Хорошо известны яркие истории перебежчиков из советских и российских спецслужб, многие слышали о судьбе капитана КГБ Виктора Орехова, тайно предупреждавшего диссидентов о готовящихся арестах и обысках. Но перед нами случай исключительный: действующий офицер ФСБ обратился к Радио Свобода с предложением рассказать о том, как он следит за инакомыслящими. Наш отважный собеседник давно заподозрил, что работает в преступной организации («системе»), но окончательно ему раскрыла глаза знаменитая книга Ханны Арендт «Истоки тоталитаризма». Мы публикуем первую из цикла бесед с офицером ФСБ, рассказывающим, как функционирует «система» Лубянки.

– Почему вы пошли работать в ФСБ и когда начали понимать, что делаете что-то не так? Что именно вам открыла книга Арендт?

​– Сначала эйфория была, все дико нравилось, был запал. Я долго не понимал, что и зачем мы делаем. Какая-то борьба с несистемной оппозицией, иеговистами, фашистами и антифашистами… А позже понял, что единственная цель этой возни – сохранение власти и борьба с инакомыслием. Когда прозреваешь, начинает тошнить. Книга Арендт открыла мне, что я своей работой укрепляю тоталитарную тайную структуру в обществе, которая является фундаментом действующего и будущего режима. Можно провести параллели между режимами Гитлера, Сталина и Путина. Когда в России не останется свободно мыслящих людей и при этом открыто выражающих свое мнение, тогда и начнутся настоящие репрессии. Предполагаю, что этому будет предшествовать отключение интернета.

– Почему вы решили рассказать нам о своей работе?

– Потому что считаю, что страна катится в совок в худшем виде. И многие добросовестно заблуждаются, что все будет хорошо. Как вы думаете, сколько сейчас добровольных помощников-стукачей на патриотической основе? Знаю, что многие из них ездили в Крым в 2014–2015 годах «отдохнуть». Кто-то дважды. И эти же лица получали открепительные удостоверения для голосования. Когда я слушаю молодых людей, рассказывающих добровольно-инициативно о своих друзьях, меня тошнит. За какой-то пряник они стали рабами и заражают этим свое окружение. И с ними будут жить мои дети, и всё пойдет по кругу. Вот о чем должен задуматься каждый.

– Стукачей становится больше? Какого рода сигналы вы обычно получаете и часто ли берете их в разработку?

– Растет это племя. Сосед, участковый, старший по дому, на работе, в вузе и т. д. Точных цифр я не знаю, но по стране, думаю, несколько миллионов. Это отдаленно похоже на сетевой маркетинг, со своими особенностями. Например, кому-то создаются проблемы (в бизнесе, бандиты, коррупция, начальство, уголовная ответственность личная или близких, поступление в вуз и прочее), тот бежит к «надежному другу», и уже тот приводит его к нам, человек думает, ну это один раз, и всё… Для кого-то это благо, включается социальный лифт для него и близких, но при этом кто-то из его окружения обязательно едет вниз. Круговая порука, таков закон сохранения энергии. С иеговистами это не работает, система ломает зубы об них.

– Иеговистами вы стали заниматься недавно, после запрета, или и прежде интересовались? Понятно ли вам, зачем их преследует государство?

– Давно, задолго до запрета. Всех их давно посчитали, личности установлены. Официальная версия – это тоталитарная секта экстремистов. По факту – это люди, которые в силу веры не подвержены пропаганде, не идут на вербовку. Система видит в них угрозу, так как они организованы и независимы, когда-нибудь могут и за власть побороться, а руководство у них в США. Борются с ними только потому, что они потенциально угрожают власти, а вовсе не из-за того, что они отказываются от переливания крови.​

– А за священниками РПЦ не следите?

– РПЦ – это почти наш филиал, они там сами с собой разбираются. Назначение на крупные посты согласуется.

– Вот эта история – о том, как спецслужбы сфабриковали, а потом «разоблачили» оппозиционную группу «Новое величие» – правдиво описана? Часто приходится заниматься такого рода фабрикациями?

– Судя по всему, описано правдиво, свидетели обвинения из нашей системы. Мне лично в таком участвовать не доводилось. А Центр «Э» – это филиал ФСБ, или, правильнее сказать, одно из щупалец.

– Есть ли среди ваших коллег убежденные путинисты, которые искренне борются с происками «врагов России», или все циники, работающие только ради денег?

– Убежденных не знаю, цинизм и лицемерие – это про нас. В случае критики Путина все сделают удивленные лица, воспримут как проверку и доложат начальству.

– Легко ли удается внедрить агентов в оппозиционные группировки? Можете дать совет: как вычислить вашего человека?

​– Проблемы только временные: подобрать нужную кандидатуру, соответствующую требованиям. Нет одного признака, чтобы выявить нашего человека. Но если кто-то, вам не знакомый, располагает личной информацией о вас (хобби, знание языков, дача и т. п.) – это повод задуматься.

– Вы прослушиваете телефоны, читаете почту, следите за постами и перепиской в соцсетях… Что посоветуете делать тем, за кем вы следите?

– Слушаем, смотрим, читаем, документируем. Техника и возможности сейчас хорошие. Ограничений нет практически, что касается территории России. Рекомендую всем не пользоваться ВК, не регистрироваться на оппозиционных сайтах, использовать Tor.

– Насколько серьезен контроль за тем, что человек, попавший в вашу разработку, делает, говорит и пишет?

– Зависит от человека, что от него нужно. Кого-то просто уволят, он и знать не будет за что и не узнает никогда, или на работу не возьмут. А с кем-то будут работать долго до нужного результата.​

– По всей стране репрессируют молодых волонтеров Навального – школьников и студентов. Какие инструкции у вас на их счет?

– Официальная версия – предупреждение массовых беспорядков и профилактика административных правонарушений. С протестной молодежью работаем через МВД и родителей: уголовную ответственность за побои в семье отменили не просто так.

– Меняются ли установки? Скажем, сегодня объявляют главной целью иеговистов, а завтра – навальнистов?

​– У системы всегда есть враг. Сегодня один, позже другой или оба одновременно. Каждый отдел борется со своим врагом и преувеличивает угрозу. Обстановка всегда остается сложной, но контролируемой. Слышал от коллег, что под Ройзмана крепко копали, и бабулю, что убили в 2014 году, ему специально направили. Думали только 159-ю статью УК сделать, а вот какая удача улыбнулась.

