Обладают ли некоторые животные сознанием?

Самым значительным и существенным различием между человеком и животным многие авторы считают то, что животные- в противоположность человеку - не обладают сознанием. Другие же авторы придерживаются одного из известных положений о том, что вообще бессмысленно вести дискуссии о сознании у животных, ибо об этом еще никто ничего не знает и считают, что сознание животных исследовать невозможно. Так, например, Альвердес (1932, е. 17) утверждает: «Мы изучили роль специфических кожных желез, маркировки мочой с экскрементами и значение в связи с этим некоторых поведенческих реакций в общении животных, чего не можем выяснить о процессах сознания у животного... Вопрос о сознании животных должен быть следовательно, исключен из предмета психологии животных во не потому, что это не представляет никакого интереса, а потому, что этот вопрос неразрешим».

"В том же пессимистическом духе высказывается и Биренс де Хаан (1929, с. 30): «...мы знаем, что мы никогда не сможем получить какие-либо сведения о сознании других живых существ». Фраухигер (1945, с. 96) подчеркивает, что понятие сознания неприменимо к животному, и он присоединяется, как и по другим точкам зрения, к позиции Клагеса (стр.38): «Мы не сомневаемся, что животное ощущает, чувствует, воспринимает и узнает; мы сомневаемся, мы должны сомневаться лишь в том, что оно способно и осознавать себя».

И Георгес Бон (1912, с. 175) высказывается за то, что вопрос о сознании животного следует отставить в сторону, так как ответ на этот вопрос находится вне возможности научного исследования».

Можно только удивляться подобным возникшим, очевидно, в лабораторной среде мнениям, так как, будучи психологом животных, в зоопарке ежедневно сталкиваешься с субъективными явлениями, с проявлениями сознания животного и с животными, как личностями. Однако К. Лоренц, между прочим, разделял мнение (1963, с. 316) о том, что с научной точки зрения не имеет смысла заниматься субъективными переживаниями животных и в первую очередь таким субъективным феноменом, как сознание.

Противоположной точки зрения придерживаются некоторые представители ветеринарной медицины: для них существование сознания животного не представляет проблемы. Говоря о своих пациентах под наркозом, они подразумевают потерю сознания и затем его постепенное возвращение, когда пройдет действие наркотика и пациент снова начинает реагировать на внешние раздражения.

Как видим, вопрос о сознании представляет собой одну из самых спорных проблем психологии животных. Такой взгляд на сознание, когда оно рассматривается как синоним бодрствования (см., например, Дельта до X. Мозг и сознание. М, 1971 с 321 как функция мозга, «которая связана текущих событий окружающей (Крушинский Л. В. Биологические основы рассудочной деятельности и в этом плаве имеются противоположные точки зрения.

Ввиду важности этого вопроса стоит, видимо, подумать о том, правильно ли мы вообще его ставим. Часто выявляется, что трудности изучения психологии животного существенно усугубляются неудачной постановкой вопроса. Так, в течение многих десятилетий приносили неудачи исследования, когда снова и снова хотели ответить на вопрос, обладает ли животное памятью, фантазией, обучаемостью, способностью к абстракции и т. д., потому что в качестве предпосылки к этому исходили из соответствующих способностей человека.

И никогда никому не пришло в голову, например, учитывать морфологические различия, т. е. разницу в строении тела у человека, и животных. При всех различиях между человеком и животным есть и огромное сходство. И разве нельзя исходя из этого предположить, что, сравнивая строение тела, точно так же можно сравнивать между собой разум, память, эмоции и т. д. и даже само сознание? «Возможно, у них есть сознание, но совсем иное, настолько иное, насколько различны наши тела» (Уэллс и Гексли, 1937, с. 2).

В сущности можно предположить, что животное может иметь как бы примитивную форму сознания. Само слово «сознание» имеет уйму значений, и здесь оно, вероятно, употребляется в смысле определенного знания о самом себе. Это знание может, естественно, быть более или менее обширным и в самом простом случае может распространяться только на собственное тело. Знание пропорций своего тела явно представляет собой психическую способность, которой мы без особых сомнений наделяем многих высших животных, и об этом говорил и Эзер (1929, с. 16), когда писал, что «сознание величины, в первую очередь собственной величины, представляет собой самую примитивную и самую важную форму самосознания... Животное знает, каковы его размеры. Но оно не знает, что оно это знает».

Вопрос о том, знает ли животное свои размеры сознает ли оно величину своего тела, временами имеет для администрации зоопарка и практическое значение например, при выборе размера ячеек сетки, при определении расстояния между прутьями решетки, размера дверей, проходов, затворов и т. п. Это же имеет значение при устройстве и делении загонов для оленей.

Загон делят таким образом, чтобы самки и молодые самцы могли свободно передвигаться в пространстве, в то время как крупные самцы с их тяжелыми ветвистыми рогами в период гона находились бы в отдельной части загона. Рога мешали бы им пройти через отверстия на другую часть загона. Самкам же всегда оставляется возможность для отступления. При этом бывает очень трудно правильно выбрать размеры проходов, т. е. сделать их такими, чтобы не проходили олени с ветвистыми рогами, ибо те проявляют в свою очередь прямо-таки чудеса изворотливости и находчивости, чтобы достичь цели и пройти сквозь узкий проход. Бывает, что путем невероятных усилии оленям все-таки удается проскользнуть через немыслимо маленькие отверстия, причем отдельные приемы их ясно свидетельствуют о том, что при этом удивительно точно берутся в расчет размеры рогов.

Тем не менее, вопреки сильно укоренившемуся мнению Эзера, не все животные знают, каковы их размеры. У некоторых из них отсутствует сознание собственного тела. Случается, что, например, змеи в погоне за жертвой принимают за нее собственное тело, кусают его и даже умудряются, несмотря на сопротивление, проглотить его (Штеммер, 1937, с. 230).

В Марокко я несколько раз встречал змеи, застрявших и погибших в ячейках проволочной изгороди, la же судьба может постичь и домовых мышеи для которых ячейки сетки в 10 мм часто представляют большую опастность. В течение ряда лет я обнаруживал в зоопарке домовых мышей, которые хотя и протиснули грудь через ячейку, широкими животом и бедрами, осознают размеры собственного тела.

Психолога говорят нам о том, что в определенной возрасте мы открываем для себя наше тело, узнаем, например назначение наших детских ножек. Психолог животных должен задать себе вопрос, обладает ли животное знанием размеров своего тела, назначения конечностей и если да, то, начиная с какого уровня организации у животного появляется подобное сознание? Особенно интересны наблюдения за такими животными, у которых контуры их тела: 1) вытянуты; 2) сильно и быстро меняются.

