Определение понятия средства достижения цели. Аргументы из литературы по направлению «Цели и средства. Примеры тематики целей и средств в литературе

Одной из самых таинственных фигур в истории европейской неклассической мысли является Фридрих Ницше. Философия жизни, основоположником которой он считается, родилась в эпоху кризиса девятнадцатого века. В те времена многие мыслители начали восставать против традиционного рационализма, отрицая самую его основу - разум. Появляется разочарование в идее прогресса. Существующие способы и методы познания подвергаются серьезной критике как ненужные для человека и не имеющие значения для смысла его жизни. Происходит своеобразный «бунт против разума». В качестве критерия философствования выдвигается принцип связи с личностью, с ее чувствами, настроениями, переживаниями, с безвыходностью и трагичностью ее существования. Отношение к разуму и рационалистическим системам становится негативным, поскольку в их сторону выдвигается обвинение в невозможности ориентировать человека как в жизни, так и в истории. Такой стиль мышления начинает доминировать в Западной Европе. Философия жизни Ницше (кратко мы познакомимся с ней в этой статье) является ярким тому примером.

Биография мыслителя

Родился Фридрих Ницше в маленьком городке недалеко от Лейпцига, в многодетной семье протестантского пастора. Он учился в классической гимназии, откуда вынес любовь к истории, античным текстам и музыке. Его любимыми поэтами были Байрон, Гельдерлин и Шиллер, а композитором - Вагнер. В Боннском и Лейпцигском университетах юноша изучал филологию и богословие, но уже тогда однокурсники его не понимали. Зато он был настолько способным, что уже в двадцать четыре года его пригласили быть профессором. Он занял должность на кафедре филологии в Базельском университете. Много лет он дружил с Вагнером, пока не разочаровался в последнем. К тридцати годам он сильно заболел и стал жить на пенсию по состоянию здоровья. Именно это время является самым плодотворным в его жизни. Однако даже самые близкие постепенно переставали понимать его писания. И только в восьмидесятых годах девятнадцатого века работы Ницше стали по-настоящему популярными. Но ему не суждено было этого увидеть. Он не получал никаких доходов от публикации своих произведений. Даже друзья не понимали его до конца. Со второй половины восьмидесятых годов у философа начинается помутнение рассудка, затем безумие. Некоторое время он проводит в психиатрической лечебнице и в конце концов умирает от апоплексического удара в городе Веймаре.

Революционное учение

Итак, что же такое философия жизни Ницше? Прежде всего следует сказать, что это очень противоречивое учение. При этом оно часто подвергалось различным искажениям, в том числе и со стороны ведущих политиков. Родилось оно под влиянием теории Шопенгауэра и музыки Вагнера. Главными произведениями философа, где эта теория изложена, можно назвать «Утреннюю зарю», «По ту сторону добра и зла» и «Так говорил Заратустра». Для Ницше очень характерны многозначные понятия и символы. В западноевропейской философской традиции теория Ницше признана революционной по своей структуре и поднимаемым проблемам. Хотя с радикальной политикой она вообще никак не была связана. Просто она предлагает уникальный подход ко всему достоянию человечества.

Критика культуры

Философ очень тосковал по мифическим временам, когда действовали боги и герои, и поэтому начал развивать свои идеи с анализа античной трагедии. В ней он различал два начала, которые назвал дионисийским и аполлоновским. Эти термины очень важны для Ницше. Основные идеи его в области культуры связаны именно с этими понятиями. Дионисийское начало - это необузданное, страстное, иррациональное, не слушающееся никаких закономерностей и не ограниченное рамками стремление, идущее из недр самой жизни. Аполлоновское - это желание измерить, придать всему форму и гармонию, упорядочить хаос. Идеальной культурой, как полагал философ, является та, в которой эти тенденции находятся между собой в гармоничном взаимодействии, когда существует своего рода равновесие. Таким образцом, согласно мысли Ницше, является досократовская Греция. Затем настала диктатура разума, аполлоновское начало затмило все и сделалось рассудочно-логичным, а дионисийское вообще было изгнано вон. С тех пор культура идет семимильными шагами к гибели, цивилизация загнивает, духовные ценности не имеют смысла, а все идеи утратили свое значение.

О религии: критика христианства

Многие популярные сегодня фразы принадлежат именно Ницше. Высказывания его, такие как «Бог умер», и теперь цитируются и в литературе, и в полемике, и даже в повседневной жизни. Но в чем смысл отношения философа к религии? В различных своих произведениях, в том числе и в памфлете «Антихристианин», Ницше упрекает именно эту религию в смерти Бога. Современные церкви, говорит он, сделались Его гробницами. Виновато во всем христианство с его апологией слабых. Проповедуемое им сочувствие убивает волю к жизни. Оно извратило заповеди Христа. Вместо того чтобы учить людей поступать так, как Учитель, оно требует от них только верить. Христос требовал не судить людей, а его последователи все время поступают совершенно наоборот. Оно излучает жизнененавистничество. Оно породило принцип равенства перед Богом, который теперь социалисты пытаются внедрить на земле. Все христианские ценности - это пороки, ложь и лицемерие. На самом деле между людьми существует принципиальное неравенство - одни из них по природе господа, а другие - рабы. Христос в современном обществе прослыл бы идиотом. При этом нельзя сказать, что Ницше беспощаден был к другим религиям. Например, буддизм он считал образцом успешного учения. Впрочем, многие современные исследователи полагают, что мыслитель критиковал не столько основы христианства, сколько современную институализированную его форму.

