Материал из УМКД (стр. 38)

В разных говорах судьба звука ě была разной. В одних говорах этот звук сохранился, в разных вариантах, либо как закрытый, либо как дифтонг ие . В других говорах он перешел в е , в других в и . Доказательством того, что звук стал исчезать в древнерусском языке, являются письменные памятники 13 века, где смешиваются буквы «ять» и Е. Точно не известно, как долго сохранялся этот звук в московском койне. Опираются на работы Ломоносова и Сумарокова, которые разграничивали произношение этих звуков. Ломоносов: «слух требует в е дебелости, в ě тонкости». Сумароков: «ě всегда несколько в и вшибается». Однако у того же Ломоносова читаем: «буквы Е и ять в просторечии едва имеют чувствительную разность, которую в чтении весьма явственно слух разделяет». Значит, скорее всего разделение между звуками искусственное. В живом языке московского койне звуки уже не различались.

Буква «ять» сохранилась до 1918 г.

Вопрос 19. Процесс перехода <е> в <’о> и его результаты в древнерусском и современном русском языке.

В древнерусский период сформировалась характерная черта вокализма русского языка - изменение [е] в [о] (третья лабиализация) в положении после мягкого согласного перед твердым согласным.

Одной из причин развития перехода [е] в [о] было появление закрытых слогов , так как именно условия закрытого слога способствовали взаимодействию гласного звука с последующим согласным. По времени это явление относится к концу XII по XIV в. (включительно). Лабиализующее воздействие со стороны последующего твердого согласного испытал в русском языке гласный [е] исконный, а также [е] на месте [ь] в сильной позиции, например, сёла ([‘о] < [е]), лён ([‘о] < [ь]). В современном русском литературном языке следы этого процесса последовательно отражаются в позиции под ударением. Основные отступления от этой фонетической закономерности имеют место, если современный русский звук [е] восходит к редуцированному переднего ряда в сочетании *tьrt (верх, четверг) или к древнерусскому звуку ě (ѣ) (лес, белый). Кроме того, нефонетический путь развития [‘о] на месте [е] во многих случаях обусловлен действием морфологической аналогии (на берёзе - под воздействием формы берёза, идёте - под воздействием формы идёт и т. д.).

Условия третьей лабиализации:

    Под ударением (в΄еду - в΄ол);

    После мягкого (в΄еду - в΄ол);

    Перед твердым (в΄еду - в΄ол);

    Происхождение: третья лабиализация происходит, если на месте [‘о] раньше писался [е], и ее нет, если на месте [‘о] раньше писался [ě] (ѣ).

Третья лабиализация не происходит:

    Перед мягким (зе мьскии);

    Перед Ц (оте ць);

    В церковнославянских словах (крьстъ → кре ст);

    В заимствованных словах (тема).

Это есть третья лабиализация.

Первая лабиализация происходит в диалектах, легших в основу древнерусского языка, и представляет собой переход Е в О в составе *telt типа прасл. *melko →др.р. *molko → молоко.

Вторая лабиализация также характерна для диалектов, легших в основу древнерусского языка, и осуществляется в начальном слоге, если ударными оказываются гласные первого или второго слога, а гласный второго слога переднего ряда (ѥзеро – озеро).

Но есть же и еще одна буква с трудной судьбой.

Последняя четверть XIX века в России проходила под знаком народного просвещения. Число школ стремительно увеличивалось, и это приносило плоды. По данным переписи 1897 года, среди жителей России в возрасте 10-19 лет было 51% грамотных, в то время как среди 50-59-летних — 20,1%. Разница более чем в два раза!
При этом массовое обучение крестьян грамоте показало удивительную вещь. Через несколько лет после окончания школы даже самые успешные выпускники начинали писать не так, как их учили. На неспособность или же нежелание крестьян писать как положено жаловались практически все педагоги, но при этом никому не приходило в голову поискать в малограмотных крестьянских текстах какую-то систему.

Но такая система, вне всякого сомнения, существовала.

Когда лингвист Василий Богородицкий попытался выяснить, почему бывшие отличники пишут настолько чудовищно, он пришел к выводу, что причиной многих ошибок является отнюдь не невежество. Крестьяне совершенно сознательно пытались минимизировать употребление букв «ять» и «i десятеричное».

«Один грамотник,— вспоминал Богородицкий, вовсе не писал буквы “ѣ”, а между тем произносил ее, читая печатные книги. Чтобы убедиться, знаком ли он с рукописным начертанием этой буквы, я написал ее и спросил, знает ли он эту букву; оказалось, что знает. Тогда я полюбопытствовал узнать, почему он не пишет этого знака. Наш грамотник отвечал, что он пишет попросту, без этой буквы, и многие так пишут, в печатных же книгах буква эта употребляется. Также он говорил и про букву “i”, которая тоже не встречалась в его написаниях».

