У Бухарского эмира не было 10 тонн золота — таджикские ученые
Удивительный документ обнаружили таджикские ученые — профессор исторических наук Назаршо Назаршоев и доцент исторических наук Абдулло Гафуров — во время работы в Российском государственном архиве социально-политической истории (бывший архив ЦК КПСС). Опись, отпечатанная на пишущей машинке, объемом 48 листов, перечисляла материальные ценности бухарского эмира, сообщает Asia-Plus.
ПРАКТИЧЕСКИ ежегодно в СМИ и в Интернете появляются статьи писателей, публицистов, ученых и просто любителей истории, в которых они высказывают гипотезы и предположения о местонахождении золота династии Мангытов. Эта тема является актуальной с момента свержения последнего бухарского эмира Саида Мира Алимхана. Причем, авторы статей стараются, как правило, приписать эмиру как можно больше богатства. Но все, как правило, пишут, что он до своего бегства из Бухары заблаговременно вывез 10 тонн золота на сумму 150 миллионов по тем временам российских рублей, что на сегодняшний день эквивалентно 70 миллионам долларов США.
Все это сокровище, как утверждается, было спрятано где-то в пещерах Гиссарского хребта. При этом по одной из версий, Саид Алимхан избавился от лишних свидетелей по классическому сценарию: погонщики, которые знали о ценном грузе, были уничтожены доверенным лицом эмира дервишем Давроном и его подручными. Затем последних лишил жизни личный телохранитель эмира Карапуш с гвардейцами, а вскоре сам Карапуш, доложивший эмиру об успешном завершении операции и посвятивший светлейшего в тайны захоронения клада, той же ночью в опочивальне дворца был удавлен личным палачом эмира. Исчезли и гвардейцы — их также умертвили.
В 20-30гг. группы вооруженных всадников, насчитывавшие десятки, а то и сотни человек, проникали на территорию Таджикистана с целью поиска клада. Однако все эти вылазки оказались тщетны. Поиски сокровища нелегально продолжились и в последующие годы. Но клад так и не был обнаружен.
Так существовал все-таки клад, замурованный в Гиссарском хребте? Задавшись таким вопросом, авторы данной статьи решили провести собственное расследование. И начали мы с поиска архивных документов, которые могли бы приоткрыть завесу тайны.
В процессе своей работы в Российском государственном архиве социально-политической истории (бывший архив ЦК КПСС) мы обнаружили любопытный документ. Отпечатанный на пишущей машинке, объемом 48 листов, в нем были описаны материальные ценности бухарского эмира.
22 декабря 1920 года, т.е. почти через четыре месяца, после того как был свергнут эмир, члены Государственной комиссии по учету ценностей Бухарской Народной Советской Республики (БНСР) Хайрулла Мухитдинов и Хол-Ходжа Сулейманходжаев доставили на поезде в Ташкент и сдали на хранение в Народный комиссариат финансов Туркестанской АССР ценности, принадлежавшие бухарскому эмиру.
После сдачи ценного груза Государственная комиссия составила соответствующий Акт в двух экземплярах, один из которых передали в Комиссариат финансов Туркестанской республики, а второй — в Назират финансов БНСР.
Ценности, которые были указаны в Акте, имели 1193 порядковых номера (№743 повторяется дважды), упакованы в сундуки и мешки. При вскрытии, они оказались забитыми драгоценными камнями, деньгами, золотом, серебром, медью, одеждой. Из всего этого сокровища мы перечислим только то, что, на наш взгляд, представляет несомненный интерес.
Драгоценные камни были представлены алмазами, бриллиантами, жемчугом, кораллом. Из них: 53 крупных алмаза (вес не указан), 39 бриллиантов крупного размера (138 каратов), более 400 бриллиантов среднего размера (450 каратов), 500 бриллиантов меньше среднего размера (410 каратов), мелкие бриллианты (43 карата). Итого драгоценных камней: 1041 карат, без учета 53 крупных алмазов.
Большинство драгоценных камней инкрустированы в золотые изделия: 1 султан с алмазами и жемчугом, 4 короны, 3 пары серег, 8 брошей, 26 колец, 26 дамских часов, 37 орденов, 11 браслетов, 53 портсигара, 14 поясов с бляхами, 7 звезд (с 5 крупными и средними бриллиантами и 30 мелкими), 43 женских зеркала, орден Белого Орла с 13 бриллиантами, нагрудный портрет Сада Алимхана с 10 крупными и 20.мелкими бриллиантами, бляха с 59 бриллиантами, орден Святого Апостола Андрея Первозванного с 20 бриллиантами, 2 ордена Владимира I степени с 20 бриллиантами и к ним две прицепки с 10 бриллиантами, 5 орденов Станислава I степени с 13 бриллиантами, орден Александра Невского с алмазами, Крест Датский с 14 бриллиантами, Орел Сербский с 5 алмазами, знак «За 25-летнюю службу» с 6 бриллиантами, 3 серебряные персидские звезды с алмазами, 18 серебряных шашек с камнями и эмалью, серебряная пряжка с 21 бриллиантом.
Кроме того, имелись украшения из коралловых бус общим весом 12 фунтов (1 ф. = 0,409кг), жемчужные бусы, обрамленные в золото — 35 ф.
Золото представлено в виде различных украшений — 14 пудов (1п. = 16кг), россыпи — 10 пудов и 4 ф. лома общим весом 4п. и 2 ф., 262 слитка — 12п. и 15ф., российских монет разных достоинств на общую сумму 247600 рублей, бухарских монет на общую сумму 10036 рублей, иностранных монет (1 ф.). В целом, масса золота в украшениях, россыпи, ломе, слитках, монетах, орденах составила 688, 424кг.
Серебро представлено в виде различных предметов и кухонной посуды: вазы, шкатулки, братины, самовары, подносы, ведерки, кувшины, чайники, подстаканники, бокалы, тарелки, кофейники, графины, столовые, десертные и чайные ложки, вилки, ножи. А также музыкальный ящик, различные женские украшения с камнями (не указано, с какими: драгоценными или нет), настольные календари, подзорная труба, бухарские ордена и медали, блюдца, статуэтки, подсвечники, котелки, браслеты, бляхи, портсигары, полоскательницы, часы напольные, часы столовые, доска шахматная с фигурами, супницы, молочники, рюмки, чарки, альбомы, кружки, сахарницы, головные женские уборы, кольца с камнями, ножны, ожерелья, большинство из которых были покрыты эмалью разных цветов, сбруи конские с бляхами.
Но больше всего серебра было представлено в виде слитков и монет в 632 сундуках и 2364 мешках общим весом 6417 п. и 8 ф., что соответствует около 102, 7 тонны.
В 26 сундуках были упакованы бумажные деньги: российские Николаевские на общую сумму 2010 111 рублей, российские Керенские — 923 450 рублей, бухарские — 4 579 980 тилля.
В 180 больших сундуках находилась мануфактура: 63 халата на меху, 46 суконных халатов, 105 — шелковых, 92 — бархатных, 300 — парчовых, 568 — бумажных, 14 различных меховых шкур, 1 пальто с воротником, 10 ковров, 8 кошм, 13 паласов, 47 суконных отрезов, 2897 шелковых отрезов, 52 бархатных отреза, 74 парчовых отреза, 78 шерстяных отрезов, 1156 отрезов из бумажного материала, 415 чалм, 596 разных одеял, 278 шаровар, 1004 рубашки, 436 скатертей, 1228 платков, 746 тюбетеек, 660 пар обуви.
В 8 сундуках были упакованы медные деньги и столовая посуда, общим весом 33 п. и 12 ф.
К Акту имеется приложение, согласно которому все золотые изделия и драгоценные камни прошли экспертную оценку для определения их качества и веса. Оценку давал ювелир Данильсон. Однако, что интересно, вес драгоценных камней, золота и серебра, определенных Данильсоном, является заниженным по сравнению с тем, который приводится в самом Акте.
Мы тоже провели свои подсчеты. По нашим данным, согласно Акту и по курсу сегодняшнего дня, цена эмирского золота (1 тройская унция, или 31,1 грамма = $ 832), если его перевести полностью в лом (688, 424кг), составляет более 18 млн. долларов США. За все серебро, если его тоже перевести в лом (102, 7 тонны), на мировых рынках могли бы сегодня дать свыше 51 млн. долларов (1грамм = $2). За 1041 карат бриллиантов на торговых аукционах «Сотбис» или «Кристи» можно выручить около 34 млн. долларов (1 карат = $32,5 тыс.).
В целом стоимость только этой части казны драгоценностей Мангитов в сумме составляет около 103 млн. долларов, что как минимум на треть перекрывает расчеты поисковиков эмирского клада.
Однако мы бессильны оценить стоимость 53 крупных алмазов (вес не указан), коралловых и жемчужных бус общим весом более 19,2кг.
Что касается алмазов — это самый твердый, красивый и дорогой камень из всех драгоценных камней. В четверке «высших» камней (алмаз, сапфир, изумруд, рубин) он стоит на первом месте. Алмазы всегда ценились безумно высоко не только за красоту и редкость, но и за мистические свойства, которыми они якобы обладали. Самые дорогие алмазы имеют показатели 1/1, то есть, нет цвета, нет дефектов. Из древности пошло название для таких камней «бриллианты чистой воды», т.к. чтобы отличить натуральный кристалл от подделки, его бросали в чистую воду, и он терялся в ней. Следовательно, на наш взгляд, только алмазы бухарского эмира по своей ценности могли бы превосходить все остальные ценности казны.
А можно ли вообще оценить золотые украшения с драгоценными камнями, ведь они все имеют большую художественную ценность. Чего стоит российский орден Святого Апостола Андрея Первозванного. В 2006 году на аукционе «Сотбис» за этот орден давали 428 тысяч долларов. Или единственный в своем роде нагрудный портрет Саида Алимхана, обрамленный 10 крупными и 20 мелкими бриллиантами.
И вот весь этот ценный груз из Бухары был доставлен в Ташкент. И он, вне всякого сомнения, являлся частью казны Саида Алимхана. Однако эти данные не дают ответа на вопрос: это полное состояние эмира или же только его часть? Дело в том, что вся казна Бухарского эмирата состояла, по разным оценкам, из 30-35 миллионов тилля, что соответствовало примерно 90-105 миллионам российских рублей. А 10 тонн золота любители приключений оценивают по курсу 1920 года в 150 миллионов российских рублей. Выходит, что состояние эмира они переоценили в 1,5 раза. Почему такое несоответствие?
Постараемся разобраться в этом вопросе. Возвращаясь к началу нашего повествования, мы знаем, что, как утверждают некоторые авторы, эмир вывез и спрятал в горах всю свою казну — 10 тонн золота. Мог ли он это сделать, привлекая для этой операции пару десятков людей. Думается, что нет. Во-первых, чтобы вывезти такой груз надо не менее сотни лошадей, не считая кавалеристов-охранников. А это уже целый караван. Незамеченным он не смог бы пройти и небольшое расстояние, не говоря уже о том, что груз был спрятан в отрогах Гиссарских гор.
Во-вторых, вернувшись в Бухару, эмир, уничтожив всех свидетелей, почему-то не рассказал своим близким о том, где спрятано сокровище. А ведь он должен был это сделать на случай свержения или того хуже — убийства. Ведь сыновья должны были сменить его на престоле, и государева казна им была необходима. Эмир не мог этого не понимать.
В-третьих, сбежав в Гиссар после свержения, эмир начал рекрутировать в армию местное население. Но чтобы полностью всех вооружить, у него не хватало средств. Для этого он обложил дополнительными поборами жителей Восточной Бухары, однако сумел вооружить только третью часть своего нового войска.
В-четвертых, Алимхана не оставляла надежда на помощь из-за рубежа. Так, в письме к королю Великобритании 12 октября 1920 года он писал, что надеется на поддержку Его Величества и ждет помощи от него в сумме 100 тысяч фунтов стерлингов, 20 тысяч ружей с боеприпасами, 30 орудий со снарядами, 10 аэропланов и 2 тысячи солдат англо-индийской армии. Однако Англия, не желавшая идти на прямое обострение с большевиками, опасаясь, что они могут продолжить свое наступление и установить советскую власть в Афганистане, не стала оказывать помощи эмиру.
В-пятых, Саид Алимхан не пытался, как некоторые представляют, переправить свой, якобы, спрятанный золотой запас в Гиссарских горах в Афганистан, т.к. он не доверял ни одному из своих курбаши, даже Энвер-паше и Ибрагимбеку. Кроме того, если бы даже эмир и поручил им эту миссию, она была обречена на провал, поскольку такой караван нельзя было незаметно провести по советской территории, к тому же переправить через Пяндж. Для этого надо было подготовить широкомасштабную войсковую операцию. Но для ее реализации, как показала история, у эмира не было ни сил, ни средств.
