодически повышались размеры налогов на сельскохозяйственные предприятия, что вело к их обеднению. Были ужесточены меры в отношении индивидуальных крестьянских хозяйств: увеличивались поборы с приусадебных участков.

Экономика в начале 50-х годов развивалась на основе сложившихся в предшествующий период тенденций. В пятой пятилетке (1951-1955 гг.), как и прежде, первостепенное внимание уделялось тяжелой и особенно оборонной индустрии. Выпуск предметов народного потребления (хлопчатобумажных тканей, обуви и др.) значительно отставал от плановых заданий и нужд населения. Сельское хозяйство, как и прежде, не удовлетворяло потребностей легкой и пищевой промышленности в сырье.

На рубеже 40-50-х годов усилилась централизация управления промышленностью. Укрупнялись министерства (угольной, нефтяной промышленности и др.), создавались новые ведомства. Это вело к росту управленческого аппарата, его отрыву от производства.

Принимались меры по улучшению условий жизни населения. В течение четвертой пятилетки несколько раз снижались цены на товары массового потребления. В 1947 г. была отменена карточная система на продовольственные товары. В целях преодоления финансовых трудностей была проведена денежная реформа. В обращение вводились новые деньги. Находящиеся у населения старые деньги обменивались в соотношении 10:1. На практике реформа привела к изъятию у граждан наличных средств.

Были возрождены из руин и пепла разрушенные в годы войны города и села. Увеличивались масштабы жилищного и культурно-бытового строительства. Однако темпы строительных работ отставали от масштабов роста городского населения. В начале 50-х годов нехватка жилья превратилась в острую жилищную проблему.

Решение задач восстановительного периода осуществлялось в условиях сложившейся в предшествующие годы командно-бюрократической системы. Разработка всех законодательных актов и постановлений, формально утверждаемых затем Верховным Советом СССР, велась в высших партийных инстанциях. Руководство всеми сферами жизни общества сосредоточилось в Секретариате ЦК партии. Здесь определялись планы деятельности Верховного Совета, рассматривались кандидатуры на должности министров и их заместителей, утверждался высший командный состав Вооруженных Сил СССР. Большинство вопросов хозяйственного строительства рассматривалось на партийно-хозяйственных активах. Постановления ЦК ВКП(б) обязывали первичные партийные организации контролировать работу администрации промышленных предприятий и колхозов, вскрывать "ошибки и промахи хозяйственных руководителей".

Трудности послевоенного экономического развития, проявлявшиеся в тяжелом состоянии сельского хозяйства, в бытовых лишенияхнаселения, требовали разработки путей выхода из создавшегося положения. Однако внимание руководителей государства направлялось не столько на выработку эффективных мер по подъему экономики, сколько на поиски конкретных "виновников" ее неудовлетворительного развития. Продолжалась фабрикация дел "врагов народа".

Внешнеполитическая деятельность Советского государства во второй половине 40-х годов совершалась в обстановке глубоких перемен на международной арене. Победа в Отечественной войне повысила авторитет СССР. Советский Союз принимал активное участие в решении важнейших международных вопросов, и прежде всего в урегулировании послевоенного положения в Европе.

В семи странах Центральной и Восточной Европы к власти пришли левые, демократические силы. Созданные в них новые правительства возглавили представители коммунистических и рабочих партий. Руководители Албании, Болгарии, Венгрии, Румынии, Польши, Югославии и Чехословакии провели в своих странах аграрные реформы, национализацию крупной промышленности, банков и транспорта. Сложившаяся политическая организация общества получила название народной демократии. Она рассматривалась как одна из форм пролетарской диктатуры.

В 1947 г. на совещании представителей девяти коммунистических партий стран Восточной Европы было создано Коммунистическое Информационное бюро (Коминформбюро). На него возлагалась координация действий компартий государств народной демократии, которые стали называть себя социалистическими. В документах совещания был сформулирован тезис о разделении мира на два лагеря - империалистический и демократический, антиимпериалистический. Положение о двух лагерях, о противостоянии на мировой арене двух социальных систем лежало в основе внешнеполитических взглядов партийно-государственного руководства СССР.

Между СССР и странами Восточной Европы были заключены договоры о дружбе и взаимной помощи. Идентичные договоры связали Советский Союз с ГДР, созданной на территории Восточной Германии Корейской Народно-Демократической Республикой (КНДР) и Китайской Народной Республикой (КНР). Соглашения с Китаем предусматривало оказание ему кредита в размере 300 млн. долларов. Подтверждалось право СССР и Китая на пользование бывшей КВЖД. Страны достигли договоренности о совместных действиях в случае агрессии со стороны какого-либо из государств. Были установлены дипломатические отношения с государствами, получившими независимость в результате развернувшейся в них национально-освободительной борьбы (так называемые развивающиеся страны).

С окончанием Отечественной войны произошли изменения во взаимоотношениях СССР с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции. "Холодная война" - такое название получил внешнеполитический курс, проводимый обеими сторонами в отношении друг друга в период второй половины 40-х - начале 90-х годов. Он характеризовался прежде всего враждебными политическими акциями сторон. Для решения международных проблем использовались силовые приемы.

Конфронтация сторон отчетливо проявилась в 1947 г. в связи с выдвинутым США планом Маршалла. Разработанная госсекретарем США Дж. Маршаллом программа предусматривала оказание экономической помощи европейским странам, пострадавшим в годы второй мировой войны. Для участия в конференции по этому поводу были приглашены СССР и страны народной демократии. Советское правительство расценило план Маршалла как оружие антисоветской политики и отказалось от участия в конференции. По его настоянию об отказе участвовать в плане Маршалла заявили и приглашенные на конференцию страны Восточной Европы.

Одной из форм проявления "холодной войны" стало формирование политических и военно-политических блоков. В 1949 г. был создан Североатлатический союз (НАТО). В его состав вошли США, Канада и несколько государств Западной Европы. Спустя два года состоялось подписание военно-политического союза между США, Австралией и Новой Зеландией (АНЗЮС). Образование этих блоков способствовало укреплению позиций США в разных регионах мира.