Крестьяне не только писали по-другому, но и их начальное обучение могло сильно отличаться от того, к которому мы привыкли. Дело в том, что параллельно со школьным обучением вплоть до начала XX века сохранялся и архаичный способ обучения грамоте по церковнославянскому букварю, Часослову и Псалтыри. Выучившиеся таким образом люди могли, например, читать и петь в церкви, но вот читать Пушкина или Толстого им было сложно.



Этим людям была адресована особая развлекательная литература, которую обычно называют лубочной. Язык лубка сильно отличался от языка классической литературы. С одной стороны, в лубке было множество черт, характерных для церковных книг, с другой — здесь почти не использовались буквы «ять» и «i десятеричное». Крестьяне считали такую орфографию правильной, и создатели лубков старались соответствовать вкусам и представлениям своих читателей. Даже в лубках, воспроизводящих газетные заметки (крестьяне любили читать о придворной жизни), газетный текст переводился в лубочную орфографию.


Крестьяне писали так, как писали авторы лубочных листов. Побороть это ни у кого не получалось, и такая странная орфография сохранялась еще очень долго. Именно так пишет свои письма наша современница Агафья Лыкова, отшельница из семьи старообрядцев-беспоповцев, освоившая грамоту по церковным книгам.

«Ять» на страже старого порядка

Учителям было жаль тех усилий, которые они тратили на обучение крестьян грамотному письму. Горько было видеть, как через несколько лет после выхода из школы бывшие ученики забывали про букву «ять» и прочие школьные премудрости. Казалось, что проще всего было бы упростить саму орфографию. Ведь если правила будут простыми и естественными, то крестьяне сами не заметят, как начнут им следовать. Конечно же, надежда на то, что упрощение орфографии сделает всех грамотными, была утопичной, но она была близка всем, кто мечтал разрушить социальные и сословные барьеры.

В течение трех предреволюционных десятилетий появились многие десятки книг и статей, авторы которых предлагали различные реформаторские проекты. Символом излишества системы русской орфографии стала все та же многострадальная буква «ѣ».

«Не лучше ли же,— вопрошала группа калужских учителей,— вместо бессодержательных упражнений на употребление буквы “ять” заняться с учениками хотя бы стилистическими упражнениями и дать им навык, действительно полезный и необходимый, ясно излагать свои мысли, так как жалобы на то, что кончившие курс народной школы не могут толково написать письма, к сожалению, вполне справедливы».

Существует старый анекдот про то, что Николай I однажды решил исключить букву «ять» из русского алфавита, однако знающие люди объяснили царю, что эта буква весьма полезна, поскольку позволяет отличить грамотного человека от неграмотного.

И действительно, в России умение писать букву «ять» там, где надо, играло роль социального барьера, не позволявшего «кухаркиным детям» поступить в университет. Так что школьники имели серьезную мотивацию для того, чтобы зубрить слова, в которых следовало писать «ять».


Для этого существовали специальные стишки-запоминалки, например, вот такой:

«Бѣдныйбѣло-сѣрыйбѣсъ // Убѣжалбѣднягавълѣсъ. // Бѣлкой по лѣсуонъбѣгалъ, // Рѣдькой с хрѣномъпообѣдалъ. // И за горький сѣйобѣдъ // Далъобѣтъ не делать бѣдъ».

Общественное мнение

В предреволюционной России общественное мнение имело огромное значение. Люди объединялись по интересам, писали статьи в толстые журналы, спорили, создавали и ниспровергали авторитеты. И конечно же, рассуждали о том, как обустроить Россию, исправить дороги и просветить народ.

Педагогическое общество при Новороссийском университете провело анкетирование среди учителей начальных школ и заявило, что учителя «единогласно сочувствуют упрощению современного русского правописания». Члены общества утверждали, что школьники терпеть не могут диктантов, что обучение слишком сложному правописанию отнимает массу времени, которое можно было бы потратить с большей пользой, что школа должна в первую очередь учить мыслить и выражать свои мысли. Те же идеи звучали и на прошедшем в 1914 году Всероссийском съезде по народному образованию. Да и где их только не высказывали!


Сетования по поводу чрезмерной сложности русской орфографии не могли не привести к появлению практиков, предлагавших свои проекты орфографической реформы. В 1889 году появилась брошюра профессора Л. Ф. Воеводского «Опыт упрощения русского правописания», в которой предлагались новые орфографические правила. Здесь не было места буквам «ять», «фита» и твердому знаку на конце слова, зато вводилась буква «h», которая передавала особый вариант звука «г» (как в украинском языке) в словах «Бог», «Господь» и «когда».

