Конструирование психологических типов не просто предполагает произвольную, навязчивую попытку внести некоторый «порядок» в сумбурность человеческой личности. Это конструирование являет собой средство «концептуализации» многообразия в соответствии с его собственной структурой, средство достижения более точного понима­ния. Доведенное до крайности пренебрежение всеми генерализациями, если не считать самых очевидных результатов, привело бы не к истин­ному проникновению в сущность человеческих индивидов, а, скорее, к темному и неясному описанию психологических «фактов». Любой шаг, направленный за пределы фактического смысла к психологическому, - Фрейд определил его следующим образом: любой наш субъективный опыт осмыслен - неизбежно влечет за собой обобщения, выходящие за рамки якобы «уникального случая», и мы видим, что эти обобщения, как правило, предполагают существование определенных, регулярно воспроизводящихся «nuclei» или синдромов, которые оказываются очень близкими к идее типов. Такие идеи, как, например, оральность, или компульсивный характер, хотя, на первый взгляд, кажутся появив­шимися благодаря анализу особых случаев, имеют смысл лишь тогда, когда сопровождаются неявным допущением, что структуры, подобным образом поименованные и обнаруженные внутри индивидуальной дина­мики личности, входят в некие базовые констелляции, которые, как мы полагаем, репрезентативны. И не имеет значения, так ли уж «уникаль­ны» наблюдения, лежащие в их основе. Поскольку существует типоло­гический элемент, внутреннее присущий психологической теории, было бы передержкой исключать типологию per se. Методологическая «чис­тота» в этом случае была бы равносильна отказу от концептуальных средств или всякого теоретического проникновения в материал и при­вела бы к иррациональности, столь глубокой, как и та, что воспроизво­дится в произвольном «классификаторстве этикеточных школ».

В контексте нашего исследования размышления совершенно иной природы ведут в том же направлении. Это прагматические мысли: не­обходимость, чтобы наука создавала оружие против потенциальной уг­розы фашистского мышления. Остается открытым вопрос, до какой степени и может ли вообще фашистской угрозе противостоять психо­логическое оружие. Психологическое «лечение» предубежденных лич­ностей проблематично как из-за их большого количества, так и потому, что они, конечно, не «больны» в обычном смысле и, как мы видим, по крайней мере на поверхностном уровне часто лучше «приспособлены», чем личности без предрассудков. Поскольку, однако, современный фа­шизм немыслим без массовой основы, внутреннее строение его пред­полагаемых последователей все еще сохраняет свое решающее значе­ние, и ни одна защита, которая не принимает в расчет субъективную сторону проблемы, не будет действительно «реалистичной». Очевидно, что психологические контрмеры ввиду распространенности фашист­ского потенциала среди масс являются эффективными, только если они дифференцированы таким образом, что адаптированы для определен­ных групп. Всеохватывающая защита вышла бы на уровень столь ши­роких обобщений, что, по всей вероятности, потеряла бы смысл. Можно указать как на один из практических результатов нашего иссле­дования, что такая дифференциация должна по крайней мере заодно со­ответствовать психологическим направлениям, так как определенные базовые переменные фашистского характера присутствуют вне зависи­мости от отмеченных социальных различий. Не существует психологи­ческой защиты от предубеждений, которая бы не была ориентирована на определенные психологические «типы». Мы создадим фетиш из ме­тодологической критики типологии и провалим любую попытку прийти к психологическому пониманию предубежденной личности, если боль­шое количество весьма серьезных и разнообразных различий (таких, например, как между психологическим устройством обычного антисе­мита и садомазохистского «крутого» парня) исключалось бы просто по­тому, что ни один из этих типов не представлен в классической чистоте ни в одной личности.

Возможность конструировать весьма различающиеся наборы пси­хологических типов общепризнана. В результате предыдущего обсуждения мы основываем собственную попытку на трех следующих основ­ных критериях:

а) мы не хотим классифицировать человеческие существа ни по типам, которые разделяют их строго статистически, ни по идеальным типам в обычном смысле, которые должны будут дополняться «смеше­ниями». Наши типы справедливы, только если мы смогли найти для каждого типа определенное число черт и характеров и поместили их в контекст, который показывает некоторую общность значения этих черт. Мы относимся к этим типам как к наиболее продуктивным с на­учной точки зрения, которые обобщают черты, в иных случаях распы­ленные, в многозначные целостности, и выдвигают на первый план внутренние связи элементов, которые принадлежат друг другу в соот­ветствии с их неотъемлемой «логикой» при психологическом понима­нии лежащей в основе динамики. Это означает не просто аддитивное, или механическое сложение черт в одном и том же типе. Основным кри­терием для этого постулата должно быть то, что противопоставленные «истинным» типам Даже так называемые отклонения не могут более казаться случайными, но должны пониматься как многозначные в структурном смысле. Генетически последовательность значений каж­дого типа требует предположения, что большинство черт может быть выведено из определенных базовых форм глубинных психологических конфликтов и их разрешений;

б) наша типология должна быть критической в том смысле, что она понимает типизацию людей саму по себе как социальную функцию. Чем более строг тип, тем более глубоко демонстрирует он отпечатки соци­альных штампов. Это согласуется с такими характерными чертами наших «высокобалльных» респондентов, как жестокость и стереотип­ность мышления. Здесь заложен конечный принцип всей типологии. Ее главная дихотомия заключается в вопросе: стандартизована ли лич­ность сама по себе, или она действительно «индивидуализована» и про­тивостоит стандартизации в сфере человеческого опыта? Индивидуаль­ные типы будут специфическими конфигурациями внутри общего раз­деления.

Последнее различает prima facie «низкобалльных» и «высокобалль­ных» субъектов. Однако при ближайшем рассмотрении это разделение может быть применено к «низкобалльным»: чем больше они «типизи­руют» себя, тем сильнее, сами того не замечая, выражают фашистский потенциал;

в) типы должны быть сконструированы так, чтобы их можно было использовать прагматически, т.е. преобразовать в сравнительно жесткие защитные «паттерны», организованные таким образом, что разли­чия индивидуального характера играют несущественную роль. Это спо­собствует определенной «поверхности» классификации, сравнимой с ситуацией в санатории, где нельзя было бы начать никакого лечения, не разделив пациентов на маниакально-депрессивных, шизофреников, параноиков и т.п., хотя всем понятно, что эти различия исчезнут по мере продвижения вглубь. В данной связи можно принять гипотезу: если кому-либо удастся заглянуть достаточно глубоко, в результате диф­ференциации вновь возникает такая же «грубая» структура, но только более универсальная, а именно: некоторые фундаментальные либидозные констелляции. Позволительна аналогия из истории искусств. Тра­диционно грубое различение романского и готического стилей было основано на круглых и стельчатых сводах. Обнаружилась недостаточ­ность такого разделения: обе черты в некоторых случаях неотличимы, и существуют более глубокие контрасты между архитектурными стиля­ми. Это, однако, привело к столь усложненным дефинициям, что при их применении почти невозможно указать, является ли данное здание ро­манским или готическим, хотя структурная целостность почти не остав­ляла сомнений насчет его принадлежности к той или иной эпохе. Так, в конечном счете, пришлось использовать примитивные и наивные клас­сификации. Нечто подобное пригодится и при рассмотрении нашей проблемы. Поверхностный, на первый взгляд, вопрос «Какие люди встречаются среди тех, кто подвержен предрассудкам?» может ока­заться вполне оправданным с точки зрения типологических требова­ний, нежели попытка определить типы с помощью фиксаций прегенитальных или генитальных фаз развития и тому подобное. Существенно­го упрощения можно достигнуть путем интеграции социологических критериев в психологические конструкты. Такие социологические кри­терии могут относиться к членству в группе или идентификациям наших субъектов, равно как и к социальным целям, установкам и образцам поведения. Задача соотнесения критериев психологического типа с со­циологическими критериями выполнима в той степени, в какой нашим исследованием выявлено, что многие «клинические» категории (на­пример, стремление угодить грозному отцу) интимно связаны с соци­альными установками (например, верой в авторитет ради авторитета). Таким образом, для гипотетических целей вполне можно «перевести» многие основные психологические концепты в близкие им социологи­ческие понятия...

