Хочется хоть раз
В праздник сходить на базар
Купить табаку
«Осень уже пришла!»-
Шепнул мне на ухо ветер,
Подкравшись к подушке моей.
Слово скажу —
Леденеют губы.
Осенний вихрь!
Майский дождь не шел
Здесь, наверно, никогда…
Так сияет храм!
Стократ благородней тот,
Кто не скажет при блеске молнии:
«Вот она наша жизнь!»
Все волнения, всю печаль
Своего смятенного сердца
Гибкой иве отдай.
Какою свежестью веет
От этой дыни в каплях росы,
С налипшей влажной землёю!
В саду, где раскрылись ирисы,
Беседовать с старым другом своим,-
Какая награда путнику!
Холодный горный источник.
Горсть воды не успел зачерпнуть,
Как зубы уже заломило
Вот причуда знатока!
На цветок без аромата
Опустился мотылёк.
А ну скорее, друзья!
Пойдём по первому снегу бродить,
Пока не свалимся с ног.
Вечерним вьюнком
Я в плен захвачен… Недвижно
Стою в забытьи.
Иней его укрыл,
Стелит постель ему ветер…
Брошенное дитя.
В небе такая луна,
Словно дерево спилено под корень:
Белеет свежий срез.
Желтый лист плывет.
У какого берега, цикада,
Вдруг проснешься ты?
Как разлилась река!
Цапля бредет на коротких ножках
По колено в воде.
Как стонет от ветра банан,
Как падают капли в кадку,
Я слышу всю ночь на пролет. В хижине, крытой тростником
Ива склонилась и спит.
И кажется мне, соловей на ветке…
Это ее душа.
Топ-топ — лошадка моя.
Вижу себя на картине —
В просторе летних лугов.
Послышится вдруг «шорх-шорх».
В душе тоска шевельнется…
Бамбук в морозную ночь.
Бабочки полет
Будит тихую поляну
В солнечных лучах.
Как свищет ветер осенний!
Тогда лишь поймете мои стихи,
Когда заночуете в поле.
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.
Цветы увяли.
Сыплются, падают семена,
Как будто слезы…
Порывистый листовой
Спрятался в рощу бамбука
И понемногу утих.
Внимательно вглядись!
Цветы пастушьей сумки
Увидишь под плетнем.
О, проснись, проснись!
Стань товарищем моим,
Спящий мотылек!
На землю летят,
Возвращаются к старым корням…
Разлука цветов! Памяти друга
Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Праздник осенней луны.
Кругом пруда и опять кругом,
Ночь напролет кругом!
Вот все, чем богат я!
Легкая, словно жизнь моя,
Тыква-горлянка. Кувшин для хранения зерна
Первый снег под утро.
Он едва-едва прикрыл
Листики нарцисса.
Вода так холодна!
Уснуть не может чайка,
Качаясь на волне.
С треском лопнул кувшин:
Ночью вода в нем замерзла.
Я пробудился вдруг.
Луна или утренний снег…
Любуясь прекрасным, я жил, как хотел.
Вот так и кончаю год.
Облака вишневых цветов!
Звон колокольный доплыл… Из Уэно
Или Асакуса?
В чашечке цветка
Дремлет шмель. Не тронь его,
Воробей-дружок!
Аиста гнездо на ветру.
А под ним — за пределами бури —
Вишен спокойный цвет.
Долгий день на пролет
Поет — и не напоется
Жаворонок весной.
Над простором полей —
Ничем к земле не привязан —
Жаворонок звенит.
Майские льют дожди.
Что это? Лопнул на бочке обод?
Звук неясный ночной…
Чистый родник!
Вверх побежал по моей ноге
Маленький краб.
Нынче выпал ясный день.
Но откуда брызжут капли?
В небе облака клочок.
Будто в руки взял
Молнию, когда во мраке
Ты зажег свечу. В похвалу поэту Рика
Как быстро летит луна!
На неподвижных ветках
Повисли капли дождя.
Важно ступает
Цапля по свежему жниву.