Собственно философия жизни Ницше

Кратко эти идеи можно изложить следующим образом. Центральное понятие всех его теорий - это стихийно становящееся Бытие. Его сущностью является «воля к власти», представляющая собой космическое начало, не зависящее от субъекта, игра сил, энергий и страстей. Все это возникло из небытия. Но эта игра никуда не ведет, она бессодержательна, лишена смысла. Человек как существо социальное ищет закрепления присущей ему «воли к власти», постоянства, верит в то, что это возможно. Но это беспочвенные надежды. Ничего постоянного ни в природе, ни в обществе нет. Сам наш мир - это ложь, которая все время изменяется. Это трагическое противоречие и раскрывает Ницше. Философия жизни основана также и на том, что людям нужна иллюзия. Слабым, для того чтобы выжить, а сильным - чтобы властвовать. Философ часто подчеркивает этот момент. Жизнь это не просто существование. Это рост, наращивание сил, укрепление. Если воля к власти отсутствует, любое живое существо деградирует.

Об истории

Философ доказывает этот тезис, рассматривая общественное развитие. Ницше, высказывания которого очень ярки и точны, и поэтому часто превращались в афоризмы, пришел к выводу о том, что цивилизация надела на людей оковы. Это, а также общественная мораль и господствующая христианская традиция превратили человека из сильного, волевого существа в какого-то захиревшего паралитика. В то же время Ницше подчеркивает загадочность истории как науки. Это явление предстает у него как нечто противоположное жизни и воле, и даже опасное для них. Но это и необходимый феномен. Такая опасность может парализовать человека, а может и стимулировать его развитие. Существует несколько видов понимания истории. Один из них философ называет монументальным. Он пользуется поверхностными аналогиями с прошлым и может сделаться опасным оружием в руках политиков. Второй - «антикварный». Он состоит в тенденциозном подборе фактов, далеком от анализа настоящего смысла событий. И только третий - критический - является реальным и практичным методом. Он борется с прошлым, которое всегда достойно осуждения. Эти слова Ницше о жизни всего человечества могут показаться ужасными. Но он всего лишь предлагает спор с прошлым как с равноправным оппонентом. Эта дискуссия позволит «овладеть» историей и поставить ее на службу жизни. Тогда можно будет и чтить традицию, и пытаться освободиться от нее.

Об этике

Ницше часто называют основателем нигилизма. В этом есть правда. Однако не стоит слишком упрощать Ницше. Философия жизни предполагает, что на одном нигилизме ничего не построишь. Нужно чем-то его заменить. Основа жизни человека - это воля. Так полагал еще Шопенгауэр. Однако у него понятие воли означает нечто всемирное, абстрактное. Ницше же имеет в виду конкретного индивидуума. А главной движущей силой человека является все та же «воля к власти». Именно ее наличием можно объяснить поведение большинства людей. Эта основа поведения является не психологическим, а, скорее, онтологическим феноменом.

На этом базируется учение философа об идеале, или же о сверхчеловеке. Если жизнь обладает безусловной ценностью, то наиболее достойны ее сильные люди, в которых лучше всего реализуется воля к власти. Такой человек является естественным аристократом, и поэтому он свободен от навязанных ему эпохой и традициями ложных ценностей, которые представляют собой добро и зло. Ницше описал свой идеал в знаменитом труде «Так говорил Заратустра». Такому человеку все дозволено. Ведь Бог умер, как часто утверждал Ницше. Философия жизни, тем не менее, не дает оснований полагать, что у сверхчеловека отсутствует этика. Просто у него свои правила. Это человек будущего, который преступает обычную природу и способен основать новый гуманизм. С другой стороны, философ был очень критически настроен по отношению к ближайшему столетию и пророчествовал, что «ему предстоят такие колики, по сравнению с которыми Парижская коммуна - всего лишь легкое несварение желудка».

О вечном возвращении

Ницше был уверен, что эпохи, когда могли проявить себя такие идеальные люди, уже существовали в истории. Прежде всего, это «Золотой век» досократовской античности и итальянского Ренессанса. В этом видна и польза истории для жизни. В чем же она состоит? Ведь, как полагает философ, она ведет общество к деградации. Но история является гарантом «вечного возвращения» тех самых «золотых эпох», которые, казалось бы, давно канули в прошлое. Ницше был сторонником так называемого мифологического времени, которое предполагает повторение каких-либо знаковых событий. Сверхчеловек - это бунтарь и гений, который разобьет старую мораль рабов. Но созданные им ценности снова скует лед категорий и институций, и на смену ему придет эра дракона, который опять будет господствовать над новым человеком. И так будет повторяться до бесконечности, но между этими двумя крайностями хоть какое-то время просуществует «золотая эпоха», ради которой и стоит жить.