– Такая история: сотрудники ФСБ на Кубани используют отделы полиции в качестве «секретных тюрем». Правда?

– Административный арест и продление – обычная практика. Про пытки током, наверное, не врут.

– Вы противодействуете оппозиции или выявляете потенциально нелояльных?

– Я работаю с людьми, по которым поступают сигналы. Нелояльные – открытые оппозиционеры. Проблема с выявлением потенциальных. Вот скоро придет выборка по итогам голосования по ТИКам, где были нехорошие результаты, и начнется неспешная работа. Конечно, не с каждым человеком. Главное найти связь, если она есть: работа, секта и прочее. Не верится? Сам бы не поверил, если бы не знал.

– Какие у вас впечатления о потенциале недовольства режимом?

– По-моему, потенциала нет.

– Какое мнение у вас о деле Скрипаля? И что говорят ваши коллеги?

​– Вся история системы – это борьба с врагами, внутри и снаружи: от Михоэлса до Литвиненко. Я думаю, что Скрипалей отравили именно сейчас, потому что кончились деньги, выборы почти прошли, спровоцировав санкции, а все беды и затягивание поясов будут свалены на Запад. Нагнетание продолжится. А коллеги говорят: «Это не мы, но так будет с каждым предателем».

– Вы говорили про грядущее отключение интернета. Это ваша гипотеза или у вас на службе считают, что это неизбежность?

– Это догадка. Вот Клименко это недавно озвучил, и в Китае свой интернет. Я не технический специалист.

– Сколько вы зарабатываете? За какие достижения дают премии? Легко ли сделать карьеру?

​– На зарплату не жалуюсь, хотя до Сечина далеко. С нуля лейтенант будет получать от 60 тысяч рублей, старший – от 90, начальники выше. Есть надбавки за выслугу лет, звание и т. п. Премию вот за подобное «Новое величие» в конце года могут дать. Карьерный рост возможен со временем; главное, чтобы начальнику не показалось, что его подсиживают, и не прыгать через голову. Многие просто ждут: кто-то уходит на пенсию, и вот повышение.

– Какие отделы считаются самыми перспективными для служебного роста?

– Считается, что хорошо работать по линии контрольной службы, там более широкие возможности и знакомства по линии экономики.​

– Разрешают ли вам выезжать за границу?

– Нет, но служебные командировки в исключительных случаях возможны.

– Скажем, если жена или кто-то из близких родственников захочет поехать в отпуск в Египет или Таиланд, это нужно согласовывать?

– Конечно.

– Прямо нет, лишь бы на территории РФ.​

– Встречали ли вы среди своих коллег таких же диссидентов? Бывает ли, что на службе или в неформальной обстановке кто-то высказывает сомнения в правильности того, что вы делаете?

– Не встречал. Если такое случается, это проверка. Оба пойдут и доложат.

– Слышали историю майора ФСБ Александра Игнатьева, который зверски убил свою жену, вырезал ей глаза, а потом зарезал четырехмесячную дочь? Говорят, он сошел с ума из-за неприятностей на работе. Действительно у вас в «системе» такой стресс?

– Конечно, слышал. Он сгорел на работе, слишком много читал доносов, в своей раковине замкнулся, и вот печальный результат. Видно, совсем поговорить не с кем было. От этой работы у нас всех темные и хмурые лица, помогает лицемерие и своего рода двоемыслие. Я бы хотел, чтобы все наши «разведчики» поняли, что они обыкновенные стукачи, а наша страна без пяти минут Северная Корея. Единственный истинный враг России – это система спецслужб, ставшая государством.

Таким образом, просто по смыслу слова «кулак», это были вполне криминальные элементы. Не говоря уж о том, что любой ростовщик нуждается в услугах «коллекторов», которых на селе звали «подкулачниками», и в общем, можно представить, чем они занимались.

Да и просто, подумайте, вот запрещена у нас торговля наркотиками, например. И торговцев сажают. Это политические репрессии? Как это правильно назвать? Вы скажете, что я «передергиваю», что это нечто вопиющее. Но вот в некоторых странах, эта деятельность разрешена с теми или иными оговорками. По-моему, аналогия вполне уместна: одним запретили один вид экономической деятельности, которая вредит обществу — наркоторговлю, другим запретили другой вид экономической деятельности, которая вредила обществу, и которую общество прозвало «мироедством». Кстати, раскулачивание 2-й (самой крупной) категории кулаков происходило по решению того же «общества »: «Списки кулацких хозяйств (вторая категория), выселяемых в отдалённые районы, устанавливаются райисполкомами на основании решений собраний колхозников, батрацко-бедняцких собраний и утверждаются окрисполкомами» .

Между прочим, я вот думаю, что и деятельность современных «кулаков» («микрокредитование») надо бы поставить вне закона…

Разговор о кулаках будет продолжен.

В СССР. Я постарался ответить на девять наиболее распространенных вопросов о политических репрессиях.

1. Что такое политические репрессии?

В истории разных стран случались периоды, когда государственная власть по каким-то соображениям - прагматическим или идеологическим - начинала воспринимать часть своего населения либо как прямых врагов, либо как лишних, «ненужных» людей. Принцип отбора мог быть разным - по этническому происхождению, по религиозным взглядам, по материальному состоянию, по политическим воззрениям, по уровню образования - но итог был один: эти «ненужные» люди либо уничтожались физически без суда и следствия, либо подвергались уголовным преследованиям, либо становились жертвами административных ограничений (высылались из страны, отправлялись в ссылку внутри страны, лишались гражданских прав, и так далее). То есть люди страдали не за какую-то свою личную вину, а просто потому, что им не повезло, просто потому что оказались в некое время в неком месте.

Политические репрессии были не только в России, а в России - не только при советской власти. Однако, вспоминая жертв политических репрессий, мы в первую очередь думаем о тех, кто пострадал в 1917­–1953 годах, потому что среди общего числа российских репрессированных они составляют большинство.

2. Почему, говоря о политических репрессиях, ограничиваются периодом 1917–1953 годов? После 1953 года репрессий не было?

Демонстрация 25 августа 1968 года, также называемая «демонстрацией семерых», была проведена группой из семи советских диссидентов на Красной площади и выражала протест против введения в Чехословакию войск СССР. Двое из участников были признаны невменяемыми и подвергнуты принудительному лечению.