Детализированное описание некоторых типов можно предварить общей характеристикой. «Поверхностную зависть» (Surface Resent­ment) легко распознать через обоснованные, либо необоснованные ощущения социальной тревожности; наш конструкт ничего не говорит о психологических фиксациях или защитных механизмах, обусловлива­ющих типичные мнения.

«Конформист» - это, конечно, прежде всего принятие общих шаб­лонных ценностей. Super-ego так и не установилось достаточно прочно, и личность находится в целом под влиянием его внешних представлений. Наиболее очевидным механизмом, лежащим в основе этого синдрома, является боязнь «выделиться», быть не таким как все. «Авторитарный» тип управляется super-ego и постоянно должен бороться с сильными и весьма противоречивыми стремлениями. Его влечет страх оказаться слабым. В случае «крутого» парня преобладают подавленные стремле­ния «Id» в заторможенном и деструктивном состоянии. Как «чудак», так и «функционер-манипулятор», видимо, разрешили свой Эдипов ком­плекс через нарциссический уход в свою внутреннюю сущность. Их от­ношение к внешнему миру, однако, отличается. Чудаки в целом заменя­ют внешнюю реальность воображаемым внутренним миром, этому со­путствует в качестве главной характеристики проективность, и основ­ной страх заключается в том, что их внутренний мир будет «осквернен» контактом с опасной и отвратительной реальностью: их одолевают тя­желые табу, в формулировке Фрейда - delire de toucher. Манипулятивная личность избегает опасности психоза, сводя внешнюю реаль­ность к простому объекту действия: таким образом, она не способна к какому-либо позитивному катексису 1 . Этот тип склонен к принуждению даже более, чем авторитарный, и его принудительность видится полнос­тью отчужденной от super-ego: он не достигает трансформации внешней принудительной силы super-ego. Наиболее выдающейся защитой явля­ется его полное отрицание любых пробуждений к любви.

В нашем случае «конформист» и «авторитарный» тип будут, види­мо, наиболее частными.

Поверхностная зависть. Феномен, обсуждаемый здесь, находится не на том же логическом уровне, что и различные «типы» с высоким или низким количеством баллов, которые мы охарактеризуем далее. В самом деле, он не заключен внутри и не является сам по себе психоло-

______________

1 Катексис - психоаналитический термин, означающий привязанность к объекту, «заряжение» объекта либидозной энергией.

гическим «типом», но, скорее, представляет конденсацию более раци­ональных, как сознательных, так и подсознательных проявлений пред­рассудков, поскольку они могут быть различимы на более глубоких, бессознательных уровнях.

Мы можем сказать, что существует достаточное количество людей, которые «подходят друг другу», гармонируют в терминах более или менее рациональной мотивации, в то время как остальные из наших «вы­сокобалльных» синдромов характеризуются относительным отсутстви­ем или лживостью рациональных мотиваций, которые, в данном случае, должны определяться как простая «рационализация». Это не означает, однако, что лица с высокими баллами, чьи предрассудочные высказы­вания проявляют определенную рациональность, сами по себе изъяты из психологического механизма фашистского характера. Поэтому в предлагаемом ниже примере баллы высоки не только по Ф-шкале 1 , но и по всем шкалам: имеется всеобщность предрассудочных взглядов, что мы рассматриваем как несомненный признак того, что лежащие в осно­ве личности тенденции являются конечными детерминантами. И все-таки мы чувствуем, что феномен «поверхностной зависти» хотя и пита­ется более глубокими инстинктивными источниками, не должен быть полностью отвергнут в нашем обсуждении, поскольку представляет со­циологический аспект проблемы, важность которой может быть недо­оценена для выявления фашистского потенциала, если мы сосредото­чимся целиком лишь на ее психологическом описании и этиологии.

Мы рассмотрим здесь людей, которые воспринимают стереотипные предрассудки извне как готовые формулы, для того чтобы рационали­зировать и - психологически или фактически - преодолеть явные трудности в своем собственном существовании. В то время как сами респонденты, без сомнения, принадлежит к «высокобалльным», сте­реотипы их предрассудков, видимо, не слишком либидизированы и в целом поддерживаются на определенном рациональном или псевдора­циональном уровне. Не существует полного разрыва между опытом людей и их предрассудками: часто они достаточно явственно соотнесе­ны друг с другом. Эти субъекты способны представить относительно ра­зумные доводы для своих предрассудков и способны к рациональной ар­гументации. К ним принадлежит недовольный, ворчащий отец семей-

______________________

1 Ф-шкала («шкала фашизма») - техника измерения установки, разработанная на основе методики Р. Ликерта и использованная в исследовании «Авторитарная лич­ность».

ства, который счастлив, если кого-то можно обвинить в собственных экономических неудачах, и еще счастливее, если он может извлечь эко­номические выгоды из дискриминации меньшинства, реальных или по­тенциальных «покоренных соперников». Таковы мелкие лавочники, которым угрожают разорением фирменные магазины, последними, по их мнению, владеют евреи. Мы также можем вспомнить негров-анти­семитов в Гарлеме, обреченных на чрезмерную квартплату еврейскими сборщиками. Такие люди есть во всех секторах экономики, где чувст­вуется давление процесса концентрации, но не видно его механизма, в то время как им приходится ухитряться поддерживать свое экономичес­кое функционирование.

Респондент 5043 - домохозяйка, с крайне высоким количеством баллов по шкалам, которую «часто слушали обсуждающей соседей-ев­реев», но «очень дружелюбная пожилая женщина», которая «любит безобидные сплетни», выражает большое уважение к науке и проявля­ется серьезный, хотя и в некотором роде подавленный интерес к живо­писи. Она «боится экономической конкуренции со стороны модных портных»; «интервью показало такое же избирательное отношение к неграм». Она «испытала весьма суровое ухудшение в смысле статуса и экономической обеспеченности со времен юности. Ее отец был весьма богатым владельцем ранчо...».

Причина, по которой она была выбрана как представитель синдрома «поверхностной зависти», - ее отношение к расовым вопросам. Она «выражает весьма сильные предрассудки по отношению ко всем мень­шинствам» и «относится к евреям как к проблеме», причем ее стерео­типы следует «во многом традиционным представлениям», которые она механически переняла извне. Но «она не считает, что все евреи неиз­бежно имеют все эти характеристики. Также она не считает, что они могут быть определены по виду или по каким-либо особым чертам, кроме того, что они шумны и агрессивны».

Последняя цитата показывает, что она не считает черты, приписы­ваемые ею евреям, врожденными и естественными. Здесь нет ни жест­кой проекции, ни деструктивного стремления карать. «Что касается ев­реев, она чувствует, что их ассимиляция и образование, вполне воз­можно, решат проблему».

Ее агрессивность направлена явно против тех, кто может, как она опасается, «забрать у нее что-либо», как в экономическом, так и в ста­тусном смысле...

Можно добавить, что если и есть доля правды в популярном мнении, что антисемитизм - «теория козла отпущения», то это применимо к людям ее сорта. Их «слепые пятна», по крайней мере, частично при­надлежат к узким «мелкобуржуазным» ограничениям опыта и объяс­нениям, за которые они вынуждены цепляться. Они видят в евреях вы­разителей тех тенденций, которые в действительности присущи всеоб­щему экономическому процессу, и обвиняют в этом их одних. Этот по­стулат необходим им для уравновешивания собственного ego в поисках некоей «вины», ответственности за ненадежное социальное положе­ние: в противном случае нарушился бы справедливый порядок мира. По всей вероятности, они в первую очередь ищут эту вину в себе и подсо­знательно относят себя к «неудачниками». Евреи дают способ внешне­го освобождения этого чувства вины. Антисемитизм связан у них с удов­летворительным ощущением, что они «хорошие» и невинные, и возла­гает бремя ответственности на некоторый видимый и высоко персона­лизированный объект. Этот механизм институализируется. Личности, наподобие нашей 5043, возможно, никогда не имели неприятностей с евреями, а просто восприняли провозглашаемое вовне суждение, по­скольку им это выгодно.