В условиях ужесточения конфронтации во взаимоотношениях бывших союзников Советский Союз проводил работу против пропаганды новой войны. Основной ареной его деятельности стала Организация Объединенных Наций (ООН). Эта международная организация была создана в 1945 г. Она объединила 51 государство. Своей целью она ставила укрепление мира и безопасности и развитие сотрудничества между государствами. На сессиях ООН советские представители выступали с предложениями о сокращении обычных видов вооружения и запрещении атомного оружия, о выводе иностранных войск с территорий чужих государств. Все эти предложения, как правило, блокировались представителями США и их союзниками. В одностороннем порядке СССР вывел войска с территорий нескольких государств, куда они были введены в военные годы.

Основные направления взаимоотношений между СССР и восточноевропейскими странами были определены двусторонними договорами между ними. Предусматривалась военная и иные виды помощи в случае, если одна из сторон окажется вовлеченной в военные действия. Намечалось развитие экономических и культурных связей, проведение конференций по международным вопросам, затрагивающим интересы договаривающихся сторон.

Уже на начальном этапе сотрудничества СССР с государствами Восточной Европы в их взаимоотношениях проявлялись противоречия и конфликты. Они были связаны в основном с поисками и выбором пути построения социализма в этих государствах. По мнению руководителей некоторых стран, в частности, В. Гомулки (Польша) и К. Готвальда (Чехословакия), советский путь развития не являлся единственным для построения социализма. Стремление руководства СССР к утверждению советской модели строительства социализма, к унификации идеологических и политических концепций привело к советско-югославскому конфликту. Поводом к нему стал отказ Югославии от участия в рекомендуемой советскими руководителями федерации с Болгарией. Кроме того, югославская сторона отказалась выполнять условия договора об обязательных консультациях с СССР по вопросам национальной внешней политики. Югославские лидеры были обвинены в отходе от совместных с социалистическими странами действий. В августе 1949 г. СССР разорвал дипломатические отношения с Югославией.

Итоги внешнеполитической деятельности СССР во второй половине 40-х - начале 50-х годов были противоречивы. Окрепли его позиции на международной арене. В то же время политика конфронтации Востока и Запада в значительной мере способствовала росту напряженности в мире.

Трудности в экономической сфере, идеологизация общественно-политической жизни, усиление международной напряженности - таковы были результаты развития общества в первые послевоенные годы. В этот период еще более окреп режим личной власти И.В. Сталина, ужесточилась командно-административная система. В эти же годы в общественном сознании все более четко формировалась мысль о необходимости перемен в обществе. Смерть И.В. Сталина (март 1953 г.) облегчила поиски выхода из противоречий, опутавших все сферы общественной жизни.

1. Вторая мировая война, завершившаяся в 1945 г., в корне изменила международную обстановку в мире:

— появились две сверхдержавы - США и СССР, определяющие политику во всем мире, вокруг которых стали группироваться все остальные страны;

— возник «социалистический лагерь» - группа стран с общим населением более миллиарда человек, в которых были установлены социализм советского образца и власть коммунистических партий;

— произошел раскол мира на два враждующих лагеря: социалистический (во главе с СССР) и капиталистический (во главе с США), между которыми началась «холодная война»;

— возникла угроза ядерной войны между блоками;

— начался распад мировой системы колониализма, появилась новая группа стран - «страны третьего мира» - бывшие колонии, не входящие ни в капиталистический, ни в социалистический лагерь;

— началось сильное экономическое сближение между западноевропейскими странами, включая Германию, и США.

2. После разгрома Германии в 1945 г. прежнее единство антигит­леровской коалиции рухнуло и бывшие союзники стали врагами. Главным врагом западных стран - как Великобритании и США, так и побежденной Германии, стал Советский Союз - социалистическое государство, претендующее на ведущую роль в мире и имеющее 11-миллионную непобедимую армию. Сразу после войны западными идеологами стала распространяться идея о «советской угрозе» - опасности внезапного военного захвата Советской армией всей Европы и всего мира. Кроме того, СССР представлял не только военную, но и политическую угрозу - Советский Союз экономически не был связан с Западом, на него нельзя было давить экономически; СССР был сильным примером для других стран, особенно колони­альных.

Ряд «ястребов» США, в условиях монопольного обладания Америкой ядерным оружием, предлагали решить «проблему СССР» мощным ядерным ударом по СССР. Американским командованием разрабатывались планы нанесения в 1947- 1948 гг. ядерных ударов по 70 крупнейшим советским промышленным городам, армии, после чего СССР был бы отброшен в своем развитии на 50 - 100 лет назад. Данные планы были конкретны и, в условиях ядерной беззащитности СССР, общего милитаристического мышления были очень близки к реализации. Гибкая политика СССР, быстрое создание собственного, советского ядерного оружия в 1949 г., здравый смысл спасли СССР от ядерного нападения Запада в 1946 - 1948 гг. Несмотря на предотвращение вероятной ядерной войны, против СССР началась другая война - информационно-психо­логическая «холодная война», в разных формах продолжавшаяся более 40 лет, до 1989 — 1991 гг.

Началом «холодной войны» считается выступление У. Черчилля в г. Фултоне в США 5 марта 1946 г., в котором У. Черчилль после разгрома гитлеровской Германии объявил главным врагом свободного мира СССР и призвал к крестовому походу против коммунизма. Впоследствии антикоммунизм, холодное отношение к СССР и коммунистам были возведены в ранг как внутригосударственной политики («маккартизм» в США), так и международных отношений. 3. В этих условиях формировался социалистический лагерь - группа стран, где к власти пришли коммунисты.

Социалистический лагерь имел два крыла:

— европейское (лидером которого был СССР);

— азиатское (лидером которого был Китай и, частично, СССР).

В странах социалистического лагеря проживало более миллиарда человек - треть тогдашнего населения Земли, с чем не могли не считаться империалистические государства. Социалистические страны были двух видов:

— те, где социализм стал результатом внутреннего выбора народа (коммунисты пришли к власти сами) - СССР, Монголия, Китай, Северный Вьетнам, Югославия;

— те, где социализм был экспортирован (навязан) извне другими странами - Польша, Чехословакия, ГДР, Болгария, Румыния, Венгрия (Советским Союзом), Албания (Югославией), Северная Корея (СССР и Китаем).

