Самыми наглыми преступниками из наводнивших Нью-Йорк были владельцы игорного бизнеса. Их дела шли необычайно хорошо, так хорошо, что они были способны отстегивать весьма приличные суммы властям предержащим. Это надежнее всего защищало их бизнес от преобразований реформаторов. В конце 1850 года «перевоспитавшийся» владелец игорного дома Джонатан Грин был назначен главным исполнительным агентом Нью-Йоркской ассоциации по борьбе с игорным бизнесом. Ему было поручено исследовать ситуацию на рынке азартных игр, и 20 февраля 1851 года он представил отчет о своей работе. В отчете Грина фигурировали 6 тысяч игорных домов, 200 из которых были элитными заведениями, предназначенными для весьма состоятельных людей, а также несколько тысяч так называемых «лотерейных» домов, пользующихся большим успехом у иммигрантов.

Большинство элитных игорных домов находилось на Парк-Плейс, улицах Либерти и Вэсэй, Парк-роу, в нижней части Бродвея и на Барклай-стрит. Заведение Джима Бартольфа, известное как кожевенная, находилось в доме № 10 на Парк-Плейс. Совсем рядом держал свое знаменитое заведение Джек Уоллис, китаец. Когда-то оно было собственностью француза Жозе и Джимми Берри, но Уоллис выиграл его в орлянку. Другими известными игорными домами были дома Симпатяги Сэма Сюдама и Гарри Кольтона на Барклай-стрит, Хилмена на Либерти-стрит, Пэта Герна и Орландо Мура на нижнем Бродвее и дом Фрэнка Стюарта на Парк-Плейс. Герн преуспевал больше всех, однако сам был неисправимым игроком, и весь доход от его заведения быстро исчезал в игорных домах его конкурентов.

Много первоклассных увеселительных заведений, так же как и множество лотерейных домов, по слухам, принадлежало Рубену Парсону или находилось под его «крышей». Рубен в свое время был королем игорного бизнеса, которого часто называли «великим американским банкиром-фараоном». Житель Новой Англии, Парсон приехал в Нью-Йорк с несколькими тысячами долларов и намерением заняться бизнесом и вести столь же праведную жизнь, как и в своем родном городе. Но он проиграл весь капитал и был настолько впечатлен той легкостью и скоростью, с которыми потерял свои деньги, что открыл свое игорное заведение и быстро обогатился. В отличие от большинства своих приятелей Парсон был скромен и одевался неброско. Он отказался от объединения с другими воротилами игорного бизнеса и редко появлялся в своих заведениях, в управлении которыми проявил настоящий финансовый гений. Парсон никогда больше не играл.

Расцвет игорного бизнеса в Нью-Йорке пришелся на 50 – 60-е годы XIX века. «Парк-роу, Барклай– и Вэсэй-стрит представляют собой Уолл-стрит этого презренного бизнеса, – писала газета «Нью-Йорк геральд». – Игорный бизнес здесь достиг уже больших масштабов, чем в Лондоне, и весьма вероятно, что строгие меры по его ограничению, которые принимаются в Лондоне и Париже, привлекут множество жуликов из этих столиц в наш город. А вместе с наплывом мошенников можно ожидать, в свою очередь, и роста количества разбоев, грабежей и других преступлений. Эти аферисты, по сравнению с которыми жалкий вор-карманник может считаться уважаемым человеком, смешиваются с элитой нашего города. Они вальяжно гуляют по Бродвею утром, катаются в экипажах днем, бездельничают в опере вечером и мошенничают на Парк-роу и Барклай-стрит до пяти часов утра. Это самые изящные люди в городских местах отдыха».

Эти элегантные персоны предлагали в своих заведениях игру под названием «фараон», столь же популярную в те времена, как покер в наши дни. «Игра в фараон привлекает больше всего внимание нашей полиции и защитников общественной морали, – писал Джонатан Грин в своем отчете. – Фараон настолько нравится американцам, что его можно смело назвать национальной игрой... Популярность фараона в нашем городе растет на глазах. Увлекательность этой игры пленяет представителей всех общественных классов».

Все первоклассные заведения были наполнены слугами в ливреях, готовыми удовлетворить любые желания игроков. Временами на сценах давали представления актеры из мюзик-холлов и драматических театров. Писатель-современник так описывал роскошные заведения Парк-роу: «Зеркала потрясающей величины спускаются от потолка до самого пола. Стены и потолок украшает не безвкусная мазня, а картины величайших мэтров. Мебель, обернутая в атлас и бархат, радует глаз богатством золота и розового дерева. Ужин подают к шести часам вечера. Ничто в Нью-Йорке не может сравниться с элегантным убранством стола. Серебряные и золотые тарелки, дорогие китайские сервизы и горный хрусталь чудесно дополняют изысканные яства на столе. Между хозяевами ведущих игорных домов идет постоянное соперничество в изысканности и качестве сервировки ужина».

И вот в начале 1850-х в этом раю воров, бандитов и жуликов появляется Джон Моррисей, которому было предназначено стать известным бандитом. Как профессиональный боксер он одержал победу над Томом Хинаном; затем стал хозяином нескольких элитных игорных домов Нью-Йорка и Саратога-Спрингс, членом законодательной палаты и Конгресса США и (вместе с Джоном Келли) одним из лидеров «Таммани-Холл». Помимо этого, Моррисей сколотил весьма приличное состояние. Несмотря на то что он приехал в Нью-Йорк в лохмотьях и без гроша в кармане, Джон Моррисей стал очень богатым человеком. В пик карьеры Моррисея его состояние оценивалось в 700 тысяч долларов.

Джон Моррисей

По слухам, Моррисей родился в Ирландии, но впервые о нем заговорили в городе Троя, штат Нью-Йорк. Там он владел баром и приобрел славу свирепого, жестокого и коварного уличного бойца. Моррисей несколько раз приезжал в Нью-Йорк, прежде чем окончательно поселился в самом городе. Во время одной из поездок он участвовал в амбициозной, но невыполнимой операции по разгрому заведения капитана Исайи Райндерса на Парк-роу, 25, за то, что тот временно покинул «Таммани-Холл» и связал свою судьбу с партией «коренных американцев». Райндерс сменил название своего клуба с «Империи» на «Америкус» и сделал его притоном бандитских вожаков, вставших под его знамена. Среди них отличались Том Хайер, бывший чемпион Америки по боксу в тяжелом весе, и Билл Пул, которого все называли Мясник Билл. Мясник был предводителем банды бойцов с Вест-Сайда, которая держала в страхе район вокруг улицы Кристофера. Пула все считали жестоким и непобедимым хулиганом, вступить в схватку с ним боялись даже самые свирепые костоломы из банд Пяти Точек и Четвертого округа. Перед тем как сколотить свою банду и заняться политикой, Пул набирался опыта у «парней Бауэри».

Разбушевавшийся в клубе «Америкус» Моррисей был жестоко избит Пулом и другими бойцами из «коренных американцев». Но сила и доблесть Моррисея настолько впечатлили Райндерса, что он распорядился отнести избитого в лучший номер заведения и ухаживать за ним до выздоровления. После этого Моррисею предложили работу у Райндерса, но тот отказался. Причиной его отказа послужила черная ненависть к Тому Хайеру и Биллу Пулу. Моррисей вернулся в Трою, чтобы собраться с силами, но уже через несколько недель опять был в Нью-Йорке и, занимаясь случайной работой вокруг салунов и игорных домов, ждал шанса показать себя. Такая возможность ему в конце концов представилась. Опасаясь проблем на местных выборах и будучи наслышаны об угрозах Мясника напасть на избирательный участок со своими гангстерами и уничтожить все бюллютени, жители одного района в верхней части города решили ответить на силу силой, поскольку рассчитывать на помощь полиции не приходилось. Прошел слух, что они ищут человека, который дал бы отпор Пулу и его людям.

На следующее утро Моррисей связался с начальником полиции и подвизался собрать людей для охраны избирательного участка и предотвращения вмешательства Мясника Билла. В день выборов Моррисей стоял на избирательном участке в компании 50 сильнейших бойцов из Пяти Точек, которым обещал заплатить доллар за драку. Моррисей выстроил свои силы возле избирательного участка и приказал валить на землю любого из головорезов Пула, который появится в зоне видимости.

Около полудня большой грузовой фургон, запряженный четверкой лошадей и нагруженный 30 самыми отъявленными бандитами Пула, остановился возле избирательного участка. Гангстеры, возглавляемые лично Пулом, быстро вбежали в здание. Но тут же замерли, увидев Моррисея и все, что было подготовлено к их встрече. Пул и Моррисей встретились посреди комнаты и с ненавистью уставились друг на друга. Но, поняв, что количественный перевес не в его пользу, Пул вместе со своими приспешниками развернулся, забрался в фургон и уехал восвояси. Моррисей одержал значительную победу без единого удара, хотя его слегка разочарованным бойцам все-таки удалось попасть кирпичами в троих бандитов Пула и сбить их наземь.

