. Дво-ря-нин . По-лу-чил до-маш-нее об-ра-зо-ва-ние. В дет-ст-ве на-хо-дился под влия-ни-ем вос-пи-та-те-ля аб-ба-та Во-ви-лье. Слу-жил в лейб-гвардейском Егер-ском ба-тальо-не (1803-1805), лейб-гвардейском Ка-ва-лер-гард-ском пол-ку (1805-1815; в 1808-1812 годы вхо-дил в пол-ко-вой кру-жок, от-ли-чав-ший-ся кри-тическим на-прав-ле-ни-ем мыс-ли). Участ-ник русско-ав-стро-французской вой-ны 1805 года и русско-прусско- французской вой-ны 1806-1807 годов (от-ли-чил-ся в Аус-тер-лиц-ком сра-же-нии 1805 года, Гельс-берг-ском и Фрид-ланд-ском сра-же-ни-ях 1807 года), Отечественной вой-ны 1812 года(за от-ли-чи-е в Бо-ро-дин-ском сра-же-нии на-граж-дён зо-ло-той шпа-гой с над-пи-сью «За храб-рость»), за-гра-нич-ных по-хо-дов российской ар-мии 1813-1814. В 1816-1817 годы жил в Па-ри-же, ин-те-ре-со-вал-ся дея-тель-но-стью кар-бо-на-ри-ев, уто-пическим со-циа-лиз-мом (поз-на-ко-мил-ся с К. А. де Рув-руа Сен-Си-мо-ном), об-щал-ся с Ж. М. де Мест-ром . Вновь на во-енной служ-бе: в лейб-гвардейском Улан-ском пол-ку (1822-1824), лейб-гвардейском Грод-нен-ском гу-сар-ском пол-ку (1824-1826; был адъ-ю-тан-том великого князя Кон-стан-ти-на Пав-ло-ви-ча , поль-зо-вал-ся его по-кро-ви-тель-ст-вом).

Член тай-ных де-ка-брист-ских об-ществ - Сою-за спа-се-ния (1816-1818), Сою-за бла-го-ден-ст-вия (1818-1821; член Ко-рен-но-го со-ве-та Сою-за), Северного общества (1821-1822). Вы-сту-пал за кон-сти-туционное прав-ле-ние с ог-ра-ни-чен-ной ис-пол-нительной вла-стью «при мо-нар-хе или пре-зи-ден-те». Сто-рон-ник от-ме-ны кре-пост-но-го пра-ва (уна-сле-до-вав в 1817 году пос-ле смер-ти от-ца зна-чительное со-стоя-ние, Лунин улуч-шил по-ло-же-ние сво-их дво-ро-вых, а так-же кре-пост-ных кре-стьян, пла-ни-ро-вал по за-ве-ща-нию дать им лич-ную сво-бо-ду, но без зем-ли). Ав-тор про-ек-та убий-ст-ва императора Алек-санд-ра I «пар-ти-ей» в мас-ках («об-ре-чён-ным от-ря-дом») (в даль-ней-шем главный пункт в об-ви-не-нии и при-го-во-ре Лунина). В Вар-ша-ве сбли-зил-ся с чле-на-ми Па-трио-ти-чес-ко-го об-щест-ва.

9(21).04.1826 года аре-сто-ван по де-лу де-ка-бри-стов, до-став-лен в Санкт-Пе-тер-бург и за-клю-чён в Пе-тро-пав-лов-скую кре-пость. На след-ст-вии от-ка-зал-ся вы-да-вать участ-ни-ков тай-ных об-ществ. Вер-хов-ным уго-лов-ным су-дом при-го-во-рён к веч-ной ка-тор-ге (за-ме-не-на императором Ни-ко-ла-ем I на 20-лет-нюю, вско-ре на 15-лет-нюю, а в 1832 - на 10-лет-нюю). Со-дер-жал-ся в за-клю-че-нии в Свеа-борг-ской и Вы-борг-ской кре-по-стях (1826-1828), от-бы-вал на-ка-за-ние в Си-би-ри - в Чи-тин-ском се-ле-нии (ны-не город Чи-та; 1828-1830), поселок Пет-ров-ский За-вод Верх-не-удин-ского округа Ир-кут-ской губернии (ны-не город Пет-ровск-За-бай-каль-ский; 1830-1836), за-тем - на по-се-ле-нии в селе Урик Ир-кут-ско-го округа Ир-кут-ской губернии (ны-не Ир-кут-ско-го района Ир-кут-ской области). В 1841 году за сочинение «Взгляд на рус-ское тай-ное об-щест-во с 1816 до 1826 го-да» (1838) вновь аре-сто-ван и по-ме-щён в Ака-туй-скую ка-торж-ную тюрь-му. Скон-чал-ся при не-вы-яс-нен-ных об-стоя-тель-ст-вах, по-ро-див-ших слу-хи о его на-сильственной ги-бе-ли.

В го-ды ссыл-ки Лунин ак-тив-но за-ни-мал-ся пуб-ли-ци-стической дея-тель-но-стью. Кри-ти-че-ски оце-ни-вал внутреннюю по-ли-ти-ку императора Ни-ко-лая I, про-ти-во-по-став-лял её ре-фор-ма-тор-ской дея-тель-но-сти императора Алек-санд-ра I («Об-щест-вен-ное дви-же-ние в Рос-сии в ны-неш-нее царст-во-ва-ние», 1840). Счи-тал не-нуж-ным Поль-ское вос-ста-ние 1830-1831 годов, по-сколь-ку на-ли-чие в Цар-ст-ве Поль-ском пред-ста-вительского прав-ле-ния, с точ-ки зре-ния Лунина, от-кры-ва-ло по-ля-кам до-ро-гу к пар-ла-мент-ско-му спо-со-бу ре-ше-ния с российским пра-ви-тель-ст-вом спор-ных воп-ро-сов («Взгляд на поль-ские де-ла», 1840). Ис-по-ве-до-вал ка-то-ли-цизм. Счи-тал его во-пло-ще-ни-ем ре-лигиозной и гражданской сво-бо-ды, на-ча-лом един-ст-ва и ра-вен-ст-ва лю-дей, оди-на-ко-во под-хо-дя-щим и «вы-со-ким», и «зау-ряд-ным» умам, в то вре-мя как про-те-стан-тизм - «ре-ли-ги-ей ог-ра-ни-чен-ных умов», а пра-во-сла-вие - «ору-ди-ем по-ли-ти-чес-кой вла-сти». По мне-нию Лунина, лю-бой по-ли-тической пе-ре-ме-не дол-жна пред-шест-во-вать «ду-хов-ная ре-во-лю-ция», воз-мож-ная толь-ко в ло-не ка-то-ли-циз-ма, яв-ляю-ще-го-ся в по-ли-тическом от-но-ше-нии «ис-точ-ни-ком кон-сти-ту-ци-он-ных прин-ци-пов». Пе-ре-во-дил со-чи-не-ния Ав-гу-сти-на на русский язык. Ав-тор ря-да очер-ков по ис-то-рии дви-же-ния де-каб-ри-стов: «Раз-бор До-не-се-ния тай-ной след-ст-вен-ной ко-мис-сии...» (1838-1839; совместно с Н. М. Му-ра-вьё-вым) и др. В Си-би-ри со-чи-не-ния Лунина рас-про-стра-ня-лись в спис-ках, впер-вые опуб-ли-ко-ва-ны А. И. Гер-це-ном в альманахе «По-ляр-ная звез-да» (1859, 1861), в Рос-сии - в 1905 году.