Синдром конформиста. Представляет стереотипы, приходящие извне, но интегрированные внутри личности в общую согласованную структуру. У женщин особо проявляются изящество и женственность, у мужчин - стремление быть «настоящим» мужчиной. Восприятие превалирующих стандартов более важно, чем недовольство ими. Пре­обладает мышление во внутри- и внешнегрупповых терминах. Пред­рассудки, очевидно, не выполняют решающей функции во внутрипсихологическом устройстве индивидов, а являются лишь средствами внешней идентификации с группой, к которой они принадлежат или хо­тели бы принадлежать. Предрассудки у них проявляются в особом смысле: они перенимают ходячие суждения от других, не затрудняясь самостоятельно вникнуть в суть дела. Их предрассудки «разумеются сами собой», возможно «подсознательны» и даже неизвестны самим субъектам. Они артикулируются лишь при определенных условиях. Су­ществует антагонизм между предрассудками и опытом; их предрассудок «нерационален», равно как и слабо связан с их собственными тревога­ми, но в то же время, по крайней мере внешне, он не выражен подроб­но, по причине характерного отсутствия сильных импульсов, благодаря полному восприятию ценностей цивилизации и «благопристойности».

Хотя этот синдром и включает «вскормленных антисемитов», он при­сущ, несомненно, высшим социальным слоям...

Авторитарный синдром. Он ближе всего подходит к общей картине лиц с высокими баллами, поскольку проявляется во всем нашем иссле­довании. Синдром следует «классической» психоаналитической карти­не, включающей садомазохистское разрешение Эдипова комплекса, и был показан Эрихом Фроммом под названием «садомазохистский» ха­рактер. Согласно теории Макса Хоркхаймера, в коллективной работе, где он писал социопсихологическую часть, внешнее социальное подав­ление сопутствует внутреннему подавлению импульсов. Чтобы достичь «интернализации» социального управления, которое никогда не дает личности столько, сколько требует отношение последней к авторитету и его психологической силе, super-ego, приобретает иррациональный аспект. Субъект достигает собственной социальной приспособленнос­ти, только получая удовольствие от подчинения субординации. Это включает в игру импульсы садомазохистской структуры, равно как ус­ловие и результат социальной приспособленности. В обществе нашего типа садистские, также как и мазохистские тенденции находят подкреп­ление в действительности. Картиной трансляции таких подкреплений в черты характера является особое разрешение Эдипова комплекса, определяющее формирование синдрома, о котором здесь идет речь. Любовь к матери в ее первичной форме подлежит строгому табу. Итоговая не­нависть к отцу трансформируется формированием реакций в любовь. Эта трансформация ведет к особому виду super-ego. Трансформация ненависти в любовь - наиболее трудная задача, которую личность должна проделать на раннем этапе развития, никогда не завершается полностью успешно. В психодинамике «авторитарного характера» часть предыдущей агрессивности впитывается и превращается в мазо­хизм, в то время как другая часть соотнесена с садизмом, который ищет выхода в том, с чем субъект себя не идентифицирует, т.е. во внешних группах. Еврей часто становится заменителем ненавидимого отца, при­обретая на уровне фантазии те же самые черты, которые были отвра­тительны для субъекта в отце, такие, как практичность, холодность, до­минирование, даже сексуальное соперничество. Эта двоякость всепроникающа, причем явственно сопровождается слепой верой в авторитет и готовностью атаковать тех, кто проявляет слабость и социально под­ходит в качестве «жертвы». Стереотипы в этом синдроме служат не только средствам социальной идентификации, но и выполняют истинно «экономическую» функцию в собственной психологии субъекта: они помогают направить энергию либидо в соответствии с требованиями слишком строгого super-ego. Таким образом, сами стереотипы могут быть крайне либидизированными и играть большую роль во внутрен­нем устройстве субъекта. Он воссоздает глубоко «принудительные» черты характера, частично с помощью регресса к анально-садистской фазе развития. Социологически, такой синдром особенно характерен для средних классов Европы. В этой стране (США. - А.Д.) мы можем ожидать его среди людей, чей действительный статус отличается от того, которого они домогаются...

Бунтовщик и психопат. Разрешение Эдипова комплекса, характер­ное для «авторитарного» синдрома, - не единственная составляющая типичной структуры для «высокобалльных» лиц. Вместо идентифика­ции с родительским авторитетом может появляться «бунт». Это, конеч­но, в определенных случаях ликвидирует садомазохистские тенденции. Однако бунт может проявиться таким образом, что авторитарная структура личности в целом не будет затронута. Так, ненавистный ро­дительский авторитет может исчезнуть лишь для того, чтобы уступить место другому авторитету - процесс облегчается «воплощенной» структурой super-ego, совпадающей с всеобщей практикой лица с вы­сокими баллами. Иначе мазохистский переход к авторитету может быть скрыт на подсознательном уровне, в то время как на демонстрационном имеет место сопротивление. Это может привести к иррациональной и слепой ненависти к любому авторитету, с мощным деструктивным до­полнением, сопровождаемой тайной готовностью «сдаться» и подать руку «ненавистной» силе. На самом деле крайне сложно отличить такое отношение от действительно неавторитарного, и почти невозможно до­стичь такого отличия на чисто психологическом уровне: здесь, как и по­всюду, принимается в расчет социополитическое поведение, опреде­ляющее, правда ли независима личность или просто замещает свою не­зависимость негативным переносом.

В последнем случае, когда он сочетается со стремлением к псевдо­революционным действиям против тех, кого индивид в конечном счете считает слабыми, получается «бунтовщик». Этот синдром играл боль­шую роль в нацистской Германии: покойный капитан Рем, называвший себя государственным изменником в своей автобиографии, послужил отличным примером. Здесь мы, видимо, находим и «кондотьера», кото­рый был включен в типологию, разработанную Институтом социальных исследований в 1939 г., и который описывается следующим образом:

«Этот тип возник вместе с возрастающей неуверенностью после­военного существования. Он убежден, что важна не жизнь, а удача. Он нигилистичен, но не из «побуждения к разрушению», а поскольку без­различен к индивидуальному существованию. Одним из источников возникновения этого типа является современный безработный. Он от­личается от прежних безработных тем, что его контакты со сферой про­изводства спорадические, если они вообще существуют. Нельзя более ожидать, что индивиды, принадлежащие к этой категории, будут исче­зать с вовлечением в процесс труда. Они готовы ненавидеть евреев от­части за их осторожность и физическую хрупкость, отчасти за то, что, будучи сами безработными, не имеют экономических корней, необы­чайно подвержены любой пропаганде и готовы последовать за любым лидером. Другим источником, на противоположном полюсе общества, является группа, принадлежащая к опасным профессиям - бродягам-колонистам, гонщикам, воздушным асам. Они рождены лидерами предыдущей группы. Их идеал, действительно героический, тем более чувствителен к «разрушительному» критическому интеллекту евреев, потому что они в глубине души сами не верят в свой идеал, а выработали его как рационализацию своего опасного образа жизни».

Симптоматично, что этот синдром характеризуется сверх того склонностью к «допустимым эксцессам» всех видов - от глубокого запоя и скрытой гомосексуальности под маской восхищения «молоде­жью» до склонности к актам насилия в смысле «путча». У субъектов этого типа нет такой жестокости, как у проявляющих ортодоксальный «авторитарный» синдром.

Крайним представителем этого синдрома является «крутой» па­рень, или «психопат» в терминах психиатрии. Здесь super-ego кажется полностью искалеченным, не найдя выход из Эдипова комплекса, по­скольку этим выходом оказывается регресс к всеобъемлющей фанта­зии самого раннего детства. Эти индивиды наиболее «инфантильны» из всех: им так и не удалось «развиться», испытать формирующее влияние цивилизации. Они «асоциальны». Деструктивные стремления прояв­ляются в скрытом нерациональном виде. Телесная сила и крепость - также в смысле способности «взять препятствие» играют решающую роль. Граница между ними и преступниками зыбка. Их удовольствие от преследования грубо садистское, направленное против любой беспо­мощной жертвы, оно неспецифично и едва ли окрашено «предрассуд­ками». Сюда входят различного вида хулиганы, дебоширы, палачи и все, кто выполняет «грязную» работу фашистского движения...