Осень в деревне.
Бросил на миг
Обмолачивать рис крестьянин,
Глядит на луну.
В чарку с вином,
Ласточки, не уроните
Глины комок.
Здесь когда-то замок стоял…
Пусть мне первый расскажет о нем
Бьющий в старом колодце родник.
Как летом густеет трава!
И только у однолиста
Один-единственный лист.
О нет, готовых
Я для тебя сравнений не найду,
Трехдневный месяц!
Неподвижно висит
Темная туча в полнеба…
Видно, молнию ждет.
О, сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему —
В этом высший подвиг цветка!
Жизнь свою обвил
Вкруг висячего моста
Этот дикий плющ.
Одеяло для одного.
И ледяная, черная
Зимняя ночь… О, печаль! Поэт Рика скорбит о своей жене
Весна уходит.
Плачут птицы. Глаза у рыб
Полны слезами.
Далекий зов кукушки
Напрасно прозвучал. Ведь в наши дни
Перевелись поэты.
Тоненький язычок огня, —
Застыло масло в светильнике.
Проснешься… Какая грусть! На чужбине
Запад, Восток —
Всюду одна и та же беда,
Ветер равно холодит. Другу, уехавшему на Запад
Даже белый цветок на плетне
Возле дома, где не стало хозяйки,
Холодом обдал меня. Осиротевшему другу
Ветку что ли обломил
Ветер, пробегая в соснах?
Как прохладен плеск воды!
Вот здесь в опьяненье
Уснуть бы, на этих речных камнях,
Поросших гвоздикой…
Снова встают с земли,
Тускнея во мгле, хризантемы,
Прибитые сильным дождем.
Молись о счастливых днях!
На зимнее дерево сливы
Будь сердцем своим похож.
В гостях у вишневых цветов
Я пробыл ни много ни мало —
Двадцать счастливых дней.
Под сенью вишневых цветов
Я, словно старинной драмы герой,
Ночью прилег уснуть.
Сад и гора вдали
Дрогнули, движутся, входят
В летний раскрытый дом.
Погонщик! Веди коня
Вон туда, через поле!
Там кукушка поет.
Майские дожди
Водопад похоронили —
Залили водой.
Летние травы
Там, где исчезли герои,
Как сновиденье. На старом поле битвы
Островки…Островки…
И на сотни осколков дробится
Море летнего дня.
Какое блаженство!
Прохладное поле зеленого риса…
Воды журчанье…
Тишина кругом.
Проникают в сердце скал
Голоса цикад.
Ворота Прилива.
Омывает цаплю по самую грудь
Прохладное море.
Сушатся мелкие окуньки
На ветках ивы…Какая прохлада!
Рыбачьи хижины на берегу.
Пестик из дерева.
Был ли он ивой когда-то,
Был ли камелией?
Праздник встречи двух звезд.
Даже ночь накануне так непохожа
На обычную ночь! Накануне праздника Ташибама
Бушует морской простор!
Далеко, до острова Садо,
Стелется Млечный Путь.
Со мной под одною кровлей
Две девушки… Ветки хаги в цвету
И одинокий месяц. В гостинице
Как пахнет зреющий рис!
Я шел через поле, и вдруг —
Направо залив Арисо.
Содрогнись, о холм!
Осенний ветер в поле —
Мой одинокий стон. Перед могильным холмом рано умершего поэта Иссе
Красное-красное солнце
В пустынной дали… Но леденит
Безжалостный ветер осенний.
Сосенки… Милое имя!
Клонятся к сосенкам на ветру
Кусты и осенние травы. Местность под названием Сосенки
Равнина Мусаси вокруг.
Ни одно не коснется облако
Дорожной шляпы твоей.
Намокший, идет под дождем,
Но песни достоин и этот путник,
Не только хаги в цвету.
О беспощадный рок!
Под этим славным шлемом
Теперь сверчок звенит.
Белее белых скал
На склонах каменной горы
Осенний этот вихрь!