Такие животные, если у них есть подобного рода сознание, должны в зависимости от длины своего тела по-разному вести себя. И это действительно так. Например, у оленя огромные и разветвленные рога могут буквально в течение секунды отпасть, отвалиться, чтобы спустя относительно короткий срок, порядка 100 дней, достичь прежних размеров или даже превзойти их. Каждодневный опыт в зоопарке показывает, что олень постоянно ориентируется, есть ли у него рога или нет и учитывает весьма точно их размеры, как уже упоминалось, в своих действиях, например, при пролезании через узкие проходы.

В других ситуациях олень должен помнить о наличии или отсутствии рогов, как защиты своего лба, что важно в поединках. Если рога готовы к ним, то они используются как оружие. Но если они не готовы, а только еще панты или недавно были сброшены, тогда в ход пускаются передние конечности, которыми при необходимости пользуются н самки. Для наглядности можно сравнить оленя с солдатом, размышляющим использовать ли как оружие кинжал или револьвер. Понятно, что для каждого вида оружия необходимы свои позы и различная тактика. Вооруженный рогами, олень дерется с низко опущенной головой так, что его лоб почти параллелен земле, а олень без рогов, напротив, должен подняться на задних ногах и наносить сверху вниз удары передними.

Не только животные, несущие большие рога, но н те, у кого маленькие рожки, имеют представление о размерах своего оружия. Козы и антилопы в зоопарке протискивают свои рога сквозь ячеи в решетках, выпрашивая подачки или лакомясь травой, растущей за оградой и затем вдруг, когда посетители уже считают, что пора прийти им на помощь, они с ошеломляющей элегантностью просовывают свою голову с весьма длинными и угловатыми выростами назад через узкое отверстие. Одна длиннорогая антилопа бейза в Цюрихском зоопар-ке была просто виртуозом в этом отношении.

Яркий пример осознания собственного тела я наблюдал у коровы ватусси, которая 30 марта 1957 г. родила в Цюрихском зоопарке явно ослабленного теленка и как опытная мать пыталась после рождения поставить его на ноги. Сначала она массировала его обычным образом своим шершавым языком, после чего он предпринимал попытки подняться, но не смог этого сделать. Затем она энергично толкала его сзади и пыталась таким образом поставить его на ноги, но все было напрасно, наконец мамаша попыталась помочь слабому теленку дозированным массажем спины путем постукивания. Для этого она должна была несколько удалиться от теленка и повернуть голову так, чтобы острый конец ее очень длинного левого рога точно лег на середину спины теленка. Этот слабый теленок в итоге остался жив, но в течение нескольких дней нам пришлось основательно повозиться с ним. Точность, с которой антилопа манипулировала длиннющим и тяжелым рогом, сильно поразила меня, потому что ее поведение говорило о необыкновенно верном знании размеров придатка своего туловища.

Животные имеют четкие представления не только о таких солидных придатках, как рога, но даже и о таких нетелесных и мимолетных, как их тень.

Другая принципиальная проблема сознания животных - отношение животного к своей тени. Этому предмету до сих пор не уделялось, как ни странно, в психологии животных должного внимания. Животные с ветвистыми рогами очень удобны для изучения этого вопроса, поскольку они имеют меняющиеся и даже в известной степени гротескные контуры тела. Их тень можно считать в какой-то степени еще одним необычным придатком тела. Иногда тень может как бы отделиться от тела и все-таки принадлежать ему, например, когда птица сидит на суку и тень ее падает на землю, или когда рыба плавает в мелкой прозрачной воде.

То, что чужая тень может подействовать так же, как чужеродный предмет на животное В, например, вызвать сильную реакцию страха, установлено именно в зоопарках, причем часто это происходит весьма печальным образом. Так, одна очень ценная антилопа в зоопарке Шёнбрунн так испугалась, когда увидела тень лестницы проносимой мимо, что наскочила на решетку и проломила череп (Ессель, 1930, с. 112). Что же касается собственной тени, то вовсе не всегда она считается принадлежностью собственного тела. Тинберген и его сотрудники (1943, с. 199) установили, что бабочка эуменис в период спаривания иногда гоняется за насекомыми других видов и даже за собственной тенью.

Собственная тень может отсутствовать при рассеянном свете, она может появиться при солнечном или лунном свете, а также при различном искусственном освещении. Обычно тень непосредственно примыкает к телу, но, как говорилось, тень может и отделяться от тела] Она зависит от источника света и от того, куда она попадает (почва, скалы, поверхность воды, и т. д.) и поэтому может принимать причудливые очертания. Несмотря на постоянное изменение формы тени, животное должно знать, что тень относится к нему так же, как и другие конечности и придатки тела. Это знание можно назвать, вероятно, видом сознания, осознанием собственного тела, осознанием тени, и здесь, по-моему, виден путь более глубокого изучения проблемы сознания у животных. Экспериментальные исследования отношения животного к своей тени позволяют изменять условия, в первую очередь источник света, давать разную интенсивность и варьировать цвет, менять проекционную поверхность, заставлять тень двигаться, присоединять к ней изображения чужих теней, искусственных фигур и т. п.

Марабу, который стоит спиной к солнцу, наполовину расправив крылья, так что его тень лежит перед ним, должен, несомненно, регистрировать каждое, даже малейшее, изменение ее очертаний. Иначе и быть не может, учитывая невероятную зоркость марабу. Подобным образом жеребец зебры может следить за своей тенью на светлой стене конюшни и расценивать ее как часть своего тела: в противном случае эти пугливые жители саванн при малейшем подозрении могут удариться в бегство.

То, что зебра Чампана не только хорошо знает о существовании своей тени, но и проделывает с нею некоторые манипуляции, вытекает из следующих наблюдений А. Ржаницки (1933, с. 9) в Варшавском зоопарке. Он пишет: «Кобыла оказалась превосходной матерью. Я заметил, что летом в сильную она обычно занимала такое положение, чтобы ее тень падала на отдыхаюшего на земле жеребенка».

Подобное явление наблюдалось и у многих животных саванн, которые подвергаются действию пылающего солнца. По наблюдениям Бессармана (1911 с 27) идет «при насиживании у страусов изо дня в день не столько о согревании яиц, сколько о защите их от солнечных лучей». Подобное происходит и у многих других птиц. В зоопарке Антверпена птенцы страусов погибали оттого, что у них не было защиты от прямого солнца (Гессе, 1924, с. 400). В Базельском зоопарке часто можно было наблюдать, как в жаркие дни самка аиста стояла в гнезде таким образом, чтобы ее тень падала на вылупившихся птенцов.

