И Пушкин ласково глядит,
И ночь прошла, и гаснут свечи,
И нежный вкус родимой речи
Так чисто губы холодит.

Белла Ахмадулина

Как сделать так, чтоб СЛОВО было для НИХ живое, а не просто знак,
ярлык, табличка, надпись?
Чтобы нежность, трепет, стук, биенье сердца,
Крови волненье отзывались на него?
Как сохранить в учениках “живое чувство языка” (Ф.И. Буслаев), отмирание которого ведет к примитивизму мышления, к речевой неразвитости?
Как доказать им, сегодняшним компьютерным гениям, что “язык – не телеграфный код, где каждый знак абсолютно однозначен и не имеет вариантов” (Р. И. Аванесов)?
Как дать им почувствовать “нежный вкус родимой речи”? (Б. Ахмадулина)
Как сделать так, чтобы русская классика была не только источником грамматических иллюстраций?
Как, как, как… Бесконечные “как”…
Невольно вспоминаются слова Я. Корчака: “Родной язык – это не нарочно придуманные для ребенка правила и нравоучения, а воздух, которым дышит его душа”.
А как хочется, чтобы душа – то дышала чистым воздухом, вдыхая неповторимый аромат СЛОВА .
И, на наш взгляд, именно уроки словесности помогают найти ответы на все эти бесконечные “как”…
Суть таких уроков состоит в интеграции двух предметов – русского языка и литературы, и называют их старым русским словом – словесность.
Обратимся к истории вопроса: так назывался курс, который преподавался в учебных заведениях России в XIX в. и в начале XX в. Но в 20-е г. XX столетия курс словесности был изъят из школьного преподавания. Чтобы в конце столетия появиться вновь…
Что стоит за термином “русская словесность” сегодня?
Однозначного ответа нет… Что отнюдь не плохо и позволяет экспериментировать в области этой проблемы.
Под словесностью понимают и языковой анализ текста, и лингво- литературоведческий, … но главным камертоном любого анализа остается СЛОВО .
Вот как мы понимаем назначение наших уроков словесности – это научить ученика чувствовать СЛОВО , восхищаться СЛОВОМ , открыть мир внутри СЛОВА , пережить то, что называется эстетическим наслаждением и переживанием!
Уроки словесности в нашей гимназии начинаются с 5-го класса. И это не случайно. Мы считаем, что, чем младше ученик, тем больше наблюдений он может сделать на уровне интуиции, подсознания; он более открыт для диалога с текстом, эмоционален, детское непосредственное чувство, неклишированное сознание помогут ощутить всю прелесть СЛОВА .
На уроках словесности мы обращаемся к таким “элитарным” поэтам, как В. Хлебников, О. Мандельштам, Б. Пастернак, Ю. Левитанский, И. Бродский.
Почему-то бытует мнение, что есть поэты, к творчеству которых не нужно обращаться на уроках раньше определенного времени. А между тем наша точка зрения иная – чем раньше эти поэты “придут” к ученику, тем лучше. Почему? Об этом мы сказали чуть выше.
Конечно, предметом исследования на уроках словесности может быть и проза. Но мы обращаемся к поэзии, так как “поэзия – высшая форма существования языка” (И. Бродский), а стихосложение – колоссальный ускоритель мышления, мироощущения.

Ты не притча и не причуда,
Не прибежище и не профессия,
Ты всегда ожидание чуда,
Потому-то ты и поэзия.

Н.И. Рыленков

На наших уроках в 5–8 классах мы познаем стихотворение посредством интуиции, откровения, “ожидания чуда”, а к серьезному анализу ребята обратятся в старших классах, когда будут читать художественные произведения “филологически вооруженным взглядом” (Н.М. Шанский)
Уроки проводятся не чаще 1–2 раза в год, ведь урок словесности – это урок-праздник, урок-откровение, урок-открытие, урок-переживание.

5 класс В. Хлебников “Весны пословицы и скороговорки”
6 класс В. Хлебников “Кузнечик”
7 класс Б. Пастернак “Снег идет”, И. Бродский “Посвящение”
8 класс Б. Пастернак “Плачущий сад”, О. Мандельштам “Бессонница. Гомер. Тугие паруса”.

Впрочем, это деление по классам очень условно. “Плачущий сад” Б. Пастернака не менее интересен в 6 классе, а “Снег идет” мы пробовали и в 5 классе… Вариации возможны любые, их определяет учитель, исходя из собственных пристрастий и специфики класса.

А теперь – самое главное. Предлагаем нашу модель таких уроков.
Во-первых, ученики не знают о каком поэте пойдет речь. Это представляется нам важным. Почему? Стихотворение должно ошеломить, удивить…
Дальше Учитель читает наизусть, потом непременно вслух читают дети. Очень важна интонация. Думается, что неправильно полагать, будто ученики все должны понимать в стихотворении. Пусть сначала завораживает магия слова, его мелодика. Как говорила М. Цветаева, “есть в стихотворении нечто такое, что важнее их смысла, – их звучание”.
При чтении вслух запоминается интонация, и возникает неотрефлексированное первое ощущение, эмоциональное впечатление.
Причем, любопытно, что первое впечатление почти всегда таково: не понял ничего, но понравилось . А раз понравилось, то хочется все-таки осмыслить… Ведь “поэзия первоначально воспринимается сердцем и уже им передается голове” (В.Г. Белинский)
И начинается работа с поэтическим текстом как с творением словесного искусства.
Мы сознательно не останавливаемся на методике, так как это особая тема для разговора.
Но хочется указать способы выстраивания диалога с поэтическим текстом.
Это и нахождение учащимися ключевых слов, и ассоциативный ряд к слову, и толкование лексического значения слов, и поиски “второго дыхания” у СЛОВА , и звуковые ассоциации, и графическое оформление текста…
А в конце урока прошу прочитать стихотворение наизусть и вижу удивление на лицах – не учили же! И вдруг – прозвучала одна строка, другая, третья, и все вместе скандируют стихотворение, которое “проросло” в ребятах, благодаря атмосфере сотворчества и сопереживания.
Какова роль учителя на таких уроках?
Наверное, самое главное – не быть истиной в последней инстанции, не изрекать свою точку зрения с “ученым видом знатока”, дать возможность высказаться каждому желающему. Ведь на таких уроках делается много наблюдений, предположений, задается много вопросов, адресуемых учителю, автору, себе.
Возникает потребность записать свои мысли, ощущения, ведь высокая “поэзия действует как музыка – прямо через сердце, мимо головы, для которой настанет свое время, свой черед” (В. Г. Белинский)
Вот какие работы появились у учащихся 8 класса после урока словесности по стихотворению Б. Пастернака “Плачущий сад” (предложены фрагменты).

Плачущий сад… это как-то странно. У меня слово “сад” ассоциируется с чем-то светлым, радостным, но тогда почему сад плачущий? Я сразу слышу шум дождя, капли которого, попадая на листья, заставляют их шуршать. Итак, шелест листьев, шум дождя, тоска….
Начинаю читать строки стихотворения, но в них не нахожу ответа на свой вопрос. Это похоже на лес, в котором есть одна большая тропа и много маленьких тропинок, от нее отходящих. Пойдешь в неправильном направлении, заблудишься и не найдешь выхода. Открыв стихотворение, я как бы встала на эту длинную тропинку, а, читая строку за строкой, все дальше и дальше ухожу от начала пути.
Но пора возвратиться к стихотворению. Оно сложное, непонятное, многоликое. Меня удивило само начало – ужасный! И еще ряд слов, которые я не могу не заметить: ни звука, пустынность, один, тишь, слезы. Эта тишь, беззвучие и в то же время плескание и жуткие глотки – вот еще одна загадка. Как могут все эти чувства и звуки соединиться в одно? ...
… Сегодня я познакомилась с новым для меня стихотворением и вдруг захотела оказаться на мгновение там, в саду, рядом с тишиной, почувствовать ее, а потом вернуться обратно в наш реальный мир…

Шестерова Е. (8 класс)

… Сад один на всем свете. На дворе полночь, темнота. Она пугает, настораживает. Ночь – это время, когда все злое, страшное, дикое просыпается и окутывает все незащищенное, забытое всеми. Весь мир сейчас против сада. Казалось бы, ему надо покориться своей судьбе, но, даже в “пустынности удостоверясь”, сад продолжает ждать и верить, что друг есть, он придет, надо лишь терпеть и надеяться. Дождись утра, плачущий сад! ...