Когда весть о победе Моррисея достигла ушей лидеров «Таммани-Холл», те приняли его с распростертыми объятиями и дали ему денег, на которые он открыл небольшой игорный дом. Имея хороший доход от успешного бизнеса, Моррисей занял свое законное место в низшем звене политических лидеров «Таммани» и стал помощником и соратником таких известных драчунов, как Джим Тернер, Лью Бейкер и Янки Салливан. (Последний был знаменитым боксером, впоследствии его линчевали члены «комитета бдительности» в Сан-Франциско. Настоящее имя Салливана было Амброс.) Все эти люди пытались в свое время выступать против Тома Хайера и Мясника Билла, но были сломлены всесокрушающими кулаками последних. Чуть позже, в 1854 году, Хайер безжалостно избил Янки Салливана в устричном баре на перекрестке Парк-Плейс и Бродвея и повторил избиение уже на профессиональном боксерском ринге несколько месяцев спустя. Естественно, что Салливан, Тернер и Бейкер разделили ненависть Моррисея к боевикам из числа «коренных американцев». Между бандами Моррисея и Мясника постоянно возникали стычки.

В начале января 1855 года Тернер и Бейкер пошли в салун Платта, который находился в подвале здания театра Вэллака на пересечении Двадцатой улицы и Бродвея. Там они увидели Хайера, который стоял у бара со стаканом крепкого рома в руке. Проходя мимо, Тернер ударом локтя выбил стакан из рук Хайера и попутно выразил сомнение в его законорожденности. Хайер огрызнулся, тогда Тернер с Бейкером вытащили револьверы и начали ими размахивать, призывая Хайера потягаться с ними.

Хайер мягко заметил, что не хочет неприятностей, но Тернер, осмелев от подобного настроения противника, дважды выстрелил, поцарапав шею Хайеру. На это Хайер вытащил свой револьвер, но вместо противников разрядил его в стену. Обернувшись, он увидел, что Тернер опять собирается выстрелить. Тогда Хайер схватил тамманийского гангстера и бросил его на пол с такой силой, что оружие выпало у того из руки. В это время Бейкер напал на Хайера сзади, пытаясь раскроить ему череп рукояткой своего револьвера. В ответ Хайер бросил Бейкера на лежащего Тернера. Когда в бар забежал полицейский, Хайер потребовал арестовать Бейкера. Но полицейский отказался вмешиваться в личные разборки джентльменов. Видя это, Хайер схватил Бейкера за загривок, вытащил по ступенькам на улицу и нещадно избил. Лежа на полу, Бейкер успел вытащить нож и, когда Хайер тащил его к выходу, порезал тому пальцы. Но боксер быстро выбил у него нож резким ударом ноги. Бросив Бейкера на улице без сознания, Хайер отправился за Тернером, но этот герой бросил свой револьвер и удрал через черный ход.

Схватка в кабаке Платта вызвала большой переполох в бандах и политических кругах. «Коренные» и тамманийские боевики вооружились и ходили по городу, хвастаясь своими воинственными намерениями. Несколько дней спустя Мясник Билл приехал за Бейкером на Кэнэл-стрит, в кабак, называемый «Жемчужиной», и страшно его избил, пытаясь, по словам Бейкера, выдавить ему глаза и откусить ухо. Полиция успела вмешаться, и Пул покинул бар, громко и многословно обещая «приготовить из Бейкера фарш». С этого момента Бейкер не расставался с револьвером ни днем ни ночью и выходил за территорию, контролируемую бандой, только в сопровождении Тернера или Паудина Мак-Лафлина.

Паудин был еще одним известным бойцом «Таммани-Холл». Его вид был поистине устрашающ – в схватке с бандой из Пяти Точек ему откусили нос. Паудин слыл мастером по работе тяжелыми ботинками по поверженному дубинкой врагу, и за это его сильно уважали в преступном мире. Вдохновленный поддержкой Тернера и Мак-Лафлина, Бейкер хвастливо клялся, что, увидев Пула, сразу его убьет. На это Пул отвечал, что если он доберется до Бейкера, то его жалкие кровавые останки едва ли заинтересуют даже гробовщика.

Моррисей видел в противостоянии Пула и Бейкера возможность выполнить свое хвастливое обещание побить Мясника в рукопашной схватке. По физическим характеристикам Пул и Моррисей были очень похожи. Рост обоих превышал шесть футов, а весили оба более 200 фунтов. Пул, вероятно, был более яростным бойцом, но Моррисей, в свою очередь, компенсировал это скоростью и продуманностью действий. Все знали: для того чтобы посмотреть схватку этих бойцов, не жалко будет проехать и тысячу миль, поэтому бизнесмены от спорта всячески пытались свести их друг с другом. Тем не менее, они никогда не дрались. Однажды вечером, несколько недель спустя после того, как Бейкер так сильно пострадал от рук Пула, последний и Моррисей встретились лицом к лицу в баре на Бродвее. Моррисей поставил 50 долларов на то, что Пул не сможет назвать места, где он не натолкнется на Моррисея. Пул назвал пирс на улице Кристофера, в самом центре территории, контролируемой его бандой, и Моррисей молча отдал деньги. Через полчаса Моррисей заявил, что Пул не назовет другого места встречи, и Мясник Билл предложил встретиться на пристани на Амос-стрит, одним кварталом севернее улицы Кристофера, на следующий день в семь часов утра.

На этот раз Моррисей принял вызов, несмотря на советы друзей, которые предупреждали, что он будет драться на опасной территории. В сопровождении дюжины своих людей Моррисей приехал на пристань в коляске, и внезапно на них набросилась толпа из 200 головорезов Пула. Моррисей отважно бился, но его все же затащили на пирс и жестоко избили. Боец был спасен отрядом бандитов «Таммани-Холл», оповещенных о передряге, в которую попал их герой. Пул вообще не появлялся на сцене действия, но через несколько дней, вечером 24 февраля 1855 года, он и Моррисей сошлись в «Станвикс-Холл». Это был новый бар на Бродвее, рядом с улицей Принс, напротив старого отеля «Метрополитен», бывшего тогда центром ночной жизни города. Когда Пул зашел в бар, Моррисей и Марк Магуайр играли в карты в задней комнате, но, услышав голос Билла, хваставшего своей удалью, Моррисей вышел в бар. Подойдя к Пулу, Моррисей плюнул ему в лицо, вытащил кремневый пистолет, прицелился Пулу в голову и три раза нажал на спусковой крючок. Но кремень не высек искру, и Моррисей попросил кого-нибудь из толпы одолжить ему пистолет. Но никто не отозвался на просьбу, и Пул вытащил свой пистолет. Пул уже готов был выстрелить, когда Магуайр схватил его за рукав и спросил вкрадчиво: «Ты ведь не убил бы хладнокровно безоружного, не правда ли?»

Пул яростно выругался и бросил оружие на пол. Затем он вытащил два огромных изогнутых ножа из столовой полки, воткнул их в стойку бара и пригласил Магуайра выбрать любой нож для боя. Но Магуайр вежливо отказался, а за ним и Моррисей, когда Пул настоятельно попросил его воспользоваться преимуществом выбора оружия. Пул, будучи профессиональным мясником, знал все о ножах, и было хорошо известно, что он мог метнуть мясницкий тесак с 20 футов и пробить дюймовую сосновую доску.

В это время в бар вошел Бейкер. Увидев своего друга, Моррисей рванулся было вперед, на Мясника, но вместе с Бейкером вошли несколько полицейских, которые арестовали Моррисея и Пула и вывели их из здания. Возмущенных протестов не последовало, никому не хотелось ввязываться в конфликт с полицией. Как говорили тогда в народе: «Один был слишком напуган, другой слишком смел». На улице полицейские отпустили обоих бойцов, когда те пообещали разойтись по домам и не выходить на улицу до следующего утра.

Моррисей, будучи женатым всего несколько дней, сразу отправился домой на улицу Хадсона, где он жил со своим отчимом. Больше его тем вечером на улицах не видели. Но Пул через полчаса после освобождения вернулся в «Станвикс-Холл» в компании своего двоюродного брата Чарли Лозье и ближайшего друга Чарли Шея. Предлогом для его возвращения было желание извиниться перед хозяином заведения, но на самом деле Пул искал себе неприятностей. Тем временем Бейкер, посовещавшись с Тернером, Паудином и с полдюжиной других бойцов «Таммани-Холл», решил немедленно расправиться с Мясником. Они отправились в салун около полуночи и обнаружили там у бара Пула с Лозье, Шеем и другими друзьями и знакомыми. Паудин, войдя в бар последним из бойцов «Таммани-Холл», закрыл дверь на замок.

Тернер заказал выпивку, и Паудин, двигаясь вдоль стойки бара, толкнул Пула и, когда Мясник Билл зло уставился на него, прорычал:

– Чего вылупился, ублюдок черномазый?

Схватив Пула за лацканы пальто, Паудин трижды плюнул ему в лицо, провоцируя на драку. Мясник спокойно вытащил из кармана пять золотых монет и шлепнул ими о стойку бара, попутно предложив любому боевику «Таммани-Холл», имеющему такие деньги, подраться с ним. Паудина Пул объявил неподходящим для хорошей драки. На секунду все замерли, но вдруг Тернер закричал в ярости: «Давай!»