В ссыл-ке бла-го-да-ря сво-ей се-стре Лунин соб-рал уни-каль-ную биб-лио-те-ку, ко-то-рая со-дер-жа-ла около 400 книг, в част-но-сти «Acta Sanctorum» - кор-пус жи-тий свя-тых, из-да-вав-ший-ся бол-лан-ди-ста-ми (1643-1793), 2-е издание «Цер-ков-ной ис-то-рии» аб-ба-та Фле-ри в 84 то-мах (1768-1798), «Об ис-ти-не хри-сти-ан-ской ре-ли-гии» Гро-ция (1726), со-чи-не-ния греческих и римских ис-то-ри-ков и мы-сли-те-лей (Ге-ро-до-та, Та-ци-та, Пли-ния Стар-ше-го и др.), Свод за-ко-нов Российской им-пе-рии и прочее (ны-не часть книг хра-нит-ся в от-де-ле ред-ких книг на-учной библиотеки Ир-кут-ско-го государственного университета).

Име-нем Лунина на-зва-на ули-ца в Вы-бор-ге (с 1988 года).

Ис-точники:

Де-ло М. С. Лу-ни-на // Вос-ста-ние декаб-ри-стов. Ма-те-риа-лы. М., 1927. Т. 3. С. 111-130.

Сочинения:

Пись-ма из Си-би-ри. М., 1987;

Со-чи-не-ния, пись-ма, до-ку-мен-ты. Ир-кутск, 1988.

Родился 29 декабря 1787 г. в Петербурге в дворянской семье. Получил домашнее образование. В 1803 г. поступил на военную службу в лейб-гвардии егерский полк, в 1805 г. перешёл в кавалергарды. Участвовал в Аустерлицком сражении (1805 г.), Прусском походе (1807 г.), Отечественной войне 1812 г. и Заграничных походах русской армии (1813-1814 гг.).

За Бородинское сражение был награждён золотой шпагой с надписью: «За храбрость». В 1815 г. в чине ротмистра вышел в отставку. В следующем году вступил в первую тайную политическую организацию Союз спасения. В 1816- 1817 гг. жил в Париже, где познакомился с А. Сен-Симоном и перешёл в католичество. После смерти отца (1817г.) вернулся в Россию. В 1818 г. стал членом-учредителем тайной организации Союз благоденствия, вошёл в состав его Коренной управы и, как сторонник республики, первым выступил с проектом цареубийства. После ликвидации Союза благоденствия (1821 г.)

Лунин - один из создателей и руководителей Северного общества. В начале 1822 г. он вернулся на военную службу, в 1824-1825 гг. служил в Варшаве командиром эскадрона Гродненского гусарского полка и одновременно был адъютантом наместника Польши - великого князя Константина Павловича. После восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. Лунин находился под надзором в Варшаве.

Несмотря на заступничество великого князя, 9 апреля 1826 г. он был арестован, привезён в Петербург и Верховным уголовным судом осуждён по 2-му разряду (политическая смерть и вечная каторга, впоследствии сокращённая до 10-летнего срока).

Отбывал заключение в Свеаборгской крепости (ныне город Суонменлинна в Швеции; 1826-1827 гг.) и Выборгском замке (1827-1828 гг.); находился на каторжных работах в Чите (1828-1830 гг.) и Петровском Заводе (ныне город Петровск-Забайкальский; 1830-1836 гг.).

В июне 1836 г. вышел на поселение в село Урик близ Иркутска. За резкие письма о русских порядках, а также за обнаруженное при обыске сочинение «Взгляд на тайное общество в России (1816-1826)» был арестован (27 марта 1841 г.) и заключён в Акатуйскую тюрьму.

Подполковник л.-гв. Гродненского полка, декабрист; род. в 1783 г. Происходил из богатой дворянской семьи, получил воспитание по своему времени блестящее, но солидного общего образования не имел. Молодость Лунина прошла бурно: в нем сказывалась общая молодым людям того времени страсть к молодечеству, желание обратить на себя внимание; в то время в Петербурге почти не было поединка, в котором бы он не принимал участия, несколько раз он сам стрелялся и был ранен. Лунин начал службу в Кавалергардском полку, участвовал в сражении под Аустерлицем, был ординарцем имп. Александра I в достопамятную ночь после переправы через Неман; одно время носился с мыслью убить Наполеона и этим избавить Россию от опасности.

Во время заграничного похода у Лунина произошел известный инцидент с цесаревичем Константином Павловичем.

Все офицеры командуемого им корпуса сочли себя оскорбленными цесаревичем и подали в отставку.

Когда цесаревич после этого на одной из дневок на смотре заявил, что отставки приняты быть не могут, но что он, сознавая неправоту свою, извиняется, а кому этого мало, тому готов дать личное удовлетворение, то все признали себя удовлетворенными, но Лунин сказал: "Ваше Высочество изволили сейчас предложить личное удовлетворение, позвольте же мне воспользоваться такой честью". - "Ну, брат, для этого ты еще слишком молод!" - ответил цесаревич.

Впоследствии Константин Павлович очень благоволил к Лунину.

По возвращении гвардии в Петербург Лунин ожидал производства в полковники, но, узнав что император недоволен его поведением и производить его не желает, как не желает производить и младших офицеров, Лунин, чтобы не вредить товарищам, вышел в отставку.

Оставив службу, Лунин отправился за границу с перешедшим в русскую гвардию французом Ипполитом Оже, с которым очень сдружился.

Во время пребывания в Париже в эту поездку Лунин познакомился с Сен-Симоном, который заинтересовался Луниным;

Лунин задумывал писать роман из эпохи самозванцев, затем оставил эту мысль, увлекся тайными обществами Франции и перешел в католицизм.