Липчина А. (8 класс)

Когда читаешь стихотворение Б. Пастернака “Плачущий сад”, то испытываешь чувство грусти. Уже первое слово “ужасный” внушает какую-то тревогу. Читаешь дальше и видишь мокрый и печальный сад, который плачет крупными дождевыми каплями.
“Капнет и вслушивается”… И хотя нигде в тексте не упоминается ни сад, ни дождь, ты как будто видишь и землю, захлебывающуюся от водяных потоков, и озябшее дерево. И дождь, и сад, и эта ночь у Пастернака словно живые существа, способные слушать, чувствовать, переживать.
“Земля давится”, сад вслушивается и “мнет ветку”, как плачущая женщина мнет в руках промокший от слез кружевной платочек…”
Б. Пастернак, как и все люди, любящие музыку, умеет слушать. И именно звуки в его стихотворении, когда “ни признака зги” передают настроение произведения.
“Ни звука” – это не значит, что ничего не слышно. Ночь полна звуков, ужасных и жутких: вздохи, глотки, плескания. Даже то, как “полуночь в полях назревает” не видно, а слышно. Мне понравилось стихотворение, хотя с первого прочтения оно показалось непонятным и запутанным. Этим оно для меня и интересно…

Зубцов И. (8 класс)

Литературные заметки. Книга 1 ("Последние новости": 1928-1931) Адамович Георгий Викторович

УРОКИ СЛОВЕСНОСТИ

УРОКИ СЛОВЕСНОСТИ

Этим летом я жил на юге, в небольшом приморском городке. Моими соседями оказались русские, – большая семья. Старший сын, кончающий одну из русских школ, все лето занимался к каким-то экзаменам или переэкзаменовкам. Очень много хлопот доставляла ему литература. Он не раз прибегал ко мне.

– Как по-вашему, Елена сентиментальна?

– Какая Елена?

– Ну, у Тургенева… Из «Накануне».

– А, из «Накануне»… А вы разве не читали?

– Нет, когда… А нам непременно дадут написать характеристику.

– Как же вы напишете, если не читали?

– Пустяки… Я по Саводнику. Да у меня и Сиповский есть.

В другой раз его интересовало, можно ли назвать Чацкого индивидуалистом, какова основная идея в критической деятельности Белинского или что хотел выразить Толстой в образе Платона Каратаева.

Очевидно, Саводник с Сиповским не все разъясняли с достаточной ясностью, а читать моему мальчику было «некогда». Да и где же, в самом деле, прочесть в несколько месяцев тома и тома произведений глубоких и важных, – прочесть, а не пробежать! Он готовился с молчаливого согласия своих учителей и руководителей говорить о том, чего не знал.

Ничего особенного в этом случае нет. Обыкновенный случай. Все мы так учились, все мы так сдавали экзамены. Некоторые читали, конечно. Но это происходило по доброй воле, вне школы и ее обязательств. На уроках учителя рассказывали нам о русской литературе, растолковывали образы и развивали в нас способность с чужих слов воспринимать чужие мысли. Признаюсь, в юности это меня нисколько не удивляло, а потом об этом редко приходилось думать. Но в разговорах с эмигрантским школьником мне вспомнилось, как ясно почувствовал я нелепость и даже вред «уроков словесности», когда ненадолго оказался учителем.

Это было в первые годы революции. Из опустошенного Петрограда все разбегались - кто куда. Я случайно попал в один из самых глухих городов Псковской губернии, за сорок верст от дороги, и остался там на целую зиму. Работы мне предложили столько, что можно было выбрать любую, по своему вкусу и склонности: мог я стать «фининспектором», мог «распределять металлы» по волостям, мог заняться агрономией, мог читать популярные лекции на темы о существовании Бога или устройстве земной коры, мог, наконец, стать педагогом. Нисколько не преувеличиваю и не хва­стаюсь своим уездным престижем: за мной решительно никаких заслуг не было, никто меня в городе не знал, но так велика тогда была нужда в людях и столько еще было в русской провинции доверия и даже какого-то подобострастия к интеллигенции, что любой заезжий из столицы человек мог в двадцать четыре часа занять какую угодно должность. Ни о каких «сокращениях» тогда речи не было, наоборот, все велось в планетарных масштабах. Ежедневно возникали новый учреждения, и расходов никто не считал: предстояла в ближайшем будущем всемирная революция, и все убытки должны были быть возмещены. Было огромное стремление «строить».

Я стал учителем в школе второй ступени, а из предметов выбрал словесность. Мне показалось, что это интереснее всего, особенно если отказаться от «рутины». Но вскоре мне пришлось разочароваться – уроки оказались для меня тяжелым испытанием. По всей вероятности, я был плохим педагогом: никакой системы, никакого опыта, сплошное «кустарничество». Но все-таки не в этом дело. Для меня стало ясно, что есть какой-то коренной порок в самой постановке занятий литературой.

Помню уроки о Пушкине: я читал в классе его стихи. «Безумных лет…», «Анчар»… Никакого отклика, никакого отзвука, полнейшая и абсолютная невозможность убедить, что это «прекрасно». Глухая стена. Мои ученики повторяли, конечно, что это прекрасно, бормотали что-то о совершенстве формы и прелести чувства, но решительно как попугаи. Должен сказать, что в общем это были неглупые, живые подростки, некоторые даже очень даровитые. И не совсем «темные», попадались и деревенские, но большинство было городское из мелкокупеческих и мелкочиновничьих семей… Помню еще с большей горечью уроки о Гоголе, о Тургеневе: четыре часа на «Мертвые души», час на «Ревизора», час на «Записки охотника» – и так далее. При задании пройти «весь девятнадцатый век» в одну зиму никак нельзя было уделять каждому отдельному писателю больше времени,

если бы и удвоить его, ничего не изменилось бы: прочесть «Мертвые души» в классе все равно оказалось бы невозможным, и получилось бы лишь вдвое больше пустых, как бы повисающих в воздухе разглагольствований о них. Предполагалось, что ученики дома читают то, о чем им рассказывается в школе, но только «предполагалось»… Это было восемь лет тому назад, в советской России. И тогда я думал то же, что вспомнил совсем недавно здесь, в беседе с гимназистом.

К чему ведут, что дают уроки литературы? Если они и приносят пользу, то, несомненно, вместе с ней приносят и огромный вред: это официальное поощрение верхоглядства, внушение какого-то бессмысленного, поверхностного всезнайства, приучение отделываться чужими мнениями, думать чужими мыслями. В школе, по любой педагогической теории, должны или сообщаться фактические сведения, полезные и нужные человеку, или же суждения, развивающие его ум и душу. Этому требованию удовлетворяют естественные науки, математика. Ему же удовлетворяет история. Не будем здесь вдаваться в «сущность истории», отметим лишь главное: исторический факт можно истолковать подробнее и лучше, чем это делается средними учителями, но его все-таки нельзя непосредственно познать. Метод отношения к предмету дается в школе правильный, единственно возможный по самой природе предмета. То же с математикой или физикой. Математика сообщает школьнику только некоторые выводы свои, опуская все то, чем она к этим выводам пришла, забывая все свои творческие колебания и движения. Но выводы математики – это все-таки она сама, т. е. самая сущность ее, которая всегда остается одинаковой. Совсем другое дело – литература. Факты, сообщаемые на уроках словесности, имеют значение единственно только во всем окружении мыслей, чувств, стремлений, мечтаний, идей, которые их создали, вне их не только ни на что не нужны, но просто превращаются в призраки. Первое основное существеннейшее требование литературы - читать все самому.

Пушкин важен для юного сознания не сам по себе, не потому, что он «гордость России» или гениальный стихотворец, а потому, что он может сделать это сознание, эту душу лучше, щедрее, сильнее, благороднее, порывистее. Если отнять у него это значение, лишить его этого влияния, не остается никаких причин изучать его на уроках.

«Пушкин» в педагогике и образовании не цель, конечно, а средство. Нет никакого основания тратить время на то, чтобы объяснять, почему Татьяна отказалась следовать за Онегиным, если это объяснение ничем человека не обогатит. Повторяю, не для салонного же тщеславия преподает­ся литература, не для того, чтобы юноша мог «не ударить лицом в грязь» и знать имена и характеры литературных героев. Я уверен, что мои псковские ученики оттого зевали над пушкинскими стихами, что их сознание ничем не было подготовлено к впечатлению, и даже наоборот, было запутано, сбито с толку необходимостью восхищаться по заказу и находить красоты по указке. Пушкин написал «Безумных лет…» в минуты редчайшего душевного просветления, уже чуть-чуть старея, уже чуть-чуть слабея, и понять эти строки:

И, может быть, на мой закат печальный…

можно только хотя бы смутно поняв, что такое человеческая жизнь. На «очередном уроке», по требованию курса, между космографией и тригонометрией, заниматься ими, право, не стоит. Но стихи можно хоть прочесть, - хорошо и это. Хуже обстоит дело с большими вещами, которые разбираются и толкуются без знакомства с ними. Саводники и Сиповские для того и существуют, чтобы Тургенева и Гоголя школьники могли не читать. Мало сказать, что время тратится попусту – оно тратится на то, чтобы научить искусству срывать верхушки, и нередко случается, что человек во всю жизнь не раскрывает Гоголя, потому что он его «прошел» в гимназии. Да что говорить: тысячи доводов сами собой просятся в обвинительный акт против «уроков словесности». А русское гегельянство - в полчаса! А «переписка» Гоголя – так, между прочим, в десять минут, с объяснением, что Белинский все эти заблуждения опроверг – это основное, трагическое столкновение двух сторон русского духа, преподнесенное в упрощенном и обезвреженном виде. А на задворках литературы, мелким шрифтом, Боратынский, Тютчев и другие. Каждый из них требует долгих месяцев – или должен быть оставлен в покое.