Стиль и популярность

Для этого просто стоит почитать Ницше. Цитаты этого удивительного философа-пророка потому так притягательны, что он пытается разбить устаревшие, с его точки зрения, моральные устои, пересмотреть общепринятые ценности, апеллирует к чувствам, интуиции, жизненному опыту, исторической действительности. Конечно, в его произведениях много бравады, рассчитанной на внешний эффект. Поскольку он был филологом, то его очень заботил литературный аспект его произведений. Они очень емкие, четкие, а его высказывания часто провокационные и непредвиденные. Это очень эпатажный и «литературный» философ. Но слова Ницше, цитаты которого (наподобие «Если идешь к женщине, не забудь плеть», «Падающего толкни» и другие) вырваны из контекста, не следует понимать буквально. Этот философ требует усиленного понимания и настроя на совершенно другой универсум, чем тот, к которому мы привыкли. Именно эта революционность изложения принесла произведениям Ницше такую удивительную популярность. Его радикальное вопрошание о ценностях и объективности истины вызвало множество яростных дискуссий и комментариев еще при жизни мыслителя. Метафористичность и иронию его высказываний и афоризмов трудно было превзойти. Однако многие современники, особенно российские философы, не поняли Ницше. Они критиковали его, редуцируя идеи мыслителя исключительно к проповеди гордыни, атеизма и своеволия. В советское время была распространена тенденция считать Ницше человеком, способствовавшим возникновению идеологии национал-социализма. Но все эти упреки в сторону мыслителя не имеют под собой ни малейших оснований.

Последователи

Философия жизни Фридриха Ницше была изложена в сумбурных, беспокойных писаниях. Но второе дыхание она получила, как это ни странно, в систематизированных логических рассуждениях и четких выводах Вильгельма Дильтея. Именно он поставил философию жизни, основанную Ницше, в один ряд с академическими школами и заставил считаться с нею ведущих ученых. Он привел все эти сумбурные идеи в систему. Переосмыслив теории Шопенгауэра, Ницше и Шлейермахера, Дильтей соединил философию жизни с герменевтикой. Он добавляет новые значения и интерпретации, выработанные немецким трагическим гением теории. Дильтей и Бергсон использовали философию жизни для создания альтернативной рационализму картины мира. А его идеи об индивидуальном преодолении ценностей, структур и контекста имели сильное воздействие на мыслителей конца двадцатого и начала XXI века, которые использовали его концепции в качестве отправной точки для собственных теорий.