Неожиданная смерть отца, оставившего ему большое состояние, заставила Лунина вернуться в Россию.

По возвращении Лунина в Петербург его вскоре захватало начинавшееся в то время общественное брожение; он был в числе лиц, положивших начало "Союзу Благоденствия", а может быть и "Союзу Спасения", во всяком случае, в "Союз Спасения" он входил, как член. Роль, которую играл в деятельности "Союза Спасения" Лунин, довольно трудно установить.

Несомненно только, что он был одним из деятельных членов его; если верить Гречу, он громогласно проповедовал революцию и мятежи.

Во всяком случае, своей решительностью и энергичностью он приобрел большое влияние, а резкостью суждений и крайностью выводов, перед которыми он не останавливался, толкал остальных товарищей (в это время он вернулся на военную службу) на путь политической борьбы.

На одном из собраний "Общества Спасения" еще в 1817 г., по показанию Пестеля, Лунин, при обсуждении вопроса об открытии действий, высказал, что если общество решится убить императора, то можно будет для сего вызвать на Царскосельскую дорогу несколько лиц в масках.

Лунин признал, что он "между прочим говорил это". Решительный характер Лунина был хорошо, конечно, известен его товарищам, и когда, позднее, Пестель хотел набрать из молодых отчаянных людей так называемую cohorte perdue, то начальство над этим отрядом думал возложить на Лунина.

Когда "Союз Спасения" был переименован в "Союз Благоденствия", Лунин входил в число членов учредителей; когда же "Союз Благоденствия" был распущен и часть членов его образовали "Северное общество", Лунин был в числе членов нового общества.

Но участия в событии 14-го декабря Лунину не пришлось принять; он был адъютантом при вел. кн. Константине Павловиче в Варшаве.

Здесь Лунин перешел в "Южное Общество". Когда после 14 декабря стали раскрываться сети заговора декабристов, Лунина хотели арестовать; в. кн. Константин Павлович взял его под свою защиту и писал о нем в Петербург следующее: "Статься могло, что он (Лунин), находясь в неудовольствии противу правительства, мог что-либо насчет оного говорить, как сие случается не с одним им; даже его Императорское Величество изволит припомнить, что мы иногда сами между собой, сгоряча, не одумавшись, бывали в подобных случаях не всегда в речах умеренными, но это еще не означает какого-либо вредного намерения.

Винить его в том, что он знал о тайном обществе и не донес тогда правительству, хотя можно, но должно принять в соображение и то, что в оное, как теперь открылось, столько входило двоюродных и троюродных братьев и других родственников его". Вместе с тем Константин Павлович уведомил Лунина, что из Петербурга пришло приказание его арестовать.

Лунин воспользовался этим и сжег все компрометирующие его бумаги, между прочим расписку одного из членов общества, сделавшегося уже важным лицом, уведомив его об этом через свою сестру.

Лунину представлялась полная возможность бежать за границу и, таким образом, избегнуть ожидавшего его возмездия, но он сам отправился в Петербург и явился в следственную комиссию, где вел себя очень вызывающе и обратил на себя внимание своими резкими ответами.

Верховным уголовным судом Лунин был отнесен ко второму разряду государственных преступников и приговорен к политической смерти.

Указом Николая І от 10 июля 1826 г. этот приговор, как и для остальных декабристов, был смягчен.

В Сибирь Лунин попал позднее других; в Читу его привезли в конце 1829 года. Как и другие декабристы, он был первоначально помещен на Нерчинских заводах, а потом переведен на Петровский завод. Срок каторжных работ Лунину истек в конце 1835 г., и в июле 1836 г. Лунин вместе с 9 товарищами был водворен в слободе Урике, в 18 верстах от Иркутска по Ангарскому тракту.

Здесь он жил в собственном доме, устроенном довольно оригинально.

Дом стоял посреди двора, обнесенного высоким забором.

Одна половина дома была жилая, а в другой помещалась католическая молельня.

Живя на поселении, Лунин продолжал интересоваться русской и западноевропейской литературой; с последнею он мог знакомиться в подлиннике почти на всех европейских языках; наконец, занятия Лунина за это время относятся и к религиозным предметам.

Он продолжал оставаться ревностным католиком, в своей молельне самым аккуратным образом прочитывал ежедневно свой требник, а раз в неделю из Иркутска приезжал к нему капеллан исполнять церковную службу.

Благодаря заботам сестры за все время пребывания в Сибири, Лунин никогда не нуждался в деньгах.

С сестрой Лунин поддерживал постоянные сношения; его письма были постоянно резки, исполнены нападок на правительство; письма эти тайно расходились по Петербургу.

Также резки были и его письма к его товарищам-декабристам; зная, что письма должны пройти через "III Отделение", Лунин не останавливался перед этим; ему нравилось, как он выражался, "дразнить медведя"; за несколько неприличные остроты по адресу Государя, Лунину запрещено было писать в течение года письма.

Не прошло и года со времени запрещения переписки, как над Луниным разразилась новая гроза. Он написал критику на донесение следственной комиссии по делу декабристов.

В ней он утверждал, что правительство ограничилось только одним следствием, что суда вовсе не было, выставил в неблаговидном свете действия отдельных членов да и само следствие обрисовывал пристрастным и недобросовестным.

Рукопись эта была написана на английском языке, которым Лунин владел в совершенстве; он переслал ее в Петербург сестре, затем она попала в Лондон и была отпечатана.

В начале 1841 г. Лунин был вывезен в Акатуевский рудник; возникло дело, к которому привлекаемы были и некоторые другие декабристы, жившие на поселении.

Акатуй, куда был сослан Лунин, был один из самых отдаленных рудников Нерчинских заводов.

Этот рудник стоял в чрезвычайно нездоровой местности.

Но Лунин и среди самой печальной обстановки умел жить не унывая.

