Плаха краткое содержание подробно. Инга рассказывает Авдию о том, что произошло у нее в семье

Краткое содержание Плаха

Часть первая

Повествование романа начинается с описания Моюнкумского заповедника, в котором обитает волчья пара: Ташчайнар и Акбара. У пары летом впервые родились волчата, которым суждено было прожить до первой зимней охоты. С наступлением первого снега волчье семейство отправилось на свою исконную добычу – сайгаков. Они и представить не могли, что их там поджидает ловушка в виде вертолетов, разгоняющих стадо в сторону охотников, приехавших на «уахзиках».

Как ни странно, в этот раз им разрешено было использовать «мясные запасы» заповедника. В этой погоне за сайгаками выжили только Акбара и Ташчайнар. Одного из волчат застрелил из ружья охотник, другие два были затоптаны копытами безумной массы. Когда волки добрались до своего родного логова, они обнаружили, что и там ходили люди, собирающие трупы сайгаков. Главными организаторами этой охоты были бывший руководитель дисциплинарного подразделения Обер, верзила Мишка-Шабашник, захудалый актеришка Гамлет-Галкин и местный житель Узюкбай. Для них это была неплохая возможность подзаработать. С собой они везли связанного сына бывшего дьякона Авдия Каллистратова.

Немного предыстории о том, как Авдий оказался пленным у этих бродяг. Недоучившийся студент духовной семинарии, человек, искренне верящий в добро и повсеместно проповедующий его, устроился работать внештатным сотрудником в областную газету, и был направлен на небезопасное и необычное «дело». Газета поручила ему проследить путь наркотиков из Средней Азии и написать заметку о том, как анаша проникает в среду европейской молодежи. Здесь надо отметить, что Авдий, будучи последователем неизменных церковных постулатов, мечтал нести в массы свои представления о добре и морали. Газета ему, как раз такую возможность давала.

В свою первую поездку с «гонцами за анашой» он был командирован в Примоюнкумские степи в самый пик цветения конопли. Группа молодых ребят формировалась на Казанском вокзале, при этом они были из самых разных концов страны, но больше всего было представителей портовых городов, откуда легче сбыть наркотик. Ознакомившись с правилами, Авдий узнал, что друг с другом общаться было запрещено, на случай если последует провал, чтобы не выдать «сотоварища». Самым ценным товаром считался так называемый «пластилин» – масса из конопляной пыльцы. Но и соцветия растения приносили доход. Наиглавнейшим среди ребят был какой-то Сам. Он руководил спецзаданием, но всегда оставался в тени, поэтому Авдий его лично не знал.

Чем больше он вникал в детали этого бизнеса, тем больше убеждался в существовании не только личных, но и общественных причин, порождающих тягу к пороку. Он даже хотел написать целый труд на эту тему или открыть социальную колонку в газете, чтобы уберечь молодежь от этой «современной болезни». По пути в совхоз «Моюнкумский» Авдий познакомился с девушкой, которая сыграла немаловажную роль в его дальнейшей жизни. Встретил он ее в глухом поселке под названием Учкудук, когда остановился с Петрухой и Ленькой отдохнуть и немного подработать. В то время, как они штукатурили какое-то здание, она подъехала на мотоцикле и навсегда произвела неизгладимое впечатление на Авдия. У нее были карие глаза и светлые волосы, что придавало девушке особый шарм.

Продолжив свой путь, «гонцы» вскоре набрели на конопляное поле, где взялись за добычу «пластилина». Каждый из них должен был сделать «презент» Самому – собрать спичечный коробок такой субстанции. Дело было хлопотным, выматывающим, но не мудреным. Для этого нужно было, раздевшись догола, пробежаться по зарослям так, чтобы пыльца с соцветий прилипала к телу. Потом эта однородная масса соскребалась с тела и «пластилин» был готов. Авдий занимался этим «варварским» промыслом только из-за перспективы встретиться с загадочным «боссом».

Теперь предстояла самая трудная часть задания. Когда они с сумками, набитыми до отказа анашой, отправились обратно в Москву, нужно было миновать милицейские посты на станциях. У железной дороги, где «гонцам» нужно было сесть в вагон-товарняк, Авдий, наконец, увидел того Самого руководителя операции. Как оказалось его настоящее имя Гришан и был он, конечно же, далек от «божественных» тем, которые проповедовал Авдий. В результате между ними разгорелся конфликт.

Часть вторая

Немного пообщавшись с «новобранцем», Гришан понял, что тот поехал с ними не ради наживы, а затем, чтобы морочить его «гонцам» голову всяческими разговорами о покаянии и спасении души. Тогда он решил поиздеваться над ним и разрешил ребятам вечером покурить травки. Всем, кажется, это занятие нравилось. Один Авдий отказывался от предложенной самокрутки. Какое-то время он терпел это издевательство, но потом все-таки выхватил из рук у курильщиков эту дрянь и выкинул из вагона. Затем он начал туда же вытряхивать все содержимое рюкзаков. За это «гонцы» чуть не убили бедного газетчика.

Теперь он понял, насколько злыми и жестокими могут быть наркоманы, которых лишили дозы. Гришан за всем этим наблюдал со стороны и даже пальцем не пошевелил, чтобы остановить своих озверевших поставщиков. В конце концов, изрядно избитого Авдия, выкинули из вагона поезда, движущегося на полном ходу. Когда он очнулся уже шел дождь. Голова его стала мало по малу приходить в сознание. Ему казалось, что он существует в двух измерениях: в настоящем и прошлом. Переждав ночь под мостом, наутро он обнаружил, что в кармане почти не осталось денег, а его паспорт, размокший от дождя, стал напоминать искомканный клочок.

На попутке Авдию удалось доехать до станции Жалпак-Саз, где его сразу же арестовали и забрали в участок, настолько у него был жалкий и потрепанный вид. Там он с удивлением обнаружил, что повязали почти всю группу «гонцов», кроме Гришана. Авдию повезло больше чем остальным. Его попросту приняли за сумасброда и отпустили. Между тем ему становилось все хуже, а когда он окончательно заболел, Авдия положили в больницу. Там он снова встретился с кареглазой незнакомкой из села Учкудук. Теперь он узнал, что ее звали Ингой. Она была в разводе и одна воспитывала сына. Сейчас ребенок был в Джамбуле у ее родителей, но вскоре она обещала познакомить Авдия с ними.

Ингу и Авдия связывал интерес к моюнкумской конопле. Девушка занималась изучением этого феномена и, узнав об истории больного газетчика, пришла поинтересоваться, не нужны ли ему научные данные. Так они и познакомились. Вскоре Авдия выписали и он смог вернуться в родной Приокск. Но там его ждало разочарование. В редакции не хотели печатать его материал, а приятели и коллеги обходили стороной. С помощью Инги он смог преодолеть этот кризис, так как делился с ней своими проблемами. Она, в свою очередь, ему тоже рассказывала о себе, о разводе с мужем-летчиком. Вскоре Инге пришлось надолго уехать, так как муж грозился через суд отобрать ребенка, и ей ничего не оставалось, как скрываться с маленьким сынишкой.

Так, на вокзале газетчик наткнулся на Обера (Кандалова), вместе с которым отправился в Моюнкумский заповедник охотиться на сайгаков. Вместе с ними поехала и вся известная «хунта». Когда живодеры стали массово убивать бедных животных, Авдий не выдержал и потребовал прекратить резню и немедленно покаяться. Это и послужило предлогом, чтобы его связали и бросили в военный вездеход, где он лежал недвижно среди холодных трупов сайгаков. Но этого оказалось недостаточно. Обер устроил собственный суд, в результате которого было решено избить Авдия до полусмерти и распять на сухом дереве саксаула. Так и закончилась жизнь бедного газетчика.

Перед смертью ему привиделась огромная водная гладь, над которой возвышалась фигура отца-дьякона. И слышался ему его собственный детский голос, читающий молитву. Где-то недалеко от заповедника крепко спали убийцы Авдия. А на рассвете его тело обнаружили Акабара и Ташчайнар. Весь следующий год волки провели в приалдашских камышах. Они вновь обзавелись потомством. То были пятеро волчат, которые, как и предыдущие погибли от необдуманных действий человека. Камыши сожгли во время строительства очередной дороги, а вместе с ними сгорели и волчата. Но все-таки самой страшной оказалась последняя попытка Акбары и Ташчайнара продолжить род.

Часть третья

Судьбу маленьких волчат решил невольно совсем неповинный человек, обладающий на самом деле добрым сердцем. Бостон Уркунчиев был колхозным передовиком, у которого и работа была любимая, и жена-красавица, и сынишка славный, и хозяйство налаженное, и сам он был человек добропорядочный. Завидовал ему черной завистью пастух Базарбай Нойгутов , который не мог понять, как у этого колхозника все так складно в жизни.

Однажды, получив зарплату и бутылку водки за работу с геологами, Базарбай возвращался домой. Когда он прилег у ручья, чтобы смаковать долгожданную бутылку, то услышал почти что детский плач. То были маленькие волчата в логове, которых Базарбай поспешил забрать с собой, чтобы задорого продать. Он поспешно ушел с четырьмя волчатами до прихода их родителей. Обнаружив пропажу, волки вышли на след Базарбая и догнали в надежде перекрыть ему путь.