Другой проект реформы предложил учитель А. Г. Герасимов, издавший брошюру с безумным названием «Подарок неизгнанного неба. “Рожок-сам-гудок”, или Новые песни, новые речи, новая грамота». Герасимов предлагал ввести особую букву для обозначения мягкого «ж» — «ж» с хвостиком, как у «щ», вместо «ё» использовать букву «?», «так как начертание “ё” по своей отрывчатости при письме и пестроте при чтении не вошло в общее употребление», исключить буквы «i десятеричное», «ять» и «фита», местоимение «что» записывать как «што» и т. д.

Самым радикальным из подобных проектов был орфографический проект руководителя курсов счетоводов Ф. В. Езерского, придумавшего всеобщий алфавит. В своей азбуке он объединял кириллические и латинские буквы. Таким образом он хотел создать универсальный алфавит, доступный не только русским крестьянам, но и всему человечеству. Его орфографические опыты были опубликованы в виде отдельной брошюры, куда вошла также небольшая хрестоматия, содержащая ряд классических стихотворений, набранных реформированной азбукой. Выглядело это вот так:

«Буrа·̇ мгlou·̇nебо кrоеt, //Vixrisnejni·̇ekruta // То, как zve·̇r·̇onazavoet, // То zaпlачеt, как dita·̇, // То по кrоvlе обvetшаloiˇ//Vdruг soloмоiˇzaшuмit, // То, как пutnikzaпozdaliiˇ, // К namv окошко zastuчit».

Понятно, что подобные орфографические эксперименты являются курьезами, а не чем-то серьезным. Но они свидетельствуют о том, что общество ждало реформы орфографии.

Академическая наука

В 1904 году к работе над проектом реформы подключилось академическое сообщество. Это произошло благодаря главному начальнику военно-учебных заведений великому князю Константину Романову, который обратился в Академию наук с запросом, в какой степени классическое пособие по орфографии Якова Грота — на него было ориентировано все школьное преподавание — авторитетно для ученых. (В скобках можно заметить, что Константин Романов возглавлял также и Академию наук, так что в административном плане он обращался сам к себе). На этот запрос академия ответила, что предложенные Гротом правила не являются абсолютом и что возможны и другие системы русской орфографии.

На пафосном заседании, которое прошло под председательством великого князя, было решено готовить официальный проект реформы правописания. К 1912 году был подготовлен проект реформы, который и был положен в основу всех последующих реформ. Но подготовкой проекта все и ограничилось, а сами перемены были отложены на неопределенный срок.

Пока ученые и чиновники размышляли о светлом будущем русской орфографии и трагической судьбе буквы «ять», в общественном мнении будущая реформа стала знаком демократии и прогресса. Если вы прогрессист, то просто обязаны ратовать за кремацию трупов, женское равноправие, парламентаризм и реформированную орфографию. А если вы охранитель, то прекрасно понимаете, что все эти сомнительные нововведения изобрели враги России.

Парламентаризм и орфография

После Февральской революции о реформе заговорили уже на государственном уровне. Весной 1917 года была образована специальная комиссия, которая должна была составить проект долгожданной реформы. Подготовленный этой комиссией документ лишь незначительно отличался от того проекта, который был составлен в 1912 году по инициативе великого князя Константина Романова.

Предусматривалось исключение из алфавита букв «ять», «фита», «i десятеричное», а буква «ер» («ъ») сохранялась только в качестве разделительного знака. То есть теперь следовало писать «хлеб», а не «хлѣбъ», «Ферапонт», а не «Ѳерапонтъ», «развитие», а не «развитiе».

Вместо окончания «-аго» у прилагательных следовало писать «-ого», то есть вместо «великаго» предлагалось писать «великого». Кроме того, унифицировались написания некоторых именных окончаний, в результате чего вместо «однехъ, однемъ, однеми» следовало писать «одних, одним, одними», а местоимение родительного падежа «ея» менялось на «её».

Временное правительство исходило из того, что орфографическая реформа — процесс небыстрый и никакое принуждение здесь не нужно. В конце весны — начале лета 1917 года Министерство народного просвещения объявило, что школьников теперь будут учить по новым правилам. При этом дореформенную орфографию никто не собирался запрещать.

Предполагалось, что две орфографические системы будут мирно сосуществовать. Те, кто привык к старым правилам, могли и не переходить на новые. Обязательной реформа была лишь для первоклассников, старшеклассники же могли писать так, как их научили раньше. При этом первоклассникам рассказывали о существовании «ятя» и «фиты», чтобы у них не возникало проблем при чтении книг, изданных до реформы.