Крупнейшим событием всей мировой политики стала победа социалистической революции (после более чем 20 лет войны, которую вели коммунисты) в Китае под руководством Мао Цзэ-дуна и провозглашение КНР 1 октября 1949 г. Социализм в странах Восточной Европы был установлен не сразу после войны, а постепенно, в два этапа:

— сначала, в 1945 - 1948 гг. во всех будущих социалистических странах были установлены народно-демократические режимы, приняты демократические конституции, проведены аграрные реформы, ликвидирована крупная буржуазия - изменен классовый состав общества, созданы и укреплены «парламентские» коммунистические партии в условиях многопартийности и буржуазных институтов (например, первые годы Румыния была полусоциалистической монархией);

— на втором этапе, в 1947 - 1949 гг., после укрепления народно-демократического строя окрепшие при помощи СССР местные компартии в условиях отсутствия крупной буржуазии и измененных классовых отношений, послевоенной романтики масс, используя «демократические» конституции, пришли к власти в во­сточноевропейских странах парламентским путем;

— получив большинство в парламентах, компартии ликвидировали буржуазные институты, приняли новые конституции и установили социализм советского типа.

Далеко не всегда между социалистическими странами было единство, между ними также существовали противоречия, основными из которых были:

— между СССР и Китаем, претендовавшими на ведущую роль в социалистическом лагере, а также между их лидерами - Сталиным и Мао Цзэдуном, претендовавшими на роль высших теоретиков марксизма и коммунистических идей;

— между СССР и Югославией, не желавшей быть придатком СССР и искавшей свой путь социалистического развития, отличный от советского;

— между Албанией, вставшей на путь закрытости от всего мира, и всеми другими соцстранами, кроме Китая;

— иные противоречия.

Нередко противоречия перерастали в вооруженные конфликты между странами (например, антисоветские восстания в ГДР 1953 г., в Венгрии 1956 г.).

Имели место случаи, когда часть одной страны шла по социалистическому пути, другая часть этой же страны - по капиталистическому (ГДР - ФРГ, Северная Корея - Южная Корея, Северный Вьетнам - Южный Вьетнам). Между такими странами возникали самые жесткие противоречия, чаще всего перераставшие в кровопролитные жестокие войны (война между Северной и Южной Кореей 1950 - 1953 гг., между Северным и Южным Вьетнамом 1961 - 1975 гг.).

Также были случаи острой борьбы между блоками по поводу судьбы отдельных стран - Австрии и Египта, которые едва не стали социалистическими, но затем, под давлением стран Запада, сделали выбор в пользу капитализма. Наоборот, Южный Вьетнам, где были сильны позиции местных коммунистов (Вьетконга) сделал выбор в пользу социализма и объединился в 1975 г. с Северным Вьетнамом, несмотря на попытки США помешать этому процессу военным путем.

4. Заложником борьбы систем стала побежденная Германия, а германский вопрос стал одним из самых взрывоопасных.

После войны предлагалось три основных плана решения немецкого вопроса:

— английский - разделить Германию на 10 - 15 слабых независимых государств (данный план был опасен повторением Версаля и желанием реванша в будущем);

— американский - разделить Германию по признаку строя: Западную - капиталистическую и проамериканскую, и Восточную - социалистическую и просоветскую (этот план грозил усугубить конфликт между Востоком и Западом);

— советский - сделать Германию единым нейтральным государством, совмещающим и социализм, и капитализм (в данном плане союзники видели опасность советизации в будущем всей Германии).

После 4 лет бесплодных дискуссий, в 1949 г., союзники в одностороннем порядке приняли американский план - три оккупационные зоны союзников в мае 1949 г. были объединены в анти­советское капиталистическое государство - ФРГ, после чего в октябре 1949 г. на территории советской оккупационной зоны было создано социалистическое немецкое государство - ГДР. В этом же 1949 г. ведущими странами Западной Европы был создан военный блок - НАТО, основу которого составили США, Великобритания и ФРГ. В 1955 г. европейские социалистические страны (кроме Югославии) в ответ создали военный блок социалистических государств — Организацию Варшавского договора.

«Линия фронта» между блоками, вдоль которой 40 лет в полной готовности к войне стояли враждующие армии, проходила посреди Германии - по границе двух немецких государств, оказавшихся в разных политических, экономических и военных системах.

5. Отличительной чертой послевоенного времени стала тяга мно­гих колониальных народов к независимости, начало распада мировой колониальной системы:

— в 1954 г. началась освободительная война в Алжире - лучшей колонии Франции; после 8 лет войны с Францией Алжир вышел из состава Французской империи, что стало началом ее распада;

— в 1945 - 1955 гг. независимость от Франции отвоевали страны Индокитая - Вьетнам, Лаос, Камбоджа;

— в 1945 - 1951 гг. в результате войны независимость от Голлан­дии отвоевала Индонезия с более чем 100-миллионным населе­нием;

— в 1945 - 1947 гг. Великобритания дальновидно предоставила независимость своим ведущим колониям - Канаде, Индии, Австралии, Новой Зеландии, ЮАР, чем избежала большой войны и нашла новую форму отношений с бывшими колониями - «британское содружество»;

— к началу 1960-х гг. стало независимо большинство бывших колоний;

— после достижения независимости последней крупной английской колонии - Южной Родезии (Зимбабве) в 1980 г. колониальная система в прежнем виде рухнула окончательно и, за исключением островных владений некоторых стран и Западной Сахары, в мире колоний не осталось.

6. Несмотря на все сложности послевоенного мира, большинство стран мира, в том числе побежденные - Германия и Япония, осознали всю опасность мировых войн. Началось строительство глобального мира на Земле:

— в 1945 г. была создана новая международная организация - Организация Объединенных Наций, которая замышлялась как инструмент мирного решения проблем между народами. Одним из основателей ООН стал СССР. Наряду с СССР, учредителями ООН как независимые государства в 1945 г. стали Украина и Белоруссия; высшими органами ООН - Генеральная Ассамблея и Совет безопасности, постоянными членами кото­рого стали СССР, США, Великобритания, Франция и Китай;

— в 1947 г. началось создание системы международных торговых соглашений - (предшествовавших ВТО);

— после войны был реализован «план Маршалла» (по имени госсекретаря США Маршалла), по которому США предоставили экономическую помощь разрушенным капиталистическим странам Европы, в первую очередь - Германии;

— главная идея плана была в том, что две мировые войны нача­лись из-за того, что некоторые страны были поставлены в положение изгоев, и им было нечего терять;

— политическая часть «плана Маршалла» состояла в том, что впредь необходимо избегать появления стран-изгоев, создавать экономическую взаимозависимость, при которой странам будет, что терять, необходимо помогать друг другу экономически, делиться ресурсами - это был кардинальный переворот в мышлении руководства ведущих капиталистических стран, переход от прежней «версальской» исключительно эгоистической политики к сотрудничеству);

— в 1950 - 1957 гг. началось формирование общеевропейских экономических структур (в том числе Европейского экономического сообщества), в которые вошли как победители в войне, так и побежденные и которые стали предшественниками Европейского союза.