Но мошеннику повезло. По пути была овчарня Бостона. Хоть он его и ненавидел, а другого выхода кроме как зайти в гости не оставалось. Хозяина дома не оказалось, а были только его жена Гулюмкан и полуторагодовалый сынишка. Гулюмкан радушно приняла Базарбая, а тот, в свою очередь, рассказал про свой небывалый «подвиг». Когда он достал из сумки четверых волчат, малыш немного поиграл с ними, а потом Базарбай уехал. Родители волчат так и остались бродить возле подворья. Каждую ночь они протяжно выли, не давая хозяевам спать.

Бостон не выдержал и лично поехал к Базарбаю, чтобы выкупить волчат, но напрасно. От своей алчности и завистливости Базарбай не хотел продавать волчат колхознику, которого так люто ненавидел. Слишком все хорошо было в Бостоне: и шуба дорогая, и жена красивая, и конь славный, и дом уютный. Все в нем раздражало Базарбая. Так что он только поссорился с ним. Волчат ни возвращать в логово, ни продавать пастух не согласился.

Акбара и Ташчайнар совсем потеряли покой и нарушили древний пакт о ненападении на людей. Они стали скитаться по округе и проявлять агрессивность. О волчьей паре пошла плохая слава, но никто не знал, отчего они так поступают. А злосчастный пастух тем временем продал волчат и спокойно пропивал эти деньги. Между делом он хвалился, как отказал ненавистному Бостону, которому теперь приходилось совсем несладко. Волки то и дело возвращались к нему во двор и выли в надежде отыскать своих малышей.

Стоит отметить, что у Бостона было отнюдь несладкое детство. Он рано осиротел и, будучи младшим в семье, рос самостоятельно. Он жил, не озираясь на других и всегда знал, что правда на его стороне, за исключением одного случая. На самом деле, Гулюмкан была женой его лучшего друга Эрназара, который погиб в горах. Всю жизнь Бостон винил себя, что не смог спасти друга.

А когда умерла его первая жена, то он женился на Гулюмкан. Его жена и сама просила не оставлять бедную женщину одну. У обоих были уже взрослые дети от первых браков, и на счастье им родился совместный ребенок – малыш Кенджеш. Волки так и не уходили от дома Бостона и он не видел другого выхода, как пристрелить их. Это решение ему далось нелегко. Уже второй раз за жизнь ему приходилось брать тяжелый грех на душу.

Убить он смог только Ташчайнара, Акбаре удалось бежать. Но с тех пор мир для нее утратил всякий смысл. Она затаилась на время, но все же отомстила колхознику. Это произошло летом, когда старшие пили чай в доме, а малыш играл во дворе. Подкравшись Акбара утащила на спине ребенка. Испуганный Бостон схватил ружье и начал стрелять ей вслед, все время промахиваясь, чтобы не задеть сына. А волчица уходила все дальше.

Очередной выстрел свалил волчицу. Когда Бостон подбежал, он увидел, что ребенок был уже мертв, а Акбара еле дышала. Обезумев от горя, он зарядил ружье и поехал убивать Базарбая. Застрелив негодяя, он поехал сдаваться властям. Такова была участь Бостона Уркунчиева.

Часть первая

В то лето в Моюнкумском заповеднике у волчицы Акбары и волка Ташчайнара впервые родились волчата. С первым снегом наступила пора охоты, но откуда было знать волкам, что их исконная добыча – сайгаки – будет нужна для пополнения плана мясосдачи, и что кто-то предложит использовать для этого “мясные ресурсы” заповедника.

Когда волчья стая окружила сайгаков, внезапно появились вертолеты. Кружась в воздухе, они гнали испуганное стадо в сторону главной силы – охотников на “уазиках”. Бежали и волки. В конце погони из волков в живых остались только Акбара и Ташчайнар (двое их волчат погибли под копытами безумной массы, третьего застрелил один из охотников). Им, усталым и израненным, хотелось поскорее оказаться в родном логове, но и возле него были люди, собиравшие сайгачьи трупы – план мясосдачи дал этим бездомным шанс подзаработать.

Старшим в компании был Обер, в прошлом старшина дисциплинарного батальона, сразу после него – Мишка-Шабашник, тип “бычьей свирепости”, а самое низкое положение занимали бывший артист областного театра Гамлет-Галкин и “абориген” Узюкбай. В их военном вездеходе среди холодных туш сайгаков лежал связанным Авдий Каллистратов, сын покойного дьякона, изгнанный за ересь из духовной семинарии.

В ту пору он работал внештатным сотрудником областной комсомольской газеты: статьи с его непривычными рассуждениями нравились читателям, и газета охотно их печатала. Со временем Авдий надеялся высказать на страницах газеты свои “новомысленнические представления о Боге и человеке в современную эпоху в противовес догматическим постулатам архаичного вероучения”, но он не понимал, что против него были не только неизменяемые веками церковные постулаты, но и могучая логика научного атеизма. Тем не менее, “в нем горел свой огонь”.

У Авдия было бледное высокое чело. Серые глаза навыкате отражали непокой духа и мысли, а волосы до плеч и каштановая бородка придавали лицу благостное выражение. Мать Авдия умерла в раннем детстве, а отец, вложивший в воспитание сына всю душу, – вскоре после того, как тот поступил в духовное училище. “И, возможно, в том была милость судьбы, ибо он не перенес бы той еретической метаморфозы, которая случилась с его сыном”. Авдия после смерти отца выгнали из маленькой служебной квартирки, в которой он прожил всю жизнь.

Тогда и состоялась его первая поездка в Среднюю Азию: газета дала задание проследить пути проникновения наркотика анаши в молодежную среду европейских районов страны. Чтобы выполнить задание, Авдий присоединился к компании “гонцов за анашой”. Гонцы отправлялись за анашой в Примоюнкумские степи в мае, когда цветет конопля. Их группы формировались на Казанском вокзале в Москве, куда съезжались гонцы со всех концов Советского Союза, особенно из портовых городов, где легче было сбыть наркотик. Здесь Авдий узнал первое правило гонцов: поменьше общаться на людях, чтобы в случае провала не выдать друг друга. Обычно гонцы собирали соцветия конопли, но самым ценным сырьем был “пластилин” – масса из конопляной пыльцы, которую перерабатывали в героин.

Через несколько часов Авдий уже ехал на юг. Он догадывался, что в этом поезде ехало не меньше десятка гонцов, но знал только двоих, к которым присоединился на вокзале. Оба гонца прибыли из Мурманска. Самому опытному из них, Петрухе, было лет двадцать, второй, шестнадцатилетний Леня, ехал на промысел второй раз, и уже считал себя бывалым гонцом.

Чем больше Авдий вникал в подробности этого промысла, тем больше убеждался, что “помимо частных и личных причин, порождающих склонность к пороку, существуют общественные причины, допускающие возможность возникновения этого рода болезней молодежи”. Авдий мечтал написать об этом “целый социологический трактат, а лучше всего открыть дискуссию – в печати и на телевидении”. Из-за своей отрешенности от реальной жизни он не понимал, что “никто не заинтересован в том, чтобы о подобных вещах говорилось в открытую, и объяснялось это всегда соображениями якобы престижа нашего общества”, хотя на самом деле всe просто боялись рисковать своим служебным положением. Авдий был свободен от этого страха и жаждал помочь этим людям “личным участием и личным примером доказать им, что выход из этого пагубного состояния возможен лишь через собственное возрождение”.

На четвертый день пути на горизонте показались Снежные горы – знак того, что их путешествие почти закончено. Гонцам предстояло сойти на станции Жалпак-Саз, добраться на попутках до совхоза “Моюнкумский”, а дальше идти пешком. Всей операцией незримо руководил Сам, которого Авдий так и не увидел, но понял, что этот таинственный человек очень недоверчив и жесток. Перекусив на станции, Авдий, Петруха и Ленька отправились дальше под видом сезонных рабочих.

В глухом казахском поселке Учкудуке, где они остановились передохнуть и подработать, Авдий встретил девушку, которая вскоре стала главным человеком в его жизни. Она подкатила на мотоцикле к зданию, которое они штукатурили. Особенно запомнилось Авдию сочетание светлых волос и темных глаз, придававшее девушке особенное очарование. Этот визит мотоциклистки насторожил гонцов, и на следующее утро они двинулись дальше.

Вскоре они набрели на очень густые заросли конопли. Каждый гонец-новичок должен был преподнести Самому подарок – спичечный коробок “пластилина”. “Дело оказалось немудреное, но до предела выматывающее и по способу варварское. Надо было, раздевшись догола, бегать по зарослям, чтобы на тело налипала пыльца с соцветий”. Потом слой пыльцы соскребался с тела в виде однородной массы. Авдия заставляла заниматься этим только перспектива встречи с Самим.

Вскоре они отправились в обратный путь с рюкзаками, до отказа набитыми травой-анашой. Теперь гонцам предстояло самое трудное: добраться до Москвы, минуя милицейские облавы на азиатских станциях. Снова всей операцией руководил таинственный Сам, и всю дорогу Авдий подготавливал себя к встрече с ним. У железной дороги, где гонцы должны были сесть в вагон товарняка, они встретили Гришана с двумя гонцами. Увидев его Авдий сразу понял, что это и есть Сам.

