Действительно сильным можно назвать лишь того, кто обладает душевной стойкостью и твердой волей. Физически крепкий человек не всегда наделен внутренней силой и способностью к разумным действиям в экстремальных условиях.

В тексте Максима Горького самым сильным человеком оказалась бабушка. В момент пожара пожилая женщина не растерялась и действовала хладнокровно. Она не стала причитать или вступать в бессмысленные споры о причинах возгорания. Мудрая женщина думала о другом: находящаяся в мастерской бутыль с купоросом может взорваться в любую минуту… Хозяйка накинула попону и бросилась в огонь за взрывоопасным веществом, а после поместила тяжеленную ношу в снег.

Бабушка не стала перекладывать опасную работу на других, хотя рядом были муж, сын и работники.

Она осознанно рисковала своей жизнью ради спасения других людей. Лишь по-настоящему сильный человек способен на самоотверженный поступок, который сродни подвигу.

Из литературы, истории и обычной жизни мы знаем немало достойных примеров, когда волевые люди брали на себя ответственность за происходящее, не боялись принятия отчаянных решений. В одной из прочитанных мною книг речь шла о длительной вражде между соседними племенами. Эта война унесла немало жизней и, наконец, вожди договорились о прекращении противостояния. Во время заключения мира люди устроили настоящий праздник: они радовались и кричали. Сын одного из вождей внезапно побледнел и еле забрался на своего коня.

Лишь дома родители увидели, что мальчик ранен: какой-то негодяй, воспользовавшись суматохой, нанес ему удар кинжалом. Но раненый понимал: если об этом станет известно, то война вспыхнет вновь, поэтому мужественно терпел боль.

Можно сделать вывод, что сильный человек – понятие многогранное. Он не обязательно крепок с виду, главные его качества - во внутренней силе, в умении принимать решения в сложных ситуациях стойко переносить удары судьбы, не показывая слабость окружающим.

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) - начать подготовку


Обновлено: 2017-02-15

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

.