Чудак. Поскольку интроекция родительской дисциплины в «автори­тарном» синдроме означает постоянное подавление «Id», этот синдром может быть охарактеризован как фрустрация или расстройство в этом самом широком смысле этого слова. Однако, видимо, есть картина, в которой фрустрация играет более специфичную роль. Эта картина об­наруживается у тех людей, которые не смогли приспособиться к миру, воспринять «принцип реальности», которые не сумели найти равнове­сие между отречением и удовлетворенностью, и чья внутренняя жизнь полностью определяется отрицаниями, накладываемыми на них извне, не только в течение детства, но также и в течение взрослой жизни. Эти люди ввергаются в изоляцию. Они должны построить ложный внутрен­ний мир, часто близкий к иллюзии, настойчиво противопоставляя его внешней реальности. Они могут существовать только благодаря само­возвеличиванию, в сочетании с мощным отрицанием внешнего мира. Их «душа» становится их самым дорогим достоянием. В то же время они высокопроективны и подозрительны. Нельзя пропустить склон­ность к психозам: они «параноидальны». Для них предрассудки явля­ются наиважнейшими: это средство избегнуть острого умственного за­болевания через коллективизацию и через построение псевдореальнос­ти, против которой их агрессивность может быть направлена без како­го-либо скрытого вторжения в «принцип реальности». Стереотипность является решающей: она работает как форма социального подтверж­дения их проективных формул и, следовательно, институализируется часто до степени, близкой к религиозным представлениям. Эта картина обнаруживается у женщин и пожилых мужчин, чья изоляция социально усиливается их действительным исключением из экономического про­изводства...

Функционер-манипулятор. Этот синдром, потенциально наиболее опасный, определяется стереотипами в крайней степени: жесткие пред­ставления - скорее, цель, чем средства, и весь мир разделяется на пус­тые, схематичные, административные поля. Практически полностью отсутствуют объективный катексис и эмоциональные связи. Если в синдроме «чудака» проявлялось, что-то параноидальное, то в «манипу­ляторе» есть что-то шизофреническое. Однако разрыв между внешним и внутренним миром в этом случае не выливается во что-то типа обыч­ной интроверсии, а, скорее, наоборот: в некий тип принудительного сверхреализма, который берется для собственных теоретических и практических целей. Технические аспекты жизни, вещи как «инстру­менты» переполнены либидо. Особо проявляется любовь к «исполнению» при глубоком безразличии к содержанию выполняемой работы. Эта картина обнаруживается у многих бизнесменов, а также, во все возрастающем количестве, среди появившихся менеджеров и инжене­ров, которые осуществляют в процессе производства промежуточную функцию между старым типом владельца и рабочей аристократией. Многие фашистские политические антисемиты в Германии проявляют этот синдром. Гиммлер может служить их.примером. Трезвый ум, на­ряду с почти полным отсутствием каких-либо привязанностей, делает их самыми безжалостными из всех. Организационный подход к вещам предполагает принятие тоталитарных решений. Их цель, скорее, кон­струирование газовых камер, чем погромы. Они даже не испытывают ненависти к евреям, они попросту «справляются» с ними при помощи административных мер, без всякого личного контакта с жертвами. Антисемитизм материализуется под девизом: «он должен функциони­ровать». Их цинизм почти совершенен. «Еврейский вопрос должен быть решен строго легально», - так они говоря о хладнокровно спла­нированном погроме...

Печатается по: Политология: хрестоматия / Сост. проф. М.А. Василик, доц.М.С. Вершинин. - М.: Гардарики, 2000. 843 с. (Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается начало текста на следующей странице печатного оригинала данного издания)

За время работы психологом я имел возможность побеседовать с сотнями людей, которым ранее другие специалисты ставили диагнозы "вызывающее оппозиционное расстройство", "синдром дефицита внимания с гиперактивностью", "чрезмерное беспокойство", а также другие расстройства психики. Меня поразило следующее: (1) как много среди них людей, настроенных против авторитарной власти, и (2) как мало таких властеборцев среди тех, кто ставил им диагноз.

Противники авторитарной власти ставят под сомнение легитимность любой власти, прежде чем воспринимать ее всерьез. Оценка легитимности власти включает в себя анализ того, знает или нет эта власть то, о чем она говорит, честна ли она, заботится ли она о людях, которые уважают власть. И если эти сомневающиеся приходят к выводу, что власть нелегитимна, они бросают этой власти вызов и начинают ей сопротивляться - иногда активно, а иногда активно-пассивно, иногда по-умному, а иногда нет.

Некоторые активисты жалуются на то, как мало таких властеборцев в США. Одна из причин может заключаться в том, что многих естественных противников власти в настоящее время определяют на лечение к психопатологам, и назначают им лекарства еще до того, как у них появится политическое осознание и представление о гнете властей над обществом.

Почему психологи и психиатры ставят противникам авторитарной власти диагноз психического расстройства

Чтобы попасть в аспирантуру, магистратуру или интернатуру, и получить диплом или ученую степень, чтобы стать психологом или психиатром, надо проскочить через множество горящих обручей. Все это требует уступчивости по отношению к власти в поведении и внимательного к ней отношения - пусть даже ты относишься к ней без уважения. При отборе и подготовке к работе профессионалов из области психиатрии и психологии отсеивается очень много властеборцев. Побродив по просторам высшего образования десять лет своей жизни, я знаю, что дипломы и звания это в основном доказательство уступчивости. Те, кто долго учится, много лет живут в мире конформизма, в котором человек привыкает подчиняться требованиям властей или начальства. Поэтому многим докторам, как медицинским, так и научным, непохожие на них люди, которые не согласны приспосабливать свое поведение, кажутся инопланетянами. То есть, диагноз налицо, случай клинический.

Я обнаружил, что большинство психологов, психиатров и прочих специалистов по психическому здоровью не только чрезвычайно послушны перед властью, но и не понимают, насколько велико их послушание. Мне также стало ясно, что антиавторитарное поведение пациентов вызывает огромное волнение и тревогу у этих специалистов, а отсюда появляются и диагнозы, и лечение.

Во время учебы я обнаружил следующее. Чтобы получить на лоб клеймо человека, у которого "проблемы с начальством", достаточно просто не подлизываться к руководителю клинической практики, который по своему характеру является гибридом Дональда Трампа, Ньюта Гингрича и Говарда Коселла. Когда кто-то из преподавателей сказал мне, что у меня "проблемы с начальством", я не понял, почему мне поставили такое клеймо. С одной стороны, мне это показалось весьма забавным, потому что в том окружении детей из рабочего класса, в котором я вырос, меня считали довольно покладистым и послушным. Ведь я всегда делал домашнюю работу, не прогуливал уроки и получал хорошие отметки. Но хотя мое новое клеймо заставило меня широко улыбнуться, потому что теперь меня считали "плохим мальчиком", меня также очень сильно обеспокоило то, в какую профессию я вляпался. Если у такого человека как я "проблемы с начальством", то как же они называют тех ребят, с которыми я рос и воспитывался? Им многое было небезразлично, но на школу и на свое поведение в ней этим парням было наплевать. Что ж, ответ я нашел довольно быстро.

Диагноз психического расстройства для противников власти

В 2009 году на сайте Psychiatric Times появилась статья под заголовком "ADHD & ODD: Confronting the Challenges of Disruptive Behavior" (Вызывающее оппозиционное расстройство и синдром дефицита внимания с гиперактивностью: борьба с вызовами агрессивного поведения). В ней сообщалось, что "деструктивные психические расстройства", к которым относятся указанные в названии статьи, это самые распространенные проблемы психического здоровья у детей и подростков. Синдром дефицита внимания с гиперактивностью по определению проявляется в неспособности сосредоточиться, в патологически повышенной отвлекаемости, в слабом самоконтроле, импульсивности и гиперактивности. Вызывающее оппозиционное расстройство в статье определяется как "модель негативистского, враждебного и демонстративного поведения без серьезного посягательства на основные права других людей, которое проявляется в поведенческих расстройствах". Среди симптомов этого заболевания "частый вызов или отказ выполнять просьбы и правила взрослых", а также "частые споры со взрослыми".