Прощальные стихи
На веере хотел я написать —
В руках сломался он. Расставаясь с другом
Где ты, луна, теперь?
Как затонувший колокол,
Скрылась на дне морском. В бухте Цуруга, где некогда затонул колокол
Бабочкой никогда
Он уже не станет… Напрасно дрожит
Червяк на осеннем ветру.
Домик в уединенье.
Луна… Хризантемы… В придачу к ним
Клочек небольшого поля.
Холодный дождь без конца.
Так смотрит продрогшая обезьянка,
Будто просит соломенный плащ.
Зимняя ночь в саду.
Ниткой тонкой — и месяц в небе,
И цикады чуть слышный звон.
Монахини рассказ
О прежней службе при дворе…
Кругом глубокий снег. В горной деревне
Дети, кто скорей?
Мы догоним шарики
Ледяной крупы. Играю с детьми в горах
Скажи мне, для чего,
О, ворон, в шумный город
Отсюда ты летишь?
Как нежны молодые листья
Даже здесь, на сорной траве
У позабытого дома.
Камелии лепестки…
Может быть, соловей уронил
Шапочку из цветов?
Листья плюща…
Отчего-то их дымный пурпур
О былом говорит.
Замшелый могильный камень.
Под ним — наяву это или во сне? —
Голос шепчет молитвы.
Все кружится стрекоза…
Никак зацепиться не может
За стебли гибкой травы.
Ты не думай с презреньем:
«Какие мелкие семена!»
Это ведь красный перец.
Сначала покинул траву…
Потом деревья покинул…
Жаворонка полет.
Колокол смолк в далеке,
Но ароматом вечерних цветов
Отзвук его плывет.
Чуть дрожат паутинки.
Тонкие нити травы сайко
В полумраке трепещут.
Роняя лепестки,
Вдруг пролил горсточку воды
Камелии цветок.
Ручеек чуть заметный.
Проплывают сквозь чащу бамбука
Лепестки камелий.
Майский дождь бесконечный.
Мальвы куда-то тянутся,
Ищут дорогу солнца.
Слабый померанца аромат.
Где?.. Когда?.. В каких полях, кукушка,
Слышал я твой перелетный крик?
Падает с листком…
Нет, смотри! На полдороге
Светлячок вспорхнул.
И кто бы мог сказать,
Что жить им так недолго!
Немолчный звон цикад.
Хижина рыбака.
Замешался в груду креветок
Одинокий сверчок.
Белый волос упал.
Под моим изголовьем
Не смолкает сверчок.
Больной опустился гусь
На поле холодной ночью.
Сон одинокий в пути.
Даже дикого кабана
Закружит, унесет с собою
Этот зимний вихрь полевой!
Уж осени конец,
Но верит в будущие дни
Зеленый мандарин.
Переносный очаг.
Так, сердце странствий, и для тебя
Нет покоя нигде. В дорожной гостинице
Холод пробрал в пути.
У птичьего пугала, что ли,
В долг попросить рукава?
Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах…
И вспомнил я, что старею.
Поздно пришел мандзай
В горную деревушку.
Сливы уже зацвели.
Откуда вдруг такая лень?
Едва меня сегодня добудились…
Шумит весенний дождь.
Печального, меня
Сильнее грустью напои,
Кукушки дальний зов!
В ладоши хлопнул я.
А там, где эхо прозвучало,
Бледнеет летняя луна.
Друг мне в подарок прислал
Рису, а я его пригласил
В гости к самой луне. В ночь полнолуния
Глубокой стариной
Повеяло… Сад возле храма
Засыпан палым листом.
Так легко-легко
Выплыла — и в облаке
Задумалась луна.
Кричат перепела.
Должно быть, вечереет.
Глаз ястреба померк.
Вместе с хозяином дома
Слушаю молча вечерний звон.
Падают листья ивы.
Белый грибок в лесу.
Какой-то лист незнакомый
К шляпке его прилип.
Какая грусть!
В маленькой клетке подвешен
Пленный сверчок.
Ночная тишина.