А вот еще один пример. В своей книге «Цапли» Д. А. Дженни (1969, с. 254) сообщает, что египетская цапля более, чем сородичи, затеняет свое гнездо и даже только что вылупившихся птенцов. Птица занимает такое положение, что ее тело находится под прямым углом к солнечным лучам, и, кроме того, часто несколько раскрывает крыло, чтобы тень покрыла гнездо. Еще одно доказательство осознания животным своей тени.

Отношение животных к своему изображению в зеркале изучено намного лучше, чем отношение к своей тени. В опытах с зеркалом были использованы представители всех групп позвоночных, обладающие развитым зрением, начиная от рыбы и до обезьяны. По моему мнению, ни в одном из случаев зеркальное изображение не воспринималось животным как собственное и отражающегося субъекта. Наоборот, оно воспринималось как нечто чуждое и враждебное, чаще всего как сородича, в большинстве случаев как соперника того же пола или же как партнера. Например, в 1936 г. это было с выращенным мною в изоляции домашним петухом, а также с волнистыми попугайчиками и др. Однако с научной точки зрения, осознание своего тела животными, по-видимому, более важно; к сожалению, оно меньше привлекало внимание, чем частые эксперименты с зеркальным изображением животного.

При исследовании более высоких форм сознания у животного, например простых ступеней осознания самого себя, знание собственных душевных процессов или, скажем, осознанное общение с другими живыми существами, мы сталкиваемся с большими трудностями, чем при изучении осознания животными своего тела". Это важно помнить также и в связи с изучением языка животных. Может ли так быть, чтобы язык животных складывался из различных производимых ими звуков, возможно неосознанных и обозначающих его разное состояние, но при этом не учитывалась способность других существ вообще их воспринять, следовательно, без информации, заключенной в этих звуках? Согласно К. Лоренцу (1953, с. 10), все звуковые выражения животных следует воспринимать именно так; «Точно так же воскли-цает человек «вот беда!» и «черт возьми!», когда он бывает абсолютно один и, например, порезал себе палец».

А. Портманн (1951, с. 74) разделяет эту точку зрения о звуках животного как о неосознанных действиях, напоминающих человеческие междометия, и оценивает речь человека и даже его язык жестов, как принципиально иное явление, чем звуки животного. Поэтому он считает, что любое выведение речи человека из звуков и криков животного привело бы в лучшем случае к неосознанным восклицаниям, но никогда к сознательной речи.

Тот, кто много общается с разными животными, скажем, в зоопарке, имеет скорее всего опыт, который трудно согласуется с приведенными мнениями. Иногда невозможно отделаться от мысли, а порой даже приходишь к твердому убеждению, что некоторые животные в определенных обстоятельствах способны сообщить настоящую, сознательную информацию в смысле «субъек-тивного целенаправленного действия», как пишет Лоренц.

Каждый опытный специалист, работающий с животными и общающийся в разных ситуациях со своими подопечными, был свидетелем того, как одно животное явно передавало информацию другому. Мы не говори л здесь о том, что сигнал опасности, поданный сойкой, бывает правильно воспринят зайцем, косулей и лисицей или такой же сигнал дикого павлина - многими обита-телями джунглей. Для этого не нужно, чтобы это было целенаправленное сообщение птицы; достаточно знать, что такой сигнал она издает непроизвольно при виде врага, не думая при этом, что сообщает информацию другим животным. И последние могут вскоре научиться связывать сигнал птицы с опасностью и вести себя соответственно этому.

По поводу этих известных положений между психологами животных нет серьезных разногласий, но до тех пор, пока считают, что сообщение не целенаправленное, без намерения предупредить кого-либо об опасности. Другие же животные могут на основании собственного опыта правильно понять этот предупреждающий сигнал, как, например, они способны установить связь между залпом ружья, лаем охотничьей собаки и опасностью.

Здесь нет возможности посвятить языку животных Целую захватывающую главу, так как нас в большей мере занимает вопрос о сознании некоторых животных, что может выражаться в сознательных сообщениях другим живым существам (Хедигер, 1970). Я часто играл с близнецами-тигрятами в игры, которые так я маленькие дети, а именно, появлялся непосредственно перед клеткой, а затем неожиданно прятался перед метровым настилом клетки. Это заставляя тигрят ползти вперед и напряженно искать исчезнувшее существо. Если спустя некоторое время выпрямить её снова, так что голова неожиданно появлялась у решетки на высоте головы тигрят, то неожиданность явно доставляла им большое удовольствие.

Во всяком случае хотя бы один из близнецов различных пар животных, с которыми я так развлекался, обычно реагировал таким образом. Как правило, только один из близнецов был доверчив, легко общался и любил играть, в то время как другой обычно вел себя замкнуто не проявлял интерес И неохотно играл. Игра с появлением и исчезновением моей головы доставляла, если точнее, удовольствие лишь одному тигренку из близнецов. Казалось, это приводит активного, расположенного к играм тигренка в состояние возбуждения. Во всяком случае при продолжительной игре регулярно наблюдалось, что этот тигренок нападал на прятавшегося от него, расценивая это, как явный вызов принять участие в игре, как сознательное и целенаправленное поведение с намерением передать информацию.

Я знаю, что критически настроенные читатели могут упрекнуть меня в субъективном истолковании поведения тигренка. Этот упрек тем более понятен, что, к сожалению, эта сцена не была зафиксирована на кинопленке. Именно тогда, когда человек и животное встречаются, так сказать, на основе партнерства, меньше всего думают о применении объективных регистрирующих аппаратов. Поэтому я хотел бы отказаться от этого, чтобы из множества событий сообщить о таких, в отношении которых я был убежден, что у животного проявляются симптомы сознания, случаи прямого понимания, намеренной информации и т. д. Вместо этого я хотел бы процитировать некоторые наблюдения таких авторов, которые, по-видимому, меньше всего подвержены опасности очеловечивать животных, как это чаше случается с людьми, работающими в зоопарке.

Интересно, что подобный пример, и не один, можно найти у К. Лоренца в его работе «О взаимопонимании между животными» (1953, с. 13), где мы с удивлением видим такую мысль, что по отношению к человеку «более высокоорганизованные животные, прежде всего собаки, совершенно определенным, сознательным образом выражают свои чувства и желания». Там сообщается об одной собаке, которая тыкается носом в хозяина бежит к водопроводному крану, ставит лапы на раковину, оглядывается на хозяина и скулит. О ней Лоренц с полным основанием говорит, что она сознательно же-лает быть понятой.