Он выхватил из-за пояса огромный кольт с длинным дулом, положил его на локоть и спустил курок. Но целился он плохо и попал себе в руку. Взвизгнув, Тернер упал на пол. Лежа на полу, он опять выстрелил и попал Пулу в ногу. Мясник пошатнулся под ударом пули и вытянутыми руками попытался схватить Бейкера. Но тот увернулся и, когда Мясник упал, вытащил револьвер и прицелился ему в грудь.

– Кажется, теперь ты по-любому мой, – сказал Бейкер. Он выстрелил два раза, но Мясник, получив одну пулю в сердце, а другую в живот, все-таки медленно поднялся на ноги. С секунду он покачался у барной стойки, затем вытащил огромный изогнутый нож и пошел на Бейкера, крича, что вырежет его сердце.

Убийство Мясника Билла

Но, прошагав всего пару метров, упал на руки Шея. Бейкер, Тернер и остальные члены банды выбежали через центральный вход, предварительно открытый Паудином. Падая, Пул успел метнуть нож, но он воткнулся в дверной косяк рядом со спиной Бейкера. Все соучастники убийства сдались полиции через два часа. Только Бейкер пересек Гудзон и убежал в Джерси. Он прятался там до 10 марта, после чего взошел на борт брига, уходящего к Канарским островам. Джордж Лау, один из лидеров партии «коренных американцев», предоставил свой клипер «Картечь» в распоряжение властей, и легкое скоростное суденышко отправилось в погоню за бригом. «Картечь» настигла бриг через два часа, судно обыскали. Полицейские арестовали Бейкера и доставили его в Нью-Йорк в наручниках. Ему было представлено обвинение, так же как и Тернеру, Моррисею, Паудину и остальным. Их судили трижды, но каждый раз жюри присяжных не могло прийти к единому решению. В итоге власти решили прекратить процесс, и Бейкера освободили.

Несмотря на свои раны, Пул прожил еще две недели, к величайшему изумлению врачей, которые утверждали, что пуля в сердце вообще несовместима с жизнью. Но все же в присутствии Тома Хайера и других товарищей, которые передавали последние новости скорбящей толпе на улице, Мясник Билл умер, промолвив на последнем издыхании:

– Прощайте, парни! Я умираю настоящим американцем!

«Коренные американцы» устроили Пулу самые пышные похороны за всю историю Нью-Йорка. Более 5 тысяч человек ехали в экипажах или шли пешком рядом с катафалком. С полдюжины духовых оркестров играли траурную музыку, когда мрачная процессия шла от Бродвея до Уайтхолл-стрит. На берегу залива процессию ждали лодки, готовые перевезти покойника к Гринвудскому кладбищу в Бруклине. На всем пути следования катафалка улицы были полностью заполнены немыми наблюдателями. Даже спустя несколько недель в городе мало что обсуждали, кроме убийства Мясника Билла, его похорон и последних слов гангстера. Эти слова часто цитировали по всему городу. Для дешевых театров были спешно написаны новые мелодрамы. В конце всех этих произведений герой оборачивался американским флагом и хрипло кричал под аплодисменты зрителей: «Прощайте, парни! Я умираю настоящим американцем!»

Джон Моррисей ушел с профессионального боксерского ринга в 1857 году, после победы над Хинаном. После этого он посвятил себя политике и развитию своего бизнеса. Первый игорный дом, который Моррисей открыл на доходы от своей бандитской деятельности, преуспевал. Доходы с этого предприятия позволили ему открыть одно из самых величественных заведений города той поры. Оно находилось на Бродвее, рядом с Десятой улицей, недалеко от здания протестантской епископальной церкви Святого Милосердия и магазина Ванамейкера. «С его столом, обслуживанием, кухней и атмосферой, – писал писатель-современник, – ничто не может соперничать по эту сторону Атлантики». В 1867 году Моррисей открыл шикарный игорный дом и ресторан в Саратога-Спрингс. После смерти хозяина эти заведения перешли в собственность Ричарда Канфилда, который был, наверное, самым знаменитым воротилой игорного бизнеса за всю историю Америки. Джон Моррисей всегда хвастался, что «никогда в жизни не нанес запрещенного удара и не передергивал карт», но в политике он не так строго соблюдал подобные принципы. В 1877 году Уильям Твид признался, что Моррисей осуществлял некоторые махинации с активами собственной партии. Вместе с Джоном Келли Моррисей стал одним из лидеров «Таммани-Холл» в начале 1870-х. Но через несколько лет он сошел с политической сцены. Связи Моррисея с бандами также оборвались после боя с Томом Хинаном.

Для того, чтобы понять, почему ирландские иммигранты позапрошлого века начали объединяться в гигантские банды, нужно взглянуть на условия, в которых они обитали. Тезис о том, что бытие определяет сознание, в этом случае работает на 100 процентов.

В XIX веке Нью-Йорк не был мегаполисом, неплохо себя чувствуя в границах Манхэттена. В его перенаселенных трущобах, где приходилось ютиться ирландским иммигрантам, процветали нищета, болезни и насилие. Жесткая среда формировала жесткие характеры, и местные жители для того, чтобы обеспечить себе достойное существование или просто выжить, начали объединяться в «клубы по интересам», которые больше напоминали разбойничьи шайки, каковыми они, по сути, и являлись. Самой настоящей колыбелью гангстеров стал печально известный район Пяти углов, откуда привычка объединяться в банды расползлась по всему Нью-Йорку.

Места обитания банд Нью-Йорка

Пять углов

Пять углов - район, образованный улицами Кросс, Энтони, Литл-Уотер, Оранж и Малберри, которые выходили на крошечную площадь, стал самой настоящей колыбелью ирландских банд Нью-Йорка. Едва появившись, район считался достаточно приличным и спокойным местом. Но начиная с 1820 года все стало резко меняться (с этого момента и нужно писать историю банд как явления).

Построенный на болоте, район постепенно погружался обратно в трясину. Сырость, разрушающая дома, постоянные туманы и ядовитые испарения, поднимающиеся с болот, вынудили всех более-менее состоятельных жителей Пяти углов съехать в другие части Манхэттена. Дома освобождались, цены на проживание в них падали до неприличия, и в бывшие квартиры добропорядочных ньюйоркцев начали заселяться ирландские иммигранты, наводнившие город после революции и провозглашения Ирландии республикой.

Чарльз Диккенс

о Пяти углах

«Ну и местечко! Узкие проходы расходятся направо и налево, и везде запах грязи и отбросов. Образ жизни, который здесь ведется, приносит те же результаты, что и везде. Грубые, обрюзгшие лица, которые мы видим в этих домах, таковы же, каковы и по всему миру. Сами дома преждевременно постарели от дебоширства. Посмотрите, как обрушиваются прогнившие балки и как разбитые и запачканные окна хмуро смотрят тусклыми глазами, словно подбитыми в пьяной драке. Здесь живет множество свиней. Интересно, удивляются ли они тому, что их хозяева ходят на двух ногах, а не на четырех и что они не хрюкают, а разговаривают?»

Ключевые места Пяти углов

Именно в Пяти углах начали появляться «клубы по интересам» с очень необычными названиями: «Рубашки навыпуск», «Чичестеры», «Гвардия Роача», «Уродские цилиндры» и, конечно, «Мертвые кролики».

Старая пивоварня - некогда это здание действительно было пивоварней, но годы шли, здание ветшало, и производство пива было решено свернуть. Здание отдали под жилой дом, который быстро обрел самую дурную славу в этом не самом благополучном районе Нью-Йорка. В подвалах старой пивоварни нашли убежище более тысячи ирландцев. И без того ужасные условия проживания осложнялись еще и тем, что большинство обитателей старой пивоварни практически не покидали здания, опасаясь быть схваченными полицейскими. Пропитание многие местные находили себе следующим образом: прятались в темном коридоре, поджидали своих соседей, несущих что-нибудь съестное, беззастенчиво били их по голове чем-нибудь тяжелым и забирали еду. Дошло даже до того, что здесь убили маленькую девочку, опрометчиво показавшую мелкую монетку, заработанную попрошайничеством.

Улица, проходящая мимо старой пивоварни, тянулась с севера на юг. Южная часть получила вполне заслуженное название аллея убийц, северный же конец улицы вел к огромному помещению, называвшемуся пещерой воров.

Бауэри

Еще одним рассадником преступности стал район Бауэри, который являлся своеобразным культурным центром для обитателей городского дна. Здесь родились такие банды как «Парни Бауэри», «Настоящие американцы», «Американская гвардия», «Гвардия О’Коннела» и «Атлантическая гвардия».

Более спокойная среда обитания оказала свое воздействие на эти группировки - они были преступниками, но до звериной жестокости парней из Пяти углов никогда не доходили. «Настоящие американцы» и вовсе не были бандой в прямом смысле этого слова: вся их деятельность заключалась примерно в том, чтобы стоять на улице и на чем свет стоит бранить Великобританию и англичан.

