Ш балли французская стилистика. Шарль балли - биография, фотографии

БАЛЛИ, ШАРЛЬ (Ваllу, Charles) (1865–1947), швейцарский лингвист. Родился в Женеве 4 февраля 1865. Учился в Женеве и Берлине, где в 1889 защитил докторскую диссертацию по античной филологии. Профессор Женевского университета, специалист в области общего и сравнительно-исторического языкознания, французского и немецкого языков. Работал вместе с Ф. де Соссюром, испытал значительное влияние его идей и сыграл выдающуюся роль в их популяризации: после смерти Соссюра совместно с А.Сеше на основании материалов лекций 1907–1911 подготовил к печати и издал в 1916 Курс общей лингвистики , введя в научный обиход одну из самых влиятельных теоретических концепций в истории лингвистической науки (сам Соссюр, блестяще дебютировавший как индоевропеист, к моменту своей смерти особой известностью не пользовался). Один из основателей и ведущих представителей Женевской школы. Умер Балли в Женеве 10 апреля 1947.

В книге Французская стилистика (Тraité de stylistique française , 1909, русский пер. 1961) Балли одним из первых определил цели и задачи стилистики как особой лингвистической дисциплины; в этой книге было также рассмотрено выражение в языке аффективных (связанных с выражением эмоций) категорий и дана одна из первых классификаций фразеологизмов.

Наиболее известный лингвистический труд Балли – Общая лингвистика и вопросы французского языка (Linguistique général et la linguistique française ) был впервые издан в 1932. В 1944 появилось переработанное издание, переведенное в 1955 на русский язык. Книга совмещает в себе исследование по общей лингвистике с работой, выявляющей специфические особенности французского языка (во многом на основе сопоставления его с немецким); синхронный подход к языку объединяется с выявлением тенденций его развития. Балли показывает, что в каждый момент времени каждый язык (в частности, французский) представляет собой продукт временного равновесия между традицией и тенденциями, толкающими язык в определенном направлении.

Широкую популярность, особенно в романском языкознании и в русистике, приобрела предложенная Балли концепция предложения как единства диктума, выражающего суждение о некотором факте, и модуса, выражающего «оттенки чувства или воли». Балли рассматривает разные типы модальных значений, выражаемые лексически или грамматически, а также подробно изучены так называемые актуализаторы – средства, используемые для преобразования языка в речь; в синтетических языках (латинский, отчасти немецкий) актуализаторы (показатели времени, наклонения и др.) выражены в основном внутри слова (аффиксы, чередования в основе), а в аналитических языках типа французского актуализаторы (артикли, безударные местоимения и др.) – выражены вне слова, отдельными словами служебного характера. В связи с этим Балли предложена оригинальная трактовка слова: различаются семантическая единица (семантема) и минимальная синтаксическая единица (синтаксическая молекула), включающая в себя актуализоторы; в синтетических языках слово совпадает с молекулой, а семантему представляет собой основа слова, в аналитических же языках слово – это семантема, а молекуле соответствует сочетание знаменательного слова со служебными. Рассматривая язык как инструмент не просто общения, а социального взаимодействия, Балли во многом предвосхитил более поздние идеи социолингвистики и лингвистической прагматики.

Во французском языке Балли выделял исторические тенденции к аналитизму, к порядку «главный член + зависимый член» и к «сжатию» – использованию простых, немотивированных знаков. В немецком языке тенденция к аналитизму не столь выражена, а две другие тенденции противоположны французским: преобладает порядок «зависимое + главное» и характерно использование сложных знаков с прозрачной структурой, в частности сложных слов.

Имеется в виду книга Шарля Балли «Французская стилистика».

Шарль Балли - выдающийся швейцарский лингвист, писавший на французском языке. Балли был учеником Ф. де Соссюра.

Один из основоположников стилистики как науки Ш.Балли говорил о трех стилистиках, но совершенно в ином плане: он выделял - «общую стилистику», которая исследует стилистические проблемы речевой деятельности вообще; - «частную стилистику», занимающуюся вопросами стилистики конкретного национального языка; и - «индивидуальную стилистику», рассматривающую экспрессивные особенности речи отдельных индивидов.

Ш. Балли поставил проблему соотношения интеллектуальной (номинативной, информационной, рациональной, логической) и аффективной сфер языка. Балли считал аффективный фактор обязательным компонентом любого высказывания.

Суть соотношения обеих сфер языка и Балли и другие видные лингвисты видели в том, что аффективное является не проявлением случайных, факультативных наслоений на интеллектуальное (назывное), а обязательным. Из этого положения следует вывод о взаимосвязи обеих сфер и их частом взаимопроникновении. Но акценты при этом делаются различные. Так, Балли полагал, что любое предложение, например Жара или Дважды два - четыре, с общепринятой точки зрения не имеющие никакой аффективной окраски, имеют ее, ибо, порожденные в связи с какой-то ситуацией, они обязательно окрашены чувством говорящего. Так, Жара может обозначать неприятные физические ощущения или то, что от жары погибает урожай.

Балли различал в аффективном факторе две цели: выражение субъективного мира говорящего (чувства, настроения) и использование языковых средств для воздействия на адресата.