Часть вторая

Гришан обладал заурядной внешностью и напоминал “загнанного в угол хищного зверька, который хочет кинуться, укусить, но не решается и все-таки храбрится и принимает угрожающую позу”. Он присоединился к группе Авдия под видом простого гонца. Поговорив с Авдием, Гришан быстро понял, что тот принадлежит к породе “одержимых идиотов” и отправился в Моюнкумы только за тем, чтобы исправить то, что одному человеку исправить невозможно. У Авдия и у Гришана были абсолютно противоположные жизненные позиции, от которых никто из них отступать не собирался. Гришан хотел, чтобы Авдий ушел и не тревожил гонцов своими рассуждениями о Боге, Авдий же уйти не мог.

Вечером пришло время садиться на товарняк. Гришан послал двоих людей создать на путях “иллюзию пожара”. Заметив разложенный на рельсах костер, машинист притормозил, и вся компания успела заскочить в пустой вагон. Поезд двинулся в сторону Жалпак-Саза. Вскоре все расслабились и пустили по кругу самокрутку с травкой. Не курили только Авдий и Гришан. Авдий понял, что Гришан разрешил им “покайфовать” назло ему. Хотя Авдий и делал вид, что ему это безразлично, в душе он “возмущался, страдал от своего бессилия что-либо противопоставить Гришану”.

Все началось с того, что окончательно забалдевший Петруха начал приставать к Авдию с предложением затянуться от замусоленного бычка. Не выдержав, Авдий схватил бычок и выкинул его в открытую дверь вагона, потом начал вытряхивать туда же коноплю из рюкзака, призывая всех последовать его примеру. Гонцы набросились на Авдия, “он теперь воочию убедился в свирепости, жестокости, садизме наркоманов”. Один Ленька пытался разнять дерущихся. Гришан же смотрел на это, не скрывая своего злорадства. Авдий понимал, что Гришан поможет ему, стоит только попросить, но попросить помощи у Гришана Авдий не мог. В конце концов, избитого до полусмерти Авдия выкинули из движущегося на полном ходу поезда.

Авдий лежал в кювете возле железной дороги, и виделся ему тот памятный разговор Иисуса с Понтием Пилатом, в котором будущий Мессия тоже не попросил пощады.

Пришел в себя Авдий ночью, под хлынувшим дождем. Вода заполнила кювет, и это заставило Авдия двигаться. Голова его оставалась ясной, и он удивлялся, “какой удивительной ясности и объемности мысли осеняют его”. Теперь Авдию казалось, что он существует в двух разных эпохах: в настоящем времени он пытался спасти свое гибнущее тело, а в прошлом он хотел спасти Учителя, мечась по жарким улицам Иерусалима и сознавая, что все его попытки напрасны.

Авдий переждал ночь под железнодорожным мостом. Утром он обнаружил, что его паспорт превратился в комок мокрой бумаги, “а из денег более или менее сохранились всего две ассигнации – двадцатипятирублевка и десятка”, на которые ему предстояло добраться до родного Приокска. Под мостом проходила проселочная дорога. Авдию повезло – почти сразу его подобрала попутка и довезла до станции Жалпак-Саз.

У Авдия был настолько ободранный и подозрительный вид, что на станции его немедленно арестовали. В милицейском участке, куда его привели, Авдий с удивлением увидел почти всю команду гонцов за исключением Гришана. Авдий окликнул их, но они сделали вид, что не узнали его. Милиционер уже хотел отпустить Авдия, но тот потребовал, чтобы его тоже посадили за решетку, заявив, что они покаются в своих грехах и тем самым очистятся. Приняв Авдия за сумасшедшего, милиционер вывел его в зал ожидания, попросил уехать отсюда как можно дальше и ушел. Люди, избившие Авдия, должны были вызвать у него желание отомстить, но вместо этого ему казалось, что “поражение добытчиков анаши – это и его поражение, поражение несущей добро альтруистической идеи”.

Между тем Авдию становилось все хуже. Он почувствовал, что окончательно заболел. Какая-то пожилая женщина заметила это, вызвала скорую помощь и Авдий попал в жалпак-сазскую станционную больницу. На третий день к нему пришла та самая девушка-мотоциклистка, которая приезжала в Учкудук. Девушка, Инга Федоровна, была знакомой станционного врача, от которой и узнала о Авдии. Инга занималась изучением моюнкумской конопли, история Авдия очень заинтересовала ее, и она пришла узнать, не нужны ли ему научные сведения об анаше. Эта встреча стала для Авдия началом “новой эпохи”.

Приехав осенью к Инге, Авдий не застал ее дома. В письме, которое Инга оставила ему на почте до востребования, говорилось, что ее бывший муж хочет через суд отобрать у нее сына, и ей пришлось срочно уехать. Авдий вернулся на вокзал, где его и встретил Кандалов по кличке Обер. Утром следующего дня Авдий вместе с “хунтой” отправился на облаву в Моюнкумский заповедник.

Истребление сайгаков страшно подействовало на Авдия, и он, как и тогда, в вагоне, начал “требовать, чтобы немедленно прекратили эту бойню, призывал озверевших охотников покаяться, обратиться к Богу”. Это и “послужило поводом для расправы”. Обер устроил суд, в результате избитого до полусмерти Авдия распяли на корявом саксауле. Потом они сели в машину и уехали.

И привиделось Авдию огромная водная поверхность, а над водой – фигура дьякона Каллистратова, и послышался Авдию его собственный детский голос, читающий молитву. “То подступали конечные воды жизни”. А палачи Авдия крепко спали в полутора километрах от места казни – они отъехали, чтобы оставить Авдия в одиночестве. На рассвете Акбара и Ташчайнар подкрались к своему разоренному логову и увидели человека, висящего на саксауле. Еще живой, человек поднял голову и прошептал волчице: “Ты пришла…”. Это были его последние слова. В это время послышался шум мотора – это возвращались палачи – и волки ушли из моюнкумской саванны навсегда.

Целый год Акбара и Ташчайнар прожили в приалдашских камышах, где у них родилось пять волчат. Но вскоре здесь начали строить дорогу к горнорудной разработке, и древние камыши подожгли. И снова волчата погибли, и снова Акбаре и Ташчайнару пришлось уходить. Последнюю попытку продолжить род они сделали в Прииссыккульской котловине, и попытка эта завершилась страшной трагедией.

Часть третья

В тот день пастух Базарбай Нойгутов нанялся проводником к геологам. Проводив геологов и получив 25 рублей и бутылку водки, Базарбай поехал домой напрямик. По дороге не выдержал, спешился у ручья, достал вожделенную бутылку и вдруг услышал странный плач. Базарбай огляделся и обнаружил в зарослях волчье логово с совсем маленькими волчатами. Это было логово Акбары и Ташчайнара, которые в тот день были на охоте. Не долго думая, Базарбай засунул всех четырех волчат в седельные сумки и поспешил прочь, чтобы успеть уйти как можно дальше до прихода волков. Волчат этих Базарбай собирался продать очень дорого.

Вернувшись с охоты и не обнаружив в логове детей, Акбара и Ташчайнар пошли по следу Базарбая. Догнав пастуха, волки попытались отрезать ему путь к приозерью и загнать в горы. Но Базарбаю повезло – на его пути оказалась кошара Бостона Уркунчиева. Этого колхозного передовика Базарбай ненавидел и завидовал ему по-черному, но теперь выбирать не приходилось.

Хозяина не было дома, и жена Бостона, Гулюмкан, приняла Базарбая как дорогого гостя. Базарбай немедленно потребовал водки, развалился на ковре, и стал рассказывать про свой сегодняшний “подвиг”. Волчат извлекли из сумок, и полуторагодовалый сынишка Бостона стал с ними играть. Вскоре Базарбай забрал волчат и уехал, а Акбара и Ташчайнар остались возле Бостонова подворья.

С тех пор возле хозяйства Бостона каждую ночь слышался тоскливый волчий вой. На следующий день Бостон поехал к Базарбаю, чтобы купить у него волчат. Базарбай встретил его неприветливо. Все не нравилось ему в Бостоне: и шуба на нем добротная, и конь хороший, и сам он здоровый да ясноглазый, и жена у него красавица. Напрасно Бостон убеждал Базарбая, что волчат нужно вернуть в логово. Не продал он волчат, поругался с Бостоном.

В тот день волки навсегда покинули свое логово и начали бродить по округе, никого не боясь. “И еще больше заговорили о них, когда Акбара и Ташчайнар нарушили волчье табу и стали нападать на людей”. Об Акбаре и Ташчайнаре “пошла страшная слава”, но никто не знал настоящей причины волчьей мести, и не подозревал “о безысходной тоске матери-волчицы по похищенным из логова волчатам”. А Базарбай в это время, продав волчат, пропивал деньги и везде хвалился тем, как здорово он отшил Бостона, “этого неразоблаченного тайного кулака”.

А волки снова вернулись к подворью Бостона. Волчий вой не давал ему уснуть. Невольно вспомнилось тяжелое детство. Отец Бостона погиб на войне, когда тот учился во втором классе, потом умерла мать, и он, самый младший в семье, был предоставлен самому себе. Всего в жизни он добился тяжелым трудом, поэтому считал, что правда на его стороне, и на хулу внимания не обращал. Только в одном своем поступке он раскаивался до сих пор.