Друг Лоренца наблюдал, как его терьер пытался выразить свои пожелания овчарке тем, что он ложился, распластавшись, на землю перед нею и делал как бы мину «пожалуйста, пожалуйста», как это она обычно делала, выпрашивая лакомства. Этого терьера столь же мало понимал его сородич, как и пуделя, который пытался усмирить значительно превосходящего его боксера, подав ему лапку.

В этих двух случаях, как говорит Лоренц, собака, к которой было обращено поведение, наверняка не поняла, чего же хотела от нее другая. Меня взволновало в этом факте то, что при известных обстоятельствах собаку скорее поймет человек, чем ее сородичи! Я знаю много примеров по зоопарку, которые подтверждают это удивительное положение.

Человек служит как бы сильным катализатором для проявления психических особенностей животного. Он способен поднять животное в отдельных случаях значительно выше отведенного ему природой уровня, развить в нем такие качества, которые обычно не проявляются, а находятся в скрытом состоянии. Человек может приручить животное, выдрессировать его, одомашнить, может побудить их проявить определенные чувства, обучить некоторым навыкам, которые в естественных условиях у животного никогда не проявлялись.

Может быть, у человека есть дар развивать в животном понимание, различные степени сознания, которые без его вмешательства никогда бы не проявились? После близкого ежедневного общения в течение нескольких десятилетий с животными со всех частей света и из самых разных систематических групп, а также общения во всех частях света, я абсолютно убежден в этом, причем это касается более высокоорганизованных животных, приводить же здесь отдельные доказательства я считаю не совсем уместным.

Во всяком случае следует сказать, что и животные могут общаться друг с другом в некоторых ситуациях в том же смысле, как человек общается с помощью языка. Близко общаясь в течение нескольких десятилетий с человекообразными обезьянами, особенно с шимпанзе, Роберт Я. Йеркес (1948, с. 189) разделяет эту точку зрения. Он считает, что у них определенно существует язык, традиции и культура, конечно, в самых примитивных формах.

Что касается языкового общения, то он ссылается на опыт своего коллеги Кроуфорда (1937): двум молодым шимпанзе предлагали ящик с разными лакомствами, который ставили перед решеткой клетки. Лакомства эти можно было достать не непосредственно, а с помощью веревок, концы которых находились рядом с обезьянами. Ящик был так тяжел, что лишь объединен-ными усилиями оба шимпанзе могли подтащить его к решетке клетки. Одна из обезьян тотчас захватила инициативу - это точно воспроизведено на пленке - и выразительно смотрела на партнера, жестами призывая его к действию, поворачивая его лицо к ящику и желая самым убедительным образом направить его внимание на решение задачи. Тот, наконец, хватался за веревку, и они вдвоем подтаскивали ящик с ожидающей наградой близко к себе. Йеркес добавляет, что такое поведение не представляет собой чего-либо неожиданного для людей. Я могу лишь это подтвердить «Это походит на языковое общение. Случай с животными, получивший известность», - сообщает Лоренц.

Среди животных, как следует из этого происходи; сознательное общение, которое далеко превосходит ™ своему характеру просто издаваемые животными копки или звуки, соответствующие определенному состоянию Меня еще больше поразил другой пример из богатого опыта йеркеса (1948, с. 192), основателя известной во всем мире станции человекообразных обезьян в Оранж Парке (Флорида), которую я посетил в 1951 г. Там был шимпанзе по имени Моос. Он перенес довольно серьезное заболевание и все еще отказывался принимать твердую пищу. Один из сотрудников йеркеса подозре-вал, что у обезьяны болит зуб и обследовал челюсти выздоравливающего при полном согласии самого животного. Но доктор не обнаружил ничего подозрительного и уже собирался уйти из клетки. Тогда обезьяна потянула его за конец белого халата, подняла одной рукой верхнюю губу и показала пальцем другой руки на определенное место верхней челюсти. И там действительно оказалась небольшая опухоль десны - оставшийся клык был надломлен и это, вероятно, мешало кусать. Врач удалился посрамленным, поскольку шимпанзе вынужден был помочь ему в установлении диагноза.

Такие случаи сознательного, непосредственного я намеренного общения между человеком и животным нередки в зоопарке и в цирке. Редкой до сих пор является лишь возможность объективной регистрации таких случаев, с тем чтобы продемонстрировать их потом авторам, мнения которых сняли бы всякие сомнения в их существовании.

Я хотел бы привести еще один последний пример относящийся объективности ради не собственному опыту, а из литературы, из двухтомного классического труда Давида Баннермана (1963, с. 739) о птицах Экваториальной Африки. Речь идет о медоуказчике - небольшой птице величиной с грача, который охотно лакомится воском и личинками диких пчел, но своих сил проникнуть внутрь гнезда ему не хватает.

Поэтому птица пользуется помощью партнера, медоеда, небольшого хищника величиной с кошку. Тот также очень любит мед, но живет на земле и ему стоит большого труда обнаружить гнезда пчел, находящиеся часто на большой высоте в девственном лесу. Путь к меду указывает ему партнер - медоуказчик, хорошо ориентирующийся в лесу. Мощные когти медоеда позволяют ему ловко взбираться на деревья и разрушать гнезда пчел, имеющие обычно только одно небольшое входное отверстие. Густой мех хорошо защищает его от болезненных укусов разъяренных пчел. ,

Таким образом, когда небольшая птица, летая по лесу, обнаруживает улей, она тут же ищет поблизости медоеда и своими звуками и движениями дает ему по-нять, что сокровище недалеко. Хищник тотчас же это понимает п следует за пернатым партнером к нужному месту. Он вскрывает соты, вылизывает мед и оставляет личинок тому, кто обнаружил гнездо - птице.

Но медоедов в той части Африки немного. Если после обнаружения гнезда пчел птица его не находит, то она обращается к местному жителю. И он хорошо знает, что обозначают такие сигналы птицы, и так же, как и медоед, обожает мед. Человек-партнер направляется вслед за птицей, залезает на дерево и вскрывает дупло своим ножом. По неписаному закону лакомые личинки и воск должны оставаться в качестве вознаграждения птице.

Негры же, когда им хочется меда, со своей стороны стараются привлечь эту полезную и весьма редкую птицу для того, чтобы она указала следующий источник меда. Для этого нужно лишь изобразить специфический шум, сопровождающий валку деревьев или искусно подражать ему. Тем самым они показывают присутствие человека невидимой доселе птице. Если она услышит шум, то прилетает н ведет себя по отношению к человеку так же, как если бы это был медоед. Разве это не субъективно-целенаправленное поведение? Разве здесь не происходит намеренное сообщение информации, желаемое общение на основе индивидуального опыта?