Балли пришел к выводу, что языковыми средствами могут быть выражены два вида стилистической окраски языковой единицы: собственно эмоциональная и социальная. «Само собой разумеется, что один и тот же речевой факт может одновременно обладать и той и другой окраской, однако пристальное наблюдение позволяет установить, что чаще всего одна из них преобладает».

Собственно эмоциональная окраска «как будто внутренне присуща самим экспрессивным фактам (хотя на самом деле это иллюзия) - настолько естественно, казалось бы, она излучается самими словами; фактически же она зависит от формы, в которую облечена идея, от того, под каким углом ее «подает» данный речевой факт. Мы говорим, что слово обладает собственной эмоциональной окраской, если, услышав его, мы испытываем приятное или неприятное чувство, и это первое впечатление существенно не меняется в результате логического анализа; собственной окраской обладает и такое слово, которое передает чрезвычайные размеры какого- либо предмета или особую интенсивность какого-либо качества или процесса; наконец, такая окраска наблюдается и в том случае, когда речевой факт вызывает в нас ощущение красоты, изящества, грации.

Социальная окраска . «Обладающий ею речевой факт имеет в основном то же значение, что и любое слово, возможное в данном контексте; разница между ними отнюдь не сводится к каким-нибудь существенным оттенкам смысла - то особое чувство, которое вызывает, однако, социально окрашенный речевой факт, является результатом неосознан ной мысли, которую можно сформулировать следующим образом: «Так сказать может кто-то другой, но не я»; или иначе:

«В одной обстановке я сказал бы так, а в другой - нет». В этом вся суть социальной окраски. Если, например, какой-нибудь научный термин оказывает на меня эмоциональное воздействие, то это, конечно,- не потому, что в самом слове имеются аффективные элементы - само понятие языка науки полностью исключает такое объяснение; все дело в том, что термин вызывает представление о необычной среде и особой форме деятельности, отличной от обыденных житейских дел.

Пример на соц. окраску:

Возьмем еще такую фразу: Оu as-tu fourre ton chapeau? «Куда ты засунул свою шляпу?»; она не может прямо воздействовать на мои чувства - нет ничего волнующего, забавного, грустного, комического или торжественного, приятного или неприятного в том, чтобы спросить у человека, куда он положил свой головной убор. Если же все-таки фраза вызывает какие-то эмоции, то это

лишь потому, что она порождает представление об определенной среде, так как глагол fourrer весьма фамильярен; то есть инстинктивно я понимаю, что он допустим в одних обстоятельствах и недопустим в других. В этом отчетливо проявляется социальный характер речи и обусловленные этим ее качеством эмоциональные реакции.

«Само собой разумеется, что один и тот же речевой факт может одновременно обладать и той и другой окраской, однако пристальное наблюдение позволяет установить, что чаще всего одна из них преобладает».

Один из выдающихся лингвистов XX века . Труды по общему и сравнительно-историческому языкознанию , французскому и немецкому языкам, стилистике . Почётный доктор Сорбонны (). Один из основателей Женевской лингвистической школы .

Биография

Источник

Напишите отзыв о статье "Балли, Шарль"

Отрывок, характеризующий Балли, Шарль

– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.

БАЛЛИ, ШАРЛЬ (Ваllу, Charles) (1865–1947), швейцарский лингвист. Родился в Женеве 4 февраля 1865. Учился в Женеве и Берлине, где в 1889 защитил докторскую диссертацию по античной филологии. Профессор Женевского университета, специалист в области общего и сравнительно-исторического языкознания, французского и немецкого языков. Работал вместе с Ф. де Соссюром, испытал значительное влияние его идей и сыграл выдающуюся роль в их популяризации: после смерти Соссюра совместно с А.Сеше на основании материалов лекций 1907–1911 подготовил к печати и издал в 1916 Курс общей лингвистики , введя в научный обиход одну из самых влиятельных теоретических концепций в истории лингвистической науки (сам Соссюр, блестяще дебютировавший как индоевропеист, к моменту своей смерти особой известностью не пользовался). Один из основателей и ведущих представителей Женевской школы. Умер Балли в Женеве 10 апреля 1947.

В книге Французская стилистика (Тraité de stylistique française , 1909, русский пер. 1961) Балли одним из первых определил цели и задачи стилистики как особой лингвистической дисциплины; в этой книге было также рассмотрено выражение в языке аффективных (связанных с выражением эмоций) категорий и дана одна из первых классификаций фразеологизмов.

Наиболее известный лингвистический труд Балли – Общая лингвистика и вопросы французского языка (Linguistique général et la linguistique française ) был впервые издан в 1932. В 1944 появилось переработанное издание, переведенное в 1955 на русский язык. Книга совмещает в себе исследование по общей лингвистике с работой, выявляющей специфические особенности французского языка (во многом на основе сопоставления его с немецким); синхронный подход к языку объединяется с выявлением тенденций его развития. Балли показывает, что в каждый момент времени каждый язык (в частности, французский) представляет собой продукт временного равновесия между традицией и тенденциями, толкающими язык в определенном направлении.