Побережье

Некогда респектабельный и даже аристократичный, к 1845 году Пятый округ превратился в одно из самых опасных мест города. В основном здесь промышляли так называемые речные шайки, занимавшиеся пиратством. Но и простым грабежом парни из «рассветных», «хвастунов», «затонных», «болотных ангелов», «бойни», «короткохвостых» и «приграничных» не гнушались.

Местные канализационные коллекторы, из-за которых большинство домов здесь признали непригодными для жилья, были убежищем местных банд. Они же помогали им зарабатывать на жизнь: воры проникали в дома через канализацию, а коллекторах прятали награбленное.

Известные банды Нью-Йорка

УРОДСКИЕ ЦИЛИНДРЫ

Еще одна шайка с нелепым названием, но от этого не менее опасная. Название свое она получила из-за самодельных шлемов, представлявших собой огромные цилиндры, набитые кожей и шерстью, которые члены банды надевали во время разборок.

В эту банду принимались исключительно ирландцы, да и то не все. Нужно было быть очень хорошим бойцом и самым натуральным отморозком, чтобы получить право носить гордое звание «уродского цилиндра».

БАНДА ЧАРЛЬТОН-СТРИТ

Банда Чарльтон-стрит - если банды из Пяти углов и Бауэри промышляли грабежами магазинов, налетами на кабаки и уличным хулиганством, парни, известные как «Банда Чарльтон-стрит», заслужили славу настоящих пиратов. Бороздя на своих небольших лодках воды Гудзона, они совершали налеты не только на суда, но и на прибрежные фермы. Погубили банду те же фермеры, которые начали отстреливать пиратов, и владельцы судов, не скупившиеся на серьезную вооруженную охрану.

МЕРТВЫЕ КРОЛИКИ

Имя этой банды долгое время было на слуху у всех жителей Нью-Йорка. На разборки эти крепкие парни ходили под своеобразным штандартами - длинными палками, на которых болтались кроличьи тушки.

Название банды произошло после одного примечательного случая. Во время одной из перепалок, происходившей между членами «Банды Роача», кто-то кинул в комнату, где находились бандиты, мертвого кролика. Один из парней воспринял это как знак свыше и вышел из «Гвардии», сколотив собственную банду, получившую столь несерьезное название.

Сами «Мертвые кролики» не любили, когда их называли бандой, предпочитая именоваться клубом, о чем заставляли писать в газетах нью-йоркских журналистов.

РАССВЕТНЫЕ

«Рассветные» получили свое название из-за привычки совершать вылазки и налеты на рассвете. Эти пираты пришли на смену «Банде Чарльтон-стрит», но повторять ошибок своих предшественников они не собирались, убивая любого, кто представлял потенциальную угрозу для дела. Для них ничего не стоило убить случайного свидетеля, вырезать всю команду на корабле, а само судно пустить ко дну.

Именно деятельность «Рассветных» заставила городские власти организовать совершенно новую правоохранительную структуру - службы береговой охраны. Противостоять речным полицейским «Рассветные» не смогли, и вскоре их пиратская деятельность в водах близ Нью-Йорка сошла на нет.

ПАРНИ ИЗ БАУЭРИ

Эти заклятые враги «Мертвых кроликов» одними из первых осознали всю ту силу, которую несет в себе хорошо организованная банда. В рядах «Парней из Бауэри» в свое время сражались одни из самых жестоких бандитов, которых когда-либо видел Нью-Йорк. Билл «Мясник» Пул, прототип Мясника Каттинга из фильма Мартина Скорсезе «Банды Нью-Йорка», и могучий Моус, превратившийся в самый настоящий миф еще при жизни.

«Парни из Бауэри» хоть и состояли из потомков ирландских мигрантов, считали себя коренными американцами, исповедовали протестантизм и отличались антиирландскими настроениями, враждуя с бандами, не желавшими отказываться от своих корней.

«40 воров» являлись первой организованной бандой в истории Нью-Йорка. Промышляли, как не трудно догадаться из их названия, воровством всех мастей. Карманные кражи, проникновения со взломом, грабежи и разбой - вот основные направления деятельности этой банды из Нижнего Ист-Сайда.

Взрослые главари шайки делали ставку на уличных беспризорников, а потому дисциплиной в этой организации даже не пахло. Несмотря на это, просуществовала банда «40 воров» достаточно долго - с 1820-х по 1850-е годы. После развала многие ее члены присоединились к разным бандам Пяти углов.

Существовал слух, что в эту банду принимали только тех, кто совершил убийство. «Пока кого-нибудь не грохнешь, крутизны в тебе нет», - утверждал один из главарей «Хиоса». Главари банды быстро поняли, что можно неплохо заработать, выполняя «особенные услуги» за денежное вознаграждение. Вот прейскурант, найденный у одного из членов банды:

Ударить кулаком

Подбить оба глаза

Сломать нос, челюсть

Вырубить дубиной

Отрезать ухо

Сломать руку или ногу

Прострелить ногу

Пырнуть ножом

Убийство

Деятельность банд

Изобретательности ирландцев при ограблениях не было предела. Едва ли не каждый член банды считал своим долгом придумать какой-нибудь новый способ совершения преступлений. Например, очень популярным было преследовать человека по улице, до тех пор пока из определенного окна подельники грабителей не высыпали на него ведро золы. Пока жертва кашляла и задыхалась, бандиты тащили ее в подвал, где убивали и забирали все ценное, включая башмаки и одежду.

Банда «Черная патока» и вовсе получила свое название из-за метода, которым ее представители грабили магазины. Считается, что главарь шайки Джимми Данниган придумал оригинальный способ вычищать кассы местных продуктовых лавок: Джим заходил в магазин и просил хозяина наполнить его шляпу патокой, заключил, мол, пари с приятелем. Заинтересованный хозяин лавки выполнял странную просьбу, после чего Джимми надевал эту шляпу ему на голову. Густая патока заливала глаза и фактически приклеивала шляпу к волосам. Пока хозяин пытался освободиться, бандиты спокойно обчищали магазин и уходили.

Гангстеры-пожарные

Немалую роль в жизни Нью-Йорка ирландские бандиты сыграли как пожарные (пусть это и кажется шуткой). Мошенники, хулиганы, грабители и убийцы собирались в пожарные команды, преследуя отнюдь не альтруистские цели. Главную роль здесь играла политика: банда, потушившая горящий дом, выглядела намного благороднее в глазах местных жителей.

Бандитские пожарные бригады давали своим машинам - телегам, на которых были установлены насосы и брандсбойты, - имена, больше подходящие пиратским судам: «Белый дух», «Черная шутка», «Желудок селедки», «Сухие кости», «Красный пират», «Сенный вагон», «Большая шестерка», «Яльская девка», «Бобовый суп», «Старый хлам» и «Старая дева».

Вражда между пожарными командами, состоявшими из членов разных банд, нередко становилась причиной выгорания целого дома, а то и квартала: вместо того, чтобы бороться с огнем, брандсмейстеры начинали колотить друг друга.

Нередко практиковались иезуитские способы зарезервировать для себя пожарный гидрант, которых явно не хватало на целую ораву пожарных, слетевшихся к горящему дому. Едва заслышав о возгорании, гангстеры посылали к пылающему зданию самых шустрых членов банды. Те, в свою очередь, закрывали гидрант пустой бочкой и садились на нее сверху, отбиваясь от конкурентов. Если мальцу удавалось отстоять точку до прибытия основных сил, ему воздавали все должные почести, а дом, быть может, выгорал не полностью.

Именно ирландцы одними из первых поняли пользу аптечных препаратов для преступной деятельности. Сначала они использовали настойку опиума или морфий для того, чтобы опаивать зашедших в кабак матросов и продавать их, спящих, в корабельные команды. Для грабежей же применяли проверенный годами способ - удар дубинкой по голове. Однако вскоре ирландские шайки начали использовать аптечные дары и для того, чтобы обирать клиентов питейных заведений.

Работали, как правило, парами - мужчина и женщина. На девицу ложилась обязанность отвлечь клиента, а ее подельник должен был незаметно подсыпать или подлить жертве снотворное. Сначала для этих целей использовали нюхательный табак, затем перешли на гидрохлорид и морфин. С дозировкой мошенники не заморачивались, действуя по принципу «чем больше - тем лучше», а потому мало кто из отведавших ирландского коктейля людей просыпался на следующее утро.

Бандиты стремились заработать на всем, не останавливаясь даже перед самой жуткой и кощунственной работой. В Нью-Йорке широкое распространение получили команды кладбищенских воров, выкапывавших тела умерших и продающих их студентам-медикам.

Гангстеры тех лет активно участвовали и в политической жизни города, правда, весьма своеобразным образом: избивая и убивая политических конкурентов своих нанимателей, срывая выборы и запугивая избирателей.

Бандитские бунты

Огромная численность и невозможность полиции исправить ситуацию постепенно внушили гангстерам чувство полного контроля над своими районами. Единственной властью на улицах были бандиты, которые очень болезненно воспринимали любые попытки властей вмешаться в жизнь подконтрольных им районов. Нередко это приводило к самым настоящим бунтам, во время которых случались и пожары, и массовые линчевания, и вооруженные стычки с полицией.