О простых начальных формах осознания собственного «я» у животных мы можем судить на основе определенных - между прочим долго недооцениваемых - достижений в изучении подражания (В. X. Торпе 1956, с. 122), однако здесь невозможно более подробно остановиться на этом. Можно только сказать, что некоторые человекообразные обезьяны способны на восхитительные подражания.

В зоопарке Цюриха один молодой мандрил так наловчился таскать очки и курительные трубки, что по желанию страхового общества перед решеткой его клетки была дополнительно поставлена стеклянная стенка. То, что вытворяла обезьяна с похищенными очками н трубками на потеху зрителей, которые не пострадали, стало предметом лекций, как и его исключительные способности к подражанию, которые присущи, кстати, особенно шимпанзе, и что было экспериментально доказано Хайесом (1952). С тех пор проведено большое ко-личество исследований по изучению способностей к подражанию у различных животных, в том числе птиц, которые часто удивительным образом подражают другим видам, издавая похожие звуки и пение. И отдельные человеческие голоса, и технические шумы, лай собак н другие звуки животных поразительно воспроизводят не только попугаи, но и канарейки и многие другие птицы. Один из потрясающих имитаторов среди птиц - австралийский лирохвост, который внешне очень напоминает фазана, но близок к воробьиным.

Во всех этих случаях было показано, что предпосылкой голосовой инициативы является различие «я» от «не я», т. е. знание о самом себе, по-моему, даже из-вестное самосознание.

Несмотря на разные точки зрения можно доказать, что многие высшие животные не только точно осознают свое тело и его размеры, а также размеры твердых придатков, например, рогов, и даже сильно меняющиеся размеры тени. Многие другие факты также приводят нас к наличию самосознания или предшествующих ему форм. Было бы странно, если бы не было предваритель-ных ступеней человеческого самосознания в животном мире, и вполне понятно, что надо пытаться исследовать эти предварительные ступени. У науки нет заповедных областей, где запрещается проводить исследования, как, например, считает Б. X. Аутрум (1975).

Причиной странного самоограничения, основанием для исключения и запрещения исследования сознания v животных была распространенная среди естествоиспытателей точка зрения о том, что в нашем мире нет ничего психического, т. е., следовательно, нет сознания, а есть только явления и феномены, объясняемые с точки зрения физики и химии. Подобный распространенный ныне подход, несомненно, имеет смысл и оправдан, как один из многих способов научного исследования, но он сразу же резко сужает поле зрения из-за категорического исключения психических явлений,

В последнее время исследователи публиковали сообщения, в которых декларировалось исключение вопросов изучения сознания как ненаучных, с чем нельзя далее мириться. К ним относится, например, ставший известным после открытия им радара у летучих мышей нью-йоркский зоолог Д. Гриффин (1976). Во всяком случае он заигрывает с идеей о том, что и компьютер мог бы в принципе развить сознание. Сознание не обязательно должно быть связано с жизнью - эти его высказывания представляются абсурдными не только для исследователей, занимающихся психологией животных, но и для многих психиатров. Я приведу в связи с этим здесь точку зрения известного психиатра Манфреда Блейлера (1966, стр. 20) о том, что мы никогда не сможем приписать наличие сознания ни одному сконструированному человеком аппарату.

Совершенно новый подход к самосознанию животных в смысле знаний о собственном теле и о том, что к нему относится, означали опыты Г. Г. Галлупаа (1977), а также Дж. Лестмейта и Г. Дюкера (1973). О том, что животные имеют так называемое сознание, т. е. опознают свою тень, уже упоминалось. Некоторые животные могут даже узнавать себя в зеркале, т. е. можно говорить и о «зеркальном» сознании.

В то время как огромное число животных - от рыб до птиц и макак-резусов - не узнают себя в зеркальном изображении, а видят лишь соперников, которым они обычно начинают угрожать или даже нападать на них, орангутан и шимпанзе, как это было показано упомянутыми авторами, ведут себя иным образом. Так, прирученным шимпанзе, после того как они позкомятся с большим зеркалом, давали на короткое время наркоз и наносили на те места лица, которые они не могли сразу увидеть, красные пятна быстросохнувшей краской. Очнувшись, они видели себя в зеркале обнаруживали цветные пятна, трогали их пальцами" и т д короче, идентифицировали изображение в зеркале с самим собой, со своим «я». До сих пор этот вид самосознания считался доказанным только в отношении человека.

Для приблизительной оценки интеллекта у животных существует специальный коэффициент энцефализации.

Введенный в 1973 году коэффициент энцефализации косвенно подтверждает наличие интеллекта у наших «меньших братьев». Рассчитывается он путем деления фактической массы мозга животного на прогнозируемую массу тела (берется усредненный показатель) и характеризует возможные способности к проявлениям мышления и сознания.

Чарльз Дарвин, создавший ныне общепринятую теорию эволюции, утверждал, что многие животные способны к рассуждениям.

Чарльз Дарвин многократно подтверждал свое мнение о наличии зачатков разума у целого ряда животных. Они, по мнению великого ученого, обладают способностью к обучению и рассуждению. В своей книге «Выражение эмоций у человека и животного» он наглядно продемонстрировал, что эволюция касается и психолого-поведенческого развития среди представителей животного мира.

В 1970 году американскими учеными было доказано, что некоторые виды животных обладают самосознанием.

Гордон Гэллол мл. использовал зеркальный тест для доказательства наличия самосознания у животных. Он проводил эксперимент на шимпанзе. Приматам наносили краской пятнышки на бровь и ухо с другой стороны. Увидев себя в зеркале, животные начинали ощупывать окрашенные участки головы. Это свидетельствует о том, что они осознают себя: помнят свой более ранний образ и видят изменения. Такое свойство (самосознание) наблюдалось не только у человекообразных, но и у дельфинов со слонами, а также некоторых птиц (врановых).

Развитие животных, как и человека, происходит на основе обучения и наследственности.

Целый ряд опытов с лошадьми, дельфинами, морскими львами и другими животными показал, что они способны развиваться, опираясь на прошлый опыт предков (наследственные инстинкты) и обучение. Даже пчелы, как выяснилось в ходе подобных исследований, способны научиться натуральному счету.

Благодаря наличию интеллекта и своеобразным физическим данным дельфины широко используются для проведения так называемой пет-терапии.

Общение с животными положительно сказывается на пациентах с определенными заболеваниями. Одним из видов пет-терапии является дельфинотерапия, которая идеально подходит в качестве медико-психологической реабилитации при ДЦП, аутизме у малышей, при развивающемся синдроме Дауна, умственной отсталости, проблемах с памятью. Именно наличие у дельфинов интеллекта, обеспечивающего особый уровень общения этих млекопитающих с человеком, и является залогом успешности лечения.

