В благополучной дворянской семье в Вологде 18 мая 1787 года родился мальчик Костя - Константин Батюшков. Его детство было бы безоблачным, если бы не ранняя смерть матери. Оно проходило в уютном имении отца. У мальчика были няни, гувернеры и домашние учителя, так что воспитание и образование ребенка было хорошо организовано.

С младенческого возраста его приучали к чтению книг, поощряли любознательность, тягу к знаниям. Дома говорили не только по-русски, но и очень свободно - по-французски. Впрочем, так было в то время в любой дворянской семье. Поэтому мальчик, разумеется, говорить начал на обоих языках.

Потом его определяли в петербургские частные пансионы (1797 - 1802), где Константин в совершенстве овладел несколькими иностранными языками, углубился в изучение литературы, античной культуры, познакомился с основами философии и сам стал писать стихи. Воспитанием Константина в этот период руководил его дядя М. Н. Муравьев - писатель и общественный деятель, отец будущих декабристов. Мальчик любил своего покровителя и доверял ему, и под его влиянием, с юных лет был охвачен горячим и благородным стремлением к усовершенствованию мира.

Первые шаги Батюшкова в литературе

Служа в Министерстве народного просвещения, где работали и некоторые молодые писатели, Батюшков познакомился с Н. И. Гнедичем и подружился с ним. Эта дружба также оказала влияние на формирование юного поэта. Оба они были живо заинтересованы античностью, ее культурой, а особенно поэзией. Благодаря Николаю Гнедичу, впоследствии прославившемуся классическим переводом «Илиады» Гомера, Батюшков стал участником Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, тогда же впервые опубликовал свои стихи в московском журнале «Новости русской литературы». Тогда казалось, что путь в литературу открыт и теперь только ей будет посвящена жизнь молодого поэта.

На войне с Наполеоном

Но в Европе началась война с Наполеоном. Россия в качестве союзника участвовала в борьбе с французами. Охваченный патриотическими порывами, в 1807 г. Батюшков добровольцем вступил в ополчение. Участвуя в бою под Гейльсбергом (Пруссия), он был тяжело ранен и направлен на лечение в Ригу. После выздоровления он вновь направился на войну, но в этот раз на русско-шведскую, в Финляндию.

Там он вновь показал себя бесстрашным и верным долгу воином. Но интересно, что в статье «Из писем русского офицера о Финляндии», написанной тогда Батюшковым, читатель нашел чудесные описания красот северной природы - и только. Он писал о крае синих озер и скал, об угрюмости густых лесов, об удивительной изменчивости цвета финского неба. У него и под военной формой трепетало чувствительная душа поэта.

Начало . Батюшков пропустил из-за болезни. Но потом вновь поменял перо на оружие. После бегства наполеоновской армии, он увидел опустошенную Москву и во второй раз отправился на войну с Наполеоном, участвовал в историческом сражении под Лейпцигом, вступил в Париж в составе русской армии, был свидетелем капитуляции в столице Франции.

Литературная деятельность Батюшкова

В перерывах между войнами Батюшков сошелся в общих интересах и занятиях с , Н. Карамзиным, В. Пушкиным (дядей великого поэта), П. Вяземским. Он вступил в литературную дискуссию с группой А. Шишкова, насаждавшей в литературе вымершие формы русской речи. Константин Николаевич отверг их идеи, утверждая, что литературный язык должен быть естественным и свободным для раскрытия живых чувств.

Об этом он написал свою знаменитую сатиру «Видение на берегах Леты», после которой Батюшков стал предметом споров в литературных кругах. О нем говорили как о многообещающем таланте. Потом были годы, наполненные интенсивной работой на литературной ниве. Он вступил в группу «Арзамас», написал программную «Речь о влиянии легкой поэзии на язык», исторические и философские элегии, такие как «Переход через Неман», «Умирающий Тасс» и несколько других, выпустил «Опыты в стихах и прозе». Это утвердило поэта в первых рядах деятелей русской словесности.

Болезнь и смерть Батюшкова

А потом все закончилось для поэта. Его подкосила наследственная болезнь (мать умерла от психического заболевания). О литературной деятельности уже не могло быть речи. Его долго лечили, четыре года он находился в клинике для душевнобольных. Но когда надежды на выздоровление не осталось, Батюшкова перевезли на родину, в имение отца. В таком беспомощном состоянии он прожил там еще больше двадцати лет. Но и в своем сумасшествии он был углубленным в себя, тихим мечтателем, говорящим о красоте итальянского языка, об искусстве и природе. Умер от тифа в июле 1855 г.

Батюшков Константин Николаевич – один из крупнейших русских поэтов, род. 1787, ум. 1855. Принадлежал к одной из старинных дворянских фамилий Новгородской и Вологодской губерний. Отец его, Николай Львович Батюшков, потерпев неудачи на военной службе, должен был выйти в отставку и поселиться навсегда в деревне. Это вызвало в нем недовольство жизнью и болезненно развитую подозрительность. Мать поэта, Александра Григорьевна, урожденная Бердяева, вскоре после рождения Константина лишилась рассудка, ее пришлось удалить от семьи и в 1795 г. она умерла, когда её сыну, не имевшему о ней никакого представления, не было еще и 8 лет.

Константин Николаевич родился в Вологде 18 мая 1787 г., но детство провел в селе Даниловском, Бежецкого уезда, Новгородской губернии. На 10-м году жизни его поместили в санкт-петербургский пансион француза Жакино, а через 4 года перевели в пансион учителя морского корпуса Триполи, где Батюшков пробыл 2 года. В обоих пансионах курс наук был самый элементарный. Обучению в пансионах Батюшков был обязан лишь основательным знанием французского и итальянского языков. На 14-м году Батюшковым овладела страсть к чтению, на 16-м же он нашел руководителя в друге и товарище по службе его отца, Михаиле Никитиче Муравьёве, у которого юный поэт жил по оставлении пансиона. Муравьёв был один из образованнейших людей своего времени. К несчастью, он умер, когда Батюшкову не было еще 20 лет. Прекрасное влияние на Константина Николаевича имела также жена Муравьёва, женщина выдающегося ума, которая заботилась о нем, как мать. Под влиянием Муравьева Батюшков основательно изучил латинский язык и познакомился в оригинале с римскими классиками. Больше всех ему нравились Гораций и Тибулл . Муравьёв, товарищ министра народного просвещения, в 1802 г. определил Батюшкова чиновником к себе в канцелярию. На службе и в доме Муравьева он сблизился с такими людьми, как Державин , Львов, Капнист, Муравьев-Апостол, Нилова, Квашнина-Самарина, Пнин (журналист), Языков , Радищев , Гнедич .

Константин Николаевич Батюшков. Портрет работы неизвестного художника, 1810-е

Службою Батюшков мало интересовался. С 1803 г. он начал свою литературную деятельность стихотворением «Мечты». К этому времени относится знакомство Батюшкова с Олениным, президентом академии художеств и директором Публичной библиотеки. Все талантливые люди того времени собирались у Оленина, особенно принадлежащие к новому литературному направлению, созданному Карамзиным . С первых же лет своей литературной деятельности, Батюшков является одним из усерднейших участников борьбы «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств» против Шишкова и его последователей. В 1805 году Батюшков становится сотрудником многих журналов. В 1807 г. (22 февраля) поступает в военную службу сотенным начальником, а в петербургском милиционном ополчении 24, 25 и 29 мая того же года участвует в сражениях в Пруссии . 29 мая, в сражении под Гейдeльбepгoм Батюшков был опасно ранен в ногу. Его отвезли в Юрбург, где санитарные условия были очень плохи, а оттуда вскоре перевезли в Ригу и поместили в доме богатого негоцианта Мюгеля. Константин Николаевич увлекся его дочерью. По выздоровлении он отправился в Даниловское к отцу, но оттуда скоро вернулся по причине сильной размолвки с родителем из-за его вторичной женитьбы. В этом же году Батюшкова постиг другой тяжкий удар – потеря Муравьева, скончавшегося 22 июля. Все эти потери, в связи с впечатлениями только что пережитой войны, вызвали сильную болезнь, едва преждевременно не унесшую молодого поэта. Только заботливость Оленина поддержала его.