важнейшие категории политики и политологии, характеризующие органическую взаимосвязь и взаимозависимость между сознательно избранными методами, способами, действиями и полученными благодаря этому результатами. На протяжении всей политической истории человечества вопрос о соотношении цели и средств стоял в центре внимания политиков – практиков и теоретиков. Одни школы и концепции сменялись другими, выдвигались формулы и принципы типа “достичь цель любыми средствами” или “цель оправдывает средства”. Однако смысл существующей здесь реальной зависимости оставался не открытым. Только в новое время с изучением таких теоретических проблем, как интерес и идея, необходимость и свобода, стихийность и сознательность наука и обществоведение подошли к сути дела. Оказалось, что у каждой цели существует строго определенный арсенал средств, применение которых только и может привести к избранной цели. Выход же за рамки средств, совместимых с данной целью, неизбежно ведет к утрате самой избранной цели, приводит к неожиданным результатам, весьма расходящимся с намечавшейся целью. Реальный механизм влияния применяемых средств на продвижение к цели обусловлен взаимозависимостью, существующей между генезисом и результатом, между становящимся и ставшим. Все, бывшее в генезисе, присутствует в результате, в ставшем есть только то, что было в самом становлении, причем не только сам материальный состав, но и средства его организации сказываются в результате: неправильно проведенная плавка при всей доброкачественности сырья не даст столь желаемой марки. Все яснее выступала и специфика соотношения цели и средств в общественном развитии: средством изменения социальных условий здесь являются сами люди, их действия, в ходе которых участники событий сами становятся другими, причем, как отмечал молодой Маркс, достойная цель здесь достижима только достойными средствами. Отмечая глубокое изменение общественно-экономических условий в XIX в., К.Маркс, М.Вебер и Э.Бернштейн указали на принципиально новую роль сознания, сознательных действий в истории: разум становился главным условием созидания общественного богатства, наука – непосредственой производительной силой. Возникла ситуация, когда в результате негодных средств – заблуждений, общественных психозов, манипуляции сознанием масс, а также непредвиденных последствий организованных действий – может быть или прямо погублена сама человеческая цивилизация (в случае сознательно организованного ракетно-ядерного конфликта, взрыва изза халатности или некомпетентности ряда атомных электростанций типа Чернобыльской, в результате промышленного разрушения озоновою слоя вокруг Земли, или могут быть разрушены основы человеческой цивилизации (экологическая среда обитания наследственные основы воспроизводства человеческого рода, механизмы естественно-исторического прогресса и т.п.). В силу этого все человечество или его определенная часть, страна, нация, народ могут оказаться в социально-экономическом тупике или даже исторической нише, выйти из которой и вернуться на общую дорогу прогресса такая страна или такой народ будут уже не в состоянии. Избежать подобного можно, правильно соразмеряя средство и цель. Советское общество вступило на послеоктябрьский путь в условиях, когда человечество еще не сознавало не то что всех, но даже главных опасностей, могущих стать роковыми при переходе к полосе преимущественно сознательной эволюции. Уже в рамках политики “военного коммунизма” 1918-1921 гг., когда цель стремились достичь любыми средствами, была предпринята “кавалерийская атака” на капитал, совершена первая губительная попытка неадекватными средствами – “непосредственными велениями государства” – достичь желаемой цели: “наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелко-крестьянской стране”. (Ленин В.И. ПСС, т.44, с. 151). Жизнь заставила признать, что это – ошибка. Осознание привело к решительному повороту от “военного коммунизма” к “новой экономической политике” как адекватному средству продвижения к социалистической цели. Но усвоение урока истории было не принципиальным, а прагматическим: нереальные “штурмовые” средства достижения социалистической цели были заменены опосредствующими. Не было понято главное: наличие глубокой, органической связи между целью и средствами ее достижения. В этом таилась огромная опасность, ибо наступала полоса реального “переворачивания” соотношения цели и средств в советской истории. Суть социализма – поставить человека труда в центр общественной жизни, удовлетворить его потребности и интересы, сделать хозяином жизни. Но для этого необходимы определенные предпосылки: уровень развития производительных сил и благосостояния населения, культура людей труда, демократические традиции и т.д. Все это обеспечивает высокоразвитое капиталистическое общество. Но если переход к социализму начинается в стране не высоко развитой, то само создание названных предпосылок или условий, будучи по своему существу средством или даже условием освобождения человека труда как цели социализма, практически для общества становится на более или менее продолжительное время целью, точнее промежуточной целью, без достижения которой нельзя осуществить главную сущностную цель социализма – обеспечить освобождение человека труда, удовлетворение его потребностей и интересов. Так сама жизнь “перевертывала” сущностные связи между целью и средством, меняла их местами, придавала средствам в сознании людей ореол цели, отводила им центральное место. Пока была еще жива ленинская гвардия, она пыталась объяснить суть дела. Так, председатель совнаркома А.Рыков говорил в 1929 г.: “Вопросы, касающиеся вещей и технических вопросов, совершенно справедливо занимают огромное место в нашей жизни, но нельзя забывать того, что все это существует для людей – для рабочих и для крестьян”. Реальное переворачивание соотношения цели и средств по необходимости было долговременным. Опираясь на эту объективно-субъективную предпосылку, И.Сталин и его окружение предприняли вторую попытку “построить социализм любой ценой”, встав на путь забегания, стали исповедовать и осуществлять формулу “цель оправдывает средства”, явившуюся откровенным оправданием субъективизма и волюнтаризма, официальным согласием с нетерпением масс, желавших, невзирая на условия, на реальные возможности и средства, достичь конечной цели – социализма, получить связанные с социализмом блага, а точнее – их пропагандистское изображение, ибо общество еще не располагало необходимыми для реального социализма средствами. Так возникло общество-монстр, или казарменным псевдосоциализм, клявшееся в своем служении трудящимся, но бывшее на деле реализацией социального идеала партийно-государственной бюрократии. Как показывает опыт Советского Союза и не только его, если делается попытка построить социализм любой ценой и при этом применяются не совместимые с природой социализма антигуманные средства, цель не будет достигнута. Использование средств, не совместимых с избранной целью, изменяет направление и характер самого развития, приводит к весьма неожиданным результатам. В этом и заключается вся пагубность неадекватных средств решения революционных задач, достижения социалистической цели, тех средств, которые навязывали обществу сталинизм, маоизм, полпотизм и т.