Невский и монголы. Александр невский и золотая орда кратко. Суждения и оценки

Новое поколение русских людей, ровесников князя Александра, быстро осознало масштабы опасности, грозящей стране с Запада, и потребность в сильном союзнике. Обрести этого союзника на Руси помогли логика событий и гений Александра Невского.

В 1251 году Александр приезжает в Орду Батыя, заводит дружбу с его сыном Сартаком, потом и братается с ним, став тем самым приемным сыном хана, его родственником.

Дошли и до Новгорода. Новгородцы, узнав, что к ним направляются переписчики, подняли мятеж. Чувствуя приближающуюся опасность, Невский самолично, вместе с переписчиками, явился в Новгород. Новгородцы наотрез отказались платить дань. Но все-таки, неимоверными стараниями Александра Невского, татарских послов не только не обидели, но и отпустили обратно в Орду, богато одарив. Александр убедил новгородцев выплачивать дань.

Союзный договор с ордой оказался впоследствии благом для Руси, с точки зрения установления порядка внутри страны. Хоть Русь и оставалась зависимой от монголо-татарно и установилась обстановка союза, что как бы уравнивало условия Руси и Орды, тем самым прикрывая монголо-татарское иго, вело к формированию другого отношения русского народа к монголам, как к союзникам и друзьям, а не как к хозяевам своей свободы.

Теперь Невский был вынужден заискиваться перед ханом и его сановниками, унижаться перед ними, одаривать их, чтобы только уберечь русскую землю от новых бед. Приходилось ему также заставлять свой народ платить дань монголо-татарам.

Многие, не так глубоко, как Александр Невский, понимали сложившуюся ситуацию, осуждали его и называли угнетателем своего народа. Но Невский «угнетал» русских истинно ради для того, чтобы их окончательно не разбили. Если бы он не совершал так называемый некоторыми гнет, все новые и новые погромы обрушивались бы на русскую землю, и та, возможно, никогда бы уже не смогла восстановиться. Как выдающийся дипломат, Невский разглядел путь выживания для Руси в хитрой дипломатичной политике по отношению к монголо-татарам. И, как показало время, эта политика оказалась очень правильной.

В Суздале, Ростове, Ярославле, Владимире и других городах сборщики дани были перебиты.

Разъяренный этими новостями хан, убежденный в обязанности всех русских людей выплачивать дань Орде, принялся собирать армию и готовиться к разрушительному нашествию на русскую землю. Ордынцы готовились страшно наказать мятежников. Узнав об этом, Александр Невский, и так находящийся в постоянных заботах и стрессах, поспешил в Орду.

Ужасно нелегко было ему ублажать хана и его сановников, зиму и лето провел он в Орде, постоянно заискиваясь перед злейшими врагами русских. Тогда, видимо, у Александра Невского было сильно подавлено чувство гордости за русский народ, за его силу и состоятельность. Не стал он гордиться перед ордынцами, угрожать силами русскими, которые были бы сильно преувеличены. Не стал, и никогда этого и не делал. По нужде всегда поступал великий русский князь, по нужде и по разуму, а не по мимолетным эмоциям. Отдавал себя полностью ради сохранения земли русский, русского народа.

Путем огромных стараний и таланта дипломата удалось Невскому добиться от Орды важную льготу: теперь русских не обязывали поставлять рекрутов в монголо-татарские армии. Нелегким делом, а порой и невозможным, было проливать и бороться русским людям за злейших врагов своих, угнетателей и оббирателей.

Правление в Новгороде до поры до времени позволяло Александру Невскому избегать каких-либо контактов с монголами, летом 1242 г. установившими свою власть над большинством русских княжеств. Однако тесная связь с Владимирской Русью, где правили его отец, дядя Святослав, а также потомки старшего Всеволодовича Константина, делала отношения с Ордой неизбежными. В 1245 г. туда отправился отец Александра великий князь владимирский Ярослав Всеволодович. Столицей Монгольской империи был тогда Каракорум на реке Орионе в Монголии. Ярослав совершил длительное путешествие, некоторое время пожил при дворе великого хана Гуюка, пока однажды его не пригласила к себе мать Гуюка Туракина - Она дала ему емть и пить из собственных рук, но после этого приема Ярослав скончался. Его странным образом посиневшее тело указывало на то, что он был отравлен. Это произошло 30 сентября 1246 г. Родичи Ярослава должны были решить вопрос, кто из них станет великим князем Владимирским. При ханском дворе в Каракоруме считали, что самым авторитетным (и опасным для Каракорума) на Руси является старший сын Ярослава Александр. Туракина посылала к нему своих гонцов, предлагая Александру приехать к ханскому двору и получить землю отца, вынашивая вместе с тем тайные планы умерщвления Невского, однако Александр, почувствовав опасность, к Гуюку не поехал. Вопрос о наследнике Ярослава решился на сьезде русских князей во Владимире в 1247 г. Великим князем владимирским стал брат Ярослава Святослав, раздавший детям Ярослава различные княжества. Александр получил граничившее с Новгородом Тверское княжество и остался Новгородским князем. Однако братья Александра были недовольны разделом, произведенным их дядей. Один из Ярославичей Михаил Хоробрит вскоре согнал Святослава с владимирского стола и сам занял его. Но пробыл он великим князем недолго: в 1248 году он был убит в столкновении с литовцами на реке Протве. Другой Ярославич Андрей, который по возрасту был старше Михаила, также был недоволен разделом, но он не прибег к силе, а отправился в 1247 г. к Батыю, чтобы при его поддержке занять владимирский стол. Такой оборот дел заставил и Александра, имевшего прав на наследие отца больше, чем его братья, вслед за Андреем поехать в Орду. Батый не стал самостоятельно решать вопроса о владениях Андрея и Александра, а отправил их в Каракорум. К тому времени там, видимо, произошли определенные политические изменения. Батый не ладил С ханом Гуюком и его матерью Туранивой, в Каракорум сам не езди и с опасением следил за решениями велико ханского двора относительно русского улуса. Явно задержав у себя Андрея и Александра, выехавших из Руси в разное время, Батый отпустил их в Каракорум, возможно тогда, когда умер хан Гуюк и потеряла власть Туракина. Тем самым Александр избегал опасности, грозившей ему в 1246 г. И все-таки в Каракоруме его подстерегали крупные неприятности. Там весьма своеобразно рассудили братьев: Александр как старший брат получил Киев и «всю Русскую землю», а Андрей -- великое княжество Владимирское. Внешне все обстояло пристойно. Формально Александр получил больше, чем его брат, Киев считался более значимым городом, чем Владимир, но так было до Золотой Орды. В 40-е гг. XIII в. Киев представлял собой поселение в 200 дворов, разорена была и составлявшая часть киевской территории «Русской земли». К тому же перед смертью Ярослав Всеволодович княжил не в Киеве, а во Владимире, и старший сын должен был получить наследие отца. Однако в Каракоруме решили по-иному, видимо, опасаясь усиления наиболее авторитетного в Северо-Восточной Руси князя. Неясна при таком распределении столов позиция Андрея Ярославича: сам ли он добивался Владимирского княжения, и тогда он действовал явно против Александра, или покорно следовал решениям монголов.

Братья возвратились на Русь в конце 1249 г. Александр несколько месяцев пробыл во Владимире. Летопись сообщает, что когда зимой 1249/1250 г. во Владимире скончался углицкий князь Владимир Константинович, его оплакивал и провожал из Золотых ворот «Олександръ князь и с братьею». Владимир Всеволодович умер в феврале 1250 г."Пребывание во Владимире, стольном городе Андрея Ярославича, с конца 1249 г. по февраль 1250 г. Александра Невского, его братьев, князей углицкого, ярославского, ростовского, белозерского наводит на мысль, что при возвращении двух старших Ярославичей из Каракорума во Владимире был собран съезд русских князей, на котором должны были обсуждаться вопросы взаимоотношений с иноземной властью и распределения столов между князьями в настоящем и будущем. Судя по тому, что никаких ссор между князьями не последовало, Андрей не препятствовал достаточно длительному пребыванию в своей столице старшего брата, князьям удалось договориться о разделении власти и своих правах. Лишь после этого в 1250 г. Александр вернулся на княжение в Новгород. Его правление там продолжалось без каких-либо эксцессов и потрясений. Только тогда, когда на Руси стало известно о восхождении в 1251 г. на каракорумский стол нового великого хана Менгу (Мунке), ставленника Батыя, Александр Невский вновь отправился в Орду (1252 г.). Целью его поездки, судя по всему, было получение Владимирского великого княжения. Возможно, что эта акция была заранее обговорена Александром с братьями и другими князьями во время его пребывания во Владимире в 1249/1250 г. После его отъезда Андрей и Ярослав Ярославичи подняли восстание против монголов, надеясь, что смена хана в Каракоруме позволит им избавиться от вмешательства Орды в русские дела. По свидетельству летописи, владимирский великий князь Андрей и поддерживавшие его лица не захотели «цесаремъ служити», т. е. Менгу и Батыю. Однако их расчеты не оправдались. Сторонник Менгу Батый направил на Русь войска во главе с Неврюем, который подавил восстание. Андрей бежал в Швецию, Ярослав остался на Руси.