Гулюмкан была второй женой Бостона. Он работал и дружил с ее покойным мужем Эрназаром. В то время Бостон добивался, чтобы землю, на которой паслись его отары, закрепили за его бригадой в постоянное пользование. На это никто не соглашался – уж очень все смахивало на частную собственность. Особенно был против совхозный парторг Кочкорбаев. И тогда у Бостона и Эрназара возникла идея: перегнать скот на все лето за перевал Ала-Монгю, на богатый Кичибельский выпас. Они решили поехать на перевал и наметить путь для отар. Чем выше в горы они поднимались, тем толще становился снежный покров. Из-за снега Эрназар не заметил трещину в леднике и провалился в нее. Трещина была такая глубокая, что веревка не доставала до ее дна. Бостон ничего не мог сделать для спасения друга, и тогда он поспешил за помощью. Всю сбрую он пустил на веревки, поэтому идти пришлось пешком, но тут ему повезло – в предгорьях играл свадьбу один из чабанов. Бостон привел людей к трещине, потом подоспели альпинисты и сказали, что достать труп Эрназара из щели не могут – он крепко вмерз в толщу льда. И до сих пор Бостону снится сон о том, как он спускается в трещину, чтобы попрощаться с другом.

Полгода спустя умерла первая жена Бостона. Перед смертью она попросила мужа не ходить в бобылях, а жениться на Гулюмкан, которая была ее подругой и дальней родственницей. Бостон так и сделал, и вскоре у них родился сын Кенджеш. Дети Бостона и Гулюмкан от первых браков уже выросли и обзавелись семьями, поэтому этот ребенок стал отрадой и для матери, и для отца.

Теперь волки выли возле дома Бостона каждую ночь. Наконец, Бостон не выдержал и решил подкараулить волчью пару около отары. Их придется убить – другого выхода не было. Бостону было нелегко: к обвинению в гибели Эрназара прибавилось обвинение в защите волков. Два его недруга – Кокчорбаев и Базарбай – объединились, и теперь травили его, загоняли в тупик. Убить Бостону удалось только Ташчайнара, Акбара успела спастись.

Мир для Акбары утратил свою ценность. Ночами она приходила к дому Бостона и молча принюхивалась в надежде, что ветер донесет до нее запах волчат. Наступило лето, Бостон перегнал скот на летний выпас и вернулся за семьей. Перед отъездом они пили чай, а Кенджеш играл во дворе. Никто не заметил, как подкралась Акбара и унесла ребенка. Бостон схватил ружье и начал стрелять по волчице, но все время промахивался – боялся попасть в сына, которого Акбара несла на спине. А волчица тем временем уходила все дальше. Тогда Бостон прицелился тщательней и выстрелил. Когда он подбежал к упавшей Акбаре, она еще дышала, а Кенджеш был уже мертв.

(No Ratings Yet)

Краткое содержание романа Айтматова “Плаха”

Первая часть рассказа "Плаха" Айтматова, повествует о волчице Акбаре и ее трудной жизни. За ней и еще одним волком гнались охотники на вертолетах, Акбаре удалось уйти от погони, а волк и волчата погибли.

Авдий - был сыном священника, тоже находился в числе охотников. Авдий преследовал цель переубедить гонцов за анашей, чтобы они оставили это плохое дело. Таким образом, он внедряется в группу и отправляется с ними за анашей. В этой группе были люди самых разных возрастов, самому младшему - шестнадцать лет, и все ехали за легкими деньгами. Так прибыв на место, они начали собирать запретный плод. Собирать было легко, но долго. Набрав целые мешки, группа отправилась сбывать добытое. Это самое трудное на их пути - пройти таможню. Авдий встречается с самым главным из этой компании.

Подстроив иллюзию пожара, гонцы легко залезли на товарный поезд. Некоторые члены группу начали придраться к Авдию, что привело к драке. Затем Авдия просто выкинули с поезда.

Когда же Авдий пришел в себя, то паспорт и деньги пришли в негодность. На станции его арестовали из-за подозрительного внешнего вида. На станции Авдий знакомится с Ингой, у них завязывается дружба.

Приехав в город, его труд отклоняют, и практически игнорируют. После чего главный герой отправляется к Инге, но не застает ее там. Пожив несколько дней, он идет вместе с охотниками убивать животных. В пути Авдий начинает протестовать и возражать, говорить, что убивать животных - плохое дело. Так его вешают на стол и избивают, таким его застает волчица Акбара.

Базарбай по пути домой, находит маленьких волчат и забирает их себе, после продав. С этого и начинаются проблемы у всего села. Волчица Акбара, заметив пропажу, начинает таскать кур и убивать животных, пугая всех. Бостон встал против и угрожал Базарбаю, чтоб тот вернул животных. Но волк и волчица уже стали нападать на людей, так в один день, они утащили сына Бостана. Когда заметили - было поздно, Акбара уже убила малыша. Бостон видя это все, стал очень зол, взяв ружье, поехал к Базарбаю и выстрелил в него. После чего пошел сдаваться властям.

Данное произведение учит тому, что нужно хорошо относится к животным, уважать их. Иначе можно пострадать. Также рассказ учит тому, что нужно всегда идти по честному пути, как это делал Авдий. Даже погибая от злых рук, он не потерял веры в хорошее. Он был предан честности и правде, которую и ценил больше всех.

Читать краткое содержание Плаха Айтматова

В романе перекрещиваются несколько линий в сюжете – линия семьи волков Акбары и Ташчайнара, линия Авдия Каллистратова, линия чабана Бостона. В начале романа центром внимания читателя является описание семьи волков, которые живут в Моюнкумской саванне. Летом у волков рождается первое потомство. Но их мирная жизнь протекала недолго, вскоре в жизнь саванны вторглись люди. Основной пищей волков были сайгаки, но люди стали отлавливать их, чтобы выполнить свой план по поставки мяса.

С наступлением зимы семейство отправилось на охоту, но они попали в западню, выжить удалось только Ташчайнару и Акбаре. Судьба вновь подарила волкам потомство, но люди решили строить дорогу и для этого поджигали камыши, в результате этого все волчата погибли. У волков третий раз появляется потомство, но оно опять погибает. Бездушный и аморальный Базарбай крадет со злым умыслом детенышей Ташчайнара и Акбары, чтобы продать. Со своим уловом он зашел в гости к чабану Бостону, чтобы проведать его, и отправляется со своей добычей домой.

Волки, поймав след, начинают ходить вокруг дома Бостона. Чтобы отомстить за своих детей, Акбара крадет его ребенка. В итоге погибли: волки, сын Бостона, маленький ребенок, Базарбай (его убивает разъярённый Бостон, который считал его виновником всех этих смертей).Убив Базарбая, Бостон поехал сдаваться властям.

Следующая сюжетная линия произведения – линия Авдия Каллистратова, который был изгнан из духовной семинарии за свои идеи. Данный герой против зла, произвола, бесчеловечности и безнравственности. Он хотел всех наставить на путь истинный, помогать им понимать свои ошибки и принимать верное решение. Но судьба решила распорядиться по-своему. Когда Авдий отправляется в степи за анашой. У Авдия и руководителя бригады (для него собирался анаш) возник конфликт. В результате конфликта его жестоко избивают, выбрасывают из поезда и оставляют умирать на изогнутом саксауле. Перед смертью ему слышался свой голос, который читал молитву. На утро его тело нашли Акбара и Ташчайнар. Его гибель в произведение можно расценивать, как самопожертвование ради других людей, чтобы все человеческое зло отыскало истину.

Роман Чингиза Айматова учит любить природу. Ведь дальнейшая благополучие жизни человека будет напрямую зависеть, в каком состояние будет природа. Если будет погибать природа, то будет погибать и весь мир.

В то лето в Моюн-кум-ском запо-вед-нике у волчицы Акбары и волка Ташчай-нара впервые роди-лись волчата. С первым снегом насту-пила пора охоты, но откуда было знать волкам, что их исконная добыча — сайгаки — будет нужна для попол-нения плана мясо-сдачи, и что кто-то пред-ложит исполь-зо-вать для этого «мясные ресурсы» запо-вед-ника.

Когда волчья стая окру-жила сайгаков, внезапно появи-лись верто-лёты. Кружась в воздухе, они гнали испу-ганное стадо в сторону главной силы — охот-ников на «уазиках». Бежали и волки. В конце погони из волков в живых оста-лись только Акбара и Ташчайнар (двое их волчат погибли под копы-тами безумной массы, третьего застрелил один из охот-ников). Им, усталым и изра-ненным, хоте-лось поскорее оказаться в родном логове, но и возле него были люди, соби-равшие сайгачьи трупы — план мясо-сдачи дал этим бездомным шанс подза-ра-бо-тать.

Старшим в компании был Обер, в прошлом стар-шина дисци-пли-нар-ного бата-льона, сразу после него — Мишка-Шабашник, тип «бычьей свире-пости», а самое низкое поло-жение зани-мали бывший артист област-ного театра Гамлет-Галкин и «абориген» Узюкбай. В их военном везде-ходе среди холодных туш сайгаков лежал связанным Авдий Калли-стратов, сын покой-ного дьякона, изгнанный за ересь из духовной семи-нарии.