п. Они разру шали не то, что следовало разрушать, и создавали нечто другое в сравнении с тем, что обещали. Цель и средство. Но каково же тогда действительное отношение между этикой и политикой? Неужели между ними, как порой говорилось, нет ничего общего? Или же, напротив, следует считать правильным, что “одна и та же” этика имеет силу и для политического действования, как и для любого другого? Иногда предполагалось, что это два совершенно альтернативных утверждения: правильно либо одно, либо другое. Но разве есть правда в том, что хоть какой-нибудь этикой в мире могли быть выдвинуты содержательно тождественные заповеди применительно к эротическим и деловым, семейным и служебным отношениям, отношениям к жене, зеленщице, сыну, конкурентам, другу, подсудимым? Разве для этических требований, предъявляемых к политике, должно быть действительно так безразлично, что она оперирует при помощи весьма специфического средства – власти, за которой стоит насилие? Чем, кроме личности деспотов и дилетантизма отличается господство рабочих и солдатских Советов от господства любого властелина старого режима? Чем отличается полемика большинства представителей самой якобы новой этики против критикуемых ими противников от полемики каких-нибудь других демагогов? Благородными намерениями! – следует ответ. Хорошо. Но ведь речь здесь идет именно о средстве, а на благородство конечных намерений совершенно так же притязают с полной субъективной честностью и уязвляемые враждой противники. Если вывод акосмической этики любви гласит: “Не противостоять злу насилием”, – то для политика имеет силу прямо противоположное: ты должен насильственно противостоять злу, иначе за то, что зло возьмет верх, ответствен ты... Мы должны уяснить себе, что всякое этически ориентированное действование может подчиняться двум фундаментально различным, непримиримо противоположным максимам: оно может быть ориентировано либо на “этику убеждения”, либо на “этику ответственности”. Но в том смысле, что этика убеждения оказалась бы тождественной безответственности, а этика ответственности – тождественной беспринципности. Об этом, конечно, нет и речи. Но глубинная противоположность существует между тем, действуют ли по максиме этики убеждения – на языке религий: “Христианин поступает как должно, а в отношении результата уповает на Бога”, – или же действуют по максиме ответственности: надо расплачиваться за (предвидимые) последствия своих действий. Главное средство политики – насилие, а сколь важно напряжение между средством и целью с этической точки зрения – об этом вы можете судить по тому, что эта сторона (революционные социалисты – А.Б.) нравственно отвергает “деспотических политиков” старого режима из-за использования ими тех же самых средств, как бы ни был оправдан отказ от их целей. Что касается освящения средств целью, то здесь этика убеждения вообще, кажется, терпит крушение. Конечно, логически у нее есть лишь возможность отвергать всякое поведение, использующее нравственно опасные средства. Правда, в реальном мире мы снова и снова сталкиваемся с примерами, когда исповедующий этику убеждения внезапно превращается в хилиастического пророка, как, например, те, кто, проповедуя в настоящий момент “любовь против насилия”, в следующее мгновение призывает к насилию – к последнему насилию, которое привело бы к уничтожению всякого насилия, точно так же, как наши военные при каждом наступлении говорили солдатам: это наступление – последнее, оно приведет к победе и, следовательно, к миру. Исповедующий этику убеждения не выносит этической иррациональности мира. Он является космически-этическим “рационалистом”. Конечно, каждый из вас, кто знает Достоевского, помнит сцену с Великим инквизитором, где эта проблема изложена верно. Невозможно напялить один колпак на этику убеждения и этику ответственности или этически декретировать, какая цель должна освящать какое средство, если этому принципу вообще делаются какие-то уступки. Древней проблемой теодицеи как раз и является вопрос: почему же это сила, изображаемая одновременно как всемогущая и благая, смогла создать такой иррациональный мир незаслуженного страдания, безнаказанной несправедливости и неисправимой глупости? Либо она не есть одно, либо же она не есть другое; или жизнью правят совершенно иные принципы возмещения и воздаяния, такие, которые можем толковать метафизически, или же такие, которые навсегда будут недоступны нашему толкованию. Проблема опыта иррациональности мира и была движущей силой всякого религиозного развития. Индийское учение о карме и персидский дуализм, первородный грех, предопределение и Deus absconditus – все они выросли из этого опыта. И первые христиане весьма точно знали, что миром управляют демоны, что тот, кто связывается с политикой, то есть с властью и насилием как средствами, заключает пакт с дьявольскими силами и что по отношению к его действованию не то истинно, что из доброго может следовать только доброе, а из злого лишь злое, но зачастую наоборот. Кто не видит этого, тот в политическом отношении действительно ребенок. Таким образом, проблему политической этики ставит отнюдь не современное, рожденное ренессансным культом героев неверие. Все религии бились над этой проблемой с самым различным успехом, и потому, что было сказано, иначе и быть не могло. Именно специфическое средство легитимного насилия исключительно как таковое в руках человеческих союзов и обусловливает особенность всех этических проблем политики. Кто бы, ради каких бы целей ни блокировался с указанным средством – а делает это каждый политик, – тот подвержен и его специфическим следствиям. В особенно сильной мере подвержен им борец за веру, как религиозный, так и революционный. Давайте непредвзято обратимся к примеру современности. Тот, кто хочет силой установить на земле абсолютную справедливость, тому для этого нужна свита: человеческий “аппарат”. Ему он должен обещать необходимое /внутреннее и внешнее/ вознаграждение – мзду небесную или земную – иначе “аппарат” не работает. Итак, в условиях современной классовой борьбы внутренним вознаграждением является утоление ненависти и жажды мести, прежде всего: Ressentimenta и потребности в псевдоэтическом чувстве безусловной правоты, поношении и хуле противников... Достигшая господства свита борца за веру особенно легко вырождается обычно в совершенно заурядный спой обладателей теплых мест. Кто хочет заниматься политикой вообще и сделать ее своей единственной профессией, должен осознавать данные этические парадоксы и свою ответственность за то, что под их влитием получится из него самого. Он, я повторяю, спутывается с дьявольскими силами, которые подкарауливают его при каждом действии насилия. Великие виртуозы акосмической любви к человеку и доброты, происходят ли они из Назарета, из Ассизи или из индийских королевских замков, не “работали” с политическим средством – насилием, их царство было “не от мира сего”, и все-таки они действовали и действовали в этом мире, и фигуры Платона Каратаева и святых Достоевского все еще являются самыми адекватными конструкциями по их образу и подобию. Кто ищет спасения своей души и других душ, тот ищет его не на пути политики, которая имеет совершенно иные задачи – такие, которые можно разрешить только при помощи насилия. Гений или демон политики живет во внутреннем напряжении с богом любви, в том числе и христианским Богом в его церковном проявлении – напряжении, которое в любой момент может разразиться непримиримым конфликтом В самом деле: политика делается, правда головой, но, само собой разумеется не только головой. Тут совершенно правы исповедующие этику убеждения. Но должно ли действовать как исповедующему этику убеждения или как исповедующему этику ответственности, и когда так, а когда подругому, – этого никому нельзя предписать. Политика есть мощное медленное бурение твердых пластов, проводимое одновременно со страстью и холодным глазомером. Мысль в общем-то правильная, и весь исторический опыт подтверждает, что возможного нельзя было бы достичь если бы в мире снова и снова не тянулись к невозможному. Но тот, кто на это способен, должен быть вождем, мало того, он еще должен быть – в самом простом смысле слова – героем. И даже те, кто не суть ни то, ни другое, должны вооружиться той твердостью духа, которую не сломит и крушение всех надежд; уже теперь они должны вооружиться ею, ибо иначе они не сумеют осуществить даже то, что возможно ныне. Лишь тот, кто уверен, что он не дрогнет, если, с его точки зрения, мир окажется слишком глуп или слишком подл для того, что он хочет ему предложить; лишь тот, кто вопреки всему способен сказать “и все-таки!”, – лишь тот имеет “профессиональное призвание” к политике.