Только за год до смерти он сразу как-то изменился, сделался молчалив и стал скучать; он ожидал, что его расстреляют, и эта мысль не давала ему покоя. Лунин умер скоропостижно 8 декабря 1845 г. и был погребен на Акатуевском кладбище. "Исторический Вестник", 1880 г., т. І, стр. 139-149; 1891 г., т. 45, стр. 65, 66; 1902 г., т. 87, стр. 246. - "Русский Архив", 1870 г., стр. 1582, 1606, 1631, 1650-1661; 1874 г., т. II, стр. 702; 1877 г., т. І, стр. 51, 240, 519; т. II, стр. 55 (записки Ипполита Оже); 1879 г., І., стр. 516; 1881 г., II, стр. 282, 334 (Донесение следственной комиссии); 1882 г., І, стр. 231, 459; 1885 г., І, стр. 359-365 (Из воспоминаний Л. Ф. Львова); III, стр. 225-227, 230, 234, 555, 560-661 (Записки Н. Н. Муравьева). - "Русская Старина", 1870 г., II, стр. 183, 184; 1877 г., III, стр. 83; 1878 г., I, стр. 3; 1881 г., І, стр. 820, IV, стр. 654; 1882 г., I, стр. 65, 160; II, стр. 711; 1886 г., IV, стр. 235; 1888 г., II, стр. 371; 1891 г., V, стр. 89; 1892 г., III, стр. 171; 1898 г., ноябрь, стр. 344; 1899 г., ноябрь, стр. 329, 331; 1900 г., февр., стр. 279, 280, май, стр. 364; 1901 г., янв., стр. 192, февр., стр. 438. - "Отечественные Записки", 1869 г., № 10, стр. 231, 556, 559. - "Девятнадцатый век", М. 1872 г., ч. І, стр. 111, 145, 173 (Записки Н. В. Басаргина). - Головачев, "Декабристы", 86 портретов... Изд. М. М. Зензинова, М., 1906 г., стр. 129-138. - Бар. Розен, "Записки декабриста", СПб., 1907 г., стр. 3, 30, 48, 54, 97, 106, 109, 126, 129, 132, 154, 161, 162, 171, 176, 274, 303. - "Декабристы и тайные общества в России". Изд. В. М. Саблина, М., 1906 г., стр. 86. - Словарь Брокгауза и Ефрона. - Греч, "Заговор декабристов", СПб., 1886 г., стр. 428, 429. - "К биографии декабриста М. С. Лунина" ("Русская Старина", 1914 г., кн. III). В. Строев. {Половцов} Лунин, Михаил Сергеевич - декабрист.

Служа в гвардии, в кавалергардском полку, Л., оскорбленный тем, что его обошли при производстве, самовольно бросил службу и уехал за границу.

Возвратясь в Россию, Л. служил при великом князе Константине Павловиче в Польше.

Он участвовал в заговоре декабристов, принадлежа к Северному обществу, но расположенный к нему великий князь Константин Павлович долго не хотел выдавать его властям и даже предлагал Л. устроить его бегство за границу.

Л. сам явился в СПб., в верховный уголовный суд, где ухудшил свою судьбу смелыми ответами.

Он был осужден на каторгу по 2-му разряду и отправлен в Читу, откуда потом переведен в Петровский завод. По отбытии каторжных работ Л., находясь на поселении в Сибири, за свои весьма резкие, направленные против правительства и администрации письма, напечатанные затем в Англии, был вновь заключен в тюрьму, где скоро умер. См. статью Д. И. Завалишина в "Историческом Вестнике", 1880, № 1. {Брокгауз} Лунин, Михаил Сергеевич (29.12.1787-3.12.1845). - Подполковник л.-гв. Гродненского гусарского полка. Род. в Петербурге, раннее детство провел в Тамбовской губ. Православного вероисповедания, впоследствии перешел в католичество.

Отец - действ. стат. сов. Сергей Мих. Лунин (ум. в февр. 1817), мать - Феодосия Никитична Муравьева (ум. 1792). Воспитывался дома, учителя - англичанин Форстер, французы Бюте, Картье, аббат Вовилье (воспитывавший его в духе католичества), швейцарец Малерб, швед Кирулф.

За Луниным в с. Сергиевском (Инжавино тож) и Никитском Кирсановского уезда Тамбовской губ., с. Аннино Вольского уезда Саратовской губ. всего 929 душ. В службу вступил юнкером в л.-гв. Егер. полк - сент. 1803, портупей-юнкер - янв. 1805, переведен в л.-гв. Кавалергардский полк эстандарт-юнкером - 1805, корнет - 8.10.1805, участник войны 1805-1807 (Аустерлиц, Гельзборг - награжден орденом Анны 4 ст., Фридланд), поручик - 26.12.1807, штабс-ротмистр - 28.9.1810, участник Отечественной войны 1812 (Смоленск, Бородино, Тарутино, Малоярославец, Красное), ротмистр - 14.1.1813, участник заграничных походов (Люцен, Бауцен, Дрезден, Кульм, Лейпциг, Фер-Шампенуаз, Париж), вернулся с полком в Петербург - 18.10.1814, уволен в отставку 6.10.1815 в результате представления рапорта об отпуске.

Уехал в Париж 10.9.1816, вернулся в первой половине 1817, вступил снова в службу ротмистром Польского улан. полка (м. Ружены, г. Слуцк) - 20.1.1822, переведен в Варшаву в л.-гв. Гродненский гусар. полк с назначением состоять при вел. кн. Константине Павловиче - 26.3.1824, назначен командиром 4 эскадрона - 5.5.1824. Масон, член ложи "Трех добродетелей". Член Союза спасения (1816), Союза благоденствия (член Коренного совета, участник "Московского заговора" 1817 и петербургских совещаний 1820) и Северного общества.

Первоначальные показания в ответ на вопросные пункты Следственного комитета дал в Варшаве 24.3.1826, арестован 9.4.1826 в Варшаве, доставлен в Петербург на гл. гауптвахту - 15.4, переведен в Петропавловскую крепость в особый арест. покой - 16.4, в мае показан в № 8 Кронверкской куртины.

Осужден по I разряду и по конфирмации 10.7.1826 приговорен в каторжную работу на 20 лет, срок сокращен до 15 лет - 22.8.1826. Отправлен в Свеаборг - 21.10.1826 (приметы: рост 2 арш. 8? верш., "лицо белое, продолговатое, глаза карие, нос средний, волосы на голове и бровях темно-русые"), прибыл туда - 25.10.1826, переведен в Выборгскую крепость - 4.10.1827, отправлен в Сибирь - 24.4.1828, прибыл в Иркутск - 18.6.1828, доставлен в Читинский острог - конец июня 1828, прибыл в Петровский завод в сент. 1830, срок каторги сокращен до 10 лет - 8.11.1832. По указу 14.12. 1835 обращен на поселение в с. Урик Иркутского округа (прибыл в Иркутск 16.6.1836), поселился в выстроенном себе доме - ноябрь 1836. За "Письма из Сибири", пересылавшиеся Луниным сестре, запрещена переписка на год - 5.8. 1838, разрешено возобновить переписку - 28.10.1839. В результате доноса иркутского чиновника Успенского, доставившего ген.-губ. Вост. Сибири В. Я. Руперту сочинение Лунина "Взгляд на русское тайное общество с 1816 по 1826 год", Высоч. повелено 24.2.1841 сделать обыск в доме Лунина, бумаги представить в III отделение, Лунина отправить в Нерчинск, подвергнув строгому заключению.