Однако на практике все выглядело не столь идиллически. Массовая школа — институт инерционный, и добровольно она не меняется. Педагоги не привыкли слушаться столь мягких указов. К тому же у них не было учебных пособий: к сентябрю так и не были напечатаны буквари и учебники, соответствующие новым правилам. Так что кроме энтузиастов, которых всегда меньшинство, учителя были пассивны и учебный год начался по-старому.

«Советы и предложения министерства относительно осуществления реформы,— сетовал один из педагогов,— лишенные характера категорического приказания, к чему так привык среднешкольный педагог за многие годы, приняты были лишь к сведению, а не к исполнению правоверными защитниками гротографии, а также и теми, кто органически боится всяких новшеств в своем ближайшем деле».

Когда реформа приобрела статус государственного мероприятия, против нее стали выдвигаться обвинения политического характера. В публицистике тех лет можно прочитать, что изъятие из алфавита букв — это шаг, спровоцированный военными противниками страны, и что министр народного просвещения Александр Мануйлов просто пошел на поводу у врагов России, которые таким образом разрушают национальную идентичность русского народа.

«В истории нашей грамотности,— писал преподаватель Тульской семинарии Николай Троицкий,— от немецкого зачатия, появилась особая секта, по родителю — “мануиловщина”, а по догмату — “безъятники”… Они упорно вдавливают этот свой догмат в мысль учащихся всех русских школ, как будто и головы учащихся те же, что вывески на магазинах наших сограждан-иноплеменников… Надолго ли такое угнетение русской азбуки и речи? Кто знает, может быть, и оно исчезнет так же скоро, как был неожиданно быстро изъят министерский портфель из рук “товарища” Мануилова».

Как и многие другие реформы, начатые Временным правительством, реформа орфографии буксовала, и на ее успешное завершение оставалось все меньше надежд.

Может показаться странным, что большевики взялись за русскую орфографию всего лишь через пару месяцев после прихода к власти. Вроде бы были у них дела и поважнее. В конце 1917 года ни у кого не было уверенности в том, что народные комиссары продержатся долго. Все разваливалось, все трещало по швам. А тут какая-то буква «ять»! Однако большевистские вожди считали иначе.

В одной из статей А. В. Луначарский рассказал, как и почему было принято решение об упрощении орфографии. Во время одной из бесед с Луначарским Ленин говорил о том, что большевикам необходимо провести серию эффектных и заметных реформ. Пришедшей к власти партии было необходимо продемонстрировать, что она не только борется за власть, но и проводит долгожданные преобразования.

«Если мы сейчас не введем необходимые реформы,— говорил Ленин Луначарскому,— это будет очень плохо, ибо в этом, как и в введении, например, метрической системы и григорианского календаря, мы должны сейчас же признать отмену разных остатков старины».

Луначарский утверждал, что вообще-то Ленин хотел, чтобы в будущем русская письменность перешла на латиницу, но не решался сделать это немедленно. А вот проект Временного правительства, за которым стояла многолетняя академическая работа, вполне можно было выдать за свой собственный. Как говорил Ленин

«Против академической орфографии, предлагаемой комиссией авторитетных ученых, никто не посмеет сказать ни слова, как никто не посмеет возражать против введения календаря».

Темпы проведения реформы были поистине большевистскими. Декрет Народного комиссариата просвещения, запрещающий печатать что-либо по старой орфографии, был опубликован 30 декабря, а вступал в силу 1 января. То есть в течение последнего дня года предстояло во всех типографиях страны изменить наборы шрифтов (вместо изъятых «ѣ» и «i» нужно было изготовить дополнительные литеры «е» и «и», которых теперь перестало хватать), переучить типографских наборщиков, корректоров и т. д. Нетрудно догадаться, что никто не спешил выполнять этот бессмысленный указ.

До осени 1918-го ничего не менялось, а затем начались репрессии. В октябре появилось постановление ВСНХ (Высшего совета народного хозяйства) «Об изъятии из обращения общих букв русского алфавита в связи с введением новой орфографии». Этот документ требовал изъятия из наборных касс всех типографий исключенных из употребления букв и запрещал при изготовлении комплектов типографских шрифтов включать туда литеры «ять» и «фиту». Сохранение опальных букв грозило владельцам типографий серьезными репрессиями. И народ стал переучиваться.