Итоговое сочинение по литературе 2018. Тема итогового сочинения по литературе. "Цели и средства".

.

Комментарий ФИПИ: «Понятия данного направления взаимосвязаны и позволяют задуматься о жизненных устремлениях человека, важности осмысленного целеполагания, умении правильно соотносить цель и средства ее достижения, а также об этической оценке действий человека. Во многих литературных произведениях представлены персонажи, намеренно или ошибочно избравшие негодные средства для реализации своих планов. И нередко оказывается, что благая цель служит лишь прикрытием истинных (низменных) планов. Таким персонажам противопоставлены герои, для которых средства достижения высокой цели неотделимы от требований морали».

Рассмотрим понятия «цель» и «средство» с разных сторон.

1. Цель как основополагающая часть жизни человека. О роли и важности наличия цели в жизни человека, о ее отсутствии, о стремлении человека к вершинам, о достижениях и о цели как двигателе прогресса, о самореализации, великих открытиях, возможных только благодаря цели, о преградах на пути к поставленной цели, о цели как беспрерывном процессе, а также о том, что и кто помогает человеку на пути к его целям.

2. Цели бывают разными (истинные, ложные, великие, низменные, недостижимые, корыстные) Можно порассуждать о различиях цели и мечты, а также о том, как связаны цели человека с его личностью. К чему приводит стремление к тем или иным целям.

3. Цель оправдывает средство? Здесь можно порассуждать о том, можно ли оправдать великие цели, достигнутые нечестным путем, о важности человеческой жизни, о способах достижения цели и об этической оценке методов и средств достижения цели.

Цель - это воображаемая вершина, индивидуальная для каждого человека, к которой он стремится, и пытается выполнить для этого все необходимые, зависящие от него условия, требования, обязанности. С точки зрения философии, целью является необходимое условие жизни как для человека, так и для остальных организмов.
Синонимы: намерение, окончание, задание, задача, замысел, план, проект, расчёт, мишень; мета, виды, конец, мечта, идеал, стремление, предмет (сладчайших грез), чтобы; самоцель, умысел, предел мечтаний, высшая цель, ориентир, интенция, телос, смысл, установка, назначение, целеустановка, функция, миссия, швырок, мечта-идея

Средство - прием, способ действий для достижения чего-н. или то, что служит какой-л. цели, необходимо для достижения, осуществления чего-л.
Синонимы: способ, возможность, метод; орудие, приспособление, оружие; панацея, инструмент, система, путь, актив, ресурс, состояние, метода, рецепт, снадобье,

Цитаты для итогового сочинения 2018 по направлению "Цели и средства".

Человек, который непременно хочет чего-нибудь, принуждает судьбу сдаться. (М.Ю. Лермонтов)

Человек должен научиться подчиняться самому себе и повиноваться своим решениям. (Цицерон)

Когда цель достигнута о пути забывают. (Ошо)

Смыслом жизни являются те цели, которые заставляют вас ценить её. (У. Джеймс)

Совершенные средства при неясных целях - характерный признак нашего времени. (А. Эйнштейн)

Высокие цели, хотя бы невыполненные, дороже нам низких целей, хотя бы и достигнутых. (И. Гёте)

Если вы хотите вести счастливую жизнь, вы должны быть привязаны к цели, а не к людям или к вещам. (А. Эйнштейн)

Ты не можешь менять направление ветра, но всегда можешь поднять паруса, чтобы достичь своей цели. (О. Уайльд)

Найди цель, ресурсы найдутся. (М. Ганди)

Если ты направляешься к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камнями во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели. (Ф.М. Достоевский)

О более слабых и простых людях лучше всего судят по их характерам, о более же умных и скрытных - по их целям. (Ф. Бэкон)

Никогда не поздно уйти из толпы. Следуй за своей мечтой, двигайся к своей цели. (Б. Шоу)

Когда вам покажется, что цель недостижима, не изменяйте цель - изменяйте свой план действий. (Конфуций)

Никакая цель не высока настолько, чтобы оправдывала недостойные средства для ее достижения. (А. Эйнштейн)

Надо ставить себе задачи выше своих сил: во-первых, потому, что их всё равно никогда не знаешь, а во-вторых, потому, что силы и появляются по мере выполнения недостижимой задачи. (Б. Л. Пастернак)

Спросите-ка себя, жаждете ли вы этого всеми силами души? Доживете ли до вечера, если не получите этой вещи? И если уверены, что не доживете, - хватайте ее и бегите. (Р. Брэдбери)

Чтобы дойти до цели, надо прежде всего идти. (О. де Бальзак)

У человека должна быть цель, он без цели не умеет, на то ему и разум дан. Если цели у него нет, он ее придумывает... (А. и Б. Стругацкие)

Хочешь достигнуть цели своего стремления - спрашивай вежливее о дороге, с которой сбился. (У. Шекспир)

Я понимаю КАК; не понимаю ЗАЧЕМ. (Дж. Оруэлл)