Этот период, 1917–1953 годы, выделяют потому, что на него пришлось подавляющее большинство репрессий. После 1953 года репрессии тоже происходили, но в гораздо меньших масштабах, а главное, они в основном касались людей, которые в той или иной степени выступали против советской политической системы. Речь о диссидентах, получивших тюремные сроки или пострадавших от карательной психиатрии. Они знали, на что идут, они были не случайными жертвами - что, конечно же, никак не оправдывает того, что власть с ними делала.

3. Жертвы советских политических репрессий - кто они?

Это были очень разные люди, разные по социальному происхождению, убеждениям, мировоззрению.

Сергей Королев, ученый

Часть из них - так называемые «бывшие », то есть дворяне, армейские или полицейские офицеры, университетские профессора, судьи, купцы и промышленники, духовенство. То есть те, кого пришедшие в 1917 году к власти коммунисты считали заинтересованными в реставрации прежнего порядка и потому подозревали их в подрывной деятельности.

Также огромную долю среди жертв политических репрессий составляли «раскулаченные » крестьяне, в большинстве своем крепкие хозяева, не пожелавшие идти в колхозы (некоторых, впрочем, не спасало и вступление в колхоз).

Многие жертвы репрессий проходили по разряду «вредителей ». Так называли специалистов на производстве - инженеров, техников, рабочих, которым приписывался умысел нанести стране материально-технический или экономический ущерб. Иногда такое происходило после каких-то реальных производственных сбоев, аварий (в которых требовалось найти виновных), а порой речь шла лишь о гипотетических неприятностях, которые, по мнению обвинителей, могли бы случиться, не будь враги вовремя разоблачены.

Другая часть - это коммунисты и примкнувшие к коммунистам после октября 1917 года члены других революционных партий: социал-демократы, эсеры, анархисты, бундовцы и так далее. Эти люди, активно вписавшиеся в новую реальность и участвующие в строительстве советской власти, на определенном этапе оказались лишними в силу внутипартийной борьбы, которая в ВКП(б), а позднее в КПСС, никогда не прекращалась - сперва открыто, позднее - скрыто. Также это коммунисты, попавшие под удар в силу своих личных качеств: излишней идейности, недостаточной сервильности…

Сергеев Иван Иванович. Перед арестом работал сторожем Черновского колхоза “Искра”

В конце 30-х годов репрессированы были многие военные , начиная с высшего командного состава и кончая младшими офицерами. В них подозревали потенциальных участников заговоров против Сталина.

Отдельно стоит вспомнить о работниках ГПУ-НКВД-НКГБ , часть которых тоже была репрессирована в 30-е годы в ходе «борьбы с перегибами». «Перегибы на местах» - понятие, которое ввел в оборот Сталин, подразумевая излишний энтузиазм сотрудников карательных органов. Понятно, что эти «перегибы» закономерно вытекали из общей государственной политики, и потому в устах Сталина слова о перегибах звучат весьма цинично. Кстати, практически вся верхушка НКВД, проводившая репрессии в 1937–1938 годах, была вскоре репрессирована и расстреляна.

Естественно, очень много было репрессированных за веру (и не только православных). Это и духовенство, и монашество, и активные миряне на приходах, и просто люди, не скрывающие своей веры. Хотя формально советская власть не запрещала религию и советская конституция 1936 года гарантировала гражданам свободу совести, по факту открытое исповедание веры могло окончиться для человека печально.

Рожкова Вера. Перед арестом работала в институте им. Баумана. Была тайной монахиней

Репрессиям подвергались не только отдельные люди и отдельные сословия, но и отдельные народы - крымские татары, калмыки, чеченцы и ингуши, немцы. Происходило это во время Великой Отечественной войны. Причин было две. Во-первых, в них видели потенциальных предателей, которые могут перейти на сторону немцев при отступлении наших войск. Во-вторых, когда немецкие войска оккупировали Крым, Кавказ и ряд других территорий, с ними действительно сотрудничала часть проживавших там народов. Естественно, далеко не все представители этих народов сотрудничали с немцами, не говоря уже о тех из них, кто сражался в рядах Красной армии - однако впоследствии все они, включая женщин, детей и стариков, были объявлены предателями и отправлены в ссылку (где в силу бесчеловечных условий многие погибли либо в пути, либо на месте).

Ольга Берггольц, поэтесса, будущая “муза блокадного Ленинграда”

А еще среди репрессированных было множество обывателей , имевших вроде бы вполне безопасное социальное происхождение, но арестованных либо из-за доноса, либо просто в силу разнарядки (на выявление «врагов народа» тоже были спускаемые сверху планы). Если арестовывали какого-то крупного партийного функционера, то довольно часто брали и его подчиненных, вплоть до самых низовых должностей вроде личного шофера или домработницы.

4. Кого нельзя считать жертвой политических репрессий?

Генерал Власов инспектирует солдат РОА

Не все те, кто пострадал в 1917–1953 годах (и позже, вплоть до конца советской власти), могут быть названы жертвами политических репрессий.

Помимо «политических», в тюрьмах и лагерях люди сидели и по обычным уголовным статьям (воровство, мошенничество, грабеж, убийство и так далее).

Также нельзя считать жертвами политических репрессий тех, кто совершил явную государственную измену - к примеру, «власовцев» и «полицаев», то есть тех, кто в годы Великой Отечественной войны пошел на службу к немецким оккупантам. Даже безотносительно моральной стороны дела это был их сознательный выбор, они вступили в борьбу с государством, и государство, соответственно, боролось с ними.

То же касается разного рода повстанческих движений - басмачей, бандеровцев, «лесных братьев», кавказских абреков и так далее. Можно обсуждать их правоту и неправоту, но жертвы политических репрессий - это лишь те, кто не вставал на тропу войны с СССР, кто просто жил обычной жизнью и пострадал независимо от своих действий.

5. Как юридически оформлялись репрессии?

Справка о приведении в исполнение смертного приговора тройки НКВД в отношении русского ученого и богослова Павла Флоренского. Репродукция ИТАР-ТАСС

Было несколько вариантов. Во-первых, часть репрессированных были расстреляны или попали в заключение после заведения уголовного дела, следствия и суда. В основном им предъявляли обвинения по статье 58 Уголовного кодекса СССР (эта статья включала много пунктов, от измены родине до антисоветской агитации). При этом в 20-е годы и даже в начале 30-х нередко соблюдались все юридические формальности - проводилось следствие, затем был суд с прениями защиты и обвинения - просто приговор был предрешен. В 30-е годы, особенно начиная с 1937, судебная процедура превратилась в фикцию, поскольку во время следствия применялись пытки и другие незаконные способы давления. Потому-то на суде обвиняемые массово признавали свою вину.