И вот мне тогда, в советской России, пришло в голову: если школа воспитывает человека и все усилия ее к этому направлены, если она должна подготовлять к жизни, то не лучше ли на уроках литературы, вместо сумасшедшей скачки по книгам, умам и душам, остановиться на одной книге, одной душе, одном уме. Правда, сведений получится меньше, и может случиться, что юноша по выходе из школы не будет знать, был ли Чацкий индивидуалистом. Но большая ли это беда, большая ли, во всяком случае, беда, чем если он выйдет из школы, ничем не заразившись от тех идей и чувств, которые наспех разбирал. Ведь школа стремится сформировать человека, а не ходячую энциклопедию. Тогда в псковской глуши я читал по вечерам «Дон-Кихота», эту «величайшую книгу в мире», как утверждал Достоевский. И вот над «Дон-Кихотом» я часто думал: если бы моим ученикам каждый день на уроках словесности читать по главе этой «величайшей книги», медленно, с объяснениями, с остановками, с размышлениями вокруг да около; чтобы она вошла в них и чтобы хоть сколько-нибудь заразила их своею страстностью, своей несравненной «человечностью», грустно, любовно, – неужели это не было бы лучше. Ведь что же обольщаться - не половина, девять десятых из них никогда «Дон-Кихота» не прочтет. Я не настаиваю на выборе. Мое тогдашнее впечатление было случайным. Можно взять хотя бы того же Пушкина, или Толстого, или Гёте, или кого-нибудь другого, но этого уровня, этого порядка… Не страшно, если кое-что останется недоступно. Главное все-таки дойдет и добро принесет. Не страшно и если влияние окажется односторонним. Можно найти несколько авторов, изведавших «в пределах земных все земное», можно сопоставить двух противоположных, можно, наконец, в устных комментариях объяснить или пополнить недостающее. Каковы бы ни были минусы таких занятий литературой, все же занятия эти дали бы соприкосновение с подлинной ее стихией, и если литература вообще способна воздействовать на человека, она сделала бы свое дело и здесь. Количество полученных сведений было бы принесено в жертву качеству не напрасно.

Я не имею ни малейшей претензии считать, что открываю какую-то Америку в деле мне мало знакомом. Это было бы смешно. Вероятно, над этим же вопросом думали люди, которые им занимаются постоянно. С уверенностью я ничего не предлагаю, а передаю только свои ощущения и догадки. Может быть, тот выход из положения, который представился мне подходящим, никуда не годится и никуда не ведет. Но положение все-таки выхода требует, и найти его надо. Моя статья написана как бы в «дискуссионном порядке».

Из книги Теория литературы абсурда автора Клюев Евгений Васильевич

Глава 2. Уроки классического абсурда Непосредственным предметом нашего внимания является английский классический абсурд 40-70-х годов прошлого столетия, а конкретнее – творчество двух его основоположников, Эдварда Лира и Льюиса Кэрролла.Произведения «отцов нонсенса»,

Из книги Остров любви [Сборник] автора Нагибин Юрий Маркович

Учитель словесности Учитель словесности Елецкой мужской гимназии Варсанофьев ждал гостя. И хотя гость был не столь уж важный - второклассник, подросток лет двенадцати, - учитель не на шутку волновался. Дело было не только в том, что ему, сыну сельского запойного дьячка,

Из книги Моя история русской литературы автора Климова Маруся

Глава 11 Уроки классики Что такое отчуждение? Маркс, наверное, понимал это слово как-то по-своему. А мне кажется, что отчуждение - это когда, например, вдруг становится ясно, что все «положительные герои» в окружающем тебя искусстве, да и в мире вообще, кажутся тебе

Из книги Все произведения школьной программы по литературе в кратком изложении. 5-11 класс автора Пантелеева Е. В.

Глава 32 Уроки Большого стиля Селин со свойственной ему проницательностью, на мой взгляд, абсолютно точно определил дату, которая отделяет Современность от Прошлого - 1913-й год! «Если вы не видели, как под звуки рожка разворачиваются во фронт сразу несколько кавалерийских

Из книги Литература как таковая. От Набокова к Пушкину: Избранные работы о русской словесности автора Жаккар Жан-Филипп

«Уроки французкого» (Рассказ) Пересказ Главный герой этого рассказа - маленький мальчик, который жил с матерью в деревне, но из-за того, что там не было средней школы, мать отправила его учиться в райцентр. Мальчик трудно переживал разлуку с матерью, но понимал, что ему

Из книги Русский крест: Литература и читатель в начале нового века автора Иванова Наталья Борисовна

I. УРОКИ МОДЕРНИЗМА

Из книги Том 2. Литературно–критические статьи и художественные произведения автора Киреевский Иван Васильевич

Уроки музыки для литературы Замечательный музыкальный фестиваль придумал для пасхальной Москвы Валерий Гергиев. Никто так не поражает меня своей неуемной энергией – и музыкальной, и человеческой. Но «поднять» еще один, и такой мощный праздник и уже седьмой год его вести

Из книги Классики и современники автора Басинский Павел Валерьевич

Обозрение русской словесности за 1829 год Прежде нежели мы приступим к обозрению словесности прошедшего года, я прошу просвещенных читателей обратить внимание на сочинение, которое хотя вышло ранее 29 года, но имело влияние на его текущую словесность; которое должно иметь

Из книги Писатели и советские вожди автора Фрезинский Борис Яковлевич

Из книги Скрипач не нужен автора Басинский Павел Валерьевич

Обозрение современного состояния словесности IБыло время, когда говоря «словесность» разумели обыкновенно изящную литературу, в наше время изящная литература составляет только незначительную часть словесности. Потому мы должны предупредить читателей, что, желая

Из книги Литература 7 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы. Часть 2 автора Коллектив авторов

Влентин Распутин: Уроки русского Несомненно, лучший рассказ Валентина Распутина - это «Уроки французского» (1973). Он и сам выделяет его среди других, воспринимая почти как реальное возвращение долга. «Мне ничего не пришлось придумывать… Мне нужно было вернуть людям то

Из книги Гоголиана и другие истории автора Отрошенко Владислав Олегович

Из книги По тонкому льду автора Крашенинников Фёдор

Валентин Распутин: уроки русского Несомненно, лучший рассказ Валентина Распутина – это «Уроки французского» (1973). Он и сам выделяет его среди других, воспринимая почти как реальное возвращение долга. «Мне ничего не пришлось придумывать… Мне нужно было вернуть людям то

Из книги автора

Уроки французского Странно: почему мы так же, как и перед родителями, всякий раз чувствуем свою вину перед учителями? И не за то вовсе, что было в школе, – нет, а за то, что сталось с нами после.* * *Я пошел в пятый класс в сорок восьмом году. Правильней сказать: поехал; у нас в

Из книги автора

Уроки того и этого света Повестей, которые составляют знаменитый пушкинский цикл, конечно же, не пять, а шесть.Шестой или, точнее, первой – является повесть о самом Иване Петровиче Белкине. Покойном. Это очень важный момент.Пушкин сразу же объявил его покойным. Как автор –

Чебакина Е.Ю., учитель русского языка

Цели урока:

    содействовать восприятию учащимися целостной картины мира, формированию логического, образно-ассоциативного, вариативного мышления;

    развивать умение анализировать, обобщать, систематизировать, делать самостоятельные выводы;

    активизировать творческое мышление учащихся;

    создавать читательскую потребность;

    пробудить в детях чувство гордости и благодарности перед Великими людьми, в частности, перед М.В.Ломоносовым.

Оборудование:

    Портрет М.В.Ломоносова

    Запись на доске: афоризмы о нравственности и русском языке:

«В стезе российской словесности Ломоносов был первым»

(А.Н.Радищев)

«Ломоносов был великий человек... Он создал первый

университет. Он, лучше сказать, сам был первым

нашим университетом»

(А.С.Пушкин).

«Любой век, любая эпоха нашей народной жизни всегда приукрашена чьей-либо яркой жизнью, деяниями особо славными. Многие звезды украшали русское небо 18-го столетия. Звездою первой величины явилась слава Михаила Ломоносова» (Борис Шергин. «Изящные мастера»).