Арестован в ночь на 27.3.1841, дал письменные показания в Иркутске - 27.3. 1841, отправлен в Акатуевский тюремный замок при Нерчинских горных заводах - 9.4.1841, прибыл в Акатуй - 12.4. На докладе Бенкендорфа царю 23.2.1842 об итогах расследования дела о распространении сочинений Лунина резолюция: "оставить в строгом заключении". Умер в Акатуе в ночь на 3.12.1845. Брат - Никита (1789-1805); сестра - Екатерина, в замужестве Уварова (8.3.1791-22.12.1868); племянники - Серг. Фед. Уваров (5.10.1820-1896), историк;

Александр Фед. Уваров (11.1.1816-30. 3.1869), полковник гусар. вел. кн. Константина Николаевича полка. ВД, III, 111-130; ЦГАОР, ф. 109, 1 эксп., 1826 г.. д. 61. ч. 61. Лунин, Михаил Сергеевич полковник Гроднен. гусарского полка, писатель при Никол. I. {Половцов}

, подполковник лейб-гвардии (1822), католик .

Биография

М. С. Лунин родился в семье действительного статского советника и богатого тамбовско-саратовского помещика, имевшего 1200 крепостных душ - Сергея Михайловича Лунина (1760-1817) и Федосьи Никитичны Муравьевой (1760-1792), сестры писателя М. Муравьева . Получил домашнее образование. Он кроме французского языка, также хорошо знал английский, польский, латинский языки. Был воспитан, по собственным словам, в католичестве одним из своих преподавателей - аббатом Вовилье . В ранние годы Лунин проводил большую часть свободного времени в доме своего дяди, Михаила Муравьёва , одного из образованнейших людей своего времени .

В 1815 году М. С. Лунин ушёл в отставку с военной службы. Уволен из Кавалергардского полка 14 сентября 1815 г. Формальным поводом послужила дуэль с «каким-то поляком». С. Б. Окунь отмечал: «Александр, у которого к этому времени сложилось вполне определённое впечатление о Лунине, …просто решил избавиться от человека, всё поведение которого свидетельствовало о нежелании мириться с существующими порядками и все поступки которого носили характер открытого протеста» .

В 1816 г. Петербурге он вступил в «Союз спасения », и в дальнейшем был одним из основателей «Союза благоденствия », после прекращения деятельности которого Лунин стал членом «Северного тайного общества ».

Витийством резким знамениты,
Сбирались члены сей семьи
У беспокойного Никиты,
У осторожного Ильи.
Друг Марса, Вакха и Венеры,
Им резко Лунин предлагал
Свои решительные меры
И вдохновенно бормотал.
Читал свои ноэли Пушкин,
Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал.

На совещании членов союза в 1816 г. Лунин заявил, что не трудно устроить заговор и убить Александра I на Царскосельской дороге, по которой он обычно ездит без большой охраны. Для этого достаточно собрать группу решительных людей и одеть их в маски (чтобы спутники царя не узнали убийц).

В 1816 г. Лунин уехал за рубеж и год прожил в Париже , зарабатывая уроками и составлением прошений. В Париже он познакомился с А.Сен-Симоном . В 1817 году после смерти отца, став наследником большого состояния, вернулся в Россию. В 1822 году М. С. Лунин поступил на службу в Лейб-гвардии Гродненский гусарский полк . Он был назначен адъютантом Великого князя Константина Павловича , который был главнокомандующим войсками Варшавского военного округа.

После 1822 года Лунин отошёл от идей основателей движения, оставаясь приверженцем необходимости политических перемен в России, и прежде всего - освобождения крестьян. Он, в основном, отвергал способы, предлагаемые участниками тайных обществ, которые казались Лунину неприемлемыми.

Следственному комитету Лунин заявил: «Я поставил себе неизменным правилом никого не называть поимённо». Факт своего участия в тайном обществе не отрицал.

В 1826 году М. С. Лунин был осуждён в основном за план цареубийства 1816 года. Приговорён к пожизненной каторге. 10 июля 1826 года срок каторги сокращён до 20 лет, по манифесту от 22 августа 1826 г. - до 15 лет с последующим поселением в Сибири навечно. В 1832 году срок каторги был сокращён до 10 лет.

Лунинские письма из Сибири

В 1837 году Лунин создаёт серию политических писем, адресованных сестре: он задался целью написать историю декабристского движения, предполагалось, что письма станут известны широкому кругу читателей. В начале 1838 года он пишет «Розыск исторический» (краткое обозрение прошлого Российского государства), в сентябре 1838 года «Взгляд на Русское Тайное Общество с 1816 по 1826 года» (очерк по истории тайных обществ), в ноябре 1839 года «Разбор Донесения, представленного императору Тайной комиссией 1826 г.» (содержит критическое исследование «Донесения» и взгляд автора на декабристское движение с обозначением его истинных целей). Лунин планировал написать «Разбор деятельности Верховного уголовного суда » для чего просил сестру прислать документы и материалы, касающиеся Восстания 14 декабря: публикации газет, рассказы очевидцев. Замысел не был осуществлён, так как Лунин не получил требуемые материалы.

Арест и заключение в Акатуе

В Иркутске сложился кружок распространителей сочинений Лунина: преподаватели местных училищ Журавлёв и Крюков, казачий офицер Черепанов, декабрист П. Ф. Громницкий . Чиновник особых поручений при иркутском губернаторе Руперте Успенский увидел список одного из произведений Лунина у Журавлёва, взял его якобы для прочтения, снял копию и переслал с донесением А. Х. Бенкендорфу . В ночь с 26 на 27 марта 1841 года Лунин был арестован, его бумаги изъяты. Сам Лунин сослан в Акатуйскую тюрьму .

Лунин нисколько не удивился своему новому аресту; он всегда ожидал, что его снова засадят в тюрьму, и всегда говорил, что он должен в тюрьме окончить свою жизнь, хоть, впрочем, он очень любил свободно скитаться с ружьём и проводил большую часть своей жизни на охоте. Однажды я был у него на святках, и он спросил меня, что по мнению моему последует ему за его письма к сестре? Я отвечал, что уже четыре месяца прошло, как он возобновил переписку, и если до сих пор и не было никаких последствий, то, вероятно, никаких и не будет и впредь. Это его рассердило; он стал доказывать, что этого быть не может и что непременно его запрут в тюрьму, что он должен в тюрьме окончить жизнь свою.