Эти события, изложенные в разных летописях с некоторыми нюансами, дали повод историкам считать, что Александр Невский, выждав, когда его брат Андрей поднял смелое восстание против иноземного гнета, коварно воспользовался обстоятельствами и добился в Орде права на владимирский великокняжеский стол, наслав при этом на Русь ордынскую карательную экспедицию под командованием Неврюя. Однако древнейшее описание событий 1252 г., сохраненное Лаврентьевокой летописью, говорит о том, что Александр отправился к Батыю за получением прав на владимирский великокняжеский стол до выступления Андрея. В таком случае Невский мог действовать по старому уговору с князьями о великокняжеском столе, тем более, что его брат Андрей получил наследие отца из рук ханской власти, а не по древнерусским нормам княжого наследования, в обход старшего брата. Андрей по отбытии Александра в Орду, по-видимому, и выступил против ханов, надеясь удержать за собой великое княжение Владимирское, но просчитался. Еще до возвращения Невского он бежал из Руси. Александр же, сев на владимирский стол, заставил другого смутьяна, брата Ярослава, променять ему свое Переяславское княжество на его Тверское. Этой акцией Александр еще более усилил свои позиции как великого князя.

Хотя Андрей Ярославич нашел убежище в Швеции, которая, окончательно завоевав в 1249 г. емь-тавастов, встала тем самым в весьма напряженные отношения с Новгородом и княжившим там Александром Невским, последний сумел не превратить брата в заклятого врага, а сделать его своим союзником. Александр призвал Андрея вернуться в Русь, выделив ему из состава своего великого княжества Владимирского Суздальское княжество.

Кроме Владимирского великого княжества под властью Александра Невского по-прежнему оставался Новгород. Правда, теперь Невский уже не княжил там сам, а держал в качестве наместника своего старшего сына Василия. Новгородцы, свободные в выборе князей, этим обстоятельством были недовольны. В 1255 г. они изгнали молодого княжича из города, пригласив к себе из Пскова оставившего свое Тверское княжество Ярослава Ярославича. Александр немедленно собрал полки и выступил с ними против Новгорода.

Новгородцы тоже решили биться, но дела разрешилось миром. Князь Ярослав вынужден был покинуть город, на новгородский стол был возвращен Василий, произошла смена посадника, к управлению Новгородом пришли люди, поддерживавшие Александра Невского

Эта связь с могущественным князем помогла Новгороду пресечь попытку шведских феодалов и, по-видимому, фогта Виронии (области Северной Эстонии, подчинявшейся датскому королю) Дитриха фон Кивеля (Дидмана русской летописи) построить опорную крепость на восточном, принадлежавшем Новгороду берегу р. Наровы. Базируясь здесь, шведы и датский феодал рассчитывали начать наступление на Вотландию и Ингрию, т. е. земли води и ижоры, входившие в состав Новгородской республики. Узнав о действиях шведов и Дидмана, новгородцы послали послов с просьбой о военной помощи во Владимир к Александру Невскому и стали собирать собственное ополчение. Когда это стало известно шведам и фон Кивелю, они поспешно погрузились на корабли и бежали за море. Александр привел свои полки в Новгород, но противников уже не было. Тогда князь предпринял поход на Копорье, а оттуда направился в завоеванную за 7 лет до этого шведами землю еми. Поход Невского на это племя в 1256 г, последний военный поход полководца, проходил в суровых зимних условиях, но закончился успешно. Позиции Швеции в земле еми оказались ослабленными, и внимание шведских феодалов было переключено с Новгорода на Финляндию. По возвращении во Владимир Александр Невский был вынужден отправиться вместе с другими русскими князьями в Волжскую Орду чтить хана Улагчи. В конце того же 1257 г. владимирскому великому князю пришлось еще раз иметь дело с монголами. На Русь прибыли чиновники из Каракорума, проводившие по приказу великого хана исчисление и обложение налогами всего подвластного ему населения. Если для жителей Северо-Восточной Руси взимание монголами различных налогов и поборов становилось делом привычным, то для Новгорода такие выплаты были новыми и неприятными. Когда до новгородцев дошел слух о том, что монголы будут брать у них тамгу и десятину, город страшно возбудился. На стороне новгородцев оказался правивший у них сын Александра Невского Василий. Александр вынужден был помогать чужеземцам. Его приезд с численниками в Новгород зимой 1257/1258 г. закончился изгнанием из Новгорода сына Василия и жестокими пытками людей, подвивших его на противодействие монголам и отцу. Вероятно, управление Новгородом Александр взял на себя, осуществляя свою власть через собственных наместников. Тем не менее полностью усмирить новгородцев князю не удалось. Когда зимой 1259/1260г. в Новгород вторично приехали монгольские численники, здесь снова начались сильные волнения, которые не переросли в вооруженную борьбу только из-за вмешательства Александра. Ему удалось, видимо, найти какой-то компромисс, который удовлетворил новгородцев.

В начале 60-х гг. XIII в. Волжская Орда отделилась от Монгольской империи, став суверенным государством. Разладом между каракорумским и саранским правительствами немедленно воспользовались на Руси. Во многих русских городах произошли восстания против сидевших здесь имперских чиновников. Александр Невский поддержал эти выступления, рассылая грамоты с призывом «тотар побивати». В Сарае на эти действия смотрели сквозь пальцы, поскольку дело шло о ликвидации превратившейся в чуждую структуру власти. Однако став самостоятельными, сарайские ханы начали испытывать недостаток в вооруженных силах. Даже во время существования единой Монгольской империи такой недостаток покрывался за счет мобилизации в монгольские войска подвластного монголам населения. Сарайский хан Берке пошел по проторенному пути. В 1262 г. он потребовал произвести военный набор среди жителей Руси, поскольку возникла угроза его владениям со стороны иранского правителя Хулагу. Александр Невский вынужден был отправиться в Орду, чтобы как-то смягчить требования хана. Берке задержал русского князя в Орде на несколько месяцев. Там Александр заболел.

Александр Невский является одной из самых известных и спорных фигур в российской истории. Оценки его личности и его деятельности разнятся до крайних противоположностей: от возведения князя в число величайших людей России и фактического спасителя государства и народа, до прикрепления к нему ярлыка предателя национальных интересов ради собственной власти. Главным образом ожесточённые споры вокруг фигуры Александра Ярославовича связаны с его взаимоотношениями с Золотой Ордой и её правителями.

«Против» Александра Невского

Концепция противников Александра Невского строится на том неоспоримом историческом факте, что он действительно сотрудничал с Золотой Ордой. Так, властитель Орды Батый (Бату-хан) в конце 1240-х годов поддержал именно князя Александра в его споре за верховную власть (каковая связывалась с титулом «великого князя киевского») с братом Андреем. Дело в том, что именно Андрей по завещанию отца, князя Ярослава Всеволодовича, должен был получить этот титул, а Александру должен был достаться титул великого князя владимирского. Но Невский оспорил такой порядок вещей и при поддержке Батыя получил титул.

Дальнейшие действия Невского сторонниками данной концепции также трактуются однозначно как удержание личной верховной власти над русскими землями любой ценой, в том числе и путём подавления недовольных силами татаро-монголов.

Для решения именно этой задачи Невский подавлял сопротивление монгольским захватчикам: в 1251 году выступил против брата Андрея, решившего вступить в вооружённую борьбу с ордынцами, а в 1257 году жестоко наказал новгородцев, которые восстали против переписи населения, которая была организована Ордой для взимания дани. Фактически, сам Александр собственными силами и осуществлял взимание дани и переправку её в Орду. Так что с этой позиции Александр Невский выглядит человеком, который был заинтересован лишь в личной власти, что привело его к союзу с Золотой Ордой против русского народа.

Был ли Невский «родственником» Батыя

Прежде чем разобрать аргументы сторонников противоположного мнения о характере сотрудничества Александра Ярославовича с Золотой Ордой, следует обратить внимание на ставшее особенно популярным в последнее время мнение о том, будто Невский являлся приёмный сыном Батыя и кровным братом его наследника, хана Сартака. Источником этого мнения являются исторические труды Льва Гумилёва, который в качестве непреложного факта сообщает о совершённом между Александром Невским и Сартаком ритуале «кровного братания», распространённого у степных кочевников. Ритуал этот заключался в выпускании нескольких капель крови каждого из участников в чашу с кумысом и распития ими этого напитка. Таким образом, в жилах каждого побратима теперь текла кровь другого, это означало особую связь.