В ту пору он работал внештатным сотруд-ником областной комсо-моль-ской газеты: статьи с его непри-выч-ными рассуж-де-ниями нрави-лись чита-телям, и газета охотно их печа-тала. Со временем Авдий наде-ялся выска-зать на стра-ницах газеты свои «ново-мыс-лен-ни-че-ские пред-став-ления о Боге и чело-веке в совре-менную эпоху в проти-вовес догма-ти-че-ским посту-латам арха-ич-ного веро-учения», но он не понимал, что против него были не только неиз-ме-ня-емые веками церковные посту-латы, но и могучая логика науч-ного атеизма. Тем не менее, «в нём горел свой огонь».

У Авдия было бледное высокое чело. Серые глаза навы-кате отра-жали непокой духа и мысли, а волосы до плеч и кашта-новая бородка прида-вали лицу благостное выра-жение. Мать Авдия умерла в раннем детстве, а отец, вложивший в воспи-тание сына всю душу, — вскоре после того, как тот поступил в духовное училище. «И, возможно, в том была милость судьбы, ибо он не перенёс бы той ерети-че-ской мета-мор-фозы, которая случи-лась с его сыном». Авдия после смерти отца выгнали из маленькой служебной квар-тирки, в которой он прожил всю жизнь.

Тогда и состо-я-лась его первая поездка в Среднюю Азию: газета дала задание просле-дить пути проник-но-вения нарко-тика анаши в моло-дежную среду евро-пей-ских районов страны. Чтобы выпол-нить задание, Авдий присо-еди-нился к компании «гонцов за анашой». Гонцы отправ-ля-лись за анашой в Примо-юн-кум-ские степи в мае, когда цветёт конопля. Их группы форми-ро-ва-лись на Казан-ском вокзале в Москве, куда съез-жа-лись гонцы со всех концов Совет-ского Союза, особенно из портовых городов, где легче было сбыть наркотик. Здесь Авдий узнал первое правило гонцов: поменьше общаться на людях, чтобы в случае провала не выдать друг друга. Обычно гонцы соби-рали соцветия конопли, но самым ценным сырьём был «пластилин» — масса из коноп-ляной пыльцы, которую пере-ра-ба-ты-вали в героин.

Через несколько часов Авдий уже ехал на юг. Он дога-ды-вался, что в этом поезде ехало не меньше десятка гонцов, но знал только двоих, к которым присо-еди-нился на вокзале. Оба гонца прибыли из Мурманска. Самому опыт-ному из них, Петрухе, было лет двадцать, второй, шест-на-дца-ти-летний Лёня, ехал на промысел второй раз, и уже считал себя бывалым гонцом.

Чем больше Авдий вникал в подроб-ности этого промысла, тем больше убеж-дался, что «помимо частных и личных причин, порож-да-ющих склон-ность к пороку, суще-ствуют обще-ственные причины, допус-ка-ющие возмож-ность возник-но-вения этого рода болезней моло-дёжи». Авдий мечтал напи-сать об этом «целый социо-ло-ги-че-ский трактат, а лучше всего открыть дискуссию — в печати и на теле-ви-дении». Из-за своей отре-шён-ности от реальной жизни он не понимал, что «никто не заин-те-ре-сован в том, чтобы о подобных вещах гово-ри-лось в открытую, и объяс-ня-лось это всегда сооб-ра-же-ниями якобы престижа нашего обще-ства», хотя на самом деле всe просто боялись риско-вать своим служебным поло-же-нием. Авдий был свободен от этого страха и жаждал помочь этим людям «личным участием и личным примером дока-зать им, что выход из этого пагуб-ного состо-яния возможен лишь через собственное возрож-дение».

На четвёртый день пути на гори-зонте пока-за-лись Снежные горы — знак того, что их путе-ше-ствие почти закон-чено. Гонцам пред-стояло сойти на станции Жалпак-Саз, добраться на попутках до совхоза «Моюн-кум-ский», а дальше идти пешком. Всей опера-цией незримо руко-водил Сам, кото-рого Авдий так и не увидел, но понял, что этот таин-ственный человек очень недо-верчив и жесток. Пере-кусив на станции, Авдий, Петруха и Лёнька отпра-ви-лись дальше под видом сезонных рабочих.

В глухом казах-ском посёлке Учку-дуке, где они оста-но-ви-лись пере-дох-нуть и подра-бо-тать, Авдий встретил девушку, которая вскоре стала главным чело-веком в его жизни. Она подка-тила на мото-цикле к зданию, которое они штука-ту-рили. Особенно запом-ни-лось Авдию соче-тание светлых волос и тёмных глаз, прида-вавшее девушке особенное очаро-вание. Этот визит мото-цик-листки насто-рожил гонцов, и на следу-ющее утро они двину-лись дальше.

Вскоре они набрели на очень густые заросли конопли. Каждый гонец-новичок должен был препод-нести Самому подарок — спичечный коробок «пласти-лина». «Дело оказа-лось немуд-реное, но до предела выма-ты-ва-ющее и по способу варвар-ское. Надо было, раздев-шись догола, бегать по зарослям, чтобы на тело нали-пала пыльца с соцветий». Потом слой пыльцы соскре-бался с тела в виде одно-родной массы. Авдия застав-ляла зани-маться этим только перспек-тива встречи с Самим.

Вскоре они отпра-ви-лись в обратный путь с рюкза-ками, до отказа наби-тыми травой-анашой. Теперь гонцам пред-стояло самое трудное: добраться до Москвы, минуя мили-цей-ские облавы на азиат-ских стан-циях. Снова всей опера-цией руко-водил таин-ственный Сам, и всю дорогу Авдий подго-тав-ливал себя к встрече с ним. У железной дороги, где гонцы должны были сесть в вагон товар-няка, они встре-тили Гришана с двумя гонцами. Увидев его Авдий сразу понял, что это и есть Сам.

Часть вторая

Гришан обладал заурядной внеш-но-стью и напо-минал «загнан-ного в угол хищного зверька, который хочет кинуться, укусить, но не реша-ется и всё-таки храб-рится и прини-мает угро-жа-ющую позу». Он присо-еди-нился к группе Авдия под видом простого гонца. Пого-ворив с Авдием, Гришан быстро понял, что тот принад-лежит к породе «одер-жимых идиотов» и отпра-вился в Моюн-кумы только за тем, чтобы испра-вить то, что одному чело-веку испра-вить невоз-можно. У Авдия и у Гришана были абсо-лютно проти-во-по-ложные жизненные позиции, от которых никто из них отсту-пать не соби-рался. Гришан хотел, чтобы Авдий ушёл и не тревожил гонцов своими рассуж-де-ниями о Боге, Авдий же уйти не мог.

Вечером пришло время садиться на товарняк. Гришан послал двоих людей создать на путях «иллюзию пожара». Заметив разло-женный на рельсах костёр, маши-нист притор-мозил, и вся компания успела заско-чить в пустой вагон. Поезд двинулся в сторону Жалпак-Саза. Вскоре все рассла-би-лись и пустили по кругу само-крутку с травкой. Не курили только Авдий и Гришан. Авдий понял, что Гришан разрешил им «покай-фо-вать» назло ему. Хотя Авдий и делал вид, что ему это безраз-лично, в душе он «возму-щался, страдал от своего бессилия что-либо проти-во-по-ста-вить Гришану».

Всё нача-лось с того, что окон-ча-тельно забал-девший Петруха начал приста-вать к Авдию с пред-ло-же-нием затя-нуться от заму-со-лен-ного бычка. Не выдержав, Авдий схватил бычок и выкинул его в открытую дверь вагона, потом начал вытря-хи-вать туда же коноплю из рюкзака, призывая всех после-до-вать его примеру. Гонцы набро-си-лись на Авдия, «он теперь воочию убедился в свире-пости, жесто-кости, садизме нарко-манов». Один Лёнька пытался разнять деру-щихся. Гришан же смотрел на это, не скрывая своего злорад-ства. Авдий понимал, что Гришан поможет ему, стоит только попро-сить, но попро-сить помощи у Гришана Авдий не мог. В конце концов, изби-того до полу-смерти Авдия выки-нули из движу-ще-гося на полном ходу поезда.

Пришёл в себя Авдий ночью, под хлынувшим дождём. Вода запол-нила кювет, и это заста-вило Авдия двигаться. Голова его оста-ва-лась ясной, и он удив-лялся, «какой удиви-тельной ясности и объем-ности мысли осеняют его». Теперь Авдию каза-лось, что он суще-ствует в двух разных эпохах: в насто-ящем времени он пытался спасти своё гибнущее тело, а в прошлом он хотел спасти Учителя, мечась по жарким улицам Иеру-са-лима и сознавая, что все его попытки напрасны.

Авдий пере-ждал ночь под желез-но-до-рожным мостом. Утром он обна-ружил, что его паспорт превра-тился в комок мокрой бумаги, «а из денег более или менее сохра-ни-лись всего две ассиг-нации — двадца-ти-пя-ти-рублевка и десятка», на которые ему пред-стояло добраться до родного Приокска. Под мостом прохо-дила просё-лочная дорога. Авдию повезло — почти сразу его подо-брала попутка и довезла до станции Жалпак-Саз.

У Авдия был настолько ободранный и подо-зри-тельный вид, что на станции его немед-ленно аресто-вали. В мили-цей-ском участке, куда его привели, Авдий с удив-ле-нием увидел почти всю команду гонцов за исклю-че-нием Гришана. Авдий окликнул их, но они сделали вид, что не узнали его. Мили-ци-онер уже хотел отпу-стить Авдия, но тот потре-бовал, чтобы его тоже поса-дили за решётку, заявив, что они пока-ются в своих грехах и тем самым очистятся. Приняв Авдия за сума-сшед-шего, мили-ци-онер вывел его в зал ожидания, попросил уехать отсюда как можно дальше и ушёл. Люди, избившие Авдия, должны были вызвать у него желание отомстить, но вместо этого ему каза-лось, что «пора-жение добыт-чиков анаши — это и его пора-жение, пора-жение несущей добро альтру-и-сти-че-ской идеи».

