Читателю, может быть, уже наскучили мои записки; спешу успокоить его обещанием ограничиться напечатанными отрывками; но, расставаясь с ним, не могу не сказать несколько слов об охоте.
Охота с ружьем и собакой прекрасна сама по себе, für sich, как говаривали в старину; но, положим, вы не родились охотником: вы всё-таки любите природу; вы, следовательно, не можете не завидовать нашему брату... Слушайте.
Знаете ли вы, например, какое наслаждение выехать весной до зари? Вы выходите на крыльцо... На темно-сером небе кое-где мигают звезды; влажный ветерок изредка набегает легкой волной; слышится сдержанный, неясный шёпот ночи; деревья слабо шумят, облитые тенью. Вот кладут ковер на телегу, ставят в ноги ящик с самоваром. Пристяжные ежатся, фыркают и щеголевато переступают ногами; пара только что
проснувшихся белых гусей молча и медленно перебирается через дорогу. За плетнем, в саду, мирно похрапывает сторож; каждый звук словно стоит в застывшем воздухе, стоит и не проходит. Вот вы сели; лошади разом тронулись, громко застучала телега... Вы едете - едете мимо церкви, с горы направо, через плотину... Пруд едва начинает дымиться. Вам холодно немножко, вы закрываете лицо воротником шинели; вам дремлется. Лошади звучно шлепают ногами по лужам; кучер посвистывает. Но вот вы отъехали версты четыре... Край неба алеет; в березах просыпаются, неловко перелетывают галки; воробьи чирикают около темных скирд. Светлеет воздух, видней дорога, яснеет небо, белеют тучки, зеленеют поля. В избах красным огнем горят лучины, за воротами слышны заспанные голоса. А между тем заря разгорается; вот уже золотые полосы протянулись по небу, в оврагах клубятся пары; жаворонки звонко поют, предрассветный ветер подул - и тихо всплывает багровое солнце. Свет так и хлынет потоком; сердце в вас встрепенется, как птица. Свежо, весело, любо! Далеко видно кругом. Вон за рощей деревня; вон подальше другая с белой церковью, вон березовый лесок на горе; за ним болото, куда вы едете... Живее, кони, живее! Крупной рысью вперед!.. Версты три осталось, не больше. Солнце быстро поднимается; небо чисто... Погода будет славная. Стадо потянулось из деревни к вам навстречу. Вы взобрались на гору... Какой вид! Река вьется верст на десять, тускло синея сквозь туман; за ней водянисто-зеленые луга; за лугами пологие холмы; вдали чибисы с криком вьются над болотом; сквозь влажный блеск, разлитый в воздухе, ясно выступает даль... не то, что летом. Как вольно дышит грудь, как бодро движутся члены, как крепнет весь человек, охваченный свежим дыханьем весны!..
А летнее, июльское утро! Кто, кроме охотника, испытал, как отрадно бродить на заре по кустам? Зеленой чертой ложится след ваших ног по росистой, побелевшей траве. Вы раздвинете мокрый куст - вас так и обдаст накопившимся теплым запахом ночи; воздух весь напоен свежей горечью полыни, медом гречихи и «кашки»; вдали стеной стоит дубовый лес и блестит и алеет на солнце; еще свежо, но уже чувствуется
близость жары. Голова томно кружится от избытка благоуханий. Кустарнику нет конца... Кое-где разве вдали желтеет поспевающая рожь, узкими полосками краснеет гречиха. Вот заскрипела телега; шагом пробирается мужик, ставит заранее лошадь в тень... Вы поздоровались с ним, отошли - звучный лязг косы раздается за вами. Солнце всё выше и выше. Быстро сохнет трава. Вот уже жарко стало. Проходит час, другой... Небо темнеет по краям; колючим зноем пышет неподвижный воздух.
Где бы, брат, тут напиться? - спрашиваете вы у косаря.
А вон, в овраге, колодезь.
Сквозь густые кусты орешника, перепутанные цепкой травой, спускаетесь вы на дно оврага. Точно: под самым обрывом таится источник; дубовый куст жадно раскинул над водою свои лапчатые сучья; большие серебристые пузыри, колыхаясь, поднимаются со дна, покрытого мелким, бархатным мхом. Вы бросаетесь на землю, вы напились, но вам лень пошевельнуться. Вы в тени, вы дышите пахучей сыростью; вам хорошо, а против вас кусты раскаляются и словно желтеют на солнце. Но что это? Ветер внезапно налетел и промчался; воздух дрогнул кругом: уж не гром ли? Вы выходите из оврага... что за свинцовая полоса на небосклоне? Зной ли густеет? туча ли надвигается?.. Но вот слабо сверкнула молния... Э, да это гроза! Кругом еще ярко светит солнце: охотиться еще можно. Но туча растет: передний ее край вытягивается рукавом, наклоняется сводом. Трава, кусты, всё вдруг потемнело... Скорей! вон, кажется, виднеется сенной сарай... скорее!.. Вы добежали, вошли... Каков дождик? каковы молнии? Кое-где сквозь соломенную крышу закапала вода на душистое сено... Но вот солнце опять заиграло. Гроза прошла; вы выходите. Боже мой, как весело сверкает всё кругом, как воздух свеж и жидок, как пахнет земляникой и грибами!..
Но вот наступает вечер. Заря запылала пожаром и обхватила полнеба. Солнце садится. Воздух вблизи как-то особенно прозрачен, словно стеклянный; вдали ложится мягкий пар, теплый на вид; вместе с росой падает алый блеск на поляны, еще недавно облитые
потоками жидкого золота; от деревьев, от кустов, от высоких стогов сена побежали длинные тени... Солнце село; звезда зажглась и дрожит в огнистом море заката... Вот оно бледнеет; синеет небо; отдельные тени исчезают, воздух наливается мглою. Пора домой, в деревню, в избу, где вы ночуете. Закинув ружье за плечи, быстро идете вы, несмотря на усталость... А между тем наступает ночь; за двадцать шагов уже не видно; собаки едва белеют во мраке. Вон над черными кустами край неба смутно яснеет... Что это? пожар?.. Нет, это восходит луна. А вон внизу, направо, уже мелькают огоньки деревни... Вот наконец и ваша изба. Сквозь окошко видите вы стол, покрытый белой скатертью, горящую свечу, ужин...