Психолог Рассел Баркли (Russell Barkley), являющийся одним из ведущих авторитетов господствующего направления в медицине по синдрому дефицита внимания с гиперактивностью, говорит, что у страдающих этим синдромом людей налицо, как он выражается, дефицит "поведения на основании правил". Эти люди менее восприимчивы к правилам общепризнанных властей и менее чувствительны к позитивным и негативным последствиям. По мнению авторитетов основного направления в психиатрии, у молодежи, страдающей вызывающим оппозиционным расстройством, также имеется дефицит "поведения на основании правил". Поэтому довольно часто у людей в юном возрасте два этих вида расстройств присутствуют одновременно.

Но надо ли каждому, у кого есть такой "дефицит поведения на основании правил", ставить медицинский диагноз и назначать лечение с лекарствами?

Альберт Эйншейн в молодости наверняка получил бы диагноз синдром дефицита внимания с гиперактивностью, а может, и вызывающее оппозиционное расстройство в придачу. Альберт не обращал внимания на своих учителей, дважды проваливал вступительные экзамены в колледж и с трудом удерживался на одной работе. Однако биограф Эйнштейна Роберт Кларк (Ronald Clark) в книге "Einstein: The Life and Times" (Эйнштейн: жизнь и его время) утверждает, что проблемы у Альберта возникали не от недостатка внимания, а скорее от ненависти к авторитарной прусской дисциплине в школах, где он учился. "Учителя в начальной школе казались мне сержантами, а в гимназии учителя были как лейтенанты", - говорил Эйнштейн. В возрасте 13 лет он прочел трудную работу Канта "Критика чистого разума" - потому что она была ему интересна. Кларк также рассказывает, что Эйнштейн не хотел готовиться к поступлению в колледж, взбунтовавшись против "невыносимой" "практической профессии" отца. Когда Эйнштейн наконец поступил в колледж, один из преподавателей сказал ему: "У тебя один недостаток: тебе ничего нельзя сказать". Однако те самые качества Эйнштейна, которые таки сильно расстраивали начальство, позволили ему добиться успеха.

По нынешним меркам, легендарный организатор Саул Алински (Saul Alinsky), написавший "Reveille for Radicals" и "Rules for Radicals" ("Побудка для радикалов" и "Правила для радикалов"), наверняка получил бы один или несколько диагнозов из разряда деструктивных психических расстройств. Вспоминая свое детство, Алински говорил: "Я никогда и не думал о том, чтобы ходить по траве, пока не увидел надпись "По газонам не ходить". После этого я просто начал топтать их". Алински также вспоминал, как в десять или одиннадцать лет раввин учил его ивриту:

В один из дней я прочел три страницы подряд без единой ошибки в произношении, и тут неожиданно на книгу упал один цент. … На следующий день раввин пришел снова и сказал, чтобы я начинал читать. Я отказался. Я просто сидел молча, отказываясь читать. Он спросил, почему я молчу, и я ответил: "На этот раз или пятицентовик, или ничего". Он размахнулся и отвесил мне такую затрещину, что я полетел через всю комнату.

Многие люди, страдающие от повышенной тревоги и/или депрессии, также являются противниками власти. Зачастую главное беспокойство в их жизни, которое подпитывает тревогу и/или депрессию, является страхом перед тем, что неуважение к нелегитимной власти приведет их к финансовой или социальной маргинализации. Вместе с тем, они боятся, что уступчивость по отношению к такой нелегитимной власти просто убьет их.

Я провел немало времени с людьми, у которых в какой-то момент в жизни были настолько странные и экстравагантные мысли и поведение, что они начинали ужасно бояться за свои семьи и за самих себя. Они получали диагноз шизофрения или психоз, но потом полностью выздоравливали и вели многолетнюю и продуктивную жизнь. Среди этих людей я не встретил ни одного человека, которого нельзя было назвать властеборцем. После выздоровления эти люди направляли свои антиавторитарные позывы на достижение более созидательных политических целей, в том числе, на реформирование системы лечения психических расстройств.

Многие противники авторитарности, ранее жившие с диагнозом психического расстройства, говорили мне, что получив такой диагноз, они столкнулись с дилеммой. Люди авторитарные по определению требуют безусловного подчинения. Поэтому любое сопротивление диагнозу и лечению вызывало огромное беспокойство у авторитарных врачей-психиатров и психологов. Они ощущали, что пациенты выходят из-под контроля, они наклеивали на них ярлык "не поддающихся лечению", они выносили все более суровые диагнозы-приговоры и прописывали все более сильные лекарства. Это вызывало ярость у антиавторитаристов, порой такую, что их поведение пугало даже близких.

Есть противники авторитарности, которые принимают психиатрические препараты, помогающие им жить и работать, но зачастую отвергают объяснения психиатров, почему им трудно функционировать без лекарств. Например, они принимают Аддерал (это амфетамин, который назначают страдающим синдромом дефицита внимания с гиперактивностью), но знают, что проблемы со вниманием у них это не результат биохимического дисбаланса в мозгу, а скучная работа. Аналогично, многие противники авторитарности в ситуации сильного стресса периодически принимают назначенные им бензодиазепины, такие как Ксанакс, но считают, что им было бы безопаснее время от времени курить марихуану, чего они делать не могут, потому что на работе их проверяют на наркотики.

По опыту я знаю, что многие властеборцы, получившие диагноз от психиатра, обычно отвергают не всю власть, а лишь ту, которую они считают нелегитимной. Но получается так, что это обычно бывает власть в обществе.

Поддерживая общественное статус-кво

Американцев все чаще убеждают в том, что невнимание, гнев, тревога и парализующее отчаяние это болезнь, которую надо лечить, а не следствие социальных проблем, которые надо исправлять политическими методами. Просто невозможно найти лучший способ для сохранения существующего положения вещей в обществе, чем считать невнимание, гнев, тревогу и депрессию биохимической проблемой человека, который болен, а не нормальной реакцией на все более авторитарное общество.

Но в действительности депрессия тесно связана с общественными и финансовыми недугами. У людей гораздо чаще возникает депрессия, когда у них нет работы, когда они работают неполный день, получают пособия или увязли в долгах. А детишки с диагнозом синдром дефицита внимания с гиперактивностью всегда обращают внимание, когда им платят, или когда та или иная работа или деятельность им в новинку, когда они им интересна, или когда они выбрали ее сами.

В прежние мрачные времена авторитарные монархии вступали в альянсы с авторитарными религиозными институтами. Когда мир вышел из мрачного средневековья и вступил в эпоху Просвещения, произошел мощный всплеск энергии. В значительной степени это оживление было связано со скептическим отношением к авторитарным и безнравственным институтам и с возвращением уверенности в собственных силах и уме. Сегодня мы вступаем в очередное мрачное средневековье, только институты в нем другие. Американцам крайне нужны антиавторитарные властеборцы, которые будут ставить под сомнение, бросать вызов и оказывать сопротивление новым нелегитимным властям и восстанавливать веру в собственный здравый смысл.

Сторонники и противники авторитарности будут в каждом поколении. В американской истории нет такой традиции, когда властеборцы предпринимают эффективные действия, воодушевляя других людей на успешный бунт и восстание. Но время от времени появляются бунтари типа Томаса Пейна, кабаре Crazy Horse или Малкольма Икса, которые бросают вызов системе. Поэтому авторитарные силы оттесняют на обочину тех, кто борется с системой, лишая их средств, криминализуют антиавторитаризм, а противникам авторитарности ставят диагнозы о психическом расстройстве, и продают им препараты с целью "лечения" от недуга.

Авторитарность – это характеристика человека, отображающая его сильное стремление к максимальному подчинению других личностей своему влиянию. Авторитарность синоним таких понятий, как тоталитаризм, авторитаризм, тоталитарность, антидемократизм. В поведении личности эта социально-психологическая характеристика выражается в стремлении добиваться своего, доминировать в группе, занимать самое высокое положение, в склонности манипулировать другими, достигать целей, но не столько благодаря собственным достоинствам, а с помощью других людей и преимуществу своей ролевой позиции.