Современные сторонники этой теории полагают, что косвенным свидетельством реальности этого события являются переданные в «Житии» Невского слова Батыя после встречи с князем: якобы, никого он не видел из князей, равного Александру. Нынешние интерпретаторы полагают, что эти слова произнёс на самом деле Сартак и они были частью традиционного ритуала «кровного братания».

Однако, если рассматривать реальные исторические свидетельства, то обнаружится, что никаких сообщений о кровном братстве Александра Невского и Сартака и, следовательно, о каких-то «родственных» отношениях между князем и Батыем, не существует.

Об этом не упоминает ни одна летопись, ни один другой источник того времени, до работ Гумилёва это событие вообще нигде не «всплывает». К тому же историки сомневаются, что такой ритуал, имеющий явный языческий характер, проводили бы христиане: Сартак исповедовал христианство, пусть и еретическое, несторианского толка, а Невский, разумеется, был православным.

«За» Александра Невского

Что касается вышеприведённой оценки сотрудничества Александра Невского с Золотой Ордой, то имеется и противоположная позиция, которую можно считать основной для современной исторической науки. Приверженцы данной позиции призывают, во-первых, рассматривать иную трактовку уже приведённых фактов, во-вторых, не забывать и о других. Прежде всего, не стоит думать, что Александр Невский сразу помчался в Орду после смерти отца, чтобы заручиться поддержкой Батыя в борьбе за власть. Дело в том, что из Орды пришёл «вызов» для Александра и его брата Андрея, по которому они должны были отправиться даже не в Золотую Орду, а в Каракорум, столицу всей Монгольской империи, чтобы получить полномочия на своё княжение. При этом Александр в течение двух лет не реагировал на «вызов», с одной стороны, взвешивая все возможности, во-вторых, решая внутренние дела.

Также не столь однозначным выглядит и вопрос борьбы за власть. Так как Александр был старшим из оставшихся в живых сыновей Ярослава Всеволодовича и был основным претендентом на киевский престол. Если добавить к этому непростые отношения между братьями, то распря о том, кому быть киевским князем, кому владимирским, становится более сложным вопросом. К тому же на тот момент титул великого князя киевского был чисто номинальным, потому как Киев был в руинах, так что сомнительно, что борьба за киевский престол была чем-то большим, чем просто стремлением восстановить статус-кво.

Наконец, совершенно иначе трактуется факт сотрудничества Александра Невского с Ордой. Во-первых, обращается внимание, что после получения титула Александр Невский в течение пяти лет не ездил в Орду.

То есть, получив гарантии невмешательства ордынцев в русские дела, князь занялся внутренними проблемами и защитой от натиска крестоносцев с запада. Это является весомым свидетельством политической самостоятельности князя.

Если же рассматривать, участие Невского в подавлении вспышек антиордынских мятежей и в налаживании системы сбора дани, то для этого были свои причины. После всё-таки состоявшейся поездки в Каракорум Невский как никто другой представлял себе мощь Монгольской империи и понимал, что восстание обескровленных и разделённых русских княжеств приведёт к полному уничтожению русской государственности. Вдобавок ордынцы были, по сути, безразличны к религиозной и культурной жизни Руси, им требовалась лишь дань - тогда как крестоносцы были настроены на внедрение на Востоке католичества. Так что из двух зол Александр Невский выбрал меньшее, то есть тот вариант, который позволял сохранить самостоятельную, пусть и вассальную, государственность и национальную и культурную самобытность русского народа.

В. Л. Егоров

Внешнеполитическая деятельность Александра Невского, выпавшая на один из тяжелейших для Древнерусского государства периодов история, неоднократно привлекала внимание исследователей. Решительность и неординарность поступков великого князя в отношениях с Европой и Азией снискали ему славу вдумчивого политика и дальновидного стратега. Однако далеко не все внешнеполитические инициативы Александра Ярославича получили в историографии единодушно положительные оценки. Не вызывает никаких разногласий его твердая линия по защите русских пределов от шведской и немецкой агрессии. Победы князя на западных границах с энтузиазмом воспринимались современниками и точно также находили и находят положительную оценку у российских историков всех периодов.

Не столь единодушен в науке взгляд на отношения Александра Ярославича с монгольскими завоевателями. Высказываемые по этому вопросу мнения носят подчас диаметрально противоположный характер. Ряд исследователей считает, что князь вынужден был смириться и подчиниться сложившимся неблагоприятным обстоятельствам. Другие подчеркивают, что Александр осознанно и целенаправленно пошел на союз с Золотой Ордой и использовал его в своих целях. В разработке этой точки зрения дальше всех пошел Л. Н. Гумилев, доказывающий существование прямого политического и военного союза между Русью и Золотой Ордой.

Отношения Александра Невского с Золотой Ордой не могут быть ограничены лишь" рамками личности великого князя. Они самым непосредственным образом касаются выработки внешнеполитической линии княжеской власти в новых для Русского государства условиях, сложившихся после монгольского завоевания. Выяснение сути отношений Александра Невского с Ордой позволяет ответить и на вновь поднятый в последнее время вопрос: «А было ли на Руси монгольское иго?». Уже одна только вынужденная поездка в Центральную Азию, заставившая князя бросить государственные дела на два с лишним года, являет собой убедительнейшее свидетельство не просто политической, а чисто феодальной многогранной зависимости of монголов, пронизавшей всю структуру русской государственности.

Золотая Орда как государство возникла в самом конце 1242 г. и уже в начале следующего - 1243 г. - хан Бату с присущей ему энергией начал оформлять отношения с русскими князьями. Ярослав Всеволодович как великий князь Владимирский вынужден был приехать в ханскую ставку но вызову именно в 1243 г.,2 дабы пройти достаточно унизительную процедуру получения ярлыка, подтверждающего его титул. Что же касается его сына, то он мог чисто формально не ездить на поклон к хану, так как не занимал Владимирского стола. Можно назвать и еще одну причину непоявления новгородского князя в ханской ставке. Монгольские войска в процессе завоевания Руси так и не смогли достичь Новгорода Великого, в результате чего его жители считали себя непокоренными. Власть же монголов здесь осуществлялась опосредованно через великого князя Владимирского и напрямую новгородцы длительное время не сталкивались с ханскими чиновниками. Поэтому откровенно независимое поведение Александра в глазах монголов носило явно демонстративный характер. Особенно контрастно это выглядело на фоне поездок в Орду многочисленных русских князей, которые старались извлечь из них максимальную пользу для себя.

Александру Ярославичу удавалось в течение четырех г. лишним лет (1243-1247) воздерживаться от поездок в Орду; Это был период подчеркнутого, хотя и молчаливого неприятия ханской власти, все тяготы отношений с которой ложи-; лись на плечи великого князя Владимирского. Не появляясь в Орде лично, Александр именно в этот период показывает себя защитником русских пленных «посылая к царю в Орду за люди своя, иже племени быша от безбожных татар. И много злата и сребра издава на пленник их, искоупая от безг божных татар, избавляя их от бед и напасти». Это летописное сообщение фиксирует одну из важнейших сторон деятельности Александра в Орде, которой он занимался на протя-; жении всей своей жизни.

Основу политических взаимоотношений Руси с Золотой Ордой довольно успешно начал закладывать отец Александра великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович- Его первую поездку к хану Бату в 1243 г. можно считать не просто удачной, а серьезным дипломатическим успехом с обнадеживающей перспективой. Это следует из сообщения летописи о том, что золотоордынский хан «почти Ярослава великою честью и отпусти».4 Одновременно в Монголию отбыл сын Ярослава Константин, возвратившийся к отцу также «с честью» в 1245 г

Однако поездка Константина была расценена имперским правительством как явно не соответствующая уровню столь ответственной миссии. Скорее всего Константин привез отцу жесткий приказ прибыть в Монголию лично. Такое предположение подтверждается летописным сообщением о том, что Ярослав сразу же по прибытии Константина направился к Бату, а оттуда в Монголию. Дальнейшие события приняли Ярко выраженный драматический характер, причем источ-нини не раскрывают причины такого резкого поворота.

В Монголии Ярослав Всеволодович был отравлен вдовой каана Угедэя Турашной, являвшейся регентшей престола. Чем князь мог ей не угодить, можно только строить догадки с разной степенью достоверности. Летопись сообщает, что он скончался «идя от канович месяца сентября на память святого Григорья»,6 т. е. 30-го сентября 1246 г. Свидетелем печального события стал Плано Карпини, приводящий подробности кончины великого князя через семь дней после угощения в каанской юрте.7 Очевидец уточняет русскую летопись, рассказывая, что киязь скончался не «идя от Канович», а в отведенной ему юрте через семь дней после пира, причем тело его «удивительным образом посинело».8

Тотчас после смерти Ярослава вдова Угедэя - мать нового каана Гуюка, - направила гонца к Александру Ярос-лавичу с приказом прибыть в Монголию для получения владений отца.9 Это приглашение, а вернее приказ о прибытии в Монголию, показывает, что регентша не сомневалась в том, кто унаследует власть отравленного Владимирского князя. Не исключено, что сына ждала такая же участь по прибытии в Каракорум, как и отца. Специальные курьеры имперской почты преодолевали расстояние от Каракорума до Владимира примерно за два месяца и, таким образом, Александру послание было вручено в самом конце 1246 г.