Полезный материал по теме

  • Проблема истинных ценностей по тексту Ю. Бондарева «Я помню, как однажды, когда была в доме родителей, мне не спалось.Стояла поздняя осень, за окном лил сильный дождь, стучало железо на крыше»
Я лежу на широкой кровати, вчетверо окутан тяжелым одеялом, и слушаю, как бабушка молится богу, стоя на коленях, прижав одну руку ко груди, другою неторопливо и нечасто крестясь. На дворе стреляет мороз; зеленоватый лунный свет смотрит сквозь узорные — во льду — стекла окна, хорошо осветив доброе носатое лицо и зажигая темные глаза фосфорическим огнем. Шёлковая головка, прикрыв волосы бабушки, блестит, точно кованая, темное платье шевелится, струится с плеч, расстилаясь по полу. Кончив молитву, бабушка молча разденется, аккуратно сложит одежду на сундук в углу и подойдет к постели, а я притворюсь, что крепко уснул. — Ведь врешь, поди, разбойник, не спишь? — тихонько говорит она. — Не спишь, мол, голуба́ душа? Ну-ко, давай одеяло! Предвкушая дальнейшее, я не могу сдержать улыбки; тогда она рычит: — А-а, так ты над бабушкой-старухой шутки шутить затеял! Взяв одеяло за край, она так ловко и сильно дергает его к себе, что я подскакиваю в воздухе и, несколько раз перевернувшись, шлепаюсь в мягкую перину, а она хохочет: — Что, редькин сын? Съел комара? Но иногда она молится очень долго, я действительно засыпаю и уже не слышу, как она ложится. Долгие молитвы всегда завершают дни огорчений, ссор и драк; слушать их очень интересно; бабушка подробно рассказывает богу обо всем, что случилось в доме; грузно, большим холмом стоит на коленях и сначала шепчет невнятно, быстро, а потом густо ворчит: — Ты, господи, сам знаешь, — всякому хочется, что получше. Михайло-то старшой, ему бы в городе-то надо остаться, за реку ехать обидно ему, и место там новое, неиспытанное; что будет — неведомо. А отец, — он Якова больше любит. Али хорошо — неровно-то детей любить? Упрям старик, — ты бы, господи, вразумил его. Глядя на темные иконы большими светящимися глазами, она советует богу своему: — Наведи-ко ты, господи, добрый сон на него, чтобы понять ему, как надобно детей-то делить! Крестится, кланяется в землю, стукаясь большим лбом о половицу, и, снова выпрямившись, говорит внушительно: — Варваре-то улыбнулся бы радостью какой! Чем она тебя прогневала, чем грешней других? Что это: женщина молодая, здоровая, а в печали живет. И вспомяни, господи, Григорья, — глаза-то у него всё хуже. Ослепнет, — по миру пойдет, нехорошо! Всю свою силу он на дедушку истратил, а дедушка разве поможет... О господи, господи... Она долго молчит, покорно опустив голову и руки, точно уснула крепко, замерзла. — Что еще? — вслух вспоминает она, приморщив брови. — Спаси, помилуй всех православных; меня, дуру окаянную, прости, — ты знаешь: не со зла грешу, а по глупому разуму. И, глубоко вздохнув, она говорит ласково, удовлетворенно: — Всё ты, родимый, знаешь, всё тебе, батюшка, ведомо. Мне очень нравился бабушкин бог, такой близкий ей, и я часто просил ее: — Расскажи про бога! Она говорила о нем особенно: очень тихо, странно растягивая слова, прикрыв глаза и непременно сидя; приподнимется, сядет, накинет на простоволосую голову платок и заведет надолго, пока не заснешь: — Сидит господь на холме, среди луга райского, на престоле синя камня яхонта, под серебряными липами, а те липы цветут весь год кругом; нет в раю ни зимы, ни осени, и цветы николи не вянут, так и цветут неустанно, в радость угодникам божьим. А около господа ангелы летают во множестве, — как снег идет али пчелы роятся, — али бы белые голуби летают с неба на землю да опять на небо и обо всем богу сказывают про нас, про людей. Тут и твой, и мой, и дедушкин, — каждому ангел дан, господь ко всем равен. Вот твой ангел господу приносит: «Лексей дедушке язык высунул!» А господь и распорядится: «Ну, пускай старик посечет его!» И так всё, про всех, и всем он воздает по делам, — кому горем, кому радостью. И так всё это хорошо у него, что ангелы веселятся, плещут крыльями и поют ему бесперечь: «Слава тебе, господи, слава тебе!» А он, милый, только улыбается им — дескать, ладно уж! И сама она улыбается, покачивая головою. — Ты это видела? — Не видала, а знаю! — отвечает она задумчиво. Говоря о боге, рае, ангелах, она становилась маленькой и кроткой, лицо ее молодело, влажные глаза струили особенно теплый свет. Я брал в руки тяжелые атласные косы, обертывал ими шею себе и, не двигаясь, чутко слушал бесконечные, никогда не надоедавшие рассказы. — Бога видеть человеку не дано, — ослепнешь; только святые глядят на него во весь глаз. А вот ангелов видела я; они показываются, когда душа чиста. Стояла я в церкви у ранней обедни, а в алтаре и ходят двое, как туманы, видно сквозь них всё, светлые, светлые, и крылья до полу, кружевные, кисейные. Ходят они кругом престола и отцу Илье помогают, старичку: он поднимет ветхие руки, богу молясь, а они локотки его поддерживают. Он очень старенький был, слепой уж, тыкался обо всё и поскорости после того успел, скончался. Я тогда, как увидала их, — обмерла от радости, сердце заныло, слезы катятся, — ох, хорошо было! Ой, Ленька, голуба́ душа, хорошо всё у бога и на небе и на земле, так хорошо... — А у нас хорошо разве? Осенив себя крестом, бабушка ответила: — Слава пресвятой богородице, — всё хорошо! Это меня смущало: трудно было признать, что в доме всё хорошо; мне казалось, в нем живется хуже и хуже. Однажды, проходя мимо двери в комнату дяди Михаила, я видел, как тетка Наталья, вся в белом, прижав руки ко груди, металась по комнате, вскрикивая негромко, но страшно: — Господи, прибери меня, уведи меня... Молитва ее была мне понятна, и я понимал Григория, когда он ворчал: — Ослепну, по миру пойду, и то лучше будет... Мне хотелось, чтобы он ослеп скорее, — я попросился бы в поводыри к нему, и ходили бы мы по миру вместе. Я уже говорил ему об этом; мастер, усмехаясь в бороду, ответил: — Вот и ладно, и пойдем! А я буду оглашать в городе: это вот Василья Каширина, цехового старшины, внук, от дочери! Занятно будет... Не однажды я видел под пустыми глазами тетки Натальи синие опухоли, на желтом лице ее — вспухшие губы. Я спрашивал бабушку: — Дядя бьет ее? Вздыхая, она отвечала: — Бьет тихонько, анафема проклятый! Дедушка не велит бить ее, так он по ночам. Злой он, а она — кисель... И рассказывает, воодушевляясь: — Все-таки теперь уж не бьют так, как бивали! Ну, в зубы ударит, в ухо, за косы минуту потреплет, а ведь раньше-то часами истязали! Меня дедушка однова бил на первый день Пасхи от обедни до вечера. Побьет — устанет, а отдохнув — опять. И вожжами и всяко. — За что? — Не помню уж. А вдругорядь он меня избил до полусмерти да пятеро суток есть не давал, — еле выжила тогда. А то еще... Это удивляло меня до онемения: бабушка была вдвое крупнее деда, и не верилось, что он может одолеть ее. — Разве он сильнее тебя? — Не сильнее, а старше! Кроме того, — муж! За меня с него бог спросит, а мне заказано терпеть... Интересно и приятно было видеть, как она отирала пыль с икон, чистила ризы; иконы были богатые, в жемчугах, серебре и цветных каменьях по венчикам; она брала ловкими руками икону, улыбаясь, смотрела на нее и говорила умиленно: — Эко милое личико!.. Перекрестясь, целовала. — Запылилася, окоптела, — ах ты, мать всепомощная, радость неизбывная! Гляди, Леня, голуба́ душа, письмо какое тонкое, фигурки-то махонькие, а всякая отдельно стоит. Зовется это Двенадцать праздников, в середине же божия матерь Феодоровская, предобрая. А это вот — Не рыдай мене, мати, зряще во гробе... Иногда мне казалось, что она так же задушевно и серьезно играет в иконы, как пришибленная сестра Катерина — в куклы. Она нередко видала чертей, во множестве и в одиночку. — Иду как-то великим постом, ночью, мимо Рудольфова дома; ночь лунная, молосная, вдруг вижу: верхом на крыше, около трубы, сидит черный, нагнул рогатую-то голову над трубой и нюхает, фыркает, большой, лохматый. Нюхает да хвостом по крыше и возит, шаркает. Я перекрестила его: «Да воскреснет бог и расточатся врази его», — говорю. Тут он взвизгнул тихонько и соскользнул кувырком с крыши-то во двор, — расточился! Должно, скоромное варили Рудольфы в этот день, он и нюхал, радуясь... Я смеюсь, представляя, как чёрт летит кувырком с крыши, и она тоже смеется, говоря: — Очень они любят озорство, совсем как малые дети! Вот однажды стирала я в бане, и дошло время до полуночи; вдруг дверца каменки как отскочит! И посыпались оттуда они, мал мала меньше, красненькие, зеленые, черные, как тараканы. Я — к двери, — нет ходу; увязла средь бесов, всю баню забили они, повернуться нельзя, под ноги лезут, дергают, сжали так, что и окститься не могу! Мохнатенькие, мягкие, горячие, вроде котят, только на задних лапах все; кружатся, озоруют, зубенки мышиные скалят, глазишки-то зеленые, рога чуть пробились, шишечками торчат, хвостики поросячьи, — ох ты, батюшки! Лишилась памяти ведь! А как воротилась в себя, — свеча еле горит, корыто простыло, стиранное на пол брошено. Ах вы, думаю, раздуй вас горой! Закрыв глаза, я вижу, как из жерла каменки, с ее серых булыжников густым потоком льются мохнатые пестрые твари, наполняют маленькую баню, дуют на свечу, высовывают озорниковато розовые языки. Это тоже смешно, но и жутко. Бабушка, качая головою, молчит минуту и вдруг снова точно вспыхнет вся. — А то, проклятых, видела я; это тоже ночью, зимой, вьюга была. Иду я через Дюков овраг, где, помнишь, сказывала, отца-то твоего Яков да Михайло в проруби в пруде хотели утопить? Ну вот, иду; только скувырнулась по тропе вниз, на дно, ка-ак засвистит, загикает по оврагу! Гляжу, а на меня тройка вороных мчится, и дородный такой чёрт в красном колпаке колом торчит, правит ими, на облучок встал, руки вытянул, держит вожжи из кованых цепей. А по оврагу езды не было, и летит тройка прямо в пруд, снежным облаком прикрыта. И сидят в санях тоже всё черти, свистят, кричат, колпаками машут, — да эдак-то семь троек проскакало, как пожарные, и все кони вороной масти, и все они — люди, проклятые отцами-матерьми; такие люди чертям на потеху идут, а те на них ездят, гоняют их по ночам в свои праздники разные. Это я, должно, свадьбу бесовскую видела... Не верить бабушке нельзя, — она говорит так просто, убедительно. Но особенно хорошо сказывала она стихи о том, как богородица ходила по мукам земным, как она увещевала разбойницу «князь-барыню» Енгалычеву не бить, не грабить русских людей; стихи про Алексея божия человека, про Ивана-воина; сказки о премудрой Василисе, о Попе-Козле и божьем крестнике; страшные были о Марфе Посаднице, о Бабе Усте, атамане разбойников, о Марии, грешнице египетской, о печалях матери разбойника; сказок, былей и стихов она знала бесчисленно много. Не боясь ни людей, ни деда, ни чертей, ни всякой иной нечистой силы, она до ужаса боялась черных тараканов, чувствуя их даже на большом расстоянии от себя. Бывало, разбудит меня ночью и шепчет: — Олеша, милый, таракан лезет, задави Христа ради! Сонный, я зажигал свечу и ползал по полу, отыскивая врага; это не сразу и не всегда удавалось мне. — Нет нигде, — говорил я, а она, лежа неподвижно, с головой закутавшись одеялом, чуть слышно просила: — Ой, есть! Ну, поищи, прошу тебя! Тут он, я уж знаю... Она никогда не ошибалась, — я находил таракана где-нибудь далеко от кровати. — Убил? Ну, слава богу! А тебе