Широкую популярность, особенно в романском языкознании и в русистике, приобрела предложенная Балли концепция предложения как единства диктума, выражающего суждение о некотором факте, и модуса, выражающего «оттенки чувства или воли». Балли рассматривает разные типы модальных значений, выражаемые лексически или грамматически, а также подробно изучены так называемые актуализаторы – средства, используемые для преобразования языка в речь; в синтетических языках (латинский, отчасти немецкий) актуализаторы (показатели времени, наклонения и др.) выражены в основном внутри слова (аффиксы, чередования в основе), а в аналитических языках типа французского актуализаторы (артикли, безударные местоимения и др.) – выражены вне слова, отдельными словами служебного характера. В связи с этим Балли предложена оригинальная трактовка слова: различаются семантическая единица (семантема) и минимальная синтаксическая единица (синтаксическая молекула), включающая в себя актуализоторы; в синтетических языках слово совпадает с молекулой, а семантему представляет собой основа слова, в аналитических же языках слово – это семантема, а молекуле соответствует сочетание знаменательного слова со служебными. Рассматривая язык как инструмент не просто общения, а социального взаимодействия, Балли во многом предвосхитил более поздние идеи социолингвистики и лингвистической прагматики.

Во французском языке Балли выделял исторические тенденции к аналитизму, к порядку «главный член + зависимый член» и к «сжатию» – использованию простых, немотивированных знаков. В немецком языке тенденция к аналитизму не столь выражена, а две другие тенденции противоположны французским: преобладает порядок «зависимое + главное» и характерно использование сложных знаков с прозрачной структурой, в частности сложных слов.

Один из выдающихся лингвистов XX века . Труды по общему и сравнительно-историческому языкознанию , французскому и немецкому языкам, стилистике . Почётный доктор Сорбонны (). Один из основателей Женевской лингвистической школы .

Биография

Источник

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Напишите отзыв о статье "Балли, Шарль"

Отрывок, характеризующий Балли, Шарль

Мороне!!! Ну, конечно же! Вот почему этот человек показался мне знакомым! Я видела его всего лишь раз на личном приёме Папы. Но кардинал восхитил меня тогда своим истинно природным величием и свободой своего острого ума. И помнится мне, что Караффа тогда казался очень к нему благожелательным и им довольным. Чем же сейчас кардинал сумел так сильно провиниться, что злопамятный Папа смел посадить его в этот жуткий каменный мешок?..
– Ну что ж, мой друг, желаете ли вы признать свою ошибку и вернуться обратно к Императору, чтобы её исправить, или будете гнить здесь, пока не дождётесь моей смерти... которая, как мне стало известно, произойдёт ещё очень нескоро...
Я застыла... Что это означало?! Что изменилось?! Караффа собирался жить долго??? И заявлял об этом очень уверенно! Что же такое могло с ним произойти за время его отсутствия?..
– Не старайтесь, Караффа... Это уже не интересно. Вы не имеете права меня мучить, и держать меня в этом подвале. И вам прекрасно это известно, – очень спокойно ответил Мороне.
В нём всё ещё присутствовало его неизменное достоинство, которое когда-то меня так искренне восхитило. И тут же в моей памяти очень ярко всплыла наша первая и единственная встреча...
Это происходило поздно вечером на одном из странных «ночных» приёмов Караффы. Ожидавших уже почти не оставалось, как вдруг, худой, как жердь, слуга объявил, что на приём пришёл его преосвященство кардинал Мороне, который, к тому же, «очень спешит». Караффа явно обрадовался. А тем временем в зал величественной поступью входил человек... Уж если кто и заслуживал звания высшего иерарха церкви, то это был именно он! Высокий, стройный и подтянутый, великолепный в своём ярком муаровом одеянии, он шёл лёгкой, пружинистой походкой по богатейшим коврам, как по осенним листьям, гордо неся свою красивую голову, будто мир принадлежал только ему. Породистый от корней волос до самых кончиков своих аристократических пальцев, он вызывал к себе невольное уважение, даже ещё не зная его.
– Готовы ли вы, Мороне? – весело воскликнул Караффа. – Я надеюсь, что вы порадуете Нас своими стараниями! Что ж, счастливой дороги вам, кардинал, поприветствуйте от Нас Императора! – и встал, явно собираясь удалиться.
Я не выносила манеру Караффы говорить о себе «мы», но это была привилегия Пап и королей, и оспаривать её, естественно, никто никогда не пытался. Мне сильно перечила такая преувеличенная подчёркнутость своей значимости и исключительности. Но тех, кто такую привилегию имел, это, конечно же, полностью устраивало, не вызывая у них никаких отрицательных чувств. Не обращая внимания на слова Караффы, кардинал с лёгкостью преклонил колено, целуя «перстень грешников», и, уже поднимаясь, очень пристально посмотрел на меня своими яркими васильковыми глазами. В них отразился неожиданный восторг и явное внимание... что Караффе, естественно, совершенно не понравилось.
– Вы пришли сюда видеть меня, а не разбивать сердца прекрасных дам! – недовольно прокаркал Папа. – Счастливого пути, Мороне!