	Планета Земля.
	Распад СССР Распад: СЭВ, ЕЭС создание: СНГ, Евросоюз, ОДКБ Воссоединение Германии, Прекращение действия Варшавского договора.
Противники
ОВД и СЭВ:	НАТО и ЕЭС:
Албания (до 1956)
	Франция (до 1966)
	ФРГ (с 1955)
Куба (с 1961)
Ангола (с 1975)
Афганистан (с 1978)
Египет (1952-1972)
Ливия (с 1969)
Эфиопия (с 1974
	Иран (до 1979)
Индонезия (1959-1965)
Никарагуа (1979-1990)
Мали (до 1968)
Камбоджа (с 1975)
Командующие
Иосиф Сталин	Гарри Трумэн
Георгий Маленков	Дуайт Эйзенхауэр
Никита Хрущев	Джон Кеннеди
Леонид Брежнев	Линдон Джонсон
Юрий Андропов	Ричард Никсон
Константин Черненко	Джеральд Форд
Михаил Горбачев	Джимми Картер
Геннадий Янаев	Рональд Рейган
Энвер Ходжа	Джордж Буш-старший
Георгий Димитров
Вылко Червенков	Елизавета II
Тодор Живков	Клемент Эттли
Матьяш Ракоши	Уинстон Черчилль
Янош Кадар	Энтони Иден
Вильгельм Пик	Гарольд Макмиллан
Вальтер Ульбрихт	Александр Дуглас-Хьюм
Эрих Хонеккер	Гарольд Вильсон
Болеслав Берут	Эдвард Хит
Владислав Гомулка	Джеймс Каллаган
Эдвард Герек	Маргарет Тэтчер
Станислав Каня	Джон Мейджор
Войцех Ярузельский	Венсан Ориоль
Георге Георгиу-Деж	Рене Коти
Николае Чаушеску	Шарль де Голль
Клемент Готвальд	Конрад Аденауэр
Антонин Запотоцкий	Людвиг Эрхард
Антонин Новотный	Курт Георг Кизингер
Людвик Свобода	Вилли Брандт
Густав Гусак	Гельмут Шмидт
Фидель Кастро	Гельмут Коль
Рауль Кастро	Хуан Карлос I
Эрнесто Че Гевара	Альчиде де Гаспери
Мао Цзэдун	Джузеппе Пелла
Ким Ир Сен	Аминторе Фанфани
Хо Ши Мин	Марио Шельба
	Антонио Сеньи
Тон Дык Тханг	Адоне Дзоли
Хорлогийн Чойбалсан	Фернандо Тамброни
Гамаль Абдель Насер	Джованни Леоне
Фаузи Селу	Альдо Моро
Адиб аш-Шишакли	Мариано Румор
Шукри аль-Куатли	Эмилио Коломбо
Назим аль-Кудси	Джулио Андреотти
Амин аль-Хафез	Франческо Коссига
Нуреддин аль-Атасси	Арнальдо Форлани
Хафез аль-Асад	Джованни Спадолини
Абдул Салам Ареф	Беттино Кракси
Абдул Рахман Ареф	Джованни Горья
Ахмед Хасан аль-Бакр	Чириако де Мита
Саддам Хусейн	Чан Кайши
Муаммар Каддафи	Ли Сын Ман
Ахмед Сукарно	Юн Бо Сон
Даниэль Ортега	Пак Чон Хи
	Чхве Гю Ха
	Чон Ду Хван
	Нго Динь Зьем
	Зыонг Ван Минь
	Нгуен Кхань
	Нгуен Ван Тхиеу
	Чан Ван Хыонг
	Хаим Вейцман
	Ицхак Бен-Цви
	Залман Шазар
	Эфраим Кацир
	Ицхак Навон
	Хаим Герцог
	Мохаммед Реза Пехлеви
	Мобуту Сесе Секо

Глобальная геополитическая, экономическая и идеологическая конфронтация между Советским Союзом и его союзниками, с одной стороны, и США и их союзниками - с другой, длившаяся с середины 1940-х до начала 1990-х годов.

Одной из главных составляющих конфронтации была идеология. Глубинное противоречие между капиталистической и социалистической моделями является основной причиной холодной войны. Две сверхдержавы - победительницы во Второй мировой войне пытались перестроить мир согласно своим идеологическим установкам. Со временем конфронтация стала элементом идеологии двух сторон и помогала лидерам военно-политических блоков консолидировать вокруг себя союзников «перед лицом внешнего врага». Новое противостояние требовало сплоченности всех членов противоположных блоков.

Выражение «холодная война» впервые употребил 16 апреля 1947 года Бернард Барух, советник президента США Гарри Трумэна, в речи перед палатой представителей штата Южная Каролина.

Внутренняя логика противостояния требовала от сторон участия в конфликтах и вмешательства в развитие событий в любой части мира. Усилия США и СССР направлялись, прежде всего, на доминирование в военной сфере. С самого начала противостояния развернулся процесс милитаризации двух сверхдержав.

США и СССР создали свои сферы влияния, закрепив их военно-политическими блоками - НАТО и Варшавский договор. Хотя Соединённые Штаты и СССР никогда не вступали в прямое военное противостояние, их соперничество за влияние часто приводило к вспышкам локальных вооружённых конфликтов по всему миру.

Холодная война сопровождалась гонкой обычных и ядерных вооружений, то и дело угрожавшей привести к третьей мировой войне. Наиболее известным из таких случаев, когда мир оказывался на грани катастрофы, стал Карибский кризис 1962 года. В связи с этим в 1970-е годы обеими сторонами были предприняты усилия по «разрядке» международной напряжённости и ограничению вооружений.

Нарастающее технологическое отставание СССР, наряду со стагнацией советской экономики и непомерными военными расходами в конце 1970-х - начале 1980-х, вынудили советское руководство пойти на политические и экономические реформы. Объявленный Михаилом Горбачёвым в 1985 году курс на перестройку и гласность привёл к утрате руководящей роли КПСС, а также способствовал экономическому коллапсу в СССР. В конечном итоге СССР, обремененный экономическим кризисом, а также социальными и межнациональными проблемами, распался в 1991 году.