Бунт «Мертвых кроликов»

Одно из самых страшных побоищ, учиненных бандами, в истории Нью-Йорка состоялось в 1857 году. Все началось с того, что банды Пяти углов решили отпраздновать День независимости несколькими налетами на кабаки в Бауэри. Разумеется, местным парням это не понравилось, и началось массовое побоище. Вмешательство полиции только усугубило ситуацию - разъяренные бандиты обратили свой гнев против полицейских. Улицы перегородили баррикадами, а вместо кулаков и дубинок в ход пошли револьверы и мушкеты.

Подавить бунт удалось только с помощью вмешательства гвардии. Вид идущих плотными рядами солдат, готовых броситься в штыковую атаку, быстро охладил горячие головы гангстеров.

«Кирпичи, камни и дубинки так и мелькали в воздухе и летали из окон во всех направлениях, а люди носились по улицам, размахивая огнестрельным оружием. Раненые мужчины лежали на тротуаре, их топтали. Вот „кролики“ перешли в наступление и погнали своих противников вверх по Баярд-стрит в Бауэри. А вот к терпящим поражение подошло подкрепление, и они бросились на своих преследователей, заставив тех отступать к Малберри, Элизабет и Бакстер-стрит», - The New York Times от 6 июля 1857 года.

Генри Джарвис Раймонд

журналист и политик, писал
для The New York Times

«Если завтра закон отменят, воодушевление толпы останется тем же. Его источники совершенно не имеют отношения к этому закону, как и к любому другому, - это жгучая ненависть к тем, кто находится в лучших обстоятельствах, стремление к грабежам, варварская злоба против людей другой расы, желание поддержать терпящих поражение мятежников Юга. Эту чернь надо наконец сокрушить... угостить картечью»

Призывной бунт

Гангстеры Пяти углов устроили бунт в знак протеста против закона о воинской повинности, изданного Конгрессом. Интересно, что большинство из вышедших на улицы были молодыми людьми в возрасте до 20 лет, которые призыву не подлежали.

Призывной бунт длился чуть менее недели, но за этот короткий срок лицо города преобразилось до неузнаваемости. Под бой ирландских бодранов пьяная толпа носилась по улицам, сокрушая все на своем пути. Они линчевали чернокожих, попадавшихся им на пути, жестоко расправлялись с полицейскими, поджигали и грабили дома.

Одним из главных событий тех дней стала попытка захвата арсенала. Бандитам удалось прорваться в здание и даже завладеть оружием, но вовремя перегруппировавшиеся полицейские смогли отогнать бандитов. Те, в свою очередь, подожгли здание, в котором находились их товарищи. Как рассказывают очевидцы, после того как арсенал сгорел полностью, с пепелища вывезли более 50 бочек, наполненных человеческими останками.

В те дни бандитам удалось фактически захватить весь город. Ситуацию снова спасли военные, несколько полков которых вошли в Нью-Йорк и дали бой мятежникам. Армии пришлось пустить в ход не только штыки и ружейные залпы, но и тяжелую артиллерию, стреляя по бунтовщикам картечью.

Итогом Призывного бунта стали несколько полностью выгоревших кварталов города, множество ограбленных и избитых горожан, а число погибших от рук мятежников при подавлении бунта исчислялось тысячами.

Легендарные личности

Билл «Мясник»

Его называют первым гангстером Америки. Предводитель «Парней из Бауэри», ловкий боец и пронырливый политик, свое прозвище он получил не только потому, что владел мясной лавкой, но и за свою жестокость по отношению к врагам. Удивительно, но Пул не был ирландцем - его предки прибыли из Англии, а сам себя он считал коренным американцем.

Пул быстро наладил крышевание местных питейных заведений и лавок, превращая не желавших платить в кровавое месиво, и подался в политику, терроризируя как кандидатов, так и избирателей. Для Пула преступная деятельность не была самоцелью - это был инструмент достижения политических целей.

Разумеется, у такого влиятельного человека не могло не быть врагов. Вызывающее поведение Мясника также не прибавляло ему популярности. Билла Пула застрелили после очередного конфликта с людьми из «Таммани Холл» - нью-йоркского штаба Демократической партии США, в котором на тот момент состояло множество гангстеров. Удивительно, что, получив пулю в живот и пулю в сердце, Мясник умудрился прожить еще две недели.

ЖЕНЩИНЫ В БАНДАХ

Ирландским женщинам по характеру не свойственно уступать в чем-либо своим мужчинам. А потому девушки из Пяти углов принимали в разборках между бандами и уличных беспорядках самое деятельное участие. Как правило, их роль сводилась к закидыванию противников камнями и последующему отступлению за спины основных бойцов.

Но были среди них и такие, которых боялись даже самые отчаянные обитатели Пяти углов. Так, в «Мертвых кроликах» состояла некая Чертова Кошка Мэгги, про которую ходили слухи, что свои зубы она затачивала напильником, а на руках носила остро заточенные медные когти.

Еще одной легендарной леди Нью-Йорка тех лет была Подтяжка Мэг - англичанка почти двухметрового роста, вооруженная дубинкой и пистолетом. Она работала вышибалой в баре «Дыра в стене» и прославилась тем, что откусывала особенно разбушевавшемся или не желавшим платить клиентам уши. Потом эти трофеи Мэг складывала в банку со спиртом в назидание всем присутствующим.

Джордж Леонидас Лесли

Гений-медвежатник, организатор самой успешной банды взломщиков в истории и страшный сон всех банкиров - Западный Джордж организовал или принял участие в 80% ограблений банков в период с 1874 по 1884 год.

Залог успеха Лесли был в тщательной подготовке ограблений. Всеми правдами и неправдами он выяснял, какой в банке установлен сейф, когда в нем накопится внушительная сумма, изучал план помещения. Поговаривают, что у Западного Джорджа было убежище, где стояли все возможные модели сейфов, на которых он практиковался.

Позднее, заработав репутацию в преступном мире, Лесли перестал лично участвовать в ограблениях, сосредоточившись на планировании, а затем и вовсе отошел от дел, выступая лишь консультантом для молодых взломщиков.

МОУС - ФОЛЬКЛОРНЫЙ ГЕРОЙ ГАНГСТЕРОВ

Этот человек остался в истории под скромным именем Моус. Однако еще при жизни об это «парне из Бауэри» распускали слухи и легенды, словно о мифическом герое.

Итак, если верить всему, что говорили на улицах, выходило, что Моус обладал силой десяти человек, обычные ботинки не налезали ему даже на мизинец ноги, а руки были такой длины, что свисали ниже колен, вместо дубинки использовал дышло от телеги или телеграфный столб, развлекался тем, что носил на плечах омнибус с пассажирами, в два гребка переплывал Гудзон, а за шесть оплывал кругом весь Манхэттен, пиво он пил бочками, а однажды силой своих легких смог наполнить паруса корабля и погнать его против течения.

Денди Джон Долан

Легендарной фигурой в банде «Хиос» был Денди Джонни Долан, известный тем, что даже на разборки приходил одетый с иголочки и с аккуратно уложенными волосами.

Но прославился Долан не только своим экстравагантным внешним видом, но и безупречной техникой выдавливания глаз. Именно ему приписывается изобретение медных когтей, надеваемых на большие пальцы рук. Поговаривали, что как-то раз он демонстрировал в кабаке глаз человека, застигшего его на месте преступления. Ему же приписывают идею оснащать ботинки лезвиями от топоров, чтобы расправляться с противниками буквально за несколько ударов.

Погубила Долана его страсть к тростям с набалдашниками в виде животных. Их у него была целая коллекция, которую он неустанно пополнял. Именно такая трость, которую Денди Долан отобрал у убитого им человека, и стала главным доказательством, позволившим полиции упечь его за решетку, а после и казнить.

Офицер Александр Уильямс

Бывший судовой плотник, человек внушительного роста и колоссальных габаритов, этот патрульный серьезно портил жизнь нью-йоркским бандитам. Все четыре года работы патрульным Уильямс дрался с бандитами каждый день и не по одному разу. Мастерски владея дубинкой, он так часто повергал на землю даже самых отчаянных уличных бойцов, что заслужил прозвище Уильямс Наповал.

Став капитаном полиции, Уильямс создал несколько полицейских отрядов, куда входили только самые сильные и умелые бойцы. Задача их была проста - избивать гангстеров везде и всюду, вне зависимости от того, застигли их на месте преступления или просто прогуливающимися по улицам. «На конце полицейской дубинки гораздо больше закона, чем в решении Верховного суда», - говорил Уильямс тем, кто пытался оспаривать его методы борьбы с преступностью.

Авторитет Уильямса на улицах был непререкаем. Чего только стоит его вошедшая в историю акция, когда он повесил на столб в самом злачном районе города свои часы с цепочкой, а вернувшись через некоторое время, обнаружил их на том же месте.