В-шестых, если бы у эмира все же и были спрятаны сокровища, то он мог в 20-30-е годы попытаться их вывезти с помощью зарубежных стран и международных организаций. Но и в этом случае он не предпринял ни одной попытки. Известны несколько перехваченных писем Саида Алимхана, адресованных зарубежным политическим деятелям, но ни в одном из них он не упоминает о наличии золотого схрона.
В-седьмых, отсутствие наличных средств не позволяло бухарскому эмиру оказывать материальную помощь своим курбаши. Так, после задержания на территории Таджикистана верховного курбаши Ибрагимбека, он на допросе 5 июля 1931 года в Ташкенте с нескрываемым возмущением признался, что в декабре 1930 года он писал эмиру Алимхану: «Семь лет (имеется в виду период 1920-1926 гг. — авт.) по твоему приказу я воевал против советской власти своими средствами и силами, постоянно получая всякого рода обещания о помощи, но так и не дождался их выполнения».
Таким образом, все вышеизложенное приводит к мысли, что золота эмира массой в 10 тонн, как нам думается, все же не существовало. В то же время у Саида Алимхана, конечно же, существовала своя казна, которую он сумел вывезти из Бухары. Ведь не случайно, во время бегства из Бухары, его сопровождали гвардейцы численностью не менее тысячи человек. Однако, как известно, на лошадях много не вывезешь. Привлечь же для этой цели верблюдов эмир не мог, поскольку они хоть и грузоподъемные, но весьма тихоходны. А эмиру нужна была мобильная группа, чтобы на случай погони ему не пришлось бы бросить караван. Вывезенные же им финансовые средства и драгоценности, думается, это процентов 15-20 от общей части казны, нужны были Саиду Алимхану на самые необходимые расходы: денежное довольствие гвардейцам, закупки вооружения, содержание своего административного аппарата и вновь набранного гарема и т.д.
Кроме того, не нужно сбрасывать со счетов тот аргумент, что эмир не думал покидать Бухару на длительный срок и ждал случая взять реванш за поражение. Ведь неслучайно, в Восточной Бухаре он объявил мобилизацию и обратился с меморандумом в Лигу наций о вынужденном объявлении войны большевикам.
Но время работало против Саида Алимхана. Большевики, взяв власть в Бухаре, захватили и большую часть оставшейся казны династии Мангитов. Эти сокровища и были переданы в Народный комиссариат финансов Туркестанской АССР.
Дальнейшую судьбу казны бухарского эмира, доставленную в Ташкент, нам проследить не удалось. Однако нетрудно догадаться, что вскоре драгоценности были отправлены в Москву. Гражданская война в России еще продолжалась, и чтобы снабжать всем необходимым Красную Армию, сокровища бухарского эмира пришлись очень даже кстати. Для этого драгоценные камни были изъяты из золотых украшений, а последние переплавлены в металл. Таким образом, вещи, которые представляли высокую художественную и историческую ценность, были навсегда утеряны. Хотя отдельные раритетные экземпляры во время перевозки могли быть «утеряны», и теперь хранятся в каких-либо коллекциях, собственники которых в целях личной безопасности, как правило, остаются инкогнито.
Удивительный документ обнаружили ученые — профессор исторических наук Н. Назаршоев и доцент исторических наук А. Гафуров — во время работы в Российском государственном архиве социально-политической истории (бывший архив ЦК КПСС). Опись, отпечатанная на пишущей машинке, объемом 48 листов, перечисляла материальные ценности бухарского эмира. Херсонский музей отказался продать уникальную саблю, даже за 100 тысяч долларов.Саблю дамасской стали с эфесом и ножнами из серебра, украшенными искуснейшей гравировкой кубачинских ювелиров, изготовили еще в девятнадцатом веке лично для эмира Бухары Сеид-хана.
Удивительный документ обнаружили ученые — профессор исторических наук Н. Назаршоев и доцент исторических наук А. Гафуров — во время работы в Российском государственном архиве социально-политической истории (бывший архив ЦК КПСС). Опись, отпечатанная на пишущей машинке, объемом 48 листов, перечисляла материальные ценности бухарского эмира.
Эмир Бухары Мир-Сеид-Абдул-Ахад в окружении русских офицеров
Бухарский эмир и его свита в Москве в 1896 г. Фотография ГИМ.
Практически ежегодно в СМИ и в Интернете появляются статьи писателей, публицистов, ученых и просто любителей истории, в которых они высказывают гипотезы и предположения о местонахождении золота династии Мангытов. Эта тема является актуальной с момента свержения последнего бухарского эмира Саида Мира Алимхана. Причем, авторы статей стараются, как правило, приписать эмиру как можно больше богатства. Но все, как правило, пишут, что он до своего бегства из Бухары заблаговременно вывез 10 тонн золота на сумму 150 миллионов по тем временам российских рублей, что на сегодняшний день эквивалентно 70 миллионам долларов США.
Все это сокровище, как утверждается, было спрятано где-то в пещерах Гиссарского хребта. При этом по одной из версий, Саид Алимхан избавился от лишних свидетелей по классическому сценарию: погонщики, которые знали о ценном грузе, были уничтожены доверенным лицом эмира дервишем Давроном и его подручными. Затем последних лишил жизни личный телохранитель эмира Карапуш с гвардейцами, а вскоре сам Карапуш, доложивший эмиру об успешном завершении операции и посвятивший светлейшего в тайны захоронения клада, той же ночью в опочивальне дворца был удавлен личным палачом эмира. Исчезли и гвардейцы — их также умертвили.
В 20-30гг. группы вооруженных всадников, насчитывавшие десятки, а то и сотни человек, проникали на территорию Таджикистана с целью поиска клада. Однако все эти вылазки оказались тщетны. Поиски сокровища нелегально продолжились и в последующие годы. Но клад так и не был обнаружен.
Так существовал все-таки клад, замурованный в Гиссарском хребте? Задавшись таким вопросом, авторы данной статьи решили провести собственное расследование. И начали мы с поиска архивных документов, которые могли бы приоткрыть завесу тайны.
В процессе своей работы в Российском государственном архиве социально-политической истории (бывший архив ЦК КПСС) мы обнаружили любопытный документ. Отпечатанный на пишущей машинке, объемом 48 листов, в нем были описаны материальные ценности бухарского эмира.
Итак…
22 декабря 1920 года, т.е. почти через четыре месяца, после того как был свергнут эмир, члены Государственной комиссии по учету ценностей Бухарской Народной Советской Республики (БНСР) Хайрулла Мухитдинов и Хол-Ходжа Сулейманходжаев доставили на поезде в Ташкент и сдали на хранение в Народный комиссариат финансов Туркестанской АССР ценности, принадлежавшие бухарскому эмиру.
После сдачи ценного груза Государственная комиссия составила соответствующий Акт в двух экземплярах, один из которых передали в Комиссариат финансов Туркестанской республики, а второй — в Назират финансов БНСР.
Ценности, которые были указаны в Акте, имели 1193 порядковых номера (№743 повторяется дважды), упакованы в сундуки и мешки. При вскрытии, они оказались забитыми драгоценными камнями, деньгами, золотом, серебром, медью, одеждой. Из всего этого сокровища мы перечислим только то, что, на наш взгляд, представляет несомненный интерес.
Рис.3. 1 - орден Благородной Бухары, золотой; 2 - такой же орден низшей степени, серебряный (ГИМ); 3 - золотой знак того же ордена (?); 4-5 - орден Короны государства Бухары; 6-8 - медали За усердие и заслуги (6 - золотая; 7-8 - серебряная и бронзовая, из собрания ГИМ).
Драгоценные камни были представлены алмазами, бриллиантами, жемчугом, кораллом. Из них: 53 крупных алмаза (вес не указан), 39 бриллиантов крупного размера (138 каратов), более 400 бриллиантов среднего размера (450 каратов), 500 бриллиантов меньше среднего размера (410 каратов), мелкие бриллианты (43 карата). Итого драгоценных камней: 1041 карат, без учета 53 крупных алмазов.
Большинство драгоценных камней инкрустированы в золотые изделия: 1 султан с алмазами и жемчугом, 4 короны, 3 пары серег, 8 брошей, 26 колец, 26 дамских часов, 37 орденов, 11 браслетов, 53 портсигара, 14 поясов с бляхами, 7 звезд (с 5 крупными и средними бриллиантами и 30 мелкими), 43 женских зеркала, орден Белого Орла с 13 бриллиантами, нагрудный портрет Сада Алимхана с 10 крупными и 20.мелкими бриллиантами, бляха с 59 бриллиантами, орден Святого Апостола Андрея Первозванного с 20 бриллиантами, 2 ордена Владимира I степени с 20 бриллиантами и к ним две прицепки с 10 бриллиантами, 5 орденов Станислава I степени с 13 бриллиантами, орден Александра Невского с алмазами, Крест Датский с 14 бриллиантами, Орел Сербский с 5 алмазами, знак «За 25-летнюю службу» с 6 бриллиантами, 3 серебряные персидские звезды с алмазами, 18 серебряных шашек с камнями и эмалью, серебряная пряжка с 21 бриллиантом.
Кроме того, имелись украшения из коралловых бус общим весом 12 фунтов (1 ф. = 0,409кг), жемчужные бусы, обрамленные в золото — 35 ф.
Золото представлено в виде различных украшений — 14 пудов (1п. = 16кг), россыпи — 10 пудов и 4 ф. лома общим весом 4п. и 2 ф., 262 слитка — 12п. и 15ф., российских монет разных достоинств на общую сумму 247600 рублей, бухарских монет на общую сумму 10036 рублей, иностранных монет (1 ф.). В целом, масса золота в украшениях, россыпи, ломе, слитках, монетах, орденах составила 688, 424кг.
Серебро представлено в виде различных предметов и кухонной посуды: вазы, шкатулки, братины, самовары, подносы, ведерки, кувшины, чайники, подстаканники, бокалы, тарелки, кофейники, графины, столовые, десертные и чайные ложки, вилки, ножи. А также музыкальный ящик, различные женские украшения с камнями (не указано, с какими: драгоценными или нет), настольные календари, подзорная труба, бухарские ордена и медали, блюдца, статуэтки, подсвечники, котелки, браслеты, бляхи, портсигары, полоскательницы, часы напольные, часы столовые, доска шахматная с фигурами, супницы, молочники, рюмки, чарки, альбомы, кружки, сахарницы, головные женские уборы, кольца с камнями, ножны, ожерелья, большинство из которых были покрыты эмалью разных цветов, сбруи конские с бляхами.
Но больше всего серебра было представлено в виде слитков и монет в 632 сундуках и 2364 мешках общим весом 6417 п. и 8 ф., что соответствует около 102, 7 тонны.
В 26 сундуках были упакованы бумажные деньги: российские Николаевские на общую сумму 2010 111 рублей, российские Керенские — 923 450 рублей, бухарские — 4 579 980 тилля.
В 180 больших сундуках находилась мануфактура: 63 халата на меху, 46 суконных халатов, 105 — шелковых, 92 — бархатных, 300 — парчовых, 568 — бумажных, 14 различных меховых шкур, 1 пальто с воротником, 10 ковров, 8 кошм, 13 паласов, 47 суконных отрезов, 2897 шелковых отрезов, 52 бархатных отреза, 74 парчовых отреза, 78 шерстяных отрезов, 1156 отрезов из бумажного материала, 415 чалм, 596 разных одеял, 278 шаровар, 1004 рубашки, 436 скатертей, 1228 платков, 746 тюбетеек, 660 пар обуви.
В 8 сундуках были упакованы медные деньги и столовая посуда, общим весом 33 п. и 12 ф.
К Акту имеется приложение, согласно которому все золотые изделия и драгоценные камни прошли экспертную оценку для определения их качества и веса. Оценку давал ювелир Данильсон. Однако, что интересно, вес драгоценных камней, золота и серебра, определенных Данильсоном, является заниженным по сравнению с тем, который приводится в самом Акте.
Мы тоже провели свои подсчеты. По нашим данным, согласно Акту и по курсу сегодняшнего дня, цена эмирского золота (1 тройская унция, или 31,1 грамма = $ 832), если его перевести полностью в лом (688, 424кг), составляет более 18 млн. долларов США. За все серебро, если его тоже перевести в лом (102, 7 тонны), на мировых рынках могли бы сегодня дать свыше 51 млн. долларов (1грамм = $2). За 1041 карат бриллиантов на торговых аукционах «Сотбис» или «Кристи» можно выручить около 34 млн. долларов (1 карат = $32,5 тыс.).
В целом стоимость только этой части казны драгоценностей Мангитов в сумме составляет около 103 млн. долларов, что как минимум на треть перекрывает расчеты поисковиков эмирского клада.