Плано Карпини сообщает, что в ответ на приказ князь высказал открытое неповиновение и отказался ехать в ставку каана.10 Он остался в Новгороде, дожидаясь прибытия ге-ла отца, что могло произойти не ранее апреля 1247 г.11 Именно под этим годом Лаврентьевокая летопись сообщает о похоронах Ярослава Всеволодовича, состоявшихся во Владимире, на которые прибыл и Александр из Новгорода.12 В Софийской Первой летописи этот эпизод дополнен интересной и важной деталью, раскрывающей характер самого Александра и его отношение к откровенному и циничному, хотя и слегка замаскированному, убийству отца. Он появился во Владимире не просто со свитой, приличествующей князю на траурной церемонии, а «в силе тяжце. И бысть грозен приезд его».18 Дальнейшее описание этого события в летописи принимает эпические и даже гиперболические оттенки, перекликаясь с известным рассказом о том, как половчанки пугали своих детей именем киевского князя Владимира. Появление Александра во Владимире во главе значительного военного отряда носило явно демонстративный характер перед монголами. Подчеркивая конкретную направленность этого шага и как бы разъясняя его, летописец добавляет, что весть о нем дошла «до устья Волгы».14

Куда дальше направилась дружина Александра и как долго она пробыла во Владимире, летопись умалчивает. Скорее всего инязь распустил свое воинство по домам, а сам направился в Орду. Но перед этим он принял участие в выборах нового великого князя Владимирского, которым стал брат отравленного Ярослава Святослав. Летопись подчеркивает легитимную преемственность перешедшей к нему верховной власти тем, что он «седе в Володимире на столе отца своего».15 Племянники его (дети Ярослава) не оспаривали прерогатив старшинства и порядка наследования власти дядей, а разошлись по городам, которые «им отец оурядил».18

Однако в процедуре вокняжевия на Владимирском столе Святослава не была соблюдена одна тонкость, которая оставляла потенциальному сопернику формальное право оспорить власть. Она заключалась в том, что Святослав после своего избрания по каким-то причинам не поехал в Орду за обязательным ярлыком, подтверждающим столь высокий титул. По крайней мере летопись ничего не сообщает о такой поездке, хотя в ней говорится, что сразу же после избрания Святослава из Владимира к Бату выехали князья Андрей, я за ним Александр.17

В результате медлительностью или небрежением Святослава к установившемуся протоколу воспользовался его брат Михаил по прозвищу Хоробрит и лишил престола законно избранного князя, правившего всего лишь около года. Правда сам узурпатор погиб зимой 1248 г. в войне с Литвой.19 Все эти события имели непосредственное отношение к дальнейшей судьбе Владимирского стола, решавшейся летом 1249 г. в Каракоруме.

После выбора Святослава на Владимирский стол Александр Ярославич видимо все еще продолжал решать для себя вопрос о поездке к монголам. Он имел жесткий приказ прибыть в Каракорум и неоднократные приглашения от хана Бату, кочевавшего в Прикаспийских степях. И лишь после отъезда в Золотую Орду младшего брата Андрея Александр выехал вслед за ним, направившись в ставку Бату. Отправление Александра из Владимира скорее всего состоялось в мае-июне 1247 г. (после похорон отца и выборов нового великого князя Владимирского). Таким образом, первая встреча двух достойных и в военном, и в политическом искусстве правителей могла состояться в июле-ав]усте 1247 г. где-то на Нижней Волге.

г Впечатление, произведенное 36-летним русским витязем на уже пожилого и опытного золотоордынского хана, летописец выразил словами: «Воистину поведаша, яко несть подобна сему князю. И чти его царь многими дары и отпусти с великою честию на Русь».20 В этой фразе из Софийской Первой летописи автор заключил впечатляющую картину встречи двух государственных мужей благородным жестом одного и благополучным отъездом другого домой. Однако в Лав-рентьевской летописи дано менее эмоциональное описание встречи и финал ее выглядит не столь радостным. Бату несомненно знал и помнил не только о вызове Александра в Каракорум, но и о том, что русский князь не выполнил этого приказа. В этой ситуации хан мог отправить Александра только в Монголию, что он и сделал.21 Когда оба брата выехали в дальний путь, точно определить невозможно, однако анализ ситуации, сложившейся в Монгольской империи, позволяет высказать некоторые предположения по этому вопросу.-

Сын" Угедэя Гуюк был объявлен кааном в августе 1246 г.,2г а его мать Туракина-хатун (виновная в гибели отца Александра) сама была отравлена через 2-3 месяца после вступления сына на имперский престол.23 Смерть каанши, казалось бы, позволяла Александру без особых опасений отправиться в Монголию. Однако новый каан Гуюк вступил в резкую конфронтацию с ханом Золотой Орды Бату, приведшую двух двоюродных братьев Чингизидов на грань войны. Гуюк во главе значительной армии направился против Бату, однако летом 1248 г. он скоропостижно скончался в окрестностях Самарканда.24 После его смерти регентшей стала Огул-Каймиш, тайно помогавшая Бату против Гуюка.25 А в 1251 г. кааном стал ее сын Мункэ (Менгу), имевший самые дружественные отношения с Бату.

Таким образом, анализируемая ситуация позволяет выдвинуть вполне обоснованное предположение, что во время жесткого противостояния между метрополией и Золотой Ордой Александр не мог выехать в Каракорум. Скорее всего он с братом отправился туда после получения на берегах Волги известия о смерти Гуюка, т. е. в конце лета или осенью 1248 г.

В результате общая хронология первой поездки Александра в Орду предстает в следующем виде. Выезд из Владимира - в начале лета 1247 г., пребывание во владениях Бату - до осени 1248 г.; выезд в Каракорум - осенью 1248 г. В конце декабря 1249 г. Александр уже присутствовал на похоронах князя Владимира Константиновича во Владимире.26 В Монголии оба князя пробыли несколько месяцев, что являлось обычным для поездок в Орду.

Последствия поездки для Александра и Андрея были не только чрезвычайно удачными, но и в значительной мере неожиданными. Князья прибыли в Каракорум, имея достаточно серьезную, твердую и благожелательную поддержку со стороны хана Золотой Орды. Несомненно, что она была результатом не только личного впечатления, произведенного Александром на Бату, но и подкреплялась приличествующими дарами и оказанием хану принятых при его дворе почестей. Русские источники скромно об этом умалчивают, как умалчивают они и о впечатлении, произведенном Бату на Александра. Это и понятно, - ведь хвалить «сыроядца поганого» православному летописцу было трудно, а высказываться о нем резко или даже просто объективно не позволяла ситуация. Нужно учесть также, что князей принимала благожелательно настроенная к хану Бату регентша имперского престола.

Стечение столь многих благоприятных для обоих князей обстоятельств и привело к несколько неожиданному исходу этой поездки. Пожалуй, за всю историю русско-ордынских отношений на протяжении XIII-XIV вв. не было более впечатляющего, удачного и желанного результата, которого добились сразу два князя при минимальных материальных затратах и политических уступках. Александр Ярославич получил в Каракоруме ярлык на великое Киевское княжение и владение всей русской землей. Его младший брат Андрей также получил ярлык, но лишь на великое Владимирское княжение, т. е. на владение территорией Залесокой или Северо-Восточной Руси.27

Будущее показало, что в этом, - справедливом с точки зрения монгольского династического наследственного права, - разделе сфер власти на" всей территории Древнерусского государства была заложена мина замедленного действия. Чисто формально распределение власти между князьями можно признать справедливым. Старший - более авторитетный и знаменитый, - получил верховную власть в общегосударственном масштабе. Младший - унаследовал Владимирский домен отца, составлявший лишь часть земель обширного Древнерусского государства. Однако установившаяся на Руси после монгольского нашествия 1237-40 гг. политическая реальность далеко не соответствовала чисто умозрительным представлениям центрально-азиатских правителей.

После возвращения из Монголии князей Александра и Андрея борьба вокруг Владимирского стола, казалось бы, должна была прекратиться, поскольку претендент на него был официально утвержден в Каракоруме. На самом же деле она лишь вступила в новую стадию. Права на Владимирское княжение мог оспаривать и князь Святослав Всеволодович, свергнутый Михаилом Хоробритом. После гибели последнего зимой 1248 г. в течение всего периода, пока Александр и Андрей находились в Орде (то есть до конца 1249 г.), их дядя Святослав оставался единственным реальным исполнителем великокняжеских функций. Приехавший во Владимир Андрей имел ярлык на Владимирский стол с печатью хана. Однако Святослав, считая себя избранным съездом князей наследником отцовских владений, поехал осенью 1250 г. вместе с сыном в Орду для восстановления своих попранных прав.28 Естественно, что хан Бату не мог поддержать его претензий, поскольку ярлык на Владимирское княжение уже реально существовал.