«Революция,— вспоминал об этом постановлении Луначарский,— шутить не любит и обладает всегда необходимой железной рукой, которая способна заставить колеблющихся подчиниться решениям, принятым центром. Такой железной рукой оказался Володарский: именно он издал в тогдашнем Петербурге декрет по издательствам печати, именно он собрал большинство отвечающих за типографию людей и с очень спокойным лицом и своим решительным голосом заявил им: “Появление каких бы то ни было текстов, напечатанных по старой орфографии, будет считаться уступкой контрреволюции, и отсюда будут делаться соответствующие выводы”. Володарского знали. Он был как раз из тех представителей революции, которые шутить не любят, и поэтому, к моему и многих других изумлению, с этого дня — в Петербурге, по крайней мере,— не выходило ни одного издания по старой орфографии».

Репрессии, которые постановление ВСНХ обещало всем, кто рискнет издавать книги по старой орфографии, и были тем новым, что большевики сделали для русского письма. Государственная машина и карательные органы реализовали проект Временного правительства и выдали его за собственный. Буквы из типографских касс исчезли (иногда изымали и твердые знаки, потому в некоторых изданиях первых послереволюционных лет вместо разделительного твердого знака используется апостроф). Даже идейным консерваторам пришлось смириться.

В церковном календаре на 1919 год, который печатался как раз в конце 1918-го, имеется вот такое уведомление: «Православный календарь набран по новой орфографии. Так потребовал Отдел по делам печати; только под этим условием им разрешено печатание календаря».

Любовь к старой орфографии очень долго воспринималась как демонстрация нелояльности. Показательной в этом отношении была судьба академика Д. С. Лихачева, который был отправлен на Соловки за то, что в дружеском объединении «Космическая академия наук» сделал шуточный доклад о преимуществах старой орфографии.

Шаг вправо, шаг влево — расстрел

В 1920 году началась кампания по ликвидации неграмотности, в результате которой, по данным переписи 1939 года, уровень грамотности в СССР приблизился к 90%. Новое поколение грамотеев училось уже по советским азбукам, конечно же, по новой орфографии. Причем новой была не только орфография, но и отношение к ней.

Если старое русское правописание допускало значительную вариативность, то в советское время отношение к правилам стало куда более жестким.

Сложилась совершенно парадоксальная ситуация: демократизация русской орфографии привела к тому, что ее правила стали абсолютной догмой.

Вышедшие в 1956 году официальные правила русской орфографии и пунктуации были утверждены не только Академией наук СССР, но еще и двумя министерствами.

Они приобрели, таким образом, силу нормативного документа, закона.

Такого высокого статуса орфографические правила в России не имели никогда. Вот и получилось, что борцы с обязательными правилами и проповедники простоты запустили реформу, превратившую в конечном счете орфографические правила в нормативный документ.


Дольше всего продержалось старое правописание в изданиях русского зарубежья. Эмиграция видела свою миссию в сохранении русской культуры, уничтожаемой варварами-большевиками. Потому переход на «советские» правила правописания казался невозможным. Однако в последней четверти XX века новая орфография пришла и в эмигрантские издания. Это было связано с появлением новых эмигрантов, прошедших советскую школу. Сейчас по старой орфографии выходит лишь крохотная часть изданий русского зарубежья.

АЛЕКСАНДРА ПЛЕТНЕВА, АЛЕКСАНДР КРАВЕЦКИЙ

Чтобы правильно писать тексты в старой орфографии, нужно знать не только то, какую писать из букв, обозначающих один и тот же звук - и или i, ф или ѳ, е или ѣ, - и уметь расставлять еры въ концахъ словъ; но и знать ещё кучу разных вещей. Например, отличать слова «ее» и «ея», «они» и «онѣ»; окончания -ого (дорогого , одного , кого ) и -аго/-яго (отдѣльнаго , самаго , синяго ); знать, когда в окончании пишется е (звонкiе и глухiе ), а когда - я (строчныя и прописныя ).

Но тем не менее, Лебедев был прав , что сложнее всего выучить, когда пишется ѣ (ять).

Правильное употребление буквы ять было доступно только тем, кто знал все подобные слова наизусть. Разумеется, существовали всякие правила. Например: если нужное слово поставить во множественном числе с ударением на е и получить ё, то ять писать не надо (весло - вёсла, метла - мётлы).
Знать все слова наизусть, пожалуй, невозможно. Вообще говоря, даже словарь под рукой не спасёт: слова там идут в начальной форме, а буква е или ѣ может появляться в слове только в каких-то хитрых формах: конецъ - въ концѣ. Даже если орфограмма в корне, и однокоренное слово удалось найти в словаре, не стоит забывать, что бывают корни, в которых написание ѣ не стабильно: одѣть, но одежда. Кроме того, слово, может писаться через е или ѣ в зависимости от смысла: есть и ѣсть, синее и синѣе.

Чтобы правильно написать слово, часто нужно разбираться в его морфологии.

Я попытался составить некий «чеклистъ», который позволит довольно быстро проверить значительную часть орфограмм на е и ѣ, не обращаясь к словарю.