Однако мы бессильны оценить стоимость 53 крупных алмазов (вес не указан), коралловых и жемчужных бус общим весом более 19,2кг.
Что касается алмазов — это самый твердый, красивый и дорогой камень из всех драгоценных камней. В четверке «высших» камней (алмаз, сапфир, изумруд, рубин) он стоит на первом месте. Алмазы всегда ценились безумно высоко не только за красоту и редкость, но и за мистические свойства, которыми они якобы обладали. Самые дорогие алмазы имеют показатели 1/1, то есть, нет цвета, нет дефектов. Из древности пошло название для таких камней «бриллианты чистой воды», т.к. чтобы отличить натуральный кристалл от подделки, его бросали в чистую воду, и он терялся в ней. Следовательно, на наш взгляд, только алмазы бухарского эмира по своей ценности могли бы превосходить все остальные ценности казны.
А можно ли вообще оценить золотые украшения с драгоценными камнями, ведь они все имеют большую художественную ценность. Чего стоит российский орден Святого Апостола Андрея Первозванного. В 2006 году на аукционе «Сотбис» за этот орден давали 428 тысяч долларов. Или единственный в своем роде нагрудный портрет Саида Алимхана, обрамленный 10 крупными и 20 мелкими бриллиантами.
И вот весь этот ценный груз из Бухары был доставлен в Ташкент. И он, вне всякого сомнения, являлся частью казны Саида Алимхана. Однако эти данные не дают ответа на вопрос: это полное состояние эмира или же только его часть? Дело в том, что вся казна Бухарского эмирата состояла, по разным оценкам, из 30-35 миллионов тилля, что соответствовало примерно 90-105 миллионам российских рублей. А 10 тонн золота любители приключений оценивают по курсу 1920 года в 150 миллионов российских рублей. Выходит, что состояние эмира они переоценили в 1,5 раза. Почему такое несоответствие?
Постараемся разобраться в этом вопросе. Возвращаясь к началу нашего повествования, мы знаем, что, как утверждают некоторые авторы, эмир вывез и спрятал в горах всю свою казну — 10 тонн золота. Мог ли он это сделать, привлекая для этой операции пару десятков людей. Думается, что нет. Во-первых, чтобы вывезти такой груз надо не менее сотни лошадей, не считая кавалеристов-охранников. А это уже целый караван. Незамеченным он не смог бы пройти и небольшое расстояние, не говоря уже о том, что груз был спрятан в отрогах Гиссарских гор.
Во-вторых, вернувшись в Бухару, эмир, уничтожив всех свидетелей, почему-то не рассказал своим близким о том, где спрятано сокровище. А ведь он должен был это сделать на случай свержения или того хуже — убийства. Ведь сыновья должны были сменить его на престоле, и государева казна им была необходима. Эмир не мог этого не понимать.
В-третьих, сбежав в Гиссар после свержения, эмир начал рекрутировать в армию местное население. Но чтобы полностью всех вооружить, у него не хватало средств. Для этого он обложил дополнительными поборами жителей Восточной Бухары, однако сумел вооружить только третью часть своего нового войска.
В-четвертых, Алимхана не оставляла надежда на помощь из-за рубежа. Так, в письме к королю Великобритании 12 октября 1920 года он писал, что надеется на поддержку Его Величества и ждет помощи от него в сумме 100 тысяч фунтов стерлингов, 20 тысяч ружей с боеприпасами, 30 орудий со снарядами, 10 аэропланов и 2 тысячи солдат англо-индийской армии. Однако Англия, не желавшая идти на прямое обострение с большевиками, опасаясь, что они могут продолжить свое наступление и установить советскую власть в Афганистане, не стала оказывать помощи эмиру.
В-пятых, Саид Алимхан не пытался, как некоторые представляют, переправить свой, якобы, спрятанный золотой запас в Гиссарских горах в Афганистан, т.к. он не доверял ни одному из своих курбаши, даже Энвер-паше и Ибрагимбеку. Кроме того, если бы даже эмир и поручил им эту миссию, она была обречена на провал, поскольку такой караван нельзя было незаметно провести по советской территории, к тому же переправить через Пяндж. Для этого надо было подготовить широкомасштабную войсковую операцию. Но для ее реализации, как показала история, у эмира не было ни сил, ни средств.
В-шестых, если бы у эмира все же и были спрятаны сокровища, то он мог в 20-30-е годы попытаться их вывезти с помощью зарубежных стран и международных организаций. Но и в этом случае он не предпринял ни одной попытки. Известны несколько перехваченных писем Саида Алимхана, адресованных зарубежным политическим деятелям, но ни в одном из них он не упоминает о наличии золотого схрона.
В-седьмых, отсутствие наличных средств не позволяло бухарскому эмиру оказывать материальную помощь своим курбаши. Так, после задержания на территории Таджикистана верховного курбаши Ибрагимбека, он на допросе 5 июля 1931 года в Ташкенте с нескрываемым возмущением признался, что в декабре 1930 года он писал эмиру Алимхану: «Семь лет (имеется в виду период 1920-1926 гг. — авт.) по твоему приказу я воевал против советской власти своими средствами и силами, постоянно получая всякого рода обещания о помощи, но так и не дождался их выполнения».
Таким образом, все вышеизложенное приводит к мысли, что золота эмира массой в 10 тонн, как нам думается, все же не существовало. В то же время у Саида Алимхана, конечно же, существовала своя казна, которую он сумел вывезти из Бухары. Ведь не случайно, во время бегства из Бухары, его сопровождали гвардейцы численностью не менее тысячи человек. Однако, как известно, на лошадях много не вывезешь. Привлечь же для этой цели верблюдов эмир не мог, поскольку они хоть и грузоподъемные, но весьма тихоходны. А эмиру нужна была мобильная группа, чтобы на случай погони ему не пришлось бы бросить караван. Вывезенные же им финансовые средства и драгоценности, думается, это процентов 15-20 от общей части казны, нужны были Саиду Алимхану на самые необходимые расходы: денежное довольствие гвардейцам, закупки вооружения, содержание своего административного аппарата и вновь набранного гарема и т.д.
Кроме того, не нужно сбрасывать со счетов тот аргумент, что эмир не думал покидать Бухару на длительный срок и ждал случая взять реванш за поражение. Ведь неслучайно, в Восточной Бухаре он объявил мобилизацию и обратился с меморандумом в Лигу наций о вынужденном объявлении войны большевикам.
Но время работало против Саида Алимхана. Большевики, взяв власть в Бухаре, захватили и большую часть оставшейся казны династии Мангитов. Эти сокровища и были переданы в Народный комиссариат финансов Туркестанской АССР.
Дальнейшую судьбу казны бухарского эмира, доставленную в Ташкент, нам проследить не удалось. Однако нетрудно догадаться, что вскоре драгоценности были отправлены в Москву. Гражданская война в России еще продолжалась, и чтобы снабжать всем необходимым Красную Армию, сокровища бухарского эмира пришлись очень даже кстати. Для этого драгоценные камни были изъяты из золотых украшений, а последние переплавлены в металл. Таким образом, вещи, которые представляли высокую художественную и историческую ценность, были навсегда утеряны. Хотя отдельные раритетные экземпляры во время перевозки могли быть «утеряны», и теперь хранятся в каких-либо коллекциях, собственники которых в целях личной безопасности, как правило, остаются инкогнито.
СОКРОВИЩА БУХАРСКОГО ЭМИРА
Пенджикент — старинный город, расположенный в горах Таджикистана. Совсем рядом — Бухара, неподалеку — граница с Киргизией, рукой подать — пустыни Туркмении. Все эти земли до 1920 года входили в состав Бухарского эмирата. В бездонных подвалах Арка — крепости, царящей над городом, за сотни лет скопились неисчислимые богатства. Каждый из трех миллионов подданных эмира должен был платить налоги в казну. Но больше всего золота поступало в казну из эмирских копей на берегу Зеравшана. За год в подземные хранилища бухарской крепости поступало свыше тридцати миллионов золотых тилпя. А расходы эмирата за этот же период составляли всего три миллиона — в основном на армию и закупку оружия. Разница оставалась в казне эмира.
В августе 1920 года для эмирата наступили тяжелые времена. События в России всколыхнули народные массы. Готовилось восстание. В небе над Бухарой все чаще появлялись аэропланы-разведчики с красными звездами на крыльях. А однажды прилетел даже четырехмоторный «Илья Муромец» — Красная Армия приближалась. Надо было не только уносить ноги, но и вывозить богатства, накопленные династией Мангытов…
ПОТОМОК СТАРИННОГО РОДА
Первый раз я встретил Масуда в Пенджикенте почти двадцать лет назад. Он занимался здесь раскопками древнего городища. От него я и узнал, какой же была дальнейшая судьба бухарских сокровищ…
— У эмира Сида Алимхана был доверенный человек — дервиш Даврон. Однажды его привели во дворец ночью, чтобы не видели лишние глаза. В покоях повелителя, кроме самого владыки, дервиш встретил еще одного человека — эмирского телохранителя полковника Тксобо Калапуша. Был там и начальник эмирской артиллерии топчибаши Низаметдин. Но его эмир спрятал в соседней комнате. Невидимый, он слышал всю беседу.
Решали, как спасти сокровища. Золота было так много, что для каравана понадобилось бы около сотни вьючных лошадей, каждая из которых могла нести хурджины с пятью пудами золота в каждом. Общая стоимость эмирского достояния превышала 150 миллионов золотых рублей по ценам того времени.
Куда гнать караван? В Кашгар? Там английское консульство, которым руководил старый знакомый эмира — консул мистер Эссертон. Но дервиш Даврон побывал уже в Кашгаре, и вести, которые он привез, были неутешительны. Письмо эмира просто испугало консула. Что такое английское консульство в Кашгаре? Маленький домик в тенистом саду на окраине Урумчи. Вся его охрана — британский флаг и несколько вооруженных винтовками сипаев. А кругом бандитские шайки, терро- ризирующие Кашгар, восстание в Синьцзяне, война в Туркестане, общая нестабильность. Принять в таких условиях караван с золотом — значит навлечь несчастье на свою тихую обитель.
Эссертон был профессиональным дипломатом и принял, как ему казалось, мудрое решение: пусть думает и решает начальство. В Дели, во дворец вице-короля Индии, ушла шифровка с изложением ситуации.
Но в Дели тоже сидели чиновники. И они также прекрасно понимали весь риск и всю ответственность, связанные с подобным делом. В случае их согласия получится, что британское правительство гарантирует сохранность эмирской казны. А если она достанется бандитам? Придется всю стоимость утраченного выплатить эмиру за счет Британской империи. Нет, на такой риск вице-король Индии пойти не мог. Поэтому английский консул написал эмиру письмо, составленное в самых изысканных выражениях. В нем он клялся в горячей дружбе и желал всего самого лучшего, лишь в конце — с огромным сожалением — заметил, что не сможет принять и хранить казну повелителя Бухары.
Теперь собравшимся той ночью во дворце надо было решить, куда направить караван — в Иран или в Афганистан. Идти с таким караваном в Иран, в Мешхед, было опасно — ситуация в Закаспии оставалась напряженной. Приняли другое решение. В первой декаде сентября 1920 года ночью караван из нескольких сот лошадей и верблюдов, груженных сокровищами Бухары, запасами воды и продовольствия, двинулся на юг. Охрану составляли эмирские гвардейцы, которыми командовал Таксобо Калапуш. Рядом с ним, стремя в стремя, ехал и дервиш Даврон.
У города Гузар резко свернули влево и у самого Лангара углубились в предгорья Памира.
Караван разделился. Вооруженная охрана во главе с Калапушем, вьючные животные с припасами и водой остались в долине. В одну из горных расщелин углубились верблюды и лошади, груженные золотом, и сопровождающие их погонщики. Впереди ехали Даврон и еще два дервиша.
Минули сутки с момента ухода Даврона и его спутников, затем вторые. Встревоженный Калапуш поднял своих людей и направился по следу каравана. Пройдя несколько километров по тесной извилистой расселине, всадники обнаружили несколько трупов. Это были погонщики. А еще через некоторое время наткнулись на самого Даврона и двух его спутников. Все трое были ранены. Даврон рассказал, что случилось. Кто-то из погонщиков проведал, что находится в переметных сумах и вьюках, и сообщил своим товарищам. Они решили убить Даврона со спутниками и завладеть сокровищем. Произошла схватка, но Даврону и его друзьям удалось отбиться. Несмотря на раны, они спрятали вьюки с золотом в неприметной пещере. Калапуш осмотрел ее и остался доволен. Не доверяя никому, эмирский телохранитель сам завалил камнями вход в пещеру и отогнал лошадей и верблюдов назад в долину.