Что же касается Александра Ярославича, то по возвращении из Монголии, он через Владимир проследовал в Новгород. Вслед за этим, как сообщает В. Н. Татищев, он предпринял попытку посетить Киев для подтверждения своих владельческих прав, полученных в Монголии. Однако новгородцы воспротивились такой поездке, как объяснено у В. Н. Татищева, - «татар ради»,29 то есть опасаясь потерять надежного защитника от притязаний Орды. В следующем году (1251) Александр тяжело заболел и не выезжал из Новгорода.30 В последующих сообщениях источников нет никаких сведений о том, что он еще раз пытался утвердиться в Киеве. Причина этого в первую очередь была в том, что Киев после монгольского нашествия находился в глубоком упадке, полностью утратив былое политическое, экономическое и культурное значение. Сам город лежал в развалинах и едва насчитывал двести домов.81 Какое-то время здесь еще находилась резиденция общерусского митрополита, однако и он в 1300 г. «не терпя татарского насилья» переехал во Владимир.81 Кроме того, сообщение с Киевом и всеми галицко-волынскими княжествами фактически было перерезано развивающейся на восток экспансией Литвы и периодическими походами золотоордынских войск через эти территории в западном и северном напревлениях.83 В результате приднепровские и прикарпатские земли на протяжении XIII в. в политическом отношении все более отдаляются от Северо-Восточной Руси, что сыграло заметную роль в будущем обособлении Украины. Коренной перелом в положении самого Александра Ярославича, его деятельности и отношениях с Золотой Ордой произошел в 1252 г. Летописные статьи не позволяют в подробностях выяснить все причины столь неожиданного и резкого поворота княжеской позиции, поскольку очень скупо освещают это далеко не ординарное событие. Некоторые детали его раскрыты лишь в сочинении В. Н. Татищева, возможно имевшего в своем распоряжении источники с более пространными текстами.34 Два года, прошедшие после возвращения Александра Ярославича из Монголии, позволили ему с полной ясностью осознать, что полученный им ярлык на титул великого князя Киевского по сути дела является почетным и не дает никакой реальной власти в сложившейся политической ситуации- Определенную роль могло сыграть и честолюбие старшего по рождению, обойденного младшим братом. Если Александр мог воспринимать в полном соответствии с наследственным правом пребывание на Владимирском столе своего дяди Святослава Всеволодовича,35 то назначение на это место князя Андрея явно противоречило устоявшемуся принципу перехода отчего владения. Конечно, судить о личных отношениях между братьями трудно, но то, что они были очень непростыми, - бесспорно."6

Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и того, что поездка Александра Ярославича в Золотую Орду, а затем в Монголию (около 7000 км в одну сторону) наложила глубокий отпечаток на его мнение о силе и мощи монгольской империи, покорившей такие пространства с многочисленным населением. Князь вернулся из столь длительного путешествия не просто человеком умудренным и более опытным, но и более жестким правителем, составившем себе стратегическую линию взаимоотношений с монголами на годы вперед. Возвращение из Монголии стало рубежом в деятельности князя-воителя; теперь первостепенное место в его политике занимает не война, а дипломатия. И с ее помощью Александр Ярославич сумел добиться даже большего, чем он сделал своим копьем и мечом.

Двухлетнее соправительство или соперничество братьев привело в 1252 г. к резкой размолвке между ними. Деятельный и очень жесткий по характеру князь (чему в летописях есть выразительные примеры) не мог и не стал мириться с тем, что младший брат оказался у руля внутренней и внешней политики Северо-Восточной Руси. Скорее всего конкретной причиной столкновения между братьями стало выяснение соподчиненности в иерархии власти. Обладавший титулом великого князя Киевского Александр несомненно предъявлял права на верховную власть во всех русских землях, с чем Андрей не мог согласиться, по крайней мере, по двум причинам. Великое княжение Владимирское стало фактически автономным еще до монгольского нашествия и, во-вторых, его утверждение было санкционировано высшей имперской властью в Каракоруме.

Характерно, что в сложившемся противостоянии Александр не прибег к обычной практике междоусобной войны, хотя и располагал достаточно мощными военными силами. Скорее всего он рассчитывал на чисто административное решение о смещении князя Андрея с Владимирского стола. Андрей же в такой ситуации вполне мог не подчиниться сарайскому хану, ибо имел ярлык, подписанный главой всей монгольской империи.

Александр Ярославич выехал в Сарай зимой или ранней весной 1252 г. с жалобой на брата, которая содержала три основных пункта: 1) Андрей несправедливо получил великое княжение, как младший; 2) Андрей взял себе отцовские города, которые по праву должны принадлежать старшему брату; 3) Андрей не полностью платит хану «выходы и тамги».87 Из этих позиций видно, что личные интересы Александра преобладали в жалобе и третий пункт выглядит как необходимое добавление, без которого спор между братьями имел чисто внутреннее значение, на что золотоордынский хан мог и не отреагировать. Лишь третий пункт выводил жалобу на уровень межгосударственного конфликта, требующего вмешательства золотоордынского хана. Фактически эта поездка Александра в Орду стала продолжением печально известных русских междоусобиц, но на этот раз вершимых монгольским оружием. Можно считать этот поступок неожиданным и недостойным великого воина, но он был созвучен эпохе и воспринимался вполне нормально в феодальной борьбе за власть. Золотая Орда не преминула воспользоваться представившимся случаем и в полном соответствии с кочевническими традициями организовала откровенно грабительский набег-Крупное воинское соединение во главе с «царевичем» (т. е. Чингизидом) Неврюем и двумя темниками появилось под Владимиром в канун Борисова дня.38 Его действия не ограничились разгромом Переяславля, где пребывал Андрей, а охватили обширную сельскую округу, откуда было уведено в Орду множество пленных и скота.89 Судя по контексту летописных статей, описывающих этот эпизод, сам Александр не принимал участия в походе золотоордынских войск, оставаясь все это время в Орде. Он вернулся лишь спустя какое-то время после ухода отряда Неврюя «с честью великою», да еще получив в Орде «старейшенство во всей братьи его». По прибытии домой с ярлыком на Владимирский стол князь направил свою неукротимую энергию на восстановление родного Переяславля, только что пережившего жестокий разгром.

Нужно обратить внимание на то, что находясь в Орде, Александр общался не с ханом Бату, а с его сыном Сарта-ком.41 Сам же властелин Золотой Орды в это время находился в Монголии, где участвовал в выборах нового каана Мун-кэ. Ни одна русская летопись не отмечает каких-либо особых событий при общении Александра Ярославича с Сартаком, ограничиваясь самыми обобщенными сведениями. Однако сам факт встречи русского князя и сына золотоордынского хана позволил Л. Н- Гумилеву высказать категоричное мнение, что Александр побратался с Сартаком, «вследствие чего стал приемным сыном хана».42 Подобное мнение не имеет никаких подтверждений ни в одном источнике и является чистым домыслом. Более того, русского православного князя совершенно невозможно представить исполняющим монгольский языческий обряд братания, во время которого кровь двух участников ритуала смешивается в чаше с кумысом и совместно выпивается. Самое большее, что мог позволить себе Александр в ханской ставке - это вручить правителю Золотой Орды и его окружению богатые дары, что всегда являлось первым шагом для успеха миссии.

С 1252 г., когда Александр Ярославич добился столь желанного Владимирского стола, он больше ни разу не ездил на поклон к Бату или Сартаку, что само по себе свидетельствует о многом. И в первую очередь этим подчеркивается самостоятельная внутренняя политика князя, проводимая им без оглядки на Орду. Так же свободно он чувствовал себя во внешнеполитических акциях военного характера, которые проводил своими силами, без какой-либо помощи со стороны саранских ханов. Надуманность, необоснованность и бездоказательность утверждений, что Русь в это время имела договор о взаимопомощи с Золотой Ордой, опровергается всей дальнейшей деятельностью Александра Ярославича. Нет никаких данных и о том, что поддержка монголов остановила натиск с запада на русские земли.44 В этом деле все заслуги целиком и полностью принадлежали Александру Невскому. Можно лишь указать на то, что западных соседей Руси сдерживали (да и то далеко не всегда) определенные опасения вторгнуться в сферу интересов Золотой Орды, которую составляли русские княжества.