Достаточно ярко авторитарность наблюдается в отношениях лидера и его ведомых. Она выражается в давлении руководителя на его подчиненных, в устранении коллег или команды от участия в принятии важных решений. Руководитель с авторитарным стилем управления слишком строго контролирует подопечных; проверяет, в частном порядке, как они справляются с данными им обязанностями, какие принимают решения при выполнении любого задания, чересчур грубо пресекает всякие инициативы участников группы, поскольку усматривает в этом своеволие и даже посягательство на его личный авторитет в данной группе.

Авторитарность является характеристикой мышления, которая придает преувеличение и решающее значение мнению определенных авторитетов. Такое мышление характеризуется стремлением конкретизировать и усилить выдвигаемые положения, путем нахождения и комбинирования различных изречений и цитат, принадлежащих определенным авторитетам. Также эти авторитеты становятся кумирами, идеалами, которые никогда не ошибаются и гарантируют успех тем, кто за ними следует.

Авторитарность — что это такое

В становлении авторитарности личности имеют большое значение не только психологические факторы, внешняя обстановка, но и ситуация в какой осуществляется развитие авторитарности. Личность, имеющая в характере долю авторитарности, является незащищенной от воздействия отрицательных факторов, она воспринимает мир, как опасный, несущий отовсюду потенциальную угрозу. Но в мире выходит так, что одни начинают прятаться, принимать пассивную позицию, а другие становятся активными, потому что полагают, что лучше нападать и обороняться, поэтому они становятся лидерами, подчиняющими себе этих пассивных.

Авторитарность характеризует стремление человека к жесткому контролю над выполнением задач своих подчинённых, родных или коллег. Человек, которому присуща авторитарность остается таким и дома, он надзирает за тем, как хорошо каждый дома исполняет обязанности, ни в чем, не давая спуска.

Поскольку авторитарность синоним тоталитарности, то противоположностью здесь является демократия. Если рассматривать авторитарность в политическом ключе, как один из политических режимов, то стоит сказать, что здесь власть сводится к конкретному лицу (класс, партия, элита), с наименьшим участием общества, и характерными бюрократическими приемами управления обществом.

Авторитарность политики выделяется тем, что вся власть реально концентрируется на одном институте или человеке, допускается управляемый плюрализм в действиях и политических мнениях. От общества требуется демонстрировать преданность властвующим лицам, но исключается возможность их участия в принятии значительных для общества решений.

Родители, проявляющие авторитарность в воспитании ребенка, в довольно-таки малой степени показывают свою любовь детям, они будто от них отстранены, не могут понять их потребности похвалить их за достижения и успехи. Такие родители относятся к собственным детям, будто к подчинённым, отдают им распоряжения и инструкции, которые те обязаны беспрекословно соблюдать. Не обращая особого внимания на потребности, желания и мнение детей, не говоря о возможности компромисса с ними.

Семьи, применяющие в своем воспитании авторитарность, довольно высоко ценят соблюдение традиций, уважение и послушание. Правила установленные родителями не обсуждаются. Родители, которым присуща авторитарность думают, что всегда правы, что их правила самые лучшие, поэтому непослушание детей наказывают, очень часто физическим образом.

Авторитарность родителей может делать их жесткими тиранами. Чаще они просто очень строгие, но не переходят черту, доводя до избиения детей и жестокого обращения. Они ограничивают свободу и самостоятельность самого ребенка, не обосновывая свои требования к нему, сопровождая указания суровыми запретами, физическим наказанием, жестким контролем и выговорами. Дети таких родителей ради избегания наказания стремятся постоянно и беспрекословно подчиняться им, становясь безынициативными. Родители, обладающие авторитарностью, ожидают, что дети станут более зрелыми, чем их ровесники, что они опередят свой возраст. Активность таких детей низкая, поскольку данный подход в воспитании ориентирован только на нужды их родителей.

Авторитарность в воспитании способствует развитию ряда недостатков у ребенка, негативных моментов в личностном развитии. Когда ребенок достигает подросткового возраста, начинают образовываться другие проблемы, которые порождает авторитарность родителей. Возникают частые недоразумения, конфликты, враждебность. Некоторые подростки даже покидают дом, в котором жили с семьей, чтобы освободить себя от родительских упреков и правил. Но так могут поступить исключительно сильные и активные подростки, у которых найдется достаточно усилий, чтобы уйти. Неуверенным и робким подросткам это не под силу, ведь они более податливы, легко подчиняются авторитету и приучаются слушать взрослых, не пытаются предпринять любые попытки что-либо решить самостоятельно.

Также дети авторитарных родителей в подростковом периоде легче поддаются плохому влиянию сверстников, поэтому подчиняют свое поведение их распоряжениям, привыкают обсуждать собственные проблемы с ними, а не вместе с родителями. Они ложно думают, что родители не обратят никакого внимания, никогда их не поймут, поэтому считают не нужным утруждать себя, если одинаково окажутся неправыми. Разочаровавшись в ожиданиях, они больше сближаются с компанией и отдаляются от родителей, протестуя их принципам, правилам и ценностям.

В отношениях авторитарность синоним деспотизма, не исключая отношений родителей с ребенком. Авторитарность в воспитании это большая проблема, поскольку она оставляет свой отпечаток в формировании личности ребенка. Согласно статистике, от насилия в семьях, где процветает авторитарность родителей, больше страдают мальчики. К девочкам более лояльны авторитарные родители. Такие дети не уверены в личном успехе, у них невысокая самооценка, они менее стрессоустойчивые, неуравновешенны и нерешительны. Есть исследования, которые демонстрируют, что нерешительные дети не умеют социально адаптироваться, они редко инициируют с сверстниками какую-нибудь совместную деятельность, трудно заводят знакомства.

Авторитарность в воспитании это отрицательный фактор, влияющий на то, что ребенок делается не любознательным, не может действовать спонтанно, импровизировать, не умеет отстаивать свое мнение, становится безответственным, поэтому часто слушает мнение старших себя лиц. У детей, воспитанных в авторитарности, формируется механизм внешнего контроля, что держится на чувстве вины и страхе перед наказанием, и когда угроза извне наказания пропадает, поведение ребенка делается антисоциальным.

Авторитарность в отношениях полностью выключает духовную близость к детям, между родителями и детьми редко образовывается привязанность, что может привести к враждебности, настороженности и подозрительности к окружающим.

Когда в отношениях кто-то из партнеров обладает авторитарностью, другой будет сильно страдать. Поэтому о полноценной семье, где между партнерами будет взаимное уважение, искренняя любовь, общение на равных, не может идти речь. Когда один из партнеров понимает, что второй страдает авторитарностью, он старается уйти от отношений, поскольку это только будет отравлять жизнь обоим, в дальнейшем он также не пожелает, чтобы дети воспитывались в тиранических условиях. Хотя бывают исключения, когда партнер занимает позицию жертвы, и живет так всю жизнь.

Часто люди путают понятия авторитет и авторитарность, но между ними существенная разница. Авторитет – это форма влияния, приобретенная путем определенного поведения, мудрости, соблюдения определенных правил, этических норм и общественной морали. Авторитетные личности зарабатывают уважение независимо от личного мнения о добродетелях, что эму это уважение в итоге дает. Само слово авторитет произошло от лат. «auctoritas» и значит «влияние», «власть», авторитарные личности властвуют умами именно благодаря своей репутации.

Авторитарность – это стиль поведения, при котором право власти провозглашается человеком самостоятельно. Человек, который априори имеет власть, способен стать авторитарным лидером, если не сумел адекватно справиться с той властью, что была ему дана. Поскольку определенная часть власти у человека уже имелась, то препятствовать её расширению будет очень трудно.

Если коротко определить отличие понятий авторитет и авторитарность, то авторитет – это власть, которой окружающие люди наделяют человека сами, авторитарность – это власть, которую человек «выбивает» самостоятельно, заставляя окружающих послушанию. Авторитарность или просто наличие власти – не всегда значит авторитет, его нужно заслужить.

Как развить авторитарность

Принято считать большинством, что авторитарность – это отрицательная характеристика, но есть причины полагать, что положительный момент также в ней есть. При правильном построении поведения авторитарность помогает справиться руководителю с объемом информации, с подчиненными, различными обязанностями, однако авторитарность в воспитании это негативная тактика и как говорилось выше, отношения с ребенком не должны попадать под угрозу, поэтому в данном случае лучше ее не использовать. Однако, человек, истинно обладающий авторитарностью, является таковым везде.