спасибо... И, сбросив одеяло с головы, облегченно вздыхала, улыбаясь. Если я не находил насекомое, она не могла уснуть; я чувствовал, как вздрагивает ее тело при малейшем шорохе в ночной, мертвой тишине, и слышал, что она, задерживая дыхание, шепчет: — Около порога он... под сундук пополз... — Отчего ты боишься тараканов? Она резонно отвечала: — А непонятно мне — на что они? Ползают и ползают, черные. Господь всякой тле свою задачу задал: мокрица показывает, что в доме сырость; клоп — значит, стены грязные; вошь нападает — нездоров будет человек, — всё понятно! А эти, — кто знает, какая в них сила живет, на что они насылаются? Однажды, когда она стояла на коленях, сердечно беседуя с богом, дед, распахнув дверь в комнату, сиплым голосом сказал: — Ну, мать, посетил нас господь, — горим! — Да что ты! — крикнула бабушка, вскинувшись с пола, и оба, тяжко топая, бросились в темноту большой парадной комнаты. — Евгенья, снимай иконы! Наталья, одевай ребят! — строго, крепким голосом командовала бабушка, а дед тихонько выл: — И-и-ы... Я выбежал в кухню; окно на двор сверкало, точно золотое; по полу текли-скользили желтые пятна; босой дядя Яков, обувая сапоги, прыгал на них, точно ему жгло подошвы, и кричал: — Это Мишка поджег, поджег да ушел, ага! — Цыц, пес, — сказала бабушка, толкнув его к двери так, что он едва не упал. Сквозь иней на стеклах было видно, как горит крыша мастерской, а за открытой дверью ее вихрится кудрявый огонь. В тихой ночи красные цветы его цвели бездымно; лишь очень высоко над ними колебалось темноватое облако, не мешая видеть серебряный поток Млечного Пути. Багрово светился снег, и стены построек дрожали, качались, как будто стремясь в жаркий угол двора, где весело играл огонь, заливая красным широкие щели в стене мастерской, высовываясь из них раскаленными кривыми гвоздями. По темным доскам сухой крыши, быстро опутывая ее, извивались золотые, красные ленты; среди них крикливо торчала и курилась дымом гончарная тонкая труба; тихий треск, шёлковый шелест бился в стекла окна; огонь всё разрастался; мастерская, изукрашенная им, становилась похожа на иконостас в церкви и непобедимо выманивала ближе к себе. Накинув на голову тяжелый полушубок, сунув ноги в чьи-то сапоги, я выволокся в сени, на крыльцо и обомлел, ослепленный яркой игрою огня, оглушенный криками деда, Григория, дяди, треском пожара, испуганный поведением бабушки: накинув на голову пустой мешок, обернувшись попоной, она бежала прямо в огонь и сунулась в него, вскрикивая: — Купорос, дураки! Взорвет купорос... — Григорий, держи ее! — выл дедушка. — Ой, пропала... Но бабушка уже вынырнула, вся дымясь, мотая головой, согнувшись, неся на вытянутых руках ведерную бутыль купоросного масла. — Отец, лошадь выведи! — хрипя, кашляя, кричала она. — Снимите с плеч-то, — горю, али не видно!.. Григорий сорвал с плеч ее тлевшую попону и, переламываясь пополам, стал метать лопатою в дверь мастерской большие комья снега; дядя прыгал около него с топором в руках; дед бежал около бабушки, бросая в нее снегом; она сунула бутыль в сугроб, бросилась к воротам, отворила их и, кланяясь вбежавшим людям, говорила: — Амбар, соседи, отстаивайте! Перекинется огонь на амбар, на сеновал, — наше всё дотла сгорит и ваше займется! Рубите крышу, сено — в сад! Григорий, сверху бросай, что ты на землю-то мечешь! Яков, не суетись, давай топоры людям, лопаты! Батюшки-соседи, беритесь дружней, — бог вам на помочь. Она была так же интересна, как и пожар; освещаемая огнем, который словно ловил ее, черную, она металась по двору, всюду поспевая, всем распоряжаясь, всё видя. На двор выбежал Шарап, вскидываясь на дыбы, подбрасывая деда; огонь ударил в его большие глаза, они красно сверкнули; лошадь захрапела, уперлась передними ногами; дедушка выпустил повод из рук и отпрыгнул, крикнув: — Мать, держи! Она бросилась под ноги взвившегося коня, встала пред ним крестом; конь жалобно заржал, потянулся к ней, косясь на пламя. — А ты не бойся! — басом сказала бабушка, похлопывая его по шее и взяв повод. — Али я тебя оставлю в страхе этом? Ох ты, мышонок... Мышонок, втрое больший ее, покорно шел за нею к воротам и фыркал, оглядывая красное ее лицо. Нянька Евгенья вывела из дома закутанных, глухо мычавших детей и закричала: — Василий Васильич, Лексея нет... — Пошла, пошла! — ответил дедушка, махая рукой, а я спрятался под ступени крыльца, чтобы нянька не увела и меня. Крыша мастерской уже провалилась; торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая золотом углей; внутри постройки с воем и треском взрывались зеленые, синие, красные вихри, пламя снопами выкидывалось на двор, на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая в него снег лопатами. В огне яростно кипели котлы, густым облаком поднимался пар и дым, странные запахи носились по двору, выжимая слезы из глаз; я выбрался из-под крыльца и попал под ноги бабушке. — Уйди! — крикнула она. — Задавят, уйди... На двор ворвался верховой в медной шапке с гребнем. Рыжая лошадь брызгала пеной, а он, высоко подняв руку с плеткой, орал, грозя: — Раздайсь! Весело и торопливо звенели колокольчики, всё было празднично красиво. Бабушка толкнула меня на крыльцо: — Я кому говорю? Уйди! Нельзя было не послушать ее в этот час. Я ушел в кухню, снова прильнул к стеклу окна, но за темной кучей людей уже не видно огня, — только медные шлемы сверкают среди зимних черных шапок и картузов. Огонь быстро придавили к земле, залили, затоптали, полиция разогнала народ, и в кухню вошла бабушка. — Это кто? Ты-и? Не спишь, боишься? Не бойся, всё уж кончилось... Села рядом со мною и замолчала, покачиваясь. Было хорошо, что снова воротилась тихая ночь, темнота; но и огня было жалко. Дед вошел, остановился у порога и спросил: — Мать? — Ой? — Обожглась? — Ничего. Он зажег серную спичку, осветив синим огнем свое лицо хорька, измазанное сажей, высмотрел свечу на столе и, не торопясь, сел рядом с бабушкой. — Умылся бы, — сказала она, тоже вся в саже, пропахшая едким дымом. Дед вздохнул: — Милостив господь бывает до тебя, большой тебе разум дает... И, погладив ее по плечу, добавил, оскалив зубы: — На краткое время, на час, а дает!.. Бабушка тоже усмехнулась, хотела что-то сказать, но дед нахмурился. — Григория рассчитать надо, — это его недосмотр! Отработал мужик, отжил! На крыльце Яшка сидит, плачет, дурак... Пошла бы ты к нему... Она встала и ушла, держа руку перед лицом, дуя на пальцы, а дед, не глядя на меня, тихо спросил: — Весь пожар видел, с начала? Бабушка-то как, а? Старуха ведь... Бита, ломана... То-то же! Эх! вы-и... Согнулся и долго молчал, потом встал и, снимая нагар со свечи пальцами, снова спросил: — Боялся ты? — Нет. — И нечего бояться... Сердито сдернув с плеч рубаху, он пошел в угол, к рукомойнику, и там, в темноте, топнув ногою, громко сказал: — Пожар — глупость! За пожар кнутом на площади надо бить погорельца; он — дурак, а то — вор! Вот как надо делать, и не будет пожаров!.. Ступай, спи. Чего сидишь? Я ушел, но спать в эту ночь не удалось; только что лег в постель, — меня вышвырнул из нее нечеловеческий вой; я снова бросился в кухню; среди нее стоял дед без рубахи, со свечой в руках; свеча дрожала, он шаркал ногами по полу и, не сходя с места, хрипел: — Мать, Яков, что это? Я вскочил на печь, забился в угол, а в доме снова началась суетня, как на пожаре; волною бился в потолок и стены размеренный, всё более громкий, надсадный вой. Ошалело бегали дед и дядя, кричала бабушка, выгоняя их куда-то; Григорий грохотал дровами, набивая их в печь, наливал воду в чугуны и ходил по кухне, качая головою, точно астраханский верблюд. — Да ты затопи сначала печь-то! — командовала бабушка. Он бросился за лучиной, нащупал мою ногу и беспокойно крикнул: — Кто тут? Фу, испугал... Везде ты, где не надо... — Что это делается? — Тетка Наталья родит, — равнодушно сказал он, спрыгнув на пол. Мне вспомнилось, что мать моя не кричала так, когда родила. Поставив чугуны в огонь, Григорий влез ко мне на печь и, вынув из кармана глиняную трубку, показал мне ее. — Курить начинаю, для глаз! Бабушка советует; нюхай, а я считаю — лучше курить... Он сидел на краю печи, свесив ноги, глядя вниз, на бедный огонь свечи; ухо и щека его были измазаны сажей, рубаха на боку изорвана, я видел его ребра, широкие, как обручи. Одно стекло очков было разбито, почти половинка стекла вывалилась из ободка, и в дыру смотрел красный глаз, мокрый, точно рана. Набивая трубку листовым табаком, он прислушивался к стонам роженицы и бормотал бессвязно, напоминая пьяного: — Бабушка-то обожглась-таки. Как она принимать будет? Ишь, как стенает тетка! Забыли про нее; она, слышь, еще в самом начале пожара корчиться стала — с испугу... Вот оно как трудно человека родить, а баб не уважают! Ты запомни: баб надо уважать, матерей то есть... Я дремал и просыпался от возни, хлопанья дверей, пьяных криков дяди Михаила; в уши лезли странные слова: — Царские двери отворить надо... — Дайте ей масла лампадного с ромом да сажи: полстакана масла, полстакана рому да ложку столовую сажи... Дядя Михайло назойливо просил: — Пустите меня поглядеть... Он сидел на полу, растопырив ноги, и плевал перед собою, шлепая ладонями по полу. На печи стало нестерпимо жарко, я слез, но когда поравнялся с дядей, он поймал меня за ногу, дернул, и я упал, ударившись затылком. — Дурак, — сказал я ему. Он вскочил на ноги, снова схватил меня и взревел, размахнувшись мною: — Расшибу об печку... Очнулся я в парадной комнате, в углу, под образами, на коленях у деда; глядя в потолок, он покачивал меня и говорил негромко: — Оправдания же нам нет, никому... Над головой его ярко горела лампада, на столе, среди комнаты, — свеча, а в окно уже смотрело мутное зимнее утро. Дед спросил, наклонясь ко мне: — Что болит? Всё болело; голова у меня была мокрая, тело тяжелое, но не хотелось говорить об этом, — всё кругом было так странно: почти на всех стульях комнаты сидели чужие люди: священник в лиловом, седой старичок в очках и военном платье и еще много; все они сидели неподвижно, как деревянные, застыв в ожидании, и слушали плеск воды где-то близко. У косяка двери стоял дядя Яков, вытянувшись, спрятав руки за спину. Дед сказал ему: — На-ко, отведи этого спать... Дядя поманил меня пальцем и пошел на цыпочках к двери бабушкиной комнаты, а когда я влез на кровать, он шепнул: — Умерла тетка-то Наталья... Это не удивило меня, — она уже давно жила невидимо, не выходя в кухню, к столу. — А где бабушка? — Там, — ответил дядя, махнув рукою, и ушел всё так же на пальцах босых ног. Я лежал на кровати, оглядываясь. К стеклам окна прижались чьи-то волосатые, седые, слепые лица; в углу, над сундуком, висит платье бабушки, — я это знал, — но теперь казалось, что там притаился кто-то живой и ждет. Спрятав голову под подушку, я смотрел одним глазом на дверь; хотелось выскочить из перины и бежать. Было жарко, душил густой тяжелый запах, напоминая, как умирал Цыганок и по полу растекались ручьи крови; в голове или сердце росла какая-то опухоль; всё, что я видел в этом доме, тянулось сквозь меня, как зимний обоз по улице, и давило, уничтожало... Дверь очень медленно открылась, в комнату вползла бабушка, притворила дверь плечом, прислонилась к ней спиною и, протянув руки к синему огоньку неугасимой лампады, тихо, по-детски жалобно, сказала: — Рученьки мои, рученьки больно...