Дервишам перевязали раны, усадили на коней. Теперь только они да Калапуш знали, где спрятаны эмирские ценности. Когда горы остались позади, Даврон почувствовал себя совсем плохо и захотел заехать в родной кишлак — это было почти по дороге. Калапуш великодушно согласился, но утром, когда наступил час молитвы, три фигуры не поднялись с земли. Даврон и его друзья-дервиши остались там навеки. Верный Калапуш выполнил секретный приказ эмира: никто не должен знать тайны клада.
— Тебе так хорошо известно, что произошло в этих местах восемьдесят лет назад, — сказал я Масуду. — Откуда?
— Я сам из этих мест. А Даврон был одним из моих предков. В нашей семье из поколения в поколение передавалась эта история. Еще мальчишкой я слышал ее и тогда же поклялся себе, что найду этот клад, хотя он и принес столько несчастий нашей семье.
СУДЬБА СОКРОВИЩА
— Как археолог, я мог заниматься поисками, ни у кого не возбуждая подозрений, — продолжал Масуд. — Расскажу тебе, что было потом…
На четвертые сутки караван возвратился в Бухару. В Караулбазаре уставших всадников радостно приветствовали топчибаши Ниэаметдин и его воины. После плова и зеленого чая легли спать, чтобы пораньше прибыть в священную Бухару. Однако утром коней оседлали только воины командующего эмирской артиллерией. Все спутники Калапуша — кроме него самого — были убиты.
Эмир милостиво встретил своего телохранителя. Подробно расспросил о дороге, о том, как нашли тайное место, как прятали сокровище и маскировали тайник. Особо интересовало повелителя, не остались ли живые свидетели. «Нет, отвечал Калапуш, — теперь на земле только двое знают тайну: повелитель и я. Но в моей верности владыка не сомневается…»
Конечно же, эмир не сомневался… в том, что тайна, известная двоим, — наполовину не тайна. И той же ночью обласканного эмиром Калапуша удавил дворцовый палач.
Всего двое суток прошло со дня его смерти, на дворцовых конюшнях стали седлать коней — эмир решил бежать. О бывшем его телохранителе никто даже не вспоминал. Теперь рядом с эмиром скакал начальник артиллерии — Низаметдин.
Через день пути где-то в степи из свиты эмира раздался выстрел. Топчибаши рухнул на землю. Не осталось никого, кроме бывшего повелителя священной Бухары, кто бы что-то знал о караване с золотом.
С отрядом в сотню сабель он пересек границу с Афганистаном. Из всего многомиллионного сокровища у него остались лишь две лошади, навьюченные переметными сумами с золотыми слитками и драгоценными камнями.
Шли годы. Эмир жил в Кабуле, но сокровище, оставленное за Пянджем, не давало ему спать. Все двадцатые годы почти каждый месяц на территорию Средней Азии проникали басмаческие шайки. Многие из них стремились в район, где был спрятан клад. Но басмачам не везло. Уничтожив посевы и убив нескольких активистов, они возвращались в Афганистан. Однако эмир не успокаивался. В 1930 году границу перешла банда Ибрагим-бека. С ним было пятьсот сабель. Но, захваченный в плен, он был казнен, его отрубленную голову отправили в 1931 году в Москву, в ЧК.
Оставшиеся в живых члены разгромленной банды Ибрагим-бека продолжали поиски клада. Кто-то решил, что тайное место должны знать родственники Даврона или Калапуша. И те стали погибать. После пыток были убиты почти все братья и сестры Даврона. Кишлак, где жили родичи Калапуша, был сожжен, вырезаны все его жители.
— Даврон был родственником моего деда, — признался мне недавно Масуд. — От него я узнал всю эту историю. И сейчас есть люди, интересующиеся моими поисками. Вначале (я был моложе тогда и наивнее) вокруг меня терся некий Тимур Пулатов из Бухары. Он из кожи лез, стараясь помочь в моих поисках. А кончилось тем, что украл несколько схем уже пройденных маршрутов и удрал с ними, как ни странно в Москву. Недавно я встретил его на улице. Знаешь эту компанию, что в восточных халатах сидит на тротуарах, выпрашивая милостыню. Так вот вожачком у них Пулатов по прозвищу «Ишачий граф»…
После кражи я стал делить свои схемы на несколько частей и прятать их в разных местах. Основное, конечно, держу в голове. Ведь район, где спрятан клад, занимает всего 100 квадратных километров. За два десятка лет я изучил его подробнейше.
— И нашел?..
Масуд загадочно молчит. Затем произносит:
— Знаешь, десять тонн золота трудно найти, но и спрятать его было трудно. Времени оставалось для этого мало. Неглубоко спрятано. Значит — чуткие приборы обнаружат. И они у меня уже есть. Только время сейчас неспокойное. Сейчас туда соваться опасно…
Трудную жизнь прошел этот человек, одержимый своей страстью. Он почти достиг успеха, но у самого порога вынужден остановиться. Только я уверен — ненадолго.
Николай Плиско.
Пенджикент — Москва.
«Труд-7», № 242/23.12.1999.
Херсонский музей отказался продать уникальную саблю, даже за 100 тысяч долларов
Сюрпризом для ученых закончилось обновление экспозиции к 120-летию Херсонского краеведческого музея. Улучив момент, когда коллективных экскурсий не намечалось, порог музея переступил высокий мужчина. Он неторопливо обошел все залы, добрался до выставки оружия всех времен и народов, и прямо-таки прикипел глазами к одному из застекленных стеллажей. Какое-то время посетитель, оказавшийся богатым украинским коллекционером, пристально рассматривал лежащий за стеклом клинок. А затем без обиняков заявил обомлевшей смотрительнице: «Я покупаю эту саблю за сто тысяч долларов».
Музей, конечно, в деньгах нуждается всегда. Однако его сотрудники от щедрого предложения отказались наотрез. И вовсе не потому, что предмет торга стоил дороже (хотя на самом деле так оно и есть). Просто загадочный клинок успел побывать в руках восточного правителя и сразу легендарных выдающихся военачальников, а в его истории нашлось место и подвигам, и преступлениям.
.jpg)
Как оказалось, приглянувшийся коллекционеру раритет попал в Херсон прямиком из…Средней Азии. Саблю дамасской стали с эфесом и ножнами из серебра, украшенными искуснейшей гравировкой кубачинских ювелиров, изготовили еще в девятнадцатом веке лично для эмира Бухары Абдул-Ахад-хану (Здесь автор ошибается,речь идет о сыне Абдул-Ахад хана —
Алим-хан
е.
ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ
Бухара, 1920 год.
Время было около двух ночи, а эмиру Бухары Саид Алимхану все не спалось. Уже вторую ночь его одолевала бессонница. И на то была очень серьезная причина.
Накинув на плечи ночной халат, обшитый золотыми нитками, эмир вышел из спальни. Это был мужчина с красивым лицом, аккуратной бородой и выпирающим животом. Ему еще не было и сорока.
По обе стороны двери, ведущей в спальню, стояли часовые с ружьями. Коридор освещали английские лампы, установленные в стенных нишах. Услышав скрип двери, охрана вздрогнула. Тотчас все подняли головы и вытянулись.
- Вы что, спите? – спросил недовольным тоном правитель.
- Никак нет, наш высокочтимый государь, - торопливо ответили один за другим стражники.
- А мне кажется, вы спали.
- Что вы, наш государь, как можно, мы просто опустили головы, - заверил старший.
Будучи незлопамятным человеком, эмир быстро успокоился. «Конечно, не могут же солдаты спать стоя, - сказал он себе. – И все-таки не место им возле моей спальни, пусть несут службу в другой части дворца».
Он вышел на крыльцо своего дворца и стал спускаться. Гвардейцы личной охраны, стоявшие в два ряда у входа, мгновенно приняли стойку «смирно!». Их тридцатилетний командир, который доводился эмиру близким родственником, выступил вперед, отдавая честь.
Эмир остановился возле него и сказал:
- Ахмад, смени караул у двери моей спальни: не нравятся мне они.
- Будет исполнено, Ваше величество, прямо сейчас.
- Что-то не спится, дела все тревожат, никак не могу заснуть. Только глупцы думают, что быть правителем так легко. Я погуляю в саду, но пусть твои люди стоят поодаль от меня, дабы не мешать мне и не злить.
- Ваше выличество, я понял вас.
В саду было прохладно, от травы тянуло влагой. Эмир, заложив руки за спину, стал неторопливо расхаживать по аллее от одного дерева к другому. Иногда останавливался в раздумье. Затем снова двигался, пока не присел на скамейку. Он словно застыл, опустив голову. Что же так беспокоило правителя? Бухарское ханство оказалось окруженным большевиками. Кругом установилась Советская власть, и кольцо войск все стягивается, хотя большевики клянутся эмиру, что не нарушат мир и не собираются нападать на суверенную Бухару, которая и при русском царе не входила в состав Российской империи. Однако это лишь на словах, а на деле красноармейцы все ближе подтягиваются к границам эмирата и на днях захватили Карши – второй город Бухарского ханства. Теперь у эмира не оставалось никаких сомнений: очень скоро красноармейцы двинутся на Бухару. Тем более что на этот раз они хорошо подготовились - об этом докладывают его верные люди из советского Туркестана. Внутреннее чувство подсказывает Саид Алимхану, да об этом говорит и его военный советник Николаев, что город им не удержать. Бухарская армия явно слабее. Значит, надо немедленно вывезти из Бухары государственную казну. Однако сделать это непросто, ведь в подвале десятки тонн золота. По пути могут напасть банды разбойников, прослышав о золотом караване. И все же, несмотря на опасность, надо вывозить. Но куда? И кому доверить государственную казну?
Именно об этом думал эмир в саду, сидя на скамейке. Можно было, конечно, отправить золото к соседям в Афганистан, Иран, однако это не очень надежно. И после долгих раздумий он отказался от этой мысли: «Золото следует отправить в Индию, под покровительство англичан, которые управляют этой страной. Путь хоть и не близкий, но так будет надежнее. По своей натуре англичане – народ честный, им можно доверить казну, если они согласятся принять ее на хранение. Отказать не должны, ведь они помогают нам в борьбе против большевиков. Итак - англичане, тем более что у меня и Николаева дружеские отношения с их консулом Эссертоном. Все это сыграет свою роль».
После таких раздумий эмир облегченно вздохнул: «Уф!», и на душе немного полегчало.
СЕКРЕТНОЕ ПОРУЧЕНИЕ
К небольшому караван-сараю, постоялому двору, обнесенному глиняной стеной, прибыл на лошади один из доверенных слуг эмира Бухары. Это был человек средних лет, на котором красовались новый летний халат и белоснежная чалма. Ворота караван-сарая были открыты настежь. Двор был почти пуст, кроме двух наемных рабочих, которые замазывали глиной отвалившиеся части стены. В этом году весна выдалась очень дождливой, и глиняные дома горожан изрядно пострадали.
- Эй, мардикоры, где хозяин караван-сарая? – уверенным голосом спросил придворный.
Приняв его за важного человека, мардикоры тотчас побросали глину на землю и подбежали к нему, низко кланяясь.
- Досточтимый хозяин сего заведения вон в той келье, - произнес один из них и указал на нее пальцем. - Но сейчас его нельзя тревожить, он за молитвой.
Придворный спрыгнул с коня и поспешил к кельям, которые тянулись в ряд под навесом. Он приоткрыл дверцу одной из них, где у порога были выложены старые кожаные сапоги и галоши. Яркий свет мгновенно осветил полутемную комнату с куполообразным сводом, и оттуда сразу повеяло прохладой. Вдоль кирпичных стен сидели дервиши, поджав под себя ноги, так, что только пятки торчали. По обыкновению все они носили неопрятные бороды, вечно поношенные до дыр халаты, а также грубые остроконечные шапки. Этих бродячих нищих в народе почитали как божьих детей, которые всецело отрекались от мирских благ, дабы обыденная суета не отвлекала их от постоянных молитв во славу Великого Аллаха. Посему дервиши жили одними подаяниями, бродя по городам Туркестана, и в своих длительных молитвах доводили себя до религиозного экстаза. В эти минуты им казалось, что их души парят на небесах возле чертога Всевышнего.
В полутемной келье звучал голос какого-то дервиша, который по памяти, почти нараспев, читал суры из Корана. В это же время кальян, заправленный гашишем, переходил из одних рук в другие. Над головами молящихся стоял густой дым. Они слушали священные слова из Корана, склонив головы, и покачивались из стороны в сторону. Хотя странники и не понимали арабскую речь, однако это не мешало им общаться с Богом. Даже когда распахнулась дверь кельи и появилась голова придворного слуги, дервиши не шелохнулись. Казалось, они пребывали в ином, сладостном, мире и не желали оттуда возвращаться.