А то велишь заложить беговые дрожки и поедешь в лес на рябчиков. Весело пробираться по узкой дорожке, между двумя стенами высокой ржи. Колосья тихо бьют вас по лицу, васильки цепляются за ноги, перепела кричат кругом, лошадь бежит ленивой рысью. Вот и лес. Тень и тишина. Статные осины высоко лепечут над вами; длинные, висячие ветки берез едва шевелятся; могучий дуб стоит, как боец, подле красивой липы. Вы едете по зеленой, испещренной тенями дорожке; большие желтые мухи неподвижно висят в золотистом воздухе и вдруг отлетают; мошки вьются столбом, светлея в тени, темнея на солнце; птицы мирно поют. Золотой голосок малиновки звучит невинной, болтливой радостью: он идет к запаху ландышей. Далее, далее, глубже в лес... Лес глохнет... Неизъяснимая тишина западает в душу; да и кругом так дремотно и тихо. Но вот ветер набежал, и зашумели верхушки, словно падающие волны. Сквозь прошлогоднюю бурую листву кое-где растут высокие травы; грибы стоят отдельно под своими шляпками. Беляк вдруг выскочит, собака с звонким лаем помчится вслед...
И как этот же самый лес хорош поздней осенью, когда прилетают вальдшнепы! Они не держатся в самой глуши: их надобно искать вдоль опушки. Ветра нет, и нет ни солнца, ни света, ни тени, ни движенья, ни шума; в мягком воздухе разлит осенний запах, подобный запаху вина; тонкий туман стоит вдали над желтыми
полями. Сквозь обнаженные, бурые сучья деревьев мирно белеет неподвижное небо; кое-где на липах висят последние золотые листья. Сырая земля упруга под ногами; высокие сухие былинки не шевелятся; длинные нити блестят на побледневшей траве. Спокойно дышит грудь, а на душу находит странная тревога. Идешь вдоль опушки, глядишь за собакой, а между тем любимые образы, любимые лица, мертвые и живые, приходят на память, давным-давно заснувшие впечатления неожиданно просыпаются; воображенье реет и носится, как птица, и всё так ясно движется и стоит перед глазами. Сердце то вдруг задрожит и забьется, страстно бросится вперед, то безвозвратно потонет в воспоминаниях. Вся жизнь развертывается легко и быстро, как свиток; всем своим прошедшим, всеми чувствами, силами, всею своею душою владеет человек. И ничего кругом ему не мешает - ни солнца нет, ни ветра, ни шуму...
А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день, когда береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом небе, когда низкое солнце уж не греет, но блестит ярче летнего, небольшая осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять голой, изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит упавшие покоробленные листья, - когда по реке радостно мчатся синие волны, мерно вздымая рассеянных гусей и уток; вдали мельница стучит, полузакрытая вербами, и, пестрея в светлом воздухе, голуби быстро кружатся над ней...
Хороши также летние туманные дни, хотя охотники их и не любят. В такие дни нельзя стрелять: птица, выпорхнув у вас из-под ног, тотчас же исчезает в беловатой мгле неподвижного тумана. Но как тихо, как невыразимо тихо всё кругом! Всё проснулось, и всё молчит. Вы проходите мимо дерева - оно не шелохнется: оно нежится. Сквозь тонкий пар, ровно разлитый в воздухе, чернеется перед вами длинная полоса. Вы принимаете ее за близкий лес; вы подходите - лес превращается в высокую грядку полыни на меже. Над вами, кругом вас - всюду туман... Но вот ветер слегка
шевельнется - клочок бледно-голубого неба смутно выступит сквозь редеющий, словно задымившийся пар, золотисто-желтый луч ворвется вдруг, заструится длинным потоком, ударит по полям, упрется в рощу - и вот опять всё заволоклось. Долго продолжается эта борьба; но как несказанно великолепен и ясен становится день, когда свет наконец восторжествует и последние волны согретого тумана то скатываются и расстилаются скатертями, то взвиваются и исчезают в глубокой, нежно сияющей вышине...
Но вот вы собрались в отъезжее поле , в степь. Верст десять пробирались вы по проселочным дорогам - вот, наконец, большая. Мимо бесконечных обозов, мимо постоялых двориков с шипящим самоваром под навесом, раскрытыми настежь воротами и колодезем, от одного села до другого, через необозримые поля, вдоль зеленых конопляников, долго, долго едете вы. Сороки перелетают с ракиты на ракиту; бабы, с длинными граблями в руках, бредут в поле; прохожий человек в поношенном нанковом кафтане, с котомкой за плечами, плетется усталым шагом; грузная помещичья карета, запряженная шестериком рослых и разбитых лошадей, плывет вам навстречу. Из окна торчит угол подушки, а на запятках, на кульке, придерживаясь за веревочку, сидит боком лакей в шинели, забрызганный до самых бровей. Вот уездный городок с деревянными кривыми домишками, бесконечными заборами, купеческими необитаемыми каменными строениями, старинным мостом над глубоким оврагом... Далее, далее!.. Пошли степные места. Глянешь с горы - какой вид! Круглые, низкие холмы, распаханные и засеянные доверху, разбегаются широкими волнами; заросшие кустами овраги вьются между ними; продолговатыми островами разбросаны небольшие рощи; от деревни до деревни бегут узкие дорожки; церкви белеют; между лозниками сверкает речка, в четырех местах перехваченная плотинами;
Здравствуй, гостья-з..ма!
Просим милости к нам
Песни севера петь
По л..сам и ст..пям.
На дв..рах и д..мах
Сне.. л..жит пол..тном
И от солнца блестит
Разноцветным огнём.
II вар
Спишите отрывок из стихотворения. Вставьте пропущенные буквы, в скобках напишите проверочные слова. Выделите в словах с пропущенными буквами корень.
Ветхая избу..ка
Вся в сн..гу ст..ит.
Бабу..ка-стару..ка
Из..кна гл..дит.
Внукам-шалунишкам
По колено сне.. .
Весел ребятишкам
Быстрых санок бе.. .
III вар
Спишите отрывок из стихотворения. Вставьте пропущенные буквы. К словам с проверяемыми гласными в скобках напишите проверочные слова. Выделите в словах с пропущенными буквами корень.
Сн..жок порхает, кружится,
На ул..це б..ло.
И превратились лужицы
В х..лодное ст..кло.
Где летом пели зяблики,
Сегодня - посмотри! –
Как розовые ябл..ки
На ветках сн..гири.
Безударные гласные в приставке
I вар
Спишите слова, вставляя пропущенные буквы в корне. Подчеркните вставленные буквы. Выделите приставки.
Поб..жал, отв..дил, обл..тел, запл..сал, прокр..чал, подсм..трел, выл..пил, нап..лил.
II вар
Вместо точек вставьте подходящую по смыслу приставку. Спишите. Выделите приставки.
Летел ураган, ...бежал первым, ...шёл в дом, ...ехал
из города, ...копал яму, ...вязала варежки, ...гостил
III вар
Прочитайте. Выпишите слова с приставками. Выделите приставки.
Удивился старик, испугался:
Он рыбачил тридцать лет и три года
И не слыхивал, чтоб рыба говорила.
Вот неделя, другая проходит
Ещё пуще старуха вздурилась;
Опять к рыбке старика посылает.
Правописание предлогов и приставок
I вар
Спишите предложения. Подчеркните предлоги. Выделите приставки.