По воспоминаниям Львова, он сумел договориться с офицером, который сопровождал Лунина об остановке лошадей на некоторое время в лесу под Иркутском, чтобы друзья могли встретиться с ним. В 30 верстах, рядом с почтовой дорогой, арестованного ждали Мария и Сергей Волконские, Артамон Муравьёв , Якубович и Панов . Судя по рассказу Львова, там же Михаилу Сергеевичу были переданы 1000 рублей ассигнациями, которые Волконская зашила в шубу, предназначенную ему. Факт встречи подтверждается письмом Лунина Волконским от 30 января 1842 года. Факт передачи денег - результатами обыска Лунина в Урике (тогда у него было найдено всего 20 рублей ассигнациями) и в Акатуе (1000 рублей ассигнациями, по его словам, полученные «от родственников в разные времена» .

3 декабря 1845 года Лунин скончался в тюрьме. По официальной версии, причиной смерти был апоплексический удар . Современники, а позднее С. Б. Окунь и Н. Я. Эйдельман считали, что Лунин был убит.

Адреса в Санкт-Петербурге

  • 1814-1815, 1817-1822 - Рижский проспект , 76 (ул. Степана Разина, 6). Памятник истории Федерального значения;
  • 1815-1816 - дом Дубецкой - Торговая улица, 14.

Напишите отзыв о статье "Лунин, Михаил Сергеевич"

Примечания

  1. , с. 10.
  2. Лунин М. С. Письма из Сибири. - М., 1988. - С. 240. Воспитателем Лунина был Малерб, в то время известный преподаватель в Москве. Он был учителем друга Лунина Чичерина . По предположению Н. Я. Эйдельмана , в католичество Лунин и его брат Никита были обращены в детстве воспитателем-французом, аббатом Вовилье.
  3. , с. 8, 10.
  4. Например, во время Аустерлицкого сражения в знаменитой атаке кавалергардов , описанной Львом Толстым в романе «Война и мир ».
  5. В. В. Вересаев «Спутники Пушкина», Москва, 1993, с. 194: «Он написал главнокомандующему Барклаю-де-Толли письмо и предлагал, послать его парламентёром к Наполеону; он брался подавая императору французов бумаги, всадить ему в бок кинжал».
  6. , с. 11.
  7. , с. 22.
  8. Как пишет Н. Я. Эйдельман , «Пестель , по-видимому, предназначал Лунину место во главе „обреченной когорты“», то есть тех, кто должен был убить царя и наследника - великого князя Константина, а потом взять вину на себя. Однако, возможно, Лунин даже не знал о таковых планах Пестеля в отношении себя. И в дальнейшем Лунин отошел от точки зрения в необходимости цареубийства.
  9. , с. 262.
  10. , с. 266-261.
  11. , с. 243.
  12. , с. 243-244.

Литература

  • Гусев В. Легенда о синем гусаре: Повесть о Михаиле Лунине. - М.: Политиздат, 1976. - (Пламенные революционеры) - 389 с., ил. То же - М.: Политиздат, 1980. - 389 с.: ил.
  • Лунин М. С. Письма из Сибири / Изд. подгот. И. А. Желвакова, Н. Я. Эйдельман. - М.: Наука, 1987. - 496 с.
  • Декабрист М. С. Лунин. - Л. : ЛГУ, 1985. - 280 с.
  • Гамзакова Т. Декабрист Михаил Лунин // «Истина и Жизнь». - 1992. - № 7-8.
  • Н. Я. Эйдельман. М. С. Лунин и его сибирские сочинения. // В кн.: Письма из Сибири. - М.: Наука, 1987. - С. 301-352.
  • Е. С. Уварова. Письмо-воспоминание о М. С. Лунине. // В кн.: Письма из Сибири. - М.: Наука, 1987. - С. 286-289.
  • Мемуары декабристов. Северное общество / Сост., общая ред., вступит. статья и комм. проф. В. А. Фёдорова. - М .: МГУ, 1981.
  • Цимбаева Е. Н. Русский католицизм. Идея всееропейского единства в России XIX века; 2-е изд., испр., доп. - М., ЛКИ, 2008. - 208 с.

Ссылки

  • Н. Эйдельман .
  • Эдвард Радзинский .
  • Завалишин Д. И.

Отрывок, характеризующий Лунин, Михаил Сергеевич

Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.

Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г"ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег"тям, дьяволам, дать дог"огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг"ону пг"ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг"аны! точь в точь баг"аны! Пг"очь… дай дог"огу!… Стой там! ты повозка, чог"т! Саблей изг"ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг"емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг"аться – так дг"аться. А то чог"т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг"ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!

Ни один деятель русской истории не вошел одновременно на страницы произведений всех трех столпов великой русской литературы - Пушкина, Достоевского, Толстого. Причем в их самых главных романах - «Евгений Онегин», «Война и мир» и «Бесы» - на которых, собственно, и основано русское самосознание. Ни один, кроме Михаила Сергеевича Лунина.

Ни один деятель русской истории не вошел одновременно на страницы произведений всех трех столпов великой русской литературы — Пушкина, Достоевского, Толстого. Причем в их самых главных романах — «Евгений Онегин», «Война и мир» и «Бесы» — на которых, собственно, и основано русское самосознание. Ни один, кроме Михаила Сергеевича Лунина.

В десятой главе «Евгения Онегина» Александр Сергеевич пишет:

Витийством резким знамениты,
Сбирались члены сей семьи
У беспокойного Никиты,
У осторожного Ильи.
Друг Марса, Вакха и Венеры,
Им резко Лунин предлагал
Свои решительные меры
И вдохновенно бормотал.
Читал свои Ноэли Пушкин,
Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал.

Мало того, до самой смерти, поэт хранил прядь волос Лунина, остриженных при отправке на каторгу. В «Войне и мире» Лев Николаевич выводит Лунина под именем Долохова. Разудалый гусар, бретер, хвастун и человек чести, кто же был на самом деле Михаил Сергеевич Лунин? И как этот незаурядный человек был связан с Белоруссией?

Родился в Петербурге в 1787 году в богатой дворянской семье, раннее детство провел в Тамбовской губернии. Православного вероисповедания, впоследствии перешел в католичество. Отец — действительный статский советник Сергей Михайлович Лунин, мать — Феодосия Никитична Муравьева. Воспитывался дома, учителя — англичанин Форстер, французы Бюте, Картье, аббат Вовилье (воспитывавший его в духе католичества), швейцарец Малерб, швед Кирулф.