Склонение существительных

Легче всего запомнить, что в окончаниях косвенных падежей существительных последней буквой всегда пишется ѣ: стол - о столѣ.

Если подойти к вопросу формально, то ѣ пишется:

  1. В окончаниях предложного падежа существительных первого склонения: пень - о пнѣ, обычай - объ обычаѣ, поле - о полѣ.
  2. В окончаниях дательного и предложного падежей существительных второго склонения: рыба - рыбѣ - о рыбѣ.
Обратите внимание, что «звательный падеж» не является косвенным; в его окончаниях пишется е: отецъ - отче, Iисус - Iисусе.

В падежных окочаниях слов т. н. четвёртого склонения (на -мя) ѣ не пишется: время - врем-ени, сѣмя - сѣм-ени. Здесь орфограмма не попадает на последнюю букву.

Суффиксы существительных

В суффиксах существительных никогда не пишется ѣ:
свидѣ-тел-ь, жн-ец-ъ, боч-енок, огон-ек-ъ, письм-ец-о, дяд-еньк-а, врем-ечк-о, изб-енк-а
С этим правилом нужно быть осторожным: не всякий суффикс, встречающийся в существительном, является суффиксом существительного :
Ваше Свят-ѣйш-ество
С другой стороны, это правило распространяется не только на существительные, ведь эти суффиксы могут быть и у прилагательных:
восхити-тел-ьный, Маш-еньк-ин

Имена прилагательные

Суффиксы прилагательных, в которых пишется е: -ев- (вишневый), -енный, -еннiй (жизненный, утреннiй), -еват- (рыжеватый), -ен-скiй (прѣсненскiй).

Прилагательные в увеличительных, уменьшительных и ласкательных формах заканчиваются на -ехонекъ, -ешенекъ, -охонекъ, -ошенекъ, -еватый, -енькiй; в этих частях ѣ не пишется: малый - малехонекъ, мокрый - мокренькiй.

Прилагательные в сравнительной степени заканчиваются на ѣе, ѣй, а в превосходной - на ѣйшiй, ѣйшая, ѣйшее, айшее:

бѣлый - бѣлѣе - бѣлѣйший
Если в конце сравнительной степени слышится один звук е, то пишется е:Исключаются слова типа болѣ, менѣ, употребляемые вместо полных форм болѣе, менѣе.

Прилагательные на -овъ, -евъ, -ынъ, -инъ (и такие же с буквой о вместо ъ) оканчиваются в предложном падеже единственного числа мужского и среднего рода на ѣ, когда они употреблены в значении имён собственных: Иванов - объ Ивановѣ, Царицыно - въ Царицынѣ.

Местоимения

Ѣ пишется в окончаниях личных местоимений я , ты , себя в дательном и предложном падежах:
мнѣ, тебѣ, себѣ
о мнѣ, о тебѣ, о себѣ
Также ѣ пишется в местоимениях:
  • всѣ (и при склонении: всѣхъ, всѣмъ, всѣми…);
  • весь, все - только в творительном падеже: всѣмъ (в форме женского рода «вся» даже в творительном падеже пишется е: всею);
  • тѣ (и при склонении: тѣхъ, тѣмъ…);
  • онѣ (множественное число от она );
  • тот, то - в творительном падеже: тѣмъ;
  • кто, что, никто, ничто - только в творительном падеже: кѣмъ, чѣмъ, никѣмъ, ничѣмъ (в отличие от родительного и дательного падежей: чего, чему, ничего, ничему);
  • нѣкто, нѣчто, нѣкiй, нѣкоторый, нѣсколько.
Обратите внимание на первую и вторую строчку в этом списке: «всѣ» - это «все», а «все» - «всё» (подробнее про ё - чуть ниже).

В местоимении «чей» во всех формах пишется е.

Глаголы, причастия

Перед окончанием неопределённого наклонения пишется ѣ: видѣть, висѣть. Исключения: тереть, переть, мереть, простереть.

Глаголы с такой ѣ сохраняют её во всех формах, образующихся от основы неопределённого наклонения, включая другие части речи:

видѣть, видѣл, видѣвший, видѣнный, видѣнiе
Если такая ѣ из неопределённой формы сохраняется в 1-м лице настоящего или будущего времени, то она сохраняется и в остальных лицах единственного и можественного числа, а также в повелительном наклонении:
грѣть - грѣю,
грѣешь, грѣетъ, грѣй
Если предшествующая ятю согласная д или т в причастии прошедшего времени заменяется на ж или ч, то суффикс н присоединяется при помощи гласной е:
обидѣть - обиженный, вертѣть - верченный
В формах глагола быть пишется е: я есмь; ты еси; онъ, она, оно есть; мы есмы; вы есте (они, онѣ суть).