Лодка отплыла от берега. Мальчик нашёл на дороге монетку. Солнце зашло за тучу. Всадник слез с коня. По дорожкам сада побежали мутные ручейки.
II вар
Спишите словосочетания, раскрывая скобки. Подчеркните предлоги. Выделите приставки.
(От) тащил (от) лужи, (с) лез (с) дерева, (за) шло
(за) тучу, (по) ехали (по) дороге, (до) топали (до) города, (под) прыгнул (под) потолок, (во) шёл (во) двор.
III вар
Спишите предложения, раскрывая скобки и вставляя пропущенные буквы. Подчеркните предлоги. Выделите приставки.
Вор..бей (за) бился (под) крышу. Ваза (с) делана (из) ст..кла. Лось (с) прятался (за) дер..во. Гр..чи (раз) гуливали (по) аллее. (В) ст..рожку (в) бежал лохматый пёс.
Здесь, высоко над долиной все звуки заглушал грохот водопада, низвергавшегося так близко, что Дэнни ощущал на лице водяную пыль при перемене ветра. Теперь, когда никто не мешал ему думать, Дэнни заставил себя мысленно нарисовать шахматную доску, оценить фигуры, увидеть игру на много шагов вперед. И неосознанно задал себе вопрос, в значительной степени содействовавший карьере Винченцо Джулиани: "Итак, с кем мне тут придется работать?"
Ничего не прояснилось. Судя по итогу первой миссии, малейшая ошибка может привести к катастрофе и, похоже, лучшее, на что они могут тут рассчитывать, - это захламленный тупик. "Да это же речи Сандоса! - с внезапным прозрением подумал Дэнни. - Но это политика. А мы должны найти способ, чтобы вес игроки получили хотя бы часть того, что им требуется".
Едва ли осознавая свои движения, Дэнни встал и вновь начал взбираться к уступу, на который нацелился с самого начала. И к тому времени, когда он туда добрался, к нему пришло решение, словно откровение, причем оно показалось Дэнни настолько очевидным, что он спросил себя: а не предвидел ли Винченцо Джулиани эту ситуацию? Это было невозможно, и все же…
"Ты выиграл, старая лиса", - подумал Дэнни, и когда он, взобравшись на уступ, встал там, точно колосс, озирающий долину с высоты, ему почудился призрачный смех. "Первая - Суукмел, - подумал Дэнни. Затем София Мендес. Если она соглашается, тогда Карло. А от него - к остальным". Ирония того, что Дэнни собирался предложить, была очевидной, и он знал, что не проживет достаточно долго, дабы увидеть результат. Но, по крайней мере, такое решение поможет выиграть время. А время - это сейчас главное.
Вечером того же дня, когда Джон Кандотти восседал на пне, обложившись деталями сломанного насоса, который он пытался починить, в центр деревни бодро вошел Дэнни.
Где ты, черт возьми, шлялся? - воскликнул Джон. - Шон и Джозеба отправились тебя искать… И что с твоими коленями?
Ничего, Я поскользнулся, - ответил Дэнни. - Который сейчас на "Бруно" час?
Удивленный этим вопросом и предприимчивым видом Дэнни, Джон вжал подбородок в шею.
Понятия не имею. Я уже несколько дней не смотрел на часы.
Бросив взгляд на солнца, он прикинул:
Полагаю, около восьми вечера.
Значит, как раз после ужина - по корабельному времени? Хорошо. У меня есть для тебя работа, - сказал Дэнни, кивая в сторону катера. - Я хочу, чтоб ты связался с Францем. Скажи ему: пусть попробует этот ясапа-бренди.
Джон не двинулся с места, а на открытом его лице ясно читалась нежелание.
Я прошу мне довериться, - предложил Дэнни, поблескивая темными глазками, - а могу приказать.
Вздохнув, Джон отложил в сторону прокладку.
Не наше дело раздумывать, - пробормотал он и следом за Железным Конем поплелся к краю долины, где находился их посадочный катер.
Ничего не объяснишь? - спросил он, когда они забрались внутрь.
Послушай, - сказал Дэнни. - Я мог бы и сам это сделать, но обещаю: если ты поможешь, будет куда забавней. Просто скажи Францу, что сейчас самое подходящее время пропустить рюмку хорошего бренди.
Нахмурившись, Джон заметил:
Но он расскажет Карло…
Дэнни усмехнулся.
Сжав губы, Джон покачал головой, однако сел за пульт и вызвал "Джордано Бруно".
Джонни! - через минуту воскликнул Франц - с чрезмерной сердечностью. - Как дела?
Мы… э-э… получили твое послание, Франц, - сказал Джон, опасаясь, что разговор подслушивает Карло. - Сандос сейчас этим занимается.
Кашлянув, он вскинул глаза. Дэнни жестами показывал: "Продолжай".
Послушай, Франц, ты ведь еще не пробовал ясапа-бренди?
А как ты это определил? - осторожно спросил Франц.
Угадал. Так ты еще не знаешь его вкуса?
Что ж, Дэнни Железный Конь считает, что сейчас самое время его попробовать, - предложил Джон. - Потом можешь сообщить боссу свое мнение.
Блеск, - сказал Дэнни, когда Джон отключил связь. - Ждем десять минут.
Потребовалось всего лишь пять.
Рад слышать тебя, Дэнни, - приветливо начал Карло, - С твоего позволения, я хотел бы поговорить с Железным Конем.
Джон встал и взмахом руки пригласил Дэнни в пультовое кресло, взглядом говоря; "Под твою ответственность".
Вечер добрый, Карло, - дружески произнес Дэнни и умолк в ожидании.
Бизнес есть бизнес, - изрек Карло в качестве сокращенного объяснения. - Никаких обид?
Конечно нет. Все утрясется, - доверительно сказал Дэнни. - Вопрос: хочешь обсудить условия со мной и сейчас? Или предпочтешь вновь попытать удачи с Софией Мендес? Должен заметить, у меня состоялся с ней небольшой разговор, и, похоже, она думает, что ты исказил некоторые факты, когда заключал с ней последнюю сделку. Ее голос звучал несколько раздраженно.
Одна за другой тянулись секунды, отмеченные постепенным прояснением лица Джона Кандотти, наконец-то начинавшего кое-что понимать.
Можешь опять высадиться на Ракхат и вести дела напрямую с руна, - любезно предложил Дэнни, не дождавшись ответа Карло. - Просто держи под рукой анафилактический набор. Только вряд ли сумеешь объяснить какому-нибудь рунао, как его применять, поскольку нас рядом не окажется, чтобы тебе помочь. Звонок за тобой, приятель.
"Бруно" молчал недолго.
Каковы ваши условия? - осведомился Карло с поразительным достоинством, учитывая, что он, по-видимому, слышал негромкие блаженные звуки, издаваемые Джоном.
Катер стоит целое состояние! - возмутился Карло.