Во-вторых, начиная с 1937 года, наряду с обычным судебным производством, начал действовать упрощенный порядок, когда никаких судебных прений вообще не было, присутствия обвиняемого не требовалось, а приговоры выносились так называемым Особым совещанием, иначе говоря, «тройкой», буквально за 10-15 минут.

В-третьих, часть пострадавших была репрессирована в административном порядке, вообще без следствия и суда - те же «раскулаченные», те же сосланные народы. То же нередко касалось членов семьи осужденных по 58-й статье. Была в ходу официальная аббревиатура ЧСИР (член семьи изменника родины). При этом личные обвинения конкретным людям не предъявлялись, а их ссылка мотивировалась политической целесообразностью.

Но кроме того, иногда репрессии вообще не имели никакого юридического оформления, по сути это были самосудные расправы - начиная от расстрела в 1917 году демонстрации в защиту Учредительного собрания и заканчивая событиями 1962 года в Новочеркасске, где была расстреляна рабочая демонстрация, протестовавшая против повышения цен на продовольствие.

6. Сколько людей было репрессировано?

Фото Владимира Ештокина

Это сложный вопрос, на который у историков до сих пор нет точного ответа. Цифры называют самые разные - от 1 до 60 миллионов. Проблем здесь две - во-первых, недоступность многих архивов, а во-вторых, расхождение в методах расчета. Ведь даже основываясь на открытых архивных данных, можно делать разные выводы. Архивные данные - это не только папки с уголовными делами на конкретных людей, но и, например, ведомственная отчетность о поставках продовольствия для лагерей и тюрем, статистика рождений и смертей, записи в кладбищенских конторах о захоронениях, и так далее, и тому подобное. Специалисты-историки стараются учесть как можно больше разных источников, но данные подчас расходятся друг с другом. Причины разные - и ошибки учета, и намеренные подтасовки, и утрата многих важных документов.

Также очень спорный вопрос - сколько людей было не просто репрессировано, а именно что физически уничтожено, не вернулось домой? Как считать? Только приговоренных к расстрелу? Или плюс к тому и умерших в заключении? Если считать и умерших, то надо разбираться с причинами смерти: они могли быть вызваны невыносимыми условиями (голод, холод, побои, непосильный труд), а могли быть и естественными (смерть от старости, смерть от хронических заболеваний, начавшихся задолго до ареста). В справках о смерти (которые даже не всегда и сохранялись в уголовном деле) чаще всего фигурировала «острая сердечная недостаточность», а на самом деле могло быть все, что угодно.

Кроме того, хотя любой историк и должен быть беспристрастен, как это положено ученому, но в реальности у каждого исследователя есть свои мировоззренческие и политические предпочтения, и поэтому какие-то данные историк может посчитать более достоверными, а какие-то менее. Полная объективность - это идеал, к которому следует стремиться, но который пока никем из историков не достигнут. Поэтому, сталкиваясь с любыми конкретными оценками, следует быть осторожным. А вдруг автор вольно или невольно завышает или занижает цифры?

Но чтобы понять масштабы репрессий, достаточно привести такой пример расхождения цифр. По оценкам церковных историков , в 1937-38 годах было арестовано более 130 тысяч священнослужителей . По оценкам же историков, приверженных коммунистической идеологии , в 1937-38 годах количество арестованных священнослужителей гораздо меньше - всего примерно 47 тысяч . Не будем спорить о том, кто более прав. Давайте сделаем мысленный эксперимент: представим, что сейчас, в наше время, в течение года в России арестовываются 47 тысяч железнодорожников. Что будет с нашей транспортной системой? А если арестовать за год 47 тысяч врачей - сохранится ли вообще отечественная медицина? А если арестовать 47 тысяч священников? Впрочем, у нас их сейчас столько даже и не наберется. В общем, даже если ориентироваться на минимальные оценки, легко увидеть, что репрессии стали общественной катастрофой.

А для их нравственной оценки совершенно неважны конкретные цифры пострадавших. Будь это миллион или сто миллионов или сто тысяч - это все равно трагедия, это все равно преступление.

7. Что такое реабилитация?

Подавляющее большинство жертв политических репрессий было впоследствии реабилитировано.

Реабилитация - это официальное признание государства, что данный человек был осужден несправедливо, что он невиновен в предъявленных ему обвинениях и поэтому не считается судимым и избавляется от тех ограничений, которым могут подвергаться вышедшие из заключения люди (например, право избираться депутатом, право работать в правоохранительных органах и тому подобное).

Многие считают, что реабилитация жертв политических репрессий началась только в 1956 году, после того, как первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев на XX съезде партии разоблачил культ личности Сталина. На самом деле это не так - первая волна реабилитации прошла в 1939 году, после того, как руководство страны осудило разгул репрессий 1937-38 годов (которые и были названы «перегибами на местах»). Это, кстати, важный момент, потому что тем самым было признано вообще наличие политических репрессий в стране. Признано даже теми, кто эти репрессии и запустил. Поэтому утверждение современных сталинистов, что репрессии это миф, выглядит просто смешным. Как же миф, если даже ваш кумир Сталин и то их признал?

Впрочем, в 1939-41 годах реабилитировано было немного людей. А массовая реабилитация началась с 1953 года после смерти Сталина, ее пик пришелся на 1955–1962 годы. Затем, до второй половины 1980-х годов, реабилитаций было мало, но после объявленной в 1985 году перестройки их количество резко выросло. Отдельные акты реабилитации произошли уже в постсоветскую эпоху, в 1990-е годы (поскольку РФ юридически является правопреемником СССР, то и обладает правом реабилитировать тех, кто был несправедливо осужден до 1991 года).

А вот , расстрелянная в Екатеринбурге в 1918 году, была официально реабилитирована только в 2008 году. До того Генпрокуратура сопротивлялась реабилитации на том основании, что убийство царской семьи не имело никакого юридического оформления и стало произволом местных властей. Но Верховный Суд РФ в 2008 году счел, что хоть никакого судебного решения и не было, расстреляли царскую семью по решению местной власти, обладающей административными полномочиями и потому являющейся часть государственной машины - а репрессии и есть мера принуждения со стороны государства.