- Достопочтимый Даврон-ака, можно вас, - тихим голосом, как бы извиняясь за беспокойство, обратился придворный к чтецу, чалма и халат которого были почти новыми. Ему было где-то за сорок, а может, и больше.
Голос чтеца постепенно смолк; затем он поднялся с места и, прежде чем покинуть собрание, произнес: «О братья мои, внезапно появились неотложные дела, и посему прошу вас продолжить без меня наше богоугодное дело».
Хозяин караван-сарая вышел наружу и прикрыл за собой створчатую дверь. Его глаза были красными. Однако при виде человека эмира Даврон быстро пришел в себя. Он понял, что произошло нечто важное, раз срочно понадобился Его величеству. По пустякам правитель не тревожил его, главу местных дервишей. Что же произошло на сей раз?
- Я пришел за вами, - тихо произнес посланник, как только они поприветствовали друг друга. – Сам эмир ждет вас во дворце.
- Я готов. Можем тронуться в путь хоть сейчас.
Спустя некоторое время вместе с придворным он выехал из караван-сарая на туркменском скакуне. И по дороге Даврон продолжал размышлять о предстоящей встрече во дворце: «Зачем я понадобился правителю, какая на сей раз нужда, ведь только позавчера я передал сведения, собранные моими дервишами в соседних государствах, что два года назад стали советскими?» Правда, Даврон сообщил эмиру довольно неприятную весть: большевики захватили Карши – крупный город Бухарского эмирата. Правитель пришел в ярость и в гневе стал проклинать этих безбожников – большевиков. Они давно угрожают священной Бухаре и однажды уже пытались захватить город. К тому же им помогают продажные местные большевики, призывая народ Бухары к свержению государя. Взамен они обещают земной рай, где страной будут править бедняки. «Какая глупость, - и теперь возмущался про себя Даврон, следуя по городу за придворным, - да разве такое мыслимо, чтобы бедняки управляли целой страной? В нашей истории такого еще не бывало. Да разве невежественный человек способен повелевать таким количеством народу? Нет, это просто безумие. Без царя нельзя, начнется хаос, и люди поубивают друг друга. Правильно делает наш эмир, что бросает этих смутьянов в зиндан и предает их смерти. И все-таки нашему эмиру не хватает решительности, надо быть тверже».
В таких делах Даврон иногда оказывал услуги эмиру, поднимая простой народ на борьбу против младобухарцев, которые хотели видеть Бухару светским государством, с конституцией и парламентом, хотя необразованной толпе такие замыслы непонятны. И тогда религиозные фанатики нападали на дома младобухарцев, иногда даже били их палками, закидывали камнями.
Проезжая мимо базарной площади, Даврон заметил оживление: народу стало больше. Так всегда бывает - с наступлением теплых дней, когда появляется первый урюк, зелень, ранние овощи, люди спешат на базар. И в такие дни к лавкам постоянных торговцев подходят реже, чаще тянутся к дехканам, которые сидят в длинном ряду, разложив свой товар на земле или в ведрах. И каждый из них расхваливает свой товар на разные лады.
На базаре было немало дервишей: здесь всегда можно прокормиться. Даже жадные торговцы никогда не отказывают им в милости, боясь проклятий этих отшельников. Люди верят, что слова дервишей сбываются, не зря же их называют божьими детьми. Хотя дервиши бывают разные, но многие ревностно служат своему Учителю и фанатично берегут честь своего Ордена.
Почти всех своих дервишей Даврон знал в лицо и некоторых из них уже заметил в базарной толпе. Они бродили среди торговцев, затевали разговоры о религии, погоде и ценах и незаметно заводили разговоры о неразумной политике эмира. Учитывая, что торговцы – народ простоватый и болтливый, расчет был верен: некоторые соглашались и сами кое-что рассказывали о политике. А чего бояться этих замкнувшихся в себе людей! Так дервиши узнавали имена младобухарцев или просто недовольных властью эмира людей. Все эти сведения откладывались в их памяти, и с наступлением темноты они возвращались в караван-сарай Даврона передавать ему собранные разговоры. Даврон же в своей келье при лампе записывал наиболее ценные из них. Далее список с именами неблагонадежных людей и их высказываниями доставлялся начальнику городской стражи Турсун-беку, близкому родственнику эмира. И тот с улыбкой на широком лице вручал Даврону мешочек золотых монет для нужд его общины. Даврон сдержанно кланялся, приложив руку к груди, и прятал деньги за пазуху. Он искренне служил правителю и считал младобухарцев врагами бухарского народа. А эти деньги были для него не столь важны, от своего караван-сарая он имел куда больше.
Следуя за придворным эмира, Даврон вскоре очутился у входа в Арк – дворцовую часть города, обнесенную высокими стенами. Там пребывал эмир со своими приближенными. Там же находилась его резиденция и государственная казна. Как только всадники приблизились к массивным деревянным воротам, три стражника с длинными винтовками сразу посторонились, признав придворного эмира. Обычно Даврона вызывали во дворец с наступлением темноты, но сейчас было светло – значит, случилось нечто весьма важное.
Всадники проехали возле большого водоема с прозрачной водой, вдоль которого с важным видом расхаживали павлины. Затем обошли парадный вход канцелярии эмира и зашли с обратной стороны. Там имелась небольшая дверца, охраняемая двумя стражниками, которые сидели на корточках. Завидев придворного эмира, они быстро поднялись и вытянулись в струнку.
Мужчины быстро скользнули внутрь и по полутемной лестнице поднялись наверх. Так они оказались в просторной комнате - приемной канцелярии.
Увидев их, молодой секретарь в чалме и ярком халате тотчас поднялся из-за стола:
- Почтенный Даврон-ака, пожалуйте, вас ждут. - Секретарь подошел к одной из резных дверей и отворил ее: - Прошу вас!
Спутник Даврона остался в приемной, а дервиш вошел в большую комнату, обставленную в европейском стиле: большая хрустальная люстра, два шкафа с изумительной посудой. Посреди комнаты за круглым столиком сидели эмир Алимхан и полковник Николаев - в русском военном кителе с круглыми погонами и саблей на боку. Они не заметили вошедшего дервиша. Собеседники склонились над столиком, и полковник что-то объяснял эмиру, водя карандашом по карте. Даврону ничего не оставалось, как стоять возле дверей и ждать, пока на него обратят внимание. И чтобы эти важные господа не подумали, что он слушает их разговор, Даврон принялся разглядывать комнату. Когда Даврон попал в этот кабинет первый раз, ему казалось, что он очутился в ином мире, в обители кяфиров. Как и тогда, он недоумевал: зачем мусульманскому правителю такая роскошь, тем более христианские предметы. Что в них эмир нашел красивого? Может, эта комната предназначена для русских гостей, которые до революции часто приезжали в Бухару, а некоторые гостили тут годами, подобно этому полковнику? Даврон часто видел этого русского, и не только во дворце, но и на базаре, в степи среди военных. Он учил бухарских солдат военному искусству.
- Вы желали меня видеть, мой повелитель, - наконец не выдержал Даврон, осмелившись заговорить - ведь могли подумать, что он в самом деле подслушивает. При этом дервиш с почтением прижал обе руки к груди.
Эмир поднял голову:
- Ты уже здесь? А мы ждем тебя. Проходи, Даврон, не стесняйся, присаживайся рядом, вот на этот диванчик.
Дервишу непривычно было восседать на бархатном диване с шелковыми подушками по бокам - такую роскошь он считал излишней. Чрезмерное богатство развращает души истинных мусульман, отвлекает от истинной веры. Об этом Даврон как-то обмолвился в беседе с эмиром, когда тот вызвал его на душевный разговор. И тогда повелитель дал дервишу разумное объяснение. Оказывается, красота дворцов и покоев нужна лишь затем, чтобы показать чужеземным гостям богатство и мощь Бухарского эмирата. Поэтому он вынужден строить такие дорогостоящие дворцы и приглашать мастеров из Европы, желая выглядеть не хуже других. Тогда Даврон промолчал, но остался при своем мнении, хотя и не стал осуждать эмира.
Прежде чем приступить к разговору, Алимхан произнес краткую молитву во славу Аллаха, после чего все провели ладони перед лицами со словами: «Амин». Затем, как того требует обычай, поинтересовались друг у друга о самочувствии. Когда Даврон спросил о здоровье русского полковника, то получил ответ на узбекском языке: «Спасибо, слава Аллаху, жив и здоров». Даврон был удивлен: оказывается, русский говорит на их языке. Это ему понравилось.
- Да, хочу познакомить тебя с этим человеком, - произнес эмир, - русского полковника зовут Виктором Николаевым. Он мой советник по военным делам. Его знания защитят нас от большевиков. Именно ему мы должны быть благодарны за то, что наша армия смогла разгромить «красных» под командованием хвастливого комиссара Колесова и спасти Бухару. Виктор - мой старый, верный друг и не только в борьбе против большевиков. Мы познакомились лет тридцать назад в Москве. Тогда я был совсем еще молод, и мой отец - да благословит его Всевышний - послал меня учиться военному делу в кадетский корпус, желая видеть своего сына сильным правителем. Отец оказался прав, там я многому научился, чего не могли дать наши военные мужи. Там и подружился с Виктором, мы учились в одном классе. Даврон, знай же, я доверяю ему всецело. Даже больше, чем своей родне. А знаешь почему? Он не метит на мой трон.
Вспомнив о юношеских годах, эмир глянул на полковника, и оба улыбнулись. Видимо, было им что вспомнить. Однако лицо правителя быстро переменилось и стало серьезным:
- А теперь о деле. Вот зачем позвал тебя. Хочу доверить тебе очень важное дело. Ни одна живая душа не должна прознать об этом. Я никогда не сомневался в твоей верности бухарскому престолу, и ты это доказывал не раз. Если мне не изменяет память, мы с тобой дружим уже более десяти лет, еще с Шахрисабза, помнишь, я тогда был беком этой области?
- Уже двенадцать лет, Ваше величество, - уточнил дервиш, с почтением приложив руку к груди.
- Воистину ты святой человек, и я очень ценю твою преданность. Побольше бы таких надежных людей… А теперь о деле. Даврон, я посылаю тебя в Кашгар к нашему другу Эссертону – английскому консулу. Отвезешь ему письмо. Но прежде желаю знать: тебе доводилось когда-нибудь бывать в Кашгаре, знаешь ли туда дорогу?
- Мои странствия как-то завели меня в этот город, правда, это было лет десять назад. Мы с братьями по вере отправились в те места, желая почтить могилу святого Сулеймана. Дорогу туда не забыл, однако путь не близкий, займет дней пятнадцать.
Тут заговорил Николаев:
- Но на этот раз дорога будет намного длиннее. Как вы знаете, Ферганская долина занята большевиками, и вам надлежит добираться туда через горы Памира. Так что ваш путь будет длиннее, зато безопаснее. К сожалению, времени у нас очень мало, и вам придется скакать и днем, и ночью.
Однако Даврон не был согласен с ним:
- Если вы позволите, я попробую проскочить через долину: большевики не будут обыскивать дервиша. Сейчас им не до святых отшельников, нынче они обеспокоены только тем, как бы защитить занятые города от нападения народных бойцов, которых они называют басмачами. Какая глупость, ведь они сами сущие разбойники!
- Нет, - твердо возразил эмир, - это очень секретное поручение. Письмо ни в коем случае не должно попасть в руки большевиков, а также к другим людям. Если появится хоть малейшая угроза этому донесению, ты должен уничтожить его любыми путями. Поэтому не будем рисковать - поезжай через Памир. Конечно, это займет еще одну неделю пути, но так спокойнее. Ты понял меня?
- Да, повелитель. Я так понимаю, на обратном пути должен привезти ответ на это письмо?
- Ты верно мыслишь. Еще раз хочу напомнить: в случае опасности, если не удастся сжечь письмо, ты должен разорвать конверт в клочья и проглотить его.
- Все понял, Ваше величество, когда прикажете отправиться в путь?
- Прямо сейчас, - и эмир раскрыл красную папку с золотистым гербом эмирата, которая лежала перед ним, и извлек оттуда конверт, запечатанный сургучом. - Вот это письмо. Зашей его в подкладку халата.
Даврон спрятал письмо во внутренний карман халата. Затем эмир передал дервишу мешочек золотых монет со словами: «Это тебе на дорогу. Денег не жалей, мало ли что в пути может случиться».
- А это от меня, - произнес Николаев и протянул ему револьвер. – Это на случай, если нападут разбойники. Нынче их развелось повсюду.
Даврон растерялся, ведь ему никогда не доводилось пользоваться таким оружием, и вопросительно взглянул на эмира.
Эмир кивнул головой:
- Бери. С таким оружием намного легче избавиться от врагов, чем с ножом. Помни: дело очень важное, так что постарайся исполнить мое поручение как можно скорее.