Задание ОГЭ № 10
ВВОДНЫЕ СЛОВА И КОНСТРУКЦИИ
1. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводном слове.
Конечно,(1) это мне только казалось. Но всё же недаром так запомнился мне этот самолёт. Должно быть,(2) и в самом деле тогда я впервые подумал о том,(3) что теперь занимало все мои мысли. Итак,(4) я скрыл свою тайну от всех.

2. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводном слове.
Я изучил ночные полёты,(1) когда сразу за стартом начинается тьма и всё время,(2) пока набираешь высоту,(3) кажется,(4) ощупью идёшь по тёмному коридору. Внизу,(5) на аэродроме,(6) ярко светятся огни.

3. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводном слове.
И тут я понял,(1) что если освободить мальчика от честного слова,(2) снять его с караула может только военный,(3) так надо,(4) значит,(5) идти искать военного.

4. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводном слове.
В свободные часы я уходил в сарай колоть дрова,(1) желая побыть наедине с самим собою. Жизнь,(2) помню,(3) казалась мне всё более скучной,(4) жёсткой,(5) установленной навсегда в тех формах и отношениях,(6) как я видел её изо дня в день.

5. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводном слове.
– Алёшка,(1) ты погляди,(2) – указывает дед,(3) – никак,(4) у чужой калитки родня появилась.
– Наверно,(5) – отвечает Алёша и идёт дальше.

6. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводной конструкции.
Полечи,(1) яви милость! Ветеринару нашему такие дела неподсудны. Он у нас коновал. Этот заяц,(2) можно сказать,(3) спаситель мой: я ему жизнью обязан,(4) благодарность оказывать должен,(5) а ты говоришь – бросить!

7. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводном слове.

8. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводной конструкции.
Однажды после ледостава облетела село весть,(1) будто в полынье плавают гуси и не улетают. Гуси крупные,(2) людей не боятся,(3) птицы эти,(4) должно быть,(5) домашние. Вечером,(6) когда я катался с ребятами на санках,(7) с другой стороны реки послышались тревожные крики.

9. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводном слове.
Завтра! А если сегодня огонь захватит лес,(1) который подходит к самой воде?
– Их,(2) наверно,(3) спасатели снимут. А может,(4) огонь ещё остановится,(5) – нерешительно сказал Алик.

10. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводном слове.
Бим,(1) во-первых,(2) поздоровался: повилял хвостом,(3) но с грустинкой,(4) склонив голову сначала на одну сторону,(5) потом на другую. Это,(6) кроме того,(7) означало и вопрос: «А ты – что за человек?»

11. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводной конструкции.
На этот раз они были первые,(1) никто до них ягоду тут не трогал и не мял,(2) а наросло её на диво,(3) в редкий год,(4) по словам дяди Митяя,(5) удаётся такой урожай. Теперь Саня знал,(6) что это такое – кусты ломятся от ягоды.

12. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводном слове.
И в себе он,(1) оказывается,(2) многого не знал и не подозревал: этого,(3) например,(4) нечеловечески сильного и огромного чувства,(5) пытающегося вместить в себя всё сияние и всё движение мира,(6) всю его необъяснимую красоту и страсть,(7) всю полноту.

13. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводной конструкции.
Я выбежал на тропу,(1) собака страшно изогнулась,(2) взглянула на меня зелёным взглядом голодных глаз и прыгнула в лес,(3) поджав хвост. Осанка у неё,(4) вне всякого сомнения,(5) была не собачья,(6) и,(7) когда я свистнул,(8) она дико бросилась в кусты.

14. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводном слове.
Действительно,(1) в протоке показалась рыбачья лодка,(2) огибавшая остров. Это и был Тарас. Он плыл,(3) стоя на ногах,(4) и ловко управлял одним веслом. Когда он подплыл ближе,(5) я заметил,(6) к удивлению,(7) плывшего перед лодкой лебедя.

15. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при вводном слове.

Задание ОГЭ № 10
ОБРАЩЕНИЕ
1. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифру, обозначающую запятую при обращении.
– Я повезу ягоды в город,(1) продам и куплю тебе пряник.
– Конём,(2) баба?
– Конём,(3) конём. Сам он белый-белый,(4) а грива у него розовая,(5) хвост розовый,(6) глаза розовые,(7) копыта тоже розовые.
Ответ:_________________________________

2. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при обращении.
Даша легонько трепала его за холку и говорила:
– Возьми,(1) Бим,(2) возьми.
Голос у Даши мягкий,(3) душевный,(4) тихий и,(5) казалось,(6) спокойный,(7) руки тёплые и нежные,(8) ласковые.

3. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при обращении.
– С ним тебе,(1) Асенька,(2) будет,(3) конечно,(4) сподручнее,(5) чем со мной: он и от собак отобьётся,(6) и мальчишкам в обиду не даст.

4. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при обращении.
– Нет,(1) брат,(2) я стянул их с лотка на базаре. Никто не замелил.
– Ты,(3) значит,(4) их украл?
Ответ:___________________________________

5. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при обращении.
Однажды,(1) когда бабушка стояла на коленях,(2) сердечно беседуя с Богом,(3) дед,(4) распахнув дверь в комнату,(5) сиплым голосом сказал:
– Ну,(6) мать,(7) посетил нас Господь,(8) – горим!
Ответ:__________________________________

6. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифры, обозначающие запятые при обращении.
В юности у меня тоже были подобные мысли,(1) доводившие меня до сумасшествия. Но это,(2) милостивый государь,(3) вздор.
Ответ:__________________________________

7. В приведённых ниже предложениях пронумерованы все запятые. Выпишите цифру, обозначающую запятую при обращении.
– Вот тебе и на! – удивился дед. – И у ничьей скамейки хозяин объявился. Знал бы я этого мастера,(1) в пояс бы ему поклонился и руку пожал. Тут дед посмотрел на Алёшу и спросил:
– А ты не знаешь этого мастера,(2) внучек?

Ответы к заданию 10

Вводные слова
Обращения

продолжение занятия № 20

ОБОСОБЛЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, ВЫРАЖЕННЫЕ ОДИНОЧНЫМ ДЕЕПРИЧАСТИЕМ И ДЕЕПРИЧАСТНЫМ ОБОРОТОМ. ПРИМЕРЫ ИЗ ПОВЕСТИ А.М.ГОРЬКОГО «ДЕТСТВО».

Данный материал полезен учащимся

  • 8 класса (в процессе изучения темы - ПРЕДЛОЖЕНИЯ С ОБОСОБЛЕННЫМИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМИ)
  • 9 класса (для подготовки к ГИА)
  • 11 класса (для подготовки к ЕГЭ)

В ходе подготовки к ЕГЭ и ГИА полезно не только решать тесты, но и рассматривать готовый материал - предложения с выделенными синтаксическими конструкциями.

Прочитайте теорию.

ТЕОРИЯ

1.Обстоятельство - второстепенный член предложения, который

  • обозначает место, время, причину, образ действия и т.д. и отвечает на вопросы где? куда? откуда? когда? почему? как? несмотря на что? и др.
  • выражается наречиями, существительными с предлогами, деепричастиями, деепричастными оборотами.

2.Обособленные обстоятельства - обстоятельства, которые в устной речи произносятся с особой интонацией и на письме выделяются запятыми.

3. Различайте!

Деепричастие как часть речи отвечает на вопросы что делая? что сделав?

Обстоятельство как второстепенный член предложения, выраженное одиночным деепричастием и деепричастным оборотом, отвечает на вопрос как?

__________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Прочитайте фрагменты из повести А.М.Горького «Детство».

Деепричастие, входящее в состав обособленного обстоятельства, выделено крупным жирным шрифтом.

Глагол, от которого задаётся вопрос к обособленному обстоятельству, выделен крупным шрифтом.

Используя теорию, постарайтесь доказать, что выделенная синтаксическая конструкция является не обособленным определением, не обособленным дополнением, а обособленным ОБСТОЯТЕЛЬСТВОМ, выраженным одиночным деепричастием или деепричастным оборотом.

Чем больше Вы рассмотрите готовых примеров, тем правильнее и быстрее сориентируйтесь в поисках ООБОСОБЛЕННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, а значит, сэкономите время для других заданий на ГИА и ЕГЭ.

_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Для того чтобы содержание фрагментов было более понятным, советуем прочитать информацию о главных героях повести А.М.Горького «Детство».

ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ ПОВЕСТИ А.М.ГОРЬКОГО «ДЕТСТВО»

Алёша Пешков - центральный герой повести.

Василий Васильевич Каширин - дед Алёши Пешкова, владелец красильной мастерской

Акулина Ивановна - бабушка Алёши Пешкова.

Варвара - мать Алёши Пешкова.

Дядья Михаил и Яков, тётка Наталья

Двоюродные братья Алёши: Саша дяди Якова и Саша дяди Михаила

Григорий Иванович - мастер в красильном заведении деда Каширина.

Иван Цыганок - подкидыш, работник в мастерской деда Каширина.

Хорошее Дело - постоялец.

Постоялец - жилец, квартирант. Квартировать - занимать жильё в чужом доме, квартире.

_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Дядя Яков любовно настраивал гитару, а НАСТРОИВ , ГОВОРИЛ всегда одни и те же слова:
- Ну-с, я начну-с!
ВСТРЯХНУВ кудрями , он СГИБАЛСЯ над гитарой, сгибал шею, точно гусь; круглое, беззаботное лицо его становилось сонным; живые, неуловимые глаза угасали в масленом тумане…
Его музыка требовала напряжённой тишины; торопливым ручьём она бежала откуда- то издали, просачивалась сквозь пол и стены и, ВОЛНУЯ сердце , ВЫМАНИВАЛА непонятное чувство, грустное и беспокойное. Под эту музыку становилось жалко всех и себя самого, большие казались тоже маленькими, и все СИДЕЛИ неподвижно, ПРИТАЯСЬ в задумчивом молчании .

ОХОРАШИВАЯСЬ , ОДЁРГИВАЯ жёлтую рубаху , Цыганок осторожно, точно по гвоздям ШАГАЯ , ВЫХОДИЛ на середину кухни; его смуглые щёки краснели и, сконфуженно УЛЫБАЯСЬ , он ПРОСИЛ:
- Только почаще, Яков Васильич!
Бешено звенела гитара, дробно стучали каблуки, на столе и в шкапу дребезжала посуда, а среди кухни огнём пылал Цыганок, РЕЯЛ коршуном, РАЗМАХНУВ руки, точно крылья , незаметно ПЕРЕДВИГАЯ ноги; ГИКНУВ , ПРИСЕДАЛ на пол и МЕТАЛСЯ золотым стрижом, ОСВЕЩАЯ всё вокруг блеском шёлка , а шёлк, СОДРОГАЯСЬ и СТРУЯСЬ , словно ГОРЕЛ и ПЛАВИЛСЯ.
Цыганок плясал неутомимо, самозабвенно, и казалось, что если открыть дверь на волю, он так и пойдёт плясом по улице, по городу, неизвестно куда...