Да, но к тому моменту, когда ты вернешься на Землю, этот самолет будет старее, чем большинство вторых жен, - заметил Дэнни, а Джон тем временем начал исполнять победный танец, который включал в себя итальянские жесты, нацеленные в точку на небе, находившуюся где-то над 32-й параллелью.
А какие гарантии, что вы не заграбастаете беспилотник после того, как я отправлю вниз последний груз? - с подозрением спросил Карло. - Вы можете оставить меня с наполовину пустым трюмом.
Именно этого ты и заслуживаешь, жалкий сукин сын, - радостно пропел Джон, утирая слезы.
Тебе придется поверить мне на слово, приятель, - сказал Дэнни, с наслаждением вытягивая длинные ноги и устраиваясь поудобней, дабы заняться весьма плодотворной дневной работой. - Но если считаешь, что кто-то может предложить сделку получше…
Карло так не считал, и переговоры начались всерьез.
Вы серьезно? - воскликнул Эмилио несколько дней спустя, когда Тият и Каджпин удалились вместе с Нико; чтобы поискать какую-нибудь еду. - Дэнни, резервации были для индейцев бедствием…
Сандос, это не Соединенные Штаты, - твердо сказал канадец, - а мы не бюро по делам индейцев, и у нас преимущество: мы знаем о тех событиях…
И лучше резервация, нежели вымирание, - с леденящей четкостью указал Джозеба. - По моим оценкам, даже возрастание на десять смертей в год, если сравнивать с нынешним темпом, может сгубить джана"ата за пару поколений. Если приходится выбирать между апартеидом и геноцидом…
Дэнни знает все подводные камни резервационной системы, - вступил Джон, - поэтому он может…
И понемногу начало назад
Его тянуть: в деревню, в темный сад,
Где липы так огромны, так тенисты,
И ландыши так девственно душисты,
Где круглые ракиты над водой
С плотины наклонились чередой,
Где тучный дуб растет над тучной нивой,
Где пахнет конопелью да крапивой...
Туда, туда, в раздольные поля,
Где бархатом чернеется земля,
Где рожь, куда ни киньте вы глазами,
Струится тихо мягкими волнами.
И падает тяжелый желтый луч
Из-за прозрачных, белых, круглых туч;
Там хорошо........................................................
(Из поэмы, преданной сожжению.)
Читателю, может быть, уже наскучили мои записки; спешу успокоить его обещанием ограничиться напечатанными отрывками; но, расставаясь с ним, не могу не сказать несколько слов об охоте. Охота с ружьем и собакой прекрасна сама по себе, für sich, как говаривали в старину; но, положим, вы не родились охотником: вы всё-таки любите природу; вы, следовательно, не можете не завидовать нашему брату... Слушайте. Знаете ли вы, например, какое наслаждение выехать весной до зари? Вы выходите на крыльцо... На темно-сером небе кое-где мигают звезды; влажный ветерок изредка набегает легкой волной; слышится сдержанный, неясный шёпот ночи; деревья слабо шумят, облитые тенью. Вот кладут ковер на телегу, ставят в ноги ящик с самоваром. Пристяжные ежатся, фыркают и щеголевато переступают ногами; пара только что проснувшихся белых гусей молча и медленно перебирается через дорогу. За плетнем, в саду, мирно похрапывает сторож; каждый звук словно стоит в застывшем воздухе, стоит и не проходит. Вот вы сели; лошади разом тронулись, громко застучала телега... Вы едете — едете мимо церкви, с горы направо, через плотину... Пруд едва начинает дымиться. Вам холодно немножко, вы закрываете лицо воротником шипели; вам дремлется. Лошади звучно шлепают ногами по лужам; кучер посвистывает. Но вот вы отъехали версты четыре... Край неба алеет; в березах просыпаются, неловко перелетывают галки; воробьи чирикают около темных скирд. Светлеет воздух, видней дорога, яснеет небо, белеют тучки, зеленеют поля. В избах красным огнем горят лучины, за воротами слышны заспанные голоса. А между тем заря разгорается; вот уже золотые полосы протянулись по небу, в оврагах клубятся пары; жаворонки звонко поют, предрассветный ветер подул — и тихо всплывает багровое солнце. Свет так и хлынет потоком; сердце в вас встрепенется, как птица. Свежо, весело, любо! Далеко видно кругом. Вон за рощей деревня; вон подальше другая с белой церковью, вон березовый лесок на горе; за ним болото, куда вы едете... Живее, кони, живее! Крупной рысью вперед!.. Версты три осталось, не больше. Солнце быстро поднимается; небо чисто... Погода будет славная. Стадо потянулось из деревни к вам навстречу. Вы взобрались на гору... Какой вид! Река вьется верст на десять, тускло синея сквозь туман; за ней водянисто-зеленые луга; за лугами пологие холмы; вдали чибисы с криком вьются над болотом; сквозь влажный блеск, разлитый в воздухе, ясно выступает даль... не то, что летом. Как вольно дышит грудь, как бодро движутся члены, как крепнет весь человек, охваченный свежим дыханьем весны!.. А летнее, июльское утро! Кто, кроме охотника, испытал, как отрадно бродить на заре по кустам? Зеленой чертой ложится след ваших ног по росистой, побелевшей траве. Вы раздвинете мокрый куст — вас так и обдаст накопившимся теплым запахом ночи; воздух весь напоен свежей горечью полыни, медом гречихи и «кашки»; вдали стеной стоит дубовый лес и блестит и алеет на солнце; еще свежо, но уже чувствуется близость жары. Голова томно кружится от избытка благоуханий. Кустарнику нет конца... Кое-где разве вдали желтеет поспевающая рожь, узкими полосками краснеет гречиха. Вот заскрипела телега; шагом пробирается мужик, ставит заранее лошадь в тень... Вы поздоровались с ним, отошли — звучный лязг косы раздается за вами. Солнце всё выше и выше. Быстро сохнет трава. Вот уже жарко стало. Проходит час, другой... Небо темнеет по краям; колючим зноем пышет неподвижный воздух. — Где бы, брат, тут напиться? — спрашиваете вы у косаря. — А вон, в овраге, колодезь. Сквозь густые кусты орешника, перепутанные цепкой травой, спускаетесь вы на дно оврага. Точно: под самым обрывом таится источник; дубовый куст жадно раскинул над водою свои лапчатые сучья; большие серебристые пузыри, колыхаясь, поднимаются со дна, покрытого мелким, бархатным мхом. Вы бросаетесь на землю, вы напились, но вам лень пошевельнуться. Вы в тени, вы дышите пахучей сыростью; вам хорошо, а против вас кусты раскаляются и словно желтеют на солнце. Но что это? Ветер внезапно налетел и промчался; воздух дрогнул кругом: уж не гром ли? Вы выходите из оврага... что за свинцовая полоса на небосклоне? Зной ли густеет? туча ли надвигается?.. Но вот слабо сверкнула молния... Э, да это гроза! Кругом еще ярко светит солнце: охотиться еще можно. Но туча растет: передний ее край вытягивается рукавом, наклоняется сводом. Трава, кусты, всё вдруг потемнело... Скорей! вон, кажется, виднеется сенной сарай... скорее!.. Вы добежали, вошли... Каков дождик? каковы молнии? Кое-где сквозь соломенную крышу закапала вода на душистое сено... Но вот солнце опять заиграло. Гроза прошла; вы выходите. Боже мой, как весело сверкает всё кругом, как воздух свеж и жидок, как пахнет земляникой и грибами!.. Но вот наступает вечер. Заря запылала пожаром и обхватила полнеба. Солнце садится. Воздух вблизи как-то особенно прозрачен, словно стеклянный; вдали ложится мягкий пар, теплый на вид; вместе с росой падает алый блеск на поляны, еще недавно облитые потоками жидкого золота; от деревьев, от кустов, от высоких стогов сена побежали длинные тени... Солнце село; звезда