Поправившись, Батюшков сотрудничает в «Драматическом Вестнике». Там он поместил свою известную басню «Пастух и Соловей» и «труды из области итальянской словесности». Весною 1808 г., в рядах лейб-гвардии Егерского полка (перевод состоялся еще в сентябре 1807 года) он принимает участие в русско-шведской войне 1808-09 . К этому времени относятся несколько лучших его стихотворений. Здесь Батюшков познакомился с героем войны, своим однокашником, – Петиным. В июле 1809 г. поэт уехал к сестрам в Хантово (Новгородская губерния). С этого времени у него начинаются проявления страшного наследственного недуга. У Батюшкова появляются галлюцинации, и он пишет Гнедичу: «если я проживу еще лет 10, то наверное сойду с ума». Тем не менее к этому времени относится расцвет его таланта. Прожив 5 месяцев в деревне, Батюшков уезжает в Москву для перехода в гражданскую службу. Но почти всё время до 1812 г. он провел безо всякой службы, то в Москве, то в Хантове. Здесь поэт сблизился с В. А. Пушкиным , В. А. Жуковским , Вяземским , Карамзиным. К этим годам относятся многие из его произведений, между прочим «Видение на берегах Леты» (шутливо-сатирическое).

Константин Батюшков. Видеофильм

В 1812 году Батюшков, только что поступивший на службу Императорской Публичной библиотеки, опять спешит на войну – Отечественную . Прежде всего ему пришлось препроводить г-жу Муравьеву из Москвы в Нижний Новгород, где его поразило полное отсутствие самосознания и народной гордости: «везде слышу вздохи – пишет он – вижу слезы и везде глупость. Все жалуются и бранят французов по-французски, и патриотизм заключается в словах «point de paix». 1813 г. Батюшков служит адъютантом Бахметьева и генерала Раевского. С ним вместе 19 марта 1814 г. он въезжает в покоренный Париж. Поэт присутствовал в битве под Лейпцигом , при том, как ранили Раевского. В эту же битву Батюшков лишился своего друга, 26-летнего героя Петина. Они вместе делали финляндский поход, вместе проводили зиму 1810-11 г. в Москве. Петину посвящено стихотворение Батюшкова «Тень друга ».

За границею Константин Николаевич интересовался всем: природой, литературой, политикой. Все это натолкнуло его, как и других офицеров, на новые мысли, которые дали первый толчок к развитию декабристского движения . В это время юным поэтом было написано четверостишие к императору Александру , где он говорил, что после окончания войны, освободив Европу , государь призван провидением довершить славу свою и обессмертить свое царствование освобождением русского народа».

По возвращении в Россию, в июне 1814 г. поэтом овладела апатия. Ему пришлось жить в Каменец-Подольске, как адъютанту командира Рыльского пехотного полка генерала Бахметьева. К этому же времени относится несчастная любовь поэта к родственнице Оленина – Анне Федоровне Фурман. Все это вредно подействовало на уже расстроенное здоровье поэта. Возбужденное состояние во время войны смешалось с болезненной хандрой. В январе 1816 Батюшков вторично вышел в отставку и переехал в Москву, где окончательно примкнул к литературному обществу «Арзамас ». Несмотря на расстроенное здоровье, в 1816-17 гг. он пишет очень много. Тогда написаны статьи в прозе «Вечер у Кантемира», «Речь о легкой поэзии» и элегия «Умирающий Тасс », которые и появляются в октябре 1817 г. в первом собрании стихов и прозы Батюшкова. В 1817 г. Батюшков ездил для поправления здоровья в Крым с Муравьевым-Апостолом.

В конце 1818 г. друзьям, главным образом, Карамзину и А. И. Тургеневу удалось пристроить Батюшкова при русской миссии в Неаполе. Первое время жизнь в Италии, посетить которую он всегда так стремился, прекрасно подействовала на здоровье Батюшкова. Письма его к сестре носят даже восторженный характер: «Я в той Италии, где говорят языком, на котором писал вдохновенный Тасс свои божественные стихи! Какая земля! Она выше всех описаний, для того, кто любит поэзию, историю и природу!» В Константине Николаевиче опять появился интерес ко всем явлениям жизни, но это возбуждение продолжалось недолго. 4 февраля 1821 г. Тургенев пишет: «Батюшков, по последним известиям, не выздоравливает в Италии». Весною 1821 года Батюшков отправился в Дрезден лечить нервы. Отчасти причиною дурного влияния Италии были неприятности по службе с графом Штакельбергом, заставившие его даже перевестись из Неаполя в Рим. В Дрездене было написано последнее стихотворение «Завещание Мельхисидека». Здесь Батюшков сжег все созданное в Неаполе, удалился от людей и ясно страдал манией преследования.

Весною 1823 г. больного привезли в Санкт-Петербург, а в 1824 г. сестра поэта А. Н. на средства, пожалованные императором Александром, отвезла брата в Саксонию, в психиатрическое заведение Зонненштейн. Он пробыл там 3 года, и наконец выяснилось, что болезнь Батюшкова неизлечима. Его привезли обратно в Санкт-Петербург, возили в Крым и на Кавказ, но в Крыму Батюшков три раза покушался на самоубийство. Несчастная сестра поэта, через год по возвращении из Саксонии, сама помешалась. Убедившись в бесполезности и даже вреде новых впечатлений для больного, его поместили в Москве в лечебницу доктора Килиани. Здесь помешательство приняло более спокойную форму.

В 1833-м году последовало окончательное увольнение Батюшкова от службы с пожизненной пенсией в 2000 рублей. В этом же году его отвезли в Вологду к его племяннику – начальнику удельной конторы Гренвису. В Вологде буйные припадки повторялись лишь поначалу. В болезни Батюшков много молился, писал и рисовал. Часто декламировал Тасса, Данте , Державина, описывал сражения под Гейдельбергом и Лейпцигом, вспоминал генерала Раевского, Дениса Давыдова , а также Карамзина, Жуковского, Тургенева и др. Очень любил детей и цветы, читал газеты и, по-своему, следил за политикой. Он скончался 7 июня 1855 г. от тифозной горячки, продолжавшейся 2 дня. Похоронен был Батюшков в 5-ти верстах от Вологды, в Спасо-Прилуцком монастыре.

Место К. Н. Батюшкова (1787–1855) в истории русской литературы было определено еще Белинским. В его статьях имя Батюшкова как «замечательного таланта», «великого таланта», художника по преимуществу постоянно стоит вслед за Карамзиным, рядом с Жуковским, перед Пушкиным и рассматривается как необходимое звено в развитии русской поэтической культуры. Заслуги Батюшкова перед русской поэзией особенно велики в обогащении лирических жанров, поэтического языка. Он был непосредственным предшественником Пушкина, во многом близким ему по духу, по поэтическому миросозерцанию. «Батюшков, - писал Белинский, - много и много способствовал тому, что Пушкин явился таким, каким явился действительно. Одной этой заслуги со стороны Батюшкова достаточно, чтобы имя его произносилось в истории русской литературы с любовью и уважением» (7, 228).