В 1805 году корнет поступает в Лейб-гвардии Кавалергардский полк. Буквально сразу после получения офицерских званий Михаил Лунин и его брат Никита принимают участие в знаменитом Аустерлицком сражении, где русско-австрийские войска потерпели сокрушительное поражение от армии Наполеона. Но именно кавалергарды, эти дуэлятны, герои-любовники в мирное время, в годы войны показали себя с самой лучшей стороны. Благодаря им русская армия уцелела при Аустерлице, но кавалергарды понесли огромные потери. Никита Лунин погибает смертью храбрых, а Михаил Лунин получает свой первый боевой орден - Анны 4-ой степени.

Дальше молодого офицера полностью захватила светская жизнь Петербурга. Красавец, герой войны, постоянный дуэлянт, картежник. Кумир «золотой молодежи», любимец женщин. Его чудачества и фортеля на устах всей столицы. Лунин с товарищами за ночь поменял вывески на всех магазинах Невского проспекта! Лунин абсолютно голый проскакал по Петербургу! Лунин вызвал на дуэль самого брата царя! Лунин пел серенады под окнами императрицы, объясняясь ей в любви! Другого, за такие художества давно бы упекли в крепость, но Лунину все сходило с рук.


Лунин Михаил Сергеевич. Автолитография П.Ф. Соколова. 1822 год. С.-Петербург

Вскоре пришла «гроза двенадцатого года». Лунин участник Отечественной войны 1812. Лунин написал письмо М.И. Кутузову, в котором предлагает себя в качестве парламентера к Наполеону. Чтобы ни много, ни мало заколоть его при встрече. Он уже выбрал подходящий потаенный кинжал и начал тренироваться. Как пишут современники, никто и не сомневался, что Лунин исполнит этот приказ, если он будет. Этот же человек предлагал позже также казнить императора Александра I. И недоумевал, почему его соратники декабристы колеблются. И опять, никто не сомневался, что он это может сделать.

Он участвует в боях под Смоленском, в Бородинской битве, где получает золотое оружие «За храбрость», сражается у Тарутино, под Малоярославцем, под Красным. Везде проявляя чудеса храбрости и отваги. Он, элитный кавалергард, если надо мог взять солдатское ружье и пойти в штыковую атаку. Он принимает участие в заграничных походах русской армии. Отважно сражается в битвах при Люцене, Бауцене, Дрездене, Кульме, Лейпциге, Фер-Шампенуазе, с русскими войсками входит в Париж.

Вернувшись в Петербург с тремя новыми орденами и славой, Михаил Сергеевич опять заскучал. Его буйная натура требовала каких-то действий. Он продолжал стреляться на дуэлях. Как пишут современники, «почти на каждой дуэли он получал какие-то ранения, отчего его тело было похоже на решето». Удивительно, но в многочисленных кровавых битвах Лунин не получил ни царапины!

Все его дуэли сразу становились легендами. Вот одна из них. Однажды разговор среди офицеров зашел о политике, некто Орлов под конец своего рассуждения добавил, что мол, любой честный человек по-другому и думать не может. Михаил Сергеевич сразу вмешался и сказал, что наверняка существуют честные люди, которые могут иметь на сей счет иное мнение. Орлов озадачился и спросил, не провоцирует ли его Лунин. Лунин ответил, что не ищет повода для провокации, но если Орлов считает это вызовом на дуэль, то он готов. Было очевидно, что повод совершенно пустяковый, но дуэль уже была неизбежна. Орлов в отличие от Лунина, был плохим стрелком. Орлов стреляет первым, но дает промах. Лунин стреляет в воздух. Орлов горячится, что Лунин над ним издевается. Лунин постоянно корректирует руку неопытного офицера, дает советы, как лучше в него попасть. Орлов, следуя советам, стреляет второй раз. Уже точнее. Пуля пробивает эполет Лунина, на несколько сантиметров ниже и он бы попал в сердце. Спокойный Лунин опять стреляет в воздух. Дальше опешившие секунданты вмешиваются и разводят дуэлянтов.

Его современник, известный врач Н.А. Белоголовый в своих «Из воспоминаний сибиряка о декабристах» рассказывает такую историю о проделках героя войны:

«Лунин был гвардейским офицером и стоял летом со своим полком около Петергофа; лето было жаркое, и офицеры и солдаты в свободное время с великим наслаждением освежались купаньем в заливе; начальствовавший генерал-немец неожиданно приказом запретил, под строгим наказанием, купаться впредь на том основании, что купанья эти происходят вблизи проезжей дороги и тем оскорбляют приличие; тогда Лунин, зная, когда генерал будет проезжать по дороге, за несколько минут перед этим залез в воду в полной формe, в кивере, мундире и ботфортах, так что генерал еще издали мог увидать странное зрелище барахтающегося в воде офицера, а когда поравнялся, Лунин быстро вскочил на ноги, тут же в воде вытянулся и почтительно отдал ему честь. Озадаченный генерал подозвал офицера к себе, узнал в нем Лунина, любимца великих князей и одного из блестящих гвардейцев, и с удивлением спросил: «Что вы это тут делаете?» — «Купаюсь,— ответил Лунин, — а чтобы не нарушить предписание вашего превосходительства, стараюсь делать это в самой приличной форме».

Вот в такой скуке протекает жизнь Михаила Сергеевича. В итоге он пишет императору письмо с просьбой отправить его на иностранную службу, «поскольку у России в ближайшем будущем войны не предвидится». Тут еще ссора с отцом и Лунин выходит в отставку и уезжает в Париж. Где преподает французам французский язык. Он в совершенстве знал французский, испанский, английский. Он знакомится и близко сходится с Анри Сен-Симоном, знаменитым французским философом. Пытается создать свою философскую систему, многое он запишет много позже, на сибирской каторге. Вообще Лунин был один из самых образованных людей своего временя, его библиотека, как впрочем, и псарня, считалась одной из лучших в России. Пушкин пишет о нем: «Михаил Лунин — человек поистине замечательный». Там же он начинает писать трагедию «Лжедмитрий», причем на французском языке.

Умирает отец, Лунин получает огромное наследство в 200.000 рублей годового дохода и возвращается в Россию, где вступает в тайное общество будущих декабристов «Союз спасения», затем вступает в «Союз благоденствия», член Коренного совета, становится участником «Московского заговора» 1817 г., Северного общества и других антиправительственных заговорщицких организаций. Он и там - лидер и вдохновитель. Именно ему принадлежит идея физического устранения царя и его семьи, создания так называемого «обреченного отряда», который должен был напасть на императорский конвой и убить императора Александра I. Лунин готов возглавить этот отряд.