“Чем человек просвещённее, тем он полезнее своему Отечеству.” (А.С.Грибоедов)

“Истинная любовь к своей стране немыслима без любви к своему языку.” (К.Г.Паустовский)

“Чем человек умнее и добрее, тем больше он замечает добра в людях.” (Л.Н.Толстой)

Структура и ход урока:

    Орг. момент

    Просмотр презентации

III. Чтение учителем текста В.Г.Белинского о М.В.Ломоносове.

1.Сила воли есть один из главнейших признаков гения, есть его мерка.

2.И как изумительно, как чудесно проявилась эта сила в Ломоносове! 3.Чтобы понять это вполне, надо забыть наше время, наши отношения, надо перенестись мысленно в ту эпоху жизни России, когда грамотных людей можно было перечесть по пальцам, когда ученье было чем-то тождественным с колдовством, когда книга была редкостью и неоценённым сокровищем. 4.И в это время на берегу Ледовитого океана, на рубеже природы, в царстве смерти, родился у рыбака сын, который с чего-то забрал себе в голову, что ему надо, непременно надо учиться, что без ученья жизнь не в жизнь. 5.Ему этого никто не толковал, как толкуют это нынче, его даже били за охоту к ученью, как нынче бьют за отвращение к науке. 6. Чуден был этот мальчик, не походил он на добрых людей, и добрые люди, глядя на него, пожимали плечами. 7.Все, и старше его, и моложе его, и ровесники, все смотрели на вещи глазами здравого смысла и, по привычке видеть их каждый день, не видели в них ничего необыкновенного: солнце им казалось большим фонарём, светившим им полгода, чудное сияние в полугодовую ночь – отблеском большого зажжённого костра дров; необозримое море они почитали за большой рыбный садок – словом, этим благоразумным людям всё казалось обыкновенным, кроме денег и хлеба. 8.Но мальчик смотрел на всё другими глазами: в полугодовой ночи он видел что-то чудное, скрывавшее в себе таинственный смысл, океан манил его в неисходную даль, как бы обещая объяснить всё непонятное, всё, что сообщало его душе странные порывы, волновало грудь неизъяснимою и сладкою тоскою, возбуждало в его уме вопросы за вопросами…

9.Да, мальчик был любимое дитя природы, родной сын между миллионами пасынков, а между любимым сыном и любящей матерью всегда существует симпатическое чувство, которым они молча понимают друг друга. 10.Но мальчику мало было понимать чувством, он хотел понять разумом; ему надо было любоваться на прекрасную природу, он хотел заставить её говорить с собою, открыть себе её заветные тайны – словом, ему хотелось чего-то такого, чего он не умел назвать и чего боялся. 11.И вот он, покорный внутреннему голосу, оставляет любимого отца и ненавистную мачеху, бежит в Москву…

12.Зачем? – учиться! 13.Кто дал ему средство идти с таким упорством к своей цели? – никто,(1) кроме этой могучей воли,(2) которая есть орудие гения!..”

IV. Комплексный анализ текста

А1. – Определите основную мысль данного текста:

    удивительный мальчик

    рождение ученого

    жажда учения

    в Москву

А2. В каком предложении содержатся основные мысли?

– Какое произведение М.В.Ломоносова,перекликается” с текстом В.Г.Белинского?

Прочитайте его наизусть

Чтение наизусть отрывка из,Оды” М.В.Ломоносова.

Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастный случай берегут.
В домашних трудностях утеха.
И в дальних странствах не помеха.
Науки пользуют везде:
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покое сладки и в труде.

– К чему призывает М.В.Ломоносов в своей оде?

Что вы можете сказать о нём?

– Какими чертами характера нужно обладать, чтобы написать такие проникновенные строки?

Ответ учащегося: , ,Этот человек благодарный, умеющий восхищаться другими людьми, человек с богатым внутренним миром, человек объективный и мудрый.”

А.3. Определите стиль текста, докажите своё мнение.

1. художественный

2. публицистический

3. научный

4. официально-деловой

Ответ учащегося : ,Данный текст публицистического стиля. Главная функция текста – воздействие на читателя. Также автор использует специальные лексические и грамматические средства, посредством которых ему удаётся достичь своей цели”

А.4.– Какие лексические средства использует В.Г.Белинский?

1. С лова со значением оценки: изумительно, чудесно, чуден и другие;

2. Синонимы: изумительно, чудесно; Ломоносов, гений, мальчик, сын, дитя природы;

3. Антонимы: чувства – разум, обыкновенный – необыкновенный, любимый – ненавистный, сын – пасынок)

4. Омонимы

А.5. – Какие грамматические средства использует автор?

1. Неполные предложения

2. Прилагательные в превосходной степени,

3. Предложения вопросительные и восклицательные,

4. Слово «да» в начале предложения.)

1. Чтобы сделать текст «живым»

3. Восклицательные предложения придают тесту эмоциональность, колорит, торжественность.

А.7.– К какому типу речи относится данный текст? Докажите.

1. Описание

2. Повествование

3. Рассуждение

4. Повествование с элементами рассуждения

– Что вы можете сказать о языке, который позволяет так метко, точно, ёмко отразить мысли и чувства автора?

(Этот язык гибкий, волшебный, многообразный, в нём много синонимов, слова русского языка точны и наполнены глубоким смыслом. Эти слова заставляют плакать и смеяться, сопереживать, надеяться и верить).

– А сейчас давайте вспомним афоризмы о русском языке и прокомментируем их.

V. Эстафета афоризмов о русском языке.

,Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык. Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома. Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу.” (И.С.Тургенев).

,Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык, этот клад, это достояние, переданное нам нашими предшественниками”.

,Истинная любовь к своей стране немыслима без любви к своему языку”. (К.Г.Паустовский).

,Русский язык является богатейшим из всех европейских наречий и кажется нарочно созданным для выражения тончайших оттенков. Одарённый чудесной сжатостью, соединённой с ясностью, он довольствуется одним словом для передачи мысли, когда другому языку потребовались для этого целые фразы.” П.Мериме, французский писатель.

– Какой афоризм запомнился более других и почему? Ответ учащегося:

,Мне запомнился последний афоризм, потому что он принадлежит иностранцу, человеку, который объективно оценивает наш язык. Именно Проспер Мериме говорит о точности и ёмкости нашего языка, и я горжусь тем, что я русский, точнее русскоговорящий, который живёт в России и говорит на великом русском языке.”

– А сейчас давайте обратимся к текстам других авторов и подумаем над вопросом: что общего между этими текстами? Что лежит в их основе?

VI. Чтение наизусть стихотворения А.Т.Твардовского и высказывания

Л.Н.Толстого.

К обидам горьким собственной персоны
Не призывать участья добрых душ.
Жить как живёшь – своей страдой бессонной
Взялся за гуж – не говори: не дюж.
С тропы своей ни в чём не соступая,
Не отступая – быть самим собой.
Так со своей управиться судьбой,
Чтоб в ней себя нашла судьба любая,
И чью-то душу отпустила боль.

(А.Т.Твардовский.)

Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать. И вечно бороться и лишаться, а спокойствие – душевная подлость.”Л.Н.Толстой.

(Общим между этими тремя текстами является отношение авторов к жизни, их предельная целеустремлённость и великодушие, благородство и альтруизм, трудолюбие, стремление к совершенству и безграничная любовь к окружающему миру.

В основе всех этих текстов лежит общечеловеческая тематика.)

– А что является общечеловеческими ценностями?

    Любовь и уважение к ближнему. Возлюби ближнего как самого себя – заповедь, которая лежит в основе любой религии.

    Чувство патриотизма.

    Бережное отношение к окружающему миру.

    Ответственное отношение к любому делу.

Задания В.

В1. Замените слово «вполне» из 1 предложения однокоренным синонимом.

В2. Выпишите из предложения №8 слова с орфограммой: правописание разделительного Ъ знака.

В3. Из предложений 1-3 выпишите прилагательное в форме простой превосходной степени.

В4. Из предложения 7 выпишите слово с орфограммой: слитное и раздельное написание «не» с полными страдательными причастиями.

В5. Укажите № предложения (с 9 по11) с обособленным согласованным определением.

В6. Среди предложений 1-5 найдите СПП с однородным соподчинением придаточных.

В7. Среди предложений 7-9 найдите предложение с вводным словом.

В8. Среди предложений 9-11 найдите предложение с рядами однородных членов.

В9. Выпишите словосочетание со связью «согласование» из 1 предложения.

В10. Выпишите словосочетание со связью «примыкание» из 2 предложения.

В11. Замените словосочетание «симпатическое чувство» из предложения №9, построенное на основе подчинительной связи согласование , синонимичным словосочетанием со связью управление.

В12. Из предложений 11-13 выпишите развернутую метафору.

В13. В предложении №13 пронумерованы все запятые, выпишите цифры, обозначающие запятые между частями СПП.

В14. Сколько грамматических основ в предложении №9.