Фильм этот длинный, разнообразный сюжетно и событийно, достоверный и красивый. И любовь, и предательство, и месть, и политика, и история. Всё это очень удачно совместил в своей масштабной кино-эпопее Мартин Скорсезе

События происходят в середине 19 века. В то время улицы американских городов были заполнены различными преступными группировками, которые постоянно боролись за власть в своих районах. Однажды в Манхэттене произошло столкновение между «коренной» бандой и бандой иммигрантов, которые недавно приехали в Нью-Йорк. В результате стычки от рук главаря «коренной» банды Билла Каттинга, носившего прозвище «Мясник», погиб предводитель иммигрантов Валлон, называвшийся «Священник». Он был ирландцем по происхождению. У него был малолетний сын, которого впоследствии отправили в исправительную колонию, откуда он смог выйти только через шестнадцать лет. Молодой человек решает вернуться в район, где он жил, чтобы отомстить главарю банды за смерть отца. Вскоре он понимает, что быстро и в одиночку это сделать не получится, потому что подобраться ближе к Биллу Каттингу не просто. По счастливой случайности, Амстердам встречается со своим другом из детства по имени Джонни Сирокко. Парень помогает ему поближе подобраться к «Мяснику», не вызывая подозрений. Теперь у Амстердама есть возможность убить своего врага. Он решает поступить хитрее - убить Каттинга на глазах у всей его банды во время празднования очередной годовщины властвования «коренных». В последний момент Амстердама предают, и его план проваливается. После этих событий молодой человек решает собрать все имеющиеся ирландские группировки, чтобы бросить вызов «Мяснику».

Идея фильма родилась у Скорсезе почти сорок лет назад. В гостях у друзей он случайно увидел документальный роман Герберта Эксбери «Банды Нью-Йорка». Открыв книгу, режиссер не смог оторваться от нее, буквально с головой погрузившись в будоражащую воображение историю. Нищие улицы, погрязшие в крови бандитских разборок, страна, раздираемая Гражданской Войной, драма человеческих судеб...
Скорсезе понял, что должен снять этот фильм.

В 1977-ом году Мартину Скорсезе было тридцать четыре года. Самоуверенный, талантливый и, на вид, непреклонный в своих стремлениях. После двух подряд невероятно смелых и блестящих картин "Грязные улицы" и "Таксист" он решил, что настал момент для его самой амбициозной истории о Нью-Йорке - эпопеи девятнадцатого столетия о враждовавших тогда группах иммигранов. Главным героем был молодой человек по имени Амстердам, который должен был отомстить Мяснику Биллу за смерть своего отца.

Проект обещал стать масштабным. Тогда у Скорсезе еще не было сценария, но он знал, что сценарий будет стоить целое состояние. И в июне 77-ого, находясь в полной уверенности, что у него всё получится, он написал двухстраничное объявление в Variety, где говорилось, что его следующим проектом станут "Банды Нью-Йорка".
Но в течение нескольких последующих лет провалилась целая серия крупнобюджетных рискованных проектов, включая "Апокалипсис сегодня" Фрэнсиса Форда Копполы и "Врата рая" Майкла Чимино. Студии запаниковали. Для "белых ворон", к коим несомненно относился Скорсезе, зеленый свет сменился на красный. "Это был конец власти режиссера, - говорит сейчас Скорсезе. - Это был конец эпохи, когда можно было снимать ленты одновременно дорогие и провокационные. В то время невозможно было снять "Банды Нью-Йорка" ".

Четверть века режиссер, терпеливо совершенствуя сценарий, ждал своего часа. На разных стадиях готовности проекта к нему проявляли интерес такие актеры, как Уильям Дэфо и Роберт Де Ниро. Именно благодаря Де Ниро, проекту и был дан зеленый свет, однако сам Боб из проекта выбыл. Работа над картиной началась в 1999 году, но из-за множества несчастий и совпадений, растянулась на долгих четыре года. Первоначально, премьера планировалась на конец сентября 2001 года, однако, по причине печальных событий в Нью-Йорке, студия решила подождать.

Картина Скорсезе показательна. После провала и признания творческой неудачей его последнего фильма, «Воскрешая мертвецов», «Банды...» стали для режиссера реабилитировать себя в глазах критиков. ДиКаприо, на долгих три года исчезнувший с экранов после не очень удачного - в коммерческом, конечно, отношении - «Пляжа», должен громко заявить о своем возвращении («Поймай меня, если сможешь» вышел в США спустя пять дней, после премьеры «Банд...»). Да и Дэниел Дэй-Льюис, виртуозно исполнивший роль Мясника, вообще ушел из кинематографа в 1997 году. Лишь возможность вновь поработать с именитым классиком, вернула его зрителю.

Леонардо ДиКаприо не имел ни малейшего представления, о чем будут "Банды". Он знал лишь, что очень хотел участвовать в этом проекте. Он вспоминает, как находясь в Тайланде и готовясь сниматься в "Пляже", впервые прочел сценарий "Банд". С первых же строк он представил, что в фильме будет много оружия и много крови. Но это не имело никакого значения. Он знал, что обязательно согласится. Он говорит, что еще в 17 лет сменил своих агентов, потому что новые пообещали ему устроить встречу со Скорсезе.
Сегодня, сидя рядом с ним, ДиКаприо сравнивает физические трудности, связанные с созданием "Титаника" и "Банд Нью-Йорка": "Оба фильма снимались под пристальным наблюдением таблоидов. В обоих случаях был перерасход бюджета. Выход и того, и другого на экраны не раз переносился. И оба фильма были названы провалами года еще до того, как их кто-либо увидел. Но все-таки "Банды" снимались дольше".

Кэмерон Диаз вспоминает, какой страх в неё вселился, когда она летела на кинопробы "Банд" в Нью-Йорк со съемочной площадки "Ангелов Чарли". Она прекрасно понимала, что на роль возлюбленной персонажа ДиКаприо Дженни Эвердин виртуально пробовалась любая значительная молодая актриса, даже такого уровня, что и Диаз. "Я ведь не хотела сделать из себя полную идиотку, - говорит Диаз. - Я не думала о том, получу ли роль или нет. Я лишь хотела пройти пробы у Марти Скорсезе".

Скорсезе вспоминает, насколько его впечатлила игра Диаз в фильме Оливера Стоуна "Каждое воскресенье" и в тех отрывках "Кое-что о Мэри", что он видел по телевизору. Но окончательно его купило то, что произошло между Диаз и ДиКаприо во время проб. "Когда она появилась, что-то произошло с ним. Он как бы ожил, - говорит Скорсезе. - Между ними произошла какая-то "химическая реакция". И тогда я подумал, что она справится с этой ролью". Затем он начинает смеяться: "Ни одного диалога, что они читали, не было в сценарии".

Роберт Де Ниро отказался от съемок в этой картине из-за нежелания путешествовать по Европе, где снималась часть фильма, из-за его задержания в 1999 году в Париже по подозрению в международной проституции.
На роль, которую сыграла Камерон Диаз, претендовали Клэр Форлани, Хизер Грэм, Моника Поттер, Кэти Холмс и Мина Сувари.
Харви Вайнштайн сказал о лауреате премии Оскара Дэниэле Дэй-Льюисе, когда тот согласился присоединился к съемочной группе фильма следующее: Четыре года без Дэниела на экране - это слишком.
В период съемок Лайам Нисон попал в аварию, угодив на своем мотоцикле в оленя в пригороде Нью-Йорка.
Во время съемок в Риме Леонардо ДиКаприо приходилось по несколько суток безвылазно сидеть в гостиничном номере, для того, чтобы толпы девушек, желающих взглянуть на своего кумира, покинули ближайшие улицы.

Основное действие происходит в 1861-1862 году; отражены многие исторические проблемы американского Севера: бедность основной массы населения; расизм; приток эмигрантов и негативное отношение к ним значительной части американского общества; коррупция в органах власти и политических партиях (негласный договор между лидером Демократической партии, реальным историческим персонажем «боссом Твидом» и Биллом Каттингом); призыв на войну эмигрантов, зачастую неспособных даже понять, во имя каких ценностей они сражаются, и нищих представителей коренного населения, не имеющих возможности в качестве откупа выплатить 300 долларов; бунты, вызванные призывом.
При проработке исторической основы ленты Скорсезе пользовался популярно-документальной книгой Г. Осбери «Банды Нью-Йорка»: некоторые персонажи (в частности, Мясник Билл) взяты им оттуда, однако подробности их жизни значительно изменены. В книге присутствуют такие позаимствованные Скорсезе эпизоды истории Нью-Йорка, как войны между бандами, речное пиратство, бунт «мёртвых кроликов» и призывной бунт. Некоторые декорации фильма (например, Старая пивоварня, где происходят первые эпизоды) в деталях воспроизводят иллюстрации к книге.

Сам Скорсезе охарактеризовал эпоху следующим образом: «Это было необычное время для рабочего класса и преступного мира. Время, когда общество было разбито на „племена“, которые постоянно вели войну друг с другом. Первая волна иммигрантов прибыла в Нью-Йорк из Ирландии во время голода в 1840 г. Более 15 000 иммигрантов прибывали в гавань Нью-Йорка каждую неделю. У них не было работы, не было денег, они не знали языка. В основном они говорили на ирландско-гэльском. Будучи англосаксами, местные оскорбляли ирландцев, так как считали себя настоящими американцами»; «Гражданская война обрушилась на Нью-Йорк в 1863 г. серией бунтов, которые были самыми ужасными в истории Америки. Они продолжались 4 дня и 4 ночи. Бунтовщики разрушали и сжигали все, что попадалось на их пути. На второй день, когда город был в осаде, первые войска вступили в Нью-Йорк, чтобы подавить мятежников».