Кстати сказать, есть люди, которые несомненно стали жертвами политических репрессий, которые не совершали того, в чем их формально обвинили - но решения о реабилитации которых нет и, видимо, никогда не будет. Речь о тех, кто до того, как попасть под каток репрессий, сами были водителями этого катка. Например, «железный нарком» Николай Ежов. Ну вот какая из него невинная жертва? Или тот же Лаврентий Берия. Разумеется, его расстрел был неправосуден, разумеется, он не был никаким английским и французским шпионом, как ему впопыхах приписали - но его реабилитация стала бы демонстративным оправданием политического террора.

Не всегда реабилитация жертв политических репрессий происходила «автоматически», иногда этим людям или их родственникам приходилось проявлять настойчивость, годами писать письма в государственные органы.

8. Что сейчас говорят о политических репрессиях?

Фото Владимира Ештокина

В современной России нет единого мнения по этой теме. Более того, в отношении к ней проявляется поляризация общества. Память о репрессиях разные политические и идеологические силы используют в своих политических интересах, но и обычные люди, не политики, очень по-разному могут ее воспринимать.

Одни люди убеждены, что политические репрессии - это позорная страница отечественной истории, что это чудовищное преступление против человечности, и поэтому надо всегда помнить о репрессированных. Иногда эта позиция примитивизируется, все жертвы репрессий объявляются в равной мере безгрешными праведниками, а вина перед ними возлагается не только на советскую власть, но и на современную российскую как правопреемницу советской. Любые попытки разобраться, сколько же реально было репрессированных, априори объявляются оправданием сталинизма и осуждаются с моральных позиций.

Другие подвергают сомнению сам факт репрессий, утверждают, что все эти «так называемые жертвы» действительно виноваты в приписываемых им преступлениях, действительно вредили, взрывали, замышляли теракты и так далее. Это крайне наивная позиция опровергается хотя бы уже тем, что факт наличия репрессий признавался даже при Сталине - тогда это называлось «перегибами» и в конце 30-х годов за эти «перегибы» было осуждено практически все руководство НКВД. Столь же очевидна и моральная ущербность таких взглядов: людям так хочется выдать желаемое за действительное, что они готовы, не имея на руках никаких доказательств, оклеветать миллионы пострадавших.

Третьи признают, что репрессии были, согласны с тем, что пострадавшие от них были невиновны, но воспринимают все это совершенно спокойно: мол, иначе было нельзя. Репрессии, как им кажется, были необходимы для проведения индустриализации страны, для создания боеспособной армии. Без репрессий не удалось бы победить в Великой Отечественной войне. Такая прагматичная позиция, безотносительно к тому, насколько она соответствует историческим фактам, тоже ущербна в нравственном отношении: государство объявляется высшей ценностью, по сравнению с которой жизнь каждого отдельного человека ничего не стоит, и любого можно и нужно уничтожить ради высших государственных интересов. Тут можно, кстати, провести параллель с древними язычниками, которые приносили своим богам человеческие жертвы, будучи стопроцентно уверены, что это послужит благу племени, народа, города. Нам сейчас это представляется изуверством, но ведь мотивация была точно такой же, как и у современных прагматиков.

Можно, конечно, понять, откуда берется такая мотивация. СССР позиционировал себя как общество социальной справедливости - и действительно, во многих отношениях, особенно в позднесоветский период, социальная справедливость была. Наше общество в социальном плане куда менее справедливо - плюс к тому же сейчас любая несправедливость мгновенно становится известна всем. Поэтому в поисках справедливости люди обращают свой взгляд в прошлое - естественно, идеализируя ту эпоху. А значит, психологически стремятся оправдать и то темное, что тогда было, в том числе и репрессии. Признание и осуждение репрессий (тем более, декларируемое сверху) идет у таких людей в связке с одобрением нынешних несправедливостей. Можно всячески показывать наивность такой позиции, но, пока не восстановится социальная справедливость, эта позиция будет вновь и вновь воспроизводиться.

9. Как же все-таки христианам следует воспринимать политические репрессии?

Икона Новомучеников Российских

Среди православных христиан, к сожалению, тоже нет единства по этому вопросу. Есть верующие (в том числе и воцерковленные, иногда даже и в священном сане), которые либо считают всех репрессированных виновными и недостойными жалости, либо оправдывают их страдания пользой государства. Более того, иногда - слава Богу, не особо часто! - можно услышать и такое мнение, что репрессии были благом и для самих репрессированных. Ведь то, что с ними случилось, произошло по Божьему Промыслу, а Бог с человеком плохого не сотворит. Значит, - говорят такие христиане, - этим людям надлежало пострадать, чтобы очиститься от тяжелых грехов, духовно переродиться. И действительно, примеров такого духовного возрождения немало. Как писал прошедший лагеря поэт Александр Солодовников, «Решетка ржавая, спасибо! // Спасибо, лезвие штыка! // Такую волю дать могли бы // Мне только долгие века».

На самом деле это опасная духовная подмена. Да, страдания подчас могут спасти человеческую душу, но из этого вовсе не следует, что сами по себе страдания - это хорошо. И уж тем более из этого не следует, что палачи праведны. Как мы знаем из Евангелия, царь Ирод, желая найти и уничтожить младенца Иисуса, велел превентивно перебить всех младенцев в Вифлееме и окрестностях. Эти младенцы причислены Церковью к лику святых, но вот их убийца Ирод - вовсе нет. Грех остается грехом, зло остается злом, преступник остается преступником даже в том случае, если отдаленные последствия его преступления будут прекрасными. Кроме того, одно дело на личном опыте рассуждать о пользе страданий, и совсем иное - говорить это о других людях. Один лишь Бог знает, к добру или к худу обернется для конкретного человека то или иное испытание, а мы об этом судить не вправе. Но вот что мы можем и что должны делать - если считаем себя христианами! - это соблюдать Божие заповеди. Где нет ни слова о том, что ради государственного блага можно убивать невиновных людей.

Какие же выводы?

Первое и очевидное - мы должны понимать, что репрессии - это зло, зло и социальное, и личное зло тех, кто их устраивал. Никакого оправдания этому злу - ни прагматического, ни богословского - нет.