VII . Составление синквейна (работа в парах)

VII I . Подведение итогов

– Что больше всего запомнилось вам сегодня на уроке?

(Мне больше всего запомнился древнеиндийский афоризм;,Не совершай ничего, что будет мучить тебя на смертном одре. Ибо жизнь мгновенна.” Это означает, что жизнь нужно прожить достойно и осознанно.)

IX . Комментирование оценок. (1 мин)

X. Домашнее задание. (1 мин)

(Написать эссе,В знак благодарности”.

Написать мини - сочинение о русском языке. )


Аннотация
Рассказ о любви двух юношей, которая не выдержала испытания. Один женился, другой уехал в глухую деревню преподавать. Оба пожалели об этом расставании. Однажды кто-то из них снова сделает шаг к сближению. Но не будет ли уже слишком поздно?.. Еще один из рассказов полюбившегося многим автора гей-прозы осторожно подводит нас к непростой как всегда развязке.


М
аксим

Вот я и дождался письма от тебя. После двух лет молчания. После бессонных ночей, одиночества, потерявшего смысл существования. Дождался - и сам не знаю, рад ли. И стоит ли отвечать.

Ты помнишь...

Мы поехали на Новый год к тебе на дачу. Стояли жуткие морозы, мы шли по еле заметной тропинке, торопясь успеть до заката. Ни единого огонька не светилось в закрытых на зиму домах. Твой дом тоже казался нежилым. Но мы открыли примерзшую дверь, затопили печь, зажгли принесенные из дома свечи. Комната стала наполняться теплом, каким-то особым, интимным уютом. Пушистая елочка во дворе словно ждала, когда мы украсим ее. Половина игрушек разбилась по дороге в моем рюкзаке, а те немногие, что остались, мы аккуратно развесили, стараясь не сбрасывать с ветвей шапки снега.

Руки стыли на жестоком декабрьском морозе, мы бегали отогревать их, прижимаясь всем телом к горячим печным бокам. Фотографировались, кидались друг в друга разноцветным серпантином, рассыпали по всему дому пакетики конфетти. Потом расставили на столе пластиковые стаканчики, закуску, достали заледеневшую бутылку. Дребезжал старенький будильник, поставленный на без минуты двенадцать, от холодного шампанского заломило зубы, и ты согрел меня своим поцелуем. А потом мы сидели перед открытой дверцей печки, на ватнике, который ты выкопал где-то в чулане, и смотрели на ярко-рыжий веселый огонь. Потрескивали поленья, вкусно пахло смолой, и мне казалось, что эта ночь никогда не закончится...

Как мы боялись, что кто-то заметит нашу любовь. И как хотели рассказать о ней кому-нибудь. Нам казалось, что, узнав о нашем счастье, все вокруг станут чуть-чуть счастливее. На лекциях мы садились как можно дальше друг от друга - чтобы томиться ожиданием прикосновения, случайным словом, сказанным в коротком перерыве между занятиями.

Ты помнишь...

Какая бурная и жаркая была весна. Как-то сразу растаял снег, без длинных теплых дождей с ветрами, просто под нетерпеливыми лучами солнца. Зазеленела тоненькая березка под твоими окнами, в одну теплую ночь одевшись пушистыми сережками. Вдоль дорожек сияли головки мать-и-мачехи, малыши пускали щепки в стремительных ручьях. Потом похолодало - с Ладоги шел лед, и - зацвела черемуха. Ты приносил мне охапки душистых веток, ронявших цветы. К утру они умирали, стояли почерневшие, несчастные, устелив все вокруг белым ковром. А ты смеялся и говорил, что вечером наломаешь новых.

Мог ли я подумать тогда, что наша любовь станет для тебя такой же сломаной опавшей веткой. Ты был так нежен, в твоих глазах было столько страсти, что нельзя было не поверить - это навсегда. Никто и никогда не встанет между нами, потому что такое чувство приходит только раз в жизни.

Ты помнишь...

Мы поехали вдвоем на юг. Нас ждало ласковое море и теплые камни на берегу. Лето дарило нам свои улыбки - только нам двоим. Ночью вокруг нашей палатки звенели цикады, плавали зеленоватые огоньки светляков. Огромные южные звезды подмигивали нам, все понимая. Мы разжигали маленький костер, на его свет из темноты летели большие мохнатые бабочки. И сгорали, поднимаясь к небу легким пеплом. Моя рука лежала в твоей руке, мое сердце билось рядом с твоим сердцем. Жаркие ночи - их невозможно забыть. Под песню цикад, шепот прибоя мы летали среди звезд, равные богам.

Поезд уносил нас назад, в короткое северное лето. На станциях мы покупали яблоки, хранившие запах солнца и юга, это был вкус нашей с тобой любви.

Ты помнишь...

Как пришла осень. Мы шли по дорожкам Летнего сада. Мраморных богов и богинь прятали на зиму в серые деревянные ящики, похожие на гробы. Под ногами шептала опавшая листва, ее сгребали в кучи. Сизый дым стелился над землей, весь сад пропитался горьким запахом умирания. Дул пронзительный ветер, вода в Неве поднялась высоко, в ней тоже плавали опавшие листья. Ты зябко прятал руки в рукава куртки, пытаясь сохранить хотя бы каплю тепла. Потом мы сидели на мокрой скамейке, подложив какую-то старую газету, ты молчал, отводил глаза и, наконец, признался мне, что в твоей жизни появилась Она.

Как долго я не хотел верить, что все кончено. Даже тогда, когда ты попросил меня быть свидетелем на вашей свадьбе. Даже тогда, когда ты одел Ей на палец кольцо, и Она стала твоей женой. Я видел, как ты смотрел на Нее, даря ту любовь и нежность, что когда-то принадлежали мне. Нет, никто не заметил мою боль, ведь для всех вокруг мы были только друзья - очень давние, очень близкие. Я улыбался, шутил, танцевал с подружкой невесты, даже целовался с ней где-то в укромном уголке.

Всю ночь после вашей свадьбы я не мог спать. Я знал - каким-то совсем особым, даже не шестым, а шестнадцатым чувством - вот ты привел Ее в спальню, помог снять белое тонкое платье. Вот ты целуешь нежные девичьи губы, поднимаешь Ее на руки, несешь к постели. Конечно, я никогда бы не смог дать тебе то, что ты получил от Нее - дом, который можно назвать своим домом, семью, детей. Она ничего у меня не отняла - у меня ничего и не было, вот только зимние ночи стали длиннее и темнее, а весна наступила поздняя и дождливая.

Я не мог оставаться в этом городе, где все напоминало мне о тебе. Когда я сказал, что уезжаю на три года, ты просто пожелал мне счастливого пути. Потом засмущался и сообщил, что скоро будешь отцом. Я мог только порадоваться вместе с тобой.

Станция "Сырь" - так называлось то место, где я вышел из поезда. Потом час трясся на старом разбитом грузовике. И деревня называлась Сырь, и река - Сырь. И лес стоял сырой и холодный. Председатель сельсовета показал мне деревянное здание, которое по недоразумению называлось школой, и предложил выбрать любой из нескольких пустующих домов.

Так я стал деревенским учителем.

Я приходил в класс: "Здравствуйте, дети". "Здравствуйте, Максим Валерьянович", - отвечали они недружным хором. Десятки глаз смотрели на меня - серые, голубые, карие, веселые, испуганные, задорные. Кроме русского языка и литературы мне пришлось вести еще и историю. Учителей не хватало и мы делили уроки на всех, чтобы наши ученики получили хотя бы какое-то образование.

Я учил первоклашек писать и читать, выводить в тетрадях палочки и кружочки. Половину урока мы занимались чистописанием, потом я читал вместе с ними сказки - веселые, волшебные, там зло всегда наказывалось, а влюбленные жили потом долго и счастливо.

С учениками средних и старших классов мы занимались уже серьезнее, я старался дать им не только школьную программу. Мне хотелось, чтобы они полюбили литературу, родной язык, научились говорить на нем. Мы читали Булгакова, Зощенко, Ахматову, Гумилева. Очень скоро на моих внеклассных уроках литературы стало некуда приткнуться. Школьники сидели на подоконниках, моем столе, да просто на корточках вдоль стены. Я рассказывал им о поэтах, не вернувшихся с войны, расстрелянных в сырых подвалах, несправедливо забытых. О писателях, чьи книги были запрещены и преданы анафеме. Чего мне было бояться здесь, в деревне со смешным и странным названием Сырь.

Конечно я, городской житель, был совершенно не приспособлен к жизни в деревне. Я не умел сажать картошку, прививать яблони, разводить кур. Просто растопить огромную печь было для меня сначала почти подвигом. Но я учился, потихоньку, разбивая лоб о неразрешимые, как мне казалось, задачки. Я привык к одиноким темным вечерам, непроходимым дорогам, удобствам во дворе.