Многие представители животного мира способны подражать человеческой речи, при этом осознанно используя выученные слова и фразы.

Ученые отмечают целый перечень говорящих животных. Сюда относятся ряд птиц (врановые, попугаеобразные), приматы, собаки и т. п. Собрано большое количество авторитетных свидетельств, что птицы способны не только имитировать речь человека, но и произносить заученные слова и фразы вполне осознанно, согласно возникшей ситуации. Некоторые ученые считают, что такие говорящие птахи могут помочь одиноким людям, особенно пенсионерам.

Проведенные исследования показали, что многие животные способны к пониманию поставленной перед ними проблемы и могут находить различные пути решения задач.

Эксперименты с целью выяснить, доступно ли подопытным животным понимание поставленной задачи, проводились многократно и многими учеными. Особенно показательные результаты можно наблюдать в исследовании В. Кёлера из Прусской академии наук. Он доказал, что приматы (шимпанзе) способны решать практические задачи не за счет «метода тыка», а вполне осознанно, путем понимания причинно-следственных связей - связей между стимулами и событиями.

Ученые доказали, что области головного мозга, контролирующие сознание, похожи и у «братьев меньших», и у человека.

Ученые говорят о том, что те разделы головного мозга, которыми человек категорически отличается от прочих животных, не отвечают за проявление сознания, интеллекта. Зато те части мозга, которые похожи на человеческие, как раз и являются подтверждением того, что у зверей имеется сознание.

Животные способны испытывать и демонстрировать эмоции

Сравнивая "разумность" человека и животного, сторонники версии об отсутствия сознания у "братьев меньших" основываются на утверждении, что все действия животного вызываются инстинктами: страх, агрессивность, испуг и т. п. Право же на "высшие эмоции" они оставляют только за человеком. В действительности животные могут испытывать и печаль, и тоску, и радость, и удовольствие. Причем все они связаны не только с инстинктивными проявлениями (голодом, инстинктом размножения), а с реакцией на совершенно разные события. Отрицать это могут только те, у кого никогда не было своей собаки.

Предложить свой факт

Нет, животные не обладают сознанием

У животных нет сознания, а имеется лишь предрасположенность к его появлению.

Сознание предполагает обобщение жизненного опыта совместно с другими представителями вида, создание культурных и материальных ценностей. Интеллект неразрывно связан с членораздельной речью. У животных же можно обнаружить только зачатки сопереживания и осознанного взаимодействия.

Многочисленные опыты над крысами показали, что эти млекопитающие действуют согласно полученным сигналам из окружающего мира, но вряд ли осознают их.

Проводимые эксперименты по обучению крыс не принесли твердой уверенности, что эти грызуны действительно осознают свои действия, решая те или иные задачи, поставленные учеными. Скорее всего, считают исследователи, развитые млекопитающие знают не столько собственные действия, сколько внешние сигналы из среды обитания. Согласно им они и действуют.

Сознание предполагает способность к альтруизму, наличие которого у животных в настоящее время не доказано.

Сознание позволяет действовать не в свою пользу, а на благо других, не получая взамен никаких преимуществ. Это свойственно человеку. В мире животных наблюдались отдельные случаи, когда они оказывали помощь себе подобным, но массовых проявлений альтруизма ученые не отмечают. Именно поэтому нет оснований утверждать, что такие примеры - закономерность, а не исключение.

Проявления интеллектуальной деятельности у отдельных животных, например в математическом счете, обычно оказываются результатом хорошей дрессуры.

Одним из ярких примеров того, что интеллектуальная деятельность у животных - следствие работы дрессировщиков, стал случай в начале прошлого века со знаменитой лошадью по имени Умный Ганс. Орловский рысак из Германии демонстрировал поразительные «способности» при выполнении математических действий. Он якобы даже решал задачи из разных областей. Но в 1907 году Оскар Пфунгст, психолог, смог доказать, что лошадь не выполняет никаких умственных операций по счету, а лишь реагирует на проявление эмоций у зрителей и дрессировщика. Умный Ганс отбивал копытом ровно столько раз, сколько надо было, наблюдая за движениями тела своего хозяина. Открытие немецкого психолога назвали «ожидаемым эффектом экспериментатора».

Человечество не имеет достаточного инструментария, чтобы сделать однозначный вывод о наличии сознания и интеллекта у животных.

Сознание – это субъективные внутренние состояния, имеющиеся у человека и, вероятно, у некоторых других живых существ. Одно из классических определений сознанию дано американским философом Т. Нагелем в статье «Каково быть летучей мышью?» (1974 г.). Нагель считает, что существо может обладать сознанием, если есть что-то, «что значит быть этим самым существом», когда существует особая перспектива на мир, доступная этому существу и не доступная таким же образом никому другому. Нагель пояснял это свойство сознания на примере летучей мыши. Восприятие мира с помощью эхолокации, доступное летучей мыши, никогда не будет доступно людям. Это особое, уникальное для летучей мыши состояние. Аналогичным образом каждое сознательное существо обладает своим уникальным собственным состоянием, доступным только ему одному.

Современные философы различают содержание сознания и само сознание. Содержание сознания – это информация, которая доступна организму о каких-то внешних объектах. Сознание же – это способ, как этот объект представлен сознающему существу. Некоторые системы обладают «содержанием», но не способны к сознательному представлению этой информации. Например, термометр содержит информацию о температуре окружающего мира, но он не способен «внутренне» переживать жару или холод. Некоторые системы способны содержать информацию о собственных повреждениях (файловая система в компьютере), но только для сознательных существ эта информация доступна как «переживание боли».

Сознание является одной из философских загадок, ядром психофизической проблемы. Решение психофизической проблемы заключается в раскрытии связи между мозгом и сознанием. Мозг является объектом и доступен для научного исследования. Но изучение одного только мозга и процессов, происходящих в нем, кажется, не может дать всей полноты картины о том, как мозг обрабатывает информацию, то есть о субъективном аспекте переживаний и восприятий. Этот парадокс другой американский философ Д. Чалмерс назвал трудной проблемой. В статье «Навстречу проблеме сознания» он заметил: «Почему когда наши когнитивные системы начинают обрабатывать информацию посредством зрения и слуха, мы обретаем визуальный или слуховой опыт – переживаем качество насыщенно синего цвета, ощущение ноты "до" первой октавы? Как можно объяснить, почему существует нечто, что мы называем "вынашивать мысленный образ" или "испытывать эмоции"? Общепризнано, что опыт возникает на физическом фундаменте, но у нас нет достойного объяснения того, почему именно он появляется и каким образом. Почему физическая переработка полученной информации вообще дает начало богатой внутренней жизни? С объективной точки зрения это кажется безосновательным, однако это так. И если что-либо и можно назвать проблемой сознания, то именно эту проблему».