Лишь за картиной на стене
Звенит-звенит сверчок.
Блестят росинки.
Но есть у них привкус печали,
Не позабудьте!
Верно, эта цикада
Пеньем вся изошла? —
Одна скорлупка осталась.
Опала листва.
Весь мир одноцветен.
Лишь ветер гудит.
Скалы среди криптомерий!
Как заострил их зубцы
Зимний холодный ветер!
Посадили деревья в саду.
Тихо, тихо, чтоб их ободрить,
Шепчет осенний дождь.
Чтоб холодный вихрь
Ароматом напоить, опять раскрылись
Поздней осенью цветы.
Все засыпал снег.
Одинокая старуха
В хижине лесной.
Уродливый ворон —
И он прекрасен на первом снегу
В зимнее утро!
Словно копоть сметает,
Криптомерий вершины треплет
Налетевшая буря.
Рыбам и птицам
Не завидую больше… Забуду
Все горести года. Под новый год
Всюду поют соловьи.
Там — за бамбуковой рощей,
Тут — перед ивой речной.
С ветки на ветку
Тихо с бегают капли…
Дождик весенний.
Через изгородь
Сколько раз перепорхнули
Крылья бабочки!
Плотно закрыла рот
Раковина морская.
Невыносимый зной!
Только дохнет ветерок —
С ветки на ветку ивы
Бабочка перепорхнет.
Ладят зимний очаг.
Как постарел знакомый печник!
Побелели пряди волос.
Год за годом все то же:
Обезьяна толпу потешает
В маске обезьяны.
Не успела отнять руки,
Как уже ветерок весенний
Поселился в зеленом ростке. Посадка риса
Дождь набегает за дождем,
И сердце больше не тревожат
Ростки на рисовых полях.
Погостила и ушла
Светлая луна… Остался
Стол о четырех углах. Памяти поэта Тодзюна
Первый грибок!
Еще, осенние росы,
Он вас не считал.
Примостился мальчик
На седле, а лошадь ждет.
Собирают редьку.
Утка прижалась к земле.
Платьем из крыльев прикрыла
Голые ноги свои…
Обметают копоть.
Для себя на этот раз
Плотник полку ладит. Перед Новым годом
О весенний дождь!
С кровли ручейки бегут
Вдоль осиных гнезд.
Под раскрытым зонтом
Пробираюсь сквозь ветви.
Ивы в первом пуху.
С неба своих вершин
Одни лишь речные ивы
Еще проливают дождь.
Пригорок у самой дороги.
На смену погасшей радуге —
Азалии в свете заката.
Молния ночью во тьме.
Озера гладь водяная
Искрами вспыхнула вдруг.
По озеру волны бегут.
Одни о жаре сожалеют
Закатные облака.
Уходит земля из под ног.
За легкий колос хватаюсь…
Разлуки миг наступил. Прощаясь с друзьями
Весь мой век в пути!
Словно вскапываю маленькое поле,
Взад-вперед брожу.
Прозрачный водопад…
Упала в светлую волну
Сосновая игла.
Повисло на солнце
Облако… Вкось по нему —
Перелетные птицы.
Не поспела гречиха,
Но потчуют полем в цветах
Гостя в горной деревне.
Конец осенним дням.
Уже разводит руки
Каштана скорлупа.
Чем же там люди кормятся?
Домик прижался к земле
Под осенними ивами.
Аромат хризантем…
В капищах древней Нары
Темные статуи будд.
Осеннюю мглу
Разбила и гонит прочь
Беседа друзей.
О этот долгий путь!
Сгущается сумрак осенний,
И — ни души кругом.
Отчего я так сильно
Этой осенью старость почуял?
Облака и птицы.
Осени поздней пора.
Я в одиночестве думаю:
«А как живет мой сосед?»
В пути я занемог.