В глаголе ѣсть (в смысле есть еду) пишется ѣ: я ѣм; ты ѣшь; онъ, она, оно ѣстъ; мы ѣдимъ; вы ѣдите; они, онѣ ѣдятъ. Слово ѣда тоже пишется через ѣ.

Здесь видно, что в глагольном окочании -те второго лица множественного числа пишется е: вы читае-те, дѣли-те, одѣвае-те-сь. То же самое - в повелительном наклонении: читай-те, дѣли-те, одѣвай-те-сь.

Причастия среднего рода имеют окончание -ее: читающ-ее, дѣлящ-ее, одѣвающ-ее-ся; читавш-ее, дѣливш-ее, одѣвавш-ее-ся. В страдательной форме появляется окончание -ое: читаем-ое, читанн-ое.

Имена числительные

Ѣ пишется в числительных женского рода: двѣ, обѣ, однѣ. При этом буква ѣ сохраняется при изменении слов по падежам: обѣихъ, однѣми. Также: двѣнадцать, двѣсти.

Ѣ и ё

Вообще, если при изменении слова там, где слышалось е, слышится ё, ѣ не пишется - это правило упомянул в своём параграфе Лебедев. Из этого правила уйма исключений:
гнѣзда, звѣзды, медвѣдка, сѣдла, загнѣта, смѣтка, вдѣжка, вѣшка, обрѣлъ, цвѣлъ, позѣвывать, надѣванъ, запечатлѣнъ.
Замечу, заодно, что старые правила в отношении буквы ё были строже современных, и звучали так: «Гдѣ слышится [йо], слѣдуетъ писать е». В случае со словами «всѣ» и «все» даже не возникало разночтения: в слове, где слышится е, писалась буква ѣ.

Правда, в попадавшей в мои руки книге 1901 года издания буква ё всё же была напечатана в именах собственных: Гёте, Кёрнер.

Другие изменения гласных

Кроме проверки на возникновение ё в других формах слова есть и другие проверки.

Пишется е, если при изменении слова:

  • звук выпадает/появляется: отецъ - отца, купецъ - купца, брать - беру;
  • звук сокращается до ь: боленъ - больной, звѣрек - звѣрька;
  • звук сокращается до й: заем - займу, таежный - тайга;
  • звук переходит в и: блестѣть - блистать, умереть - умирать.
Пишется ѣ, если при изменении слова звук переходит в а: лѣзть - лазить, сѣсть - садиться;

Чередование е и ѣ наблюдается в следующих случаях: одѣть - одежда, надѣть - надежда, нарѣчiе - изреченiе.

Согласные, после которых в корне пишется е

После согласных г, к, х, ж, ч, ш, щ в корнях слов пишется е: жесть, шерсть. Исключение - слово похѣрить.

Выводы

Если систематизировать все правила о букве ѣ, то они перестают казаться совсем уж неподъёмно сложными. Некоторые из этих правил, например, про предложные окончания существительных или степени сравнения прилагательных, исключительно просты, и запоминаются с первого раза.

Это позволяет не задаваться вопросом о правильном написании в значительной части случаев.

Кстати, невредно знать, что «ять» - слово мужского рода, то есть ять - это он, а не она.

Оригинал взят у cambria_1919 в СИЛА КАМНЯ знать на ять

Один из писателей русского Зарубежья Борис Пантелеймонов оставил запись беседы.
Дело было в Париже в конце 1940-х годов. По четвергам пили чай с печеньем у Тэффи, говорили о всякой всячине. Зашла речь о букве "ять".

"Бунин всегда за "ять".
- Подумайте: я напишу "мел", то есть "тот, которым пишут", "осел", то есть "пошёл вниз, на дно стакана". А без "ять" получается, что осел (животное) мел, то есть выметал, в стакан. Ерунда.
Тэффи вспоминает, как в Петербурге перевозили какую-то типографию и вывезли девять возов твёрдых знаков".

Тогда ещё спорили о реформе орфографии 1917 года! И многие находили её крайне вредной. Тот же Бунин находил или философ Иван Ильин, столь любимый Н.С. Михалковым. Ильин реформу ругательски ругал всю жизнь и считал, что русский язык испорчен навеки и лишён благолепия.
Так странны теперь эти страсти. Бунинский пример с ослом и мелом легко разрешается применением буквы ё, которая благополучно существовала с 1783 года (её изобретателем ошибочно считается Н.М.Карамзин, но предложила новую букву Е.Р.Дашкова, тогда глава Академии наук, а из писателей первым стал её использовать Г.Р.Державин).