Если вы хотите достичь цели, не старайтесь быть деликатным или умным. Пользуйтесь грубыми приемами. Бейте по цели сразу. Вернитесь и ударьте снова. Затем ударьте еще, сильнейшим ударом сплеча. (У. Черчилль)

Никакой транспорт не будет попутным, если не знаешь, куда идти. (Э. А. По)

Не оборачивается тот, кто устремлён к звёздам. (Л. да Винчи)

Жизнь задыхается без цели. (Ф. М. Достоевский)

На свете мало недостижимых вещей: будь у нас больше настойчивости, мы могли бы отыскать путь почти к любой цели. (Ф. де Ларошфуко)

Одни иезуиты утверждают, что всякое средство хорошо, лишь бы достигнуть цели. Неправда! Неправда! С ногами, осквернёнными грязью дороги, недостойно войти в чистый храм. (И.С. Тургенев)

Тот шагает быстрей, кто шагает один. (Дж. Лондон)

Жизнь достигает своих вершин в те минуты, когда все ее силы устремляются на осуществление поставленных перед ней целей. (Дж. Лондон)

Высокие цели, хотя бы невыполненные, дороже нам низких целей, хотя бы и достигнутых. (Гёте)

В какую-то секунду пути цель начинает лететь на нас. Единственная мысль: не уклониться. (М.И. Цветаева)

Намерение воина сильнее любых препятствий. (К. Кастанеда)

Потерян навсегда лишь тот, в ком угасли стремления. (А. Рэнд)

Гораздо лучше совершать великие поступки, праздновать великие победы, даже если по пути случаются ошибки, чем вставать в ряды обычных людей, не знающих ни большой радости, ни большой беды, живущих серой жизнью, где нет ни побед, ни поражений. (Т. Рузвельт)

Без какой-нибудь цели и стремления к ней не живет ни один жив человек. Потеряв цель и надежду, человек с тоски обращается нередко в чудовище... (Ф.М. Достоевский)

Человек вырастает по мере того, как растут его цели. (И. Шиллер)

Если нет цели, не делаешь ничего, и не делаешь ничего великого, если цель ничтожна. (Д. Дидро)

Ищи то, что выше того, что ты можешь найти. (Д.И. Хармс)

Ничто так не успокаивает дух, как обретение твёрдой цели - точки, на которую устремляется наш внутренний взор. (М. Шелли)

Счастье заключается в радости достижения цели и острых ощущениях творческого усилия. (Ф. Рузвельт)

Понятия, соотношение которых составляет проблему, выраженную в известной максиме «цель оправдывает средства» и связанную с ценностным аспектом отношения цели и средств и соответственно выбора и оценки средств в целесообразной деятельности. Относительно решения этой проблемы в популярной литературе сформулирована антитеза т. н. иезуитизма/макиавеллизма и т. н. абстрактного гуманизма; принято считать, что иезуиты, а также Макиавелли проповедовали принцип, согласно которому цель безусловно оправдывает средства, а абстрактные гуманисты (к которым относили Л. Н. Толстого, М. Ганди, А. Швейцера) утверждали обратное, а именно: действительная ценность средств целиком обусловливает ценность достигаемых результатов.

Названная максима восходит к высказыванию Т. Гоббса, сделанному им в разъяснение суги естественного права («О гражданине», гл. «Свобода», I, 8); по Гоббсу, каждый человек сам на основании разума, т. е. естественного права, должен судить о том, какие средства необходимы для обеспечения собственной безопасности. Эта максима не соответствует духу иезуитского учения, и, хотя формула «Кому дозволена цель, тому дозволены и средства» была выработана в иезуитской теологии (Г. Бузенбаумом), ею лишь предполагалось, что средства могут быть ценностно индифферентными, а их значение определяется достойностью цели, для достижения которой они применяются. Максима открыто проповедовалась рядом иезуитов, но принципов подобного рода придерживались (открыто или тайно) не только и не обязательно иезуиты, но по сути дела все те мыслители и деятели, для которых идеальные цели были исключительным предметом моральной оценки.

С формальной точки зрения положение о том, что цель оправдывает средства, является тривиальным: благая цель в самом деле оправдывает средства. С прагматической точки зрения всякое практическое, т. е. сориентированное на непосредственно достижимый результат, действие самим значением своего замысла обусловливает средства, необходимые для его достижения; достижение цели компенсирует (оправдывает) неудобства и издержки, необходимые для этого. В рамках практической деятельности усилия признаются в качестве средства лишь в их отношении к определенной цели и обретают свою правомерность через правомерность цели. В праксеологическом плане проблема согласования целей и средств является: а) инструментальной (средства должны быть адекватными, т. е. обеспечивать результативность деятельности) и б) целерациональной (средства должны быть оптимальными, т. е. обеспечивать эффективность деятельности - достижение результата с наименьшими затратами). По логике практического действия (см. Польза) успешная и эффективная деятельность является существенным фактором трансформации ценностного сознания: достигнутая цель утверждает обновленные критерии оценки. В современных социальных науках сформировались антитетические представления, кореллирующие с праксеологическим подходом к данной проблеме, по поводу функционально различных видов деятельности: а) в проектной деятельности признано, что средства определяют цели: технические возможности предполагают определенное их использование (Г. Шельски), доступные финансовые средства предопределяют планируемые результаты и масштаб проекта; б) технические средства получают развитие в рамках систем целенаправленного рационального действия, одно не развивается отдельно от другого (Ю. Хабермас).