И все бежит, кружит мой сон
По выжженным полям. Предсмертная песня
(настоящее имя Дзинситиро , 1644-1694) - поэт, выходец из среды небогатых самураев. С его именем связано появление японского трехстишия - хайку. Изучал японскую и китайскую поэзию, философию. Особое предпочтение отдавал китайскому поэту Ду Фу и японскому поэту-отшельнику Сайге, с которыми он ощущал духовное родство. Много путешествовал. Его литературное наследие представлено преимущественно пейзажной лирикой и лирическими дневниками (лучший из них - « » , 1689). Создал литературную школу, совершившую переворот в японской поэзии: «стиль Басе» царил почти 200 лет. Среди его учеников такие талантливые поэты, как , и другие. В основу созданной им поэтики положил принцип саби , основанный на сосредоточенной созерцательности, отрешения от повседневной суеты. Его философская лирика была явлением новым, небывалым и по серьёзности тона, и по глубине идей. Поэтические принципы Басе нашли свое наиболее полное воплощение в пяти стихотворных сборниках, созданных им и его учениками в 1684-1691 гг.: «Зимние дни», «Весенние дни», «Заглохшее поле», «Тыква-горлянка», «Соломенный плащ обезьяны» (книга первая). В последние годы жизни провозгласил новый ведущий принцип - каруми (легкость, изящество).
Несмотря на широкую известность, множество учеников и последователей, Басе крайне бедствовал. Лишь один из учеников, Сампу, сын состоятельного рыбника, смог помочь поэту: уговорил своего отца подарить маленькую хижину возле небольшого пруда. Басе посадил возле нее саженцы банановой пальмы, от которой пошло и название жилища поэта - «Банановая хижина», а впоследствии и его литературный псевдоним - «Живущий в Банановой хижине» или просто «Банановое дерево» . Как отмечал Д. Шивели, «…он ощущал особое духовное родство с банановым деревом, которое, подобное ему самому, было одиноко и беззащитно, сгибалось под бурями этого мира. Оно символизировало хрупкость и преходящесть его собственной жизни как он любил ее описывать».
Последние десять лет своей жизни, после пожара, уничтожившего Банановую хижину, Басе провел в странствиях. Умер в Осака, окруженный учениками.
Разработанный Басе еще при жизни поэта обрел необычайную популярность: в Японии хайку слагали даже крестьяне, организовывались клубы любителей хайку, устраивались состязания хаикаистов. В XX в. увлечение хайку перешагнуло границы Японии. Сегодня в ежегодных конкурсах на лучшее трехстишие принимают участие любители из разных стран мира.
Мацуо Басё
Стихотворения. Проза
Басё - наше всё
Не будет большим преувеличением сказать, что Басё для нас - самый известный японский поэт. Само собой, не единственный. Отечественный читающий читатель знает Иссу с его улиткой, ползущей по склону; Фудзи (это, кстати, переводческий домысел), и знает он его, не исключено, благодаря Стругацким. Благодаря им же мы слыхали имя японской поэтессы Ёсано Акико,1 правда, это уже совсем не трёхстишия, а новейшая японская поэзия начала двадцатого века. Кто ещё? Я открываю школьную программу по литературе и обнаруживаю, что современному семикласснику показывают трёхстишия Танэды Сантока (опять же современник Есано Акико) в переводах А.А. Долина. Школа на школу не приходится, но сам по себе факт примечательный. Припоминаю, что я в своё время повстречался с Басё, а именно с его хрестоматийными лягушкой и вороном, аж в пятом классе вполне заурядной перестроечной школы.
И всё-таки Басё. Как так вышло? Вопрос сразу же распадается на два других - как так получилось у нас, но для начала - как так получилось у них . В научной историко-литературоведческой традиции в таких случаях пишут примерно такую фразу: ответы на эти вопросы заслуживают отдельного исследования, и в рамках данного предисловия нет возможности раскрыть, показать, выявить и т. д. И всё же вкратце хотя бы пара слов.