В Восточной Европе коммунистические правительства, лишившись советской поддержки, были смещены ещё раньше, в 1989-1990 годах. Варшавский договор официально прекратил свое действие 1 июля 1991 года, что можно считать окончанием холодной войны.

История

Начало холодной войны

Установление по завершении Второй мировой войны советского контроля над странами Восточной Европы, в особенности создание просоветского правительства в Польше в противовес польскому эмигрантскому правительству в Лондоне, привело к тому, что правящие круги Великобритании и США стали воспринимать СССР как угрозу.

В апреле 1945 года премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль распорядился о подготовке плана войны против СССР. Заданию предшествовали выводы, которые Черчилль представил в своих мемуарах:

План операции был подготовлен объединённым штабом планирования британского военного кабинета. В плане дана оценка обстановки, сформулированы цели операции, определены привлекаемые силы, направления ударов войск западных союзников и их вероятные результаты.

Составители плана пришли к двум основным выводам:

• начиная войну с СССР, необходимо быть готовым к длительной и дорогостоящей тоталь­ной войне, и к вполне возможному поражению;
• численный перевес советских войск на суше делает крайне сомнитель­ной возможность достижения победы одной из сторон быстрым путём.

Следует указать, что Черчилль указал в комментариях на представленный ему проект плана, что он является «предупредительной мерой» на, как он надеется, «чисто гипотетический случай».

В 1945 году СССР предъявил территориальные претензии Турции и потребовал изменения статуса черноморских проливов, включая признание права СССР на создание военно-морской базы в Дарданеллах.

В 1946 году активизировались греческие повстанцы, руководимые коммунистами и подпитываемые поставками оружия из Албании, Югославии и Болгарии, где уже находились у власти коммунисты. На Лондонском совещании министров иностранных дел СССР потребовал предоставления ему права на протекторат над Триполитанией (Ливией), чтобы обеспечить себе присутствие в Средиземноморье.

Во Франции и Италии компартии стали самыми крупными политическими партиями и коммунисты вошли в состав правительств. После вывода из Европы основной части американских войск, СССР превратился в доминирующую военную силу в континентальной Европе. Всё благоприятствовало установлению полного контроля Сталина над Европой, если бы он пожелал этого.

Часть политических деятелей Запада стала выступать за умиротворение СССР. Наиболее четко эту позицию выразил министр торговли США Генри Уоллес. Он считал претензии СССР обоснованными и предлагал пойти на своеобразный раздел мира, признав за СССР право на доминирование в ряде районов Европы и Азии. Другой точки зрения придерживался Черчилль.

Формальным началом холодной войны часто считается 5 марта 1946 года, когда Уинстон Черчилль (на тот момент уже не занимавший пост премьер-министра Великобритании) произнёс свою знаменитую речь в Фултоне (США, штат Миссури), в которой выдвинул идею создания военного союза англосаксонских стран с целью борьбы с мировым коммунизмом. Фактически обострение отношений между союзниками началось раньше, но к марту 1946 года оно усилилось из-за отказа СССР вывести оккупационные войска из Ирана (войска были выведены только в мае 1946 под нажимом Великобритании и США). Речь Черчилля очертила новую реальность, которую отставной английский лидер, после заверений в глубоком уважении и восхищении «доблестным русским народом и моим товарищем военного времени маршалом Сталиным», определил так:

…От Штеттина на Балтике до Триеста в Адриатике, железный занавес протянулся поперёк континента. По ту сторону воображаемой линии - все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы. (…)Коммунистические партии, которые были очень небольшими во всех восточных государствах Европы, дорвались до власти повсюду и получили неограниченный тоталитарный контроль. Полицейские правительства преобладают почти повсеместно, и пока, кроме Чехословакии, нигде нет никакой подлинной демократии. Турция и Персия также глубоко встревожены и обеспокоены требованиями, которые предъявляет к ним московское правительство. Русские сделали попытку в Берлине создать квазикоммунистическую партию в их зоне оккупации Германии (…) Если теперь советское правительство попытается отдельно создать прокоммунистическую Германию в своей зоне, это причинит новые серьёзные трудности в британской и американской зонах и разделит побеждённых немцев между Советами и западными демократическими государствами. (…) Факты таковы: это, конечно, не та освобождённая Европа, за которую мы боролись. Это не то, что необходимо для постоянного мира.

Черчилль призвал не повторять ошибок 30-х годов и последовательно отстаивать ценности свободы, демократии и «Христианской цивилизации» против тоталитаризма, для чего необходимо обеспечить тесное единение и сплочение англосаксонских наций.

Неделей позже И. В. Сталин в интервью «Правде» поставил Черчилля в один ряд с Гитлером и заявил, что в своей речи тот призвал Запад к войне с СССР.

1946-1953: начало противостояния

12 марта 1947 года президент США Гарри Трумэн заявил о намерении предоставить Греции и Турции военную и экономическую помощь в размере 400 миллионов долларов. Одновременно он сформулировал задачи политики США, нацеленной на помощь «свободным народам, сопротивляющимся попыткам закабаления со стороны вооруженного меньшинства и внешнему давлению». Трумэн в этом заявлении, кроме того, определил содержание начинающегося соперничества США и СССР, как конфликта демократии и тоталитаризма. Так появилась на свет доктрина Трумэна, ставшая началом перехода от послевоенного сотрудничества СССР и США к соперничеству.

В 1947 году по настоянию СССР социалистические страны отказались от участия в плане Маршалла, согласно которому США предоставляли экономическую помощь странам, пострадавшим от войны, в обмен на исключение коммунистов из состава правительства.

Усилия СССР, в частности советской разведки, были направлены на то, чтобы ликвидировать монополию США на обладание ядерным оружием (см. статью Создание советской атомной бомбы). 29 августа 1949 года в Советском Союзе были проведены первые испытания ядерной бомбы на Семипалатинском ядерном полигоне. Американские учёные из Манхэттенского проекта и раньше предостерегали, что со временем СССР обязательно создаст свой собственный ядерный потенциал - тем не менее, этот ядерный взрыв оказал ошеломляющее воздействие на военно-стратегическое планирование в США - главным образом, поскольку военные стратеги США не ожидали, что им придётся лишиться своей монополии так скоро. В то время ещё не было известно об успехах советской разведки, сумевшей проникнуть в Лос Аламос.