Недоступность внутренних состояний сознания для внешнего наблюдателя порождает еще одну философскую проблему – проблему «других сознаний». В первую очередь она актуальна в отношении животных. Мы можем по аналогии допустить, что другие люди (кроме нас самих) обладают сознанием. Но обладают ли им животные, которые имеют другую структуру мозга и нервной системы? Ответ на этот вопрос проще всего получить, исследуя нейронные корреляты сознания. То есть определяя нейрофизиологическую базу, на которой у людей появляется сознание. На сегодняшний момент существует несколько теорий, выделяющих необходимые структуры в нейронных сетях, которые нужны для сознания. На основании этих теорий ведущие нейрофизиологи мира сделали вывод о том, что часть животных обладают сознанием. Они зафиксировали это в 2012 г. в Кэмбриджской декларации сознания. Согласно этим заявлениям, сознанием обладают, в частности, млекопитающие, цефалоподы, большинство птиц.

Эта точка зрения является наиболее популярной. Однако в философии есть и экзотическая точка зрения – панпсихизм. Согласно этой позиции, сознанием обладают не только ВСЕ живые существа, но даже и неживые объекты. То есть микросознание является таким же свойством материи, как масса, заряд, спин. Среди современных философов ее допускают Д. Чалмерс и Г. Стросон. Но большинство считают эту теорию абсурдной. Совсем не понятно, как проверить наличие сознание у атома.

Чалмерс, конечно, учился и работает в США, но он всё-таки австралиец.
Он отвергает упрощённый взгляд на сознание с точки зрения физических процессов, и это заметно. Вместо простых, научно объяснимых ощущений в приведённой вами цитате он использует свойства ощущений, черты восприятия. "Переживаем качество насыщенного цвета", "ощущение ноты до", "богатая внутренняя жизнь" - сравнительные необъективные характеристики, физические процессы с "человеческими" названиями.
Сам вопрос "каким образом отражение реальности преобразуется в опыт и уже вне (или внутри другой) этой реальности преобразуется в выводы и мнения?", наверное, интересен и важен. Но решение, предложенное Чалмерсом, мне видится сомнительным.
Парадокс. Человек, находящийся очень далеко, пытается логически словесно объяснить почему и как возникает квалиа, но я не могу его понять, потому что у нас с ним эти самые квалиа различаются. Единственно верным способом объяснить что-либо будет объективный научный язык. Метры, секунды, герцы, углерод, водород, 10^−24 - вот это вот всё. Но наука ещё не научилась как следует наблюдать, измерять и контролировать сознание. Потому и возникают люди, пытающиеся объяснить почему и как возника...

Тут стоит упомянуть, пожалуй, самое важное - философия, формирование или выбор МНЕНИЯ относительно чего-либо всегда ненаучно, всегда субъективно.
Цитата из Вики про Чалмерса: "По его мнению , квалиа представляют собой фундаментальные элементы Вселенной наряду со скоростью света, массой и гравитацией <...> квалиа присутствуют во всех событиях во Вселенной, содержащих информацию". А по моему мнению это смешно.

И так уже три тысячи лет.

Ответить

Ещё 1 комментарий

Панпсихизм это все же не исключительно вопрос того, что "все обладает сознанием", это концепция "все и есть лишь сознание", то есть чистая информационная парадигма. Можно вести речь об обладателе сознания, "сознающем", а можно и не вести об этом речь (т.е. это не обязательное условие).

Оттого и не нужно искать сознание у атома. Скорее вопрос в том, что мы пытаемся ограничить сознание, локализовать его где-то, приписать чему-то свойство причины сознания. Вовсе не обязательно что это правильное и логичное рассуждение. Возможное, допустимое, но не более того. Так же возможно и допустимо обратное. У сознания нет материальной причины, поскольку все материальное - лишь результат различий. В то же время не обязательно считать, что есть какая-то нематериальная причина сознания, потому что все нематериальное (условно - мыслимое, психическое) - тоже лишь результат различий. Таким образом, панпсихизм это целиком информационная парадигма. Трудность ее восприятия в изначальной этерналистической установке: у всего должна быть своя причина, выходящая за пределы исследуемого.

Глубоко и тщательно этот вопрос анализировал Нагарджуна, но мы знаем о его исследованиях лишь в архаично выраженной форме, при всей сложности поднятых вопросов, обычно дошедшие до нас тексты выглядят не то странно, не то - наивно.

Но мыслители во все века интересовались вопросами сознания, его происхождения, его природы, его сущности, его функций. Поэтому зачастую вопросы и ответы можно черпать и из архаичных источников, правда, продираясь через архаичный же язык.

Говоря строго философским языком, следует заметить несколько важных аспектов.

1. Изменчивость и постоянство. Этот важный аспект показывает, что если и можно рассматривать какую-либо форму причинности (обусловленности), то это касается лишь изменчивого. Не может быть что-то неизменное причиной изменений. Таким образом этот аспект сразу же выводит из принципиального рассмотрения вопрос некоторой первопричины. Все изменчивое обусловлено только самим же изменчивым. Это бывает трудно принять к рассмотрению, но это возможно, и, напротив, нельзя игнорировать, выводя за скобки некоторую объективную первопричину

2. Все, о чем можно что-либо знать, имеет познаваемые свойства, и эти свойства различают и дают сходство. Это позволяет развить информационную парадигму всего: все есть только различия и сходства, нельзя в целом говорить о чем-либо за пределами сходств и различий. Нельзя говорить об объективном и субъективном иначе чем в поле сходств и различий. То есть информация уже прежде объективности и субъективности. В виду этого квалиа и психофизическая проблема - это недоразумение. Мы вводим произвольное различие между миром и собой и затем приходим в тупик, не находя фактического различия, не находя даже условно надежных границ между собой и миром.

3. Отсутствие надежных предпосылок к любого вида первопричинности заставляет нас отвергать все формы этернализма: как мистического, так и материалистического характера. Поэтому философ-материалист должен учиться выйти за пределы постулата о некоторой материальности прежде информационности, а философ-идеалист должен учиться выйти за пределы постулата о некоторой нематериальности. Но так же необходимо отвергать и все формы нигилизма, поскольку все эти отличия и сходства мы вполне различаем и познаем и это вполне реальный предмет исследования.

К сожалению, все существующие информационные теории так или иначе ограничены. Например, Дубовский последовательный материалист, ввиду чего его теория все так же упирается в экзистенциальный тупик.