Бабушка не плясала, а словно рассказывала что-то. Вот она ИДЁТ тихонько, ЗАДУМАВШИСЬ, ПОКАЧИВАЯСЬ , ПОГЛЯДЫВАЯ вокруг из-под руки , всё её большое тело колеблется нерешительно, ноги щупают дорогу осторожно. ОСТАНОВИЛАСЬ, вдруг ИСПУГАВШИСЬ чего-то, лицо дрогнуло, нахмурилось и тотчас засияло доброй, приветливой улыбкой. ОТКАЧНУЛАСЬ в сторону, УСТУПАЯ кому-то дорогу, ОТВОДЯ рукой кого-то; ОПУСТИВ голову , ЗАМЕРЛА, ПРИСЛУШИВАЯСЬ, УЛЫБАЯСЬ всё веселее , - и вдруг её сорвало с места, закружило вихрем, вся она стала стройней, выше ростом, и уже нельзя было глаз отвести от неё - так буйно красива и мила становилась она в эти минуты чудесного возвращения к юности!

Всё было странно и волновало. Я не знал другой жизни, но смутно помнил, что отец и мать жили не так: были у них другие речи, другое веселье, ходили и сидели они всегда рядом, близко. Они часто и подолгу СМЕЯЛИСЬ вечерами, СИДЯ у окна, пели громко; на улице собирались люди, глядя на них. Лица людей, поднятые вверх, смешно напоминали мне грязные тарелки после обеда. Здесь смеялись мало, и не всегда было ясно, над чем смеются. Часто кричали друг на друга, грозили чем-то один другому, тайно шептались в углах. Дети были тихи, незаметны; они прибиты к земле, как пыль дождём. Я чувствовал себя чужим в доме, и вся эта жизнь ВОЗБУЖДАЛА меня десятками уколов, НАСТРАИВАЯ подозрительно, ЗАСТАВЛЯЯ присматриваться ко всему с напряжённым вниманием.

Моя дружба с Иваном всё росла; бабушка от восхода солнца до поздней ночи была занята работой по дому, и я почти весь день вертелся около Цыганка. Он всё так же подставлял под розги руку свою, когда дедушка сёк меня, а на другой день, ПОКАЗЫВАЯ опухшие пальцы , ЖАЛОВАЛСЯ мне:
- Нет, это всё без толку! Тебе - не легче, а мне - гляди-ка вот! Больше я не стану, ну тебя!
И в следующий раз снова принимал ненужную боль.
- Ты ведь не хотел?
- Не хотел, да вот сунул... Так уж как-то, незаметно...

Он (Григорий Иванович) поднялся на ноги, высокий, измождённый, похожий на образ святого, поклонился бабушке и стал просить её необычно густым голосом:
- Акулина Ивановна, сделай милость, пройдись разок! Как, бывало, с Максимом Савватеевым хаживала. Утешь!
- Что ты, свет, что ты, сударь Григорий Иваныч? - ПОСМЕИВАЯСЬ и ПОЁЖИВАЯСЬ , ГОВОРИЛА бабушка. - Куда уж мне плясать? Людей смешить только...
Но все стали просить её, и вдруг она молодо встала, оправила юбку, ВЫПРЯМИЛАСЬ, ВСКИНУВ тяжёлую голову , и ПОШЛА по кухне, ВСКРИКИВАЯ :
- А смейтесь, ино, на здоровье! Ну-ка, Яша, перетряхни музыку-то!
Дядя весь вскинулся, вытянулся, прикрыл глаза и заиграл медленнее; Цыганок на минуту остановился и, ПОДСКОЧИВ , ПОШЁЛ вприсядку кругом бабушки, а она ПЛЫЛА по полу бесшумно, как по воздуху, РАЗВОДЯ руками , ПОДНЯВ брови , ГЛЯДЯ куда-то вдаль тёмными глазами .

Григорий Иванович, ВЕДЯ меня за руку в мастерскую , ГОВОРИЛ:
- Может, сегодня дедушка не посечёт тебя, - ласково глядит он...
В мастерской, УСАДИВ меня на груду приготовленной в краску шерсти и заботливо ОКУТАВ ею до плеч , он, ПОНЮХИВАЯ восходивший над котлами пар , задумчиво ГОВОРИЛ:
- Я, милый, тридцать семь лет дедушку знаю, в начале дела видел и в конце гляжу. Мы с ним раньше дружки-приятели были, вместе это дело начали, придумали. Он умный, дедушка! Вот он хозяином поставил себя, а я не сумел… Сиротское житьё трудное. Отец твой, Максим Савватеевич, козырь был, он всё понимал, - за то дедушка и не любил его, не признавал.
Было приятно слушать добрые слова…

Я лежу на широкой кровати, вчетверо окутан тяжёлым одеялом, и слушаю, как бабушка МОЛИТСЯ богу, СТОЯ на коленях, ПРИЖАВ одну руку к груди , другою неторопливо и нечасто КРЕСТЯСЬ . На дворе стреляет мороз; зеленоватый лунный свет СМОТРИТ сквозь узорные - во льду - стёкла окна, хорошо ОСВЕТИВ доброе носатое лицо и ЗАЖИГАЯ тёмные глаза фосфорическим огнём . Шёлковая головка, ПРИКРЫВ волосы бабушки , БЛЕСТИТ, точно кованая, тёмное платье шевелится, СТРУИТСЯ с плеч, расстилаясь по полу .
КОНЧИВ молитву , бабушка молча РАЗДЕНЕТСЯ, аккуратно сложит одежду на сундук в углу и подойдёт к постели, а я притворяюсь, что крепко уснул.

Мне очень нравился бабушкин бог, такой близкий ей, и я часто просил ее:
- Расскажи про бога!
Она ГОВОРИЛА о нём особенно: очень тихо, странно РАСТЯГИВАЯ слова, ПРИКРЫВ глаза и непременно СИДЯ ; приподнимется, сядет, накинет на простоволосую голову платок и заведет надолго, пока не заснешь…
ГОВОРЯ о боге, рае, ангелах , она СТАНОВИЛАСЬ МАЛЕНЬКОЙ и КРОТКОЙ, лицо её молодело, влажные глаза струили особенно теплый свет. Я брал в руки тяжёлые атласные косы, обертывал ими шею себе и, НЕ ДВИГАЯСЬ , чутко СЛУШАЛ бесконечные, никогда не надоедавшие рассказы.

Однажды, когда она СТОЯЛА на коленях, сердечно БЕСЕДУЯ с богом , дед, РАСПАХНУВ дверь в комнату , сиплым голосом СКАЗАЛ:
- Ну, мать, посетил нас господь,- горим!
- Да что ты! - КРИКНУЛА бабушка, ВСКИНУВШИСЬ с пола , и оба, тяжко ТОПАЯ , БРОСИЛИСЬ в темноту большой парадной комнаты.
- Евгенья, снимай иконы! Наталья, одевай ребят! - строго, крепким голосом командовала бабушка, а дед тихонько выл:
- И-и-ы...