Нью-Йорк XIX столетия был выстроен на итальянской киностудии «Чинечитта». Когда Джордж Лукас посетил съемки, он заявил Скорсезе, что подобные декорации сегодня можно нарисовать на компьютере.
Большинство банд, упомянутых в фильме, действительно существовали в Нью-Йорке.
Дэниэл Дэй-Льюис в интервью признался, что готовясь к роли, вдохновлялся музыкой Эминема. По иронии судьбы, именно Эминем взял «Оскар» в номинации за лучшуюпесню, обойдя Боно и группу U2, также номинированных за песню в «Бандах…».
Однажды на съемочной площадке ирландский актер Лайм Карни не поверил на слово, что Кэмерон Диаз специалист в кик-боксинге. Актриса продемонстрировала свои умения, и в результате ирландец на несколько дней был выведен из рабочего состояния.
Для съемок в “Гангстерах Нью-Йорка” Леонардо Ди Каприо набрал 39 фунтов веса.

Бюджет фильма - около 97 миллионов долларов. Его размеры не удалось уменьшить никакими чрезвычайными методами - вроде "совокупной" жертвы Скорсезе и Ди Каприо, которые в сумме уступили 7 миллионов из своих гонораров.
Фильм был выдвинут на «Оскар» в 10 номинациях, но ни одной из премий не получил. В качестве возможных причин такого решения киноакадемиков назывались:
кроваво-натуралистические подробности, вызвавшие отторжение
наличие в фильме «американской идеи», которая могла вызвать неприятие по той причине, что выход фильма из производства совпал с войной в Ираке
высказывание (непосредственно перед голосованием) бывшего киноакадемика, пользующегося почетом, что фильм должен быть непременно премирован, воспринятое как некорректное
Киноакадемиков упрекали в недоброжелательном отношении к Мартину Скорсезе, проявившемся в отказе премировать его на протяжении многих лет. Лишь впоследствии лента «Отступники» принесла Скорсезе «Оскар» за режиссуру.

«Каждый из Пяти Углов - палец, и когда я сжимаю руку, получается кулак»
Билл «Мясник»

Ровно 156 лет назад, 8 марта 1855 года, умер от огнестрельной раны человек, которого по праву можно назвать первым гангстером Америки - Уильям Пул, вошедший в историю как Билл «Мясник» Пул. Именно он стал прототипом героя фильма Мартина Скорцезе «Банды Нью-Йорка» - Билла «Мясника» Каттинга.

Площадь Пяти Углов

Во второй половине XVIII века этот район Манхэттена был ничем не примечателен, если не считать достопримечательностью заболоченный луг и визг свиней, которые обитали на одинокой ферме, расположенной неподалеку. Но постепенно город разрастался. Ферму сровняли с землей, на месте болота выкопали пруд, куда стекалась вода из нескольких ручьев. Вскоре исчез и пруд: его засыпали землей и превратили в площадь, к которой сходились пять улиц - Малберри-Стрит, Ворт, Кросс, Оранж и Литл-Уотер.

К 1820 году Площадь Пяти Углов начала приходить в упадок. Во многом это произошло из-за повышения уровня грунтовых вод. Дома затапливало, а деревянные строения «колониальных времен» гнили и разрушались. Поэтому все приличные люди предпочли перебраться в места посуше, а здесь, на Пяти Углах, остались только те, кому уходить было некуда.

Мэр города Эдвард Ливингстон проклял этот район, прозвал его «зловонной ямой на теле города» и приказал сделать его «отстойником» для иммигрантов самой низшей категории, после того как лично убедился в том, что народ здесь подобрался суровый и аморальный. Когда его коляска застряла во время дождя в одной из ям площади, вместо того чтобы помочь градоначальнику, жители Пяти Углов глазели в окна и отпускали скабрезные шуточки в адрес чиновника.

К эмигрантам низшей категории относились те, кто, сходя с корабля на землю новой родины, не имел за душой ничего, кроме грязной одежды. Такие новоявленные граждане автоматически причислялись к бродягам, а за бродяжничество полагался арест. Но содержать такое количество арестантов было невыгодно, так что их попросту расселяли по трущобам.

Со временем Площадь Пяти Углов деградировала все больше, и ее улицы производили тягостное впечатление. Кирпичные дома покрывала грязь и слизь. Каменные строения с выбитыми стеклами и гнилыми сараями соседствовали с убогими хижинами, создавая запутанный лабиринт, в который не проникало солнце. Площадь Пяти Углов рождала образы нищеты, разгула преступности, отчаяния и упадка.

Именно здесь поселилась семья англичан по происхождению, переехавших из Сассекса, штат Нью-Джерси, в которой 24 июля 1821 года родился Уильям Пул - первый американский гангстер.

Его отец открыл на Манхэттене мясную лавку, обучил сына торговому делу и дал ему в руки разделочный нож. Так родился Билл «Мясник» Пул.

Известно, что Билл испробовал несколько профессий. В 1840-е, например, он служил в добровольной пожарной команде на улицах Хадсон и Кристофер, однако его призвание - это нож мясника, кулачный бой и… политика.

«Незнайки», «Мертвые кролики» и «Парни из Бовери»...
Наиболее острой в стране всегда была проблема иммиграции. Вплоть до второй половины ХХ века в Европу никто не стремился приехать, напротив, многие стремились из нее сбежать.

Единственной страной, в которой игнорировать проблемы иммиграции было совершенно невозможно, являлись США. Законодательство, регулирующее приток приезжих, появилось там еще в первые годы существования государства. Уже в 1795 году конгресс принял акт о натурализации, в котором говорилось, что гражданами молодой республики могут становиться только свободные люди белой расы. Впрочем, в те времена такие требования закона не воспринимались как ограничения: в Америку ехали в основном свободные люди - уроженцы Британских островов, Северо-Западной Германии и Скандинавии, в то время как уроженцы Черного континента ехали в Америку не по своей воле, а потому и иммигрантами считаться не могли. Но уже в 1798 году на свет появились акты «Об инородцах» и «О подстрекателях», которые позволяли президенту высылать из страны любого ненатурализовавшегося иностранца, если таковой будет признан опасным для государственных интересов Соединенных Штатов. И все же до настоящей борьбы с нежелательными иммигрантами было еще далеко.

Ситуация изменилась в 40-х годах XIX века, когда в США начался массовый приток иммигрантов из Ирландии. Исход ирландцев был связан с жестоким голодом, поразившим их остров. В течение нескольких лет в Соединенные Штаты въехало порядка 2 млн ирландцев. В большинстве своем это были разорившиеся крестьяне, мечтавшие о бескрайних свободных землях Нового Света, однако многие из них оседали в Нью-Йорке и других городах восточного побережья, где вскоре возникли многотысячные ирландские диаспоры. Ирландцы полностью подпадали под определение «белых и свободных», к тому же все они говорили по-английски, но у них было одно отличие от большинства тогдашних американцев: они были католиками. Вскоре многие газеты принялись убеждать американцев в том, что ирландцы прибыли в страну, чтобы создать здесь сеть католических приходов, через которые в Америке будет установлена тайная диктатура папы римского. Многие простые американцы были готовы в это верить, поскольку ирландцы одним своим присутствием увеличивали конкуренцию на рынке труда, что вело к росту безработицы и понижению зарплат. Вскоре в стране сформировалось анти-ирландское движение, и вскоре дело дошло до стрельбы, поножовщины и погромов.

Первая кровь пролилась в Филадельфии, где обосновалась крупная ирландская община. В 1842 году католический епископ ирландец Фрэнсис Кенрик отправил письмо в наблюдательный совет городских школ с просьбой не заставлять ирландских детей читать утренние молитвы по протестантской Библии. Письмо вызвало бурю негодования среди протестантов. Местные борцы с католиками заявили, что «паписты» приехали в Америку, чтобы «отменить Библию». За два года антиирландское движение окрепло, и в 1844 году в городе уже действовала Американская республиканская партия, ставившая своей целью защитить страну от «кровавой руки папы римского». 3 мая 1844 года члены партии устроили митинг посреди квартала, населенного ирландцами, которые, естественно, не пожелали слушать оскорбления в свой адрес и выставили митинговавших вон. Но те вернулись с подкреплением, и в городе начались погромы. Ирландцы не собирались давать себя в обиду, и вскоре в Филадельфии уже шли настоящие уличные бои, причем противники ирландцев использовали даже пушки, которые сняли с кораблей, стоявших в гавани. В результате несколько человек были убиты, более 200 получили ранения, а общий ущерб от разрушений составил $150 тыс.