От прагматического следует отличать демагогически-морализаторский подход (см. Морализаторство), при котором максима «цель оправдывает средства» привлекается для оправдания очевидно неблаговидных или преступных действий. При этом то, что упоминается в качестве «благой цели», является либо (в перспективном плане) декларацией, либо (ретроспективно) событием, хронологически последовавшим за совершенными действиями, а сами действия, если учитывать полученные результаты, реально средством не оказываются, но совершаются безответственно и своевольно или ради них самих.

Собственно этическая проблема возникает в связи с предположением, что ради благой цели оказывается нравственно дозволительным совершение любых необходимых действий (пусть и считающихся обычно неблаговидными, нравственно недопустимыми, а то и прямо преступными). Такая точка зрения объективно является релятивистской (см. Релятивизм): хотя не любые действия признаются допустимыми, а только такие, которые действительно ведут к тому, что признается в качестве высшей цели, - в конечным счете выбор средств оказывается обусловленным стратегией и тактикой деятельности. Такой подход чреват релятивистской ошибкой. Как показал Гегель, эта ошибка заключается в том, что действия, рассматриваемые в качестве средств, являются нравственно отрицательными объективно, сами по себе и в своей конкретности, между тем как предполагаемая цель является благой лишь согласно субъективному мнению, основанному на представлении об абстрактном добре. Иными словами, с этической точки зрения, хотя действия в качестве средств и совершаются ради определенной цели, их моральная значимость определяется не целесообразностью, а соотнесенностью именно с общими принципами. Стало быть, проблема цели и средств конституируется как этическая в противостоянии прагматизму и пруденциализму.

Существенные уточнения в саму постановку проблемы цели и средств внес/Г-ж. Дьюи в полемике с Л. Д. Троцким. 1. Понятие цели имеет двойное значение: а) цель как замысел и мотив, сориентированный на конечную, все обосновывающую цель, и б) цель как достигнутый результат, или последствие применения определенных средств; достигнутые результаты сами выступают в качестве средств по отношению к конечной цели. 2. Оценка средств должна производиться и с точки зрения того результата, который достигнут с их помощью; в этом состоит принцип взаимозависимости цели и средств. Цель как результат зависит от использовавшихся средств и определяется ими; но и их оценка зависит от цели как достигнутого результата. Поскольку конечная цель является идеей конечных последствий и эта идея формулируется на основе тех средств, которые оцениваются как наиболее желательные для достижения цели, то конечная цель сама является средством направления действия. В схеме, предложенной Дьюи, заключена действительная диалектика цели и средств, не исчерпывающаяся общепризнанным положением о том, что достигнутые цели сами становятся средством для последующих целей (достаточно сказать, что это положение в равной мере разделяли и Троцкий, и 1анди). Следование принципу взаимозависимости требует скрупулезного и критического исследования используемых средств с точки зрения того, насколько точно результаты, к которым они ведут, соответствуют запланированным. 3. Действительное единство цели и средств может быть обеспечено при условии, что средства в самом деле определяются сообразно целям, а не «выводятся», как это часто бывает, из внешних по отношению к ситуации выбора соображений (так, Троцкий оправдывал применявшиеся приемы революционной борьбы «законами развития общества», в частности «законом классовой борьбы»), в противном случае оказывается, что цель ставится в зависимость от средств, в то время как средства не выводятся из цели. 4. Высшие цели - это моральные цели, в конечном счете под ними надо понимать идеал, достижение которого в смысле практической реализованности, строго говоря, невозможно; в деятельности, сориентированной на идеал, тем более необходим учет принципа взаимозависимости средств и целей как практических последствий применения средств. Это положение было уточнено Ж. П. Сартром: невозможность осуществления цели, которая находится в недосягаемом будущем и функционирует в качестве идеала, приводит к такому положению, когда связь цели и средств носит конкретный характер, при том что цель как идеал играет роль императива. В развитие этого необходимо дополнительное уточнение: моральность - это ценностная характеристика, но не содержание цели. Попытка принять «мораль» как таковую в качестве цели предметно определенной деятельности, т. е. сделать исполнение принципа или правила содержанием действий, ведет к ригоризму. Предположение, что «мораль» может быть целью деятельности, оборачивается на практике тем, что действительно преследуемые цели не анализируются на предмет их соответствия моральным критериям; упоение целью ведет к допущению каких угодно целей. Идеал, высшие ценности и принципы должны быть не актуально преследуемой целью, а основанием действий и критерием их оценки. Моральность есть не конечная цель жизни, а путь жизни (Н. А. Бердяев).

Вопрос о соотнесении действий с непосредственными результатами или общими принципами и соответственно о критериях их оценки был предметом полемики (в ином идейном и методологическом контексте) между представителями утилитаризма-действия и утилитаризма-правила (см. Утилитаризм).

Лит.: Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990, с. 189-190; Цели и средства [подборка работ Л. Д. Троцкого, Дж. Дьюи, Ж. П. Сартра, комментарии A.A. Гусейнова].- В сб.: Этическая мысль. Научнопублицистические чтения. М-, 1992, с. 212-285; HabermasJ. Moral Consciousness and Communicative Action. Cambr., 1990.

P. Г. Апресян