Когда я разжигал печь и садился перед открытой дверцей, я вспоминал наш Новый год на двоих. Ярко-рыжий огонь нашей бывшей любви грел мое сердце.

Весной во дворе моего дома зацвела черемуха. И я вспомнил белые пушистые ветки, которые ты приносил мне когда-то, так давно.

Лето было коротким и не очень-то теплым. Я купил зеленых яблок - они оказались ужасно кислыми, но непостижимым образом пахли югом, морем, цветущими магнолиями.

А в первый же осенний субботник, когда я и мои ученики приводили в порядок школьный двор, я увидел и почувствовал горьковатый запах горящих листьев. Запах Летнего сада, в котором умерла наша любовь.

Так прошел один год без тебя. Надо ли говорить, как не хватало мне твоих писем. Почтальон появлялся у нас раз в неделю и раз за разом проходил мимо моей калитки. Только газеты да методические пособия - вот и все, что я получал.

И снова я входил в классы: "Здравствуйте, дети, сегодня мы пишем сочинение на вольную тему." И они писали, фантазировали какие-то невероятные летне-осенние, лесные приключения. Первоклашкам я рисовал в тетрадях зайчиков и птичек, вместо оценок. Ужасным огорчением была для них серая мохнатая гусеница, которой я отмечал неудачи. А сколько радости доставлял Микки Маус, означавший "отлично".

А старшеклассникам я ставил оценки только за грамматику. Чем безудержней была их фантазия - тем больше я радовался. Значит, я смог научить их мечтать.

Однажды я нашел вложенный в тетрадку листок. "Максиму Валерьяновичу" - вот что было написано сверху, а ниже...

"Я не могу жить без Вас. Когда Вы входите в наш класс, все во мне замирает, и я больше всего на свете боюсь, что меня вызовут к доске. Потому что мысли в моей голове путаются, я только могу смотреть на Вас. И думать о том, что я никого никогда так не любил. Если вы уедете - я умру, я знаю это точно. Мне часто снится, что Вас больше нет, и я просыпаюсь в ужасе и думаю, что это только сон. Вечером я прихожу к Вашему дому, стою за калиткой и вижу, как Вы ходите по комнате, читаете газету, проверяете наши тетради. Я долго боялся Вам написать, потому что так не бывает - я ведь мальчик, а не девочка. А девчонки в нашем классе тоже все влюблены в Вас. Но я знаю, что я люблю сильнее их. Не думайте, что я сумасшедший, из-за этого письма. Просто я больше не могу".

Угрюмый пятнадцатилетний мальчик, сын агронома, обычный, ничем не выделяющийся из кучки своих сверстников. В тот же вечер я вышел из дома и нашел его, прячущегося за сараем, откуда он подглядывал за моими окнами.

Кирилл - так звали его. Он совсем замерз на холодном осеннем ветру. Я заставил его выпить горячего чаю с медом, закутал в теплое одеяло. Я должен был бы объяснить этому почти ребенку, что ему совсем нельзя меня любить. Но такими умоляющими и счастливыми одновременно были его глаза, так дрожали руки, покрытые шершавыми цыпками, что я не стал ни о чем говорить. Мы просто сидели рядом и молчали.

Кирилл стал приходить ко мне каждый вечер. У него был уважительный предлог - он собирался поступать в техникум и должен был усиленно заниматься русским языком. На мой взгляд, подтягивать ему было нечего, но Кирилл придерживался иного мнения. Просто ему необходимо было сидеть рядом со мной, видеть меня, слышать, касаться время от времени моей руки. Он не был ни красивым, ни просто хорошеньким. Так, обычный мальчик, угловатый и нескладный, немного замкнутый. Птенец, только-только учившийся летать. Он отважился написать мне любовное письмо, но так ни разу и не заговорил больше на эту тему. Может быть, он ждал, что это сделаю я? А что я мог ему сказать? Что в далеком Ленинграде остался ты? Тот, кто был мне нужен больше всех мальчиков на свете. Тот, кто отказался от моей любви.

И минул еще один год. И снова я приходил в классы. Кирилл уехал, и теперь я получал от него письма - каждую неделю. То, что он так и не решился мне сказать, теперь кричало в каждой строчке - я словно наяву слышал его хрипловатый голос. "Я люблю Вас, я жду встречи с Вами, моя жизнь - только для Вас." А я не отвечал, уговаривая свою совесть - я не имею права на эту любовь, я слишком занят, чтобы отвечать, у меня есть любимый....И Кирилл стал писать мне все реже и реже.

И вдруг пришло твое письмо. Полное боли и тоски, воспоминаний о наших встречах, горького сожаления о совершенной ошибке.

Я сижу перед огнем с толстым конвертом в руке. Пляшет в печи рыжий огонь. Во дворе теряет последние листья черемуха. На столе маленькая корзиночка с ароматными яблоками, а рядом - ваза с засохшими кленовыми листьями.

Ты помнишь...

Наш преподаватель на лекциях говорил: "Учитесь выражать свои мысли четко и ясно. Вы - будущие учителя словесности. Ваша задача - научить ваших учеников говорить. Косноязычный учитель - нонсенс."

Как он хвалил тебя на семинарах за твою правильную, немного книжную речь. Как ругал меня за мучительные попытки выразить то, что я сам до конца не додумал. Что ж, я многому научился от тебя. Поэтому я не буду вспоминать то, что ушло навсегда, то, чего уже не вернуть. Я возьму конверт, лист из обычной ученической тетрадки, шариковую ручку. И напишу, четко и ясно:

"Прости, Саша, но я не люблю тебя больше".

Александр

А любил ли ты меня когда-нибудь? Так, как любил тебя я? Или твое чувство было лишь желанием любви?

Боже мой, мы знаем друг друга всю жизнь. Почти всю жизнь. Мы подружились с тобой во втором классе, когда ты заболел, и наша классная преподавательница послала меня тебя проведать. Ты лежал с замотанным горлом и толстой книжкой в руке. Я присел на край твоего дивана, спросил, как твои дела, и поинтересовался, что ты читаешь. Оказалось, "Дети капитана Гранта". У меня тоже было много книг дома, мы стали меняться ими и, постепенно, выяснили, что у нас просто масса общих интересов. Мы играли в пиратов, рыцарей, мушкетеров. Мы писали вдвоем огромный приключенческий роман, где развивались бурные события - похищения, грабежи, даже какие-то межзвездные приключения.

В пятом классе на 8 Марта наша учительница решила поставить маленький спектакль для девочек - пушкинскую "Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях". Сначала ты должен был играть злую царицу, но тебе никак не удавалось выкрикнуть с достаточной злостью - "Ах ты, мерзкое стекло!". И тогда ты стал мертвой царевной. Вот это была твоя коронная роль - тихий, почти безжизненный голос, плавные движения. "Для меня вы все равны..." И прозрачные русалочьи серо-зеленые глаза, нежный румянец, длинное платье, которое одолжил наш учитель пения у своей дочери. А мне пришлось играть мачеху. И уже это придавало мне и голос, и злость. Не на тебя - на учительницу, которая отдала роль Елисея нашему отличнику Вовке.

Спектакль имел грандиозный успех.

А дома мы сыграли его вдвоем, для себя, так, как нам этого хотелось. Ты, мертвая царевна, лежал на диване в мамином платье. Я, безутешный царевич, склонился над тобой и робко поцеловал в щеку.

Неправильно, - серьезно сказал ты, открывая глаза, - Не так надо.

А как? - для меня и этот поцелуй был подвигом.

Тогда ты молча взял меня за уши и крепко прижался губами к моим губам.