Отчего же Бунин горой стоял за ять?
Эта буква, напоминающая твёрдый знак с возвышающимся над строкой вертикальным штрихом с двумя, как у буквы Т, засечками (не путать с настоящим твёрдым знаком, ером - ъ!) занятно выглядит и разбивает своей торчащей над строкой перекладиной ровный строй кириллического текста. Однако никогда на исторической памяти восточных славян она не означала никакого особого звука. Это та же Е.
Откуда она такая?
Кирилл и Мефодий, создатели нашей азбуки, опирались на родной греческий (где ять действительно звучал) и на хорошо известный им славянский язык Балкан; говорят, в некоторых говорах Боснии и Македонии есть некий особенный звук, который обозначают ятем. Возможно. Хотя в Сербии ять отменили ещё в 1-й половине XIX века - намного раньше, чем в России.

Ять рисковал исчезнуть ещё под решительным пером Петра Великого. Царь мыслил рационально и решил убрать из алфавита буквы-дублёры и не нужных русскому языку "греков". Покушался он и на ижицу, фиту и ять, но духовенству удалось отстоять эти буквы - якобы они нужны для передачи "тончайших различий звучания". Петру удалось избавиться лишь от такого балласта, как кси, пси, юс, зело (S)и пр.

Император Николай 1 очень хотел походить на Петра и собирался провести множество реформ, а в итоге у него не вышло ни одной. Отмена устаревших и лишних букв в российском алфавите казалась самым простым способом прослыть реформатором. Но и тут сторонники традиций нашли аргументы, как бы ничего не делать и ничего не менять. Известный тогда писатель Н.Греч заявил, что "ять и компания" нужны - "это знак отличия грамотных от неграмотных". Император счёл такое мнение остроумным и ничего в алфавите не тронул.
Между тем проблема назрела. Филолог Д.И.Языков писал в те же годы о букве ять: "...камень, не у места лежащий, о который все спотыкаются и который не относят в сторону затем только, что он древний и некогда был нужен для здания". Заметим, для греческого здания!

С распространением гимназий, народных, а затем и приходских школ приведение грамматики в соответствие с современным русским языком стало насущным. Ять был проклятием учеников. Чтоб не путать ять с Е, нужно было зазубрить все случаи его употребления, а это не много не мало слова, происходящие от ста корней!
Конечно, в помощь несчастным детям сочинялись стишки-запоминалки, например, знаменитый "БЪлый бЪдный блЪдный бЪсъ" (ять обозначаю прописным ером Ъ), но помогало это плохо. Ять возникал необъяснимым образом то в географических названиях (ДнЪпръ, ДнЪстр), то в некоторых именах (РогнЪда, СергЪй), то в названии буквы хЪръ (х), то в месяце апрЪль, а то и вовсе - непонятно, почему? - в индийских словах ВЪды, РигвЪда и пр. Всё это надо было заучить, чтоб не прослыть неграмотным (Бунин часто повторял эти слова Греча). Оттого-то и возникло выражение "знать на ять". Вытвердил слова с ятем - достиг предела совершенства.

Реформу орфографии, которая так бесила Бунина, разработали вовсе не ненавидимые нобелиатом большевиками, а Академия наук, виднейшие знатоки языка того времени Ф.Ф.Фортунатов, А.А. Шахматов, И.А. Бодуэн де Куртенэ и др.
Впервые император Николай II ознакомился с их работой в 1904 году. И положил её под сукно. Не время, решил он. Ещё одна попытка одолеть ять реформой случилась в 1911 году. "Не рекомендовано" - таково было решение государя.
Лишь Временное правительство предписало летом 1917 года в школах переходить на новую орфографию, а законом ввели её в самом деле большевики. Вместе с метрической системой мер и григорианским календарём. Так парадоксальным образом они перехватили лавры авторов-академиков и завершили дело Петра.

Любопытно, что романтизация старой орфографии оживилась в наше время. Конечно, с ятем управиться трудно - тут в самом деле надо классическую гимназию закончить. Зато другая жертва реформы - ер, ъ - красуется повсюду, от пивных бутылок типа "Пенновъ" до логотипа газеты "Коммерсантъ". Декоративная "Россия, которую мы потеряли".

Ассоциативная память подсказал Н.А.Тэффи во время того парижского разговора о ятях и реформе орфографии картинку - девять возов еров. В старину эта непроизносимая буква обязательно ставилась в конце слова, если оно оканчивалось согласной. Так что еров требовалось очень много. Возы.
В отличие от ятя ер жив до сих пор.
Только стал скромнее. Это просто твёрдый знак.
Съезд, объект, двухъярусный, инъекция...
Вот вчера и такое увидела: постъельцинский.
Жив!


до логотипа газеты