зажглась и дрожит в огнистом море заката... Вот оно бледнеет; синеет небо; отдельные тени исчезают, воздух наливается мглою. Пора домой, в деревню, в избу, где вы ночуете. Закинув ружье за плечи, быстро идете вы, несмотря на усталость... А между тем наступает ночь; за двадцать шагов уже не видно; собаки едва белеют во мраке. Вон над черными кустами край неба смутно яснеет... Что это? пожар?.. Нет, это восходит луна. А вон внизу, направо, уже мелькают огоньки деревни... Вот наконец и ваша изба. Сквозь окошко видите вы стол, покрытый белой скатертью, горящую свечу, ужин... А то велишь заложить беговые дрожки и поедешь в лес на рябчиков. Весело пробираться по узкой дорожке, между двумя стенами высокой ржи. Колосья тихо бьют вас по лицу, васильки цепляются за ноги, перепела кричат кругом, лошадь бежит ленивой рысью. Вот и лес. Тень и тишина. Статные осины высоко лепечут над вами; длинные, висячие ветки берез едва шевелятся; могучий дуб стоит, как боец, подле красивой липы. Вы едете по зеленой, испещренной тенями дорожке; большие желтые мухи неподвижно висят в золотистом воздухе и вдруг отлетают; мошки вьются столбом, светлея в тени, темнея на солнце; птицы мирно поют. Золотой голосок малиновки звучит невинной, болтливой радостью: он идет к запаху ландышей. Далее, далее, глубже в лес... Лес глохнет... Неизъяснимая тишина западает в душу; да и кругом так дремотно и тихо. Но вот ветер набежал, и зашумели верхушки, словно падающие волны. Сквозь прошлогоднюю бурую листву кое-где растут высокие травы; грибы стоят отдельно под своими шляпками. Беляк вдруг выскочит, собака с звонким лаем помчится вслед... И как этот же самый лес хорош поздней осенью, когда прилетают вальдшнепы! Они не держатся в самой глуши: их надобно искать вдоль опушки. Ветра нет, и нет ни солнца, ни света, ни тени, ни движенья, ни шума; в мягком воздухе разлит осенний запах, подобный запаху вина; тонкий туман стоит вдали над желтыми полями. Сквозь обнаженные, бурые сучья деревьев мирно белеет неподвижное небо; кое-где на липах висят последние золотые листья. Сырая земля упруга под ногами; высокие сухие былинки не шевелятся; длинные нити блестят на побледневшей траве. Спокойно дышит грудь, а на душу находит странная тревога. Идешь вдоль опушки, глядишь за собакой, а между тем любимые образы, любимые лица, мертвые и живые, приходят на память, давным-давно заснувшие впечатления неожиданно просыпаются; воображенье реет и носится, как птица, и всё так ясно движется и стоит перед глазами. Сердце то вдруг задрожит и забьется, страстно бросится вперед, то безвозвратно потонет в воспоминаниях. Вся жизнь развертывается легко и быстро, как свиток; всем своим прошедшим, всеми чувствами, силами, всею своею душою владеет человек. И ничего кругом ему не мешает — ни солнца нет, ни ветра, ни шуму... А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день, когда береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом небе, когда низкое солнце уж не греет, но блестит ярче летнего, небольшая осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять голой, изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит упавшие покоробленные листья, — когда по реке радостно мчатся синие волны, мерно вздымая рассеянных гусей и уток; вдали мельница стучит, полузакрытая вербами, и, пестрея в светлом воздухе, голуби быстро кружатся над ней... Хороши также летние туманные дни, хотя охотники их и не любят. В такие дни нельзя стрелять: птица, выпорхнув у вас из-под ног, тотчас же исчезает в беловатой мгле неподвижного тумана. Но как тихо, как невыразимо тихо всё кругом! Всё проснулось, и всё молчит. Вы проходите мимо дерева — оно не шелохнется: оно нежится. Сквозь тонкий пар, ровно разлитый в воздухе, чернеется перед вами длинная полоса. Вы принимаете ее за близкий лес; вы подходите — лес превращается в высокую грядку полыни на меже. Над вами, кругом вас — всюду туман... Но вот ветер слегка шевельнется — клочок бледно-голубого неба смутно выступит сквозь редеющий, словно задымившийся пар, золотисто-желтый луч ворвется вдруг, заструится длинным потоком, ударит по полям, упрется в рощу — и вот опять всё заволоклось. Долго продолжается эта борьба; по как несказанно великолепен и ясен становится день, когда свет наконец восторжествует и последние волны согретого тумана то скатываются и расстилаются скатертями, то взвиваются и исчезают в глубокой, нежно сияющей вышине... Но вот вы собрались в отъезжее поле, в степь. Верст десять пробирались вы по проселочным дорогам — вот, наконец, большая. Мимо бесконечных обозов, мимо постоялых двориков с шипящим самоваром под навесом, раскрытыми настежь воротами и колодезем, от одного села до другого, через необозримые поля, вдоль зеленых конопляников, долго, долго едете вы. Сороки перелетают с ракиты на ракиту; бабы, с длинными граблями в руках, бредут в поле; прохожий человек в поношенном нанковом кафтане, с котомкой за плечами, плетется усталым шагом; грузная помещичья карета, запряженная шестериком рослых и разбитых лошадей, плывет вам навстречу. Из окна торчит угол подушки, а на запятках, на кульке, придерживаясь за веревочку, сидит боком лакей в шинели, забрызганный до самых бровей. Вот уездный городок с деревянными кривыми домишками, бесконечными заборами, купеческими необитаемыми каменными строениями, старинным мостом над глубоким оврагом... Далее, далее!.. Пошли степные места. Глянешь с горы — какой вид! Круглые, низкие холмы, распаханные и засеянные доверху, разбегаются широкими волнами; заросшие кустами овраги вьются между ними; продолговатыми островами разбросаны небольшие рощи; от деревни до деревни бегут узкие дорожки; церкви белеют; между лозниками сверкает речка, в четырех местах перехваченная плотинами; далеко в поле гуськом торчат драхвы; старенький господский дом со своими службами, фруктовым садом и гумном приютился к небольшому пруду. Но далее, далее едете вы. Холмы всё мельче и мельче, дерева почти не видать. Вот она наконец — безграничная, необозримая степь! А в зимний день ходить по высоким сугробам за зайцами, дышать морозным, острым воздухом, невольно щуриться от ослепительного мелкого сверканья мягкого снега, любоваться зеленым цветом неба над красноватым лесом!.. А первые весенние дни, когда кругом все блестит и обрушается, сквозь тяжелый пар талого снега уже пахнет согретой землей, на проталинках, под косым лучом солнца, доверчиво поют жаворонки, и, с веселым шумом и ревом, из оврага в овраг клубятся потоки... Однако пора кончить. Кстати заговорил я о весне: весной легко расставаться, весной и счастливых тянет вдаль... Прощайте, читатель; желаю вам постоянного благополучия. Бахвалова Т.В., Попова А.Р. 500 забытых и редких слов из "Записок охотника" И.С.Тургенева. Рецензенты: доктор педагогических наук, профессор Пузанкова Е.Н. доктор филологических наук, профессор Изотов В.П. Книга представляет собой словарь-справочник, словарь-комментарий к "Запискам охотника" И.С. Тургенева. В ней содержится 500 неизвестных или малоизвестных современному читателю слов и устойчивых словосочетаний. На каждое заглавное слово даны все имеющиеся в тексте иллюстрации. Книга адресована школьникам, студентам, преподавателям, а также широкому кругу читателей.