В период с 1252 по 1257 гг. великий князь Владимирский как бы забыл о существовании Золотой Орды, занимаясь исключительно русскими делами и не проявляя никакого низкопоклонства перед грозным южным соседом. Такая позиция подчеркивает не только твердый характер князя, но и обоснованность политической линии, выбранной им в отношении завоевателей- Определенную роль в этом сыграло и то, что период правления Бату для Золотой Орды был единственным, когда основанное им государство не вело никаких войн. Это снимало одну из тяжелейших обязанностей Руси перед завоевателями - поставку военных отрядов в действующую армию и позволяло сохранять силы для успешной борьбы на западных границах. Не только это оправдывало политику Александра в отношениях с Золотой Ордой, но и то, что Северо-Восточная Русь под его дланью не знала междоусобиц, используя все силы для ликвидации все еще ощутимых последствий трехлетнего монгольского разорения.

Об отношении к Золотой Орде, как к неизбежному злу, от которого пока нет возможности избавиться, свидетельствует и небольшой эпизод, помещенный в летописи под 1256 г. После смерти хана Бату в 1255 г. саранский трон занял его малолетний сын Улагчи, к которому тотчас направились некоторые русские князья, выражая этим свою полную лояльность новому хану. Александр же демонстративно не поехал представляться хану-ребенку, а лишь послал ему дары.45 При этом Александр не преминул использовать стечение благоприятных обстоятельств, выразившееся в смене правителя Золотой Орды, и обратился к новому хану с просьбой о прощении своего брата Андрея, вернувшегося из вынужденной эмиграции. По данным, приводимым В- Н. Татищевым, просьба была воспринята благосклонно. После этого, в 1257 г., Александр Ярославич направился в Орду уже вместе с Андреем, где последний получил полное прощение46 и, таким образом, старая заноза, омрачавшая отношения между братьями, была полностью ликвидирована. Случай поистине уникальный в практике русоко-ордынских отношений и свидетельствующий о блестящем дипломатическом даровании великого князя Владимирского.

Следующим чрезвычайно серьезным этапом русоко-ордынских отношений стало проведение переписи населения для обложения данью. По сути дела перепись стала начальной стадией создания разветвленной административно-фискальной системы, конкретно воплощавшей в себе монгольское иго на Руси. Тактика Александра Ярославича во время пребывания монгольских «численников» в русских княжествах строилась на принципах сдерживания обеих сторон от практически неизбежных столкновений. Князь отчетливо понимал, сколь мощной и мобильной армией обладает Золотая Орда и не испытывал никаких сомнений в том, что для ее использования достаточно самого пустячного повода, как и было в дальнейшем.

Сама перепись представляла достаточно трудоемкое й длительное мероприятие, растянувшееся на 1257-1258 гг. Первый ее этап прошел на территории Залесокой Руси без каких-либо серьезных инцидентов, а летопись неизбежность этой процедуры оценила хотя и как наказание, но со спокойствием: «грех ради наших».47 Зимой 1258 г. «численники» добрались до Новгорода, население которого до сих пор сталкивалось с проявлением монгольской власти лишь опосредованно, через великого князя Владимирского. В результате новгородцы не потерпели у себя дома конкретной власти Золотой Орды, воплощенной в таинственную процедуру переписи всего населения, что в глазах православных носило явно магический характер. Здесь Александру пришлось действовать не только увещеванием, но и более крутыми методами, что позволило сохранить мир как в городе, так и с Золотой Ордой.48

Окончание переписи населения Северо-Восточной Руси знаменовало формальный.рубеж твердо установленной даннической разверстки с конкретной территории. Исследованием этого вопроса занимался А. Н. Насонов, который пришел к выводу о создании «численниками» особых отрядов, возглавлявшихся монгольскими командирами и составлявших опорную силу баскаков, представлявших ханскую администрацию на русских землях.49 Это мщение было основано на единственном летописном сообщении, подводившем итог деятельности «численников»: «и ставиша десятники, и сотники, и тысячники, и темники и идоша в Орду; токмо не чтоша игуменов, черньцов, попов, крилошан, кто зрит на святую Богородицу и на владыку».50 Предположение А. Н. Насонова о военных отрядах, размещенных на территории русских княжеств, представляется не просто сомнительным, но практически невыполнимым. Если можно представить (с определенной долей допуска) военные соединения, возглавлявшиеся десятниками и даже сотниками, то формирования, во главе которых стояли тысячники и темники (десятитыеячники) трудно даже вообразить, поскольку для XIII в- это составит огромную армию. Не только ее содержание и вооружение, но одна лишь организация, представляют целый комплекс серьезнейших проблем. Учитывая эти аргументы, а также опираясь на известные административно-политические принципы, заложенные в основу Монгольской империи еще Чингисханом, летописное сообщение об итогах работы «численников» можно трактовать иным образом.

Активно действовавший при жизни Чингисхана и его преемнике Угедэе первый министр Елюй-Чуцай разработал общеимперские принципы обложения данью покоренных земель.51 При этом ему пришлось преодолеть сопротивление консервативной части степной аристократии, призывавшей каана к поголовному истреблению покоренного населения и использования освободившихся после этого пространств для нужд кочевого скотоводства. С помощью цифровых выкладок Елюй-Чуцай доказал во много раз большую выгодность обложения завоеванных народов данью, а не истребление их. В результате был утвержден долевой принцип распределения дани с завоеванных земель, согласно которому общее количество даннических и налоговых поступлений распределялось следующим образом. Строго определенная часть от общей суммы отчислялась в общеимперскую казну и отправлялась в Каракорум. Обоснованием такого решения являлось то, что в завоевательных походах участвовали общеимперские армейские соединения, возглавлявшиеся обычно несколькими чингизидами. Кампанию 1236-1240 гг. по завоеванию Восточной Европы возглавляли 12 принцев-чингизидов, причем каждый из них привел свои собственные войска, общее руководство которыми осуществлял хан Бату. В соответствии с этим каждый из принцев имел право претендовать на свою долю доходов с завоеванных земель. И, наконец, третьим претендентом на собранную дань выступал сам глава вновь образованного улуса (т. е. части империи), в который входили все завоеванные земли. В данном случае по был хан Бату и его наследники.

Согласно разработкам Елюй-Чуцая для определения общей суммы дани с покоренных земель и вычисления процентов, причитающихся каждому участнику этого дележа, необходимо было провести полную перепись населения, облагаемого податями. Как следует из материлов русских летописей, центральное монгольское правительство не доверяло осуществление этой процедуры улусным ханам, а присылало для переписи населения своих «численников». Именно эти чиновники в полном соответствии с центрально азиатскими кочевническими традициями подразделяли все данническое население по привычной десятичной системе. Причем счет пелся не по душам, а по семейно-хозяйственным единицам.

В Центральной Азии такой единицей являлся кочевой аил, а на Руси двор (усадьба).

Подразделение всего населения по десятичной системе было направлено в первую очередь на чисто практическую организацию сбора дани, ее подсчета, доставки в определенный центр и предварительного исчисления ожидаемой общей суммы. Таким образом, введение десятичной системы исчисления населения преследовало конкретные фискальные цели и сообщение о постановке десятников, сотников, тысячников и темников относилось не к созданию специальных военных отрядов, оставлявшихся на покоренной территории, а к утверждению ответственных лиц за сбор дани с соответствующей группы населения. Сами же надзирающие за этим процессом (десятники и т.д.) назначались из среды русского населения. Конечный пункт сбора всей дани мог находиться только в ведении великого владимирского баскака.52 Рассказ о деятельности «числеников» у В. Н. Татищева завершается сообщением о том, что они «вся урядивше» (т. е. приведя в нужный порядок), «возвратишася во Орду».63

Особо нужно отметить, что одна из причин резкого взрыва недовольства городских низов населения Новгорода против «численников» состояла именно в принципе обложения данью по дворам.64 При таком раскладе ремесленник со своего двора мог выплачивать столько же, сколько и боярин с обширной усадьбы с многочисленной челядью.

«Численники» на Руси появились лишь через 14 лет (1257 г.) после формального установления монгольской власти (1243 г.) над завоеванными землями. Это было связано с проведением серьезного упорядочивания налоговой системы, проводившегося кааном Мунке во всех завоеванных землях.66

Особый интерес представляет тот факт, что численники, согласно сообщениям летописей, действовали лишь на территории Северо-Восточной Руси. Что же касается юго-западных земель, то здесь их появление летописцами не отмечено, чему может быть только одно объяснение. Как уже упоминалось, в походе на Восточную Европу участвовали 12 Чингизидов, которые действовали сообща вплоть до конца 1240 г. После взятия Киева в декабре 1240 г. армия под командованием хана Бату выполнила все задачи, поставленные перед ней всемонгольским курултаем 1235 г.56 Однако Бату не удовлетворился достигнутым и решил продолжать поход дальше на запад. Большая часть принцев во главе с Гуюком и Мунке не согласились с этим и ушли со своими отрядами в Монголию. Этот факт отмечен и в Ипатьевской летописи,57 причем в тексте добавлено, что принцы ушли домой, узнав о смерти каана Угедэя. Такое добавление позволяет говорить о более позднем появлении этой вставки в летописную статью, поскольку Угедэй скончался 11 декабря 1241 г.,68 а Гуюк и Мунке в 1241 г. уже были в Монголии. Дальнейший поход хан Бату проводил практически лишь силами войск собственного улуса без поддержки общеимперских формирований. Создавшаяся ситуация давала ему право собирать дань с русских княжеств западнее Днепра исключительно в свою пользу, не отчисляя принятой доли в общеимперскую казну. Именно поэтому «численники» не появились на землях Юго-Западной Руси, хотя баскаки из местного населения здесь были как улусные золотоордынские чиновники, а не представители Каракорума.