Любая страна рано или поздно сталкивается с проблемой формирования национальной литературы. В лучшем случае выбирается самое-самое из уже имеющегося, написанного в прошлом, и постулируется как таковое, в худшем - происходит искусственное создание, написание этой самой литературы на ровном (неровном) месте. Пример последнего рода - всякие «малые» литературы на «малых» языках. Пример Японии, к счастью, относится к первой категории случаев. Формирование (но не возникновение!) японской национальной литературы, как и всего «японского», чем можно с полным правом гордиться и показывать Западу, пришлось на время правления императора Мэйдзи (1868–1912), до этого же проблемы чего-то «национального» не возникало, вопрос так не стоял. А как только встал - сразу же в народной и государственной памяти всплыли литературные памятники прошлого, начиная с полумифических летописных сводов, продолжая многотомным куртуазным «Гэндзи» периода Хэйан, многочисленными поэтическими антологиями, военными и историческими хрониками и т. д. Понятно, что для Басё, при жизни признанного гения трёхстишия периода Эдо (1603–1868), было уготовано почётное место в японском литературном пантеоне.
Время показало, что не только в японском. В послевоенные годы в Европе и Америке одна за другой стали появляться антологии японской короткой поэзии хайку. Среди переведённых авторов, разумеется, был Басё. Популярности хайку на Западе способствовали, среди прочих, такие переводчики и культуртрегеры, как англичане Б.Х. Чемберлен (1850–1935) и Р.Х. Блис (1898–1964), а также американец Х.Г. Хендерсон (1889–1974). Современный исследователь японской поэзии Марк Джэвэл замечает, что хайку - один из самых успешно экспортируемых японцами на западный рынок товаров. Популярность хайку на Западе удивительна: существуют сообщества энтузиастов, которые пытаются писать хайку на английском. В последние годы мода на сочинительство «японских трёхстиший» докатилась и до нас. Некоторые примеры на грани шедевров. Цитата:
«На организованном авиакомпанией JAL конкурсе коротких японских стихов хайку, который проводился с учётом национальной специфики и потому назывался «Хлеб насущный даждь нам днесь», среди благодарственных адресов боженьке и РПЦ было и такое:
Время обеда.
Вот пронесли котлеты,
А урок всё идёт».2
Однако вернёмся на узкие японские тропы. Факт остаётся фактом: Басё - великолепный мастер жанра хайку, его реформатор, а по мнению некоторых критиков, - чуть ли не его родоначальник. Однако не надо забывать, что при жизни он был также известен своими стихотворениями и эссе, написанными на китайском языке, который играл роль языка литературы и культуры примерно как латынь в средневековой Европе. Писание стихотворений на классическом китайском языке вэньяне являлось статус-кво для любого образованного, склонного к изящной словесности японца начиная с периода Нара (710–794). Огромную роль в развитии этой традиции сыграл Сугавара Митидзане (845–903), пожалуй, самый выдающийся знаток, литератор, переводчик и комментатор китайской классики, учёный-конфуцианец, а также государственный деятель, живший в эпоху Хэйан (794-1185), который посмертно был признан синтоистским божеством и по сей день почитается как покровитель всевозможных учёных занятий. Китайский классический канон, в том числе поэтический, высоко ценился в Японии всегда. Вплоть до XX века всякий уважающий себя литератор считал своим долгом не только глубокое проникновение в китайскую литературную традицию, но и собственные пробы пера в её русле. Известны примеры стихотворений в китайской манере, написанные такими известными японскими писателями XX века, как Акутагава, Танидзаки, Нацумэ Сосэки.
Басё в этом смысле не исключение. Насколько можно судить, будущий поэт получил представление о китайской классике с ранних лет. Его родители (об отце можно судить с большей достоверностью) происходили из бедных безземельных самураев, отец получал жалованье в виде рисового пайка. Как правило, такие люди вынуждены были распрощаться с привычным занятием и искать другие способы заработка. В основном они становились врачами либо учителями. Так, отец и старший брат поэта преподавали каллиграфию, что уже само по себе говорит о культурном уровне семьи. Хотя из всех «интеллигентских» занятий Басё в итоге выбирает поэзию как основной вид деятельности, детское пристрастие к искусству письма останется с ним. Так, в прозаической миниатюре «Надпись на столе» поэт свидетельствует: «В часы покоя беру кисть и вступаю в сокровенные пределы Вана и Су». Имеются в виду знаменитые китайские каллиграфы Ван Сичжи (321–379) и Хуай Су (725–785), а под «вступлением в сокровенные пределы», скорее всего, надо понимать изучение каллиграфического наследия двух классиков путём переписывания их произведений в стиле, наиболее близком к оригиналу, - основной способ постижения искусства каллиграфии, высокое и благородное занятие.