No Т.В. Бахвалова, А.Р. Попова
Предисловие
"Записки охотника" И.С. Тургенева - богатейший источник изучения русского национального языка и жизни разных слоев общества середины XIX века. Однако чтение интереснейших рассказов, объединенных в цикл "Записки охотника", у современных читателей, особенно у представителей молодого поколения, нередко вызывает затруднения в понимании отдельных слов и словосочетаний, а это приводит к неполноте восприятия авторского замысла. Трудности в осмыслении содержания художественного текста во многом объясняются наличием в нём лексических и фразеологических единиц, обозначающих специфические для XIX века реалии общественных отношений, предметы материальной и духовной культуры. Историзмы, т.е. слова и устойчивые словосочетания, называющие вышедшие из употребления предметы, явления, часто незнакомы молодому читателю. Далеко не всегда можно встретить комментарии к таким словам и в тексте произведения, что вполне объяснимо: для современников И.С. Тургенева понимание их не вызывало никаких затруднений. Например, всем было хорошо известно значение широко употребительного прилагательного дворо?вый "взятый на барский, господский двор". Так говорили о крестьянах, оторванных от земли для обслуживания помещика, его дома. Неслучайно слово дворо?вый встречается в рассказах И.С. Тургенева довольно часто: "главный, основной слой героев в его записках - помещики, их дворовые и слуги" [Чернышев 1970:232]. 18 раз данное слово употреблено как прилагательное. Сочетаемость с существительным указывает, по отношению к кому и как часто обычно использовалось данное прилагательное: челове?к (8), лю?ди (7), люди?шки (1), же?нщина (1), де?вка (1). Обратим внимание на то, что в большинстве случаев прилагательное дворо?вый употребляется с существительным челове?к (люди) - словом с довольно общим значением, что, безусловно, способствовало его субстантивации - переходу в разряд имен существительных. В тексте "Записок охотника" существительное дв о ро?вый встретилось 8 раз. Историзмы употреблены И.С. Тургеневым даже в названиях рассказов, то есть в сильной позиции, влияющей в значительной степени на понимание и восприятие текста, например, "Бурмистр", "Однодворец Овсяников". Многие значимые для середины XIX века понятия, связанные с обозначением лиц по занимаемой должности, занятию, социальному положению и др. ушли в прошлое и без специальных знаний непонятны современному читателю: бурми?стр, дворе?цкий, испра?вник, кофише?нк, мажордо?м, однодво?рец, полово?й, ря?дчик, станово?й . Довольно много историзмов и среди наименований различных видов одежды (архалу?к, венге?рка, казаки?н, святосла?вка, сви?та, фе?рязь, чу?йка ), головных уборов (ки?чка, конфедера?тка ). Встречаются ныне утраченные наименования помещений (де?вичья, дворо?вая изба?, постоя?лый двор, черпа?л ь ня ), наименования официальных документов (кре?пость, отпускна?я ). Интересно, что в "Записках охотника" представлена, например, система обозначений денежных знаков, существовавших в XIX в.: бе?ленькая, гри?ве н ник, грош, се?ренькая, си?ненькая, четверта?к. Включение в Словарь историзмов поможет читателю не только узнать значения этих слов, но и получить новые сведения об описываемой И.С. Тургеневым эпохе и тем самым глубже проникнуть в авторский замысел. Полноценное восприятие текста нередко затруднено и в тех случаях, когда автор использует диалектные слова, то есть слова, не только отсутствующие в литературном языке, но и имеющие ограниченную территорию распространения. Если "Записки охотника", по замечанию М.Е. Салтыкова-Щедрина, "положили начало целой литературе, имеющей своим объектом народ...", то И.С. Тургенев был одним из первых писателей, кто активно стал использовать диалектные слова, или провинциализмы, в художественной литературе. "Пример введения провинциализмов, представленный "Записками охотника", был нов, смел и имел великое значение для последующих произведений нашей литературы. Тургенев проложил путь, по которому пошли все русские писатели, особенно народники и драматурги" [Чернышев 1970:227]. Превосходно зная родные орловские говоры, И.С. Тургенев при описании жизни крестьян и окружающей их природы не мог не использовать слова, звучащие в живой народной речи. Особенно их много в диалогах. Вспомним рассказ "Бежин луг": - Барин-то наш, хоша и толковал нам напредки , что, дескать, будет вам предвиденье, а как затемнело, сам, говорят, так перетрусился, что на-поди ... - Шел я из Каменной Гряды в Шашкино; а шел сперва все нашим оре ш ником, а потом лужком пошел - знаешь, там, где он сугибелью выходит, - там ведь есть бучило ; знаешь, оно еще все камышом заросло... Заботясь о восприятии читателями своих произведений, И.С. Тургенев нередко при диалектных словах дает примечания, ориентирующие на правильное понимание текста: суги?бель "крутой поворот в овраге", бучи?ло "глубокая яма с весенней водой, оставшейся после половодья, которая не пересыхает даже летом". Безусловно, такие авторские пояснений наиболее точно передают значение диалектных слов в тексте рассказов. Сам писатель в некоторых случаях прямо говорит о функционировании того или иного слова на Орловщине, например, в примечаниях к рассказу "Хорь и Калиныч" читаем: "Площадями называются в Орловской губернии большие сплошные массы кустов ". В то же время подобные замечания, пометы при диалектных словах нередко отсутствуют. Не всегда помогает понять значение того или иного слова и контекст. В этом случае читатель должен обращаться к диалектным словарям, которые, к сожалению, не всегда доступны. Данный словарь, включая в свой состав диалектные слова, не только будет способствовать восприятию текста, но и даст некоторое представление об орловских говорах, отличающихся, по словам И.