- Я ваш слуга, повелитель, все будет исполнено.
- У меня нет ни малейшего сомнения. А теперь, братья мои, помолимся перед дорогой. Но прежде хочу спросить у тебя, Даврон, правду ли говорят, что ты знаешь весь Коран наизусть?
Дервиш скромно склонил голову, проявляя смиренность мусульманина.
- Я завидую тебе. Это, должно быть, самое искреннее служение Аллаху! - эмир решил взбодрить дервиша подобной похвалой, хотя сам особо не отличался набожностью.
ОПАСНАЯ ДОРОГА
Даврон вышел из кабинета правителя и увидел в приемной все того же придворного слугу. Тот сидел на диване и тихо беседовал с секретарем, рассказывая какую-то забавную историю. Оба улыбались. Завидев Даврона, слуга сразу поднялся с места и подошел к нему со словами:
- О, почтенный, мне велено проводить вас.
Они покинули резиденцию эмира через тот же полутемный коридор и оказались на заднем дворе. Стражники не сразу заметили их появление и некоторое время, сидя на корточках, о чем-то болтали.
- Чего расселись тут? – недовольно произнес придворный, и те сразу вскочили. - Вы не на хлопковом поле, а на службе Его величества. Эту непозволительную вольность я доведу до ушей вашего командира.
- Смилуйтесь, господин! У нас семьи, дети. Впредь не допустим такого, - заголосили молодые стражники.
- Ладно, на этот раз прощаю. Помните мою доброту, - уже мягче произнес придворный.
Вскочив в седло, Даврон с интересом глянул на слугу, у которого был такой важный вид, будто он здесь большой начальник. Этот молодой человек пришелся ему не по душе, и дервиш про себя отметил: «Истинный мусульманин должен быть скромнее, даже если он самый доверенный человек правителя. Хотя, что ни говори, он все равно слуга, а слуги должны знать свое место. Каждому свое, и это предопределено свыше, дабы существовал на земле порядок».
Придворный попрощался с дервишем, и тот ускакал.
Даврон спешно вернулся в свой караван-сарай. Въехав во двор, он увидел под виноградником двух слуг. Они сидели на стареньком коврике и беседовали между собой, попивая горячий зеленый чай. Эти люди обычно сторожили имущество и товар постояльцев, которых с каждым месяцем становилось все меньше и меньше. Причина была в том, что большевики закрыли свои южные границы и всех купцов объявили врагами Советской власти.
Завидев хозяина, слуги вскочили с места и поклонились. Озабоченный Даврон даже не взглянул в их сторону и зашел в свою келью. Дервишей уже не было, и только юный помощник подметал комнату. Это был его племянник, которого он привез из родного кишлака и заставил учиться в медресе на богослова. Семья Даврона находилась в одном из кишлаков, возле памирских предгорий, откуда он был родом. Юноша жил в келье дяди, помогая тому по хозяйству.
- Где Ахад, почему я не вижу его? – спросил Даврон племянника.
- Он пошел проводить наших братьев и сказал, что заодно сделает кое-какие покупки на базаре.
- Передай Ахаду, меня не будет несколько дней, пусть исправно несет службу в мое отсутствие.
Даврон подошел к нише в стене и принялся складывать вещи в хурджун.
- Если кто спросит обо мне, скажи: дядя уехал в Кабул.
- Будет исполнено, - ответил помощник и, оставив веник, взял из рук дяди хурджун.
Они вышли во двор. Яркое солнце слепило глаза. Племянник забросил сумку на спину коня, который был привязан к дереву.
По природе Даврон был немногословен, любил размышлять и потому сухо попрощался с племянником и поскакал по широкой улице.
Перед длинной дорогой надо было запастись продуктами, и Даврон заехал на шумный базар. У ворот он сошел с коня, прошелся вдоль лавок и купил лепешки, орехи, кишмиш, курагу. Мешочки сушеных фруктов сложил в хурджун и быстро покинул базар. Затем он направился к одним из городских ворот. Приближаясь туда, Даврон обратил внимание, что теперь ворота города охраняет целый отряд солдат, вооруженных английскими винтовками. Они сидели у стены, укрывшись в тени, и от безделья разглядывали прохожих, дехкан из ближайших кишлаков. Те уже продали свой товар, сделали покупки и возвращались домой. Медленно двигаясь верхом среди толпы, Даврон поднял голову и на крыше башни увидел двух дозорных солдат с биноклями. Один из них всматривался в степь, откуда со стороны Самарканда могли внезапно нагрянуть русские солдаты. Второй, совсем еще молоденький, забавлялся чудо-техникой, разглядывая в бинокль горожан и их дворы. При этом восторженно улыбался. «Видимо, увидел знакомого, - решил про себя Даврон. – Вот дурак, да разве можно таких неразумных ставить на столь важные места, когда враг может напасть в любой миг? Об этом надо будет довести до слуха эмира». Поведение глупого солдата явно расстроило дервиша, и он в сердцах сплюнул в сторону. Однако рядом сразу раздался возмущенный голос:
- Эй, дервиш, ты чего плюешься на моего бычка, что он тебе сделал плохого? - спросил с негодованием какой-то старик, еле поспевая за своим животным и держа его на натянутом поводке.
- О, отец, тысячу извинений, я не заметил его.
- Как бы не сглазил бычка, ведь я его только купил.
- О, отец, не стоит беспокоиться. Поверьте, у дервиша слюни почти святые, ведь мы божьи дети.
Недовольный старик ничего не ответил, и Даврон расслабил поводья, ускорив шаг лошади.
Оказавшись за городскими воротами, Даврон поскакал по Каршинской степи, которая вела в сторону Афганистана и памирских предгорий.
Через три дня пути он уже подъезжал к родному кишлаку Дурмен. В большом дворе с домом в несколько комнат проживали его престарелые родители, жена и шестеро детей. Кроме добротного дома, имелись лошади, три коровы, пять бычков и около ста баранов. Жизнь семьи протекала в большом достатке, ведь Даврон был хозяином караван-сарая в самой столице. Ко всему же его Орден получал немалые пожертвования от состоятельных горожан. Однако сам глава дервишей, следуя заповедям общины, вел скромный образ жизни и того же требовал от своей родни.
Когда Даврон въехал во двор своего дома, на душе сразу полегчало. По обыкновению он задерживался дома не более недели, пока не надоедали домашние, и затем возвращался в город к своим братьям. Первыми его увидели два малолетних внука, которые играли в орехи, выбивая их из круга. С радостными криками: «Дедушка приехал! Дедушка приехал!» они подбежали к нему, зная, что тот непременно угостит сладостями. Дед обнял их, и на его лице появилась легкая улыбка, что случалось с ним редко. Получив леденцы, детвора с радостными криками побежала в дом сообщить приятную весть. Из комнат сразу же вышли жена, дочки, сыновья со своими женами.
Уже позже Даврон передал жене мешочек с серебряными монетами. Столько же он поставил перед отцом на дастархан, пока невестки готовили во дворе плов. Даврон с сыновьями расположился на тахте напротив родителей, которые с волнением расспрашивали его о неспокойных событиях в Бухаре, а также на соседних землях, где власть русского царя пала и каким-то странным образом перешла в руки нового царя по имени Ленин.
- Говорят, новый царь из бедной семьи и хочет осчастливить всех бедных людей. Это правда, сынок? – спросил отец.
- Не верьте этим разговорам. Такие лживые слухи со злым умыслом распускают сами большевики, и в этом им помогают местные безбожники. Они продались Ленину. Они хотят сотворить у нас то же самое: убить нашего эмира, наделенного властью свыше, и передать трон в руки этого шайтана Ленина. Не надо им верить. Разве большевики - люди, если расстреливают даже мулл? Лучше царской власти не может быть ничего, только дело в том, что одни правители бывают добрые, а другие – жадные и жестокие. Наш эмир - справедливый, я его хорошо знаю.
- О, сын мой, ты знаком лично с эмиром? – крайне изумился старик, вытаращив глаза, а за ним и остальная родня.
Даврон прикусил язык, поняв, что в пылу гнева на этих проклятых кяфиров проболтался. О его доверительных отношениях с правителем знали единицы. А о том, какие поручения эмир дает дервишу, и вовсе никто. Конечно, родственникам можно довериться, однако среди них всегда найдется болтун, которому захочется похвалиться столь важной родней.
Застыв в ожидании, взоры всех были обращены к Даврону.
- Разумеется, я лично не знаком с эмиром, - с трудом пришлось соврать Даврону.
Дервиш понимал, что обманывать недостойно истинного мусульманина. Но такой обман дозволяется, если он совершается во благо правителю. А поскольку власть эмиру дана свыше, то грех не столь велик.
- Я не раз видел Его величество в мечети, на базаре, - пояснил Даврон. - Живя в столице, невозможно не знать о делах правителя.
- Сын мой! Тебе, наверно, уже известно: на днях Советы захватили Карши, и теперь эти кяфиры уже рядом. Мы боимся, как бы они не пришли сюда. Что будет с нами? Говорят, Советы не любят богатых и отбирают у них все, а недовольных бросают в зиндан.
- Самое главное, не вмешивайтесь в политику. Деньги спрячьте в надежное место. Большевики грабят не только богатых, но и у зажиточных дехкан отбирают деньги, муку, скотину. Потому я велел старшему сыну продать половину наших быков, баранов и все деньги перевести в золотые монеты. Будьте осторожны.
- Может, нам уехать из кишлака еще до их нашествия?
- Не надо. В кишлаке поменьше политики и не так опасно, как в городе. К тому же может случиться так, что и Бухара завтра окажется в руках «красных». Обстановка совсем нехорошая. Так что пока сидите здесь. Но умные люди говорят, что Советы не смогут долго продержаться у власти, потому что народ против них. О нашем разговоре никому не болтайте. Почаще обращайте свои взоры к чертогам Всевышнего и молитесь за нашего эмира. Да, теперь одевайтесь победнее, пусть люди думают, что удача отвернулась от нас, и мои доходы совсем упали… Вот и плов принесли, давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Молоденькие невестки внесли три блюда плова, над которыми поднимался пар. За женщинами прибежала детвора и остальные домочадцы.
После обеденной трапезы женщины ушли на кухню, а за ними и дети, которым разговоры взрослых казались скучными.
Даврон еще немного поговорил с отцом и решил уйти к себе:
- Отец, завтра с рассветом я должен отправиться в дальний путь по важному делу. Прочитайте молитву, и я пойду, отдохну перед дорогой.
После молитвы Даврон поднялся с курпачи, спустился с тахты и, несколько замешкавшись, повернулся к родителю:
- Отец, знайте, что ваш сын важный человек, хотя и носит одежду нищего. Одежда для меня - всего лишь тряпка, которая прикрывает мою наготу.
- Сын мой, я чувствую это по твоим разговорам. Да и в последние годы твои доходы намного выросли. Значит, ты стал там важным человеком.
В ответ Даврон лишь слегка улыбнулся и пошел к себе.
С наступлением рассвета он оседлал своего любимого коня, перекинул через седло хурджун и поскакал в сторону Памирских гор.
К таким путешествиям он был привычен. Ночь проводил где доведется. Если в горах, то под скалой или деревом. Если в степи – рядом с конем под открытым небом, а в кишлаках находил пристанище в чайхане.
Чем дальше он удалялся в глубь высоких гор, тем реже попадались селения. Но горные жители при всей своей бедности были очень добры к нему, особенно из-за знания Корана.
На восьмой день ему стали встречаться странные горцы – кяфиры, они не приняли ислам и сохранили какую-то свою, древнюю веру. На их гостеприимство Даврон не откликнулся: он не стал заходить в их каменные дома и принимать пищу.
Высоко в горах, возле длинных языков ледника, было уже холодно, и на ночь приходилось прятаться в расщелине какой-нибудь скалы, укрывшись тонким шерстяным одеялом. При этом дервиш питался только сушеными фруктами и черствыми лепешками, замачивая их в бурлящем потоке, который с грохотом катил вниз валуны. Такой образ жизни нисколько не смущал дервиша. Наоборот, в эти мгновения он чувствовал себя ближе к Богу. А когда надо было расслабиться от долгой изнурительной езды, Даврон сворачивал с дороги, укрывшись за скалой, ложился калачиком на камень, бросив под язык черный шарик гашиша, и читал про себя молитву. Через некоторое время он снова двигался в путь, чувствуя прилив сил во всем теле.
Только через восемнадцать дней он добрался до Кашгара – китайской земли, где проживало много мусульман из Туркестана.