Сквозь иней на стёклах было видно, как горит крыша мастерской, а за открытой дверью её вихрится кудрявый огонь. …огонь всё разрастался… НАКИНУВ на голову тяжёлый полушубок , СУНУВ ноги в чьи-то сапоги , я ВЫВОЛОКСЯ в сени, на крыльцо, и обомлел, ослеплённый яркой игрою огня, оглушённый криками деда, Григория, дяди, треском пожара, испуганный поведением бабушки: НАКИНУВ на голову пустой мешок , ОБЕРНУВШИСЬ попоной , она БЕЖАЛА прямо в огонь и СУНУЛАСЬ в него, ВСКРИКИВАЯ :
- Купорос, дураки! Взорвет купорос...
- Григорий, держи ее! - выл дедушка. - Ой, пропала...
Но бабушка уже ВЫНЫРНУЛА, вся ДЫМЯСЬ, МОТАЯ головой , СОГНУВШИСЬ, НЕСЯ на вытянутых руках ведёрную бутыль купоросного масла .
- Отец, лошадь выведи! - ХРИПЯ, КАШЛЯЯ, КРИЧАЛА она. - Снимите с плеч-то,- горю, али не видно!..

Она была так же интересна, как и пожар: освещаемая огнем, который словно ловил её, чёрную, она МЕТАЛАСЬ по двору, всюду ПОСПЕВАЯ, всем РАСПОРЯЖАЯСЬ, всё ВИДЯ .
На двор ВЫБЕЖАЛ Шарап, ВСКИДЫВАЯСЬ на дыбы, ПОДБРАСЫВАЯ деда ; огонь ударил в его большие глаза, они красно сверкнули; лошадь захрапела, упёрлась передними ногами; дедушка выпустил повод из рук и ОТПРЫГНУЛ, КРИКНУВ :
- Мать, держи!
Она бросилась под ноги взвившегося коня, встала пред ним крестом; конь жалобно заржал, ПОТЯНУЛСЯ к ней, КОСЯСЬ на пламя .
- А ты не бойся! - басом СКАЗАЛА бабушка, ПОХЛОПЫВАЯ его по шее и ВЗЯВ повод. - Али я тебя оставлю в страхе этом? Ох ты, мышонок...
Мышонок, втрое больший её, покорно шёл за нею к воротам и ФЫРКАЛ, ПОГЛЯДЫВАЯ красное её лицо .

Григорий сорвал с плеч её тлевшую попону и, ПЕРЕЛАМЫВАЯСЬ пополам , СТАЛ МЕТАТЬ лопатою в дверь мастерской большие комья снега; дядя прыгал около него с топором в руках, дед БЕЖАЛ около бабушки, БРОСАЯ в неё снегом ; она сунула бутыль в сугроб, бросилась к воротам, отворила их и, КЛАНЯЯСЬ вбежавшим людям , ГОВОРИЛА:
- Амбар, соседи, отстаивайте! Перекинется огонь на амбар, на сеновал, - наше всё дотла сгорит и ваше займётся! Рубите крышу, сено - в сад! Григорий, сверху бросай, что ты на землю-то мечешь! Яков, не суетись, давай топоры людям, лопаты! Батюшки-соседи, беритесь дружней, - бог вам на помочь.

СПРЯТАВ голову под подушку , я СМОТРЕЛ одним глазом на дверь; хотелось выскочить из перины и бежать. Было жарко, ДУШИЛ густой тяжёлый запах, НАПОМИНАЯ , как умирал Цыганок и по полу растекались ручьи крови; в голове или сердце росла какая-то опухоль; всё, что я видел в этом доме, тянулось сквозь меня, как зимний обоз по улице, и давило, уничтожало...
Дверь очень медленно открылась, в комнату вползла бабушка, притворила дверь плечом, прислонилась к ней спиною и, ПРОТЯНУВ руки к синему огоньку неугасимой лампады , тихо, по-детски жалобно, СКАЗАЛА:
- Рученьки мои, рученьки больно...

_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

продолжение следует...

Произведение «Детство», написанное советским писателем Максимом Горьким, является автобиографическим. Это первая часть трилогии о детской жизни героя, которая проходила до революции.

Рассказчик начинает повествование о том, как от тяжёлой болезни скончался его отец. От горя у матери случились роды раньше времени и младенец умер. Рассказчик и его мать едут жить в семью деда.

Там мальчику плохо, дед ругается со своими детьми и жестоко наказывает внуков. Рассказчик подружился с Иваном-Цыганком, который отличался добродушным складом характера, и старался помочь окружающим. Но вскоре друг умирает и рассказчик остаётся один в этой недружной семье деда. Мать не принимала участие в воспитании мальчика. Спасала рассказчика только доброта бабушки, которая постоянно жалеет и балует мальчика. Дед обучает внука грамоте.

Взрослые сыновья всё время требуют от деда разделить имущество, которое он смог получить от работы в своей мастерской. Но старый мужчина не торопится отдавать им нажитое. Он недоволен своими детьми и принуждает мать рассказчика к новому замужеству по расчёту. Но молодая женщина отказывается. Вскоре рассказчик тяжело заболевает, и бабушка ухаживает за ним и рассказывает внуку историю семьи.

Мать снова выходит замуж за мужчину, который не нравится мальчику, и забирает сына жить в новую семью. Бабушка начинает пить, и снова мальчик предоставлен сам себе. Он начинает учиться в школе, но не может поладить с одноклассниками. Семейная жизнь матери не ладится, и рассказчик снова переезжает жить к деду, который отличается чрезвычайной скупостью. Рассказчику приходится самому зарабатывать себе на пропитание.

Вскоре тяжело больная мать мальчика приезжает в дом деда, где вскоре умирает. Дед не собирается дальше держать в своём доме внука и отправляет его в люди работать и кормить себя самому.

Произведение заставляет читателей изменить отношение к собственной жизни, показывая, насколько нелегко жилось рассказчику.

Глава 1

Мои воспоминания начинаются со дня смерти отца. Тогда я не совсем понимал, что произошло. Мать, неприбранная, с большим животом, растрепанная, ползала на коленях вокруг мертвого и плакала.

Недавно я переболел тяжелой болезнью и за мной ухаживала бабушка, приехавшая из Нижнего Новгорода. Сейчас больше всего хотелось уйти с ней, но бабушка бросилась вдруг к матери, как-то по-новому начавшей кричать. Прибежавшим на крик людям сказали, что начались роды.

Второе яркое воспоминание – кладбище и две лягушки, взобравшиеся на крышу гроба. Их там и закопали.

А потом мы уплыли на корабле в Новгород к дедушке, и его дом, как и он сам, мне сразу не понравились.

Глава 2

Дом кишел людьми, постоянно ссорящимися друг с другом. Особенно выделялись мои дядья – Михаил и Яков. Они требовали у деда раздела имущества и выделения их доли. Дрались друг с другом до крови, обитатели дома едва разнимали их. Бабушка смывала кровь, зашивала рваную одежду и молилась Богородице за непутевых сыновей.

Дед заставил меня учить молитвы, это удавалось плохо и он обещал выпороть. Что это такое, я тогда еще не знал.

Выпороли меня за окрашенную в синий цвет праздничную скатерть. Я сопротивлялся и был избит до потери сознания.

Глава 3

Из всех обитателей дома мне нравились бабушка и Цыганок. Был он подкидышем, тем не менее, дед его не порол, а дядья уважали. Как-то незаметно мы с ним сблизились.

Цыганок был хорошим работником и за это его ценили дядья. Каждый мечтал заполучить его в свою мастерскую, когда отделятся от дедовой. А старик любил и за то, что, возвращаясь с рынка, Цыганок привозил провизии на сумму в три раза больше, чем давали денег.

Во дворе стоял дубовый крест, который Яков дал обет установить на могиле забитой им жены. Цыганок выносил его, зацепился за порог. Дядья в испуге отскочили, бросив крест. Цыганка придавило всей тяжестью, и он умер.

Глава 4

Однажды, когда бабушка молилась, в комнату ворвался дед с криками о пожаре. Все стали выбегать из дома. Горела мастерская. Закричав, что взорвется купорос, бабушка метнулась в огонь, завернувшись в попону, и вынесла оттуда ведерную бутыль. Она стала командовать людьми, тушившими пламя. Вскоре все погасили.