Однако половинчатость, слабохарактерность заговорщиков разочаровывает Лунина, он охладевает к революционному движению и покидает его. В 1822 году Михаил Сергеевич в 35 лет возвращается на военную службу и переезжает в белорусское местечко Ружены рядом с городом Слуцк в Польский уланский полк под начало великого князя Константина Павловича, которого 15 лет назад вызвал на дуэль. Благодаря усердию в службе и исполнительности Лунин заставил забыть Константина о своем легкомыслии. А вскоре он становится адъютантом великого князя.

Опять привычно входит в роскошную светскую жизнь. Через два года, он переходит командиром эскадрона в знаменитый Гродненский лейб-гвардии гусарский полк. Который тогда располагался в Варшаве. И опять под командованием своего покровителя Великого князя Константина Павловича. Вновь, как и в кавалергардские времена, возникали анекдоты о проделках Лунина. Говорили, что он выходит на прогулку в парк в сопровождении огромного русского медведя. Поляки были в шоке. У него великолепные лошади, крепостная прислуга, он опять всеобщий любимец, мот и прожигатель жизни и одновременно, ревностный служака.

В восстании14 декабря 1825 года Лунин участия не принимал и не знал о нём. Так как от заговорщицкой деятельности он несколько лет назад отошел. 21 декабря 1825 года в Варшаве Лунин вместе со всем полком приносит присягу новому императору Николаю I. Для расследования «дела о декабристах» учрежден Тайный комитет, и уже 22 декабря 1825 года на допросах было упомянуто имя Лунина.

Надо сказать, что арестованные участники декабрьского восстания, вели себя по разному. Многие, чтобы спасти жизнь «валили» всех, причастных и непричастных. В большом перечне лиц, упомянутых арестованными, фамилия Лунина сразу же привлекла внимание царя. Слишком громкая была фамилия, его прекрасно помнили и по хулиганским выходкам и по боевым заслугам.

Между тем, Великий князь Константин до последнего не желал арестовывать своего адъютанта. И даже намеками давал понять о необходимости побега, но Лунин счел это бесчестным поступком. Дело дошло до того, что подполковнику Лунину было разрешено поохотиться на медведей в лесах близ границы. Но, вволю поохотившись, благородный Михаил Сергеевич в срок прибыл в Варшаву, где его ждал приказ об отправке под конвоем в Петербург. Из декабристов Лунин был арестован последним 10 апреля 1826 года. И был одним из немногих декабристов, который не назвал на следствии ни одного сообщника. Вину Лунина суд определил так: участвовал в «умысле цареубийства».

«Осужден по II разряду и по конфирмации 10.7.1826 приговорен в каторжную работу на 20 лет, срок сокращен до 15 лет - 22.8.1826. Отправлен в Свеаборг - 21.10.1826 прибыл туда - 25.10.1826, переведен в Выборгскую крепость - 4.10.1827, отправлен в Сибирь - 24.4.1828, прибыл в Иркутск - 18.6.1828, доставлен в Читинский острог - конец июня 1828, прибыл в Петровский завод в сентябре 1830, срок каторги сокращен до 10 лет - 8.11.1832. По указу 14.12.1835 обращен на поселение в с. Урик Иркутского округа, поселился в выстроенном себе доме - ноябрь 1836. За «Письма из Сибири», пересылавшиеся Луниным сестре, запрещена переписка на год - 5.8.1838, разрешено возобновить переписку - 28.10.1839. В результате доноса иркутского чиновника Успенского, доставившего генерал-губернатору Восточной Сибири В.Я. Руперту сочинение Лунина «Взгляд на русское тайное общество с 1816 по 1826 год», высочайше повелено 24.2.1841 сделать обыск в доме Лунина, бумаги представить в III отделение, Лунина отправить в Нерчинск, подвергнув строгому заключению. Арестован в ночь на 27.3.1841, дал письменные показания в Иркутске - 27.3.1841, отправлен в Акатуевский тюремный замок при Нерчинских горных заводах — 9.4.1841, прибыл в Акатуй - 12.4. На докладе Бенкендорфа царю 23.2.1842 об итогах расследования дела о распространении сочинений Лунина резолюция: «оставить в строгом заключении». Умер в Акатуе в ночь на 3.12.1845».


Могила М.С.Лунина в Акатуе

Федор Михайлович Достоевский в романе «Бесы», характеризуя Николая Всеволодовича Ставрогина, пишет:

«Я, пожалуй, сравнил бы его с иными прошедшими господами, о которых уцелели в нашем обществе некоторые легендарные воспоминания. Рассказывали, например, про декабриста Л[уни]на, что он всю жизнь нарочно искал опасности, упивался ощущением ее, обратил ее в потребность своей природы; в молодости выходил на дуэль ни за что; в Сибири - с одним ножом ходил на медведя, любил встречаться в сибирских лесах с беглыми каторжниками, которые, замечу мимоходом, страшнее медведя.

Сомнения нет, что эти легендарные господа способны были ощущать, и даже, может быть, в сильной степени, чувство страха, иначе были бы гораздо спокойнее и ощущение опасности не обратили бы в потребность своей природы. Но побеждать в себе трусость - вот что, разумеется, их прельщало. Беспрерывное упоение победой и сознание, что нет над тобой победителя, - вот что их увлекало.

Этот Л[уни]н еще прежде ссылки… боролся с голодом и тяжким трудом добывал себе хлеб, единственно из-за того, что ни за что не хотел подчиниться требованиям своего богатого отца, которые находил несправедливыми. Стало быть, многосторонне понимал борьбу; не с медведями только и не на одних дуэлях ценил в себе стойкость и силу характера. Но все-таки с тех пор прошло много лет, и нервозная, измученная и раздвоившаяся природа людей нашего времени даже и вовсе не допускает теперь потребности тех непосредственных и цельных ощущений, которых так искали тогда иные, беспокойные в своей деятельности господа доброго старого времени.

Николай Всеволодович, может быть, отнесся бы к Л[уни]ну свысока, даже назвал бы его вечно храбрящимся трусом, петушком, - правда, не стал бы высказываться вслух. Он бы и на дуэли застрелил противника и на медведя сходил бы, если бы только надо было, и от разбойника отбился бы в лесу - так же успешно и так же бесстрашно, как и Л[уни]н, но зато уже безо всякого ощущения наслаждения, а единственно по неприятной необходимости, вяло, лениво, даже со скукой. В злобе, разумеется, выходил прогресс против Л[уни]на, даже против Лермонтова».

Кто был этот человек, так и осталось загадкой. Почему отважный храбрый воин, так старается убить своего царя, ради какого блага, останется тайной. Но что этот человек был экстраординарный, совершенно очевидно.

Владимир Казаков