Второе - это правильное отношение к жертвам репрессий. Не следует их всех скопом считать идеальными. Это были очень разные люди, и в социальном, и в культурном, и в нравственном смысле. Но воспринимать их трагедию нужно безотносительно их индивидуальных особенностей и обстоятельств. Все они не были виноваты перед властью, подвергшей их страданиям. Мы не знаем, кто из них праведник, кто грешник, кто сейчас в раю, кто в аду. Но мы должны их жалеть и молиться за них. А вот чего точно не надо делать - это не надо спекулировать на их памяти, отстаивая наши собственные политические взгляды в полемике. Репрессированные не должны стать для нас средством .

Третье - надо четко понимать, почему эти репрессии стали в нашей стране возможными. Причина их не только в личных грехах тех, кто был в те годы у руля. Главная причина - это мировоззрение большевиков, основанное на безбожии и на отрицании всей предшествующей традиции - духовной, культурной, семейной и так далее. Большевики хотели выстроить рай на земле, при этом позволяли себе любые средства. Нравственно лишь то, что служит делу пролетариата, утверждали они. Неудивительно, что они оказались внутренне готовы убивать миллионами. Да, репрессии бывали в разных странах (в том числе и в нашей) и до большевиков - но все-таки были и некие тормоза, ограничивающие их масштаб. Теперь же тормозов не стало никаких - и случилось то, что случилось.

Глядя на разные ужасы прошлого, мы часто произносим фразу «этого не должно повториться». Но это может повториться, если отбросить моральные и духовные барьеры, если исходить исключительно из прагматики и идеологии. И неважно, какого цвета будет эта идеология - красного, зеленого, черного, коричневого… Все равно кончится большой кровью.

В мире постмодернизма уживаются самые разные практики и теории - от совсем пещерных до классических авторитарных и сложносоставных (хотя не секрет, что даже в 20 веке авторитаризм от авторитаризма сильно отличается). Когда говорят о «гибридности» нынешнего режима, то подразумевают, что настоящего авторитаризма и настоящих репрессий уже не может быть, - дескать у нас слишком открытое, информационное общество, слишком прагматичные элиты и слишком большая заинтересованность в экономике, мол уже ни в какие идеи никто фанатично не верит и т.д. И вообще я заметил одну характерную черту у некоторых политологов - они говорят, что повторение прошлого невозможно, потому что оно невозможно в точности (держатся за рамки исторических терминов, когда эти термины существуют в таком «понимании» только в их собственной голове (ну, может быть, с оговорками, еще и в их узкой тусовке), а реальная жизнь при этом не стоит на месте, усложняя и углубляя любые слова и явления.

Ну да, в точности повторение того, что было, вроде бы невозможно, и нынешние общественно-политические формы, на первый взгляд, другие - но, позволю себе очередную вольность, и скажу, что они «другие» еще и потому, что мы зачастую слишком примитивизируем наше прошлое, сводя его к неким схемам, обобщениям, ничего не значащим понятиям (а вот стоит стать настоящим специалистом по культуре какой-то отдельной эпохи, погрузиться в ту жизнь с головой, - так сразу в ней найдешь элементы всего, чего угодно, но, главное, базовых вещей - уважения к достоинству человека независимо ни от чего и жертвования всем, чем угодно, ради реализации некоего плана или воплощения в жизнь какой-то над- или вне- человеческой идеи).

Массовые репрессии сегодня невозможны не потому, что нет ресурса для их осуществления (в это я не верю, так как когда, действительно, начинается раскручиваться маховик, и всю страну пропитывает запах крови, охватывают конвульсии человеческих мучений, когда раздаются стоны жертв и оханья устрашенных граждан, то сознание общества меняется резко и неотвратимо), а потому что они пока что не нужны - власть и без них держит все под контролем. Последнее, впрочем, не означает, что так будет продолжаться и далее. Все сигналы Кремля говорят только об одном: сидите тихо и смирно, и что бы с вами не делали - не визжите, но, главное, не объединяйтесь и не сопротивляйтесь, иначе мы вам сделаем что-то совсем ужасное. Как в том анекдоте про двоих партизан, которых нацисты вели на расстрел, и один говорит: «Слушай, а давай выбьем у него из рук автомат и попробуем убежать? Вдруг у нас получится?!» И другой ему отвечает: «Тише ты, тише! А вдруг хуже будет?!»

Учитывая крайне низкий уровень эмпатии людей и крайне высокий уровень виртуализации нашей жизни, все происходящее (уничтожение всего живого, свободного, независимого, преследования инакомыслящих и т.д.) многими воспринимается не более чем компьютерная игра или эпизод какой-нибудь "Игры престолов". Более того, подобное мироощущение заведомо симпатизирует наиболее сильному, брутальному, успешному, тому, «у кого все есть, и кому за это ничего нет». Выходом из этого тупика может быть лишь вера в то, что ты делаешь и говоришь и высокие гуманистические идеалы как руководство к действию. Но когда эти идеалы превращаются в свою противоположность, то действовать приходится творчески, нестандартно, провокационно - как Pussy Riot или Петр Павленский. Когда соль теряет свою силу, кто сделает ее соленою?

Как отмечают современные российские историки, одной из особенностей сталинских репрессий было то, что значительная их часть нарушала существовавшее законодательство и основной закон страны - советскую Конституцию.

1. Становление пенитенциарной системы.

Именно СССР стал пионером в этой области, выстроив систему исправительных учреждений на основе коммунистической идеи воспитательной пользы труда. Да, до этого были тюрьмы, лагеря, каторга. Но именно в довоенном Советском Союзе была сформулирована гуманитарная цель заключения: не наказание как таковое, не изоляция ради изоляции, а исправление личности через физический труд.

Внедрение сети трудовых лагерей шло параллельно и в связке с формирующейся образовательной системой. Так, например, через трудовые колонии удалось вернуть к нормальной жизни тысячи беспризорных детей и подростков.

На Западе изначально опыт Союза подавался карикатурно и по принципу «раз у нас этого нет, значит, это что-то ужасное». Предвзятость ярко видна в том факте, что чаще осуждаются не смертные приговоры (дело обыденное во все формы правления в Европе, не говоря об Америке), а принуждение к труду. После Второй мировой для упрощения ужаса ГУЛАГ начали уравнивать с нацистскими лагерями, цель которых была прямо противоположной той, что провозглашали Советы.

2. Постреволюционная реставрация

Она происходит всегда после всех революций и не потому, что зло в конечном счете одолевает добро, а потому что добро в бурные времена так распоясывается, что на поверхность, помимо борцов за все хорошее против всего плохого, выплывает масса криминальных элементов, которые просто пользуются смутой.