Единственная полная и окончательная информационная теория - это буддийская теория взаимозависимого возникновения. Однако, она является сугубо методической, она лишь обслуживает определенную задачу: прекращения омрачений и страданий живых существ. Превратить ее в философскую или научную брались многие буддийские последователи и исследователи.

Однако, для этого нужно глубоко проникнуть в суть природы ума, в суть взаимозависимого возникновения всего.

Современным ученым и философам твердо стоящим на материалистических позициях будет крайне трудно рассмотреть обратную сторону своих убеждений. Что если нет? Вот ключевой вопрос.

Теория струн дает 10^500 решений, теория дхарм дает сферу чувств, сферу образов и сферу вне образов.

Можно подумать, что речь здесь идет о религиозных догмах, но это всего лишь философия свободная от крайностей этернализма и нигилизма, информационная теория всего.

Я долгое время думал, как же может работать этот закон зависимого возникновения. Что же создает всю эту информацию?

Пока не задал себе вопрос: а нужно ли думать о том, что у информации должен быть какой-то ее источник, ее причина, которая неинформация? Почему я думаю о том, что такая причина должна быть? Допустимо ли так рассуждать?

Поэтому информационная теория всего иначе называется взаимообусловленным возникновением. Нет ничего возникающего необусловленно. И нет ничего необусловленного, что обуславливало бы возникновение.

Предлагая поразмыслить над этими принципами и воздерживаться необоснованного их нарушения. Но если есть возражения в отношении этих принципов, их стоит рассмотреть.

Ответить

Прокомментировать

Есть ли у животных сознание? Этим вопросом задавался ещё Чарльз Дарвин, когда размышлял над эволюцией сознания. Тому же была посвящена и конференция в Кембриджском университете в июле 2012 года. А результатом этой встречи стала Кембриджская Декларация о Сознании, в которой говорится, что люди не уникальны во владении неврологическими механизмами, генерирующими сознание, а вместе с ним и намеренное поведение. Так, согласно этой декларации, сознание присуще всем млекопитающим, всем птицам и многим другим животным, в частности некоторым насекомым и головоногим моллюскам (например, осьминогам и кальмарам). По словам ученых, исследовавших этот вопрос, нервная деятельность не ограничена корой больших полушарий мозга, и для возбуждения эмоциональных состояний и генерации сознания крайне важны подкорковые нервные структуры. Во время исследований было показано, что искусственное возбуждение одних и тех же участков мозга у человека и у животных вызывает соответственное поведение и чувственное состояние. Причем, где бы в мозгу у животных ни происходило это искусственное возбуждение, многие из форм их последующего поведения согласуются с теми чувственными состояниями, которые были испытаны. Это и есть проявление намеренного (осознанного) поведения. Тем не менее ученые не заявляют, что сознание, как и способности чувствовать удовольствие и боль у животных и человека абсолютно одинаковы. Исследователи придерживаются точки зрения, что они очень похожи. Так, например, если собака чувствует боль или радость, в её мозге активируются нервные структуры, подобные тем, что активируются в мозге человека, когда он чувствует страх, боль или удовольствие. Важно отметить, что, по мнению авторов декларации, она написана, прежде всего, для общественности, а не для ученых. Исследователи надеются, что научное признание существования сознания у животных поможет остановить злоупотребление миллионами живых созданий ради питания, одежды, развлечений и науки. Так, по словам одного из ученых, провозгласивших декларацию, Филипа Лоу, каждый год не менее 100 миллионов мышей, крыс и кур используются в научных экспериментах, а вероятность того, что тестируемый препарат дойдёт до стадии клинических испытаний на человеке составляет только 6%. Именно поэтому, считает исследователь, сегодня людям нужно направить всю свою изобретательность на разработку технологий, уважающих жизнь животных, и, прежде всего, на разработку неинвазивных (бескровных) методов исследования. К слову, ежегодно во всем мире съедают примерно 50 миллиардов кур, 2,5 миллиарда уток и 1,3 миллиарда свиней, также в общей сложности в пищу употребляют около 1,1 миллиарда коров, коз и овец. Ознакомиться с Кембриджской Декларации о Сознании можно, перейдя по

О сознании животных Согласно Кембриджской Декларации о Сознании, животные обладают сознанием. Есть ли у животных сознание? Этим вопросом задавался ещё Чарльз Дарвин, когда размышлял над эволюцией сознания. Тому же была посвящена и конференция в Кембриджском университете в июле 2012 года. А результатом этой встречи стала Кембриджская Декларация о Сознании, в которой говорится, что люди не уникальны во владении неврологическими механизмами, генерирующими сознание, а вместе с ним и намеренное поведение. Так, согласно этой декларации, сознание присуще всем млекопитающим, всем птицам и многим другим животным, в частности некоторым насекомым и головоногим моллюскам (например, осьминогам и кальмарам). По словам ученых, исследовавших этот вопрос, нервная деятельность не ограничена корой больших полушарий мозга, и для возбуждения эмоциональных состояний и генерации сознания крайне важны подкорковые нервные структуры. Во время исследований было показано, что искусственное возбуждение одних и тех же участков мозга у человека и у животных вызывает соответственное поведение и чувственное состояние. Причем, где бы в мозгу у животных ни происходило это искусственное возбуждение, многие из форм их последующего поведения согласуются с теми чувственными состояниями, которые были испытаны. Это и есть проявление намеренного (осознанного) поведения. Тем не менее ученые не заявляют, что сознание, как и способности чувствовать удовольствие и боль у животных и человека абсолютно одинаковы. Исследователи придерживаются точки зрения, что они очень похожи. Так, например, если собака чувствует боль или радость, в её мозге активируются нервные структуры, подобные тем, что активируются в мозге человека, когда он чувствует страх, боль или удовольствие. Важно отметить, что, по мнению авторов декларации, она написана, прежде всего, для общественности, а не для ученых. Исследователи надеются, что научное признание существования сознания у животных поможет остановить злоупотребление миллионами живых созданий ради питания, одежды, развлечений и науки. Так, по словам одного из ученых, провозгласивших декларацию, Филипа Лоу, каждый год не менее 100 миллионов мышей, крыс и кур используются в научных экспериментах, а вероятность того, что тестируемый препарат дойдёт до стадии клинических испытаний на человеке составляет только 6%. Именно поэтому, считает исследователь, сегодня людям нужно направить всю свою изобретательность на разработку технологий, уважающих жизнь животных, и, прежде всего, на разработку неинвазивных (бескровных) методов исследования. К слову, ежегодно во всем мире съедают примерно 50 миллиардов кур, 2,5 миллиарда уток и 1,3 миллиарда свиней, также в общей сложности в пищу употребляют около 1,1 миллиарда коров, коз и овец.