Если по определенным причинам человек посчитал нужным развить у себя авторитарность это его право, для этого он может воспользоваться определенным рекомендациям. Человек, который наделен авторитарностью, всегда уверен в себе. Ведь если бы он был неуверенным, то не сумел бы добиться власти, поэтому необходимо развивать самоуверенность. Желательно тренироваться перед зеркалом, проговаривая различные призывы, девизы, чтобы сразу увидеть, какую позу лучше занять, какой сделать взгляд. Внутренняя сила возрастает, если внешне человек выглядит уверенным. Окружающие сразу замечают походку, взгляд сильной личности, поэтому войдя в комнату, где уже есть другие люди, авторитарный человек ведет себя так, чтобы другие ощутили, что вся комната принадлежит лишь ему одному.

Личность, которой присуща авторитарность, признает только самое ближайшее окружение, состоящее из подобных ей индивидов, однако не таких сильных, которые могут ее повредить. Он уважает этих «своих», а «чужих», (не подобных ему) он ненавидит. Несоответствие «стандартам» резко осуждается. Любое инакомыслие агрессивно пресекается.

Нужно запомнить, что любые средства ради достижения цели хороши. Если придется для этого воспользоваться другими, значит надо так. Поэтому не нужно очень привязываться к людям, ведь они могут потом стать средством в достижениях целей.

Чтобы вести себя, как авторитарная личность необходимо научиться взаимодействовать с окружающими по вертикальной схеме: «Если я говорю – ты слушаешь, не перебиваешь, не обсуждаешь, потом исполняешь». Такому воздействию легко поддаются дети и часто родители вынуждены прибегнуть к данному приёму, чтобы ребенок вовремя сделал положенное.

Часто условия вынуждают родителей проявлять авторитарность, поэтому их позиция вынужденная. Так, мамы взваливают на одну себя множество дел, из-за которых пребывают в непрерывном стрессе, отчего нарастает напряжение и выливается в давлении на ребенка. Одинокие матери становятся авторитарными «волей судьбы», им никто не помогает, поэтому боясь самой не справиться с воспитанием ребенка, эти женщины превращаются в деспотов.

Если руководитель желает быть в глазах подчиненных авторитарным, он может использовать некоторые способы. Например, ввести метод штрафных санкций, один из популярных способов гарантирования беспрекословного подчинения. Благодаря этим санкциям у подчиненных будет вырабатываться страх наказания, что станет отрицательным подкреплением не подчиняющегося поведения.

При общении с подчиненными следует любой разговор заканчивать распоряжением. Оно может стать разнообразным – от просьбы сделать кофе, или заложить бумагу в принтер до распоряжения поехать на встречу, забрать документы. Это стоит делать, чтобы подчиненные не расслаблялись, не допускали мысли, будто просто можно перекинуться несколькими фразами с начальником. Нужно вырабатывать в себе командные интонации, отшлифовывать тона, чтобы одним тоном можно было передать абсолютную важность задачи. Голос должен быть крепким, уверенным, с нажимом. Распоряжения формулировать четко, кратко и ясно.

Следует не давать другим решать важные решения, не делиться информацией, не спрашивать их совет или мнение. Лучше сесть, хорошенько обдумать все и категорически высказать свой вердикт: «Я решил – и так должно быть. К выполнению!».

Личности, обладающие авторитарностью, являются приверженцами консерватизма, они следуют традициям. Их речи шаблонны, а поведение стереотипно, что заявляет о постоянстве. Авторитарный индивид считает себя победителем, поэтому он всегда настраивается на победу, не давая сомнениям прокрасться к своим мыслям. Поскольку мысли материальны, следует говорить самому себе: «я лучший», «я неповторимый», «я уверенный», «я сильный», «у меня есть власть, я смогу всё» и т.д. Безусловно, все мысли должны быть твердыми, положительными и быть направленными на то, чтобы стать независимым и властным человеком. Уверенность и гордость должны существовать не только в одной голове и оставаться мыслями, они должны проявляться в поступках.

Согдасно теории Карла Маркса, любое государство представляет собой аппарат насильственного подавления правящим классом всех остальных слоев общества. Идеологически можно оспаривать многие из воззрений этого теоретика, однако такое определение представляется вполне справедливым. В каком-то смысле любое государство - это авторитарный режим.

До сих пор никто толком не определил, чем же именно отличается авторитарный режим от демократического. В наши дни сортировкой стран на свободные и тоталитарные занимается главным образом Госдепартамент США, но делает он это, понятное дело, исходя из национальных интересов своей родины. Ф.Д. Рузвельту приписывают определение Сомосы-старшего как подлеца, но американского, а, следовательно, демократического. Сам Франклин Делано четырежды избирался на ответственный пост, причем в самые судьбоносные для США моменты, что стало своеобразным рекордом. При этом в течение своей карьеры Рузвельт часто принимал непопулярные у населения решения, и его нередко упрекали в том, что он установил в стране авторитарный режим.

Президент Франции Шарль де Голль также подвергался критике оппозиции за недемократизм. Стремясь к экономической независимости от США, он прекратил колониальную войну в Алжире, пошел на определенные уступки СССР, совершил много других поступков, раздражавших его политических противников. Решения, принимаемые Голлем самолично, не нашли бы поддержки у оппозиционных партий, но, уверенный в своей правоте, он шел, что называется, напролом, и в конечном счете доказал правильность собственной политики. Чувствуя, что большинство право не всегда, французский президент установил авторитарный режим правления.

Любой сильный государственный лидер в трудные для страны моменты вынужден принимать решения, которые оказываются не по нраву определенной части политической и экономической элиты, так происходит почти во всех странах. Будто бы спонтанно возникает финансируемая олигархами или иностранными противниками нового курса оппозиция, которая сразу начинает убеждать население в том, что руководитель установил авторитарный режим. Признаки, по которым он определяется, многочисленны, и зачастую противоречивы.

Главный из этих признаков очень удобен для манипуляций. Это свободные выборы. Процесс голосования всегда проходит сложно, не обходится без нарушений, каждое из которых можно объявить вопиющим. Следующим на очереди обычно становится факт подавления оппозиции, чаще определяемый словом «расправа». Любой проворовавшийся олигарх, попавший за решетку, может утверждать, что его преследуют по политическим мотивам, как будто сам факт причастности к оппозиционным силам должен служить некоей охранной грамотой, гарантирующей неприкосновенность и полную свободу действий - от казнокрадства до банального хулиганства. Однако следует учесть, что тех, кто выступает против государственной политики, представители власти отнюдь не лелеют в любой стране, даже в оплоте демократии, США.

Итак, ни борьба с оппозицией, ни нарушения в ходе голосования, ни степень участия широких народных масс в управлении государством не являются признаками, отличающими авторитарный режим от тоталитарного. В чем же тогда разница? Она существенная, а заключается в личных способностях сильного лидера привлекать сторонников своей политики и удерживать власть законными средствами. Авторитаризм возможен в демократических странах. Зато он почти бесполезен при тоталитаризме, когда руководителя выдвигают из рядов правящей элиты исходя из того, насколько он удобен другим ее членам. Авторитарный режим - это необходимая мера тогда, когда страна переживает нелегкие моменты и различные угрозы, от Великой депрессии до возможного распада государства.

Про авторитарных женщин тоже напишу потом. Но авторитарные мужчины встречаются намного чаще. Представления о том, что «настоящий мужик за все отвечает», которое активно поддерживают сами женщины, создают эффект мужской гиперответственности. Мужчинам начинает казаться, что мужик=способный разрулить все проблемы в отношениях, иначе = немужик.

Мне написали в личку куча обиженных постом про женщин (не надо мне писать возражения и ценные мнения в личку, я в спам отравляю). И там, и в комментариях звучала мысль «мужчина физически сильней, поэтому…» и в разных вариантах идея о том, что ответственности за все конфликты на нем больше. Из-за силы! Женщина слабее физически (и обратите внимание, чаще всего активно старается выглядеть как можно более хрупкой и нежной, беспомощной), поэтому мужчина несет ответственности больше. За все.