Дед гладил бабушку по голове и радовался, что ей на краткое время господь дает разум.

Я уже отправился спать, как в ночи раздался нечеловеческий вой. Это рожала тетка Наталья, вторая жена Якова. Бабушка пошла помогать с родами, невзирая на обожженные руки.

К утру Наталья умерла.

Глава 5

Весной дядья разделились, а дед переехал в новый дом, почти все комнаты сдав квартирантам. Мы с бабушкой жили на чердаке, а квартиранты часто бегали к ней за советом. Она рассказывала мне о своей жизни и как с малых лет вязала кружева.

Дедушка вздумал учить меня грамоте, и наука давалась мне легко. Дед все реже меня бил и часто рассказывал о прошлом. Эти рассказы нравились больше Псалтыря – больше никаких книжек не было. Но он никогда не рассказывал ни об отце моем, ни о матери, поскольку был сердит на нее, вышедшую замуж против отцовской воли.

Глава 6

Дядья требовали от деда разделить между ними и приданое матери. Дед противился.

Как-то прибежал Яков с известием, что пьяный Михаил идет ломать двери и бить отца. Дядю выбросили за ворота, но с тех пор в нашем доме все чаще происходили драки с его участием. Он приходил, крушил все вокруг и сквернословил.

Бабушка пыталась вмешиваться, урезонить разбушевавшегося Михаила, но в одной из таких ссор он поломал ей колом руку. Вызвали костоправа. Ею оказалась маленькая горбатая женщина, и я, испугавшись, что это пришла бабушкина смерть, начал ее гнать из дому.

Глава 7

Бабушка и дедушки каждый день молились. Слушая их, я понял, что Бог у них был разный. Бабушкин был простой и понятный мне, он существовал везде и доброта его жила в каждом существе, одушевленном или нет. Дедушкин был злым и наказывал за каждое злодеяние и целыми днями только и делал, что высматривал людские проступки, чтобы потом изощренно наказать за совершенный грех.

Бабушка каждый день молилась по-новому, и слова эти было приятно слушать, в них почти не было просьб, а больше славословия. Она и в жизни часто говорила с Богом.

Дедушкино утро начиналось с одних и тех же молитв, которые я выучил наизусть и каждый раз искал ошибку в дедовых словах, указывая ему на них. Тот сокрушался и вскоре находил, за что мне отомстить.

Глава 8

Дед купил новый дом, более уютный, но тоже полный постояльцев. Особенно мне понравился Хорошее Дело, считавшийся в доме нахлебником. Вначале он не хотел общаться со мной, но, услыхав сказ моей бабушки, переменил мнение и мы подружились. Я часто ходил к нему в гости. Хорошее Дело был химиком, хотя в доме называли его чернокнижником, и дед наказывал меня за каждый визит в его комнату.

В итоге дед выжил моего друга, соврав, что комната необходима моей матери. Так и завершилась моя дружба с этим удивительным человеком, одним из тех людей, что остаются чужими в родной стране.

Глава 9

После Хорошего Дела я сдружился с дядей Петром. Однажды мы с братьями хотели украсть щенка у соседа и они предложили мне отвлечь его, плюнув на лысину. В итоге я был пойман и отведен на воспитание к деду, а братья играли на улице.

Дядя Петр радовался моему поступку, и стал мне неприятен. Окончательно мы рассорились, когда я сдружился с тремя соседскими ребятами. Дружба наша продержалась до момента, пока не узнал их дед полковник. Меня наказали.

Петр считал, что я должен был побить и ребят за происшедшее. Он ненавидел все господское.

Вскоре он покончил с собой, а мы узнали, что он входил в банду, грабившую церкви.

Глава 10

Приехала мать. Дед был не рад ей. Бабушка заступалась. В тот день я впервые увидел, как дед ее обнял. И от этой картины стало так тепло на душе, что я, рыдая от радости, бросился к ним. Расчувствовавшийся дед позволил матери остаться.

Дед хотел сам выбрать дочери супруга и выдать ее замуж. Она противилась, но когда узнала, что дед бьет заступающуюся бабушку, то переменила мнение. С тех пор в доме часто собирались незнакомые люди. Но выбор деда не понравился маме, и в доме вспыхнул очередной скандал.

Глава 11

После скандала мама сделалась хозяйкой в доме, казалось, вытеснив деда. Мужа она решила выбрать по своему желанию, и теперь часто по вечерам уезжала, разряженная.

Меня определили в школу, но местные порядки мне не понравились.

А потом я заболел оспой и долго лежал в бреду на чердаке, связанный бинтами. Каждый день приходила бабушка и рассказывала мне о матери с отцом, их женитьбе, моем рождении и как дядья Михаил с Яковом хотели сжить отца со свету. Однажды, напившись, они столкнули его в прорубь и били сапогами по рукам, чтоб не держался за края полыньи. Отец кое-как выбрался потом, а в полиции сказал, что упал в воду сам.

Глава 12

Однажды я проснулся здоровым и поспешил спуститься к матери. Возле двери ноги отказали, и я вполз в комнату. Все переполошились, а незнакомая неприятная старуха начала давать указания, как меня лечить.

Я спросил о ней, и дед ответил, что это еще одна моя бабушка. А мать пододвинула одного из гостей, офицера Евгения Максимова, и представила его как моего отца. Новые родственники мне не понравились.

Вскоре мать вышла замуж и уехала в Москву.

Осенью дед продал дом – матери нужно было приданое. Мы переехали в подвал и дед сказал, что с этих пор каждый должен питаться за свои деньги. Так мы прожили два года, пока не приехали отчим с матерью. Отчим промотал приданое, но всем рассказывал, как сгорело его имение со всем добром.

Мы с бабушкой переехали к отчиму. Здесь тоже были ссоры, в школе меня не любили из-за бедной одежды. У матери родился уже один сын, второго она ожидала. Однажды они скандалили, и я увидел, как отчим бьет ее, беременную, ногой в грудь. Я схватил нож и ударил его в бок.

Глава 13

Бабушка и дед снова жили вместе, я был с ними. Она плела кружева, дед продал ростовщикам все, что оставалось, включая одежду. Потом он вложил деньги под процент и прогорел. С этих пор он стал еще скупее, пересчитывая даже чаинки для заварки.

Я тоже помогал добывать деньги, собирая ветошь и кости, воруя дрова. Полученную мелочь отдавал бабушке, и часто она плакала, пересчитывая на ладони мои пятаки. В школе все надо мной смеялись еще больше.

Отчим исчез, больная мать переселилась к нам вместе с новорожденным Николаем. Вскоре она умерла.

Через несколько дней после похорон дед отказался меня кормить и отправил «в люди».

Как бы ни была тяжела и темна жизнь, в ней всегда есть что-то светлое. В бесконечной череде обид, боли, смертей есть и хорошие, памятные мгновения, ради которых стоит жить.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Горький. Все произведения

  • Бывшие люди
  • Детство
  • Челкаш

Детство. Картинка к рассказу

Сейчас читают

  • Краткое содержание оперы Травиата Верди

    События происходят в позапрошлом веке в Париже. В салоне куртизанки Виолетты Валери намечается ужин по случаю приезда из провинции некоего Альфреда Жермона. Благородный

  • Краткое содержание Голубой карбункул Конана Дойла

    Под Рождество доктор Ватсон зашёл к своему товарищу. Шерлок Холмс отдыхал на диване и рассматривал какую-то шляпу. Он предложил Холмсу послушать про мелкий эпизод, который произошёл с мистером Питерсоном в четыре утра.