Не было и нет единого мнения по поводу литературной позиции Батюшкова, принадлежности его к тому или иному направлению. Современная поэту критика называла его то представителем «новейшей школы», под которой подразумевали формирующийся романтизм, то «неоклассиком», иные же видели в его творчестве преобладание сентиментализма.

В советской историко-литературной науке больше принято называть Батюшкова «преромантиком», хотя существуют и другие концепции. Эту точку зрения ввел в научный оборот с соответствующей аргументацией Б. В. Томашевский: «Этим словом (т. е. „преромантизмом“, - К. Г.) принято называть те явления в литературе классицизма, в которых присутствуют некоторые признаки нового направления, получившие полное выражение в романтизме. Таким образом преромантизм есть явление переходное».

Каковы же эти «некоторые признаки»? - «Это прежде всего ясное выражение личного (субъективного) отношения к описываемому, наличие „чувствительности“ (у преромантиков - преимущественно мечтательно-меланхолической, иногда слезливой); чувство природы, при этом часто стремление к изображению природы непривычной; изображаемый пейзаж у преромантиков всегда гармонировал с настроением поэта».

Дальнейшее обоснование точки зрения Б. В. Томашевского находим в обстоятельной монографии Н. В. Фридмана - с той разницей, что автор ее, называя Батюшкова «предромантиком», как и Пушкина раннего периода, отрицает какие бы то ни было связи «идейных основ» поэзии Батюшкова с классицизмом.

Разноречивые суждения о литературной позиции Батюшкова вызваны самим характером его творчества, в котором отражен один из существенных переходных этапов развития русской поэзии.

Конец XVIII - первые годы XIX в. явились периодом расцвета русского сентиментализма, начальной стадии формирования романтического направления. Для этой эпохи характерны переходные явления, отражающие как новые тенденции, так и влияние все еще действующих эстетических норм классицизма. Батюшков явился типичной фигурой этого времени, названного Белинским «странным», когда «новое являлось, не сменяя старого и старое и новое дружно жили друг подле друга, не мешая одно другому» (7, 241). Никто из русских поэтов начала XIX в. не ощущал так остро, как Батюшков, потребность обновления устаревших норм и форм. В то же время его связи с классицизмом, несмотря на преобладание романтической стихии в его поэзии, были достаточно прочны, что также отметил Белинский. Усмотрев в ряде ранних «пьес» Пушкина «подновленный классицизм», Белинский назвал их автора «улучшенным, усовершенствованным Батюшковым» (7, 367).

Литературное направление формируется не в пустом пространстве. Начальная стадия его не обязательно знаменуется манифестом, декларацией, программой. Она всегда имеет свою предысторию с момента возникновения в недрах прежнего направления, постепенного накопления в нем определенных признаков и дальнейшего движения к качественным изменениям, от низших форм к высшим, в которых с наибольшей полнотой находят выражение эстетические принципы нового направления. В нарождающемся, в новом в той или иной степени присутствуют какие-то черты старого, преображенные, обновленные в соответствии с требованиями времени. В этом и состоит закономерность преемственности, непрерывности литературного процесса.

При изучении литературной деятельности такой типичной фигуры переходной эпохи, какой является Батюшков, важно прежде всего уяснить соотношение, своеобразное сочетание в его поэзии нового и старого, того, что является главным, определяющим миросозерцание поэта.

Батюшков шел рядом с Жуковским. Их творчество составляет закономерное звено процесса обновления поэзии, обогащения ее внутреннего содержания и форм. Они оба опирались на достижения карамзинского периода, были представителями нового поколения. Но хотя общая тенденция развития их творчества была единой, шли они разными путями. Лирика Жуковского вырастала непосредственно в недрах сентиментализма. У Батюшкова также связи с сентиментализмом были органическими, хотя и в его лирике сохранились в преображенной форме некоторые черты классицизма. Он, с одной стороны, продолжал (это главная, магистральная дорога его творческого развития) элегическую линию сентиментализма; с другой, в своем стремлении к ясности, строгости форм опирался на достижения классицизма, что и давало повод современной поэту критике называть его «неоклассиком».

Батюшков прожил тревожную жизнь. Родился он в Вологде 29 мая (по н. ст.) 1787 г. в старинной дворянской семье. Воспитывался в петербургских частных пансионах. Затем служба в Министерстве народного просвещения (делопроизводителем). Тогда же (1803 г.) начинается его дружба с Н. И. Гнедичем, завязываются знакомства с И. П. Пниным, Н. А. Радищевым, И. М. Борном. В апреле 1805 г. Батюшков вступает в «Вольное общество словесности, наук и художеств». В том же году в журнале «Новости русской литературы» появляется первое печатное произведение Батюшкова - «Послание к моим стихам». Во время второй войны с наполеоновской Францией (1807) он принимает участие в походах русской армии в Пруссию; в 1808–1809 гг. - в войне с Швецией. В битве под Гейльсбергом Батюшков был тяжело ранен в ногу. В 1813 г. он участвовал в сражениях под Лейпцигом в качестве адъютанта генерала Н. Н. Раевского.

К 1815 г. относится личная драма Батюшкова - увлечение Анной Федоровной Фурман.

В конце 1815 г., когда карамзинисты в противовес консервативной «Беседе любителей российского слова» создали свое литературное объединение «Арзамас», Батюшков становится членом его, выступает с защитой программы языковой реформы Н. М. Карамзина.

В 1817 г. увидело свет двухтомное собрание сочинений Батюшкова «Опыты в стихах и прозе», единственное прижизненное издание сочинений поэта. В 1818–1821 гг. он в Италии на дипломатической службе, где сближается с Н. И. Тургеневым (впоследствии один из видных деятелей «Союза благоденствия»).

Батюшков ненавидел канцелярскую работу, хотя и вынужден был служить. Он мечтал о свободном творчестве и превыше всего ставил призвание поэта.

Трагической была литературная судьба Батюшкова. Тридцати четырех лет от роду он навсегда оставляет поле «словесности». Затем молчание, длительная (унаследованная от матери) душевная болезнь и смерть от тифа 7 (19) июля 1855 г.

Безумие поэта - результат не только наследственности, но и повышенной ранимости, слабой защищенности. В письме к Н. И. Гнедичу в мае 1809 г. Батюшков писал: «Люди мне так надоели, и все так наскучило, а сердце пусто, надежды так мало, что я желал бы уничтожиться, уменьшиться, сделаться атомом». В ноябре того же года, в письме ему же «Если проживу еще десять лет, я сойду с ума… Мне не скучно, не грустно, а чувствую что-то необыкновенное, какую-то душевную пустоту». Так задолго до наступления кризиса Батюшков предчувствовал печальный исход переживаемой им внутренней драмы.

На процесс формирования эстетических взглядов Батюшкова благотворное влияние оказали его близкое знакомство и дружба со многими видными литературными деятелями того времени.

Из ближайшего окружения Батюшкова следует особо выделить Михаила Никитича Муравьева (1757–1807), двоюродного дядю поэта, под сильным влиянием которого он находился, у которого учился и советами которого дорожил. Муравьев направлял и поощрял его первые шаги на поприще литературы.

Чувствительность, мечтательность, задумчивость, которыми определяется эмоциональная тональность лирики Батюшкова, в своих первоначальных выражениях присутствуют в стихотворениях Муравьева как их составная часть, как характерная их черта.

Муравьев отвергал рассудочное «витийство», холодный рационализм в поэтическом творчестве, призывал к естественности и простоте, поискам «сокровищ» в собственном сердце. Муравьев - первый русский поэт, обосновавший достоинство «легкой поэзии» как поэзии малых лирических форм и неофициальных, интимных тем. Он написал целый трактат в стихах, где излагаются стилистические принципы «легкой поэзии».