Те русские княжества, которые были покорены общеимперской монгольской армией, в летописях отнесены к юрисдикции «Канови и Батыеве», что означало двойное политическое подчинение и распределение общей суммы собираемой дани между Каракорумом и Сараем. Земли же, завоеванные только войсками Бату, платили дань исключительно Сараю. Их однозначная зависимость от хана Золотой Орды подтверждается и тем, что ни один князь Юго-Западной Руси не ездил в Каракорум для утверждения инвеституры на свою отчину. Наиболее ярким примером в этом отношении может быть Даниил Галицкий, который в 1250 г. вынужден был испрашивать ярлык только у хана Бату на владение своими землями." Именно эта поездка заставила летописца произнести самые горькие и эмоциональные слова о монгольском иге: «О, злее зла честь татарская!»62

Александру Ярославичу эту злую честь пришлось испытать не единожды в Сарае и Каракоруме, причем несомненно, он встречал там множество пленных соотечественников, находившихся в самом жалком состоянии. Летопись особо отмечает деятельность великого князя Владимирского, который тратил «много злата и сребра»63 на выкуп русского полона в Орде. Не исключено, что именно эта сторона отношений с Золотой Ордой подвигла князя к мысли создать постоянно действующий русский опорный центр в столице монгольского государства. Эта идея была воплощена совместно с митрополитом Кириллом в учреждении Саранской епархии.В летописях не содержится деталей, раскрывающих эта-пы переговоров об учреждении православного представительства в Сарае, Можно лишь выразить уверенность в том, что при хане Берке, пытавшемся ввести в Золотой Орде ислам, такая договоренность была невозможна без самого энергичного содействия Александра Ярославича. В 1261 г. первым епископом Сарайской епархии, пределы которой распространялись от Волги до Днепра и от Кавказа до верховьев Дона, стал Митрофан.64 Угнанные из Руси пленники получили не только мощную духовную опору, но и твердую связь с родиной, что давало какую-то надежду на выкуп и возвращение домой. Несомненно, что подворье саранского епископа стало своеобразным полномочным представительством Руси в Золотой Орде, деятельность которого выходила далеко за церковные рамки.

Проведенная каракорумскими чиновниками в 1257-58 гг. перепись населения позволила предварительно исчислять сумму ожидаемой дани с любого отдельно взятого населенного пункта или волости. И это, в свою очередь, открыло широчайшие возможности для" фактически неконтролируемых действий откупщиков." Разгул их произвола летописи отметили сразу же"после окончания переписи, - в самом начале 60-х годов. Система откупов строилась на предварительном внесении богатым ростовщиком, купцом ИЛИ феодалом ожидаемой суммы дани с конкретного города или волости в ор-дыаскую казну, после чего он получал право сбора этих денег с населения. При этом произвол откупщиков достигал крайних пределов, что позволяло им возвращать выплаченный в казну аванс с огромными процентами. Творимое откупщиками насилие привело к взрыву возмущения населения сразу нескольких городов, - Ростова, Владимира, Суздаля, Переяславля, Ярославля.65 Стихийно собравшееся вече постановило изгнать откупщиков из городов и это решение было выполнено доведенными до крайности жителями без участия княжеской администрации. В этом неординарном событии обращает на себя внимание одна немаловажная деталь: откупщики были именно изгнаны, а не убиты. В таком решении можно видеть плоды политики Александра Ярославича, постоянно предостерегавшего от серьезных конфликтов с Ордой, что могло спровоцировать организацию карательной экспедиции на Русь. Но можно предположить здесь и умелое руководство возмущенным народом представителей княжеской администрации. По крайней мере, сам великий князь находился в этот момент во Владимире или Переяславле. Как бы то ни было, но никаких серьезных последствий со стороны Золотой Орды это событие не вызвало, что также можно отнести за счет дипломатических шагов, предпринятых великим князем Владимирским.

Последняя, - четвертая по счету, - поездка Александра Ярославича в Золотую Орду была связана с одним из тяжких обязательств перед саранскими ханами, входивших составной частью в многочисленные повинности, из которых складывалась система угнетения русских княжеств. Причина се состояла в следующем. В 1262 г. между Золотой Ордой и Хулагуидским Ираном вспыхнула война. Хан Берке начал обширную мобилизацию и при этом потребовал от великого князя Владимирского прислать в действующую армию русские полки. Софийская летопись сообщает, что для набора рекрутов на Русь прибыл специальный золотоордынский полк с заданием «попленити христианы» и увести в степи «с собою воиныствоватии».66 Александр и на этот раз поступил неординарно, проявив свои недюжинные политические дарования. Сам он стал готовиться к поездке в Орду, «дабы отмолить люди от бед». Одновременно он послал своего брата Ярослава с сыном Дмитрием и «все полки своя с ними» на осаду города Юрьева.67 Такой ход позволял формально оправдаться перед ханом занятостью войск на западной границе и сохранить опытный воинский костяк, поскольку из похода в далекий Азербайджан могли вернуться лишь единицы. Александр несомненно понимал серьезные последствия отказа в присылке русских полков и именно поэтому лично направился в Сарай, а не со своей армией под стены Юрьева. Щедрые дары и дипломатическое искусство великого князя Владимирского и на этот раз способствовали достижению успеха. Однако зимовка в золотоордынских степях серьезно подор-иала здоровье князя и по пути домой он скончался в Город-це на Волге 14 ноября 1263 года. В общей сложности Александр Ярославич провел в Орде четыре с лишним года.

Итог внешполитических акций Александра Ярославича несомненно отразился на дальнейшем развитии Древнерусского государства. Это был период, когда Русь начала свое превращение в Россию и именно ради этого князь-воитель стал князем-дипломатом. После долгого, изматывающего и кровавого периода междоусобных войн, Александр Невский был практически первым князем, проводившим общерусскую политику на территории северо-западных и северо-восточных княжеств. Она носила стратегический характер и не позволила отколоться под натиском с запада Псковским и Новгородским землям, как это произошло с Галицко-Волынской Русью.

Точный выбор приоритетов и обоснованность стратегической линии внешней политики Александра Невского в дальнейшем сыграли свою роль в превращении северо-восточной Руси в ядро великорусского национального государства. Особенно отчетливо это проступает при сравнении внешнеполитических устремлений Александра Невского и Даниила Га-лицжого. Поиски Даниилом опоры на западе привели к фактическому краху Галицко-Волынской Руси, а в XIV-XV вв. и к захвату ее вместе с киевско-черниговскими землями Польшей и Литвой. В результате между двумя частями Древнерусского государства - юго-западной и северо-восточной возник жесткий рубеж, ставший одной из причин, способствовавших возникновению Украины.

История возложила на плечи Александра Ярославича ответственнейшую задачу выбора будущего политического развития возникающей России в союзе с Западом или с Востоком. И именно Александра можно и должно считать первым русским политиком, заложившим основу совершенно особого пути, который в полной мере начал осмысляться лишь в XX веке и получил наименование евразийства. Далеко неоднозначные внешнеполитические проблемы Александр Невский решал в полном соответствии с той чрезвычайной ситуацией, которая сложилась вокруг Русского государства в 40-60-е годы XIII в. На откровенные территориальные притязания Запада великий князь ответил на поле брани, сохранив и утвердив целостность русских владений.

Притязания Золотой Орды были вызваны установлением вассалитета одного государства над другим и сводились в конечном итоге к требованию победителей выплаты длительной по срокам и значительной по сумме дани. Этот вопрос затрагивал болезненные внутриполитические проблемы государства (в первую очередь распределение даннических повинностей) и Александр предпочитал решать его за столом переговоров с монголами. Эта вынужденная и в достаточной степени унизительная позиция для князя-воителя подчеркивает и выявляет не его конформизм, а трезвый расчет, детальное знание сложившейся ситуации и гибкий дипломатический ум.

Несомненно одно, - внешняя политика Александра строилась на жестких жизненных реалиях, возникших после монгольского завоевания 1237-40 гг., с одной стороны, и швед-ско^немецких ударов 1240-42 гг., - с другой. Попытки захвата новгородских и псковских владений в значительной степени спровоцировал трехлетний погром армий Бату, резко ослабивший военный потенциал русских княжеств.