Самих борцов тоже обычно заносит, вспомним хотя бы суды во времена Французской революции. Немыслимо представить, чтобы порядок в таких условиях был восстановлен негромким добрым словом.

3. Милитаризм в обществе

В отличие от школьников, блоггеров и других креативных дизайнеров, выходящих на протесты сегодня, в 30-е годы политически активное общество состояло, главным образом, из участников Первой мировой и гражданской войн, то есть имело опыт боевых действий. К отработанным навыкам и подручным средствам электорат того времени прибегал намного охотней, поскольку на обломках десятилетия хаоса не боялся потерять источник дохода для оплаты кредитного «Форда-фокуса», да и вообще действовал радикальней.

Разумеется, власть на это все отвечала не поездкой в автозаке в кутузку на 15 суток.

4. Разрыв социальных связей

Сталинская эпоха – время больших переселений: из деревни в города, с запада на восток и на север страны. Личные связи, которые в значительной степени предотвращают преступность в обществе, оборвались. Люди морально нестабильные пользовались ситуацией инкогнито на новом месте и шли на легкие преступления, не страшась позора.

Этот же факт существенно повлиял на доносы. Не связанные моральными обязательствами с соседями, люди доносили, добиваясь для себя и своих близки привилегий и улучшения жизненных условий, которые в переполненных новыми поселенцами городах были не в пример хуже тех, к которым привык крестьянин в русской деревне.

5. Внедрение всеобщей грамотности

Удивительно, но так. Вместе с грамотностью выросла и социальная активность - ну а зачем было на старости лет учиться писать, как если не прищучить надоевшего соседа?

Представители власти, сами едва от сохи, принимая жалобы от малограмотных доносчиков, вряд ли были способны хорошо анализировать текст, в результате легко случалась трагедия. Вспомните классическую бабку-сутяжницу, что строчит жалобы на соседа-агента НЛО, только тут не агент НЛО, а враг революции.

Факт психически больных доносчиков ярко проиллюстрирован в фильме «Доживем до понедельника», где даже образованному герою едва удается разобраться в причинах, заставляющих отца одной из его учениц слать ему гневные послания с угрозами. К тому же, не всегда доносчик отдавал себе отчет в том, что будет в дальнейшем с его жертвой.

6. Контингент карательных органов

Вполне ожидаемо, что репрессивный аппарат соберет людей, имеющих опыт в насилии. Так же ожидаемо, что он, в попытках реформирования, начнет пожирать сам себя. Известную долю репрессированных составили сами участники карательных институтов.

7. Сложная экономическая ситуация

Тридцатые годы представляли собой длинный мировой кризис, от которого пострадал не только СССР – Великая депрессия в США давно ждет своей объективной оценки с цифрами.

Понятно, что там, где нечего есть, ожидаемо будут воры, в том числе и среди людей, которые не относятся к маргинальным элементам. Будут коррупция, растраты и прочее казнокрадство.

8. Огромное количество группировок

В отличие от сегодняшних реалий, где люди с трудом делятся на патриотов и креаклов, та эпоха характеризовалась большим количеством всякого рода общественных формирований – от политических партий до поэтических кружков. Бложиков еще не было, поэтому дабы быть услышанными, люди сбивались по интересам и вели общественную деятельность. Причем нередко то, что выглядело как кружок юных поэтесс, оказывалось вполне себе революционно ангажированной ячейкой.

Дополнительный эффект устрашения оказала концентрация подобных групп в столицах, где наиболее ярко проявлялся и слом социальной иерархии, наиболее остро стоял жилищный вопрос и т.д. То есть, репрессии намного чаще касались таких скученных столичных сообществ, из-за чего в утрированном представлении москвичей и петербуржцев складывалось мнение, будто сидит уже полстраны.

9. Отказ от мировой революции

Разочаровал.

Весь постреволюционный период до прихода Сталина к власти был окрашен идеей нового мирового порядка. Множество сторонников революции того времени по обе стороны границы выступали против государства в принципе, новый курс на внутреннюю политику им категорически не понравился.

Львиную долю политзаключенных сталинского периода составили троцкисты, многие из которых радикализировались до вполне себе террористических организаций. Сейчас их роль противниками Сталина описывается исключительно жалобно, однако на тот момент именно они представляли самую большую опасность и для капиталистических стран, и для молодого социалистического Союза.

10. Политизированность общества

Этот феномен вообще типичен для России, в результате чего тут в списке политзаключенных часто оказывались люди далеких от политики профессий.

На первый взгляд кажется, что власть наказывает за любую крамольную мысль безобидных прохожих, однако если присмотреться, все эти «прохожие» и «поэтессы» выступали в качестве политических активистов. Это не значит, что они непременно виновны, но факт то, что эти люди принимали участие в борьбе за власть.

Ну и «не трогайте художника, он всего лишь пытался красиво сжечь здание ФСБ» - это тоже не сегодня придумали.

11. Географический охват

СССР стал первым настоящим социальным государством, где «всех посчитали». Для многих, очень многих деятелей того периода стало огромным сюрпризом, что вообще могут достать. Достать где угодно, хоть в тайге, хоть в горах Кавказа. Это касается как противников власти, так и банальных уголовников.

12. Враждебное окружение

Ни одну настоящую революцию, то есть несущую радикальные, доселе невиданные, социальные преобразования соседние страны никогда не приветствовали. Причина банальна, элита боится потерять власть и деньги. Подрывать чужое государство, выбивать его из конкурентов, под шумок грабить – сколько угодно, а вот устанавливать в нем стабильный порядок, отличный от собственного – никогда.

Социалистическую революцию в огромной стране, полной ресурсов и оружия, не приветствовали втройне, а потому все средства против были хороши. Молодой СССР десятилетиями, с огромным трудом, пробивался к банальному установлению дипломатических отношений, сегодня такое выглядит немыслимым. Разумеется, иностранная агентура не гнушалась никаких заговоров и влияний.

13. Становление нацизма

Это стоит вынести в отдельный пункт из-за идеологической наполненности. Глупо думать, что, сформулировав идею жизненного пространства на востоке и теорию расовой неполноценности славян, нацистская Германия вплоть до 22 июня 1941 года ничего не предпринимала в этом направлении, а только торговала с СССР и вообще подписывала пакты.