С. Тургенева, "множеством своебытных, иногда весьма метких" слов и оборотов. Только понимание каждого слова в тексте является залогом интереса к художественному произведению и его адекватного восприятия. Чтение же художественного текста нередко осложнено и в том случае, когда в нём встречаются слова, редко употребляемые в силу ограниченности сферы своего использования определенной профессией, занятием, ремеслом. В "Записках охотника" немало слов, хорошо известных охотникам, но совсем незнакомых или малознакомых рядовому читателю: ара?пник, ара?пельник, втор о чи?ть, доезжа?чий, псарь и др. Требуют разъяснений и многие слова, относящиеся к гиппологической лексике: азия?тец, инохо?дец, коренни?к, пристяжна?я, редкома?х и др. При одиночном употреблении подобных слов их значения, хотя бы в самом общем виде, обычно помогает понять контекст, например: ... я велел заложить дрожки тройкой, - в корню ходил у меня иноходец , азиятец необыкнове н ный... Гораздо труднее воспринимается текст, где употреблены рядом несколько слов, являющихся ограниченными по сфере функционирования. Так, в рассказе "Чертопханов и Недопюскин" читаем: Он отп а зончил , второчил зайца и роздал собакам лапки. Смысл этого предложения ясен в том случае, если известно, что в речи охотников отпа ? зончить - это "отрезать у затравленного зайца пазанки - части ног до коленного сустава", а второчи ? ть - "прикрепить, привязать к седлу тороками (ремнями седла)". Незнакомые слова "настораживают" читателя и ориентируют на обращение к словарям. Работа же с лексикографическими источниками может рассказать много интересного любопытному читателю. Нередко незнакомые слова - это устаревшие слова, обозначающие хорошо известные нам предметы и явления. В рассказах И.С. Тургенева архаизмов достаточно много: прошло полтора столетия со времени выхода в свет "Записок охотника". Многое изменилось не только в жизни общества, о чем свидетельствуют историзмы, но и в языке, отражением чего являются архаизмы. В тексте встречаются архаизмы разных типов: - собственно лексические: га?ер "шут, клоун, паяц", затрапе?з "будничное домашнее платье из затрапеза - дешёвой плотной полосатой ткани, подобной тику, употреблявшейся в старину для шитья грубой одежды", ос т зе?йский "прибалтийский"; - лексико-фонетические: нало?й "высокий столик с покатым верхом для икон и книг, читаемых при церковных службах; аналой", поло?н "неволя, плен", па?шпорт "паспорт"; - лексико-грамматические: каме?й "камень или раковина с рельефной художественной резьбой, употребляемые как украшение (для брошей, колец и т.п.); камея", непосе?д "непоседливый человек; непоседа"; - лексико-словообразовательные: но?неча "в настоящее время; теперь, ныне", рези?нковый "изготовленный из резины; резиновый", сро?дс т венник "тот, кто находится в родстве с кем-л.; родственник"; - лексико-семантические: кре?пость "в дореволюционной России - документ, подтверждающий право на владение какой-либо собственностью", попроси?ть руки? "попросить барина (барыню) позволить поцеловать руку, выразив тем самым почтение, благоговение", ста?чка "тайный сговор, соглашение". В данный словарь включены слова и устойчивые словосочетания, входящие в состав современного русского национального языка, однако вызывающие трудности в установлении их значения в силу ограниченной употребительности, что может быть вызвано разными причинами, например, яркой стилистической маркированностью. Так, слова, входящие в состав просторечной лексики, сейчас употребляются далеко не всеми носителями русского языка; не всегда известно и точное значение таких слов, находящихся за пределами литературного языка. В тексте "Записок охотника" подобных лексических единиц встречается достаточное количество и в речи персонажей, и в речи автора. Стилистическая маркированность, как известно, величина непостоянная. То, что в середине XIX в. воспринималось как стилистически нейтральное, в наше время осознается как стилистически сниженное, просторечное: загря?зну т ь, наме?дни, тя?тя, анто?нов ого?нь и др. При чтении "Записок охотника" затруднения могут вызвать и значения слов, входящих в состав литературного языка, но обладающие низкой частотностью употребления: лозни?к, покро?мка, покупщи?к, смире?нник и др. Таким образом, отбор лексических единиц и устойчивых словосочетаний для данного словаря формировался прежде всего в учетом трудностей, возникающих у читателей при чтении цикла рассказов "Записки охотника" И.С. Тургенева. В корпус словаря включены: - историзмы, - архаизмы, - диалектные слова, - слова, относящиеся к специальной лексике (охотничьей, церковной, гиппологической и др.), - слова просторечные и редко употребляемые в современном русском языке и др. Можно считать, что отобранный для лексикографирования материал представляет собой агнонимы - слова, которые по тем или иным причинам неизвестны или малоизвестны читателю. Согласно точке зрения В.В. Морковкина и А.В. Морковкиной, агнонимом является лексема, относительно которой носитель языка может сказать: -- совершенно не знаю, что значит слово; -- имею представление только о том, что слово обозначает нечто, относящееся к весьма широкой сфере; -- знаю, что слово обозначает нечто, относящееся к определенному классу предметов, но не знаю, чем именуемый предмет отличается от других предметов данного класса; -- знаю, что слово обозначает определенный предмет, но не знаю конкретных особенностей этого предмета, способов его использования или функционирования; -- знаю, что обозначает слово, но не представляю, как выглядит соответствующий предмет; -- знаю слово в связи с особенностями своего жизненного опыта и своей специальности, но предполагаю, что многие люди его не знают или знают недостаточно [Морковкин 1997:119]. Вышеуказанные критерии агнонимичности справедливы не только в отношении лексем, но и в отношении устойчивых словосочетаний. Словарь репрезентирует самые разнообразные факты духовной и материальной культуры. В нём немало лексических и фразеологических единиц с подчеркнутой национальной направленностью - наименований, передающих специфику менталитета, специфику бытия русского человека.