В результате возникает такой распространенный феномен как «авторитарный мужской характер».

О чем думают женщины, когда говорят, что мужчина должен нести больше ответственности? Они думают, что он будет брать на себя решение общих проблем, то есть не только распоряжаться, но и делать сам. Они представляют что-то вроде «он ставит интересы жены и детей на первое место, а все решения и основное исполнение берет на себя». Этот вариант кажется многим женщинам – идеальным мужским образом. Но что получается?

Если человек начинает всерьез думать, что его задача - разруливать все проблемы, брать на себя основную ответственность за отношения двух (двух!) людей, обеспечивать мир в паре и удовлетворенность жены, если он начинает думать, что простое признание «я не могу ничего с этим поделать» и «она сама решает, как ей быть, она отдельная личность» говорит о его слабости, неполноценности, немужественности, и старается во всех ситуациях любым путем решить проблему сам, он неизбежно становится авторитарным.

Попробуйте понять, и мужчины авторитарные или близкие к тому, и женщины, которые с одной стороны часто страдают от этого, а с другой стороны продолжают призывать мужчин к основной ответственности, что любая гиперответственность может опираться только на гиперконтроль, а гиперконтроль – это авторитарность.

Авторитарность в чистом виде женщин пугает, им хочется что-то вроде «пусть он будет мягким, считается со мной, уважает, но проблемы решает». Но как? Магическим путем, пасами рук, заклинаниями шаманскими? Решить проблему, которая зависит не только от тебя, можно только двумя путями – договором и разделением ответственности или подавлением второго и отъемом у второго власти. То есть либо женщина берет на себя половину ответственности и половину же власти, либо она отдает ответственность и отдает власть тоже. Если женщина хочет ответственность отдать, а власти половину себе оставить, ничего не получится. Власть у нее отнимут.

Очень часто женщины не видят никакой проблемы в авторитарности, а видят ее только в мужском эгоизме. То есть, если мужчина ставит на первое место интересы жены и семьи, а свои – на второе, то пусть он пожалуйста будет авторитарным, пусть будет «сильный лидер в паре», лишь бы интересы семьи были реализованы.

Мечта о сильном лидере, который где надо подавит, но сделает так, как лучше всем, - это мечта всех малоресурсных людей со слабой идентичностью. Иными словами – инфантильных людей, которые предпочитают подчиняться сильному доброму щедрому родителю, а самостоятельность ассоциируется у них с невзгодами и лишениями. То есть, мечтая о сильном лидере, никто не хочет, чтобы лидер эксплуатировал и грабил его, нет, он должен быть добрым и думать о благе подопечных. Именно поэтому женщины осуждают авторитарных эгоистов, но почти всегда хвалят тех авторитарных мужчин, которые заботятся о семье и много делают для семьи.

И это – самая главная ошибка. Любая авторитарность в паре двух людей оборачивается проблемами, каким бы самоотверженным, самоотреченным и бескорыстным ни был бы авторитарный партнер. Сокращать нужно именно авторитарность, а для этого брать на себя РАВНУЮ ответственность. Без нее НИКОГДА не будет равной власти.

У него есть представление, что он несет ответственность за все происходящее в паре. Буквально «все должно быть, как я решил». Но это не значит, что решает он что-то плохое. Отнюдь. Чаще всего авторитарные люди решают как раз что-то очень хорошее. Например, «в моей паре жена будет сыта, весела, довольна и счастлива». Прекрасный план, не так ли? Огромный внешний локус контроля, однако, альтруистичный, то есть Серый Волк из сказки про Царевича, 100% спасатель, Мессия, маг. 70% женщин аплодируют такому мужчине «давай-давай». Но что в результате?

Результат зависит от тех методов реализации, которые мужчина считает этичными. Если он считает, что любое насилие, эмоциональное, тем более физическое, любое грубое давление, любые силовые приемы неприемлемы (!) то он будет гореть сам. Он будет стараться делать все, отвечать за все, возникающую агрессию будет направлять на себя, стараться работать больше и больше, чтобы обеспечить все. Чем пассивней и безответственней будет жена, тем больше будет возрастать порог ее удовлетворенности. Царевна будет хотеть все больше и больше, то крылатого коня, то птицу-счастья. Я отдельно напишу, почему при пассивном потреблении неизбежно возникает эффект толератности к дозе удовлетворенности, но это закон.

Обычно такие «маги», то есть авторитарные мужчины, табуировавшие любое насилие, очень рано уходят на тот свет (если не сбегают в алкоголизм, но чувство долга им чаще всего мешает). Сердечно-сосудистые заболевания и проблемы с ЖКТ – их обязательный спутник. Когда мозг дает организму приказ «реши эту проблему», а решение зависит не только от него и силовые методы он применять не может, организм реагирует высоким давлением, частым пульсом и избытком желудочной кислоты и желчи. Границы ответственности велики, а границы собственного тела малы, и организм начинает как бы раздувать, расширять себя за счет пульса, давления, кислоты, делать себя все больше и могущественней. Это почти всегда приводит к поломке телесных границ – то есть к болезни и смерти.

Предчувствуя это и ощущая на своем физическом состоянии, многие авторитарные мужчины быстро пересматривают свой взгляд на методы. Изначально почти все хотят решать проблемы добрым словом, однако, когда проблема так не решается, постепенно меняются методы. Вот тогда и начинает применяться насилие в том или ином виде. Моральное давление, экономические рычаги, физические угрозы и наказания. Со всем этим партнеры авторитарных людей (тех, которые выбрали жизнь, а не смерть) хорошо знакомы.

Вот в мужчина – самый настоящий авторитарный тип, к счастью (для себя) не обремененный жесткими моральными ограничениями, поэтому до сих пор здоровый (тьфу-тьфу). Обратите внимание, этика очень полезна для здоровья, но когда человек одновременно авторитарный (считает себя могущим решать и делать за других) и одновременно имеет жесткие моральные принципы, он разрушает себя и умирает. Или меняется (перестает быть авторитарным, но к сожалению это нередко ведет к апатии, поскольку чтобы перестать быть авторитарным, но сохранить энергию, нужно перестроить саму сердцевину личности, очень сильно измениться). Настоящая, красивая этика помогает людям меняться, однако жесткая мораль просто уничтожает авторитарного человека. Он как бы совершает выбор «лучше погибну я, чем пострадает другой», но при этом никак не соглашается отделить себя от другого.

То есть проблема авторитарности – это слияние границ, это вид внешнего локуса контроля (я ответственен за других, я=другие), это отказ считать близкого и любимого человека – кем-то отдельным, самостоятельным. Это делает авторитарных людей часто очень страстными, очень любящими (да, в прямом смысле), по сравнению с ними другие люди кажутся холодными, безразличными, вялыми. Секс с авторитарным мужчиной, возможно, наиболее яркий (не с каждым, конечно, но есть такая тенденция), поэтому женщина, у которой был такой партнер и любил ее, может оставаться в уверенности, что мужчина должен быть доминантным, а иначе это не совсем «самэц» и с ним в сексе не так уж интересно, нет таких эмоций и ощущений.

Все дело в том, что разделение границ при недостаточно прокачанной личности часто ведет к охлаждению, иссяканию потока спонтанности, а слияние границ вызывает мощный и бурный поток. Именно поэтому кажется, что либо человек любит и тогда он не может считать второго отдельным человеком, всегда считает частью себя, либо он считает отдельным, но тогда равнодушен. Да, это часто так. Это часто именно так, учтите. Поэтому женщина нередко выбирает между страстным, любящим, но авторитарным и даже насильственным партнером и спокойным, тактичным, но более равнодушным и фрустрированным.

В идеале можно сохранить и страсть, и уважение, иметь любовь, но делить границы (динамично, то есть иногда сливать, иногда делить, управляя этим), но это получается только при очень прокачанном эго (самооценка, локус контроля и т.д.).

Для тех же, кто пока живет с авторитарным партнером (или сам является таким) важно учитывать, что любое возлагание ответственности увеличивает потребность во власти, поэтому любыми путями нужно часть этой ответственности снять (с себя или партнера, смотря кто там более авторитарен) и тогда авторитарность тоже уменьшится.

(С) Марина Комиссарова