События в Филадельфии убедили активистов Американской республиканской партии в том, что их идеи пользуются поддержкой. Это означало, что на борьбе с иммигрантами можно было сделать политическую карьеру. И уже в 1845 году партия переименовала себя в Партию американских уроженцев и вышла на общенациональный уровень. Эта партия потребовала запретить лицам, родившимся за пределами США, занимать государственные посты, а также максимально продлить срок проживания в стране, необходимый для натурализации. Политической агитацией и участием в выборах партия не ограничилась. Вскоре она обзавелась собственным тайным обществом, которое занялось подготовкой штурмовых отрядов. Называлось это общество «Ничего не знающие», потому что их членам предписывалось говорить, что они «ничего не знают» о существовании общества. Кстати, членами этой организации являлись не только бандиты. Так, одним из «Незнаек» был Джеймс Харпер - один из партнеров издательского дома «Харпер и Партнеры».

Карта сфер влияния нью-йоркских банд.
Желтым цветом обозначены территории, подконтрольные
«Парням из Бовери». Для сравнения: прилегающая к ним
темно-зеленая точка - территория «Мертвых кроликов»

Лидером и самым ярким вождем нью-йоркской организации «Незнаек» стал Уильям Пул. К этому времени он уже возглавлял банду «Bowery Boys» («Парни из Бовери») и прослыл жестоким и бесстрашным бойцом. Прозвище «Мясник» возникло не случайно. Во-первых, он был потомственным владельцем мясной лавки и виртуозно владел ножом, во-вторых, большинство его подручных в банде «Bowery Boys» также были мясниками, и, наконец, это прозвище как нельзя лучше отражало черты его характера, среди которых главное место занимала непримиримость и жестокость к врагам.

Название националистической, анти-католической и анти-ирландской банды происходит от злачного района Бовери к северу от Площади Пяти Углов, где во множестве располагались бордели и притоны. «Коренные», как еще они себя называли, носили высокие котелки с синими лентами на тульях, черные жилеты и красные рубашки, брюки из темной ткани и тяжелые сапоги из телячьей кожи на высоком каблуке. Также их отличительной особенностью были намазанные жиром волосы. Считалось, что это могло помочь в драке - в бою противник не мог схватить «коренного» за волосы, они попросту выскальзывали из рук. Киношный образ Билла «Мясника» вполне достоверно рисует образ настоящего «Парня из Бовери».

Антагонистами «коренных» были «Мертвые кролики» - нью-йоркская банда, состоявшая из ирландских иммигрантов.

Биллу «Мяснику» приходилось сражаться с множеством группировок за контроль над городом, но борьба с «кроликами» выходила далеко за рамки его бизнеса. В ней он отстаивал свои политические убеждения, в которых не было места для «понаехавших» - отнимающих работу у коренных американцев и насаждающих чуждую им религию и обычаи.

Он умер настоящий американец, но не так, как вы думаете

23 октября 1851 года New York Daily Times писала: «Нам стало известно, что вчерашним утром двое известных драчунов вошли в отель «Флоренция», что на углу Бродвея и Говард-стрит, без предупреждения схватили бармена, стали его избивать и превратили его лицо в кровавое желе. Это были Томас Хайер, Уильям Пул и несколько прочих лиц. Пока одни члены банды держали бармена Чарльза Оуэнса за волосы, другие били его по лицу, пока его левый глаз не вытек, а плоть на щеках не была изорвана самым ужасающим образом». Изувеченный бармен не был ирландцем, а вся его вина заключалась в том, что хозяин гостиницы мистер Флоренс не заплатил за «крышу». Однако и в политической борьбе «Ничего не знающие» применяли те же методы. Пул и его подручные терроризировали ирландских избирателей, заставляли чиновников-ирландцев уходить в отставку, а неугодных политиков - снимать с выборов свои кандидатуры. Именно это дает право именовать Пула первым гангстером. Он был не просто бандитом, убивавшим и грабившим ради наживы, он преследовал вполне осязаемые политические цели и его преступная деятельность уже тогда была тесно переплетена с бизнесом и политикой.

Между тем Демократическая партия, опасавшаяся роста влияния Партии американских уроженцев, решила завоевать голоса ирландских иммигрантов. Штабом нью-йоркских демократов вскоре стал клуб «Таммани-холл», который быстро подпал под влияние ирландской диаспоры. Борясь с насилием «Ничего не знающих», «Таммани-холл» сделал ставку на Джона Морриси, который руководил «Мертвыми кроликами». В юности Морриси воровал грузы с кораблей, приходивших в нью-йоркскую гавань, и к 18 годам на его счету были два обвинения во взломе, одно - в нападении и причинении вреда здоровью, а еще одно - в покушении на убийство. Вождь «кроликов» бросил вызов предводителю «Парней из Бовери».

Здесь необходимо заметить, что в 1854 году Билл «Мясник» Пул был чемпионом Нью-Йорка по боксу. При этом важно знать, что чемпионом он стал задолго до введения правил маркиза Квинсбери (1867), которые существуют по сей день. Боксерские поединки времен Билла Пула - это кулачный бой без перчаток и защиты, это поединок, в котором можно было бить ногами, кусаться, выдавить противнику глаз и вообще тогдашние бои часто продолжались до смерти одного из соперников.

Янки Салливан

В то время кулачные бои в черте города были объявлены вне закона и проводились в доках, которые не считались городской территорией. Наиболее известными бойцами были Янки Салливан, успевший прославиться в Европе и прибывший покорять Америку, Том Хайер, Джон Моррисси и Билл Пул. Из всех только Хайер и Пул являлись коренными, люто ненавидели иммигрантов и состояли в одной банде. Все они не единожды встречались друг с другом в поединках, пока не определились два претендента на чемпионский титул - Джон Моррисси и Билл Пул. Дело осложнялось тем, что их претензии выходили далеко за рамки спортивных. Это была война за территорию и политическое превосходство.

Том Хайер

Во всех встречах на ринге с Моррисси Билл «Мясник» выходил победителем и в июле 1854 года гангстеры решили выяснить отношения раз и навсегда в ходе боксерского поединка. Встреча была назначена на 7:00 утра в доках на территории, контролируемой «Парнями из Бовери», ставка - 50 долларов золотом.

Моррисси пришел с десятком мужчин. Поддержать Пула явилось около двухсот «болельщиков».

Во время этого боя Билл «Мясник» буквально измочалил Морриси, а потом стал добивать тяжелыми ботинками. Когда же присутствовавшие ирландцы попытались отбить своего лидера, боксерский матч превратился в массовую драку. Превосходство было на стороне сторонников Пула и только благородство их предводителя уберегло Моррисси от смерти.

Однако он не собирался уступать только потому, что ему не удалось выиграть честно, и 24 февраля 1855 года он явился в Станвиксий зал, расположенный в недавно открытом баре на Бродвее, где в это время играл в карты Пул. Моррисси подошел к столу, за которым сидел Пул, и плюнул ему в лицо. «Мясник» тут же выхватил револьвер, но Моррисси спросил его: «Вы не стали бы стрелять в безоружного человека, не так ли?» Пул выругался и бросил оружие на пол. Однако вместо пистолета он взялся за нож.

Однако друг Моррисси Джим Тернер выхватил кольт, положил его на локоть и спустил курок. Но целился он плохо и попал себе в руку. Взвизгнув, Тернер упал на пол. Лежа на полу, он опять выстрелил и попал Пулу в ногу. «Мясник» пошатнулся под ударом пули и попытался схватить другого спутника Моррисси Льюиса Бейкера. Но тот увернулся и, когда Мясник упал, вытащил револьвер и прицелился ему в грудь.

Кажется, теперь ты по-любому мой, - сказал Бейкер.

Убийство Билла "Мясника" Пула

Он выстрелил два раза, но Мясник, получив одну пулю в сердце, а другую в живот, все-таки медленно поднялся на ноги. С секунду он покачался у барной стойки, затем вытащил огромный изогнутый нож и пошел на Бейкера, крича, что вырежет его сердце.

Ирландцы поспешили ретироваться, а Пул успел метнуть им вслед свой нож, который воткнулся в дверной косяк. Только после этого он рухнул наземь.

Впоследствии участникам драки со стороны «Мертвых кроликов» - Моррисси, Бейкеру и Тернеру были предъявлены обвинения и их трижды пытались осудить, прежде чем жюри присяжных сняли с них обвинения.

После смерти Пула власть в городе на несколько десятилетий перешла в руки «Мертвых кроликов» и «Таммани-холла». Влияние Партии американских уроженцев вскоре сошло на нет, а «Таммани-холл» и стоявшая за ним ирландская диаспора взяли под свой контроль назначение всех городских чиновников, стали активно подтасовывать результаты выборов, крышевать нью-йоркских бизнесменов и лоббировать свои интересы в Вашингтоне. В частности, бандит Джон Моррисси при поддержке «Таммани-холла» сделался американским сенатором и продолжил борьбу за права ирландских иммигрантов уже в новом качестве.

Билл «Мясник» прожил с пулей в сердце еще четырнадцать дней и умер 8 марта 1855 года в своем доме на Кристофер-стрит, оставив жену и сына по имени Чарльз Пул.

На похороны Билла «Мясника» пришли более 5000 человек. Он был похоронен в Бруклине на кладбище Грин-Вуд.

«Прощайте, парни, я умираю, как настоящий
американец» - последние слова Билла Пула,
высеченные на его надгробии

Билл «Мясник» Пул
(24 июля 1821 - 8 марта 1855)