Структура словарной статьи
Словарная статья включает в себя: -- Заглавное слово , снабженное ударением. В качестве заглавного слова выступают отдельные слова и устойчивые словосочетания. Имена существительные даются в форме именительного падежа единственного числа или множественного числа (если существительное употребляется только в форме множественного числа), указывается окончание родительного падежа и род существительного. Имена прилагательные представлены в форме единственного числа мужского рода именительного падежа, указываются окончания женского и среднего рода. Глаголы даются в неопределенной форме, указывается вид глагола и переходность/непереходность. При других частях речи указывается их частеречная принадлежность. Устойчивые словосочетания даются по первому знаменательному слову. Устойчивые словосочетания с одинаковыми вторыми компонентами в своей структуре помещаются в двух словарных статьях: на первое знаменательное слово, где дано значение, и на второй компонент, где содержится отсылка к словарной статье на первое знаменательное слово. Например: Кар Е тный: ? Кар Е тный сар А й. Сарай, где стоят экипажи. Сарай: См. ? Кар Е тный сар А й. См. ?Грунт О вый сар А й. -- Лексическое значение, лингвокультурологический и исторический ко м ментарий. Лексическое значение формулировалось с опорой на контекст и с учетом данных лексикографических и других источников. При этом использовались: - словари (энциклопедические, толковые, диалектные, редких слов, историзмов и др.); - комментарии к текстам рассказов, содержащиеся в примечаниях в Полном собрании сочинений и писем в 28 тт. - Т.4. "Записки охотника". - М., Л.: АН СССР, 1963. - С.489-611; - исследования о жизни и творчестве И.С. Тургенева; - исследования об особенностях социальной жизни, материальной и духовной культуры XIX в.; - литература по краеведению. Если значение лексической или фразеологической единицы, в котором она употреблена И.С. Тургеневым, совпадает со значением, данном в одном из использованных источников, то значение дается так, как оно представлено в словаре, сохраняются лингвистические и другие пометы. В некоторых случаях авторы оставили за собой право дать собственное толкование значения, при этом базой для его формулирования является контекст. К отдельным словам дается лингвокультурологический и исторический комментарий. -- Иллюстрации из всего цикла "Записки охотника" с указанием названия рассказов, где встретилось соответствующее слово или устойчивой словосочетание. Все иллюстрации представляют собой минимальный, но достаточно репрезентативный контекст. На каждое лексикографируемое слово приведены все имеющиеся в тексте иллюстрации, что показывает частотность слова и его форм как в отдельных рассказах, так и во всем описываемом художественном тексте. Полный набор иллюстраций открывает широкие возможности для исследования сочетаемости слова, особенностей введения его в ткань художественного произведения. В словаре представлено 500 лексических и фразеологических единиц. В него включены только имена нарицательные (исключение - слово Бирюк ). Описание имен собственных в "Записках охотника" вполне может послужить базой для создания нового словаря. Данный словарь - это идеографический словарь языка писателя в одном произведении. По своей ориентации он является прежде всего учебным словарем, поэтому в нем учтены требования, предъявляемые к учебному словарю: "минимальная лексическая система, составляющая его словник, в состоянии выполнить четыре функции: учебную, систематизирующую, справочную и нормативную" [Щерба 1974]. Это словарь-справочник, словарь-комментарий. Он адресован читателям "Записок охотника" - школьникам, студентам, учителям, преподавателям, научным исследователям - всем, кто стремится глубже познать национальный русский язык, понять произведения Ивана Сергеевича Тургенева, не только превосходно и всесторонне знавшего русский язык и родные ему орловские говоры, но и мастерски использовавшего его в своих произведениях - памятниках и образцах русского слова.
Использованная литература
-
--
Бахвалова Т.В.
"Записки охотника" И.С. Тургенева - источник культурно-исторической и языковой информации // Уч. зап. Орловского гос. ун-та. - Т. VIII. - Филология. Язык художественных произведений писателей-орловцев. - Орел, 2005. - С. 10-18.
--
Козырев В.А., Черняк В.Д
. Русская лексикография: Пособие для вузов. - М.: Дрофа, 2004. - 288 с.
--
Лисина Л.А.
Художественный текст как объект лингвоисторического комментирования (на материале произведений И.С. Тургенева): автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Владивосток, 2006. - 24 с.
--
Морковкин В.В., Морковкина А.В.
Русские агнонимы. - М.: "Астра семь", "Русские словари", 1997. - 414 с.
--
Тургенев И.С.
Записки охотника // Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в 28 тт. - Т.4. "Записки охотника". - М., Л.: Изд-во АН СССР, 1963. - С. 3-488.
--
Чернышев В.И.
Русский язык в произведениях И.С. Тургенева // Избранные труды. - Т.2. - М.: Просвещение, 1970. - С.222-247.
--
Щерба Л.В.
Опыт общей теории лексикографии // Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. - Л.: Наука, 1974. - С. 265-304.
Использованные источники и принятые сокращения
| БАС | - | Словарь современного русского литературного языка. - Т. 1-17. - М., Л.: Изд-во АН СССР, 1950-1965. |
| БАСРЯ | - | Большой академический словарь русского языка. - Т.1-20. - М., СПб.: Наука, 2004-2012. |
| БТС | - | Большой толковый словарь русского языка. - СПб.: Норинт, 1998. - 1536 с. |
| Даль | - | Даль В.И . Толковый словарь живого великорусского языка. - Т. 1-4. - М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1955. |
| КЭСМ | - | Шапарова Н.С. Краткая энциклопедия славянской мифологии. - М.: ООО "Изд-во АСТ": ООО "Изд-во Астрель", ООО "Русские словари", 2003. - 624 с. |
| МПТС | - | Мовлева Н.С. Малый православный толковый словарь. - М.: Русский язык - Медиа, 2005. - 527 с. |
| РИБС | - | Беловинский Л.В. Российский историко-бытовой словарь. - М.: Студия "ТРИТЭ" Никиты Михалкова, 1999. - 528 с. |
| СОГ | - | Словарь орловских говоров / Под ред. Т.В. Бахваловой. - Вып. 1-4. - Ярославль, 1989-1991; Вып. 5-15. - Орел, 1992-2008. |
| СРЗС | - | Сомов В.П. Словарь редких и забытых слов.- М.: ООО Изд-во "Астрель", ООО Изд-во "АСТ", 2002. - 605 с. |
| СРНГ | - | Словарь русских народных говоров. - Вып. 1-44. - М., Л., СПб.: Наука, 1965-2011. |
| СРРЭ | - | Балакай А.Г. Словарь русского речевого этикета. - М.: АСТ-ПРЕСС, 2001. - 672 с. |
| СС | - | Примечания к "Запискам охотника" // Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в 28 тт. - Т.4. "Записки охотника". - М., Л.: Изд-во АН СССР, 1963. - С.489-611с. |
| СУСРЯ | - | Рогожникова Р.П., Карская Т.С . Словарь устаревших слов русского языка. По произведениям русских писателей ХVIII-ХХ вв. - М.: Дрофа, 20005. - 828с. |
| ЭРБ | - | Федосюк Ю.А. Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века. - М.: Флинта: Наука, 2007. - 264 с. |