За невысоким холмом показался город с его стенами, минаретом и крышами глиняных домов. Даврон облегченно вздохнул и остановил коня. Затем, закрыв глаза, прочитал благодарственную молитву и двинулся вперед. Уже были видны городские ворота, и до них оставалось совсем немного, как в степи его нагнали какие-то всадники, человек двадцать. Они молча обступили его, и дервишу пришлось остановиться. Даврон был спокоен, хотя и догадался: это местные разбойники. О них рассказывали жители кишлаков, на которых они иногда нападали, отбирая скот, муку, деньги. Но что взять с нищего странника!
- Эй, нищий, слезь с коня и подойди ко мне, - крикнул один из них, в черной папахе.
По его поведению было заметно - это главарь. Лет тридцати, одет в новый халат. Остальные же намного моложе, в поношенных одеждах и необычных треугольных шапках из войлока. Эти люди больше походили на монголов.
Даврон медленно сошел с коня, подошел к главарю и учтиво поздоровался, прижав ладонь к груди. В глазах Даврона не было страха: он был уверен, что дервиша не ограбят, иначе это будет большим грехом для любого мусульманина. «Однако разбойники бывают разные, а что если они вознамерятся обыскать меня и найдут в подкладке халата письмо? - мелькнуло в голове дервиша, и ему стало страшно. - Разве в такой ситуации можно будет незаметно уничтожить конверт? Я даже не успею проглотить его».
- Эй, дервиш, откуда ты идешь и куда держишь путь?
- Я паломник из благородной Бухары и прибыл сюда, чтобы помолиться на могиле святого Сулеймана.
Упомянув имя местного святого, Даврон произнес «Амин».
От этих слов вожак немного растерялся, а ведь он намеревался обыскать дервиша и отнять последнее, если таковое обнаружится. Этот чужеземец оказался самым правоверным мусульманином, если осмелился прибыть из далекой Бухары лишь затем, чтобы почтить святого, известного каждому кашгарцу. Вожак задумался: «Похоже, это истинный дервиш и не стоит его обижать. А вдруг он в своих молитвах пожалуется на меня нашему святому Сулейману, и тот пошлет на мою голову какое-нибудь несчастье или болезнь? Однако у него хорошая лошадь»:
- Эй, дервиш, откуда у тебя такой породистый конь? Не кажется ли тебе, что не к лицу нищему иметь такое богатство?
- А ты хотел, чтобы я отправился в столь дальний путь на осле?
- Конечно, нет, но не на туркменском же скакуне, у которого довольно высокая цена. Случайно, не украл ли ты его у какого-нибудь богача?
- Не позволяй своему языку произносить такие дерзкие речи, ибо Бог может покарать тебя.
- Ладно, я не трону святого нищего, но коня все-таки заберу: он явно не твой. Да и не можем мы так просто отпустить тебя - это не в наших правилах. Тебе еще с нами повезло.
Разбойники были согласны с вожаком и одобрительно закивали головами, широко улыбаясь. Затем главарь подал знак одному из них. Тот подошел к коню, сбросил на землю хурджун и взобрался на скакуна. После этого они ускакали.
Даврон проводил взглядом удаляющихся всадников. Затем присел на корточки, чтобы прочитать молитву и возблагодарил Всевышнего за сохраненную жизнь: «Если Аллах оставил меня в живых, значит, я занимаюсь богоугодным делом. Возможно, разбойники были правы: не стоило мне отправляться в столь опасный путь на дорогом скакуне». От этих мыслей на душе стало легко, потому что он на верном пути. И Даврон бросил сумку через плечо и зашагал в сторону города.
Оказавшись за городскими воротами, среди шумной толпы, он направился к базару. Здесь, кроме китайцев, было много его земляков: таджиков и узбеков.
Отведав уйгурского лагмана, Даврон пошел в лавку ювелира. Торговец оказался евреем. Это было заметно не только по его большому носу, но и по грубой волосяной веревке желтого цвета, опоясывавшей халат, и маленькой черной шапочке. По мусульманскому закону евреи в обязательном порядке должны были носить эти отличительные знаки, дабы случайно их не приняли за мусульманина, ибо евреев называли «поганым народом», из-за того, что те никак не желали перейти в ислам. «И даже здесь они, и тоже ювелиры», - удивился дервиш. Ювелир улыбнулся ему, как всякому покупателю, хотя в душе он ненавидел этих дервишей, фанатиков. От таких евреям не раз доставалось. Но их успокаивало одно: простой народ относился к ним терпимо.
Появление дервиша в лавке ювелира выглядело довольно странно: что здесь могло понадобиться этому нищему? Может, он хочет заказать бриллиантовый перстень? И ювелир усмехнулся в душе.
- Где находится дом главного англичанина? Ты должен знать, - обратился Даврон к нему.
- А зачем чужеземцу, тем более дервишу, понадобился англичанин? – спросил тихим голосом еврей и насторожился: «Не нравится мне этот нищий, вдруг он какой-нибудь шпион?».
Даврон привык, что евреи в его стране беззащитны и не смеют дерзить, а этот оказался наглым. Он наклонился к торговцу и грубо произнес:
- Смотри, как бы я не отрезал тебе язык за твои дерзкие вопросы!
Испуганный ювелир стал оправдываться:
- О, почтенный дервиш, вы меня не так поняли. Я не имел желания обидеть вас, тем более гостя. Мне просто подумалось: сейчас наступили неспокойные времена, а вы спрашиваете у меня об англичанине – это уже политика. А нам, евреям, это совсем не нужно, мы хотим жить…
- Говори, где дом англичанина? – прервал его Даврон.
- Сейчас скажу. Дом консула стоит на окраине города, недалеко от буддийского монастыря, его все знают, стоит только спросить.
- Вот так-то лучше, и не забывай, кто ты, - злобно произнес дервиш и спешно покинул лавку.
Даврон давно не любил евреев: он никак не мог понять, как этот народ может спокойно жить на земле мусульман, продолжая верить в своего бога Яхве. «На свете не может быть ничего лучшего, чем ислам. Наша вера самая праведная и чистая, - говорил он себе. - Как эти глупцы не могут понять, что ислам - это истинная вера. За что любить евреев, если они не способны это понять и не желают принимать мусульманство? Тогда пусть убираются с этих земель. Будь его воля, он не стал бы церемониться с ними: или принудил бы их сменить веру, или прогнал. Еще в молодости вместе с другими дервишами Даврон дважды устраивал нападения на дома зажиточных евреев, при этом избивая их и отбирая имущество со словами: «Евреи не должны быть богаче мусульман». Это было в Карши. Но однажды он вознамерился учинить погром и в еврейском квартале Бухары. Но как только они прибыли в еврейскую махаллю с палками, там их встретили эмировские солдаты и направили на дервишей свои длинные ружья. Даврону ничего не оставалось, как уйти подобру-поздорову. Тогда Даврон сильно обиделся на правителя. Он никак не мог себе уяснить, почему эмир не может понять его. На другой день в келью Даврона явились два солдата. Как организатора беспорядков его привели во дворец. В это время правитель сидел в кресле у бассейна и бросал в воду кусочки хлеба. Красные и черные рыбы сразу набрасывались на еду, пытаясь выхватить ее друг у друга. Наблюдая за борьбой этих существ, эмир улыбался. Они напоминали ему его подданных, которые, пытаясь быть ближе к нему, ведут себя так же, как эти красивые рыбки. Когда начальник охраны подвел Даврона к эмиру, лицо правителя нахмурилось. Даврон же поздоровался и виновато склонил голову перед правителем. «Даврон, запомни, - сказал тогда эмир, - евреи тоже полезный народ для Бухары, и я не позволю их обижать. Они трудолюбивы и приносят в нашу казну немалую прибыль». Дервиш хотел было возразить и привести свои доводы, мол, они тайно готовят вино, водку и продают мусульманам. Но повелитель, будто прочитав его мысли, произнес:
- А разве наши люди не готовят тайно вино, не продают наркотики? Они тоже развращают наш народ, однако ты не нападаешь на них, хотя тебе известны их имена.
После этих слов эмир отвернулся от дервиша и принялся снова бросать в воду кусочки хлеба. Глава дервишей понял, что разговор закончен.
- Да, вот еще что, - добавил эмир, когда дервиш собрался уходить, пятясь назад и низко кланяясь, - не злоупотребляй моим доверием к тебе, Даврон. Хозяин Бухары - эмир, а не дервиши.
Об этой истории дервиш вспомнил, двигаясь по шумному базару. Но и сейчас он не изменил своего мнения.
От ювелира он пошел во вторую часть базара, где продавали лошадей и домашний скот. Там ему приглянулся крепкий конь, и он, не торгуясь с болтливым перекупщиком, отсчитал золотые монеты и положил тому в ладонь. Лицо перекупщика просияло, про себя же он подумал: «Откуда у этого нищего столько денег? Должно быть, кого-то ограбил. Но это не мое дело».
Верхом на коне по узким улицам с убогими домишками Даврон отправился в сторону буддийского монастыря. Дорогу ему показывали доброжелательные горожане, которые говорили на тюркском языке, как у него на родине.
Город оказался небольшим, и вскоре Даврон подъехал к монастырю китайского образца. Оттуда уже было видно невысокое европейское здание, огороженное белой стеной. Сомнений не было - это английское консульство. Дервиш облегченно вздохнул: «Слава Аллаху, наконец-то», - и поскакал к небольшим воротам. Его встретила охрана - четыре местных смуглых солдата. Они были одеты в английские штаны и рубаху, однако на голове каждого торчала чалма. Солдаты направили свои ружья в сторону дервиша и насторожились.
- Мне нужен ваш хозяин, англичанин Эссертон, - с трудом выговорил Даврон заморскую фамилию и сошел с коня.
Охранники удивленно переглянулись.
- Зачем понадобился дервишу наш хозяин? - спросил по-тюркски один из них, видимо, старший по званию.
- Я гонец. Передайте ему, что я привез для него письмо из самой Бухары.
- Дай письмо мне, я передам его англичанину, - сказал старший.
- Нет. Я должен вручить его сам, лично в руки. Так велел мой хозяин.
- А кто твой хозяин, такой же дервиш?
Караульщики усмехнулись, а самый молодой громко рассмеялся.
- Солдат, ты задаешь много неразумных и ненужных вопросов. Смотри, как бы потом не пришлось тебе раскаиваться, ведь из-за чрезмерного любопытства можно лишиться службы.
Охранники переглянулись между собой - в словах этого дервиша чувствовалась скрытая сила: оказывается, этот нищий не так уж прост. Тогда старший кивнул самому юному, и тот спешно отправился вовнутрь двора, закинув ружье за спину.
Вскоре у ворот появился европеец лет сорока: лицо в веснушках, рыжие волосы, одет подобно русским - светлый костюм и странная шляпа, словно глубокую чашку надел на голову. «До чего смешны и уродливы наряды у этих англичан», - промелькнуло в голове у дервиша.
- Это вы меня спрашивали? – удивился англичанин, хотя лицо его сохраняло спокойствие. - Я Пэт Эссертон, консул Британской империи. Слушаю вас.
Англичанин говорил по-персидски, и это изумило гонца. Дервиш внимательно разглядел консула и быстро убедился, что это именно тот человек. Почти таким же его описал эмир: высокий, губы тонкие до неприятности, желтые волосы, тоненькие усики, серые глаза. Эссертон не раз приезжал в Бухару, и, по словам эмира, у них сложились дружеские отношения.
- Я привез письмо от эмира Бухары.
- Ну так давайте, - сказал консул, не в состоянии скрыть своего недоверия.
- Он зашит внутри халата.
Консул на мгновене задумался: «Верить ли этому нищему, а вдруг это подосланный наемник? Убийство английского дипломата может сейчас оказаться очень кстати - осложнит и без того непростую обстановку в этом регионе. Может, обыскать его, прежде чем заводить в резиденцию?» Но тут же отказался от этой мысли – иначе сочтут его трусом. И Эссертон ответил:
- Проводите гостя в мой кабинет, - приказал он солдатам и пропустил гонца вперед, чтобы в случае чего тот не смог напасть на него сзади. Сам же задержался возле старшего охранника, а затем последовал за дервишем. Такая предосторожность была тут явно не лишней.
В сопровождении двух солдат дервиш зашагал по песочной дорожке в сторону большого добротного дома, на крыше которого высился какой-то флаг. «Видимо, английский», - решил гонец. Шагая между солдатами, он глянул по сторонам: вокруг дома был разбит сад, украшениями которого являлись два водоема и белые клумбы в цветах. Даже эта красота не трогала сердце дервиша, потому что истинную красоту он видел только в молитвах, общении с Богом.
Гостя привели в просторный кабинет консула, но не дальше входных дверей. Охрана оставалась рядом. Сам же консул подошел к массивному письменному столу и, облокотившись о его край, повернулся к дервишу. За спиной хозяина кабинета стояли два створчатых шкафа, заполненных книгами и папками, фарфоровыми статуэтками и посудой.