Помимо приобщения к каллиграфии, уже с детства Басё знакомится с творчеством китайских поэтов династии Тан, таких, как Ду Фу, Ли Бо, Бо Цзюйи, и других. Подобный «культурный бэкграунд» вполне мог служить достойной базой для дальнейшего совершенствования на избранном пути.
Мацуо Басе был японским поэтом 17-го века, который считается величайшим мастером хайку - очень короткая форма поэзии. Как самый известный поэт эпохи Эдо в Японии, он был широко популярен при жизни, и его слава многократно увеличивалась на протяжении столетий после его смерти. Считалось, что его отец был самураем низкого ранга, и Басе начал работать в качестве слуги с ранних лет, чтобы заработать себе на жизнь. Его учитель Тодо Йоситада любил поэзию, и, находясь в его обществе, сам Басе также полюбил эту литературную форму. В конце концов, он изучил поэзию Китамуры Кигина, известного киотского поэта, и углубился в познание учения даосизм, которое сильно повлияло на него. Мацуо начал писать стихи, которые получили широкое признание в литературных кругах и утвердили его как талантливого поэта. Известный своей краткостью и ясностью в выражении, этот человек получил славу в качестве мастера хайку. Он был учителем по профессии и достиг успеха, но это не давало ему удовлетворения. Несмотря на то, что его приветствовали в известных литературных кругах Японии, Басе избегал общественной жизни и блуждал по всей стране в поисках вдохновения для письма. Добился большой популярности еще при жизни, хотя никогда не чувствовал себя спокойно с самим собой и постоянно пребывал в мучительной душевной суматохе.
Этот японский поэт родился в 1644 году недалеко от Уэно, в провинции Ига. Его отец, вероятно, был самураем. У Мацуо Басе было несколько братьев и сестер, многие из которых впоследствии стали фермерами. Он начал работать, когда был еще ребенком. Изначально юноша был слугой Тодо Йоситады. Его хозяин интересовался поэзией и понимал, что Басе тоже любит поэзию, таким образом, он взращивал литературные интересы мальчика. В 1662 году было опубликовано первое сохранившееся стихотворение Мацуо, а два года спустя был выпущен его первый сборник хайку. Йоситада внезапно умер в 1666 году, положив конец мирной жизни Басе как слуги. Теперь ему пришлось искать другой способ получения средств к существованию. Поскольку его отец был самураем, Басе мог бы стать одним из них, но он предпочел отказаться от этого варианта карьеры.
Несмотря на то, что он не был уверен, хочет ли стать поэтом, Басе продолжал сочинять стихи, которые были опубликованы в антологиях в конце 1660-х годов. В 1672 году вышел сборник, содержащий его собственные работы, а также работы других авторов школы Тейтоку. Вскоре он приобрел репутацию умелого поэта, а его поэзия прославилась своим простым и естественным стилем. Басе стал учителем и имел 20 учеников к 1680 году. Ученики очень уважали его и построили для него деревенскую хижину, тем самым предоставив своему учителю его первый постоянный дом. Однако хижина сгорела в 1682 году, а вскоре после этого, через год умерла мать поэта. Это сильно огорчило Басе, и он решил отправиться в путешествие, чтобы обрести спокойствие. Подавленный, мастер хайку путешествовал один на опасных маршрутах, ожидая смерти в пути. Но его путешествия не заканчивались, состояние ума улучшалось, и он начал наслаждаться своими странствиями и новыми впечатлениями, которые получал. Именно путешествия оказали огромное влияние на его писания, а стихи приобрели интересный тон, когда Мацуо писал о своих наблюдениях за миром. Он вернулся домой в 1685 году и возобновил работу преподавателя поэзии. В следующем году написал хайку, описывая лягушку, прыгающую в воду. Это стихотворение стало одним из его самых известных литературных произведений.