Но длительное монгольское нашествие позволило Александру понять и цели, преследуемые Чингизидами в этой войне. Их интересы сводились к откровенному грабежу, захвату пленных и последующему взиманию дани. Что же касается населенных русскими земель, то к ним монголы остались совершенно равнодушны, предпочитая привычные степи, идеально отвечавшие кочевому укладу их хозяйства. В противоположность этому западные феодалы стремились именно к территориальным приобретениям за счет русских владений. Была и еще одна существенная причина, оказывавшая влияние на политику русских князей и лежавшая для современников событий на поверхности. Монголы не просто спокойно относились к русскому православию, но даже поддерживали его, освободив духовенство от уплаты дани. Мусульманский хан Берке никак не противодействовал созданию на территории Орды православной Сараиской епархии. Шведская и немецкая оккупация однозначно несли с собой католическую экспансию, вызывавшую массовое неприятие православным населением.

Внешнеполитическая стратегия Александра Невского носила общерусский характер, учитывая противоположные направления (Запад и Восток) и объединяя в единое целое интересы Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Столь всеобъемлющие внешнеполитические задачи после Александра Невского смог поставить и во многом выполнить только Дмитрий Донской, также действовавший на два фронта - против Литвы и против Золотой Орды.

В 1242 г. умирает хан Угэдэй. Из-за этой смерти коренным образом изменилось положение в Орде хана Батыя. Еще во время военного похода 1238-1239 гг Батый поссорился со своим двоюрдным братом – Гуюком. Гуюк оскорбил Батыя, назвав его старой бабой и пригрозив оттаскать за волосы. Их кузен Бури поступил не лучшим образом: он собрался «поленом бить Батыя по груди и животу». За это Батый, являющийся главнокомандующим ханской армии, выгнал обоих царевичей к своим отцам. Отцы жестко наказали их за нарушение воинской дисциплины: выгнали из ханской ставки и лишили всех чинов.

И вот, после смерти Угэдэя, который был сдерживающей силой по отношению к изгнанным царевичам и хану Батыю, умирает, и Гуюк с Бури начинают совместную борьбу против Батыя. Гуюк был претендентом на великого хана, и это сильно осложняло Батыю борьбу. В его распоряжении находилось четыре тысячи воинов, а в распоряжении Гуюка, став он великим ханом – не менее 100 тысяч человек. Батыю нужен был союзник, чтобы продолжать борьбу, и дальнейший ход событий лишь подтвердил эту необходимость.

В 1246 году Гуюк избирается великим ханом. Судьба Батыя висела на волоске, и он попытался обрести поддержку на Руси. В то время какие-либо противоборства между монголами и русскими смысла не имели. Кроме того, по-видимому, исчезли и сами эмоциональные мотивы противоборства. Русские даже называли Батыя «добрым ханом». Союз между Русью и Батыем стал возможен.

Нужно отметить, что было также возможно союзничество Александра Невского с Западом, так как представителей западников он хорошо знал еще со времен Ледового побоища. Предстоял тяжелый выбор союзника. Александр Невский сумел правильно разобраться в этнополитической обстановке, поставить патриотизм и любовь к Родине выше своих личных предпочтений. Ведь был отравлен в Каракоруме его отец, был отравлен ордынским ханом, как предполагалось и являлось тогда общепринятым. Тем не менее Александр Ярославович сделал выбор не в пользу своих личных потрясений, а во благо своей Родины.

Нелегко было Александру удерживать этот союз, многие, близкие ему люди, были против союза с монголами. Его родной брат Андрей был западником и объявил, что заключает союз со шведами, ливонцами и поляками с целью избавиться от монголов. Выполняя союзные обязательства, Батый посылает на Русь полководца Неврюя (1252 г), который разбил войско Андрея, и тот был вынужден эмигрировать в Швецию. При всем при этом «Неврюева рать» нанесла Руси ущерб больший, чем поход Батыя, произошедший ранее.

Активно выступал против татар князь Даниил Галицкий. Его политический курс состоял в том, чтобы сделать Галицко-Волынское княжество феодальным самостоятельным государством, ориентированным на Запад.

Вообще, программа западников была направлена на то, чтобы, опираясь на помощь рыцарей, объединить все силы русских князьей и изгнать монголов. Надо понимать, насколько эта идея казалась привлекательной: западные ордены были сильны и многочисленны и вполне могли изгнать монголов и освободить Русь. Так было теоретически. Практически же западные интервенты ставили перед собой свою задачу: используя русских ратников, изгнать монголов с Руси, а затем покорить обескровленную Русь, подобно Прибалтике. И идея объединения Руси в то время была иллюзорна. Она окончательно распалась на Юго-Западную, Северо-Восточную и Новгородскую земли, которые постоянно воевали между собой. Александр Невский прекрасно понимал все эти условия, и поэтому взял направление на союз с монголами.

Союз давал русским князьям большую свободу действий. Александра интересовала перспектива получения от монголов военной помощи для противостояния натиску Запада и внутренней оппозиции. Но вскоре ему пришлось испытать невероятное потрясение, под угрозой вдруг оказалась вся полиическая линия. В 1256 году умирает Батый, а за ним погибает и его сын Сартак, будучи отравленным. Брат Батыя Берке-хан устанавливает мусульманскую диктатуру в Орде. Александру ничего не оставалось, как отправляться к Берке и договариваться об уплате дани монголам в обмен на военную помощь против литовцев и немцев. В том же году хан Берке приказал сделать вторую перепись на Руси (первая была сделана при отце Александра Невского). В рязанскую, суздальскую и муромскую явились переписчики, начали всех до единого переписывать, чтобы потом обложить поголовно данью. Дошли и до Новгорода. Новгородцы, узнав, что к ним направляются переписчики, подняли мятеж. Так как Новгород не так пострадал от татар, как другие горда, здесь считали, что платят дань по собственному согласию, а не по гнету. Чувствуя приближающуюся опасность, Невский самолично, вместе с переписчиками, явился в Новгород. Новгородцы наотрез отказались платить дань. Но все-таки, неимоверными стараниями Александра Невского, татарских послов не только не обидели, но и отпустили обратно в Орду, богато одарив. Народ волновался и подозревал Невского в сговоре с ордынцами против Руси. Князь новгородский Василий, сын Александра, был на стороне недовольных, что было очень неприятным личным фактом для Александра: тому, постоянно оруженному критикой и подозрениями в измене, приходилось идти против собственного сына. В итоге Василий бежал в Псков, откуда вскоре был выгнан Невским.

Жестоко расправившись с заговорщиками и организаторами бунта (им выкалывали глаза), Александр убедил новгородцев выплачивать дань. Это, конечно, никому не было приятно, но все-таки лучше расстаться с деньгами, чем с независимостью и жизнью.

Союзный договор с ордой оказался впоследствии благом для Руси, с точки зрения установления порядка внутри страны. Хоть Русь и оставалась зависимой от монголо-татар (не было сил сопротивляться их прямым нашествиям), но и установилась обстановка союза, что как бы уравнивало условия Руси и Орды, тем самым прикрывая монголо-татарское иго, вело к формированию другого отношения русского народа к монголам, как к союзникам и друзьям, а не как к хозяевам своей свободы. Александр Невский добился мирного отношения народа к Орде, пусть даже оно и не было полным.

Нелегко было Александру Невскому отбиваться от западных врагов, но, одержав великие победы, чувство народной радости и благодарности ему было наградою за тяжелые воинские труды и заботы. А теперь Невский был вынужден заискиваться перед ханом и его сановниками, унижаться перед ними, одаривать их, чтобы только уберечь русскую землю от новых бед. Приходилось ему также заставлять свой народ платить дань монголо-татарам. Иногда приходилось применять силу, причем приходилось делать это непосредственно ему самому. Приходилось наказывать своих людей за непослушание монголо-татарам, из за чего болезненно сжималось сердце.

Сильно в такой обстановке волновались новгородцы. Политика Невского им была непонятно, они подозревали, что любимый и почитаемый ими князь – изменник. Они сопротивлялись монголо-татарам.

Умрем честно за Св. Софию и дома ангельские,- кричал народ,- сложим головы наши у Св. Софии!

Они были убеждены в своей правоте по отношению к монголо-татарам.

Однако вскоре пришедшая весть о том, что ханские полки идут к Новгороду и увещевания некоторых благоразумных бояр подействовали успокаивающе. Волнения улеглись. Новгородцы позволили татарам произвести перепись и выплатили дань. Однако, Александр Невский не мог разорваться на всю Русь и везде доводить народ до благоразумия. Успокоился Новгород, заволновались другие города. Кроме того, ханские сборщики вели себя крайне грубо и неуважительно: брали сверх положенной дани, изымали все имущество сразу, забирали детей в неволю. Люди не могли долго терпеть. В Суздале, Ростове, Ярославле, Владимире и других городах сборщики дани были перебиты.