Между тем Авдию стано-ви-лось всё хуже. Он почув-ствовал, что окон-ча-тельно заболел. Какая-то пожилая женщина заме-тила это, вызвала скорую помощь и Авдий попал в жалпак-сазкую стан-ци-онную боль-ницу. На третий день к нему пришла та самая девушка-мото-цик-листка, которая приез-жала в Учкудук. Девушка, Инга Фёдо-ровна, была знакомой стан-ци-он-ного врача, от которой и узнала о Авдии. Инга зани-ма-лась изуче-нием моюн-кум-ской конопли, история Авдия очень заин-те-ре-со-вала её, и она пришла узнать, не нужны ли ему научные сведения об анаше. Эта встреча стала для Авдия началом «новой эпохи».

Вернув-шись в Приокск, Авдий обна-ружил, что отно-шение редакции к добы-тому им мате-риалу и к нему лично в корне изме-ни-лось. Его очерк не хотели публи-ко-вать, а редак-ци-онные прия-тели отво-дили глаза, встре-чаясь с ним взглядом. Теперь Авдию было легче пере-жить разо-ча-ро-вание, потому что он мог поде-литься своими пробле-мами с Ингой. Она тоже расска-зы-вала Авдию, что разве-лась с мужем — военным лётчиком — сразу после рождения сына. Теперь ребёнок жил в Джам-буле у её роди-телей, и она мечтала забрать его к себе. Осенью Инга плани-ро-вала позна-ко-мить Авдия с сыном и роди-те-лями.

Приехав осенью к Инге, Авдий не застал её дома. В письме, которое Инга оста-вила ему на почте до востре-бо-вания, гово-ри-лось, что её бывший муж хочет через суд отобрать у неё сына, и ей пришлось срочно уехать. Авдий вернулся на вокзал, где его и встретил Кандалов по кличке Обер. Утром следу-ю-щего дня Авдий вместе с «хунтой» отпра-вился на облаву в Моюн-кум-ский запо-ведник.

Истреб-ление сайгаков страшно подей-ство-вало на Авдия, и он, как и тогда, в вагоне, начал «требо-вать, чтобы немед-ленно прекра-тили эту бойню, призывал озве-ревших охот-ников пока-яться, обра-титься к Богу». Это и «послу-жило поводом для расправы». Обер устроил суд, в резуль-тате изби-того до полу-смерти Авдия распяли на корявом саксауле.Потом они сели в машину и уехали.

И приви-де-лось Авдию огромная водная поверх-ность, а над водой — фигура дьякона Калли-стра-това, и послы-шался Авдию его собственный детский голос, чита-ющий молитву. «То подсту-пали конечные воды жизни». А палачи Авдия крепко спали в полу-тора кило-метрах от места казни — они отъе-хали, чтобы оста-вить Авдия в одино-че-стве. На рассвете Акбара и Ташчайнар подкра-лись к своему разо-рён-ному логову и увидели чело-века, вися-щего на саксауле. Ещё живой, человек поднял голову и прошептал волчице: «Ты пришла...». Это были его последние слова. В это время послы-шался шум мотора — это возвра-ща-лись палачи — и волки ушли из моюн-кум-ской саванны навсегда.

Целый год Акбара и Ташчайнар прожили в приал-даш-ских камышах, где у них роди-лось пять волчат. Но вскоре здесь начали строить дорогу к горно-рудной разра-ботке, и древние камыши подо-жгли. И снова волчата погибли, и снова Акбаре и Ташчай-нару пришлось уходить. Последнюю попытку продол-жить род они сделали в Приис-сык-куль-ской котло-вине, и попытка эта завер-ши-лась страшной траге-дией.

Часть третья

В тот день пастух Базарбай Нойгутов нанялся провод-ником к геологам. Проводив геологов и получив 25 рублей и бутылку водки, Базарбай поехал домой напрямик. По дороге не выдержал, спешился у ручья, достал вожде-ленную бутылку и вдруг услышал странный плач. Базарбай огля-делся и обна-ружил в зарослях волчье логово с совсем малень-кими волча-тами. Это было логово Акбары и Ташчай-нара, которые в тот день были на охоте. Не долго думая, Базарбай засунул всех четырёх волчат в седельные сумки и поспешил прочь, чтобы успеть уйти как можно дальше до прихода волков. Волчат этих Базарбай соби-рался продать очень дорого.

Вернув-шись с охоты и не обна-ружив в логове детей, Акбара и Ташчайнар пошли по следу Базарбая. Догнав пастуха, волки попы-та-лись отре-зать ему путь к приозёрью и загнать в горы. Но Базарбаю повезло — на его пути оказа-лась кошара Бостона Уркун-чиева. Этого колхоз-ного пере-до-вика Базарбай нена-видел и зави-довал ему по-чёрному, но теперь выби-рать не прихо-ди-лось.

Хозяина не было дома, и жена Бостона, Гулюмкан, приняла Базарбая как доро-гого гостя. Базарбай немед-ленно потре-бовал водки, разва-лился на ковре, и стал расска-зы-вать про свой сего-дняшний «подвиг». Волчат извлекли из сумок, и полу-то-ра-го-до-валый сынишка Бостона стал с ними играть. Вскоре Базарбай забрал волчат и уехал, а Акбара и Ташчайнар оста-лись возле Босто-нова подворья.

С тех пор возле хозяй-ства Бостона каждую ночь слышался тоск-ливый волчий вой. На следу-ющий день Бостон поехал к Базарбаю, чтобы купить у него волчат. Базарбай встретил его непри-вет-ливо. Всё не нрави-лось ему в Бостоне: и шуба на нём добротная, и конь хороший, и сам он здоровый да ясно-глазый, и жена у него краса-вица. Напрасно Бостон убеждал Базарбая, что волчат нужно вернуть в логово. Не продал он волчат, пору-гался с Бостоном.

В тот день волки навсегда поки-нули своё логово и начали бродить по округе, никого не боясь. «И ещё больше заго-во-рили о них, когда Акбара и Ташчайнар нару-шили волчье табу и стали напа-дать на людей». Об Акбаре и Ташчай-наре «пошла страшная слава», но никто не знал насто-ящей причины волчьей мести, и не подо-зревал «о безыс-ходной тоске матери-волчицы по похи-щенным из логова волчатам». А Базарбай в это время, продав волчат, пропивал деньги и везде хвалился тем, как здорово он отшил Бостона, «этого нераз-об-ла-чён-ного тайного кулака».

А волки снова верну-лись к подворью Бостона. Волчий вой не давал ему уснуть. Невольно вспом-ни-лось тяжёлое детство. Отец Бостона погиб на войне, когда тот учился во втором классе, потом умерла мать, и он, самый младший в семье, был предо-ставлен самому себе. Всего в жизни он добился тяжёлым трудом, поэтому считал, что правда на его стороне, и на хулу внимания не обращал. Только в одном своём поступке он раска-и-вался до сих пор.

Гулюмкан была второй женой Бостона. Он работал и дружил с её покойным мужем Эрна-заром. В то время Бостон доби-вался, чтобы землю, на которой паслись его отары, закре-пили за его бригадой в посто-янное поль-зо-вание. На это никто не согла-шался — уж очень всё смахи-вало на частную собствен-ность. Особенно был против совхозный парторг Кочкор-баев. И тогда у Бостона и Эрна-зара возникла идея: пере-гнать скот на всё лето за перевал Ала-Монгю, на богатый Кичи-бель-ский выпас. Они решили поехать на перевал и наме-тить путь для отар. Чем выше в горы они подни-ма-лись, тем толще стано-вился снежный покров. Из-за снега Эрназар не заметил трещину в леднике и прова-лился в неё. Трещина была такая глубокая, что верёвка не доста-вала до её дна. Бостон ничего не мог сделать для спасения друга, и тогда он поспешил за помощью. Всю сбрую он пустил на верёвки, поэтому идти пришлось пешком, но тут ему повезло — в пред-го-рьях играл свадьбу один из чабанов. Бостон привёл людей к трещине, потом подо-спели альпи-нисты и сказали, что достать труп Эрна-зара из щели не могут — он крепко вмёрз в толщу льда. И до сих пор Бостону снится сон о том, как он спус-ка-ется в трещину, чтобы попро-щаться с другом.

Полгода спустя умерла первая жена Бостона. Перед смертью она попро-сила мужа не ходить в бобылях, а жениться на Гулюмкан, которая была её подругой и дальней родствен-ницей. Бостон так и сделал, и вскоре у них родился сын Кенджеш. Дети Бостона и Гулюмкан от первых браков уже выросли и обза-ве-лись семьями, поэтому этот ребёнок стал отрадой и для матери, и для отца.