В 1948 году США принимают «резолюцию Ванденберга» - официальный отказ США от практики неприсоединения к военно-политическим блокам за границами Западного полушария в мирное время.

Уже 4 апреля 1949 года создается НАТО, и в октябре 1954 г. ФРГ принимают в Западноевропейский Союз и НАТО. Этот шаг вызвал негативную реакцию СССР. В ответ СССР принялся за создание военного блока, который бы объединил восточноевропейские страны.

В конце 1940-х годов в СССР усиливаются репрессии против инакомыслящих, которых, в частности, начинают обвинять в «преклонении перед Западом» (смотри также статью Борьба с космополитизмом), а в США разворачивается кампания по выявлению сочувствующих коммунистам.

Хотя СССР теперь тоже располагал ядерным потенциалом, США были далеко впереди как по количеству зарядов, так и по числу бомбардировщиков. При любом конфликте США легко смогли бы нанести бомбовый удар по СССР, тогда как СССР с трудом смог бы ответить на это.

Переход к широкомасштабному использованию реактивных истребителей-перехватчиков несколько изменил эту ситуацию в пользу СССР, снизив потенциальную эффективность американской бомбардировочной авиации. В 1949 Кертис Лемэй (en:Curtis LeMay), новый командующий Стратегическим авиационным командованием США, подписал программу полного перехода бомбардировочной авиации на реактивную тягу. В начале 1950-х на вооружение стали поступать бомбардировщики B-47 и B-52.

Наиболее острый период противостояния двух блоков (СССР и США с их союзниками) пришёлся на годы Корейской войны.

1953-1962: на грани ядерной войны

С наступлением хрущёвской «оттепели» угроза мировой войны отступила - особенно это было характерно для конца 1950-х гг, увенчавшегося визитом Хрущёва в США. Однако на эти же годы приходятся События 17 июня 1953 года в ГДР, события 1956 г. в Польше, антикоммунистическое восстание в Венгрии, Суэцкий кризис.

В ответ на численное увеличение советской бомбардировочной авиации в 1950-е годы США создали вокруг крупных городов довольно крепкую эшелонированную систему ПВО, предусматривающую использование самолётов-перехватчиков, зенитной артиллерии и ракет «земля-воздух». Но во главе угла всё же стояло строительство огромной армады ядерных бомбардировщиков, которым было предназначено сокрушить оборонительные рубежи СССР - поскольку считалось невозможным обеспечить эффективную и надёжную защиту столь обширной территории.

Такой подход прочно укоренился в стратегических планах США - считалось, что причин для особого беспокойства нет, пока стратегические силы США своей мощью превосходят общий потенциал советских Вооружённых сил. Более того - по мнению американских стратегов, советская экономика, разрушенная в годы войны, вряд ли была способна на создание адекватного контрсилового потенциала.

Однако СССР быстро создал собственную стратегическую авиацию и испытал в 1957 году межконтинентальную баллистическую ракету (МБР) Р-7, способную достигать территории США. С 1959 года в Советском Союзе началось серийное производство МБР. (В 1958 году свою первую МБР «Атлас» испытали и США). С середины 1950-х годов в США начинают осознавать, что в случае ядерной войны СССР сумеет нанести ответный контрценностный удар по американским городам. Поэтому с конца 1950-х годов военные эксперты признают, что тотальная ядерная война США с СССР становится невозможной.

Скандал с американским самолётом-шпионом U-2 (1960) привёл к новому обострению отношений СССР и США, пиком которого явились Берлинский кризис 1961 г. и Карибский кризис (1962).

1962-1979: «Разрядка»

Продолжавшаяся гонка ядерных вооружений, сосредоточение управления ядерными силами Запада в руках США и ряд инцидентов с носителями ядерного оружия вызвали усиливающуюся критику ядерной политики США. Противоречия в принципах управления ядерным оружием в командовании НАТО привели к выходу Франции в 1966 из участия в формировании вооруженных сил этой организации. 17 января 1966 года произошёл один из крупнейших инцидентов с ядерным оружием: после столкновения с самолётом-заправщиком бомбардировщик B-52 ВВС США произвёл аварийный сброс четырёх термоядерных бомб над испанским селением Паломарес. После этого инцидента Испания отказалась осудить выход Франции из НАТО и ограничила военную деятельность ВВС США на территории страны, приостановив испано-американский договор 1953 года о военном сотрудничестве; переговоры о возобновлении этого договора в 1968 году окончились неудачей.

Относительно соревнования двух систем в космосе Владимиром Бугровым отмечалось, что в 1964-м главным оппонентам Королева удается создать у Хрущева иллюзию, что можно высадиться на Луну раньше американцев, по мнению ученого гонка если и была, то между главными конструкторами.

В ФРГ приход к власти социал-демократов во главе с Вилли Брандтом ознаменовался новой «восточной политикой», результатом которой стали Московский договор между СССР и ФРГ 1970 г., зафиксировавший нерушимость границ, отказ от территориальных претензий и декларировавший возможность объединения ФРГ и ГДР.

В 1968 году попытки демократических реформ в Чехословакии (Пражская весна) вызвали военную интервенцию СССР и его союзников.

Однако Брежнев, в отличие от Хрущёва, не питал склонности ни к рискованным авантюрам за пределами чётко очерченной советской сферы влияния, ни к экстравагантным «мирным» акциям; 1970-е годы прошли под знаком так называемой «разрядки международной напряженности», проявлениями которой стали Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинки) и совместный советско-американский полёт в космос (программа «Союз-Аполлон»); тогда же были подписаны договоры по ограничению стратегических вооружений. Во многом это определялось экономическими причинами, так как СССР уже тогда начал испытывать всё более острую зависимость от закупок потребительских товаров и продовольствия (для которых требовались валютные кредиты), Запад же в годы нефтяного кризиса, вызванного арабо-израильским противостоянием, был крайне заинтересован в советской нефти. В военном отношении базой «разрядки» стал сложившийся к тому времени ракетно-ядерный паритет блоков.