Даврон молча снял халат, потом вытащил из сапога нож и разрезал подкладку. Когда дервиш достал конверт, консул сам подошел к нему и взял письмо из его рук. Вернувшись к столу, Эссертон сел в кресло. Затем ножницами вскрыл конверт и извлек оттуда бумагу с гербом Бухары. Теперь не оставалось сомнений, что этот человек посланец эмира. Тогда консул жестом предложил гостю присесть на один из стульев, расположенных вдоль стены.
Эссертон раскрыл письмо. Оно было изложено на английском, и Пэт сразу догадался: написано Виктором, русским полковником. Консул не очень удивился - последние годы у того были тесные связи с эмиром, установившиеся в ходе борьбы против большевиков. Еще не начав читать, он подумал: «Видимо, дела у Алимхана очень плохи и ему опять нужно оружие». Не сомневаясь в этом, он принялся за письмо, содержание которого начиналось так:
«Досточтимый друг мой Пэт, который представляет могучую империю - Великобританию! К Вам обращается эмир славной Бухары с необычной просьбой и рассчитывает на поддержку Британской короны. Как Вы знаете, после революции в России наши страны значительно сблизились, и Великобритания последние годы помогала нам не только морально, но и посылала караваны с оружием. За что мы очень благодарны. С помощью этого оружия нам удалось защитить Бухару от нападения ненавистных большевиков и даже разгромить армию комиссара Колесова.
Но за последнее время политическая жизнь нашего благодатного края сильно пошатнулась. Этот русский шайтан, Ленин, послал из России к нашим границам большую армию своих красноармейцев. Наверно, вы уже знаете, что недавно они взяли Карши, и кольцо вокруг Бухары сжимается, хотя сами большевики постоянно заявляют, что у них нет враждебных намерений против Бухары. Я не верю им. Сейчас в Самарканде они создают большую армию из мусульман России, которые готовятся к захвату Бухары. Об этом сообщают наши разведчики. Они также известили нас, что через два месяца большевики начнут наступление на Бухару. Сейчас мы не уверены, сможем ли остановить русских. А потому я должен уже сейчас обезопасить казну Бухары – а это огромное количество золота. Сокровища Бухарского ханства, которые копились моими предками-мангиытами около двухсот лет, не должны попасть в руки большевиков. Если даже они захватят мою страну, то это будет временным успехом, потому что большевики долго не продержатся у власти. Народ обязательно прозреет и скинет этих разбойников с престола. Тогда наша казна снова вернется в Бухару.
Друг мой Пэт, прошу Вас и в Вашем лице Британскую империю взять на временное сохранение золото Бухары. Я должен торопиться, дорога на Иран уже закрыта большевиками, остается только Памир и Афганистан. Если дадите добро, то через полтора месяца караван с золотом прибудет в Кашгар, в резиденцию английского консула. В таком случае я буду Вашим личным должником и, конечно, Ваша услуга будет вознаграждена очень щедро.
Это письмо должен доставить мой верный слуга Даврон, дервиш, под правым ухом которого имеется большая черная родинка. Это его примета. Он же доставит нам Ваш ответ.
Большой привет посылает Ваш друг Николаев.
Жду ответа. Его величество эмир Бухары Саид Алимхан».
Бухара , Бухарский эмират
Кабул , Афганистан
дочери: Муслима, Назокат, Шукрия Раад
генерал-лейтенант , генерал-адъютант (1915)
Сейи́д Мир Мухамме́д Али́м-хан (перс. سید میر محمد امیر عالم خان ; узб. Said Mir Muhammad Olimxon ; 3 января 1880 года , Бухара , Бухарский эмират - 5 мая 1944 года , Кабул , Королевство Афганистан) - последний эмир Бухарского эмирата , правивший до захвата Бухары Красной Армией 2 сентября 1920 года , представитель узбекской династии тюркского рода Мангыт .
Биография
Сейид Мир Мухаммед Алим-хан родился 3 января 1880 года в столице Бухарского эмирата - Бухаре. Отец предшествовавший ему эмир - Сеид Абдулахад-хан , который правил над Бухарским эмиратом в 1885-1910 годах. Дедушка - Сайид Музаффаруддин Бахадур-хан , эмир Бухарского эмирата в 1860-1885 годах.
В 1893 году, в тринадцать лет Алим-хан был послан своим отцом Сеид Абдулахад-ханом в Санкт-Петербург на три года, для изучения науки управления государством и военного дела . Отучившись, в 1896 году он вернулся в Бухарский эмират, получив в России подтверждение статуса наследного принца Бухары.
На деньги Эмира Бухарского в Санкт-Петербурге были выстроены Санкт-Петербургская соборная мечеть и Дом Эмира бухарского . 30 декабря 1915 года произведён в генерал-лейтенанты по Терскому казачьему войску и назначен генерал-адъютантом .
Один из сыновей бухарского эмира Шахмурад (принял фамилию Олимов) отрёкся от отца в 1929 году . Служил в Красной Армии , участвовал в Великой Отечественной войне (на которой потерял ногу), был награждён орденом Красного Знамени , после войны преподавал в Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева .
Награды
Напишите отзыв о статье "Сейид Алим-хан"
Примечания
Отрывок, характеризующий Сейид Алим-хан
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
Раскройте тайну имени АЛИМХАН (в латинском транслите ALIMHAN ) глядя на результаты расчета в нумерологической магии цифр. Вы узнаете скрытые таланты и неизвестные желания. Возможно, вы не понимаете их, но чувствуете, что чего то не знаете о себе и ваших близких.
Первая буква А имени АЛИМХАН расскажет о характере
Единение нежности и... агрессивности. Люди, чье имя начинается с этой буквы, - лидеры в любви. Но они должны постоянно подпитываться стимулами и впечатлениями, рутина в отношениях - не для них, иначе возможны "уходы на сторону". То же может случиться и под влиянием присущего им эгоизма, поэтому им нужно взращивать в себе терпимость и внимание к партнеру.Характерные черты имени АЛИМХАН
- власть
- комфорт
- впечатлительность
- миролюбие
- тонкая духовность
- артистичность
- большая изобретательность
- логика
- мелочность
- заботливость
- застенчивость
- педантичность
- трудолюбие
- интерес к здоровью
- острый ум
- творческие амбиции
- законопослушность
- непостоянство чувств
- сексуальные проблемы
АЛИМХАН: число взаимодействия с миром «5»
Человек, находящийся под влиянием вибраций пятерки, остается неуловимым и непонятным даже для тех, кто находится рядом с ним в течение долгого времени. Едва ли не всеми его поступками движет стремление к независимости и свободе; удержать «пятерочника» можно одним-единственным способом – отпустить его на все четыре стороны: в этом случае есть шанс, что он все-таки когда-нибудь вернется. Обаятельные, легко завоевывающие симпатии, милые и дружелюбные люди пятерки редко привязываются к кому-то всерьез; эмоциональная зависимость для них также тяжела, как любая другая. В числе приоритетов «пятерочников» - возможность ездить по миру, видеть разные страны, и не быть ограниченным ни в сроках путешествия, ни в его стоимости. Рассказы таких путешественников о пережитом необыкновенно ярки и красочны, но лишены преувеличений и весьма полезны; именно поэтому «пятерочники» частенько зарабатывают на жизнь, делясь собственным опытом.
Они отличные писатели и журналисты, умеют передать оттенки настроения с помощью слов и составить удачное описание, а потому часто востребованы не только в прессе, но и на радио. Кругозор «пятерочников» очень широк, но в сферу их интересов редко попадают супружеские и семейные отношения – тут люди пятерки не могут считаться ни экспертами, ни мало-мальски достойными уважения специалистами. Любая проблема в личной жизни может стать для них непреодолимым препятствием; способности понимать другого человека, уважать его интересы и желания многим «пятерочникам» не хватает.
Люди пятерки отлично умеют избегать проблем, но не любят решать их, обычно предоставляя другим справляться с житейскими трудностями. Вся жизнь «пятерочника» - большое путешествие в поисках нового и столь же продолжительное бегство от сложностей, однообразия, рутины, обязанностей и ответственности. Человек пятерки способен на глубокие душевные привязанности, но они редко приносят ему счастье, иногда становясь обузой и мешая в достижении цели. «Пятерочник» только выиграет, если научится отделять главное от второстепенного и поймет, от чего лучше отказаться, чтобы не обременять себя.
На протяжении всей своей жизни «пятерочники» усваивают уроки терпимости, понимания и настойчивости. Чем быстрее они становятся отличниками в этих непростых дисциплинах, тем лучше. Если же извлекать уроки из происходящего не удается, такой человек становится несдержанным, гневливым и не способным сдерживать свои эмоции и вести конструктивный диалог.
АЛИМХАН: число душевных стремлений «3»
Тройка оказывает неоднозначное влияние на своих подопечных: они могут быть дружелюбными и высокомерными, уступчивыми и бескомпромиссными, коммуникабельными и закрытыми. Им нравится быть на виду, они любят комфорт, но стабильными их точно нельзя назвать, поэтому их поведение всегда остается крайне непредсказуемым.
Рожденные под знаком тройки одинаково прислушиваются к голосу сердца и разума, а в зрелом возрасте несут за собой багаж бесценного опыта и житейской мудрости. Привыкшие во всем руководствоваться доводами рассудка, троечники совершенно не способны на сочувствие, однако среди их знакомых много ранимых, впечатлительных и даже неуравновешенных людей.
Находящиеся под влиянием тройки могут добиться успеха в любой профессии, но все же предпочитают сферы, которые способны подарить стабильность. Они прекрасно разбираются в людях, могут нарисовать психологический портрет каждого и с легкостью находят выход даже из самых сложных ситуаций. Троечники весьма уютно чувствуют себя в светском обществе, умеют поддержать беседу, обладают не только ораторскими навыками, но и умением слушать других. Они обожают дружеские посиделки, а если берутся за организацию праздника, то справляются с этим лучше любого профессионала.
В сфере личных отношений, как это ни покажется странным, люди тройки регулярно сталкиваются с проблемами. Они кажутся черствыми и равнодушными, не склонны демонстрировать положительные черты своего характера и редко бывают самими собой. Такой человек вполне может прослыть хитрым лжецом и лицемером, так как его стремление приукрашивать правду порой не знает границ. Он не привык делиться со второй половинкой своими мыслями и желаниями, но при этом живет в собственноручно построенном воздушном замке.
Рожденный под воздействием тройки всегда находит свое место под солнцем. Ему нравится рассказывать людям о своих успехах, зачастую сильно преувеличивая действительность. Многие считают этого человека обычным хвастуном, но при этом не судят его слишком строго, ведь он не лишен обаяния. Помимо этого, троечник с удовольствием делает подарки, внимателен к нуждающимся и нередко участвует в благотворительности.
АЛИМХАН: число истинных особенностей «2»
Людей, рожденных под воздействием двойки, с радостью принимают в любой компании. Двигаясь к своей цели, они точно не пойдут по головам, не пустятся в интриги и не станут нарушать правила. Им интереснее отыскать компромисс или уступить оппоненту, нежели пытаться навязать собственную точку зрения. Люди двойки с прилежанием выполняют любое дело, для них нет незначительного труда.
Двоечники – незаменимые работники: они не только беспрекословно подчиняются начальству и избегают конфликтов, но и стремятся установить неформальные отношения в коллективе. Эти люди дружелюбны и коммуникабельны, с легкостью адаптируются в новой компании и умеют поддержать беседу даже с малообщительными гостями.
Человек, находящийся под влиянием двойки, обладает яркой харизмой. Он уверен в себе, без смущения пользуется своим обаянием и может превратиться из милого фантазера в хитрого манипулятора, хотя довольно быстро раскаивается и теряет интерес к обману. Комфортнее всего двоечник чувствует себя, демонстрируя лучшие черты своего характера: заботясь о друзьях и близких, помогая нуждающимся, проявляя себя как замечательный супруг и родитель.
Эти люди не любят нарушать правила, поскольку резкость и агрессивность им совершенно не свойственны. Впрочем, слепо подчиняться они тоже не станут, поскольку у них всегда есть собственная точка зрения на происходящие события, хотя они и не спешат делиться ей с окружающими.
Рожденным под влиянием двойки не всегда удается справляться с трудностями, они нервничают, если понимают, что приложенные усилия оказались тщетными. Однако они предпочитают не копить в себе негатив, а стремиться навстречу новым мечтам и целям.
Грезя о всеобщем благополучии, люди двойки, как правило, начинают с собственной семьи. Нельзя сказать, что им все дается легко, однако эти неутомимые трудоголики умеют радоваться даже мелочам. Идеальная семья, стабильный заработок, верные друзья – вот что приносит двоечнику настоящее счастье.