Теперь волки выли возле дома Бостона каждую ночь. Наконец, Бостон не выдержал и решил подка-ра-у-лить волчью пару около отары. Их придётся убить — другого выхода не было. Бостону было нелегко: к обви-нению в гибели Эрна-зара приба-ви-лось обви-нение в защите волков. Два его недруга — Кокчор-баев и Базарбай — объеди-ни-лись, и теперь травили его, заго-няли в тупик. Убить Бостону удалось только Ташчай-нара, Акбара успела спастись.

Мир для Акбары утратил свою ценность. Ночами она прихо-дила к дому Бостона и молча приню-хи-ва-лась в надежде, что ветер донесёт до неё запах волчат. Насту-пило лето, Бостон пере-гнал скот на летний выпас и вернулся за семьёй. Перед отъездом они пили чай, а Кенджеш играл во дворе. Никто не заметил, как подкра-лась Акбара и унесла ребёнка. Бостон схватил ружьё и начал стре-лять по волчице, но всё время прома-хи-вался — боялся попасть в сына, кото-рого Акбара несла на спине. А волчица тем временем уходила всё дальше. Тогда Бостон прице-лился тщательней и выстрелил. Когда он подбежал к упавшей Акбаре, она ещё дышала, а Кенджеш был уже мёртв.

Не помня себя от горя, Бостон зарядил ружьё, поехал к Базарбаю и застрелил его в упор, отомстив за всё. Потом он повер-нулся и ушёл «в приозёрную сторону, чтобы сдаться там властям. <...> То был исход его жизни».

В то лето в Моюнкумском заповеднике у волчицы Акбары и волка Ташчайнара впервые родились волчата. С первым снегом наступила пора охоты, но откуда было знать волкам, что их исконная добыча - сайгаки - будет нужна для пополнения плана мясосдачи, и что кто-то предложит использовать для этого «мясные ресурсы» заповедника.

Когда волчья стая окружила сайгаков, внезапно появились вертолёты. Кружась в воздухе, они гнали испуганное стадо в сторону главной силы - охотников на «уазиках». Бежали и волки. В конце погони из волков в живых остались только Акбара и Ташчайнар (двое их волчат погибли под копытами безумной массы, третьего застрелил один из охотников). Им, усталым и израненным, хотелось поскорее оказаться в родном логове, но и возле него были люди, собиравшие сайгачьи трупы - план мясосдачи дал этим бездомным шанс подзаработать.

Старшим в компании был Обер, в прошлом старшина дисциплинарного батальона, сразу после него - Мишка-Шабашник, тип «бычьей свирепости», а самое низкое положение занимали бывший артист областного театра Гамлет-Галкин и «абориген» Узюкбай. В их военном вездеходе среди холодных туш сайгаков лежал связанным Авдий Каллистратов, сын покойного дьякона, изгнанный за ересь из духовной семинарии.

В ту пору он работал внештатным сотрудником областной комсомольской газеты: статьи с его непривычными рассуждениями нравились читателям, и газета охотно их печатала. Со временем Авдий надеялся высказать на страницах газеты свои «новомысленнические представления о Боге и человеке в современную эпоху в противовес догматическим постулатам архаичного вероучения», но он не понимал, что против него были не только неизменяемые веками церковные постулаты, но и могучая логика научного атеизма. Тем не менее, «в нём горел свой огонь».

У Авдия было бледное высокое чело. Серые глаза навыкате отражали непокой духа и мысли, а волосы до плеч и каштановая бородка придавали лицу благостное выражение. Мать Авдия умерла в раннем детстве, а отец, вложивший в воспитание сына всю душу, - вскоре после того, как тот поступил в духовное училище. «И, возможно, в том была милость судьбы, ибо он не перенёс бы той еретической метаморфозы, которая случилась с его сыном». Авдия после смерти отца выгнали из маленькой служебной квартирки, в которой он прожил всю жизнь.

Тогда и состоялась его первая поездка в Среднюю Азию: газета дала задание проследить пути проникновения наркотика анаши в молодёжную среду европейских районов страны. Чтобы выполнить задание, Авдий присоединился к компании «гонцов за анашой». Гонцы отправлялись за анашой в Примоюнкумские степи в мае, когда цветёт конопля. Их группы формировались на Казанском вокзале в Москве, куда съезжались гонцы со всех концов Советского Союза, особенно из портовых городов, где легче было сбыть наркотик. Здесь Авдий узнал первое правило гонцов: поменьше общаться на людях, чтобы в случае провала не выдать друг друга. Обычно гонцы собирали соцветия конопли, но самым ценным сырьём был «пластилин» - масса из конопляной пыльцы, которую перерабатывали в героин.

Через несколько часов Авдий уже ехал на юг. Он догадывался, что в этом поезде ехало не меньше десятка гонцов, но знал только двоих, к которым присоединился на вокзале. Оба гонца прибыли из Мурманска. Самому опытному из них, Петрухе, было лет двадцать, второй, шестнадцатилетний Лёня, ехал на промысел второй раз, и уже считал себя бывалым гонцом.

Чем больше Авдий вникал в подробности этого промысла, тем больше убеждался, что «помимо частных и личных причин, порождающих склонность к пороку, существуют общественные причины, допускающие возможность возникновения этого рода болезней молодёжи». Авдий мечтал написать об этом «целый социологический трактат, а лучше всего открыть дискуссию - в печати и на телевидении». Из-за своей отрешённости от реальной жизни он не понимал, что «никто не заинтересован в том, чтобы о подобных вещах говорилось в открытую, и объяснялось это всегда соображениями якобы престижа нашего общества», хотя на самом деле всe просто боялись рисковать своим служебным положением. Авдий был свободен от этого страха и жаждал помочь этим людям «личным участием и личным примером доказать им, что выход из этого пагубного состояния возможен лишь через собственное возрождение».

На четвёртый день пути на горизонте показались Снежные горы - знак того, что их путешествие почти закончено. Гонцам предстояло сойти на станции Жалпак-Саз, добраться на попутках до совхоза «Моюнкумский», а дальше идти пешком. Всей операцией незримо руководил Сам, которого Авдий так и не увидел, но понял, что этот таинственный человек очень недоверчив и жесток. Перекусив на станции, Авдий, Петруха и Лёнька отправились дальше под видом сезонных рабочих.

В глухом казахском посёлке Учкудуке, где они остановились передохнуть и подработать, Авдий встретил девушку, которая вскоре стала главным человеком в его жизни. Она подкатила на мотоцикле к зданию, которое они штукатурили. Особенно запомнилось Авдию сочетание светлых волос и тёмных глаз, придававшее девушке особенное очарование. Этот визит мотоциклистки насторожил гонцов, и на следующее утро они двинулись дальше.

Вскоре они набрели на очень густые заросли конопли. Каждый гонец-новичок должен был преподнести Самому подарок - спичечный коробок «пластилина». «Дело оказалось немудрёное, но до предела выматывающее и по способу варварское. Надо было, раздевшись догола, бегать по зарослям, чтобы на тело налипала пыльца с соцветий». Потом слой пыльцы соскребался с тела в виде однородной массы. Авдия заставляла заниматься этим только перспектива встречи с Самим.

Часть вторая

Гришан обладал заурядной внешностью и напоминал «загнанного в угол хищного зверька, который хочет кинуться, укусить, но не решается и всё-таки храбрится и принимает угрожающую позу». Он присоединился к группе Авдия под видом простого гонца. Поговорив с Авдием, Гришан быстро понял, что тот принадлежит к породе «одержимых идиотов» и отправился в Моюнкумы только за тем, чтобы исправить то, что одному человеку исправить невозможно. У Авдия и у Гришана были абсолютно противоположные жизненные позиции, от которых никто из них отступать не собирался. Гришан хотел, чтобы Авдий ушёл и не тревожил гонцов своими рассуждениями о Боге, Авдий же уйти не мог.

Вечером пришло время садиться на товарняк. Гришан послал двоих людей создать на путях «иллюзию пожара». Заметив разложенный на рельсах костёр, машинист притормозил, и вся компания успела заскочить в пустой вагон. Поезд двинулся в сторону Жалпак-Саза. Вскоре все расслабились и пустили по кругу самокрутку с травкой. Не курили только Авдий и Гришан. Авдий понял, что Гришан разрешил им «покайфовать» назло ему. Хотя Авдий и делал вид, что ему это безразлично, в душе он «возмущался, страдал от своего бессилия что-либо противопоставить Гришану».

Всё началось с того, что окончательно забалдевший Петруха начал приставать к Авдию с предложением затянуться от замусоленного бычка. Не выдержав, Авдий схватил бычок и выкинул его в открытую дверь вагона, потом начал вытряхивать туда же коноплю из рюкзака, призывая всех последовать его примеру. Гонцы набросились на Авдия, «он теперь воочию убедился в свирепости, жестокости, садизме наркоманов». Один Лёнька пытался разнять дерущихся. Гришан же смотрел на это, не скрывая своего злорадства. Авдий понимал, что Гришан поможет ему, стоит только попросить, но попросить помощи у Гришана Авдий не мог. В конце концов, избитого до полусмерти Авдия выкинули из движущегося на полном ходу поезда.

Пришёл в себя Авдий ночью, под хлынувшим дождём. Вода заполнила кювет, и это заставило Авдия двигаться. Голова его оставалась ясной, и он удивлялся, «какой удивительной ясности и объёмности мысли осеняют его». Теперь Авдию казалось, что он существует в двух разных эпохах: в настоящем времени он пытался спасти своё гибнущее тело, а в прошлом он хотел спасти Учителя, мечась по жарким улицам Иерусалима и сознавая, что все его попытки напрасны.