17 августа 1973 года министр обороны США Джеймс Шлезингер выдвинул доктрину «ослепляющего», или «обезглавливающего» удара: поражение командных пунктов и узлов связи противника с помощью ракет средней и меньшей дальности, крылатых ракет, обладающих лазерными, телевизионными и инфракрасными системами наведения на цели. Такой подход предполагал выигрыш в «подлётном времени» - поражение командных пунктов до того момента, как противник успеет принять решение об ответно-встречном ударе. Упор в средствах сдерживания смещался со стратегической триады на средства средней и меньшей дальности. В 1974 г. этот подход был закреплен в ключевых документах по ядерной стратегии США. На этой основе США и другие страны НАТО начали модернизацию средств передового базирования (Forward Base Systems) - американского тактического ядерного оружия, размещенного на территории Западной Европы или у её побережья. Одновременно США начали создание нового поколения крылатых ракет, способных максимально точно поражать заданные цели.

Эти шаги вызвали опасения в СССР, поскольку средства передового базирования США, а также «независимые» ядерные потенциалы Великобритании и Франции были способны поражать цели в европейской части Советского Союза. В 1976 году министром обороны СССР стал Дмитрий Устинов, который склонялся к жесткому ответу на действия США. Устинов выступал не столько за наращивание сухопутной группировки обычных вооруженных сил, сколько за совершенствование технического парка Советской Армии. Советский Союз начал модернизацию средств доставки ядерного оружия средней и меньшей дальности на европейском театре военных действий.

Под предлогом модернизации устаревших комплексов РСД-4 и РСД-5 (SS-4 и SS-5) СССР приступил к развертыванию на западных границах ракет средней дальности РСД-10 «Пионер» (SS-20). В декабре 1976 года ракетные системы были развернуты, а в феврале 1977 года - поставлены на боевое дежурство в европейской части СССР. Всего было развернуто около 300 ракет подобного класса, каждая из которых была оснащена тремя боевыми разделяющимися головными частями индивидуального наведения. Это позволяло СССР в считанные минуты уничтожить военную инфраструктуру НАТО в Западной Европе - центры управления, командные пункты и, особенно, порты, что в случае войны делало невозможным высадку американских войск в Западной Европе. Одновременно СССР модернизировал размещенные в Центральной Европе силы общего назначения - в частности, модернизировал дальний бомбардировщик Ту-22М до стратегического уровня.

Действия СССР вызвали негативную реакцию стран НАТО. 12 декабря 1979 года было принято двойное решение НАТО - развёртывание американских ракет средней и меньшей дальности на территории стран Западной Европы и одновременно начало переговоров с СССР по проблеме евроракет. Однако переговоры зашли в тупик.

1979-1986: новый виток противостояния

Новое обострение наступило в 1979 году в связи с вводом советских войск в Афганистан, что на Западе восприняли как нарушение геополитического равновесия и переход СССР к политике экспансии. Обострение достигло пика осенью 1983 г., когда советскими силами ПВО был сбит южнокорейский гражданский авиалайнер, на борту которого, по сообщениям СМИ, находилось около 300 человек. Именно тогда президент США Рональд Рейган назвал СССР «империей зла».

В 1983 году США разместили на территории ФРГ, Великобритании, Дании, Бельгии и Италии баллистические ракеты средней дальности «Першинг-2» в 5-7 минутах подлета от целей на европейской территории СССР и крылатые ракеты воздушного базирования. Параллельно в 1981 году в США началось производство нейтронного оружия - артиллерийских снарядов и боеголовок ракеты малой дальности «Ланс». Аналитики предполагали, что это оружие может быть использовано для отражения наступления войск Варшавского договора в Центральной Европе. США также начали разработку программы космической противоракетной обороны (так называемая программа «звёздных войн»); обе эти широкомасштабные программы крайне беспокоили советское руководство, тем более что у СССР, с большим трудом и напряжением для экономики поддерживавшего ракетно-ядерный паритет, не было средств для адекватного отпора в космосе.

В ответ в ноябре 1983 года СССР вышел из проходивших в Женеве переговоров по евроракетам. Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов заявил, что СССР предпримет ряд контрмер: разместит оперативно-тактические ракеты-носители ядерного оружия на территории ГДР и ЧССР и выдвинет советские атомные подводные лодки ближе к побережью США. В 1983-1986 гг. советские ядерные силы и система предупреждения о ракетном нападении находились в состоянии повышенной боевой готовности.

Согласно имеющимся данным, в 1981 году советские разведслужбы (КГБ и ГРУ) начали операцию «Ракетно-ядерное нападение» (операция РЯН) - наблюдение за возможной подготовкой стран НАТО к началу ограниченной ядерной войны в Европе. Тревоги советского руководства вызвали учения НАТО «Able archer 83» - в СССР опасались, что под их прикрытием НАТО готовится к запуску «евроракет» по целям в странах Варшавского договора. Аналогично в 1983-1986 гг. военные аналитики стран НАТО опасались, что СССР нанесет упреждающий «разоружающий» удар по местам базирования «евроракет».

1987-1991: «новое мышление» Горбачёва и завершение противостояния

С приходом к власти Михаила Горбачёва, провозгласившего «социалистический плюрализм» и «приоритет общечеловеческих ценностей над классовыми», идеологическое противостояние быстро потеряло свою остроту. В смысле военно-политическом, Горбачёв поначалу пытался проводить политику в духе «разрядки» 1970-х гг., предлагая программы ограничения вооружений, но довольно жёстко торгуясь вокруг условий договора (встреча в Рейкьявике).

Однако развитие политического процесса в СССР в сторону отказа от коммунистической идеологии, а также и зависимость экономики СССР от западных технологий и кредитов в связи с резким падением цен на нефть привели к тому что СССР пошёл на широкие уступки во внешнеполитической сфере. Распространено мнение о том, что это было связано также с тем, что возросшие в результате гонки вооружений военные расходы стали непосильными для советской экономики, однако ряд исследователей доказывает, что относительный уровень военных расходов в СССР не был чрезмерно высоким.

В 1988 году начинается вывод советских войск из Афганистана. Падение коммунистической системы в Восточной Европе в 1989-1990 гг. привело к ликвидации советского блока, а вместе с ним - и к фактическому прекращению «холодной войны».

Тем временем сам Советский Союз переживал глубокий кризис. Центральные власти начали терять контроль над союзными республиками. На окраинах страны вспыхивали межнациональные конфликты. В декабре 1991 г. произошёл окончательный распад СССР.