Надо также отметить, что в то время в мире набрала обороты теория социал-дарвинизма, согласно которой низшие слои общества имели врожденно низкие умственные способности и слабые моральные качества. СССР с его диктатурой пролетариата на этом фоне выглядел абсолютно дико, Рейх смотрелся куда «рукопожатней», ведь он лишь доработал доминирующую на Западе идею элитаризма.

Кроме того, при Сталине тенденция к «диктатуре пролетариата» только усилилась. В частности, началось повсеместное внедрение классического образования – кухарку начали учить управлять государством. Это то, чему Запад демонстративно сопротивлялся вплоть до окончания Второй мировой, а в скрытой форме сопротивляется до сих пор. Потому что знание – сила.

14. Довоенный коллаборационизм

Яркий российский феномен, когда часть населения начинает сотрудничать с будущим захватчиком еще до войны. Он и сейчас он цветет пышным цветом, а в 30-е годы цвел еще ярче: нацисты не просто были многим не противны, они были желанны даже с оружием и несущие смерть.

Разумеется, найти желающих сотрудничать на нацистскую разведку не составляло труда. Нюрнберг вынудил многих пересмотреть свои взгляды и припрятать свидетельства, но даже так не составляет труда найти страстные призывы к Рейху от наших советских интеллигентов той эпохи.

15. Высокий уровень свободы

Исторически Россия с ее огромными территориями, низкой плотностью населения и большим количеством плодородных земель пользовалась немалой свободой. Это усилилось после Октябрьской революции за счет коммунистической идеологии, а также гражданской войны и анархии.

Когда в таких условиях свободу начинают подрезать, крик протеста и караула раздается гораздо более громкий, чем там, где никакой свободы отродясь не было, а стало еще меньше. И, конечно же, тот крик эхом подхватили все противники СССР, которые в ту же эпоху создавали концлагеря смерти, применяли лоботомию, выселяли народы в бесплодные резервации без шансов на жизнь и так далее, и тому подобное.

Теперь учтем исторические реалии той эпохи, а они нам говорят, что:

Смертная казнь в 30-е годы XX века была общераспространенным и обыденным явлением. Во Франции на потеху публике работала гильотина, в США активно внедрялся электрический стул, а свободная Литва, например, баловалась газовыми камерами для зачинщиков крестьянских бунтов. То есть, сравнивать с сегодняшним днем ее применение нельзя.

Лишали жизни в остальном мире не только уголовников. Даже в США, где не было ни революции, ни постреволюционной реставрации, ни крайне враждебного государства с античеловеческой идеологией под боком, казнили политических. Например, коммунистов.

Общее количество заключенных в сталинском СССР на душу населения было меньше таковых показателей в нынешних США.

Большинство заключенных в сталинском СССР были уголовниками.

Поэтому если мы хотим доказать, что СССР значительно превысил норму заключенных, мы должны допустить следующее:

В сталинском СССР, в отличие от нынешних США, не было сколько-то сопоставимой преступности, и по уголовным статьям сажали политических. Не было ни краж, ни убийств, хотя США сегодня – одна из самых богатых стран мир, а СССР тогда – государство в руинах, в разгар мирового кризиса, в момент слома и глобальной перестройки социальной структуры.

У сталинского СССР не было врагов. В отличие от нынешних США, которые вынуждены держать своих политзаключенных без суда и следствия, СССР не имел даже повода арестовывать по политическим мотивам. Хотя, совершив революцию, находился в осаде со стороны значительной части мира и соседствовал с нацистским государством, провозгласившим его народы низшей расой. А ведь статьи за измену родине есть во всех кодексах, это преступление.

Можно такое допустить? Конечно, нет. Установив новый социальный порядок, угрожающий мировому капиталу, Союз неминуемо должен был опасаться подрывной деятельности со стороны власть имущих и белоэмигрантов.

Как получился столь раздутый миф

Во-первых , огромную роль сыграли хрущевские разоблачения и педалирование политической составляющей, в результате чего каждый законный вор и жулик мог сказать, что он де пострадал за анекдот. Ну кто ж откажется обелить себя или близкого родственника?

Во-вторых , как ни странно, значительно повлиял немецкий нацизм – СССР удобно вписали в учение о тоталитаризме, уровняв две противоположные идеологии и приписав Союзу нацистские преступления. Самое популярный миф в этом ключе – о лагерях ГУЛАГа как о концлагерях. То есть, о местах, в которых содержались заключенные без суда и следствия, иногда даже говорят о лагерях смерти. Ни концлагерей, ни, тем более лагерей смерти в СССР не было, зато они были в некоторых демократических, «нетоталитарных» странах.

В-третьих , миф о самом страшном режиме был выгоден власть имущим капиталистического лагеря, поскольку делал непривлекательным столь привлекательный для пролетариата строй.

Подведем итоги

Зачем нужно все это выкапывать, опровергать, пересчитывать? Ведь кажется, что перескорбеть – это лучше, чем недоскорбеть.

Были трагедии, невинно заключенные, потерявшие здоровье, близких, родину, убитые? Конечно, были. Как и чрезмерно суровые приговоры, плохое снабжение лагерей, тяжесть нахождения в криминальной среде для тех, кто не был уголовником.

Но надо помнить вот о чем. Как уже отмечено выше, количество заключенных в то время едва превышало нынешнюю раскладку в РФ и даже не дотягивало до такой в США. А это значит, что переплюнуть сталинские годы по репрессиям не составит особого труда и сегодня.

Очерняя тот исторический период до абсолютного зла, мы как бы дистанцируемся от людей, участвовавших в нем. Дескать, ну мы-то бы не, да ну никогда! Ну вот разве что всех коррупционеров посадим. И тех, кто сейчас у власти. Кто страну довел. Найдем виновных и – того.

Как легко устроить не просто большой, а гигантский террор сегодня?

Посадить всех, кто уклоняется от налогов. Не только большой бизнес. Вольных программистов, репетиторов, веб-дизайнеров, фотографов и прочих фрилансеров.

Посадить всех, кто дает или берет взятки. Не только депутатов и губернаторов. Учителей, врачей, консьержа общежития.

Посадить всех, кто не оплачивает штрафы.

Чем меньше мы очерняем, чем меньше дистанцируемся, чем больше допускаем, что могли бы сами оказаться не только на месте жертв, но и палачей, чем лучше понимаем причины, тем меньше вероятность, что мы это повторим.