Авдий переждал ночь под железнодорожным мостом. Утром он обнаружил, что его паспорт превратился в комок мокрой бумаги, «а из денег более или менее сохранились всего две ассигнации - двадцатипятирублёвка и десятка», на которые ему предстояло добраться до родного Приокска. Под мостом проходила просёлочная дорога. Авдию повезло - почти сразу его подобрала попутка и довезла до станции Жалпак-Саз.

У Авдия был настолько ободранный и подозрительный вид, что на станции его немедленно арестовали. В милицейском участке, куда его привели, Авдий с удивлением увидел почти всю команду гонцов за исключением Гришана. Авдий окликнул их, но они сделали вид, что не узнали его. Милиционер уже хотел отпустить Авдия, но тот потребовал, чтобы его тоже посадили за решётку, заявив, что они покаются в своих грехах и тем самым очистятся. Приняв Авдия за сумасшедшего, милиционер вывел его в зал ожидания, попросил уехать отсюда как можно дальше и ушёл. Люди, избившие Авдия, должны были вызвать у него желание отомстить, но вместо этого ему казалось, что «поражение добытчиков анаши - это и его поражение, поражение несущей добро альтруистической идеи».

Между тем Авдию становилось всё хуже. Он почувствовал, что окончательно заболел. Какая-то пожилая женщина заметила это, вызвала скорую помощь и Авдий попал в жалпак-сазскую станционную больницу. На третий день к нему пришла та самая девушка-мотоциклистка, которая приезжала в Учкудук. Девушка, Инга Фёдоровна, была знакомой станционного врача, от которой и узнала о Авдии. Инга занималась изучением моюнкумской конопли, история Авдия очень заинтересовала её, и она пришла узнать, не нужны ли ему научные сведения об анаше. Эта встреча стала для Авдия началом «новой эпохи».

Приехав осенью к Инге, Авдий не застал её дома. В письме, которое Инга оставила ему на почте до востребования, говорилось, что её бывший муж хочет через суд отобрать у неё сына, и ей пришлось срочно уехать. Авдий вернулся на вокзал, где его и встретил Кандалов по кличке Обер. Утром следующего дня Авдий вместе с «хунтой» отправился на облаву в Моюнкумский заповедник.

Истребление сайгаков страшно подействовало на Авдия, и он, как и тогда, в вагоне, начал «требовать, чтобы немедленно прекратили эту бойню, призывал озверевших охотников покаяться, обратиться к Богу». Это и «послужило поводом для расправы». Обер устроил суд, в результате избитого до полусмерти Авдия распяли на корявом саксауле.Потом они сели в машину и уехали.

И привиделось Авдию огромная водная поверхность, а над водой - фигура дьякона Каллистратова, и послышался Авдию его собственный детский голос, читающий молитву. «То подступали конечные воды жизни». А палачи Авдия крепко спали в полутора километрах от места казни - они отъехали, чтобы оставить Авдия в одиночестве. На рассвете Акбара и Ташчайнар подкрались к своему разорённому логову и увидели человека, висящего на саксауле. Ещё живой, человек поднял голову и прошептал волчице: «Ты пришла...». Это были его последние слова. В это время послышался шум мотора - это возвращались палачи - и волки ушли из моюнкумской саванны навсегда.

Часть третья

В тот день пастух Базарбай Нойгутов нанялся проводником к геологам. Проводив геологов и получив 25 рублей и бутылку водки, Базарбай поехал домой напрямик. По дороге не выдержал, спешился у ручья, достал вожделенную бутылку и вдруг услышал странный плач. Базарбай огляделся и обнаружил в зарослях волчье логово с совсем маленькими волчатами. Это было логово Акбары и Ташчайнара, которые в тот день были на охоте. Не долго думая, Базарбай засунул всех четырёх волчат в седельные сумки и поспешил прочь, чтобы успеть уйти как можно дальше до прихода волков. Волчат этих Базарбай собирался продать очень дорого.

Вернувшись с охоты и не обнаружив в логове детей, Акбара и Ташчайнар пошли по следу Базарбая. Догнав пастуха, волки попытались отрезать ему путь к приозёрью и загнать в горы. Но Базарбаю повезло - на его пути оказалась кошара Бостона Уркунчиева. Этого колхозного передовика Базарбай ненавидел и завидовал ему по-чёрному, но теперь выбирать не приходилось.

Хозяина не было дома, и жена Бостона, Гулюмкан, приняла Базарбая как дорогого гостя. Базарбай немедленно потребовал водки, развалился на ковре, и стал рассказывать про свой сегодняшний «подвиг». Волчат извлекли из сумок, и полуторагодовалый сынишка Бостона стал с ними играть. Вскоре Базарбай забрал волчат и уехал, а Акбара и Ташчайнар остались возле Бостонова подворья.

С тех пор возле хозяйства Бостона каждую ночь слышался тоскливый волчий вой. На следующий день Бостон поехал к Базарбаю, чтобы купить у него волчат. Базарбай встретил его неприветливо. Всё не нравилось ему в Бостоне: и шуба на нём добротная, и конь хороший, и сам он здоровый да ясноглазый, и жена у него красавица. Напрасно Бостон убеждал Базарбая, что волчат нужно вернуть в логово. Не продал он волчат, поругался с Бостоном.

В тот день волки навсегда покинули своё логово и начали бродить по округе, никого не боясь. «И ещё больше заговорили о них, когда Акбара и Ташчайнар нарушили волчье табу и стали нападать на людей». Об Акбаре и Ташчайнаре «пошла страшная слава», но никто не знал настоящей причины волчьей мести, и не подозревал «о безысходной тоске матери-волчицы по похищенным из логова волчатам». А Базарбай в это время, продав волчат, пропивал деньги и везде хвалился тем, как здорово он отшил Бостона, «этого неразоблачённого тайного кулака».

А волки снова вернулись к подворью Бостона. Волчий вой не давал ему уснуть. Невольно вспомнилось тяжёлое детство. Отец Бостона погиб на войне, когда тот учился во втором классе, потом умерла мать, и он, самый младший в семье, был предоставлен самому себе. Всего в жизни он добился тяжёлым трудом, поэтому считал, что правда на его стороне, и на хулу внимания не обращал. Только в одном своём поступке он раскаивался до сих пор.

Гулюмкан была второй женой Бостона. Он работал и дружил с её покойным мужем Эрназаром. В то время Бостон добивался, чтобы землю, на которой паслись его отары, закрепили за его бригадой в постоянное пользование. На это никто не соглашался - уж очень всё смахивало на частную собственность. Особенно был против совхозный парторг Кочкорбаев. И тогда у Бостона и Эрназара возникла идея: перегнать скот на всё лето за перевал Ала-Монгю, на богатый Кичибельский выпас. Они решили поехать на перевал и наметить путь для отар. Чем выше в горы они поднимались, тем толще становился снежный покров. Из-за снега Эрназар не заметил трещину в леднике и провалился в неё. Трещина была такая глубокая, что верёвка не доставала до её дна. Бостон ничего не мог сделать для спасения друга, и тогда он поспешил за помощью. Всю сбрую он пустил на верёвки, поэтому идти пришлось пешком, но тут ему повезло - в предгорьях играл свадьбу один из чабанов. Бостон привёл людей к трещине, потом подоспели альпинисты и сказали, что достать труп Эрназара из щели не могут - он крепко вмёрз в толщу льда. И до сих пор Бостону снится сон о том, как он спускается в трещину, чтобы попрощаться с другом.

Полгода спустя умерла первая жена Бостона. Перед смертью она попросила мужа не ходить в бобылях, а жениться на Гулюмкан, которая была её подругой и дальней родственницей. Бостон так и сделал, и вскоре у них родился сын Кенджеш. Дети Бостона и Гулюмкан от первых браков уже выросли и обзавелись семьями, поэтому этот ребёнок стал отрадой и для матери, и для отца.

Теперь волки выли возле дома Бостона каждую ночь. Наконец, Бостон не выдержал и решил подкараулить волчью пару около отары. Их придётся убить - другого выхода не было. Бостону было нелегко: к обвинению в гибели Эрназара прибавилось обвинение в защите волков. Два его недруга - Кокчорбаев и Базарбай - объединились, и теперь травили его, загоняли в тупик. Убить Бостону удалось только Ташчайнара, Акбара успела спастись.

Мир для Акбары утратил свою ценность. Ночами она приходила к дому Бостона и молча принюхивалась в надежде, что ветер донесёт до неё запах волчат. Наступило лето, Бостон перегнал скот на летний выпас и вернулся за семьёй. Перед отъездом они пили чай, а Кенджеш играл во дворе. Никто не заметил, как подкралась Акбара и унесла ребёнка. Бостон схватил ружьё и начал стрелять по волчице, но всё время промахивался - боялся попасть в сына, которого Акбара несла на спине. А волчица тем временем уходила всё дальше. Тогда Бостон прицелился тщательней и выстрелил. Когда он подбежал к упавшей Акбаре, она ещё дышала, а Кенджеш был уже мёртв.

Не помня себя от горя, Бостон зарядил ружьё, поехал к Базарбаю и застрелил его в упор, отомстив за всё. Потом он повернулся и ушёл «в приозёрную сторону, чтобы сдаться там властям. То был исход его жизни».