Проявления холодной войны

• Острое политическое и идеологическое противостояние между коммунистической и западной либеральной системами, охватившее практически весь мир;
• создание системы военных (НАТО, Организация Варшавского договора, СЕАТО, СЕНТО, АНЗЮС, АНЗЮК) и экономических (ЕЭС, СЭВ, АСЕАН и др.) союзов;
• создание разветвлённой сети военных баз США и СССР на территории иностранных государств;
• форсирование гонки вооружений и военных приготовлений;
• резкий рост военных расходов;
• периодически возникающие международные кризисы (Берлинские кризисы, Карибский кризис, Корейская война, Вьетнамская война, Афганская война);
• негласный раздел мира на «сферы влияния» советского и западного блоков, внутри которых молчаливо допускалась возможность интервенции с целью поддержания угодного тому или иному блоку режима (советская интервенция в Венгрию, советская интервенция в Чехословакию, американская операция в Гватемале,организованное США и Великобританией свержение антизападного правительства в Иране, организованное США вторжение на Кубу, американская интервенция в Доминиканскую Республику, американская интервенция в Гренаду);
• подъём национально-освободительного движения в колониальных и зависимых странах и территориях (отчасти инспирированный СССР), деколонизация этих стран, формирование «третьего мира», Движение неприсоединения, неоколониализм;
• ведение массированной «психологической войны», целью которой была пропаганда собственной идеологии и образа жизни, а также дискредитация в глазах населения «вражеских» стран и «третьего мира» официальной идеологии и образа жизни противоположного блока. С этой целью создавались радиостанции, вещавшие на территорию стран «идеологического противника» (смотри статьи Вражеские голоса и Иновещание), финансировался выпуск идеологически направленной литературы и периодических изданий на иностранных языках, активно использовалось нагнетание классовых, расовых, национальных противоречий. Первое главное управление КГБ СССР осуществляло так называемые «активные мероприятия» - операции по воздействию на зарубежное общественное мнение и политику иностранных государств в интересах СССР.
• поддержка антиправительственных сил за рубежом - СССР и его союзники поддерживали материально коммунистические партии и некоторые другие левые партии в странах Запада и развивающихся странах, а также национально-освободительные движения, включая террористические организации. Также СССР и его союзники поддерживали движение за мир в странах Запада. В свою очередь, спецслужбы США и Великобритании поддерживали и использовали в своих интересах такие антисоветские организации как Народно-трудовой союз. США также с 1982 г. тайно оказывали материальную помощь Солидарности в Польше, а также оказывали материальную помощь афганским моджахедам и «Контрас» в Никарагуа.

• сокращение экономических и гуманитарных связей между государствами с различными социально-политическими системами.
• бойкоты некоторых Олимпийских игр. Например, США и ряд других стран бойкотировали летние Олимпийские игры 1980 в Москве. В ответ СССР и большинство социалистических стран бойкотировали летнюю Олимпиаду 1984 в Лос-Анджелесе.

Уроки холодной войны

Джозеф Най, профессор Гарвардского университета (США), выступая на конференции «От Фултона до Мальты: как начиналась и как закончилась холодная война» (Горбачёв-Фонд, март 2005 года), указал на уроки, которые следует извлечь из «холодной войны»:

• кровопролитие как средство урегулирования глобальных или региональных конфликтов не является неизбежным;
• существенную сдерживающую роль сыграло наличие у противоборствующих сторон ядерного оружия и понимание того, каким может стать мир после ядерного конфликта;
• ход развития конфликтов тесно связан с личными качествами конкретных лидеров (Сталин и Гарри Трумэн, Михаил Горбачёв и Рональд Рейган);
• военная мощь имеет существенное, но не решающее значение (США потерпели поражение во Вьетнаме, а СССР - в Афганистане); в эпоху национализма и третьей индустриальной (информационной) революции управлять враждебно настроенным населением оккупированной страны невозможно;
• в этих условиях гораздо большую роль приобретает экономическая мощь государства и способность экономической системы приспосабливаться к требованиям современности, способность к постоянным инновациям.
• значительную роль играет использование мягких форм влияния, или soft power, то есть способности добиться от других желаемого, не принуждая (запугивая) их и не покупая их согласие, а привлекая на свою сторону. Сразу же после разгрома нацизма, СССР и коммунистические идеи обладали серьёзным потенциалом, но бо?льшая часть его была утрачена после событий в Венгрии и Чехословакии, и этот процесс продолжался по мере использования Советским Союзом своей военной мощи.

Память о Холодной войне

Музеи

• Музей холодной войны — военно-исторический музей и музейно-развлекательный комплекс в Москве.
• Музей холодной войны (Великобритания) — военно-исторический музей в графстве Шропшир.
• Музей холодной войны (Украина) — военно-морской музейный комплекс в Балаклаве.
• Музей холодной войны (США) — военно-исторический музей в Лортоне, штат Виргиния.

Медаль «За победу в холодной войне»

В начале апреля 2007 года в обе палаты конгресса США был внесён законопроект об учреждении новой воинской награды за участие в холодной войне (Cold War Service Medal ), поддержанный группой сенаторов и конгрессменов от демократической партии во главе с нынешним госсекретарём США Хиллари Клинтон. Медалью предлагается награждать всех служивших в вооружённых силах или работавших в государственных ведомствах США в период со 2 сентября 1945 года по 26 декабря 1991 года.

Как заявила Хиллари Клинтон, «Наша победа в холодной войне стала возможной только благодаря готовности миллионов американцев в военной форме отразить угрозу, исходившую из-за железного занавеса. Наша победа в холодной войне стала огромным достижением, и те мужчины и женщины, которые проходили службу в то время, заслуживают награды».

Конгрессмен Роберт Эндрюс, представлявший законопроект в палате представителей, сказал: «Холодная война была глобальной военной операцией, крайне опасной и порой смертельной для храбрых солдат, моряков, лётчиков и морских пехотинцев, участвовавших в этой кампании. Миллионы американских ветеранов, которые служили по всему миру, чтобы помочь нам победить в этом конфликте, заслуживают получения уникальной медали в знак признания и уважения за их службу».

В США существует Ассоциация ветеранов холодной войны, которая также требовала от властей признания своих заслуг в победе над СССР, но сумела добиться лишь выдачи сертификатов министерства обороны, подтверждавших участие в холодной войне. Ассоциация ветеранов выпустила собственную неофициальную медаль, дизайн которой был разработан ведущим специалистом Института геральдики при армии США Нэйдином Расселом.