В «Опыте о стихотворстве» он писал:

Любите здравый смысл: пленяйтесь простотою

……………….

Бегите ложного искусства и ума

…………….

Ты помни цель свою, умей без сожаленья

Честолюбивые отбросить украшенья

…………….

Слог должен быть реке прозрачнейшей подобен:

Стремителен, но чист и без разливу полн.

(«Опыт о стихотворстве», 1774–1780)

Эти «правила», изложенные языком поэзии, не потерявшие свое значение и в наши дни, не обладали бы столь притягательной действенной силой, если бы не подкреплялись созданными Муравьевым образцами простой и благозвучной русской поэтической речи:

Полон вечер твой прохлады -

Берег движется толпой,

Как волшебной серенады

Глас приносится волной

Въявь богиню благосклонну

Зрит восторженный пиит.

Что проводит ночь бессонну,

Опершися на гранит.

(«Богине Невы», 1794)

Не только в тематике, в разработке лирических жанров, но и в работе над языком, стихом Батюшков опирался на опыт и достижения своего талантливого предшественника и учителя. То, что в поэзии Муравьева намечено контурами как программа, находит развитие в лирике Батюшкова, чему способствовала общность эстетической платформы, общность взглядов на поэзию.

В своей первой поэтической декларации («Послание к стихам моим», 1804 или 1805) Батюшков пытается определить свою позицию, свое отношение к современному состоянию русской поэзии. С одной стороны, он отталкивается от одописания (кто «стихи марает», «оды сочиняет»), с другой - от излишеств сентиментализма (плаксивости, игры в чувствительность). Здесь же осуждает «поэтов - скучных вралей», которые «не вверх летят, не к небу», а «к земли». В этом коренном вопросе о соотношении идеального («неба») и реального («земли») Батюшков разделял романтическую точку зрения: «Что в громких песнях мне? Доволен я мечтами…»; «…мечтанием бываем к счастью ближе»; «…мы сказки любим все, мы - дети, но большие». «Мечта» противостоит рассудочности, рационализму:

Что в истине пустой? Она лишь ум сушит,

Мечта всё в мире золотит,

И от печали злыя

Мечта нам щит.

Ах, должно ль запретить и сердцу забываться,

Поэтов променя на скучных мудрецов!

(«Послание к Н. И. Гнедичу», 1805)

Ничто так не характеризует личность Батюшкова-поэта, как мечтательность. Сквозным лейтмотивом проходит она через всю его лирику, начиная с первых стихотворных опытов:

И горесть сладостна бывает:

Он в горести мечтает.

Стократ мы счастливы мечтаньем скоротечным!

(«Мечта», 1802–1803; с. 55–56)

Спустя многие годы поэт возвращается к своему раннему стихотворению, посвящая восторженные строки поэтической мечте:

Подруга нежных муз, посланница небес,

Источник сладких дум и сердцу милых слез,

Где ты скрываешься, Мечта, моя богиня?

Где тот счастливый край, та мирная пустыня,

К которым ты стремишь таинственный полет?

Ничто - ни богатство, «ни свет, ни славы блеск пустой» - не заменяет мечты. В ней - высшее счастье:

Так хижину свою поэт дворцом считает

И счастлив - он мечтает.

(«Мечта», 1817; с. 223–224, 229)

В формировании эстетики русского романтизма, романтических представлений о поэзии и поэте роль Батюшкова была исключительна, столь же велика, как и Жуковского. Батюшков первый в истории русской поэзии дал проникновенное определение вдохновения как «порыва крылатых дум», состояния внутреннего ясновидения, когда молчит «страстей волненье» и «светлый ум», освобожденный от «земных уз», парит «в поднебесной» («Мои пенаты», 1811–1812). В «Послании И. М. Муравьеву-Апостолу» (1814–1815) эта же тема получает развитие, приобретая все более романтический характер:

Я вижу мысленно, как отрок вдохновенный

Стоит в безмолвии над бездной разъяренной

Среди мечтания и первых сладких дум,

Прислушивая волн однообразный шум…

Лицо горит его, грудь тягостно вздыхает,

И сладкая слеза ланиту орошает…

(с. 186)

Поэзия рождена солнцем. Она - «пламень небесный», язык ее - «язык богов» («Послание к Н. И. Гнедичу», 1805). Поэт - «дитя неба», скучно ему на земле, он рвется к «небу». Так постепенно складывается у Батюшкова не без воздействия традиционных представлений романтическая концепция «поэзии» и «поэта».

В личности Батюшкова преобладало то, что было названо Белинским «благородной субъективностью» (5, 49). Преобладающая стихия его творчества - лиризм. Не только оригинальные произведения, но и переводы Батюшкова отмечены печатью его неповторимой личности. Переводы Батюшкова - не переводы в строгом смысле, а скорее переделки, вольные подражания, в которые он вносит собственные настроения, темы и мотивы. В русифицированном переводе «1-й сатиры Боало» (1804–1805) присутствует лирический образ самого обитателя Москвы, поэта, «несчастного», «нелюдимого», который бежит от «славы и шума», от пороков «света», поэта, который «людям ввек не льстил», «не лгал», в песнях которого «святая истина». Не менее важна была для Батюшкова идея независимости и неподкупности певца. Пусть он «беден», «терпит холод, жар», «забыт людьми и светом», но он не может мириться со злом, не желает «ползти» перед власть имущими, не желает писать оды, мадригалы, воспевать «богатых подлецов»:

Скорее я почту простого селянина,

Который по́том хлеб кропит насущный свой,

Чем этого глупца, большого господина,

С презреньем давит что людей на мостовой!

(с. 62–63)

В переводе сатиры Буало отражена жизненная позиция Батюшкова, его презрение к «богатым подлецам», которым «противен правды свет», для которых «священного в целом мире нет». «Священно» же для поэта - «дружество», «добродетель», «невинность чистая», «любовь, краса сердец и совесть». Здесь же дана и оценка действительности:

Порок здесь царствует, порок здесь властелин,

Он в лентах, в орденах, повсюду ясно зрится…

(с. 64)

Батюшков дважды обращается к «священной тени» Торквато Тассо, пытается переводить (сохранились отрывки) его поэму «Освобожденный Иерусалим». В стихотворении «К Тассу» (1808) отобраны те факты и ситуации биографии итальянского поэта, которые позволяли Батюшкову выразить «многие свои затаенные думы» о собственном жизненном пути, о переживаемой им личной трагедии. Какая награда ожидает поэта «за песни стройные»? - «Зоилов острый яд, притворная хвала и ласки царедворцев, отрава для души и самых стихотворцев» (с. 84). В элегии «Умирающий Тасс» (1817) Батюшков создает образ «страдальца», «изгнанника», «странника», которому нет «на земле пристанища». «Земному», «мгновенному», «бренному» в лирике Батюшкова противостоят возвышенное, «небесное». Вечность, бессмертие - «в твореньях величавых» «искусств и муз».

Презрением к богатству, знатности, чинам проникнуты эпикурейские мотивы лирики Батюшкова. Дороже поэту свобода, воспеваемый им идеал личной независимости, «вольности и спокойствия», «беспечности и любви»:

«Счастлив! счастлив, кто цветами

Дни любови украшал,

Пел с беспечными друзьями

И о счастии… мечтал!

Счастлив он, и втрое боле,

Всех вельможей и царей!

Так давай, в безвестной доле,

Чужды рабства и цепей,

Кое-как тянуть жизнь нашу,

Часто с горем пополам,

Наливать полнее чашу

И смеяться дуракам!»

(«К Петину», 1810; с. 121–122)

Этот вывод - заключение к размышлениям о жизни. Перед этой «песней» с призывом к «беспечности» - знаменательные строки:

Я возьмусь за ум… да радость

Уживется ли с умом?