Вечно современный Гоголь

(уроки словесности)

Каждый учитель, приходя в школу, пытается найти возможности «пробудить» душу юного читателя. Как сделать, чтобы за унылой чередой разных видов грамматического разбора, списков слов для заучивания не осталось в стороне важнейшее - эстетическая функция языка? Как научить гордиться языком, если ученик не понимает, не видит и не чувствует главного – богатства и красоты русского языка? Конечно, учитель во все времена стремился использовать лучшие образцы литературного творчества при проведении работы на уроках русского языка. Но, к сожалению, трудоёмкий лингвистический анализ как бы отодвигает на дальний план эстетическую ценность текста, его образность и выразительность теряются за важной грамматической работой. Оптимальным в условиях сокращения школьной программы по литературе в среднем звене до двух часов в неделю, использовать приёмы словесности. Это даёт возможность на уроках русского языка привлекать материал из произведений, изучаемых на уроках литературы. Мы предоставляем образовательные услуги, ключевое слово здесь «услуги». А в сфере услуг, как известно, спрос рождает предложение, и если современное общество в нашей стране не нуждается в художественной классической литературе, то и школа предложение сводит до минимума. Получается, что только учителя-литераторы обеспокоены сложившейся ситуацией. Вряд ли есть смысл говорить о связи читательской культуры и уровнем духовного развития отдельно взятой личности. Кто этого не понимает? Но можно сколько угодно внушать ребёнку, что сок полезнее газировки, а апельсин полезнее сока, но ребёнок всё равно выберет именно вредную газировку. Так и с литературой. Мы всё пытаемся убедить, что художественная литература делает нас мудрее, лучше, что «чтение – вот лучшее учение», а читать от этого больше не стали. Книга теперь не воспринимается учениками как главный источник информации, поэтому и значимость литературы как школьного предмета снижается. Современный ученик-читатель находится в изменённых обстоятельствах, и не замечать этого уже невозможно. Этим и объясняются коррективы, которые внесены в школьную программу, школа вынуждена подстраиваться под возможности и потребности учеников. Старшеклассники очень хорошо понимают, что изучение русского языка им необходимо, хотя бы потому, что впереди ЕГЭ. Вот на это и приходится делать учителю ставку. Сокращение программы по литературе приводит к необходимости включать филологию в образовательную практику, так как именно филологический подход представляется тем самым способом, который позволит решить данную проблему. До недавнего времени учебный предмет "русский язык и литература" мог называться также словесностью. Утвержденные в 1998 г. "Временные требования к обязательному минимуму содержания основного общего образования" включают русский язык и литературу (а также иностранные языки) в образовательную область, называющуюся филология; та же терминология сохраняется в новом "Базисном учебном плане" 2000 г.

Научить чувствовать слово, думать над ним, восхищаться им – вот задача, которую ставит перед собой учитель. И один из путей её решения заключается в интеграции двух школьных предметов - русского языка и литературы. Наблюдение за выразительно-изобразительной стороной изучаемых явлений языка можно проводить и на отдельных специальных факультативах, и на обычных уроках русского языка через систему заданий, упражнений, активизирующих внимание учащихся к художественному тексту. О способах организации и проведении уроков словесности подробно рассказывает в своей книге «Уроки словесности» С.И.Львова. (Львова С.И. Уроки словесности. 5 – 9 кл., М.:Дрофа, 1996)

На уроках литературы, как ни на одном другом, решается задача научить видеть и ценить красоту русского языка; анализируя художественный текст, ученики видят, как рождается образ, как при помощи слова писателю удаётся организация текста.

Творческое наследие Н.Н.Гоголя замечательно подходит, на мой взгляд, для осуществления работы по формированию у учащихся навыка лингвостилистического анализа художественного текста.

Но тут следует сделать небольшое отступление. Проанализировав два учебника по русскому языку под редакцией М.М.Разумовской, я обнаружила следующее: в учебнике 8 класса 406 упражнений, в них предложений из произведений Гоголя всего 5. В учебнике для 9 класса -1! Незаслуженно мало. Разумеется, у учителя никто не отнимал право выбирать материал для анализа по своему усмотрению. И всё- таки факт остаётся фактом. Несмотря на огромные возможности, которые даёт гоголевская проза для развития языковой зоркости, авторы учебника неохотно обращаются к этому писателю. Думается, что дело тут не только в каких-то особых предпочтениях.

Примерно двадцать лет назад проводилось изучение читательского интереса среди алтайских школьников. Частота упоминаний Гоголя и его произведений составила в старших классах всего 1%. Даже самый оптимистически настроенный учитель вряд ли верит, что ситуация значительно изменилась в лучшую сторону. Хотя в связи с недавним празднованием юбилея писателя, возможно, интерес к Гоголю и его творчеству возрос, но речь не идёт о читательском, а скорее о зрительском интересе. Большой телевизионный проект с участием Л.Парфёнова был показан на первом канале, вышел на экраны художественный фильм «Тарас Бульба», вновь на разных телеканалах прошли многочисленные постановки «Ревизора». Вот и получается, что Гоголь рядом с нами, он не забыт и не заброшен, но при всём этом остаётся труден для восприятия школьников, представляется им непонятным и даже скучным. В чём тут причина? Видимо, всё-таки прав был Андрей Белый, говоря, что «нет в словаре у нас слова, чтобы назвать Гоголя; нет у нас способов измерить все возможности, им исчерпанные: мы ещё не знаем, что такое Гоголь».
Интегрированные уроки, или уроки словесности, могут стать своеобразным способом преодоления проблемы читательского восприятия. Это попытка «приблизить» писателя к школьникам. Если не сделать его любимым писателем, то хотя бы более понятным.

Одним из важнейших путей формирования интереса к творчеству Гоголя остаётся работа по изучению стиля писателя. Когда ученики 9 класса начинают читать поэму «Мёртвые души», возникает известное сопротивление тексту со стороны школьников. Детализация описаний им кажется неоправданной. Вспомним первую страницу поэмы, на которой появляется молодой человек «в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушениями на моду, из-под которого видна была манишка, застёгнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом». Всё, больше этот персонаж нам не встретится. Для чего же так подробно нам даёт его портрет автор? Складывается ощущение, что это вовсе и не автор разглядывает молодого человека, это пристальный взгляд Чичикова, привыкшего оценивать, взвешивать возможности всякого встречного. Вероятно, внимание к деталям объясняется стремлением Гоголя «очертить в такой силе пошлость пошлого человека, чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем». Он говорит о вещах ничтожных и пустых серьёзно и даже торжественно, именно этот неуместный возвышенный стиль и рождает улыбку.

«Всякому легче понять идею, прямо и положительно выговариваемую, нежели идею, которая заключает в себе смысл, противоположный тому, который выражают слова её», - писал Белинский. Да, ирония – скрытая усмешка – создаёт для читателя сложность понимания именно тем, что она скрыта. Поэтому необходимо подготовить ученика к восприятию гоголевской сатиры, всегда окрашенной иронией. Вчитываясь в текст, ученики замечают, что Гоголь прямо ничего и никого не обличает.

Описание гостиницы в самом начале позволяет обратить внимание учащихся на комические несоответствия определений и разъясняющих их подробностей: «покойная комната» с тараканами и любопытным соседом, солидность Чичикова, определяемая степенью громкости при высмаркивании. Так, рассказывая, чем же пришёлся Чичиков по душе всем без исключения в губернском городе, автор отмечает главное в характере героя: «о чём бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его», следовательно «очень порядочный человек». А глава, в которой рассказывается о визите в Маниловку, вся настолько проникнута духом иронии, что и времени не хватит всё пересказать. Это и не требуется. Самое главное, что первые две главы как бы завязывают единство поэмы и определяют стиль всего произведения. И сумев почувствовать тон поэмы, разгадав непростой стиль писателя, ученики сами без труда находят подобные примеры комического изображения.

Две величины в русской литературе неотделимы – Гоголь и смех, «самый страшный, за сердце хватающий, звучащий, будто смех с погоста, и всё же тревожащий нас… смех Гоголя». (Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. М.: «Искусство»,1994). Но есть нечто очень важное, что отличает Гоголя от остальных сатириков. Об этом В.Сафонов сказал так: «Поэзия, песенность Гоголя – этого нет…у Свифта; «не поётся» Салтыков-Щедрин». «Уже с первых слов угадывается влюблённость Гоголя в песенность, в музыкальность… Это не прозаическая речь, это – поэзия», - подтверждает А.Воронский. «Песнь его – сиянье», - в характерной манере символиста замечает и А.Белый. Но песенность, которую отмечали в литературоведении неоднократно, сочетается у Гоголя с языком простым, фамильярным, которым говорят в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Хиврь, Чуб и другие персонажи. В.Ф Переверзев, отмечая эту особенность стиля писателя, вопрошает: «Где же подслушал Гоголь эту двойственную речь, в которой вульгарное и грубое слово перемешалось со словом красивым, чарующим своей звучностью?» В творчестве Н.В.Гоголя нет, пожалуй, другого произведения, в котором так причудливо переплелись противоречивые элементы, как в «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Реалистическое смешалось с фантастическим, смешное, весёлое – со страшным, лирическое – с комическим. На примере «Вечеров…» ученики видят, что у Гоголя сочетаются две стихии, о которых размышлял критик в статье о русском реализме. «Обыденная жизнь, праздничная, яркая, нарядная, но ужасно смешная, мелкая, лишённая сильной страсти, могучей мысли и героического порыва». Но есть и другая жизнь, «полная страха и опасностей, но зато богатая молодецкой удалью и раздольем, богатая сильными радостями, красивыми порывами, серьёзными, глубокими переживаниями». (Переверзев В.Ф. У истоков русского реализма. М.: «Современник», 1989). Эту двуплановость стиля Гоголя видят учащиеся и на уроках по изучению повести «Тарас Бульба» в 7 классе. Патриотический пафос повести соединён с комическими описаниями жизни Запорожской Сечи.