Поэт Мацуо Басе жил простой и строгой жизнью, избегая всякой яркой городской общественной деятельности. Несмотря на его успех как поэта и учителя, он никогда не был в мире с самим собой и старался избегать общества других. Однако в последние годы стал более общительным и делил дом со своим племянником и его подругой. Мацуо страдал болезнью желудка и умер 28 ноября 1694 года.
- (псевдоним; другой псевдоним ‒ Мунэфуса; настоящее имя ‒ Дзинситиро) (1644, Уэно, провинция Ига, ‒ 12.10.1694, Осака), японский поэт, теоретик стиха. Родился в семье самурая. С 1664 в Киото изучал поэзию. Был на государственной службе с 1672 в… …
- (1644 94), японский поэт. Вершинные образцы философской лирики в жанре хокку, полной изящной простоты и гармоничного восприятия мира; шуточные рэнга (стихотворения цепи). Наследие Мацуо Басе и его учеников составило 7 антологий, в том числе… … Современная энциклопедия
- (1644 1694), японский поэт. Философская лирика в жанре хокку (около 2 тыс.), полная изящной простоты и гармонического восприятия мира; шуточные рэнга (стихотворения »цепи»). Наследие Мацуо и его учеников составило 7 антологий, в том числе,… … Энциклопедический словарь
МАЦУО Басё - (др. псевд. Мунэфуса; наст. имя Дзинситиро) (164494), японский поэт, теоретик поэзии. Стихи: ок. 2000 хокку; шуточные рэнга. Поэтич. наследие М. и его учеников составили 7 антологий: «Зимние дни» (1684), «Весенние дни» (1686), «Заглохшее… … Литературный энциклопедический словарь
- (настоящее имя Мунэфуса, 1644–1694) великий японский поэт, сыгравший большую роль в становлении поэтического жанра хайкай. Басё родился в провинции Ига, в центральной части острова Хонсю, в небогатой самурайской семье, в детстве получил хорошее… … Вся Япония
Басё (псевдоним; другой псевдоним Мунэфуса; настоящее имя Дзинситиро) (1644, Уэно, провинция Ига, 12.10.1694, Осака), японский поэт, теоретик стиха. Родился в семье самурая. С 1664 в Киото изучал поэзию. Был на государственной службе с… … Большая советская энциклопедия
См. Мацуо Басё. * * * БАСЕ БАСЕ, см. Мацуо Басе (см. МАЦУО Басе) … Энциклопедический словарь
Турнир по профессиональному сумо Мацуо Басё (1644 1694) японский поэт Список значений слова или словосочетания со ссылками на соответствующие с … Википедия
Басё - БАСЁ, см. Мацуо Басё … Биографический словарь
Бусон: Портрет Басё Мацуо Басё (яп. 松尾芭蕉 (псевдоним); при рождении названный Киндзаку, по достижении совершеннолетия Мунэфуса (яп. 宗房); ещё одно имя Дзинситиро (яп. 甚七郎)) великий японский поэт, теоретик стиха. Родился в 1644 году в Уэно,… … Википедия
Книги
- Стихи (изд. 2012 г.) , Мацуо Басё. Мацуо Басё - великий японский поэт, теоретик стиха. Родился в 1644 году в небольшом замковом городе Уэно, провинция Ига (остров Хонсю). Умер 12 октября 1694 в Осаке. Почувствовав идейную…
- Басё , Басё Мацуо. Эта книга будет изготовлена в соответствии с Вашим заказом по технологии Print-on-Demand. Мацуо Басё - великий японский поэт, теоретик стиха. Родился в 1644 году в небольшом замковом городе…