(с. 122)

«Ум» здесь в смысле рассудочности, противостоящей чувству, губящей радость. Отсюда культ чувства, желание жить «сердцем».

В стихотворении «К друзьям» (1815) Батюшков называет себя «беспечным поэтом», что дает повод к неверным толкованиям пафоса его творчества. Его эпикуреизм вытекал из его жизненной позиции, из его «философской жизни». «Жизнь - миг! Не долго веселиться». Беспощадное время уносит все. А потому

О, пока бесценна младость

Не умчалася стрелой,

Пей из чаши полной радость…

(«Элизий», 1810; с. 116)

Все лучшее, значительное в творчестве Батюшкова, составляющее непреходящую эстетическую ценность его лирики, в известной мере связано с понятием «легкой поэзии», зачинателем которой на русской почве был М. Н. Муравьев.

Термин «легкая поэзия» может быть истолкован по-разному. Важно, как Батюшков сам его понимал. Это прежде всего не легкий жанр салонной, жеманной лирики, а один из труднейших родов поэзии, требующий «возможного совершенства, чистоты выражения, стройности в слоге, гибкости, плавности; он требует истины в чувствах и сохранения строжайшего приличия во всех отношениях… поэзия и в малых родах есть искусство трудное и требующее всей жизни и всех усилий душевных».

В область «легкой поэзии» Батюшков включал не только стихотворения в духе Анакреона, но и вообще малые формы лирики, интимно-личные темы, «грациозные» тончайшие ощущения и чувствования. Батюшков страстно защищал достоинство малых лирических форм, что имело для него принципиальное значение. Он искал опору в прошлых достижениях русской поэзии, выделяя тенденции, линию ее развития, в которой он находил отражение «Анакреоновой музы». Теми же соображениями был продиктован и повышенный интерес Батюшкова к французской «легкой поэзии», в частности Парни.

Это было время, когда определяющим признаком нового стиля становится чувствительность - знамя сентиментализма. Для Батюшкова поэзия - «пламень небесный», сочетающий «в составе души человеческой» «воображение, чувствительность, мечтательность». В этом аспекте воспринималась им и поэзия античной древности. Кроме личного пристрастия на Батюшкова оказали влияние и веяния, литературные увлечения его времени, «тяга к восстановлению античных форм… От древности брались наиболее чувствительные произведения, в лирике переводились и служили предметом подражания элегики: Тибулл, Катулл, Проперций…».

Батюшков обладал редким даром постижения своеобразия эллинистической и римской культуры, умением передать средствами русской поэтической речи всю красоту и обаяние лирики античности. «Батюшков, - писал Белинский, - внес в русскую поэзию совершенно новый для нее элемент: античную художественность» (6, 293).

Желание «забыть печаль», «топить горе в полной чаше» приводило к поискам «радости и счастья» в «беспечности и любви». Но что такое «радость» и «счастье» в «скоротечной жизни»? Эпикуреизм Батюшкова, названный Белинским «идеальным» (6, 293), - особого свойства, он ярко окрашен тихой мечтательностью и врожденной способностью всюду искать и находить прекрасное. Когда поэт зовет к «беспечности златой», советует и «мудрость с шутками мешать», «искать веселья и забавы», то не следует думать, что здесь речь идет о грубых страстях. Земные наслаждения сами по себе ничего не стоят в глазах поэта, если не согреты мечтой. Мечта придает им изящество и обаяние, возвышенность и красоту:

…печаль забудем,

Мечтать во сладкой неге будем:

Мечта - прямая счастья мать!

(«Совет друзьям», 1806; с. 75)

Содержание поэзии Батюшкова далеко не ограничивается стихотворениями в антологическом роде. Она во многом предвосхитила, предопределила тематику и основные мотивы русской романтической поэзии: воспевание свободы личности, независимости художника, враждебность «холодной рассудочности», культ чувства, тончайших «чувствований», движения «жизни сердца», преклонение перед «дивной природой», ощущение «таинственной» связи души человека с природой, вера в поэтическую мечту и вдохновение.

Много существенно нового внес Батюшков в развитие лирических жанров. Особенно важна его роль в становлении русской элегии. В его лирике продолжается процесс дальнейшей психологизации элегии. Традиционные элегические жалобы на судьбу, муки любви, разлуку, неверность любимой, - все то, что в изобилии встречается в элегиях конца XVIII в., в поэзии сентименталистов, - обогащается в элегиях Батюшкова выражением сложных индивидуальных переживаний, «жизни» чувств в их движении и переходах. Впервые в русской лирике находят выражение сложные психологические состояния с такой непосредственностью и искренностью трагически окрашенного чувства и в такой изящной форме:

Есть странствиям конец - печалям никогда!

В твоем присутствии страдания и муки

Я сердцем новые познал.

Они ужаснее разлуки,

Всего ужаснее! Я видел, я читал

В твоем молчании, в прерывном разговоре,

В твоем унылом взоре,

В сей тайной горести потупленных очей,

В улыбке и в самой веселости твоей

Следы сердечного терзанья…

(«Элегия», 1815; с. 200)

Для судеб русской лирики не менее важное значение имела психологизация пейзажа, усиление его эмоциональной окраски. При этом в элегиях Батюшкова бросается в глаза характерное для романтической поэзии пристрастие к ночному (лунному) пейзажу. Ночь - пора мечтаний. «Мечта - дщерь ночи молчаливой» («Мечта», 1802 или 1803):

…как солнца луч потухнет средь небес,

Один в изгнании, один с моей тоскою,

Беседую в ночи с задумчивой луною!

(«Вечер. Подражание Петрарке», 1810; с. 115)

Там, где Батюшков обращается к созерцательно-мечтательному изображению ночного пейзажа в попытках передать «живописную красоту» природы, «живописать» ее картины средствами поэтической речи, сказывается его близость к Жуковскому, родство с ним не только по общим литературным истокам, но и по характеру восприятия, образной системе, даже по лексике:

… В долине, где журчит источник и сверкает,

В ночи, когда луна нам тихо льет свой луч,

И звезды ясные сияют из-за туч…

(«Бог», 1801 или 1805; с. 69)

Коснусь волшебныя струны,

Коснусь… и нимфы гор при месячном сияньи,

Как тени легкие, в прозрачном одеяньи

Наяды робкие, всплывая над водой,

Восплещут белыми руками,

И майский ветерок, проснувшись на цветах,

В прохладных рощах и садах,

Повеет тихими крылами…

(«Послание графу Виельгорскому», 1809; с. 104)

Отечественная война 1812 г. стала важным рубежом в духовном развитии Батюшкова, вызвала известные сдвиги в его общественных настроениях. Война принесла дотоле слабо звучавшую в лирике поэта гражданскую тему. В эти годы Батюшков пишет ряд патриотических стихотворений, в числе их послание «К Дашкову» (1813), в котором поэт в дни народного бедствия, «среди развалин и могил», когда «милая родина» в опасности, отказывается «петь любовь и радость, беспечность, счастье и покой»:

Нет, нет! талант погибни мой

И лира дружбе драгоценна,

Когда ты будешь мной забвенна,

Москва, отчизны край златой!