Музыкальностью речи некоторых персонажей Гоголя, восхищены Ю. Манн, А.Белый, В.Сафонов и другие. Но не всеми критиками эта стилистическая особенность оценивается однозначно положительно. Так, следует отметить точку зрения А. Воронского, которому такие герои как Левко, Тараська, Оксана, Вакула кажутся картинными, они «выглядят порой ряжеными». Воронский отмечает фальшь в речи этих персонажей, они говорят литературно, не по-деревенски. А вот образы Солохи, Чуба, Пацюка, Солопия Черевика, которые говорят языком просторечным и грубоватым, очень живописны, по мнению Воронского, и наиболее удачны.

Л.Толстой, который нечасто снисходил до похвалы, писал о Гоголе: «Замечательно, что когда он описывает что-нибудь, выходит плохо, а как только действующие лица начнут говорить – хорошо». Таким образом, знакомя учащихся с различными, порой противоречивыми мнениями о речи гоголевских героев, нелишне ввести понятие «многоголосье».

Учащиеся замечают, как правило, что произведения Гоголя отличаются «многоголосьем». Речь героев – это неотъемлемая грань их характера. Так, одни герои «Вечеров…» говорят высоким стилем, их автор поэтизирует, они симпатичны. Другие - намеренно «снижены», и речь здесь выступает едва ли не главным приёмом характеристики. Речь Чичикова в «Мёртвых душах» яркий пример того, как герой проявляет свои характерные черты через своеобразный «склад речи». « У каждого он мгновенно перенимает характерную интонацию в разговоре, любимое словцо, стилистическую окраску фразы…» - по верному наблюдению С. Машинского.

В произведениях Гоголя использованы все изобразительные средства не только литературного языка, но и народной речи. Сам Гоголь в статье «В чём же наконец существо русской поэзии и в чём её особенность» указывал на три источника, из которых должны черпать вдохновение русские поэты. Это – народные песни, пословицы и слово церковных пастырей. Невозможно понять произведения без учёта фольклорной традиции. При изучении в школе «Мёртвых душ» никак не избежать отдельного анализа той пословичной стихии, которая пронизала всю ткань поэмы. Вспомним, как при помощи пословицы характеризуется Манилов - «ни то ни сё, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан», Собакевич – «неладно скроен, да крепко сшит». Характеры эпизодических персонажей порою полностью исчерпываются одной пословицей или поговоркой. Максим Телятников, сапожник - «что шилом кольнёт, то и сапоги, что сапоги, то и спасибо». Заседатель Дробужкин «блудлив, как кошка». Мижуев был один из тех людей, которые никогда не согласятся «плясать по чужой дудке», а кончится всегда тем, что пойдут «поплясывать как нельзя лучше под чужую дудку, словом, начнут гладью, а кончат гадью». Идея «Ревизора» и вовсе выражена в эпиграфе «На зеркало неча пенять, коли рожа крива». «Известно, - говорил Гоголь, - что если сумеешь замкнуть речь ловко прибранной пословицей, то сим объяснишь её вдруг народу, как бы сама по себе ни была она свыше его понятия». Особого внимания заслуживает «Повесть о капитане Копейкине», созданной по законам сказовой поэтики. В ней мы наблюдаем живой разговорный язык, использование простонародных выражений и пословиц. Языковое мастерство - очень важный элемент писательского искусства. По мнению С. Машинского, «одно из самых прекрасных достижений искусства Гоголя – слово».

На уроках словесности интересно обратить внимание учащихся на одно из сильных изобразительных средств, которые связаны с морфологической категорией имени существительного. Это экспрессивное использование имён собственных. Недаром Н. Гоголь восхищался «бойким» и «замашистым» русским словом, а уж если наградит кого русский народ прозвищем, «ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во всё своё воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица». «Говорящие» фамилии у Гоголя как всегда передают иронию – Красоткин, Поцелуев, сатирически звучит фамилия судьи Ляпкин-Тяпкин, врача Гибнера, у которого больные «выздоравливают, как мухи», комический эффект достигается и смешными созвучиями – Чичиков, Люлюкин.

Наблюдая за средствами выразительности, ученики совместно с учителем обнаруживают, как Гоголь использует все богатые возможности синтаксического богатства русского языка. Свобода передвижения слов внутри предложения является основной особенностью русского синтаксиса, что порождает много приёмов изобразительности. Гоголь часто использует развёрнутые сравнения, которые всегда таят в себе определённый, очень важный смысл, хотя иногда кажется, что отвлекают от главной сюжетной линии. Например, сравнение многочисленных гостей губернатора с роем мух. На первый взгляд кажется, что автор уводит читателя в сторону, но при внимательном прочтении ученики, безусловно, заметят, что вся эта сценка «с поразительной точностью передаёт атмосферу сытого безделья, которая царит в губернаторском доме» (С. Машинский. «Мёртвые души» Гоголя. М., «Худ. лит», 1978).

У Гоголя мы находим многочисленные примеры инверсии, которая наряду с другими фигурами речи, используемыми писателем, придаёт прозе то, что Горький назвал пластичностью. Нескончаемые жалобы хозяина должен был выслушать терпеливый бедный живописец («Портрет»).

В произведениях Гоголя можно найти много предложений и отрывков, представляющих интерес не только с точки зрения их художественной ценности, но и для лингвистического анализа. Например: Свёртки разворачивались, золото блестело, заворачивалось вновь, и он сидел, уставив неподвижно и бессмысленно свои глаза в пустой воздух, не будучи в состоянии оторваться от такого предмета, - как ребёнок, сидящий перед сладким блюдом и видящий, глотая слюнки, как едят его другие («Портрет»).

Это предложение даёт учителю богатый материал для грамматического разбора. Сложное предложение с различными видами связи (бессоюзная, сочинительная и подчинительная), и обособленные члены, выраженные деепричастными и причастным оборотами, и однородные члены. Кроме того мы видим пример характерного для Гоголя развёрнутого сравнения.

На материале произведений Гоголя можно выстроить работу по отработке орфографических навыков. В качестве примера можно взять отрывок из повести «Нос». Когда штаб-офицерша объявила ему напрямик, что она хочет выдать её за него, он потихоньку отчалил со своими комплиментами, сказавши, что ещё молод, что нужно ему прослужить лет пяток, чтобы уже ровно было сорок два года. Практически каждое слово может быть использовано в качестве иллюстрации к тому или иному правилу русской орфографии, изучаемому в школе. Кроме того это предложение может быть рассмотрено при изучении сложноподчинённого предложения с различными видами подчинения. Примеров таких несметное количество. И хочется верить, что ученики, разбирая эти предложения, увидят, что непреодолимых сложностей в языке Гоголя нет и читать его произведения легче, приглядываясь к слову, вслушиваясь в него.

Когда мы обращаем внимание учеников на удачно выбранное писателем слово, на необычное сравнение или яркий пример точной метафоры, особенно при анализе фонетического строя, ребята спрашивают: «Ну, неужели он сидел и подбирал каждое слово, писал себе и всё. А мы теперь выискиваем что-то». Ответа на эти вопросы однозначного не может быть. Учитель находит объяснение, демонстрируя, например, черновики Пушкина, по которым видно, как из множества вариантов выбирается подходящее слово. Художники слова тем и отличаются от обычных людей, что и видят по-другому, и слышат то, чего нам простым глазом порой и увидеть не дано. Иногда учитель сошлётся на особый тип памяти, которая «подкидывает» именно то слово, тот образ. В отношении Гоголя же всё объясняется словами самого писателя. Он сетовал на то, что каждое нужное слово, каждая фраза у него рождена в муках творчества. «Всякая фраза досталась мне обдумываньями, долгими соображениями…мне тяжелей расстаться с ней, чем другому писателю, которому ничего не стоит в одну минуту одно заменить другим».

Знакомясь с творческой лабораторией Гоголя, ученики придут к выводу, что искусство классика настолько велико и самобытно, что никакими рамками исчерпывающих определений не может быть ограничено. Гоголь, как бы много о нём ни писали, как тщательно ни изучали его наследие остаётся для нас непознанной до конца планетой. Как и язык, о котором писатель сказал, что он для нас есть ещё тайна. «В нём все тоны и оттенки, все переходы звуков от самых твёрдых до самых нежных и мягких, он беспределен и может, живой, как жизнь, обогащаться ежеминутно…»

Используемая литература:

Манн Ю. Поэтика Гоголя. М.: «Художественная литература», 1988.

Воронский А. Искусство видеть мир. М.: «Советский писатель», 1987.

Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. М.: «Искусство», 1994, т.1.

Сафонов В. Вечное мгновение. М., 1981.

Переверзев В.Ф У истоков русского реализма. М.: «Современник», 1989.

Машинский С. «Мёртвые души» Гоголя. М., «Художественная литература», 1987.

Гоголь Н.В. Собрание сочинений в 9т. М.: «Русская книга», 1994.