(с. 154)

Не случайно, что именно в эти годы, после Отечественной войны, в атмосфере общего подъема национального самосознания у Батюшкова появляется настойчивое желание расширить область элегии. Тесными казались ему ее рамки для осуществления своих новых замыслов, поэтической разработки исторических, героических тем. Поиски поэта шли не в одном направлении. Он экспериментирует, обращается к русской балладе, даже басне. Батюшков тяготеет к многотемности, сложным сюжетным построениям, к сочетанию мотивов интимной элегии с исторической медитацией. Примером подобного сочетания может служить известное стихотворение, отмеченное Белинским в числе высших достижений Батюшкова, - «На развалинах замка в Швеции» (1814). Вступление, мрачный ночной пейзаж, написанный в оссиановской манере, вполне соответствует характеру мечтательного раздумья и придает романтическое звучание всему произведению:

Я здесь, на сих скалах, висящих над водой,

В священном сумраке дубравы

Задумчиво брожу и вижу пред собой

Следы протекших лет и славы:

Обломки, грозный вал, поросший злаком ров,

Столбы и ветхий мост с чугунными цепями,

Твердыни мшистые с гранитными зубцами

И длинный ряд гробов.

Всё тихо: мертвый сон в обители глухой.

Но здесь живет воспоминанье:

И путник, опершись на камень гробовой,

Вкушает сладкое мечтанье.

(с. 172)

Батюшков обладал редким даром: силою мечтательного воображения «оживлять» прошлое, приметы которого одухотворены в его стихах единым чувствованием. Созерцание развалин в ночной тишине незаметно переходит в мечтательное раздумье о людях, отважных воинах и свободолюбивых скальдах, и бренности всего земного:

Но всё покрыто здесь угрюмой ночи мглой,

Всё время в прах преобратило!

Где прежде скальд гремел на арфе золотой,

Там ветер свищет лишь уныло!

………………

Где вы, отважные толпы богатырей,

Вы, дикие сыны и брани и свободы,

Возникшие в снегах, средь ужасов природы,

Средь копий, средь мечей?

Погибли сильные!..……

(с. 174)

Подобное восприятие далекого исторического прошлого не является данью моде, как это нередко встречается; оно внутренне присуще Батюшкову-поэту, что подтверждается другим аналогичным описанием, где впервые в русской лирике дана поэтическая «формула» «тайного» языка природы:

Природы ужасы, стихий враждебных бой,

Ревущие со скал угрюмых водопады,

Пустыни снежные, льдов вечные громады

Иль моря шумного необозримый вид -

Всё, всё возносит ум, всё сердцу говорит

Красноречивыми, но тайными словами,

И огнь поэзии питает между нами.

(«Послание И. М. Муравьеву-Апостолу», 1814–1815; с. 186)

Стихотворение «На развалинах замка в Швеции», несмотря на наличие в нем элементов других жанров (баллады, оды), является все же элегией, той ее разновидностью, которую можно назвать исторической медитативной элегией.

Созерцательность, мечтательность, задумчивость, уныние, грусть, разочарование, сомнение - слишком общие понятия, в особенности когда речь идет о лирической поэзии; они наполняются разным психологическим содержанием, получающим различную окраску в зависимости от индивидуальности поэта. Мечтательность, например у сентименталистов (вернее у эпигонов этого направления), нередко была напускная, дань моде, излишне слезливая. В лирике Жуковского и Батюшкова мечтательность выступает в новом качестве, сочетаясь с элегической грустью, проникнутая философическим раздумьем, - поэтическое состояние, которое им обоим присуще внутренне. «В произведениях этих писателей (Жуковского и Батюшкова, - К. Г.), - писал Белинский, - …языком поэзии заговорили уже не одни официальные восторги. но и такие страсти, чувства и стремления, источником которых были не отвлеченные идеалы, но человеческое сердце, человеческая душа» (10, 290–291).

И Жуковский и Батюшков многим были обязаны Карамзину и сентиментализму, а также и «Арзамасу». В их мечтательности было много общего, но было и различие. У первого она носит преимущественно созерцательный характер с мистической окраской. У второго - мечтательность не «заменяется», как предполагал Белинский (6, 293), а сочетается с задумчивостью, - выражаясь словами самого Батюшкова, «задумчивостью тихой и глубокой».

Батюшков писал и в прозе. Прозаические опыты Батюшкова отражают общий процесс поисков новых путей, стремление автора к жанровому многообразию (см. гл. 3).

Батюшков рассматривал свои прозаические опыты как «материал для поэзии». Он обращался к прозе главным образом для того, чтобы «писать хорошо в стихах».

Белинский невысоко ценил прозаические произведения Батюшкова, хотя отмечал их «хороший язык и слог» и видел в них «выражение мнений и понятий людей своего времени» (1, 167). В этом плане прозаические «опыты» Батюшкова оказали воздействие на становление стиля пушкинской прозы.

Велики заслуги Батюшкова в обогащении русского поэтического языка, культуры русского стиха. В споре о «старом» и «новом слоге», в этом центральном вопросе общественно-литературной борьбы эпохи, имеющем более широкое значение, нежели проблема языка литературы, Батюшков стоял на позициях карамзинистов. Главными достоинствами «стихотворного слога» поэт считал «движение, силу, ясность». В своем поэтическом творчестве он придерживался этих эстетических норм, в особенности последней - «ясности». По определению Белинского, он внес в русскую поэзию «правильный и чистый язык», «звучный и легкий стих», «пластицизм форм» (1, 165; 5, 551).

Белинский признавал «важное значение» Батюшкова для истории русской литературы, называл Батюшкова «одним из умнейших и образованнейших людей своего времени», говорил о нем как об «истинном поэте», одаренном от природы великим талантом. Тем не менее в общих суждениях о характере и содержании поэзии Батюшкова критик был излишне суров. Поэзия Батюшкова казалась Белинскому «узкой», излишне личной, бедной по содержанию с точки зрения ее социального звучания, выражения в ней национального духа: «Муза Батюшкова, вечно скитаясь под чужими небесами, не сорвала ни одного цветка на русской почве» (7, 432). Белинский никак не мог простить Батюшкову его увлечение «легкой поэзией» Парни (5, 551; 7, 128). В суждениях критика, возможно, сказалось и то обстоятельство, что он писал о Батюшкове как о предшественнике Пушкина, в связи с Пушкиным - и в оценках лирики Батюшкова критерием мог служить необъятный мир поэзии Пушкина.

Рано определился круг элегических дум Батюшкова. Он глубоко верил в силу изначальных «первых впечатлений», «первых свежих чувств» («Послание И. М. Муравьеву-Апостолу»), которым поэт не изменял в течение всей своей творческой жизни. Поэзия Батюшкова замыкается преимущественно кругом личностных переживаний, и в этом источник ее силы и слабости. На всем протяжении своего творческого пути поэт остался верен «чистой» лирике, ограничив ее содержание личной темой. Лишь Отечественная война 1812 г. дала взрыв патриотических настроений, и то ненадолго. К этому времени относится желание Батюшкова выйти из своего замкнутого мира излюбленных мотивов, расширить границы элегии, обогатить ее тематически опытом других жанров. Поиски шли в разных направлениях, но Батюшков достиг ощутимых результатов там, где не изменял своему природному дару поэта-элегика. Он создал новые разновидности жанра, которым было суждено в русской поэзии большое будущее. Таковы его элегии-послания и медитативные, философско-исторические элегии.

Раздумье, наряду с мечтательностью, всегда было свойственно внутреннему миру Батюшкова. С годами в его лирике раздумье «под бременем печали» все больше приобретает мрачный оттенок, слышатся «тоска сердечная», «душевная скорбь», все отчетливее звучат трагические ноты, и как бы своеобразным итогом раздумий поэта о жизни звучит одно из последних его стихотворений:

Ты знаешь, что изрек,

Прощаясь с жизнию, седой Мельхиседек?

Рабом родится человек,

Рабом в могилу ляжет,

И смерть ему едва ли скажет,

Зачем он шел долиной чудной слез,

Страдал, рыдал, терпел, исчез.

(1824; с. 240)

При обозрении литературного наследия Батюшкова создается впечатление неполноты. Поэзия его глубока по содержанию и значимости, но она, по определению Белинского, «всегда нерешительна, всегда что-то хочет сказать и как будто не находит слов» (5, 551).

Батюшков успел высказать не много из того, что было заложено в его богато одаренной натуре. Что же помешало живущей в душе его поэзии зазвучать в полный голос? В стихотворениях Батюшкова нередко встречается горечь обиды на то, что он «безвестен» и «забыт». Но не менее отчетливо звучит в них и горькое признание в том, что вдохновение оставляет его: «Я чувствую, мой дар в поэзии погас…» («Воспоминание», 1815). Батюшков переживал глубокую внутреннюю драму, ускорившую наступление кризиса, и он умолк… Но то, что он успел свершить, давало ему полное право отождествить созданный им образ истинного поэта с самим собой:

Пускай свирепый рок по воле им играет,

Пускай незнаемый, без злата и честей,

С главой поникшею он бродит меж людей;

………………

Но музам и себе нигде не изменит.

В самом молчании он будет все пиит.

(«Послание И. М. Муравьеву-Апостолу», с. 187)

Значение Батюшкова не исчерпывается тем, что он был непосредственным предшественником Пушкина. Элегии, послания и другие стихотворения Батюшкова имеют самостоятельную и непреходящую эстетическую ценность. Они вошли в сокровищницу русской литературы, составив один из важнейших этапов развития русской лирической поэзии.

Биография

Родился 18 мая 1787 года в Вологде. Происходил из древнего дворянского рода, отец - Николай Львович Батюшков (1753-1817). Годы своего детства провёл в родовом имении - селе Даниловское. Семи лет от роду он потерял мать, которая страдала душевной болезнью, по наследству перешедшей к Батюшкову и его старшей сестре Александре.

В 1797 его отдали в Петербургский пансион Жакино, откуда в 1801 он перешёл в пансион Триполи. На шестнадцатом году жизни (1802) Батюшков оставил пансион и занялся чтением русской и французской литературы. В это же время он близко сошёлся со своим дядей, известным Михаилом Никитичем Муравьёвым. Под его влиянием занялся изучением литературы древнего классического мира и стал поклонником Тибулла и Горация, которым он подражал в первых своих произведениях. Кроме того, под влиянием Муравьёва Батюшков выработал в себе литературный вкус и эстетическое чутьё.

В Петербурге Батюшков познакомился с представителями тогдашнего литературного мира. Особенно близко сошёлся он с , Н. А. Львовым, А. Н. Олениным, . В 1805 в журнале «Новости литературы» публикуется его стихотворение «Послание к стихам моем» - первое выступление Батюшкова в печати. Поступив в департамент министерства народного просвещения, Батюшков сблизился с некоторыми из своих сослуживцев, которые примыкали к карамзинскому направлению и основали «Вольное общество любителей словесности».

В 1805 в журнале «Новости литературы» публикуется его стихотворение «Послание к стихам моем» - первое выступление Батюшкова в печати.

В 1807 Батюшков записался в народное ополчение (милицию) и принял участие в прусском походе. В битве под Гейльсбергом он был ранен и должен был отправиться лечиться в Ригу. В следующем 1808 году Батюшков принял участие в войне со Швецией, по окончании которой вышел в отставку и поехал к родным, в село Хантоново Новгородской губернии. В деревне он скоро начал скучать и рвался в город: впечатлительность его стала почти болезненной, все больше и больше овладевала им хандра и предчувствие будущего сумасшествия.

В самом конце 1809 года Батюшков приехал в Москву и скоро благодаря своему таланту, светлому уму и доброму сердцу сыскал себе добрых друзей в лучших сферах тогдашнего московского общества. Из тамошних литераторов наиболее сблизился он с В. Л. Пушкиным, и . Годы 1810 и 1811 прошли для Батюшкова отчасти в Москве, где он приятно проводил время, отчасти в Хантонове, где он хандрил. Наконец, получив отставку от военной службы, он в начале 1812 отправился в Петербург и при помощи Оленина поступил на службу в Публичную Библиотеку; жизнь его устроилась довольно хорошо, хотя его постоянно тревожила мысль о судьбе его семейства и его самого: скорого повышения по службе нельзя было ожидать, а хозяйственные дела шли все хуже и хуже.

Между тем армия Наполеона вступила в пределы России и стала приближаться к Москве. Батюшков снова поступил на военную службу и в качестве адъютанта генерала Раевского вместе с русской армией совершил поход 1813-1814, окончившийся взятием Парижа.

Пребывание за границей имело большое влияние на Батюшкова, который там впервые познакомился с немецкой литературой и полюбил её. Париж и его памятники, библиотеки и музеи тоже не прошли бесследно для его впечатлительной натуры; но скоро он почувствовал сильную тоску по родине и, посетив Англию и Швецию, вернулся в Петербург. Через год он окончательно бросил военную службу, поехал в Москву, затем в Петербург, где он вошёл в Арзамас и принял активное участие в деятельности этого общества.

В 1816-1817 Батюшков готовит к печати свою книгу «Опыты в стихах и прозе», которую затем издаёт Гнедич. Книга благожелательно была встречена критикой и читателями.

В 1818 Батюшков достиг давно желаемой цели: он был определён на службу в неаполитанскую русскую миссию. Поездка в Италию была всегда любимой мечтой Батюшкова, но, отправившись туда, он почти сейчас же почувствовал невыносимую скуку, хандру и тоску. К 1821 ипохондрия приняла такие размеры, что он должен был оставить службу и Италию.

В 1822 расстройство умственных способностей выразилось вполне определённо, и с тех пор Батюшков в течение 34 лет мучился, не приходя почти никогда в сознание, и наконец скончался от тифа 7 июля 1855 в Вологде; похоронен в Спасо-Прилуцком монастыре, в пяти вёрстах от Вологды. Ещё в 1815 Батюшков писал Жуковскому о себе следующие слова: «С рождения я имел на душе чёрное пятно, которое росло, росло с летами и чуть было не зачернило всю душу»; не предвидел бедный поэт, что пятно не перестанет расти и так скоро совсем помрачит его душу.

Адреса в Санкт-Петербурге

Лето 1812 г. - доходный дом Балабина (Большая Садовая ул., 18);
весна 1813 г. - дом Баташова (Владимирская ул., 4);
май - июль 1813 г.- дом Сиверса (Почтамтская ул., 10);
конец 1814 г. - февраль 1815 г. - дом Е. Ф. Муравьёвой (наб. реки Фонтанки, 25);
август - ноябрь 1817 г. - дом Е. Ф. Муравьёвой (наб. реки Фонтанки, 25);
1818 г. - дом Е. Ф. Муравьёвой (наб. реки Фонтанки, 25);
весна 1822 г. - гостиница «Демут» (наб. реки Мойки, 40);
май - июнь 1823 г. - дом Е. Ф. Муравьёвой (наб. реки Фонтанки, 25);
ноябрь 1823 г. - май 1824 г. - доходный дом Имзена (наб. Екатерининского канала, 15).

Творчество

Батюшкова считают непосредственным предшественником , и не случайно - соединяя литературные открытия классицизма и сентиментализма, он явился одним из родоначальников новой, «современной» русской поэзии.

Стихотворения первого периода литературной деятельности поэта проникнуты эпикуреизмом: человек в его лирике страстно любит земную жизнь; главные темы в поэзии Батюшкова - дружба и любовь. Отказавшись от морализма и манерности сентиментализма, он находит новые способы выражения чувств и эмоций в стихе, предельно ярких и жизненных:

Стройный стан, кругом обвитый
Хмеля жёлтого венцом,
И пылающи ланиты
Розы ярким багрецом,
И уста, в которых тает
Пурпуровый виноград -
Все в неистовой прельщает!
В сердце льет огонь и яд!

В ответ на события отечественной войны 1811, Батюшков создал образцы гражданской поэзии, патриотический настрой которых соединяется с описанием глубоко индивидуальных переживаний автора:

… пока на поле чести
За древний град моих отцов
Не понесу я в жертву мести
И жизнь и к родине любовь;
Пока с израненным героем,
Кому известен к славе путь,
Три раза не поставлю грудь
Перед врагов сомкнутым строем -
Мой друг, дотоле будут мне
Все чужды музы и хариты,
Венки, рукой любови свиты,
И радость шумная в вине!

В послевоенный период поэзия Батюшкова тяготеет к романтизму. Темой одного из самых его известных стихотворений, «Умирающий Тасс» (1817), является трагическая судьба итальянского поэта Торквато Тассо

Ты помнишь, сколько слез младенцем пролил я!
Увы! с тех пор добыча злой судьбины,
Все горести узнал, всю бедность бытия.
Фортуною изрытые пучины
Разверзлись подо мной, и гром не умолкал!
Из веси в весь, из стран в страну гонимый,
Я тщетно на земли пристанища искал:
Повсюду перст её неотразимый!

(1787-1855), русский поэт. Глава анакреонтического направления в русской лирике ("Веселый час", "Мои пенаты", "Вакханка"). Позже пережил духовный кризис ("Надежда", "К другу"); в жанре элегии - мотивы неразделенной любви ("Разлука", "Мой гений"), высокий трагизм ("Умирающий Тасс", "Изречение Мельхиседека").

БАТЮШКОВ Константин Николаевич , русский поэт.

Детство и юность. Начало службы

Родился в старинной, но обедневшей дворянской семье. Детство Батюшкова было омрачено смертью матери (1795) от наследственной душевной болезни. В 1797-1802 он обучался в частных пансионах в Петербурге. С конца 1802 Батюшков служил в Министерстве народного просвещения под началом М. Н. Муравьева, поэта и мыслителя, оказавшего на него глубокое влияние. При объявлении войны с Наполеоном Батюшков вступает в ополчение (1807) и принимает участие в походе в Пруссию (тяжело ранен под Гейльсбергом). В 1808 участвует в шведской кампании. В 1809 выходит в отставку и поселяется в своем имении Хантоново Новгородской губернии.

Начало литературной деятельности

Литературная деятельность Батюшкова начинается в 1805-06 публикацией ряда стихов в журналах Вольного общества любителей словесности, наук и художеств. Одновременно он сближается с литераторами и художниками, группировавшимися вокруг А. Н. Оленина (Н. И. Гнедич, И. А. Крылов, О. А. Кипренский и др.). Оленинский кружок, ставивший своей задачей воскрешение античного идеала красоты на базе новейшей чувствительности, противопоставлял себя как славянизирующей архаике шишковистов (см. А. В. Шишков), так и французской ориентации и культу безделок, распространенному среди карамзинистов. Сатира Батюшкова "Видение на берегах Леты" (1809), направленная против обоих лагерей, становится литературным манифестом кружка. В эти же годы он начинает перевод поэмы Т. Тассо "Освобожденный Иерусалим", вступая в своего рода творческое состязание с Гнедичем, переводившим "Илиаду" Гомера.

"Русский Парни"

Литературная позиция Батюшкова претерпевает некоторые изменения в 1809-10, когда он сближается в Москве с кругом младших карамзинистов (П. А. Вяземский, В. А. Жуковский), знакомится с самим Н. М. Карамзиным. Стихотворения 1809-12, в т. ч. переводы и подражания Э. Парни, Тибуллу, цикл дружеских посланий ("Мои Пенаты","К Жуковскому") формируют определяющий всю дальнейшую репутацию Батюшкова образ "русского Парни" - поэта-эпикурейца, певца лени и сладострастия. В 1813 он пишет (при участии А. Е. Измайлова) одно из самых известных литературно-полемических произведений карамзинизма "Певец или певцы в Беседе славянороссов", направленное против "Беседы любителей русского слова".

Перелом

В апреле 1812 Батюшков поступает помощником хранителя манускриптов в петербургскую Публичную библиотеку. Однако начало войны с Наполеоном побуждает его вернуться на военную службу. Весной 1813 он отправляется в Германию в действующую армию и доходит до Парижа. В 1816 вышел в отставку.

Военные потрясения, как и переживаемая в эти годы несчастная любовь к воспитаннице Олениных А. Ф. Фурман, приводят к глубокому перелому в мироощущении Батюшкова. Место "маленькой философии" эпикуреизма и житейских наслаждений занимает убежденность в трагизме бытия, находящая свое единственное разрешение в обретенной поэтом вере в загробное воздаяние и провиденциальный смысл истории. Новый комплекс настроений пронизывает многие стихотворения Батюшкова этих лет ("Надежда", "К другу","Тень друга") и ряд прозаических опытов. Тогда же были созданы и его лучшие любовные элегии, посвященные Фурман,- "Мой гений", "Разлука", "Таврида", "Пробуждение". В 1815 Батюшков был принят в "Арзамас" (под именем Ахилл, связанным с его былыми заслугами в борьбе с архаистами; прозвище нередко превращалось в каламбур, обыгрывающий частые болезни Батюшкова: "Ах, хил"), однако разочарованный в литературной полемике, поэт не сыграл в деятельности общества заметной роли.

"Опыты в стихах и прозе". Переводы

В 1817 Батюшков выполнил цикл переводов "Из греческой антологии". В том же году вышло двухтомное издание "Опыты в стихах и прозе", в котором были собраны наиболее значительные произведения Батюшкова, в т. ч. монументальные исторические элегии "Гезиод и Омир, соперники" (переделка элегии Ш. Мильвуа) и "Умирающий Тасс", а также прозаические сочинения: литературная и художественная критика, путевые очерки, нравоучительные статьи. "Опыты..." укрепили репутацию Батюшкова как одного из ведущих русских поэтов. В рецензиях отмечалась классическая гармония лирики Батюшкова, породнившего русскую поэзию с музой юга Европы, прежде всего, Италии и греко-римской античности. Батюшкову принадлежит и один из первых русских переводов Дж. Байрона (1820).

Душевный кризис. Последние стихи

В 1818 Батюшков получает назначение в русскую дипломатическую миссию в Неаполе. Поездка в Италию составляла многолетнюю мечту поэта, но тяжелые впечатления неаполитанской революции, служебные конфликты, чувство одиночества приводят его к нарастанию душевного кризиса. В конце 1820 он добивается перевода в Рим, а в 1821 едет на воды в Богемию и Германию. Произведения этих лет - цикл "Подражания древним", стихотворение "Ты пробуждаешься, о Байя, из гробницы...", перевод фрагмента из "Мессинской невесты" Ф. Шиллера отмечены усиливающимся пессимизмом, убежденностью в обреченности красоты перед лицом смерти и конечной неоправданности земного существования. Мотивы эти достигли кульминации в своего рода поэтическом завещании Батюшкова - стихотворении "Ты знаешь, что изрек, / прощаясь с жизнью, седой Мельхиседек?" (1824).

Болезнь

В конце 1821 у Батюшкова появляются симптомы наследственной душевной болезни. В 1822 он едет в Крым, где болезнь обостряется. После нескольких покушений на самоубийство его помещают в психиатрическую больницу в немецком городе Зоннештейне, откуда выписывают за полной неизлечимостью (1828). В 1828-33 он живет в Москве, потом до смерти в Вологде под надзором своего племянника Г. А. Гревенса.